Смирился грозный вал. И слышу, спорят Странники с торговцем, Взметнулись ввысь На джонках паруса, Как будто птицы В оперенье пестром Снуют на переправе Без конца. Трактиры С ярко-красными флажками*, Дома друг к другу В сизой дымке льнут. Ряды деревьев В инее сверкают, В лучах заката Лодки с рыбаками Под шум трещоток К берегу плывут. Увядший лотос Лепестки роняет, От дряхлой ивы Распростерлась тень. На берегу Гуляют, моют пряжу Подружки Из соседних деревень. Завидев путника, Они о нем судачат И в рукава, смутясь, Улыбки прячут. Все это Будит рой воспоминаний... Как я легко Оставил терем твой И, неприкаянный, Дни провожу в скитаньях, Подобно ряске, Сорванной волной, Вздыхаю я: Что может быть порукой Той встречи, Что условлена была? И сетую, Терзаемый разлукой. Год минул, Как расстались мы с подругой, А встретиться судьба не привела. Мои глаза Слезами застилает... Неведом путь к тебе, Священный град... Издалека Крик лебединой стаи, В безбрежном небе Гаснущий закат. x x x Убрал я парус. И челнок, Листком, сорвавшимся с куста, На время в Чу обрел приют, На южном берегу реки. Рог месяца вдали повис, И городок - как сирота, И флейты неродной напев*, И сердце, полное тоски. Бескрайняя речная ширь, На отмели косяк гусей Рассыпался и вверх взлетел, Я слышу в крике их испуг. Сгустился над водой туман, Ряды деревьев все тесней, Как будто шелковый экран Открылся предо мною вдруг. На горизонте пики гор. Они - все меньше, все черней, Как будто тушью кто нанес Разлет бровей в один мазок. Как отказался я легко От радостей минувших дней! И вот чиновником теперь Приехал в этот городок. Нет, нелегко на склоне лет Пускаться людям в дальний путь! Иные здесь леса, поля, И села, виденные мной. И глушь такая!.. Но стерпеть Все это надо как-нибудь. Зачем еще себя терзать Печалью по земле родной? Как далеки вы от меня, Столица и веселый дом! Травой дороги заросли, И к вам вернуться нелегко. А от любимой нет вестей... И вот я с думою о том Гляжу на гаснущий закат, На стаю сизых облаков. x x x Ветер острей лезви_я_, Наземь снежинки легли, Словно из яшмы цветы Брошены с высоты, В вихре над храмом кружат, Над павильоном вдали. Слоем покрылись густым Вогнутых крыш хребты. Как же он счастлив - рыбак, Что предо мной на челне, Кутаясь в плащ травяной, К дому спешит, к очагу! Если б я мог передать В красках на полотне Этот закат над рекой!.. Слов не найду, не могу! Падает белый снег, Скрылся Чанъань в снегу. В лавках теперь все равно Подорожает вино. Призрачный мир вокруг. Я не грущу ни о чем. Или свернуть мне с пути, К верному другу зайти? Или вниз по ручью Утлый направить челн, Плыть по теченью вперед, Не зная тревог и забот? Свежесть и белизну Отнял у аиста снег, Белый фазан теперь Вовсе не так уж бел. Снег на тысячу ли, Только холодный снег Запорошил поля, В белое их одел. Знаю: умолкнет едва "Песенка орхидей" И, провожая закат, Скроются облака - Сразу возникнет из мглы Яшмовый свод террас И над водой заблестит Белой беседки нефрит. В небе луна пускай, Не затухая, горит. Диск ее круглый и снег Сияют всю ночь, до зари! x x x Земли Юго-Востока Так несказанно прекрасны! Огромны и многолюдны Здесь, в Цзянъу*, города. С давних времен не меркнет Добрая слава Цяньтана*, Роскошью и богатством Славился он всегда*. Ивы в прозрачной дымке, Арки мостов ажурных, Ветер, вздымая шторы, Проносится по садам. Столько разных строений, Крошечных и громадных, Столько людей повсюду Я еще не видал. В пышноветвистых деревьях Тонет песчаная дамба, Движутся к берегу с ревом Волн белопенных стада. До самого горизонта Тянутся рвы и каналы, Вокруг - куда ни посмотришь - В солнечных бликах вода. Что ни двор - то в избытке Разных шелковых тканей, Жемчуг, какой захочешь, Купишь в торговых рядах. Моты здесь и транжиры Бахвалятся друг перед другом, Дни проводя в забавах, - Какая в этом беда! Цепью озер прозрачных Город перепоясан, А над ними в тумане Гор голубая гряда. Здесь гуйхуа* всю осень Нежно благоухают, Лотосы полыхают. Так и манит сюда! С рассвета до поздней ночи Музыка не стихает, Песни поют, веселятся Плывущие на судах. Лотосы обрывая, Девушки шутят, смеются, И рыбаки, балагуря, Забрасывают невода. Всадники показались - Стяги над головами. В такт барабану и флейте Быстрая их езда. Стихи, захмелев, слагаю, Облаком сизым любуюсь... Будет время, все это На полотне воссоздам. И, во дворец вернувшись, С поклоном на суд отдам. СУ ШИ ПИЛ ВИНО НА БЕРЕГУ ОЗЕРА СИХУ Прояснилась на миг Полноводного озера ширь. Тут же дождь... В пустоте Горы дальние еле видны. Я пейзажи Сиху Уподоблю прекрасной Си Ши*: Без помады, без пудры - А как неподдельно нежны! С ЛОДКИ СМОТРЮ НА ГОРЫ Если с лодки смотреть - Горы - словно фигуры коней. Растянулся табун: Сто коней - сто летящих хребтов. Впереди их ряды То нестройны, то чуть поровней. Позади эти кони Словно рвутся на зелень лугов. Вверх смотрю, на тропу, Что петляет по склону, как нить. Где-то там человек Ввысь бредет - только скалы вокруг. Я рукой помахал, Рот открыл, чтобы с ним говорить, А мой парус летит Перелетною птицей на юг! ТОЛЬКО ЧТО ОТПЛЫЛИ ИЗ ЦЗЯЧЖОУ* Утром отплыли - Звучит барабан - "там-там". Западный ветер Колышет на мачте флажок. Крыша родная Где-то в тумане, там... Мчимся и мчимся - Все шире речной поток. Русло Цзиньшуя* Скрылось уже из глаз. Воды Маньцзяна* - Прозрачность и чистота. Каменный Будда Глядит со скалы на нас*, А за долинами - Ширь-простор - пустота... Тихий поселок. Старый монах на мостках. Рыбу он удит И провожает закат. Машем руками, Кивает в ответ монах, Смотрит вослед нам, А волны - "чань-чань" - журчат. КОРОТКИЙ СТИХ Лишь добрался до этого края - Ветер дунул и дождь закапал. Одинокий скиталец, найду ли Я пристанище в мире большом? Мне достать бы облако с неба И надеть бы его, как шляпу, Мне б землею себя укутать, Как простым дорожным плащом! НАДПИСЬ НА СТЕНЕ ХРАМА ЗАПАДНОГО ЛЕСА* Взгляни в лицо горе - тупа вершина. А сбоку погляди - гора остра. Пойдешь навстречу - и она все выше, Пойдешь назад - и ниже та гора... О нет, гора свой облик не меняет, Она одна и та же - в этом суть. А превращенья от того зависят, С какого места на нее взглянуть.* БЕГОНИИ Вея-дыша весной, Ветер подул восточный, Луна скользит по окошку, В воздухе - аромат. Боюсь, что в саду бегонии Заснули глубокой ночью. Фонарь зажег и любуюсь: Как ярок у них наряд! В ЦЗИНЧЖОУ* В дымке даль расплылась, Ветер взвихрил прибрежный песок. Плыли тихо - и вдруг Суетливый и радостный гам. Словно птичий базар, Перед нами предстал городок, И послушная лодка Подплыла уже к берегам. Там гадалка в толпе Нам предскажет, что в будущем ждет. Барабан-черепаха Открыться любому готов. Догорает закат, И с рекою слился небосвод, И не слышно нигде Царства Чуского горестных слов!* В ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ОДИННАДЦАТОЙ ЛУНЫ РАСПРОЩАЛСЯ С ЦЗЫЮ У ЗАПАДНЫХ ВОРОТ ЧЖЭНЬЧЖОУ.* В ПУТИ НАПИСАЛ И ПОСЛАЛ ЕМУ ЭТИ СТРОКИ Голову туманит не вино, И не от него моя печаль. Хорошо бы повернуть коня И галопом поскакать назад. Он один остался из мужчин В доме за порядок отвечать. ...Как же одиночество твое Скрасить я могу, мой младший брат? Поглядел с вершины - цепи гор! Нет ни троп на склонах, ни дорог... Ты еще заметен вдалеке, И, увидев шапки силуэт, Я подумал: "Худо ты одет И, наверно, на ветру продрог..." А мой конь бредет - и на горе Словно топчет бледный лунный свет. Гости постоялого двора Веселы и радостно поют, Удивился паренек-слуга: Отчего я мрачен-удручен? Знаю, без разлук не проживешь, Чередой они сквозь жизнь идут, Но неужто век скитаться мне Далеко от дома, где рожден? И сейчас, при тусклом фонаре, Вспоминаю юные года. Брат и я - мы в этот дождь ночной Словно вместе, не разлучены... В детстве так решили* - чтобы впредь Не нарушить слова никогда, И не поколеблют наш союз Ни почет, ни важные чины! ВЕСЕННЯЯ НОЧЬ Тысяч слитков золота достойно Лишь одно мгновенье в час ночной. В воздухе - цветов благоуханье, Наземь пали тени под луной. Из покоев плавно-плавно льется Ласковой свирели нежный звук, А во глубине палаты дальней Ночь накрыла тьмою все вокруг. ПРОЕЗЖАЮ ХРАМ ЗОЛОТОЙ ГОРЫ* За тем селом, где я рожден, Берет начало Янцзыцзян. Я стал чиновником - и вот Доплыл до устья в челноке. Мне говорили, что в прилив Здесь волны высотою в чжан, В холодный день следы от них Узором стынут на песке. Есть посреди реки скала, Что извивается змеей. Едва исчезнув, вновь она Встает волнам наперекор. И я, взобравшись на нее, Хочу увидеть край родной, Гляжу на север и на юг, А вижу только цепи гор! О доме вечером грущу, Но к возвращенью - "нет весла". И все смотрю, как вдалеке Уходит солнце на покой... Чуть дунул ветер - и кругом Река как будто расцвела. Заря, как рыба, - красный хвост И тело с яркой чешуей... Но вот уж над рекой луна, И лунный свет вокруг меня. А во вторую стражу* тьма, В безлунье - черный небосклон. Вдруг со скалы, среди реки, К горам взметнулся столб огня, И огласились берега Тревожным карканьем ворон. Когда же воцарилась тишь, В тревоге я не мог понять, То демон или человек? Чей это след? И кто тут был? От той скалы среди реки, До гор прибрежных не достать, Не ведал я - и бог реки Меня, скитальца, вразумил... Тебе спасибо, бог реки! Я понял: в суете мирской От берега я отделен, Как та скала, большой рекой! У ОКНА У соседей восточных в саду Много белых растет тополей. Ночью дождь начался - при дожде Шум листвы все сильней и сильней. Мне не спится, сижу у окна, И совсем бы я был одинок, Если б стайки ночных мотыльков Не летели на мой огонек... В ДЕНЬ ЗИМНЕГО СОЛНЦЕСТОЯНИЯ ГУЛЯЮ ОКОЛО ХРАМА СЧАСТЛИВЫХ ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЙ* На дне колодца - маленькое солнце: То спрячется, то тут же вновь блеснет. Шумит холодный дождик - "сао-сао" И влагой напитался огород. Кто из людей подобен господину, Которого зовут Учитель Су?* К природе первым он идет навстречу, Когда еще природа не цветет! ВТОРЮ СТИХОТВОРЕНИЮ ХЭ ЧЖАНГУАНЯ Так внезапно и чистый ветер Заиграл на земле-свирели, И луна украсила небо Нарисованной ею рекой. Если беден, то как для гостя Я устроить смогу веселье? А вот так: ухвачусь за ветер И луну поглажу рукой! СЕВЕРНЫЙ ПАВИЛЬОН Стеною дом От сада отделен, Неужто сад - Источник суеты! Когда бы Не открытый павильон, Благоухали б Для кого цветы? ИЗ СТИХОВ, НАПИСАННЫХ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВМЕСТЕ С ВАН ШИ, КУН ЧЖУНОМ И СТАРШИМ СЫНОМ МАЕМ ОБОШЛИ ГОРОДСКУЮ СТЕНУ, ЛЮБУЯСЬ ЦВЕТАМИ, ЗАТЕМ ПОДНЯЛИСЬ НА ГОРУ К БЕСЕДКЕ, А ВЕЧЕРОМ ПРИШЛИ В ХРАМ ОПАДАЮЩИХ ЦВЕТОВ 1 Пели дождь и ручей всю ночь Заунывную песнь одну, А под утро ветер подул И, наверно, спугнул луну. Как печален-печален мир, Словно осень - моя тоска, Мне бы чистой воды испить Из прозрачного родника... Я вокруг стены обошел, Это путь в три десятка ли, И увидел: везде-везде - Краски яркие отцвели. Только заросли тростника Разлились, как море, кругом, Я плыву на лодке - она Малым кажется лепестком... В тростнике густом рыбака Еле-еле шляпа видна, Да заметна из-под нее Белых-белых волос копна. Я хочу поближе подплыть, Поздороваться с ним - да как? Только чаек зря напугал - Седовласый исчез рыбак... 2 Ветер жизнь в природу вдохнул И во все, что в природе есть, И во все, что дано любить, - А всего нам, увы, не счесть! Как присущи честным мужам Добродетельные черты, Так и в дереве, и в траве - Всюду музыка красоты. Я в пути, и нет у меня Никаких тревог и забот, Одиноко лодка моя, Разрезая волну, плывет, На стремнине, среди реки, То взлетит, то падает вниз - Будто вправду ветер с ладьей На единой стезе сошлись! Поднимаю кубок - кругом Даль безбрежная - ширь-размах, Льется песня горных стихий, Отражаясь в наших сердцах! Я ушел, а ветер с ладьей Продолжали спор вдалеке, Отражение облаков Растворилось в бурной реке... НОЧНАЯ ДУМА Ветер что-то шепчет в тростнике, Этот шепот - та же тишина. Дверь открыл и вижу: под дождем В озере купается луна. Спит рыбак, и чайка тоже спит, - Может быть, у них похожи сны? Вынырнула рыба из воды - Словно демон в проблеске луны. Ночь все глубже, и людей пути Не пересекаются сейчас, Только тень, когда иду один, Следует за мною, веселясь... То нахлынет на песок волна, То, следы оставив, отойдет, В ивняке луна, собрав лучи, Паутину тонкую плетет... Наша жизнь стремительна, быстра, Соткана тревогой и тоской, А отдохновенье - только миг, Незаметный в суете мирской. Вот пропел петух, а вслед за ним - Колокольный звон и птичий гам. Барабан вещает, что пора Паруса расправить рыбакам! ПОДНИМАЮСЬ НА ГОРУ ЗАОБЛАЧНОГО ДРАКОНА Пьяный, лезу по склону, В желтых травах плетусь еле-еле. Принял груду камней За баранов, бегущих гурьбой. На вершине упал, Полагая, что я на постели, А вверху - облака И бескрайний простор голубой. Песне дальней долины В горах отзывается эхо, Тут на юго-восток Оглянулся прохожий один И руками всплеснул, А потом захлебнулся от смеха, И, смеясь, говорит: "Загулял, загулял, господин!.." ХРАМ ЖЕЛТОГО ВОЛА* Среди реки - высокая скала, Еще не найден на вершину путь. А на скале стоит священный вол, Не знающий, что значит плуг тянуть. Паломники у храма собрались, Упали ниц с надеждой и мольбой, Приносят в жертву белую овцу Под звуки флейт и барабанный бой. А в поле, чуть поодаль, вол живой, О камни спотыкаясь, тянет плуг... Обветрены и ступлены рога, И стесаны копыта - сколько мук! А ведь ему лишь полпучка травы Дают, чтоб голод вечный утолить. Поистине: чем быть волом живым - Куда как лучше изваяньем быть! ПРОВОЖАЮ ЧЖУ ШОУЧАНА, ОТПРАВЛЯЮЩЕГОСЯ В КРАЙ ШУ 1 Все плывут и плывут Облака, бороздя небосвод, И, красуясь-светясь, Бровь луны между ними плывет. Вслед за мной облака Устремятся на северо-запад, Освещая меня, Луч луны никогда не умрет. 2 Если я затеряюсь, Окутанный пылью земной, Облака в небесах Путь подскажут, проплыв надо мной. А потом окажусь Среди рек и озер полноводных, Вся одежда моя Пропитается светлой луной. 3 Над горами - квадрат: Это неба кусок в вышине. И уж нет облаков, И луна от меня в стороне. Распрощавшись со мной, Ты ушел и в горах чуть заметен, Но смотреть вслед друг другу Ни тебе не наскучит, ни мне... ПОКИДАЯ ЦЗИНКОУ Тонкий слой облаков, В них укрылась луна. Где-то в стражу вторую, Протрезвев, я оставил причал. За кормою все дальше уходит стена, И во мгле городок все трудней различать. Дни веселья с друзьями Я в сердце храню, А раздумья о жизни в разлуке Гоню. С головы моей Набок повязка сползла. Веер выпал, Беззвучно скользнул на кровать. Я заснул. И во сне Жизнь иная была, А проснулся - И некому рассказать. И когда, наконец, я не буду в пути, Словно вихрем подхвачен, Вдали от родных!.. Юго-Запад Их, к счастью, давно приютил, Я - на Юго-Востоке Скитаюсь без них. x x x Прошлый год расстались Мы у стен Юйханя. Словно пухом ивы Снег замел твой след. Вскоре за зимою И весна промчалась. Ива сыплет снегом, А тебя все нет. Я бокал наполнил И, откинув штору, В гости приглашаю Ясную луну. И холодным ветром, И росой холодной Полночь подступила К моему окну. А луна сияет И лучом хрустальным Прямо по карнизу Провела черту. Завистью терзаясь, Кажется, стремится Здесь Чан Э* увидеть Ласточек чету. НА ОЗЕРЕ СЛАГАЮ СТИХИ В СТИЛЕ ЧЖАН СЯНЯ* Дождь прозвенел у подножия Феникса*, Снова и свет и прозрачность царят. Воды хрустальные, Ласковый ветер И лучезарный закат. И, распускаясь, красуются лотосы, Нежный и свежий струя аромат. Две белоснежные цапли откуда-то Вдруг прилетели, поодаль кружат. Видно, по нраву Пришлось это место, Коль улететь не спешат. А над рекой раздается мелодия - Струны неведомой цитры звенят. Только кому О печали глубокой Струны поведать хотят?.. Тает туман, облака собираются, Будто бы феи бесшумно парят. Кто там на цитре играет, узнать бы мне, Звукам я внемлю, волненьем объят. Но - ни единой души... Распростерся Гор зеленеющих ряд. НАПИСАНО В ПРАЗДНИК СЕРЕДИНЫ ОСЕНИ В голубизне растворилось Облако на закате. Сковано все прохладой, Всюду прозрачность такая! По небу скользит неслышно Круглый сосуд из яшмы, Перемещаясь к востоку, Млечный Путь рассекая. В жизни моей, как вспомню, Редко когда выдавались Радостные мгновенья В этот праздничный вечер. В далях какого края Новое полнолунье В новом году грядущем, Так же скитаясь, встречу? x x x Недавно в Хуанчжоу* весенней ночью я ехал вдоль речки Циншуй. Забрел по пути в трактир, изрядно выпил. Сияла луна. Я доехал до моста над речкой, расседлал коня и едва заснул, подложив руку под голову, как уже наступил рассвет. И я проснулся. Вокруг в беспорядке толпились горы и бурлил поток. Казалось, меня окружал какой-то неземной мир, и под впечатлением всего этого я написал строки на столбике моста. Степь, залитая лунным светом, На речке зыбь от ветерка. И в небе, за луною следом, Плывут, редея, облака. Я спешился. Но конь мой серый В ночную рвется синеву. А сам я, выпивший не в меру, Готов свалиться на траву. Такое над рекой сиянье И тишь такая над рекой, Что в сердце лишь одно желанье - Не потревожить бы покой. Расседлан конь. И я под ивой На мостике заснул. Но вот Уже кукушка торопливо, Рассвет вещая, в путь зовет. x x x Когда мне было семь лет, я повстречался в Мэйчжоу со старой монахиней по фамилии Чжу. А по имени ее не припомню. Было ей тогда девяносто лет. По ее словам, она в свое время, следуя за настоятельницей, прибыла во дворец правителя княжества Шу. Однажды стояла сильная жара, правитель вместе со своей супругой Хуажуй ночью пошли к пруду Мохэ, чтобы насладиться прохладой. Там он сложил цы*, и монахиня Чжу сумела запомнить его. Но прошло сорок, лет. Монахини Чжу давно нет в живых, и никто не знает это цы. Мне все же врезались в память первые две строки. На досуге я все ломал голову над тем, не написано ли цы на мотив "Песнь пещерного духа". И я решил дополнить те строки. Изваяна словно Из яшмы и льда, Что в зной И прохладу и свежесть дарят,.. Порыв ветерка во дворец у пруда Едва уловимый донес аромат. Он полог расшитый на миг приоткрыл, И месяц успел Этот миг подстеречь. На ложе дремала она до поры, И пряди волос ее падали с плеч. Вдруг вся встрепенулась. Я руку ей дал. Ни звука нигде На притихшем дворе. Лишь в бездне небесной Возникла звезда, Прошла Млечный Путь И исчезла, сгорев. "Который час ночи теперь?" - Я спросил. "Три стражи минуло", - Услышал в ответ. Ковш звездный* Над самой землею висит, И месяц бледнеет, И близок рассвет. Не сплю и все думаю: скоро черед Холодным ветрам наступает опять... Как он незаметно прошел, этот год, - Я этого, право, не в силах понять! НОЧЬЮ ВОЗВРАЩАЮСЬ В ЛИНЬГАО* В Дунпо* изрядно выпил этой ночью, А протрезвев, еще себя уважил. Когда пришел домой - не помню точно, Но было это, верно, в третью стражу. Мальчонка спит, посвистывая носом, И стук мой в дверь остался без ответа. Стою, внимаю, опершись на посох, Как Янцзыцзян шумит перед рассветом. Я оттого Судьбою недоволен, Что жил, принадлежать себе не смея. Когда же обрету я снова волю И суету сует забыть сумею? Ночь на исходе. Затихает ветер. Зыбь на воде, где свет и тени в споре... Возьму мой челн, места покину эти, Остаток дней отдам реке и морю! ЭТО СТИХОТВОРЕНИЕ НАПИСАНО В ДИНХУЭЙЮАНЕ, ЧТО В ХУАНЧЖОУ Ущербный месяц. Редкие утуны. Часы звенеть капелью перестали. Все спит. Лишь кто-то, Погруженный в думы, Бредет один Видением угрюмым... Как лебедь, Оторвавшийся от стаи. Вдруг встрепенулся, повернулся круто, Во взоре скорбь, но кто о ней узнает! Все ветви оглядел И почему-то Себе под ними Не нашел приюта... Студеная Уцзян*. И клен листву роняет. В СЮЙМЫНЕ, У ОЗЕРА ШИТАНЬ, ПОСЛЕ БЛАГОДАРСТВЕННОГО МОЛЕНИЯ О ДОЖДЕ НАПИСАЛ ПЯТЬ СТРОФ Озеро находится в двадцати ли на восток от города. Вода в озере прибывает и убывает одновременно с водой в реке Сышуй, то мутной, то прозрачной. 1 Еще тепло. Пылающий закат. Сверкают рыбки, словно серебро. Сады темней, тесней строений ряд. Кружат вороны, выбирая кров. И юноши, и те, кто жизнь прожил, - Сошлись сюда. Бесхитростный народ! Известно всем: олень людей бежит И приручить себя им не дает. Вот обезьян я в том не укорю - Сбегутся вмиг, лишь в барабан забей. Я девушкам об этом говорю, Лист тутовый срывающим с ветвей.* 2 Вот несколько разряженных подруг, Лишь только заприметили меня, Как, прихорашиваясь, встали в круг, Лукавые, притихли у плетня. Переминаясь, сдвинулись плотней, В нарядах ярких господина ждут, А юноши с отцами наравне Поспевшую пшеницу в поле жнут. Час жертвоприношения в селе - Ворон и коршунов истошный крик. А у дороги в предвечерней мгле Валяется подвыпивший старик. 3 Здесь конопли густая бахрома, Вся в бликах солнца, клонится к земле, А над деревней пряный аромат От коконов, распаренных в котле. Мотают шелк подружки за плетнем, Их задушевный слышу разговор... Седой старик плетется с костылем И про себя бормочет пьяный вздор. Он колосок сорвал и в пальцах мнет - Зерном полакомиться захотел, И у людей зачем-то узнает: "Бобовый лист еще не пожелтел?" 4 Цвет финика кружит над головой, К повязке льнет, ложится на халат. И над землей возвысив голос свой, Колеса прялок по дворам жужжат. В одежде из простого полотна Торговец огурцами в сени ив. Был долгим путь! Сомлевший от вина, В своих желаньях я неприхотлив. Поспать и чаем жажду утолить - Об этом только думаю теперь. В зените солнце. Как оно палит! И я стучусь скорее в чью-то дверь. 5 Ковром пушистым стелется лужок, Равнина освежилась под дождем! Беззвучно осыпается песок, И не пылит дорога под конем. Стена из тутов, море конопли, И солнце щедро льет свое тепло. Когда ж по зову первому земли Мне с плугом отправляться за село?! Полыни горьковатый аромат, И ветерок порхает надо мной... Сановника во мне здесь, верно, чтят, А я простолюдином стал давно. x x x Лес расступился. Горы просветлели. В тени бамбука прячется ограда. Трава от зноя у пруда поникла; Все заглушая, верещат цикады. Маячит птица в белом оперенье, То прилетит, то скроется куда-то. Водою отраженный, алый лотос И воздух, напоенный ароматом. За старою стеною, За деревней, Поодаль От ее дворов и хижин, Бреду один, на палку опираясь, А солнце опускается все ниже. Вчерашней ночью, где-то в третью стражу, Пролился дождик - лучшего не надо! И выдался в моей нелегкой жизни Желанный день живительной прохлады. НОЧЬЮ ВОЗВРАЩАЮСЬ ПО ОЗЕРУ СИХУ Дождь над Сиху перестал. Озерная даль светла. За осень на полшеста Прибавилось здесь воды. Свесившись за борт, гляжусь В холодные зеркала, В них старое вижу лицо И пряди волос седых. С хмельной моей головы Ветер повязку рвет, Гонит волну за волной - И в них ныряет луна. Я правлю в обратный путь Один, не зная забот... Пускай же мой утлый челн Укачивает волна! x x x Сад отцвел. Лишь краснеют еще Абрикоса цветы кое-где. Возвращаются ласточки в дом, Отраженный в зеленой воде. Ветер с каждым порывом сильней - Ивы пух он уносит с собой. В рост пошла молодая трава, Все покрылось душистой травой. За стеною - с качелями двор, Здесь дорога у самой стены, И доносится до меня Смех красавиц с той стороны. Но стихают их голоса, Отдаляется смех озорной... Я расчувствовался совсем, Только им не все ли равно? ФУ О КРАСНЫХ СКАЛАХ* (сказ первый) Так случилось, что осенью года жэньсюй*, Когда уж седьмая луна на ущербе была, С гостем плыли мы в лодке Между двух Красных Скал... Чуть прохладой дышал ветерок, Не тревожили волны реку. Гостю я предложил, поднимая свой кубок с вином, Вместе строки припомнить о Светлой луне, Спеть о Деве Прекрасной стихи. Вскоре Над восточной горой появилась луна, Поплыла-поплыла между звезд. Засверкала река, Словно капли росы ниспадали на водную рябь, И смешались в одно небеса и вода. Как велик этот водный простор! Эта - в тысячу цинов* вокруг - необъятная ширь! В колеснице-ладье мы по ветру летим и летим В пустоту и безбрежность, не ведая, есть ли предел. Кружим в вечности, кружим, от мира сего отрешась, И как будто на крыльях - взлетаем в обитель святых. ...Так мы пили вино, и веселью, казалось, не будет конца, А потом, на борта опираясь, мы начали петь. Пели так: "...Из корицы ладья - о-о-си! - Из орхидеи весло*. В пустоте-чистоте - о-о-си - Мы стремимся туда, где светло. Постигаю простор - о-о-си - Но, увы, лишь в мечтах. Где же Дева Прекрасная - о-о-си - В небесах?.." Гость мой флейтой отменно владел: Вторя песне, Звучала мелодия грустно-протяжно в ночи, В ней и слезы и жалобы слышались, Скорбь и печаль. Эта музыка вдаль уплывала, тянулась, как нить. Может, даже драконы проснулись в пещерах в тот миг И слезу уронила вдова в одинокой ладье... Вот, халат подобрав, Сел учитель по имени Су перед гостем И, объятый тоскою, спросил: "Что ж ты песню прервал?" "Посветлела луна, звезды стали редеть*, Ворон к югу летит," - мне ответствовал гость. "Эти строки, - сказал он, - начертаны Цао Мэндэ"*. "Посмотрите на запад, - мой гость продолжал, - Там Сякоу* вдали. Обернитесь к востоку - на востоке Учан*. Русла рек, цепи гор меж собою сплелись, И леса разрослись - зелены-зелены... Это здесь Чжоу Лан проучил так жестоко Мэндэ!* Под Цзинчжоу врага разгромив, По теченью спустившись в Цзянлин, Плыл Мэндэ на восток... Путь проделали в тысячу ли тупоносые судна его, Неба синь затмевали полотнища флагов-знамен. По прибытьи в Цзянлин, разливал он хмельное вино И с копьем, на коне восседая, сочинил эти строки, Что ныне припомнились мне... Был героем он в жизни своей. А теперь - где обитель его?" "Я и вы, мой учитель, рыбачили, хворост сбирали На острове, что посредине реки, - С каждой рыбкой, креветкой знакомы, С каждым лосем, оленем дружны. Лодку - лотоса лист - направляя вперед, Пили вместе вино. Мы казались себе мотыльками Между ширью небес и, землей Или зернами риса в безбрежной стихии морской..." И изрек он, мой гость: "Опечален я: жизнь - это миг! Полон зависти я: бесконечно теченье Чанцзян*! Если б вечно лететь мне, подобно небесным святым! Если б яркость луны я был в силах навечно объять! Знаю, мало мгновенья, чтоб это постичь, Потому-то и тонут мелодии музыки в скорбных ветрах.. Я сказал ему так: "А доподлинно знает ли гость, Что такое - вода, что такое - луна? Все идет чередой, как вода, как теченье реки, Все идет чередой, но ничто никогда не уйдет. И луна - то кругла, то ущербна, но вечно - луна, И не в силах никто увеличить-уменьшить ее, Ибо если изменчивость ставить началом начал, В миг единый не в силах мы вечность постичь. Если ж будем считать постоянство за первоисток, То и я, и мой гость, да и все, что мы видим вокруг, - Вечно все! Так разумно ль завидовать, гость мой, Чанцзян? Между тем в небесах и на этой земле Всякой твари и вещи свое назначенье дано. ...Если есть что-то в мире, чем я обладать не могу, То и йоты того не посмею присвоить себе. Но ведь ветер, что чист в небесах, Не запретен для наших ушей. А луна, что светла среди звезд, Не боится взглянуть нам в глаза. Мы возьмем их себе - и не будет препятствий тому, Ибо Высшим Создателем нам во владение дан Этот вечный источник живой красоты, Мы им можем владеть как хотим!" И от радости тут засмеялся мой гость, Засмеялся и кубок наполнил вином. А потом, после трапезы, Кубки и плошки вокруг разбросав, Мы лежали на дне нашей лодки вдвоем И не знали, объятые сном, что восток побелел... ФУ О ТАЙФУНЕ* В летописи "Наньюэ"* указывается, что в местности Сиань* часто поднимаются тайфуны. Ураганный ветер дует с четырех сторон. Тайфуны чаще всего бушуют в пятом и шестом месяцах. Накануне не лают собаки, не поют петухи. В "Удивительной хронике горных вершин"* говорится также, что между летом и осенью на небе появляется ореол вокруг луны, похожий на радугу, называемый "матерью ураганах. Он предвещает неизбежный тайфун. В Середину осеннюю* ночью Путник в дверь постучался ко мне. Он промолвил, на тучи рукой указав: "Как свиреп дух морской! Это доброе знаменье или худое - неведомо нам, Только радуга с неба упала, из моря воды напилась И на север ушла; Только красные тучи, сжимая осеннее солнце, Устремились на юг. Значит - скоро тайфун! Приготовьтесь к нему, господин!" Человек досказать не успел этих слов, Вижу - дом цепенеет, Слышу - листья зловеще шуршат. Птицы в небе тревожно галдят, Как безумные, в разные стороны звери бегут. И... взметнулся табун лошадей, И помчался - быстрей и быстрей, И вдогонку за ним Шесть могучих орлов понеслись. Тут ударил по дамбе неистовый шквал, В каждой щелке и в каждой норе - Ветра свист!.. Вышел из дому, сел И свой длинный халат подобрал, Изменившись, наверно, в лице. Человек же сказал: "Нет еще... Настоящий тайфун не пришел, этот ветер - предвестник его". А потом Ветер дверь распахнул, ставни с окон сорвал, Черепицу разбил, все жилище растряс... Катит множество каменных глыб по земле, Гнет, затем вырывает с корнями деревьев стволы, Хочет выплеснуть воду из устья реки И земную, мне кажется, ось расшатать! Может быть, повелитель ветров, всемогущий Бин И, В этот час во владенья Ян Хоу проник, повелителя вод, Чтоб расправиться с ним? Высоки - в целых тысячу чи - поднимаются к небу валы, Устремляются воды в просторы бескрайних долин. Ветер грязь и песок захватил в свой огромный кулак И бросает, бросает их яростно, Рушит стены утесов и скал! Десять тысяч коней ветер вихрем несет, И не менее тысячи вслед им летит колесниц! Леопарды и тигры от ужаса смолкли, Уплыли в глубины киты... То ль не бой при Цзюйлу, Что всю землю потряс? То не сеча ль куньминская, Обратившая в прах сотни тысяч людей? ...Я от страха дрожал, Дыбом волосы встали на моей голове, И дыхание сперло, и ноги свело. Ночью, сжавшись на ложе в комок, Девять раз просыпался и менял положенье свое. Днем три раза молил черепаху предвестие доброе дать...* Через день и два дня Утром стих ураган. ...Старики приходили, выражая сочувствие мне. Приказал я вина принести, чтобы должное слугам воздать. Страх прошел. И уже лишь о том наша речь, Как деревьям и травам в беде их помочь, Как поправить стропила и балки на доме моем, Как на крышу опять уложить тростниковый настил, чтоб она не текла, Как отстроить разрушенный ветром участок ограды-стены... Тихо-тихо кругом. Не шелохнутся леса, Ни волны не блеснет на просторе морском. Буря кончилась. Гром отшумел. По небесному своду Одинокая светлая-светлая проплывает луна... Тут невольно вздохнул я, как будто очнувшись от сна, И не понял никто, почему я вздохнул. О, увы и увы! Что мало по размеру, а что велико - Мы привыкли судить из сравнения форм. Радость что вызывает и что вызывает печаль - Мы привыкли решать в столкновеньях сторон бытия. Что ж касается ветра - Как измерить нам силу его? Дует тысячу раз И по-разному мощь проявляет свою! Ветер для муравья: Нам достаточно только подуть - И повергнем его. Ветер для комаров: Мы рукою махнем - разлетятся они, кто куда. Эти ветры не могут природу саму потрясти, Но таким существам - комарам, муравьям - Эти ветры страшны. А с другой стороны: Птица Пэн* ударяет крылом по воде И, взлетев на три тысячи ли, В чистом небе паря, так спокойно глядит на тайфун Со своей высоты! И, наверное, смотрит с презреньем, как я, недостойный, дрожу... И, конечно, она, как и я, понимает, Что тайфун- это ветра большое дыханье, не вздох, Но опять-таки спорно: огромно ль, ничтожно ль оно? Ибо зренье и слух не объемлют всего, А в природе - увы! - так изменчиво все! Десять тысяч существ, Лишь поднимутся к жизни - и снова развеются в прах, Блеском лишь на мгновенье ослепляя наш взор И лишь отзвуком слабым до нас доносясь. Вот увидите в небе Вдруг вспыхнувший молнии луч - И скажите тогда: это ложь или правда - Представленье мое о причинах, вселяющих страх... Жаль, что сам я о них слишком поздно узнал! ХУАН ТИНЦЗЯНЬ x x x Куда же весна исчезла? Нет ни следа, ни вести. Коль встретите - не спугните, Скорее ко мне верните, И будем мы снова вместе. Исчезла весна, исчезла! Куда - кто знает про это! Осталось иволгу только Спросить, но она умолкла И в розах пропала где-то. ЦИН ГУАНЬ Верно, ночь никогда не пройдет, Двор почтовый, как омут реки. Ветер мечется у ворот, Но засовы на них крепки. Я проснулся. Лампада горит. Рядом мышь - глаз не сводит с огня. Выпал иней, предвестник зари, Холодком охватило меня. Мне теперь Не заснуть все равно, Все равно Ни за что не заснуть... Кони фыркают за стеной, Я ночлег покидаю - и в путь! x x x Захмелев, я грести перестал. Пусть относит мой челн волною Вдаль, к зовущим меня цветам. Но житейская суета, Что с природою не в ладу, Мне не даст задержаться там. Крылья белый туман распластал, И на тысячи ли над водою Полыхает огнем закат. Всюду горы в этих местах. Словно розовый дождь с высоты, Осыпаясь, летят цветы, И мой челн затерялся в цветах. ЛИ ЦИНЧЖАО x x x Вижу снова простор голубой, Над беседкою тихий закат. Мы совсем захмелели с тобой, Мы забыли дорогу назад. Было счастье - и кончилось вдруг! В путь обратный пора нам грести, Только лотос разросся вокруг, Всюду лотос на нашем пути. Мы на весла Дружней налегли, Мы гребем, Выбиваясь из сил. ...И в смятении чайки вдали Улетают с песчаной косы. x x x Ночь сегодня ненастной была, Дождь и ветер стучали в окно. И под шум их я крепко спала, Только хмель не прошел все равно. Звук шагов. Шорох шелковых штор. И разлился по комнате свет... Я спросила: "С бегонией что? Или за ночь осыпался цвет? Неужели она - Как была, Неужели Не отцвела?" "Нет. Но красного меньше на ней, Она стала еще зеленей". x x x Весна заметней, ярче с каждым днем. Уютный дворик. Тихое окно. Еще не поднят занавес на нем, Но пали тени синие давно. В молчанье с башни устремляю взгляд, И струны цитры яшмовой молчат. Над горною вершиной облака - Они торопят сумерек приход. Зыбь по траве прошла от ветерка, Кропит дождем померкший небосвод. Цветущей груше холода страшны, Боюсь, цветам не пережить весны. x x x Весна тревожней стала и грустней, И День поминовенья* недалек... Курильница из яшмы. А над ней, Редея, извивается дымок. Не в силах встать - лежу во власти грез, И не нужны заколки для волос. Прошла пора цветенья нежных слив, Речные склоны поросли травой. И пух летит с ветвей плакучих ив, А ласточка все не летит домой. И сумерки. И дождик без конца. И мокрые качели у крыльца. x x x Куда ни обращу я с башни взор - Лазурь небес и дали синева, До горизонта выткала ковер Душистая зеленая трава. Мне лучше бы на башню не всходить, Чтоб старых ран в душе не бередить. Давно ль пробились первые ростки? Теперь бамбук у храма - в полный рос. Сошли цветы, опали лепестки, Смешались с глиной ласточкиных гнезд. Гляжу на лес и всей душой скорблю, И крик кукушки из лесу ловлю. x x x Бескрайняя весенняя тоска, И волосы убрать желанья нет. Вдруг ветер налетел издалека, На землю слива уронила цвет. Бледны в холодном небе облака, Плывущие за месяцем вослед. А я опять наедине с собой Вдыхаю ароматных трав дымок. За пологом с жемчужной бахромой, Как вишня, красный светит огонек. А вдруг наступит холод, как зимой? Поможет ли тогда волшебный рог?.. x x x Слабый луч. Ветерок несмелый - То вступает весна на порог. Я весеннее платье надела, На душе ни забот, ни тревог. Я с постели только что встала, Охватил меня холодок. В волосах запутался алый Мэйхуа опавший цветок. Где же край мой, навеки милый? Нам в разлуке жить суждено. Нет, забыть я его не в силах, Не поможет мне и вино! Свет курильницы тускло мерцает, Словно омут, манит постель... Догорает свеча и тает, Но еще не проходит хмель. x x x Крик залетного гуся слышу, Вижу яшмовой тучи следы. Снова снег осыпает крыши, Из курильницы тянется дым. Птица феникс - заколка резная, И на ней отраженье свечи. Отчего - я сама не знаю - Радость в сердце мое стучит. Где-то звуки рожка на рассвете Ускоряют утра приход. Ковш с Тельцом в поднебесье встретить На востоке заря встает. Ни цветочка нигде не видно, Только знаю: весна в пути. Ветер западный - так обидно! - Холодам не дает уйти. x x x С веток осыпав цветы, Ветер пронесся и стих. Из лепестков за окном Алый сугроб намело. Знаю, как только начнут Бегонии дружно цвести, Значит, расстаться с весной Время уже пришло. Чаши из яшмы пусты, Песни умолкли давно, Свет фонаря то горит, То исчезает на миг. Даже во сне совладать С грустью не суждено!.. Где-то далеко в ночи - Птицы пронзительный крик. x x x Падал снег. А в саду мэйхуа, Как всегда, в эту пору цвела. Помню, веточку алых цветов, Захмелев, я в прическу вплела. Но осыпались эти цветы И моих не украсят волос. Неуемные слезы бегут, Стала мокрой одежда от слез. И теперь в чужедальнем краю Новый год я встречаю одна. Непонятно, когда же могла Побелить мне виски седина!.. Вечереет. И ветер подул. И за окнами стало темно. И не стоит искать мэйхуа - Не увидишь ее все равно. УТУНЫ Гор молчаливые толпы Вижу я с башни высокой. И на бездонной равнине Стелется дымка седая, Стелется дымка седая... Угомонились вороны - Спят, прилетев издалека. Ярким закатом любуюсь, Голосу рога внимая. Свечи давно не курятся, И опустели бокалы. Грустно мне так и тревожно, А отчего - я не знаю. А отчего - я не знаю. Не оттого ль, что с утунов Листьев так много опало... Осень, глубокая осень, Тихая и глухая. ХРИЗАНТЕМА Твоя листва - из яшмы бахрома - Свисает над землей за слоем слой, Десятки тысяч лепестков твоих, Как золото чеканное, горят... О, хризантема, осени цветок, Твой гордый дух, вид необычный твой О совершенствах доблестных мужей Мне говорят. Пусть утопает мэйхуа в цветах, И все же слишком прост ее наряд. Цветами пусть усыпана сирень - И ей с тобою спорить не легко... Ты не щадишь нисколечко меня! - Так щедро разливаешь аромат, Рождая мысли грустные о том, Кто далеко. БАНАНОВАЯ ПАЛЬМА Не знаю, кем посажена та пальма, Что разрослась с годами под окном. Она весь двор Закрыла черной тенью. Она весь двор Закрыла черной тенью. Листы ее При каждом дуновенье Все шепчутся, Все шепчут о своем. Печальная, лежу в своей постели, До третьей стражи - дождик за стеной, За каплей капля Проникает в душу, За каплей капля Проникает в душу. Мне больше не по силам Шум их слушать И ночь в разлуке Коротать одной. x x x Стих ветер наконец-то. И вокруг В пыли цветы душистые лежат. Мне не поднять к прическе слабых рук, Гляжу с тоской на гаснущий закат. Мир неизменен. Но тебя в нем нет. В чем жизни смысл - мне это не понять. Мешают говорить и видеть свет Потоки слез, а их нельзя унять. Как хорошо на Шуанси* весной - О том уже я слышала не раз. Так, может быть, с попутною волной По Шуанси отправиться сейчас?.. Но лодке утлой не под силу груз Меня не покидающей тоски. От берега отчалю - и, боюсь, Тотчас же окажусь на дне реки. x x x Прозрачной дымкой, тучею кудлатой Уходит долгий Непогожий день. Девятый день грядет луны девятой*, Свеча курится пряным ароматом, Пугливую отбрасывая тень. К полуночи Повеяло прохладой, Под полог проникает ветерок, И будет одиночеству наградой Лишь яшмовый подушки холодок. Припомнилось мне: в тихий час заката Мы за плетнем восточным Пьем вино... Еще поныне в рукавах халата Таится запах сорванных когда-то Цветов, которых нет уже давно. Какой измерить мерою страданье! А ветер западный Рвет шторы полотно. Ты желтой хризантемы увяданье Увидеть мог бы, заглянув в окно. x x x Млечный Путь направленье меняет. Всюду тихо. Завешаны окна. Веет холодом от циновки, Изголовье от слез намокло. Я одежды дневные снимаю, Ночь пришла иль прошла - не знаю. Будто лотоса плод изумрудный - Для волос украшенье простое. И на платье разбросаны листья - По атласу шитье золотое. Небо, вещи вокруг меня - те же, Только радость приходит все реже. x x x Гладь зеркальную расколов, Ветер волны нагнал без числа. И едва уловим Запах редких цветов - Это поздняя осень пришла. Блеск воды, дальних гор синева По душе мне в осенние дни. Чтобы их описать, Не найти мне слова! Так отрадны для взора они! Листья желтые и плоды - Лотос там, за песчаной косой. И на ряске Прозрачные капли воды, И трава под жемчужной росой. А на отмели цапля стоит, С нею день провели мы вдвоем, Отвернулась, Наверно, обиду таит, Что я вдруг покидаю ее. ГУЙХУА В своем неярком полевом уборе Ты - кроткое и нежное созданье. Пускай ты держишься в тени, но всюду Разносится твое благоуханье. Зачем тебе цвет голубого неба И в час цветенья роскошь ярких красок! Среди цветов, растущих в Поднебесной, Считаешься ты первой не напрасно. Ревнует мэйхуа, И хризантема Вздыхает, недовольная судьбою, Когда в беседке В Праздник полнолунья Все восхищаются одной тобою. Наверное, не очень понимали И чувствовали красоту поэты, Раз незамеченною ты осталась И не была до сей поры воспета. x x x Весна по Чанмыню идет: Нежна молодая трава, И почки набухли давно На сливе цзяннаньской в саду. Одни - развернулись в цветы, Другие раскрылись едва. Проснулась я за полночь вдруг, Лежу ни жива ни мертва - Из вазы, что подле меня, В глаза мои смотрит весна. А в небе, роняя лазурь, Вращаются туч жернова. Вот брошена на пол луной Оконной завесы канва, Вот с улицы тень от цветов Проникла в открытую дверь. О, миг, когда близок рассвет И утро вступает в права! Два года! И третий пошел, Как я лишь надеждой жива... О, ветер весенний, молю, Вернись поскорее ко мне! Мы сделаем эту весну Весной моего торжества. x x x Не радует лотос увядший - В нем осени знак примечаю. Помедлив, Одежды снимаю, Ночь в лодке Одна я встречаю. Свет лунный над западной башней И туч поредевшая стая. Не гусь ли доставит Письмо мне? Кричит он, В ночи пролетая... Цветы, облетевшие с веток, Уносит куда-то волною. И пусть развело нас Судьбою, Но в мыслях - Мы вместе с тобою. Тоска на мгновение даже Оставить меня не желает, С бровей прогоню ее - Злая, Шипы свои В сердце вонзает. x x x Там, где слились воедино Тучи с озерным простором, Где предрассветная дымка Тает над сонной волной, - Тысячи парусных лодок В танце закружатся скоро. Небо бледнеет, и гаснут Звезды одна за одной. Сон необычный мне снился, Будто бы в небо я взмыла, Голос из бездны небесной Вдруг обратился ко мне. Ласково и с участьем Небо меня спросило: Куда свой путь направляю В этой земной стороне? Горькое небу признанье Было моим ответом: "Солнце клонится к закату, Путь же, как прежде, далек. Вся моя жизнь - постиженье Трудного дела поэта, Но совершенных так мало Мною написано строк!.." Ветер поднялся в округе, Ветер от края до края. Гордо парит надо мною В выси подоблачной гриф*... Мчи на Саньшань* меня, ветер, Лодку волной подгоняя, Пусть ни на миг не ослабнет Твой дерзновенный порыв! x x x В пору, когда еще тихо Дремлет природа под снегом, Вести приходят из сада, Первые вести весны. Там мэйхуа пробудилась: Там по воскресшим побегам - Россыпи розовой яшмы С солнечной стороны. Полураскрыты, воздушны, Нежно цветы засияли, Тонкий, едва уловимый, Льется вокруг аромат. Словно красавица вышла - Нет ни забот, ни печали - Тут же, в саду, примеряет Новый весенний наряд. Нет, не напрасно природой Создано это творенье, Смысл и глубокий и тайный В нем несомненно сокрыт. Не потому ли сегодня В радостном возбужденье, Свет разливая над садом, Месяц так ярко горит? Чаши янтарные дружно Сдвинем, любуясь цветами, И до капли последней Выпьем хмельное вино За мэйхуа, что, красуясь, Благоухает над нами! С ней совершенством сравниться Прочим цветам не дано. x x x Все, кто слагает стиха о мэйхуа, не могут избежать пошлости, едва лишь возьмутся за кисть. Я тоже попробовала о ней писать и убедилась, что сказанное выше не лишено оснований. На ложе из тэна* за пологом тонким, Проснувшись, встречаю рождение дня. Да разве возможно поведать словами О том, что терзает и мучит меня! Из яшмы курильница за ночь остыла, Дымок ароматный исчез без следа. Так чувства мои, что бурлили когда-то, Теперь словно в заводи тихой вода. Вдруг флейты раздался призыв троекратный, И вздрогнула мэй, все бутоны раскрыв, Во всем этом много сокрытого смысла И смутных предчувствий весенней поры. Подул ветерок. Первый дождик закапал, И вскоре все в гуле над садом слилось. И то, что на сердце давно наболело, В мгновенье пролилось потоками слез. Ушел он, кто только что пробовал флейту, Зияет покинутой башни пролет. И страшно подумать, что вместе со мною На верх этой башни никто не взойдет. Душистую веточку мэй сорвала я - Хотела послать ее милому в дар. Но нет никого на земле и на небе, Увы, никого, кто б ему передал. x x x Грусть в сердце и смятенье дум, Тревожит каждый звук. Холодный мир вокруг угрюм, И пусто все вокруг. Луч обласкал - и вновь темно, И холодно опять. С ненастным ветром и вино Не может совладать. Печальный голос слышен мне: "Наш старый друг, прощай!" То гуси где-то в вышине Летят в далекий край. Здесь было много хризантем, Цвели - и отцвели. О них не вспомнят... и зачем? Валяются в пыли. Я у окна чего-то жду, И скорбь меня гнетет, А тут еще, как на беду, Дождь льет, и льет, и льет. Утун, промокший до корней, И сумеречный свет. И в небе, как в душе моей, Просвета нет и нет. x x x Ни души, ни души на дворе. Дует ветер, и дождь моросит. Дверь циновкой закрою плотней. Слышу, шепчутся с ивой цветы: "Приближается праздник Цинмин, А за ним - непогожие дни, Много, много мучительных дней!" Трудный цы завершен, наконец, Опьянение за ночь прошло, И теперь я могу отдохнуть. Где-то гусь пролетел в вышине - Догоняет он стаю свою. Мне бы весточку с ним передать, Но далек и тяжел его путь. А вкруг башни последние дни С холодами не сладит весна. Я давно не касаюсь перил И на сад из окна не смотрю. Свет погас. Остывает постель, Но никак не могу я заснуть; Если в сердце закралась печаль, Лучше выйти и встретить зарю. Поправляю прическу, а взгляд Ловит чистые капли росы - Я любуюсь на тунг молодой И тянусь всей душою к нему. В небе солнце стоит высоко, И туман исчезает в лучах... Ясный выдастся день или нет - Я еще и сама не пойму. x x x Расплавленное золото заката И яшма лучезарных облаков... Не вместе ты со мною, как когда-то, - Ты в этот вечер где-то далеко. Дымятся ветки опушенной ивы, И звуки флейты грустные слышны, Поет она про увяданье сливы - О, таинства извечные весны! Удался Юаньсяо*, тих и светел, Принес он радость первого тепла. Но разве не подует снова ветер И не нависнет дождевая мгла?.. Друзья по песням и вину гурьбою Пришли за мной. Коляска ждет давно. Хочу я быть Наедине с собою, Мне не нужны Ни песни, ни вино. А в мыслях - процветающий Чжунчжоу*, Чреда ничем не омраченных дней. И праздники весны под отчим кровом С годами все дороже, все родней. Усыпанные жемчугом уборы, И камни изумрудные в косе, И золотые на шелках узоры, И состязанье в блеске и красе. Но все прошло. И вот краса увяла. От бури жизни - иней на висках. И я теперь не жажду, как бывало, В ночных прогулках радости искать. Мне лучше в стороне, Вдали от всех, - За занавеской слышать Чей-то смех!" x x x В маленький терем проникла И притаилась Весна. В окна сквозь занавески Заглядывают лучи. А в отдаленных покоях Царствует тишина. Струйка душистого дыма Над догоревшей свечой. Солнце уходит. И следом - Луч ускользает с окна. Мэй, что посажена мною, Выросла над рекой, Но любоваться с башни Ею не буду одна. В этом уединенье Я никого не дождусь. Словно Хэ Сунь из Янчжоу* В давние времена... Тайнами рифм и созвучий Я овладела давно, Но и теперь не постигну Лепет невнятный дождя, И примириться мне с ветром, Видно, не суждено! Где-то, но где - я не знаю, Горько рыдает свирель. Голос ее то затихнет, То донесется в окно. Дым от курений растает, Не вечен из яшмы сосуд. Что горевать об этом - Мне уже все равно! Жизнь в бесконечном движенье, Все исчезает в веках. Лишь вдохновенье не будет Временем сметено! Ночь несказанно прекрасна: Свет неяркий луны... Ткут без устали тени Воздушное полотно. ЧЖУ ДУНЬЖУ СТРОФЫ о РЫБАКЕ От суеты мирской Ушел, не страшась молвы. То трезвый, то пьяный он - Случается когда как. В бамбуковой шляпе своей, В зеленом плаще из травы, В снег, в ненастье привык В путь отправляться рыбак. Ветер утихнет - сидит Вечером с удочкой он. И наверху и внизу - Месяца волшебство. И небо над ним и река - Весь мир в синеву погружен, Разве что гусь порой Возникнет - и нет его! Легкий рыбацкий челн С быстрым коротким веслом. Вечер на зелень вод Стелет туман голубой. Гуси и чайки летят С заставы своим путем. Небу они и реке Осень несут с собой. Бьется, сверкая в садке, Рыба, одна к одной, Хватит ее как раз, Чтобы вина купить. Поднят парус. И челн С ветром попутным домой Мчится - попробуй его Кто-то остановить! x x x Из объятий садов Убежав на простор, Здесь, над звонким ручьем, Мэйхуа расцвела... И ее не страшит Холод в горной глуши, Ей как будто бы встреча С весной не мила. Кто узнает, о чем Загрустила она, Сокровенные с ней Кто разделит мечты? Ароматная, нежная И - одна! Разве месяц взойдет, Чтоб взглянуть с высоты. x x x Перелетных гусей К югу тянется клин. Вдруг и ветер и дождь Разметали гусей. Изнуренный, голодный, Отбился один И крылами поник На песчаной косе. Белым цаплям и чайкам Он здесь не родня. Он боится стрелы, В его взгляде тоска... Крику, полному горечи, Некому внять. Этот гусь никогда Не взлетит в облака. x x x Я поднимаюсь на башню, Высокую башню Цзиньлина. Осень меня обступила Светом и тишиною. Холодным огнем пылают Земля и реки лавина - Багровый разлив заката На тысячу ли предо мною. А на Центральной равнине - Хаос и разрушенье, Чиновники разбежались... Вернутся ли в час тяжелый? Осталось просить мне ветер, Чтоб он своим дуновеньем Сорвал с очей моих слезы И в милый отнес Янчжоу. ЛУ Ю ПЬЮ ВИНО В ОДИНОЧЕСТВЕ ОКОЛО ЗАПАДНОГО ОКНА Подмел я двор, ворота на ночь запер... И мой он тоже недалек закат! Не возвратит согбенный старец силы, Когда недуг в нем с головы до пят, Всю жизнь свою чему-то я учился, И сам не знаю, есть ли в этом толк? Найдется ль человек в мирах грядущих, Который в это сердце бросит взгляд? Вода скрепила высохшую ряску - Из крошек драгоценный камень стал! И незаметно иней пал на землю И в киновари листьев засверкал. Вина простого чарку поднимаю И размышляю около окна: Когда б, заслуг особых не имея, Я до Ковша Небесного достал! НА РЕКЕ Дождик стучит весенний О тростниковую мачту, Поднят соломенный парус, В дымке закат погас... Рыбы купить бы надо, Лодку ищу рыбачью, На огонек к соседям Мне бы подплыть сейчас. Пьяный, дремлю, - но ветер Даже хмельного будит, Чуть набежав на отмель, Волны спешат назад. Тянут по берегу баржу Подневольные люди, Сил своих не жалея, Натягивают канат. ВХОЖУ В УЩЕЛЬЕ ЦЮЙТАН И ПОДНИМАЮСЬ К ХРАМУ БЕЛОГО ИМПЕРАТОРА* В Дацикоу вхожу, Предрассветный туман. Здесь ворота В ущелье Цюйтан. Днем и ночью Стремительно воды несет Беспокойная Янцзыцзян... Две высоких горы Друг пред другом стоят, Словно мериться Силой хотят. Не взберешься на них, Неприступны, круты, Не достигнет вершины их Взгляд... Подвиг Юя* велик, - Юй поток одолел, Вижу след Его славных дел. Если б он не раздвинул Громады гор, Был печален бы Наш удел. Середины зимы Ожидая приход, Пусть река В берега войдет, Виден будет Яньюй*, Разом встанет скала На сто чи Из пучины вод. По тропинке крутой Поднимаюсь в храм, Прах Гунсуня Покоится там. Живописцу спасибо, Что лик храбреца Дал увидеть потомкам - Нам... Если воин не сдался, Но был сражен, Разве скажешь, Что он побежден? Я б такому герою Воздвиг монумент, Да прославится В одах он! Я бы спел, как Гунсунь Умирал от меча, Я бы гуннских царей Обличал, Благодарностью павшим Звучал бы мой стих - И печален, И величав. Пусть приносят дары, Все, чем каждый богат. Пусть вспомянет Солдата солдат, Эта песня - для них, Все сегодня для них - И вино И цветов аромат! НОЧЛЕГ В ХРАМЕ ФЭНЦЯО* В храме Фэнцяо Семь лет не пришлось бывать. Гонга удары В полночь звучат опять. Месяц и ветер Не остудят жара в груди, Бошань* перешел, Тысячи гор впереди... В ПРАЗДНИК ЧУНЪЯН Белым инеем скованный лес Осветило косыми лучами. Лепестки этих желтых цветов Не развеют моей печали. Как не выпить скорбную чашу У высокой башни Сияо? Ведь сегодня на берегу, Одинокий, Чунъян встречаю... ВЗДЫХАЮ Вздыхаю, вздыхаю И белому свету не рад. Бесцельны скитанья - Они ничего не сулят. Морозные дни - Это года конец наступает, И звери и птицы кричат, Провожая закат... На старый трактир Опадает густая листва, До родины тысячи ли, И бела голова. Доносятся всплески, Полощут белье за деревней. Я прибыл в края, Где жилища пантеры и льва. Здесь трупы гниют Возле старой засохшей межи, Здесь травы в крови Тех, кто голову честно сложил. - ...Увы, оказался Вдали от родимых полей, И мне ль говорить О скорбящей отчизне моей. Уж многие годы Страдает страна от раздоров, И слезы простительны Даже у сильных людей... О нет! Не глядите, Что книга в руках у меня, Я в бой бы пошел, Оседлав боевого коня! ПОДЪЕЗЖАЮ К ГОРАМ ЦЗЯНМЭНЬ*. НАКРАПЫВАЕТ ДОЖДЬ Халат в харчевне залил я вином, В пути забрызгал грязью придорожной. Скитаюсь долго, но забыть печаль И в странствиях, должно быть, невозможно Ужели ты действительно поэт? - Себя с тревогой сам я вопрошаю. Осел бредет к Цзяньмэньскому хребту, Прохладный дождь долины орошает... ПОЮ, ЗАХМЕЛЕВ С кубком стою на каменной башне, Что высится над рекой. Взгляд устремляя в синее небо, Глажу перила рукой... Передо мной - небольшой "кораблик", Это - винный сосуд. К светлым чертогам небесного храма Мысли меня несут. Мне показалось, когда свой кубок До самого дна осушил, Что горы и реки бы уместились В глубинах моей души, Что сердце мое - утес огромный - Выше высоких гор. Но снова в радужных переливах Тонет поэта взор. За то, что сердце в миг отрезвленья Хочет еще вина, Те, кто не ведал большой печали, Боюсь, обвинят меня. О, велики вы, земли просторы, И всюду люди живут, Только один не находит места, Не обретет приют. Как я хочу в этот миг услышать Феникса крик вдали, Чтобы на крыльях священной птицы Умчаться за тысячи ли... ЗАХМЕЛЕВ, ПОЮ В БАШНЕ Я скитался по свету, Но цели своей не достиг. Притворившись веселым, Только с тыквой вернулся в Чэнду. Но в той тыкве лекарства*, И болящим поможет старик, Силы им возвратит - И смягчит у страдальцев недуг. Вот уж тыква пуста, В час вечерний я в башне пою, Кубок свой поднимаю И полог срываю с окна. Пусть вино в этот вечер Развеет тревогу мою, Пусть заглянет в окошко Плывущая в небе луна. Вынул меч, захмелев, - Как блестит он при свете луны! Вновь пою и танцую, И падают слезы в вино... Если сгладить Цзюньшань, Были б воды Сянцзяна видны!* Если ветви срубить, То луна бы пробилась в окно!* Был я сильным, но силы Народу не все отдавал, Не прославил себя, А теперь уж седа голова! В СИЛЬНЫЙ ВЕТЕР ПОДНИМАЮСЬ НА БАШНЮ ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ Опять подули северные ветры, На белом свете нет для них преграды. Они летят вдоль опустевших улиц, И мерзнет лошадь, и продрог прохожий. Уж полдень, а у западных соседей Не облачилась барышня в наряды. Высокий полог. Красная жаровня. Зачем вставать? Тепло на мягком ложе. Восточные соседи веселятся. В хоромах гости. Пир идет до ночи. По струнам бьют нефритовые пальцы, Прельщая слух торжественным мотивом. Там с четырех сторон парча свисает И кажется сплошной стеною прочной, Тепло, спокойно, ветер не колеблет Струю дымка пред Буддой молчаливым. А я иду на стену городскую Взглянуть на омраченные просторы, Хотел бы для отчизны успокоить Долины Хуанхэ и Хуаншуя, Но я не одарен такою силой, И как не счесть мои стремленья вздором! И все соседи надо мной смеются, Им невдомек, о чем теперь грущу я! ПРОЕЗЖАЮ МИМО ТРЕХ УТЕСОВ ЛИНШАНЬСКИХ ГОР* К причудливым горам верхом подъехал Старик Фанвэн*, дряхлеющий поэт. Да! В землях Шу и У таких высоких, Таких великих гор, пожалуй, нет! На много жэнь в лазурь небес взметнулись И подпирают, как колонны, их. Боюсь того лишь, что к земле принизит Линшаньские вершины краткий стих... ОКОЛО ЧУСКОЙ СТЕНЫ* У реки - развалины стены. Птиц и обезьян тоскливы крики. И стоит чуть дале древний храм, Где бывал когда-то Муж Великий*. Век за веком чередою шли, Заросла стена и одичала. Но журчит у ног моих река Так же, как у ног Его журчала! ПИШУ