ли перо под ребра. Тем или иным способом, но гробанут непременно. Думаешь, охота расчлененкой в подъезде валяться в назидание другим? Ребята крутые. - Не преувеличиваешь? - Знаю. Выбор у меня теперь - умереть или исчезнуть? Умереть взаправду или понарошку? В одном ее расчет оказался верным: она пошла не по тропе, а сквозь лес, как всегда ходила в тайге - в детстве. Но именно это и непредставимо для североамериканца. За исключением разве что индейцев, но их в в поисковых бригадах на наше счастье не оказалось. Под утро, как ни странно, мы заснули, и я снова не знал, во сне или наяву она рассказала, а если во сне, то кто кому снился - я ей или она мне? Чей это сон? Как с тем метафизическим сном, в котором китайцу приснилось, что он мотылек, а проснувшись, он уже не знал - то ли он человек, которому приснилось, что он мотылек, то ли он мотылек, которому все еще снится, что он человек. Вот и я запутался - окончательно и бесповоротно. Единственный, кто точно знал, наяву или во сне - Танюша. А мы-то были уверены, что она спит. На следующий день, когда я возвратился после безрезультатных поисков исчезнувшей Лены и забрал Танюшу у флоридских старичков, она так мне прямо и выложила: - Я все про маму знаю - она блядь. Таня произнесла это слово по-русски - не уверен, что она понимала его значение. Хотя кто знает. 10. Вот мы и покончили с прошлым, которое слилось, наконец, с настоящим - займемся им без ретроотступлений, учитывая накат событий. - Тебе нравится мадемуазель Юго? - спросила меня Танюша накануне приезда Жаклин. - Ничего. - Она красивее мамы. - Ты думаешь? - удивился я не столько самому сравнению, сколько предательству Танюши, которая в отсутствие Лены занялась сватовством. Или это с моей молчаливой подсказки, а интуиция у детей, известно, как у зверей - вот она и подслушала в моей подсознанке то, что я сам слышать не желаю. И дело вовсе не в том, кто красивей, по мне "красота" - понятие относительное, никчемное и мало влияет на наше либидо, а под ним я подразумеваю нечто более сложное и разветвленное, чем дедушка психоанализа. На месте Танюши я бы не сравнивал - так несхожи Жаклин и Лена. Помимо индивидуальных - родовое отличие: одна - насквозь француженка, а другая - с ног до головы русская. И хотя я патологически как-то связан с инфернальницей Леной, культурно и духовно мне ближе разбитная Жаклин: мы с ней - из одного мира, в то время как Лена - из twilight zone. Род любовного наваждения. С ней я испытал всю тяжесть, всю тягость любви, а с Жаклин - пока что - легкость дружбы и взаимной приязни. Странно, что до сих пор не замужем. Такие, как она, должны, наверно, перебеситься на воле перед тем, как связать себя узами брака. Были, наверно, в ее жизни и страсти и разочарования, она не из тех, кто долго простаивает. Французский темперамент. Или это литературный миф? Вспомнил свой сорбонский роман тысячу лет назад: то, что француженки, не в пример американкам, знают толк в любви - несомненно. Судя по опросам, из них получаются более надежные жены, чем американки, но до женитьбы они свое не упустят. А что если американки, выйдя замуж, добирают то, что не получили в девичестве? Имею в виду, понятно матримониальное, а не физическое девичество. Есть ли кто у Жаклин на данный момент? Какое мне дело! Не привык долго обходиться без женщины, мысленно уже изменяю Лене, хоть и стыжусь этого. Как легко было бы все свалить на дружка: это не я, а Он! Только это я, а не Он. Не похоть, скорее желание тепла и доверия. Иначе зябко и одиноко на ветру. А каково сейчас Лене? "Там, далеко, на севере, в Париже..." - какой однако надо иметь культурно-географический инстинкт, чтобы, будучи петербуржцем, почувствовать, что севильцу Дон Жуану Париж покажется далеким севером. Что говорить, великий поэт - не знаю равных Пушкину ни в русской, ни в английской литературе. Но это так, к слову. А сейчас мне стыдно перед Леной, перед собой, даже перед Жаклин за грешные мои мысли. Помню как принял сексуально многопытную Лену за девственницу. Но в ней и вправду было что-то от девушки - скверна не пристала к ней. Ни к душе, ни к телу. Ни тем, ни другим не участвовала в разврате, к которому принуждена обстоятельствами. Я женился на девственнице, которая оказалась проституткой, но проститутка оказалась девственницей. Это трудно понять, а объяснить и вовсе невозможно. Разве что Жаклин - она из тех, кто с полуслова. Вот ей и начал рассказывать. Не все, конечно - на все я не решаюсь даже в этой исповеди. В устном рассказе лакуны были еще более обширные, но основной сюжет - проституточья карьера Лены, вплоть до бегства - был мною изложен без утайки. О ее возобновлении на шестой год замужества в "Матрешках" в Саг-Харборе - умолчал. Уложился часа в два - крупно поспорив перед тем с Танюшей, которая наотрез отказывалась в кровать, возбужденная присутствием гостьи. Уломала ее в конце концов Жаклин, которая обладала даром убеждения таких вот малолеток. Танюша выканючила у нее обещание придти завтра. Я предложил ей просто переночевать у нас, тем более альтернативой была подруга в Бруклине. Жаклин сразу же согласилась, Танюша захлопала в ладоши. Потом у нас вышел небольшой спор, кому спать в танюшиной комнате. Танюша предложила Жаклин устроиться со мной в нашей с Леной двуспальной кровати, которую я хотел целиком уступить ей, а сам бы устроился на раскладном диване в комнате с Танюшей. В конце концов был выбран третий вариант - раскладушка досталась Жаклин. Истратив все силы на убеждение взрослых, Танюша мгновенно заснула. - Из вас бы вышел хороший бэби-ситтер. - У меня уже есть профессия. - Ну тогда мать, - пошел я на компромисс. - Не пришлось. - Пока что, - зачем-то добавил я и приступил к исповеди (см. выше). Потом была сессия вопросов-ответов. Точнее допрос. - Да, отфаксовал Борису Павловичу снимок - Лена оказалась Леной, чужих имен не присваивала. Хоть в этом меня не наколола. - По ее словам, снятые со счета семь тысяч ушли на откуп - пусть временный, но это была та передышка, в которую Лена полагала, прихватив Танюшу, бежать в Европу. Так выходило, по крайней мере, с ее слов. В последний момент передумала, решив, что негоже отнимать у меня дочь. Да, это она мелькнула в Ди Эф Кей, где я ее выслеживал, но утверждает, что пришла попрощаться с Володей, а решение не уезжать приняла раньше. - Не так прямо, как у вас выходит, но по сути - да: балетный реванш с помощью дочери, перенос личной мечты, которая кончилась крахом, в следующее поколение. Скорее, однако, на неосознанном уровне. - Точно ничего не знаю, но полагаю, засекли нас еще в Нью-Йорке - те самые два филера, которых повстречал в Фанди, когда рыскал по заповеднику в поисках мнимоисчезнувшей Лены, а Танюша заметила в машине у балетной школы. По-видимому, Лене удалось оторваться от погони в Фанди, а вот ушла ли она от них в Нью-Йорке - то, что я хотел бы сам знать. Если Танюша не опозналась и в самом деле видела Лену. А вот для чего они устроили засаду у школы, не знаю. Судя по тому, что Лена явилась таки к школе, о чем у нас уговора не было, вычислили ее они верно: Лена - безумная мать. Но могли и к Танюше присматриваться - тогда появление Лены было для них неожиданным подарком. - Скорее последнее, - сказала Жаклин. Одно, когда сам так думаешь, а другое - когда слышишь от другого. Сердце у меня так и сжалось от тревоги за Танюшу. Жаклин поняла мое состояние и дотронулась до моей руки: - Но теперь, когда засекли Лену, их планы должны измениться. - Да, - сказал я. И тут у меня мелькнуло: что если Лена попалась не на материнских чувствах, но сознательно отвела охоту, предложив в качестве дичи себя? Потом я себя часто спрашивал: будь на то мой выбор, согласился бы я на эту подмену? А Жаклин, в ответ на ее утешение, так и сказал, что не готов потерять Лену даже ради Танюши. Вкратце объяснил ей про двух дочерей, а заодно вспомнил ряд незначительных эпизодов из нашей семейной жизни. Скажем, как однажды выгнал из палатки енота-бэби, а когда явились мои дочки, младшая расплакалась, что не застала енотика, а старшая попрекнула, что я оказался не на высоте положения: "Чем он тебе мешал?" Уточнил про брата - что ревновал к нему не только физически: - У них было общее прошлое, куда мне вход заказан. Да я и не очень стремился. К примеру, они боготворили свою мать, которая их покинула в раннем возрасте, да и при жизни обращала немного внимания, а Лену так даже потеряла в тайге. - Что если за любовь они принимали детское, неосознанное чувство вины, когда их мать погибла? - предложила Жаклин свою версию этой странной зацикленности. Мог бы ей, конечно, ответить, что мы здесь в Нью-Йорке давно уже переболели психоанализом, тогда как у них в провинции... Но Жаклин так близко к сердцу принимала нашу семейную драму, и я промолчал. Жаклин оказалась не только хорошей бэби-ситтершей, но и первоклассной утешительницей. Никто не виноват, что утешение сродни нежности, а нежность мне всегда казалась более сексуальной, чем страсть - не знаю, понятно ли выражаюсь. В том смысле, что эрекция на почве нежности более длительна - это во-первых, а во-вторых, не заканчивается с оргазмом, а возникает снова и снова. Имею в виду оба пола. Не только женские слезы возбуждают мужика, но и наши - женщину. Русская бабья поговорка "Я его пожалела" - вместо "Я ему дала". Короче, я сам не заметил, как наш с Жаклин платонический роман обрел неожиданно более традиционные формы. Перед тем как уже под утро улечься на раскладушку, Жаклин испробовала вместе со мной все прелести двуспальной супружеской постели. Удивила меня, однако, не ее уступчивость, которую я отнес было за счет легкости французских любовных нравов - и оказался еще как не прав. За исключением первой жены, всю жизнь мне доставались ошметки, огрызки, обмылки - я был классическим вторым мужчиной, пока не встретил Лену, у которой был, наверно, двухсотым. И вот, под занавес моей сексуальной жизни, мне досталась самая что ни на есть девственница, со всеми вытекающими отсюда физическими, психологическими и моральными последствиями. Чтобы к вызывающе красивой Жаклин никто до меня не подваливал и она осталась невостребованной - вообразить невозможно! Одно из двух: либо ей надоело хранить свое девство, либо она приняла меня за принца, не дождавшись настоящего. Да и водятся ли у них в Нью-Брунсвике принцы? А у нас в Нью-Йорке? Не перевелись ли они по всей земле? Разве что в каком-нибудь африканском племени. Вообще, классические любовные эмоции потеснены, если вовсе не вытеснены под конец этого столетия из нашей цивилизации. Если где и вспыхивают, то в более затерянных, примитивных обществах. Кормовая база для тамошних шекспиров и пушкиных. Короче, вослед Танюше и с ее прямой подсказки, я также совершил акт предательства по отношению к Лене, будто весь ее сюжет, имевший ко мне личное касательство, был исчерпан. Или все-таки я был первым, пусть и мысленно, дав телепатическую шпаргалку Танюше? Старый вопрос - по деянию или по умыслу будем судимы? Да и негоже сваливать на ребенка. Меня самого смущало, как быстро удалялась Лена из моей жизни, переходя в разряд воспоминаний, будто уже мертва. А если и в самом деле мертва? Мысль эта протекла сквозь меня, не затронув эмоций, что можно объяснить и ее гипотетичностью. Чистая, наивная, прямодушная, никем до меня не тронутая, истосковавшаяся по любви, а потому такая отзывчивая, Жаклин мешала мне эмоционально сосредоточиться на моей утрате. Я не был в нее влюблен - как и она в меня, думаю - но предаваясь с ней ласкам на нашей с Леной двуспальной супружеской кровати, я постепенно излечивался от любви-болезни, которая лихорадила меня все последние годы. Доверие за доверие. Под утро, в благодарность, досказал Жаклин свою историю, признавшись во всем как на духу. Ничего не утаив. Вроде бы. О чем невозможно говорить, о том следует помалкивать, говорил Витгенштейн, перефразируя Гамлета. Я освободился от любовной болезни, но боль воспоминаний затаилась где-то на самом дне и мучила, как в ампутированной конечности. 11. Утром, оставив Танюшу с Джессикой, отправились с Жаклин на Федерал Плаза, 26, в штаб-квартиру ФБР. У нашего дома дежурила полицейская машина, а днем слесарь должен был поставить полицейский замок без замочной скважины снаружи. Конечно, я бы предпочел иметь дело с одной Жаклин, не подключая американские органы - бюрократическая прямолинейность методов и мышления их сотрудников общеизвестны, но Жаклин верно рассудила, что никто больше не сможет обеспечить Танюше надежную защиту. Хорошо хоть взяла на себя ознакомить ньюйоркскую полицию с сутью дела (как она ее сама понимает и не вдаваясь в подробности, которые ей самой до сегодняшней ночи были неизвестны), избавив меня от тавтологии да еще с экскурсами и пояснениями, в которых не нуждались ни Жаклин, ни Борис Павлович. Последний прибыл в тот же день, что и Жаклин, и удивил уже в аэропорту, когда я предложил остановиться у меня, а он отказался: - Мне заказана гостиница в Манхэттене. - Кем? - ФБР. Речь как никак о русской мафии на территории Штатов. Теперь, задним числом, мне оставалось только поблагодарить ФБР за заботу о моем питерском приятеле: Жаклин в качестве гостя во всех отношениях предпочтительней. В ньюйоркском офисе ФБР на 28-ом этаже я служил также толмачом: Борис Павлович не говорил по-английски, Жаклин - по-русски. В отличие от последней, наш хозяин, высокий лощеный негр, будучи специалистом по мафиям, знал итальянский и русский и попутно обменивался с Борисом Павловичем репликами. Между ними сразу установился контакт - мы с мадемуазель Юго составляли другую пару этого странного квартета. Наша беседа свелась к допросу - скорее Бориса Павловича, чем меня. - Вам приходилось иметь дело с русскими поставщиками девочек? - с ходу спросил по-русски Стив (так звали негра, который представился агентом по особым поручениям), из чего я заключил, что ФБР уже в курсе злоключений моей будущей жены в Америке. Я исправно перевел Жаклин вопрос, а потом и ответ Бориса Павловича, чтобы она не чувствовала себя в нашем обществе одиноко. - Девочки - это мелочевка для наших мафий, которые я бы не рискнул назвать русскими: нацменов в общей сумме там больше, чем чистокровных русских - это во-первых, а во-вторых, они работают в тесном контакте с итальянцами, греками и колумбийцами, образуя международные картели со смешанным бизнесом. - Чем именно они занимаются? - Вывоз нефти, природного газа, сибирской пушнины, алмазов, золота и аллюминия по экспортным лицензиям, латиноамериканская и среднеазиатская дурь, отмыв грязных денег с помощью оффшорных фирм и совместных предприятий, заказные убийства, контрабанда оружия, вплоть до баллистических ракет, а в перспективе - портативных ядерных бомб. - В Америке такие тоже имеются, называются "рюкзачными", не отличить от обычной клади. У нас, однако, нет пока сведений, что миниядерные устройства советского производства поступили на черный рынок, а он под нашим контролем. - Не уверен, что черный рынок можно держать под полным контролем - кому бы то ни было. Неуправляем и неподконтролен. В обмен на дурь-наркоту наша "братва" поставляет самое современное оружие - от автоматов АК-47 и гранатометов ракетного действия до армейских вертолетов Ми-8 и ракетных установок класса "земля-воздух"? Почему не атомные бомбочки? Вполне возможно, до рынка они еще не дошли, но в наших арсеналах их недосчитывается больше ста штук. Есть товар и есть покупатель, рано или поздно они должны встретиться. Если уже не встретились. Мы знаем далеко не о всех сделках на международном черном рынке, а тем более таких: строжайшая тайна тут главное условие. Где гарантия, что мы успеем предотвратить атомный шантаж, от кого бы он ни исходил - арабских террористов или колумбийских наркодельцев? - У нас тоже есть сведения, что Москва становится перевалочным пунктом в наркоторговле, - сказал Стив, а я вспомнил того латинос, которого Лена видела в "Матрешках". - Благодаря либеральным попущениям и всеобщей коррупции на ваших таможнях. Меняются маршруты наркотрафика. Куда дальше, если даже к нам в Америку колумбийское зелье попадает теперь через бывшие республики бывшего СССР. - Несколько лет назад мы захватили тонну героина на финской границе. На сто миллионов долларов. Все чин чином - дурь в пластике, а пластик, чтоб отбить нюх у розыскных собак, обработан уксусом, и все добро запаяно в консервные банки с надписью по-русски: "Мясо с картошкой". - И куда делся этот героин? - усмехнулся Стив. - В том-то и дело. Криминоген на всех уровнях, сверху донизу, по горизонтали и по вертикали, по всем осям. Все на продажу. Сами таможенники участвуют в сделках наркота-оружие. Наши пытались даже толкнуть дизельную подлодку из Кронштадта за пять с половиной миллионов, с доставкой в портовый город Турбо с экипажем в шестьдесят два человека с капитаном в придачу - отставным контр-адмиралом. Но колумбийцы подумали и от субмарины отказались. А вот чемоданчик с ядерной начинкой наркокартелям, думаю, не помешал бы. Или даже несколько. Чего мелочиться: каждому картелю - по атомному заряду. На этом деятельность вашего Управления по борьбе с наркотиками можно считать законченной. - Вы не преувеличиваете? - спросил Стив. - Это не очередная русская страшилка? У вас апокалиптическое сознание. Вот уже целое столетие Россия готовит человечество к концу света. - Все намного проще и реальнее, чем вы думаете. Речь идет о маломощной килотонной бомбе, закамуфлированной под чемоданчик. 60 на 40 и на 20: провезти - без проблем. А привести в действие - и того проще: один человек в полчаса. Идеальное оружие для ядерного терроризма. Взрывной потенциал - до ста тысяч жертв. Не говоря об экологическом ущербе - на много десятилетий вперед. - Ваши генералы отрицают само существование ядерных чемоданчиков на вооружение российской армии. - Откуда армейским генералам о них знать! По линии министерства обороны они не числятся. Техническая разработка и производство велись в строжайшем секрете по заказу и под эгидой КГБ. А в верхах тем временем дебатировался вопрос об ограниченном использовании ядерных зарядов диверсионного назначения террористическими группами на Ближнем Востоке. - Когда это было? - Четверть века назад, в самый разгар детанта. Сколько с тех пор воды утекло. Советский Союз приказал долго жить, перестал существовать КГБ, исчезла прежняя иерахия и преемственность. Короче, распалась цепь времен. Кремль уже не обладает прежней властью даже над тем, что осталось от страны. Россия все еще слишком велика для управления ею. Стоит ли удивляться, что часть ядерного арсенала стала бесхозной, а непосредственные владельцы занялись его сбытом налево. У нас сейчас все на продажу. Почему не ядерные боеприпасы? - А откуда вам известно? Борис Павлович усмехнулся: - Больше двадцати лет я проработал в ведомстве, которое руководило производством ручных бомб с ядерной начинкой. Довольно скоро я понял, что, пользуясь знанием русского, Стив оседлал Бориса Павловича, вытягивая из него информацию мощным насосом профессионального любопытства - я едва поспевал переводить для Жаклин, которая хлопала своими длинными ресницами, выпав из контекста беседы. На какое-то время они словно забыли о причине, что свела нас вместе, а обо мне вспоминали исключительно как о толмаче. Да я и сам увлекся слушая и переводя Бориса Павловича. Картина, которую он рисовал, становилась все зловещей: в России не осталось структур, не задействованных мафией - от министра до бомжа. - А Кремль? - Что Кремль! Там люди из иного теста? Рыба гниет с головы. Здесь мне пришлось разъяснить смысл этой поговорки - обоим, не только Жаклин - так далеко русские познания Стива не простирались. - Вот почему трудно вычленить одно мафиозное предприятие от другого - все переплетено, тесная связь, одна крыша. По-вашему, мафия - группа бандитов, да? На самом деле, социальный институт. Если хотите, буфер между государством и обществом. Отсюда такой отработанный механизм взаимодействия мафиозных и государственных структур. - Но президент вне подозрений, - уверенно высказал Стив точку зрения американского правительства, которое сделало ставку на нынешнего хозяина Кремля. Борис Павлович расхохотался. - У президента две дочери, два зятя, несколько внуков, а сам он одержим писательским честолюбием - строчит мемуар за мемуаром. Не сам, конечно, а под его диктовку. - Не вижу связи, - сказал Стив. - Зятья, вроде бы - хорошие ребята, но не очень приспособленные к новым временам. Вдобавок избалованные. Вот и приходится им помогать по принципу "тяни-толкай" (опять потребовалась помощь переводчика). Один из простого летчика становится шефом "Аэрофлота", а другому и вовсе требуется регулярная подпитка, чтоб не накрыться. Тем временем президент-графоман кичится скромной зарплатой, а живет главным образом на литературные гонорары. - Ну и что? - А то, что книжный аванс на кремлевском уровне стал эвфемизмом взятки. Санкционированная министром сделка приносит ему шестизначный гонорар за ненаписанную книгу все равно о чем. С президентом - бери повыше. Его британский агент прибыл в Америку за миллионом, а убыл ни с чем. Но как у вас в голливудских фильмах - happy end: мировые права купила некая "Белка", хотя ни сном ни духом про издательские дела прежде не ведала. Концерн, торгующий русской нефтью на Западе. Власть в одной связке с мафией. Вот они и отстегивают друг другу: они ему миллион, а он им - концессии. - У вас есть доказательства? - спросил Стив. - То же мне бином Ньютона! (Очередная сноска переводчика.) За красивые глаза, что ли, миллион ему отвалили? Кремль заражен криминогеном. Высший гарант законности и правопорядка - заложник мафиозных структур. "Коза ностра" в Кремле. Не демократия, а клептократия. Точнее, мафиократия. Или уркократия. - А вы что хотите? Охлократию? - поинтересовался Стив. - Вопрос на засыпку, - рассмеялся я. - Уж коли играть в слова, я бы предпочел логократию, - сказал Борис Павлович. - Или идеократию. Но это все относится к области утопии. Наша демократия напрочь застряла на мафиозном уровне. Если министр может толкнуть концессию за сотню штук, то почему бывший офицер госбезопасности не имеет права продать ядерный снаряд? Да и что им остается? После ликвидации организации двести тысяч кагебешников остались без работы. Один из них перед вами. Армия труда. - Вы нашли работу. - Как и многие мои коллеги. С небольшой разницей: одни ловят преступников, в то время как другие сами стали преступниками. Кто по мелочам, а кто по крупному - торгует ядерным оружием. Тем более на высшем уровне никто не заинтересован в разоблачениях - одно потянет за собой другое, потом третье, четвертое, пятое. Неизвестно, на кого в конце концов мы выйдем. Точнее - известно. У каждого есть крыша, а у крыши есть своя крыша - принцип пагоды. - Выходит, генералы нас обманывают про ядерные бомбочки не только по невежеству? - Одни - по невежеству, другие - из корысти, третьи - из страха. Задействованы высокие лица и большие деньги, а заказное убийство стало модой. - А чему мы обязаны вашей откровенности? - В стране есть здоровые патриотические силы, которые хотят навести в ней порядок. - Коммунисты? - Коммунисты - политический анахронизм. В социальном срезе, это средний класс. В армии - офицерство. В бизнесе - средний предприниматель и банкир, придавленные мафиозными монополиями. И прочие. - Среди прочих ваши безработные коллеги? КГБ ушел в подполье? - Тайные сборища в катакомбах, масонские ложи, партизанские отряды, - отшутился Борис Павлович, уйдя от ответа. - А как насчет массовки с портретами Сталина? - спросил я. - А что им остается? Рекордный уровень обнищания, алкоголизма и преступности, снижение рождаемости, рост смертности. Плебс, попса и криминалитет. Каждый день население уменьшается на тысяча шестьсот человек, в год - порядка полумиллиона. Каждый пятый ребенок рождается дебилом, а сколько дебилов среди взрослых! Генетическая и социальная деградация, вырождение нации. Иначе чем геноцидом это не назовешь. Не говоря уже об экологической катастрофе, которая происходит на каждодневном уровне. То, что грозит миру в будущем, в России происходит сейчас. Вот объяснение нашей готовности сотрудничать с вами на неофициальном уровне. Еще не было случая, чтобы человеку, увязшему в болоте, удалось вытащить самого себя за волосы. - Я не уверен, что у нас общие цели, - осторожно заметил Стив. - А я уверен, что противоположные. Только что с того? На данном этапе каждый из нас может помочь другому. - Что вы имеете в виду? - Вам нужно выйти на наркомафию и торговцев ядерным оружием, а нам, с помощью вашего разоблачения - на тех, кто их прикрывает из Кремля. Внутри страны такое разоблачение невозможно - все информационные коммуникации, включая телевидение и прессу, принадлежит кремлевской и прокремлевской мафии. - Мы не заинтересованы в смене руководства страны. - Знаю. Но вы забываете, что поставлено на карту. Ваш кремлевский выигрыш ничтожен по сравнению с возможным и вероятным проигрышем. Риск слишком велик. Из-за ближайшей политической выгоды вы упускаете, чем грозит человечеству союз двух мафий - колумбийской и русской. Если б только наркотики! А вот как рванет такая бомбочка в Манхэттене... - О чем говорить! На данном этапе наши задачи совпадают. В противном случае, мы с вами бы тут не беседовали. - Я здесь по просьбе профессора Кендала, - уточнил Борис Павлович. - Я - тоже, - рассмеялся Стив. - Хорошо хоть, вспомнили, - сказал я. У Стива тоже накопились кое-какие сведения о русской мафии, с которыми он ознакомил присутствующих. ФБР, пообвыкшее с мафиозными структурами типа "коза ностры", с четким разделением труда и высокой шкалой семейных ценностей, поначалу было в полном шоке от русских мафиози с их хаотической работой, анархией, многоначалием (одних только крестных отцов несколько сотен, а потому приказ об убийстве может исходить практически от кого угодно) и всеядностью - бросками в разных направлениях на все, что плохо лежит. Качественное отличие - не в пример безграмотным сицилийцам и неаполитанцам, у большинства русских гангстеров высшее образование, а то и научная степень. Не говоря уж о количественной разности - две дюжины фольклорных семейств с двумя тысячами боевиков "коза ностры", в то время как у русской "братвы" несколько сотен группировок, из них четверть орудуют в США, и как минимум сто тысяч членов. - Добавьте к этому изощренное мошенничество, вымогательство, рэкет, ни с чем не сравнимую жестокость и головокружительные новации, которые и не снились итальянцам. Например, гениальная по своей простоте и неожиданности схема присвоения налогов на бензин, наколовшая правительство США на сотни миллионов долларов - жидкое топливо, не подлежащее налогу, продавалось под видом дизельного, облагаемого налогом. Вслед за нефтяной аферой последовали операции с драгоценными камнями, золотом, наркотиками, недвижимостью, переправка ворованных машин в Россию, аферы с фондами социальной помощи и медицинской страховкой. Вплоть до компьютерного взлома в Ситибанке и электронного трансферта десяти миллионов с одного счета на другой - итальянцам такое не по мозгам. Обналичить успели только четыреста тысяч, но все равно рекорд хакерства. В целом федеральная казна теряет от действий русских мафий по полтора миллиарда в год. Подсчитали - прослезились, - вставил Стив русскую поговорку, которую я слышал впервые и, только переводя ее Жаклин, допер до смысла. - Это что! - опять осклабился Борис Павлович. - Что ваши полтора миллиарда в год в сравнении с двумя миллиардами, которые теряет Россия на нелегальной внешней торговле ежемесячно. За последние три года из России на Запад попало от 40 до 60 миллиардов нелегальных долларов. - Это нам более-менее известно - русские прибывают на Кипр или в Антигуа с кейсами, полными долларов. - Кейсы - дело прошлое. Сейчас доллары перевозят в пластиковых пакетах, которые новые русские называют гондонами. Извините, - повернулся Борис Павлович к Жаклин, а она ко мне. Мне что - я перевел. - Что же касается безвизового Кипра или Антигуа, да хоть Лихтенштейна или Каймановых островов - это так, для пристрелки, запасные аэродромы для мафиозных боссов на случай нежелательных политических изменений в России. Главное направление теперь - США. Быстрыми темпами осваивается игорный и гостиничный бизнес. В представлении наших авторитетов, Нью-Йорк должен стать пригородом Москвы. На очереди - скупка недвижимости в Манхэттене. Так же как в фешенебельных районах Парижа, Лондона, Ниццы, Вены, Берлина. А пока что осваиваются Майами, Атлантик-Сити и Лонг-Айленд. Я взрогнул - горячо. Стив, похоже, был поражен не меньше, пусть и по иной, как выяснилось, причине. Прошел по процентным квотам, решил я. Хотя каково ему среди русских эмигрантов, которые в большинстве своем не считают негров настоящими американцами. Он, однако, довольно толково дополнил рассказ Бориса Павловича американскими подробностями: - Отдел ФБР по борьбе с русской мафией был укрупнен, штат расширен, но мешал языковой барьер. Проникнуть внутрь удалось только после того, как русские и итальянские мафиози начали выступать в ряде афер совместно, а в "коза ностре" у ФБР был свой человек. Этот "крот" и нащупал бутлегерский рынок нефтепродуктов, но начальство требовало результатов, вот наши и поторопились - взяли мелкую рыбешку, а крупная ушла на дно: дело повисло за отсутствием прямых улик. Нашего человека мы тоже потеряли, - добавил Стив с грустью. - Русские его отследили, а он тем временем как ни в чем не бывало продолжал с ними якшаться - буквально на интимном уровне. Вот его и убрали в парилке русской бани на Брайтоне. Пар там стоял знатный - только спустя несколько часов после ликвидации было обнаружено его тело с вырезанными глазами, как выяснилось при патологоанатомическом вскрытии - живьем. - Да, это их почерк, - подтвердил Борис Павлович. - Итальяшки ломают конечности и не всегда после убивают, а наши боевики вырезают глаза, а уж потом кончают. - О Господи! - воскликнула Жаклин. - Садисты. - Да нет, вряд ли. Это в назидание другим. Я тут же вспомнил рассказ Лены об убийстве бежавших проституток. Жаклин глянула на меня, похоже, догадываясь о моих мыслях. Одна надежда - на моего бывшего студента, который прикипел к Лене. А она - к нему? - Работать с ними нелегко, - сказал Стив. - Практически у нас нет осведомителей в их структурах. Один раз удалось проникнуть, но это опять был итальянец, а после истории с его соплеменником, к суперсейфу с информацией его не допускали. Вот крупная рыба и ушла. Чего нам не хватает, так это eureka piece. Как это по-русски? - обратился он ко мне. Я сказал. - Теперь вы понимаете, почему мы заинтересовались вашим делом? Мы могли бы зайти к ним с черного хода, откуда они меньше всего нас ожидают. Девичий трафик - пустячок для них, игра мускулами, ну натрясут они пару лимонов, это при их-то обороте! А что они пользуют своих - вот что интересно. Верхушка айсберга. Стив выжидательно смотрел на меня. Я уже жалел, что обратился к ним за помощью через Жаклин и свел вместе. Свалял дурака, переоценив расположение Бориса Павловича ко мне. А не переоцениваю ли Жаклин? Могла же она влюбиться в меня, подозревая в убийстве. Почему тогда невозможен наоборотный вариант - спать со мной и использовать меня с Танюшей для своих полицейских надобностей? - У вас разные цели не только с Борисом Павловичем, но со мной, - сказал я Стиву. - Я хочу защитить свою дочь, а вы - распутать клубок. - Ситуация полностью под нашим контролем, - сказал Стив. - Самую надежную защиту вашей дочке мы сможем обеспечить, если возьмем их всех под колпак. - А пока что с ее помощью надеетесь выйти на мафию? Что она вам, подсадная утка? Достаточно, что я потерял жену. Нарочно употребил слово "потерял" с его двояким значением, не вдаваясь в подробности. Какими сведениями и гипотезами поделились они друг с другом за моей спиной? Они знают о существовании злачных мест для новых русских, но им пока неизвестно, что Лена вынуждена была возвратиться к своей девичьей профессии, а уж тем более не догадываются, что я поимел собственную жену в качестве бляди в "Матрешках". Почему я промолчал об этом, исповедуясь перед Жаклин? Что они знают и о чем только догадываются? И что им, наконец, надо от меня и от Танюши? Меньше всего я надеялся, что получу от них исчерпывающие ответы, но на последний - получил и успокоился: Танюшу они в свои планы не задействовали. Жаклин опровергла это со всей решительностью: - Помимо моральных соображений, это еще и не по правилам - использовать ребенка в качестве приманки. Стив поддержал ее: - Охрана вашей дочери предоставлена, независимо от того согласны или не согласны вы с нами сотрудничать. Что меня больше всего интересует - так это отношения вашей жены и ее брата с мафиозными структурами. Это раз. Другой вопрос скорее косвенный - через Куинс колледж прошло несколько новых русских, которые у нас на заметке. Вот и ваша покойная жена - перед тем, как ею стать - была вашей студенткой. Не приходилось ли ей или вам сталкиваться с такого рода людьми позднее? - Приходилось, - услышал я с удивлением собственный голос. Тут Борис Павлович вынул пачку фотографий и разложил на столе. - Это те, кто связан с сексуальным трафиком? - спросил Стив. - Возможно. Только нас не это сейчас интересует, да простит нас профессор Кендалл. Это главные русские торговцы современным оружием, которых разыскивает РУОП. - РУОП? - перепросил Стив. - Ну да. Российское управление по борьбе с организованной преступностью. Они обратились в наше частное агентство за помощью. Мы отследили именно этих людей, потому что они напрямую связаны с офицерами армии и госбезопасности. - Почему не арестованы? - Потому что в бегах. За границей. Скорее всего в Америке. Стив внимательно просмотрел фотографии, потом передал их мне. Особого интереса они у меня не вызвали, и я, не взглянув, перефутболил их Жаклин. Жаклин быстро вернула их Стиву. - Пропустим сквозь компьютер, - сказал он. - Может, кого и опознаем. - Я бы все-таки хотел, чтобы вы на них тоже глянули, профессор, - сказал Борис Павлович. - Более внимательно. Подивился его настойчивости, а заодно и наблюдательности. Мы все дальше и дальше отходили от того, что меня волновало, и ради чего, собственно, мы здесь собрались. По крайней мере, мне так казалось, когда я отправлялся на эту встречу. Изначальную цель нашей тусовки мы потеряли из виду, если и вовсе не утратили. Я, однако, промолчал и веером разложил перед собой снимки. Их было шесть. Мордовороты на фотках были мне неизвестны, за одним исключением: в обнимку с Леной был заснят человек в темных очках. Я вглядывался в фотографию, пытаясь отгадать, когда она сделана: до или после исчезновения? Почему Жаклин никак не отреагировала? Кого-кого, а Лену она могла опознать, будучи с ней хорошо знакома, пусть и заочно. Борис Павлович, тот, конечно, заранее знал, что за матрешку обнимает мой бывший студент. Но как ему удалось этот снимок раздобыть? У них через границу действуют не только наемные убийцы, но и наемные фотографы? Не так уж много у Лены было одежд - слава Богу, не модница, но я не узнавал вязаной кофточки с оленями, которая очень ей шла, делала какой-то иной, новой, незнакомой. Готов поклясться, что не из домашнего гардероба. Или им в "Матрешках" выдают дополнительную спецодежду, помимо расписных сарафанов? Выглядели если не счастливой парочкой - скорее супружеская пара с давно улаженным, устоявшимся статусом отношений. Похоже, что снимок был сделан тайно - они не видели, что их снимают. Фон - щемяще знакомый городской пейзаж: горбатый переулок, газетный ларек, уличные зеваки, перспектива замкнута церковным куполом. Что я знал точно - сам никогда здесь с Леной не бывал. Больше всего меня поразило ее спокойствие, я бы сказал - покой. Укол даже не ревности, а чего-то другого. Пока мы здесь убиваемся... - Где это снято? Когда? - спросил я Бориса Павловича. - На обороте должно быть указано. Я перевернул снимок - он оказался двухнедельной давности. Город, который я узнал и не узнал, был городом моей юности. Так я и не свозил ее в Париж, хотя столько рассказывал. И теперь вот кто-то другой... Короче, нас тогда в Фанди замели. Или она и не скрывалась, а только делала вид, продолжая дурить мне голову? И не от них она сбежала, а от меня, предварительно сговорившись с Тарзаном? Ставлю вопросительный знак, хотя лучше бы точку - прочь сомнения. А дежурные у балетной школы, которых заметила Танюша, были не соглядатаями, а охраной. Все стало на свои места. Соскучилась по дочке, вот и явилась - не запылилась, как бы выразился ее брательник. А Тарзан приставил к своей присухе стражу. От кого стражу? Да хоть от меня, недаром так закамуфлировалась. Либо от самой Лены, не полностью ей доверяя - коли она по природе лжица, его могла надуть, как и меня. Нет худа без добра: хоть за Танюшу можно теперь не волноваться. Чтоб Лена задумала похитить Танюшу - исключено: материнский инстинкт в ней сильнее тоски по дочери. - Вам кто-нибудь знаком на этом снимке? - спросил Стив. Странно, что, идя на нашу встречу, этот лопух не удосужился даже глянуть на фотографии Лены. - Это его жена, - сказала Жаклин. - Выходит, она не утонула? - Выходит, - и я рассказал о нашей неудачной попытке скрыться от русских мафиози, не посвящая присутствующих в мою новую гипотезу. Пусть будут на том уровне знаний, на котором я сам находился несколько минут назад. Я уже не сомневался, что Лена обманула меня ночью в кемпграунде, а действовала заодно с Тарзаном. Глянул на Жаклин - готов поклясться: она обо всем догадалась еще раньше. Зато Стив, похоже, потерял всякий ко мне интерес, как только выяснил, что я признал на снимке Лену. И только Борис Павлович сверлил меня глазом. Точно так же, как когда-то, в первую нашу встречу, когда прощупывал меня на предмет вербовки, пытаясь на глаз определить, в качестве кого - осведомителя или консультанта. - А что за супермен рядом? Знаете? - спросил он так, будто догадывался об ответе. - Знаю. Здесь на меня вскинулись все трое. И дальше, будто не я это говорил, а кто другой, прослушал собственный рассказ о встрече в Саг-Харборе с бывшим студентом - он же мой гид и соперник, а если верить Лене, хозяин русских притонов от Нью-Йорка до Флориды. - Он меня туда и привел. О его эксклюзивных отношениях с Леной решил не упоминать. И так ясно. Странно, но никто не спросил, было ли у меня что с тамошними матрешками. - Знаете его кличку? - спросил Борис Павлович. - Тарзан. - Почему Тарзан? - удивилась Жаклин. - Потому что не просто крутой, а дикий, - пояснил Борис Павлович. - Импульсивен, неуправляем, непредсказуем. С детства такой. Балованный. Единственный ребенок в семье. Привык получать все что пожелает. - Семья с уголовным прошлым? - спросил Стив. - Смотря как считать, - усмехнулся Борис Павлович. - Отец - генерал КГБ. Когда организацию расформировали, застрелился. Почему, никто точно не знает. Вот с тех пор Тарзан и отбился от рук. Решил взять закон в свои руки. Что именно он преследует, трудно сказать. Но деньги для него не главное. Нечто среднее между капитаном Немо и графом Монте-Кристо. Не хотел бы иметь его среди своих врагов. Опасен, потому что сам страха не ведает. А также из-за своих связей. Раздобыть ядерные чемоданчики ему сподручней других. На посылках у него бывшие субординаты его отца. - Про "Матрешки" нам известно, хотя ваши сведения - из первых рук, - сказал мне Стив. - И о том, что две соперничающие группы - "Бог в помощь!" и "Братья Карамазовы" - тоже знаем. Но у нас нет штата пасти их всех, следить за русскими кабаками, банями, клубами - плодятся как кролики. Особенно на Брайтон-Бич в Бруклине и в Рего-Парке в Куинсе. Да еще парочка на Стейтен-Айленде. Время от времени мы их прочесываем, устанавливаем жучки, устраиваем шмон, но - никаких результатов. В ресторане "Распутин" чуть было не накрыли с дурманом, но кто-то их предупредил, мы опоздали на полчаса. Обычная история: знаем больше, чем можем доказать. На том же Стейтен-Айленде стоит, к примеру, на берегу особнячок с белыми колоннами и китайскими сфинсками, настоящий владелец, итальянец, подзалетел на семь лет, а в качестве сторожа проживает русский с семьей, выдает себя за хозяина и в бейсменте держит редакцию русскоязычного ежемесячника "Царский подарок". Еще одно свидетельство союза итальянских мафиози и русских братков. Внешне там вроде бы все чин-чином. Но у нас есть точные сведения, что стебанный этот журнальчик - только вывеска, а его мнимый хозяин, трепло и показушник - мелкая сошка, подставное лицо, шестерка, но через этот журнальчик отмываются деньги от операций "наркотики - оружие", и сам этот особняк - еще одна явка, наподобие "Матрешек". Мы можем хоть сейчас накрыть это гнездо, но нас интересуют его боссы, такие вот как ваш Тарзан. - Тарзан, вроде бы, владеет и этим журнальчиком, - сказал я, припомнив рассказ Лены о своем мачо, но тут же пожалел, что вмешался - не слишком ли я радею за бывшего студента? В нише соперника Тарзан заменил Володю. - А как до него дотянуться? - сказал Стив. - В "Матрешки" мы не вхожи. А почему бы вам не побывавать у них еще разок? - спросил меня Стив. - Довольно одного раза. Тем более Лены там нет. - Вы уверены? Сказать, что ее там нет, мы не можем, потому что не знаем, где она сейчас. - А парижский снимок? - Это было две недели назад, - напомнил Борис Павлович. - А у балетной школы она появилась вчера. - Танюша могла ошибиться, - сказал я, хоть так не думал. - А кому принадлежат "Матрешки"? - спросил Борис Павлович. - Какой из двух организаций? - Какое это имеет значение? - удивился Стив самому вопросу. - Кто знает, - уклончиво сказал Борис Павлович. - В таких делах любая мелочь может оказаться важной. - "Бог в помощь!" - сказал я. Я все еще ждал главного вопроса - был ли у меня в тот день сексуальный контакт с одной из матрешек, понятно с какой, но его так и не последовало, что показалось мне подозрительным. Не исключено, что они догадываются о том, что именно я скрываю. В том числе об особых отношениях между Леной и Тарзаном? Что если они знают больше, чем говорят? Как и я. Больше, чем я? И тут вдруг, быстро пролистав страницы моей слабеющей памяти, я не обнаружил в ней ничего о том, когда Лена сошлась с Тарзаном. Это я сам так решил, что все произошло в "Матрешках" - сама она ничего не говорила. Какое мне дело до дурь-наркоты, ядерных кейсов и борьбы ФБР с русской мафией! Чума на оба ваших дома, пропади все пропадом, коли у меня самого голова кругом идет от всей этой невнятицы вокруг Лены. Который раз пытался я мысленно выстроить события - от моего визита в их хазу в Саг-Харборе до вчерашнего видения Лены Танюшей, но все выходило как-то вкривь и вкось, совсем не таким, как казалось раньше, словно все было предписано кем-то заранее, и я играл свою роль в чужой пьесе и был таким же отчужденным ее персонажем, как и все остальные: Лена, Володя, Тарзан, Жаклин. За всей этой чередой чрезвычайных в моей жизни событий я подозревал теперь тайного режиссера, а сам казался не только актером, играющим себя в чужой пьесе, но также и зрителем, глядящим из зала на то, как нелепо и невнятно складывается на сцене его собственная жизнь. Невнятица была сплошь, все шиворот-навыворот и наперекосяк. Вспомнил вдруг туман на океане в тот день, когда исчезла Лена. Теперь туман стал метафизическим. Одно мне ясно: Лену я потерял окончательно. Навсегда. Бесследно. Если только не считать один оставшиийся от нее след - мою Танюшу. Готов был поклясться впоследствии, что именно на этой пусть соглашательской, но успокоительной мысли о Танюше, раздался звонок на столе у Стива. Он снял трубку, с полминуты слушал, потом сказал: - Выезжаю. И встал из-за стола. - Мне очень жаль, Профессор. Пропала ваша дочь. 12. Теперь-то я понимаю изначальную причину обрушившихся на меня несчастий: я возжелал невозможного - повернуть время вспять. Ну а как, скажите, смириться с ускользающей жизнью, когда душой да и телом еще молод, а анкетная циферь - год рождения - выводит тебя постепенно в расход? Покончив с формальностями последнего развода, я довольно долго не мог придти в себя и отсиживался глубоко в норе, пока не выполз из нее, встретив Лену. Жалею ли я сейчас? Не о том, что сидел в этой норе и перебивался случайными связями, но о том, что выполз на свет Божий и позарился на юную плоть, надеясь с ее помощью пробудить в себе прежние инстинкты и импульсы, не прибегая к медикаментам, типа вайагры. Говорю не только о сексуальных побуждениях. Сколько зла можно было избежать, если бы я не взбунтовался против биологических законов и остался со своим сходящим со сцены, предпенсионным поколением, которое давно уже перестало меня интересовать, и я даже как-то тяготился возрастной своей к нему привязкой. Я не давал ему присяги верности, не клялся оставаться с ним до конца, а потому: - Здравствуй, племя младое, незнакомое... И возликовал в душе своей, скинувшей груз прожитого, и присосался, подобно вурдалаку, к совсем еще юной женщине - о, моя солнечная батарея, мой Мефисто, Елена Прекрасная. Да, племя младое, незнакомое, я в срочном порядке осваивал его новоречь - сначала в общении с студентами, а потом в постели с Леной. Они будут жить в следующем столетии, а мне суждено доживать в своем, как донашивают старое платье, даже если физически я и перешагну этот условный рубеж вместе с ними. Так я и застрял между небом и землей, выпав из своего времени и не попав в чужое, путь в которое мне заказан. Самый раз заняться банальнейшей из проблем - откуда берется время и куда оно истекает? Лучше Блаженного Августина, который понимал время на уровне ребенка, все равно не скажешь: из будущего, которого еще нет - в прошлое, которого уже нет - через настоящее, а у того нет длительности. Вот и выходит, что не только я, но само время навсегда застревает между небом и землей. Но разве утешает всеобщая смертность, когда ты оказываешься лицом к лицу с собственной смертью? А тут еще Жаклин - стоило только исчезнуть Лене. Ох, эта моя ненасытная стареющая плоть... Зло, однако, творит добро: Танюша. Утешение на старости лет. И тут поток моих мыслей был резко оборван жуткой реальностью, которая ускользнула от меня, пока я праздномыслил: какое же утешение, когда ее нет рядом, и неизвестно, есть ли она где на этом свете? Господи, что бы я дал, только бы цела-невредима, пусть никогда больше не увижу. Никогда: прижизненная смерть. Молю Бога, в которого давно уже не верю. Даже не молитва, а предложение сделки: жертвую своим отцовством ради ее жизни. И только когда я предложил себя взамен Танюши, до меня дошло, что торгуюсь не с Богом, а со смертью. Осталось досказать немногое - печальная моя повесть близится к концу. Не стану останавливаться на моих переживаниях в связи с похищением Танюши - пишу сухой отчет о событиях, а не психологический роман. Если это и проза, то лысая, без украшений, без ответвлений, без объяснений. Да и что я могу объяснить, коли под старость меня занесло в лабиринт, из которого нет выхода. Он же вход. Какой идиот приравнял старость к мудрости? Разве что под мудростью разуметь осознание собственной немощи, жалкости и растерянности. Одно скажу: не знаю, что бы и делал в эти дикие дни, если б не Жаклин, хотя сама она горевала не меньше меня. А что крепче связки, чем совместное горе? Перед моим мысленным взором проносились этапы недолгой танюшиной жизни, да еще с такими подробностями, что выть хотелось. Живые картины истязания и смерти Танюши преследовали меня днем и ночью. Не исключая худший вариант. Жаклин терпеливо втолковывала мне, насколько он маловероятен, и были иные возможности, более правдоподобные, она перечисляла по пальцам. Да, в том числе похищение Танюши самой Леной, истосковавшейся по дочери. Я было ухватился за этот спасительный вариант, и злоба против Лены так и вскипала в сердце, но спустя мгновение я снова впадал в тихое отчаяние, и надруганное, искромсанное тельце моей Танюши стояло у меня перед глазами. Были моменты, когда я ненавидел Жаклин за ее терапевтическую тактику вытеснения меньшим злом большего - если представить, как страдает или отстрадала уже Танюша, пусть это единственный, маловероятный, да хоть невероятный вариант, нулевая вероятность, все равно я должен сострадать ей непрерывно, не отлынивая и не успокаиваясь, хотя все равно не искуплю никогда своим страданием ее. Перестал принимать каптоприл, нитроглицирин, валиум и лоразепам, полагая это бесчестным по отношению к Танюше бегством от ее трагедии - что ж, ей одной что ли! Предложил еще одну жертву - если Танюша жива, я умру. Решил также умереть, если узнаю, что она погибла. То есть в любом случае. Но что моя жертва? Пшик. Зачем смерти жизнь старика, который и так уже ею помечен. А больше платить мне нечем. Ждал смерти как нирваны, чтобы освободитьтся от земных страданий. Вспомнил про страх индуса прожить еще сто долгих зим. Слово свое не сдержал. Иногда желал ей мгновенной смерти - чтобы избавить от непосильных в ее возрасте мук, а иногда наоборот молил, чтобы Бог продлил ее муки, а с ними жизнь. Жаклин стойко переносила мое к ней небрежение, понимая, что, хоть я и ненавижу всех окрест, но себя ненавижу больше, чем кого бы то ни было, будучи кругом виноват. Ни разу больше не повторилась первая наша с ней ночь, хотя она взяла отпуск и жила у меня дома. Среди тысячи вин, в которых корил себя, была и та ночная измена Лене, после которой исчезла Танюша. Вот Он и покарал меня. В Бога - нет, но в наказание от Него - верю. Mea Culpa. Была еще одна за мной вина, конкретная и главная, но я тогда не знал о ней, только начал догадываться. Потому и пропало всуе мое Танюше предупреждение, что я предупредил ее совсем не о той опасности, которая ее настигла. Точнее, не совсем о той. Но откуда было знать, что моя оговорка сыграет такую роль в ее судьбе? Конечно, это было нетрадиционное похищение, коли от похитителей не последовало никаких требований и они не давали о себе знать. Вот причина, почему не только Жаклин, но и Стив склонялся к версии похищения Танюши самой Леной либо с ее ведома или по ее замыслу, но в любом случае из родительского эгоизма. Да хоть тот же Тарзан, которого она зацепила, и теперь он был готов ради нее на все. Как же, любовь супермена! Даже если не на все, то по крайней мере на доставку крале, с помощью своих боевиков, ее дочки, без которой она так убивалась. Зачем еще она возникла перед балетной школой, ожидая выхода Танюши? Только чтоб на нее взглянуть? Версия Жаклин была сложнее стивовой и обрастала романическими подробностями: Тарзан похитил Танюшу не просто, чтобы угодить Лене, но чтобы удержать ее - своего рода любовный шантаж. Один только Борис Павлович помалкивал до поры, не высказывая никаких предположений. Или их у него не было? Мне показалось, что здесь, в Америке, он как-то слинял. Может, он был подавлен своим безъязычием и ограниченными из-за того возможностями проводить расследование: он мог общаться только с теми, кто говорит по-русски? Либо я его когда-то немного преувеличил за счет организации, которую он когда-то представлял, и тот гипноз перестал действовать в Америке? Я вспомнил реакцию Стива на его, действительно, неуместный вопрос, кто хозяин "Матрешек" - "Бог в помощь!" или "Братья Карамазовы"? И зачем я пригласил его в Нью-Йорк! Впрочем, и от Стива проку, как от козла молока. "Ситуация под нашим контролем", все еще стоял у меня в ушах его самоуверенный голос, хотя прошла уже неделя с того страшного дня. Как же, как же! Проворонить Танюшу, увели из-под самого их носа. И ядерную бомбочку так же проворонят. Пусть рванут в Манхэттене, лишь бы Танюша была жива где угодно! Вот проверка моей гражданской ответственности - если миропорядок не стоит одной детской слезинки, то тем более жертвую чем и кем угодно ради ее спасения. Господи, как я мог довериться этой бюрократической машине по имени "ФБР"! Никогда себе не прощу. "Но вы же позвонили, что сами ее заберете у школы", - оправдывалась, плача, Джессика. Как легко оказалось симитировать мой голос! А полицейский выскочил перехватить сэндвич: "Пара минут всего!" Как раз в это время Танюша вышла из школы и исчезла. Нашлись свидетели - видели, как ее увела с собой пожилая женщина. Тем временем полицейский вернулся с треклятым своим сэндвичем и, запивая кокой, еще с полчаса пристально сверлил входящих и выходящих балетной школы имени Барышникова, пока не догадался заглянуть внутрь и спросить про Танюшу. На ноги были поставлены отряды быстрого развертывания, полиция прочесывала аэропорты и вокзалы, на всех ближайших дорогах были выставлены патрули, но полчаса, потраченные этим шлюмазелем на пережевывание сэндвича, оказалось достаточно, чтоб умчать мою Танюшу неведомо куда. Казнил себя за неточные инструкции. Но я и представить не мог, что Танюша поймет их так буквально, и предупрежденная опасаться незнакомых мужчин, доверчиво просунет свою ручонку в руку незнакомой женщины. Mea culpa, черт побери! В очередную нашу совместную встречу, когда мы мусолили разные версии похищения Танюши, переливая из пустого в порожнее, Борис Павлович, который по большей части отмалчивался, неожиданно прорезался, высказав более чем странное предположение о том, что Танюшу похитил вовсе не Тарзан с возглавляемой им организацией "Бог в помощь!", но их смертельные конкуренты "Братья Карамазовы", зная об отношениях Тарзана и Лены. Поначалу они хотели похитить Лену, точно высчитав, что та неизбежно появится у балетной школы имени Барышникова, соскучившись по Танюше. Но ей удалось от них улизнуть - вот они и решили похитить Танюшу, чтобы с ее помощью шантажировать Тарзана и заставить его пойти на уступки. - Слишком сложно, - сказал Стив. - Отдает литературой. - Это для вас слишком сложно, - огрызнулся Борис Павлович. - Пусть отдает литературой - ну и что? Разве русская литература не отразила иезуитские коленца русского ума, вернув их обратно в жизнь еще более усложненными? Нынешний русский ум, со всеми его извращениями, есть производное русской литературы. Профессор Кендалл, как специалист по русской литературе, мог бы это подтвердить. - Не думал об этом, - признался я. - Хотя на теоретическом уровне допускаю, конечно, обратное влияние литературу на жизнь. Я бы только говорил не о русском уме, но о русской душе. - А что есть разница между русской душой и английской или французской? - спросила Жаклин. - Еще какая! - воскликнул я, но молча, чтобы не пускаться в дебри моего знания, а точнее незнания самой что ни на есть русской души по имени Матрешка. Так протекла неделя, и я стал привыкать к своему горю, размеры которого были мне неведомы. Или я уже зарос той самой "старческой коростой равнодушия", о которой предупреждал Толстой, и на длинные дистанции моего страданья не хватает, а только на нытье? Как быстро я стал забывать Лену, а теперь, за свежей болью, ее судьба и вовсе отошла куда-то на задний план - большее горе вытеснило меньшее, а не наоборот, как пыталась меня обработать Жаклин. "Я пережил свои страданья" - всплыла в памяти русская строчка, но, как ни силился, не мог вспомнить поэта, который так гениально обмолвился. Что ж, выходит, и Танюше суждено со временем перейти в разряд воспоминаний? Хотел взять академический отпуск, но коллеги воспротивились под предлогом, что некем заменить, полагая мои лекции, которые я знал наизусть и автоматически отбарабанивал, своего рода психотерапией. Пытались, чтоб отвлечь, и вовсе завалить меня работой и выхлопотали договор на перевод стихов Пастернака, которого я втихаря переводил лет наверно уже двадцать. Теперь, однако, меня с души воротило от прущего из него жизнелюбия. Преодолев страх одиночества, отпустил Жаклин в Нью-Брунсвик. Да она и сама почувствовала себя лишней и оставила меня наедине с моим горем. Связь со мной была для нее бесперспективной во всех отношениях - надеюсь, это, наконец, дошло до прелестной этой девушки, которая пожертвовала мне свое так долго, незнамо для чего оберегаемое девство. Время от времени она звонила, и я испытывал перед ней понятное чувство неловкости. Однажды встретился со Стивом, который доложил о ходе безрезультатных поисков. Что касается Бориса Павловича, то он, как ни странно, не торопился сматываться, съехал из манхэттенской гостиницы куда-то на Брайтон, откуда мне регулярно названивал, пытаясь развлечь байками из жизни "новых американцев". В конце концов, я перестал подходить к телефону, перепоручив эту почетную миссию автоответчику. А бриться прекратил после похищения Танюши - не хватало только, чтобы совсем сойти за еврея в горе, посыпать голову пеплом. Вставлял кассету и смотрел поэтапно жизнь самого дорогого мне существа на земле, если только она все еще здесь, а не парит в разреженном пространстве среди ей подобных крылатых существ. А может, ангелы и есть умершие детки? Раз-другой на экране мелькнуло счастливо-озабоченное лицо Лены. Изображение расплылось, стало вдруг нечетким, несфокусированным, видел все сквозь водную пелену. Остановил плейер, чтобы вытереть глаза и высморкаться. Отмотал пленку - и по новому заходу. Жизнеописание ангела я смотрел теперь как ужастик, втайне надеясь, что на этот раз конец будет счастливым. Вся моя жизнь перешла в разряд воспоминаний. Или это все сон такой, и я так и помру, не проснувшись? Возвращаясь домой, бросался к ответчику, включал перемотку и прослушивал никчемные сообщения, ответ откладывал до лучших времен, в наступление которых не верил. Потом часами завороженно глядел на телефон, ожидая очередного звонка, но вот очередной звонок, и на ответчике вместо ангельского голоса раздавался человеческий. Перестал отвечать даже Жаклин. Телефон был последней моей надеждой, телефонная вахта последней зацепкой за жизнь. Поймал себя на том, что жду и хочу ультиматума похитителей. Звонка ждал, боялся, надеялся. Враг и друг - вот кто был теперь для меня телефон в паре с ответчиком. Однако не телефонный, а дверной звонок прервал этот одиннадцатидневный сон наяву. Случилось вечером, часов около десяти, в очередной раз прокручивал жизнь Танюши на видеоплейере. Для почты вроде бы поздно. Не сразу осознал чрезвычайный смысл этого звонка. Кто еще мог быть этим ночным, припоздавшимся, без телефонного предупреждения, гостем, кроме нее. С Танюшей или без? Распахнул дверь, но Лены за ней не оказалось. Никого. Нажал кнопку домофона, но то ли от волнения либо переговорное устройство так исказило голос, что не понял даже, мужской или женский. Переспросил. Володя, Володя? Когда, наконец, дошло, как ни странно, обрадовался. Точнее, было двоякое чувство. С одной стороны, он нарушил одинокое мое горевание, с другой, что ни говори, родная душа: дядя Тани, брат и любовник жены, друг семьи, чичисбей. Гость из другой жизни. Господи, какое было блаженное, навсегда утраченное время, когда я ревновал к этой золотой фиксе и переживал из-за пары-другой кусков, которые неизвестно (точнее известно) куда ухнули. Дорого бы дал, чтобы вернуть то время обратно. 13. - Сплошной трабл, Проф, - ответил он на мое формальное приветствие, и этот его англо-русский воляпюк был абсолютно адекватен ситуации. Не видел его с полгода наверное. Что-то в нем изменилось - имею в виду физический облик. Такой же чернущий вроде бы, та же камилавка на затылке. Как ни вглядывался, дошло спустя только минут десять. Видок у него был какой-то дохлый, зачуханный, загнанный, и меня самого теперь удивляло, что я мог к нему ревновать. И это тот, кто прожил бок о бок с моей будущей женой все детские годы, вывез ее в Америку, собственноручно отдал в рабыни и лишил девства накануне ее проституточьего дебюта? Из ящика тем временем доносился ангельский голосок. Не дожидаясь приглашения, Володя плюхнулся в кресло и уставился на экран. - Чай? - скорее сказал, чем спросил я, помня о его привычках. Не говоря ни слова, он вытащил из кармана кожаной куртки бутылку "Столи". Я ушел на кухню, гадая, зачем он пожаловал. Когда вернулся с подносом, ангел продолжал летать по экрану, а из кресла раздавалось всхлипывание. Господи, даже этот амбал плачет! Подошел ближе - Володя спал, слегка похрапывая. Раставил на столе нехитрое угощение, бутылку оставил нераспечатанной. - Ну, что, Проф, взяли нас с тобой за яйца? - сказал Володя, открывая глаза. - Дрянь дело? И потянулся к бутылке. Давно заметил, что он зашибает. Налил себе и, не спрашивая, мне. - Не пью, - сказал я. - Это ты в той жизни не пил, Проф, а в этой пей. Полный релакс не гарантирую, но полегчает. Надерись и завей горе веревочкой. Да и не мешает заправиться перед делом. Терпеть не могу панибратства, да и как он смеет приравнивать мое горе к своему? Сорок тысяч братьев! И о каком деле толкует? Какое у нас с ним может быть общее дело? Тем не менее опрокинул рюмку, обжигая себе с непривычки нутро. Почему не напиться, презрев нашу мормонскую традицию? Вспомнил почему-то Рогожина и князя Мышкина около мертвой Настасьи Филипповны. Клятые литературные ассоциации! Володя не тянет на Рогожина, да и я не князь. Водка заглушала боль, действуя получше всякой психотерапии. Довольно скоро я поплыл, а потом и вовсе отключился. Полный улет. Володя все чесал языком, но я слушал вполслуха, изредка подавая язвительные, как мне казалось, реплики, от которых Володя беззлобно отбрыкивался: - Отъебись, Проф, не наседай. Не доставай меня. Чего зря душу травить? И без того тошно. Кто мы с тобой теперь? Говноеды. Крепко нас уделали, мы с тобой теперь повязаны. Побратимы. В дерьме сидим и дерьмо хаваем. Я слушал через пятое-десятое. По пьяни я слышал далеко не все, что он говорил, а понять из его новоречи мог и того меньше. Два эти фактора - моя пьянь и его сленг - по-видимому, и были причиной, почему до меня не сразу дошла вся чрезвычайность его сообщения. Поначалу я решил, что он пришел ко мне поплакаться на свою долю, а был он в жизни круглый неудачник. Рассказывая свои байки, он время от времени поглядывал на часы. - Ты, гляжу, в несчастьях салага, а нам с сестрой с детства не фартит. Да и что за детство, Проф! Два выблядка. Жизнь нас с рождения по морде съездила, промеж глаз шарахнула. Сечешь фишку, Проф? Осиротила. Безотцовщина, а потом и безматерщина. Зато матерщины: ешь - не хочу. А уж мамахен у любого какая ни есть, а есть. Сплошь невезуха, по брови в дерьме. Где, Проф, твоя записная книжка? Не до того теперь, вижу - всесторонний облом. Вижу и секу, потому что подзалетели мы с тобой оба, обоим обломилось. Заебли нас, а теперь еще доебывают, мудилы. Может, это я вас всех за собой потащил? Не судьба у меня, а подлянка - вот и заарканила. Не вписываюсь в окружающую среду, хоть тресни. От меня держаться - за версту надобно. Как от зачумленного. Ей уже рождением не вышло - что сестрой моей родилась. Родилась бы чьей другой - при тех же обстоятельствах вытянула бы. Сколько раз себе приказывал: "Исчезни, падла!" Еще не поздно. Моя жизнь копейки не стоит, а вот ее жаль - с малолетства была отвязная. - Отвязная? - не из любопытства, а скорее по инерции прежнего любопытства переспросил я. - Ну да. Без тормозов, - перевел Володя с нового сленга на старый. - Заводная. Маленькое такое чудо, и оно все росло и росло, что бутон на клумбе, пока не стала танцевать в школьной самодеятельности. Сначала над ней все посмеивались - валенок сибирский, а туда же, в актрисульки, ишь чего захотела! А я ей: держи хвост пистолетом и шевели жопой. Потом по телеку показали. Тогда все и заметили то, что я первым углядел: чудо. Весь город от нее отпадал. А в балетной школе, знаешь, как ее называли? Не какая-нибудь там отличница, а стопроцентщица. Когда в Питере на конкурсе приз за "па-де-те" отхватила, так вся и светилась от гордости. Покрутил я мозгами и решил взять реванш за ее поруганные сиротством годы. Любой ценой. Чего бы не стоило. Не просто отстегнуть на нее часть навара, пусть и значительную, а пойти ва-банк. На уши встану, а судьбу ее раскручу. Чем она Барышникова хуже? А в это время как раз коммунизм спекся, породив капитализм, и перед каждым открылась куча возможностей. На чем себя попробовать, с кого делать жизнь, как размочить биографию? Помнишь, Проф, что Маркс сказал? Кто был ничем, тот станет всем. Только он это не про коммунизм, а про капитализм, хоть и сам не просек. Пусть у меня руки не с того места растут, зато котелок варит. Вот я и зашевелил мозгами в поисках поживы. Малый я не промах, недолго прикалывался. Сначала по мелочам челночил, фарцевал тряпками, наркоту толкал, девочек вербовал, с кредитными карточками химичил, трояк схлопотал, отмотал срок в лягавке - и все это ради себя, думаешь? Положил я на себя с прибором. А ради нее готов был на все. Заместо отца с матерью. До того прокола в Нью-Йорке, когда мы с ней припухли. Проще говоря, фраернулись. Взяли нас тепленькими. Тут Володя глянул на часы, будто у него сегодня еще одна встреча, а до меня вдруг дошло, что в нем, пока мы не виделись, изменилось: золотой фиксы как не бывало. Была, значит, накладная, для понта. Понт тоже сошел, появилась какая-то жалкость, обреченность. Или это я задним числом ему приписываю, зная, чем для него кончится вся история? А тогда мой пьяный мозг свербили совсем другие вопросы: что общего у меня с этим подонком, кроме общей женщины? Не поделиться ли нам постельными впечатлениями? Вполне возможно, что они разнятся. Это со мной она была фригидкой, а с ним? Что ни говори, одна кровь. Инцест должен сближать людей больше, чем обычная влюбленность. Отключив слух, глядел на этого недоноска и видел в нем первопричину обрушившегося на меня зла. Вот кто во всем виноват? А не врезать ли ему промеж глаз бутылью, которую он притаранил и всю уже почти вылакал с моей помощью? От необходимости решить этот вопрос меня избавил телефонный звонок. - Володя уже у вас? - услышал я голос Бориса Павловича. - Он вам рассказал? - Исповедь продолжается, - сказал я, а потом переспросил: - Что он мне должен был рассказать? - Времени в обрез, Профессор. Я выезжаю. Стив мог бы дать прикрытие на случай чего, но лучше все-таки его не подключать. Решайте сами. - Что еще за прикрытие? О чем не сообщать Стиву? - Володя вам все объяснит по дороге, - и повесил трубку. Я воззрился на родственничка. - Танюша нашлась, - сказал он. - Живая? - Живая. - На Брайтоне? - спросил я, снимая телефонную трубку. - На Стейтен-Айленде. - Мне надо знать точно! - закричал я, схватив его за грудки. - Я звоню в полицию. - А без лягашей нельзя? - Борис Павлович сказал, что не справимся. - Много он секет, твой Борис Павлович! - И добавил презрительно. - Кагебешня. И тем не менее они спелись, подумал я и набрал номер ФБР. Стива на месте не оказалось. Пока его разыскивали, Володя вводил меня в курс дела. Хмель с меня как рукой сняло. Я пересказал что сам успел узнать Стиву, когда тот, наконец, проклюнулся. - Задержитесь хотя бы на четверть часа. А мы пока подтянем отряды быстрого развертывания. Чтобы подстраховаться. При одном упоминании об этих чертовых отрядах, которые он однажды уже задействовал без никакого толку, я чуть не врезал ему словесно, но он повесил трубку. Я уже жалел, что не послушался Володю и позвонил Стиву. Набрал Жаклин и, не вдаваясь в подробности, сказал, что все вот-вот решится. Послушал как Жаклин плачет и повесил трубку. Меня мучили сомнения - как Борису Павловичу удалось выйти на Тарзана? С помощью Володи? Или они с Тарзаном в деле, повязаны, а Володя - такая же шестерка, как мнимый владелец "Царского подарка"? - Доскажу по дороге, - сказал Володя, когда мы садились в "тойоту". 14. У человека, искушенного в средневековом и ренессансном зодчестве, церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней на Санфорд авеню в Куинсе вряд ли вызовет прилив положительных эмоций. Скорее наоборот. Тем более, когда он заглянет внутрь. До ремонта на ней хоть был налет если не старины, то ветхости, а сейчас - обновленная, отлакированная до безвкусицы, со слащавыми картинками в фойе на христианские темы - эстету лучше держаться отсюда подальше. Но должен ли молитвенный дом быть еще и завлекательным эстетически? Не знаю. Не являются ли все эти взлеты художественного гения отвлечением от Бога? Не есть ли само искусство - от лукавого? Даже то, что во славу Господа - дело рук дьявола? Чего в самом деле жаль, так это акустики, а ее наша церковь в результате ремонта частично утратила: перекричать орущую детвору, которая составляет половину паствы, практически невозможно. Тем не менее, случается иногда, читаю здесь проповеди, на одну из которых взял Лену с Танюшей. В конце концов, если мы посещаем иногда всей семьей православную церковь, почему хоть однажды не заглянуть в мормонскую? Это был как раз начальный период моих сомнений - появился брат Володя, с нашего общего счета неведомо куда стали уплывать деньги, меня мучила ревность, одолела сыщицкая страсть, на душе погано. А если вдуматься, счастливейшие были времена, пусть жил в иллюзорном мире. Но я не сознавал тогда своего счастья и мучился. Вот и для проповеди я избрал тревоживший меня сюжет: "Как трудно быть христианином", все равно - мормоном, православным, католиком, протестантом. В том смысле, что трудно соблюдать общеизвестные заповеди, преодолевать соблазны, не желать ближнему зла, подставлять правую щеку, когда тебе вдарили что есть силы по левой и прочее и прочее. Кое-какие тезисы я заготовил заранее, но большей частью импровизировал, размышлял вслух. Мне хотелось быть услышанным Леной, потому что дома мы как-то разучились слушать друг друга. Но получилось так, что обращался я в основном к самому себе, не находя больше в моей измочаленной душе ни смирения, ни благости, ни покоя. Отпустил тормоза и несся неведомо куда. Как вот сейчас по Белт-парквею, дослушивая рассказ Володи про Танюшу. А тогда, после моей проповеди, хоть я и адресовал ее жене, а оказалось - самому себе, как Марк Аврелий, именно Танюша измучила меня теологическими вопросами. Как раз у Лены было деревянное ухо к религии, да и атеистское воспитание вряд ли способствовало ее приобщению к вере. А в православную церковь наведывалась скорее от крутого одиночества, особенно поначалу, среди американцев и эмигрантов, по преимуществу евреев, хоть и таких же безродных и безверных, как и она, но живших замкнутым кланом, в добровольном и вроде бы никак необозначенном топографически гетто. - Зачем быть христианином, если так трудно? - спросила меня Танюша, а Лена усмехнулась, предвкушая мой теологический провал, как прежде историко-мифологические (типа "Кто сильнее - Геракл или Самсон?") На этот раз я, однако, нашелся: - Укол делать больно, но он избавляет тебя от болезни. Зуб лечить больно, но это лучше, чем его потерять. А думаешь, легко Лене было тебя рожать? Два дня мучилась - и все никак. А потом ей живот разрезали - иначе бы ты родилась мертвой. Да и тебе было нелегко в эти дни, хоть ты и не помнишь. Приходится жертвовать меньшим, чтобы приобрести большее. - Чтобы родиться, чтобы не заболеть, чтобы зуб сохранить - это я понимаю. А зачем в Бога верить, если это так трудно, как ты говоришь? Я быстро перечислил в уме сомнительные выгоды веры по сравнению с жертвами воздержания во имя ее и понял, что ни один из аргументов не прозвучит для Танюши убедительно. Что для нее душа либо бессмертие? Если даже для меня это под вопросом, и Соловьев, мой русский знакомец, назвал меня недавно "бывшим мормоном". Короче, спасовал перед дочкой, не сумев ответить на ее вопросы. И сейчас, когда мы мчались с Володей по Кольцевому парквею, та моя безответность мучила меня больше всего, словно я уже тогда расписался в собственной немощи, в неспособности помочь, когда настанет пора, самому дорогому для меня существу на белом свете. И вот эта пора наступила, и я молил моего Бога, чтобы он одарил меня заново верой в Него, потому что без этой веры я не смогу ее спасти. И в тот самый момент, когда мой Бог, мне казалось, снизошел до моей мольбы, и меня как озарило если не верой в Бога, то верой в то, что с Его помощью я спасу Танюшу, и я дал полный газ, вжав ногу в педаль, моя "тойотушка" рванула вперед, но вдруг стала терять скорость, едва успел вырулить на обочину, и она встала там, как вкопанная. Проклятие! Глянул на приборы - бензина полбака. Чертова колымага - давно пора купить новую. Если б не моя треклятая шотландско-мормонская скупость! Загнал машину, как коня, а ей давно уже пора на покой. Задрал капот - так и есть: тайм белт. Надо же, чтобы тайм белт отказал именно на Белт-парквее! Я захлопнул капот и что есть силы пнул "тойоту" ногой по бамперу. И завыл от боли в бедре, а потом разрыдался от отчаяния. - Не бзди, Проф. Сейчас одолжим какую-нибудь тачку. Живы будем - не помрем, - услышал я голос моего спутника. И как ни странно, утешился, хотя и не сразу понял, в каком смысле употребляет Володя глагол "одолжить". Мы перемахнули с ним через кустарник и сразу наткнулись на запаркованный в неположенном месте ржавый "бьюик" с торчащей из-под дворника квитанцией штрафа. Володя быстро справился с замком, с зажиганием пришлось немного повозиться - с профессиональной сноровкой он извлек откуда-то проводки, соединил их, и драндулет завелся без всякого ключа. - И всех делов. А ты, Проф, думал, что у меня пальцы из жопы растут. Мы вырулили обратно на Белт, пролетели по мосту Веразано через Восточную реку и погнали по Стейтен-Айленду. Крутя мигалками и неистово сиреня, нас обогнали три машины - уж не пресловутые ли это отряды быстрого развертывания? Полицейских обозначений на них не было, а мчали они в том же направлении, что и мы. Мне стало не по себе - жизнь моей девочки зависла на волоске. Вот рассказ Володи. Точнее пересказ: с его невнятной, хоть и красочной, фени - на общедоступный, пусть и бесцветный, русский язык. Прав, как ни странно, оказался Борис Павлович - Танюшу похитили "Братья Карамазовы" и теперь шантажировали ею Тарзана, который готов был на что угодно - только бы вырвать ее из рук похитителей. Похоже, с Леной его связывало нечто большее, чем я предполагал. Или это было уязвленное самолюбие мафиози, который не мог позволить, чтобы у его бабы выкрали ребенка? Володя, по ряду дел сподручный Тарзана, уверен был в первом, но Володя, как я заметил, был, несмотря на послужной уголовный список, наивняком и искал романтические объяснения даже сугубо меркантильным побуждениям. Быть униженным для мафиози масштаба Тарзана значило потерять авторитет в преступном мире. Не исключаю, впрочем, что Тарзан, пытаясь вызволить Танюшу, действовал из обоих побуждений. А Володя был в курсе, потому что принадлежа в разное время волею судеб к обеим соперничающим группировкам, вел между ними посреднические переговоры. Каких уступок ждали от Тарзана "Братья Карамазовы" в обмен на освобождение Танюши - не знаю. И на какие уступки мой бывший студент и любовник моей жены готов был пойти? Неизвестно также, что было конечной целью "Карамазовых" - стол переговоров или физическая расправа с Тарзаном? Они пытались заманить его пусть не на свою, то хотя бы на нейтральную территорию. В качестве предполагаемого места встречи фигурировали русские рестораны - "Распутин" на Брайтоне и "Тайга" в Форест-Хиллс. Почуяв подвох, Тарзан отказался. В конце концов сошлись на редакции "Царского подарка", хозяин которого, хоть и был на содержании у Тарзана, но сохранял видимость независимости и время от времени устраивал встречи российских и местных бизнесменов. "Фрукт еще тот - сучонок хитрожопый: и нашим и вашим", - охарактеризовал его Володя и добавил, что Тарзан подозревает его не только в двурушничестве, но и в стукачестве ("куруха" - еще одно словечко в мой гипотетический словарь едреной фени), а Лена, которую познакомил с ним Тарзан, назвала его "обрубком человека" (в моральном смысле, понятно). Но лояльность в том мире была вообще понятием относительным и переменчивым и простиралась от и до, обрываясь еще более неожиданно, чем возникая. Однако в сложившейся ситуации Тарзану ничего не оставалось, как согласиться, хоть он и догадывался о риске, на который шел. Железным условием он поставил, чтобы на встречу была привезена Танюша, дав "Карамазовым" заранее знать, что готов в ответ на уступки в бизнесе. Насколько я мог понять из путаных объяснений Володи, речь шла о новом разделе, о дележе сфер влияния между "Братьями Карамазовыми" и "Бог в помощь!" - в обмен на Танюшу, Тарзан уступал Филадельфию и Вашингтон, округ Колумбия. "Не велика потеря", сказал Володя, добавив, что Тарзан давно уже поостыл к девичьему трафику, увлекшись более серьезными делами. Я догадался, какие "серьезные дела" он имел в виду, и при иных обстоятельствах воспользовался случаем и распросил его, но сейчас мне было не до выполнения гражданского долга. А рисковость ситуации заключалась не только в моральной склизкости мнимого владельца "Царского подарка", который готов был продаться любому, кто поманит лишним долларом, но и в том, что задействованы были сторонние силы. Не знаю, удалось ли бы нам справиться без них - Тарзан сомневался в искренности "Карамазовых", для которых месть могла быть дороже выгоды, но с ментами увеличивалась не только степень надежности, но и одновременно степень риска. Стив, правда, дал мне слово, что его ребята только для того, чтобы обеспечить безопасность Танюши. То есть на всякий случай. Их присутствие номинальное и невидимое, а действовать будут по обстоятельствам и только после передачи Танюши попытаются схватить русскую "братву" либо выследить, куда они направятся по окончанию торга. К несчастью, мы все ошиблись в наших предположениях, и события вышли из-под контроля как соперничающих "братков", так и ментов из отрядов быстрого развертывания. Не говоря уже о шестерке из "Царского подарка"- все равно перед кем он шестерил и кого закладывал, но в своем воробьином умишке уж точно предвкушал некий навар с этой встречи. С Хайлен бульвара мы свернули на Терновую улицу, но и без этого названия, по одному только скоплению в переулке машин с затененными стеклами и легко угадываемыми за ними невидимками я понял: чем бы ни кончился сегодняшний день, название подходит к улице как изначальная характеристика. Попытался вспомнить хоть какую завалящую молитву, но голова была пуста, а сердце сжималось от тревоги за Танюшу. В крови бушевал адреналин. Мой аlter ego. Чего не успел спросить у Володи, в курсе ли Лена. 15. Был уже поздний вечер, когда мы подрулили к особняку с колонным портиком и сторожевыми сфинксами по бокам - показушная роскошь новых русских, решил было я, да вспомнил о принадлежности посаженному итальянцу. Сфинксы, конечно, никакие не мраморные, а гипсовые - дешевые копии из магазина садовой скульптуры. Почти во всех окнах горел свет, и я напряженно вглядывался, пытаясь угадать, за которым из них находится моя Танюша. Позади ярко освященного особняка был темный провал, где скорее угадывался, чем был виден залив, с дальними огнями на том берегу. Около дома прогуливались, как ни в чем не бывало, два бугая с оттопыренными карманами - боевики Тарзана? братья Карамазовы? оперативники Стива? случайные прохожие? Что вряд ли, так это последнее. Переулок был забит машинами, мы подрулили к гидранту, уготовив еще один штраф неведомому хозяину бьюика. Володя уверенно направился к облезлым сфинксам, я поплелся за ним, волоча больную ногу. Один из бугаев преградил нам путь, но Володя шепнул ему, и его как ветром сдуло. Но тут неведомо откуда возник перед нами еще один мужичок, в котором я мгновенно признал русского, пока не пригляделся в темноте: Борис Павлович собственной персоной. Здесь, в Америке, он выглядел заурядным представителем своего племени - вот я и обратил внимание прежде всего на родовые черты. Или он слинял еще раньше, когда накрылась гэбуха? Но тогда он тоже был не сам по себе, а представителем - тогда организации, как сейчас этноса. А я? Американ, мормон, славист, обманутый муж - где кончаются общие признаки и начинаются личные? Втроем мы стали перед мощной дверью, Володя дал два коротких звонка и один длинный. Условный знак? Но дверь все равно открывать не торопились. Потом погас свет в глазке - кто-то нас внимательно разглядывал изнутри. Наконец, дверь приоткрылась, мы шмыгнули один за другим в просторный холл с двухпролетной лестницей, которая вела вверх, а сбоку примостилась узенькая лесенка, которая спускалась в бейсмент, где, вспомнил я, и находилась редакция "Царского подарка". Перед нами стоял малорослый, лысый, круглолицый, как колобок, с бегающим, масляным взглядом хозяин-временщик этого особняка. - Где девочка? - спросил Борис Павлович, и до меня дошло, что если редактор "Царского подарка" и куруха, как подозревал Тарзан, то связан вовсе не с полицией и не с ФБР, а с такими вот, как Борис Павлович - с тех добрых времен, когда Борис Павлович был не сам по себе, а его организация во всей своей красе. Может, тогда он и был заслан к нам в Америку и все еще продолжает служить своим бывшим хозяевам на инерции прежнего страха? Либо новоиспеченный кадр, если гэбуха, как предположил Стив, а Борис Павлович ушел от ответа, не перешла на подпольное существование до лучших времен? Как ни странно, догадки эти меня успокоили. Борис Павлович внушал мне больше доверия, чем Стив, а тем более Колобок. Я не ожидал от него ни подвоха, ни промашки. Не говоря ни слова, Колобок поскакал вверх по лестнице, мы вслед за ним. - А Тарзан где? - спросил Володя. - Где ему быть! В редакции. С "Карамазовыми". Переговоры в разгаре. На втором этаже мы проследовали по коридорчику и остановились у одной из дверей. Колобок вынул из кармана ключ, открыл дверь и пропустил нас вперед. В комнате было темно, мы остановились. Колобок включил свет, на кровати лежала Танюша, и меня как прошило: мертвая. Я бросился к ней и сжал в объятиях это маленькое и самое дорогое тельце. В моих руках оно вдруг ожило, зашевелилось, Таня открыла глаза и прошептала: - Папа... Я заплакал. Внизу раздались выстрелы. С улицы? Из бейсмента? Потом мы услышали шаги по лестнице. Я обернулся - у всех моих спутников в руке по пистолету. Борис Павлович выхватил у меня Танюшу и, как неживую, пихнул под кровать. Таня не сопротивлялась - за эти три недели, похоже, она научилась наконец-то слушаться старших. Дверь распахнулась, на пороге стоял мой бывший студент. Как он изменился с той нашей встречи в Саг-Харборе! Не узнал бы, только не темные очки те же. Лицо небритое, вид измученный, на левой штанине кровь. - Где девочка? Танюша покорно выползла из-под кровати. - Смывайтесь, - сказал Тарзан и вытолкнул нас с Танюшей в коридор. - Как можно скорее. "Карамазовы" пронюхали, что дом оцеплен. Думают, по нашей накатке. Кто бы лягавых не вызвал, переговоры сорваны. Уходите пока не поздно, я вас прикрою, - шепнул он, когда мы ринулись в коридор. Вдруг он схватил Колобка и впихнул обратно в комнату, а дверь запер. - На всякий случай. От этой сучары всего ожидать можно. Иди с ними, - приказал он Володе. Снаружи все изменилось. Метрах в пяти от входа корчился подстреленный бугай. Пригибаясь, к нему с разных сторон бежали несколько человек. Из машин торчали стволы. - Сюда! - услышал я крик и узнал Стива, хотя лицо негра сливалось с окрестной тьмой. Я побежал на его голос, держа крепко Танюшу за руку и припадая на левую ногу. Проклятая нога! В минуту наивысшей опасности, она совсем отказала. Я волочил ее за собой, а она тянула назад. Дорого бы дал, чтобы от нее сейчас избавиться - уж лучше скакать на одной, чем с этим балластом. Снова раздались выстрелы - из дома. В ответ оперативники обрушили огонь по снайперам в окнах. Шанс уцелеть в этом перекрестном огне был не так уж велик. Кто-то вдруг рухнул на Танюшу, повалил, прижал к земле. Я упал рядом и услышал то ли комариный писк, то ли жужжание пчелы, но вмиг стихло, звук выключили, упала мертвая тишина, будто я уже умер, и со мной - весь мир. Я протянул руку к Танюше и тут же же одернул, вляпавшись в липкое и горячее. Как свист пули я принял за писк комара, так же не сразу понял, что это кровь. Господи! Ранена? Убита? Подоспел Борис Павлович и стал осторожно вытаскивать Танюшу из-под лежащего на ней плашмя тела. - Жива? - прошептал я, боясь нарушить мертвое безмолвие. - Он ее спас, - и потащил Танюшу на ту сторону улицы, к машинам. Только теперь я увидел, кому принадлежит безжизненное тело, и вспомнил, как Лена защищала от меня Володю. И вот он мертв, мертвее мертвого, а моя Танюша жива, и я в неоплатном долгу у мертвеца, который из злодея в мгновение ока превратился если не в святого, то в жертву. Едва успели укрыться за машинами, все простраство перед домом осветилось фарами и прожекторами. Тут только я заметил, как на первом этаже, в единственном неосвещенном окне, мелькнула женская фигура и тут же исчезла. Как будто кто-то отволок ее от окна. Лена? Я метнулся было обратно к дому, но Борис Павлович меня удержал. Тишину огласил усиленный мегафоном голос Стива - он предлагал окруженцам сдаться, сопротивление бесполезно. Особняк осажден со всех сторон, повсюду полицейские и фебеэровцы с обнаженными стволами. На заливе, у берега, покачивался полицейский катер. Стив сдержал слово и начал действовать после того, как Танюша оказалась в безопасности. А как с Леной? Я уже не сомневался, это была она. В окне второго этажа возник Колобок и замахал белым полотенцем. Действовал он от имени всех осажденных или по собственной инициативе? Тишина стояла, как в немом кино. Звуковой штиль. Прожекторы были нацелены теперь на входной портик. Дверь распахнулась, первым появился Колобок с поднятыми руками. Он пугливо озирался, вид пришибленный. Один за другим вышли еще несколько боевиков, потом женщина, но это была не Лена. Чтоб я опознался? Полицейские и агенты тут же хватали вышедших, надевали на них наручники и заталкивали в воронок. Ярко освещенная прожекторами, дверь была широко распахнута, но никто больше не появлялся. Как в театре - спектакль окончен, поклоны, зрители ждут выхода премьера, а его все нет. Ладно, в Лене я мог ошибиться, но Тарзана видел собственными глазами, а его среди сдавшихся не было. Стив повторил в воки-токи приказ сдаваться, его подручные все теснее окружали дом, приготовившись к штурму. И тут мы услышали всплеск и сразу за ним - треск заводимого мотора. Полицейский катер снялся с места и стремглав помчал в залив. На берег весь мокрый вылез фараон, скинутый с катера. - Не стрелять! - успел крикнуть Стив, первым заметив на борту, кроме Тарзана, еще и женщину. Стив вызвал по мобильному телефону вертолет и предупредил береговую охрану. Катер тем временем удалялся от берега на предельной скорости, пока не исчез во тьме залива. И тут я понял, что потерял Лену окончательно. Навсегда. P.S. ГОД СПУСТЯ На этот раз я жил в Риме в раю - в самом что ни на есть буквальном смысле. Площадь, на которой стоял мой альберго, так и называлась - "райской": Пьяцца Парадизо. Окна выходили в патио, а нем стояли горшки с экзотическим цветами - "райские птицы". Неподалеку - Пьяцца Фарнезе с одноименным палаццо на ней и маленькой, не обозначенной в справочниках церквушкой, где однажды вечером, утомившись от скитаний по злачным местам, я слушал ангельское пение юных монахинь - что-то всколыхулось в моей душе, сидел и плакал. Альберго был дешевый - комната без душа и даже без уборной (а зачем когда две на этаже?), 65 долларов в день без завтрака, завтрак я себе варганил сам, добывая ингредиенты на соседнем Кампо де'Фьори, хотя на этом рынке продают что угодно, а не только цветы - от выловленной ночью рыбины до собранной рано утром земляники, которой так хотелось бы поделиться с моими девочками, но одна из них жила в Нью-Йорке, другая - неведомо где. В том числе грибы, к которым меня пристрастила Лена - итальянцы, судя по всему, не менее страстные их собиратели, чем русские, хотя и более разборчивые. Не площадь, а рог изобилия. И всегда в наличии свежевыпеченный, еще горячий хлеб, жирные пирамидки рикотты и в полтора охвата мортаделла - моя утренняя трапеза. Кофе я кипятил себе сам с помощью купленной еще в Стамбуле электрической спиральки. Дешево и сердито. Днем, подобно заправскому туристу, я обходил любимые места. Их у меня в Риме так много, что месяца бы не хватило, а у меня в запасе была от силы неделя, потому что Рим был не первой и, как я полагал, не последней остановкой в моих странствиях по публичным домам Европы. Включая упомянутый Стамбул, с которого я начал, памятуя рассказ - точнее, пересказ - Лены об ужасах житья-бытья там русских проституток. Хотя если быть топографически и географически пунктуальным, "русский" Аксарай с его печально знаменитым невольничьим рынком расположен как раз в азиатской части города. Следущим пунктом были Афины, где в "польских склепах" вокруг площади Омони (там тусуются русские) я рассматривал в альбомах, а потом и живьем, симпатичных славяночек, и был, признаюсь, соблазн - скорее все-таки по аналогии, но я его преодолел, чтоб не размениваться по мелочам и не отвлекаться от цели. В Париже меня привлекла реклама "Russian Girls с площади Бастилии", я побывал там тоже - вдобавок к списку, которым меня любезно снабдил Борис Павлович. Не знаю, что бы делал без этого путеводителя по борделям европейских столиц, где можно повстречать русских девиц. Прочесывал их один за другим, основательно, без исключений. В Рим прибыл без никакой надежды, скорее формально, из свойственного мне педантизма и для очистки совести. Впереди была Вена, где, по моим расчетам, мне светило чуть больше. Танюшу оставил в надежных руках. Вскорости после событий на Стейтен-Айленде, Жаклин уволилась с прежней работы, переехала к нам и, благодаря протекции Стива, устроилась в ФБР. Пока что на канцелярскую должность - в архив, но с перспективой дальнейшего продвижения в карьере. Стив, похоже, не прочь перетянуть ее в свой отдел по борьбе с организованной преступностью русских в Америке и ждет федеральных ассигнований на расширение штата. Его личной карьере очень способствовала операция на Стейтен-Айленде, хотя раненному в бедро Тарзану и удалось уйти под покровом ночи - брошенный полицейский катер нашли на противоположном берегу залива, а его и след простыл. Не так давно Тарзан вынырнул вдруг в Москве, слегка прихрамывая - зазеркальный мой двойник. Он завел там вполне легальный бизнес и прошел в Думу, получив депутатский статус неприкосновенности. Выделяется среди других думовцев пиджаком с пуговицами из чистого золота, гайками на пальцах и черными очками в пол-лица, которые никогда не снимает. Избран был, кстати, по списку коммунистов и сейчас входит в дюжину ведущих политиков России - вот уж, воистину, пути Господни неисповедимы. Легализация русской мафии? Криминализация Кремля? Куда уж дальше! Или он в самом деле человек идеи, русский граф Монте-Кристо? На кого он держит зло? Против кого нацелена его вендетта, если для ее осуществления ему нужны большие бабки и неограниченная власть? Продолжает ли под депутатским прикрытием торговать наркотиками и оружием? Все попытки американского правительства добиться его выдачи кончились провалом. Что мне доподлинно, благодаря Борису Павловичу, известно: Лена не с ним. А что она вернулась к прежнему ремеслу, это я сам вычислил, хоть и нет, конечно, стопроцентной уверенности, и предпринял розыски по притонам Европы, без большой, впрочем, надежды на успех. Ума не приложу, как им удалось тогда уйти, когда Стив вызвал на подмогу несколько катеров береговой охраны и вертолет. Тем более пуля задела Тарзана, размозжив ему правое бедро. Борис Павлович говорит, что единственный, кто был в курсе стейтенайлендовой тактики Тарзана - Володя. Увы, не было еще случая передачи информации оттуда сюда. Тарзан с Леной дождались освобождения Танюши и только потом слиняли, или как она однажды выразилась, "сделали ноги", воспользовавшись проколом Стива: он плотно окружил особняк с трех сторон, а со стороны залива стоял только полицейский катер с одним человеком, с которым Тарзан, несмотря на рану, быстро справился. Бежала ли Лена добровольно или Тарзан держал ее заложницей? Видела ли, как был убит ее брат? Знала ли, смываясь, что он погиб, спасая Танюшу? Это как раз те вопросы, ответ на которые я мог бы получить, если б обнаружил Лену в одном из столичных вертепов. Хотя искал я ее, понятно, вовсе не для этого. А для чего? Чтобы убедиться, что жива? Чтобы возвратить в лоно семьи, где ее место временно заняла Жаклин? Чтобы не сойти с ума, когда является тебе в ночных кошмарах, а наяву бежишь за ней по улице, а хватаешь за плечо и разворачиваешь, оказывается незнакомка? Положение у Жаклин было двойственное. Она привязалась ко мне и к Танюше, и тем не менее по ее инициативе я предпринял это европейское турне, и сложись оно удачно, ничего, кроме страданий, лично ей бы не принесло. Я регулярно звонил домой, несмотря на дороговизну междугородных разговоров, и мои малодушные попытки прекратить поиски ввиду уменьшающихся с каждым днем шансов на успех решительно пресекались Жаклин. Еще одна перфекционистка: все или ничего. Время от времени Жаклин сообщала мне дополнительные подробности той ночи, когда была спасена Таня, убит Володя, арестованы бр.Карамазовы и драпанул на полицейском катере раненый Тарзан с моей Леной. Моей? Ничьей. Реконструируя задним числом события, с сожалением должен признать, что если бы не вмешательство фараонов, можно было обойтись и без крови. Меа culpa. Борис Павлович предоставил на мое усмотрение - звонить или не звонить Стиву. Я позвонил и тут же пожалел. Но если бы не позвонил, тоже бы сомневался, а случись что с Танюшей, никогда бы себе не простил. Как все произошло? Борис Павлович разыскал Володю по моей наводке и через него вышел на Тарзана. Так, по крайней мере, я полагал поначалу. Люди Тарзана вели переговоры с "Карамазовыми" на предмет освобождения Танюши - ради Лены, Тарзан шел на значительные, как он говорил, "территориальные" уступки, ограничивая число своих притонов Нью-Йорком и еще несколькими точками на восточном побережье, а по сути свертывая бизнес, к которому он охладел, обнаружив более выгодные сферы применения своих недюжинных талантов. Именно эти новые сферы его деятельности - наркота и оружие - больше всего и интересовали Стива. Был ли со стороны "Карамазовых" подвох, когда они шли на переговоры с Тарзаном? Руководствовались они деловыми соображениями и выгодой либо были движимы темным инстинктом мести за прежнее поражение и гибель товарищей? Не знаю. Зато знаю, что Тарзан шел на переговоры, не держа камня за пазухой. Так или иначе, в самый разгар переговоров "Карамазовы" узнали от своих дозорных, что особняк окружен лягашами. Перебздев, переметнулся на их сторону Колобок, который до этого служил и нашим и вашим и, наверно, сам не знал, кто его настоящий хозяин. С его подачи, "Карамазовы" и решили, что Тарзан подстраховался и вызвал на подмогу мусоров. Вот тут и затрещали выстрелы в бейсменте, которые мы услышали со второго этажа - один из бр.Карамазовых в разборке был убит, а Тарзана ранило в бедро. Услышали выстрели и ребята Стива и решили, что отсиживаться в укрытиях больше нельзя. Однако в самом начале штурма снайпер из команды "Карамазовых" подстрелил полицейского. Именно тогда нас и вытолкнул из особняка Тарзан, полагая, что внутри находиться еще опаснее, чем снаружи. Боюсь, его расчет был неверным. Ведь если бы не Володя, прикрывший собой Танюшу... Рука не поворачивается написать что бы произошло, кабы не Володя. А ведь целились именно в Танюшу. Пора признать: ревность застила мне глаза. Сейчас я даже его блатной говорок вспоминаю с грустью и дорого бы дал, чтобы перекинуться с ним парой словечек. А в чем роль Бориса Павловича в тех событиях? В чем его гешефт? В наводке ФБР на русскую мафию и налаживании контактов между двумя сысками - русским и американским? Не думаю, что только в этом. Тем более, он предупредил меня, что, может, лучше не ввязывать Стива в операцию по освобождению Танюши. Не исключаю я и гуманитарных причин, но полагаю, что был у него и свой, личный резон, и Тарзану удалось бежать, пусть и по стечению обстоятельств, но и не без помощи Бориса Павловича. Это видно и из дальнейших событий. Борис Павлович перебрался вскоре в столицу и возглавил там филиал питерского сыскного агентства, в котором работал. Именно это сыскное агентство предоставило Тарзану охрану, когда тот выставил свою кандидатуру в Думу. Это только то, что дошло до меня, а сколько не дошло! Не исключаю, что Борис Павлович и Тарзан стали контачить на деловом уровне задолго до описанной мной заворушки. И приехал Борис Павлович в Нью-Йорк вовсе не ради ФБР или меня, а по вызову Тарзана. Не так он прост, как кажется - недаром ишачил на гэбуху. А может и по сю пору, если она, действительно, сменила официальный статус на подпольный. Верченный, крученый он - дай Бог. Во всей этой истории проще меня никого не было - потому так и опростоволосился в оценке людей: Володи, Бориса Павловича, Тарзана и особенно Лены. Святая простота! Почему русские считают, что простота хуже воровства, а скромность паче гордости? Либо еще одна поговорка: за одного битого двух небитых дают. Теперь я сам битый. Цена меня нынешнего - два меня прежних. Предоставленный самому себе в моих странствиях, я поневоле размышлял о моей жизни, особенно о последних ее изломах, включая матримониальную катастрофу. Оторванный от места действия, от близких, от работы, среди чужих языков, одинокий и неприкаянный, бродил я по чужим городам с закрытыми глазами, мало что п