Все, что сиюминутно и случайно, Скорей в угоду Вечности отбрось. Будь искренним бескрайне, беспредельно, Интуитивно Вечность возлюбя. И все, что ты напишешь, станет цельно - Пиши не для толпы, а для себя. ...Ну вот, мой друг, решивший стать поэтом, давай, дерзай, забыв тоску и грусть. Ведь ты просил помочь тебе советом? Так заучи совет мой наизусть. 2000 год. Ожидание чуда. Когда я ждал любви несбыточной, Влюблен в абстрактный идеал, Я в комнате своей, как в пыточной, Стихи томами сочинял. Подростком неуравновешенным Я бормотал, бродил, творил И, будучи почти помешанным, Со звездным небом говорил. Бежал людей, бежал их мнения, Болел, искал себя везде, Всегда искал уединения - В садах, средь скал и на воде. Я, выбором судьбы испуганный, Жил в городишке небольшом И - неустанно, сладко-путанно - Мечтал о будущем своем. Вопросами измучен сложными, Жизнь расчислял я на года... О, всеми красками возможными Переливался мир тогда! Что мне судьбою уготовано? Кем стану я? Где буду жить? Какая, где она и кто она, Кого мне суждено любить? Прощай, жизнь маленькая, скромная, - Восторг и тайный страх в груди! Да, что-то яркое, огромное, Волшебное ждет впереди! Ждет что-то необыкновенное! Ждет самолеты, поезда, Любовь, как чудо драгоценное, Невиданные города! ...Где ж то волненье, упоение картинами грядущих дней? Я, что ли, стал обыкновеннее? Кровь, что ли, стала холодней? Да, да, теперь я стал циничнее, Насмешливей, спокойней стал. Мир стал понятней и привычнее, Сбылось все то, чего я ждал. Но, жизнь, прошу тебя смиренно я, Опять огонь в меня вдохни - То ожидание блаженное Чудес и странствий мне верни! Чтоб я, пленен твоими сказками, Вновь от восторга замирал, Чтоб мир немыслимыми красками Опять, как прежде, заиграл! Чтоб чувство жизни настоящее Совсем не умерло во мне - То, вдаль влекущее, пьянящее, Чем полон воздух по весне! 1998 год. Дневники. Лет пятнадцать уже я веду дневники - С той поры, как впервые приехал в Москву. Неустанно печатаю эти листки, В них - события, люди, в них - все, чем живу. До Москвы тоже было немало всего, Что составило толстый особенный том. Рад, что прошлое вовсе мое не мертво, И горжусь каждым правильно прожитым днем. А отец мой, увы, дневники свои сжег... И Качалов-артист - целых два сундука! Я, об этом узнав, испытал легкий шок: Как сожгли? Поднялась как на это рука? Смалодушничать очень и очень боюсь: Да, грешил я немало - но кто без греха? Не сожгу свою жизнь, буду сильным, клянусь! Как стальной крестоносец Любви и Стиха. 1998-2003 гг. Мой отец. Мой отец, к сожаленью, покойный, Замечательный был человек - Бард, похвал безусловно достойный, Покоритель опаснейших рек. На плотах он по рекам сплавлялся, Прямо литрами пил самогон, Семиструнке своей поклонялся И любим был всем городом он. Он рыбачил, сам делал иконы, Собирал он монеты, значки, Он облазил все горные склоны, Делал слайды и вел дневники. Он гордился успехами сына, Тем, что Костя - поэт-маньерист; Да и сам он, красавец-мужчина, Был тотальный в душе гедонист. Он на пенсию мог выйти рано, Но не дожил... Как время бежит! Похоронен в степях Казахстана, Он под солнцем палящим лежит. А чуть поодаль ярко сверкает Наше озеро - синий Балхаш, Над волнами там чайка летает, Люди толпами валят на пляж. Хлопну рюмку настоечки на ночь За отца в день его именин. Его звали Андрей Николаич, Он потомственный был дворянин. 1998 год. Звонок. Я пальцем ткнул в дверной звонок, Не зная, что в нем кнопки нет, И вдруг меня ужалил ток - На, получи урок, поэт: Ты думал, что раздастся звон, Затем тебе откроют дверь... Но больно палец обожжен - Тому, что знаешь, ты не верь. Мир переменчив и жесток. Ты так его воспринимай: Сперва всмотрись в дверной звонок - Потом уж кнопку нажимай. 1998 год. Про Макеко. Макеко в Сердцеву влюбился, Вешнинский в Лазареву - тоже, И гул весны преобразился, На шепот новых пар помножен. Душа стесняется живая Имен и званий человека. А дева, недоумевая, Все шепчет: "Я теперь - Макеко?" Вот, станут жить они, не зная, Что мир земной им лишь приснился... Смеются души в кущах рая: "Макеко в Сердцеву влюбился!" 1997 год. * * * Что такое поэзия, в чем ее суть? - Говорили всю ночь, даже больше чуть-чуть, Говорили, курили и спорили мы На какой-то квартире средь долгой зимы. Ты сидела одна, вся в табачном дыму, Иногда улыбалась чему-то...Чему? Иногда с кем-то чокалась, водку пила, В разговор не вступала и странной была. Тут вскричал в доску пьяный поэт у окна: Что такое поэзия? Вот вам она: "Я заметил во мраке древесных ветвей чуть живое подобье улыбки твоей..." 1998 год. Муравей. Чтобы люди ценили, Уважали, боясь и любя, Должен стать ты мудрей остальных, Доказать всем, что ты - выше их. Я же стать бы хотел муравьем, Неприметным таким муравьем... Много надо ли мне, муравью? Съем чего-то, чего-то попью... Я все ползал бы сам по себе, А не тратил бы силы в борьбе, Никому б не доказывал я, Что нет лучше, чем я, муравья. Слышу про муравейник вопрос - И оттуда бы я уполоз. Слышу про муравейник вопрос - И оттуда бы я уполоз. Муравьев и безумных людей Позабыть я б старался скорей. Я бы влез на травинку одну И глазел бы себе на луну... Да, глазел бы себе на луну. 1998 год. Видение. Люди-цветы всевозможных цветов Танцуют вокруг Вечного Арбуза, Зная, что внутри он золотой. (Они рождаются, убежденные в этом). Но меж ними идет спор, Спор триллионов поколений: Алмазные внутри Арбуза семечки, Или рубиновые? Или изумрудные? Окруженные со всех сторон Бездонностью черного космоса И серебряной россыпью звезд, Танцуют люди-цветы, Жители Зеркальной Планеты. Я думаю о них, погружаясь в сон. Мне так уютно смотреть на их танец. Я становлюсь одним из них... 1997 год.