есь fast food в многочисленных его проявлениях. Над толпой стоят запахи подгорелого мяса и приторных соусов. Самое страшное - нюхать это все, когда уже наелся. И вынужденно наблюдать тыщу жующих людей. Шум, толкотня, музыка с разных концов доносится. И так четыре дня подряд. А что ж торговля, ведь на ярмарке торговать положено? И это точно кажется странным; к чему ж нужна особая какая-то ярмарка в Америке? Здесь и так половина населения и без того из кожи вон лезет, чтоб при жестокой конкуренции между продавцами умудриться продать хоть что-то другой половине страны! А товаром все кругом и так завалено, один дешевей другого, распродажа на распродаже, почтовые ящики полны рекламок и обещанием чудесных скидок. Я там поначалу всю почту наивно тащил в дом, а после перестал. Лучше на месте пересортировать - и толстую кипу бумаги переадресовать в ближайший мусорный ящик. Но вот придумали, чем таким необходимым для публики торговать: ненужными безделушками. В основном это продукция местных умельцев. Игрушки деревянные, занавески, ящички, куклы, стекляшки, тряпочные медведи, горшки для цветов, прочая ерунда. Особое место занимают, и это страшно странно, лоскутные одеяла! Миллионы домохозяек в Америке, оказываются, пошивают эти одеяла для души, хвастаются друг перед другом и шлют на особенные лоскутные выставки. Это называется - american quilt. От русского он отличается меньшей практической пользой и вопиющей декоративностью, а также большим вниманием к узору, который изображает если не картинку из жизни, то уж по крайней мере стройную геометрическую фигуру. Из множества торгующих на ярмарке москвичи - в беседах со мной - с горящими дружно отмечали одного человека. - Там! На ярмарке! Торгует настоящая русская! (Иностранцы вообще любят думать, что русские за границей счастливы встречаться друг с другом.) Доброжелатели меня прям за руку подвели к молоденькой голубоглазой блондинке. И деликатно остановились в сторонке, с улыбками предвкушая взаимные восторги встретившихся на чужбине земляков. Но земляками мы оказались очень условными и натянутыми, поскольку неожиданно обнаружился увлекательный сюжет: "Алина Суворов, еврейка из Омска, "косит" в Америке от призыва в израильскую армию". "Косить" самое время: ей как раз восемнадцать. Конечно, в России ее фамилия была - Суворова. Но тут порядки другие, не заспоришь: папа Суворов, так и дочка тоже Суворов и никак иначе. А из Омска Суворовы уехали пять лет назад. На историческую родину, в Израиль. Уже оттуда год назад Алина поехала в Америку по программе обмена школьниками. Ее взяла к себе жить американская семья, у которой свой бизнес: они продают бутылки от пепси-колы, засыпав туда предварительно разноцветного песка. Бизнес идет: покупают! Особенно на ярмарках - таких, как московская. Они и приехали сюда, и Алену взяли, она тоже за прилавком. Так вот, в Израиле Алена начала забывать русский. А теперь в Америке вслед за русским, который у нее уже с тяжелым акцентом, начал забываться, в свою очередь, и иврит. - Так кто же ты, Алена, теперь такая есть? - Наверно, русская, - говорит она. - У меня так записано в... как это называется... сертификате о рождении. Косит от армии девушка цивилизованным способом - вот поступила в колледж, будет учиться на бизнес-менеджера, как это, спрашивает, будет по-русски? Это, дитя мое, не переводится... - Что же ты, Суворов, от армии-то косишь? (Я, правда, сам-то не служил.) Тем более - с такой героической военной фамилией? Да, видно, слабовато у евреев с военно-патриотическим воспитанием. - Да неохота что-то в армию. Тем более там, знаете ли, война все время... - признается наша голубоглазая блондинка. - А подружки твои израильские - у них как с этим делом? - Да так же! Пытаются справки какие-нибудь достать... Ну, а бойфренд у Алины Суворов - американец. "Уже нашла", - радостно сообщает она мне. И это правильно; ведь, как гласит американская народная мудрость.. make love, not war! Кроме торговли и еды, на ярмарке были отмечены и другие важные явления. Немалое внимание уделено было воспитанию подрастающего поколения. Вот особый шатер, посвященный детским достижениям. К примеру, стрелковый клуб отчитывается о своей деятельности. Тут дети выставляют свои лично простреленные мишени и трогательные детские картинки в жанре плаката о технике безопасности на стрельбище. "Будь осторожен! Научись обращаться со своим ружьем так, чтоб не ранить ни себя, ни кого другого!" "Никогда не оставляй ружье заряженным!" Школьники младших классов понарисовали множество корявых человечков, которые стоят в уставных позах и правильно держат ружье. Есть, правда, и такие, что неправильно, и это оговорено подписью детским почерком. Эта детская простодушность напомнила мне про то, что американский народ за всю свою историю никогда не был безоружным! И равными людей там сделал не какой-нибудь смешной парламент, который даже по телевизору стыдно показывать, - но талантливый изобретатель полковник Кольт. А вот отчет другого клуба - по изучению генеалогических древ. Соответственно тут изображения деревьев с дядями и прабабушками. Далее показаны достижения детских курсов нянек. Тут другие картинки: как младенцев пеленать и кормить. И инструкции с афоризмами: "Дети - детям не игрушка! Хотя и можно с ними играть". "Помните: вы продаете свой труд, ухаживая за детьми! Родители этих детей рассчитывают на вас". "Спрашивайте разрешения включать радио, ТВ, магнитофон". "Будьте вежливыми, веселыми, предупредительными". "Убирайте за собой когда готовите, кормите детей или играете с ними. Уходя, оставьте дом в таком же состоянии, в каком его нашли". "Не нанимайтесь без ведома родителей! Будьте уверены в том, что ваша работа не помешает вам выполнять поручения родителей". "Если кто хочет поговорить с вашим работодателем, отвечайте, что она занята, и предложите оставить сообщение. Скрывайте тот факт, что вы одни дома с ребенком без взрослых". "Если даже пришел полисмен, спросите телефон офиса, куда вы можете позвонить для подтверждения. Не верьте никаким удостоверениям!" "Чего делать нельзя: приступать к работе, если вы больны, илиесли ребенок болен; опаздывать; наниматься на работу к незнакомым людям; забывать выполнять поручения родителей; рассказывать истории, которые вам самим неинтересны; читать ребенку книжки, заранее не прочитанные вами". "Помните: истории, которые вы читаете детям, - развлечение, а не урок. Комментируя историю, показывая картинки и морализируя, вы можете запутать ребенка и отвлечь его от содержания истории". Продолжение темы трудового воспитания - стенд детского сельского хозяйства. Восьмилетний мальчик Джон Фицджеральд выполнял программу "Помидоры". Можно полистать специальный журнал с его отчетом: "Я выращивал 38 помидоров. Они ничем не болели, но были маленькие. Им не хватало воды. Я старался их поливать чаще, но днем было очень жарко. Я узнал много о болезнях помидоров и их проблемах. Мне нравится этот проект, и я люблю выращивать". В особом разделе отчета учитель сообщает, что Джон набрал 50 очков из 50 возможных. И тут же лежит ма-а-ленький помидорчик. Сантиметров пять в диаметре. Завернутый в салфетку, он покоится на дне корзинки. И никто его не ест! Но все читают гордую надпись: "Это - помидор, выращенный Джоном Фицджеральдом". Теперь попробуйте себе представить американское широкомасштабное празднество без автомобилей; не получается, - и это правильно. Потому что, конечно, тут была огромная выставка антикварных машин. Ими было уставлено огромное поле. Представьте себе все автомобильные марки, которые за последние лет семьдесят выпускались в Америке - и весь этот ряд, с незначительными пропусками, был представлен влюбленными автовладельцами. Они сидят на раскладных стульчиках возле своих игрушек, пьют пепси-колу из холодильных ящиков и с достоинством, с сознанием своих заслуг перед страной неторопливо рассказывают желающим, как купили ржавую колымагу на помойке за 300 долларов, а потом два года неустанно приводили ее в порядок, и красили, и вылизывали, и выискивали родные детали, и вот награда - сверкающий, с иголочки, восхитительный автомобиль, хоть сейчас на аукцион! Долго, долго ходил я по этому полю чудес. И нашел, кому адресовать свою высшую похвалу: это был автолюбитель из Подмосковья Джон Томасович, по происхождению словак. Самая замечательная машина была у него. Ford Fairlane 1957 года, retractible. Что же такое означает колючее слово retractible? Представьте себе нечто наподобие нашего черного советского "членовоза", большой удобной солидной машины. И вот вы открываете огромный багажник, а после нажимаете специальную кнопочку на панели. И девять электромоторов, включаясь поочередно, один за другим, поднимают с вашего "форда" крышу и плавными движениями укладывают ее в багажник... И перед вами - роскошный прогулочный автомобиль, на котором очень удобно ездить по Москве в дни, когда над ней по приказу Лужкова разгоняют дорогие облака... Томасович по моей просьбе не раз гонял крышу туда-сюда, счастливо улыбаясь, и я с восторгом наблюдал за метаморфозами. Однако мне самому кнопку нажать он не доверил... Не забыли ли мы чего из американских ценностей? Гамбургеры, револьверы, машины, трудовое и иное воспитание детей, зарабатывание денег, джаз и кантри (их там было, разумеется, полно) - вроде вся палитра на ярмарке была представлена.  * ЧАСТЬ III. ПРОСТЫЕ МОСКВИЧИ Глава 14. ЧЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ В ЖИЗНИ МУЖЧИНЫ Добыча медведя - редчайшее событие. Оно выпадает на долю далеко не всякого охотника даже в Москве, которая полна всевозможной дичи и славится почти непрестанной стрельбой метких москвичей и гостей столицы, особенно в выходные дни. И вот такое счастье выпало Генри Какареке - местному охотнику. Конечно, интересно поговорить со счастливчиком. - Генри! Пожалуйста, коротко расскажи о себе. - Сам я коренной москвич. Мне тридцать шесть лет. Работаю каменщиком. - Давно охотишься? - Да уж почти двадцать пять лет. Мне тогда как раз исполнилось двенадцать. На день рождения мать подарила мне "Винчестер-308" (она его выиграла в лотерею), я с ним до сих пор и охочусь. - А раньше приходилось добывать медведя? - Нет, это первый раз. - Кто тебя научил охотиться? - Мой отец, Генри Какарека-старший. Ему сейчас шестьдесят семь, он на пенсии. Тридцать лет назад он отличился тем, что застрелил медведя весом пятьсот фунтов (редакция его не взвешивала и потому ответственности за эту информацию нести не может. - Прим. авт.)... Что редко даже для наших мест, где почти все мужчины - охотники. Я имею в виду коренных москвичей; из приезжих, конечно, какие охотники... - А когда можно посмотреть на трофей? - Через полгода, не раньше. Я отдал чучельнику, а там очередь, у нас же все охотники... - А была мысль подстрелить медведя тайком, не в сезон? - Нет, потому что вне сезона ни азарта, ни смысла (it's not a challenge that way). Сезон, да короткий, три дня. Но если растянуть его на три недели, медведей перестреляют всех зараз. - А знаешь людей, которые охотились браконьерски? - Нет, никого не знаю. Показывать потом трофей и хвастаться можно ведь только в случае легальной добычи медведя! - А наказание? - Две тыщи штрафа и на пять лет забирают охотничью лицензию. Читал в газете про одного такого парня... - Генри! Что для тебя важнее - работа или охота? - Будь на то моя воля, я б только и делал, что охотился. Уж как-нибудь бы прокормился. Но ведь надо счета оплачивать, вот и приходится на работу ходить... Охота таки - главная вещь в его жизни. С первой женой Генри развелся из-за нее, из-за охоты. Жене не нравилось, что все выходные он пропадал в лесу. Она даже из принципа не ела добытой им дичи. В общем, не сложилось. Жена его потом вышла замуж. Новый ее муж Тим, что интересно, не охотник. Потому что он не местный, не москвич, а приезжий. Семья у них крепкая, дружная - на почве нелюбви к охоте. А первого в своей жизни медведя Генри добыл так. Сезон всего три дня в году. И вот купил он лицензию в оружейном отделе скобяной лавки, выпросил отгул на два дня - и вперед. Поехал он с друзьями Томом, Ником, Ларри и Дейвом в городок Гулдзборо, что в трех милях от Москвы. Там у них хижина. Она маленькая, но настоящая охотничья, экзотическая: нет ни электричества, ни воды, ни сортира. Женщин туда, кстати, не пускают, по крайней мере в сезон. И вот они с вечера засели за подготовку к охоте: до ночи играли в покер и пили пиво (каждый притащил по ящику баночного). А закусывали оленем, которого Генри накануне подстрелил из лука. Что касается покера, так Генри везет, особенно после развода, и он выиграл 25 долларов. Вздремнули, а в пять утра встали и разошлись по лесу, каждый на присмотренное заранее место. В пять часов утра Генри сел в засаду возле медвежьих какашек, которые высмотрел накануне. С собой он никого не взял: даже близкие друзья не делятся медвежьим дерьмом. Что нашел - то только твое, без обид. В 10.30 он вдруг увидел в 60 ярдах перед собой медведя... Страшно не было: никто про такое не слышал, чтоб в Пенсильвании медведь напал на человека. Через пять секунд после того, как Какарека увидел медведя, он поднял винчестер и начал стрелять. - Я говорил себе: не промахнись, только не промахнись, слишком долго ты ждал этого шанса - двадцать пять лет!", - вспоминал он после. В медведя попали три пули, а стрелял Генри шесть раз. Но не было такого чувства, что он мазила; все-таки расстояние, и потом, медведь ведь не стоял, а бежал по лесу. В такой ситуации не стыдно попадать только через раз. И потом: - При шести дырках медвежье чучело мне дороже обошлось бы - разоришься на этих заплатах и штопке. По мне, так лучше б я один раз попал. После он еще подошел к лежащему на снегу окровавленному медведю и для верности сделал контрольный выстрел в затылок. - Я был очень счастливым человеком в тот момент, чуть не плакал. Я кричал что-то вроде: "Йаху! Йаху!" Наконец я его заполучил! Да, Генри чувствовал себя виноватым, его мучила совесть, когда убивал медведя, - это ведь прекрасное животное! Но иначе он не мог, потому что "у каждого охотника есть мечта - убить хоть одного черного медведя. Это - мечта. Оленей все настреляли - не счесть. А медведь - это отдельная, особенная вещь". Два с половиной часа Генри тащил своего медведя весом в сто тридцать пять фунтов больше пятидесяти килограммов до дороги, где стояла машина. Путь был неблизкий - мили полторы, то есть два километра с лишним. Потом он приехал в охотничий домик. Не сумев справиться с волнением, тут же сел выпивать, один. После обеда подошли дружки. Они, конечно, поздравляли, но физиономии у них - это Генри отметил острым охотничьим глазом - были кислые... Многие друзья Генри рассказывали ему про одну и ту же мечту: подстрелить медведя и постелить на полу его шкуру. А на этой шкуре заниматься сексом. И при этом каждой девушке говорить: дорогая, ты первая, кого я имею на этой шкуре. - И ты тоже, Генри? - Нет, не в моих правилах девушек обманывать (тем более вся Москва знает, что я решил никогда больше не жениться) - я чучело велел сделать... Вечером вся эта Москва была у Генри, в его маленьком домике - поздравляла с выдающимся достижением, пила пиво. Пришел и Генри Какарека-старший. Он был немногословен и только сказал - хорошая работа, (good job). А подруга Генри, ее зовут Мелисса (по профессии секретарша), медведя не видела. Она была в тот вечер у родителей и ограничилась телефонным поздравлением. К охоте она относится абсолютно равнодушно: ни за, ни против. Еще она сказала, что медвежье чучело, когда будет готово, украсит его интерьер. Холостяцкий... А потом, на следующий день, Генри опять пошел на медвежью охоту с отцом - но уже без ружья. По закону, нельзя брать больше одного медведя в сезон. Медведь - это праздник, ему не положено бывать чаще раза в год... Глава 15. РЕКОРД МИЛЛИОНЕРА Новость всколыхнула Москву: местный миллионер Пол Демут заработал за день 25 тысяч долларов. Всего за один день! Большие деньги для глухой провинции, каковой, безусловно, является Москва (до такой степени, что здесь даже разрешается в барах курить, причем полно любителей этого дела!) Многие здесь за год столько получают. И вполне собой довольны. - Демут - коренной москвич! Уважаемый человек и выдающийся бизнесмен нашей эпохи, нашего города, - так отзываются о замечательном земляке москвичи. Они его с достаточным на то основанием считают местной достопримечательностью. Можно сказать, что он тут знатный капиталист, как бывали в СССР знатные, например, доярки. За те почти тридцать лет, что Демут занимался строительным бизнесом, он построил и перестроил заново почти всю Москву, не считая ближнего и дальнего Подмосковья. - Вот эти дома я строил, и вот эти, и те, и почту, и банк, и эти магазины, и дорогу, - подобно маркизу Карабасу рассказывает он, когда мы проезжаем с ним по московской Мейн стрит. - Вряд ли в городе найдется человек, кто со мной не имел бы дела. Всякий у меня или работал, или покупал что-то, или я ему чего-нибудь продал... Кстати, строительный бизнес в американской Москве несколько иной, чем в русской. У нас, насколько я себе представляю, пришли строители на чужую территорию, построили, взяли деньги и ушли. Здесь же так: прежде чем строить, строитель покупает землю, а построив, построенное (магазины, кинотеатры, жилые дома и т.д.) сдает в аренду - для чего, собственно, все и затевалось. Именно так жил и работал Пол Демут, пока в прошлом году этот свой строительный бизнес не продал (отношения с партнером стали слишком сложными). А на вырученные деньги он принялся играть на фондовой бирже, где, собственно, и заработал в один прекрасный день те самые 25 тысяч. - Так расскажи же, Пол, как дело было! Может, и мы сумеем? - Это очень просто: берешь, звонишь своему маклеру и велишь продать три тыщи акций пейджинговой компании. - А-а! Понял. Но как все-таки выглядел процесс принятия решения? - Еду я, значит, в Балтимор на машине. И вдруг мне захотелось пописать. - Так, так... Я конспектирую... - Съезжаю с трассы на пункт отдыха. А поскольку я все равно остановился и телефон был под рукой, позвонил. - А почему именно эти акции? - Это акции пейджинговой компании. Я их когда-то начал покупать потому, что мой старший сын тратит много денег на плату за пейджер. И вот я решил как-то возместить расходы игрой на этих акциях, а после велел ему от пейджера избавиться. Ну и акции теперь, все что накопились, за ненадобностью продал. А копились они так. Сначала я их покупал по 16 долларов за одну, продавал по 19, покупал снова по 16,5, продавал по 18... И вот все, что собралось, продал по 17,7 доллара. - Очень хорошо. Только я не понял насчет остановки и телефона, который оказался под рукой. А что, по сотовому из машины нельзя было позвонить? - Нет у меня сотового. Не люблю я этого... - При чем тут любовь! Мы же про деньги разговариваем. - Аварии из-за них бывают. Да, денег больше бы заработал - но нельзя ж ситуацию с деланием денег доводить до идиотизма! И потом, все тебе звонить начнут, что хорошего? Да и дорого это! Нет, не нужны мне ваши мобильные. Интересно!.. Но вообще во всей Москве мне не встретилось человека, который бы сказал, что Демут - это неинтересно. Он человек заметный, причем издали: ростом чуть меньше двух метров, размер куртки у него приблизительно 70-й, если по русским меркам; по местным будет XXXХL, иными словами, extra-extra-extra-extra-large. Приятно стоять рядом с ним и чувствовать себя изящным, худощавым, элегантным и считать свой пиджак 60-го русского размера совершенно средним и ничем не выдающимся. Демут - этнический немец, его прадедушка когда-то приплыл сюда из Германии. Сорок девять лет, четверо детей. Его жена Дженет - этническая украинка. Помню, в каких терминах она приглашала меня на Рождество: - Вся родня моя украинская будет, и зять у нас украинец, им приятно ж будет земляка повидать! Я вареников налеплю, приходите, не пожалеете! Вареники тогда, кстати, удались. Я не пожалел, что пришел. К слову, чтоб вы при случае не попали впросак: вареники по-американски называются - "пироги", ударение на втором слоге. В основном Демут славится, конечно, своим сказочным богатством, от которого москвичи прямо млеют. У него, говорят, один дом миллион стоит! Что ж такое этот дом? Построен он крестом. Сложен из дикого камня, а площадью - 18 тысяч квадратных футов. Конечно, это непонятно сколько. А будет понятней, если перевести в метры и получить 2000? Для наглядности проще считать гектарами - это будет 20 соток. Вообще, если эту огромную площадь раскинуть на три этажа, получится грубо соток по шесть на этаж, не очень-то и много - простая подмосковная дачка (московскую газету "6 соток" сюда можно бы заносить по экземпляру на этаж). Или, иными словами, по площади получится хрущевская пятиэтажка в три подъезда... Я расхаживал по дому и пытался понять свои ощущения: все-таки очень нужен человеку такой запредельный дом или не очень? Первый этаж - полуподвал. Он бескрайний, да с окнами. Заваленный разным хламом и остатками стройматериалов. (В свое время одна опалубка обошлась в 16 тысяч.) Второй этаж середина креста, перекрестье - бескрайняя гостиная с камином. Одно крыло - четыре спальни для детей, ну метров по двадцать максимум. Другое - кухня, телевизионная комната и гараж машин этак на восемь - десять. Самое короткое крыло - большая хозяйская спальня. Еще одно крыло - там джакузи и какие-то запущенные подсобки. Третий этаж - холл в перекрестье. Далее огромный зал для больших званых обедов. Там тридцать столов, правда, занять их полностью гостями еще не удавалось. Другое крыло - бильярдная. Третье крыло - этакий спортзал хотя и с тренажерами, но в основном с хламом. Пол справедливо заметил на пороге этого пространства: - У большинства людей весь дом величиной с этот мой чулан! Метров двести там, наверное, таки было. Еще крыло просто пустые комнаты. Великоват все же дом... К примеру, на моих глазах случилась тут поучительная история. Играли дети в доме в прятки и нашли в заброшенной, забытой комнате восемь ящиков красного. Я посмотрел - оказалось, это кьянти урожая 1981-го года. Никто не мог вспомнить, откуда оно взялось, и понять, кому могло прийти в голову запасаться итальянским вином? Разве его, с американской точки зрения, пить можно? Это ж не кока-кола и даже не пиво, а то и вовсе - не виски... Мораль здесь даже не в удивительных американских вкусовых пристрастиях, а в том, что в таком доме если что где положишь, потом только лет через десять-пятнадцать случайно найдешь, а оно уже, может, давно прокисло... И само собой разумеется, мы подробно на этом и не будем останавливаться, что в доме этом миллионном входная дверь - со стеклянным витражиком, ни сигнализации тут, ни забора, ни охраны, - здесь же не кинозвезды живут, в самом деле. Чтоб вы немного утешились, скажу, что и самому хозяину от такого большого дома проку мало (хотя и сам он немаленький, 70-го размера). Во-первых, двое старших детей уже выросли и отделились (старшая дочка вышла замуж, а старший сын уехал учиться на историка), а еще двое в ближайшей пятилетке разъедутся по колледжам. Во-вторых, хозяин домой заезжает только переночевать. Кроме игры на бирже он руководит собственным игорным заведением "Бинго", то есть лото. А в свободное от всех этих игр время по старой памяти продолжает покупать землю, что-то на ней строить... Он, кстати, этот построил из ничего. Взял подряд на снос старого дома, заработал на самом сносе и еще на вывозе мусора. Мусор - дикие камни - он свез на купленный участок. После подрядился сносить еще один приглянувшийся дом из дубового бруса... Стройматериалы обычно достаются ему даром. Дом, однако, еще не достроен. В подвале хозяин показал промежуток между перекрытиями. Зачем это? - Сюда как раз поместится, без проблем, лифт. Это на тот случай, если вдруг я когда-нибудь стану инвалидом и буду ездить на коляске... Вот он, настоящий капиталист, ловкий бизнесмен, который считает на много ходов вперед и предупреждает последствия возможных ударов судьбы! Все предвидит, никакой удар не застанет его врасплох. Демут, как и почти все американские миллионеры, отличается беспредельной скромностью в быту. Приходилось мне с Полом встречаться за деловым ленчем в скромном подмосковном ресторанчике, где он с аппетитом употреблял в пищу чизбургер с кетчупом и жареной картошечкой, выпивая под это дело стакана этак три кока-колы. Втроем, с его приятелем, мы наедали чуть ли не на 30 долларов! Едали мы с ним и сандвичи в баре, за дешевым местным американским кислым пивом (дорогого импортного "Хейнекена" он не пьет). И дома у него я, бывало, ужинал пиццей из ближайшей пиццерии. Скромность эта, может быть, и неизбежная. Москвичи, как и все американцы, любят богатых. И это ведь логично. Так в России любят красивых, приятных, умных, образованных, здоровых людей (но при этом желательно, чтоб они с такими достоинствами прозябали в возвышенной нищете!). Так в песне любили Костю-моряка. Особенно в тот момент, помните, "когда в пивную он входил". То же самое происходит в аналогичном случае и с Полом Демутом. Бывало, при мне входил он в бар (за иностранным словом скрывается, не будем себя обманывать, та же пивная, просто в ней моют полы и дают съедобную еду) и тут же, шумно наздоровавшись и наобнимавшись с завсегдатаями, приказывал всем налить за его счет. Это же подкупает! А если он в баре задерживался на какое-то время, несмотря на свою пресловутую занятость, то людям приходилось напиваться. Скромность! Чем, вы думаете, занимается жена первого американского московского миллионера? Выезжает в свет хвастаться новыми шубами? Покупает галерею? Устраивает модный салон? Отнюдь! Так мог думать только человек, с московской жизнью незнакомый. На самом деле она готовит обеды, следит за домом, руководит приходящими домработницами, а вечером едет в "Бинго" и там вкалывает до ночи, разбирается с финансами. Шофера в семье нет ни одного, и Дженет сама водит свой подержанный "Кадиллак". Скромный, подвижнический образ жизни миллионерской жены напомнил мне разве что жизнь гарнизонных офицерских безропотных жен: кухня да дети, личной жизни никакой - так, при муже состоять... Как всякий нормальный американец, Демут - патриот. Он сильно переживает за американскую экономику, ему кажется, что над ней нависла страшная угроза (мне так не показалось, но что я, дилетант, могу в том понять?..). - Экономика США не в порядке! - беспокоится он. - Дорожает бензин, а вслед за ним и все. В четыре раза подорожал за двадцать лет! Страшно себе представить... Но самое страшное, что мы почти ничего не производим! Все импортное! Так мы долго не продержимся... - Да ты на себя посмотри! Много ты произвел на бирже? А вроде жив-здоров... - Ну, я - это еще не вся американская экономика... Демута уважают за то, что он не просто миллионер, а, выражаясь модным русским словом, selfmade man. Про него в Москве любят рассказывать истории в жанре "Вот посмотрите, как сбывается американская мечта, - а вы не верили!" При первой же встрече я спросил Демута: - А правда, что в школе ты торговал хот-догами, в результате чего составил миллионное состояние? - Ха-ха-ха! Но приблизительно так оно и было. Да, торговал. И еще ребят нанимал, брал сосиски оптовой партией, а они дальше гнали в розницу. Провести маркетинговые исследования в этом секторе бизнеса было несложно: в то время, лет тридцать пять назад, горячей еды в школах не было. И конкуренцию с холодными сандвичами, принесенными из дома, можно было осилить. Вообще же зарабатывать Пол начал с двенадцати лет. Не только на сосисках. Еще он нанимался стирать людям белье в лондромате. Летом косил траву на лужайках перед домами. Зимой чистил снег на участках. Делать деньги! Деньги делают деньги... Он мне пытался этими афоризмами объяснить, почему жизнь его удалась. - Это понятно, что - деньги! Но деньги-то зачем? Должна ж быть цель... - Так деньги делают большие деньги! Которые могут многое, это я еще ребенком понял... - Еще раз спрашиваю: деньги ты зарабатывал - зачем? На развлечения, на женщин? Чтоб собрать коллекцию живописи? - Деньги делают деньги. Ты не понимаешь, а мне этого достаточно. - Может, на образование копил? То есть, с твоей точки зрения, с хорошим образованием можно денег больше сделать... - Нет... Какое у меня образование? двенадцать классов закончил, потом еще год в технической школе (типа ПТУ. - Прим. авт.) на плотника поучился - и все. - Почему на плотника? - Потому что я интересовался строительным бизнесом. Вот и вся учеба. Хотя отец, выпускник одного из лучших вузов страны - Вортонской школы бизнеса при Пенсильванском университете (которую позже, после истории с "Урожаем-90" и отъезда из Советского Союза, закончил Артем Тарасов. - Прим. авт.)., хотел отправить сына в колледж. Сын не пошел. - Что ты ему отвечал? Правду? Что его пример, скромного банковского клерка, тебя не вдохновляет? - Нет... Я просто сказал, что это нерентабельно. Зачем же идти в университет, терять там время, которое я могу потратить на зарабатывание кучи денег?.. Это был очень трезвый взрослый расчет. К девятнадцати годам Пол Демут скопил капитал в 20 тысяч долларов. Не так плохо для мальчика! В 1968 году! Тогдашние 20 тысяч - это сегодняшних приблизительно 100 тысяч. На этот капитал Пол с партнером (тот был вдвое старше) купили тогда землю и построили автомобильную мойку; до сих пор стоит. Правда, чтоб со своей стороны собрать нужную сумму, юноша вынужден был пожертвовать самым необходимым - то есть продал свой спортивный "плимут-кабрио", купленный за три года до этого, когда он был еще школьником (машина была тогда - с иголочки). И какое-то время ходил пешком... Такая тонкость: лицам, моложе 21 года, в Америке не только пива не продают, но и землю тоже. Бизнес срывался! Пол пошел к папе просить... не денег - откуда они у скромного служащего, - а разрешения купить землю на его имя. Папа сначала сопротивлялся: "Тебе учиться надо, молод еще!" - а потом все подписал. И вот теперь Демутом гордится вся Москва. Правильно сделал, что отца не послушал! А пойди он тогда учиться, ну и что б из него вышло? ...Сел я как-то в баре размышлять: как же теперь дальше Демуту жить? Что ж ему, расстраиваться теперь, если однажды меньше 25 тыщ за день заработает? И тут он появляется в баре собственной персоной, открывая дверь ногой, потому что руки заняты: в них ящик. Он ставит его на стойку, вытаскивает оттуда консервные банки. А Джим Кеноски, хозяин бара, дает ему пару засаленных банкнот. - Это что такое, Пол? - Да понимаешь, я тут ездил участок посмотреть в пятьдесят акров (гектаров 25. - Прим. авт.), может, прикуплю... - Ну и?.. - А по дороге смотрю - распродажа консервов. Ну я и решил подзаработать, раз деньги сами в руки идут. - И что, ты, миллионер, из-за двадцать долларов возился с этим ящиком, таскал его за собой? - Двадцать долларов - хорошие деньги, чтоб ты знал! И я подумал: все-таки если б закончил Пол в свое время университет, не пришлось бы ему сейчас ящики таскать... Сидел бы пил пиво, как я. Глава 16. РОЖДЕСТВО У МИЛЛИОНЕРА У миллионера Пола Демута я однажды праздновал Рождество. Он меня тогда первый пригласил, и потому другие предложения, которых после было полно, мне пришлось вежливо отклонить. Приглашение передала его жена Дженет, этническая украинка, без подделки - пышная, сдобная, добродушная, скуластая. Я, разумеется, отнекивался, праздник-то семейный. Но Жанна меня успокоила: все равно соберутся 30 с лишним гостей, так что я не стесню. И потом, половина родни - украинцы, приятно им будет земляка повидать! Вареники непременно будут, опять-таки... 24 декабря, во вторник, в 5.30 вечера, как договаривались, хозяин лично забрал меня из отеля. За рулем - сам, шофера же у него нет... Это "шевроле конвертайбл" (за 30 тысяч долларов). Приехали... Я нарядился - впервые за последние годы, не считая быстрых походов в фотоателье - в белую рубашку, галстук, черный костюм... Никогда прежде не бывал я на западном Рождестве. И вот смотрю на гостей. Большинство пришли в джинсах! Некоторые к джинсам и кроссовкам добавили галстук... Иные в свитерах. Пара человек, да, были в пиджаках. - Христос воскрес! - без всякого акцента приветствовала меня хозяйка, желая блеснуть знанием иностранного. - Вы, Жанна, несколько торопите события, Пасха-то когда еще! - указал я ей на ее ошибку. Впрочем, простительную - она знает не больше десяти русских и украинских слов, вместе взятых, которым ее научила покойная бабка... Кроме Демута с женой, тещей, четырьмя детьми, дочкиным мужем, сыновней подружкой, была разная прочая родня - кузены, племянники, племянницы и семья той сыновней подружки в полном составе. Разминались перед ужином - на втором этаже, где у Демутов оборудована настоящая барная стойка. Юноша там наливает в кружки бочковое пиво и еще напитков двести на выбор; орехи, сыр, тарталетки на закуску. Я был уверен, что бармена наняли или кто из прислуги - но это оказался хозяйский племянник Стив. В седьмом часу гостей позвали в зал. Сели за столы... Хозяйка потушила свет и при свечах прочла молитву. После свет включили, "и стало видно еду", как радостно заметил вслух кто-то из гостей. Все вскочили, а первые дети, и встали в очередь у буфета - методом самообслуживания накладывать себе еду. Рыба печеная, индейка, картошка, салаты, еще что-то - и обещанные хозяйкой вареники с картошкой. Примечательно, что закусывали запросто, по-семейному: с пластиковой одноразовой посудой. Никакого хрусталя - все ж свои... Иные пили пиво, редко кто - вино, столовое розовое. А многие и вовсе обошлись колой: кому далеко домой ехать. Вообще это очень суровая вещь - невозможность в гостях как следует выпить. Возвращаться-то на авто! Атмосфера в этом смысле там царит гнетущая. Даже те, у кого в семье есть непьющая жена с правами, обходятся полдюжиной пива - обстановка не располагает к серьезной вдумчивой пьянке... Ну что, к восьми часам, менее чем через час после начала застолья, уже и с десертом покончено. Вышел переодетый в Санта-Клауса младший хозяйский сын Брайан, сел в кресло и начал раздавать подарки из огромной кучи в углу. Часам к девяти гости начали потихоньку разъезжаться. Оставшиеся разбились на кучки и болтали о семейном. В два ночи я был наконец отпущен домой. Хозяйка расцеловывала меня на прощание и благодарила за приход: Всем было так интересно на вас посмотреть, послушать! - И простодушно добавила: - Ну, сами посудите, какие у нас тут в глуши развлечения? Уж вы давайте к нам без церемоний... Глава 17. МОСКВА РУБЛЕВАЯ Впервые за всю американскую историю Москвы посетитель бара расплатился за выпитое русскими деньгами. И ему ничего за это не было! Историческое событие имело место в баре под названием "Doc's Hard Rock Cafe". Деньги - 50 тысяч рублей (старыми, до деноминации) одной бумажкой, без сдачи - в виде платы за обед принял у меня лично владелец бара Джим Кеноски. Эксперты объясняют это явление окончанием "холодной войны" и нехваткой наличных рублей в Москве. А дело было так. Зашел я как-то в бар к Джиму, проголодавшись, и употребил стакан красного с порцией равиолей. - С тебя семь пятьдесят, - сказал Джим. Поскольку я как раз вернулся в Moscow, PA (сокращенное название штата Пенсильвания), с побывки из Moscow, RU (пусть, чтоб их не путать, будет и такое сокращение от слова Russia), деньги обеих Москв у меня в кармане были перемешаны. Чтоб их рассортировать, я стал выкладывать бумажки на стойку. 50-тыще-рублевка с русским триколором привлекла внимание Джимми. Он рассматривал ее со всех сторон и явно не хотел с ней расставаться. (И то сказать, наши деньги такие веселые, такие яркие, а у них тут, в Америке, чтоб вы знали, все банкноты с виду почти одинаковые, бледные, скучные.) - А что? Это, кстати, девять долларов! Можешь взять. Это тебе за обед. Сдачи не надо, пусть будет на чай... - Пятьдесят тысяч! Я таких денег сроду в руках не держал... - Пятьдесят тысяч! - загалдели посетители. Бумажка пошла по рукам. 50 тысяч; да, боюсь, одной бумажкой Америка нас не догонит и не перегонит. Бар этот - самое центральное, самое центровое место Москвы, потому что в доме напротив располагается Моссовет и Мосполиция. А в 20 метрах от бара пересекаются два шоссе, по которым только и можно попасть в этот город - 435 и 690-е. Через дорогу, ну, чуть в сторону от бара, - единственная городская библиотека. До универсама три минуты ходьбы. А другой ближайший бар - на окраине Москвы. На Market Street, и соответственно называется - "Market Street Inn". До него от центрального бара пилить и пилить - целых семь минут пешком. Вокруг Москвы много еще всяких баров раскидано. Перемещение из одного в другой на автомобиле, с краткими заходами, собственно, и является главным развлечением москвичей активного возраста. Но "Doc's" - все-таки особая, центральная достопримечательность Москвы. Кроме всего прочего, это самое древнее здание в городе - ему сто двадцать лет. И приезжие все - обязательно сюда, различные иногородние и лимитчики... На этот бар я возлагал большие надежды. Вот, думал, злачное место, центр ночной жизни, лучшее место для разборок. Мы же смотрим иногда кино: бубух! И звон - это стулом швырнули в батарею бутылок, и она звонко осыпалась. Грох! - это люстру оторвали и уронили. Шмяк! - ковбой упал со стойки. Да каждый второй фильм про это. Надежды мои питались, в частности, и многообещающим объявлением над стойкой: "Кто будет в баре драться, тот будет отсюда изгнан навсегда и более никогда, никогда (подчеркнуто) сюда не допущен". Я уже совсем было открыл рот, чтоб расспросить про "крышу", узнать, какая ж команда держит этот лакомый кусочек, под кем Джимми ходит и сколько платит, какие тут бывали разборки... но вовремя спохватился. И точно, было тут одно событие... четыре года назад проездом в Москве, а значит, автоматически и в центральном баре, были дикие рокеры откуда-то из большого города! Они ввалились с ножами, с бейсбольными битами, орали и советовали Джимми не лезть их утихомиривать. По наглости и бесцеремонности они вполне тянули на нью-йоркских, про которых московские провинциалы любят рассказывать такой анекдот: "- Good morning, sir! - говорит москвич приезжему. - Fuck you! - отвечает тот. - А, вы, наверно, из Нью-Йорка!" Джимми такое видел только в кино и поступил в точности как киногерой: достал из-под стойки два пистолета (38-й калибр и 45-й), наставил на рокеров и выгнал гостей Москвы на улицу. Это было самое громкое событие в этих стенах за последние сто двадцать лет... - Ну это приезжие; а местных - было, чтобы выгнали кого-то, за драку, как в объявлении? И больше потом всю жизнь не пускали? - Ты что! Москвичи, они же смирные все. Они точно смирные... Сидят, медленно-медленно похлебывают кислое американское пиво. Кислое, но ведь дешевое: 1 доллар 25 центов за 0,33 литра. Есть и "Хайнекен", но для москвичей он дороговат: 1 доллар 75 центов. Смотрят телевизор. Включают время от времени музыкальный ящик. Ведут скупые беседы о тихой московской жизни, лишенной происшествий... Вот московский экскаваторный бизнесмен Рассел Линдси. В бар он приходит за человеческим теплом, потому что человек он в свои сорок холостой. Не женится, потому что еще не заработал секретную сумму, которую определил себе лично для семейного старта. Впрочем, его стали иногда встречать с одной молоденькой незнакомкой... Вот один на всю Москву алкоголик Ральф. Он единственный человек, кто выходит отсюда качаясь - серьезно относится к отдыху... Вот этнический поляк Ричард, пенсионер. Он по-соседски, мы ж вроде европейцы, жалуется мне на недальновидность поляков: - Ну почему они опять Валенсу не выбрали? - Я откуда знаю? - Валенса в тюрьме сидел за свободу! Он развалил Берлинскую стену! - Привет, а Горбачев? - Горби делал что ему из Варшавы велели. Выполнял указания... Поэтому только Валенса имеет право быть президентом! - Ну так пусть его выберут... - А я говорю, что только Валенса!.. - Что? Свобода? Америка - самая свободная страна в мире! - кажется, этого зовут Боб. - А ты где еще был, в каких странах? - Нигде... Но все равно Америка - самая-самая. Мы... несем свободу по всему миру, от Вьетнама до Ирака! - Что, и Вьетнам тоже засчитывается?.. - Да, и Вьетнам! Мы все умрем за свободу! - Да вы лучше живите... - Нет, мы все готовы за свободу - умереть! - Гражданская война - да я все про нее знаю, про все сражения, про генералов, - это уже сам Джимми, хозяин бара, рассказывает. - Историю своей страны знать и уважать надо! А то вот возле Геттисберга, где было знаменитое сражение той войны, надумали построить диснейленд. Прямо на бывшем поле боя! Так граждане не дали, одолели власть своими протестами. И правильно сделали! - Нет, беспокоит меня состояние экономики нашей страны, - снова поднимает свою больную тему Пол Демут, местный миллионер; он заскочил на полчаса и велел бармену - всем знакомым наливать за его счет. - Ведь мы, американцы, ничего не производим! Весь товар - привозной! Китай, Тайвань, Корея, Япония, Мексика, Колумбия, ну что там еще... Американские машины? Там комплектующие в основном завозятся... Если так и дальше пойдет, американская экономика рухнет, вот что я вам скажу! А американские бюрократы и волокитчики? А какие у нас налоги кошмарные? Да они вовсе погубят страну! С этим надо что-то делать... Ну какие темы, а? Чем не московские кухонные беседы косых "шестидесятников"?.. А ведь тут в основном пролетариат: лесорубы, механик, шоферы-дальнобойщики, ну еще мелкие бизнесмены. Если б этим ребятам в свое время из всего телевидения оставили две нуднейшие программы, да сухой закон Горбачева - Андропова ввели, они б тогда вынуждены были б книги читать и начитались бы до состояния "шестидесятников". Между тем Джимми рожает афоризм: - У меня лучшая работа в мире - болтать с друзьями и получать за это деньги, причем каждый день и наличными! Это он так себя успокаивает. В четыре часа дня с видимой радостью сдает вахту наемной работнице Сэнди Питер, в девичестве Какарека. И переходит на нашу сторону баррикады, то бишь стойки. И начинает наконец выпивать! Он на работе не пьет! Вот и он выпил, вот и он начинает о вечных проблемах: - Все лезут менять и переделывать! А не надо! Консерватизм - вот что является ценностью... Я вдруг осознаю, почему кабатчики всех времен и народов не любили революций. Потому что пока передовые дивергруппы по ленинскому плану берут вокзалы, телеграф и Останкино, восставший народ первым делом устремляется не в банк, где пустые бесплотные акции, не на фабрику, где надоевшие железные станки, - но бежит он разбить витрину эксплуататора, выпить у бесхозной стойки на халяву и отсыпать себе мелочи из кассового аппарата. Потому Джимми не уважает революций - за исключением американской, да и то бывшей, давнишней, случившейся задолго до того, как он в 1982 году купил этот бар. За, смешно сказать, 175 тысяч! С тех пор немало воды и настоящих напитков утекло... Идет, потом проходит вечер. Звон бокалов и бутылок, ласковое журчание пивной струи, гомон отдыхающих, щелканье шаров на бильярде, ор музыкального автомата... И еще дым коромыслом - настоящий густой табачный дым! Это нью-йоркские извращенцы распускают про всю Америку слух, что она-де бросила курить, пить и якобы ест одну здоровую пищу, и худеет (ха-ха!), и вообще чуть не рехнулась. Но вся Москва смеется над наивными простачками, которые в это верят! Пьяная, обкуренная Москва, вернее ее остатки, расползается в ночи с активного отдыха. Город закрывается, замирает напрочь, как будто навсегда. И что б вы ни выдумывали, как бы вы ни напрягали мозг, в какие б уголки города ни заглядывали - ни глотка водки, ни бутылки пива не сыскать во всей Москве. Странно наблюдать это жителю русской Москвы - как будто жестокая машина времени закинула его на двенадцать суровых лет назад... И только тот, кто не кончится от жажды, кто, счастливый, дождется девяти утра - тому нальет Джимми Кеноски всего-всего. Он стоит за стойкой главного бара Москвы и ждет момента, чтоб осчастливить вас за весьма умеренную плату... Глава 18. МОРПЕХ ИЗ ВЬЕТНАМА: 30 ЛЕТ СПУСТЯ Беззубый человек пенсионного возраста, в сильно поношенных джинсах и куртке, с выражением лица совершенно не благообразным, сидел за стойкой бара и выпивал на моих глазах уже четвертую чашку жидкого американского кофе - с теми же ритуальными ужимками, с какими употребляется, к примеру, пиво. Странное ведь зрелище! Дело было даже не столько в его нищей, нищенской внешности - в Америке полно таких оборванных, немолодых джентльменов, которые ошиваются по дешевым столовкам типа diners, у каких никогда не хватает денег на медицинскую страховку (см. отсутствующие зубы). Поведение клиента, все его манеры были вызывающе неамериканскими. Я, конечно, подсел. Это оказался местный московский житель по имени Фил Мучицки. По иронии судьбы, в бар он ходил пешком и мог спокойно выпивать, не боясь полицейских репрессий, - но был абстинентом. Почему? Поначалу он не признавался, отделываясь отговоркой, что-де просто наскучило пить. После, правда, оказалось, что главная особенность Фила была такая: он - вьетнамский ветеран. Но сначала о таком непременном при устной самохарактеристике американского гражданина пункте, как этнические корни. - Я - украинец! - гордо признался он; впрочем, будь он из корейцев или финнов, уровень гордости оказался бы ничуть не меньшим; человек еще помнит, откуда он, и ему это приятно. Откуда именно c Украины в 1918 году уехали его дед с бабкой - это еще помнил покойный отец Фила. Он переписывался с родней по фамилии Санко. А Фил уже не знает. Когда ему после отцовской смерти захотелось припасть к заокеанским корням, он прибег к помощи Интернета, но без успеха: похоже, Украина не вся еще покрыта мировой паутиной. В память об украинской исторической родине Филу досталась крупная сумма в иностранной валюте - керенками и "катеринками". И еще - экзотические осколки лексики, которая ему мало понятна и применить которую в жизни возможным не представляется. Осколки эти посверкивают далеким слабым блеском, когда он начинает наизусть неверным речитативом: - Старый баба, старый хлоп, танцевали ропопоп. Пили виски, пили пиво, танцевали, - выхватывает из памяти он редкие, ему понятные слова. Или вот еще покруче: - Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое... Только при этом вообразите себе тяжелый американский акцент, усугубленный недостающими зубами. А теперь - по порядку - про другую заграницу, которая Филу тоже не чужая. Это, разумеется, Вьетнам, который и оставшимся на родине украинским братьям Фила тоже, впрочем, не был чужим. У него наколка на руке, широкие жирные буквы голубого колера: USMC, что значит United States Marine Corps. - Я был морским пехотинцем во Вьетнаме. Два захода. С шестьдесят восьмого по семьдесят второй год. - Ты добровольно пошел? - Морпехи - они все добровольцы. - Ты защищал демократию, которая вам, американцам, так дорога, или просто по молодости искал приключений? - Приключений... Ну и демократию - да, тоже. - Русских видел там? - Нет, но техники много было русской. - Ты кем там был? - Сначала взрывником, а после пулеметчиком в вертолете. - Опасная это была работка! - Yeah! - смеется он беззлобно. И стучит себя по колену, потом по другому. Слышен неживой стук. Там, внутри - пластиковые суставы, - подстрелили снизу из джунглей, когда летел на вертолете. - Ну и что ты сейчас думаешь про ту войну? - Та война была stupid (глупая). - Вот интересно, что ты думаешь про вьетнамцев сейчас? - У меня против них prejudice (предубеждение). Я с этим ничего не могу поделать. Они наших убивали, мы их, ничего хорошего. Не то что я их ненавижу - просто нервничаю, когда они мне попадаются. - Они что, были сильно жестокие? - Не больше, чем мы. Одно и то же делали - уши отрезали у убитых и раненых. Самому не доводилось, но наши ребята, другие - случалось и отрезали. - А вот у ветеранов, говорят, проблемы с психикой, и отсюда якобы запои? - Не знаю насчет всех ветеранов, а у морской пехоты точно с психикой что-то. Это ж люди, профессия которых - убивать, так чего от них ожидать? девяносто процентов нашего брата тогда сразу разошлись по тюрьмам - в первые же три месяца как из армии вернулись. (Вместо войны или Вьетнама он употребляет относительно мирное слово "армия". - Прим. авт.) "Морпехи - ненормальные!" - это он, он сказал, не я. Фил продолжает: - Я сам пил день и ночь, как вырывался в увольнение. Не переставая. Это было stupid - пить. Я вот раньше собирал ружья. Было двести стволов, хорошая коллекция! А потом продал все, как запил... Дружки мои все пьют, а я такой один - бросил и два года держусь! - А ты почему бросил? - Да я просто понял, что уж совсем допился (и то правда, от хорошей жизни люди ведь пить не бросают. - Прим. авт.). Жена боялась дома показываться, когда я бывал выпивши. А это уж - все... - Тяжело теперь жить, одиноко? Без водки, без собутыльников? - Нет, я по алкоголю не скучаю. Ремонтирую компьютеры - на дому, надомник я. Самоучка. Всегда думал, что для компьютерщика я туповат. И вот как-то у сына сломалась компьютерная приставка к телевизору. Я ее отремонтировал, ну и стал дальше копаться, и научился... И по Интернету общаюсь с людьми - с Германией связываюсь, с Россией. На какой предмет общаемся? Так, рассказываю про свою жизнь. - Вот ты говорил про сына. Сын взрослый у тебя? - Сыну двадцать два года, а он все дома живет, с родителями (это для американского быта - клинический случай. - Прим. авт.). Он лентяй! Ведь была у него работа, так он ее потерял - из-за лени. Я его критикую, а он отвечает: "Посмотри на себя". - Это за Вьетнам он тебя корит? - Нет-нет. За жизнь, но не за Вьетнам. - То есть это раньше была антивоенная истерия, а теперь нету? - Да. Это было когда-то, но уж давно кончилось. При вопросе про отпускные поездки Фил смеется: не с его доходами путешествовать. Он только за казенный счет путешествовал, ездил за границу - правда с оружием. - В Атлантик-Сити ездил пару раз. А так-то - home buddy (домосед). Читаю книжки. - Да ну? - Точно! Особо я люблю научную фантастику. Айзек Азимов у меня - самый любимый автор. И то верно - американцы самые удачливые и яркие фантасты. Америка вообще не похожа на страну, даже на очень чужую, - это как бы другая планета. Ее заселили земляне, и что-то земное тут, конечно, есть. Но в основном - просто какой-то Марс... Он у американских фантастов, если вы заметили, часто встречается - может, и не зря, военная такая планета, а чужие планеты и континенты или страны без войн-то не даются. - У меня книг полно дома! - хвастается, как какой-то "шестидесятник". А ведь раньше дом весь винтовками был уставлен. Вот перемена! Что-то похожее, кстати, и с нашими "шестидесятниками" случилось - они ленинизм поменяли на склонность к демократии... Мы с Филом договорились еще встретиться и поговорить поплотнее, сделать настоящее интервью, а то что ж, в баре болтать - нешто это серьезно. В назначенное время я к нему приехал домой... Издалека дом смотрелся обыкновенной русской щитовой бедной одноэтажной дачкой на шести сотках. Хлам какой-то совершенно советского беспомощного вида раскидан, а вот еще ржавый остов машины стоит - таких полно в московских вдали от центра дворах... Для Америки это все - бедно... Спросил у соседа, который в своей машине проезжал мимо, и тот меня отослал на ближайшую заправку: там в магазинчике продавщицей работает Салли, жена Фила. Она не знала ничего про мужа, она звала меня еще заходить и смотрела на меня растерянными глазами (я же, глядя на нее, вспоминал рассказ Фила о том, как ей было несладко, когда у него запой). Я после еще заезжал к ней, и звонил Филу, и дозванивался, и снова с ним договаривался, и приезжал на скудные его шесть американских соток. И все зря: похоже было, что он просто не хочет меня видеть. Или запил снова, сорвавшись после двух лет "просушки". Мне иногда даже представлялось, как он прячется в своем щитовом домике или, может, в леске у дороги, раскрашенный в боевые камуфляжные цвета, с одним из своих бывших двухсот ружей, которое чудом сохранилось, и берет меня, подозрительного визитера из коммунистической страны, красного вьетнамского союзника, на мушку и подолгу водит за мной ствол в тяжком раздумье... После этого наваждения я к земляку почему-то уж больше не ездил: знаете, прям как отрезало. Глава 19. ПЬЯНЫЙ ЗА РУЛЕМ - АМЕРИКАНСКИЙ ПРЕСТУПНИК Вся Москва безнаказанно водит свои автомобили по пьянке. Все им сходит с рук. И только одному человеку не повезло: он попался. Он стал изгоем и парией. Он один против всего остального общества. Все знают: "Да, попал этот МакГофф..." На него разве только пальцем не показывают. Год назад Майк совершил страшное преступление: его поймали за рулем пьяного. И с тех пор за это мучат, издеваются, унижают, тянут деньги. Майк живет в постоянном страхе. Он практически бросил пить. Редкие спорадические пьянки не могут утолить его жажду. Обиднее всего то, что все кругом пьют, как пили! А он - один такой... Вы усмехнетесь и спросите: а что ж он сразу не дал гаишнику 100 долларов, чтоб назавтра забыть о неприятности? Или на худой конец - назавтра 400 долларов, чтоб забыть послезавтра? А потому не дал, что нет в Америке русских гаишников. Так что некому дать денег. Невозможно тут откупиться от судьбы, и потому остается человек со своей бедой один на один. В мире капитала, как писала "Правда" - та, которая в кавычках, - никому нет дела до проблем маленького человека. В первый раз его поймали пять лет назад. Он ехал из бара домой в ночи, разумеется пьяный. И тут его догоняет и тормозит полицейская машина, а в ней лично начальник Московской полиции Ральф Рогато, широко известный своей итальянской неподкупностью и беспощадностью к правонарушителям. Майк заспорил, что он-де не пьяный. Ну что, поехали в госпиталь. Померяли там алкоголь в крови, оказалось - 1,22 промилле. (А позволено в Америке напиваться за рулем не более чем на 0,8 - если человек автолюбитель; профессионалам разрешают не более 0,4. Опытные люди, чтоб не превысить, пьют один дринк в час. Дринк, условная американская единица, составляет ничтожно малую величину - кружка пива, или рюмка водки, или стакан вина. - Прим. авт.) Тогда, по первому разу, он легко отделался, считай, даром ушел. Всего-то 300 долларов штрафа, да еще 1000 адвокату, потому что не положено в условиях развитой демократии судить гражданина без защитника. Ну и еще по мелочи, это простая американская рутина: просидеть 10 дней - разумеется выходных - на лекциях о вреде алкоголя. И еще - я чуть не забыл такую мелочь - Майк четыре субботы подряд, в самую июльскую жару, по десять часов без перекура, выполнял общественные работы, как-то: сеял траву, сажал деревья, мел улицы и трудился на заводе по переработке мусора. В общем, отделался парень легким испугом. Легкость оказалась обманчивой. Сегодня, с высоты своей мудрости, Майк уже осознает: - Зря я тогда не сделал выводов. Я продолжал по пьянке садиться за руль... Но выводы сделать было все-таки очень непросто... Потому что трезвость и автомобиль в Москве, как и почти везде в Америке, - понятия практически несовместимые. Ведь пешком тут ходить не принято - даже когда близко. Тротуаров почти нет... И потом, даже живущие в пределах пешей досягаемости не могут же всю жизнь ходить в один и тот же бар. И вот спустя четыре года новый, второй удар судьбы пришелся Майку по тому же самому месту. Дело было в Атланте. Там он выпил, сел за руль и попал в ДТП - столкнулся с легковушкой. Та машина хоть и была виновата, но оказалась трезвой, и потому отвечать пришлось одному Майку. А Майк всю ночь просидел в атлантском баре Buckhead (оленья голова). И алкоголя у него в крови было почти в два раза больше, чем позволяет полиция, - 1,3 промилле. Представьте себе: ночь на нарах, а утром вместо опохмелки - в суд. Суд, благодаря всеобщей компьютеризации, был очень короткий. Поскольку первая поимка всплыла сразу, Майк оказался особо опасным рецидивистом. И приговор ему был такой: 30 суток тюрьмы. Если нет возражений, можно прямо сейчас приступать... Ну и кроме того, разумеется, опять ударили долларом. Адвокат - 1500. Штраф - 1800. Оплата услуг преподавателей в автошколе (занятия там - часть наказания) - 300. А, не хотите сразу в тюрьму, еще будете с адвокатом совещаться? И то сказать, пусть свои полторы "штуки" отрабатывает... Тогда платите залог - 1200 - и мы вас пока выпускаем. Праздник этого временного освобождения был вполне "со слезами на глазах". В расстроенных чувствах прибыл Майек в Москву. На автобусе. С пересадками. Зато в пути можно было спокойно выпивать. Расходы множились. Ремонт обеих машин - 8 тысяч. Поскольку все застраховано, платит вроде бы страховая компания. Но это только на первый взгляд так кажется. А на самом деле, узнав, что авария была по пьянке, компания расстраивается и поднимает страховку. К примеру, обыкновенно Майек платит страховки за две машины и одну моторную лодку - тысячу в год. А теперь поднимают до 10 тысяч. Вот вам и якобы бесплатный ремонт. Страховая компания еще и "штуку" наварила на чужом горе. Таким образом, в целях экономии "шевроле-блейзер" придется продать, а ездить на оставшейся "субару" десяти летней давности. Тогда плата за страховку упадет тыщ до трех. Если совсем прижмет, тогда - впору и лодку продавать. Кроме материальной стороны удар был нанесен и по моральному облику пострадавшего. Отец расстроился: сын - правонарушитель! Мать плакала, но сына, родную кровь, выгораживала: это закон слишком суровый, а мой мальчик, он хороший! С лета и до января Майк готовился к новому суду. Исправно платил штрафы и бесплатно занимался общественно полезным трудом: чистил по Москве всякую грязь, какая попадется, мусор собирал... За это мэрия охарактеризовала его положительно в особом письме (выдано для предъявления в суде). Еще он ходил в церковь и там в свободное от работы (и от пьянства тоже) время красил лавки. И батюшка ему дал божескую характеристику... Майк понимал, что посадить могут в любой момент. И в январе поехал в Атланту, собственно говоря, сдаваться. Чемоданчик прихватил допровский... Перед его мысленным взором проносилась, как положена, вся его юная предыдущая жизнь. Но суд в Атланте принял к сведению как квитанции об уплате всего, так и характеристики с мест жительства, работы и отправления религиозных культов: молодец! Майк, вздыхая, рассказал мне о крушении своей частной жизни, то есть фактически о ее упразднении. Потому что если его поймают в третий и решительный раз, то отнимут права. А это будет означать полную потерю работы! Ведь ни метро, ни иного какого общественного транспорта не то что в Подмосковье, но и даже в Москве нет. А работу, которая заключается в проверке торговых точек на обвес и обсчет, Майк выполняет при помощи автомобиля. В общем, безработица и крах всей жизни... А пешком до бара не дойти... - Ну, так дома пей! - Как это - дома? Ты с ума сошел? Вот так цинично на глазах у родителей? Все-таки я их уважаю. Тем более один я не могу пить, а чтоб компанию пьяную домой тащить, так лучше умереть, чем такой позор... Единственная теперь для него возможность расслабиться - это взять отпуск и уехать на дачу, что на берегу озера, и там сесть и пить вволю... В итоге на том январском слушании суд, учитывая примерное поведение МакГоффа, решил его поощрить, то есть скостить срок. Вместо тридцати дней предложено ему было отсидеть всего пять. Усталый от прений и пререканий адвокат советовал сдаться, отсидеть и забыть... Тем более что ему наперед уплачено, на результат, собственно, плевать, лишь бы дело с плеч долой. А то придется из-за каких-то полутора тыщ второй раз в суд тащиться. - Но теперь, теперь-то это для меня урок. Я теперь понял важную вещь в жизни! Я знал наперед, что он мне сообщит. Он скажет: "Я ездил и штрафовал продавцов за недовесы, и сам на глаз отличал ошибку от злого умысла, и на сотни долларов наказывал людей своей властью, и был собой вполне доволен и никогда не мучился. Но теперь я знаю истину: не судите, да не судимы будете!" Однако и размечтался же я. Нет, никогда не понять иностранному путешественнику жизни в чужой стране. Вот какую мудрость вынес Майк из этой катастрофы: - Теперь я знаю: нельзя по пьянке садиться за руль! Впрочем, если перевести это на русский, получится что-то вроде: кара Божья неотвратима. Глава 20. MISS MOSCOW Выезжащий из Москвы в Нью-Йорк натыкается на странный дорожный знак: "Эту милю шоссе поддерживает в чистоте Дженни Хейм - Мисс Пенсильвания". Мало ли непонятного в чужой стране! Да полно. И потому я много раз проезжал мимо загадочного знака туда-сюда, не особо задумываясь о его смысле. Но однажды я таки все бросил и пошел выяснять, какая могучая и безжалостная сила вышвырнула первую красавицу огромного - нормальные страницу атласа занимают, а этот забрал целый разворот - штата на самое дно жизни: в уборщицы. Ну, узнал номер в справочной, позвонил, назначила она мне встречу. Еду... Это ведь точно не каждый день случается, чтобы рассматривать красавиц - не издали и мельком, а вблизи и долго, пока самому не надоест. Когда так, издалека, чувствуешь себя обманутым... ну мелькнет по ТВ хорошенькое личико, и что? Или карточка в газете; там можно точно рассмотреть, что ноги длинные и бюст имеется, и все. Из-за чего же, думаешь, убивались люди? Серо, бледно... Еще, конечно, требуется красавице соблюсти такое условие: чтоб не так, что у тебя одного слюни текут, а других не впечатляет. И еще чтоб не такие были, которые сами себя считают красавицами, а больше никто - а настоящих, писаных. Писаная красавица ведь почему так называется? А на нее выписана справка об официальной красоте. Но лучше, конечно, от таких писаных красавиц держаться подальше, чтоб своими руками не создавать себе в жизни лишних разочарований. Я однажды брал интервью у одной Мисс Россия. Оно хоть было и короткое, минут десять, но уж как-нибудь смог я ее рассмотреть и оценить. Она была девушка с хорошими манерами и в замечательном платье, и была она несколько длиннее моих 1,8 метра - причем последнее да точно ли ее украшало? Но, боюсь, она прежде в жизни никогда не испытывала горячего чувства, с которым редкие счастливые девушки натыкаются на глупые напряженные взгляды встречных мужчин. В общем, к встрече с первой красавицей большого штата я, как видите, готовился. И вот, значит, захожу... Слава Богу! Ничего у меня при виде ее не пересохло и не взволновалось, и не отвлекло меня от размеренного существования, и я мог себе позволить роскошь спокойной ленивой беседы с разумной долей любопытства. И равнодушно попивать холодный американский чай... Справедливости ради надо сказать, что красавицей она была пять лет назад, еще в тинэйджерах. - Дженни, скажи, пожалуйста, а с чего вдруг ты решила выставляться на конкурсе красоты? - вы подтвердите, что я свое впечатление от ее красоты довольно деликатно выразил. - Это когда в первый раз? - А было несколько? Ну давай с первого начнем... На тот первый конкурс она попала в минимально возможном, восьми летнем возрасте. И это было логичным этапом в жизни девочки, которой просто не куда было девать свои огромные запасы энергии. Впрочем, сама она думает, что главное, что ее туда затащило, - это уроки танцев, которые она брала с трех лет. Точнее, она приобрела привычку к сцене и способность не стесняться и не комплексовать перед посторонними. Может, это и есть главное американское искусство, главное жизненное умение, которым там дорожат, да как будто и не зря, - выйти неважно перед кем, и делать и говорить что считаешь нужным, а что другие про тебя думают и во что тебя оценивают, так это их личное мнение? Ну вот, и вышла она тогда на подиум. Надо сказать, что бюст у нее на конкурсе не обмеряли. И в купальнике не выгоняли под капризный мужской глаз. А велели представиться и коротко рассказать о себе. Она и доложила насчет школы, сказала пару слов про родной второй класс и замечательные отличные оценки и любимый предмет - science (наука, в смысле - естествознание). Никакого места тогда она не заняла, но и не расстроилась. - Мне было интересно, я получила новый опыт. Я в это все ввязывалась для развлечения, ну так его и получила. И вот по логике жизни из такой уже к восьми годам железной, самоутверждающейся девочки должна б вырасти такая стерва... Но нет! Она и не царственна, и не надменна, не носится со своей красотой, - вот нет. А что ж она? Ничего! Улыбается, конечно, но как-то так запросто, чтоб тебя подбодрить. И так смотришь, вроде нормальная она, несмотря на впечатление регалии. Отчего, интересно, так? Может, из-за заморского принципа: твоя свобода кончается там, где начинается чужая? Ну вот. В оргкомитете конкурса лежал все эти годы адрес Дженни. Лежал, лежал - и вдруг взяли да послали по нему приглашение. И оно пришло в последний день, когда еще можно было туда послать заявление с анкетой! Там у них, может, кто выпал в последний момент, ну и решили с запасной скамейки взять позабытую девчонку... Ну что, плюнуть, обидеться, испугаться бесполезной суеты, как бы "ну вот еще"? Но нет, не таков мистер Хейм, папаша красавицы, мелкий бизнесмен и общественник - член горсовета! Он, кстати, сидит тут же с нами в комнате, переживает за дочку и подсказывает ей, когда она нечаянно забывает про какое-то свое давнишнее достижение. - Нельзя такой шанс упускать! - Это хорошо и для развлечения, и познавательно, и с образовательной точки зрения выгодно - разных новых людей увидишь, ситуации всякие неожиданные будут... Непременно участвовать! - решил он тогда. И анкету послали экспресс-почтой, и побежали покупать дочке специальное конкурсное платье цвета аквамарин. И поехала Дженни на два дня в столицу штата город Харрисберг. В первый день она ходила в своем новом платье по сцене туда-сюда, как ей сказали. И еще кроме того танцевала. На второй день и проблемы красоты и грации ушли на второй план: надо было оказаться не только симпатичной, как в первый день, но и умненькой. Да и это еще не самое важное! А что? Угадать вы не сможете ни за что и никогда. Потому что оно, это главное, весьма неожиданно: это общественная работа. Ну, ведь не плохо? Впрочем, это для вас неожиданность. А Дженни к этому годами готовилась. Уж она-то знала, что в первую очередь ценится в девушке там у них, у антиподов, которые ходят вверх ногами - если исходить из того, что это мы нормальные и вверх головой ходим именно мы. И тут я себе не откажу в удовольствии и дам вам обильные цитаты из записей, которые Дженни делала у себя в тетрадках в возрасте гораздо более юном, чем сейчас. "Я всегда предпочитала активный стиль жизни. Мне было всего полгода, когда я взяла первый урок плавания. С тех пор я не останавливаюсь на достигнутом..." - это написано в десять лет. А вот что она пишет годом позже: "Я люблю свою комнату, компьютеры, деньги, еду, и моя любимая вещь - это жизнь. В жизни есть много прекрасных и значительных вещей, таких, как мои лучшие друзья и мои спортивные трофеи. Кем быть, когда вырасту? Одна из карьер, о которой я размышляю, - это быть владелицей итальянского ресторана. Это было бы очень здорово: я ведь и готовить люблю, и командовать. Другое дело, которым я бы хотела заниматься, - быть детским психиатром - когда у моего брата или у моих друзей возникают проблемы, они приходят ко мне". Тут надо еще отметить, что это не так чтобы особенное вундеркиндство, не гордое одиночество гения - заметьте, по списку видно, что она такая не одна, что эти комитеты и клубы из кого-то же еще состояли, не из одного ведь человека! А мы - все-таки до чего ж люди доверчивые и наивные; уж советской власти давно нету, а мы все верим ее байкам , что в Америке мир чистогана и человек человеку - волк, а? Забавно это все же. И вот в результате в свои шестнадцать лет Дженни Хейм пришла к конкурсу красоты с послужным списком, который советскому человеку не накопить и за двести лет: президент класса; президент школы; сбор пожертвований для больных раком; занятия с детьми по воскресеньям в костеле (толкование Библии); редактор книги о школе (разновидность дембельского альбома, размножается типографским способом); член общества трезвости, задача которого - отучать школьников от вождения автомобиля в пьяном виде (права дают с 14 лет, и люди ездят в школу на машинах second hand); член юридического клуба (там играют в процессы, судей и адвокатов); член школьной cheer team (команды болельщиц) на соревнованиях по американскому футболу; капитан девической футбольной сборной школы; дипломант курсов искусственного дыхания; репортер школьного ТВ (есть вырезка из местной газеты, с фото, на котором она с микрофоном в руке берет интервью у сенатора штата - посетителя школы); финалистка национального конкурса на лучший дизайн книжной закладки на рождественскую тему, проводимого "Макдональдсом". кларнетистка школьного оркестра. Не много ли для одного человека? Если вы намекаете на то, что у них не все в жизни честно, особенно после Уотергейта, то это уж точно не ко мне. Еще бы не забыть про хобби, а без них красавицей не бывать даже самой Венере Милосской. Так они таковы: джазовые танцы, коллекционирование слонов и сочинение коротких рассказов. Здесь уместно уточнить, что слонов Дженни за всю свою, правда, пока недолгую, жизнь насобирала всего-то двадцать штук. Живых?! Нет - статуэтки... Да и с рассказами будет для вас сенсация; вы уже приготовились узнать про то, что они печатаются в "New Yorker" и получают национальные премии, - так успокойтесь: никто этих рассказов в глаза не видел. Лежат себе в тумбочке, никуда не лезут и ни на что не претендуют. Видите, все-таки она на самом деле приятная девушка. Когда выяснилось, что общественная жизнь красавиц - участницу того первого конкурса удалась, их стали допрашивать об интимном: - Если бы вам необходимо было превратиться в овощ, то какой бы вы выбрали? - к такому вопросу приготовиться невозможно. Это же не простой вопросик типа "Кто из американских астронавтов впервые в истории человечества совершил полет в космос?" - Ну а ты что на это? - продолжаю любопытствовать я. - Не помню... - Эх, ты, самое интересное забыла... - Знаешь, я не была уверена, что выиграю, но все равно старалась. - А там все были красавицы? - Большинство. - Были красивей тебя? - Да полно, - легко признается она. - Спрашивали, пьешь ли ты и куришь? - Нет, как можно - подразумевалось же, что - нет. Это как бы идеал американской девушки, куда ж тут пить и курить? - Ну а ты? - Не пью и не курю. После победы на уровне штата она поехала в Теннесси - на национальный конкурс. А там вошла в первую десятку. Тоже неплохо. - Думала ли ты делать карьеру на красоте? - Нет, я же коротковата - у меня всего пять футов и четыре дюйма (около 160 см. - Прим. авт.). Еще хотя бы дюйма три, я б подумала... А так - бесполезно. Совсем забыл, она еще на каком-то конкурсе выиграла стипендию в 10 тысяч долларов. Но отказалась от нее, потому что деньги давал один колледж во Флориде и потратить их можно было только в нем одном. А она нашла себе учебное заведение повыше рангом. Это Easton в Пенсильвании же. Она там изучает биологию, а дальше намерена получить диплом педиатра. Ну что, опять полно общественной работы. Наверно, если привыкнуть, потом тяжело бросить - типа никотина. Так вот после уроков Дженни идет к матерям-одиночкам и помогает им воспитывать детей. С той же прямотой, с которой говорит на тему своей общественной жизни, она рассказывает и о личной: - Нет, я ни с кем не обручена еще - слишком для этого молода. Но бойфренд есть. Он в том же колледже учится, на бизнесмена. - Ну а уборщицей на шоссе ты уже не работаешь, так? Папаша красавицы делает обиженное лицо, но она первая успевает меня отбрить: - Почему же? Убираю! Два раза в год. В основном, конечно, из-за младшего брата, надо его приучать. Ему это сейчас надо больше, чем мне (он собирается в университет). Впрочем, я и сама это еще смогу использовать. И то верно. Мало ли что - в аспирантуру или работать на приличное место - все пригодится для анкеты, которую будут внимательно и долго читать. Как пелось в советской песне, "Красоту уносят годы...", а общественную работу никогда.  * ЧАСТЬ IV. МЭР МОСКВЫ Глава 21. МОСКОВСКИЙ МЭР - СВОЙ ПАРЕНЬ Москвой управляет, разумеется, мэр. С ним я познакомился очень запросто. А именно позвонил ему в дверной, он сам открыл и смотрит на меня умным взглядом. Поскольку я его в лицо раньше не знал, то для верности спросил: - Здрасьте. Это не вы, случайно, будете мэр Москвы? - Ну, я... - Так я, значит, к вам! - Заходите... И тогда я, прям не разуваясь (ох не любят они там, когда человек разувшись), зашел и сел в кресло мэра. Он сел в свободное, и мы начали беседовать за жизнь. Мне никогда не доводилось вести бесед с московским мэром, а ему - с русскими репортерами. Так что любопытства у обоих хватило надолго. Ну, потом жена еще подошла, дети, познакомился я с ними, они стоят, улыбаются и думают: вот это да! В ходе своего автопробега по городам с названием Moscow я познакомился со многими мэрами. Это просто: приходишь в мэрию, докладываешь секретарше, она - мэру, и он немедленно выходит улыбаться и обниматься. Короче, все как обычно. Я к этому даже привык - Москва, мэр, объятия, и потом он лично показывает свои владения... У меня в голове эти американские Москвы даже перепутались, я с трудом могу в памяти отличить одну от другой. А в эту Москву, что в штате Пенсильвания - она у меня пришлась между Москвами Вермонта и Арканзаса, - я попал, как назло, в воскресенье: так случилось. Я выехал из Вермонта в субботу после завтрака, еще потом заблудился, не сразу попал на нужную трассу, ночь меня застала в дальнем Подмосковье - райцентре Скрэнтон, где я и заночевал. А надо вам сказать, что, путешествуя по Америке в поисках Москв, ночевать лучше в больших городах по пути, чтоб наверняка - а то в самих Москвах очень часто гостиниц не бывает. И вот стою я московским утром посреди Church Street, то бишь на Церковной, и думаю - у кого б спросить, что тут к чему. А местных, как нарочно, никого. И вдруг показывается на пустынной улице прохожая дама. - Скажите, - спрашиваю, - вы не знаете, кто у вас тут в курсе местной жизни? Поскольку я, понимаете, интересуюсь насчет Москвы. - Как это - кто? - удивляется она. - Разумеется, мэр! - Так где ж я его найду в воскресенье утром-то? Он небось со своими чиновниками в футбол играет... - А вы зайдите к нему, может, он дома. Вон его дом, деревянный, зелененький - видите? И я пошел... Мэр мне сразу понравился, и это сыграло немаловажную роль в том, что я поселился именно в его Москве, а не какой-нибудь другой, - их же полно. Что вам рассказать про московского мэра? Зовут его Дэниел Франклин Эдвардс. В баре же (куда он чрезвычайно редко захаживает) и в прочей жизни все к нему обращаются запросто - Дэни. Это сорока летний мужчина субтильного интеллигентного телосложения, в очках, при бородке, которому, как почти всем коренным (русские иммигранты не в счет) американцам, присущи деликатность, безобидность, отсутствие вредных привычек и прочий моральный облик. Семейное положение - жена Пэм, в банке работает, и двое детей... Жена мэра утверждает, что он - самый довольный жизнью человек из всех, кого она знает. Образование - среднее, хотя на вид тянет на кандидата наук. В свое время, лет двенадцать назад, он был самым молодым в истории членом моссовета - в свои тогдашние двадцать восемь. Последние же семь лет трудится на посту мэра. Когда я с мэром познакомился, попросил его: - Расскажите, какие у вас тут события происходят! - Да какие ж тут события! Смеется он в ответ. - Люди занимаются домом, семьей. В церковь ходят. В школах какие-нибудь соревнования устраивают. На оленей охотятся (сам я, правда, не охотник). Зимой в Москве жизнь замирает. А летом тоже замирает. Да и весной-осенью она тоже не сильно напоминает Париж. После Эдвардс напоминает мне: - Должность мэра Москвы очень ответственная! Ее даже президент Ельцин когда-то занимал... (В целом Эдвардс прав - первый секретарь как раз и выполнял мэрские обязанности. - Прим. авт.) Мэр маленького городка в Америке, в сытой усталой стране, которую никакие события не способны взволновать, где людям даже все равно, кто у них будет президентом, - все равно ведь ничего не изменится, ничего не случится... Где от человека уже не требуется быть гражданином и героем, ибо от него, по сути, ничего уже не зависит... Вместо задержки зарплаты - банкротства негодяев, вместо невыплаты пенсий - напомаженные старушки-туристки, вместо убогих инвалидов - шикарные богадельни с трогательными няньками. Вместо голодных детдомов - очередь на усыновление негритят... Трудно в таких условиях быть активным гражданином, настоящим мэром. И как же мэру поставить себя на службу отечеству? Впрочем, он сам проблем видит множество. - Зимой надо снег убирать и дорогу посыпать солью. А осенью листьев знаете сколько наваливает. Уборка мусора - это тоже серьезно. А два парка содержать, это как? К тому же бойскауты одолевают, им, чтоб повышать квалификацию и получать новые звания, надо выполнять социальные проекты. Мэр должен им придумывать занятия, - легко, что ли? Потом, еще заседания моссовета надо проводить. Такое бывает эмоциональное напряжение! Я, помню, пришел на заседание, когда обсуждали расистскую выходку Ральфа Антидорми, который негров обозвал "баклажанами". Так там некоторые женщины, члены совета, даже плакали от обиды и бессильной злобы! И потом, если кто думает, что наладить регулярную работу выборного органа просто, то пусть сам попробует. Вот я как-то пришел на заседание, а провести его не удалось. Потому что одна дама сложила с себя полномочия, Дебрянский заболел, Хайм в командировке, а Фрейджеру не удалось отпроситься с работы. И вот, пожалуйста - нет кворума! Зря мы все тогда приперлись на ночь глядя в моссовет... А каково же самое большое дело, за которое Москва благодарна Эдвардсу? Он, не задумываясь, ответил: - Устройство в городе канализации. Трудно поверить, но до теперешнего мэра канализации в городе просто не было, несмотря на то что ее изобрели еще в Древнем Риме. А были так называемые septic systems, то есть резервуары, куда это все ненужное собиралось и после откачивалось спецавтомобилями. "Не сегодня-завтра через край хлынет!" - волновались граждане. Старожилы к тому же помнят тот ни с чем не сравнимый, запах, который стоял над Москвой и был визитной карточкой города. "Подъезжаем! - растроганно думали москвичи, возвращаясь из дальних поездок. - Хорошо в краю родном..." Иными словами, если так можно выразиться, Москва была в говне. Но пришел мэр и навел порядок. Разумеется, трудностей, скептиков и препятствий было миллион, но он все мужественно преодолел. Слава героическому московскому мэру! Кроме того, мэр приложил руку и к строительству нового престижного квартала Harmony Hills. Там селятся приезжие адвокаты, врачи и прочие серьезные люди, которые с готовностью платят налог на недвижимость и пополняют московскую казну, стимулируя дальнейшее процветание. Московский мэр - большой строитель! Ну, это даже дети знают. Москва! Чувствует ли Дэни Эдвардс ответственность за такое громкое название? Чувствует. Мэр всегда помогал русским, чем мог. Был, например, такой случай. При перестройке еще. В Америке началась кампания, развязанная определенными кругами, - чтоб не слать больше в СССР гуманитарную помощь, это ж враги! Так вот тогда мэр послал официальное письмо, как политик политику, лично самому президенту Бушу, с таким наказом: не слушайте вы дураков и русским помогайте! Президент, как вы знаете, прислушался... Вы же помните те ножки Буша - ну так знайте, что те ножки вам протянула фактически рука американской Москвы. И теперь мэр мне официально заявил, что на будущее американо-российских отношений смотрит с оптимизмом. И то сказать, он же порядочный человек... Еще такой характерный случай. В рамках ответственности за русское слово "Москва" мэр однажды, в одну из своих частых, почти каждый год, поездок в Нью-Йорк (обычный москвич раз в три года выезжает), специально пошел в русский ресторан на Брайтон-Бич - чтобы составить представление о русской кухне. И вот дали ему борща. Мэр попробовал... Не понравилось ему. Он до сих пор морщится при слове "borshtsh". Но еще больше, чем борщ, Эдвардс не любит "Макдональдс". - Пока я жив, ни одного "Макдонасльдса" в Москве не будет! Дай Бог ему, конечно, долгих лет жизни, но таки ни одного заведения с таким названием в Москве нет. Вам, безусловно, трудно себе представить Москву без десятка-другого "Макдональдсов", но врать не буду - это правда, тут их нет. "Макдональдсы" же вот чем плохи. Во-первых, они строят перед входом арку, которая для малоэтажной Москвы слишком высока и будет портить вид. Мэру этого не хочется. Да и московские правила застройки такого безобразия не разрешают. А во-вторых, в "Макдональдсах" невкусно кормят! Это в один голос заявляют москвичи. Мне было странно такое слышать от американцев, которые в еде вообще ничего не понимают (не в обиду им будь сказано) и принимают за еду даже гамбургеры. - Ну ладно, ну взять Kentucky Fried Chiken, Wendy Burger King, так эта fast food еще хоть как-то съедобна. Но "Макдональдсы"! Это же невозможно есть! Что-то здесь нечисто... Вы бы разобрались! - говорят мне москвичи. А мне им и нечего ответить... Ну ладно, что мы все о неприятном... - А еще у нас тут есть русское кладбище! - вдруг вспомнил мэр. И повез меня смотреть. Кладбище на горе. Оттуда видны горы, леса вокруг... Прекрасное место. - Видите, одни только русские фамилии на надгробиях! Читаю фамилии: Боберски, Мучицки, Болески, Киселевски, Романко, Санко, Прокипчак, Тетлак. Судя по датам рождения и смерти, они бежали то ли от первой мировой, то ли от революции. Похоже, с Западной Украины. Впрочем, американцам откуда знать, каковы на самом деле русские? Одна знакомая русская рассказала, как ее попрекал ее американский начальник: - Зачем же вы, будучи пышной блондинкой, говорите, что вы русская? Я бывал на Брайтон-Бич и уж зна-а-ю, как настоящие русские выглядят: черненькие, маленькие, носатые... Здесь рядом - маленькая деревянная православная церковь. Иногда сюда приезжает отец Владимир из города Скрэнтона. Редко-редко приезжает... Еще мэр рассказал мне московскую патриотическую историю: - Как-то раз - еще в прошлом веке - один парень из нашей Москвы, по имени Сэмюель Нефф, поехал в Айдахо. В город Парадайз (Рай). А с таким названием там этих раев оказалось семь. Ну им и говорит губернатор: "Вы, ребята, придумайте какое-то другое название". И тогда Нефф предложил Москву в честь своего родного города в Пенсильвании. Что и было сделано. Надо вам сказать, что мэр на самом деле не москвич. Он фактически иногородний, да что там - вообще деревенский! Из ближней подмосковной деревни Элмхерст. А после, сами знаете, как это бывает, женился на москвичке и перебрался в город. Впрочем, с Пэм, своей женой, он еще в школе познакомился. Такое тут сплошь и рядом, и выражение "high school sweathearts" весьма в ходу. Это всем нам пример моральной устойчивости московского мэра. Нет, Дэни не пошел в приймаки к жене с тещей, это американскому менталитету чуждо. Ведь проще взять в банке заем и построить дом. Цена его двенадцать лет назад была 35 тыщ, мэр, кстати, до сих пор всего не выплатил. А два года назад дом переоценили (чтоб начислить справедливый налог на недвижимость), и вышло - уже 120 тысяч. Могу вам еще сообщить, какая у мэра зарплата: 800 долларов. В год. На скрепки вполне хватает! Он и не сетует, поскольку осознает, что мэрская служба его - не что иное, как общественная работа, в хорошем смысле слова. И все члены разных советов и комитетов при моссовете тоже общественники. Но все равно старательно трудятся на благо родного города и мэру во всем помогают. Да и рядовые граждане - народ законопослушный, сознательный и на субботники ходят почти поголовно, стройными рядами подметая улицы. А на что ж мэр живет? На зарплату и доходы от акций керамической мастерской "Sunshine", где он - директор и совладелец. Такое совмещение госслужбы и частного бизнеса за рамки американских законов, разумеется, не выходит. Кроме того, совокупный доход мэра отличается скромностью - жизнь он ведет очень простую. Бизнес этот состоит из мастерской, где изготавливают из глины разные фигурки: кисок, ангелочков, дядю Сэма, птичек разных - у нас такое было в ходу лет сорок назад, помните? Вы такие фигуры - кроме дяди Сэма - видели на базарах где-нибудь в глубокой русской провинции... Да и тут, скажем прямо, не столица. Покупают! Бизнес идет хорошо, мэр вполне собой доволен. Что касается эстетики керамических сентиментальных фигурок, то за нее мэр никакой ответственности нести не может: ему дают готовые заказы, чего и сколько вылепить, и все. И вот наработавшись, навкалывавшись, - а у них давно уже настоящий капитализм, и вся халява с нефтью, пирамидами, бандитскими мордами, невыплатой налогов напрочь позабыта, то есть не сачканешь, - идет человек и до поздней ночи заседает и другими способами служит обществу, не считаясь с личным временем и не требуя материального поощрения (кроме расходов на скрепки). Это, конечно, странно: ведь у нас тоже хотели такую систему внедрить, чтоб люди переживали за общественное благо, и почему ж не вышло? Почему же мы так неуважительно отзывались об общественной работе и так легкомысленно ее посылали? Не исключено, что дело тут в разных подходах к алкоголю. Средний американец к нему относится равнодушно, и времени ему и душевного внимания уделяет совсем чуть. И выходит, что если человек не пьет, на что-то же должен он тратить свободное время. А здесь как раз и подвертывается общественная работа... Не подумайте, я очень уважительно отношусь к Дэни Эдвардсу, но тем не менее приведу такой факт: сколько раз, бывало, завлекал его выпивать, так он выпьет кружку пива, и ему уже скучно, сколько ж, говорит, можно так сидеть и пить, его так и подмывает меня бросить и пойти заняться общественной работой. Или на худой конец почитать книжку. А до книг наш мэр, надо сказать, большой охотник. Обязательно одну книжку в неделю проглатывает - такое у него расписание. Половина книг им прочитанных - бумажные, половина - на кассетах. В дороге обязательно у него в машине пара книг-кассет, а радио он не слушает, как некоторые: некогда! Лучше поработать над собой, повысить общеобразовательный уровень. Особенно любит книжки про президентов. Нет, на себя не примеряет - миру неизвестен ни один случай, чтоб мэр какой бы то ни было Москвы публично вызвался податься в президенты... - Хочешь там найти полезные сведения для работы или для политической деятельности? - Нет... Просто интересно. - А каковы, Дэни, твои творческие планы? На ближайшее время? - На ближайшие четыре года, до выборов - быть мэром Москвы. Мне нравится быть мэром! Я люблю эту работу. Приятно помогать людям, решать их проблемы. Ну вот, вы сами теперь видите, какой хороший парень, этот наш московский мэр. Глава 22. ВИЗИТ МЭРА МОСКВЫ В МОСКВУ Этот визит таки был нанесен. Он был, откуда ни глянь и куда ни кинь, нереален. Ибо это далеко! И опасно! А он же все-таки отец двоих детей! А детям-то в школу! Их взять с собой нельзя. А жена, с которой Дэни идет по жизни еще со школы, страшно волнуется, оттого что придется с мужем расстаться аж на неделю - им не случалось порознь провести больше двух дней... И дальше Филадельфии Дэни не отъезжал в своей жизни никуда и никогда. Да что говорить - в той Москве у меня полно знакомых, которые и в Нью-Йорке-то ни разу не бывали (до Нью-Йорка от них два часа сонной, неторопливой езды!). Россия оказалась невероятно, фантастически далекой от пенсильванской Москвы, затерянной в лесистых горах (идеальных для партизанских действий). Даже мэр Эдвардс, начитанный, малопьющий человек в очках, который, на удивление всей Москве, проглатывает по паре книжек в неделю русских писателей не знает ни одного. Это здесь надо суметь! Словом, пропасть между нашими двумя Москвами глубочайшая. Мэр долго не мог решить: так ехать или что? Нельзя сказать, чтоб он сразу кинулся заказывать визу и билет. А когда наконец к горлу подступил момент и надо было брать билет (а то мест не будет!), оставался уже только первый класс. От него мэр открещивался изо всех сил, в силу природной скромности требуя авиабилет в экономический класс. Но такие демократические билеты уже все расхватали, когда он решился. И пришлось ему, наступив на горло собственной скромности, лететь первым классом! Впервые в 41-летней мэрской жизни. Впрочем, много чего ему пришлось на моих глазах делать в жизни первый раз. Эта была, вообразите, первая его зарубежная поездка! Именно для нее он впервые в жизни, как русский тинэйджер, получил паспорт. А то ведь обходился всю жизнь и так, в случае надобности предъявляя автомобильные права. - Не может быть, чтоб вот так полжизни без паспорта просуществовать! - сказал ему я еще в Америке. - Да ладно тебе, у нас полно таких людей, которые без паспорта. - Ну а если, допустим, у них автоправ нет? - Ладно врать, не бывает таких. - Ну а вдруг? Как им тогда жить? Им даже счет в банке не открыть тогда! - А точно... Ну значит, никак им нельзя жить. Тут в наш спор вмешалась жена мэра Памела и предъявила старушку, которая дожила до преклонных лет без каких бы то ни было бумаг. - А счет, счет кто ж открыл ей? Без счета ей бы и свет отключили, и "Санта-Барбару"... - Да я и открыла! Я же все-таки в банке работаю. Я перед девочками поручилась, что это есть моя натуральная родная тетя. Короче, вы понимаете, поездка Эдвардса в русскую Москву - это как если бы наш Лужков полетел... Но куда? Он везде был уже... Ну, например, с неофициальным визитом на Луну. Тогда супруга Юрия Михалыча рыдала бы на космодроме точно так же, как это делала миссис Эдвардс в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди. И точно так же она не ожидала бы звонка от него из такого страшного далека - кто ж все бросит и начнет звонить с Луны среди ночи, когда у нормальных людей как раз обед? Не одна жена, конечно, переживала - вообще вся семья. Например, сын Эндрю, четырнадцати лет от роду. Он очень удивлялся, осмысливая сведения из нашей удивительной истории. - Эх, вот бы мне живого коммуниста повидать! - мечтательно вздыхал он. - Да на кой они тебе? С ума сошел? Уж я на них насмотрелся. Ничего хорошего, - беседовал я с мальчиком. - Да мне поговорить только! В коммунизме ведь что главное? Они же как придумали-то, а?! Придумали все взять и поделить поровну. Но даже ребенку ясно, что лентяи обязательно этим воспользуются, устроятся на халяву и сядут на шею трудовому народу. А? Послушай, далекий американский мальчик! Послушай, как я молчу... Не знаю я, что тебе сказать на это. I am, так сказать, sorry. Вот еще одна вещь, которая в процессе подготовки к визиту случилась в жизни мэра впервые. Чтобы официально ему передать приглашение в русскую Москву, я звонком вызвал его для беседы в московский центр общественной жизни - бар "Doc's Hard Rock Cafe". И вдруг выяснилось, что порог этого заведения Эдвардс переступил впервые! При том что вся мужская Москва там культурно отдыхает! Нет, нам Америку умом не понять тоже, как видите. И вот мэр Москвы - впервые в Москве. Визит, конечно, неофициальный, что не мешало Эдвардсу жить в волнующей близости от Кремля на пятом этаже "Метрополя". Визит протекал в теплой, дружественной обстановке. Стороны сразу обменялись мнениями по поводу международной политики, причем мэр убежден в неизбежности процветания России на фоне крепнущих на наших глазах moscowско-московских отношений. Стороны также единым курсом в едином порыве совершили ряд неизбежных экскурсий по Москве. Они (то есть мы, собственно) сходили в мавзолей с Лениным, и свое впечатление об увиденном наш гость выразил в очень сдержанных тонах: - Я планировал увидеть это, и я это увидел. Во время прогулки по Красной площади мэр записал в свой рабочий блокнот две фамилии - Минина и Пожарского. Зачем - неизвестно. Осмотр же Лобного места вызвал его замечание, что вверенная ему Москва в таких строгостях, как отрубание головы, никогда не нуждалась. В первый же день визита мэр сильно устал и улегся спать часов в 7 вечера, при том что в его Москве было как раз 11 утра того же дня. Администрация "Метрополя" разбудила его через полчаса звонком и вопросом о том, в какое время ему будет удобно пустить в номер обслугу для расстилания постели. Мэр страшно удивился и ответил, что ведь еще не знает, во сколько он вернется вечером. Судя по стрелкам часов (полвосьмого) и по легкому утреннему сумраку за окном, было утро. Мэр принял душ и стал готовиться к жизни. Случайно выяснилось, однако, что был как раз тот же самый вечер и поспал он всего ничего. - Неужели ты не чувствовал себя разбитым? - Очень даже чувствовал. Но мне казалось, что это законный итог jet-lag (дискомфорт после перелета через несколько часовых поясов. - Прим. авт.). Я думал, так надо. Не обошлось и без экскурсии на ВДНХ, которая являлась не чем иным, как нашим ответом на их диснейленд. На выставке мэру понравились фонтаны, а еще, разумеется, павильоны "Свиноводство" и "Космонавтика", куда я его увлек. По поводу последнего, в котором граждане Бангладеш торгуют импортным товаром, он заявил: - Нам, американцам, бангладешцы известны как трудолюбивый и склонный к успешной торговой деятельности народ. Однако, в отличие от вашей Москвы, они ведут эту деятельность в пределах магазинов сети "7 - 11". Что же касается вашингтонского музея аэронавтики, то розничная бангладешская торговля, насколько мне известно, там в настоящее время не ведется. В нашу Москву мэр приехал не только чтоб других посмотреть, но и чтоб себя показать. Вы его, в частности, видели по телевизору. Тот, что симпатичный, интеллигентный, с бородкой и очках, загорелый на жарком пенсильванском солнце, и был мэр. Он еще давал, помните, пресс-конференцию в баре "Слимз", что напротив издательского дома "Коммерсантъ". После пресс-конференции в том же баре в честь мэра был дан торжественный, но вполне вкусный обед. В процессе обеда мэр ознакомился с русской народной едой. Она вовсе не состоит из гамбургеров и "макдональдса", как могло бы показаться бесхозному, брошенному на произвол судьбы туристу, а, напротив, складывается из икры, блинов, семги и жареного поросенка с гречневой кашей на холестерине. Участники ужина волновались насчет этого холестерина, который американцы пытаются исключить из своего пищевого рациона, и даже подумывали о том, не замаскировать ли поросенка под какое-нибудь альтернативное животное. Для этого потребовалось бы перед началом торжественного ужина всего лишь тайком отъесть компрометирующие части тела. Но мэр оказался выше предрассудков и поросенка ел довольно смело. Холестерин его совершенно не испугал, что для американской действительности поступок весьма героический. Международный конфликт мог бы случиться, если б мэру подали борщ, который он терпеть не может (и мы об этом писали). Но руководство "Слимза", заранее предупрежденное насчет аллергии на борщ у Эдвардса, приняло меры и решительно вычеркнуло борщ из меню. В ходе неофициального визита были отмечены попытки попотчевать мэра и народной псевдомосковской едой - "макдональдсом". Но он категорически отказался под тем предлогом, что там невкусно, и напомнил нам о своей принципиальной позиции: в его Москве "Макдональдса" не будет никогда. Во время встреч с прессой и с частными московскими лицами мэр сказал нам много теплых слов. На его взгляд, народ мы веселый и юмор наш таков, что он вовсе и не ожидал. Еще мэр порадовался за нас с той точки зрения, что мы люди гордые. Ему было приятно, что даже в очень дорогих заведениях столицы обслуга не уступала ему дорогу и продолжала стоять на пути, мирно болтая с коллегами о личной чепухе. Эдвардс считает, что они там, в Америке, с этим делом переборщили и зря лезут ко всякому клиенту с преувеличенными любезностями. Даже тошно бывает. Эдвардс у нас тут начал подумывать о том, не начать ли ему откровенней показывать людям свое к ним отношение. То есть он в душе прямой и чистый человек, такой же, как мы, - ну, настоящий москвич. С особым интересом мэр их Москвы изучил ночную жизнь нашей родной Москвы. Ситуация здесь для него сложилась очень благоприятная. Потому что обычно по вечерам Дэни либо заседает в своем моссовете, либо читает книги про американских президентов, либо, выпив скупую ежевечернюю бутылку пива, воспитывает двоих детей. Здесь же, в ходе визита, он был оторван от корней и лишен возможности вести как общественную работу, так и личную жизнь. А книгу он на той неделе одну уже прочитал. И таким образом, выполнив свой долг перед совестью, смог пройтись по нашим ночным клубам и понаблюдать за трудом ночных