нился к оппозиции. То же самое сделали и многие другие. А правительство, заявлявшее, будто у него нет средств, чтобы с помощью волшебства вызвать дождь и спасти урожай, видно, располагало неограниченными средствами, чтобы посылать войска на уничтожение простых людей, пытавшихся отстоять свои права. Единственным оружием этого человека было копье, в то время как солдаты имели винтовки. Он был голоден, а они сытно накормлены. Но он знал, что правда на его стороне, а не на их, и ему нечего было терять. Дети этого фермера умерли от голода, жена скончалась от дизентерии. Он сам выжил лишь потому, что ему вместе с другими участниками восстания удалось захватить и разграбить правительственную заставу. Он вернулся домой с двумя фунтами зерна для жены и обнаружил, что несколько недель, которые он провел в отряде, оказались слишком долгими и ее уже нет в живых. Друзья позаботились о похоронах, и за это он был им благодарен. Фермер знал, что делает с людьми дизентерия, - боль, рвота, кровавый понос. Сама мысль о том, что он увидел бы жену в таком состоянии... нет, лучше об этом и не думать. А вот войска, которые наступали на него! Уж он отыграется на их крови! Он надеялся хотя бы нескольких унести с собой в могилу. Да, пули пробьют его тело, но первый выстрел редко бывает смертельным. Фермер твердо решил идти вперед, несмотря ни на какую боль, пока не вонзит острие копья в глаз врага, а потом, если сможет, второго и третьего. И еще он знал, что справа и слева - его соратники, защищающие их общую землю, которые настроены столь же решительно. Последнее продовольствие кончилось позавчера, несмотря на урезанный паек; им осталось только с честью умереть. Вот появился первый солдат - низко пригнувшись к земле, приближается к фермеру. Если бы у крестьянина была винтовка, он бы всадил в ту голову пулю прямо сейчас, будь у него пуля. Если бы он умел обращаться с винтовкой. Рядом с пригнувшейся головой показалась вторая, потом третья. Они приближались быстро; сейчас они уже почти над окопом. Фермер напрягся для последнего броска, вознося молитву за души умерших жены и детей и за свою душу. Справа полетел камень, ударив первого солдата в плечо. Удар был пустяковый, но солдат повернулся, чтобы выстрелить в бросавшего, и не посмотрел, куда ставит ногу. Оступившись, он с криком полетел прямо в окоп. Все произошло настолько неожиданно, что фермер растерялся. Он присел на корточки и уставился на солдата. Тот, обескураженный, но невредимый, вытер с лица грязь и потянулся к винтовке. Мима не медлил. Он поднял копье и изо всей силы вонзил солдату в ухо. Наконечник сломался, - это было убогое, самодельное оружие, - но враг издал хриплый стон и рухнул, обливаясь кровью. Мима шагнул вперед и схватил винтовку. Опытным глазом он сразу увидел, что это оружие древнего образца, хотя и вполне исправное. Мима прицелился и выстрелил в другого подбегающего солдата, пробив ему сердце. Тот замертво свалился в окоп. Появился третий, и пуля Мимы попала ему в переносицу. Мима поднялся, чтобы взглянуть на поле боя. Правительственные войска атаковали, однако крестьяне отбивались яростно, заставляя солдат передвигаться с осторожностью. - Берите их винтовки! - крикнул Мима тем, кто был в окопе справа и слева, проталкивая свою мысль через мозг и рот хозяина тела. - Забирайте патроны! Быстро! Мы отобьемся! - И выстрелил в следующего солдата, подавая пример. - Так ведь мы не умеем ими пользоваться! - сказал один крестьянин. - Я знаю как! - отозвался Мима. - Подходите ко мне по одному, я покажу. Это совсем не трудно, и это лучше, чем умирать! У солдат может быть еда! Еда! Эта мысль пронзила каждого крестьянина. Один из них подполз к Миме, который, взяв обойму, зарядил другую винтовку, показал парню курок и дал ему оружие. - Придешь сюда, когда патроны кончатся, - сказал Мима; было слишком сложно объяснять, как винтовка перезаряжается. Таким образом, вскоре они образовали грозный очаг сопротивления, все больше разраставшийся по мере того, как удавалось захватывать винтовки. Фермеры были прескверными стрелками, но сам факт ответного огня обескуражил солдат, и они начали беспорядочное отступление. Сегодня крестьяне одерживали победу! Но тут внезапно все и случилось. Поле боя замерло. Никто не двигался. Даже пули застыли в воздухе. Мима в замешательстве оглянулся. Он не останавливал сражения! Что же произошло? Видимо, именно поэтому Марса и вызвали сюда: кто-то еще, кроме него, использовал сверхъестественные силы, чтобы остановить битву. Это, несомненно, была вражеская сторона, потому что Мима увидел улетающий вертолет. Он кружил над полем боя и находился, очевидно, слишком высоко, вне досягаемости неподвижности. Возможно, с вертолета сбросили специальную бомбу, замораживающую время. Мима вышел из своего "носителя", поскольку ему требовалась способность передвигаться. Неподвижность не касалась Мимы, так как он был инкарнацией, но влияла на "носителя". Дотронувшись до Меча, он проговорил: - Х-х-х-ронос. Заикание вернулось, ибо сейчас Мима пользовался собственным голосовым аппаратом. Появился Хронос, плавно спустившись с небес, с поднятыми вверх сверкающими Песочными Часами. Он приземлился рядом с Мимой. - У тебя возникла проблема. Марс? - Танатос был очень недоволен, когда кто-то применил один из видов смерти без его ведома, - пропел Мима. - Теперь без моего ведома кто-то управляет временем, чтобы решить исход сражения. Ты знаешь об этом? Если да, то я должен спросить, почему ты решил вмешаться в мои дела? - Я не стал бы вмешиваться, - проговорил Хронос довольно резко. - Я полагал, что неподвижность вызвал ты. На моей памяти подобных нарушений не было. - Такое случилось впервые, - ответил Мима. - Я помню твое будущее, - подсказал Хронос. Ах да. - Значит, до сих пор такого не происходило? Должно быть, простая случайность. - Вряд ли. Сверхъестественные события не бывают случайными. Какой-то смертный открыл способ управлять временем. - Сейчас Хронос был по-настоящему зол. - Можешь ли ты узнать, кто это сделал, и уничтожить открытие? - спросил Мима. - В таком случае у тебя не останется воспоминаний, потому что это никогда не повторится. - Жуткая морока, - проворчал Хронос. - Я, конечно, разберусь с человеком, открывшим эффект стасиса, когда обнаружу его, но это иголка в стоге сена. - А ты не можешь проследить путь создания временной бомбы? - Придется, хотя мне нужна не сама бомба, а человек, который за ней стоит... а его-то, наверняка, прячут очень тщательно. Могут появиться заведомо ложные следы. Вряд ли противник ожидает, что поисками займется сам Хронос, но земные меры безопасности бывают достаточно действенны. Послышался рев грузовиков, приближающихся к полю боя; стасис на них не распространялся. Машины остановились, и оттуда начали выпрыгивать нормально двигавшиеся солдаты. Они направились к линии обороны деревни. - Точечная нейтрализация! - возмущенно воскликнул Хронос. - Еще одно нарушение! Миме все стало ясно. Правительство, обнаружив место упорного сопротивления, с помощью временной бомбы вызвало состояние неподвижности, а затем направило специальное подразделение, чтобы ликвидировать врага. Прибывшие солдаты уже расхаживали среди защитников деревни, отбирая у них оружие и возвращая его правительственным войскам. Совершенно ясно, что, когда схватка возобновится, преимущество будет полностью на стороне атакующих. - Просто возмутительно! - пропел Мима. - У крестьян вообще не останется никаких шансов! - Это чепуха, - сказал Хронос. - Что действительно важно, - так это несанкционированное использование сверхъестественных прерогатив. - Да забудь ты о прерогативах! - раздраженно ответил Мима. - Вот замечательный способ закончить сражение без кровопролития. Если бы он не был столь бесчестным, мне было бы вообще безразлично. - А мне безразлична "честность" в таких отталкивающих вещах, как физическое насилие, - парировал Хронос. - Но когда смертные начинают вмешиваться в... - По-моему, тебе было бы лучше употребить свою энергию на то, чтобы предоставить пищу голодающим, - пропел Мима, задетый пренебрежительным отзывом о своем ведомстве. - Если бы не твои - и твоих приспешников - старания, то вряд ли вообще кто-нибудь голодал бы, - напомнил Хронос. - Погляди, вон стоит Голод, ему не терпится начать свою горькую жатву! - Я делаю все, чтобы у него было поменьше работы, - возразил Мима. - Но здесь люди голодают из-за засухи, а не вследствие войны. - Мы несколько уклонились, - сказал Хронос. - А нужно решать проблему. Верно. Миме не хотелось ссориться с еще одной инкарнацией. - Меня застало совершенно врасплох такое проявление Пустоты. - Пустоты? Мима улыбнулся: - Мой предшественник оставил мне книгу, "Пять колец", где речь идет о таких фундаментальных понятиях, как Земля, Вода, Огонь, Воздух и Пустота. И теперь я воспринимаю их как инкарнации; например, моя служба - это огонь Войны, а твоя - пустота Вечности, без начала и без конца. Это самая трудная концепция для осознания. Ты уж не обижайся. Хронос улыбнулся в ответ: - И не собираюсь. Марс. Мне такой подход нравится. Надо будет заглянуть в эту книжку, если она еще не перестала существовать. - Перестала существовать? - Для тебя книга, изданная в определенный день, после этого существует. Для меня та же дата означает ее исчезновение. - Не беспокойся, Хронос! Книга была написана в 1645 году. - Тогда, действительно, еще некоторое время она мне доступна. Когда выдастся досуг, внимательно ее прочитаю. - С радостью дам тебе свой экземпляр. - Подозреваю, что к тому времени мне придется просить твоего предшественника. - Уверен, он не откажет. - Мима на секунду задумался. - Кажется, я сумел бы помочь тебе обнаружить того человека, что нам нужен, потому что я могу входить в другой мозг и узнавать чужие мысли. Хронос обрадовался: - Ах да, я и забыл! Если бы ты... - Только потребуется немного времени, извини за каламбур. - Время я тебе могу предоставить, - сказал Хронос с улыбкой. - Между прочим, я мог бы организовать доставку сюда эшелона зерна, изменив временные рамки. - Тогда давай я буду искать человека, а ты тем временем займешься зерном, - пропел Мима, очень довольный. - Почему бы не помочь друг другу? - Так и должно быть, - согласился Хронос. - Но сначала... Он поднял Часы, и Мима увидел, как струйка песка в них изменила цвет. Двигавшиеся люди замерли, присоединившись к уже "замороженным". На поле битвы воцарится полный покой, покуда инкарнации не закончат своих дел. Мима вскочил на жеребца, и они помчались вслед улетающему вертолету. Конь поднимался в воздух, как будто в гору; когда они набрали достаточную высоту, Мима смог отчетливо рассмотреть летательный аппарат. - Следуй за этим научным приспособлением, - приказал он лошади. Они быстро нагнали вертолет и въехали внутрь. Верре стоял на полу, хотя частично его круп высовывался наружу. Разумеется, никакого значения это не имело; конь весьма незначительным образом был связан со смертным миром. Иначе под его тяжестью вертолет бы опрокинулся и упал. Мима сел на колени пилоту и вошел в него. Уже скоро он мог читать мысли летчика. Этот человек не ведал, какую бомбу сбросил; он считал, что это особый газ, парализующий врага. Где была погружена бомба? Ее под усиленной охраной на аэродром доставил военный грузовик и тут же уехал. Значит, здесь тупик. Однако Мима знал, как проводятся военные операции. В отношении грузовика должны были соблюдаться особые меры безопасности, и офицер, отвечающий за охрану аэродрома, наверняка в курсе событий. Поэтому Мима освободился от пилота, снова оседлал Верре и направился в аэропорт. Когда Мима разыскал офицера, у того был один из многочисленных перерывов. Но это ничуть не мешало; Мима слился с ним и выпил крепчайшего кофе. Навел на мысль: "Какие меры безопасности применялись к тому грузовику?" Так, повышенные. Машина прибыла прямо из Лаборатории новых разработок с соответствующей охраной. А что конкретно он знал об этой Лаборатории, размышлял Мима. Ну, в общем-то немного, хотя требования безопасности всегда предъявлялись самые суровые. Генерал, возглавлявший ее, не терпел никакого вмешательства со стороны каких-либо других служб, а он был не из тех людей, кому можно безнаказанно перечить. Мима, узнав имя и адрес генерала, решил поехать туда. Он не представлял, сколько времени это займет, но вокруг здания расстилался прекрасный зеленеющий луг - хотя на крестьянских полях свирепствовала засуха, у этого правительства было достаточно воды для военных угодий, - поэтому он пустил Верре пастись, а сам воспользовался Мечом, чтобы добраться до места. Генерал наблюдал за сражением. У него была внутренняя телевизионная система с передатчиками, расположенными вне зоны "замораживания", и он с пульта переключался с одной камеры на другую. Но даже телеобъективы не давали четкого изображения; казалось, будто ничего не происходит. Мима вошел в генерала и настроился на его мысли. Тот был в замешательстве. Судя по всему, бомба сработала, - но почему бездействовала группа поддержки? У них же есть нейтрализаторы! Черт бы побрал это никудышнее оборудование! Мима не сочувствовал тревогам генерала; его интересовал лишь источник технологического открытия. Сформулировав вопрос. Мима внедрил его в поток сознания генерала таким образом, что он показался естественным продолжением мысли. Не проявился ли какой-нибудь изъян системы? Что ему известно о конструкторе? Заслуживает ли он доверия? Если в оборудовании имеются скрытые дефекты... У генерала от природы был параноидальный склад ума, поэтому его мысли с готовностью потекли по указанному руслу. Он погрузился в воспоминания о том, что знал о слегка чокнутом гении, который внезапно объявился со своей временной бомбой, когда лаборатории с чудовищными бюджетами в странах гораздо, гораздо более богатых, нежели Куш, были не в состоянии решить эту проблему. Временная бомба обещала стать ключевым оружием для подавления нубийских бунтовщиков сегодня, а завтра - завоевания всего мира. Но только при условии безукоризненного срабатывания. Тот, кто эту бомбу создал, по иронии судьбы сам был нубийцем, бежавшим из района засухи в поисках любой работы и оказавшимся исключительно одаренным в области электроники, связанной с волшебством. Никто, в сущности, не понимал, чем он занимается; и действительно, само существование подобного устройства казалось невозможным. Но бомбу испытали на отдаленной деревне, и все сработало: жители деревни пребывали в абсолютной неподвижности в течение шести часов, а потом вдруг вернулись к своим занятиям, когда действие аппарата прекратилось. Их поразил внезапный скачок солнца; крестьяне и не подозревали, что остальной мир прожил шесть часов за то мгновение, когда они и глазом моргнуть не успели. Дальше последовало еще одно открытие - как защитить людей от стасиса. Оно тоже действовало. Теперь они впервые применили оба изобретения в полевых условиях, однако налицо был какой-то сбой. Защищенные войска ничем не отличались от незащищенных. Если это предательство... Мима вышел из генерала, получив то, что хотел - он знал личность ученого, совершившего открытие. Генерал не разбирался в технике; ключом к решению проблемы был ученый. Этого человека в Лаборатории сегодня не было. Ему предоставили свободный день, который он мог провести дома, потому что там он работал продуктивнее всего. Его пробовали заставить проводить в Лаборатории полный рабочий день, но никаких результатов это не принесло. Так как гений ученого носил непредсказуемый характер, то пришлось позволить ему работать по-своему. Мима отправился к ученому домой. Жилье было скромным и располагалось далеко не в лучшем районе города. Изобретатель походил на нищего батрака. На нем была залатанная, мешковатая одежда, и он спал на неопрятной мятой постели. И это гениальный ученый?! Мима был в нерешительности. Следует ли ему попытаться войти в спящего? Никогда раньше он этого не делал. Он лег на изобретателя, нырнул в него и слился. Мима уже превосходно научился входить в тела других людей, овладевая всеми органами чувств, однако всегда требовалось некоторое время, чтобы достичь полного контакта с сознанием. Разум был гораздо сложнее, нежели физический мозг, а мозг, в свою очередь, отнюдь не являлся просто тканью! Каждый мозг обладал собственными идиосинкрастическими моделями, ни один даже отдаленно не напоминал другой по режиму работы клеток, и поэтому Миме приходилось разбираться в каждом сознании методом проб и ошибок. И этот мозг был другим, не по конфигурации, а потому что спал. Сон являлся совершенно новым состоянием. Более того: здесь присутствовали сновидения. Приспособиться к определенному мозгу и сознанию всегда бывало достаточно сложно, но куда труднее оказалось войти в альтернативную реальность, существовавшую в состоянии сна. Бытует мнение, будто сновидения представляют собой попросту дополнительное сознание, подчиняющееся тем же законам, что и состояние бодрствования, как если бы человек всего-навсего перешел из одной комнаты в другую. Но это было не так! Мима гулял в каком-то парке. Над головой раскинуло крону дерево, ветви которого, казалось, были очень длинными и мощными. Потом чье-то лицо заслонило дерево, лицо женщины; собственно, дерево исчезло и больше не появлялось. Женщина была матерью этого человека. Однако она была мертва... Теперь возникло кладбище, по которому бродила странная птица. И вдруг - плошка риса, только риса в ней было мало, на самом донышке. Возникло чувство голода - воспоминание о годах недоедания. Появилась собака, и в нее полетел камень. Камень попал собаке по спине, и она убежала. Злость: зверь улизнул. Плохой бросок: камень должен был попасть в голову и убить пса. Вода, огромное озеро: давнее воспоминание, сейчас, во время засухи, тем более нереальное. Мима понял, что наблюдает обрывки дремлющего сознания - те лоскуты информации, памяти и ощущений, которые мечутся прямо под поверхностью мысли, как будто поджидая своей очереди вынырнуть, и зачастую прорываются наружу, когда разум расслабляется. Бодрствующий мозг пытается осмыслить эту беспорядочную мозаику, создавая связный рассказ из случайных слов; иногда кажется, будто он обретает некое значение, но это иллюзия. Мима не мог позволить себе шарить в полумраке; он должен был выяснить, каким образом изобретатель открыл временную бомбу. Поэтому Мима внедрил собственную мысль о бомбе во всю эту неразбериху и ждал, какое воздействие она окажет на сон. Бомба в данном случае была сном внутри другого сна, воспоминанием. Сновидением, как человек услышал зов и пошел в том направлении, и обнаружил дверь в стене там, где ее раньше не было. Отворил дверь, вошел в пещеру, в дальнем конце которой что-то блестело. Направился к этому свету; оказывается, сияние исходит от книги с названием "Успех", написанной на незнакомом языке. Но во сне он сумел прочитать его и понял, что на страницах этой книги начертано все, что нужно знать человеку, если он хочет улучшить свое положение. Он положил ладонь на переплет - и тут же отдернул руку, ибо книга оказалась раскаленной. Да, ее окружали языки пламени: от них-то и исходило сияние. Но он знал, что другого способа прочитать книгу нет, и если не сделать этого сейчас, то иного случая не представится. Поэтому он, поборов себя, снова прикоснулся к переплету, открыл его, и огонь охватил руку, обжег ее и испепелил. Но книга уже открыта, и там были слова, указывающие ему путь к успеху. Слова формулы. Формулы временной бомбы. Он прочитал их, хотя был неграмотен, и они отпечатались огненными знаками на внутренней поверхности черепа, став незабываемыми. Потом он сделал шаг назад и снова очутился в своей комнате. Сновидение растаяло, рука была невредимой, однако выжженный в голове образ сохранился. Мима задумался, слегка потрясенный яркостью чужого видения. Он не был неграмотным; это крестьянин не умел читать. Однако каков же истинный источник информации? Фермер не мог создать ее в собственном подсознании: технические сведения были слишком замысловаты. В то же время формула временнОй бомбы составляла лишь часть этой информации. А как же точечная нейтрализация? Мима начал подталкивать сознание спящего в этом направлении, и сновидение вернулось. Оно было похоже на первоначальное. Раздался зов, и в стене появилась дверь. Он начал спускаться по зловещему проходу, - и правая рука превратилась в обугленный обрубок, вернулась страшная боль. Он подошел к ужасной книге "Успех", - незнакомое слово было понятно даже неграмотному, - от которой полыхало пламенем. Правая рука была бесполезна; пришлось пользоваться левой, чтобы открыть переплет, и когда он сделал это, огонь превратил ее в головешку. Но на листе были слова, уже другие, и жар их знаков, проникнув в голову через глаза, запечатлелся в глубине черепа. Теперь он обладал нейтрализатором. Он снова попятился и вышел, во второй раз руки выздоровели, и он проснулся с огненными знаками в трепещущем мозгу. Все, что требовалось сделать, - это повторить обе формулы тем, кто мог их понять и применить. Вот тогда придет успех. Мима знал, что этот человек так и поступил. Теперь у изобретателя была отличная жизнь, именно такая, какую он столь страстно желал. Однако, получив то, к чему стремился, он не испытывал удовлетворения. Никому, кто не был причастен к секретному проекту, он не мог поведать о своей значительности, поскольку это превратило бы его в мишень для вражеских агентов. Поэтому приходилось прикидываться простым крестьянином, добившимся достатка. Этого было явно мало. Изобретатель жаждал известности. Мечтал, чтобы красивые женщины теряли голову от его личных достоинств и обаяния. Чтобы первые люди государства советовались с ним, принимали всерьез и отдавали должное его знаниям. Мима отлично понимал суть проблемы. Крестьянина грыз червь тщеславия. Он желал славы, хотел быть знаменитым, не мог удовлетвориться малым. Его уже не устраивало то, что он имел, ему было нужно больше чем успех. Возможно, догадка Мимы заставила спящего войти в новую фазу. Образовался сон внутри сна. - Я не стал бы этого делать, - проговорил во сне Мима. Но изобретатель отмахнулся от этих слов. Червь амбициозности оказался слишком силен; яд проник чересчур глубоко. Бороться было невозможно. Мима вышел из спящего. Со стороны он наблюдал, как у мужчины стали подергиваться ноги, словно он куда-то шел, как двигались руки, будто открывали дверь. Еще несколько шагов - и обе руки согнулись, как парализованные, превратившись в бесполезные когти. Изобретатель затих, и Мима понял почему; тот пытался придумать, как открыть волшебный том "Успеха", если вместо рук - никчемные головешки. Одна нога вздрогнула: он открывал книгу пальцем ноги. Мима решил не смотреть, чем все кончится. Ему и так было ясно: каждая дополнительная порция информации будет стоить этому человеку какой-либо части тела. Когда он лишится обеих ног, ему придется открывать переплет зубами, и голова обратится в пепел. Что и станет для него концом; тело будет выглядеть по-прежнему, но мозг умрет. Мима подозвал Верре, вскочил в седло и вернулся на поле боя. Там ждал Хронос. - Мне казалось, ты собирался доставить эшелон зерна, - пропел Мима с некоторым вызовом. - Я так и сделал - на прошлой неделе, - ответил Хронос. - Так ведь прошло всего несколько часов! - Ты забываешь о моей природе. Теперь Мима вспомнил, что Хронос был воплощением Времени. Хронос мог шагнуть в прошлую неделю и снова вернуться в настоящее. - Ну и где же тогда продовольствие? - Я сделал все, что мог, но обнаружил, что мне противостоит более могущественная сила. - Что за сила? - встревоженно спросил Мима. - Людская коррупция. И Хронос объяснил. Он отыскал место, где застрял груз, и, проведя краткие переговоры, сделал так, что состав с зерном возобновил движение к месту назначения. Однако уже на следующей станции его задержали чиновники, намеревавшиеся взять совершенно чудовищную пошлину за груз. Данный состав доставлял продуктовую помощь и не подлежал налогообложению, но они прикинулись, будто не понимают этого, и конфисковали часть груза. То же самое происходило и дальше, на каждой станции, пока состав не опустел - еще до того как прибыл на место. Коррумпированные чиновники разворовали все продовольствие. Против этого Хронос был бессилен; он мог распоряжаться Временем, но тут проблема заключалась не во Времени. А в человеческой жадности. Жадность победила Время. Это зерно сейчас продавалось на черном рынке, и оно никогда не попадет к голодающим людям, для которых было предназначено. - А как же правительство? - возмутился Мима. - Оно должно охранять состав, а не грабить его! - Когда транспорт следует в район страны, где вспыхнуло антиправительственное восстание? - поинтересовался Хронос. Разумеется, скрытая причина была именно в этом. Правительство не станет кормить мятежную провинцию, поскольку это может усилить позиции бунтовщиков. Поэтому оно поощряет лихоимство, в то же время торжественно заявляя о своей невиновности. Мима сжал кулаки: - Для войны есть оправдание! Чтобы уничтожать вот такие правительства! - Возможно, - согласился Хронос. - Этот довод ты мне уже приводил и раньше. - Разве? - озадаченно спросил Мима. Хронос улыбнулся: - В будущем, по твоей системе. - Он нахмурился. - Мне очень жаль, что я не сумел выполнить своей части договоренности. Поэтому если ты... - Нет, ты честно старался, - пропел Мима. Он все больше узнавал об ограниченных возможностях инкарнаций при вмешательстве в человеческие дела. Смертные зачастую бывают такими непробиваемо придурковатыми и неисправимо близорукими! Действительно ли они заслуживают того, чтобы им помогали? - Я обнаружил источник изобретения технологии для манипулирования Временем... или его частью. У некоего человека было несколько видений или снов, открывших ему соответствующие формулы. Если его аккуратно ликвидировать до того, как он сам себя уничтожит, то никаких открытий не будет. - Он не ученый? - с удивлением спросил Хронос. - Нет. Ему снится какая-то особая комнатка, где лежит огненная книга под названием "Успех", сжигающая его, когда он черпает из нее сведения. Хронос помрачнел: - Все это во сне? Что-то знакомое. - Правда? Откуда? Хронос покачал головой: - Я... полагаю, что мне не следует обременять тебя своими догадками, поскольку они основаны на воспоминаниях из твоего будущего. Скажу лишь, что все это не вселяет в меня оптимизма. Мима пожал плечами. Его и раньше приводили в замешательство случайные откровения Хроноса о будущем; наверно, действительно лучше оставить эту тему. Но что ему делать со сражением, которое так и осталось "замороженным"? Он рассматривал эту картину и кусал губу. - Не беспокойся, - сказал Хронос. - Когда я уничтожу изобретение, ничего этого не произойдет. Можешь распорядиться исходом боя по собственному усмотрению. Мима не очень-то понимал, как все будет, но очень хотел узнать. - Отлично. - Он рассказал, где находится изобретатель. Вдруг бой вспыхнул снова, но уже не так, как раньше. На этот раз обороняющиеся фермеры одерживали верх и никто не сбрасывал временной бомбы. - Так тебе больше нравится? - осведомился Хронос. Видимо, он занимался делом, путешествуя во времени туда-сюда. Теперь реальность изменилась, по крайней мере в этом регионе. Изобретения сделано не было. Мима покачал головой: - Кажется, на сегодня с меня сражений достаточно... даже если ни одно из них не состоялось. Возвращаюсь домой. - В моих владениях такое частенько случается, - проговорил Хронос. Мима только диву давался, как этот человек еще сохранял здравый рассудок. Кто в состоянии догадаться, какие Хроносу приходилось распутывать головоломные узлы... из тех, которых никогда не было? Мима сделал прощальный жест и вскочил на Верре. 12. ГЕЯ Восторг все больше времени проводила вне Цитадели Войны. Ей очень нравилась земная работа, с которой она, судя по всему, хорошо справлялась. Впрочем, та налагала на девушку определенные обязательства. Мима радовался, что возлюбленная так хорошо приспособилась, но ему не нравилось столь часто проводить ночи в одиночестве. Естественно, под рукой всегда была Лила. Когда Мима не мог заснуть, он гулял в саду, и демоница всегда находилась там. Разумеется, она постоянно была готова, преисполнена желания и могла бы стать его наложницей, однако целый ряд соображений мешал Миме воспользоваться такой возможностью. Во-первых, Лила происходила из Ада, а он по-прежнему не доверял созданиям Сатаны из принципа. С другой стороны, Мима начал терять уверенность в Восторг, что склоняло его к мысли не торопиться воспользоваться услугами другой женщины. Если бы положение Восторг было совершенно определенным и будь она беременна, то обзавестись наложницей было бы, в сущности, обязанностью, дабы не подвергать дополнительным тяготам ту, кто вынашивает его наследника. В теперешнем же положении наложница была бы преждевременна. Ему надо беречь свое семя для наследника, а не растрачивать как попало. Поэтому появление наложницы сейчас могло быть истолковано в том смысле, что он не желает Восторг или не хочет иметь наследника, а это не соответствовало действительности. Кроме того, возникало маленькое побочное обстоятельство: Мима не был уверен, что Лила девственница. Безусловно, мужчине необходимо познать несколько женщин, ибо ни одна женщина не способна обеспечить необходимого разнообразия, но очень важно, чтобы женщина знала только одного мужчину. Достоинство принца серьезно пострадает, если он соединится с нецеломудренной женщиной. Создания Сатаны по всем меркам были сомнительного происхождения, и их формы здесь, в мире духов, оставались текучими и неверными, так что Лила вполне могла оказаться лже-девственницей. Гордость не позволяла Миме подать в Главное управление Чистилища заявление о предоставлении официальной наложницы. Поэтому он оказался лишенным соответствующего обслуживания в данной области. Вот что делало Лилу такой адски искусительной, и она прекрасно знала об этом. - Сегодня снова один? - сладко осведомилась демоница, возникнув перед ним, когда он проходил мимо копулирующей скульптурной группы. - Может, тебе следовало бы возвратить сюда свою невесту? - Чтобы ты портила ее западными представлениями о женском суфражизме? - огрызнулся Мима. Как обычно, ему доставляло удовольствие говорить здесь без заикания. - Но, Мима, она же смертная, - напомнила Лила. - Ты сам выдернул ее из восточного окружения и поместил на Западе. Здесь все иначе. Тут женщины обычно живут собственным умом. - Для чего? - рассердился Мима. - Восторг уже достаточно сведуща во всем, что ей положено знать. - Ублажать мужа и вынашивать сына, - согласилась Лила. - А как насчет ее самоудовлетворения? - Она раскинула руки в стороны и вверх, отчего ее одежды распахнулись спереди, приоткрыв безукоризненные округлости грудей, поднявшихся от этого движения. Она походила на статую. - В этом и заключается ее самовыражение! - кипятился Мима. - Только не в этом полушарии, - проговорила Лила, как бы невзначай дотронувшись до одного из своих. - Она должна отстаивать собственные права, совершенствоваться, вскрывать свои возможности. - Так говорят создания Преисподней. - Может, я и проклята. Мима, но не глупа. Мое здравомыслие досталось мне нелегко. - Она наклонилась, чтобы поправить какие-то завязочки, обнажив при этом ногу до бархатистой ягодицы. - Я так не считаю! - сказал Мима и зашагал прочь из сада. Однако, оставшись в постели наедине с собой, он корил себя за глупость. Почему он позволяет себе раздражаться из-за слов мерзавки из Преисподней? Мнения женщин вообще мало что значат, тем более речи какой-то псевдоженщины. Отчего бы ему попросту не использовать ее по прямому назначению и вообще не слушать, что она там говорит? Дискуссия, в конце концов, не является непременной составляющей сексуального удовлетворения. Конечно, он мог бы вернуться в сад и сделать это прямо сейчас или вызвать Лилу сюда в замок. Он может сделать с ней все, что захочет, а после просто выгнать. Это было бы естественным и разумным поступком. Тело, которое она так нарочито демонстрировала ему... Он знал, что, хотя Лила и принадлежит к миру духов, ее плоть на ощупь будет упругой и живой. Ведь она и в самом деле предназначалась для удовлетворения мужской похоти. Но это означало бы что-то вроде капитуляции, а даже подобная мысль была для Мимы непереносима. Вот он и страдал в одиночестве. Он был Марсом, инкарнацией, отвечавшей за эффективное разрешение споров между смертными, и в то же время не мог справиться со своим внутренним конфликтом. Когда Восторг появилась в следующий раз, перемены в ней стали еще более очевидными. Девушке было недостаточно тихо лежать в постели; она хотела беседовать о совершенно посторонних вещах. Она все время подробно рассказывала о студентах, которым помогает получать знания, и об их интересе к причудливой культуре Востока, где так мало применяются достижения науки. Теперь у нее были группы всех уровней, от выпускников до подготовишек. Восторг нравилось ощущение независимости, возможность принимать решения, основываясь исключительно на собственных предпочтениях. Она развивала уверенность в себе и чувство личной значимости, о которых раньше не ведала. Привыкала носить западную одежду, чтобы к ней не относились как к индианке тогда, когда она предпочитала быть самою собой. Носила даже джинсы. - Брюки, сшитые из холщовой ткани синего цвета, - объясняла она, - очень практичные и удобные для... - Для рабочих! - воскликнул Мима речитативом. - А не для принцесс! - Я больше не принцесса, - напомнила Восторг, не обращая внимания на его раздражение. - Видел я западных женщин в этой мерзости! - пропел он. - На заднице вот-вот все по швам лопнет! - Да, это одна из привлекательных черт, - согласилась Восторг. - Чтобы показывать всякому встречному мужчине! - закончил Мима с отвращением. - Они не имеют ничего против, - заметила Восторг. - Между прочим, мне даже несколько раз делали комплименты. - Ты моя женщина! - взбеленился Мима. - Только я могу видеть у тебя такие вещи! Восторг рассмеялась: - Мима, опомнись, где ты находишься? В древней Индии? В западном мире богатством принято делиться. - Ты точно не говорила с демоницей? - Лилой? Нет, я не видела ее с тех пор, как перебралась в мир смертных. Но я многое узнала об истинном положении вещей, Мима. - Мне кажется, тебе лучше бросить эту работу и вернуться сюда. - Я этого не сделаю! - воскликнула Восторг. - Я в высшей степени довольна своей теперешней жизнью. Впервые чувствую себя по-настоящему независимой и полезной. Я знаю, что там, в университете, я нужна. - Ты нужна мне здесь! - А, брось! Здесь есть все, что тебе нужно, и без меня. - Нет, не все! Я слишком много ночей провожу один. - Один? А что случилось с Лилой? - Я к ней не прикасался. - Почему, Мима? Она же твоя наложница. - Мне не нужна наложница, мне нужна ты! Восторг улыбнулась: - Это очень мило. Но не стоит впадать в крайности. Когда меня здесь нет, пользуйся услугами этой проклятой наложницы. Мима был потрясен не только ее языком, но и настроением. Он уже не был уверен, не бранится ли Восторг на западный манер и не произносит ли имен созданий Преисподней, а может, делает и то и другое. - Ладно, давай с этим завязывать, - сказала Восторг и придвинулась к Миме. Давай с этим завязывать? Что бы это значило? Однако он понял, что продолжение диалога может закончиться лишь еще одной одинокой ночью, и промолчал. Работа Марса становилась все более рутинной. Миму продолжали не удовлетворять ее частности, а также усердие младших инкарнаций, с которыми ему приходилось сотрудничать; с другой стороны, он находил утешение в том, что все больше ставил войны под свой контроль и теперь они наносили смертным меньший ущерб, чем без Миминого присмотра. Действительно, существовали вопросы, которые следовало решать, и достигнуть этого можно было лишь с помощью насилия. Война, при надлежащем управлении ею, безусловно, казалась предпочтительнее, чем такие альтернативные варианты, как угнетение или грабеж. Тем не менее насколько лучше было бы, если б войны вообще прекратились! Если бы смертный человек мог просто существовать в мире, гармонии и изобилии, не нуждаясь в том, чтобы инкарнации обуздывали его жестокость... Но царство смертных было таким, каким было, а человеческая природа оставалась неизменной. Поэтому требовались разные инкарнации, и Мима с удовольствием выполнял необходимую службу. Его беспокоила не работа, а личная жизнь. Ситуация за один день превратилась из неудовлетворительной в катастрофическую. Однажды появилась Восторг и как будто вылила на него ушат холодной воды. - Мима, я ухожу от тебя, - коротко бросила она. - Ч-ч-ч-что? - Я нашла очень милого смертного мужчину и переезжаю к нему. - Т-т-т-т... - Мима вспомнил о речитативе. - Ты выходишь замуж за смертного? - Нет. Мы будем вместе жить. Если не разбежимся, то потом, может быть, я выйду за него, но пока - никаких обязательств. - Но ведь ты моя женщина! - запротестовал было Мима. - Уже нет. Мима, - ответила Восторг. - Мы разошлись после того, как ты стал Марсом. У тебя твоя жизнь, а я нашла свою. Лучше нам обоим это признать и предпринять соответствующие шаги сейчас. - Я не отпущу тебя! Я тебя люблю! - И что же ты сделаешь? Начнешь за меня войну? - Она сочувственно улыбнулась. - Мима, ты никогда не любил меня. Ты любил мое тело и мою полную зависимость от тебя. А я любила то, что ты меня ценишь. Но мне не нравится твое нынешнее положение, и если я должна исполнять роль некоего сексуального объекта, то предпочитаю выступать в этом качестве как независимая сторона. Поэтому быть с Джоном лучше, чем с тобой, и я всего лишь признаю этот факт. Надеюсь, что мы мирно пойдем каждый своей дорогой, но, будет это по-дружески или нет, мы все равно разойдемся. Если когда-то Восторг и была зависимой, то теперь зависимости и в помине не осталось! Миму так разозлило такое предательство, что он даже забыл о речитативе. - Ну что же, прощай, - сказала Восторг, повернулась и вышла. Только сейчас Мима увидел в соседней комнате Танатоса, готового доставить Восторг обратно в мир смертных. Оказывается, она явилась лишь для того, чтобы сообщить Миме свое решение. Мима ощутил во рту вкус крови. От злости он прикусил язык. Теперь эта кровь порождала в нем ярость иного рода. Уж он разберется с ее Джоном! Мима схватил Алый Меч и мысленно приказал перенестись в царство смертных. Ему было известно, где Восторг работает и живет; оттуда он сумеет выследить этого смертного мужчину Джона. Но тут он задумался. Вправе ли он, воплощение Войны, применять свою власть таким исключительно эгоистичным, отрицательным образом? Причинять боль той, кого любит, или любил, или думал, что любит? Насколько это соответствует его собственному идеалу мира? А этот Джон... наверняка ни о чем не ведающий молодой человек, - ибо Восторг никогда не скажет смертному о своих отношениях с бессмертным. Мужчина, которому очень нравится Восторг, и ему, наверно, она нужна больше, чем он ей, и он хочет узнать ее как можно лучше... Мима обдумывал свое положение. Нет, он не должен, да и не хочет причинять боль Восторг или ее другу. Он первым подаст пример, которому, как ему хотелось, смертные должны бы следовать, и примет неизбежное со всем смирением, на какое только способен. Мима вышел в сад, пребывая в самом скверном расположении духа. Что правда, то правда: они с Восторг все больше отдалялись друг от друга, и даже хорошо, что она проявила инициативу. Но Мима познал радость любить и быть любимым сначала с Орб, а потом еще раз с Восторг; теперь он уже не мог переносить одиночество. Орб. Где она сейчас? Возникла Лила. - Стало быть, она на тебя наплевала, - проговорила демоница. Будь она проклята! Впрочем, она и так уже проклята. - Не без твоей помощи, чертовка, - устало ответил Мима. - Все равно она тебе не подходила. Может быть, раньше, когда вы играли в принца и принцессу среди смертных, но не в нынешних условиях. Тебе нужна женщина, которая понимает, что такое инкарнация. - Правильно. Буду искать. Она улыбнулась, глубоко вздохнув. На Лиле было одно из ее полупрозрачных переливающихся одеяний, распаляющих воображение сильнее, нежели полная нагота. - Никто из смертных не годится. Мима. Тебе нужна женщина, принадлежащая Тому Свету. - Танатос, кажется, довольно хорошо ладит со смертной. - У Танатоса очень незаурядная смертная. Второй такой, как Луна, нет. - Заблуждаешься, чертовка. У нее есть кузина Орб. Лила выразительно пожала плечами: - Так-то оно так, но все давно прошло, и вернуться ты не можешь. - Не убежден. Я любил ее раньше, а она любила меня. Я мог бы снова любить ее. Лила прошлась перед ним, соблазнительно изгибаясь. - Ты порвал ту связь, когда бросил Орб ради другой женщины. - Не по собственной воле! - Как бы то ни было, ты оставил ее в весьма затруднительном положении. Видишь ли, она была тяжела. - Тяжела? - Ну да, ребенком. Со смертными, знаешь, такое случается. - Беременна? Это невозможно! - Можешь проверить по нитям Судьбы, Мима. Она носила твою дочь, родила ее после твоего бегства и отдала на воспитание. На том ваша любовь и закончилась. Очень сомневаюсь, что ей захочется пройти через все это снова. - Но она никогда ничего мне не говорила! - Она сама еще не догадывалась, когда ты ее бросит. Мима был поражен: - Если бы я знал!.. - К счастью, обитатели Того Света не беременеют. С ними получаешь только удовольствие, без всяких последствий. Так почему бы тебе не образумиться и не сделать то, чего так долго хочешь? - Лила вздрогнула, и ее одежды растаяли, как дымка. Она раскрыла объятия. - Я могу быть исключительно услужливой, Мима, и ничего не требовать взамен. Он посмотрел на нее. Казалось, создание Ада вот-вот наконец одержит победу. Ее тело было прекрасным, но природа - демонической. Мима не сомневался, что она преданно служит своему повелителю, а хозяином ее был Сатана. Мима опять почувствовал привкус крови. На сей раз он позволил инстинкту берсеркера взять верх. Огромный Алый Меч оказался обнаженным и со свистом рассек воздух. От туловища Лилы отделилась голова и взлетела вверх. На лице было изумление; тело так и продолжало стоять. Крови не было. Снова свистнул Меч. Он отсек по локоть руки и разрубил торс, пройдя точно посередине груди. Приподнялись шея, плечи, две груди - все так же бескровно. Нижние половинки грудей напоминали две чаши, доверху наполненные сероватым веществом. И опять Меч мелькнул, расчленяя тело по линии гибкой талии. И еще раз - по гениталиям, а потом - по коленям. Пять мгновенных взмахов, и тело разделилось на шесть основных частей, от которых, в свою очередь, отделились руки и ноги. В мгновение ока на земле валялась просто груда членов. - Я и так могу служить тебе, - проговорила голова. Она лежала несколько в стороне, куда откатилась после падения. Укороченная шея находилась сверху, лицо было перевернуто. - Я хочу только, чтобы ты оставила меня в покое! - прохрипел Мима. - Тогда сложи мои части в чемодан и отправь его прямо в Преисподнюю, - посоветовала голова. - Нету у меня чемодана. Мима рассматривал Меч и не находил на клинке крови. Его берсеркерская ярость испарилась, и он испытывал лишь смущение. Мима знал, что демоны отличаются от людей, однако был не совсем готов к тому, что увидел. - Тогда возьми пьедестал статуи. Мима подошел к копулирующей скульптуре и свалил на землю фигуры. Теперь пьедестал представлял собой пустотелый ящик. Мима вложил Меч в ножны и сдвинул пьедестал с места. Формой он действительно напоминал гроб. Мима поднял часть торса и кинул его в сундук. Кусок этот был на ощупь как теплый воск, упругий, но мягкий; внутренняя сторона ничем не отличалась от внешней. Лила, совершенно очевидно, не имела ни пищеварительного аппарата, ни кровеносной системы, ни дыхательной. Она была всего лишь формой, изготовленной из псевдоплоти, телом без личности. Тем не менее Лила ходила, разговаривала и казалась живой. Она сбивала с толку Восторг, а большая часть ее речей несла определенный адский смысл. Ясно, Лила не была личностью, хотя и неодушевленной материей тоже не являлась. Чем же в таком случае она была? Мима помедлил, держа верхнюю и нижнюю части ее ноги, затем попробовал приладить их друг к другу. Они соединились, образовав целую ногу. - Можешь снова собрать меня, если хочешь, - промолвила голова. - Еще один кусок, и у тебя в руках окажется очень интересное место. Мима бросил ногу в сундук. Подобрал куски другой ноги и руки. Потом взял часть туловища от пояса до середины груди. Просто поразительно, до чего полными и упругими были эти полугруди. - А можешь собрать только те части, которые хочешь использовать, - посоветовала голова. Мима бросил кусок в ящик. - Предпочитаю настоящих женщин. - Настоящая женщина променяет тебя на смертного мужчину, - отозвалась голова. - Здесь Тот Свет, и тебе нужна женщина с Того Света. В ее словах крылась весьма коварная логика. В том, что она говорила, смысла было куда больше, чем Миме хотелось бы признавать. Он попытался опровергнуть эти доводы: - Я не принадлежу Тому Свету; я - обыкновенный смертный, проживающий здесь временно. Мне нужна женщина с таким же положением. - Это тоже можно устроить, - сказала голова. Мима закончил складывать остатки тела в ящик, но не спешил подбирать голову. Ему захотелось еще немного побеседовать. - И как же? - Можешь попробовать сойтись с какой-нибудь женской инкарнацией. Самая молодая ипостась Судьбы, Клото, известна своей любезностью. Мима вызвал в памяти юную, хорошенькую, восточного типа Клото. Мысль ему понравилась. Но он тут же припомнил куда более зрелую Лахесис, по сути ту же самую инкарнацию в другой форме. Безусловно, разум у Судьбы был один, хотя тело переменчиво. В этом смысле она ничем не лучше демоницы. Юное непорочное тело с опытным и циничным умом - не совсем то, что мужчина ищет в женщине. Кроме того, у Судьбы наверняка были свои собственные связи, и она вовсе не обязательно захочет сходиться с мужчиной вроде него. - Еще есть... но тебя, впрочем, она вряд ли заинтересует, - заметила голова. Явный подвох! Однако Мима пока не подбирал говорящую голову, как бы попавшись на хитрость: - Кто? - Одна девица, принцесса, заточенная в замке из замерзшего тумана, откуда она не может освободиться, потому что никому нет до нее дела. Но, разумеется, это не твоя забота. - Кто она? - Ее зовут Лигея. Но... - Почему ее там заточили? - В наказание за зло, которое она совершила при жизни. - А-а-а... Еще одна демоница. - Нет. Она - проклятая душа. - В чем же разница? Голова рассмеялась: - Разница очень большая! Демоны - создания Ада, которые безоговорочно служат моему господину Сатане. Они сотканы из эфира, у них отсутствуют процессы жизнедеятельности, как ты сам сейчас видел на примере моего тела. А души - это бессмертные сущности смертных людей; они обладают сознанием, разумом и чувствами смертных, просто у них больше нет смертного бытия. - Как прислуга в Цитадели Войны, - согласился Мима. - Но поскольку они не являются смертными, то безраздельно принадлежат Тому Свету и для моих нужд пригодны не больше, чем вы, демоны. - Верно. Хотя Лигея - случай особый. Проклята она была ошибочно, и если ей удастся добиться справедливого слушания своего дела, то ее могут переклассифицировать. - А почему она не может добиться слушания? - Справедливого слушания. В Преисподней проводится масса слушаний, но они несправедливые. Всякий раз, когда Лигея пытается представить свое дело, над ней только потешаются. Сейчас она, наверно, уже впала в отчаянье. Думаю, она будет по-настоящему благодарна, если кто-нибудь, обладающий реальной властью, похлопочет о ее деле. Но, конечно, если будет проведено честное слушание и ей заменят приговор, она отправится в Рай, этим все и кончится. Тебе нет смысла вмешиваться. Мима был убежден, что в действительности Лила хотела, чтобы он занялся Лигеей, поэтому ответил отрицательно. - Согласен, - сказал он, взял голову за волосы, поднял и швырнул в ящик. - Ну и как мне теперь отправить это в Ад? - Просто назови адрес пункта назначения, - пробормотала голова. Ее слова прозвучали неразборчиво, потому что она лежала лицом вниз. - Катись ко всем чертям! - сказал Мима. Сундук со всем содержимым взорвался. Из него вырвалось густое облако дыма. Когда оно рассеялось, ящика не было. В следующий раз для наблюдения Марса вызвали в Ирландию. Когда Мима вместе с угрюмой свитой прибыл на место, то ознакомился с ситуацией привычным для себя способом и выяснил, что революционная организация под названием Ирландская Армия с помощью генной инженерии создала вирус, поражающий исключительно протестантов. Они собирались вызвать эпидемию болезни, которая либо убьет, либо серьезно покалечит инфицированных. Им даже не придется сражаться; они попросту отпразднуют победу после того, как эпидемия выполнит свою подлую работу. - Разве не замечательно? - восклицал Мор. - Давненько мне не представлялось случая руководить чумным поветрием! - Генная инженерия, - пробормотал Мима. - Сдается мне, что Гея будет в претензии, если я сначала не переговорю с ней. Он остановил движение, сел на Верре и направился во владения инкарнации Природы. Но когда они приблизились к усадьбе Зеленой Матери в Чистилище, им пришлось остановиться у огромного рва с водой, защищавшего территорию. Мима попробовал было заставить Верре перейти или перепрыгнуть через ров, однако паломино артачился, пугливо бросался в стороны. - В чем дело? - спросил коня Мима. - Ведь в мире для тебя не существует препятствий. Верре только отрицательно мотал головой. Мима вспомнил, что это не мир; здесь Чистилище, где действуют иные законы. Этот ров вполне может быть заговорен таким образом, чтобы отпугивать непарнокопытных. Мима спешился и подошел к воде. Тут же к берегу подплыла какая-то чудовищного вида рыбина. Нет, не рыба; у нее были ноги и человеческая нижняя часть тела. Но выше пояса находились рыбьи плавники и жабры, а рот был полон острых зубов. - Тонтри, - пробормотал Мима. Ему еще не доводилось видеть такого живьем, но ошибиться в отношении этого гибрида было невозможно. У тритона - верхняя часть мужская и рыбий хвост; у тонтри все наоборот. Если с тритонами и русалками еще можно иметь дело, а салруки даже могли составить недурную компанию, если, конечно, тебя не особенно заботит красота лица, то, по рассказам, тонтри унаследовали наихудшие качества обоих видов. Были они безмозглыми и злобными и разрывали в клочья всякого, кто становился их жертвой. Мима сделал вид, будто хочет дотронуться носком сапога до воды, и тонтри так неистово бросился к нему, что взметнулся целый фонтан брызг и искр. Все ясно: чудище шутить не намерено. Мима отступил и дотронулся до Меча. - Гея! - пропел он. Но женщина не появилась. Вместо нее откуда ни возьмись прилетел разноцветный попугай. - Кто спрашивает? Кто спрашивает? - требовательно заверещала птица. - Марс спрашивает Гею, - ответил Мима, ощущая некоторую неловкость. - Докажи! Докажи! - тараторил попугай. - Ну ты, птичьи мозги, не видишь, что ли, меня? - Я каждый день вижу сотни таких, как ты, - проговорил попугай. - Сплошные подделки. Посылает Сатана, чтобы докучать хозяйке. Сотня таких, как он, ежедневно? Тут Мима догадался, что Сатана, пытаясь творить как можно больше зла, норовит засылать своих демонов-соглядатаев во владения Природы. И придает им вид инкарнаций. Не удивительно, что Гея принимает такие меры предосторожности. - Доложи обо мне хозяйке, и она сама проверит, настоящий я или нет. - Зеленая Мать занята своими делами; ей некогда проверять каждого самозванца. Что тоже было разумно. - А как я могу доказать это тебе, чтобы ты известил госпожу о моем прибытии? - Проходи и повидайся с ней сам. Только настоящая инкарнация сможет это сделать, - заявил попугай. И улетел. Мима вздохнул. Как раз когда ему нужно проконсультироваться с Геей, Сатана запустил в действие схему помех. Все не ко времени. Не ко времени? Отнюдь. Возможно, у Сатаны как раз все спланировано так, чтобы помешать Миме увидеться с Геей, дабы Природа не насторожилась и не остановила эпидемию прежде, чем та выкосит протестантов. Значит, попасть к Гее важно вдвойне. На самом деле ему противостояла не она, а Сатана. Но тонтри был настороже и скалил страшные зубы. Хотя Мима знал, что он неуязвим для нападения со стороны смертных, в данной ситуации никакой уверенности не было. Если бы бессмертным были не страшны зубы тонтри, то демоны перебрались бы через ров. Верре явно не решался входить в воду, и, несомненно, существовал какой-то заговор, мешающий коню перепрыгнуть или перелететь. Мима тоже не хотел рисковать. Тем не менее способ пройти у него имелся. Мима вынул Алый Меч. - Очень сожалею, тонтри, - сказал он, - но собираюсь зарубить тебя, чтобы перебраться. Однако он все еще медлил. У демонов тоже могли быть мечи, и они, не задумываясь, пустили бы их в ход. Почему же они не сделали этого? Чем больше Мима размышлял, тем затруднительнее представлялось его положение. Наконец он поднял камень и бросил его через ров. Долетев до другого берега, камень взорвался. Какая-то сила уничтожила его. То же самое могло произойти с человеком или демоном. Рисковать опять-таки не стоило. К тому же Миме очень не хотелось убивать живое существо, тонтри, лишь за то, что оно выполняло порученную работу. Как же ему пройти, если демон пройти не может? Должен существовать какой-то путь, иначе это не было бы проверкой его подлинности. Подумав, Мима решил, что придется провести кое-какие малоприятные исследования. Он подошел к самой воде и, когда тонтри бросился на него, сунул руку в пасть чудовищу. От неожиданности рыбочеловек замер, и Мима, кинувшись вперед, запрыгнул внутрь твари. Он поместил руки на место плавников, голову совместил с головой чудовища, ноги - с ногами. Мима физически совпал с ним. Он настроил свой мозг, сливаясь с мозгом чудовища. Мима уже хорошо научился проделывать это, хотя на сей раз задача предстояла необычная, поскольку речь шла о мозге рыбы. Совместить как следует удалось лишь самые примитивные стороны мышления: в голове рыбы попросту не существовало высших центров, соответствующих Миминым. К счастью, многого и не требовалось. Приказания занимали главенствующее место в ограниченном мозгу чудища, и Мима понял их еще до того, как осознал все другие стороны личности этого существа. По дну рва проходила решетка. Когда вода становилась мутной, решетка была проницаемой; сквозь нее можно было проплыть. Разумеется, Прекрасноножка - так звали рыбочеловека - сожрал бы всякого, попытавшегося это сделать, кроме тех, кто обращался к нему по имени. Его, и только его чудовище могло пропустить. Этого было достаточно. Мима освободился из тонтри и поплыл к берегу. Через мгновение тонтри сообразил, что кто-то проник в ров, и начал действовать. Однако Мима находился уже вне досягаемости. Верре ждал. - Мой верный конь, отсюда я пойду один, - сообщил ему Мима. - Возвращайся в Цитадель Войны; я позову тебя, когда закончу здесь свои дела. Верре тряхнул гривой, повернулся и галопом помчался назад. Очень умный жеребец; вряд ли подобный ему существовал в царстве смертных. Мима понял вдруг, что это одна из существенных сторон, нравившихся ему в его должности - обладание поистине первоклассным снаряжением вроде Меча и боевого коня. Мима заглянул в ров. Действительно, в глубине он увидел решетку. Но вода была чистой, поэтому-то Мима и рассмотрел ее. Теперь оставалось лишь дождаться, пока вода помутнеет. Раздался топот копыт. Мима оглянулся и увидел, что к нему приближается золотистый паломино, на котором сидит всадник в золотом плаще. Это же Марс! Точнее, демон в обличье Марса; уж кто-кто, а Мима знал, что это не настоящая инкарнация. Следовало перебраться через ров до того, как подъедет демон. Но вода была прозрачной. В нее еще нельзя входить. Он мог остановить тонтри, назвав его по имени, однако преодолеть решетку не сумел бы. Надо было ждать. Показался еще один верховой, точно такой же, как и первый. Попугай говорил правду: демоны были повсюду. Ничего удивительного, что Зеленой Матери они осточертели. Надо перебираться, пока их здесь не собралась целая толпа; тогда уже ров не преодолеть. Однако вода по-прежнему оставалась чистой. Подъехал первый всадник. - Эй ты, негодяй! - крикнул он с вызовом. - Да как ты смеешь принимать мой облик? Вон отсюда, самозванец! Откровенная наглость и лживость этих слов моментально привели Миму в ярость. Алый Меч, в тот же миг оказавшийся у него в руке, со свистом рассек воздух. Отлетели голова лошади, шея, а потом и верхняя часть туловища всадника. Как и у Лилы, крови не было. Просто похоже было, что эти существа собраны из разных частей, которые теперь снова распались. Торс демона упал в ров и утонул. Вода закипела: тонтри кинулся за своей добычей. Обнажились страшные зубы, разорвавшие демона на мелкие части. Дело этим не закончилось: тонтри намеревался сожрать все до последнего кусочка. Со дна поднялся ил, и вода помутнела. - Эй ты, негодяй! - крикнул второй демон. Мима поднял глаза и увидел, что тот нападает, размахивая мечом. Позади показались еще трое, все похожие друг на друга. Будь они прокляты! В буквальном смысле! Мима поднял Меч, но остановился. Вода во рву стала мутной. Мима повернулся и вложил Меч в ножны. Нырнул в воду. - Прекрасноножка! - крикнул он, перед тем как раздался всплеск. Тонтри замер на месте, пропуская Миму. Мима подплыл к решетке и проник сквозь нее с такой легкостью, словно прутья были нематериальными. Он попал в подводную пещеру и продолжал плыть. Здесь не было поверхности, поэтому Мима не мог вынырнуть и набрать воздуха, однако это ему не мешало. Он сообразил, что, будучи инкарнацией, не может утонуть, ибо не может и умереть. Дыхание было не более чем привычкой, так же, как и еда. Через некоторое время пещера вывела его на поверхность, и Мима очутился в саду Зеленой Матери. Сад был прелестен. Вокруг росли самые разнообразные деревья и кустарники, повсюду в изобилии пестрели цветы. Белки перепрыгивали с ветки на ветку, на валуне сидел бурундук и грыз орех. Наверно, это было самое приятное место в мире. Впрочем, его ждали дела. Мима зашагал по тропинке, ведущей к центру усадьбы. Вскоре дорожка стала сужаться, по обе стороны от нее возникли скалы. Посередине узкого прохода стояла маленькая ящерица. Мима остановился. В этом небольшом существе было что-то необычное. Ящерица его не боялась и смотрела на Миму с пристальным вниманием. Она была темно-красной, довольно-таки красивой и напоминала ему... Огонь. Существо могло быть и не ящерицей; вполне возможно, что это саламандра. Сбоку Мима нашарил обломок сухой ветки и кинул ею в ящерицу. Юркая рептилия бросилась вперед, чтобы перехватить ветку; она прикоснулась к палочке, и дерево вспыхнуло. Ветка запылала так сильно, что, когда коснулась земли, уже превратилась в золу и пепел, рассыпавшиеся в прах. Значит, это все-таки была саламандра. Существо, сжигающее все, до чего дотрагивается, кроме земли, на которой стоит; огонь, горящий до тех пор, пока не останутся одни уголья. Если Мима попытается обойти это существо и оно укусит его, то он сгорит точно так же. Конечно, он был инкарнацией, напомнил себе Мима, неуязвимым для опасностей, подстерегавших смертных. С другой стороны, он не забывал и о том, что здесь не мир смертных, а сад Геи, где действуют иные правила. Если эта тварь может остановить демона, то способна не пропустить и инкарнацию. - Но ведь здесь нет демонов, - пробормотал он. Какая-то фигура возникла позади Мимы. - Эй ты, негодяй! - прокричала она. - Как, черт подери, ты здесь очутился? - растерянно и зло спросил Мима. - Произнес то же волшебное слово, что и ты, и рыбочеловек пропустил меня, - ответил Марс-демон. - А теперь защищайся, самозванец! - И он кинулся на Миму, взмахнув мечом. Мима резко пригнулся. Демон, перелетев через него, повалился на саламандру. Полыхнули языки пламени. - А-айййй! Горю! - заорал демон и, превратившись в пепел, рассыпался. - Один демон вернулся в Преисподнюю, - пропел Мима. Он не ощущал жалости, зная, что в этих существах нет ничего человеческого, кроме чисто внешнего сходства. Но как же глупо он поступил, назвав имя тонтри в присутствии демона. Тот, естественно, все услышал, повторил и сумел пройти. Ну что ж, демона больше не было. Миме оставалось только придумать, как пробраться мимо саламандры. - Эй ты, негодяй! Как? Еще один демон? С опозданием Мима понял, что если один демон смог пройти, то смогут и другие. Из-за его невнимательности здесь в саду может быть сколько угодно демонов. Хорошо, что Зеленая Мать оказалась достаточно дальновидной и воздвигла второе препятствие. Демон ринулся на Миму. На этот раз Мима отступил в сторону, и демон оказался прямо перед саламандрой. Пусть и этот погибнет так же, как предыдущий! - Ах, саламандра! - закричал демон. - Сейчас расправлюсь с тобой! - И он ударил мечом. Мима ожидал, что блеснет огонь, но ничего не произошло. Острый клинок разрубил саламандру надвое. Хвост извивался, а голова выплюнула язычок огня и исчезла. Саламандра умерла. Мимина уверенность поколебалась. Если какой-то демон сумел убить защитника владений Геи, значит, демоны все же могли проникнуть сюда и надежной защиты от вторжения не существовало. Стоит ли ему самому стремиться войти, если возможности Зеленой Матери столь ограниченны? Демон-Марс зашагал было вперед по тропинке... но тут в него ударила молния из маленького облачка, появившегося вверху. От существа не осталось и следа, кроме густого сернистого дыма. Мима успокоился. Оборону Зеленой Матери все-таки непросто преодолеть! Демоны не могли миновать это место, так же, как не могли переправиться через ров, не удостоверив личность. Саламандра была лишь частью проверки. Из-за валуна выползла вторая саламандра. Все возвратилось к исходной точке. Мима поднял другую палку и ткнул ею в маленькое существо. Когда саламандра подпрыгнула и укусила ветку, воспламенив ее. Мима схватил зверька свободной рукой. Он вошел в существо, пытаясь по мере возможности слиться с ним. Мима и не подозревал, что Марс способен на такое, - а между тем где-то в глубине себя знал об этом, иначе такой жест был бы сущим самоубийством. У саламандры был крохотный и злобный разум, но опять-таки его было легко прочитать, поскольку главное место там занимали команды и способы их выполнения. Ее звали Сладкое Дыхание, и она не нападала на того, кто произносил это имя. Когда окрестности заволакивал туман, в скале открывался ход. Мима вышел из саламандры и отбросил ее, пока та его не укусила. Потом оглянулся вокруг и, не заметив других демонов, набрал с земли большую охапку сыроватой палой листвы. Листья Мима бросил на саламандру. Разумеется, тварь тут же подожгла листву. Вверх поднялся густой дым и пар, скрывший тропинку. Тогда Мима проговорил имя: - Сладкое Дыхание. Саламандра замерла на месте. Мима шагнул в клубы дыма, намеренно не задерживая дыхания и не закрывая глаза. Он тут же убедился, что это никак на него не подействовало. Действительно, жизнь инкарнаций имела свои привлекательные стороны! Из-за густого дыма он мало что видел, однако личных неудобств не испытывал. Мима ощупал скалу, но никакого хода не нашел. Может, он что-то неправильно понял? Дым начал рассеиваться. Тогда он сообразил, что здесь две скалы. Стал шарить по другой, нашел отверстие и шагнул внутрь. Наконец-то повезло! Мима очутился еще в одной пещере, на этот раз - сухой. Он прикоснулся к Мечу, и от того полился свет, что дало возможность продвигаться вперед, не спотыкаясь. Пещера вела сквозь скалу и выходила наружу по ту ее сторону. Перед ним расстилалась чудесная долина, поросшая яркой травой и живописными кустарниками. Расположение растительности сверху напоминало лабиринт, но в нем не было тупиков: кусты легко можно было обогнуть. Мима с удовольствием остановился бы здесь и передохнул, вот только времени у него не было. Он пошел вперед, однако через некоторое время обнаружил, что кусты вокруг него становятся все более густыми и колючими, закрывая ветвями проход. Миме приходилось выбирать соответствующий маршрут, и наконец он обнаружил, что вынужден все время идти по одной дорожке, которая вывела его на центральную прогалину в самой низкой части долины. Несколько выше, на склоне неподалеку располагался чудный древесный дом Зеленой Матери. Вот и добрался! Но на поляне одиноко стояло засохшее дуплистое дерево, а на ветке сидела гарпия. Даже не видя. Мима узнал бы ее по запаху. Очевидно, необходимо преодолеть три препятствия. Надо было войти в нее и узнать правильный путь. - Эй ты, негодяй! Опять демон! - Как ты проник сюда? - спросил Мима, пораженный сходством этого преследователя с собой. - Прикинулся камнем и смотрел, что ты будешь делать, - ответил демон. Было ясно, что эти существа лишены хитрости, присущей их хозяину. Им не приходило в голову не отвечать на прямо поставленный вопрос. - Потом сделал то же самое. Теперь я опять буду наблюдать за тобой. - Э-э нет, не будешь! - Мима повернулся, выхватывая Меч. Демон не выказал никакого страха. Он извлек собственный меч, как две капли воды похожий на Мимин, и ждал на краю поляны. Ударились друг о друга два лезвия, и меч демона разлетелся пополам. Он был сделан из обычного демонического вещества и не обладал большой прочностью. Но как же тогда другой демон разрубил саламандру? Он должен был пользоваться совсем иным оружием! Демон бросился на Миму, размахивая оставшейся частью меча. Мима уклонился и сам нанес демону удар в грудь. Клинок прошел насквозь и вышел из спины, что, впрочем, не остановило противника. Демон, не обращая внимания на Меч, сделал шаг вперед и ударил Миму. Послышался лязг, когда оружие обрушилось на Мимин плащ и отскочило от него. Мима отлично ощутил удар; этот меч, несомненно, все-таки был твердым! Мима, в свою очередь, перевернул Меч и дернул его снизу вверх, разрезав демона на две части - от живота до головы, однако тот не упал. Мима опустил клинок и нанес боковой удар. Половина верхней части демона, аккуратно вырезанная по горизонтали и вертикали, вместе с левой рукой упала на землю. Тем не менее правая сторона продолжала сражаться. Мима, поднатужившись, разрубил демона на куски. Вся эта борьба с демонами производила какое-то странное впечатление. Они, казалось, не испытывают ни боли, ни страха, кровь не лилась, и, пока их полностью не уничтожишь, они свободно беседовали и дрались. Что ими двигало? Временами они казались очень человечными, а временами - совершенно чуждыми существами. Мима опять повернулся к гарпии, которая совершенно безучастно наблюдала за происходящим. Он был уверен, что сумеет с ней справиться... но опасался других демонов, которые могли подсматривать. Если они обладают способностью маскироваться под камни и другие предметы, то могут таиться повсюду. Разумнее немного подождать, не предпринимая никаких шагов. - Как дела? - спросил он гарпию. На сей раз она отреагировала: - Пош-ш-шел ты! - выкрикнула полуптица и плюнула в Миму. - Сдается мне, не очень-то ты общительна, - сказал он, улыбнувшись. Ничего другого он и не ожидал. - Пр-р-роваливай! - неприязненно каркнула она. Мима, так и не увидев больше никаких демонов, принялся за дело. Он поднял отрубленную демонскую руку и швырнул ею в гарпию. Та поймала руку когтистой лапой и впилась в нее зубами; в мгновение ока плоть демона была растерзана в мелкие клочья. Но пока полуптица отчасти отвлеклась на лакомый кусочек, Мима протянул руку и дотронулся до крыла гарпии, войдя в нее через это прикосновение. Гарпию звали Леди Макбет, а когда здесь поднималось облако пыли, в земле открывалась дыра. Это и требовалось узнать; просто еще один вариант уже знакомого устройства. Мима отсоединился от гарпии и поднял с земли большой кусок демона. Он подбросил угощение вверх, но недостаточно высоко, и полуптица не сумела поймать его. В ярости она так сильно замахала крыльями, что подняла столб пыли. Мима произнес: - Леди Макбет. Гарпия замерла, а Мима вошел в клубы пыли и отыскал отверстие в земле. Прыгнул туда и очутился в очередной пещере. На этот раз он не спешил продвигаться вперед, а оглянулся и подождал. Так и есть, за ним шел демон. Мима отсек ему голову, потом порубил на части остальное тело, пока кусочки не перестали шевелиться. Возник еще один демон. С ним Мима разделался точно так же. Подождал некоторое время, но больше никто не появился. Значит, больше их уже не будет; судя по всему, демоны умом не отличались и если что-нибудь делали, то сразу. Те, кто мог последовать за ним, уже проникли в пещеру. Мима повернулся и пошел вниз по проходу, который привел его к калитке. Открыв ее, он увидел ступени, ведущие вверх. Когда Мима взобрался по лестнице, то очутился в коричнево-зеленой комнате. - О, рада видеть тебя здесь, - сказала Гея. - Добраться сюда оказалось сложнее, чем я предполагал, - ответил Мима, поняв, что он наконец попал в ее дом. - Эти демоны так надоедают, - проговорила Гея. - Позволь-ка... - Она махнула рукой, и рой мух вылетел из ее ладони. Они вились вокруг Мимы и садились к нему на плащ. Вдруг мухи полопались, превратившись в облачка дыма. - Ч-ч-ч-что?.. - спросил он, ничего не понимая. - Они счистили с тебя оставшихся демонов, - объяснила Гея. Мима расстроился: - Ты хочешь сказать, что я притащил демонов на себе? - Именно, - согласилась она. - Впрочем, теперь все в порядке. - А как же твои заграждения? Они не сработали? Гея улыбнулась: - Сработали, Марс. Они показали мне, кто среди тысяч ложных образов является настоящим Марсом. Я здесь не боюсь демонов; просто не люблю, когда мне морочат голову. У меня бы совсем не оставалось времени на отдых, если бы пришлось следить за каждым двойником. Что привело тебя ко мне? - Я наблюдаю за конфликтом, в котором одна сторона собирается применить генную инженерию для создания вируса, поражающего только противника. Мне показалось, что тебя это заинтересует. Гея поджала губы: - И ты не ошибся, Марс! Благодарю, что обратил на это мое внимание! - Видишь ли, у меня было столько недоразумений с другими инкарнациями, что я подумал... Зеленая Мать улыбнулась: - Ценю твою предусмотрительность. Марс. Разумеется, я не вправе оставить такое дело без вмешательства и помогу тебе решить эту проблему, но взамен ты должен будешь отдать мне одну свою интимную частицу. - Я должен отдать тебе?.. - возмущенно пропел Мима. - Я пришел, чтобы... - Доставь мне удовольствие, Марс, - проговорила она. - Ну что ж, бери все, что хочешь! - злым речитативом сказал Мима. Видно, никогда не дождешься благодарности от других инкарнаций! - Всему свое время. Гея подробно расспросила его о деле, затем поднесла руку к лицу. Она наклонилась и дотронулась правым указательным пальцем до одного глаза, а левым - до другого. Две блестящие слезинки упали ей на ладонь и превратились в шарики. Гея завернула шарики в две разные маленькие губки. - Отнеси их на место сражения и там соедини, - сказала она. - Д-д-д-две с-с-с-слезинки? - с удивлением спросил Мима. - Это не обычные слезы, Марс. Когда они смешаются, то образуют вещество, которое нейтрализует то, что Сатана создал в Ирландии. Их вирус потеряет свои свойства, и восстановить его будет невозможно. От эпидемии никто не пострадает. - Создал Сатана? - пропел Мима. - Совершенно очевидно, что Сатана стоял за всеми злодействами, с которыми тебе приходилось сталкиваться, - ответила Гея. - Он сделал так, что детей послали на фронт, открыл секрет вещества для производства зомби, подсказал в видениях технологию изготовления временной бомбы и раскрыл тайну "протестантской чумы". Он все время подбрасывает тебе работу. Марс. Мима со злостью сжал кулаки, понимая, что Гея говорит правду. Как же он сам не догадался? То видение в Куше - явно сатанинское! - Б-б-б-будь он проклят! - ругнулся Мима. - А это означает, что ты должен противостоять ему напрямую, - сказала Гея. - Только тогда ты освободишься от его вмешательства. - Я приму его вызов! - пропел Мима. - Он не встретится с тобой на твоей территории, - предупредила она. - Будь осторожен. Марс; ты сумеешь противостоять воплощению Зла, лишь правильно поняв его. Не торопись, выжидай. Сам увидишь, когда придет удобный случай. Мима знал, что Гея права. - Я так и поступлю, - пропел он. - А теперь могу ли я отсюда уйти, минуя все твои препоны? Она рассмеялась: - Конечно же. Марс! Но сначала... Гея прикоснулась к нему рукой. Мима испытал какое-то странное щемящее чувство и понял, что его покинула некая жизненная энергия. Природа взяла свою плату. Когда он вышел из двери, бывшей дуплом огромного дерева, то увидел Цитадель Войны по ту сторону ровной долины. Между ними не было абсолютно никаких препятствий. 13. ЛИГЕЯ Если раньше ночные бдения Мимы были весьма неприятны, то теперь они стали непереносимыми. Его расстраивало отсутствие Восторг, но тогда он был уверен, что она вернется. Теперь же он знал: принцесса не появится. У него не было надежды на будущее удовлетворение. Мима гулял по саду и встретил Лилу. - Привет, Мима, - поздоровалась она, как старая знакомая. Лила была одета в короткое облегающее платье, которое скорее открывало, нежели скрывало тело. - Я ведь изрубил тебя и отослал в Ад! - негодующе воскликнул Мима. - Что ты здесь делаешь? - Пытаюсь служить тебе, - ответила она. - Можешь снова порубить меня, если это доставляет тебе удовольствие. - Единственно, чего я хочу, - так это отделаться от тебя! - Ладно, Мима, перестань. Ты же знаешь, что не можешь обойтись без преданной женщины, а я - самая преданная. Ты можешь мучить меня, и мне не будет больно; можешь резать меня на части, и со мной ничего не случится. Впрочем, мне действительно кажется, что тебе больше понравилось бы любить меня. - Я ненавижу тебя! Ты - порождение Зла! - Ну тогда можешь меня ненавидеть, - согласилась Лила, соблазнительно поглаживая свое тело. - Возьми меня в свою постель и оскорбляй сколько душе угодно, пока... - Убирайся отсюда! - закричал Мима, сжимая кулаки. - Возьми меня, Мима, - предложила она, принимая очередную обольстительную позу. Он помолчал. Мима понимал, что, если дотронется до Лилы, она обовьется вокруг него, пытаясь совратить. А если изрубит ее, то через некоторое время она все равно явится сюда, как ни в чем не бывало. Лила была демоницей, законы смертных на нее не распространялись. Поэтому Мима решил воздержаться от такого рода поступков, ограничившись словами. - Как ты смеешь появляться здесь против моей воли? - Так ли это, Мима? - осведомилась она, делая шаг в его сторону. - Конечно, так! - Не влекут ли тебя мои плоть и желание? - Нет! Лила покачала головой: - Каждая ложь, которую ты произносишь, Мима, приближает тебя к Аду. Вот тогда ты полностью станешь моим. - Это мой замок! Ты не имеешь права вторгаться сюда! - Это не твой замок, Мима. Здесь нейтральная территория, где могут встречаться смертные, бессмертные и проклятые. - Сад примыкает к Цитадели Войны! - Это лишь продолжение твоего сада, но уже не твои угодья, Марс. Иначе ты не смог бы говорить, не заикаясь. Мима умолк. Действительно, только здесь он мог разговаривать нормально, без речитатива и заикания. Именно это и влекло его сюда. Однако свободная речь была подарком Сатаны, и такое положение вещей не должно бы ему нравиться. Тут он вспомнил еще об одной особенности этой части сада. - Восторг могла здесь есть. Как же это возможно, если тут всего лишь нейтральная зона Чистилища? - Она простирается довольно далеко, захватывая и царство смертных, - объяснила Лила. - Стол с яствами, в сущности, одно из наших смертных владений, топологически свернутое таким образом, что находится здесь. - Так на самом деле она тут не оставалась? - воскликнул Мима. - Это зависит от твоего определения "тут", Мима. Реальность такова, какой ее воспринимают. - А может, это Сатана хочет, чтобы другие так думали: что ложь - реальность, поскольку он мастер лжи. - Мастер иллюзий, - ответила Лила, разъясняя неточно употребленный термин. - Если кто-то верит в иллюзию, то она становится реальностью. Если бы ты захотел принять меня как реальную женщину... - Но я же знаю, что это не так! - А я помогу тебе с легкостью об этом позабыть. Например, если приму другой облик... - Она повела плечами и стала неотличима от Восторг. - Немедленно измени форму! - заорал Мима. - Почему? Разве тебе не нравится? - Не хочу, чтобы ты пользовалась этой внешностью! - только и мог сказать Мима, не желая доставлять ей удовольствие видеть его злость. Ему было ясно, что демоны не испытывают человеческих эмоций, а лишь симулируют их. - Тогда могу предложить тебе другой образ. - И она приняла облик Орб. - Нет! - вскричал Мима с болью. Копия Орб покачала очаровательной головкой: - Тебе очень трудно угодить, Мима. Может, подойдет что-нибудь менее знакомое? - И она превратилась в Луну. - Мне не нужен ничей облик! - раздраженно сказал Мима. - Уверена, ты заметил, насколько привлекательна женщина Танатоса, - промолвила копия Луны. Она говорила голосом Луны и в точности повторяла ее жесты. - Так что теперь ты можешь обладать ею, не опасаясь трений с другой инкарнацией. Можешь наслаждаться самыми ее потаенными местами... - Как мне от тебя отделаться? - резко спросил Мима. Лила снова приняла свою форму. - Вообще-то есть несколько способов, но мне кажется, что в твоем положении наилучшими были бы два. Первый: запереться в Цитадели Войны, куда я не могу проникнуть без твоего недвусмысленного приглашения, и жить там в одиночестве, никогда не выходя в сад. Смею думать, что это значительно усилит твои доблести как Марса, поскольку в скором времени тебя охватит неистовство. Она говорила правду. Именно это беспокоило Миму больше всего. Лила всегда говорила правду - ту правду, которую он не желал слышать. - Ну а второй? - Найди себе другую женщину. Когда я увижу, что ты полностью удовлетворен, то оставлю тебя в покое, так как у меня больше не останется надежды. - Демоны питают надежды? Разве это чувство не принадлежит смертным? - Это иллюзия смертных, - снова поправила она Миму. - Но и бессмертных тоже. Ни одна мечта смертных не сравнится с надеждой проклятой души в конце концов попасть в Рай. - Но ты не проклятая душа, ты - демоница. - Верно. Я говорила фигурально. Я существую только для того, чтобы совратить тебя любым доступным мне способом. - Лила опять вздрогнула и превратилась в Лилит. - Ты - это она? - с удивлением спросил Мима. - Разница несущественна. Мима. Я демоница, чье назначение - изводить тебя до тех пор, пока ты не исполнишь волю моего господина. Демоны не обладают индивидуальностью, а формы, которые они принимают - не более чем вопрос удобства. - Значит, когда Сатана отослал Лилит и вместо нее вызвал тебя... - Я лишь изменила облик, - согласилась она. - Это не имеет значения. - Но она была древним суккубом, спутницей злодеев от начала времен, а тебя Сатана выдавал за девственницу! - Не что иное, как еще одна разновидность иллюзии. Для тебя я была бы девственницей. - Но это же обман! Я думал, ты всегда говоришь правду! - Для демона правда бессмысленна, - напомнила она Миме. - Всего лишь инструмент, который используется по мере надобности. Впрочем, ложью это не являлось, поскольку демоница не может быть ни девственницей, ни недевственницей. У нее нет смертной плоти. Разница только в твоем восприятии - точно так же, как и в случае со смертными. Девственность всегда есть плод воображения смертных мужчин. Больше всего Миму задевало то, что в ее словах был смысл. Возможно, ему как раз и необходимо существо вроде нее, которое могло бы удовлетворить как его физические, так и интеллектуальные потребности, ибо Лила была и красива, и умна. Но в том-то и заключалась западня Сатаны. - Значит, я найду себе женщину! - сказал Мима и решительно зашагал прочь. - Найди Лигею! - крикнула Лила вдогонку. Мима остановился и повернулся: - С какой стати ты даешь мне такой совет? Ведь тебе это невыгодно. - Мима, ты честный и хороший человек. Я всего лишь сотворение Преисподней. Но пока я с тобой, я соответствую твоим представлениям и становлюсь такой, какой ты хотел бы меня видеть, поскольку такова моя служба. Поэтому я помогаю тебе, какая бы помощь ни потребовалась. - Но ты мне отвратительна! Я хочу избавиться от тебя! - Нет. Ты хотел бы избавиться от моей демонической стороны. Когда ты утверждаешь обратное, то просто обманываешь себя. А поскольку я служу тебе в соответствии с твоими желаниями, то становлюсь твоей совестью и говорю тебе, что ты лукавишь. В конце концов ты примешь меня - такой, какой сам меня сделал. Мима покачал головой: - Женщина, ты очень опасна! - Да, опасна, - согласилась Лила. - Потому что, когда ты меня примешь, я совращу тебя, и ты станешь служить Сатане, хотя и будешь это отрицать. - И ты еще говоришь, что у тебя нет чувств? Что тебе нет до меня никакого дела и ты стремишься лишь совратить меня? - Именно так. - Мне кажется, ты лжешь, Лила. Она отвела взгляд, ничего не ответив. Мима пристально посмотрел на нее и заметил слезинку. Он начал было говорить, но замолчал. Протянул к ней руку, но остановился. Ее человеческие чувства - вот истинная ложь! И она почти сработала. Мима повернулся и быстро пошел по дорожке. Чем дальше уходил Мима, тем сад становился все менее возделанным. Вместо подстриженных живых изгородей появились беспорядочно растущие кусты, а движущиеся статуи сменились случайными каменными пилонами. Дорожка превратилась в тропку, и по бокам ее вместо цветов росла сорная трава. Даже погода переменилась: благоухающий теплый ветерок сменился холодным и резким. Мима понял, что нужно поворачивать назад, ибо прогулка в подобном месте никакого удовольствия не доставляла. Впрочем, плащ защищал его от перепадов температуры, и, разумеется, ему было вовсе не обязательно идти пешком. Он мог просто воспользоваться Алым Мечом, чтобы перенестись... Или позвать своего доброго коня. - Верре! - кликнул Мима. Тут же послышался топот копыт. Это галопом мчалась его лошадь. - Как я рад тебя видеть! - проговорил Мима, потрепал жеребца по шее и вскочил в седло. - Отвези меня к Лигее, - приказал он, хотя не был уверен, сумеет ли лошадь выполнить такое приказание. Верре поскакал по дикой равнине. Видимо, он знал, где находится нужное место. Вскоре они достигли какого-то бесплодного плато, похожего на заснеженную тундру, столь же пустынного и безотрадного, как Мимины романтические перспективы. Верре мчался во весь опор, и вдруг впереди показался искрящийся дворец. Его очаровательная симметричность разительно контрастировала с унылой равниной. Однако дворец не приближался, хотя конь несся со скоростью, немыслимой для смертного жеребца. Озадаченный, Мима внимательно вгляделся и увидел, что дворец, подобно миражу, оставался от него на одном и том же расстоянии. - Тпру, Верре, - сказал Мима, употребив одну из западных команд, которым конь отдавал предпочтение. - По-моему, здесь что-то не так. Он слез с лошади и направился к дворцу. Дело пошло на лад; он стал ближе. Мима подозвал Верре, но, когда конь подбежал к нему, дворец отдалился. - Любопытно, - проговорил Мима, - дворец отступает от тебя, а не от меня. Что ж, ты подвез меня достаточно близко; воспользуюсь Мечом, чтобы проделать оставшийся путь. Возвращайся в замок, Верре, я вернусь туда позже. Лошадь покорно ускакала прочь. Миме жаль было отпускать верного товарища, но если таков единственный способ достичь цели, то тут уж ничего не поделаешь. Он дотронулся до Меча и через мгновение стоял у стен дворца. Строение было больше и красивее, чем казалось издали. Стены, высеченные изо льда, сверкали, и лишь на высоте десяти метров находился первый проем. Мима попробовал взобраться по стене, но во льду не было ни трещинки, и у него ничего не вышло. Он прикоснулся к Мечу: - Вверх! Меч поднял Миму к проему, но там обнаружилось, что этот вход иллюзорен: он был закрыт невидимым прозрачным льдом. Такими же оказались и башни - все покрывал лед. Войти во дворец было невозможно: сверху донизу его сковывал лед. Мима опустился на землю и стал размышлять. Хотя лед казался прозрачным, в зависимости от толщины увеличивалась дифракция, поэтому внутренние помещения тонули в полумраке; Тем не менее Мима был уверен, что это то самое место, так как Лила говорила о нем как о замке из замерзшего тумана. Именно таким он и оказался, хотя и несколько более труднодоступным, нежели предполагалось. Да и Верре привез его сюда. Все-таки он должен проникнуть внутрь, спасти несчастную девицу. Мима обнажил Меч. - Очень не хочется этого делать, - пробормотал он сам себе, - но я должен прорубить себе дорогу в это прекрасное здание. Он покрепче уперся ногами в землю и изо всей силы ударил в стену, зная, что Алый Меч пройдет сквозь любое вещество и ничто не может его остановить. Мима чуть не упал, так как лезвие пронзило стену без всякого сопротивления. Это и вправду был туман! Восстановив равновесие, он снова дотронулся до льда. Абсолютно твердый. Мима ударил в стену кулаком и почувствовал боль. Но тогда как же Меч?.. Он поднял Меч и осторожно приставил острие клинка к стене. Лезвие ушло в стену, словно в пустоту. Мима передвинул клинок, и он свободно прорезал стену, при этом не повредив ее. В чем же дело? Мима прижал левую ладонь к холодной стене и медленно повел лезвие вниз, пока оно не дотронулось до его руки. Меч, конечно же, не порезал кожу; волшебство Миминой должности защищало его от собственного оружия. Клинок уперся в руку и остановился. Мима рукой ощущал твердость стены, и в то же время Меч не чувствовал ничего. Для ладони стена была из твердого льда; для Меча же она была не более чем туманом. Как же прорезать в тумане вход? Этот дворец был недосягаем для коня. Теперь он неприкасаем для Меча. Мима отступил на несколько шагов, расстегнул перевязь и положил Меч и ножны на снег. Мима не боялся потерять оружие; оно явится к нему по первому зову, и никто, смертный или бессмертный, не сможет воспользоваться им без позволения. Меч был при нем не в результате физического контакта, а по должности. Мима отыскал тяжелый камень, поднял и отнес к стене. Булыжник весил около четырех килограммов, один край был с зазубринами; им вполне можно было орудовать как кувалдой. Мима ударил камнем в стену. Лед треснул, и стена покрылась радиальными трещинами. Он стукнул еще раз, и от стены откололся кусочек льда. Несколькими ударами Мима выбил небольшую выемку, а затем и углубил ее. В конце концов Миме удалось пробить дыру. Он продолжал расширять края до тех пор, пока не смог пролезть внутрь дворца. Внутри все было так же красиво, как и снаружи. Здесь располагались залы, комнаты и лестницы, тихие и чистые. Свет струился через потолок, напоминая Северное сияние. На стенах висели ледяные гобелены, на которых снежинками были изображены зимние ландшафты. Мима шел и внимательно разглядывал жутковатые залы. Хотя во дворце было холодно и нормальному человеку пребывание здесь показалось бы невыносимым, Миме тут нравилось. И все-таки зачем он был построен? Единственно для того, чтобы покарать заблудшую душу? Слишком уж много было затрачено выдумки и усилий для души, которую можно заставить страдать с помощью куда более простых методов. Тем не менее складывалось впечатление, что дело обстоит именно так. Мима отыскал центральный зал. Там находилось что-то вроде пьедестала с куполом из прозрачного льда, внутри которого стояла кровать. На кровати под покрывалом из пушистого снега лежала очаровательная молодая женщина. Знакомая ситуация... Мима порылся в памяти и вспомнил: западная детская сказка о Спящей Красавице. Она была околдована и спала лет сто или около того, покуда принц, родившийся на несколько поколений позже, не освободил ее. По-видимому, таков был способ соединения двух королевских линий, если одна из них в определенный момент к этому не готова. Во всяком случае, Мима был принцем, а демоница называла эту девушку принцессой Лигеей. Следовало ее спасти. Безусловно, она красива и, судя по всему, приблизительно его ровесница, хотя, конечно, неизвестно, сколько она здесь пролежала; принцесса могла принадлежать к поколению Миминой бабушки. Имело ли это значение? Собственно говоря, нет; если она спала, не подвластная Времени, то внешне осталась юной. Сверху кровать покрывал ледяной купол, запирающий принцессу внутри. Ладно, можно расколоть лед и добраться до девушки, чтобы... как там будят спящих красавиц? Поцелуем, насколько он помнил. Вероятно, эвфемизм для более интимного контакта. Это он вполне мог сделать. Мима постучал по похожему на стекло куполу. Тот зазвенел, однако не раскололся. Девушка вздрогнула. Ее глаза открылись - зеленые, как толстый лед. Она увидела Миму. Принцесса открыла рот, и грудь ее начала так сильно вздыматься, что снежное одеяло упало. Но ни один звук не вырвался наружу. - Не волнуйся, - сказал Мима по-английски, поскольку сомневался, чтобы эта северная женщина понимала его родной язык. - Сейчас я тебя спасу. Она села, стряхнув остатки снега, и встала на колени напротив Мимы. На принцессе была очаровательная ночная рубашка, которая лишь подчеркивала восхитительную фигуру. Светлые волосы девушки походили на замерзшую воду, а кожа была почти прозрачной. Действительно красавица! Ее грудь по-прежнему волновалась, а рот открывался и закрывался, но ничего не было слышно. Видимо, ледяной покров служил отличным звукоизолятором. Девушка, казалось, отчаянно возражала против чего-то. - Я здесь не для того, чтобы причинить тебе зло! - прокричал Мима в ответ. - Я пришел, чтобы вызволить тебя! Я - друг. Он почти приложил губы ко льду и повторил: - ДРУГ! Но она, кажется, все равно не поняла. Девушка изо всех сил отрицательно замотала головой, и ее распущенные шелковистые волосы взметнулись, словно нижние юбки. Должен ли он освобождать плененную принцессу, которая не желала, чтобы ее спасли? Подумав секунду, Мима пришел к выводу, что дело вовсе не в этом. Наверно, несчастную мучили демоны в облике спасителей, подобно тому как было с Геей, поэтому она и его принимала за одного из них. Естественно, девушке не хотелось, чтобы ее схватил демон. - Я - Марс, воплощение Войны! - закричал Мима, четко выговаривая слова. - Настоящий! Кажется, она поняла. - Марс, - произнесла принцесса, но затем еще яростней отрицательно замотала головой: - Нет! Нет! Мима снова задумался. Если она поверила, что он настоящий, то почему же продолжает отказываться? Неужели Лила солгала ему и принцесса не жаждет спасения? Или он лично не понравился Лигее? Вроде бы и то и другое маловероятно. Демоны, кажется, никогда раньше ему не врали, к тому же такой обман был бы бессмысленным. Кроме того, реакция принцессы не похожа на неприязнь; скорее это можно назвать озабоченностью. Ага! Если он разобьет купол, как расколол стену дворца, то осколки льда могут порезать девушку. К тому же купол, возможно, защищает ее от холода, и если его внезапно открыть, принцесса замерзнет. Мима сомневался, что ее одеяло было из настоящего снега; оно просто могло так выглядеть для художественного эффекта. Наверняка это ее беспокоило. Но он способен согреть принцессу своим плащом. Мима ей это и продемонстрировал, распахнув плащ и показав, что им вполне могут укрыться двое. Она кивнула, очевидно поняв, что он хочет сказать, но тут же снова отрицательно помотала головой. Мима стукнул по льду. Он был твердым, однако, если бы удалось расколоть его с края, осколки не долетят до девушки. Принцесса наблюдала за его стараниями и как будто не выказывала тревоги. Мима отыскал глыбу льда и хватил ею по куполу. Удар был сильным, но лед не треснул. Тогда он вернулся к пролому, через который вошел, и взял свой булыжник-кувалду. Вот это подойдет! Он подошел к куполу, взвешивая в руке камень. Лигея тихо сидела на кровати. Мима с размаху ударил булыжником об лед... Этот лед, как ни странно, оказался крепче, чем тот, из которого была сделана стена дворца, и не только не разбился, но даже не треснул. Сделав еще несколько тщетных попыток, Мима смекнул, что так дело не пойдет. Таким способом ледяной купол разбить не удастся. Мима бросил камень и начал ходить по залу, раздумывая, какие еще шаги он может предпринять. Как вызволить женщину из неразбиваемого узилища? Должно же быть какое-нибудь решение; ведь ее как-то заточили туда, поэтому, если только сооружение не возводилось вокруг нее, существует путь проникнуть внутрь. Принцесса была, напомнил себе Мима, не смертным человеком, а проклятой душой. Наверняка Сатана позаботился, чтобы никто не смог ее выпустить и дать ей возможность справедливого пересмотра дела. Впрочем, каким образом физическое вещество способно удерживать бестелесный дух? Тем не менее это было возможно, во-первых потому, что принцесса была пленена, а во-вторых, инкарнации умели возводить препятствия для демонов, бывших не менее юркими, чем духи. Наверно, существовала некая духовная преграда, казавшаяся твердью для душ, хотя смертные и не замечали ее. Но он, как инкарнация, сумеет преодолеть ее и вывести девушку наружу, когда она вступит с ним в контакт. Миму сдерживала физическая преграда, а не духовная. Если так, то каким образом он может обойти физическое препятствие, не разрушая его? Ответ пришел неожиданно. Он способен сделаться видимым или невидимым для смертных, твердым или газообразным. То же самое возможно проделать и здесь. Мима опустил руку, чтобы притронуться к Мечу, но тут вспомнил, что оставил его снаружи, на снегу. Какая беспечность! - Меч, - пробормотал он, протянув ладонь. Мгновенно в ней оказался Алый Меч в ножнах и с перевязью. Мима пожелал сделаться нематериальным, протянул руку к куполу, и она прошла сквозь ледяной покров. У Лигеи, увидевшей это, от изумления округлились глаза. Тогда Мима подал ей раскрытую ладонь. Принцесса помедлила и нерешительно подала ему свою маленькую ручку. Их пальцы встретились... и прошли сквозь друг друга, ничего не ощутив. Вот еще незадача! Хотя Мима мог стать таким же нематериальным, как дух, а Лигея и была духом, они находились в разных системах координат. Может быть, пребывая во владениях инкарнаций, духи и казались столь же вещественными, как смертные, но здесь была ничейная территория, и подобное взаимодействие оказывалось невозможным. Выходит, когда Мима был материален, ему мешал физический барьер, а когда становился нематериальным, возникала духовная преграда. Он по-прежнему не мог прикоснуться к принцессе, а значит, не мог и спасти ее. Мима покачал головой. Сатана сейчас наверняка умирает со смеху. Что за идиотская ситуация! Несчастная девица так близка к освобождению, а он не может прикоснуться к ней. Неужели придется вернуться домой, оставив принцессу в заточении? Нет, Мима ни за что так не поступит. Обязательно должен существовать способ вызволить ее из купола, и он отыщет этот путь во что бы то ни стало. Мима еще немного походил по залу размышляя. Итак, она была проклятой душой. А он - смертным, однако обладал собственной душой. Если бы ему удалось на время отложить в сторону свое тело, как, например, Меч или коня... Вот оно что. Мима знал, что инкарнация может сделать это. Гея говорила о способности выходить из тела. Она упоминала, что это рискованно, но, с другой стороны, большинство вещей таило в себе элемент риска, зачастую прямо пропорциональный их полезности. Так что, каким бы ни был риск, если это сейчас поможет выполнить задачу, то дело того стоит. Мима сел на пол и оперся о стену, чтобы расслабиться. Затем пожелал выйти из собственного тела. Так и случилось: Мима поднялся, ничего не испытав, сделал шаг вперед, кинул взгляд через плечо и увидел свое сидящее тело, бездыханное и безжизненное. Но оно оживет, как только Мима вернется, и это возвращение будет таким же легким, как вхождение внутрь любого другого тела, что он проделывал уже довольно часто. Те вхождения были просто разновидностью этого; Мимино физическое тело становилось неосязаемым, пока его душа соединялась с другим. Он снова повернулся и подошел к куполу. Принцесса переводила взгляд с Миминого тела на его душу и видела то и другое. Вдруг она снова заволновалась. - Нет! Нет! - беззвучно закричала девушка, отчаянно жестикулируя. - Но так я смогу спасти тебя, - сказал Мима. - Просто возьму за руку и выведу. Наконец-то ты обретешь свой шанс. Принцесса сложила руки и предостерегающе вытянула их. Она так яростно замотала головой, что волосы разметались во все стороны. Всем своим видом девушка выказывала самый решительный протест. Мима в замешательстве остановился: - Ты снова боишься меня? Но тебе не было страшно всего секунду назад! Она перестала кричать, руками по-прежнему как бы отталкивая его. Принцесса не желала, чтобы Мима приближался. - Ты не хочешь, чтобы тебя спасли? - спросил Мима, хотя и знал, что слов его она не услышит. Тем не менее суть вопроса она, очевидно, поняла. Руки ее раскрылись в жесте беспомощности. Казалось, девушка стремилась что-то объяснить ему, но никак не могла. - Тогда позволь мне войти, чтобы слышать тебя, - рассудительно проговорил Мима. - И ты мне все расскажешь. Если выяснится, что есть веская причина не вызволять тебя, то я, конечно, не стану делать это насильно. Я всего лишь стараюсь помочь. - Мима сделал еще шаг. И снова она жестом попросила его не подходить, но на этот раз Мима не остановился. Необходимо пройти к ней и объяснить свои намерения, успокоить девицу. Возможно, у девушки есть причины не желать освобождения; Мима их тщательно обдумает. Его протянутая рука, а потом и плечо беспрепятственно прошли сквозь лед. Все в порядке. Она закричала... и когда голова Мимы проникла внутрь, он вдруг услышал последние звуки этого вопля. Он потянулся и взял ее за руку. На этот раз прикосновение было настоящим. Теперь они оба были духами и чувствовали друг друга точно так же, как смертные, поскольку находились в одинаковой степени материальности. - Лигея, - сказал Мима,