Иов - и душу твою, которая под кожей твоей, как птиц рать томится на
просторах Царства небесного - наружу не выпускать, как кровь Мою умирать в
Раю;
Вот бегемот, которого Я создал, как и тебя; он ест траву, как вол; вот,
его сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его; поворачивает
хвостом своим, как кедром; жилы же на бедрах его переплетены; ноги у него,
как медные трубы; кости у него, как железные прутья; это - верх путей
Божиих; только Сотворивший его может приблизить к нему меч Свой; горы
приносят ему пищу, и там все звери полевые играют; тенистые дерева покрывают
его своею тенью; ивы при ручьях окружают его; вот, он пьет из реки и не
торопится; остается спокоен, хотя бы Иордан устремился ко рту его. Возьмет
ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?
Иову своему, который не почувствует боли в сердце, как Иисус Христос
смерти;
Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?
вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он
много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор
с тобою, и возьмешь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им,
как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его
товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли
пронзить кожу его копьем и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку
твою, и помни о борьбе: вперед не будешь.
В Царстве небесном - пока не разбудишь в себе зверька - его боль в тебе
- как четыре клыка - Матфей, Иоанн, Марк, Лука.
Часть 41
Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь
отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед
Моим лицем? Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом все
Мое. Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может
открыть верх одежды его, кто подойдет к двойным челюстям его? Кто может
отворить двери лица его? круг зубов его - ужас; крепкие щиты его -
великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; один к другому
прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим
лежат плотно, сцепились и не раздвигаются.
Отец и Дух Святой - верхние клыки Бога - Мать и Сын - нижние клыки
Бога;
От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из
пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его
выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и
из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас.
Мясистые части тела его сплочены между собою твердо, не дрогнут. Сердце его
твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов.
От того, что оно - мертвое, как горстка нервов Бога между жерновами -
Отец и Дух Святой - верхний жернов - Мать и Сын - нижний жернов;
Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч,
коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни дротик, ни латы. Железо он
считает за солому, медь - за гнилое дерево. Дочь лука не обратит его в
бегство; пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него
за соломину; свисту дротика он смеется. Под ним острые камни, и он на острых
камнях лежит в грязи. Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в
кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою.
Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным; на все высокое смотрит
смело; он царь над всеми сынами гордости.
Я - Бог их - у ног твоих - жена твоя - во Мне твое семя - а в свое
время - вновь порознь с нами, Иов - поросль наша - Отец Николаша, Дух Святой
Паша, Мать Параша, Сын Саша.
Часть 42
И отвечал Иов Господу и сказал: знаю, что Ты все можешь, и что
намерение Твое не может быть остановлено. Кто сей, омрачающий Провидение,
ничего не разумея? - так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных
для меня, которых я не знал. Выслушай, взывал я, и я буду говорить, и что
буду спрашивать у Тебя, объясни мне. Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же
мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле.
Как Ты в Боге Отце, Боге Сыне, Боге Духе Святом, которые - на том
свете, как ветер, от которого - ослепли глаза Твои, и окрепли дети мои;
И было после того, как Господь сказал слова те Иову, сказал Господь
Елифазу Феманитянину: горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то,
что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов. Итак возьмите себе семь
тельцов и семь овнов и пойдите к рабу Моему Иову и принесите за себя жертву;
и раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его Я приму, дабы не
отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.
Который ослаб от запаха серы в Царстве небесном, которое - на лапах
Моих, которые размером - передние, как Бог Отец - задние, как Бог Сын -
средние, как Бог Дух Святой;
И пошли Елифаз Феманитянин и Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и
сделали так, как Господь повелел им, - и Господь принял лице Иова. И
возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих; и дал
Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде. Тогда пришли к нему все
братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в
доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на
него, и дали ему каждый по кесите и по золотому кольцу.
Потому что - то, что едите - спасает Иова от жажды и двадцать восьмого
иова повисает в воздухе, как Царство небесное над лесом - то, что пьете -
спасает Иова от голода и двадцать восьмого иова повисает в воздухе, как Дух
Святой над водой;
И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было
четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и
тысяча ослиц. И было у него семь сыновей и три дочери. И нарек он имя первой
Емима, имя второй - Кассия, а имя третьей - Керенгаппух. И не было на всей
земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство
между братьями их. После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и
сыновей сыновних до четвертого рода; и умер Иов в старости, насыщенный
днями.
В июне, двадцать восьмого иова.
10
МОИСЕЙ
(ПОЛОТНО)
Наташе Азаровой
Внимай, небо,
я буду говорить;
и слушай, земля,
слова моих уст.
Каким бы словом Бог не был,
я Богу не буду его говорить;
слушай, земля,
слова моих уст.
Польется как дождь мое учение,
моя речь как роса,
как мелкий дождь на зелень,
как ливень на траву.
Мои слезы - речи течение,
грозы из глаз, как роса;
и встречи со мною зелень
бежит, как я через траву.
Имя Господа прославляю;
воздайте славу нашему Богу.
Прочь с глаз Твоих, Господи, ухожу в клетку соловья я,
в час, когда солнце расцветку свою меняет, как душа этой птицы
толчковую ногу.
Он твердыня;
совершенны Его дела,
и все Его пути праведны;
Бог верен
и нет неправедности в Нем;
Он праведен и истинен;
Как с воды, взлетает с меня
дух мой и тверд, как скала
Бог со мной; только Богу видны
капли тьмы в моем теле,
капли света на лице моем;
свет этот неправеден, тот свет неистинен.
но они развратились перед Ним,
они не Его дети по своим порокам,
род строптивый и развращенный.
Души моей побратим,
дух мой, как запад востока;
восход строптивый, закат развращенный.
Это ли вы воздаете Господу,
народ глупый и несмысленный?
не Он ли твой Отец,
Который усвоил тебя,
создал тебя и устроил тебя?
Дух мой, плоть и душа, что вы даете Господу,
народ глупый и неосмысленный (?)
не я - Он ваш Отец,
Который усвоил, дух тебя,
создал, плоть тебя и устроил, душа тебя.
Вспомни древние дни,
помысли о летах прежних родов;
спроси твоего отца,
и он возвестит тебе,
твоих старцев,
и они скажут тебе.
Дух мой, плоть и душа - остались одни
у меня, как бог у прежних моих родов,
нету у этого бога ни матери, ни отца,
чтобы они, Господь помнили о Тебе;
дух свой и душу, как старцев
спроси, моя плоть - разве скажут, Господь, ей о Тебе (?)
Когда Всевышний
давал уделы народам
и расселял народы человечества,
тогда поставил пределы народов
по числу сыновей Израиля;
Когда на свете один Всевышний,
как Солнце между закатом - восходом,
и под небосводом нет человечества,
тогда душа моя всходов
не дает, как земля Израиля;
ибо Его народ - часть Господа,
Иаков Его наследственный удел.
ибо ни части от власти Господа
душе не дано - только тела удел.
Он нашел его в пустыне,
в печальной и дикой степи,
ограждал его,
смотрел за ним,
хранил его, как зеницу Своего глаза;
Душа моя и ночью, и днем в теле моем, как я в середине
своей жизни; годы мои, как всходы в степи,
как горы в цепи, как взоры Господа моего;
Господь нашел мое тело в пустыне моей души, смотрел за ним,
хранил его, как зеницу Своего глаза;
как орел вызывает свое гнездо,
носится над своими птенцами,
распростирает свои крылья,
берет их и носит их на своих перьях,
тело оставляет душу - свое гнездо,
носится над ней с распущенными волосами,
распростирает плоть над душой свои крылья,
берет и носит ее на своих перьях,
так Господь один водил его
и не было с Ним чужого бога.
звезда Рождественская, как вода падает с неба в пустыню из гнезда
своего;
и Бог Отец любит чужого сына, потому что родной Сын не любит никого,
кроме Бога.
Он вознес его на высоту земли
и кормил произведениями полей,
и питал его медом из камня
и маслом из твердой скалы,
Пью ли, сплю ли, ем ли
я Тело Бога - не уходит вода прочь с полей,
как ночь к облакам; не питает вода Господа; ночь взлетает с земли, как
птица с воды на глазах у меня;
одно солнце встает, оно - мед из камня; другое солнце погасло, оно -
масло из твердой скалы.
коровьим маслом и овечьим молоком,
и жиром агнцев и овнов Васана и козлов,
и тучной пшеницей,
и ты пил вино, кровь виноградных ягод.
Душа моя под сердцем моим, как слово Бог под языком,
и не слышу я своего сердца, как своих слов;
плоть тучнеет моя, как небеса над пшеницей,
и кровь летит птицей, и душа висит гроздью ягод.
И утучнел Израиль, и стал упрям;
утучнел, отолстел и разжирел;
и он оставил Бога, создавшего его,
и презрел твердыню своего спасения.
Люб я себе, как Богу; дрожат кончики моих губ, и нету конца моим дням;
большой я и груб с родителями своими, как труп мой с душой моей;
утучнел я, отолстел и разжирел;
ни отца, ни матери не оставил мне Бог, чтобы я не оставил Его;
и тело мое было, как утро, и душа моя была, как ночь с субботы на
воскресение.
Они раздражили Его чуждыми богами,
и разгневали Его мерзостями:
Умерли мои родители, и стали чужими друг другу, как я и земля под моими
ногами;
за маму, за папу ем я Тело Бога, и моя плоть раздражает душу своими
мерзостями.
приносили жертвы бесам, а не Богу,
богам, которых они не знали, новым, которые пришли от соседей
и о которых не помышляли ваши отцы.
Как от земли отрываю одну, другую ногу,
так глаза открываю и не верю своим ногам; и как в слове Бог: раз - Бог
Отец, два - Бог Сын, три - Бог Дух Святой, а не аз, буки, веди,
так в уши мои души мамы и папы поют, как птенцы.
А Защитника, родившего тебя,
ты забыл и не помнил Бога, создавшего тебя.
Я забыл папу, рыдавшего на глазах у меня,
как Бога, создавшего меня.
Господь увидел
и в негодовании пренебрег
Своих сыновей и Своих дочерей,
Свою плоть я увидел
глазами своей души и смертью, как Господом пренебрег;
взял в свой дом маму и папу, сына Его сыновей и дочь Его дочерей.
и сказал: сокрою Мое лицо от них
и увижу, какой будет их конец;
ибо они развращенный род;
дети, в которых нет верности;
Сказал я Богу: заберу родителей от Тебя моих,
и Ты не увидишь, какой будет мой конец;
ибо ни Мать Твоя, ни Отец не знают, что когда на Тебе прекратится их
род,
тогда в тело Твое возвратится душа, в которой нет ему верности.
они раздражили Меня не богом,
своими суетными огорчили Меня:
и Я раздражу их не народом, бессмысленным народом огорчу их;
Сказал я Богу: ни жива, ни мертва, душа с Тобой на двуногом
говорит языке, и слова, как от льва, разбегаются от меня;
народом бессмысленным сбегаются слезы к глазам моим по суху, аки по
водам и, как взгляд на Тебя стоят на своих двоих.
ибо огонь возгорелся в Моем гневе,
жжет до ада преисподнего
и поедает землю и ее произведения,
и опаляет основания гор;
Сказал я Богу: ибо что небосвод говорит земле - старой деве,
то и Тебе Твоя Мать повторит, что Ты - плод только Отца Твоего;
и как ветер играет земле, и солнце жжет его произведения,
так и Маму Твою оно бережет на том свете, и Отец Твой поет Ей, как
ангельский хор.
соберу на них бедствия
и истощу Мои стрелы на них:
Ветер, как дети Твои, Господи, обратила его в бегство земля Твоя;
истощи мою душу и тело, как стрелы Свои и защити меня от них.
будут истощены голодом,
истреблены горячкой и лютой заразой;
и пошлю на них зубы зверей
и яд ползающих по земле;
Будут истощены тело мое и душа моя голодом;
Твоим холодом, Господи, будут опустошены они, как оба моих глаза;
закрыл я глаза - и нет никого, кроме меня одного в доме Господа моего,
когда Бога там нет Самого - и открыл я глаза скорей;
открыл я глаза - кого только нет - столько звезд в глазах, сколько лет
свет их идет к земле.
извне меч будет губить их,
а в домах ужас -
и юношу, и девицу,
и грудного младенца,
и покрытого сединой старца.
Извне душа моя будет губить тело мое на глазах моих;
и голова моя, кружась, будет сеять в душе ужас;
один мой глаз - юноша, другой - девица;
труд лица моего делает из меня грудного младенца,
труд души моей - покрытого сединой старца.
Я сказал бы:
рассею их
и изглажу из среды людей память о них;
Ты, Господи, закрыл глаза мои и открыл их, как гробы
родителей моих;
встали муж и жена и на своих двоих ушли от меня на глазах Твоих.
но отложил это
ради озлобления врагов,
чтобы его враги
не возомнили и не сказали:
наша рука высока
и не Господь сделал все это.
Весна, осень, зима, лето
вышли из глаз Бога, как из берегов;
и разбежались родители от меня, как по воде круги,
чтобы не возомнили глаза мои и не сказали:
наша тоска, как звезда Рождественская, высока,
Младенец растет в нас со скоростью света.
Ибо они народ,
потерявший рассудок,
и нет в них смысла.
Ибо слезы в глазах стоят, как народ
и возле Младенца теряют рассудок;
нет в слезах смысла.
О, если бы они рассудили,
подумали об этом,
уразумели, что с ними будет!
О, если бы с Младенца глаз не сводили
тело Его и душа в теле этом,
как близкие люди (!)
Как бы мог один преследовать тысячу
и двое прогонять тьму,
если бы их Защитник не предал их
и Господь не отдал их!
Как бы могла моя мать поломать тысячу
своих жизней и вдвое больше отцу моему,
если бы я не предал земле родителей моих,
и Господь не отдал мне их (!)
Ибо их защитник не таков,
как наш Защитник;
сами наши враги судьи в том.
Ибо моя плоть - не защитник души моей от воскресших баб, мужиков;
земля от мертвых родителей мой защитник,
когда Господь на этом свете, а они на том.
Ибо их виноград
от виноградной лозы Содома
и с полей Гоморры;
их ягоды - ядовитые ягоды,
их гроздья - горькие;
Ибо одной крови тот и этот свет, как сестра и брат;
одной крови, как виноград от виноградной лозы Содома
и с полей Гоморры;
глаза Бога - ядовитые ягоды,
слезы Его - горькие;
их вино - яд драконов
и гибельная отрава аспидов.
ибо тогда не разрушает Господь на этом свете сначала плоть мою, потом
душу, как моей плоти крону,
когда на том свете смешает Он душу мою и плоть, как яд драконов и
гибельную отраву аспидов.
Не сокрыто ли это у Меня?
не запечатано ли в Моих хранилищах?
Не сокрыта ли эта цветущая ночь, Господи в гуще Твоего дня,
как солнце тучное в светохранилищах (?)
У Меня отмщение и воздаяние,
когда их нога поколеблется;
ибо близок день их погибели,
скоро наступит уготованное для них.
Солнцестояние, как на голове моей волос стояние,
как стояние души перед Богом в теле моем; тело, как душа моя колеблется
от страха перед Богом, Который на волоске от его гибели;
скоро для Бога моего наступит уготованное для них.
Но Господь будет судить Свой народ
и умилосердится над Своими рабами,
когда Он увидит, что их рука ослабела
и не стало ни заключенных, ни оставшихся вне.
Вот-вот перед Лицом Господа исполнится уготованное Сыну Отцом, небо
откроет глаза и закроет рот;
глаза наполнятся звездами, и невидим будет Лик Господа, как язык за
зубами;
ибо рука языка ослабела;
Бог Сын не умер, только спит, Бога Отца видит во сне.
Тогда Господь скажет: где их боги,
твердыня, на которую они надеялись,
Разве Бог Отец накажет Сына Своего, как одна половина моей жизни
половину другую? Только мороз по коже Сына, и звезды горят, как боги;
тогда Отец скажет Сыну: земля была твердыня, дала Тебе одну жизнь,
забрала другую; дни Твои по земле, как звезды по небу рассеялись.
которые ели жир их жертви пили вино их возлияний?
пусть они восстанут и помогут вам,
пусть будут для вас покровом!
Скажет Господь мне, Моисею: Я не сею и не жну; оставь Меня, как Я
оставил в пустыне братьев твоих; жир тела твоего - жир их жертв, кровь твоя
- вино их возлияний;
плодитесь и размножайтесь, ходите по головам друг друга; и как ни
севера, ни юга, ни запада, ни востока, так ни зимы, ни лета, ни весны, ни
осени не дам вам;
пусть они восстанут и помогут вам, пусть будут для вас покровом (!)
Видите сегодня, что это Я,
Я - и нет Бога, кроме Меня:
Я умерщвляю и оживляю,
Я поражаю и Я исцеляю,
и никто не избавит от Моей руки.
Скажет Господь: Царство небесное - пустыня; восток, запад, север, юг,
весна, осень, зима, лето - это Я;
и как нет в Царстве небесном ни тебя, ни братьев твоих, так на земле
нет Бога, кроме Меня;
Я умерщвляю и оживляю,
Я поражаю и Я исцеляю,
и никто не избавит от Моей руки.
Я подъемлю Мою руку к небесам
и говорю: живу Я во век!
Скажет Господь: как под землю Я сойду к мертвецам, так и в Царство
небесное Я войду: сначала они, потом Я Сам;
и как по звуку Своих шагов голос Свой различаю, так и руку Мою Я
подъемлю, говорю: живу Я во век (!)
Когда изострю Мой сверкающий меч,
и Моя рука приимет суд,
то отмщу Моим врагам
и ненавидящим Меня воздам;
Когда изострю Мой сверкающий меч, и звезда Рождественская скатится с
неба, как голова врага Моего с плеч,
и Моя рука приимет суд, облака рука в Царство небесное поднимет, и с
лица земли они руку Мою сотрут,
то сначала отмщу Моим врагам, потом верну им жизни, одну за одной, как
мужу с женой детей, как волну за волной берегам,
и ненавидящим Меня воздам; Царство небесное сегодня - тут, завтра - там
за ними идет по пятам;
упою Мои стрелы кровью
и Мой меч насытится плотью,
кровью убитых и пленных
головами начальников врага.
Царство небесное - пустыня; упою Мои стрелы кровью, дам врагам Моим в
Царстве небесном кров Я;
Мой меч насытится плотью, и сотру с лица Моего пот Я;
все сильней солнце печет, кровь дней убитых и ночей пленных течет по
его венам,
и Рождественская звезда в Царство небесное входит, как вода в берега.
Веселитесь, язычники, с Его народом;
ибо Он отмстит за кровь Своих рабов,
и воздаст мщение Своим врагам,
и очистит Свою землю и Свой народ!
Скажет Господь: ваши лица старше ваших рук; веселитесь, язычники, как
птицы небесные над Моим народом;
Я воздал мщение его врагам (!) На Мне кровь Моего народа, вооруженная
до зубов;
И, как женщина обнаженная - в кругу рабов, так на берегу Царства
небесного - Рождественская звезда, и шум там, и гам;
Я, как вода ключевая очистил Свою землю и Свой народ, и на замке Мой
рот (!)
1
НОЙ
(ПОЛОТНО)
о.Олегу (Олегу Стеняеву)
ЧАСТЬ 1
Игорю Лощилову
ОСЁЛ: я - гром в горах
ты, Бог, - страх
кротость - гроза в тиши
тело - слеза души
АДАМ: тело душа мои - странники
ОСЁЛ: глаза мои - страха всадники
НОЙ: зренья раздвоенный след,
ОСЁЛ: воины - тьма и свет
СОВА: Бог - лучей пучок
узок широк мой зрачок
зрачок - язычок сна
Бог - небес стена
АДАМ: небо - лес звезд
СОВА: я - земли рост
НОЙ: зернышком ночи плюет
СОВА: земля мои очи клюет
КОНЬ: Бог - холод льда
я - подо льдом вода
лед - ноша реки
я - воздуха пузырьки
АДАМ: дышит земля глубоко,
КОНЬ: солнца черное око
НОЙ: глаза мои правый левый
КОНЬ: правой шагают левой
СТРАУС: солнце - дождя разбег
день - ночи снег
снег - земли темница
я - теней возница
АДАМ: закат - восхода тень
СТРАУС: я - исхода день
НОЙ: ночь исхода бела
СТРАУС: души черны и тела
КОРОВА: рыжий незверь нептица,
под сердцем моим - телица
под сердцем, кровь с молоком -
душа золотым бычком
АДАМ: хвостата душа и рогата
КОРОВА: с рассвета и до заката
НОЙ: солнце встает по ночам
КОРОВА: к детям своим - лучам
АИСТ: нити дождя до ста,
живите, клювы уста
уста прыг - скок
то плевок то клевок
АДАМ: клюв - камень речной
АИСТ: я - столп соляной
НОЙ: кольцо годовое столпа
АИСТ: голубое и крона слепа
ЛЯГУШКА: сердце - певчая птица
на ветку души садится
ветку то в холод то в жар
бросает молчания дар
АДАМ: кровь набирает вес
ЛЯГУШКА: тела с душой и без
НОЙ: в бездне кого только нет
ЛЯГУШКА: никого закат и рассвет
ЦАПЛЯ: раскрыла земля крыла
солнце накрыла мгла
Бог день начинает с того
что вспоминает его
АДАМ: светает и память с воды
ЦАПЛЯ: взлетает до первой звезды
НОЙ: первая жизнью кишит
ЦАПЛЯ: вторая на землю спешит
СВИНЬЯ: и в облаке и
в облике свиньи
то ли облика ее вершки
то ли глаз моих корешки
АДАМ: на глазок и в разрез небес
СВИНЬЯ: душ уплывает лес
НОЙ: в ночь уплывает день
СВИНЬЯ: мою убивает тень
ПЕЛИКАН: дух мой - ребенок мой,
бесенок света над тьмой
тот свет едва зачернеет
под ним этот уже зеленеет
АДАМ: зелена луна дожди -
ПЕЛИКАН: семена ее в груди
НОЙ: душе моей за порогом тела
ПЕЛИКАН: ей нет до тебя дела
ОВЦА: Бог предо мной наяву
я на том свете живу
поголовье лучей на свету
растет на глазах в высоту
АДАМ: души замедляет рост
ОВЦА: тело идущее в рост
НОЙ: детские звезд тела
ОВЦА: ночь забрала отдала
КУРИЦА: небо - воды скорлупа
облако - перьев толпа
вырос закат на вершок,
черной воды гребешок
АДАМ: день ночи видней
КУРИЦА: солнце плывет над ней
НОЙ: зерен в земле стада
КУРИЦА: ни жива ни мертва вода
ЗАЯЦ: с Богом теряет связь
небо, ручьем оборотясь
чистого неба ключ
бьет из тяжелых туч
АДАМ: с неба земля слезой
ЗАЯЦ: катится перед грозой
НОЙ: петляет земля горячи
ЗАЯЦ: следы ее - звезды в ночи
ЧЕРЕПАХА: мой панцирь - небесный свод
земная поверхность - живот
между душой и телом
жизнь моя годоразделом
АДАМ: глаз моих устилают поля
ЧЕРЕПАХА: солнце звезды луна земля
НОЙ: четыре стороны света
ЧЕРЕПАХА: весна осень зима лето
МЫШЬ: тянет земля ко дну
звездного неба луну
то полем небесным то лугом
голова моя ходит кругом
АДАМ: в голове моей гладь да тишь
МЫШЬ: то ли Бог - малыш то ли мышь
НОЙ: надышу малышу души завиток
МЫШЬ: юг север запад восток
КИТ: лежит в воде ледяной
дрожит земля подо мной
безвидна земля и пуста
с головы моей до хвоста
АДАМ: с головы до пят я расту
КИТ: на плаву на бегу на лету
НОЙ: три дня на меня налетело
КИТ: взяли душу мою и тело
КОЗА: солнце для своих лучей -
донце, земля - ручей
ни плача в глазах ни смеха
ни кола ни двора у эха
АДАМ: ни копыт от эха ни рогов
КОЗА: ни кругов по воде бегов
НОЙ: ни кручин бегов из пучин
КОЗА: глаз в берегах морщин
ГОЛУБЬ: облака кувырок в ветерок
то ль жирок земли то ль пирог,
хлябь горизонта жирна
тучи полны зерна
АДАМ: детей от груди отнимет
ГОЛУБЬ: жена твоя глаза поднимет
НОЙ: в глазах моих мать отец
ГОЛУБЬ: в слезах твоих свету конец
ЛЕВ: лев, царь - я
ты, Бог, - семья моя
львиц львят твоих
семь моих я - их
АДАМ: семь возвратятся за мной
ЛЕВ: дней из ночи одной
НОЙ: в небе каменный гость,
ЛЕВ: солнце - белая кость
ОРЁЛ: ты, Бог, - слеза
на мои набегаешь глаза
кончики моих глаз
едва различают нас
АДАМ: души моих сыновей
ОРЁЛ: старшая младшей живей
НОЙ: сыта горизонта черта
ОРЁЛ: висят уголки ее рта
КРОКОДИЛ: день рождения от
жизни отнимет год
голова моя - небосвод
тело - рот душа - живот
АДАМ: того чистилище света
КРОКОДИЛ: земля этим разута раздета
НОЙ: не воротит маму мне эта
КРОКОДИЛ: осень - чистилище лета
ЯЩЕРИЦА: Бог - отец за сына
не в ответе его половина
на своей половине живет
не ест душа не пьет
АДАМ: небо разделит земля
ЯЩЕРИЦА: на горы поля моря
НОЙ: с телом своим одним
ЯЩЕРИЦА: что делать с моим с твоим
КРОТ: я - души твоей вдох
ты моей выдох, Бог
мели подземной реки,
капели глаза велики
АДАМ: черное солнце - семья
КРОТ: мама папа и я
НОЙ: полушария моих глаз
КРОТ: в первый раз разлучают нас
МУРАВЕЙ: душа - человек, в ее власти
звериные тела страсти
тело мое - насекомое
незнакомое мне знакомое
АДАМ: чувствам моим пяти
МУРАВЕЙ: встать им на твоем пути
НОЙ: родилась земля ни кровинки
МУРАВЕЙ: ни травинки одни тропинки
СОБАКА: души поводырь своей
я не мама не папа ей
несут ко мне облака
тень моего щенка
АДАМ: мы возникаем из тьмы
СОБАКА: молнии громы дымы
НОЙ: молния гонит стада
СОБАКА: звезд и стоит вода
ЖУРАВЛЬ: летит на своих двоих
ночь на крыльях моих
в ночи открывается вид
на землю и сердце болит
АДАМ: земля родилась на пустом
ЖУРАВЛЬ: твоем месте на свете том
НОЙ: того света во мне острова
ЖУРАВЛЬ: ни души и твоя жива
МЕДВЕДЬ: мне моя нежилая
жизнь прожужжит - жива я
Бог душу мою возьмет
на землю обратно вернет
АДАМ: земля в путь дорогу за мной
МЕДВЕДЬ: мало Богу земли одной
НОЙ: мал я и в полный рост
МЕДВЕДЬ: ночь достает до звезд
ПЧЕЛА: Бог, в твои небеса
на крыльях моих роса
летит за дождем снегом
глядит асиновским олегом
АДАМ: асиновских олегов строй
ПЧЕЛА: рассчитайся на первый - второй
НОЙ: на глаза рассчитайся, слеза
ПЧЕЛА: облаками взмахни, гроза
ОЛЕНЬ: ты - Бог моего врага
я ему в бок рога
рога мои вверх вбок
ты - мой Бог
АДАМ: мои дети со мной - на ты
ОЛЕНЬ: на вы - ветер листы кусты
НОЙ: солнце же пашет на птицах
ОЛЕНЬ: уже пляшет в моих ресницах
ЛЕБЕДЬ: солнце - летающий дом
дождя над моим гнездом
Бога рука - река
ноша ее облака
АДАМ: крылья - разлив реки
ЛЕБЕДЬ: от Бога мои далеки
НОЙ: несут реку ни ветерка
ЛЕБЕДЬ: дыханьем твоим облака
ВОЛК: облака жизнь бела
небом черным была
белый мой день, ночка -
черная на тебе точка
АДАМ: точки на дне моих глаз
ВОЛК: в профиль стоят и анфас
НОЙ: дней творения шесть
ВОЛК: дыбом стоит моя шерсть
ВОРОН: сплю ли пью ли ем ли я
Бог, земля я твоя
черное небо столбом
в воздухе голубом
АДАМ: я ли с земли ты ли
ВОРОН: жили - были столбики пыли
НОЙ: воздух чист вороной
ВОРОН: то ли свист в облаках то ли ной
ВЕРБЛЮД: солнце - пустыни цветок
света поток - лепесток
лепесток - переправа лун
направо пойдешь - юн
АДАМ: налево пойдешь - старик
ВЕРБЛЮД: небо - остров земля - материк
НОЙ: остров низок высок
ВЕРБЛЮД: звезды падают на песок
ПАВЛИН: солнца качнется цветок
кончится запад начнется восток
черноземная туч полоса,
луч ломается о леса
АДАМ: туча - глухой уголок
ПАВЛИН: я - на радуге узелок
НОЙ: радуга - ночь дугой
ПАВЛИН: день один и другой
ПАУК: белая ночь - восток
запад - седой волосок
на своем волоске я повис
восток - вверх запад - вниз
АДАМ: запад - в смех восток - в плач
ПАУК: тень мою в нить день - ткач
НОЙ: дней своих я откину прядь
ПАУК: с глаз долой и живой опять
МУХА: по образу и подобию своему
ночь создала тьму
белая ночь - день
черная - мою тень
АДАМ: черный земля человек
МУХА: снег на верхушках рек
НОЙ: тот снег тяжелей моих век
МУХА: плод твоих чистых нег
ЧАСТЬ 2
Арво Метсу
Ной душу
В ковчег погружает
И вытесняет сушу,
Рожь лает,
Мяучит пшеница,
Кровь развивает
Скорость, как птица,
Не сеет, не жнет,
В отцы не годится,
Ною поет
На ночь она,
Душа отстает
От нее, черна,
Мрак до небес
Достает, как луна
Возраст исчез
Жен, и мужья
К ним интерес
Потеряли, клюя
Слабого сильный
Возле ручья,
Носится пыльный
Луч, словно дух
Тучи двужильной,
Нем, глух
Лес, тишину
Пробует слух
На зубок, в седину
Голова ложится
Зерном в целину
Не могут ужиться
Змеи в клубке,
Который кружится,
Ползет налегке
На том свете
Море к реке,
На этом в ответе
За Ноя его
Мамины дети,
Они никого
Не любят и
Губят его,
У Ноя три
Взрослых сына,
Пустынна внутри
Тень исполина,
Росою умыта
Бездомная глина
Солнце, как сито
Тьму разделяет
И капельки быта,
Ной истребляет
Деревья, один
В ковчеге гуляет
Средь женщин, мужчин,
Впредь они будут
Не дочь и не сын,
Птицами будут,
Гадом, скотом,
Парами будут
Волн за бортом,
Боится их Ной,
Прячет потом
У себя за спиной,
От страха трясется,
Пот ледяной
С него льется,
В ковчеге не спит
Никто, кто спасется
Открывается вид
На звезды с воды,
Ной норовит
Убежать от беды,
За Ноем душа
Заметает следы,
Душа, не спеша
Плывет, и готовит
К смерти душа,
Ковчег остановит
Волна, и луна
Землю закроет,
Как створку окна,
К глазам прикоснется
И распахнется волна,
От брызг отряхнется
Одна, другая
От них проснется,
Берег, нагая
С собой уведет,
На зной набегая
Земля пропадет,
Солнце во чрево
Ковчега войдет
Справа налево,
Пойдет по рукам,
Как падшая дева,
Стук, гам,
Зубастое эхо
Делает "ам"
Без спеха,
Птица и скот,
Словно мякоть ореха,
В ковчеге забот
Больше, чем дома,
Молния рот
Затыкает грома,
Радуга рта
Не меняет излома
Ноя жива
Душа, если есть
Света в ней два,
Этот в ковчеге весь,
Вот лежит наг
Небосвод, словно смесь
Вод-бедолаг,
Ной - на этом
Морю земляк
Солнечным летом,
На том - зимой,
На том и на этом,
Летом, зимой
Ноем и тени
Сочтены за кормой
Земли при смене
Времени года,
Рода, племени
Ковчег из похода
Вернулся пустой,
Ной-воевода
В век золотой,
И мама жива,
Воздух густой
Роняет листва,
Руки висят,
И ветвится трава,
Триста шестьдесят
Пять дней
По ночам блестят,
Опять звезды видней
Сердца в груди,
Облаком в ней
Радуга впереди
Ноя, внизу,
Вверху, позади,
Из плоти грозу
Душа высекает,
Из камыша - стрекозу,
Ной опускает
Глаза, и сыновей,
Как волосы, распускает
12
СОЛОМОН
(ПОЛОТНО)
Леше Лазареву
ЧАСТЬ 1
Да лобзает он меня лобзанием
уст своих!
Ибо ласки твои лучше вина.
В Царстве небесном плоть моя душу свою ласкает, как не ласкал на земле
я себя никогда; дыханье без чувств срывается с моих уст (!)
Ибо тела вина велика, как душа его двойника, и два света плывут, не
спеша в облака - тот и этот - как две одинаковых рыбы.
От благовония мастей твоих имя твое -
как разлитое миро;
поэтому девицы любят тебя.
Свое имя, как душу ношу; мамой одно мне дано, другое - у птах на устах;
полной грудью дышу, и воздух, как мама поет;
Солнце садится, встает, когда мама навстречу солнцу, как птица делает
шаг;
Тот свет и этот - две одинаковых птицы; одно солнце встает - и темно,
другое солнце садится - и светло поэтому.
Влеки меня, мы побежим за тобою; -
царь ввел меня в чертоги свои, -
будем восхищаться и радоваться тобою,
превозносить ласки твои больше, нежели вино;
достойно любят тебя!
Нет на земле никого у этого света, кроме света того; ни века, ни дня,
ни у меня моей мамы; как два человека, тот свет и этот; мама моя жива; дни
мои ей велики;
Ночь ввела ее в чертоги свои, под ноги легла, расцвела, как в Царстве
небесном земля; не было тающим звездам числа, устилающим даль;
Тот свет - мертвый, этот - живой; нет ни одной души между ними, как
между тобой, мама и мной; мы тоже умрем, друг друга забудем;
Будем восхищаться и радоваться тобою, Царство небесное, ласки твои
больше, нежели вино превозносить;
Только мертвые любят тебя достойно (!)
Дщери Иерусалимские!
Черна я, но красива,
как шатры Кидарские, как
завесы Соломоновы.
Как Царство небесное, мама черна, но красива; ночи слетаются к ней, как
птицы, дни сбегаются, как звери; тело ее и душа - Иерусалимские дщери (!)
Зачем маме моей шатры Кидарские (?) завесы Соломоновы (?) зачем я ей
(?) между нами Царство небесное, как плача стена;
Как жена, которая подняла руку на мужа своего, сжалось сердце его в
кулак;
И как маму мою одну, мрак окутал сначала мужа, потом жену; и как
сначала на том свете смешались запахи ночи и дня, так потом на этом свете
смешались запахи леса.
Не смотрите на меня, что я смугла,
ибо солнце опалило меня:
сыновья матери моей разгневались на меня,
поставили меня стеречь виноградники, - моего собственного виноградника
я не стерегла.
Не умерла душа моя снаружи тела моего; только спит, как жена без мужа и
видит меня во сне;
Душа, когда ей не спится - летит, как булыжник в птицу; неподвижны тот
свет и этот, могут любить, а убить не смогли бы;
Дух мой и плоть - разноцветные нити, вы - как солнце в зените звените;
день потух на земле, стала тень его в Царстве небесном солнечным светом, как
зренье и слух - мои сыновья;
Поставили они меня вчерашнее солнце стеречь; и было Царство небесное на
земле шире моих плеч; и чиста была душа моя; плясали уста мои, как птица,
которую обезглавили.
Скажи мне, ты, которого любит душа моя:
где пасешь ты? Где отдыхаешь в полдень?
К чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?
Мама, крови твои, как брови срослись; форму тела душа приняла, как яма
и оставила тело твое; к душе прикоснись - и убьет; ты не умерла - только
спишь; душе своей - кыш скажи;
Жид - я; мама моя - русская; кровь ее бежит по жилам Царства небесного,
как рябь по воде; душа моей мамы в Царстве небесном, как зерно в борозде;
Полночь - дочь ночи; полдень - сын дня; сын похож на маму, дочь - на
меня; к чему мне быть скитальцем возле дней и ночей моих (?) пальцем их не
трону, на ноги подниму.
Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то
иди себе по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских.
Мама, я - самый красивый среди женщин; ты - самая красивая среди
мужчин; и похожа твоя жизнь на мою жизнь меньше, чем одна половина моей
жизни на половину другую, а жена на мужа; они умерли - мы воскресли;
Как баба своего мужика, перевернул я на спину жука; смотри, жук - день
высокий какой - звезд не видно; тоска твоя высока, как восток и запад на
земле, а в Царстве небесном юг и север; встань, жук и иди.
Кобылице моей в колеснице фараоновой
я уподобил тебя, возлюбленная моя.
Царство небесное - цветок; земля - пчела; прозрачны ее крыла, как души,
которых оставили тела; и как на земле не отличить живой души от мертвой
души, так и в Царстве небесном тела ангела от тела черта не отличить; если
солнце встает на земле, а в Царстве небесном солнце садится;
Я не уподобил бы тебя кобылице в колеснице фараоновой; я бы уподобил
тело твое юноше, уподобил бы душу твою девице, возлюбленная мама; но тогда
мое тело будет выглядеть женственно, будет выглядеть мужественно душа моя.
Прекрасны ланиты твои под подвесками,
шея твоя в ожерельях;
Сон мне был: мороз; прочен лед на реке, мост над рекой, как память о
лете; красота моя покоя не дает маме моей; взмахнул я рукой, и настал покой;
я проснулся: мама, шея твоя в ожерельях, ланиты твои под подвесками
прекрасны;
Сон мне был: жара; светел ветер с утра, как день; и от ветра падает
тень, как голова с плеч ребенка; и я проснулся: мама, прекрасны под
подвесками твои ланиты, в ожерельях твоя шея;
золотые подвески
мы сделаем тебе с серебряными блестками.
Мама, будем, как дети, ты и я (!) сон мне был: осень; Царство небесное
- высокий осени звук, земля - звук осени низкий; славно, что в громовом
раскате эти звуки по длительности плавно делаются равны; а в
действительности: буйная роса лежит на чахлой растительности; и с
серебряными блестками тишины небеса на закате - подвески золотые;
Был я маленький: ел себя, спал с собой; а стал большой: сердце с душой
живет, как с рабой; мчит ветер над землей душу мою; стучит сердце, как дождь
о землю; и говорят мне: золотые подвески, маленький, с серебряными блестками
тебе сделаем мы.
Доколе царь
был за столом своим, нард мой издавал благовоние свое.
Душа перед тем как родится на свет, меняется с телом местами; оно
шевелит устами ей вслед, как я вслед своей маме; и тело мое не чувствует
боли тела ее, доколе;
На душу и тело себя не деля, гляжу я на маму, как в небо земля; а
солнце под небом черней угля; и Царство небесное пахнет цветами, как шкура
земли, в которой я не был.
Мирровый пучок -
возлюбленный мой у меня, у грудей моих пребывает.
Царство небесное, как трава растет на земле; и земля из высокой травы в
небо глядится, как птица с твоей головы; а сын твой, мама - как пучок
мирровый;
Мама, Царство небесное сначала убивает тело сына твоего, а потом
добывает душу его из-под земли; и как выпущенная стрела возвращается с
добычей на землю, так душа возвращается в тело сына твоего; и пребывает у
грудей твоих сын твой возлюбленный.
Как кисть кипера,
возлюбленный мой у меня в виноградниках Енгедских.
Око твое - Царство небесное; земля - зрачок ока твоего; мама, мы с
тобой сначала умрем - потом заживем, как брат и сестра; брат войдет в
Царство небесное с запада; сестра войдет в Царство небесное с востока; будет
она нагая; от нее на шаг будет он наг;
Земля - зрачок ока твоего; твой взгляд - виноград; а Царство небесное -
кисть кипера; и как след от греха правого моего ока остается на левом моем
оке, так на этом свете от света того глубокий след остается во взгляде
твоем; и как земля в пучок собирает тот свет и этот, так, высунув язычок,
волосы собирает в пучок руками и голосом, так в виноградниках Енгедских
виноград собирает брат твой возлюбленный.
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!
Глаза твои голубиные.
Мама пьет из ручья; она, как ручей ничья; чуть свет подошла мама к
ручью, в путь свой затемно выйдя, и видит прямо перед собой: я по грудь в
ручье пью из воды голубой, а ручей красен; о, я прекрасен, мама, я прекрасен
(!) показал ей меня ручей и сказал: вот ты (!)
Мы ушли, как пришли вдвоем; я не остался с ручьем, остался я с мамой
ничьей, которая, как ручей; ни сестры, ни брата возле меня с той поры, с
того дня; и светило после заката чистое, как будто сначала в Царстве
небесном родились ты и я; а потом силы мои оставили меня на земле, как твои
глаза.
О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен!
И ложе у нас - зелень;
Как Царство небесное растет на земле, так птица растет на лету в
высоту; и как птица падает с древа справа налево, так в Царстве небесном
падает лист слева направо под свист ее крыльев в лесу, который на кончиках
пальцев несу, как Царства небесного точку опоры; а пальчики мои на весу
ругаются по-соловьиному, не по-людски, и скучно в лесу; о, ты прекрасен,
возлюбленный лес, и любезен со мной, как безымянные мальчики невиданной
красоты с высоты птичьего полета (!)
И как солнце выкатилось из конца света, так Царство небесное вылупилось
из яйца; мама, ты не умерла - только спишь; остановились глаза твои, едящие
тебя, пьющие тебя; а солнце дикорастущее прячется в глазах твоих от лучей
своих; и стужа бежит за ним зимой, и молния не успевает за ним летом, и
стриж, как черная лужа оглядывает грачей; ты - моя, я - твой; ложе у нас -
зелень, которая ворует солнце из наших глаз; и как, лежа на земле, она
чарует нас светом своей души, так, лежа в Царстве небесном, она чарует нас
цветом своего тела; Царство небесное - мальчик, а земля - девочка; и как на
земле все девочки похожи на меня, так в Царстве небесном все мальчики на
тебя похожи;
кровли домов наших - кедры,
потолки наши - кипарисы.
Легкая буря на тучу ползучую, как полумгла на колючую высокую воду
ясную, ложится на девочку красную, костлявую и бесстрастную; мыкается
девочка по свету, и смерти нету; а в Царстве небесном мальчики нежного
сложения краснеют от приближения осени; и вот - как бы нехотя, хотя, как
перед концом света, между собою стали браниться двое, как бы в конце лета; и
вот - мальчик третий с глазами пустыми летает над ними, как птица с
опущенной головою; он не умер - только спит лицом к ним, как ветер; кровь
его, как солома, которую подожгли;
С наступлением зимы Царство небесное расширяется с потеплением климата
на земле; озаряет солнце поля света белого; и как сын на земле от матери
своей отрекается, так душа его в Царстве небесном отрекается от своего тела;
и проваливается земля; мама, вырос в Царстве небесном сын твой; он с
женщинами не спал, и стал меньше тебя, как женщина высохшая от тоски.
ЧАСТЬ 2
Я нарцисс Саронский,
лилия долин!
Мама, ты жила на земле жизнью души моей, как будто умерла в Царстве
небесном душа твоя, а родился я;
Солнце землю печет, а Царство небесное по земле течет; и как в Царстве
небесном тело мое и душа были - мать и сын ее, так и я-лилия долин, а мама
моя-нарцисс Саронский - на земле были (!)
Что лилия между тернами,
то возлюбленная моя между девицами.
И как земля вращается вокруг солнца, а Царство небесное тайно
возвращается на землю, так Царство небесное вращается вокруг земли, а земля
в Царство небесное возвращается явно; и как душа моя оставляет тело свое на
земле, так тело возлюбленное мое оставляет душу свою в Царстве небесном и
воздуха делает глоток;
Моя мама - русская и молода, как вода; а я - жид и молод, как холод,
который голову ей кружит; и как душа, уходя во мрак не чувствует боли своего
тела, так сын, рождаясь на свет не чувствует боли своей матери; а солнце,
как животное в землю прячет душу, выкатилось потное из воды на сушу и
воздуха делает глоток.
Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами.
В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей.
Земля и Царство небесное - старцы, которые умерли и стали чужими друг
другу; а возлюбленная плоть моя - Сусанна, она заново родилась, как связь
между ними и воздуха делает глоток;
И слезы катятся из моих глаз, как из воздушных масс, и поднимается
ветер, как платьице над моей головой; а когда земля и Царство небесное, как
растения над головой моей поднимаются, тогда одна моя жизнь начинается на
земле, другая моя жизнь кончается в Царстве небесном; и как дуновение ветра
с севера отличается от дуновения ветра с юга, так друг от друга отличаются
они.
Он ввел меня в дом пира,
и знамя его надо мною - любовь.
Седеют волосы по ночам и рассыпаются по плечам, и не дают мне крова, и
не связаны между собой временем и судьбой обязаны ветру снова; и снова на
земле моя тень - птица, которая вверх, вниз, вправо, влево летит, и снова в
Царстве небесном моя тень - змея, которая на юг, на север, на запад, на
восток ползет; земля - вершина горы, а Царство небесное - склон;
Живет пучина на горе, лед в пучину на заре плывет по утренней жаре, а
другая пучина в глазу укореняет грозу, и роняет гроза слезу; и как сердце
вверх, вниз, вправо, влево, прочь от себя гонит кровь, так Царство небесное
на юг, на север, на запад, на восток, прочь от себя гонит душу; сердце - во
мне, а Царство небесное - в маме.
Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками,
ибо я изнемогаю от любви.
Войду я в Царство небесное - мертвый, а выйду я из Царства небесного -
живой; душа моя - плодородный слой моего тела, а Царство небесное -
плодородный слой земли; и что родится в душе - то умрет в Царстве небесном;
и сколько времени мама носит под сердцем своего сына, пока сын не родится,
столько времени сын носит под сердцем свою маму, пока мама не умрет;
Мама саморазрушается и чувства крова над головой, как чувства
кровосмешения лишается; а искусства легкого отношения к жизни лишается
лиственный черный лес, он в глубине небес красный хвойный; мама моя в земле,
как в Царстве небесном; в земле моя мама, а в Царстве небесном яма и в яме
пусто, как во чреве рыбы.
Левая рука его у меня под головою,
а правая обнимает меня.
Царство небесное - шар, а земля - круг; Царство небесное - пар, а земля
- луг; сердце мое с луга красную росу гонит через круглое тело, как лису;
Царство небесное - фаллос, а земля - плева;
Тело - цапля, а душа - капля на кончике клюва; тело - прямая, а душа -
точка в конце прямой; и как душа отделяется от тела, так Царство небесное
отделяется от земли; и как на земле самоопыляется цветок, левая рука его у
меня под головою, а правая обнимает меня, так в Царстве небесном
самоопыляется звезда кровавая.
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями:
не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.
Мама, мы с тобой - первые люди в Царстве небесном, одни; а наши дни,
как нервные окончания наших ночей сами собой занимаются; и звезда кровавая
далеко; а между другими звездами расстояния над ней поднимаются высоко твоим
и моим телами нагими; ого, как вырос в Царстве небесном фаллос мой, как
будто Царство небесное выросло из тела моего и на маму спящую натыкается,
как на кровавую звезду висящую над ее головой; тело - свет, когда души в
теле нет; а когда смеркается, тогда мясо света алого цвета, как мои глаза;
Я - первая ночь в Царстве небесном, а первый день в Царстве небесном -
мама моя; и как одна я - в Царстве небесном ночь, так ты, мама - один день в
Царстве небесном; тот свет - под землей, а Царство небесное - над; а когда
смеркается, тогда в перепад высот между землей и Царством небесным, как в
перепад высот между западом и востоком соль земная бежит потоком на вороном
коне.
Голос возлюбленного моего! Вот, он идет,
скачет по горам, прыгает по холмам.
Тело у этого света от света того; а чувств в теле, как дней в неделе; и
нету души, как дня одного; вот, он идет, скачет по горам, прыгает по холмам
на голос возлюбленного тела моего (!) Нет на мне лица, по лицу грязца тленья
убежит, золотой дрожит у грязцы внутри голос, как будто три сердца из
золотого руна выскочили на ангелов троих, разлучая их и Самого;
Юг - нора севера, а север - нора юга; юркнул язычок, а виноградину не
кладу на язычок - все зерна выдавит, нету, нету ягоды, зализывает ссадину,
сам слезы своей не выдавит юркнувший, а мне какое дело до него - имеет право
скрыться от меня, сначала душу в тело скрыл, а зернышки склевал, как птица;
и было утро - щедрое солнце огнем загорается утром, а днем жизнь просыпается
в нем - и был день; и было утро - утром состязание солнечных лучей, золота
сползание в глиняный ручей - и был день; и было утро - мама и сын, гм,
погружаются в сным, зримые свои, хм, уничтожая черты, и просыпаются, как
цветы тела невиданной красоты, и долго молчат, ам, выдувает из пламени сам
сын маму в Иерушалам - и был день; а первая ночь была - девочка, а первый
вечер был - мальчик.
Друг мой похож на серну или на молодого оленя.
Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь
решетку.
Сами слова влияние оказывают на расстояние между собой, точно такие
звуки ключей у излуки реки голубой, никакие они не громкие, а самые ломкие
играют ее судьбой; а ночи от дня отделение, как будто Святой явление Троицы
в день любой; и веселится ночи и дня граница, и ликует она, и тоскует она, и
равноудалена она от "ши" на краю души и от "ду", и от "ю" в тиши, и от
ветра, как "и" в слове "птица", и от "жи", и от лжи, и от "ды", и от пропажи
надежды, как будто одежды вдруг;
А лицо мое отвесно с головы моей огромной опускается, как местный
житель скорлупы укромной; мышь, которую пугает павшая моя ресница, скорлупу
отодвигает, ока моего зеницу; голова моя - яйцо, а лицо - птенец, который
похож на серну или на молодого оленя; и на замке мой рот.
Возлюбленный мой начал говорить мне:
встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
Вот и ты, птенец, скок - прыг, свесил на грудь язык от красоты дней
бегущих, как кровь в ней, как овцы через кусты, назад - вперед, а чтобы в
тени овец птенец состарился в стригаля, семь из груди сердец выползли на
поля, почва от них жирней, овцы ее жуют, между горячих камней жала свои
суют; Царство небесное - гнездо, а земля - птенец; Царство небесное - рот, а
земля - язык; Царство небесное - урод, а земля - его лик полный слез;
Земля - следствие, а Царство небесное - причина, земля - детство, а
Царство небесное - кончина; земля - одна, а Царств небесных - много, земля -
вина, а Царство небесное - тревога; земля - Царство небесное во плоти, а
земля в горсти - как в степи лань.
Вот, зима уже прошла;
дождь миновал, перестал;
Овцы - начало дня, а птенец - конец дня; земля - начало дня, а Царство
небесное - конец дня; а в шесть шестью руками трогает себя птенец, овцы за
щеками напрягают языки, жмурятся и блеют, пальцы прыгают с руки, овцы
каменеют, а птенец овец клюет, спину выгибает, тело юное поет, рта не
разевает; мама, сын твой в Царстве небесном, как вода во рту у тебя, а ты,
мама в Царстве небесном, как пища во рту сына; земля - река, а Царство
небесное - море; земля - рука, а туловище - горе; земля - Египет, а Царство
небесное - исход;
Царство небесное - день первый, а шесть дней - первого дня нервы; и как
земля на шесть дней разъята, так Царство небесное на первый день едино; и
как на земле сестра прячется за брата, так в Царстве небесном мать прячется
за сына, который идет, как дождь;
цветы показались на земле;
время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей;
Мама, детка - ты ветка во мне прямая, и пока она - свет во тьме, а тьма
- я, да нет на ветке уголка, чтобы спряталась рука, - сыну твоему себя
некуда девать, стыдно ветку на куски ему ломать, ты, мама - река, а я - дно
реки, мама - черная, а я - белый, мама - Бог, а я - человек, я - ковчег, а
мама - ворон; а когда Царство небесное на земле ниже уровня моря, тогда
Царство небесное ближе к земле в радости, чем душа к телу в горе; а плохой
сын на земле, как хорошая мать в Царстве небесном, он - свет, она - тьма,
как первые в Царстве небесном цветы;
Донская рыба похудела, волчица римская сосцы от рыбы прячет, волчье
тело жирней соломы и мацы, три раза крикнула волчица, две рыбы лопнули по
швам, еврей, как греческая жрица улов считал по головам, солома в камень
превратилась, пока донской еврей считал, и голова его скатилась, и Бог
бояться перестал; я - Царство небесное, а земля - мама; и как держу пятки
вместе, а мыски врозь, так Бог держит землю и Царство небесное вместе, а
маму и сына врозь; и голос горлицы слышен в стране нашей, настало пения
время;
смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают
благовоние.
Встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!
Шугает из-под лип типку свою тип, шуга, шуга идет по реке, у типки
красивая попка, отлого, отлого к реке от попки спускается тропка; а душа
моя, как вода покрывает тело мое, и носится над водой дух мой, который, как
русалка сужается к хвосту, а душа, как палка у нее во рту, как ветка
смоковницы;
Душа моя - девочка, с которой я Царство небесное строил на песке, а
тело - женщина, с которой я в Царстве небесном думал о куске; у меня жизнь
одна, а у нее две; и небо над ней, как на голове моей венок; и как на земле
мое тело - древо, которое растет справа налево, а душа - вьюнок, который
растет снизу вверх, так в Царстве небесном мое тело - сука, а душа - щенок;
и смело, как соловей он щелканьем отрицание изъявляет, что ноги мои кривей
пространства, откудова цание-мер, цание-бря и другие, цанию сущему вопреки,
вострубив, вылетают нагие, как из Царства небесного ангелы и старики;
прекрасная моя, выйди, возлюбленная моя, встань (!)
Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! Покажи мне лицо твое,
дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок и лицо твое
приятно.
Мама, ты не умерла, только спишь, как будто друг к другу не
прикоснулись земля и Царство небесное, и рядом с тобою, как вьюга проснулись
ангелы и мужчины, а горы, моря, долины уснули, и стало светло, буква "а"
начиналась на "о" и заканчивалась на "ы", как слово "ослы", ты ослышалась -
слово "послы", и увиделось их число, оно быстро росло, как Царство небесное
на земле; и в нем мы вдвоем, и никого, и нет Самого;
И как скорость движения земли в Царство небесное уменьшается с
приближением Царства небесного к своей маме, так скорость движения Царства
небесного на землю увеличивается с приближением земли к своему сыну;
адресованный вопрос и анекдот рисованный, акт на вечное пользование
встречное землицей, как птицей в мороз, граненый алмаз и александрит
затемненный, акцент говорящего на языке настоящего, Божий с подножий глас,
по сходству ассоциация и смежность по первородству, оканье в плаче, аканье в
смехе при передаче, спи, еврейская наша нация, как Рождественская звезда.
Ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники,
а виноградники наши в цвете.
Ручей голубоглазый из кустарника вырвал кареглазого напарника, ветку за
его спиной поправляет под луной, мало света двум ручьям, бьют друг дружку по
ночам по очам, Отца небесного хранят, как овца ягнят, дышат воздухом иным,
чем река, когда речным пахнет дымом, шум летит, как звезда в Египет, в чум,
в параллелепипед; ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а
виноградники наши в цвете; Израиль - звезда, а Египет - параллелепипед; на
земле холодно, а в Царстве небесном тепло;
Сын облизывает губы и на маму скалит зубы, и живет с ней, как с женой,
и голодною слюной увлажняет тонких две, языком по голове он раздвоенным
проводит; голова, как солнце всходит и на двух плечах сидит, сын его
освободит, выпустит в пустыню, как змею, сядет на песочную скамью, лоб
наморщит холостой, мрак опустится густой, и ковчег, как антилопа встанет
поперек потопа.
Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему;
он пасет между лилиями.
Жирует солнце, не таясь, и вечер, как будто лес, как будто дерев стая -
серый, а земли и Царства небесного девственная связь не разрушает атмосферу;
и как солнце возвращается на землю утром, так земля возвращается в Царство
небесное ночью; а радуга у скверны разогнув рога, очищается от скверны
радуги дуга, и, как солнце, очи режет сквернина дуга, и ныряет зубовный
скрежет в сквернины рога; и возвращается в Царство небесное земля украдкой,
как будто Царство небесное горькими складками на чело земли еще не легло, а
чело земли вечную жизнь уже обрело дольками всеми всерьез;
Ведет к смерти жизнь нестрого, как взгляд суровый и растерянный, и
задумчивый немного; век Царства небесного на земле краток, а век земли в
Царстве небесном долог; земля - глаза, а Царство небесное - разрез глаз; и
как в зной гроза оплетает небес полог, так хвойный лес век коротает на
кончиках иголок; и обменивается поклонами лес с воронами, и поворачивает лес
голову в сторону от вороны к ворону; кивок, то бишь однократное головой
движенье обратное совершает лес, как стриж в ураган; и принимает стан земли
относительно Царства небесного положенье птичье; и стираются различия между
землей и Царством небесным; и Царство небесное с земли убирается вон.
Доколе день дышит прохладою, и убегают тени, возвратись,
будь подобен серне или молодому оленю на расселинах гор.
Эх, зарычало низко и залаяло солнце высоко, высоко; эх, сузились близко
и расширились глаза далеко, далеко; эх, с утра после еврейского погрома,
погрома участились удары грома, грома, из черного солнца ушла истома,
истома; эх, усеялись деревья палками, палками, сердце стучит красными
копалками, копалками раз, два, три, раз, два, три, ми, ре, до, ми, ре, до;
Мама, ляг - Царство небесное будет червяк; мама, встань - Царство
небесное будет лань; мама, умри - Царств небесных будет три; первое Царство
небесное - червяк, второе Царство небесное - лань, третье Царство небесное -
мы закопали, вытоптали, сожгли, вылетели в трубу.
ЧАСТЬ 3
На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя,
искала его и не нашла его.
A увидеть образ любимый - значит сделаться очень злым и образ создать
незримый; светает раньше, чем холодать в душе начинает, как будто во рту
смерть разливается и благодать; поле шепчет в глубине дождика, а на стерне,
от ветрила в стороне, "два пи эр" встает над лугом, Троица садится кругом и
безмолвствует друг с другом до темна;
Царство небесное - гроза, а земля - гром; Царство небесное следует -
за, а земля следует - потом; Царство небесное - запах, а земля - ужас;
Царство небесное - завтрак, а земля - ужин; Царство небесное - завтра, а
земля - уже; Царство небесное - твердь, а земля - камней стая; Царство
небесное - смерть, а земля - осень золотая, искала его и не нашла его,
сорвалась с цепи.
Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям,
и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла
его.
Наверное, земля и Царство небесное так расстаются со своей смертью, как
первые снеги расстаются со своей жизнью; и молодые побеги в грозу остаются,
как тучки где-то внизу; и солнечный луч, как жид по свету кружит; и в
Царстве небесном солнечный луч бежит, как Рождественская звезда; а по земле
солнечный луч бежит, как по Христу вода, который, как полночь, как снег, как
голый человек могуч; а злак кормовой, как знак над травой, как метонимия,
как гегемония, как имя Бога; а бездомие Бога в Царстве небесном, как
анатомия ветром сорванного листа;
В поле луковом бобры долго не живут, шкурки снежные с горы на бобров
плывут, гуси-лебеди в мехах на горе сидят и о горе в лопухах луковом галдят,
из бобровой головы вырастает лук, луг на кончиках травы тает с севера на юг
против течения реки.
Встретили меня стражи, обходящие город:
"не видали ли вы того, которого любит душа моя?"
Земля - отражение Царства небесного в реке, а река - отражение земли в
Царстве небесном; закоулок такой встречается за рекой, что река качается,
гулкие своды стоят в глухой реке на ноге сухой, как будто в Царстве небесном
- Бог хороший, на земле - Бог плохой; а река филином ухает, как сова,
высеменилась, высеменилась трава реке в рукава; дождик, дождик нитевидный
пальцами хрустит, столбик безобидный в лоб ему летит, влажные морщины тикают
на лбу, голые ручьины лезут по столбу; а ручьина молодой над ручьиною седой
правит длинною удой, скачут его голи, уд белее соли делается что ли, и
поднимается ветер:
"Не видали ли вы того, которого любит душа моя (?) " "кровяной поток и
дождевой встретились в душе моей одной, или рукотворная труба засосала
божьего раба (?) " "или на природе седина скоро созревает?" "или черепная
глубина с поля наплывает (?) " "или чаша полна, как луна, и всерьез "ча"
переходит "ша" посуху, как Иисус Христос через слово "душа" (?) Господь,
обезводь Свою плоть, душу Свою иссуши, чтобы поровну плоти было в Тебе и
души, как во мне.
Но едва я отошла от них, как нашла того, которого любит душа моя,
ухватилась за него, и не отпустила его, доколе не привела его в дом матери
моей и во внутренние комнаты родительницы моей.
Кувшин скрипит резными стенками, в нем мытарь спит к стене коленками,
коленок две, они ровесницы, кувшин в траве у ног прелестницы, и чашек две,
они коленные, и в голове маршруты генные, кувшин скрипит, солдаты драпают, и
мытарь спит, и стены капают; а земля из Царства небесного - как дерево с
высоты птичьего полета, а Царство небесное с земли - как птица на дереве, а
когда она - одна, тогда и оно - одно, а когда она - стена, тогда и оно -
окно;
Калькой латинского слова "interfectio" является слово "междометие",
они, как две капли воды благоразумия; Царство небесное - средство Бога, а
земля - цель Бога; в Царстве небесном Бога мало, а на земле Бога много;
мама, обернулся твой сын девицей красной в опасной близости от Богоматери
прекрасной; и бросаются волны на скалы, на мороз выбегает дщерь, видно Бога
в метель увидала; и растут золотые горы, зеленеет заря, как просторы рек,
морей и глубоких полей; и кусается дщерь, а не зверь, он румяней ее и белей,
как Царь зверей - Соломон, как серна, как лань на воле.
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские, сернами или полевыми ланями:
не будите и не тревожьте возлюбленной, доколе ей угодно.
На дерево смотрел цветок, как смотрит гвоздь на молоток, и с дерева
гнездо упало, и на земле цветок сломало, и зашумела под землей вода, как
птицы в поисках гнезда, и птичьи крылья над цветами, как пар над плотничьими
ртами, и птица, чье гнездо в траве, как плотник чешет в голове, и голова
закрывает глаза;
Сон последний от мгновения отличается, как дуновения ветра в березе и в
розе, в поле широком ночью темно, днем светло, такое давно повторяется при
прогнозе грозовом, и, наоборот, при ясной погоде который год голова, ты вся
поцелуй на морозе; а когда страшный сон прошел, прошел, тогда страх пробрал,
пробрал, ах, зачем, ах, зачем он голову к Богу, к желтому стогу на небо
забрал, а голова ни гу-гу, стоит на лугу, на лугу стоит она зеленая вся она
от страха на плечах Бога голова белая клювомаха, а тело Бога и душа Бога в
очах Бога, как в огне.
Кто эта, восходящая от пустыни, как бы столбы дыма,
окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника?
Молчок цепляется за камень у Бога и у рыбака, какие разные в Царстве
небесном люди, у рыбака молчок с наживкой, наживку объедают рыбы, пока
молчок цепляется за камень, и Бог бы мог свой наживить молчок, и птицы
горние наживку бы клевали, какие разные в Царстве небесном люди, у птицы
рыбий аппетит; о, обширную площадь всех звезд окутал Рождественский грех,
рощу от пруда он отделяет, оборотное "э" без отрыва от жизни проходит, как
небосвод и размерами впечатляет, воздыхания и мольбы не имеют в Царстве
небесном судьбы и, как "о" кислород выделяют; кто эта "о", восходящая от
пустыни, как бы столбы дыма и не имеющая судьбы в Царстве небесном, как
ночь, седеющая в миг рассвета (?)
Светла ветла, как скала, и над морем висит, как утес, без движения, а
отражение места роста Царства небесного на земле от числа звезд на небе не
валко бежит по океану и жалко иву, она под влиянием времени грустна в
семени, и без племени, и без рода в земле лежит; и когда склоняется этот
свет в худшую сторону - к западу, тогда склоняется тот свет в лучшую сторону
- к востоку;
Вот одр его - Соломона:
шестьдесят сильных вокруг него, из сильных Израилевых.
Ивовых семейство под горой, как тень горы в траве сырой; как дети Бога,
которые выросли и оставили Бога, и пережили Бога в Царстве небесном, а Бог
пережил детей на земле; просто Богу просто в океане, жгутиковый весь, как
рыбу в океане свою глазную взвесь так поднимает взглядом с игольчатого дна
глазного, чтобы рядом душа была видна; вот, Бога жалея, вот, от него
спасаясь, вот тело его уходит, как рыба живая из рук золотых, а ног не
касаясь и вод;
Душа звенит, ухает ночная птица и пьянит рожденье языка, и только жизнь
иная, как смерть его тонка; от мамы осталась одна "эм", и над нею сосна
качается, как луна, тихая жизнь луча лунного горяча в скважине для ключа,
"эн" возвратился в семью, черный ворон, и на скамью положил он маму мою, и
не давит на лицо, как голубка на яйцо; а приток свежего воздуха в лес не
обеспечивает центробежный Бог, а обеспечивает центростремительный бес.
Все они держат по мечу, опытны в бою;
у каждого меч при бедре его ради страха ночного.
Отечества мертвого пар в Царство небесное поднимается с живых
человеческих пар, и в Царстве небесном маются души растений, как рыбы на
суше, и сжимаются, разжимаются колени в Царстве небесном, и ломаются тени в
Царстве небесном; и как Царство небесное на земле наполняется шипением
воздуха, ползущего из Царства небесного в реку, так земной шар в Царстве
небесном наполняется шипением воздуха, ползущего в Царство небесное из реки;
а уголки Царства небесного в череп земли душа земли, с хари кривой своей
угольки уголков, в череп вдувает ей, как будто сначала душа земли просеивает
звезды через Царство небесное, а потом душа земли в одну рыбу-луну склеивает
все звезды в овсе;
Огранщицы задастей изумруд, одежд прозрачныя лоскут самостоятельно по
ней сползает в стойбище камней, и леденеет ум ея, его безумные края царицу
Савскую по складу напоминают камнепаду; любо понырять жемчуга ловцу, как
поударять ножиком в пыльцу.
Носильный одр
сделал себе царь Соломон из дерев Ливанских;
Теребильщица видна, день и ночь вручную занята уборкой льна у земли
вплотную, и разбойники стоймя на кресты ложатся, к ним, сандальями гремя,
можно приближаться, как царь Соломон, который из дерев Ливанских сделал себе
одр носильный;
Смилуйтесь, четыре черепахи, забирая под свое крыло Соломона, как
ночные страхи конника, которому везло в детстве с черепахами и счетом
устным, как умение прощать; лошадь, увлеченная полетом, успевает конника
стращать черепашьей скоростью прощенья, "дважды два четыре" из руки лошадь
забрала, как угощенье "дважды два четыре" из руки; и как Царство небесное в
день четвертый из земли плоть себе сделало, а земля в день четвертый из
Царства небесного душу себе сделала, так и царь Соломон из дерев Ливанских
носильный одр себе сделал;
столпцы его сделал из серебра, локотники его из золота, седалище его из
пурпуровой ткани;
внутренность его убрана с любовью дщерями Иерусалимскими.
Душа моя в Царстве небесном - враг тела моего, тело мое на земле - враг
души моей, лгут уста души моей телу моему, уста тела моего лгут душе моей,
нет грехов тела моего на душе моей, нет грехов души моей на теле моем,
праздную труса, наг я и сир, как царь Соломон, который на пир пригласил
Иисуса Христа, пастухов и меня, и у огня я сел, ел и пил, полюбил неведомую
силу серебра, серебра из ребра света, свет был ал всю ночь в конце дня и
золото жить торопил; настала тишина, она нацело делится, как число, стекло
сквозь хрусталь вдаль глядит, гудит печь наяву в синеву, к Рождеству выходит
луна, как звезда, и тогда пастухов ремесло, когда вдруг рассвело, солнечный
круг обращает в испуг тела моего, испуг - в печаль души моей, обращает душу
мою - в мужчину, обращает тело мое - в женщину, и, как будто четыре ангела
разлетаются по четырем сторонам света, осень, зима, весна, лето разлетаются,
как будто четыре ангела разлетаются, у которых будут птенцы;
Первое время пыль овевает маму и папу, на них уповает сын по ночам
всегда, так луна нагревает беднягу, что он прибавляет шагу, и растет у него
борода, огонь перекинулся на ботинки, захрустели под ними льдинки, опустели
дворцы стыда; меньше всех на земле - земля под ногами Соломона, больше всех
на земле - земля над головой Соломона; шуршит дно земное, а облако облика
скоростное, в рот воды набрав, расщепляет атом дубрав, это на том свете; а
на этом свете Царство небесное на землю явилось, сердце в груди Соломона
забилось, как будто в Царстве небесном, и легко остановилось в ней, оно души
своей древней и радо случаю любому помереть, деля истому на туфельку и
хромосому; и было утро, и была леность.
Пойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце,
которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день,
радостный для сердца его.
Царствует цитата, а не дата рожденья ее на свет, точь в точь она дочь
не растенья, а злата; цельный гранит звенит, цветет плуг, а не луг в слове
"плуг" бесцельный, как крестик нательный; ночь в полночь поет, как кирза по
лесам, а гроза лицо не чернит, как глаза, и солнце встает в зенит; дщери
Сионские, на царя Соломона в венце посмотрите пойдите;
Улетучилось легкое уединение, не одно оно оканчивается на "ое" в слове
"трое"; утвердительная частица "не" родилась из стыда, вещая птица "да"
растаяла без следа; стучи иногда в свое "да", беда, лучи о беду точи, Звезда
стыда, пускай "ай" льет свет через край слова "дай" в 2007 году от Рождества
Христова, "у" в хлеву преклоняет главу, и моросит единение; а глина,
причина, кручина, храни их, частица "ни", Отца отверни от Сына, чтобы ни
начало дня, ни день, ни конец дня, ни женщина мало, ни мужчина много, ни
младенец не много, не мало Всего Отца любили ни больше, ни меньше Его Лица,
которым увенчала Его Мать Его в день бракосочетания Его, в день, радостный
для сердца Его, увенчала Его Мать которым.
ЧАСТЬ 4
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!
глаза твои голубиные под кудрями твоими; волосы твои - как стадо коз,
сходящих с горы Галаадской;
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна (!) глаза твои
голубиные под кудрями твоими; волосы твои - как стадо коз, сходящих с горы
Галаадской, навевают прохладу в отношениях между частями этого света и
путями того света в пруду и в саду, и в наскальной живописи, и в
настроениях, которые только и носятся в воздухе, и не столько в небесах,
сколько в голосах оттуда, и в гробах, и в горбах верблюда, и в евангельских
повторениях; царь Соломон - Христос, а ты - Иуда, царь Соломон -
воскресенье, а ты - суббота;
И как царю Соломону таинственным способом удается не искуситься
Царством небесным, так душе царя Соломона таинственным способом удается
колоситься душе, которая с неба льется, треснула ветка в лесу навесу, душу
туманит печаль, а не даль, и манит душа за моря, за мораль, как мама,
которая к сыну в сани на ходу садится, солнце сани тянет, как на дно водица,
под водой столкнулись утка и пингвин, сани развернулись, сын среди равнин из
саней наружу вышел и пропал, на Голгофе в лужу римлянин упал, как слеза;
зубы твои - как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни,
из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними;
И в крови, как дома сердце Мордехая, из него солома, как Эстер сухая,
протыкает ухо алое царя, а на ухе сухо, крови нет, и заря, заря, заря всю
разбрызгала, пока несла, воду, сладкая, и голову снесла, и сама болеет
лучевой, солнце, как броня над головой, форму повторяет головы, мочки ей
отлизывают львы в грозу;
Хронология событий, холод и жара вышли из укрытий, притяженья сила с
неба моросила; ясные очертания правил вычитания того света из ответа этого
света на вопрос о том, что сбылось потом, зубы твои - как стадо выстриженных
овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной
нет между ними; царь еврейский "кто ты", "где ты" терпит, как стрелу в
плече, чтобы в светлые жизни моменты о солнечном вспомнить луче, солнце по
египетской привычке освобожденье от "кто ты" царю на каменной табличке
рисует, как ландшафт субботы; царь на Голгофу удалился, мелькнул в снегах
царя мизинец, где нежный римлянин резвился, и славянин шипел в зверинец, и
заусенец грыз; и как Царство небесное солнце рисует царю земному не
слева-направо, а справа-налево, так царство земное солнце рисует Царице
небесной не снизу-вверх, а сверху-вниз;
как лента алая губы твои, и уста твои любезны;
как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими;
Равно и многие другие, берега стоят нагие, как женщины в ночи; а
Господь, как младенец спит и во сне зубами скрипит; и в груди Господа мается
душа, и грудь Господа вздымается, не дыша; и темнота сплошная Господа не
будит; и только жизнь иная, которой у Него не будет, как смерть Его тонка;
Вначале была душа, и душа была у Бога, и душа была Бог; тесно связаны
между собой тени сомнения, так-то оно так, а жить одному - неизвестно как;
как лента алая губы Твои, Господи и уста Твои любезны, и руки, и ноги; а
терпимое отношение к тревоге на Тебя накатывает, как тоска;
шея твоя - как столп Давидов, сооруженный для оружий,
тысяча щитов висит на нем - все щиты сильных;
Листок - восток, запах листка - запад; уснула Рождественская звезда,
ближние звезды проснулись, нижние, верхние, как вода, и с Духом Святым
столкнулись; пугает юг, который север, звезды говорили "ах", свесились, как
над младенцем в пещере волхвы, и окутал младенца страх; и от тела душа
отделяется, как звезда Рождественская, которая удаляется с глаз долой,
которыми тело спит; явь над душой, как солнце стоит, она в лучах его
согревается, и с глаз долой солнце скрывается, и младенец во сне головой
шевелит; Господи, шея Твоя - как столп Давидов, сооруженный для оружий,
тысяча щитов висит на нем - все щиты сильных; а сильных Господь, как
младенец, таит от своих двух родителей и, как Дух Святой, победителей смерти
любить не велит Своей душе;
Господний лик - Господний гроб, а в гробу, Господи, Ты;
два сосца твои - как двойни молодой серны,
пасущиеся между лилиями.
Летчик искру высекает, голова его сверкает, дожидается полета жид
снаружи самолета и не сеет, и не пашет, и ресничками не машет, холод льется
из кабины в лапы бледного мужчины, между пальцами журчит и по темени стучит,
и кабина под замком, как петух перед броском, ни жива, ни мертва;
А в Царстве небесном и смерть - человек; и на мураве смерть, спя, не
ведает, что ни пяди под муравой тверди нет, ни женского рода тверди, которая
жизнь после смерти дает, ни мужского рода тверди, которая жизнь после смерти
берет; и воду пьет земля с лица Бога-нежильца в Царстве небесном; и живет
Господь кроткий в Царстве небесном, как на земле, жизнью короткой, которой
плоть Его живет; Господи, два сосца Твои - как двойни молодой серны,
пасущиеся между лилиями, собирающими росу.
Доколе день дышит прохладою, и убегают тени,
пойду я на гору мирровую и на холм фимиама.
Поразительно чист первый попавшийся воздух, как на землю упавший лист,
а всему итог - свисток в стог; а трава городская, как зеленые плиты, и на
траве дикие звери разбиты; жестоко притворяться простачком и в пыльном
воздухе городском волка ловить сачком; жестоко из пыльных бабочек, как из
волчьих осколков, мастерить волка; на траве городской много разных осколков,
необязательно, что разбили волка; когда старая женщина ищет своей красоты
осколки, необязательно, что разбили волка; когда старая женщина некрасивыми
руками хочет сделать красивым свое лицо, а молодая на ее руки смотрит в
упор, как будто старая - вор и с головы срывает платок; как будто молодая -
запад на земле, как будто старая - восток на небесах, как будто волосы в
волосах друг на друга похожи, как будто на этом свете восток похож на запад,
как будто на том свете запад похож на восток;
Женщинам не говорят о возрасте, женщинам говорят о возрасте их детей,
возрасте мальчиков и возрасте девочек, возрасте юношей и возрасте девушек,
возрасте мужчин и возрасте женщин; царь Соломон учится строить высокие дома,
а женщины царя Соломона не хотят учиться летать выше этих домов; когда
cтроится дом, женщины просто разлетаются в разные стороны от дома, так
женщины освобождают место для стройки, и всегда царь Соломон начинал строить
дом раньше, чем его женщины освобождали небо, и всегда царь Соломон начинал
валить лес раньше, чем его женщины прятались в траву; а когда дом горит,
тогда гвозди сыплются на землю, некому их собирать; а когда Царство небесное
горит, тогда женщины сыплются на землю, некому их собирать и в Царство
небесное забирать с собой;
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя,
и пятна нет на тебе!
Реки живут под мостами, как под рыбьими животами, ничего удивительного,
- ангелы живут на деревьях, между тропическими плодами, как реки между
берегами, ангела, как реку можно потрогать человеку, вот он и утопил в реке
ангела, теперь река живет и в ангеле, ничего удивительного, - ангела в реке
топить не менее дико, чем от ангела происходить и входить в Царство
небесное, от мала и до велика, входить в Царство небесное - и выходить из
Царства небесного - входить в Царство небесное - и выходить из Царства
небесного - входить в Царство небесное - и выходить из Царства небесного -
сначала Бог Дух Святой - затем Бог Отец - затем Бог Сын и семья Его вся;
У меня ни мамы, ни папы, а у Соломона ни матери, ни отца; я - дождь,
который сначала папу - затем маму закапывает, а Соломон - дождь, который
сначала закапывает мать - затем отца; я - дождь, который перестал - затем
накрапывает, а Соломон - дождь, которому сначала Господь дал плоть Своей
Матери - затем Господь дал душу Своего Отца; лечу и вижу спины летящих, на
спине у птицы лежит небо, я - небо, а ты - Соломон, возлюбленная мама моя;
плыву и вижу спины плывущих, на спине у рыбы лежит море, я - море, а ты -
Соломон, возлюбленная мама моя; вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна
нет на тебе, как Царства небесного на земле; я плачу, я похож на птицу,
слезы от тебя прячу, как птица птенцов, ты плачешь, ты похожа на охотника,
слезы от меня прячешь, как охотник лицо, только когда мы были детьми, друг
на друга мы были похожи своими слезами, сегодня следим друг за другом, как
охотник и птица, сухими глазами (!)
Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана! спеши с вершины Аманы,
с вершины Сенира и Ермона, от логовищ львиных, от гор барсовых!
Ангелы живут среди людей, как среди дождей; а люди протянулись от неба
и до земли, каждый человек на высоту своего роста; как будто Соломон живет
дважды; сначала, сложно, на небе - затем, просто, на земле; а дождь на стане
полевом он обнимается со львом, около котла пустого дождь зверя лапает
густого, шерсть ему перебирает, пасть ключами запирает против стрелки
часовой; смерч стоит, как часовой, а грудь у него, как у Христа на кресте
колесом;
Я был с ним хорошо знаком, он муравьев убивал молотком, я ударил его
кулаком, он ударил меня молотком, он ударил, как муравья, как человека,
ударил я, я был с ним хорошо знаком, я лицо ему вытер платком, губ его
вытирая края, я случайно убил муравья, и он на меня посмотрел свысока, и
задрожала моя рука, и я уронил свой платок в грязь, где его молоток,
разошлись мы, как по свистку, я - к платку, он - к молотку, как мужчины (!)
Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста!
пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее
твоей.
Солнце, дождь позолотив, за ниткой спряталось свинцовой, руки Соломон
скрестив, с горы бросается в обновы, плывущие с коров нерукотворных к ногам
пастушки молодой, в глазах ее огнеупорных царь Соломон, как под водой река,
и за рукав хватает пастушку сонную, как нить, корова красной головой мотает,
мычит и пробует скулить, нечистая сила;
А Троица Святая на земле, как грешница в разрезе, которая в неземных
мучениях познает Бога Сына в значениях Богу Отцу приятственных болей
бесприпятственных для ее томления, похоти, моления; а в Царстве небесном
грешница, как Троица Святая в разрезе, как нечистая сила (!)
О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста!
о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше
всех ароматов!
Лес, как зеленая, зеленая вода, из которой выныривают города, за города
цепляются женщины-пастухи, над лесом взлетают пастухи-мужики, и после дождя
городские дворы блестят, как блестели склоны горы, и после дождя городские
дворы блестят, как блестели Святые Дары, и наступает вечное лето, как город,
который вынырнул где-то; а Храмовая Площадь в облаках, ветер воет люто, небо
приземляется в лугах возле детского приюта, Имя Бога вырезает осень на
листе, и Храмовая Площадь в ранку вползает с запада, как те волхвы, которые
на Храмовую Площадь из ранки выползают с востока;
Во мраке мрак, как улица во мраке; а свет на свете том - сначала свет
на свете том стоит, как дом царя Соломона, в конце улицы - затем свет на
свете том стоит, как дом царя Соломона, в начале улицы - паки, паки - это
она, улица Иерусалимская, только у нее ноги такие теплые после сна; утро,
как белая юбка, шуршит по ее ногам, только у нее ноги таки теплые, как
утренняя тишина; ночь, как черная юбка, шуршит по ее ногам, только у нее
ноги такие теплые, как тишина ночная; кто же она такая, эта улица
Иерусалимская, которая одна, как луна, спит, которая одна, как солнце,
просыпается (?) - о, улица Иерусалимская (!) ты - Христова невеста, моя
сестра, твои ласки любезны, Соломонова жено (!)
Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком
твоим,
и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана!
Высоко в небе улыбается летчик, глубоко в море улыбается водолаз, их
улыбка защищена стеклом и металлом, Иисус улыбнется, если палец Ему
показать, летчику и водолазу этого мало, без стекла и металла для них и небо
- не палец, для них и море - не палец, летчику и водолазу подавай металл и
стекло - чтобы небо на улыбку не дуло - чтобы море на улыбку не текло; около
моря невкусного Его поцелуи такие вкусные, Его поцелуи такие разные, как
пузырьки дыхания водолазного, Иисус целовал меня, как дельфинов кормил с
руки, а дельфины не знают, что Его поцелуи такие вкусные, даже вкуснее, чем
рыбьи головы и плавники; мед и молоко под языком Его, каплет из уст Его мед
сотовый;
Христос целуется прилюдно, Христа ладонью накрывать - вольно Христу,
когда безлюдно, и ртом соленым целовать, а кто Христу неинтересен, тот не
колол ладонь Христом - один всегда и ловлей человеков интересен, когда
пластом перед Христом падет, язык Его поймает и в рот сует, и снова
вынимает, как рыбу из реки;
Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь,
запечатанный источник;
Чищеные плоды далеко отстоят друг от друга, сок высок, и его следы с
заливного луга приметнее, чем округа с невысокой горы; послы время кроят на
свое, чужое и в личное пользование дары отдают, и принимают комичное
положение пограничное - Бог Отец царя Соломона, Бог Сын царя Соломона, Бог
Дух Святой царя Соломона - у трона царя Соломона в Царстве небесном; а в
Царстве небесном уд царя Соломона поднимает голову, а в Царстве небесном уд
голого царя Соломона голая из лона своего сама удаляет тьма в Царстве
небесном, как будто из пут Царства небесного тьма вынимает землю во мгле
Царства небесного; а на земле себе земля сама - Страшный Суд, а лоно земли -
запечатанный источник, заключенный колодезь, запертый сад;
Иная окрестность Царства небесного - тоже земная местность, как будто
вначале Царство небесное на земле - обстановка печали, а затем Царство
небесное на земле - образ действий; что же - "два" похоже на первый "раз",
"буки" разлуки похожа на "аз", Бог Дух Святой царя Соломона похож на цветок,
и вначале Бог Отец царя Соломона Бога Сына царя Соломона срывает, как
лепесток, а затем в Царстве небесном царь Соломон умывает руки, царь Соломон
на земле умывает глаза;
рассадники твои - сад с гранатовыми яблоками,
с превосходными плодами, киперы с нардами;
Царства небесного территорию тамошние обитатели передавали друг другу -
как будто территорию смеха ног на территорию плача рук - как будто по кругу
солнечную вьюгу земные дожди пели друг другу - как будто в теле царя
Соломона душу царя Соломона - душу царя Соломона, как будто кровь царя
Соломона - душу царя Соломона смех и плач царя Соломона гоняли по кругу -
как будто воспитатели чувств души - как будто от сих до сих их тела охраняли
содержанье и форму ее и не имели к ней отношения - как будто Бог Отец и Бог
Сын - два высоких ее недуга - между собой отношения выясняли - как будто
Бога Духа Святого Бог Отец и Бог Сын охраняли и на землю друг друга роняли -
как будто две половинки души царя Соломона на землю друг друга роняли - как
будто в Царстве небесном Бог Отец и Бог Сын друг друга сменяли - как будто
подруга подругу царя Соломона на ложе царя Соломона друг друга сменяли - и
плакали, о, Боже (!) слезами Твоими, и смеялись, о, Боже (!) смехом Твоим,
как римские всадники;
Поясной портрет - поспешный отъезд - взгляду картина представилась -
свет в глазах точно щетина колюч - мужчина, женщина и нагой с ними младенец
- мест тумана и молока в природе, века с возрастами, огни с кустами они не
меняют местами - будто руку с ногой - мчат дожди слово "не навреди" впереди
груди - говорят о погоде - долго молчат о свободе с превосходными;
нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами,
мирра и алой со всякими лучшими ароматами;
Душа жива и в мертвом теле, как Соломон в своей постели, а царь Соломон
- он - день Рожденья Христа, а женщины царя Соломона - они - дни Рожденья
Христа, а царь Соломон меньше любой из своих женщин, и чем у царя Соломона
их в году больше, тем год Рождения Христа дольше, а небо с вод, как вода в
небосвод, и всегда на виду свет тот, как света этого эпизод, а тот свет -
царя Соломона наложница, а этот свет - царя Соломона жена;
Эта красота младенца Христа - от жены царя Соломона, та красота
младенца Христа - от наложницы царя Соломона, а в мертвом теле душа поет, а
в живом теле душа ей петь не дает и на месте пустом не спроста возникает, и
воздух пьет, как царь Соломон вместе с женами и наложницами своими;
садовый источник -
колодезь живых вод и потоки с Ливана.
Цепочка длинная стоит Пришествий под замком - в порядке устном счета от
трех до двух - то вид сверху на землю - забота кроткой души о неподвижном
теле - третьего оборота земли об обороте втором - а кто погиб - как будто не
погиб - короткой жизнью на земле - как смерть в Царстве небесном живет - и
как Бог Сын встает на место Бога Отца в Царстве небесном - и как Бог Дух
Святой встает на место души царя Соломона в Царстве небесном - и как царь
Соломон встает на место возлюбленной своей в Царстве небесном - а солнце
встает в Царстве небесном, как тесто на земле - а солнце встает сгоряча, как
тесто на место луча за 24 часа;
Разноцветное солнце, как платье, оттягивает на теле царя Соломона -
сначала ленивом его, а потом -
счастливом - лучепреломное место - то ли тканое, как кули - платье свое
за ремень царь Соломон уводит в тень - чтобы оно, царя в тени - рукотворные
ночи, нерукотворные дни - возжигало, не таясь - на ремне своем виясь - то ли
вяло стояло, как кол;
Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, - и
польются ароматы его! -
Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его.
Душа царя - присмотрит за животными, румяная, собачек малокровных
пристроит за колоннами пехотными рядами песьими - душа царя - и наведет в
рядах неровных, порядок наведет нечеловеческий - душа царя - как дым
Отечества; а царь кладет лицо на море - в глаза царя зевают рыбы - и дна
морского царь не видит, а царь кладет лицо на землю - и глаз царя не видят
люди, как дна морского царь не видел; царь Соломон выходит на дорогу, вышел,
поднимает ногу выше, чем собака в тишине, тучи на его спине черно-белые
сереют - как походка, тяжелеют веки под дождем царя - и гроза в глазах царя,
а глаза в слезах царя, как сердце в груди царя - и мороз от слез по коже
царя; а дожди впадают в реки, дожди впадают в моря, дожди на вечные веки -
небесные якоря, а под землей тоже реки, под землей тоже моря, и мертвецы на
вечные веки - самцы, самки, самцы, самки, самцы, самки - якоря, якоря, якоря
- царят; а Царство небесное, как воздушные ямки под ними (!)
Юс малый и бывалый пишется с высокой буквы через алый желтый знак, а
злак под луной далекой - с прописной, как язык неточный запахов ночных, как
взгляды с поволокой на бой часов лесных, пусть придет возлюбленная душа моя
в сад тела своего и вкушает сладкие плоды тела моего, а елка в ботву не
идет, и с этого год начинается у буквы "хэт" перед "йот", они две по
соседству живут так близко, что в них уминается что-то, и звуки под землю
плывут, пока в животе у ней кто-то пинается, и видно, как жизнь куда-то его
несет - за маму, за папу.
ЧАСТЬ 5
Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами
моими,
поел сотов моих с медом моим, напился вина моего с молоком моим.
Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные!
Бьет фонтан на темном фоне, в бойком месте он гнет свой стан на троне
своей души, а при царе Соломоне стран заморских стон в Храме царя Соломона
смягчается, как трон царя Соломона - под такою частью суши, под сякою частью
суши, под шестою частью суши - а разговор о бо, уговор о бо, приговор бо-бо
- ад раскачен, хлад рыбачен, плат имеет уши; пришел я в сад мой, сестра моя,
невеста; набрал мирры моей с ароматами моими - и ушел;
Так-таки такт таит опасность потери быта, во рту моем молчанье стоит,
точно в глазах моих мрак стоит, зарыта мраком брюква плоти моей, умыта
мраком клюква души моей; поел мрак сотов моих с медом моим, напился вина
моего с молоком моим, крюк два его глаза не вдруг сделали вкруг светила,
свет вытекает из звезд и перетекает в ненастность, в собственность души
перетекает мрак тела, в собственность тела перетекает мрак души, как
частность оставленных ею новопредставленных тел;
журчит ручей жемчужной пеной, будто сменой воды дождевой иудейских
ночей глубина, следы остались от бороды на моих щеках, левой, правой,
изменой руки живут; ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, возлюбленные (!)
сила разлуки в руках - левой, правой; и как левая моя рука не ведает, что
творит правая моя рука, так Царство небесное на небе не ведает, что творит
Царство небесное на земле, потому что Царство небесное просторное, как Храм
царя Соломона, а земля черная, как Плача Стена; а вход в Царство небесное
свеж, как в Стене Плача брешь; а друзья мои в Царстве небесном, как друзья
мои на земле - одни и те ж (!)
Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного,
который стучится:
"отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя!
потому что голова моя вся покрыта росою, кудри мои - ночною влагою".
В зеленых наслаждениях (насаждениях) свистят тела-душевладельцы, и
соловьи, как пыль (быль), выше неба (небыль) летят, и дышит пылью (без
усилья) соловьиное тельце, ночь No 7 (творения) цвела в году (в год
Рождества) шесть раз обильно, не клюв, а рот (растущий из чела) Христу в
саду (в роду), как смертный пот, мешал не сильно (посильно), Иосиф Иисуса
породил и кормит жирным свистом, чтоб соловья за клюв малыш вводил в Храм
царя Соломона и был животным чистым в Храме царя Соломона, и был рыж, как в
Храме царя Соломона земля;
Берет это тело много труда, ближних тела проснулись, общие души летят
кто куда, облетели тела незнакомых, а к знакомым не прикоснулись, и летают
быстрей насекомых сны до весны и вернулись скоро, как муки крестные - не
смотри (!)
Царь Соломон из варягов в греки летит через горние реки, на лету у
крылатой машины (вершины) он влажные ощупывает шины (пучины) или на корточки
приседает, нежничает и бодает, тонкорунные ярки с утеса, золотые, плывут под
колеса подлунные или над черной резиной (пучиной) кружат и, как пальцы царя
Соломона - дрожат, пот утирая ему.
Я скинула хитон мой; как же мне опять надевать его?
Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?
Соломон безносую птаху через царскую в грудь рубаху втирает, сердцем
шевеля, на бок голову валя, искры сыплются из глаз, меднорудный трубный глас
поднимается от ног, грудь сжимается в замок, не осталось ни клочка от
сердечного щелчка, только ангел бьет крылом, в птаху тычется челом; ясные
пуговки, пуговки, пики ли, носы ли или нули, или нули, пусть бы тьмы и тьмы
напрягали свои умы, лишь бы мила была брызга, брызга с испуга и внутри нее
бес, и серебро темнело, как лес, и вдалеке, вдалеке - как на ладони моей
заря - пипуля моя на троне - в руке моего царя (!)
Кочерыжка в своем гробу, гробу перевернулась, гром не грянул в кружеве
молодых бурь и листьев, по небу, по небу плывет звук, а не гнев, а если
цветет жмых, то навалено, навалено красных дынь, хвоя колкая меж дерев краше
грозы в жарынь, узы брака меняют пол, Соломон, Соломон строг, а не гол, как
промеж ног земля (!)
Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину,
и внутренность моя взволновалась от него.
Один царь Соломон в Царстве небесном может посадить не одно дерево -
деревья не разбегутся от царя Соломона; одно дерево на земле может прожить
не одну жизнь царя Соломона - жизни царя Соломона не разбегутся от дерева; и
деревья, как собаки, отряхнутся от песка, и коричневые маки в бороды
вплетут, узка борода у Соломона, на щеках (руках) своих цветы - Соломон -
сын Соломона - мял, как воду, а цветы шумно воду обгоняли, бревна ровно
сыпались в песок, Соломоны ковыряли древесину, волосок на щеке (руке) растет
неплохо, маки набирают вес, воду пьют, по щекам (рукам) Соломона бьют; а
когда спасают чудом от частиц еды сердце свое блудом около воды, тогда
собака, как эпоха, гонит (бросает) Соломона в лес возлюбленный;
Хорошеют с каждым днем два дерева в лесу втроем, вчетвером они о своем
говорят до майских жуков, крылья пятницы из облаков царский творят на земле
альков, царь возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и
внутренность моя взволновалась от него, выпорхнул из леса лягух, хвостик его
потух - и суббота, как тополиный пух, над маковою степью летит по благолепью
на тело мое обнаженное, а царя Соломона обнаженное тело сверкает в облаках,
как Царство небесное и мелькает в руках моих - отраженное от Царства
небесного, как первая звезда от огней звезд вторых; потому что, во-первых -
мое тело - суббота - и ночи ночь над ней ночней, а во-вторых - тело царя
Соломона - воскресенье - и языка ручней, и молока сочней, местоименья "ми"
точней и дней тучней семи.
Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему,
и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки
замка.
Хлебная земля, черствея - глазные яблоки смежит - несъедобная, в
Царстве небесном зрея - на зубах царя Соломона лежит - чтобы грыз себя царь
по кругу и с женами блудил, и нашел себе подругу, и за хлебом ей ходил мимо
жутких разговоров на беззубом языке - несъедобный царь, как боров, отражая
бор в реке; а смерть-разведчица к родителям уйдет - она, как жизнь
моя-трусиха, им колыбельную поет, как облепиха - родители ответить захотят
родным сестренкам благозвучным и омолаживают взгляд умением подручным -
младенчество приблизилось, как дочь, и старикам глаза закрыло разведками
волшебными - как будто Отечество мне открыло, как Царство небесное, бля;
И с рук моих капал