в
вечность, зато появилась бурно растущая и расцветающая будущая олигархия...

     - - -

     Деньги Илюша  зарабатывал на  всем. Он  стал торговать  редкоземельными
металлами,   получая   невероятную   прибыль.   У   него   были   фактически
приватизированные заводы в городе Лермонтове на Кавказе и в  Казахстане, где
производились   редкоземельные   металлы.   И   он  первым   придумал   этот
фантастический бизнес.
     Сама процедура вывоза и торговли была необыкновенно  проста. Илюша брал
чемодан с редкоземельным  металлом,  садился  в свой самолет  и  вылетал  во
Франкфурт.  Российская  таможня на  такую  мелочь, как  чемодан с  небольшим
количеством   металлического  порошка,  практически   не   реагировала.  Все
оформлялось, как образцы для анализа.
     Там он шел в таможню и говорил:
     - У меня  в  чемодане  несколько  килограммов редкоземельных  металлов,
дайте мне декларацию, я хочу ее заполнить...
     И таможня все подписывала - никто не интересовался, по какому контракту
он везет иридий, галлий, осмий, цезий, откуда он все это взял. Он же  честно
все декларировал, никакой контрабанды не было.
     Средняя сделка заключалась на пятнадцать-двадцать миллионов долларов, и
рентабельность  была  огромной.  Я  тоже  опосредованно  участвовал  в  этом
бизнесе, находя для Ильи клиентов, и мы очень успешно продавали редкозем.
     Правда,  потом  рынок очень быстро насытился  - ведь счет здесь шел  на
граммы. Редкоземельные металлы повезли  все кому не  лень. Ходили слухи, что
даже Бурбулис, стоявший  тогда у  руля власти, занимался торговлей  "красной
ртутью", хотя никто толком и не знал, что это за химическое соединение...
     Помню, как в ходе переговоров потенциальные покупатели говорили мне: ну
хорошо, мы у  вас  возьмем  стронций  дешевле, чем  обычно,  и  откажемся от
поставщика, который  нам двадцать  лет продает этот металл. На следующий год
мы вас не увидим: вас либо посадят, либо застрелят.  А наш  бывший поставщик
будет потерян!
     Это  было  основной  сложностью, поскольку гарантировать поставку через
год мы действительно не могли -  никто не знал,  что будет в  России даже на
следующий день. А потом редкоземельные металлы уже перестали быть редкостью:
российские поставки буквально завалили весь мир...

     - - -

     Как-то  Илюша  приезжает ко мне  и спрашивает: -  Артем Михайлович,  вы
можете класть наличную валюту в банк? Только мне нужно очень много, например
сто миллионов долларов в  день наличными!  Буду  их на самолете привозить, я
тут недавно самолет специальный прикупил...
     - Илюша, - отвечаю  ему,  -  такой объем наличности можно сдавать,  ну,
может быть, в Монако, и то не каждый день! В нормальной западной стране тебя
немедленно арестуют. Но откуда у тебя столько денег?
     - Понимаете, Артем Михайлович, сейчас происходит очень большая афера...
Но  вы  не подумайте плохого, я в  ней лично не замешан!  Просто государство
фактически  ограбило  половину  населения  вместе  со всеми  иностранцами  в
России. А мне на этом предложили делать свой маленький  бизнес. За то, что я
перевезу сто  миллионов и положу их  в иностранный банк, мне платят процент.
Ну  и  почему  мне за это не взяться, когда  груз  официальный, отправляемый
Госбанком России? Я уже много перевез в Прибалтику, Польшу, Венгрию. Но люди
хотят понадежнее, в западные страны...
     Я не верил своим ушам, хотя  поводов сомневаться  в его словах  у  меня
никогда не было.
     - Вы наверняка  слышали,  что несколько  месяцев  назад  Внешэкономбанк
объявил  себя банкротом, - продолжал  Илюша. - А на  самом деле там на счету
оставалось восемь миллиардов долларов. Так вот, клиентам банка  предлагается
-  неофициально, разумеется! - заплатить, чтобы вытащить оттуда  часть своих
денег,  иначе они исчезнут совсем. Вы  бы заплатили небольшой процент, чтобы
спасти свой вклад?
     - Заплатил бы, - согласился я.
     - Ну вот видите! Сначала это стоило десять процентов, потом двадцать, а
сейчас  уже  доходит  и  до  тридцати.  Деятели  из  Внешэкономбанка  наняли
множество курьеров, таких, как я, с самолетами. Вот мы и возим наличность за
границу, кладем ее в банк и получаем свои проценты.
     Илюша задумался...
     - Я понимаю, что делаю что-то неправильное, - сказал он после паузы.  -
Но  ведь  закон,  если  он  есть,  должен  прежде  всего  соблюдаться  самим
государством!  Если оно само просит меня делать то, чем я занимаюсь, значит,
это   государственное  поручение!  Я  ведь  понимаю,  что  эта  деятельность
согласована с Верховным Советом  и  наверняка с председателем Центробанка, а
может  быть, вообще с Клинтоном?  Если  я откажусь возить  деньги,  на  этом
просто  заработает кто-то  вместо меня. А  я  что  же,  дурак? Это же  их не
остановит!  И  вообще  никто  их  не  остановит,  так  как  они  и есть наше
государство...
     За   несколько   месяцев   этой   грандиозной   аферы   наличность   из
Внешэкономбанка   была  вывезена  полностью.   Мой  приятель,  представитель
иностранной фирмы в Москве, возвратил  свой небольшой  вклад -  расписался в
получении миллиона долларов, а получил восемьсот тысяч. И очень был рад, что
успел всего за двадцать процентов его разморозить...
     В   январе   1993  года,  когда  денег  во   Внешэкономбанке-"банкроте"
действительно не осталось, а на  заграничных счетах  аферистов  осело  около
двух с половиной миллиардов долларов, была проведена новая комбинация. Вдруг
ни с того ни с сего доллар стал бешено  падать  в цене по отношению к рублю!
Сначала  за  него давали 200 рублей, потом  150, потом 100,  90, 80...  Люди
бросились  в  обменные  пункты  и банки сдавать наличность,  стояли ночами в
очередях, чтобы спасти свои сбережения и обменять доллары на рубли.
     А Центробанк  продолжал  играть  на  понижение -  ведь никакой валютной
торговли  еще  не было,  и  он просто  устанавливал государственный обменный
курс.  Эти  доллары   пополняли  кассу  несуществующего   Внешэкономбанка  -
единственного, кто  имел  тогда  право  на операции  с валютой.  После  чего
курьеры грузили мешки в свои самолеты и увозили доллары за границу...
     Тогда противостояние Ельцина с Хасбулатовым и Руцким входило в решающую
фазу. Центробанк вместе с Внешэкономбанком находился в подчинении Верховного
Совета. Поэтому, скорее  всего, эти деньги так и уплывали мимо Ельцина и его
окружения  -  вплоть  до  осеннего  расстрела  Верховного  Совета  и  ареста
Хасбулатова с Руцким. Возможно, все это было не так уж просто и я ошибаюсь в
отдельных деталях. Но  это  мое  личное видение того  процесса,  а  в  своих
мемуарах господа непосредственные участники  вряд  ли  когда-нибудь  напишут
правду.

     - - -

     Конечно, Илюша был знаковой фигурой -  уже только по его деятельности я
мог представить направленность и размах того, что происходило в России.
     Илюша был прав:  с точки зрения нашего законодательства очень многое он
делал  вполне   легально.  Уже   в  конце   1991   года,  после  победы  над
несостоявшимся   путчем,  теневое  лобби   пробило  несколько  очень  важных
постановлений   правительства.    Например,   тем,   кто   брал   в   аренду
государственный  завод,  обеспечивал  поставку  сырья  и  зарплату  рабочим,
разрешили забирать продукцию и делать  с  ней все, что угодно.  Продавать, в
том числе и на Запад, как свою собственность.
     Тысячи заводов  были  тут  же  расхватаны  криминальными  авторитетами,
теневиками и прочими предприимчивыми людьми. На них поставляли  купленное за
бесценок сырье, дешево  производили продукцию (алюминий, медь, нефтепродукты
и т.д.) и продавали ее  за рубеж по мировым ценам, действуя  при этом строго
по закону.
     Например,   купив  нефть  в   Тюмени  и  обеспечив   ее   доставку   на
нефтеперерабатывающий завод,  а  также  заработную плату  рабочим, стоимость
переработки нефти  и  электроэнергию,  можно  было  спокойно  экспортировать
нефтепродукты  на Запад. При этом затраты были в десять раз меньше стоимости
продаваемой продукции!
     И  Илюша  тоже  платил  на своих заводах за  сырье,  за  материалы,  за
электричество  и  рабочим.  Конечно,   и  директорам  подкидывал,  и  бывшим
секретарям местных обкомов перепадало за консультации. И все было легально!
     Благодаря  этому,  мягко говоря,  странному  закону началось  дикое  по
масштабам   расхищение   государственной    собственности.   Правда,   такое
благоденствие длилось  недолго.  Через пару лет местная  администрация  -  в
основном бывшие  коммунистические руководители - вместе с местными  ворами в
законе  стала активно выживать  чужаков и пришельцев,  прибирая все к  своим
рукам.  Приватизируя в первую очередь  доходы  предприятий, которые при этом
оставались государственными.
     Когда Илюша приезжал в Лондон, сначала он просто останавливался  у меня
- пятизвездочные  люксы  были  уже  потом.  Мне  было с  ним  интересно, и я
открывал  ему  капиталистический  мир,  в  котором  сам  уже  успел  немного
адаптироваться. Он впитывал информацию, как песок воду, тут же перерабатывал
ее  и  выдавал такие  грандиозные  проекты,  уже  привязанные  к  российской
действительности,  что у  меня  дух  захватывало  от масштабов  и полета его
фантазии!
     Многие  вещи были  для  него  в  новинку. Помню, повел я  его  как-то в
казино, первый раз в его жизни. И Илюша спрашивает:
     - А что тут нужно делать, Артем Михайлович?
     - Берешь фишки и ставишь на цифры! - объясняю я. - Если ты угадал, тебе
дадут в тридцать пять раз больше.
     - Все понял!  - сказал Медков. Взял огромный такой  столбик фишек, штук
тридцать  по  двадцать пять  фунтов стерлингов каждая, и поставил  на  цифру
36...
     Шарик полетел по кругу рулетки. Я только успел воскликнуть:
     - Илюша, что же ты сделал?
     И тут выпадает 36! Выплата  составила  двадцать шесть  тысяч фунтов  за
один бросок!
     - Как вы мне сказали, Артем Михайлович, так я и поступил, - обрадовался
Медков...
     Илюша  очень  любил  девочек, но безумно  их стеснялся.  Внешне он  был
непривлекателен:  худенький, волосатый, с большим носом... Как-то в Женеве я
вытащил его  в  ночной  бар  "Максим",  и к нам  подсели проститутки,  такие
разбитные  девахи  с  Украины.  Илюша по-всякому  пытался  произвести на них
впечатление. Все это выглядело очень наивно... Я говорю:
     - Илья, ты хочешь кого-нибудь забрать в номер?
     Он искренне поразился:
     - Как это "забрать",  увезти в гостиницу? Разве  можно,  они ведь такие
красивые!
     Но скоро,  конечно, Илья изменился: оперился, стал ездить  к Лисовскому
как  один  из главных  клиентов на его дискотеку  в Олимпийский  комплекс  в
Москве. Начал дарить женщинам машины, квартиры,  бриллианты...  Если девушка
ему  очень нравилась, он дарил ей  за одну ночь машину и квартиру. Наверное,
это была  реакция  на  то,  что  он  вдруг  из  некрасивого  гадкого  утенка
превратился  в  человека,  в  которого  все почему-то  влюблялись с  первого
взгляда... Ведь продажная любовь часто воспринимается так же, как настоящая.
Ее действительно бывает  трудно отличить -  особенно,  если  этого делать не
хочется...
     Одну из своих подруг, девятнадцатилетнюю красавицу Кристину, он поселил
в  Лондоне. Илюша  увел эту девочку  у  Германа Стерлигова,  она работала  в
"Алисе". Потом  Кристину зарезали. Уже после смерти Медкова. У меня остались
где-то ее фотографии, какая же она была красавица!

     - - -

     Если  бы Илюша  остался  жив,  он наверняка построил  бы самую  большую
пирамиду в  России - гораздо больше, чем Мавроди. Ведь строительство пирамид
тоже было  не запрещено в России, а Илюша  чтил Уголовный кодекс  не меньше,
чем его литературный собрат. Он приезжал и говорил:
     - Артем Михайлович, мне неинтересно уже быть миллионером! Я  хочу стать
первым  легальным российским  миллиардером!  Придумайте, чем  мне  заняться,
чтобы быстро заработать миллиард.
     Я говорю:
     - Еще не хватало мне для тебя придумывать!
     - Ну, конечно, у меня тоже есть кое-какие мысли, скоро увидите...
     Он не  только блестяще генерировал идеи, но умел их  уверенно  и быстро
осуществлять.  Это  был  природный  талант,  ведь  у  Ильи  не было  высшего
образования, в институте он так и не доучился на журналиста...
     Медков  собирался идти  в политику  и уже начал  финансировать какие-то
новые партии. Конечно, он  стал бы крупным акционером на телевидении,  купил
бы несколько центральных газет.  Но в то время в России  все  это  было  еще
невозможно сделать. Ему не хватило нескольких лет... По уму он, мне кажется,
абсолютно не уступал тому же Березовскому, но был при этом человеком другого
плана - внутренне чистым.  Может  быть,  из-за возраста. А может, сейчас мне
так  кажется,  потому, что  его  уже давно  нет...  Но я не  знаю  ни одного
человека,  кого Медков обманул бы  или подставил. Деньги он зарабатывал так,
как позволяло ему законодательство или его отсутствие в России. Он не был по
своей сути криминальным человеком.
     Состояние  Илюши исчислялось сотнями  миллионов  долларов.  Он приобрел
семикомнатную квартиру на Елисейских Полях в Париже и красный  "Феррари", на
котором обожал разъезжать по Булонскому лесу. У него  была роскошная яхта на
Средиземном море. Он  покупал костюмы от Армани и Бриони, которые,  впрочем,
сидели на нем все так же нескладно...
     Илюша стал одним из  первых начинающих олигархов, и его ожидало громкое
будущее - это был человек новой формации. Он действительно создал себя сам в
отличие от многих нынешних  олигархов, которых создала близость к  продажной
власти.
     Я  понимал, что  Илюша - это  моя  защита и  надежда в будущем. Мне так
хотелось возвратиться обратно в Россию, но  никто, кроме него, не  готов был
мне помочь.

     - - -

     Почему его убили и, как говорят в России, кто его заказал?
     Илюша  купил  особняк на проспекте  Мира и построил под землей огромный
бункер, создав  в Москве  первую частную инкассаторскую службу.  Ведь  банки
должны были куда-то сдавать  наличные  деньги, но при этом им очень часто не
хотелось светить  их  перед Центробанком. И  вот он соорудил такое подземное
хранилище. Когда банкам нужна была наличность они звонили Медкову, и  тут же
от него приезжали фургоны с деньгами...
     А  тут  начались  чеченские  авизо,  придуманные,  по  моему  глубокому
убеждению, в тех  же самых государственных  финансовых структурах. Я не знаю
авторов этого проекта, но если  среди  них  и был чеченец, то только один  -
тот,   что  достиг   тогда   высшей  власти   в  России   среди  людей  этой
национальности...
     Банк  Ильи,  как  и  десятки  других,  на  вполне  законных  основаниях
включился в оборот чеченских авизо.
     - Какая мне разница, как они называются в народе, -  говорил Медков,  -
чеченские или мордовские?  Для  меня  они просто  авизовки,  согласованные с
Центральным  банком,  то есть государственный документ,  под который  я  как
банкир  обязан выдавать  деньги! Я  их  сам не печатаю, мне  их  предъявляют
официальные клиенты банка!
     И он  выдавал деньги. И  прокручивал миллиарды наличных рублей,  строго
соблюдая формуляры и постановления Центробанка России.
     Совсем  незадолго  до  убийства  Ильи  завершился  уникальный  судебный
процесс.   Иск  частного  "Диам-банка"  Медкова  к  Центробанку  России  был
удовлетворен!  Главному  банку   страны  предписывалось  немедленно  вернуть
Медкову незаконно  конфискованные три миллиарда рублей - они были изъяты для
покрытия дыр, образовавшихся в Центробанке из-за чеченских авизо...
     Илюша позвонил мне за несколько дней до своей  смерти. Его голос звучал
восторженно:
     - Артем  Михайлович,  вы  в свое  время  выиграли  процесс  "Кооператив
"Техника"  против  Минфина",  -  а  я  выиграл этот!  Суд  подтвердил, что в
чеченских авизо  виноват прежде всего сам  Центробанк. Теперь Геращенко всем
ограбленным   частным   банкам   возвратит   конфискованный   капитал!    Вы
представляете, свершилось чудо, мы становимся цивилизацией! Я зарядил яхту в
Италии, присоединяйтесь обязательно, мы так отдохнем!
     Эх,   Илюша!   Был  тобой  создан   опаснейший   прецедент,   неугодный
государству,  и им могли воспользоваться другие коммерческие  банки.  А  это
самое опасное в России, за это  не прощают - по себе знаю!  Много лет я  сам
был прецедентом,  неугодным  государственной  машине, и поплатился за это  -
пока не жизнью, но своей судьбой...
     И   еще.  Нельзя   пытаться  оставаться   честным  среди   негодяев   и
преступников, да  еще в среде, которую они  контролируют. Белую ворону  рано
или поздно обязательно заклюют...
     Но  Илюша ничего не боялся, так как считал себя правым. Он не знал, что
это  ощущение уже само по себе  опасно,  поскольку  притупляет бдительность.
Только  незадолго  до  убийства  он  стал  носить   бронежилет  -  и  то  по
настоятельному совету службы  безопасности. Но  в тот  день почему-то его не
надел.  Видимо,  кому-то  это  стало   известно,  и  немедленно   оповестили
киллера...

     - - -

     Еще  один  очень  талантливый молодой человек  в  моей жизни  -  Герман
Стерлигов, с которым я  познакомился гораздо раньше, в 1990 году, при весьма
неординарных  обстоятельствах.  Я   еще  жил  в  России  и  прогремел  своим
выступлением  в  телевизионной  программе  "Взгляд"  о  партвзносах в  сумме
девяносто тысяч рублей. Все называли меня первым  легальным  миллионером.  Я
был народным депутатом РСФСР,  вице-президентом Союза кооператоров СССР -  и
вообще  казался,  наверное, для  начинающих  предпринимателей какой-то очень
высокопоставленной и недоступной фигурой...
     И вот однажды  в моем офисе раздается звонок: некий Стерлигов, владелец
частного сыскного  агентства,  сообщает, что случайно  вышел  на след людей,
которые самым серьезным образом копают под мою компанию "Исток".
     - Если  вы найдете время  со  мной встретиться, я представлю документы,
которые попали ко мне от этих людей, - сказал он.
     Вот  такой  был  загадочный  звонок.  Я договорился о  встрече у  метро
"Новокузнецкая". Мы  подъехали  туда  на  машине.  Я  вышел,  смотрю:  стоит
худенький  мальчик,  в  очках, весь  такой субтильный -  Герману тогда  было
двадцать два года. И еще, кажется, трясется от страха...
     И вдруг он мне протягивает выписки с банковских счетов "Истока"!
     Я спрашиваю:
     - Ты знаешь, кто под нас копает?
     -  Твердо пока ничего  не знаю, - отвечает  Герман, - хотя определенные
догадки есть. И если вы наймете мое агентство, мы все для вас выясним.
     - Хорошо, сколько вы хотите получать?
     - Пять тысяч рублей... за всю работу!
     - Нет проблем!
     Я тогда ему сразу поверил. А как не поверить, если тебе показывают твои
же банковские документы?!
     Уже потом, через несколько лет в Лондоне, Герман признался мне, что все
это был чистый  блеф - он сам добыл эти документы специально, чтобы добиться
встречи со  мной. Причем  сделал это самым простым  способом. Герман  просто
приехал в Мосжилстройбанк и сказал: "Здравствуйте, я представитель "Истока".
Дайте мне последние выписки со счетов". И ему отдали...

     - - -

     Но тогда я был  в полном  неведении.  Ребята Германа  сразу  же развили
"бурную" деятельность. Проверяли мой кабинет какой-то  аппаратурой, откопали
под столом "жучки". (Разумеется, они сами их и подбросили!)
     Я дал Герману  несколько поручений, которые он  очень  хорошо выполнил.
Мне  тогда  досаждал  один журналист, и я  хотел  узнать о  нем поподробнее.
Вообще Герман  приносил досье  на  любого человека,  информацию  о котором я
заказывал.
     Я был очень доволен, несмотря на то что мифические преследователи так и
не обнаружились.  И вдруг у Германа  что-то случилось  - компания прогорела,
денег не стало. Он пришел ко мне и говорит:
     - Артем  Михайлович, я  уезжаю за границу,  вы не могли бы одолжить мне
две  с  половиной тысячи долларов?  Я  приеду  через месяц  и  деньги  верну
непременно!
     Дал я ему деньги.
     Герман исчез и  вернулся только  через полгода. Он рассказал совершенно
невероятную историю, которая на этот раз оказалась  правдой. Купив билет, он
полетел  в  Доминиканскую  Республику  изучать возможности для  бизнеса  и в
казино в первый же вечер проиграл  все занятые у меня деньги. Тогда он решил
добраться  до  Кубы на лодке, чтобы там обратиться в российское посольство и
вернуться в  Россию. Почему-то в Доминиканской Республике посольство  России
не   действовало.   Лодка  оказалась  недостаточно  прочной,   так   как  он
позаимствовал ее за последние гроши у местного рыбака.  Плывя по  Карибскому
морю,  Герман  попал  в  жуткий  шторм,  тонул  и,  чудом уцелев,  попал  на
необитаемый остров.
     Уже не помню, сколько времени он прожил на этом острове, потом какие-то
случайные  туристы забрали  его, полуживого, и снова отвезли в Доминиканскую
Республику.  Там  нашлась женщина, которая  поверила ему  на слово,  одолжив
денег на обратный билет. Герман, кстати, об этом не забыл: став миллионером,
он  еще   раз  слетал  в   Доминиканскую  Республику  и  отблагодарил   свою
спасительницу сотней тысяч долларов.
     Появившись в моем офисе после этих приключений, Герман заявил:
     - Артем Михайлович, я пропадаю,  я полный ноль, я  с трудом добрался до
России... У  меня  к вам просьб нету. Я появлюсь только  тогда,  когда смогу
вернуть вам долг!
     Мне это понравилось.
     -  Ладно,  Герман,  забудь, - говорю  ему, -  давай я  тебе  дам денег,
создадим какую-нибудь структуру, начнешь работать...
     Нет-нет,  мне ничего  от  вас не нужно, я вернусь,  только чтобы отдать
долг!

     - - -

     И вот через  три месяца,  перед самой моей эмиграцией,  он появляется и
кладет деньги на стол. Я говорю:
     - Хорошо, спасибо. Что дальше?
     - А дальше, Артем Михайлович, я хочу учредить биржу!
     - Ты хоть понимаешь, что это такое?
     - Нет, совершенно не понимаю, но у меня интуиция! Если мы сейчас начнем
биржу, то будем процветать!
     Герман решил открыть биржу стройматериалов. Не знаю, насколько глубоким
было его изучение рынка (если было вообще!), но он попал в десятку.
     - У меня  уже есть  помещение, я договорился с транспортным агентством,
мне дадут  там  несколько  комнат, - сказал он. -  И теперь дело  уперлось в
деньги. Помогите мне, Артем Михайлович!
     - Герман, что значит "помогите"?
     - Мне нужно два миллиона рублей!
     - Почему именно два, а не три или не полтора?
     - У меня все подсчитано. Я за месяц отдам!
     Не  то  чтобы у  меня не  было двух  миллионов, но  мне  хватало  своих
проблем,  и никакая биржа  меня не интересовала. Да и такие деньги считались
очень солидной суммой.
     Я говорю:
     - Знаешь,  Герман, я тебе денег не дам, но походатайствую за тебя перед
каким-нибудь банком, который выдаст деньги под мою  гарантию. Если ты  их не
вернешь, то подставишь меня перед банком.
     Я  позвонил  Смоленскому в  банк "Столичный".  И,  как ни странно, Саша
очень обрадовался:
     -  У тебя есть человек, который хочет открыть биржу? Так это моя мечта!
Я только и думаю о том, чтобы кто-то открыл биржу. Давай мне  его немедленно
сюда! Сколько ему нужно? Всего два миллиона?
     Герман  получил  два  миллиона  и  тут  же  полностью  истратил  их  на
телевизионную рекламу.  Как ни странно, он  оказался первопроходцем: до него
никто не соображал, что  все  можно разрекламировать по телевидению, да так,
что товар станет для граждан России просто  необходимым. Эта  была, пожалуй,
одна  из  первых, если  не  первая,  рекламная  кампания  на  еще  советском
телевидении.  За  два  миллиона  рублей  все  каналы  с упоением  показывали
зевающую собаку  Германа по  кличке Алиса.  И  биржа  "Алиса" стала  безумно
популярной, хотя еще толком не открылась.
     Герман начал  продавать  брокерские  места. Сначала место  стоило сорок
тысяч. За  первые две недели у него  было  уже  сорок  клиентов, и он вернул
миллион  шестьсот.  Потом, к  концу  месяца, увидев, что поток огромный,  он
довел  стоимость брокерского места  до шестисот тысяч рублей,  и  все  равно
клиенты покупали, велись на  зевающую собаку  Алису и толпами  прибывали  на
биржу...

     - - -

     Когда биржа заработала, Герман время от времени появлялся и говорил:
     - Артем Михайлович, такой успех, вы  даже  не представляете! У меня уже
полтора   миллиона  брокерское   место  стоит   -  и  все  равно  пять-шесть
претендентов в день. Это просто фантастика!
     - А что тебе приходится делать?
     - Да я на бирже ничего вообще не делаю! Пришел  продавец, который купил
у меня  брокерское  место,  пришел покупатель.  Они  могли  встретиться  где
угодно:  в каком-нибудь баре, в ресторане, в туалете. Но  они встретились  у
меня, и настолько  счастливы, что продали или купили кирпич или  цемент, что
тут же пишут благодарности...
     Как было  принято  в  то  время,  Герман завел  книгу отзывов. И  очень
гордился количеством благодарностей. "Алиса"  появилась в тот  момент, когда
уже рухнула система Госснаба  и Госплана,  а ничего  другого  еще  не  было.
Конечно, очень скоро биржа стала работать на все виды товаров и услуг, у нее
появилось  множество  филиалов,  но это  уже  было после моей  эмиграции  из
России.
     Успех "Алисы" вызвал  появление десятков, а следом и  сотен новых бирж.
Но  как  эта волна  поднялась,  так и  рухнула. Ведь после  двух-трех сделок
необходимость в посреднике отпадала  сама  по себе: люди  начинали торговать
напрямую...
     У Германа  появился роскошный офис на Wall Street в Нью-Йорке. Я помню,
как мы там встречались с  выходцем из России, вице-президентом банка "Морган
Стэнли".  Он  предложил  купить   "Алису"  за  астрономическую  сумму  -  за
пятнадцать  миллионов долларов.  У  его банка  был заказчик,  который  хотел
купить по-настоящему раскрученную российскую компанию. И, кроме "Алисы", они
ничего  "на  российском рынке" не нашли. Однако  переговоры  кончились очень
быстро.
     - Продать "Алису"? - удивился Герман. - Но ведь это  имя соей собаки! Я
никогда не продам имя моей собаки! Ни за какие деньги!
     А через  полгода "Алиса" рухнула, и Герман  был разорен. Биржи в России
стали убыточными  и потеряли всякий спрос. Кстати, тот  представитель банка,
ставший после этой  встречи моим  приятелем, постоянно мне твердил: господи,
сколько же в России можно сделать денег! Надо ехать! Надо срочно ехать!
     - Ну езжай, что тебя удерживает? - говорил я.
     Да понимаешь, Артем, я тебе по секрету скажу: у меня зарплата 750 тысяч
долларов в год. Машина, страховки, моргедж в банке не оплачен, семья...  Как
я  уеду?  Я  никак  риск  рассчитать  не  могу.  Если бы  я  хоть  ваш  риск
рассчитал...
     - Еще чего! Этого в России никто и никогда сделать не сможет!
     Тем не менее  уже через год он был в России. Продал дом в Коннектикуте,
переселился в Москву, занялся  ГКО... Денег заработал огромное  количество и
до  сих  пор назад не собирается. Он высочайшего класса специалист по ценным
бумагам, выпускник того знаменитого финансового американского университета в
Пенсильвании - Warthon School, аспирантуру которого позднее окончил и я.

     - - -

     А  Герман  чувствовал  себя  королем.  Императором!  Показательна  одна
история.   Однажды   новогодне-рождественский   оргкомитет   по   проведению
президентской  елки  пригласил  братьев  Стерлиговых в  числе  других  самых
преуспевающих бизнесменов  принять участие в празднике  в качестве спонсора.
Входной  билет  для спонсора  стоил пять  тысяч долларов,  или пятьсот тысяч
рублей. В приглашении  указывалось, что  присутствие  президента  Ельцина  и
первых  лиц государства  обеспечат спонсору хорошую рекламу,  которая  стоит
этих денег.
     Стерлигов откликнулся немедленно. "В ответ на ваше  предложение принять
участие  в рождественской президентской елке и перечислить 500 тысяч рублей,
чтобы появляться на экранах в обществе  господина Ельцина, братья Стерлиговы
доводят до  сведения оргкомитета,  что принимают  приглашение при соблюдении
двух условий. Первое: в ходе трансляции по  ТВ Ельцин обязуется находиться в
их обществе не более  одной минуты. Второе: за  участие в вечере и повышение
тем самым рейтинга российского президента братья Стерлиговы ожидают получить
по пятьсот миллионов рублей каждый".
     Вскоре Герман стал выпускать свою газету, зарегистрировал гимн компании
"Алиса"  и  всерьез   думал  выпустить  ордена   и  медали  для  награждения
отличившихся сотрудников. Он  стал называть "Алису" страной, а ее работников
- жителями.

     Пока Герман раскручивал свою биржу, я занимался созданием "Трансаэро" -
первой в России независимой авиакомпании. Однажды ко мне пришли двое молодых
ребят: Саша Плешаков, а другой Гриша Гуртовой.
     Ребята  оказались достаточно подкованными в  своей  области -  окончили
МАИ, работали в авиации, знали это хозяйство изнутри... И вот они говорят:
     - Артем Михайлович, есть великолепный бизнес! Давайте создадим  частную
авиационную компанию, чтобы у "Аэрофлота" появился конкурент!
     Как оказалось,  Саша был сыном  знаменитой женщины -  генерала  авиации
Анодиной.  Она тогда руководила  закрытым авиационным институтом и, будучи в
бальзаковском возрасте, была просто красавицей и очень обаятельной женщиной.
     Когда я рассказал об этой идее премьер-министру России  Ивану  Силаеву,
тот  очень  обрадовался.  Авиация  была  его детищем,  неразделенной  вечной
любовью.  И кроме того,  оказалось,  что  он дружил  с  Анодиной,  возможно,
пытался за ней ухаживать. Поэтому новому министру транспорта  России Ефимову
было  дано  немедленное  поручение: поддержать  депутата  Артема Тарасова  в
создании первой независимой в России авиакомпании.
     Ребят для начала нужно было где-то разместить. Я позвонил Герману, и он
сразу согласился выделить для "Трансаэро" кусочек офиса "Алисы". Правда, они
там задержались ненадолго.
     Привыкнуть  к  обстановке, в которой работали  сотрудники "Алисы",  и в
самом деле было непросто: Герман буквально за считанные месяцы превратился в
жестокого диктатора.  Одним из его любимых развлечений стало ходить по офису
в  бронежилете и стрелять в потолок из пистолета.  Весь потолок и даже двери
его кабинета были изрешечены пулями.
     Уже намного позже, в Лондоне, я  свел Германа с Илюшей Медковым, и они,
как ни странно, сошлись характерами, хотя были абсолютно разными людьми.
     Герман, конечно,  был  потенциальным аферистом и  все больше  заболевал
деньгами и  властью. Думаю, он, как и  многие  российские бизнесмены, мог бы
спокойно  заказать  киллеру своего  конкурента.  Медков  такого  не  смог бы
сделать никогда!
     Тем  не менее  они  вместе проводили время  и  развлекались:  например,
устраивали  для  своих охранников бои без правил,  а  сами делали  ставки. В
зависимости от  того,  кто победил, мне  звонил то  Илюша, то Герман и гордо
сообщал о результате боев.
     Брокеры в "Алисе" также не отличались примерным поведением. Во время их
очередной разборки - сначала с мордобоем,  а  потом со стрельбой -  Плешаков
вместе с пожитками компании "Трансаэро" просто сбежал оттуда. И мне пришлось
снова их пристраивать, теперь  уже в особняке Союза кооператоров СССР, где я
работал вице-президентом.
     Первый бизнес для компании "Трансаэро" я организовал через свои связи в
Нью-Йорке.  Мне  удалось  встретиться  там  в Центре  Еврейской общины с  ее
Главой. Мы договорились начать  первые  прямые полеты по  маршруту Москва  -
Тель-Авив для новой компании  "Трансаэро".  Для  этого все нашлось: и первый
"боинг",  и деньги.  Нью-Йоркский центр стал платить  по  четыреста долларов
компании "Трансаэро" за каждого еврейского эмигранта,  вылетевшего в Израиль
на  нашем самолете. Это было по тем  временам потрясающе выгодным  бизнесом.
"Аэрофлот"  не  летал  в  Израиль по  политическим  соображениям, в  связи с
поддержкой  СССР  арабских стран.  Переселенцам из  СССР приходилось  лететь
через Будапешт венгерскими авиалиниями, что было намного дольше и тяжелее.
     Кстати, в то время ко  мне часто  приходили  поговорить  о бизнесе двое
молодых ребят, которые тоже были народными депутатами:  Боря Немцов и Кирсан
Илюмжинов.  Чтобы   поддержать  Немцова  материально,  я  пристроил   его  в
"Трансаэро", но  работать там он так и не стал. А с Кирсаном моя жизнь тесно
переплелась в будущем, но об этом надо рассказывать отдельно...
     Когда  я  уехал  из  России,  у  меня  оставалось  75  процентов  акций
"Трансаэро".  Чтобы  избавиться  от меня как от опасного акционера, компанию
"Трансаэро" просто перерегистрировали под тем же названием, но уже без меня.
А в 1995 году, когда я вернулся обратно в Россию, меня даже не пригласили на
пятилетие "Трансаэро". Счастливого полета вам, ребята...

     - - -

     Уже  год  я жил  в Лондоне. За  1992 год  мою английскую фирму  "Кенмор
сервис" посетили  142 визитера  из России. То есть каждый второй-третий день
приезжал новый человек, чтобы что-то обсудить: продажу леса, нефти, открытие
счета в иностранном банке, поиск партнера...
     Денег  за  консультации  я  ни  у  кого  не брал,  фирма  работала  как
богадельня. Это была, конечно, глупость,  но  тогда я  был искренне убежден,
что просто должен всем помогать. Меня не покидало чувство причастности к тем
переменам, которые происходили в России...
     Очень быстро  распространился слух, что  я  жив  и  здоров,  процветаю,
консультирую, помогаю и не беру за это денег. Вот ко мне все и повалили!
     Так в моем лондонском офисе появился  Хамид Садеков, просто потрясающий
парень, булгарин  по национальности есть  такие волжские племена, близкие  к
татарам. Очень практичные, между прочим, люди. Уже потом, когда я вернулся в
Россию  и работал в  Думе,  я как-то побывал у Хамида в гостях, в его родном
булгарском селе Рябушкино Нижегородской  области. Село процветало, поскольку
предприимчивые жители организовали у себя бойню: скупали в соседних деревнях
весь  живой скот, резали  его,  продавали  мясо и  получали с этого огромные
деньги.  Вот и породило  это зажиточное село великого предпринимателя Хамида
Садекова.
     Мы  познакомились  давно,  еще в  1988 году, когда Хамид  приехал в мой
кооператив  "Техника"  с очень  нестандартной идеей. Он с  друзьями изобрел,
видите ли, новую швейную  машинку! Я  не стал вдаваться в  подробности,  но,
внимательно  посмотрев на ясное, улыбающееся лицо Хамида, выдал ему двадцать
тысяч рублей. Через два месяца  он привез готовую работающую швейную машинку
совершенно новой технологии - она, по-моему, остается уникальной до сих пор.
     Вообще  швейная  машинка  -  очень  серьезный  агрегат,  там около  ста
пятидесяти мелких деталей, масса  сложных  механизмов. А в модели Хамида  их
было в два раза  меньше, зато по возможностям машинка  на  порядок опережала
все существующие в мире!
     Демонстрируя свое изобретение, Хамид сидел и вышивал  прямо в кабинете.
Потом  мы сделали еще шесть опытных образцов машинок и решили послать его  в
Китай -  для поиска партнеров и налаживания выпуска продукции. Хамид поехал,
нашел там завод швейных машинок, показывал свою модель восхищенным китайцам,
не говоря при этом ни по-китайски,  ни по-английски! Соответствующий договор
был  составлен  и подписан. Сначала о  простой сборке китайских  машинок  на
Подольском  заводе, а потом об обратном  - о  сборке машинки Хамида в Китае.
Как ему это удалось, до сих пор не понимаю.
     С русским  языком у него тоже было очень неважно.  Тем не менее однажды
Хамид  блестяще  выступил  в  Кремле,  когда я взял его с собой на президиум
Совета  Министров СССР. Он рассказывал о своей  машинке  очень эмоционально,
постоянно жестикулируя, улыбаясь, сбиваясь и начиная снова...
     А потом сам Величко, министр тяжелого машиностроения СССР, отвел Хамида
и говорит:
     - Чего ты там рассказывал, я ничего не понял! А ну-ка покажи чертежи. -
И когда  посмотрел чертежи, то  пришел  в  полный восторг и говорит: - Будем
производить! Вот это да! Это же то,  что мы ищем для своих заводов, переводя
их с оборонки на производство товаров народного потребления!
     Хамид  стал близким другом  Величко.  А кончилось все тем,  что  позже,
через  пять лет, Хамид открыл  свой  банк  и  поставил  безработного бывшего
министра тяжелого машиностроения СССР председателем совета директоров!
     Вообще Хамид был  потрясающе  коммуникабельным человеком.  Выглядел  он
очень  выразительно:  огромные белые  зубы,  пышные  усы  и  самое главное -
обворожительная улыбка, которая никогда не сходила с его лица.
     Ему  удавалось  расположить  к  себе  незнакомых  людей  с  невероятной
быстротой. К  примеру,  я  познакомил  его с  Немцовым, когда  Боря уже  был
губернатором Нижегородской  области, и ровно через неделю Хамид уже стал его
близким другом...
     Говоря по-русски с ошибками и ужасным акцентом и часто невнятно излагая
элементарные мысли, Хамид постоянно  где-то выступал,  читал лекции  и писал
кандидатскую  диссертацию  по  машиностроению,  которую  в  итоге так  и  не
защитил.

     - - -

     И вот  мы  встретились снова  - в Лондоне. Хамид уже заработал огромные
деньги, стал  заместителем директора  и акционером  общества  "Роснефтегаз",
продавал  на экспорт  нефть,  перерабатывал  нефтепродукты,  получая десятки
миллионов долларов в месяц.
     Вокруг  этого  бизнеса тогда был страшный бум. Еще бы! В  России  тонна
нефти стоила 20 долларов, а на внешнем рынке - 110-120!
     Мы открыли номерной счет для его фирмы в "Шродерс банке", одном из пяти
крупнейших  инвестиционных банков мира. Эта  процедура заняла буквально пять
минут:  поскольку  банк  инвестиционный,  а счет  номерной,  не  требовалось
никакого разрешения, сработала только моя рекомендация.
     Кстати, такие  же счета я открывал и другим своим партнерам по бизнесу.
Я  стал их представителем,  но  единственное, что потребовали  в "Шродерсе",
чтобы рядом с  подписью хозяина счета везде стояла  и моя. В дальнейшем  это
обстоятельство спасло  моим  партнерам очень  большие деньги...  Разумеется,
Хамид подружился  с президентом банка за  пять минут, и вскоре мы развернули
бурную  торговлю: продавали  200-300  тысяч тонн  нефти в месяц  по  мировым
ценам. Это были огромные деньги, и  мы договорились, что я получаю от сделок
по пять процентов комиссионных...

     - - -

     Лицензии  на  экспорт   нефти  выдавались  в   России  легко,  но  уже,
естественно,  за  взятки.  Величина мздоимства быстро  возрастала,  и вскоре
взятки   достигли  ужасающих   размеров.  Хамид  выезжал  в  порты   или  на
перерабатывающие заводы подписывать документы на очередную отгрузку  с двумя
чемоданами:  один  маленький  -  с вещами, а другой массивный  - с  наличной
валютой.
     Брали все: начиная от мелких чиновников  и  кончая крупным начальством.
Выстраивалась нормальная российская пирамида, которая существовала в теневом
бизнесе  и  в  мое  время,  а  сейчас  бесстыдно  вылезла на  поверхность  и
легализовалась.
     Бюрократы  всех  уровней  вошли  во  вкус и с  бешеной скоростью  стали
изобретать ограничения, которые бы делали их позицию в нефтяном и экспортном
бизнесе очень "нужной", а значит, и денежной.
     Подходит, например,  в  порт на  погрузку  танкер,  и диспетчер решает,
пропустить  его  вперед  или  поставить в хвост очереди. Значит,  нужно дать
взятку диспетчеру, иначе  можно  загорать дней пять-шесть и при этом платить
за простой тысячи долларов штрафов в день.
     А  на  танкере это  никого  не  волнует  -  все  убытки  покрывает  или
покупатель, или продавец. Сама команда терпеливо ждет,  когда судну разрешат
причалить: капитан отдыхает, матросы  ловят  рыбу или дружно  отправляются в
кабак...
     Да что  там порт! Ведь труба, качающая  нефть,  проходит по семи-восьми
регионам России.  Местные  руководители  очень быстро  поняли: кусок  трубы,
оказавшийся  на их территории  просто обязан приносить деньги им  в  карман.
Поэтому, не  согласовав прокачку  нефти  со всеми заинтересованными лицами в
регионах, получить ее в порту было просто невозможно.
     А  на железной дороге есть такая потрясающая вещь, как узловая станция.
И если  вы не заплатили там  кому следует,  ваш товарный поезд загоняется  в
тупик:  о  нем просто забывают, а вы даже не знаете, на какой именно станции
это  произошло.  Поэтому  свою   цистерну,  вагон  или  весь  состав  всегда
сопровождали люди с портфелями денег.
     И вот наконец вы  добирались до таможни. Там тоже  свои  правила:  ведь
таможенную  декларацию  можно оформить за  двадцать  минут, можно за день, а
можно  и  за десять дней  не  оформить. При  этом всегда легко к чему-нибудь
придраться: ах, у вас на справке печать неясная...
     Пока везут  из Тюмени справку с более ясной печатью, улетучится не одна
пачка денег...
     Со взятками никто не  боролся. К примеру,  за пятьдесят тысяч  долларов
можно было устроить встречу с Черномырдиным, мне самому тогда это предлагали
посредники. С любым человеком можно было встретиться, любой вопрос решить за
взятку под столом или прямо на столе.
     Кстати,  мы  с Галиной Старовойтовой  в тот  момент  серьезно думали  о
создании  в  России  официальной  лоббистской  фирмы. А  почему  бы  нет?  Я
предложил ей в  качестве примера английскую  компанию, которая приглашала на
работу бывших политиков со всего мира официальными консультантами. Например,
в   той   компании  работали  Маргарет   Тэтчер,  многие  члены  английского
парламента,   которых  не   переизбрали,  бывшие   члены   Европарламента  и
экс-президент Франции Миттеран.
     Фирма  вполне  легально предлагала  решить  любые вопросы в европейских
парламентах,  а также  организовать встречи со всеми лидерами ведущих стран.
Конечно,  они платили налоги, а с дополнительных доходов стимулировали своих
работников, создавая избирательные фонды  для финансирования  их собственных
будущих избирательных кампаний.
     При  такой системе сама  собой  отпадала необходимость во взятках фирма
была  очень заинтересована  в открытии своего  отделения  в  России, а мы  с
Галиной  Старовойтовой  очень  подходили   для  этой   работы,  как   бывшие
депутаты...

     - - -

     Бизнес  с  Хамидом был  успешен, поскольку  его деятельность в качестве
посредника была такой же необходимой, как в свое время работа биржи "Алиса".
И  точно  так  же  скоро эта  необходимость  сошла  на нет.  Когда директора
предприятий   и  иностранные   покупатели  поняли,  что   гораздо   выгоднее
договариваться напрямую, в Лондон хлынули тучи нефтяников и промысловиков из
далеких российских провинций.
     Эти  люди   впервые   оказывались  за  границей,   а  их  еще  усиленно
обрабатывали   фирмачи   и   наши   бывшие   экспортеры,   приватизировавшие
государственные внешторги и оставшиеся за границей.
     Роскошные  яхты,  рестораны,  проститутки, ценные  подарки...  Планируя
расходные   части  бюджетов,  фирмы  выделяли  отдельной  строкой  суммы  на
обработку российских клиентов.
     Нефтяники  дико напивались  во  всех  ресторанах, куда  их водили.  Они
требовали еще, и еще, и еще. А ну-ка вискаря давай! Ой, говно какое! А давай
все, что у них тут крепкого есть, - ром и джин вместе! Вот теперь хорошо!
     Хотя   наблюдать  все  это  было   ужасно,  но  требования  приходилось
выполнять, иначе нефтяники не продали бы нефть  Хамиду, он не отгрузил бы ее
на Запад и мы ничего бы не получили.
     А потом нефтяники выходили из ресторана и благополучно мочились - прямо
на улице Пикадилли, на уголок дома, принадлежащего герцогу Вестминстерскому.
Подумаешь, Лондон, "Грин Парк", чем тебе не тайга?
     Тем временем  в  России полным ходом шла гайдаровская реформа, и вместе
со  всеми товарами дорожала и сама нефть, и ее транспортировка. Цены рванули
со  страшной  скоростью: сегодня  тонна  нефти в  стране стоит 20 долларов -
завтра  уже  25, потом 45, потом  65...  И  все равно этот  бизнес оставался
выгодным в 1993 году.

     - - -

     Хамид так любил свою родную деревню Рябушкино в Нижегородской  области,
что,  разбогатев,   решил   сделать  землякам  подарок:   провести   частный
газопровод. Вызвал специалистов из  Швеции,  и они за  17 миллионов долларов
построили   отличный   газопровод!   Врубились   в  магистраль  и  протащили
трубопровод аж на десять  километров в  сторону деревни.  Мало  того,  Хамид
провел  ответвления  ко всем домам, да еще каждой  семье подарил  по газовой
печке иностранного производства!
     После чего он отправился "дружить" в "Газпром" и попутно договариваться
о поставках газа в село. Но там, наверное, первый раз  в его жизни  случился
облом. Хамиду вежливо, но твердо объяснили, что газ приватизировать нельзя.
     - Но я же построил газопровод! - возмущался Хамид.
     - Сами построили - сами и ликвидируйте, - посоветовали Хамиду.
     Видя,  что  с  покупкой  газа ничего не получится, Хамид предложил свой
газопровод просто подарить "Газпрому". Но и это было решительно отвергнуто.
     - Вы с ума сошли! - возмутились чиновники. - С чего это мы  должны  его
брать  в  подарок, а  потом  обслуживать?  У нас  по  плану газификация села
Рябушкино на 2010 год!
     Хамид был очень расстроен. Потом он все-таки  что-то придумал, заплатив
местным газовщикам, и газ  немножко  просачивался на первые два  дома, а все
остальные ждали... Интересно,  что сейчас происходит в Рябушкине:  дали  газ
или так  и  стоит  построенный  Хамидом  газопровод,  как памятник  бездушию
монополиста "Газпрома"? Не знаю...
     Зато я знаю о другом памятнике: его построили в память Хамида Садекова,
расстрелянного наемными убийцами в 1996 году.
     Известие об убийстве друга  потрясает бесконечно.  Всегда невозможно  в
это поверить,  злоба от  бессилия  надолго сжимает  сердце. Как после такого
надеяться, что  Россия  вырвется из петли,  в  которую ее загнали  нерадивые
люди, захватившие  власть  и ее огромные богатства?  Это неправда, когда все
беды  сваливают на  время, на строй, на еще что-то  абстрактное,  В том, что
стало с Россией, виноваты конкретные люди,  многих из  которых я знаю лично.
Они по какому-то  недоразумению  попали  во власть, не обладая  ни умом,  ни
знаниями, ни опытом. Но  главное, у них  напрочь отсутствовали милосердие  и
сочувствие к  своему  многострадальному народу. Какое-то  зловещее везение и
жажда наживы полностью определяют их сущность.
     Хамид  был  расстрелян в упор из автомата на Николиной  Горе,  в сорока
метрах от дачи Ельцина. Он сам сидел за рулем и никогда не  ездил с охраной.
Его  машину остановили,  перегородив  шоссе  другой иномаркой,  и  выпустили
обойму, тридцать патронов из автомата АКМ. Все  было профессионально: другие
сидевшие в машине даже не пострадали.
     Я  был  во  второй эмиграции и не  мог  приехать  на  его похороны.  Но
почему-то так получилось, что только я один, не считая родственников Хамида,
дал немного денег на строительство  мечети. Куда же  делись его партнеры  по
бизнесу?  Турецкие  строители  соорудили  в  Рябушкине миниатюрный Софийский
собор в  честь  убиенного Хамида.  И все жители оплакивали его, ведь он  был
национальным  героем  маленького  нижегородского  села: олигарх,  миллионер,
который очень много делал людям добра и со всеми дружил.

     - - -

     Насколько я понимаю, Хамид за всю свою жизнь прочитал только одну книгу
-  про  Остапа  Бендера.  Возможно,  он  и ее  не читал, а просто  посмотрел
кинофильм, после чего решил слетать  в Рио-де-Жанейро и пройтись там в белых
парусиновых штанах. Однажды он мне говорит:
     - Артем Михайлович,  помогите  купить  иностранный  паспорт, желательно
бразильский!
     - Зачем он тебе, Хамид?
     - Хочу кое-куда съездить...
     Я  нашел одну  фирму, которая  продала ему гондурасское гражданство.  И
гондурасец из села Рябушкино Хамид отправился в Рио-де-Жанейро!
     Обычно он  путешествовал без всякого багажа, вез с собой огромные пачки
денег - все  карманы были  набиты купюрами  - и  еще  кучу золотых кредитных
карточек!  Хамид  покупал  все  необходимое  прямо  на  месте  и  назад  уже
возвращался  с  огромными  тюками,  наполненными  самой  роскошной  одеждой,
обувью... Несколько раз он покупал на месте дорогую машину а поездив на ней,
просто кому-то ее дарил.
     И  вот  безо  всякого багажа, упакованный деньгами,  Хамид прилетел  из
Лондона в Рио-де-Жанейро. А там ему на таможне говорят:
     -  Ваш паспорт для  Бразилии  не  годится.  Летите за визой  к  себе  в
Гондурас или в Буэнос-Айрес - туда  вас пропустят. Поставите визу в Бразилию
и тогда возвращайтесь. Понимаете?
     Хамид  на  все это  просто  улыбался  и воспринимал эти  пожелания  как
приветствия встречающих. Но в конце концов ему ситуацию как-то объяснили. Вы
помните, Хамид,  кроме своего булгарского  наречия и косноязычного русского,
не  говорил ни на одном языке  мира.  Хорошо, бразильские таможенники его не
обыскали, а то бы повторилась история, описанная в "Золотом теленке".
     Хамид решил лететь в Аргентину за визой в Бразилию, купил тут же  билет
до Буэнос-Айреса и полетел. Через некоторое время самолет совершил посадку в
Сан-Пауло, в экономической столице Бразилии. А Хамид вообразил, что он уже в
Буэнос-Айресе. Он вышел  из самолета,  каким-то чудом прошел таможню и  стал
искать  в  самом  большом  городе  Бразилии  Сан-Пауло  с населением  больше
двадцати пяти миллионов человек гондурасское консульство в Аргентине!
     Он проездил по улицам города,  к  великой  радости  местного  таксиста,
несколько  часов  и  невероятно, но  что-то  связанное с  Гондурасом все  же
отыскал. Зашел в офис и говорит:
     - Вы  тут  у себя  в Буэнос-Айресе  можете мне поставить визу обратно в
Бразилию?
     Все бразильские работники были  в полном шоке, когда  до них дошло, что
просит Хамид.
     Но, разумеется, благодаря  своей  обворожительной улыбке Хамид  в итоге
подружился с  главным  бразильским бюрократом в офисе,  его  вновь отвезли в
аэропорт, снова посадили на самолет до Буэнос-Айреса. По прилете в Аргентину
он  нашел российскую  переводчицу, которая помогла ему купить вещи, получить
визу и вернуться обратно в  Рио-де-Жанейро! Но главные приключения ждали его
впереди.

     - - -

     Прилетев в  Рио-де-Жанейро,  Хамид  снял  в  самой  шикарной  гостинице
"Меридиан" люкс  с видом на океан и побежал  купаться. При этом костюм,  где
лежали  пачки денег, кредитные карточки  и паспорт, остался  на песке самого
криминального  в мире пляжа Копакабана. И вдруг  он  видит,  что его  одежду
хватает какой-то мальчишка и несется с ней со всех ног.
     Хамид выбрался из воды и помчался в черных семейных трусах за мальчиком
по знаменитому пляжу.  По  дороге он  споткнулся о камень  и  очень неудачно
упал, поломав себе ребро,  но тем не менее  мальчика все равно догнал. И тут
выскочили трое здоровых черных парней с ножами в руках...
     Что сделал Хамид? Он  мгновенно отнял  ножи  у двух нападавших, которые
растерялись  от  неожиданной  атаки.  Третий  буквально  обезумел  от  такой
наглости: какой-то  иностранец, мокрый, в  одних  трусах,  нахально отнимает
ножи  у его друзей!  Когда они обычно нападали  на  иностранцев, те в панике
оставляли и деньги и одежду, а сами уносили ноги. А тут какой-то обнаглевший
тип. Сам напал на них.
     Они спрашивают Хамида по-португальски:
     - Ты кто?
     - Я Россия, Раша, - отвечает Хамид.
     - А-а, рашен мафия! А мы - бразилиан мафия! - обрадовались эти парни. В
общем, через минуту Хамид уже с ними подружился.
     Они  отдали  ему всю  одежду,  деньги и  повели  в  ресторан  выпить за
знакомство.  И   он  так  понравился   парням   из  бразильской  мафии,  что
продолжалось это три дня подряд.
     Но  Хамид  был  настоящим  бизнесменом. На третий день  он  приобрел  с
помощью  мафиози  за  три тысячи долларов  чистый,  очень хорошего  качества
изумруд.  В  Лондоне немедленно  продал  его  антиквару за двенадцать  тысяч
фунтов и при  этом оправдал свою поездку: все покупки, консультации у врачей
частного  госпиталя  по поводу  сломанного ребра  и  даже остался в  большой
прибыли, а главное - повидал Рио-де-Жанейро!

     - - -

     А потом к Хамиду прилетела переводчица из Буэнос-Айреса, влюбившаяся  в
него,  когда  он  ставил  визу  в  гондурасском   консульстве.  Хамид  очень
удивлялся: я же  ей ничего  не  обещал,  и ничего особенного у меня с ней не
было, куда я ее теперь дену...
     Конечно,  он поселил переводчицу в  "Метрополе", возил ее  по Москве  и
оплатил дорогу в оба конца.
     У Хамида  была  жена, дети. И возлюбленная,  которой он очень гордился.
Потому  что  для  простого  парня  из  села  Рябушкино  иметь  в  любовницах
телезвезду - это просто фантастика!
     Хамид  ее  очень  любил  и  все  время  что-то покупал,  дарил безумные
подарки.  В Лондоне,  заходя в  магазин,  он обычно внимательно  смотрел  по
сторонам, а потом хватал за руку какую-нибудь женщину и говорил:
     -  Переведи, пожалуйста,  Артем! Пусть она со  мной ходит по  этажам! Я
вижу, это тот размер, что у моей любимой! Пусть она все на себя примеряет, я
заплачу!
     Я  переводил. Женщина, конечно,  начинала отказываться.  Хамид доставал
сто,   двести,  триста  фунтов   стерлингов,   улыбался...  Англичанки  были
потрясены, но потом послушно ходили за Хамидом и примеряли одежду.
     Один раз  в жизни я видел их  вместе, на семидесятилетии Вахтанговского
театра, и  телезвезда  ужасно стеснялась. Сидела отдельно.  Не знаю, почему;
может быть, и  она была замужем. А Хамид подошел  ко мне и говорит: "Знаешь,
Артем, я счастлив, что у  меня есть такая  женщина".  Я не называю ее имени,
потому что оно известно телезрителям России...

     - - -

     У  Хамида  Садекова на счету было 78  миллионов долларов  - это  точная
цифра. В годы перед смертью он начал возвращать капитал в  Россию. Наверное,
одним  из   первых.  Хамид  строил  на  миллионы  долларов   бензоколонки  и
супермаркеты в Нижегородской области.
     Думаю, причина его убийства была, как ни странно,  политической. Но это
моя личная версия. Я не могу ее доказать и поэтому не называю имен возможных
заказчиков.
     Желая  угодить  Немцову,  Хамид  тогда  выкупил   акции  Нижегородского
телевидения. Его расстреляли в пятницу, а в субботу было назначено  собрание
акционеров, на котором он официально должен был  предъявить свой контрольный
пакет.
     Для Бориса это было большим шоком. Я тогда поговорил с ним по телефону.
     - Это предупреждение для меня! - с  горечью  сказал он. -  Что же у нас
происходит?
     - То, что сделали, то и имеете, - ответил я достаточно грубо.
     Борис  тогда уже был вице-премьером у  Ельцина.  И я имел право так ему
сказать.

     Илья, Герман, Хамид - они знали друг  друга.  Их объединяла  неутолимая
страсть к жизни и, возможно, подсознательный страх не  успеть. Они ходили  в
самые  лучшие  магазины  и  рестораны.  Им  нужны были  только  супервещи за
суперденьги... Самый  дорогой  "Ролекс".  Бриллиантовый "Паша" от  Картье  -
несколько штук. Безумные драгоценности...
     Илюша мог застегиваться не на те пуговицы, но он приходил в "Армани", и
весь персонал выстраивался в ряд, потому что Илюша покупал сразу семь-восемь
костюмов.  Так же вел себя и  Хамид: заверните, пожалуйста, все расцветки, и
десять рубашек, и двадцать галстуков до следующего приезда.
     Они  так  спешили все  получить,  будто  кто-то  незримый  их толкал  и
нашептывал: скоро ничего уже не будет.
     Не судите их строго. Эти люди  жили в переломный момент истории России.
Они обладали от природы предпринимательским талантом. Одним из самых главных
качеств  человека,  дающим  возможность  развиваться  обществу  и  двигаться
мировому прогрессу.  Талант  в  России  редко  в  почете,  тем  более талант
предпринимателя. Он  может приносить как пользу, так  и вред. Все зависит от
той среды, в которой он живет и действует. Только от этого.
     Ни Илюшу,  ни Хамида я не могу  представить мертвыми. Они для меня живы
так же, как всегда будут живыми в памяти и другие мои друзья: Иван Кивелиди,
Влад Листьев, Галя Старовойтова, Анатолий Собчак, Сергей Юшенков...
     Однажды  я подсчитал,  скольких моих  друзей и близких знакомых убили в
России за период с 1993 по 2003 год. Получилось - двадцать семь человек...


     3. ИЗБЕРИ СЕБЕ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ ЖИТЬ

     <i>Глава 3</i>
     СТРАНА ПЛОХИХ СОВЕТОВ
     Почему  люди пишут книги?  Ответов на этот вопрос множество практически
столько  же,  сколько  было  написано разных книг. Мой  же случай  имеет имя
собственное: Михаил Болотовский.
     Не  помню,  как и  откуда  он  появился  в  первый  раз!  Журналист  по
специальности, авантюрист и предприниматель по  натуре, Болотовский выпускал
прекрасный журнал  в Санкт-Петербурге  под  названием "Интербизнес".  Он был
главным  редактором,  и все  начинали читать  журнал именно с  его авторской
колонки,  в которой Миша исподтишка  рекламировал  содержание номера и ловко
завлекал читателя  обязательно прочесть  весь его  целиком,  от  обложки  до
обложки. Журнал состоял на 80 процентов из интервью с разными людьми. Причем
интервью  специфических,  во  время  которых  собеседника выводили  из  себя
каверзными  и провокационными вопросами, что придавало  особый,  скандальный
характер  статьям журнала, но в то же  время  раскрывало личность "героев" и
делало написанное занимательным и интересным.
     Болотовский  предложил  мне  написать  книгу   о   моей   жизни,  и   я
категорически  отказался. А  потом подумал: деревья уже сажал, сына на  свет
родил, может, и стоит для комплекта что-то написать?
     Известные люди в современном мире "пишут книги" руками и мозгами других
- и я подумал, что в моем случае надо использовать талант Болотовского и эту
проверенную методику. Тогда самому не придется  тратить время на это занятие
- довольно нудное, да и мне несвойственное.
     Ах, моя доверчивость! Именно  так  и разрисовал коварный Болотовский ту
адскую работу, в которую он меня втянул.
     Вся каверзность Болотовского заключалась в том, что, за-
     писав с  моих  слов восемнадцать  магнитофонных  кассет  и  расшифровав
текст, он придумал, каким образом  заставить меня работать над своей книгой,
"не щадя живота своего"  и  времени. Он  скромно предложил  страницы  своего
замечательного  журнала  для публикаций  отдельных  глав  книги по  мере  их
появления. Не подозревая подвоха, я согласился! А  что тут такого? Пусть  по
мере написания сам и публикует, подумал я.
     И вот  по Интернету  для согласования в Лондон из  Санкт-Петербурга мне
была прислана первая "готовая" глава для публикации в журнале!
     Господи! Вы бы видели, каким идиотом выглядел я в этой главе! Все факты
были   перевернуты   вверх   тормашками,   косноязычность   моей  речи  была
запредельной,  я  будто  специально  извращал  факты   из  своей  жизни,   а
неточностям в описании событий не было конца.
     - Неужели он написал это с моих слов? - изумлялся я.
     Нельзя  было  допустить,  чтобы  ТАКОЕ было напечатано под моим именем.
Никогда!!!
     Что мне было делать в данной ситуации? Конечно, все  бросать и садиться
за переделку текста.
     И так продолжалось около года. Каждая новая глава, записанная  "с  моих
слов", забирала у меня  несколько суток жизни на ее новое написание. Когда я
наконец  заканчивал над ней  работу,  то, проходя  мимо зеркала, видел  свои
налитые кровью глаза и опухшее лицо. И всякий раз говорил себе совсем не то,
что великий поэт: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!" Я говорил:
     - Ну и попал же ты! Писатель хренов!
     И эта фраза показывала всю пропасть между мной и великим поэтом...
     Но справедливости ради я все  же  себе признавался, что  описание  моей
судьбы может  заполнить  страницы  объемного  тома. Столько  всего  было  за
прожитые годы!

     Получилось, что  вместе с  Россией, преодолевшей за это время эпоху,  я
прожил  несколько  жизней!  Первая,  самая  длинная,  но   отнюдь  не  самая
насыщенная,  продолжалась  с  моего рождения  до 1987  года. Она  называлась
"Винтик  в  коммунистическом аппарате своего Отечества". Вторая - с мая 1987
года  по  февраль 1991-го,  самая бурная  и драматическая,  начало свободной
рыночной экономики в СССР - "Глоток несбыточных надежд". Третья - эмиграция,
с марта 1991 года по декабрь 1993-го, - "Ностальгический синдром". Четвертая
жизнь  в  новой России - с января 1994 по ноябрь  1996-го  - "Возвращение на
чужую Родину".  Пятая  -  с ноября 1996  по май  2000-го, опять  из России в
Лондон,  под  названием  "Из мнимого  капитализма в настоящий".  И, наконец,
шестая - еще одна попытка вернуться домой - "В поисках точки опоры".
     Мои  жизни обладали всем  необходимым  набором  для  соответствия этому
определению:  детством  с  естественным  познанием  нового  мира,   наивными
ошибками и синяками; молодостью  с  присущими ей  увлечениями и  переоценкой
ценностей; зрелостью с прозрением, славой и преодолением себя самого; мудрой
старостью и даже смертью.
     Я завидую  всем, кто живет один раз: это более естественно  для природы
человека. Но уж кому как повезет...
     В отличие от тех, кто публикует свои автобиографии, я сразу решил этого
не делать, так как никогда в жизни дневников не вел. Все, на что я способен,
это  написать  литературно-маразматическое эссе  о  жизни вообще и о себе  в
частности. И пусть так и будет...

     - - -

     В 1985  году, когда пришел к власти Горбачев и  была назначена "сверху"
новая  эра в  жизни советского общества "Перестройка и  Ускорение", никто  в
мире не думал, что это серьезно.
     Тогда шутили, что  после каждого заседания Политбюро  Горбачев приходил
домой  с большим синяком на щеке. Каждый из старых  членов подходил  к нему,
поздравлял с назначением и щипал дружески за щеку со словами: "Ууу! Какой ты
молоденький!"
     Мне  вспоминается  разговор,  услышанный  в  одном  коридоре,  напротив
приемной  министра. Разговаривали  два  чиновника,  один  из  которых нервно
курил, был  красный,  как  спелый  помидор, и только что вышел  из  кабинета
самого шефа.
     - Будто с цепи  министр  сорвался! - говорил  он.  -  Так меня  поливал
матом,  стучал  кулаком по  столу,  орал  как сумасшедший:  "Ты, твою  мать,
понимаешь, в какое новое время живем? Ты почему до сих пор не перестроился?"
А как на такой вопрос ответишь?
     - Да ладно, не расстраивайся! - утешал другой. - Времени у тебя хватит,
ускорение только начинается. Еще успеешь!
     Это было  в  Министерстве  химической промышленности, что совершенно не
важно!  Таких  министерств  тогда  в СССР было  120 или  даже  больше. Если,
допустим, этот  случай  произошел  бы в  Министерстве плодоовощной и ягодной
промышленности, боюсь, что бедный чиновник так и не успел бы перестроиться -
министерство ликвидировали уже через полгода.
     Административно-командное   управление    было   единственным    стилем
взаимоотношений.   Люди   разделялись  на  две  категории:   номенклатуру  и
подчиненных, или зверей-начальников и исполнителей-рабов.
     Если по своей природе  начальник не  был зверем, то либо  он слетал  со
своего  кресла,  либо  с  ним  рядом  находились  его  заместители,  которые
выполняли  обязанности зверя. А  сам  начальник  выступал  в  роли раба  для
вышестоящего начальника, и так до самой вершины пирамиды.
     Мой  хороший  приятель,  директор  одного  крупного  предприятия,   так
описывал  мне  процедуру  вызова на  ковер  к первому  секретарю  московской
коммунистической партийной организации Гришину.
     Тот сидел в самом конце огромного кабинета, напротив  входной двери, от
которой к  его столу тянулась  ковровая  дорожка.  Ножкой  от буквы  "Т" был
приставлен еще один маленький стол.  За  ним с  двух  сторон  восседали  два
специальных работника, молодые, красноречивые и  по-звериному агрессивные. В
кабинете находились только эти три сидячих  места - гришинское кресло и  два
стула для спецов.
     Вызванному на ковер сесть не предлагали - да  и негде было. Поэтому он,
робко войдя и сделав несколько шагов по направлению к столам, останавливался
в нерешительности напротив.
     Спецы, не отрываясь от бумаг, зачитывали вопрос,  по которому надлежало
разобраться с жертвой, полную  характеристику работы предприятия и детали из
жизни с такими подробностями, которые вызванному и  не снились, -  вплоть до
его личных отношений с очередной любовницей.
     А  дальше  начиналась  проработка.  Отточенными  фразами  молодые звери
превращали   человека  в  дерьмо.  Обвинения  в   том,  что  он  саботажник,
преступник, подлец и ему место не в партии,  а только на скамье  подсудимых,
чередовались со множеством риторических вопросов, на которые  просто  нельзя
было  ответить,  и  изложением фактов личной  жизни,  видимо  прослушанных и
подсмотренных.
     Скорость перекрестного уничтожения была такой,  что на ответ времени не
давали, поскольку сразу же задавался другой вопрос, третий и так далее.
     Если же  обложенный дрянью начинал оправдываться, спецы входили в раж и
не оставляли от него  даже мокрого  места. Гришин  всегда сидел молча. Внизу
под окнами дежурила машина  реанимации, так как у вызванных часто  случались
сердечные приступы,  в том числе и  со  смертельным исходом. Если подопытный
выдерживал экзекуцию до конца, Гришин останавливал спецов, поднимал невинный
взор  и  зачитывал уже приготовленное решение по  этому вопросу:  выгнать из
партии, снять  с работы, объявить  выговор, строго указать... А  в  приемной
ожидали своей очереди другие приглашенные.
     Мы думали, что все в нашей стране - и власть, и люди, и собственность -
принадлежит организации - Коммунистической партии Советского Союза, что было
не  совсем  правильно.  На   самом   же  деле  страна  находилась  в  полном
распоряжении конкретных людей - членов Политбюро  Центрального Комитета (ЦК)
компартии.  Для  особо  непослушных,  если   воздействие   партии   казалось
недостаточным,  использовались  эффективные   карательные   аппараты  КГБ  и
милиции. Экономика  управлялась  соответствующими отделами  ЦК КПСС  Советов
Министров  СССР  - организацией,  которая  выполняла все  их распоряжения  и
указания.
     Ниже    располагались   министерства    и   государственные   комитеты:
планирования, снабжения, статистики, цен и множество других...
     Система работала непрерывно по замкнутому кругу. Вещественным продуктом
ее  производства  являлись  миллионы  тонн  исписанной  бумаги.  Позже  были
опубликованы факты, что только четыре процента от всей бумаги,  выпущенной и
завезенной  в СССР, использовалось  для печатания  книг, журналов и газет, а
остальные  96  процентов   -  для   обмена   письмами  и  документами  между
министерствами и  ведомствами, издания прейскурантов, инструкций  и  бланков
статистической отчетности.
     Когда  говорили,  что  "СССР  самая читающая страна  в мире", я  всегда
понимал  это  буквально. Вполне  можно было бы  добавить: и самая  пишущая в
мире.
     Год начинался с составления бумаг, которые должны были определить жизнь
всей страны начиная со следующего года.
     Огромные  аппараты  управления  на   предприятиях  и   в   учреждениях,
составлявшие от 25 до 80 процентов от общей численности работавших, писали и
заполняли тысячи присланных сверху форм, в  которых пытались определить все,
что может понадобиться для будущей деятельности: от  количества канцелярских
скрепок  и  гвоздей  до строительства  новых домов  и  заводов. Этот процесс
назывался "заявочной кампанией".
     Заполненные формы  направлялись выше - в главки  и управления,  где эти
формы   сводились   в  общие  таблицы,  обрабатывались  по   тысячам  научно
обоснованных методик и инструкций и отправлялись в министерства.
     Работники  министерств   сводили  формы,  полученные   из   главков   и
управлений,   в  общие   таблицы,  выводили  общие  показатели,  после  чего
направляли в  Государственный комитет  материально-технического  снабжения -
Госснаб СССР.
     Госснаб  СССР  составлял  отдельные  формы  по  республикам,  регионам,
отраслям промышленности и сферам социальной жизни, представлявшие заявленную
потребность страны на будущий год.
     Интереснее  всего  было  то,  что  от  низа  до  самого  верха  каждый,
заполнявший  эти формы, указывал  несуществующие на  самом деле потребности,
стараясь как можно больше их увеличить, поскольку знал, что ждет эти бумажки
впереди.
     Если требовалось  100 килограммов какого-то продукта - писали 350. Если
нужно было 20 миллионов рублей на реконструкцию цеха - в бумагах указывалось
40 миллионов...
     Выполнив   историческую   миссию   по   составлению   сводной   таблицы
несуществующих  потребностей страны, Госснаб СССР  отчитывался перед Советом
Министров, а тот,  в свою  очередь, перед ЦК. После  этого полученные данные
передавались  в  Государственный  комитет по планированию  -  Госплан  СССР,
который проводил не менее историческую по значимости работу.
     В  Госплан СССР  снизу поступали бумаги, обработанные по строго научным
методикам  бюрократами  предприятий  и  учреждений,  главков  и  управлений,
министерств и ведомств, а на последней стадии и Государственным комитетом по
статистической  отчетности  -  ЦСУ  СССР.  (Позднее   его  переименовали   в
Госкомстат СССР.)
     В   этих  формах  указывались  миллионы  показателей,  отражающих,  как
работала  вся  страна  в  предыдущем году:  сколько  было произведено мыла и
гвоздей, построено предприятий, закуплено и выпущено оборудования, истрачено
валюты, создано новых рабочих мест, заявки на  все материальные  ценности на
следующий год.
     Каждый, кто  заполнял  эти формы  отчетности,  тоже  указывал  неверные
цифры.  Ведь  надо было  обязательно показать,  что  все  запланированное  в
прошлом году было выполнено - и даже чуть-чуть перевыполнено. Иначе не дадут
требуемого количества на следующий год.
     Тогда был популярен такой анекдот.
     "Идут  международные соревнования по выдавливанию сока из стограммового
лимона.  Выступает японский спортсмен, сжимает лимон  в кулаке - и  в стакан
вытекает  50  граммов  лимонного  сока.  На  его  майке  надпись:  "КАРАТЕ".
Выступает американский спортсмен. Лимон в кулаке, Дно" усилие - и вытекло 80
граммов  сока.  Надпись  на  его майке:  "ЦРУ".  Выступает  первый советский
спортсмен.  Лимон  в  кулаке, сжатие  - вытекло 100 граммов сока. Надпись на
майке:  "КГБ СССР". А последним выступает  второй  советский  спортсмен.  Из
стограммового лимона выдавлено сто пятьдесят граммов сока! Надпись на майке:
"ЦСУ СССР"".
     Итак, понимая, что вся  поступившая информация абсолютно  недостоверна,
чиновники  в Госплане  начинали  состыковывать  данные между собой.  И  хотя
десятки тысяч сотрудников, которые трудились в поте лица, прекрасно понимали
бесполезность  своей работы, на  самом деле  она была очень полезна и нужна.
Основанная на полном  обмане, эта  работа все  же  давала стране возможность
существовать, а плановой экономике хоть как-то работать.
     В  Госплане  ненавидели  Госснаб,  смеялись и издевались  над ним  -  и
поэтому без всякого зазрения  совести сокращали  представленные  потребности
сначала  вполовину, а затем еще и еще, сколько  понадобится.  Сколько  на ум
придет!
     Впрочем, были святые потребности,  которые не сокращались никогда. Явно
завышенные, временами  нелепые и  просто сумасшедшие, они удовлетворялись  в
первую  очередь. Это были потребности  ЦК  компартии и  военно-промышленного
комплекса.
     Такие бумаги  выделялись  из  общей  массы  специальными  разноцветными
полосами вдоль документа из верхнего угла в нижний.
     Все  же остальные,  порядочно изуродованные, основательно перекроенные,
снова возвращались в Госснаб.
     Существовал анекдот, явно сочиненный кем-то из Госснаба:
     "На  военном параде  перед правительством  по  Красной площади проходят
вооруженные  части,  демонстрируя свою  мощь.  Сначала идут танковые части и
бронемашины  с  артиллерией,  потом  везут  тактические  ракеты  с  ядерными
боеголовками,  наконец   -   стратегические  межконтинентальные   ракеты  со
множеством  ядерных головок. И вдруг, как  бы  завершая парад,  по площади в
окружении  сотрудников КГБ идет один человек с портфелем в руке. Иностранные
наблюдатели спрашивают министра обороны: "В чем дело? Кто этот человек и как
он  связан  с  ядерным  вооружением?"  "Это  представитель Госплана СССР,  -
отвечает  министр. - А Госплан обладает наиболее мощной разрушительной силой
в мире!""
     Что мог поделать Госснаб, если Госплан уже рапортовал в Совет Министров
и в ЦК КПСС о выполненной работе? Получив бумаги назад, Госснаб  приступал к
распределению фондов.
     Фонды - это было что-то, не существующее в реальности, типа привидений.
Однако  это  "что-то"  давало право  предприятию  рассчитывать на  получение
определенного количества благ - от кнопок  до  денег, -  на существование  в
следующем году...
     Все министерства и ведомства ненавидели Госснаб и Госплан. Все главки и
управления ненавидели свои министерства. А все предприятия ненавидели главки
и  управления,  которые  выделяли  на эти  предприятия фонды,  полученные из
Госснаба,  и   навязывали   невыполнимые   планы  производства,   навязанные
Госпланом.
     За годы  одиннадцати  пятилеток и  семилеток в СССР  по  всем  основным
показателям планы не были выполнены ни разу. Но система продолжала работать.
     Были  еще два  класса  чиновников,  выполнявших важнейшую  работу.  Для
облегчения жизни на всех предприятиях, в ведомствах, главках и министерствах
содержались специальные люди - снабженцы и плановики.
     <i>Снабженцы:</i> армии этих предприимчивых людей осаждали отделы и управления
Госснаба  и Госплана  круглый год,  выбивая наиболее приемлемые  условия для
работы  своих предприятий.  Многим  удавалось  в  течение  года  производить
корректировки  планов   и  выделенных  средств.   Эта   деятельность  так  и
называлась: выбивание фондов.
     Цель у снабженцев была  простая -  получить как можно больше фондов  на
все, что требуется  и не  требуется. Самым главным в их лексиконе было слово
"достать".
     <i>Плановики:</i>  старались   уменьшить  производственный  план,   а   заодно
доказать,  что  прошлогодний  план  был  выполнен  и  перевыполнен,  поэтому
обязательно  нужно  всех  поощрить и  премировать.  Эта  работа  называлась:
"пробить".
     Порой эти люди совершали настоящие чудеса, проявляя поистине выдающиеся
организаторские и предпринимательские способности...
     Кроме безропотно  подчиненного Совета Министров у ЦК было еще несколько
органов, позволявших  управлять всем  и  каждым в  СССР. Главными  были сами
отделения коммунистической партии на местах - комитеты КПСС.
     На каждом советском предприятии, в каждой общественной  организации,  в
любом  городе,   районе  и  в  деревне  были  официальные  представительства
Коммунистической партии СССР.
     Они бесплатно размещались  в самых лучших офисах, состояли из миллионов
высокооплачиваемых работников, целью которых было  осуществление контроля за
работавшими людьми и наказание их.
     Наместники  ЦК  в регионах  беспрекословно  исполняли  любые  поручения
вышестоящих органов  коммунистической партии - это называлось "провести идеи
партии в жизнь".
     И поскольку даже в Конституции СССР была указана ведущая и определяющая
роль коммунистической партии во всех сферах  жизни людей, то  представителям
этой партии позволялось  делать все, что угодно. Они  могли  снять с  работы
большого начальника и назначить нового. Они могли нарушать законодательство.
Они  могли  лишить человека будущего  или  облагодетельствовать его за  счет
государства.
     Конечно, для себя эти работники получали блага  в первую очередь, и чем
выше пост занимал чиновник от компартии, тем больше благ он получал. Сами же
члены ЦК  КПСС, а особенно члены Политбюро ЦК,  жили при коммунизме:  они не
пользовались деньгами. Все им доставалось бесплатно.
     Стать  членом  коммунистической  партии  было  очень трудно.  В  партию
принимали по  разнарядкам,  выделяемым для  предприятий, и в  основном брали
рабочих, солдат и колхозников.
     Для  интеллигенции,  куда  автоматически   зачислялись   все  граждане,
окончившие высшие учебные заведения, устанавливалась отдельная квота.
     Мне  вспоминается  одна история, которая  произошла с  моим  товарищем,
захотевшим   вступить  в  партию.  После  окончания   Горного  института  он
специально устроился на работу в Метрострой.
     Поскольку там было много рабочих, Метрострою давалась  большая квота на
прием  в  партию.  Существовало соотношение: на пятерых рабочих, принятых  в
партию, можно было принять одного инженера-интеллигента.
     Через три года  работы, когда подошла очередь моего приятеля, ему нужно
было сначала дождаться вступления в  партию пяти  рабочих.  А  им членство в
партии ничего не  давало  - кроме обязанности каждый месяц платить партийные
взносы.
     Мой товарищ ждал  полгода,  пока наконец четверо рабочих были приняты в
компартию. А пятого никак найти не могли.
     Тогда приятель  решил  ускорить процесс и в  качестве  претендента  сам
выбрал Героя Социалистического Труда, беспробудного пьяницу Ивана Ивановича.
Мой товарищ регулярно  стал  проводить с ним беседы,  уговаривая вступить  в
партию.  Он обещал Ивану Ивановичу  платить всю жизнь вместо  него партийные
взносы, водил его в кабаки, покупал водку...
     Когда Иван Иванович напивался, все было хорошо: он сразу давал обещание
вступить  в партию. Но  стоило ему выйти из запоя, как он тут же отказывался
это сделать.
     И  вот  наступил решающий  день, когда надо было  идти  в райком.  Иван
Иванович пришел трезвым, постоял там у дверей и, слегка смущаясь, решительно
отказался  вступать  в  КПСС.  Мой товарищ предвидел такой поворот  событий,
поскольку за прошедшее время изучил Ивана Ивановича как родного.
     - Ну и  не надо, Иваныч, бог с ней,  с этой партией, - задушевно сказал
он. - Давай выпьем за окончательное разрешение этого вопроса и забудем!
     Они  выпили  под  лестницей  райкома  бутылку  водки, закусили  соленым
огурцом.   Поскольку  Иван  Иванович   находился  на  очень  поздней  стадии
алкоголизма,  то  после  такого количества  водки  он  практически  перестал
что-либо соображать.
     У моего приятеля хватило сил дотащить кандидата  до  дверей  партийного
комитета и открыть их.
     А  дальше  произошло  непредвиденное:  сделав шаг вперед, Иван Иванович
упал на пол лицом вниз.
     К счастью, ничего серьезного не случилось. Члены комиссии подняли героя
труда  с пола, утерли  его  окровавленный нос, усадили  на стул -  и тут  же
приняли в члены КПСС.
     - Ну, с кем не бывает на нервной почве! Ну выпил человек для храбрости,
- говорили они, обсуждая его кандидатуру. -  Ведь это самое важное событие в
жизни человека - вступление в партию! Надо Ивана Ивановича понять - он у нас
прославленный рабочий... Просто человек перебрал для храбрости!
     И вслед за Иваном Ивановичем в члены партии приняли моего приятеля...
     Вполне  понятно,   почему   в  компартию  старались   брать  рабочих  и
малограмотных  колхозников  -  они не  стремились занять  руководящие посты,
значит, не были конкурентами для уже сидящих в креслах руководителей.
     Итак,  советское  общество  представляло  собой  довольно  своеобразную
систему: снизу наверх шли бесконечные потоки  бумажной лжи,  а сверху вниз -
потоки  указаний  и   наказаний.   Нельзя   сказать,  что   эта  система  не
совершенствовалась,  ведь она объединяла  живых людей, которые  сами по себе
склонны к развитию.
     И  кроме того,  техническая революция  поставляла все  больше и  больше
новых средств на службу системе - от компьютеров до спутниковой связи.
     Но развитие общества,  направляемое  в  определенное  русло,  опутанное
колючей  проволокой,  неизбежно  принимало уродливые,  неестественные формы,
хотя и выглядело иногда красиво.
     Если  рассмотреть стремления  людей  с  нормальными потребностями,  то,
пожалуй, в качестве примера можно  остановиться на все том же моем приятеле,
который таким экзотическим способом вступил в члены коммунистической партии.
     Его главной целью было занять место в номенклатуре,  чтобы получить как
можно больше благ и пользоваться блатом.
     Существуют  ли переводы слова "блат" на другие  языки народов мира? Мне
кажется,  они  должны быть. Однако  в  СССР  блат  представлял  собой  нечто
уникальное  и недоступное  интеллекту  иностранца: он был  едва ли  не самым
могущественным и серьезным двигателем прогресса в обществе.
     Некоторым  блат, словно талант, давался  от рождения. Надо 6ыло  только
родиться в семье начальника, и родители обеспечивали ребенку светлое будущее
вне зависимости от внешних обстоятельств и его способностей.
     Блат  можно было  приобрести,  и  для  этого  существовали  стандартные
методы: поступить  в  услужение  к блатному,  жениться на  блатной  невесте,
дорасти до собственного блата, заняв соответствующую должность, или, в конце
концов, просто эту должность купить.
     Была такая шутка:
     "Вопрос: может ли  сын генерала стать  маршалом? Ответ: нет,  не может,
потому что у маршала тоже есть дети".
     Так получилось, что судьба свела меня однажды с дочерью Гришина, Ольгой
Гришиной-Александровой. Мы познакомились в то время, когда ее папа был одним
из самых могущественных людей  в СССР, еще до  смерти  Брежнева. Эта встреча
помогла мне очень многое понять.
     Ольга  со  своим  новым мужем  Александровым  отдыхала  в  Пицунде,  на
правительственной  даче  в  специальной резервации,  охраняемой сотрудниками
9-го  Главного управления КГБ СССР.  Естественно, простые люди попасть  туда
никак не могли.
     И ей на этой  даче  было очень скучно. Ни катание на яхте, ни теннисные
корты, ни роскошное питание - ничто  не могло ее развлечь, и  даже солнечная
погода от скуки казалась менее солнечной.
     А  рядом,  в  Доме  творчества  писателей, отдыхала  племянница бывшего
кандидата  в члены Политбюро Пономарева с мужем.  Хотя это был намного более
низкий  уровень, чем у советской княгини Гришиной, так  получилось,  что они
были знакомы.
     Поскольку  муж Пономаревой, пока  не занявший очень блатного места, был
знаком  со мной, то мне и было  сделано следующее предложение:  организовать
интересный отдых для Гришиной и Пономаревой с мужьями.
     Поскольку я сам уроженец  этих мест,  то мог бы стать прекрасным гидом,
но  в   данном   случае   этого   было   недостаточно.   Требовалось   нечто
сверхъестественное,   соответствующее  высоким  персонам,  на  что  у  меня,
конечно, не  хватало  ни  денег, ни  блата.  Но сработала  предприимчивость,
которая и стала в будущем моей специальностью, и я не упустил свой шанс!
     Я  немедленно  отправился  в партийный комитет  района  и  с  наглостью
молодого гусара прорвался в кабинет к секретарю коммунистической партии.
     - Дело  в  том, что я  из Москвы, - многозначительно сказал я секретарю
райкома. -  Сопровождаю на отдыхе дочь Гришина и племянницу Пономарева. Надо
бы организовать их отдых. Вы, надеюсь, ничего не имеете против?
     Секретарь среагировал мгновенно и профессионально.
     -  Давайте составим  программу,  -  сказал он  и  взял лист  бумаги.  -
Посещение форелевого хозяйства с обедом.  Посещение дачи  Сталина  на  озере
Рица.   Концерт  органной  музыки.   Экскурсия  в  Новоафонскую   пещеру   -
естественно, без посторонних, в сопровождении директора... Да, еще не забыть
бы посещение дома колхозника...
     - А это зачем? - спросил я по наивности.
     - Мы всех больших гостей туда водим, не волнуйтесь.
     Я встретился  с мужем Пономаревой  и  предложил эту программу.  Реакция
Ольги  Гришиной  была   скептической,  но  скука  победила  этикет,   и  она
соблаговолила согласиться.
     На  следующий  день  огромная правительственная  "Чайка"  привезла  нас
любоваться форелевым хозяйством.  Вокруг не было ни одной живой души, только
рыбы.
     Все  могло  бы провалиться  с самого начала.  Мы  въехали на территорию
хозяйства и  оказались совершенно одни.  Администрация района задержалась  в
пути. Еще несколько минут, и Гришина могла бы вспылить. Положение спасли мои
познания из жизни рыб. Я стал рассказывать о форели, форелевых рыбах мира, о
нагульных  прудах  и о том, что в отличие от черной икры, для добычи которой
рыбу убивают, красную икру можно получать доением рыбы, как коровы.
     Через пятнадцать  минут в ворота въехали две черные  "Волги". Появились
мой  знакомый  партийный  секретарь,  начальник  районного  КГБ,  заведующий
отделом  райкома и директор хозяйства.  Началась  новая  экскурсия,  которую
проводил директор. Потом все  закончилось свежей жареной  рыбой, которую нам
тут же приготовили, и мы обедали в беседке, нависшей над горной рекой.
     Дальше - больше. Эти поездки казались мне  тогда чем-то фантастическим,
а  точнее,  по-настоящему  коммунистическим,  так  как  они  были  абсолютно
бесплатными   и   соответствовали  любым,   самым   серьезным   человеческим
потребностям и капризам Гришиной.
     Ей  же  иногда  вдруг  все  надоедало.  Тогда  приходилось  сворачивать
программу из-за неожиданной головной боли княгини, не доедать обеды и срочно
возвращаться  домой.  Разумеется,  со мной расставались перед воротами дачи,
куда я так ни разу и не попал.
     Особым  событием,  как  было обещано, явилось  посещение показательного
дома колхозника. Окруженный виноградным садом и мандариновыми деревьями, дом
был, мягко говоря, не совсем обычный для колхозника: огромный, красивый...
     Колхозная  семья  дня два  готовилась к приему  гостей:  были  зарезаны
всевозможные домашние  животные и птицы - от теленка и поросенка до индейки,
кур и перепелок. Накрытый стол ломился от яств и вина.
     За  стол сели Гришина  и Пономарева с  мужьями,  а  также  я, партийный
секретарь и  начальник  КГБ района.  Самих  хозяев дома  в  комнату, где был
накрыт стол,  разумеется, не пустили. Только женщины в национальных  одеждах
периодически входили туда, чтобы поменять тарелки и внести новые блюда.
     Они появлялись  довольно  часто, и попробовать все мы были просто  не в
состоянии.  Я  думаю, что после нашего отъезда  Деревня  питалась  остатками
этого обеда еще неделю.
     Запомнилось  мне особенно одно блюдо.  Это  был  зарезанный  за  час до
подачи  на   стол  молодой  козленок,   сваренный   в  бульоне  с   травами,
сервированный  изысканными  кавказскими овощами  и  приправами,  с  домашним
красным вином.
     Поднимались тосты, один из которых, особенно забавный, был произнесен в
мою честь начальником КГБ района.  Конечно, он навел обо мне справки  -  но,
видно,  не  получив  из  своих   центральных  органов  никакой  убедительной
информации,  так и не понял, как  же я  сопровождаю таких гостей и в каком я
звании. Тогда он пришел к выводу,  что я  совершенно засекречен, и  зауважал
меня персонально.
     Он шепотом спросил у моего приятеля: - Кем работает Артем Михайлович? -
и  потом произнес тост:  -  Хочу  выпить за  уважаемого  Артема Михайловича,
благодаря которому мы можем принимать таких гостей! Мы надеемся  и в будущем
на  то,  что к  нам  будут  приезжать вместе с  Артемом Михайловичем  разные
уважаемые люди! Мы  всегда  рады гостям! Я хочу  выпить  за  здоровье Артема
Михайловича, который такой  молодой,  но уже  не просто  инженер,  а <i>ведущий</i>
инженер!
     Из уст начальника КГБ последние слова прозвучали так, будто он присвоил
мне звание не меньше полковника КГБ, в чем он сам, конечно, не сомневался.
     Разговоры  с  Гришиной  во время  этих  встреч ставили  меня в неловкое
положение и заставляли о многом задуматься.
     - Мы наконец получили новый холодильник,  - сказала мне как-то Гришина.
- И пришлось ждать его целую неделю.
     -   Наверное,   финский,  "Розенлев",  -  вставил   я,  желая  блеснуть
осведомленностью о самых модных тогда покупках.
     - Нет, холодильник марки  "Филипс", спецзаказ, прямо с фирмы, - сказала
Ольга.  -  Мы  собираем  всю  кухню  только  этой  марки:  мебель,  кухонный
телевизор, видеомагнитофон, печки всякие... Иногда это обходится так дорого.
К примеру, за холодильник мы заплатили три тысячи!
     - Рублей? - поинтересовался я с ужасом.
     - Долларов, конечно, - ответила Гришина.
     Что  такое  доллары,  я вообще  не  знал. Слышал,  что  так  называлась
враждебная нам капиталистическая валюта, за которую сажали в тюрьму.
     В другой раз я, набравшись наглости, попросил Гришину помочь мне купить
в  их  специальном, как  мне казалось, закрытом  для общей  публики магазине
такой же костюм, который был на ее муже.
     Ответ оказался неожиданным и очень поучительным.
     - Знаете, Артем, - сказала  Гришина, - я уже лет двадцать не была  ни в
одном  магазине  в  Союзе.  У  нас  есть  специальная  трехсотая  секция  на
Кутузовском проспекте. Там нам дают разные западные каталоги. Я их листаю и,
если что-нибудь  понравится, просто подчеркиваю. А через  несколько дней мне
все это приносят...
     Я  понял, что мы  с Гришиной живем на  разных планетах и больше  мне не
стоит задавать таких вопросов.
     Самым главным результатом встречи  в  Пицунде  было то, что  я приобрел
блат.  Конечно, не  в виде знакомства с самой  Гришиной  - она  с тех пор не
общалась со мной ни разу даже по телефону, и больше я никогда ее не видел.
     Блат  мне достался в  лице  партийного  секретаря Пицунды. С тех пор  я
много  лет  пользовался  возможностью  просто  позвонить  ему  и  пристроить
множество своих  друзей с  семьями на  отдых в летние  месяцы, когда путевки
нельзя  было  купить  ни  за какие  деньги. Мой блат  действовал безотказно,
поскольку я был в его глазах молодым, но уже <i>ведущим</i> инженером.
     История карьеры самой Гришиной была также показательной. Она в двадцать
восемь  лет  защитила  докторскую диссертацию,  ее работа получила сразу  же
премию Ленинского комсомола, а сама Гришина  - должность заведующей кафедрой
английского языка филологического факультета МГУ.
     По ходу  дела Ольга  несколько раз выходила замуж, разводилась и родила
троих детей - все это в небольших перерывах между научной деятельностью.  Ее
третий  муж,  Александров, будучи  до  брака мелким сотрудником Министерства
иностранных  дел,  тут  же стал начальником  отдела МИДа и  был направлен  в
Англию вторым секретарем посольства.
     Гришиной  пришлось  на время  освободить место  завкафедрой.  Чтобы она
смогла  вновь  его  занять  по  возвращении из  Англии,  на  должность  была
возвращена пожилая профессорша, занимавшая это место раньше. Так сохранялось
блатное место...
     Да, а  муж  Пономаревой  по  возвращении  в Москву  сделал единственный
звонок директору одного химического предприятия - и я был тут же назначен на
должность заведующего отделом!

     - - -

     Должность заведующего  отделом  позволила  мне  в  тридцать лет сделать
карьеру. Я через два года успешно защитил  кандидатскую диссертацию  и начал
получать очень приличную по тем временам заработную плату.
     Я продолжал дружить с  мужем Пономаревой, который сам  делал  карьеру и
вскоре стал работать начальником управления Госплана СССР.
     Моему  дальнейшему продвижению  сильно  мешал  тот  факт, что я не  был
членом коммунистической партии. Работая  в научном  химическом  институте, я
стоял в очереди на прием в коммунистическую партию, но был в этой очереди за
No 92. А за год по разнарядке принимали не больше пяти человек!
     Однако  в  1985 году мне удалось  достичь в советской  системе довольно
высокой номенклатурной должности, выше которой, наверное, вообще нельзя было
подняться нечлену  КПСС. Меня  друзья  по блату рекомендовали  на  должность
главного инженера Управления капитального строительства Моссовета. Должность
позволяла  получать   обкомовские  продуктовые  пайки,   покупать  товары  в
магазинах, еще не открытых для публики, прямо в день их сдачи госкомиссии, и
иметь реальный шанс получить бесплатно шикарную квартиру в центре Москвы.
     Правда, за эти  блага мне  пришлось  отвечать за  техническое снабжение
более тысячи объектов, одновременно строящихся в Москве, - от новых дорог до
дач членов Политбюро и иностранных представительств.
     Строители никогда  не выполняли планов или сдавали объекты с ужасающими
недоделками. Всю вину  при этом они сваливали, конечно, на несвоевременность
снабжения и недостаток фондов. Крайними всегда оказывалось наше управление и
лично я.
     Чтобы не сесть в тюрьму, надо было постоянно выкручиваться. Я это делал
постоянно  и   очень  благодарен  той  работе,  потому  что   приобрел  опыт
предпринимательства на грани фола.
     В   самых   трудных  ситуациях   меня  поддерживала   дружеская  фраза,
произнесенная  одним из  моих учителей -  это был  человек,  который занимал
очень высокий пост.
     Однажды он сказал мне:
     - В России можно решить любые вопросы, надо только захотеть. Можно даже
пробить разрешение на строительство жилого дома на Красной площади в Москве!
Если очень захотеть!
     Это действительно было так.
     Надо  сказать,  что коррумпированность чиновников тогда  была на  очень
низком  уровне. Взятки предлагались в лучшем  случае в  виде  подарков. Чаще
всего общение с чиновниками происходило по формуле "вы мне - я вам". Все тот
же   блат,  которым   можно  будет   воспользоваться   в  дальнейшем,  когда
понадобится.
     Моя  должность  предполагала   широкое   использование  блата.   Я  мог
по-разному отнестись к строящимся  объектам: выделить из  фондов необходимые
материалы и продукцию или, наоборот, завернуть ее на другой объект.
     Кроме  того, у  меня  была  красная  книжка с гербом, магическим словом
"Моссовет"  и лаконичной  записью "Главный  инженер" внутри.  Это  оказывало
блестящее действие, особенно на периферии, так как многие считали меня самым
главным из всех инженеров в Москве  и окружали всяческими почестями. К трапу
самолета  подгонялись черные "Волги", меня встречали  и размещали в  номерах
люкс лучших закрытых  гостиниц.  Для коммунистической элиты, а  стоило такое
проживание и питание в них сущие копейки из-за специальных дотаций.
     Все владельцы красных  книжек  очень любили такие  командировки, и я не
был исключением.
     Существовала   продуманная  система  встреч  и  ведения  переговоров  с
периферийными   начальниками,  дававшая   в   большинстве   случаев   нужные
результаты.
     Вначале  из Москвы  отправлялась  телеграмма  со  специальным грифом  -
"Правительственная". В ней сообщалось, что едет главный инженер из Моссовета
для  решения государственных  проблем.  Бланки  для  таких телеграмм  всегда
лежали в моем столе.
     По  приезде  я  всегда  вспоминал историю  с  Гришиной. Меня  встречали
представители  местной  администрации,  я  тут  же  сообщал, что  необходима
встреча  с первым  или вторым секретарем горкома партии, а он  уже вызывал в
кабинет директора предприятия, продукцию которого мне надо было получить для
снабжения московских строек.
     Дальше разговор  состоял  из заученных,  абсолютно  стереотипных  фраз,
действовавших на местных чиновников просто магически.
     - Вам  не  надо объяснять, что Москва  - столица нашей Родины  и только
одна в СССР? - начинал я  разговор.  - По постановлению Политбюро  и личному
приказу товарища Гришина нужно построить такой-то объект. Фондов у  нас нет,
поскольку задание срочное, сверхплановое, с  красной полосой, но мы вместе с
вами не имеем права его не выполнить! Оно находится под личным контролем...
     - Ничем не  можем помочь, - пытался возразить директор. - Мы и плановых
заданий выполнить не можем,  не хватает материалов, заказчики днем  и  ночью
сидят на заводе, требуют по законным фондам...
     - Минуточку,  - перебивал  я директора. - Как ваша фамилия?  Вы давно в
партии? Я думаю, вы не совсем поняли, зачем я приехал! Кто у вас  там первый
на очереди  для отгрузки продукции -  Казахстан или  Минск?  Вы  захватили с
собой документы?
     Местный  партийный  секретарь  хранил  коммунистическое   молчание,   и
директор тщетно ждал от него поддержки.
     -  А  вы  получили  телеграмму?  - спрашивал  я секретаря,  будто и  не
понимая, что иначе бы не сидел в этом кабинете.
     - Да, конечно, надо  бы помочь  Москве,  -  наконец выдавливал  из себя
секретарь...
     Дело  было сделано.  Уже загруженные  вагоны  разгружались  или  просто
переадресовывались в Москву. Я уезжал после  роскошного обеда с секретарем и
директором, происходившего  обычно  в закрытом зале  лучшего ресторана, куда
входят  с  черного  хода. В  итоге  все  были довольны,  кроме,  разумеется,
директора завода  из  Казахстана или Минска, у  которого из-за меня срывался
план и конфисковывалась законно принадлежавшая ему продукция.
     Я  никогда  не  был по  природе зверем, но мне  приходилось  играть  по
правилам, которые диктовала система.
     Некоторые  истории  тех  лет остались в памяти  на  все мои последующие
жизни.  Когда была сдача Старого Арбата - первой пешеходной  улицы в Москве,
одного  из   моих   объектов,  -  нужно  было  повесить  большое  количество
шаров-фонарей. Высшее руководство решило, что фонари должны быть сделаны под
старинное русское стекло золотистого цвета.
     Мне  нашли на  Царицынском стекольном заводе  стеклодува Витю,  который
сказал,  что  знает секрет  этого стекла  от отца  и деда.  Витя  согласился
изготовить требуемые пятьсот фонарей, но поставил очень конкретные условия.
     - Работать  я  буду  только  по  субботам, воскресеньям и праздникам, -
заявил он. - В выходные дни двойная оплата труда, по праздникам - тройная. И
еще чтоб после каждой смены лично от начальства я получал бутылку водки...
     Все его условия  пришлось принять  безоговорочно:  Витя  сроду  не  был
партийным,  а разговоры  о  Москве  -  столице нашей  Родины,  его волновали
гораздо меньше, чем регулярная выпивка.
     Витя  тут  же приступил к работе:  он  изготавливал  тридцать  шаров за
смену, после чего вдрызг напивался. Я молил Бога, чтобы Витя не сломал ногу,
не стал дебоширить и не попал в вытрезвитель...
     Шары вывозились со стекольного завода грузовиками,
     по десять-двенадцать  штук за  рейс. И вот за день до сдачи меня вызвал
начальник объединения. Он нервно ходил из угла в угол, чего раньше за ним не
замечалось, - и я сразу понял, что произошло ЧП.
     - Завтра в девять утра товарищ  Гришин будет  лично разрезать ленточку,
открывая пешеходный  Арбат, - мрачно сказал  шеф. - Я не знаю, умышленно или
случайно вы  сорвали  выполнение  задания, этим  займутся в КГБ. Однако вашу
дальнейшую  судьбу  предсказать нетрудно прямо сейчас, поскольку  именно  вы
отвечали за снабжение Арбата, а не я.
     Оказалось,  именно  в  том  месте,  где  Гришин  должен  был  разрезать
ленточку, у ресторана "Прага", не хватает двенадцати шаров...
     Было шесть часов вечера, я звоню на Царицынский завод: все ушли, Витя в
запое.  И  тут мне  повезло: случайно я поймал девушку-учетчицу, которая уже
собиралась домой.
     Выслушав  мою  беду, она  предложила  продиктовать по документам, кто и
когда  забирал шары. У меня появилась какая-то  надежда  - ведь заказ был на
500 шаров,  а требовалось только 460.  Не могли же строители разбить столько
шаров!
     Эта  девочка   оказалась  очень  аккуратной:  она  записывала  в  своих
тетрадках  не только  номера  автомашин,  вывозивших  шары, но даже  фамилии
водителей.
     Учетчица  стала мне  их диктовать -  и  вдруг  обнаруживается несколько
чужих машин, которые вывезли пятьдесят шаров неизвестно куда!
     Я  срочно  связался  с начальником объединения,  он  поставил  на  ноги
московское ГАИ. В восемь вечера была вычислена организация, похитившая шары,
- "Мосгорсвет"!
     Все стало ясно: они отвечали за работу светильников  и, видимо, решили,
что шарики будут бить камнями или  пойдут трещины от погоды, рано или поздно
их придется менять - вот и надо под шумок умыкнуть некую заначку про запас.
     Назавтра  была суббота, начальника  "Мосгорсвета" дома не оказалось. Он
уехал на именины к тете в Тульскую область.
     Через полчаса мой сотрудник уже мчался в автомашине с правительственным
сигналом-кукушкой  в  деревню   к  тете  начальника...  Поздней  ночью   они
возвратились с ним в Москву.
     В  шесть утра  недостающие шары со склада "Мосгорсвета" под моим личным
наблюдением  были  погружены  на  грузовик.  В  семь  часов  утра  строители
приступили к их установке. В восемь тридцать благополучно закончили.
     А в девять Гришин разрезал  ленточку и открыл реконструированный Старый
Арбат!
     Другая история тоже могла окончиться для меня весьма печально. По долгу
службы   каждое  утро  я  должен  был  подписывать   до   пятидесяти  писем,
подготовленных сотрудниками отделов. Письма были стандартными, и я никогда в
них не вчитывался, доверяя в целом сотрудникам управления, проработавшим там
десятки лет.
     И  вот как раз  перед Новым годом,  29  декабря, меня  срочно вызвали к
начальнику объединения, в кабинете которого находился сам начальник главка и
два полковника КГБ.
     Все сидели очень довольные, улыбались, шеф показал мне какую-то бумажку
и спрашивает:
     - Артем Михайлович, это ваша подпись?
     - Наверное, моя, - говорю. - А в чем дело?
     Начальник  объединения,  видимо,  ждал,  что  я буду  отказываться,  и,
поскольку этого не произошло, он обрадовался еще больше.
     - Ну вот мы и нашли,  кто виноват!  - сказал один из полковников. -  Вы
прочтите письмо, товарищ Тарасов, и поедем на Лубянку...
     Письмо было подготовлено  кем-то  из  сотрудников  отдела  и  содержало
просьбу подписать акт  о приемке объекта  "Наука" условно, без аккумулятора,
который будет  поставлен позднее. Под  таким  названием обычно шли  стройки,
затеянные КГБ.
     -  Как   вы   понимаете,  аккумулятор  не  поставлен  и  сдача  объекта
государственной комиссии сорвана по вашей вине.
     - Мне надо прежде разобраться, - сказал я горбачевскую фразу, входившую
в моду. - Четвертый квартал не закончился! До конца года есть еще два дня.
     - Не уверен, что этого будет достаточно! - включился другой полковник.
     - Посмотрим! - сказал я и выбежал из кабинета.
     Дело  оказалось  еще сложнее, чем  я предполагал. Требовался не простой
аккумулятор, а танковый, выпускаемый на строго засекреченном военном заводе.
Под  такие аккумуляторы  выдавались  специальные  фонды с грифом "Секретно".
Проходили эти фонды через первые  отделы  предприятий, которые были в каждом
учреждении и представляли низовую структуру КГБ на местах.
     В нашем первом отделе работал чекист, с которым мне  довелось несколько
раз  выпивать.   Он  относился  ко   мне  с  симпатией  и,  поскольку   имел
родственников в верхнем  эшелоне КГБ, согласился узнать координаты директора
завода, производящего танковые аккумуляторы. Фондов на их поставку, конечно,
не было, и в конце года их просто негде было достать.
     Я позвонил директору в  Ульяновск. Через два дня начинались  новогодние
праздники, и на военном заводе все же несколько часов пили.
     - Ничем не  могу помочь,  - сказал  директор. -  Вы  же сами  прекрасно
знаете,  что без  фондов я  отгрузить  ничего  не  имею права! Под  трибунал
попаду!
     - Ну что же мне делать - прилететь к вам ночью?
     - Да что толку? Вас все равно не пустят в зону,  а  мне