одане пять абсолютно новых итальянских рубашек, из них три точно в такую же полоску и гораздо симпатичнее этих. К тому же, они из чистого хлопка! Андрей недовольно повернулся ко мне. Глаза его сердито сверкнули, а щеки и лысина мгновенно налились кровью и покраснели. -- Послушай, ты меня уже до белого каления довел! -- процедил он сквозь зубы. -- Пока ты не встанешь здесь на ноги, будешь меня беспрекословно слушаться, для твоего же блага, дурак! У твоих рубашек есть сзади складочка и вешалка? Нет? То-то же, -- и он указал на странную и раньше невиданную мной деталь, о существовании которой я не подозревал, вернее не обращал на нее внимания. -- Учти, -- продолжал Андрей уже более спокойно, -- рубашка без защипочки и вешалочки сзади -- неправильная, и любой, кто на тебя посмотрит, сразу обратит на это внимание! Тебе нужно по крайней мере семь - восемь рубашек: на каждый день и запасные. Рубашки будешь сдавать в прачечную и крахмалить. -- Он прошел по рядам и вернулся с горой рубашек, отличающихся количеством и цветом полосочек. "Сколько?" -- Он протянул кассиру кредитную карточку. -- Дома отдашь, -- утвердительным тоном сказал он. -- Надеюсь у тебя есть деньги? Я был ошарашен наличием складочек и вешалочек на рубашках и уже представлял, как барахтающихся сотрудников берут и подвешивают к крюку, вделанному в стену. Мы двигались от отдела к отделу, покупая темные брюки, скромный пояс с золотой пряжкой и темные носки. Я был благодарен судьбе за то, что в компании Пусика галстук носит только ее президент: галстуки в этом магазине стоили целое состояние. К тому моменту, когда мы вышли из ярко освещенного магазина, уже стемнело, и вечерние фонари сверкали на фоне черного неба. Тускло светились далекие созвездия, и в моих карманах недоставало месячной университетской зарплаты. В бесчисленных пластиковых и бумажных пакетах шуршало форменное обмундирование, распространял приторный запах дезодорант и плескалась жидкость ядовито-голубого цвета для полоскания рта. Жидкость напоминала денатурат. "Денатурат -- дегенерат, -- крутилось у меня в голове. -- Человек, что колбаса, во что его одеть, то и получится", -- мне казалось, что эта странная фраза светится розоватым неоновым цветом на фоне реклам, фонарей и далеких звезд. Спать уже расхотелось, какая-то эйфорическая пьянящая легкость дурманом наполняла организм, и все происходящее казалось совершенно нереальным, как сон или глупый фильм в пустом темном кинозале. "Вернуться, вернуться!" -- повторял я, понимая, что это не очень реально, что денег у нас нет, с работы я уже уволился и жена с ребенком через месяц должна приехать ко мне... Через несколько минут мы подъехали к дому Андрея, в котором мне предстояло жить до тех пор, пока я не получу первую зарплату и не сниму отдельное жилье. Андрей снимал квартиру в двухэтажном доме серого цвета. Дом этот напоминал большой барак, в котором по чьей-то прихоти построили подземный гараж и подвесили балконы. Внутри находился цементированный дворик, вызывающий ассоциации с тюремным колодцем для прогулок. Впрочем посередине дворика светился голубым цветом маленький бассейн, правда огороженный от окружающего мира железным забором с массивным навесным замком. Квартира была не очень просторной, но вполне приемлемой для жилья. Пол покрывал синтетический ковер грязно-коричневого цвета, покрытый множеством темных пятен. От невысокого потолка веяло жаром. Я с удивлением поднес руку к потолку, почувствовав жар, как от раскаленной духовой плиты и на всякий случай вышел на балкон. На улице было уже совсем прохладно, но крыша так прогрелась за день, что в квартире было нечем дышать. -- Располагайся! -- Андрей был решителен. -- Кстати, надо тебя будет познакомить с ребятами. В этом доме живут несколько наших сотрудников с Пусика: Петя, Игорь и, кстати, сам Борис. Но они еще на работе. -- В такое время? -- удивился я. -- Между прочим, у нас в компании бездельничать не полагается, и у всех много работы! -- с показной гордостью ответил Андрей. -- Ты пока приведи себя в порядок. Боря собирался с тобой поговорить, когда вернется домой. Я обомлел. Разговоры не входили в мои ближайшие планы, особенно учитывая, что завтра утром предстояло идти на работу и я надеялся хоть немного поспать. О Борисе я много слышал еще в старые времена в Москве и даже несколько раз встречался с ним в молодости, в основном в гостях у Андрея. О нем ходили легенды. Происходил он из потомственной академической семьи, пострадавшей от советской власти. В моей памяти Борис остался высоким, чуть рыжеватым очкариком с интеллигентым, но в то же время сильным и волевым лицом, с широкими плечами и громовым голосом. Выпускник престижной физико-математической школы, не страдающий родственными связями с малым, но вредоносным народом, победитель всевозможных олимпиад, он с легкостью поступил в Московский университет в тот самый год, когда меня оттуда вымели поганой метлой за испорченное происхождение. Вскоре Боря стал блистать, защитил диссертацию и остался работать на кафедре. О нем говорили как о лучшем программисте Союза. При встречах он вызывал невольное уважение быстротой своего ума и прямолинейностью суждений, граничащей с жесткостью. Попав к Пусику, Борис работал днями и ночами и сделал блестящую карьеру, всего за пару лет став вице-президентом компании. Судя по рассказам Андрея, он уже через неделю досконально изучил все приборы, выпускавшиеся фирмой Пусика, выучил электронику и знал на память все принципиальные схемы. Примерно через час раздался телефонный звонок, и Андрей подошел к телефону. -- Ну что, все в сборе? -- я узнал низкий голос Бориса. -- Гость твой не заснул? Хорошо, привет ему передай, я из машины уже звоню, скоро буду. Кстати, у нас большая проблема. -- Он перешел на описание того, как были перепутаны детали при сборке каких-то печатных плат. -- Ефим бушевал, искал тебя, но я ему напомнил, что ты гостя встречаешь. Ну ладно, я скоро буду, -- и Борис повесил трубку. Андрей заметно помрачнел. -- Вот видишь, пока я катался с тобой у нас ЧП приключилось! -- недовольно сказал он. Я чувствовал себя полным идиотом. Выходило, что я был виноват по всем статьям. Я проклинал тот момент, когда я принял это роковое решение, занесшее меня на этот такой с виду милый океанский берег. Неожиданно пол квартиры заходил ходуном. Стаканы в шкафу зазвенели. -- Землетрясение! -- вскочил я со стула. -- Это просто кто-то по лестнице поднимается, -- меланхолично махнул рукой Андрей. В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Борис. Облик его сохранил еще что-то от того очкарика, которого я запомнил, но внешне Борис довольно сильно изменился. Передо мной стоял широкоплечий мужчина с властным лицом, мускулистыми руками и квадратным подбородком. Тонкие губы были поджаты и немного скривлены, что придавало его лицу немного презрительное выражение, напоминающее смесь хищного оскала с садистской улыбкой. Вице-президент компании был одет в уже знакомую мне форменную полосатую рубашку с защипочкой на спине. -- Привет! -- Борис крепко пожал мне руку. -- Не заснул еще? -- Он повернулся к Андрею. -- Значит, информирую тебя, это добром не кончится. Люди распустились, вот в чем наша основная проблема. Я сегодня потратил почти полтора часа на то, чтобы им мозги вправить, как всегда пришлось самому во все влезать и разбираться! Не те детали заказали, припаяли все задом наперед! Завтра с утра срочно этим займись! Сказано это было все очень серьезно. Передо мной стоял полководец, определяющий стратегию боя и анализирующий потери в живой силе и в боевой технике. -- Да, ребята, чувствую, что у вас здесь жизнь серьезная... -- попытался я разрядить обстановку. -- Серьезнее, чем ты думаешь! -- оборвал меня Борис. -- Здесь капитализм, законы жесткие. Я сегодня потратил полтора часа, Андрей ушел с работы раньше, чтобы тебя встретить. А ты знаешь, во что обходится компании час рабочего времени? Ведь фирма оплачивает и страховку, и кондиционер, и свет. Набегают многие тысячи! Мне снова стало не по себе из-за убытка, причиненного мной компании. Особенно меня поразила железная уверенность Бориса в своих словах и его немигающий строгий взгляд. Наверное, с такой же убежденностью произносили сотрудники НКВД приговоры врагам народа. -- Ну ладно, -- Борис сел на стул. -- Время уже позднее. Я, собственно, пришел с тобой определиться, а то завтра у меня на работе не будет времени с тобой разговаривать. Ефим решил тебя взять. Вообще-то у нас так не принято. Что ты собственно умеешь делать? Я несколько обомлел. -- Ефим со мной разговаривал, -- промямлил я. -- Я собрал литературу, хочу заняться... -- Это неважно! -- резко оборвал меня Борис. -- Ефим уже сам забыл, что он от тебя хотел. Ты электронику хорошо знаешь? -- Почти совсем не знаю, -- честно признался я. -- Я занимался теорией. -- Собрать макет сумеешь? -- Борис пристально посмотрел на меня. -- Думаю, что нет. Я никогда в жизни этим не занимался. -- Да, -- процедил Борис. -- Не знаю, что с тобой делать. Мне и посадить-то тебя особенно некуда. У меня с тобой проблема. Не знаю, что я объясню людям, которые круглые сутки вкалывают, что ты сюда приехал книжки читать? Придется тебя посадить за починку старых приборов. Разберешься, потом будешь помогать нам с технической поддержкой, отвечать на звонки клиентов. -- Он победоносно посмотрел на меня. -- С английским у тебя, надеюсь, нормально? -- Ребята, -- взмолился я, чувствуя, что холодок в груди снова затрепетал и что происходит что-то ужасное и непоправимое. -- Я ничего не понимаю, я ехал сюда совсем не за этим. Здесь какое-то недоразумение. Если я вам не нужен, ради бога, я сейчас же возвращаюсь назад, пока еще не поздно. -- Поздно. -- Борис откинулся на спинке стула и щелкнул костяшками пальцев. -- Компания уже потратила большие деньги на оформление твоей визы, на адвоката. Если ты уедешь, не проработав у нас хотя бы одного года, будешь обязан эти деньги вернуть. Я промолчал. Волны отчаяния перекатывались в моей черепной коробке, и хотелось проснуться и забыть весь этот кошмар. -- Давай-ка посмотрим, на что ты способен, -- Борис взял ручку и листы бумаги. -- Экзамен? -- с садистской и подобострастной улыбкой спросил Андрей. -- Да, проверим нашего гостя, -- по-деловому ответил Борис, что-то быстро чертя на листе бумаги. -- Так, это повторитель, это инвертор, теперь замкнем связи. Какой у этой системы коэффициент усиления? Я ничего не понял, но напрягся изо всех сил, как студент-двоечник на экзамене. Моя прошлая жизнь, полная уверенности в себе, радости открытий и признания отошла в прошлое. Неожиданно для себя я написал ответ. Скорее всего, это была телепатия. -- Неплохо, -- с некоторым удивлением заметил Борис. -- А говорил, что ничего не знаешь. Теперь объясни вот это. -- Его рука быстро забегала по листу бумаги. Я снова напрягся, но телепатические способности явно покинули меня. -- Ну, -- неуверенно промямлил я, -- напряжение на выходе будет вначале расти... -- Неправильно, -- Борис был явно удовлетворен. -- Ну ничего, не все профессионалы могут на этот вопрос ответить. Хотя бы думать умеешь. -- Он слегка оскалился. Я чувствовал себя оплеванным, но последнее замечание немного подняло мой моральный дух. -- Теперь проверим абстрактную алгебру. -- Борис написал цепочку символов. Некоторые из них напомнили мне операции над матрицами, и я попытался раскрыть скобки. -- Нуль, абсолютный нуль! -- тоном приговора сказал Борис. Он посмотрел на Андрея. -- Ну что, Давидыч, --назвал он его по отчеству. -- Ты видишь проблему? -- Губы его скривились набок в издевательской улыбке. -- Нам ее с тобой теперь вместе расхлебывать. -- Ничего, он справится. -- Андрей как-то заискивающе и сконфуженно улыбнулся. -- Ну хорошо, -- Борис вдруг зевнул и потянулся, я заметил, что у него на груди блеснул золотой крестик. -- Разберемся. Другие еще хуже отвечали, не расстраивайся. -- Он неестественно приободрился и хлопнул меня по плечу. -- Учти только, у нас каждый сам находит себе работу и доводит ее до конца. Первый день посидишь с прибором, будешь изучать систему "Пусик". Понажимаешь на кнопки, я принесу тебе описания, только напомни... -- Неожиданно лицо его помрачнело. -- Ладно, господа, -- протяжно, по-дореволюционному сказал он. -- Пора спать. До завтра. Если верить часам, завтра уже наступило. -- А он здорово изменился, -- сказал я Андрею, когда входная дверь захлопнулась. Пол снова заходил ходуном, видимо, это Борис спускался по лестнице. -- Да ты не переживай, -- Андрей задернул шторы на окнах. Он уже казался мне старым и близким другом. -- Боре нелегко приходится, на нем знаешь какая ответственность лежит! Если ты не справишься с работой, Ефим с него будет спрашивать. -- Ну почему я должен не справиться и почему надо мной можно издеваться? -- Я начал выходить из себя. -- Я ничего не понимаю, я бросил свою работу, уважение, студентов, сломал всю жизнь, приехал сюда и выясняю, что меня хотят на починку старых ящиков посадить! -- Прекрати! -- Андрей начал злиться. -- Запомни, ты здесь никто, абсолютный нуль! Если хочешь знать, я когда приехал, почти полгода ночами чуть не плакал. Но когда я сюда ехал, я был готов на все. Даст мне Ефим метлу и скажет полы подметать -- буду подметать. Я тоже в ремонте сидел, мной все командовали и за идиота считали и ничего, справился! -- Но я же не ехал сюда мыть полы! -- вскипел я. -- Это ты, падла, хотел из России сбежать и был на все готов. Я же поддался на обещания золотых гор и свободы! -- Кровь ударила мне в голову, я схватил Андрея за полосатую рубашку и мы покатились по грязно-коричневому полу, как когда-то в студенческие годы. -- Тише, тише! -- прошипел Андрей. -- Соседей снизу разбудишь, они у меня нервные. Словно в подтвреждение его слов раздался жуткий грохот. -- Дверью хлопают... -- испуганно прошептал Андрей. Мы замерли. Тут же зазвонил телефон. -- А это она управляющему позвонила. -- Андрей подбежал к телефону и начал униженно объясняться. "--Да, Да, мы очень извиняемся, да, уронили. Простите. Да, я понимаю..." -- Меня из-за тебя выселят! -- прошипел он. Все смешалось у меня в голове. "Может быть, я сошел с ума?" -- думал я. Мозг уже отказывался анализировать безумие происходящего. Я добрался до постели, упал на нее, и мое сознание отключилось, как электрическая лампочка от легкого прикосновения руки к выключателю. Глава 5. Первый день. Спал я недолго, голова была переполнена событиями последнего дня, которые смешались в сознании с мучительными и нереальными обрывками сна, и уже окончательно было невозможно разобрать, что же происходило на самом деле. Мне совершенно отчетливо снилось, что я лежу в своей постели и за окном расстилается ночной город, тускло светятся дома, облепившие склон горы, спускающийся к Средиземному морю. Я отчетливо чувствовал аромат кипарисов, свежий ночной ветер и слышал протяжные крики кукушек, доносившиеся из прохладной темноты. Вдруг, как от какого-то внезапного толчка, я вспомнил, что нахожусь на краю земли, что за горами находится огромный холодный океан и что вчера произошло что-то ужасно гадкое, и внезапно проснулся. На часах было около четырех утра. Лунный свет падал на стену и призрачно поблескивал в стаканах с недопитой кока-колой, стоявших на столе. Из окна тянуло свежестью, и в ветвях деревьев изредка вскрикивала ночная птица. Редкие машины проносились по дороге. В тишине было особенно заметно, что при их приближении дом начинал слегка вибрировать. "Неужели все это было на самом деле?" -- думал я и не мог найти разумного ответа. В темноте все казалось нереальным, как дурной сон, приснившийся после сытного ужина. Мое тело лежало в темноте где-то на краю земли, безумно далеко от дома и ожидало своей судьбы. Что же предстоит мне завтра? Заснуть я уже не мог. Я исчезал во мраке, казалось, руки и ноги где-то ужасно далеко и мне уже не принадлежат, а смутное сознание, отделившись от физической оболочки, парит в ночном воздухе. Что-то не пускало душу подняться ввысь и пронестись над спящей долиной, окунуться в холодные волны океана, перевалить через хребты лесистых гор, по которым ползут серые свинцовые облака холодного тумана, наступающие с огромных ледяных просторов водной глади. Это нечто было таким же холодным, как этот туман, и сжимало грудь. "Огонек, лампочка Ильича," -- вспомнил я и даже обрадовался тому, что душа оказалось явно связанной с телом хотя бы и столь малоприятным образом. Я еще раз прислушался к собственным ощущениям. Холодный комочек горел ровно, напоминая мятный леденец во рту. К этому ровному покалыванию вполне можно было приспособиться. Те периоды, когда он замолкал, а потом вновь трепыхался, были куда более неприятными. За окном постепенно начало светать. Я встал и залез под душ. Теплые струи придавали ощущение реальности текущему моменту жизни, и все прошлое постепенно покрывалось какой-то дымовой завесой, сквозь которую все более и более тускло просвечивал вчерашний день. Я достал из пакета новенький, блестящий бритвенный прибор, кучу пузырьков с пенами и лосьонами и с наслаждением побрился. Запах американского одеколона оказался на удивление приторным и сладким. Так пахло в моем детстве от лысоватых мужиков в кургузых костюмах, выходящих из провинциальной парикмахерской. "Тройной!" -- вспомнил я давно забытое название, и осенний холодок, запах прелых листьев и сладковатого дымка, свежесть детских воспоминаний нахлынули на меня. Я налил в стакан ядовито-голубую жидкость для полоскания рта. Во рту что-то зашипело, начало ужасно щипать небо, десны и носоглотку, и ветерок полуреальных воспоминаний испарился. Я окончательно проснулся. Андрей, видимо, еще спал. Я подошел к горе сложенных пакетов и со вздохом натянул новенькую полосатую рубашку со складочкой на спине и темно-серые брюки. Синтетические брюки сразу же начали взаимодействовать с синтетической рубашкой и синтетичским ковром, явно руководствуясь неизбежными законами физики. Вначале одна из штанин встала торчком, затем она завернулась вокруг ноги и распрямить ее обратно не было уже никакой возможности. Я почувствовал, что все мое тело покрывается мелкими колючими иголочками, и тут же между моей рукой и тумбочкой проскочила голубая искра. От неожиданной боли я подпрыгнул и крепко выругался. -- Ты что там хулиганишь, бездельник? -- раздался сонный голос Андрея. -- Сейчас попьем чай и поедем на работу, хватить дурака валять. -- Раздалось шуршание, и в двери появился мой хозяин, застегивающий на груди полосатую рубашку. Я с ужасом увидел, что и рубашка и брюки были точно такими же, как и одетые мной. -- Тебе не кажется, что мы напоминаем двух цыплят из одного инкубатора? -- с издевкой спросил я. Андрей в недоумении посмотрел на себя, затем на меня и затем опять на себя. -- Да, как ты только выбрал точно то же самое? -- недовольно проворчал он. -- Сейчас пойду переоденусь. -- Он исчез в комнате и начал копаться в шкафу. На плите загудел чайник. Черная, горячая жидкость, растекающаяся по организму, несколько взбодрила и примирила меня с недалеким будущим. Мы еще сидели за столом, когда в квартире раздался резкий телефонный звонок. Андрей взял телефон. -- Боря, -- радостно и оживленно высказался он с улыбкой на лице, -- мы готовы. Да, да, будем. -- Он повесил трубку. -- Сегодня нас повезет Борис. Мы по очереди водим машину, -- объяснил он, видя мое недоуменное выражение лица. -- А если кому-нибудь из вас нужно куда-то уйти? -- удивился я. -- Такого не бывает. Мы на работу и с работы уезжаем в одно и то же время. -- На лице Андрея снова появилось важное и многозначительное выражение начальника и наставника, поучающего неразумного и заблудшего младшего по рангу товарища. Мне оставалось только подчиниться. Свеженький Борис с еще влажными после душа волосами уже ждал нас в гараже. Он показался мне совсем не таким страшным, как вчера. -- Поехали, господа! -- Борис распахнул двери небольшого микроватобуса, и мы залезли внутрь. Он быстрым и волевым движением дернул рычаг, переключающий передачи и нажал на газ, шины завизжали, в гараже запахло резиной. Машину занесло на резком развороте, но он, казалось, ничего не замечал и выскочил на улицу перед носом у несущихся машин. Раздались гудки и скрип тормозов. -- Ну что, выспался? -- Борис посмотрел на меня. -- Ничего, я тоже приехал и на следующее утро пошел на "Пусик". Надо добавить физической нагрузки, и справишься. -- Неожиданно лицо его помрачнело. -- Сегодня тебя будут оформлять, бумажки, страховки и прочее. Так ты учти, что читать и заполнять их будешь в нерабочее время. После шести имеешь официальное право, а с утра тебе нужно срочно изучать систему. Обязательно напомни, чтобы я тебе книги дал. Машина снова вошла в стремительный вираж. -- Ах черт, -- ругнулся Борис -- не дал этот грузовик маневр закончить. -- Шины завизжали, и мне стало не по себе, так как в мои планы явно не входило погибнуть по пути на работу в свой первый рабочий день. -- Надо сегодня будет с народом разобраться, -- на этот раз Борис уже обращался к Андрею. -- Мне не нравится, как они в последнее время ходят в перерыв кофе пить. Получается какое-то увеселительное заведение. Сидят, болтают, распустились. Я думаю, надо пожаловаться Ефиму. У нас и так слишком много работников. Раньше было всего несколько человек, и все были заняты. А теперь отлынивают от работы, и это еще полбеды. Ведь среди них есть недовольные, они и специально навредить могут! Хорошо бы уволить двоих-троих для острастки, тогда остальные сразу испугаются и будут детали собирать. Я ненавижу, когда люди получают зарплату за чаепития! -- и лицо его побелело от злости. Андрей слушал его, одобрительно кивая. Меня поразило то, как он смотрит на Бориса, слегка приоткрыв рот, с неизбежной заранее поддержкой и оправданием всего, что тот скажет. Я с тоской вспомнил о том, как в процессе работы чуть ли ни каждый час ходил к кофеварке, наливая себе все новые стаканы кофе. Впрочем, предстоящее ограничение потребления сотрудниками фирмы "Пусик" возбуждающих жидкостей было явно на пользу здоровью. Тем временем мы неслись по широкой автостраде. Утро было прохладным и пасмурным. По сторонам дороги тут и там торчали бесконечные аккуратные здания знаменитых на весь мир компаний, в сером небе над автострадой взлетали и садились большие и маленькие самолеты. Казалось, вся Америка несется на работу в автомобилях или, на худой конец, спускается с небес в серебристых авиалайнерах. Мы свернули на дорогу поменьше, и вскоре на горизонте возникло двухэтажное здание компании Пусика. Оно надвигалось с невероятной быстротой и вот уже закрыло собой далекие лысые горы и поле с зеленеющей травой и цветами. -- Так что мы обязаны навести дисциплину! -- Борис неожиданно перешел на английский, отчего я испуганно вздрогнул. Стеклянная дверь отворилась. Мы вошли в чрево здания, поглощающего маленьких человечков, вылезающих из своих жучков-автомобилей. Внутри было прохладно, немного пустовато и как-то торжественно, как в пустом концертном зале перед представлением. На втором этаже рядами стояли серые коробки с зеленоватыми лампочками, издавая мерное жужжание. Между ними носился маленького роста китаец, на ходу соединяя провода и нажимая на кнопки. Движения его напоминали хорошо отработанные операции робота. Казалось, руки и ноги движутся сами по себе в одинаковом мерном ритме. -- Вот еще один пример. -- недовольно сказал Борис. -- Один Донг пришел работать заранее, остальные подтянутся минута в минуту, как будто не понимают, что по крайней мере десять минут будут усаживаться и раскладывать свои вещи. -- Мы подошли к небольшой комнатке, уставленной компьютерами и незнакомыми мне приборами. -- Это твое место на сегодня. -- указал Борис. -- Если будут вопросы, обращайся ко мне или к Андрею. Я остался один. За дверью проходили какие-то люди, раздавались голоса, но ко мне никто не заглядывал. В каком-то смысле это было даже неплохо. Я с опаской посмотрел на приборы. "Прежде всего ищите кнопку включения питания", -- вспомнилась шутливая инструкция написанная одним из физиков для своих коллег. Я начал ощупывать серую металлическую коробку и быстро нашел выключатель. Зеленая лампочка засветилась и раздалось мерное гудение. Эта картина совпадала с только что увиденным в большом зале, и настроение у меня немного улучшилось. Компьютер замигал и на экране показалась программа с множеством команд. Одна из команд называлась "Старт". Я нажал на эту кнопку. Неожиданно металлическая штуковина, стоявшая немного в стороне, закрутилась и начала двигаться взад и вперед по сложной траектории. Экран ожил и на нем появились графики и числа. Эта связь между железкой и экраном увлекла меня... Начинался мой первый рабочий день в компании Пусика. Через час с небольшим в дверях показался Андрей. -- Ну, разобрался? -- К моему удивлению, он заговорил со мной по-русски, нарушая одну из своих заповедей. -- Отвлекись от работы, я тебя сейчас познакомлю с сотрудниками. Мы вошли в средних размеров комнату, заставленную столами. В углу около больших книжных шкафов сидел Борис и подробно объяснял по телефону неведомые мне технические особенности системы Пусика. Напротив расположился китаец непонятного возраста, в рубашке без полосок, да к тому же с закатанными рукавами, обнажающими пухлые, женские руки. Он сосредоточенно глядел на экран компьютера, и руки его быстро бегали по клавишам. -- Это Вонг, -- объяснил Андрей, -- один из ведущих инженеров и работает с Пусиком уже много лет. Кстати, хотя он и родился в Америке, почти не разговаривает по-английски. Зато понимает все хорошо. Кстати, Ефим его очень уважает. Вонг молча кивнул мне, причем глаза его оторвались от экрана лишь на секунду, а пухлые белые руки и вовсе не прекращали своих размеренных движений. За соседним столом сидел широкоплечий парень, напоминающий донского казака с русыми, свисающими вокруг губ усами и грустным взглядом. Судя по полосатой рубашке и черным брюкам, он принадлежал к элите. -- Знакомьтесь, -- Андрей перешел на английский, -- это Петя. А это наш новый сотрудник, из Израиля. Петя недоверчиво посмотрел на меня, потом снова на Андрея. -- Очень приятно, -- сказал он с жутким русским акцентом и сжал мою руку. -- И мне тоже, -- ответил я по-русски, несмотря на предупреждения. Петя явно удивился. -- Как, вы еще оказывается и по-русски разговариваете? -- он непонимающе взглянул на Андрея, который умирал со смеху. -- Петя был одним из сильнейших специалистов по математике и компьютерам в Москве, -- шепотом объяснил мне Андрей, когда мы отошли в сторону. -- Он работал с Борисом и тот, когда приехал в Америку, рекомендовал его Ефиму. Теперь он досконально разобрался в электронике и разрабатывает сложные схемы. Я был поражен такой трансформацией и проникся уважением к донскому казаку с усиками. -- А вот это Игорь, тоже один из ведущих наших специалистов, -- Андрей подвел меня к невысокому худенькому мальчику с маленькими острыми глазками, бегающими за выпуклыми линзами очков. Он казался студентом-первокурсником, но морщины и легкая седина выдавали его возраст. -- Я вижу, что количество сотрудников фирмы "Пусик" возрастает, -- вежливо сказал Игорь со смешанным британско-русским акцентом, и глазки его как-то странно забегали. -- Игорь тоже попал сюда по рекомендации Бориса, -- доходчиво объяснял Андрей. -- Они вместе занимались большим проектом в Москве и мы решили, что Игорь хорошо справится с работой у Пусика. Он каждый день работает до полуночи! А это Джон, один из немногих коренных американцев, работающих у Ефима. Но на самом деле его тоже Борис рекомендовал. -- Андрей продолжал выполнять свою роль гида-экскурсовода. У стены сидел симпатичный молодой парень с живым лицом. Он радостно помахал мне. Мы зашли в другую комнату. Эта комната была более тесной, чем предыдущая. С потолка спускались черные, жирные кабели, в воздухе пахло жженой изоляцией, а на столах громоздились многочисленные приборы. -- Здесь у нас сидят люди рангом помельче. -- Андрей как-то приосанился и надул щеки. -- Знакомьтесь! -- важно сказал он. -- Наш новый сотрудник из Москвы. Сидящие в зале люди подняли головы. Я обратил внимание на то, что головы их были втянуты в плечи и лица у всех были бледные, землистого цвета. Они пытливо и молча смотрели на меня. -- Здравствуйте, -- тихо, по русски сказал один из них. Мне бросилось в глаза то, что он явно испуган. Безымянные люди с интересом посмотрели на меня и снова склонились к своим приборам. -- Это так, среднее и младшее звено. -- Андрей явно чувствовал себя на высоте. -- Ты с ними держи дистанцию. Они все совки, из эмигрантов-беженцев, приехали сюда и маялись на пособиях. Ефим их пожалел и взял на работу. Ты видел, как они все перепугались? Теперь думают, что тебя взяли вместо кого-нибудь из них. Несколько дней будут дрожать как зайцы. Кстати, вот этот в очках, который тебе ответил, был профессором. Приехали сюда, и оказалось, что они ни с чем справиться не могут... А тот другой, с черными волосами, бывший доктор наук, начальник отдела. Советские специалисты... Язык хорошо выучить не в состоянии! Тот третий, в углу, в Ленинграде был крупным изобретателем, у него чуть ли не сорок патентов. А на деле оказалось, что он только и способен на то, чтобы гайки закручивать! Мы их держим в строгости, особо не балуем, денег платим мало... Но эти хоть на что-то способны и в младших инженерах ходят. А сейчас я тебе круглых идиотов покажу. Ефим их на сборку поставил. Мы спустились на первый этаж. Здесь кипела активная деятельность. Люди в халатиках таскали выточенные железные детали округлой формы с просверленными дырками, прилаживали их к блокам побольше, вращали получившуюся конструкцию, скручивали разноцветные провода, выходящие из глубин серых ящиков. -- Вот тот, с седыми усами, -- Андрей показал на пожилого мужчину с брюшком, одетого в несвежую рубашку с пятнами на животе, -- секретный профессор по космической технике, уехал в Париж на Конгресс и сбежал! А семью его не выпустили, об этом много шума по "Голосу Америки" было. Так он спился с горя. Ефим ему помочь хотел, на работу взял. И что ты думаешь? Профессор он оказался аховый, только свои форсунки и жидкие смеси и знал, теперь фильтры собирает. Или вот этот, маленький черненький, -- тоже заведовал лабораторией, а дубина дубиной. С трудом выучился отверткой в шуруп попадать. Я с ужасом посмотрел на секретного космического профессора. Тот деловито поднял очередную деталь, отдал ее бывшему заведующему лабораторией, и они начали суетливо прилаживать ее к серому ящику. Экскурсия подействовала на меня угнетающим образом. Я многого навидался в Израиле, но совершенно не ожидал увидеть еще худшее повторение той же картины в Америке... Нашу улицу подметал мужчина лет сорока с помятым лицом, который, говорят, был известным ученым-филологом по русской словесности. Поскольку филология, а тем более русская, никому не была нужна в крохотном и постоянно воюющем государстве, все обитатели которого пишут справа налево, филолог этот день за днем собирал мусор и часов в одиннадцать утра уже заправлялся стаканом-другим водки "Тройка", на бумажной этикетке которой была нарисована летящая гоголевская Тройка-Русь. Он спивался у всех на глазах, и никто не мог ему ничем помочь. Улица, правда, поддерживалась в неизменной чистоте... Я вспомнил передачу, недавно увиденную по израильскому телевидению. Перед репортерами сидела здоровая девица с лошадиной челюстью. Ее мечтой было работать на стройке. И мечта эта сбылась. Сидевший рядом пузатый волосатый прораб прокомментировал это так: "Мы дали ей пробное задание: перетаскать мешки с цементом со второго этажа на третий. Так представьте, она сделала это за десять минут. У меня работают пять русских докторов наук, они целый день не могли этого сделать, а она взяла и за десять минут все перетаскала!" Он разводил руками, демонстрируя, насколько никчемны были усилия тонкокожих русско-еврейских ученых по сравнению со здоровой плотью девицы, которая довольно скалила лошадиные зубы... -- Имей в виду, -- Андрей оторвал меня от ностальгических воспоминаний. -- Ты человек избранный, тебя лично Ефим пригласил, так что с подсобными работниками не общайся, во время обеда за один стол не садись и по-русски не болтай. Они у нас получают мало, опустились, так что держи дистанцию. Мы прошли в комнату, в которой сидела пожилая женщина. Ей предстояло провести процедуру оформления моих документов. -- Добро пожаловать, добро пожаловать, мы так вас ждали, мы так рады вас видеть! -- голос у нее оказался грудной. Женщина улыбалась с неистовой приветливостью, и я с ужасом заметил, у нее при этом сжимаются зрачки и в глазах загорается какой-то легкий огонек безумия. Во всей этой сцене явственно чувствовалось что-то нездоровое, хотя я не мог точно объяснить, что именно меня насторожило. С ловкостью фокусницы дама начала доставать толстые пачки каких-то бумаг, давая мне их подписывать и на ходу объясняя их смысл. -- Имейте в виду, теперь все, что вы изобретете, реализуете, напишете, всецело принадлежит компании Пусика. -- Глаза у нее снова стали сумасшедшими. -- Вы получите тетрадь с пронумерованными листами и записывать все будете только в ней. Вы не имеете права спать на рабочем месте, за это вас немедленно уволят. Запрещено также приносить на работу огнестрельное и холодное оружие и драться с сотрудниками. -- Она сделала многозначительную паузу. -- Ефим очень, очень щедр! -- женщина закатила глаза и потрясла головой, чтобы продемонстрировать мне всю глубину его щедрости. -- Он решил помочь вам скомпенсировать ваш перелет в Америку. -- Она продолжала трясти головой, и я с испугом подумал, что присутствую при начале сильнейшего неврологического припадка. -- А также дать деньги на первые расходы -- квартиру, машину и прочее. -- Голова прекратила свои судорожные движения, и на душе у меня полегчало. -- Пожалуйста распишитесь вот здесь... -- и дама вручила мне конверт с чеком. Я не знал, как мне реагировать -- тоже закатывать глаза и трясти головой или не изъявлять лишних эмоций. В договоренность о моем приезде входила оплата проезда для меня и моей семьи. С другой стороны, я не знал точной суммы, проставленной в чеке. Квартира, машина? На всякий случай я решил показать, что я доволен и рассыпался в благодарностях. -- Не благодарите меня, благодарите Ефима, -- сказала она с придыханием. -- Он так щедр! Я принес в комнату гору бумаг, которые мне предстояло прочесть после шести вечера, и открыл конверт с чеком. Сумма, стоявшая в нем, примерно покрывала расходы на билеты, не включая посылки нескольких коробок с книгами. Остатка явно не хватало на квартирную плату и расходов на униформу, произведенных вчера вечером. Ну что же, это было все-таки лучше, чем ничего. -- Ну как? -- в комнату снова заглянул Андрей. -- Вот, получил чек. -- Я не проявил лишних эмоций. -- Сколько дали? -- Андрей с жадным интересом приоткрыл рот, и глаза его заблестели. Я назвал сумму. -- Ну, прекрасно! -- Он сложил губы трубочкой, от чего голос его приобрел бархатистый оттенок, надул щеки и начал разводить руками, показывая всем своим видом, что по отношению ко мне было только что произведено величайшее благо. -- Поздравляю! Обязательно поблагодари Ефима за щедрость! И с тебя ресторан, у нас так принято. Надо всех пригласить, Леонида, Бориса, Петю... -- Да, неплохо, -- я начал раздражаться. -- Но почему собственно ты считаешь, что произошло что-то необыкновенное? Ведь эта сумма едва покрывает билеты... -- Ну знаешь, -- Андрей надулся. -- Пойми, ты не принес фирме еще никакой прибыли и кто знает, принесешь ли, а Ефим уже тебе платит деньги! И учти, все, что ты здесь получишь, тебе придется отрабатывать тяжелым трудом, так устроен капитализм. А насчет обеда договоримся. -- Он снова исчез. Я тщетно попытался сосредоточиться на загадочном ящике с надписью "Пусик", стоявшем передо мной, но в голову лезли бесконечные поучения, только что увиденный мной дружный коллектив, предстоящий дружеский ужин в ресторане в приятной компании и люди с бледными лицами, сидящие в соседней комнате... -- Привет! -- за спиной у меня возник Андрей с невысоким худым мужчиной с сединой, острым, хитроватым лицом и пронзительным взглядом быстро бегающих глаз. От него исходила энергия, он на ходу пританцовывал, руки и ноги его подергивались в разные стороны как у бегуна перед стартом, готового броситься вперед. Казалось, он одновременно просчитывает несколько десятков ситуаций, как гроссмейстер на сеансе одновременной игры. -- Леонид, -- он крепко пожал мою руку. -- Ефим спрашивал, как у тебя успехи, что-нибудь удалось уже сделать? Нет? О кей, посмотрим. Ну, как в Израиле? Интересно? Нам надо рвать вперед со всей силой. Будем работать вместе. Кстати, у нас в производстве не хватает рук. Работа несложная, надо настраивать образцы. Так что сегодня поучись, а с завтрашнего дня поможешь ребятам собирать машины. О кей? Отлично! -- он выпалил все это на лету, четко обрубая фразы, при этом совершенно не дожидаясь и не ожидая какой-либо моей реакции. -- Уже снял квартиру? Не успел? Ну хорошо, еще поговорим. Он, наконец, рванулся с места и вылетел из комнаты. Легкий ветерок мягко ударил меня в щеку. Леонид напоминал часовой механизм, сорвавшийся с пружин и сметающий все на своем пути. -- Леонид -- великий инженер и наш вице-президент, -- с обожанием сказал Андрей. -- Он был лучшим инженером Союза, и ты не представляешь себе, сколько на нем держится... Вся компания! Он приезжает на работу в семь утра и уходит в одиннадцать вечера, а то и позже. Если бы он не гонял сотрудников, Пусик бы давно уже прогорел, а Леонид никому спуску не дает. Я снова уставился в экран, но практически ничего не успел сделать, так как в комнату забежал Борис с горой толстых книг. -- Это описания, -- раскаты его низкого громового голоса вошли в резонанс с какой-то железкой, и она завибрировала на высокой ноте. -- Уже разобрался в чем-нибудь? Почему не контролируешь выходные сигналы? Сейчас привезу осциллоскоп. -- Он вывалил гору книг на стол, выбежал из комнаты и тут же появился с прибором, стоявшим на тележке с колесиками. -- Так, -- руки Бориса забегали с огромной скоростью, подключая ворох проводов ко внутренностям прибора, -- сигнал отсюда, индекс, тактовый генератор, второй бит. Понятно? Теперь включаем специальный режим, -- его руки снова залетали, нажимая на кнопки на панели прибора и время от времени давая команды на компьютере. -- Готово! Дальше продолжай сам! -- он удовлетворенно хрустнул пальцами и убежал. "Ну и местечко... -- думал я. -- Никогда ничего подобного не видел!" Меня охватило отчаяние. Я влип, причем влип по своей воле. Из свободного, уверенного в себе, хотя бы и относительно, человека я каким-то неведомым образом превратился в раба, придаток серых ящиков с надписью "Пусик". Никому здесь не были нужны мои знания, звания и заслуги, вся моя предыдущая жизнь и карьера. И все это произошло в результате секундной слабости, малодушия. Я был сам в этом виноват, польстился на обещания золотых гор. Моя машина была мне, видите ли, мала и протекала! Ну и черт бы с ней, и протекала бы дальше, главное что ездила. А, может быть, еще не поздно убежать? Нет, эти деятели достанут из-под земли и заставят уплатить по счетам. Еще и Пусику надо деньги за прощенные долги отдать... Про меня, казалось, все забыли. Я предавался своим мыслям в небольшой комнатке без окон с мерно жужжащими приборами и чуть мерцающим люминисцентным освещением. -- Ефим, Ефим, вот он! -- я не узнал этого голоса, лебезящего, тоненького и суетливого, и обернулся. За моей спиной стоял Ефим, в пиджаке и в белоснежной рубашке, с повязанным пестрым галстуком. Около него семенил Леонид, с которым произошла удивительная трансформация. Из помеси бегуна-марафонца и сорванной часовой пружины, он превратился в заискивающего маленького человечка со втянутыми плечами, наклоненной головой, подобострастной улыбкой и худыми тонкими ручками, сложенными на груди. -- Вот, Ефим, приехал только что, -- лепетал он. -- Мы постарались его приодеть, привели в форму. Ефим внимательно осмотрел меня снизу вверх, особенно его внимание привлекли лакированные новенькие кожаные туфли, узорчато испещренные маленькими дырочками. В туфлях отражался потолок и Леонид. Все молчали. Ефим уставился в блестящую поверхность моих туфель. Наконец взгляд его оценивающе скользнул вверх по полосатой рубашке, и на лице появилось ироничное и одновременно удовлетворенное выражение. -- Ну что же, неплохо, неплохо. Нормально долетел? Пойдем, пойдем, поговорим. -- Ефим пригласил меня следовать за ним. Леонид на цыпочках следовал за нами. -- Ефим, -- осторожно, словно боясь вызвать гнев, спросил Леонид, -- ты хочешь, чтобы я присутствовал? -- Иди, работай. Ты мне не нужен. -- Ефим лениво махнул рукой и Леонид мгновенно испарился. -- Идиоты, -- раздраженно буркнул Ефим по-русски, то ли обращаясь ко мне, то ли высказывая вслух свои мысли. -- Они думают, что они работают, бегают, что-то собирают, до ночи сидят! А какого черта они штаны просиживают, если в голове пусто. Правильно? Ты понимаешь, о чем я говорю? И Борис такой же. Он носится, скандалит, ты увидишь все это. Сегодня, например, пришел жаловаться, что рабочие в столовой кофе пьют. Ну и пусть пьют, раз они там сидят, значит Леонид с Борисом виноваты, это они их не загружают. Когда люди работают, им некогда кофе пить! Правильно? Я уволю одного-двоих для порядку. Нет, не буду увольнять, я никого не выгоняю. Они сами уйдут. Я, может быть, тебя вместо Бориса поставлю. А что, там любой дурак справится, верно? Я думаю, ты не хуже его справишься. Да, поставлю тебя на его место! -- Ефим... -- с ужасом произнес я. -- Листен, Листен, Листен, Листен! Не перебивай меня. Разберешься, не бог весть что мы тут делаем. Я понимаю, ты только что приехал, ты в шоке находишься. Я тоже когда приехал вообще думал, что жизнь кончилась. Я ничего не знал. Это я в России гением был, а здесь пришлось полы мыть. Ничего, со временем оказалось что все те, кто мне гениями казался, такие же идиоты, только хуже. -- Ефим подошел к кофеварке и налил себе стакан кофе. -- Боря жалуется, что они кофе пьют! Правильно. Они сидят и болтают по-русски. Я им запретил на русском в компании разговаривать, ведь что получается -- они языка не знают. Как мелкая рыбешка, варятся в своей среде, уходят на дно. Пескари... В Одессе такие рыбки были, на Привозе, вяленые... Я так и сказал, купим хороший кофе, дорогие кофеварки, пусть пьют сколько угодно на рабочем месте. И пирожные закажем с коньяком. От этого много зависит, в хороших местах так полагается. Я хочу марку компании поддерживать! Понимаешь, из мелочей все складывается. Пусть жуют пирожные... -- Ефим ухмыльнулся. -- А Борису я врежу для острастки. --Ефим прошел в комнату и сел. -- Ну что, как самочувствие? -- спросил он, откидываясь на спинке стула. -- Ефим, прежде всего спасибо за деньги -- начал я. -- Я хочу вернуть вам ту сумму, которую вы мне выслали для уплаты долгов. -- Я достал из кармана заготовленный пакет с хрустящими долларами. -- Хорошо, -- он с удовольствием засунул пакет с деньгами к себе в карман. -- Ты знаешь, я ведь сам оттуда сбежал. В трюме, они меня тоже не выпускали. У меня ведь спонсора не было... -- он усмехнулся и посмотрел мне в глаза. -- Да, не было, но там было хорошо, я однажды на минное поле забрел! Да, я о чем говорю, ты не обращай на них внимания, на Леонида, Бориса, Андрея. Они же идиоты, совки, приехали из России, не понимают ничего, что происходит вокруг. Конечно, они очень делу помогают, но и я их не обижаю. Так что ты будь независимым, работай спокойно. Мне не важно, если у тебя ничего не получится, уйдешь в другое место. Ну, конечно, если тебя просят помочь производству или в чем-то разобраться, это другое дело, здесь я их поддержу. Но будь понезависимее, ты понимаешь, о чем я говорю? А там посмотрим, может быть я тебя во главе компании поставлю. Почему бы и нет? --Ефим затряс головой. "Началось", -- подумал я. Правда, частота и амплитуда встряхиваний была поменьше, чем у пожилой дамы, и быстро прекратилась, неожиданнно направив мысли президента в другое русло. -- Главное, в России был какой-то дурацкий принцип недоносительства. Все всех покрывают. И у ребят это есть, еще не изжилось. Я о чем говорю, в Америке принято жаловаться друг на друга и это не считается чем-то предосудительным. Вот и ты, если видишь, что что-то не так, иди сразу ко мне и говори: "Ефим, Борис завалил дело". При этих словах на лице у меня появилось по-видимому какая-то гримаса, что не прошло незамеченным. -- Ну что, что тебе не нравится? И ты тоже? Слушай, перестань, я тебя прошу! Пойми, это для дела полезно и ничего в этом такого нет! Это только в России считается, что стучать неприлично. Вот и доигрались со своими принципами до коммунистов и разрухи. Нет, ну конечно доносить плохо, я ничего не говорю. Но для дела, если это важно и правда, я прошу тебя -- не покрывай никого! Ефим отхлебнул кофе и снова качнул головой. В результате мысли его снова потекли совершенно в другом направлении, как будто в голове его находился патефон, иголка которого при тряске попадала на различные звуковые дорожки. -- Я хочу другую компанию создать. Или научный центр, чтобы написано было "Ефим Пусик". Собрать сильных людей, дать им возможность поработать. Это важно, да, да, такое тщеславие возникает. Хочется как-то оставить о себе след. Куплю здание рядом с университетом в Литтл-Три, здесь не такое место, не научное. Там атмосфера особенная, это тоже важно. Поработай немного, у меня друзья, они мне нескольких крупных ученых рекомендовали. Создадим лабораторию, потрачу несколько миллионов, все равно с налогов списывать, может быть, туда уйдешь. Но пока надо тебе для компании поработать. Сходи в библиотеку, почитай статьи, может быть, что-нибудь предложишь. Ты знаешь, какие инженеры работали со мной здесь? Кретины! У них из каждого кармана торчало по калькулятору и ходили в желтых носках! Я вспомнил, что уже слышал про желтые носки, но не подал виду. -- Так вот, продолжал Ефим. -- Я уже тебя заболтал. Ты осмотрись, помоги ребятам. Я тебе денег дал, сдай на права, купи машину. Машину лучше новую купи, хорошую. Не жмись, не жадничай! Ты будешь в хорошей машине ездить, это приятно, настроение у тебя будет хорошее, и работать будешь лучше. Это психология такая, все друг за друга цепляется, пирожные, машина, квартира. -- Ефим увлеченно сцепил пальцы и продемонстрировал принцип зацепления. -- Ты понимаешь, о чем я говорю? -- и он пристально посмотрел на меня. -- Да, да! -- поспешно сказал я. -- Я очень хорошо понимаю. Бытие определяет сознание. -- Молодец, -- Ефим удовлетворенно откинулся назад и улыбнулся. -- Я сразу почувствовал, что с тобой проблем не будет, когда тебя увидел. Я вижу людей, знаешь, у меня интуиция. Мне достаточно издали человека увидеть и я чувствую, что у него внутри. И с приборами так же. Мне достаточно было подойти к прибору, и я точно знал, где у него проблема. Они все на меня молились... -- Ефим неожиданно замолчал. -- В коротких брюках и в желтых носках. Из карманов калькуляторы торчали и логарифмические линейки. Идиоты... Устроишься, снимешь квартиру. Да, сними хорошее что-нибудь, в центре Литтл-Три. Это прекрасное место, Андрей ведь там же живет, да? Ты знаешь, там атмосфера другая, университет рядом. Поэты на улицах читают стихи, музыканты, Нобелевские лауреаты. Я как-то зашел чашку кофе выпить, разговорился с соседом по столику. А он Нобелевскую премию по химии получил. Это приятно, совсем другая жизнь. -- Ефим замолк, видимо углубившись в воспоминания. Лицо его на секунду помрачнело, он встрепенулся и снова начал трясти головой. -- Там цены подороже, но я ребятам достаточно плачу денег. Так что сними квартиру, купи машину, семья приедет. И, -- он пристально уставился мне в глаза, -- срочно сходи к врачу. У Леонида узнай, у меня есть хороший врач, к нему все у нас ходят. Это надо сделать, пусть он тебя посмотрит, обследует. Обязательно сходи и как можно быстрее. А там посмотрим, что он скажет... Ну, что я тебя буду учить? Монолог окончен, у меня встреча назначена с адвокатом. -- Ефим встал и махнул рукой, показывая, что я могу удалиться. Я вышел из кабинета слегка покачиваясь. Разговор с Ефимом одновременно обнадежил и запутал меня. Он по сути был иррациональным, и я даже не пытался анализировать происходящее. Главное, я понял, что мое текущее положение вроде бы было не очень страшным, особенно в свете приобретения новых кофеварок. При этом возникало чувство, что на самом деле все не так просто и мне не надо обольщаться. "В конце концов, я здесь человек новый и не знаю местных особенностей," -- подумал я и немного успокоился. Перспективы, обрисованные Ефимом, слегка кружили голову. Через несколько минут ко мне опять прибежал Андрей. -- Ну что, разговаривал? -- с интересом спросил он. -- Да, все нормально, -- я пристально посмотрел на него. -- Что рассказывал? -- настойчиво продолжал допытываться Андрей. -- Предлагал создать научный центр, -- нагло отпарировал я. -- А еще, на Бориса с Леней жаловался? -- Не то, чтобы жаловался, -- я был осторожен, -- больше мне советовал как себя вести. -- Ну ладненько, -- Андрей немного успокоился, хотя явно что-то подозревал. -- В выходные ведешь нас обедать, я уже столик заказал! Пожалуйста, скажи об этом всем. Я неожиданно вспомнил, что сегодня ничего не ел. День пролетел как-то незметно, и за окном уже стемнело. Вздохнув, я принялся перебирать многочисленные документы, из которых следовало, что мое тело и душа, а также все, что они производят, отныне принадлежат компании "Пусик". Ужасно хотелось спать, но сон на территории компании был запрещен. Время потянулось густым и медлительным потоком, как сироп. "Восемь, Девять, Десять," -- считал я часы, подписывая бесконечные юридические соглашения. В начале одиннадцатого ко мне заглянул Борис. Он выглядел уставшим, рубашка его была мятой, а глаза отекшими. -- Поехали домой, -- сказал он. -- Много успел сделать? -- Кое в чем разобрался, -- осторожно ответил я. -- Отлично! -- он фальшиво взбодрился и взмахнул рукой. -- Завтра продолжим! На улице стрекотали цикады, и расстилалась чуть сладковатая вонь: ветер дул со стороны канализационной станции. Андрей тоже был весь как побитый. Мы залезли в машину. -- Ефим сегодня шумел, господа! -- Борис сказал это по-русски, и я снова вздрогнул от этого неожиданного перехода. -- Он предложил сократить перерыв для рабочих с пятнадцати до десяти минут и купить более дорогой кофе и несколько специальных кофеварок, чтобы делать "Эспрессо" с молоком. Еще он хочет, чтобы в кафетерии всегда были пирожные. Я молчал, хотя всегда предпочитал черный кофе. -- Он ничего тебе не говорил? -- Борис оглянулся на меня. -- Нет, в основном давал рекомендации, какую машину купить и прочее. -- Ты к ним прислушивайся. Он ничего не забывает, если он тебя о чем-то попросил, обязательно проверит. Андрей, завтра с Леонидом утром надо решить, что нам делать с генератором. Я молчал. Ночь надвигалась на нас, на горизонте висела огромная желтая луна, и редкие фары встречных машин неслись нам навстречу. У меня до сих пор не было чувства, что все происходящее реально и я действительно сижу в машине, несущейся по автостраде за многие тысячи километров от Европейского материка и огромный черный холодный океан плещется за горами. При чем тут Борис, Ефим, инженеры в желтых носках, серые коробки с надписью "Пусик", пирожные, кофе с молоком, Америка и Россия, когда огромный шар несется в космической пустоте, вращаясь вокруг своей оси, и все мы, как крохотные микробы, копошимся на его поверхности, пытаясь устроить свои микроскопические жизни. Я почувствовал, что эти два дня сильно меня изменили, и жизнь моя уже не будет такой, какой была до этого, когда казалось, что мир управляется рациональными законами физики, религии и экономики. Глава 6. Разговор у писсуара Следующий день начался точно так же, как и предыдущий, только за рулем на этот раз сидел Андрей. Уже на подъезде к фирме мы застряли среди огромного множества машин, передвигающихся со скоростью черепахи. Где-то впереди произошла авария, полицейские машины и скорые помощи с надрывными сиренами развозили тела, покрытые белыми простынями, и автострада была практически парализована. Посвежевший Борис, казалось, забыл обо мне и объяснял Андрею своим громовым голосом проблемы сборки управляющего модуля системы "Пусик". Я с тоской прислушивался к их разговору. Мы медленно ползли среди моря автомобилей, пока наконец не удалось свернуть в сторону. В результате, наше появление в компании произошло с опозданием на несколько минут. Поднимаясь по лестнице, мы наткнулись на Ефима, который спускался нам навстречу. Лицо его было налито кровью. -- Доброе утро, Ефим! -- сказал Борис. Ефим ничего не ответил и прошел мимо. Андрей и Борис переглянулись. -- Что это с ним сегодня? -- Андрей был удивлен. -- Он никогда не приезжал в компанию раньше одиннадцати утра. Мне отвели место в общей комнате, и я с ожесточением пытался понять основные принципы работы гениального устройства, разработанного Ефимом. Неожиданно это увлекательное занятие было прервано жутким криком. Кричал Ефим. Спина у меня похолодела, я никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь так кричал. -- К черту, негодяи, не желаю этого слышать! Убирайся отсюда! -- и он вставил несколько непечатных слов. -- Сколько можно терпеть, черт возьми! Я осторожно повернул голову. Ефим орал на бородатого парня, которого я раньше не видел. -- Ефим, -- пытался оправдываться парень, -- я тут не при чем. -- По языку сразу чувствовалось, что этот парень родился в Америке. -- Как это ты не при чем? -- орал Ефим. -- Уже неделю идут разговоры, и ничего не сделано. Где материалы, черт возьми! Где заказчики? Я счел за лучшее отвернуться и не проявлять излишнего любопытства. -- Не кричите на меня, Ефим, -- неожиданно тонким истеричным голоском запищал бородач, -- это возмутительно! -- Я тебе сейчас покажу возмутительно! -- взревел Ефим. Неожиданно раздался жуткий металлический грохот и наступила тишина. Мне стало жутко. Я снова осторожно повернулся, ожидая увидеть бородача с проломленной головой, лежащего в луже крови. Вместо этого я увидел один из приборов Пусика, лежащий на полу. Зеленоватые платы с пучками проводов валялись вокруг. Живой и невредимый бородач с красным, малиновым лицом тяжело сопел. Он собирал свои вещи, тщательно укладывая их в портфель. Поймав мой взгляд, бородач развел руками и вышел из комнаты. -- Вонючая, дерьмовая компания! -- крикнул он сорванным тоненьким голоском и громко хлопнул дверью... Сцена эта не выходила у меня из головы, и я с трудом заставил себя продолжать работать. Через некоторое время молодая девушка, работающая секретаршей, раздала всем сотрудникам по листку бумаги с большой размашистой подписью Пусика. На листке было написано: Всем сотрудникам компании "Пусик". 1. В последнее время участились случаи опоздания сотрудников фирмы на работу. Сегодня ровно в девять часов утра более половины сотрудников отсутствовали на рабочих местах, что несовместимо с правилами компании. С целью поддержания трудовой дисциплины с завтрашнего дня будет введен строгий контроль за временем прихода на работу. Любой сотрудник, покидающий помещение компании в рабочее время, должен иметь разрешение руководства. К нарушителям будут применяться финансовые санкции вплоть до увольнения. 2. Инженер Майкл Вильсон уволен за невыполнение возложенных на него функций и несогласие с указаниями президента компании. Ефим Пусик, Президент. Я встал и прошел в соседнюю комнату, в которой сидел Андрей. -- Ты рекомендовал узнавать у тебя о том, что случилось. -- Я начал издалека, будучи неуверен в том, что Андрей в курсе последних событий. -- У Ефима потрясающее чутье. -- Андрей был грустен и совершенно утратил свой важный начальственный вид. -- Он как будто почувствовал, что сегодня на дороге будет пробка, и приехал в компанию рано утром. Впервые за несколько месяцев. Естественно, все опоздали, и его это привело в ярость. -- А что произошло с этим парнем с бородой? -- Он попался Ефиму под руку. Жалко, он был толковый инженер. Ефим решил послать его в Японию, а Майкл захотел лететь первым классом. Ефима это взбесило. А сегодня он наткнулся на опоздавшего Майкла, и началось... -- Леонид, Леонид, листен, листен! -- вдруг раздался из-за двери рычащий голос. Я дернулся было в сторону, но бежать было уже некуда. В комнату вошел Ефим с раскрасневшимся сердитым лицом. Он шел впереди, напоминая быка на корриде и, казалось, сметал все на своем пути. За ним семенил Леонид, изредка забегая вперед и заглядывая Ефиму в лицо. -- Ефим, Ефим, -- вставил он во время очередного маневра, -- сегодня была на дороге огромная пробка, ты же знаешь, все опоздали. И я опоздал. У меня все сотрудники всегда приходят вовремя, можешь в любой день проверить! -- Слушай, прекрати это! -- Ефим продолжал выходить из себя. -- Ты опять всех покрываешь? Ничего не сделано, в системе дефекты, и тебе наплевать! Ты не в России, где можно было ни хрена не делать! Я хочу видеть планы, черт побери! Где эти чертовы планы, у тебя они есть? -- Ефим, -- оправдывался Леонид, -- новых планов у меня еще нет, но я их сегодня же тебе... -- Слушай! -- голос Ефима взревел как паровоз, и он неожиданно перешел на русский. -- Я прихожу в девять утра и что я вижу? Пусто! Я не заплачу никому зарплату, пусть знают! Ни одна сволочь в девять утра не стояла на сборке. Что они делают? Они бездельничают, кофе пьют, лясы точат! И это ты их распустил! Я с сегодняшнего дня вообще отменю перерывы. Тебе хочется пить, -- налил стакан и иди на свое рабочее место! И что ты думаешь, я встречаю сегодня с утра Бориса, а он издевательски мне говорит: "Ефим, доброе утро!" -- Ефим вдруг резким движением присел на корточки и расставил в сторону руки, лицо его сморщилось в страшной гримасе и глаза вылезли из орбит. -- Вот так: "Доброе утро, Ефим!" Мать твою так! Издевается! И ты с ним заодно! -- Ефим! -- униженно залепетал Леонид, забегая с другой стороны. -- Прекрати меня перебивать! Ты понимаешь, о чем я говорю? -- Ефим выпрямился и совершенно неожиданно, как от толчка, успокоился. -- Я же знаю, что люди до полуночи сидят, стараются, -- спокойно, ровным голосом сказал он, -- но порядок должен быть. Листен, Листен, Листен! Пусть все уходят домой в семь, в шесть часов, но в девять утра ты должен быть на рабочем месте! -- он снова перешел на крик. -- Хорошо, хорошо Ефим, -- повторял Леонид. Его маневры, напоминающие движения спутника по орбите земли закончились неудачей: во время очередного виража Ефим раздраженно повернулся и вышел из комнаты. Леонид по инерции описал полукруг и растерянно остановился. Он расправил плечи, вдруг как по мановению волшебной палочки снова стал похож не бегуна, лицо его прояснилось и приобрело выражение гладиатора, выходящего на арену Колизея. Он взял телефонную трубку и включил громкоговорящую связь. -- Алекс, Илья, Виктор -- в сборочный цех! -- рявкнул он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Леонид как-то неодобрительно посмотрел на меня, проходя мимо, и из-за угла донеслись его сердитые крики. -- Чтобы с завтрашнего дня -- ... в девять утра... замечу... не сдобровать! -- доносилось до нас. -- Леонид сотрудникам вставляет, -- с уважением заметил Андрей. -- А тебя разве это не касается? -- спросил я с издевкой. Андрей пожал плечами и склонился над огромным чертежом. Я вернулся на свое место и попытался осмыслить происходящее. Руки у меня слегка дрожали. Все происходящее было совершенно непривычным и непохожим на все виденное мной до сих пор. -- Как дела? -- вдруг раздался голос из-за спины. Ефим подкрался совершенно бесшумно. -- Ты слышал наверное, как я кричал, -- продолжал он, -- не обращай внимания. Тебя это не касается. По крайней мере пока, -- добавил он с ухмылкой. -- Иногда на меня находит, и я не могу себя сдержать. Извини, я понимаю, что с непривычки это неприятно. Ты знаешь, это довольно редко бывает, не чаще чем раз в две недели, просто тебе не повезло. -- Он пристальным и изучающим взглядом посмотрел на меня. -- Конечно, Ефим, я понимаю, -- я старался не смотреть Ефиму в глаза. -- Раз в две недели это совсем не страшно, я понимаю, если бы это происходило каждый день, тогда совсем другое дело. -- Да? Ты так считаешь? -- Ефим как-то подозрительно посмотрел на меня, резко повернулся и, ничего не сказав, ушел. Я вдруг вспомнил, что сегодня пятница, и почувствовал всплеск радости в связи с приближением выходных. Этот симптом был для меня нов, в прежней жизни мне обычно хотелось ходить на работу. Близилось время обеда, и я зашел в кафетерий. В большой комнате стояли три длинных стола. Во главе одного из них сидел Борис и Пусиковская элита, включая Игоря, Петю и нескольких работающих в компании коренных американцев. Борис посматривал в газету и громко изглагал свои взгляды на недавнюю победу республиканцев в региональных выборах. Второй стол делили между собой китайцы, что-то оживленно обсуждающие между собой на непривычно чирикающем языке, и мексиканцы, грассирующая речь которых вызывала в памяти испанских грандов, Дон Кихота и конкистадоров. Третий стол был занят бывшими докторами наук и секретными специалистами по ракетной технике. Они тихо разговаривали по-русски. Сбежавший из Парижа профессор в рубашке с пятном на животе был слегка небрит и громко засасывал в рот вермишель, политую томатным соусом. Соус разбрызгивался вокруг, и брюшко бывшего профессора было покрыто мелкими кровавыми пятнышками. Я прислушался. Пусиковские пролетарии с наслаждением вспоминали свои прошлые мытарства с починкой автомобилей в Москве. -- Я приезжаю на автосервис в Каховке, который Жигули обслуживал, -- воодушевленно, с горящими глазами рассказывал чернявый заведующий лабораторией, -- а слесарь мне говорит: гони сто рублей. А сто рублей тогда целым состоянием были. А я его и спрашиваю: за что целый стольник? Компания завороженно слушала. Я огляделся. Места были только за "русским" столом. -- Привет! -- сказал я и подсел к компании. Чернявый завлаб вдруг замолчал, наступила тишина, и стол уставился на меня. -- Добро пожаловать, -- седой бледный мужчина в очках с втянутыми плечами произнес это с некоторым удивлением, и наступила тишина, нарушаемая только громкими неприличными звуками втягиваемой вермишели, производимыми ракетным профессором. Я почувствовал, что нарушил какие-то правила внутреннего этикета, и принялся жевать свой бутерброд, с трудом проталкивая его внутрь из-за возникшего чувства неловкости. Наступил вечер. Компания Пусика жужжала, как разворошенный палкой улей. То и дело по громкоговорителю раздавался сердитый голос Леонида, требующий к себе все новых и новых сотрудников. После каждого такого объявления он с грохотом бросал телефонную трубку. Мимо меня носились сотрудники с озабоченными лицами, иногда целеустремленно пробегали Борис с пачкой дисков и Леонид с разложенными схемами, которые он читал на бегу. -- Кстати, -- Леонид неожиданно остановился и со строгим выражением лица посмотрел на меня, -- Ефим тебя уже посылал к врачу? -- Да, он говорил вчера что-то... -- я смутился. -- Вот тебе талончик, -- он достал из нагрудного кармана маленькую карточку. -- Я уже ему позвонил и все уладил. Доктор Пиндераст, он тебя примет во вторник в восемь пятнадцать утра. И не вздумай откручиваться, Ефим к этому относится очень серьезно. -- Леонид приобрел совершенно грозный вид. -- Да, имей в виду, прием будет стоить около трехсот пятидесяти долларов, а доктор Пиндераст берет только наличными, так что заранее сними деньги со счета. -- Простите, Леонид, -- испуганно спросил я, -- а зачем мне собственно идти к врачу? Я вроде бы здоров и недавно проходил осмотр... -- Дело в том, -- в глазах у Леонида появилось какое-то неуловимое скользкое выражение, и он отвел взгляд в сторону, -- что Ефим очень доверяет именно этому врачу. Да и потом у нас в компании сложилась такая традиция, все через него проходят... Так что не вздумай увиливать в сторону, у нас был один такой инцидент несколько лет назад, и я не завидую сейчас этому человеку... Я с испугом начал прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Прохладный огонек в груди все так же мерно горел, но в животе периодически поднималось странное покалывание, перемещающееся из области желудка вверх и немного вбок. Раньше я этого покалывания не замечал и постепенно начал убеждаться в мысли, что нахожусь на грани серьезного заболевания и визит к доктору мне просто необходим. Тут пробежал мимо с многозначительным выражением лица Андрей и бросил на ходу: -- Первый выговор! Зачем ты к русским за обедом подсел? Борис был возмущен. Имей в виду, каждая такая мелочь учитывается, и у начальства зубик вырастет еще на миллиметр. Миллиметр, еще, глядишь зубик и вырос! Смотри, Ефиму пожалуются. Да, имей в виду, бездельник, завтра все будем работать. Леонид распорядился. Кстати, в восемь вечера ты всех ведешь в ресторан, надеюсь, не забыл? Покалывание в боку неожиданно исчезло. Я встал и с тяжелым вздохом пошел в туалет. Спасения не было и там. У белоснежного писсуара, широко расставив ноги стоял Ефим и энергично мочился. Рядом с ним в почтительном полупоклоне склонился седовласый джентельмен с развернутым чертежом, которого я видел во время своего первого визита к Пусику. -- Да, да Ефим! -- говорил он, как мне показалось, заглядывая в писсуар. -- Ты понял, о чем я говорю? -- спрашивал Ефим, продолжая справлять свои физиологические потребности. -- Хорошо, я просверлю две дырки и все проверю. -- Листен, Листен, Листен! -- Ефим начал орать и всплеснул руками, на секунду отвлекшись от писсуара. По-видимому, этот жест создал для него некоторые неудобства, так как он судорожно вернулся к исходной позе. -- Вначале проверь, а потом просверли! Ты понял? Мы уже целый год с этими дырками возимся. Ты понимаешь, о чем я говорю? -- Да, конечно Ефим, все понял, -- по-военному ответил господин. -- Вот и хорошо, что понял. Иди и не показывайся мне на глаза. -- Ефим застегнул ширинку и подошел к умывальнику. Господин следовал за ним примерно на полтора шага позади, дождался, пока тот ополоснет руки, и почтительно вышел из туалета. Я остался один и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня глядел всклокоченный небритый тип с безумными глазами. Мне вдруг показалось, что стены поплыли в стороны и я схожу с ума. Глава 7. Дружеский ужин в Правильном месте. Ранним, хмурым субботним утром, по пустынным автострадам к едва заметному в тумане зданию "Пусика" подтягивалось его невыспавшееся, одушевленное наполнение. Леонид, как всегда, уже с раннего утра находился на своем посту. Его непосредственные подчиненные боялись вызвать гнев своего начальника и тоже старались приехать пораньше. Андрей был хмурым и немного помятым, зато Борис отличался показным оптимизмом и наигранной бодростью. По случаю выходных он проявлял демократизм и был одет в просторную майку, кроссовки и джинсы. День начался как обычно, с бесконечных вызовов по громкоговорящей связи и оживленной беготни действующих лиц, держащих в руках аксессуары их профессиональной деятельности: папки с бумагами, провода или детали. О том, что сегодня был выходной, напоминала только неформальная одежда пробегающих мимо действующих лиц. Как ни удивительно, атмосфера вокруг была деловая, будто отсутствие полосатых рубах сразу сняло с людей оковы и освободило их души. Это начинало нравиться, и я впервые за прошедшие несколько дней почувствовал желание работать. Общая картина того, чем занималась компания Пусика, хотя и смутная и во многом неясная в своих мелких деталях, начинала постепенно проступать в моем сознании. Я уже не обращал внимания ни на кричащий динамик, ни на бегающих вокруг меня людей и с каким-то мазохистским увлечением решал различные задачки. В каком-то смысле это даже напоминало творческий процесс познания природы: я что-то менял в стоящей передо мной серой коробке с зеленой лампочкой, внутри ее послушно замыкались и размыкались электронные цепи и результатом этой игры разума являлись числа, появляющиеся на экране компьютера. Время летело быстро как никогда, и я подумал о том, что долгие рабочие дни, судя по всему неизбежно предстоящие мне в здании Пусика, можно попытаться сделать интересными, если немного напрячь серое вещество. Единственным, что портило мое настроение, был предстоящий визит в ресторан. Я чувствовал по этому поводу некоторую неловкость и плохо объяснимое беспокойство. По случаю выходных и званого вечера, работа закончилась довольно рано. В начале восьмого у Андрея начали собираться приглашенные. Пришли Петя и Игорь с супругами, которых я видел впервые. По случаю события, скрашивающего их однообразную жизнь, женщины были накрашены и одеты в шуршащие платья с блестками. Супруга Пети напоминала дородную казачью атаманшу, у которой почему-то отобрали саблю, накрасили и нарядили вместо штанов с голенищами в вечернее платье, совершенно не сочетающееся с ее внешностью. Она излучала непоколебимую уверенность в прочности бытия, плоти и благосостояния. На жену Игоря я не обратил особого внимания. Если не считать бросающегося в глаза толстого слоя косметики и длинного платья, она ничем не отличалась от сотен усталых, начинающих вянуть женщин в московском метро, одетых в дермантиновые потертые плащи, стоптанные сапоги и возвращающихся в свое Медведково после работы, держа в руках пузатые авоськи с продуктами, завернутыми в грубую серую бумагу. Ждали Леонида. Он должен был подъехать с минуты на минуту. Женщины, явно радуясь случаю, радостно чирикали о чем-то своем. Наконец подошел Борис со своей супругой. Жена вице-президента вызывала ассоциации с румяной, радушной украинской хозяйкой, готовой вот-вот подать гостям наваристый борщ с чесноком и горилку. При этом она держалась с достоинством светской дамы, подобающим ее положению, и вежливо раскланивалась с окружающими. Через несколько минут подкатил и Леонид, как всегда энергичный и суетливый. -- Привет, все в сборе? -- энергично закричал он с порога. -- Знакомьтесь, кто еще не знаком, это Валечка! Валечка была небольшой, суховатой, по виду явно женщиной умной, с острыми, въедливыми глазами. Она сразу же впилась взглядом в наряды женщин, тщательно оценивая туалеты. На ее остром личике появилась целая гамма эмоций. Она явно на ходу выносила свои суждения, далеко не всегда благоприятные для окружающих. -- Это вы новенький? -- спросила она меня, одновременно тщательно меня изучая, и протянула руку. Я пожал ее, рука была сухой и неожиданно сильной. -- Ой, как же мы рады, что вы приехали! -- неестественно, с деревенскими интонациями вскрикнула она. Таким голосом в русских мультфильмах обычно озвучивали лису, забравшуюся в курятник. Валя снова посмотрела на меня острым оценивающим взглядом, от которого в деревнях скисало молоко, и я поежился. -- Ну что, решили, куда идем? -- бодро осведомился Леонид. Все задумались и начали называть незнакомые мне названия местных заведений общественного питания. -- Нет, нет, нет! -- Леонид был настроен решительно. -- Я знаю одно правильное место, мне его показал Ефим. -- Правильное? -- с восторгом переспросил Андрей, и глаза его загорелись. -- Объясни своему другу, что такое правильные места. -- Леонид не дал Андрею открыть рот и обратился ко мне. -- Привыкай, здесь магазины, рестораны и все остальное делятся на две категории: правильные и неправильные. Пользоваться надо правильными местами, хотя они могут быть гораздо дороже неправильных. Неправильные заведения не для нас! -- А что вы называете правильными местами? -- я был заинтригован. -- Ну, например, ты идешь в дорогой магазин одежды, к тебе кидаются, примеряют, предлагают варианты. Это приятно. Я когда сюда приехал, этого вначале не понимал, вроде бы всюду продаются почти одни и те же вещи. Но поживешь здесь и начнешь различать: эти туфли из правильного магазина, они в несколько раз дороже, а этот галстук из неправильного. То же и с ресторанами, так что мы сейчас пойдем в правильное место. Правильным местом, в котором по слухам любил обедать Ефим, был экзотический восточный ресторан, в котором подавали сырую рыбу и национальные блюда. Внутри действительно было красиво, били разноцветные фонтаны, в которых плавали чудовищных размеров золотые рыбки, во льду среди зелени и лимонов лежали бывшие обитатели морских глубин, с ужасом глядя своими застывшими рыбьими глазами на толпу ввалившихся двуногих посетителей, которые в ближайшем будущем собирались их съесть. Цены в правильном месте были внушительными, но все же не настолько космическими, как этого можно было бы ожидать. Я с некоторым облегчением отметил про себя, что это место, видимо, все-таки не вполне правильное. В абсолютно правильных местах блюда доставляли самолетами на заказ с других континентов, и ужин обходился в тысячи долларов. Леонид был здесь, видимо, знатоком, так как быстро и со знанием дела заказал разнообразных морских тварей. Разнесли пиво и пряную горячую водку с дымящейся закуской, и сотрудники "Пусика" оживились и зашумели. -- Тише, тише! -- Леонид поднялся и взял в руки рюмку. -- Мы здесь собрались не без повода. Вот этот человек, -- и он показал на меня, -- вливается в наш дружный коллектив. Если вы знаете, Ефим лично его пригласил. -- Леонид сделал многозначительную паузу. -- Поэтому я предлагаю выпить за то, чтобы мы хорошо вместе работали. Компания оживилась, подняв рюмки. -- За работу! За успех фирмы! -- За будущие успехи, которых пока нет, -- строго сказал Борис и холодными глазами посмотрел мне в лицо. Внутри у меня что-то неприятно екнуло. Я выпил, и горячая волна пряной жидкости протекла по груди и наполнила жаром щеки. Водка и экзотические морские гады развязали языки. Разгорячившаяся компания подробно объясняла мне основы правильной жизни в Америке. -- Когда Ефим послал нас отдыхать на Гавайи, мы остановились в правильной гостинице, -- важно излагал Андрей. -- В каком смысле послал? -- удивленно спросил я. -- Он нам выдал на Рождество специальную премию с условием, что мы всем дружным коллективом поедем отдыхать на Гавайи, -- с достоинством объяснил Леонид. -- Ой, девочки, как там было здорово! -- сладким голосом вставила Валя. -- Так и сказал, кто не поедет, премии не получит! -- Андрей приобрел таинственное и многозначительное выражение лица, свидетельствующее о его принадлежности к узкой группе особо приближенных к Ефиму лиц. -- Мы тогда сняли целый многоквартирный дом на берегу океана, четыре просторные комнаты и огромный открытый балкон, выходящий на пляж. Утром встаешь и бежишь купаться. Мне достаточно было только посмотреть на этих туристов, мыкающихся в многоэтажных гостиницах, чтобы понять, что мы поселились в правильном месте! -- Фу, Андрюша, не напоминай мне про них, -- Валя поморщилась. -- Да, ребята, это было здорово! -- Леонид довольно укусил что-то длинное, белое и скользкое. -- А какие там красоты под водой, когда с аквалангом плаваешь. Так и надо жить! -- Ефим потом прилетел на два дня, специально посмотреть, как мы устроились, -- Андрей надул щеки, -- и, я вам скажу, -- голос его приобрел бархатный оттенок, и он утвердительно покачал головой, -- он остался доволен! Так и сказал: "Молодцы, правильное место!" Жена Игоря с жадным интересом смотрела на беседующих, слегка приоткрыв рот и ловя каждое сказанное ими слово. -- Или взять, например, продукты, -- продолжал Андрей. -- Казалось бы, здесь во всех магазинах все одинаковое. Но нет, когда я в первый раз зашел в правильный магазин... -- Он важно надулся и сделал многозначительную паузу. -- Это небо и земля. Там каждая клубничка, каждый огурец завернут отдельно и лежит на своем месте... Я был шокирован! -- Правильно, -- поддержал его Леонид, -- ты там теперь все покупаешь? -- Конечно, -- Андрея, казалось, оскорбила сама мысль о том, что он может покупать огурцы в обычном магазине. -- А мясо? -- вступила в беседу казачья атаманша, плоское лицо которой при этом оживилось и впервые за вечер выразило какие-то эмоции. -- Я никогда такого вкусного мяса не ела. А купишь то же мясо в обычном супермаркете, и никакого сравнения нет! -- Кстати, я недавно видела жену Вадима, она покупала дешевое мясо в оптовом магазине! -- возмутилась тихая завядшая женщина из метро, которой не хватало авоськи. На ее бледном лице загорелся негодующий румянец. -- Да ты что? -- атаманша была шокирована. -- Они так жмутся во всем, даже противно. Нет, я понимаю, что у ее мужа маленькая зарплата, но нельзя же себя так не уважать! Я ей говорила, что мясо надо покупать только в правильных местах, а она юлит! Мне говорит: "Да, да, Ирочка, конечно, я куплю", а сама по дешевке норовит! -- А ты специально сходи к ней в квартиру и проверь, что у нее в холодильнике, -- продолжала жительница Медведково. -- А что такого? Спроси, где мясо купила, пусть ей стыдно будет! -- В глазах у нее горел огонь собственной правоты и превосходства. -- Совсем себя не уважают, -- поморщилась Валя. -- Да, она, между прочим, в старье ходит, и машина у них не новая. А ребенок в школу в таких туфлях пришел, я чуть со стыда не провалилась! Совсем люди совести не имеют! -- атаманша была возмущена до глубины души и никак не могла успокоиться. -- Ох, девочки, -- Валя подхватила тему. -- А магазины одежды? Я ни разу не смогла себя заставить даже подойти к дешевым магазинам. Достаточно на витрины посмотреть, чтобы увидеть разницу. Жена Леонида почему-то пристально, с презрительной улыбкой рассматривала платье казачьей атаманши. Та сразу же почувствовала ее взгляд, с испугом посмотрела себе на грудь, ожидая увидеть там какое-нибудь грязное пятно, такового не обнаружила и, поняв, что презрительная улыбка относится к ее туалету, постепенно начала волноваться. -- Это же для нищих! -- Валя поморщилась. -- Мне кажется, если я зайду в такой магазин, я уже не смогу себя потом уважать. -- Ну, одежда на самом деле всюду почти одинаковая, -- глухо прогудела атаманша. -- А вот мясо действительно разное. -- Да что это ты такое говоришь? -- Валя презрительно посмотрела на нее. -- Я теперь даже в дорогих магазинах ничего не покупаю, у меня все только от дизайнеров. Ко мне знакомая из Москвы заезжала, все хотела подешевле купить. Я ей сказала: "Милочка, извини, я тебя к магазину подвезу, но сама внутрь заходить не буду!". -- И что, даже не зашла? -- атаманша явно была сбита с толку. -- И не подумала! Сидела в машине. -- Валя злорадно усмехнулась, и глаза ее блеснули презрением. Борис в это время вещал, объясняя жующей мужской компании, почему они собственно могут себе позволить собраться за таким столом. -- Имейте в виду, -- грохотал он суровым басом. -- Времена, когда наша фирма преуспевает, не вечны и могут закончиться в любой момент, стоит хотя бы одному из нас расслабиться и потерять бдительность. -- Тут он многозначительно посмотрел на меня. -- Пока что у нас конкурентов нет, но достаточно одного-двух человек, разглагающих коллектив, и нам конец. Это как гангрена. Почему коммуняги диссидентов сажали в лагеря? Да потому, что, хотя и были они идиоты, но понимали, что достаточно одному микробу в обществе завестись и пошло-поехало! -- Правильно говоришь! -- одобрительно рявкнул Леонид. -- Мы не для того здесь собрались, чтобы оказаться в неудачниках. Петя и Игорь, как будто загипнотизированные, смотрели на начальство, Андрей, чуть приоткрыв рот, кивал. Щупальце осьминога застыло в воздухе, недонесенное до рта, и ожидало окончания тирады, чтобы быть пережеванным проверенным членом доблестного коллектива. -- Вы легко можете увидеть, до чего доходят американцы, особенно демократы. Республиканцы -- те нормальные ребята. -- Борис увлекся. -- Зайдите в любую соседнюю компанию, там же социализм, профсоюзы, экскурсии, только что продовольственных заказов нет. Пять вечера, и их с работы как рукой сдуло. И что же, все эти компании социалистические лопаются как мыльные пузыри. Выживают сильнейшие, крепкие, -- и он сжал в кулак свою мускулистую руку. -- Вот так вот надо народ держать, тогда будет толк! -- Кстати, -- вступил в разговор Леонид, -- я такое место недавно откопал! Закачаешься. Здесь недалеко, отличный тир. Можно выбирать любое оружие, хочешь полуавтоматическую винтовку, хочешь револьвер, а можно и автомат! -- Автомат? -- Борис оживился. -- Это здорово, поехали туда сразу после ужина. А по каким мишеням они стреляют? -- Ну, у них два стрельбища. Из револьвера можно стрелять по стандартным мишеням, с кружками. А из автомата у них выстроены фигуры с разметкой. Надо прямо в сердце метить. -- Отлично! -- Борис резко взмахнул рукой. -- Игорь, Петя, поедете? Присоединяйтесь, это здорово! Я тут тоже отличное место разыскал. Такой зал с лабиринтами, пластиковыми горами, туннелями. Тебе выдают лазерные пистолеты и вешают на тебя фотоэлементы. Если в тебя попадает луч лазера, ты убит. Играющие разбиваются на команды и надо друг друга как можно быстрее перестрелять. Отлично! -- он увлекся и раскраснелся от переживаний. -- В прошлый раз мы выиграли, я быстро перебегал и уложил пять человек из другой команды! -- У Бориса запотели очки и он снял и протер их салфеткой. -- Колоссальное удовольствие и всего за десять долларов! -- Надо сходить, -- Леонид довольно потер руки. -- Я в таком месте еще не был. -- Ну, вы хоть расскажите нам про Израиль! -- ко мне обращалась дама с авоськой, видимо исчерпавшая местные сплетни и мясо-молочную тему. Я обратил внимание на то, что у нее были сильно накрашены щеки и ресницы. -- Чего, неужели там всех в армию призывают? -- А что делать? -- неопределенно ответил я. -- И девушек тоже? Кошмар! Какая-то военная диктатура, -- она с презрением поморщилась, и это меня задело. -- Понимаете, обстановка там сложная, каждые несколько лет войны, а населения всего несколько миллионов, -- начал объяснять я. -- Ну, а чего вы все время воюете? Что вам не сидится? -- Ну, это сложная история, -- я чувствовал, что мои слова не играют в этом разговоре никакой роли. -- Потому что не надо было вообще это государство создавать. Вы чего хотели, отберете чужие земли у людей и тихо будет? Фига с два, сами виноваты! -- агрессивно сказала жительница Медведково и положила ногу на ногу. Платье задралось, и я вдруг заметил, что ее ноги покрыты густыми длинными и почему-то черными волосами. -- Ну, согласись, -- вступил в разговор Андрей, -- у арабов, да и у всех народов есть, где жить: у русских, у индусов, у англичан. Надо же и евреям иметь свой дом... Я был удивлен этим сионистским пассажем, нетипичным для Андрея. К происходящему диалогу с каким-то хищным полуоскалом-полуулыбкой прислушивался Борис. -- Зато евреи всюду живут! -- парировала дама. -- Где их только нет, и в России, и в Америке. У них весь мир как дом. Да что там, ты на себя посмотри! -- она победоносно усмехнулась и наморщила носик, довольная своей логикой. Я смотрел на маленький плоский лобик этой, быть может, когда-то милой женщины и совершенно не хотел ничего ей объяснять и вообще участвовать в этом разговоре. Дама без авоськи только что проглотила какого-то моллюска и явно прочно стояла на ногах. От окружающего мира ее охранял непробиваемый панцирь, содержащий отрывки из программы "Время", усвоенные в молодости. Ей повезло. Она больше не ездила в метро и жила мирной, обеспеченной и комфортабельной жизнью вдали от родины на земле, когда-то принадлежавшей истребленным индейцам. Судя по всему, это ее вполне устраивало. Из своей маленькой скорлупки она считала себя вправе выносить приговоры не только своим соседкам, посещающим неправильные магазины, но и далеким, никогда не виданным ей людям и целым странам. -- Эх, у меня родственники там, -- вдруг мечтательно сказал Леонид. Надо как-нибудь съездить, посмотреть, как они живут, да все времени нет! Званый ужин подходил к концу. Мне пожелали производственных успехов. -- Так ты понял про правильные места? -- оптимистично осведомился Леонид. -- Учти, как ты себя поставишь, так и будет. И Ефим очень это в людях отмечает. Если ты держишь себя подобающе, живешь на широкую ногу, то и к тебе отношение соответствующее. А если жмешься, квартиру подешевле ищешь, в дешевые магазины на распродажи ходишь, то повышения и успешной карьеры не жди! Так что поддерживай марку, ну и работать постарайся получше, конечно. -- Он залез в машину. На улице было прохладно, и дул ветерок, пахнущий морем и водорослями. -- В тир, граждане, в тир! -- Борис был оживлен в предвкушении стрельбы. -- Да, завтра с утра в церковь, господа! Не забудьте! -- Он с усмешкой и немного снисходительно посмотрел на меня. -- А вы с Андреем, если хотите, можете сходить в синагогу, у нас в Америке демократия! Глава 8. Жить надо в Литтл-Три. Мне снился кошмар. Я опять лежал в маленькой комнате на скрипящей постели, притащенной со склада. На соседней кровати сопел малыш и безмятежно спала жена. Было абсолютно темно. Я включил свет, лампочка загорелась, но настолько слабо, что даже ее саму с трудом было видно в непроглядной черноте. Я всматривался в спираль лампочки и с трудом находил ее, растерянно щелкая выключателем и каждый раз убеждаясь, что она светится все слабее и слабее, почти сливаясь с темнотой. Где-то высоко в небе ревел самолет, и я вдруг понял, что это не самолет, а ракета, советская ракета, сделанная послушными бледными людьми из почтового ящика. Рев все раздавался, и я явственно увидел слякотный зимний день, голые деревья вдоль шоссе, обочины, чуть прикрытые грязным тающим снегом и прогалины, покрытые жухлой прошлогодней травой, подкатывающий дребезжащий автобус с трясущимся двигателем, чихающий и воняющий бензином, потухшую, невыспавшуюся женщину, сидящую на дермантиновом сиденье среди таких же невыспавшихся сослуживцев. За окном тянулись серые обочины и маленькие домишки. Автобус въехал в бетонную коробку завода, и люди начали методично присоединять, прикручивать детали к продолговатой, металлической блестящей сигаре, несущей смерть. Эта сонная женщина, она думала о маленьком, пускающем слюни ребенке в изорванных застиранных колготках и с русым пушком на голове, о молоке, которое надо купить, о ползунках и теплом аромате сладкой каши на крохотной кухоньке с засаленными стенами, покрытыми грязно-зеленой масляной краской... Сигара летит на нас, начинненная смертоносным газом... Что же я делаю, ведь слышна уже далекая, чуть различимая запоздавшая сирена. -- "Проснитесь!" -- хотел крикнуть я, но не мог произнести ни звука. Раздались пугающие звуки недалеких взрывов, и вдруг дом тряхнуло, и от грохота заболели барабанные перепонки, и я услышал гадкое шипение. Я попытался вскочить, но ноги и руки замерли, как гири, и я не мог пошевелиться. -- "Не спите!" -- пронеслось в мозгу, скорее, надо одеть противогаз, ребенку, чтобы он его не срывал, -- аккуратно, если его резко разбудить, он его сорвет, нужно время, противогаз, вот он в коробке, здесь, рядом. -- Жуткое бессилие и отчаяние овладели мной. Я снова попытался крикнуть, но во рту стало горько и противно. "Все, поздно!" -- с холодным бесстрастием подумал я и тут же проснулся. На пустой предрассветной улице громыхала машина, собирающая мусорные баки. Я лежал молча, наслаждаясь невинными звуками жизни, стыдливо пытающейся ликвидировать разлагающиеся пластиковые пакеты, забитые объедками, пустыми консервными банками и яркими рекламами, призывающими срочно купить удешевленное средство для отбеливания унитазов. Металлическое скрежетание мусорных баков казалось мне райской тишиной, но во рту стоял какой-то горький привкус, и я с опаской вспомнил вчерашний ужин. Некоторое время я прислушивался к ощущениям в своем желудке, но, по-видимому, сырые обитатели моря каким-то чудом были усвоены организмом. Это было явным подтверждением тезиса о правильных и неправильных местах. Андрей еще спал, но утренняя газета уже лежала около двери. Мне предстояло заниматься поисками квартиры. "Little Tree Weekly" было написано на газете и, видимо, с целью иллюстрации на первой странице было нарисовано рахитичное деревце с раскидистыми ветвями. По преданию, лет триста назад, группа первопроходцев, истребляющих мирных и немного заторможенных местных индейцев, заблудилась в поисках океана. Путешествуя по долине они наткнулись на поле, посередине которого стояло крохотное деревце и разбили поблизости лагерь. Деревце это скорее всего было ими же и срублено, но тем не менее вошло в историю. Центр Литтл-Три состоял из улицы, длиной примерно в километр, застроенной магазинами и ресторанчиками. Улица упиралась в ворота знаменитого университета, что придавало городку особую атмосферу, которую, правда, почувствовать можно было разве что вечером в выходные, когда по аллее бродили толпы студентов и в кафе сидели хорошо одетые люди. По обеим сторонам улицы тянулись жилые районы, довольно аккуратные и неправдоподобно дорогие. Центральная улица тянулась еще пару миль и упиралась в восточный Литтл-Три. В восточной части города жила только черная беднота. По статистике, это место было самым опасным в Америке по количеству убийств на душу населения. Андрей убеждал меня, что обитатели Восточного города практически не заходят в его западную часть, хотя уже в один из первых вечеров к нам в дверь постучал худой грустный негр и попросил денег. Обитатели Восточного Литтл-Три частенько тянулись по центральной улице с колясками, набитыми какими-то лохмотьями, копались в мусорных ящиках престижного города, поедая объедки и просили милостыню на перекрестках. Как ни удивительно, если верить официальной статистике, западный Литтл-Три был абсолютно безопасным местом, что наглядно доказывало тезис о том, что я находился в стране контрастов. В самом центре Литтл-Три жили свои постоянные городские сумасшедшие, правда, довольно безобидные. Один из них каждый день стоял на центральном перекрестке в плавках, в черных очках, с наушниками и, балансируя на одной ноге, делал вид, что регулирует уличное движение. Другой, довольно пожилой мужчина, день и ночь торчал около знаменитого кафе, завывая на непонятном языке, строя рожи, высовывая изо рта белый, несвежий язык и заглядывая в глаза прохожим. Университетская, интеллигентная атмосфера чувствовалась также и в разнообразных удивительных событиях, часто происходивших в этом маленьком городке. Как-то раз я был удивлен, увидев машины с полицейскими, вооруженными какими-то палками и веревками. Полицейские внимательно осматривали большие и маленькие деревья. Оказалось, что один из чудаковатых профессоров решил завести у себя дома редкую и крайне ядовитую африканскую змею, забыл закрыть клетку, и бедная тварь, озверевшая от непривычной зелени и прохлады, мгновенно убежала, вернее, уползла и теперь скорее всего скрывается в ветвях одного из городских парков. Жителям Литтл-Три также почему-то рекомендовали в эти дни не пользоваться унитазами, так как ядовитая гадина по слухам могла проникнуть в городскую канализационную сеть. Я открыл страницу, посвященную объявлениям о съеме жилья. "Маленькая уютная студия в викторианском стиле. Только девушкам, желательно студенткам". Это мне не подходило. "Двухкомнатная квартира, гараж, бассейн", -- я встрепенулся, но заметил маленькую приписку: "без детей". "Роскошная, просторная, недалеко от центра" -- я увидел цену и пришел в ужас. За один месяц проживания в этой квартире мне пришлось бы отдать всю сумму аванса, выписанную мне Ефимом. "Маленькая, уютная из двух комнат". Цена была такой же, как и та, которую платил Андрей. Я посмотрел на адрес, по понятиям компании Пусика место было правильным. Это обнадеживало, и я тихо оделся и вышел на улицу. Идти пришлось всего несколько минут. Заветный домик был маленьким и довольно непритязательным, но это меня не очень смущало. "Менеджер" -- было написано на двери. Я нажал на звонок. Из-за двери появилось недовольное лицо пожилого китайца. Он изучающе посмотрел на меня. -- Я по объявлению в газете, -- начал я. -- Русский? -- спросил китаец. -- Да, -- начал я, -- я ... -- У Пусика работаешь? -- оборвал он меня. -- Да, откуда вы знаете? -- Здесь все его знают. Все дома его сотрудниками забиты. У тебя дети есть? -- Есть, сыну шесть лет. -- Иди, гуляй! -- грубо сказал китаец. -- У меня жила одна русская семья с детьми, и больше их здесь не будет! Он громко захлопнул дверь. Я стоял как оплеванный, не понимая, что произошло. Делать было нечего, я вернулся домой и принялся снова изучать газету. Как ни странно, в центре Литтл-Три больше не сдавалось ничего подходящего, зато газета пестрела заманчивыми предложениями жилья в соседних, неправильных районах. -- Ты с ума сошел! -- с возмущением воскликнул Андрей, когда я рассказал ему о результатах своих поисков. -- О том, чтобы жить в пригородах Литтл-Три, не может быть и речи! Ефим же тебе напрямую сказал, что жить надо в центре Литтл-Три! -- Ну нет, он, насколько я понял, не был столь категорично настроен, -- оправдывался я. -- И потом, это ведь тоже Литтл Три и всего десять минут отсюда. -- Я сказал "нет"! -- Андрей нахмурился. -- Я по-хорошему тебе советую сделать так, как сказал Ефим. Ведь ты хочешь, чтобы к тебе на работе хорошо относились, продвигали...Тебе же Леонид вчера все объяснил! -- Но что же мне сделать, если в центре Литтл Три почти нет свободного жилья, а моя семья скоро должна приехать. Ведь не можем же мы жить у тебя! -- Ничего, если очень стараться, обязательно что-нибудь найдешь. В конце концов, снимешь очень дорогую квартиру или будете жить у меня. Если только Ефим узнает, что ты осмелился его ослушаться... Я возмутился. Никогда в жизни никто не диктовал мне условий того, где и как жить. К тому же районы, находящиеся в нескольких минутах от центра Литтл-Три, гораздо более подходили для жизни. Маленькие, уютные домики располагались среди высоких деревьев, и от этого пейзажа будто исходил какой-то покой. -- Это черт знает что! -- вскричал я. -- Меня не интересует, что и как считает Ефим, и он и все вы мне осточертели. Эта компания какое-то ненормальное, сумасшедшее место, и какого черта ты меня сюда рекомендовал? Тебе что, скучно было? -- Ах вот ты как заговорил! -- Андрей явно обиделся. -- Тебя силком сюда никто не тащил, ты сам согласился на уговоры Ефима. А возмущаться я тебе не советую. Здесь у многих длинные языки, и до Ефима это обязательно дойдет. Вот у нас работает Виктор, он тоже возмущался, что его заставляют жить в Литтл Три. И что же? Когда мы сделали новую систему, все получили очень крупные премии, а он ничего! Так и сидит на своей крохотной зарплате. -- Мне плевать на вас всех, я возвращаюсь! -- Я в ярости хлопнул дверью. -- И объяснишь всем в Израиле, что ты неудачник и что Америка не по твоим зубам! -- донеслось из комнаты. Я шел по зеленым улочкам, и ярость слепила мне глаза. Все окружающее было мне ненавистно, как и я сам. --"Идиот, Кретин, Тупица! -- корил я себя. -- Сам себя посадил в тюрьму. Бред какой-то, дурдом." Я шел все дальше и дальше, куда глаза глядят, пересек огромное зеленое поле и, сам того не замечая, оказался на территории университета. На зеленых лужайках валялись молодые ребята в джинсах, целовались со своими девушками, читали тетрадки, играли в бадмингтон. Группа волосатых, раздетых по пояс парней упражнялась в игре на тамтамах, и глухие, ритмичные удары заставляли вибрировать сердце и перекачивали кровь по жилам. Впереди возвышалась арка с прохладной и темной колоннадой. Мои шаги отдавались от стен гулким эхом, и я почувствовал, что начинаю успокаиваться. За колоннадой открылась площадь, покрытая разноцветной каменной плиткой, а за ней часовня изумительной красоты с золотой мозаикой. На мозаике Иисус Христос что-то объяснял ученикам на фоне столь знакомого мне восточного пейзажа. Я осмотрелся вокруг. Местность была божественно красива. -- "Правильное место." -- машинально отметил я, усваивая местный лексикон русского языка. -- "Черт с ними со всеми, попытаюсь найти что-нибудь в Литтл-Три," -- подумал я и пошел назад. Поиски оказались весьма сложными. Я каждый день покупал газеты и просматривал повторяющиеся из номера в номер объявления. Хотя цены были очень высокими, на каждое мало-мальски разумное место находились десятки желающих. По воскресеньям я отправлялся в походы по окрестностям, надеясь увидеть заветное объявление "Сдается". Все было тщетно. Наконец, в один из вечеров я заглянул в газету и не мог поверить своим глазам: сдавалась квартира с гаражом и бассейном и всего на сто долларов дороже чем квартира Андрея! Я кинулся к телефону и дрожащими руками набрал номер. На другом конце линии довольно долго раздавались длинные гудки, потом кто-то снял трубку, и я услышал старческий голос, отвечающий на каком-то непонятном языке. "Но, Но" -- только и могла ответить старушка. Я был в отчаянии, когда неожиданно для меня трубку взял мужчина и ответил мне по-английски. -- Я по объявлению, -- начал я, ожидая услышать обычный отказ. -- А вы долго собираетесь там жить? Мы хотим сдать эту квартиру только на длительный срок. -- Я сниму ее надолго, -- радостно крикнул я. -- Учтите, что у меня ребенок шести лет. -- Прекрасно, приходите в воскресенье в одиннадцать утра. -- И он назвал мне адрес. Я не верил долгожданной удаче и с трудом дождался выходных. Разыскав дом, я не мог поверить своим глазам. Квартира находилась в одном из двух многоэтажных и явно очень дороги