Беззвучно осыпается песок, И не пылит дорога под конем. Стена из тутов, море конопли, И солнце щедро льет свое тепло. Когда ж по зову первому земли Мне с плугом отправляться за село?! Полыни горьковатый аромат, И ветерок порхает надо мной... Сановника во мне здесь, верно, чтят, А я простолюдином стал давно. x x x Лес расступился. Горы просветлели. В тени бамбука прячется ограда. Трава от зноя у пруда поникла; Все заглушая, верещат цикады. Маячит птица в белом оперенье, То прилетит, то скроется куда-то. Водою отраженный, алый лотос И воздух, напоенный ароматом. За старою стеною, За деревней, Поодаль От ее дворов и хижин, Бреду один, на палку опираясь, А солнце опускается все ниже. Вчерашней ночью, где-то в третью стражу, Пролился дождик - лучшего не надо! И выдался в моей нелегкой жизни Желанный день живительной прохлады. НОЧЬЮ ВОЗВРАЩАЮСЬ ПО ОЗЕРУ СИХУ Дождь над Сиху перестал. Озерная даль светла. За осень на полшеста Прибавилось здесь воды. Свесившись за борт, гляжусь В холодные зеркала, В них старое вижу лицо И пряди волос седых. С хмельной моей головы Ветер повязку рвет, Гонит волну за волной - И в них ныряет луна. Я правлю в обратный путь Один, не зная забот... Пускай же мой утлый челн Укачивает волна! x x x Сад отцвел. Лишь краснеют еще Абрикоса цветы кое-где. Возвращаются ласточки в дом, Отраженный в зеленой воде. Ветер с каждым порывом сильней - Ивы пух он уносит с собой. В рост пошла молодая трава, Все покрылось душистой травой. За стеною - с качелями двор, Здесь дорога у самой стены, И доносится до меня Смех красавиц с той стороны. Но стихают их голоса, Отдаляется смех озорной... Я расчувствовался совсем, Только им не все ли равно? ФУ О КРАСНЫХ СКАЛАХ* (сказ первый) Так случилось, что осенью года жэньсюй*, Когда уж седьмая луна на ущербе была, С гостем плыли мы в лодке Между двух Красных Скал... Чуть прохладой дышал ветерок, Не тревожили волны реку. Гостю я предложил, поднимая свой кубок с вином, Вместе строки припомнить о Светлой луне, Спеть о Деве Прекрасной стихи. Вскоре Над восточной горой появилась луна, Поплыла-поплыла между звезд. Засверкала река, Словно капли росы ниспадали на водную рябь, И смешались в одно небеса и вода. Как велик этот водный простор! Эта - в тысячу цинов* вокруг - необъятная ширь! В колеснице-ладье мы по ветру летим и летим В пустоту и безбрежность, не ведая, есть ли предел. Кружим в вечности, кружим, от мира сего отрешась, И как будто на крыльях - взлетаем в обитель святых. ...Так мы пили вино, и веселью, казалось, не будет конца, А потом, на борта опираясь, мы начали петь. Пели так: "...Из корицы ладья - о-о-си! - Из орхидеи весло*. В пустоте-чистоте - о-о-си - Мы стремимся туда, где светло. Постигаю простор - о-о-си - Но, увы, лишь в мечтах. Где же Дева Прекрасная - о-о-си - В небесах?.." Гость мой флейтой отменно владел: Вторя песне, Звучала мелодия грустно-протяжно в ночи, В ней и слезы и жалобы слышались, Скорбь и печаль. Эта музыка вдаль уплывала, тянулась, как нить. Может, даже драконы проснулись в пещерах в тот миг И слезу уронила вдова в одинокой ладье... Вот, халат подобрав, Сел учитель по имени Су перед гостем И, объятый тоскою, спросил: "Что ж ты песню прервал?" "Посветлела луна, звезды стали редеть*, Ворон к югу летит," - мне ответствовал гость. "Эти строки, - сказал он, - начертаны Цао Мэндэ"*. "Посмотрите на запад, - мой гость продолжал, - Там Сякоу* вдали. Обернитесь к востоку - на востоке Учан*. Русла рек, цепи гор меж собою сплелись, И леса разрослись - зелены-зелены... Это здесь Чжоу Лан проучил так жестоко Мэндэ!* Под Цзинчжоу врага разгромив, По теченью спустившись в Цзянлин, Плыл Мэндэ на восток... Путь проделали в тысячу ли тупоносые судна его, Неба синь затмевали полотнища флагов-знамен. По прибытьи в Цзянлин, разливал он хмельное вино И с копьем, на коне восседая, сочинил эти строки, Что ныне припомнились мне... Был героем он в жизни своей. А теперь - где обитель его?" "Я и вы, мой учитель, рыбачили, хворост сбирали На острове, что посредине реки, - С каждой рыбкой, креветкой знакомы, С каждым лосем, оленем дружны. Лодку - лотоса лист - направляя вперед, Пили вместе вино. Мы казались себе мотыльками Между ширью небес и, землей Или зернами риса в безбрежной стихии морской..." И изрек он, мой гость: "Опечален я: жизнь - это миг! Полон зависти я: бесконечно теченье Чанцзян*! Если б вечно лететь мне, подобно небесным святым! Если б яркость луны я был в силах навечно объять! Знаю, мало мгновенья, чтоб это постичь, Потому-то и тонут мелодии музыки в скорбных ветрах.. Я сказал ему так: "А доподлинно знает ли гость, Что такое - вода, что такое - луна? Все идет чередой, как вода, как теченье реки, Все идет чередой, но ничто никогда не уйдет. И луна - то кругла, то ущербна, но вечно - луна, И не в силах никто увеличить-уменьшить ее, Ибо если изменчивость ставить началом начал, В миг единый не в силах мы вечность постичь. Если ж будем считать постоянство за первоисток, То и я, и мой гость, да и все, что мы видим вокруг, - Вечно все! Так разумно ль завидовать, гость мой, Чанцзян? Между тем в небесах и на этой земле Всякой твари и вещи свое назначенье дано. ...Если есть что-то в мире, чем я обладать не могу, То и йоты того не посмею присвоить себе. Но ведь ветер, что чист в небесах, Не запретен для наших ушей. А луна, что светла среди звезд, Не боится взглянуть нам в глаза. Мы возьмем их себе - и не будет препятствий тому, Ибо Высшим Создателем нам во владение дан Этот вечный источник живой красоты, Мы им можем владеть как хотим!" И от радости тут засмеялся мой гость, Засмеялся и кубок наполнил вином. А потом, после трапезы, Кубки и плошки вокруг разбросав, Мы лежали на дне нашей лодки вдвоем И не знали, объятые сном, что восток побелел... ФУ О ТАЙФУНЕ* В летописи "Наньюэ"* указывается, что в местности Сиань* часто поднимаются тайфуны. Ураганный ветер дует с четырех сторон. Тайфуны чаще всего бушуют в пятом и шестом месяцах. Накануне не лают собаки, не поют петухи. В "Удивительной хронике горных вершин"* говорится также, что между летом и осенью на небе появляется ореол вокруг луны, похожий на радугу, называемый "матерью ураганах. Он предвещает неизбежный тайфун. В Середину осеннюю* ночью Путник в дверь постучался ко мне. Он промолвил, на тучи рукой указав: "Как свиреп дух морской! Это доброе знаменье или худое - неведомо нам, Только радуга с неба упала, из моря воды напилась И на север ушла; Только красные тучи, сжимая осеннее солнце, Устремились на юг. Значит - скоро тайфун! Приготовьтесь к нему, господин!" Человек досказать не успел этих слов, Вижу - дом цепенеет, Слышу - листья зловеще шуршат. Птицы в небе тревожно галдят, Как безумные, в разные стороны звери бегут. И... взметнулся табун лошадей, И помчался - быстрей и быстрей, И вдогонку за ним Шесть могучих орлов понеслись. Тут ударил по дамбе неистовый шквал, В каждой щелке и в каждой норе - Ветра свист!.. Вышел из дому, сел И свой длинный халат подобрал, Изменившись, наверно, в лице. Человек же сказал: "Нет еще... Настоящий тайфун не пришел, этот ветер - предвестник его". А потом Ветер дверь распахнул, ставни с окон сорвал, Черепицу разбил, все жилище растряс... Катит множество каменных глыб по земле, Гнет, затем вырывает с корнями деревьев стволы, Хочет выплеснуть воду из устья реки И земную, мне кажется, ось расшатать! Может быть, повелитель ветров, всемогущий Бин И, В этот час во владенья Ян Хоу проник, повелителя вод, Чтоб расправиться с ним? Высоки - в целых тысячу чи - поднимаются к небу валы, Устремляются воды в просторы бескрайних долин. Ветер грязь и песок захватил в свой огромный кулак И бросает, бросает их яростно, Рушит стены утесов и скал! Десять тысяч коней ветер вихрем несет, И не менее тысячи вслед им летит колесниц! Леопарды и тигры от ужаса смолкли, Уплыли в глубины киты... То ль не бой при Цзюйлу, Что всю землю потряс? То не сеча ль куньминская, Обратившая в прах сотни тысяч людей? ...Я от страха дрожал, Дыбом волосы встали на моей голове, И дыхание сперло, и ноги свело. Ночью, сжавшись на ложе в комок, Девять раз просыпался и менял положенье свое. Днем три раза молил черепаху предвестие доброе дать...* Через день и два дня Утром стих ураган. ...Старики приходили, выражая сочувствие мне. Приказал я вина принести, чтобы должное слугам воздать. Страх прошел. И уже лишь о том наша речь, Как деревьям и травам в беде их помочь, Как поправить стропила и балки на доме моем, Как на крышу опять уложить тростниковый настил, чтоб она не текла, Как отстроить разрушенный ветром участок ограды-стены... Тихо-тихо кругом. Не шелохнутся леса, Ни волны не блеснет на просторе морском. Буря кончилась. Гром отшумел. По небесному своду Одинокая светлая-светлая проплывает луна... Тут невольно вздохнул я, как будто очнувшись от сна, И не понял никто, почему я вздохнул. О, увы и увы! Что мало по размеру, а что велико - Мы привыкли судить из сравнения форм. Радость что вызывает и что вызывает печаль - Мы привыкли решать в столкновеньях сторон бытия. Что ж касается ветра - Как измерить нам силу его? Дует тысячу раз И по-разному мощь проявляет свою! Ветер для муравья: Нам достаточно только подуть - И повергнем его. Ветер для комаров: Мы рукою махнем - разлетятся они, кто куда. Эти ветры не могут природу саму потрясти, Но таким существам - комарам, муравьям - Эти ветры страшны. А с другой стороны: Птица Пэн* ударяет крылом по воде И, взлетев на три тысячи ли, В чистом небе паря, так спокойно глядит на тайфун Со своей высоты! И, наверное, смотрит с презреньем, как я, недостойный, дрожу... И, конечно, она, как и я, понимает, Что тайфун- это ветра большое дыханье, не вздох, Но опять-таки спорно: огромно ль, ничтожно ль оно? Ибо зренье и слух не объемлют всего, А в природе - увы! - так изменчиво все! Десять тысяч существ, Лишь поднимутся к жизни - и снова развеются в прах, Блеском лишь на мгновенье ослепляя наш взор И лишь отзвуком слабым до нас доносясь. Вот увидите в небе Вдруг вспыхнувший молнии луч - И скажите тогда: это ложь или правда - Представленье мое о причинах, вселяющих страх... Жаль, что сам я о них слишком поздно узнал! ХУАН ТИНЦЗЯНЬ x x x Куда же весна исчезла? Нет ни следа, ни вести. Коль встретите - не спугните, Скорее ко мне верните, И будем мы снова вместе. Исчезла весна, исчезла! Куда - кто знает про это! Осталось иволгу только Спросить, но она умолкла И в розах пропала где-то. ЦИН ГУАНЬ Верно, ночь никогда не пройдет, Двор почтовый, как омут реки. Ветер мечется у ворот, Но засовы на них крепки. Я проснулся. Лампада горит. Рядом мышь - глаз не сводит с огня. Выпал иней, предвестник зари, Холодком охватило меня. Мне теперь Не заснуть все равно, Все равно Ни за что не заснуть... Кони фыркают за стеной, Я ночлег покидаю - и в путь! x x x Захмелев, я грести перестал. Пусть относит мой челн волною Вдаль, к зовущим меня цветам. Но житейская суета, Что с природою не в ладу, Мне не даст задержаться там. Крылья белый туман распластал, И на тысячи ли над водою Полыхает огнем закат. Всюду горы в этих местах. Словно розовый дождь с высоты, Осыпаясь, летят цветы, И мой челн затерялся в цветах. ЛИ ЦИНЧЖАО x x x Вижу снова простор голубой, Над беседкою тихий закат. Мы совсем захмелели с тобой, Мы забыли дорогу назад. Было счастье - и кончилось вдруг! В путь обратный пора нам грести, Только лотос разросся вокруг, Всюду лотос на нашем пути. Мы на весла Дружней налегли, Мы гребем, Выбиваясь из сил. ...И в смятении чайки вдали Улетают с песчаной косы. x x x Ночь сегодня ненастной была, Дождь и ветер стучали в окно. И под шум их я крепко спала, Только хмель не прошел все равно. Звук шагов. Шорох шелковых штор. И разлился по комнате свет... Я спросила: "С бегонией что? Или за ночь осыпался цвет? Неужели она - Как была, Неужели Не отцвела?" "Нет. Но красного меньше на ней, Она стала еще зеленей". x x x Весна заметней, ярче с каждым днем. Уютный дворик. Тихое окно. Еще не поднят занавес на нем, Но пали тени синие давно. В молчанье с башни устремляю взгляд, И струны цитры яшмовой молчат. Над горною вершиной облака - Они торопят сумерек приход. Зыбь по траве прошла от ветерка, Кропит дождем померкший небосвод. Цветущей груше холода страшны, Боюсь, цветам не пережить весны. x x x Весна тревожней стала и грустней, И День поминовенья* недалек... Курильница из яшмы. А над ней, Редея, извивается дымок. Не в силах встать - лежу во власти грез, И не нужны заколки для волос. Прошла пора цветенья нежных слив, Речные склоны поросли травой. И пух летит с ветвей плакучих ив, А ласточка все не летит домой. И сумерки. И дождик без конца. И мокрые качели у крыльца. x x x Куда ни обращу я с башни взор - Лазурь небес и дали синева, До горизонта выткала ковер Душистая зеленая трава. Мне лучше бы на башню не всходить, Чтоб старых ран в душе не бередить. Давно ль пробились первые ростки? Теперь бамбук у храма - в полный рос. Сошли цветы, опали лепестки, Смешались с глиной ласточкиных гнезд. Гляжу на лес и всей душой скорблю, И крик кукушки из лесу ловлю. x x x Бескрайняя весенняя тоска, И волосы убрать желанья нет. Вдруг ветер налетел издалека, На землю слива уронила цвет. Бледны в холодном небе облака, Плывущие за месяцем вослед. А я опять наедине с собой Вдыхаю ароматных трав дымок. За пологом с жемчужной бахромой, Как вишня, красный светит огонек. А вдруг наступит холод, как зимой? Поможет ли тогда волшебный рог?.. x x x Слабый луч. Ветерок несмелый - То вступает весна на порог. Я весеннее платье надела, На душе ни забот, ни тревог. Я с постели только что встала, Охватил меня холодок. В волосах запутался алый Мэйхуа опавший цветок. Где же край мой, навеки милый? Нам в разлуке жить суждено. Нет, забыть я его не в силах, Не поможет мне и вино! Свет курильницы тускло мерцает, Словно омут, манит постель... Догорает свеча и тает, Но еще не проходит хмель. x x x Крик залетного гуся слышу, Вижу яшмовой тучи следы. Снова снег осыпает крыши, Из курильницы тянется дым. Птица феникс - заколка резная, И на ней отраженье свечи. Отчего - я сама не знаю - Радость в сердце мое стучит. Где-то звуки рожка на рассвете Ускоряют утра приход. Ковш с Тельцом в поднебесье встретить На востоке заря встает. Ни цветочка нигде не видно, Только знаю: весна в пути. Ветер западный - так обидно! - Холодам не дает уйти. x x x С веток осыпав цветы, Ветер пронесся и стих. Из лепестков за окном Алый сугроб намело. Знаю, как только начнут Бегонии дружно цвести, Значит, расстаться с весной Время уже пришло. Чаши из яшмы пусты, Песни умолкли давно, Свет фонаря то горит, То исчезает на миг. Даже во сне совладать С грустью не суждено!.. Где-то далеко в ночи - Птицы пронзительный крик. x x x Падал снег. А в саду мэйхуа, Как всегда, в эту пору цвела. Помню, веточку алых цветов, Захмелев, я в прическу вплела. Но осыпались эти цветы И моих не украсят волос. Неуемные слезы бегут, Стала мокрой одежда от слез. И теперь в чужедальнем краю Новый год я встречаю одна. Непонятно, когда же могла Побелить мне виски седина!.. Вечереет. И ветер подул. И за окнами стало темно. И не стоит искать мэйхуа - Не увидишь ее все равно. УТУНЫ Гор молчаливые толпы Вижу я с башни высокой. И на бездонной равнине Стелется дымка седая, Стелется дымка седая... Угомонились вороны - Спят, прилетев издалека. Ярким закатом любуюсь, Голосу рога внимая. Свечи давно не курятся, И опустели бокалы. Грустно мне так и тревожно, А отчего - я не знаю. А отчего - я не знаю. Не оттого ль, что с утунов Листьев так много опало... Осень, глубокая осень, Тихая и глухая. ХРИЗАНТЕМА Твоя листва - из яшмы бахрома - Свисает над землей за слоем слой, Десятки тысяч лепестков твоих, Как золото чеканное, горят... О, хризантема, осени цветок, Твой гордый дух, вид необычный твой О совершенствах доблестных мужей Мне говорят. Пусть утопает мэйхуа в цветах, И все же слишком прост ее наряд. Цветами пусть усыпана сирень - И ей с тобою спорить не легко... Ты не щадишь нисколечко меня! - Так щедро разливаешь аромат, Рождая мысли грустные о том, Кто далеко. БАНАНОВАЯ ПАЛЬМА Не знаю, кем посажена та пальма, Что разрослась с годами под окном. Она весь двор Закрыла черной тенью. Она весь двор Закрыла черной тенью. Листы ее При каждом дуновенье Все шепчутся, Все шепчут о своем. Печальная, лежу в своей постели, До третьей стражи - дождик за стеной, За каплей капля Проникает в душу, За каплей капля Проникает в душу. Мне больше не по силам Шум их слушать И ночь в разлуке Коротать одной. x x x Стих ветер наконец-то. И вокруг В пыли цветы душистые лежат. Мне не поднять к прическе слабых рук, Гляжу с тоской на гаснущий закат. Мир неизменен. Но тебя в нем нет. В чем жизни смысл - мне это не понять. Мешают говорить и видеть свет Потоки слез, а их нельзя унять. Как хорошо на Шуанси* весной - О том уже я слышала не раз. Так, может быть, с попутною волной По Шуанси отправиться сейчас?.. Но лодке утлой не под силу груз Меня не покидающей тоски. От берега отчалю - и, боюсь, Тотчас же окажусь на дне реки. x x x Прозрачной дымкой, тучею кудлатой Уходит долгий Непогожий день. Девятый день грядет луны девятой*, Свеча курится пряным ароматом, Пугливую отбрасывая тень. К полуночи Повеяло прохладой, Под полог проникает ветерок, И будет одиночеству наградой Лишь яшмовый подушки холодок. Припомнилось мне: в тихий час заката Мы за плетнем восточным Пьем вино... Еще поныне в рукавах халата Таится запах сорванных когда-то Цветов, которых нет уже давно. Какой измерить мерою страданье! А ветер западный Рвет шторы полотно. Ты желтой хризантемы увяданье Увидеть мог бы, заглянув в окно. x x x Млечный Путь направленье меняет. Всюду тихо. Завешаны окна. Веет холодом от циновки, Изголовье от слез намокло. Я одежды дневные снимаю, Ночь пришла иль прошла - не знаю. Будто лотоса плод изумрудный - Для волос украшенье простое. И на платье разбросаны листья - По атласу шитье золотое. Небо, вещи вокруг меня - те же, Только радость приходит все реже. x x x Гладь зеркальную расколов, Ветер волны нагнал без числа. И едва уловим Запах редких цветов - Это поздняя осень пришла. Блеск воды, дальних гор синева По душе мне в осенние дни. Чтобы их описать, Не найти мне слова! Так отрадны для взора они! Листья желтые и плоды - Лотос там, за песчаной косой. И на ряске Прозрачные капли воды, И трава под жемчужной росой. А на отмели цапля стоит, С нею день провели мы вдвоем, Отвернулась, Наверно, обиду таит, Что я вдруг покидаю ее. ГУЙХУА В своем неярком полевом уборе Ты - кроткое и нежное созданье. Пускай ты держишься в тени, но всюду Разносится твое благоуханье. Зачем тебе цвет голубого неба И в час цветенья роскошь ярких красок! Среди цветов, растущих в Поднебесной, Считаешься ты первой не напрасно. Ревнует мэйхуа, И хризантема Вздыхает, недовольная судьбою, Когда в беседке В Праздник полнолунья Все восхищаются одной тобою. Наверное, не очень понимали И чувствовали красоту поэты, Раз незамеченною ты осталась И не была до сей поры воспета. x x x Весна по Чанмыню идет: Нежна молодая трава, И почки набухли давно На сливе цзяннаньской в саду. Одни - развернулись в цветы, Другие раскрылись едва. Проснулась я за полночь вдруг, Лежу ни жива ни мертва - Из вазы, что подле меня, В глаза мои смотрит весна. А в небе, роняя лазурь, Вращаются туч жернова. Вот брошена на пол луной Оконной завесы канва, Вот с улицы тень от цветов Проникла в открытую дверь. О, миг, когда близок рассвет И утро вступает в права! Два года! И третий пошел, Как я лишь надеждой жива... О, ветер весенний, молю, Вернись поскорее ко мне! Мы сделаем эту весну Весной моего торжества. x x x Не радует лотос увядший - В нем осени знак примечаю. Помедлив, Одежды снимаю, Ночь в лодке Одна я встречаю. Свет лунный над западной башней И туч поредевшая стая. Не гусь ли доставит Письмо мне? Кричит он, В ночи пролетая... Цветы, облетевшие с веток, Уносит куда-то волною. И пусть развело нас Судьбою, Но в мыслях - Мы вместе с тобою. Тоска на мгновение даже Оставить меня не желает, С бровей прогоню ее - Злая, Шипы свои В сердце вонзает. x x x Там, где слились воедино Тучи с озерным простором, Где предрассветная дымка Тает над сонной волной, - Тысячи парусных лодок В танце закружатся скоро. Небо бледнеет, и гаснут Звезды одна за одной. Сон необычный мне снился, Будто бы в небо я взмыла, Голос из бездны небесной Вдруг обратился ко мне. Ласково и с участьем Небо меня спросило: Куда свой путь направляю В этой земной стороне? Горькое небу признанье Было моим ответом: "Солнце клонится к закату, Путь же, как прежде, далек. Вся моя жизнь - постиженье Трудного дела поэта, Но совершенных так мало Мною написано строк!.." Ветер поднялся в округе, Ветер от края до края. Гордо парит надо мною В выси подоблачной гриф*... Мчи на Саньшань* меня, ветер, Лодку волной подгоняя, Пусть ни на миг не ослабнет Твой дерзновенный порыв! x x x В пору, когда еще тихо Дремлет природа под снегом, Вести приходят из сада, Первые вести весны. Там мэйхуа пробудилась: Там по воскресшим побегам - Россыпи розовой яшмы С солнечной стороны. Полураскрыты, воздушны, Нежно цветы засияли, Тонкий, едва уловимый, Льется вокруг аромат. Словно красавица вышла - Нет ни забот, ни печали - Тут же, в саду, примеряет Новый весенний наряд. Нет, не напрасно природой Создано это творенье, Смысл и глубокий и тайный В нем несомненно сокрыт. Не потому ли сегодня В радостном возбужденье, Свет разливая над садом, Месяц так ярко горит? Чаши янтарные дружно Сдвинем, любуясь цветами, И до капли последней Выпьем хмельное вино За мэйхуа, что, красуясь, Благоухает над нами! С ней совершенством сравниться Прочим цветам не дано. x x x Все, кто слагает стиха о мэйхуа, не могут избежать пошлости, едва лишь возьмутся за кисть. Я тоже попробовала о ней писать и убедилась, что сказанное выше не лишено оснований. На ложе из тэна* за пологом тонким, Проснувшись, встречаю рождение дня. Да разве возможно поведать словами О том, что терзает и мучит меня! Из яшмы курильница за ночь остыла, Дымок ароматный исчез без следа. Так чувства мои, что бурлили когда-то, Теперь словно в заводи тихой вода. Вдруг флейты раздался призыв троекратный, И вздрогнула мэй, все бутоны раскрыв, Во всем этом много сокрытого смысла И смутных предчувствий весенней поры. Подул ветерок. Первый дождик закапал, И вскоре все в гуле над садом слилось. И то, что на сердце давно наболело, В мгновенье пролилось потоками слез. Ушел он, кто только что пробовал флейту, Зияет покинутой башни пролет. И страшно подумать, что вместе со мною На верх этой башни никто не взойдет. Душистую веточку мэй сорвала я - Хотела послать ее милому в дар. Но нет никого на земле и на небе, Увы, никого, кто б ему передал. x x x Грусть в сердце и смятенье дум, Тревожит каждый звук. Холодный мир вокруг угрюм, И пусто все вокруг. Луч обласкал - и вновь темно, И холодно опять. С ненастным ветром и вино Не может совладать. Печальный голос слышен мне: "Наш старый друг, прощай!" То гуси где-то в вышине Летят в далекий край. Здесь было много хризантем, Цвели - и отцвели. О них не вспомнят... и зачем? Валяются в пыли. Я у окна чего-то жду, И скорбь меня гнетет, А тут еще, как на беду, Дождь льет, и льет, и льет. Утун, промокший до корней, И сумеречный свет. И в небе, как в душе моей, Просвета нет и нет. x x x Ни души, ни души на дворе. Дует ветер, и дождь моросит. Дверь циновкой закрою плотней. Слышу, шепчутся с ивой цветы: "Приближается праздник Цинмин, А за ним - непогожие дни, Много, много мучительных дней!" Трудный цы завершен, наконец, Опьянение за ночь прошло, И теперь я могу отдохнуть. Где-то гусь пролетел в вышине - Догоняет он стаю свою. Мне бы весточку с ним передать, Но далек и тяжел его путь. А вкруг башни последние дни С холодами не сладит весна. Я давно не касаюсь перил И на сад из окна не смотрю. Свет погас. Остывает постель, Но никак не могу я заснуть; Если в сердце закралась печаль