рут - в Македонию, Кассий - в Сирию. И тоже собирают войска, понимая, что столкновение неизбежно. Ситуация заставлет Антония и Октавиана объединить свои военные силы. Вместе они ведут свои армии в Македонию. Там, близ города Филиппы, их ожидают армии Брута и Кассия. Четыре войска начинают сражение, в конце которого Кассий, ошибочно полагая, что оно проиграно, приказывает своему оруженосцу убить его. В течение месяца Брут отсиживается в укрепленном лагере. Потом под давлением своих солдат вступает в открытый бой. Его противники, благодаря опыту Антония, снова побеждают. Брут бежит. Его преследует наемная варварская конница. Друг Луцилий намеренно отстает и выдает себя за Брута. Варвары поворачивают и везут его к Антонию. Брут, оторвавшись от преследователей, спокойно прощается со своими спутниками и бросается на меч. Чувство собственного достоинства не позволяет обоим римским полководцам оставаться жить после поражения их армий. После победы Октавиан со своим войском возвращается в Рим, где ему придется решать нелегкую проблему наделения своих солдат земельными участками. Антоний же продолжает двигаться на восток, где рассчитывает добыть денег для вознаграждения своего войска, с которым он намерен выступить в поход на Парфию. Он вызывает в лагерь Клеопатру для отчета по обвинению в тайной поддержке Кассия. Царица, которой уже тридцать шесть лет, является во всем торжестве своей зрелой красоты, обольстительности и... сама без ума влюбляется в Антония. В малообразованного отчаянного рубаку, дебошира, любителя выпить, но чертовски привлекательного мужчину. А он, быть может, и не догадываясь о ее уме и эрудиции (она их искусно скрывает), теряет голову от влечения к этой великолепной женщине. Бросает войско, бросает парфянский поход и уезжает с ней в Александрию. Там он остается, почти не покидая Клеопатру, в течение десяти лет. Она ему рожает двух сыновей. Им он легкомысленно дарит подвластные Риму государства Востока. В результате сенат объявляет войну Клеопатре. В августе 31 года флот Октавиана подходит к западному берегу Греции. Туда же, к мысу Акция, прибывает флот Антония. В его составе 200 кораблей египтян. 2 сентября начинается морское сражение. Оно идет с переменным успехом и вдруг... корабли египтян уходят. Они увозят и плененную моряками царицу. Потеряв голову, Антоний на флагманском корабле устремляется за ней. Морское сражение проиграно! На берегу еще находится сухопутное войско Антония. Оно напрасно ожидает командующего - он не возвращается... Этот мужлан, солдафон имеет право претендовать на звание первого любовника во всей истории человечества! Кто еще мог положить к ногам своей возлюбленной Римскую империю, повелителем которой он, вероятно, стал бы, выиграв это сражение. Зиму 31/30 года Антоний и Клеопатра проводят в Александрии. Весной 30 года Октавиан прибывает в Азию, где его уже ждет войско, и идет в Египет. Египетские моряки и конница переходят на сторону римлян, пехота терпит поражение. Антоний кончает жизнь самоубийством. Клеопатру по приказу Октавиана тщательно охраняют в ее роскошной усыпальнице, куда она перебралась из дворца. Он собирается провести ее пленницей в своем триумфе. Верный крестьянин проносит к царице в корзине со смоквами маленькую ядовитую змейку - аспида... Октавиан с царскими почестями хоронит Антония и Клеопатру рядом в Александрии. А "провинцию Египет" в качестве наследника фараонов объявляет своей личной собственностью. Перед отбытием "владелец" Египта опустошает сокровищницу фараонов. Теперь в Риме он на свои средства может купить земли для отставников. Однако покупка земли и организация новых колоний требуют времени. А пока что масса солдат еще находится в Риме и его окрестностях. Опираясь на эту силу, Октавиан может диктовать свою волю сенату и народу. Он - консул, но не цензор. Тем не менее, из списка тысячи сенаторов он вычеркивает двести недостойных, проникших туда по протекции Антония или за взятку. Включает в сенат несколько человек из муниципий и колоний. Что же касается основного принципа государственного устройства, я позволю себе процитировать сделанную историком Дионом Кассием реконструкцию совещания Октавиана с его верными друзьями - Агриппой и Меценатом. Агриппа высказывается против единовластия. Он - поборник свободы: "Трудно сокрушить нашу народную массу, столь много лет прожившую при свободе, - говорит он, - трудно снова обратить в рабство наших союзников, наших данников, одни из которых издавна жили при демократическом строе, а других освободили мы..." Агриппе возражает Меценат: "Если ты заботишься от отечестве, - говорит он Октавиану, - то преобразуй его и приведи в порядок наиболее рациональным образом. Возможность и делать, и говорить все, что пожелаешь, - это источник всеобщего благополучия, если имеешь дело с благоразумными людьми, но приводит к несчастью, если имеешь дело с неразумными. Поэтому тот, кто дает свободу неразумным людям, все равно что дает меч ребенку или сумасшедшему (оказывается, эта крайне важная истина была известна два тысячелетия назад! - Л.О.). Поэтому я считаю необходимым, - продолжает Меценат, - чтобы ты взял управление государством в свои руки совместно с другими достойными людьми... Ты не думай, что я советую тебе стать тираном и обратить в рабство народ и сенат. Того мы никогда не посмеем, ни я сказать, ни ты сделать... Господином положения в государстве должен оставаться сенат. Все законы проводи через сенат..." Это все пишет Дион Кассий. Далее я предлагаю свою, основанную на последующих действиях Октавиана, реконструкцию мысленного диалога Октавиана с Цезарем: "...Выслушав и поблагодарив друзей, Октавиан надолго задумывается. В триклинии наступает молчание. Слышно, как потрескивает жир в светильниках. Остановив невидящий взгляд на пляшущем языке огня, Октавиан мысленно продолжает свой давнишний разговор с Цезарем: - Ты говорил, доверие народа. Что такое народ? Неужели эта буйная и продажная римская чернь? Ты, наверное, имел в виду своих доблестных ветеранов. Я тоже уважаю ветеранов, хотя и не могу рассчитывать на такую же, как у тебя преданность. Я дам им землю - пусть крестьянствуют. Но как мне опереться на них, разбросанных по всей Италии и в колониях вне ее? Ты полагал, что подобно Периклу будешь ежегодно переизбираться консулом. А если подкупленная толпа на форуме однажды не выбрала бы тебя - достойнейшего из достойных? Еще ты собирался лишить сенат его влияния и многовековой власти. Они убили тебя. Из благородных побуждений, во имя Республики! Чтобы уничтожить республиканскую традицию, потребовались бы долгие годы изнурительной борьбы с сенатом и демократами. Вот Меценат советует наоборот - действовать через сенат. Может быть, он прав? Нет, конечно, не так, чтобы сенат действительно стал господином положения. Пусть это сенаторам только кажется. Имеет смысл даже расширить их полномочия. Пусть обсуждают и принимают законы. Помимо Народного собрания. Но по моим советам! Надо восстановить в государстве почитание сената. Пусть и меня почитают как сенатора, как старшего сенатора! Принцепс сената, возглавляющий его список! До сих пор это было лишь почетное звание, которое давалось пожизненно почтенным старцам. Я поставлю себя во главе списка. По праву моих заслуг перед государством. И это положение сделаю основой моего авторитета и власти. Источником, сенатским по своему происхождению, а значит, традиционным! И консулом в Народном собрании меня будут проводить сенаторы и их клиенты. Я обменяю сохранение и почет сената на постоянную власть консула и первого сенатора. Так будет надежнее... Позади почти прозрачного пламени Октавиану чудится лицо Цезаря. То выступает явственно, то почти скрывается в полутьме. - А ты уверен, что через год-другой, когда ветераны разбредутся по колониям, не будешь обманут? - Нет, не уверен, - мысленно отвечает Октавиан. - Найдется какой-нибудь новый Катон, - продолжает Цезарь, - и будет уличать тебя в попытке стать царем. Они опять сговорятся и если не убьют, то наверное сумеют помешать твоему переизбранию консулом. А потом, ввиду молодости лет, лишат и положения принцепса. Что останется тогда от твоего влияния и власти? Ты не боишься потерять все, чего достиг, победив Брута и Антония? - Боюсь, - признается Октавиан, - но не вижу другого выхода. Черты лица Цезаря расплываются и тают..." Октавиан не замедлил осуществить свой план относительно сената. Он добавил еще, что опрос сенаторов при обсуждениях будет вести принцепс как глава сената. И опрашивать будет не в порядке старшинства сенаторов, как всегда было раньше, а по своему усмотрению. Кроме того, он учредил "Совет принцепса", куда должны входить сменяющиеся через полгода пятнадцать сенаторов по жребию, второй консул и по одному человеку от каждого уровня магистратур. С таким, вроде бы демократическим по своему составу и происхождению Советом, ему нетрудно будет справляться. Докладывать рекомендации Совета сенату будет второй консул, а подписывать решения сената - принцепс. Все в рамках сенатской власти! Сенат совместно с Народным собранием присваивают Октавиану наименование "император". В том новом смысле, который этому слову придал Цезарь: главнокомандующий всех римских армий, как во время войны, так и в мирное время. Это наименование должно подтверждаться каждые десять лет. Таким образом осуществляется сочетание гражданской власти консула, военной - императора и авторитета принцепса сената. Мало того, Октавиан решает укрепить свое положение еще одним, особым титулом, означающим вождя римского народа и хранителя заветов старины. Этот титул - "Август", он составляет как комбинацию древнеримских понятий "augur" (жрец - предсказатель будущего) и autoritas (вождь, авторитет). Теперь он будет именоваться "Император Цезарь Август, сын божественного" (Юлий Цезарь уже обожествлен). Кроме того, решено в сенатской курии водрузить в его честь золотой щит со словами: "За мужество, милосердие, справедливость и благочестие". Это решение от 16 января 27-го года можно считать днем рождения империи. Все последующие владыки Рима будут императорами и принцепсами сената (а в новое время короли будут именоваться августейшими особами). Народ же римский ту же самую дату будет считать днем восстановления сенатской республики! Кроме Совета принцепса, так же как у Цезаря, особую роль будут играть "друзья принцепса" - доверенные люди без определенных должностей. У себя дома Август (будем называть его теперь так) устраивает канцелярию из своих вольноотпущенников и рабов. Через нее рассылаются распоряжения императора и получаются необходимые ему отчеты. Для ускорения этих действий управления создается государственная почта - цепочки постоялых дворов на всех главных дорогах с несколькими подставами лошадей между ними. Провинции Рима Август поделил на сенаторские и императорские. В последних (приграничных) провинциях находятся постоянные армии. Император сам назначает туда наместников из числа сенаторов. Они же - командующие армиями. В сенатские провинции наместников, как и прежде, назначает сенат. Но "в интересах государственной безопасности" император имеет право контролировать положение дел в них. Сбор налогов в провинциях обоих типов передается специальным "прокураторам", назначаемым принцепсом сената. Откупы сбора налогов запрещены. Законы о вымогательстве (наместников) ужесточены, и судопроизводство по ним упрощено. В государственную казну ("эрарий") налоги поступают из сенатских провинций. Налоги из императорских направляются в военную казну ("фиск"), которой бесконтрольно распоряжается император. Хранители государственной казны повышены в ранге до преторов и подчинены принцепсу сената. Таким образом, все финансы государства находятся в ведении Августа. В провинциях установлены четко определенные налоги: подушный, поземельный и на недвижимость. Города растут и богатеют. Привычный уклад жизни в них меняется постепенно, в течение сорока лет правления Августа. Народные собрания (комиции) в Риме продолжают собираться, но только для выбора магистратов. При этом принцепсу сената предоставлено право предложения и отвода кандидатов. Законы принимает только сенат - по рекомендациям Совета принцепса. Вообще форма сенатской республики как будто сохраняется. Полномочия сената даже несколько расширены. Постепенно, без резких перемен Августу удается реализовать замысел Цезаря - стать самодержавным властителем огромного государства, управляемого с помощью собственной администрации и канцелярии. При этом ради спокойствия граждан сохраняются традиционные признаки республиканского строя, в том числе и "правящий" сенат. На самом деле все это лишь видимость демократии. Сенат не правит, а лишь "оформляет" волю Августа, преподносимую в виде решений Совета принцепса. Август категорически отказывается от главного, действительно демократического элемента единовластия, планированного Цезарем, - от обязательного ежегодного отчета властителя перед народом, обладающим правом лишить его власти или пролонгировать ее еще на год (неограниченное число раз). В целом можно сказать, что при Августе утверждается самодержавная и пожизненная власть императора-принцепса, завуалированная существованием республиканских институтов, лишенных большей части своих прежних полномочий. В армиях устанавливается жестокая дисциплина. А также особая религия - культ Гения императора и присяга ему на верность и повиновение. В Италии формируется девять когорт императорской гвардии - "преторианцев". Жалованье в них втрое больше, чем в остальной армии, а срок службы сокращен с 25-ти лет до 16-ти. Три когорты постоянно находятся в Риме (их казармы примыкают снаружи к городской стене). Остальные шесть когорт распределены по территории Италии. Члены городских советов итальянских городов ("декурионы") участвуют в выборах магистратов - присылают в Рим свои "голоса" по почте. Бурно развивается торговля. Вся эпоха Августа, а она длится до 14 года н.э., - это эпоха небывалого процветания и могущества Рима. Сюда относится и колоссальный размах строительства, и расцвет искусств, которым Август, сам человек хорошо образованный, щедро покровительствует. В частности, через своего приближенного друга Мецената, вокруг которого собирается кружок замечательных поэтов. Живет Август очень скромно, в небольшом, бедно обставленном домике на вершине Авентинского холма. Одевается в одежду домашнего приготовления, сшитую его женой Ливией, сестрой Октавией или внучками. Впрочем, для торжественных случаев в доме хранятся парадная тога и обувь. Вслед за Цезарем Август борется с роскошью и с особенно распространившемся в высшем римском обществе развратом. Сенат издает закон, по которому на пиршество разрешено тратить не более 100 денариев в обычные дни, 200 - в праздники и 250 - на свадьбу. Издается также весьма суровый закон, наказующий прелюбодеяния. Чтобы подать пример его исполнения, Август отправляет в ссылку на острова свою уже овдовевшую дочь Юлию старшую, а потом и ее дочь, Юлию младшую. Их любовники - казнены. Сорокалетнее единовластное правление Августа было бесспорно счастливым за исключением одного аспекта, чрезвычайно беспокоившего правителя, - проблемы престолонаследия. Свою третью жену Ливию Друзиллу Август отобрал у одного из своих знатных противников, Тиберия Клавдия Нерона еще в 39-м году до н.э., когда ему было 24 года, а ей 19. Впрочем, у нее уже был четырехлетний сын Тиберий и она была беременна вторым сыном, который будет назван Друзом. Август и Ливия прожили в любви и согласии 53 года, до самой смерти Августа, но детей у них не было. Август же по своим убеждениям был бесспорно монархом. Он не мог допустить и мысли, что созданная им власть перейдет в чужие руки. Он хорошо относился к приемным сыновьям Тиберию и Друзу. Оба были отличными воинами и стали после смерти Агриппы в 12-м году до н.э. его лучшими полководцами. Но в их жилах текла чужая кровь! От второй жены у Августа есть дочь Юлия. Остается уповать на внуков. Чтобы они были ближе к нему, Август заставляет своего лучшего друга Агриппу расторгнуть его первый брак и жениться на Юлии. Здесь надежды Августа как будто не были обмануты. Юлия родила трех мальчиков: Гая, Луция и Агриппу Постума, и двух девочек: Юлию младшую и Агриппину. Но вот во 2-м году н.э. умирает от болезни 19-летний Луций, а через два года от раны - 25-летний Гай. Оба отважные воины, радость и надежда находящегося на седьмом десятке Августа. Агриппе Постуму в это время 16 лет, но он уже настолько распутен, что через три года Август сошлет на остров и его. Власть все-таки придется передавать Тиберию, но с условием, чтобы он усыновил Германика, внука любимой сестры императора, Октавии. Когда в 14-м году н.э. Август умирает, Германику уже 29 лет. В войнах с германцами он завоевал это почетное наименование и пользуется за свой приветливый характер любовью армии и народа. Тиберию же в это время 56. Вся жизнь, можно сказать, прошла в служении Августу. А ведь он, Тиберий, имел, пожалуй, больше прав стать верховным правителем в Риме. Его родной отец принадлежал к более древнему и славному роду Клавдиев, чем род Юлия Цезаря, не говоря уже о роде Октавиана. И все сражения после давней смерти его младшего брата Друза и еще более давней - Агриппы выигрывал для Рима Тиберий. Ничего удивительного, что с годами он становился все более замкнутым и мрачным. К тому же его мучает совесть. Сразу после смерти Августа был отравлен охраной на его острове Агриппа Постум, внук императора. Тиберий знает, что это сделано по распоряжению его матери, Ливии. Были основания ожидать, что вокруг Агриппы может образоваться заговор против передачи власти Тиберию. Мать Тиберия организовала и отравление Германика пятью годами позже, сделав сына косвенным соучастником этого преступления. Когда Тиберию исполнится 65 лет, от непонятной болезни умрет его родной сын, Друз младший. Потом выяснится, что его отравил, в надежде унаследовать власть Тиберия, префект претория Сеян - единственный человек, которому он доверял. Душа Тиберия погружается в полный мрак. Он возненавидел людей, Рим, сенат. Последние 11 лет безвыездно живет на острове Капри. Казни по доносам об "оскорблении величия" следуют одна за другой. Преторианцы по его указанию терроризируют всю Италию. Для Рима началась темная полоса деспотии. Сначала Калигула, сын Германика, назло людям выпестованный стариком Тиберием. Потом Клавдий - уже немолодой и безобидный, но очень женолюбивый брат Германика. Его женит на себе сначала беспутная Мессалина, потом - родная племянница, дочь Германика, Агриппина. У нее есть сын от первого брака Нерон, которому еще только 11 лет. В 50-м году Клавдий усыновляет Нерона, а в 54-м, когда тому исполняется 17 лет, Агриппина отравляет незадачливого мужа. Преторианцы провозглашают императором Нерона. Первое, что делает этот "достойный" сын своей матери, - открыто, во время общей трапезы отравляет своего сводного брата - 12-летнего сына Клавдия от Мессалины. Через пять лет молодой император убивает свою мать, которая претендует на то, чтобы делить с ним власть. Последние годы его правления отмечены такой же жестокой тиранией, как старость Тиберия. Все это мрачное пятидесятилетие от Тиберия до Нерона обусловлено, в частности, упорным проведением в жизнь принципа наследования власти по родству, установленного Августом... Спустя год после смерти Нерона (он вынужден покончить с собой) армия провозглашает императором заслуженно пользующегося уважением и любовью солдат выходца из крестьян, полководца Веспасиана. В течение десяти лет его правления и двух лет правления его старшего сына Тита - человека на редкость достойного - Рим отдыхает. Но манархический принцип наследования власти успел укорениться в сознании римлян. Чтобы от него избавиться, потребовалось еще пятнадцать лет правления Домициана - младшего сына Веспасиана. В 96-м году, измученные его злобной тиранией сенаторы составляют заговор (с участием жены императора) и на радость всего Города убивают тирана. Последний "опыт" отрезвляет римлян и заставляет новую аристократию и сенат задуматься над необходимостью коренного изменения характера государственной власти. К этому есть следующие объективные предпосылки: 1. Все римляне расстались окончательно с мыслью о возможности реставрации Республики. Всем ясно, что для управления огромной империей необходима сильная, неоспоримая, несменяемая единоличная власть, располагающая надежным аппаратом контроля и принуждения. 2. После многих лет тирании требование нравственной высоты властителя, уважения им свободы, гражданских прав и личного достоинства подданных выходит на первый план - для широкого слоя мелких и средних земледельцев, ремесленников, торговцев, армейских офицеров, провинциальной и муниципальной аристократии, сенаторов и всадников нового поколения. 3. В течение столетий трофеи и дань покоренных народов оседали в Риме, развращая и столичный нобилитет, и паразитирующую римскую чернь. На остальную Италию, равно как на провинции и колонии, этот золотой дождь не проливался. Там сохранились уважение к труду, гражданственность, древнеримские добродетели и традиции. К концу I века н.э. приток награбленных богатств в Рим сократился. Сынки римских богачей порастратились. Гражданские войны, преследования и конфискации, осуществленные императорами-тиранами, пресекли влияние старинных родов. Высшую администрацию правители стали набирать из неримлян - италиков и провинциалов. Они стали играть ведущую роль и в сенате, обновленном Веспасианом. Все эти предпосылки в конце концов привели к тому, что власть в Риме в течение более 80-ти лет передавалась от одного к другому четырьмя императорами: Траяном, Адрианом, Антонином Пием и Марком Аврелием. Все они не были связаны родством и были выходцами из провинций (Испании и Галлии). Этот период был впоследствии назван "Золотым веком" гражданского мира и благосостояния народа. Без казней, конфискаций, доносов и дворцовых интриг. Без смут и междоусобиц. Можно сказать, что в этот период возродились или, точнее сказать, снова проявились традиционные особенности римского характера, в первую очередь - личное достоинство граждан! Сенат занимался важными государственными делами. Консулы направляли деятельность магистратов. Провинции и торговля - процветали. Римские армии побеждали либо надежно охраняли границы империи. А главное, все четверо императоров были в высшей степени достойными гражданами Рима. Наиболее выдающимся из них был Адриан. Он пришел к выводу о необходимости прекратить расширение Римской империи. Более того - намеревался вывести римские войска из недавно завоеванных и неосвоенных территорий. По всему сокращенному периметру империи он предполагал выстроить цепочки крепостей, связанных между собой хорошими дорогами и световой сигнализацией. Легионы набирать из окрестных жителей, которые в мирное время занимались бы крестьянским трудом и потому не нуждались в содержании государством. Эти легионы посылали бы посменно, по одной когорте для дежурства в ближайшие крепости. В случае нападения варваров они могли бы быстро собраться в нужном месте. После окончания службы все легионеры получали бы римское гражданство. Часть своего плана Адриан за двадцать лет правления успел выполнить. Построил крепости вдоль берегов Дуная и Рейна. Отгородил лояльную к Риму южную часть Британии от северной сохранившимся до наших дней валом. Разрешил солдатам, уже находившимся на будущих границах империи, жениться на местных крестьянках. К сожалению, последние годы жизни Адриан был тяжело болен (возможно, рак). Дни его проходили в страшных мучениях, в неотступных сильнейших болях. Он не успел объяснить свои намерения и передать начатое дело в руки своих преемников. Я пишу во множественном числе, потому что незадолго до смерти Адриан объявил своим непосредственным преемником 62-летнего сенатора Антонина Пия с тем, чтобы он сразу усыновил своего преемника, 17-летнего Марка Аврелия. Для их характеристики я приведу некоторые выдержки из биографий наследников Адриана, написанных историком Юлием Капитолином, жившем в III веке н.э. (т.е. после смерти обоих императоров). Об Антонине Пие: "...Он выделялся своей наружностью, славился своими добрыми нравами, отличался благородным милосердием, имел спокойное выражение лица, обладал необыкновенными дарованиями, блестящим красноречием, превосходно знал литературу, был мягким, щедрым, не посягал на чужое - при всем этом у него было большое чувство меры и отсутствие всякого тщеславия... Он управлял подчиненными ему народами с большой заботливостью, опекая всех и все, словно это была его собственность. Во время его правления провинции процветали... Он приказал своим прокураторам проявлять умеренность при сборе податей, а с тех, кто превышал меру, он требовал отчета в их действиях и никогда не радовался выгоде, если она была связана с притеснением провинциалов... Недосягаемость императорской власти он соединил с величайшей любезностью, что еще больше усилило ее... Будучи императором, он оказывал сенату такое уважение, какое он хотел бы видеть по отношению к себе со стороны другого императора в бытность свою частным человеком..." Еще историк отмечает, что, будучи очень богатым, Антонин Пий на собственные средства закончил все строительные работы, начатые Адрианом. Любые свои решения обсуждал с друзьями и всегда считался с их мнением. Отчетность по налогам знал с большой точностью. Строго контролировал управителей провинций. Многим городам оказывал денежную помощь. Кроме обычных раздач денег народу, в дни голода, случившегося из-за неурожая, покупал на свои деньги и бесплатно раздавал хлеб и масло. Был экономен, казну пополнил. Судьям предписывал более склоняться к духу, чем к букве закона, так, чтобы справедливость превалировала над формальностью. О Марке Антонии: "...К народу он обращался как это было принято в свободном государстве. Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было удержать людей от зла или побудить к добру, богато наградить одних, оправдать - выказав снисходительность - других. Он делал дурных людей хорошими, а хороших превосходными... Так он правил, окруженный всеобщей любовью, так что одни называли его братом, другие - отцом, третьи - сыном, как кому позволял возраст. И все любили его. Закончил он свои дни на шестьдесят первом году жизни. И так ярко проявилась любовь к нему в этот день императорских похорон, что никто не считал нужным горевать о нем, так как все были уверены, что, ниспосланный богами, он возвратился к богам... Никто из государей не оказывал сенату большего уважения. Многим сенаторам, обедневшим не по своей воле, он пожаловал звание трибунов или эдилов... Всякий раз, как у него была возможность, он участвовал в заседаниях сената.. Из курии он никогда не уходил раньше, чем консул объявит: "Мы больше не задерживаем вас, отцы сенаторы". Сенат он сделал судьей по апелляциям на решения консула". Надо отметить, что оба императора сохранили административную систему управления, созданную еще Августом и усовершенствованную Адрианом, включая и Совет императора. Марк Аврелий, которого последующие историки часто именовали императором-философом, оставил сохранившиеся до наших дней свои записные книжки, которые переиздаются обычно под наименованием "Размышления". Хотя был он человеком очень мирным, половину своего правления ему пришлось проводить в качестве командующего армией для защиты границ Империи от нашествий варваров. К еще большему сожалению, Марк оказался неразумно любящим отцом. Он опять восстановил династический принцип передачи власти. Своего сына Коммода в 5 лет провозгласил Цезарем, а в 16 лет - Августом; затем, в 177-м году, взял с собой на новую войну с германским племенем маркоманнов, вторгшихся на территорию Империи. Варвары были отброшены, но в 180-м году Марк Аврелий умер от чумы. По-видимому, в ходе боевых действий он понял, что собой представляет его сын. За два дня до смерти сказал друзьям, что огорчен, оставляя его правителем... Из уважения к ясно выраженному ранее Марком намерению сенат провозгласил императором Коммода. Он оказался человеком жестоким, неумным, лишенным достоинства, пьяницей и дебоширом. Интересовался только гладиаторскими боями, в которых и сам участвовал. Казну растратил на попойки, сенаторов третировал. В 192-м году в результате дворцового заговора был убит. Власть в государстве захватили преторианцы... На Марке Аврелии закончилась так называемая "Высокая империя"... А также и моя книга. Заметное читателю уклонение здесь от описания злодеяний, совершавшихся в "темные" периоды римской истории (в книге они описаны подробно), объясняется вот чем. В ограниченном объеме главы я хотел на живых примерах показать те особенности римского характера, которые, на мой взгляд, обусловили почти тысячелетнее могущество Рима и, быть может, заслуживают подражания. История редко развивается строго последовательно - выбросы в стороны почти всегда неизбежны. Тем более что в самые темные, тиранические времена римская традиция не вовсе прерывалась. Ее проносили, как это всегда бывает, говоря современным языком, своего рода "диссиденты". Единственным способом продемонстрировать неприятие тирании для них было самоубийство. Поскольку это были зачастую люди очень известные (других, более скромных имен история просто не сохранила), то их поступки производили впечатление на сограждан, напоминая о былом мужестве и личном достоинстве предков. Некоторые из известных имен я хочу назвать здесь. При Тиберии это историк Кремуций Корд и законовед Кокцей Нерва. При Нероне - сенатор Тразея Пет и его жена Аррия, бывший консул Луций Ветер и его дочь, сенатор Гай Пизон, Гай Петроний и великий Сенека. Список, приведенный Тацитом, вдвое длиннее. Но и названных мной имен достаточно для утверждения о том, что, несмотря на жестокий террор (и малодушие многих), среди тех, кто составлял элиту римского общества, оказалось достаточное число людей, сумевших пронести через годы испытаний традицию доблести и достоинства древних римлян. К этому надо добавить тот уже упомянутый факт, что в освоенных римлянами провинциях и колониях ветеранов древние традиции и "римский характер" сохранялись во все мрачные времена, не слишком сильно их затрагивавшие. *** Теперь, мне кажется, я могу ответить на вопросы, поставленные в начале главы: 1. Многовековое могущество Римского государства, стабильность психологии и жизненного уклада подавляющего большинства его граждан основывались на сохранении (или восстановлении после временного упадка) основного комплекса личных качеств римского гражданина. Сюда я склонен отнести в первую очередь чувство собственного достоинства, затем мужество, дисциплинированность, преданность Риму и строгое исполнение его законов. Эти качества воспитывались с детства на исторических примерах (подлинных или легендарных) героического поведения предков. Нравственные нормы повседневной жизни римлян постоянно проверялись сопоставлением с опытом прошедших и даже давно прошедших лет. 2, 3. Эффективное управление огромной Римской империей осуществлялось благодаря переходу от республиканской формы правления (пригодной для города Рима) к единовластию принцепсов-императоров, опиравшихся на создаваемый ими и только им подотчетный управленческий аппарат, а также на совет и помощь узкого круга высококвалифицированных "друзей" императора. После Августа такую систему управления удавалось совместить с древнеримской демократической традицией, сохранив привычную для народа форму сенатской республики. Существенное сокращение реального содержания этой формы производилось постепенно. Однако и Август, и все последующие императоры игнорировали идею Цезаря о ежегодном отчете самодержавного правителя народу на его собрании, которое, в зависимости от результата отчета, имело бы право сменить правителя или пролонгировать его власть на следующий год (без ограничения числа возможных пролонгаций). 4. Состав сената постепенно разбавлялся людьми незнатными, адептами принцепсов. Функции сената неуклонно сводились к оформлению в привычном виде сенатских постановлений и законов, воли и распоряжений принцепсов-императоров. Сенат утрачивал былой аристократический ореол, равно как и свою главную привилегию поочередного предоставления сенаторам доходных и бесконтрольных должностей наместников - управителей римскими провинциями. Народное собрание и народные трибуны постепенно лишались законотворческой функции, ограничивая сферу своей деятельности избирательными комициями. Но и здесь им приходилось главным образом утверждать кандидатуры, предложенные императором. Избранные магистраты, не исключая и консулов, выполняли свои обязанности, но под контролем "друзей" императора или членов его Совета. 5. Мрачные времена тиранических правлений в силу сложившихся обстоятельств оказались прямым следствием введения Августом монархического принципа наследования верховной власти (по родству). Этот принцип сводил на нет остатки демократии в главной сфере ее проявления - участии народа или его представительных органов в избрании властителя. Однако римские демократические традиции выживали и в трудные времена тирании даже в самом Риме благодаря самоотверженному сопротивлению ей наиболее достойных его граждан и их примеру. В провинциях Рима, где тирания ощущалась не так остро, эти традиции просто сохранялись. В "Золотой век" правления четырех последних императоров Высокой империи передача власти происходила путем заблаговременного "усыновления" стареющим императором достойного преемника по его выбору, одобренному сенатом. *** Несколько слов о судьбе книги. Издательство О.Г.И. заложило тираж в семь тысяч экземпляров еще до финансового кризиса 1998 года. Его последствием было отсутствие рекламы книги. Тем не менее, вот уже пять лет она понемногу продается. Сейчас ее покупают не случайные покупатели, а те, кто пришел в магазин специально за ней. Сразу после выхода книги из печати я выкупил у издателя 500 экземпляров. Из них 400 разослал в подарок городским библиотекам, а также на исторические факультеты Университетов и педагогических институтов 270-ти городов России и СНГ. 50 экземпляров сам развез по вузам и районным библиотекам Москвы. Не знаю, какая часть тиража уже продана, но не сомневаюсь, что книга будет жить долгие годы - благо, тема ее не устареет. Более того, я уверен, что когда Россия переживет нынешний период "дикого капитализма", моя книга будет иметь успех и широкую читательскую аудиторию. Июль 2003 года Глава 16. "Хотели как лучше..." Уважаемый читатель, До сих пор я описывал ситуации и эпизоды только своей жизни, ограничиваясь короткими комментариями к ним. В этой последней главе я хочу высказать некоторые замечания и мысли, относящиеся к нашей общественной жизни. Работа над рукописью "Римской истории в лицах", опубликованной в 98-м году, была фактически закончена в середине 94-го года. Естественно было не отрываться от нее вплоть до завершения. Между тем, политическая ситуация в стране, начиная с марта 85-го года, то есть с избрания Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС, начала изменяться с такой быстротой, полниться такими необыкновенными событиями, что у меня возникло неодолимое желание записать их "для потомства". Должен немедленно пояснить этот не слишком скромный тезис. В начале 80-х годов мой друг Натан Эйдельман сказал мне: "Старик, ты должен вести дневник. И не просто личный, но описывающий жизнь нашего общества, как ты ее видишь и понимаешь. Для этого вовсе не надо быть политологом или экономистом. Подумай о трудностях будущего историка. В его распоряжении будут книги, газеты, документы нашего времени, исследования специалистов. Но не будет одного важного элемента истории - восприятия рядовым гражданином, хотя бы московским интеллигентом, современных ему событий. Ведь теперь никто не пишет подробных писем. Всем некогда - звонят по телефону! И очень мало кто ведет дневник". Я послушался совета и начиная с 83-го года по сей день веду довольно подробный дневник "эпизодов" нашей политической жизни (а заодно и мытарств своего "литературного творчества"). Покончив с римлянами, я засел за этот дневник. Отобрал из него то, что показалось мне наиболее интересным. Кроме того, на случай, если что-нибудь важное было в свое время пропущено, внимательно просмотрел в Исторической библиотеке подписки газеты "Известия" (наша подписка) за десять лет и сделал выписки из нескольких, как мне показалось, умных и честных статей. По этим материалам написал небольшую книгу, которую назвал "Интеллигенция и Власть в России 1985-1996 гг.)". Она была издана в 2000-м году. Выбранный период соответствует времени некоего сотрудничества или хотя бы взаимопонимания между властью (Горбачев, Ельцин) и московской интеллигенцией. Взаимопонимание и сотрудничество оборвались в 96-м году, с началом чеченской войны. Хотя во многих событиях этого бурного десятилетия: многотысячных митингах, избирательных кампаниях, ночных бдениях у Белого дома в дни ГКЧП я принимал непосредственное участие, повторять эту книгу здесь не имеет смысла. С другой стороны, за последние десять лет в моей личной жизни заслуживающих внимания эпизодов не случалось. Политикой я интересоваться перестал. В отличие от предыдущего, острого и потому в значительной степени открытого периода, политические баталии и интриги после 96-го года приняли закрытый характер. Гадать о том, что происходит "под ковром", мне неинтересно. Но весьма интересует сегодняшнее материальное и особенно моральное состояние нашего общества. Скажу сразу: это состояние мне не нравится. Далее станет ясно, почему. Был ли такой результат неизбежен? Было ли ошибочным все направление реформ в предшествующий период времени, или допущены отдельные, с моей точки зрения, серьезные просчеты? Ведь "хотели как лучше". Попробую, как сумею, проанализировать события того "революционного" десятилетия, пользуясь материалами своей книги. Первый Президент СССР Итак, 11 марта 1985 года Михаил Сергеевич Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК. Я буду писать только о делах внутренних. В истории международных отношений имя Горбачева навсегда связано с прекращением "холодной войны", разрядкой напряженности, снижением уровня ракетно-ядерного противостояния СССР и США, освобождением человечества от постоянного страха ожидания ядерной войны. Гласность и свобода печати были в числе первых программных заявлений Горбачева. Практически с середины февраля 86-го года цензура перестала существовать. Боже мой! Какой поток хлынул на страницы журналов и газет! А какие книги появились в книжных магазинах! Ахматова, Гумилев, Мандельштам, Волошин, Набоков, Ремизов, Зайцев, Алданов... Новые книги недавних вынужденных эмигрантов: Солженицына, Аксенова, Бродского, Войновича, Максимова, Некрасова... Какое наслаждение было глотать все это! Но куда важнее по своим последствиям была лавина разоблачительной литературы, относящейся к недавнему прошлому страны. Конечно, первое слово было сказано Хрущевым еще в 56-м году на XX съезде партии. Впрочем, даже в Москве его доклад опубликован не был. Читали на партийных собраниях. Одно время читки были прекращены, потом возобновились. Я убежден, что в сотнях тысяч небольших парторганизаций по всей стране доклад не читали. В лучшем случае выслушали короткое сообщение об ошибках, допущенных в борьбе с "врагами народа" то ли самим Сталиным, то ли НКВД. Что же касается всего населения СССР, то оно в массе своей сохраняло представление о "Великом вожде", "Мудром учителе" и Победителе фашистской Германии. В брежневские времена о злодеяниях Сталина писать и говорить было не принято. А тут полилось такое!.. Воспоминания уцелевших политзаключенных о каторжном режиме содержания и работы в лагерях. Воспоминания бывших сотрудников НКВД, арестованных в свою очередь; о прямых указаниях "товарища Сталина" по расширению кампании борьбы с "изменниками Родины". О том, что перед войной Сталин ликвидировал три четверти высшего комсостава Красной Армии. До последней минуты, несмотря на сообщения наших зарубежных агентов, верил Гитлеру, с которым через Молотова и Риббентропа договорился о разделе Европы. Оказалось, что и все соратники Сталина - члены Политбюро, секретари ЦК, весь руководящий состав партии вплоть до секретарей райкомов - участвовали в отвратительной охоте на людей. Что органам НКВД из ЦК партии спускались нормы ежемесячного разоблачения "врагов народа". Потом стало выясняться, что не только в оправдании репрессий и не только в сводках с фронтов Отечественной войны руководство страны обманывало свой народ. Обман царил и в промышленном, и в сельскохозяйственном производстве. Сталинские "пятилетки", выполнявшиеся в четыре года, на самом деле недовыполнялись и за пять лет. Повсюду царили приписки и манипуляции с дутыми цифрами отчетов. Эта всеохватывающая "липа" продолжалась при Хрущеве и Брежневе. Страна катастрофически отставала в общем техническом развитии. Успехи в освоении космоса, купленные колоссальной мобилизацией сил и средств, прикрывали это отставание. То же относилось к развитию ракетно-ядерных технологий. Хотя трудно было представить, какая из западных держав рискнула бы напасть на СССР и, в случае победы, взять на свое иждивение его бедствующее в массе своей население. Что же касается Китая, то он в ту пору был еще более отсталым технически, чем Советский Союз. Нам, москвичам, все это было уже давно известно. Благодаря "самиздату" и радиопередачам западных радиостанций на русском языке. Мы были счастливы, что наконец правда о нашей жизни и недавней истории таким мощным потоком выходит наружу. Нам казалось, что начинается совершенно новая, честная и ясная эпоха. Наше техническое отставание и прочие трудности народ преодолеет благодаря единению с партией, доверию к ее руководству, которое нашло в себе мужество открыть людям глаза на преступления прошлого и "грехи" настоящего. Мы жестоко ошиблись, не предугадав естественную реакцию подавляющего большинства своих сограждан. Материалы "самиздата" не выходили за пределы Москвы и Ленинграда. Западные радиостанции были недостаточно мощны, чтобы их можно было слушать вдалеке от западных границ Союза. Провинциалам приходилось довольствоваться радиотрансляциями из Москвы. Практически почти все население огромной страны ничего не знало о многолетнем обмане народа руководством партии и государства. Теперь же, когда все эти разоблачения печатались в центральных газетах и журналах с многомиллионной подпиской, когда их перепечатывали местные газеты, добавляя и свои факты обмана граждан, словно гром с ясного неба обрушился на неподготовленных читателей и слушателей в городах и деревнях всего многонационального Союза. Представьте себе ветерана Отечественной войны. Сколько раз он поднимался в атаку по призыву: "За Родину, за Сталина!". Или рабочего, который много лет честно трудился на своем заводе, а теперь узнает о том, что его продукция безнадежно устарела, а может быть, и вовсе не нужна - пылится где-то на складе. Что премия, полученная им за перевыполнение плана, возникла благодаря "умелым маневрам" директора и главного бухгалтера. А каково колхознику узнать о том, что унесший тысячи жизней голод на Украине в 33-м году был создан искусственно путем конфискации всего посевного материала! Только для того, чтобы обуздать "слишком самостоятельных" украинских крестьян. Такого рода ситуаций можно представить себе великое множество. Результат их для людей, к тому неподготовленных мог быть только один: обида, горькое разочарование и утрата доверия к любому начальству - от председателя колхоза до генерального секретаря партии. "Нас дурачили столько лет! Будут дурачить и дальше!.." Даже самое лучшее лекарство, если дозировка его слишком велика, может нанести вред больному. Разоблачение практики массовых обманов и преступлений руководителей всех рангов следовало вести постепенно, не допуская психологического шока. Недаром Сахаров еще в 70-м году писал в письме руководителям государства: "Демократия должна быть постепенной, чтобы избежать возможных осложнений и взрывов". Я думаю, Горбачеву следовало бы собрать руководителей всех СМИ и просить их разумно сочетать разоблачительную информацию с примерами деятельности, заслуживающей уважения. Была ведь и такая. Он этого не сделал. Как партийный руководитель большого масштаба, он давно привык мыслить другими категориями. А жаль! Недоверие к властям сохраняется в умах массы его сограждан до сих пор. Передается молодежи. Между тем, в открытой печати стали появляться весьма критические замечания и о текущем состоянии дел в партии. 13 февраля 86-го года в "Правде" под заголовком "Очищение" была опубликована подборка из двух десятков острокритическим писем, подписанных рабочими. Для иллюстрации приведу отрывки из двух писем: "У меня сложилось мнение, - продолжает мысль рабочий щекинского комбината "Азот" В. Иванов, - что между ЦК и рабочим классом все еще колышется малоподвижный, инертный и вязкий "партийно-административный слой", которому не очень-то хочется радикальных перемен. Иные только партбилеты носят, а коммунистами давно перестали быть. От партии они ждут лишь привилегий..." Другое письмо, Н. Николаева из Казани: "...Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные, хозяйственные и даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т.п. Да, у нас социализм и каждый должен получать по труду. Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах. Но в остальном привилегий быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди - может, тогда и очереди скорее ликвидируют. Только вряд ли пользователи особых благ откажутся от своих привилегий. Тут нужен закон и основательная чистка аппарата". Члену Политбюро товарищу Лигачеву эти письма очень не понравились. В своем выступлении на XXVII съезде партии в марте того же года, он назвал эту публикацию "срывом" в редакции "Правды". В кампании текущих разоблачений, на мой взгляд, была сделана еще одна очень серьезная ошибка. Она на совести журналистов и редакторов СМИ. Не знаю уж, с чьей "легкой руки", но с прискорбным постоянством во всех статьях, критикующих работу управленческих аппаратов министерств, ведомств и предприятий (главным образом в связи с коррупцией), сотрудников этих аппаратов стали называть не иначе как "чиновниками" и "бюрократами". Слово "чиновник" до революции имело нормальный, прямой смысл, поскольку всем государственным служащим присваивался определенный "чин" в соответствии с квалификацией и опытом работы или за особые заслуги. В советское время, несмотря на отмену чинов, слово "чиновник" из языка не исчезло, но приобрело иной, определенно бранный смысл. Слово "бюрократ" было бранным и в царское время. Таким и осталось. В результате огромное число людей, от занимающих весьма ответственные посты начальников главков и управлений в министерствах до рядовых делопроизводителей жилуправлений, независимо от их заслуг или провинностей, были постоянно оскорбляемы наименованием "чиновники", а нередко без всяких на то оснований, ругательством - "бюрократы". Однако в наш технический век работники сферы управления (назову их "управленцами") играют очень важную, нередко решающую роль в обеспечении эффективной работы не только каждого предприятия, но и всего государства. Причем эта роль требует не только высокой квалификации, но главное - инициативы, желания наилучшим образом выполнять свою работу. И это на всех уровнях иерархической по самому своему смыслу системы управления. Теперь представьте себе обиженного "чиновника и бюрократа". Будет он проявлять инициативу? Будет у него желание наилучшим образом выполнять свою работу? Наверное, нет! Хорошо еще, если он "с обиды" не притормозит эту работу. Так просто "затерять" какую-нибудь бумажку, не положить другую в папку начальнику на подпись, "ошибиться" адресом и т.д. По большому счету дело обстоит еще уже. Сотрудники, названные бюрократами в эпоху кардинальных реформ, чувствуют себя весьма неуверенно. В любой момент может случиться сокращение штата, какое-нибудь слияние или даже ликвидация управляющего учреждения. В связи с этим - увольнение. Естественно искать защиту в объединении. Возникает круговая порука. Сознательно и согласованно (особенно в среднем звене управления) дела запутываются и усложняются так, чтобы "высокое" начальство пришло к убеждению в незаменимости имеющегося штата или даже необходимости его расширения. Разобраться по существу начальству лень. Да и оно обижено наименованием "чиновник", пусть даже "высокопоставленный чиновник". Проще направить "очень высокому начальству" докладную записку с предложением отложить намеченные изменения до того момента, когда прояснится сложившаяся обстановка (а она не прояснится никогда). Так или сотней других способов тормозится, увязает, словно в болоте, одобренная на "наивысшем уровне" реформа... Нельзя ли ликвидировать всю эту лестницу управления, раз она не управляет, а только тормозит необходимые усовершенствования производства? Быть может, после года тщетных призывов к ускорению и модернизации производства Горбачеву пришла в голову эта идея и подтолкнула к проведению первой серьезной экономической реформы. Суть ее заключалась в создании своего рода капиталистической системы, где отсутствует государственное планирование в промышленности (избавимся от чиновников Госплана), государственное обеспечение производства (ликвидируем Госснаб). Все это будет обеспечивать и регулировать свободный рынок (которого пока нет!). Ликвидируем и промышленные министерства. Конечно, у каждого производства должен быть хороший "хозяин" - директор. Специалист и дельный администратор. Его выберут сами рабочие из числа инженеров своего завода (как в революцию: "Земля - крестьянам, фабрики - рабочим!"). Уже на первом совещании политработников в июне 85-го года Горбачев высказывает эту свою идею. Предприятия должны перейти на полный хозрасчет. Сами зарабатывать средства для повышения технического уровня производства и качества продукции. Вплоть до организации рынка эту продукцию будет покупать и продавать потребителям государство. Но вся прибыль пусть остается у предприятия, и оно само ею распоряжается. А директора пусть выбирают рабочие или их представители. То же самое Горбачев повторил в докладе на открывшемся 26 февраля 86-го года XXVII съезде КПСС. Эти идеи были заложены в "Закон СССР о государственном предприятии", принятый Верховным Советом СССР 30 июня 87-го года. Документ занимает 36 страниц в "Ведомостях ВС СССР". Приведу (с сокращением) лишь два параграфа из него.  3 статья 6-я - Управление предприятием. "Руководитель предприятия избирается общим собранием (конференцией) трудового коллектива тайным или открытым (по усмотрению собрания) голосованием сроком на 5 лет и утверждается вышестоящим органом. Если кандидатура, избранная трудовым коллективом, не утверждена вышестоящим органом, проводятся новые выборы. При этом вышестоящий орган обязан объяснить трудовому коллективу причины отказа в утверждении результатов выборов. Руководитель предприятия может досрочно освобождаться от должности вышестоящим органом на основании решения собрания (конференции) трудового коллектива или по его уполномочию - совета трудового коллектива".  5 статья 14-я - Труд и заработная плата. "Предприятие обязано использовать оплату труда как важнейшее средство стимулирования роста его производительности... Оно обеспечивает введение новых тарифных ставок и должностных окладов за счет средств, заработанных трудовым коллективом. Предприятие имеет право определять формы и системы оплаты труда работников, не допуская уравнительности, определять рабочие места, на которых оплата производится по повышенным тарифным ставка... вводить доплаты за совмещение профессий... без ограничения размеров этих доплат. Устанавливать должностные оклады руководителям подразделений, специалистам и служащим без соблюдения средних окладов по штатному расписанию и без учета их численности. Определять направления использования фонда материального поощрения". По-видимому, Горбачев плохо представлял себе интересы и психологию современного рабочего класса СССР. Выходец из сельскохозяйственного Ставрополья, он о промышленных рабочих, наверное, имел "классическое" представление как о передовом, сознательном, революционном классе. Потому и полагал, что сами рабочие будут заботиться о производительности труда, модернизации своего предприятия и качестве продукции. Это было заблуждением! Подавляющее большинство "работяг" интересовалось только заработком. Бывали в прошлом моменты и ситуации трудового энтузиазма. К примеру, на строительстве московского метрополитена. Но во времена брежневского застоя рабочий класс стал политически индифферентным. Его интересовала только возможность получить побольше денег за свой труд, не меняя его интенсивности и качества. Стала популярной поговорка: "Как нам платят, так мы и работаем". Поэтому реализация закона пошла не так, как ожидал его автор. Директором избирали не специалиста, намеренного модернизировать производство, а того, кто обещал повысить зарплату. "Вышестоящий орган" утверждал такой выбор, иначе его представителю пришлось бы объяснять рабочим, почему он возражает против повышения зарплаты. Конечно, не все рабочие в любом коллективе были так "по-жлобски" настроены. Но их было большинство, а вопрос решался голосованием. Новоизбранный директор, памятуя о возможности досрочного освобождения от должности, свои обещания выполнял. Тарифные ставки и оклады резко повышались. (Зарплата директора нередко назначалась очень высокой. Никто не возражал. Ведь теперь сама возможность работы зависела от его личных связей с поставщиками исходных материалов, комплектующих деталей и прочего. Никто "наверху" об этом больше не заботился.) На все эти увеличения окладов, тарифов и премии расходовалась вся чистая прибыль от продажи продукции государству или партнеру по хоздоговору. Вся прибыль поначалу оказывалась на банковском счете предприятия, то есть в "безналичной форме". Теперь, когда всевозможные доплаты устанавливались "без ограничения размеров", как это сказано в Законе, банк, очевидно, обязан был по требованию дирекции выплачивать наличными все, что имелось на текущем счету предприятия. Особенно премиальные! Один мой знакомый в ту пору говорил, что он и многие другие на его заводе в течение года получили десять раз премию в размере месячного оклада. Вообще, с превращением безналичных денег в наличные происходили странные вещи. Помню часто публиковавшиеся в "Известиях" объявления с предложением "обналичить" любую сумму безналичных денег. Вскоре после выхода Закона о предприятии у населения появилось очень много денег. Началось "бегство от денег". Скупали все, что возможно. В ювелирные магазины стояли очереди на улице. Продукты длительного хранения закупались в таких количествах, что Жванецкий в одной из своих сатир говорил: "Вся проблема в том, выдержат ли балконы". Пустели полки магазинов, и взлетали ввысь цены. Произошел резкий скачок инфляции, а роста производительности труда и качества продукции не произошло. Казалось бы, должны были увеличиться вклады граждан в сбербанках. Этого не случилось по причине недоверия к властям, о котором я писал в начале этой главы. Стало ясно, что трудовой коллектив не может быть рачительным хозяином. Надо было создавать такую систему, при которой предприятие стало бы собственностью одного человека или небольшой группы людей, заинтересованных в его успехе и доходности. Появилось понятие "собственник предприятия", зазвучало слово "приватизация". В начале июня 90-го года ВС СССР за подписью Горбачева (он только что был избран Президентом) опубликовал новый закон, названный просто "Закон СССР о предприятиях в СССР". Слово "государственный" исчезло. В нем сказано: "Предприятие может быть основано на собственности граждан (индивидуальное или семейное предприятие), на коллективной собственности: производственный кооператив, предприятие, созданное в форме акционерного и иного хозяйственного общества или товарищества, а также на государственной собственности - государственное предприятие... Могут быть и иностранные юридические лица и граждане". Далее записано, что хозяином-распорядителем предприятия является не его собственник и не трудовой коллектив, а оба они на равных основаниях, в виде совета или правления. В этом переходный характер нового закона. Для сравнения процитирую из него только две статьи: Статья 19 - Руководитель предприятия. "При найме руководителя предприятия с ним заключается контракт, в котором определены права, обязанности и ответственность руководителя, условия его материального обеспечения и освобождения от должности". Статья 21 - Прибыль предприятия. "Прибыль, остающаяся после уплаты налогов и других платежей в бюджет (чистая прибыль), поступает в распоряжение предприятия. Оно самостоятельно определяет направление использования чистой прибыли. Государственное воздействие на выбор направления использования чистой прибыли осуществляется через налоги, налоговые льготы, а также экономические санкции. Часть чистой прибыли передается в собственность трудового коллектива. Размер этой прибыли и порядок ее распределения определяется Советом (правлением) предприятия..." Здесь еще не фигурируют акции. Но все-таки будущий единоличный или коллективный собственник предприятия должен выкупить его у государства. Значит, должны появиться очень богатые граждане. Оставим в стороне "теневиков" и прочих подпольных миллионеров - им опасно засвечиваться. Должны появиться легальные капиталисты. Они скоро появятся благодаря созданной в апреле того же 90-го года первой товарно-сырьевой бирже. Но пока надо найти другой способ отыскания хотя бы временного собственника предприятия. (До ваучерной приватизации остается еще два года.) Значит - аренда! В ноябре 89-го года ВС СССР утвердил "Основы законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде". Вот четыре интересные для нас его статьи: Ст. 3. Сфера и объект аренды. "Земля, природные ресурсы, предприятия, здания, оборудование и прочее". Ст. 5. Арендаторы. "Советские юридические лица и граждане СССР, а также иностранные арендаторы. Они могут образовывать союзы, концерны и другие объединения". Ст. 7. Договор аренды. " 4. Стоимость арендованного имущества определяется в договоре с учетом фактического износа этого имущества на момент сдачи в аренду". Ст. 10. Выкуп арендованного имущества. "Арендатор может полностью или частично выкупить арендованное имущество. Условия и сроки выкупа определяются договором об аренде". Вот эти-то "Основы" и открыли широкие возможности того, что в народе потом окрестили метким словечком "прихватизация". Дело обычно происходило следующим образом. Какой-нибудь замминистра или начальник главка промышленного министерства вступает в сговор с неким, не то что богатым, но состоятельным человеком, который будет поначалу вносить арендную плату. Небольшую, поскольку договор об аренде заключается на много лет. Он же, этот состоятельный компаньон, оплатит будущий выкуп предприятия. Роль высокопоставленного начальника состоит в том, чтобы цена выкупа была весьма мала. Такую возможность открывает "учет фактического износа". Его оспорить может только директор предприятия, визирующий договор аренды. Но он понимает, что имеет дело с человеком из номенклатуры высшего уровня. Даже если министерство будет ликвидировано, ему предложат другую руководящую должность, скорее всего в этой же отрасли промышленности. С ним ссориться опасно. Поэтому предложенную, явно заниженную оценку имущества директор оспаривать не станет. Кроме того, он надеется остаться директором и при новых хозяевах. Его содействие не будет забыто. От имени государства договор об аренде подпишет другой замминистра или начальник хозуправления. Они, конечно, знают, кто стоит за договором, даже если в качестве арендатора выступает рядовой гражданин. Вспомним круговую поруку обиженных "чиновников-бюрократов"... Если задешево купленное предприятие перспективно, то до тех пор, пока существует министерство, а потом с другого руководящего поста ему будут оказывать всевозможную поддержку. Прибыль новые собственники будут делить согласно уговору. Если же предприятие неперспективно, они могут его продать целиком - по реальной цене, которую прикроют "коммерческой тайной". Либо распродать по частям: станки, оборудование, здание, запасы исходных материалов - все отдельно. Рабочие останутся "на улице". Ваучеры Во избежание досадной путаницы я хочу сразу сделать небольшое отступление от темы и рассказать о происходившей тремя годами позже "ваучерной приватизации". Ее тоже бранят нередко. Особенно ее разработчика А. Чубайса, говоря даже, что он "ограбил" народ. Смешно - все граждане СССР получали ваучеры бесплатно! В большой статье, опубликованной в "Известиях" 29 сентября 92-го года Чубайс подробно разъяснил сущность и процедуру приватизации. Все ценное, что принадлежало государству: вся промышленность, рудники, электростанции, самолеты и так далее - создано на деньги государственного бюджета. А эти деньги - результат труда всех граждан страны, от главного инженера крупного завода до домохозяйки. Бльшую часть всего своего материального богатства государство намеревалось безвозмездно передать в частные руки всех граждан страны. Оставив за собой только оборонные, космические и еще некоторые стратегически важные производства, а также учреждения культуры, науки, образования и здравоохранения (это и есть "приватизация"). Все, что подлежало такой передаче, было оценено путем инвентаризации в ценах 92-го года. Сумма разделена на число граждан. Получилось около 10 тысяч рублей. Эта цифра и была проставлена на билетах (ваучерах). Зная стоимость имущества каждого предприятия по этой оценке, специально для него напечатали определенное число акций (операция "акционирования"). Скажем для простоты: столько акций, во сколько раз стоимость данного предприятия больше чем 10 тысяч рублей, то есть по одной акции на ваучер. Все эти акции собрали в одном учреждении, названном "Госкомимущество". Для приватизации будущий собственник должен был передать этому учреждению число ваучеров, полностью покрывающее стоимость предприятия, считая каждый ваучер за действительные 10 тысяч рублей. Некоторые льготы, в плане первоочередного приобретения акций, получали сотрудники предприятия. Но если у них вместе с членами семей и друзьями ваучеров не хватало, то оставшиеся акции Госкомимущество могло в том же порядке обмена на ваучеры передавать любым гражданам СССР. Если у кого-то из них имелась сотня ваучеров, он получал сотню акций. (Быть может, ему вручила для реализации свои ваучеры сотня граждан - это никого не касалось.) Что же дает каждая акция? Ежегодно чистая прибыль предприятия или часть ее делится на общее число акций, и каждый акционер, в соответствии с числом имеющихся у него акций, получает свою долю прибыли, так называемый "дивиденд". В основном это должны быть работники предприятия. Но и все прочие акционеры, участвовавшие в его выкупе. На практике возникали проблемы. Что делать со своим ваучером врачу, учителю, государственному служащему, колхознику? Как узнать, какое предприятие будет прибыльным? Как включиться в его приватизацию, если оно расположено далеко? А ваучеры действительны один год. Проще всего ваучер продать. В подземных переходах метро появились молодые люди, покупавшие ваучеры за те же 10 тысяч или немного дороже. Они были агентами предприимчивых граждан, которые знали, куда стоит вкладывать ваучеры. Когда у них набирались тысячи ваучеров, они ехали на перспективные и дорогие предприятия с немногочисленным персоналом, который не мог набрать нужное количество ваучеров, и становились влиятельными акционерами. Не только ежегодно получали солидную сумму дивидендов, но начинали играть заметную роль в управлении предприятием. Всеми делами акционированного предприятия распоряжался совет директоров из 10-15 человек. Каждый директор либо избирается большой группой "рядовых" акционеров, например работников предприятия, либо назначается "крупным акционером", владельцем большого "пакета" акций. При голосованиях в совете каждый директор имеет число голосов, пропорциональное числу акций, которые он представляет. Совет директоров назначает генерального директора - руководителя предприятия. Большие партии акций фигурировали в торгах на бирже. Покупая их, крупными акционерами данного предприятия могли становиться другие предприятия или фирмы, в том числе иностранные. Акции можно было прикупить и у рядовых акционеров. Если кому-то удавалось таким образом собрать более 50% всех акций данного предприятия ("контрольный пакет"), он становился фактически его хозяином. Для тех, кто не желал продавать свои ваучеры, стали создаваться так называемые "инвестиционные фонды". Туда можно было отдать свой ваучер и получить квитанцию. Работники фонда объясняли, что будут вкладывать собранные ваучеры в приватизацию нескольких перспективных предприятий. Какие-нибудь из них наверняка окажутся прибыльными, будут выплачивать фонду дивиденды. А фонд будет ежегодно выплачивать каждому владельцу его долю... Но как проконтролировать рядовому вкладчику, какую сумму дивидендов получил фонд? Как узнать, сколько вкладчиков в нем участвует? Конечно, все эти цифры фондом ежегодно публиковались. Но насколько им можно было верить? Некоторые фонды оказались просто жульническими. Они вдруг исчезали из своей штаб-квартиры, и неизвестно было, где их искать... Когда истек срок действия ваучеров, часть крупных предприятий оказалась выкупленной на ваучеры не полностью. Оставшиеся необмененными акции таких предприятий переходили в собственность государства, которое, в лице Госкомимущества, становилось акционером всех этих предприятий. Оно имело право продать акции по договорной цене любому покупателю. Большие пакеты акций крупных предприятий продаются до сих пор на специальных аукционах. Что же получилось в результате ваучерной приватизации? Государство избавилось от заботы обо всех предприятиях, не являющихся для него стратегически важными. Приватизированные (полностью или частично) предприятия получили своих заинтересованных в успехе хозяев в лице акционеров и представляющего их совета директоров. Если хозяева оказывались скверными, то в силу конкуренции (оптовый рынок товаров уже образовался) предприятие было обречено на ликвидацию или продажу другому хозяину. Государство могло счесть целесообразным помочь предприятию через процедуру банкротства и присылки своего толкового временного управляющего. Если же первоначальные хозяева были хороши или после продажи предприятие попадало в хорошие руки, оно становилось конкурентоспособным, перед ним открывались перспективы развития. Таким образом, ваучерная приватизация расставила все по своим местам. В отличие от "прихватизации", которая в большинстве случаев имела самые печальные последствия. Но вернемся в 90-й год. Резкий скачок инфляции, порожденный реализацией явно неудачных законов о предприятиях, создает дефицит товаров первой необходимости. Особенно плохо с продовольствием. Полки продуктовых магазинов в течение дня пустуют. Время от времени что-то где-то "выбрасывают". Тут же выстраивается очередь, к примеру, за сахаром. По талонам и не более 2-х килограмм "в одни руки". Великая удача, если ты оказался рядом и талоны при тебе. Сахара хватает на пару часов... В очередь за мясом записываемся с вечера. Драгоценный список передают друг другу дежурящие всю ночь очередники - чтобы кто-нибудь не уничтожил список и не составил другой. Это при том, что вовсе неизвестно, будет ли мясо утром в продаже. В ожидании новых сюрпризов с ценами все производители придерживают свой товар - от колхоза до целой области. Не выполняют ни обязательных поставок государству, ни договорных обязательств. Вот моя дневниковая запись от 23 сентября 90-го года: "Москва фактически подвергнута экономической блокаде. Исчезли все крупы, яйца, нехватка сахара и мяса. Овощи поступают с перебоями... Моссовет доблестно сражается, организуя добровольные, оплачиваемые "натурой" рейды горожан на уборочную кампанию. На беду вот уже полтора месяца сплошной дождь, каждый день моросит. Картофельные поля потонули... Кем-то явно был организован кризис с сигаретами. Потом - с хлебом: три или четыре дня его почти не было. На дверях многих булочных с утра висел плакатик: "Хлеба нет". Вот еще одна запись того же года: "...Народ обозлен на экономистов, которые в печати предлагают все разное. А тем временем саботаж аппаратчиков наращивает экономические трудности. Повсюду обнаруживают переполненные склады с дефицитными товарами, которые не поступают в продажу. Тысячи составов стоят неразгруженными, а железные дороги задыхаются от нехватки порожняка. Закупленное по импорту не на чем доставить в Союз, тем более развезти по его огромной территории. Надо бы передать это дело торговым кооперативам. Но, опираясь на дремучую ненависть к ним, массы нашего народа (долой спекулянтов!), законодатели, профсоюзы и местные власти всячески препятствуют их образованию. Еще 3 октября 89-го года ВЦСПС организовал по этому поводу митинг в Лужниках. Работяг привозили на автобусах. За участие в митинге предоставляли "отгул". Текст плакатов был разослан по предприятиям: "Наживаются, ничего не создавая!", "Скупают дефицитные товары" и так далее. ВС обсуждает предложение ВЦСПС запретить кооперативы". Хаос! Ничего удивительного, что на этом фоне Горбачев не оценил степень новой опасности, угрожающей подорвать все государственное устройство. Я имею в виду организованную преступность. К тому же в это время уже разгорелась война между ним и Ельциным - было не до рэкетиров. Пусть ими занимается милиция и другие правоохранительные органы! Это была серьезная ошибка. Во все времена были шайки воров и банды со своими атаманами. Организованная преступность - нечто другое. Хотя основной сферой ее деятельности обычно являются рэкет и торговля наркотиками, теперь преступное сообщество несравненно более многочисленно, члены его специализированы - от разведчиков до профессиональных киллеров. Руководство - многоступенчатое. Рядовые исполнители не знают главу всего сообщества. Одна такая организация может терроризировать целый район или небольшой город - всех его предпринимателей, кооператоров, торговцев, общественные службы. Вот, к примеру, начало статьи Г. Рожнова под названием "Крыша", напечатанной в "Огоньке" (май того же 90-го года, No 19): "В Воронеже событие: убит Брычев Вячеслав Михайлович. Славик. Брыч. Женат, молод, судим. Мясник центрального рынка. Похороны едва не державные. Траурный кортеж - десяток автобусов, семьдесят два легковых автомобиля. Отдельно - оркестры, венки, горы живых цветов (в начале марта!). На перекрестках вместо милиции - крепкие мальчики в кожаных куртках. Могила - на юго-западном кладбище, где уже не хоронят даже номенклатуру. В дни похорон и поминок - никаких комедий в кинотеатрах, никакой порнухи в видеотеках, пирушек в ресторанах - траур! Венков на могильном холме уйма, а на лентах надпись одна: "Славику от друзей". Друзья стоят при прощании молча, прощаются с усопшим без слезинки, в голосе металл: "Мы отомстим. Смерть за смерть!" Подумать только! Ведь Воронеж немалый город: серьезная промышленность (станки, самолеты, экскаваторы, радиоэлектроника, химия), девять вузов, в том числе университет, четыре театра и т.д. И вот - поставлен на колени! Еще любопытная статья в том же "Огоньке" (июль 91-го года). Название "Обед у рэкетира", автор М. Корчагин. Действительно, обед в отдельном кабинете какого-то безымянного кафе на окраине Москвы. И беседа. По приглашению некоего, видимо, главаря организации, к которому журналиста доставили "два молчаливых парня в сверкающем "Мерседесе" (это 91-й год!). Цель беседы, - по словам хозяина кабинета, - опровергнуть небылицы, которые пишут о них, рэкетирах... В конце содержательного разговора любознательный журналист заглядывает в будущее: - Поздно или рано на смену нынешним экономическим отношениям придут чисто рыночные. В связи с этим изменит ли советский рэкет свое лицо? - Естественно. Мы мгновенно перестроимся. Мы уже будем нуждаться в умной "голове", хорошо разбирающейся в экономике. Это будет человек с чемоданчиком - с переносным персональным компьютером. Он станет нашим мозгом. Будет получать из нашей казны бешеную зарплату, а рэкетиры будут обеспечивать ему безопасность и необходимые условия труда. - Чем же, к примеру, будет заниматься этот человек? - Ну, допустим, он будет просчитывать доход того или иного предприятия, выявляя левый заработок. Мы, естественно, задействуем человека из местной бухгалтерии, которого "попросим" сообщать о всех сделках этого предприятия... Вот тут-то и "зарыта собака". Та угроза государству, о которой я упомянул вначале. С помощью подкупа, запугивания, шантажа преступные организации начнут проникать не только в бухгалтерии, но и во все сферы управления. У них будут "свои люди" в прокуратуре, в городской администрации, в аппарате правительства, даже в Государственной Думе. Осведомители, пособники, защитники, если потребуется. Это уже называется "мафия". Сегодня о ней мы можем говорить в настоящем времени. Сила и влияние ее огромны. Тогда, в начале 90-х, на стадии организованной преступности их еще можно было остановить. Если и не уничтожить, то рассеять, сломать организации... Упустили! Впрочем, для этого нужно было иметь настоящую власть. А у Горбачева ее не было, даже в парии. Старое Политбюро после первых шагов нового генсека настроилось против него враждебно. Так же, как и большинство членов ЦК. Надо отдать дань мужеству Горбачева, начавшего свою реформаторскую деятельность в таком окружении. Окружение это нужно было срочно менять, прежде чем оно сумеет сговориться и скинуть "хозяина", как это удалось сделать с Хрущевым. И Михаил Сергеевич начал действовать. Уже на первом пленуме ЦК после своего избрания он ввел в Политбюро верных, как он полагал, ему людей: Рыжкова, Чебрикова, Лигачева. Затем Шеварднадзе. Со всех постов, включая Политбюро, был отставлен Романов, до него - Гришин, а в январе 87-го года - Кунаев. В июле того же года в Политбюро вошли Слюньков и Яковлев. Но сил еще было мало. 21 октября 87-го года собрался расширенный пленум ЦК для утверждения представленных Горбачевым тезисов его доклада по поводу семидесятилетия со дня Октябрьской революции. Пленум заставил докладчика дважды переделывать тезисы в плане смягчения критики Сталина и подчеркивания его роли в победе над фашизмом. В октябре 88-го года из Политбюро были выведены Долгих, Капитонов, Соломенцев и Громыко. За ними вскоре последовал Алиев, а в сентябре 89-го года - Щербицкий. Особенно мощный удар по своим противникам в ЦК нанес Горбачев в апреле 89-го года. На внезапно созванном, внеочередном пленуме 75 членов и 35 кандидатов в члены ЦК подали коллективную просьбу об отставке и уходе на пенсию! Этому предшествовал простой, но "гениальный" маневр. Все члены пленума съехались в один день и были размещены в отдельных номерах гостиницы "Москва". В тот же вечер каждого из них посетил "некто в штатском" и по поручению генсека предложил подписать коллективное заявление об отставке, пояснив, что если они откажутся, то будут исключены на пленуме и лишатся полагающейся добровольно ушедшим персональной пенсии и прочих благ. Никто не стал рисковать! А Горбачев одним ударом обеспечил себе большинство в ЦК. Одновременно была уволена почти треть аппарата ЦК. Однако борьба с оппозицией на этом не кончилась. Был момент, когда 32 первых секретаря обкома (из 72) обратились в ЦК с предложением снять Горбачева с поста генерального секретаря. Но "поезд уже ушел" - обновленный ЦК отклонил это предложение. На XXVIII съезде КПСС в начале июля 90-го года, несмотря на жестокие нападки на него в прениях, Горбачев был переизбран генеральным секретарем с убедительным преимуществом: 3411 голосов против 1116. В это время он уже был Президентом СССР - вся полнота власти в стране была в его руках. Еще 8 февраля 90-го года собрался расширенный пленум ЦК для подготовки съезда. Горбачев предложил на обсуждение пленума весьма радикальную "платформу". В ней фигурировала необходимость отмены 6-й статьи Конституции, где КПСС объявлена "правящей партией". В платформе было сказано, что "партия будет бороться за то, чтобы быть правящей, но путем завоевания доверия масс, а не законодательным закреплением". Признавалась целесообразность создания в стране многопартийной системы. Предлагалось провести прямые и тайные выборы делегатов съезда на альтернативной основе. В новом Уставе партии рекомендовалось введение действительно демократической системы выборов партийных бюро на всех уровнях. В отличие от прежней системы, когда вышестоящая партийная инстанция "спускала" нижестоящей список членов ее будущего бюро... Текст выступлений в прениях публиковался. Первые из них содержали резкие нападки на платформу Горбачева. Но после выступления секретаря парткома Ижорского завода характер прений изменился. "Голос масс" прозвучал угрожающе: уже несколько месяцев в партию на заводе никто не вступает, а более ста человек из нее вышли. В последующих выступлениях платформу поддерживали, и с несущественными дополнениями она была принята единогласно (!), если не считать одного голоса против, поданного Ельциным. Задумаемся над предложением Горбачевым столь радикальной платформы и, в частности, над его уверенностью в том, что КПСС, отказавшись от роли правящей партии, может завоевать доверие масс. Конечно, он знал, что, по крайней мере в Москве, множество людей, особенно в интеллигентской среде, горячо ненавидят КПСС. 25 февраля 90-го года в Москве на Зубовской площади состоялся грандиозный митинг (по оценкам милиции, около полумиллиона человек). Над головами густо стоявших людей поднимались сотни самодельных плакатов. Я записал текст тридцати из них, которые мог прочитать со своего места. Половина из них содержала анафемы в адрес КПСС. К примеру, такие: "Вся история коммунизма - это обман, грабеж, насилие, кровь и пот рабов, нищета, бедствие, обожествление негодяев и невежд. К ответу!". Или краткие и категорические: "КПСС - хомут на шее народа!", "Коммунизм - на свалку истории", "КПСС - не для честных людей!" и т.д. Я склонен думать, что предложения Михаила Сергеевича относительно коренного изменения роли КПСС были искренними и он понимал, что они обернутся новой волной противостояния верхушки партаппарата, которую ему придется одолевать... Теперь относительно проклятий в адрес партии в целом, звучавших на митинге. Здесь произошло досадное недоразумение. Фактически эти проклятия были адресованы, во-первых, ставшему широко известным преступному прошлому. Массовым репрессиям, осуществленным Сталиным и его подручными в середине 30-х годов и после окончания Отечественной войны. Но ведь подавляющее большинство репрессированных тоже были членами партии. Получалось, что проклятия относятся и к ним. И к тем, пусть обманутым, но искренне верившим в идеалы коммунизма партийцам, которые в первые же дни войны пошли в народное ополчение. Ценой своей жизни они задержали продвижение немцев к Москве до подхода регулярных частей Красной Армии из Сибири. И к тем, кто вступал в партию на фронте, чаще всего перед началом наступления, когда особенно велика была вероятность погибнуть. За что же им проклятия? Во-вторых, ненависть митингующих была совершенно справедливо направлена в адрес тех, кто присвоил себе право распоряжаться их трудом, социальным положением, лишал свободы слова, общения, вмешивался в личную жизнь, отделил от всего мира железным занавесом. Против тех, кто использовал народное достояние для создания себе и своим семьям несравненно более высокого уровня жизни, чем у остальных граждан. Кто отгородился высокими зелеными заборами от лживо восхваляемого ими народа. Но ведь это все "номенклатура": члены ЦК, секретари обкомов и райкомов, их аппарат. Все это вместе составляет едва ли сотую долю 20-миллионной массы рядовых коммунистов. Бльшая часть из них вступала в партию, сохранив созданную в течение многих лет официальной пропагандой веру в то, что партия строит счастливое будущее для их детей. Я уже писал об этом в главе 10-й. Некоторые обрели эту веру или надежду после XX съезда. (Булат Окуджава вступил в партию в 56-м году.) Некоторые вступали для того, чтобы защитить хорошее дело, которое они делали для народа. Владимир Лакшин, к примеру, вступил в 66-м году, когда Твардовский добивался его назначения своим заместителем в редакции "Нового мира" (сам Твардовский оставался в партии до конца своих дней). Мне скажут, что многие вступали в партию ради повышения по службе. Получить заведование научной лабораторией, поехать за границу для участия в какой-нибудь конференции. Грубо говоря, из "карьерных соображений". Но в наши дни, когда каждый молодой человек открыто заявляет о намерении сделать карьеру, вряд ли это заслуживает яростного осуждения. Что же касается рабочих, колхозников, учителей или мелких служащих, то им наличие партбилета, кроме некоторого повышения ответственности, никаких благ не сулило. А таких, по моему глубокому убеждению, в партии было большинство. Позволю себе процитировать еще одну фразу из письма Сахарова и его товарищей руководителям партии и правительства (в 70-м году): "Демократизация, проводимая под руководством КПСС в сотрудничестве со всеми слоями общества, должна сохранить и упрочить руководящую роль партии в экономической и культурной жизни общества". Думаю, что Андрей Дмитриевич имел в виду то же самое, что Горбачев в своей программе: "быть правящей путем завоевания доверия масс..." Возможно ли было начать конкретную работу в этом направлении в 90-м году? Думаю, что да, возможно! Для этого было необходимо сурово и конкретно осудить тех, кто был причастен к репрессиям. Как тех, кого уже не было на земле, так и еще живущих. Нужно было осудить и исключить из партии номенклатурных партийных руководителей, кто, хотя и по указаниям "сверху", но ревностно осуществлял неограниченный диктат партии "на местах" и пользовался незаконными привилегиями (не говоря уже о злоупотреблениях). Это можно было сделать в процессе отчетно-перевыборной кампании в КПСС, но не по описанной в главе 10-й системе "сверху вниз", а по принципу "снизу вверх". То есть избрания в индивидуальном порядке членов партбюро на всех уровнях теми коммунистами, которые будут работать непосредственно под их руководством. На этих же собраниях после неограниченных по времени прений по отчету старого бюро можно было бы исключить из партии запятнавших свою честь руководителей. В окончательном порядке, без утверждения "вышестоящими инстанциями". Что же касается осуждения преступного участия в репрессиях высокопоставленных деятелей партии, то я не считаю целесообразным устраивать публичный суд наподобие Нюрнбергского, как предлагали многие, над людьми по большей части умершими. Вместо этого организовать большую, на несколько дней, международную научную конференцию по истории коммунистической партии СССР, где эрудированные докладчики в доходчивой для широких масс форме оценили бы все, что с нами происходило за 70 лет партийного руководства жизнью страны в различные ее периоды. Доклады широко публиковать в газетах, а наиболее интересные в записи показывать по телевидению. Важно, чтобы в этих докладах были объективно освещены не только преступления партийного руководства, но также трудовые и военные подвиги рядовых коммунистов, равно как тех из их вожаков, которые заслуживают нашего уважения и благодарной памяти. После такого освещения подлинной ее истории и очищения в ходе отчетно-перевыборной кампании КПСС, в соревновании с другими партиями, могла бы заняться проблемами перестройки (к примеру, борьбой с организованной преступностью и созданием реальной базы для цивилизованных рыночных отношений). Не в порядке распоряжений и команд, а путем личного примера своих членов и ведения постоянной разъяснительной работы во всех слоях общества и на всей территории СССР. Под разъяснительной работой я подразумеваю не общие слова и лозунги, а представления цели, смысла и путей выполнения каждого постановления ВС и Совмина, каждого нового закона сразу после их принятия (чего, увы, не делали ни ВС, ни Совмин, ни профсоюзы). Благо, для такой разъяснительной работы уже существовала всепроникающая сеть партийных организаций КПСС, руководимая из центра. Соревнование партий, включая обновленную КПСС, на реальном поприще активного участия в перестройке и просвещении народа предоставило бы избирателям возможность основанного не на словах, а на деле выбора своих депутатов в представительные органы страны всех уровней, вплоть до парламента. Наконец, в том, что касается идеологии коммунизма, я не вижу оснований для ее осуждения, подобного осуждению нацизма. Нравственная составляющая этой идеологии близка к христианству (я бы добавил, в том его понимании, какое предлагал Лев Толстой). Быть может, учение коммунизма можно упрекнуть в утопичности. Но, во-первых, степень реалистичности любой утопии проверяется временем. А во-вторых, как сказал кто-то из великих, если бы не было утопий, то не было бы и нравственного прогресса человечества. А то прискорбное обстоятельство, что руководители российских коммунистов использовали идеологию коммунизма для прикрытия своих преступных деяний, порочит ее не более, чем инквизиция опорочила христианское вероучение. Припоминаю, что подобные мысли об очищении и сохранении партии, как уже готового отряда для реализации нового государственного устройства, приходили мне в голову еще в 56-м году, после XX съезда и доклада Хрущева. Теперь займемся отложенным на время вопросом о становлении демократии. С самого начала перестройки широкие слои советского общества были уверены в том, что одновременно со свободой слова, собраний, печати и прочего должен быть осуществлен немедленный переход от тоталитарной государственной системы к демократии. Кое-кто мог бы возразить, что у нас в смысле законодательном уже есть демократия. Почитайте, мол, в Конституции 77-го года полномочия Верховного Совета СССР. Там Вы найдете и утверждение государственных планов экономического и социального развития СССР, государственного бюджета СССР и отчетов об их исполнении. И принятие законов, и внесение изменений в Конституцию... Критик бы сразу возразил: "А Вы видели, как принимаются эти судьбоносные для страны решения и законы? Весь зал, как один человек, поднимает свои мандаты, голосуя "за"! А разве мы выбираем депутатов ВС? Во время "выборов" в избирательном бюллетене стоит только одна фамилия, конечно же, назначенная высшим партийным руководством. Вот если в бюллетенях будет несколько фамилий кандидатов, притом выдвинутых собраниями народа, тогда у нас будет демократия!". И только уж очень критически настроенный хулитель советской системы возразил бы: "Нет, не будет! Почитайте-ка более внимательно Конституцию. Вот статья 104: "Депутат осуществляет свои полномочия, не порывая со своей производственной или служебной деятельностью". Его освобождают от работы только на время сессии, дважды в год. А сессия длится, как мы знаем, 2-3 дня. Когда же свободно избранный депутат будет разбираться в предлагаемом на его утверждение государственном плане развития СССР или бюджете, как он сумеет оценить последствия принятия нового закона?" "Для этого обе палаты ВС, - ответит защитник старой Конституции, - создают постоянные комиссии для предварительного рассмотрения и подготовки вопросов (ст. 125)". - Но ведь комиссии образуются из числа депутатов, и нигде в Конституции не сказано, что на время работы комиссии ее члены освобождаются от основных служебных обязанностей. Значит, и у них не будет времени для серьезной проработки вопросов. - Но есть Президиум ВС, избираемый из числа депутатов. Он, как это сказано в статье 119, является постоянно действующим органом ВС. - Однако в перечне его важных (главным образом внешнеполитических и военных) функций (ст. 121) нет рассмотрения ни планов государственного развития, ни бюджета. Только право в период между сессиями ВС вносить изменения в законы да издавать свои указы и постановления, подлежащие последующему утверждению на сессии ВС. Очевидно, что планы и бюджет, представляемые Совмином СССР, рассматривают всерьез и утверждают соответствующие отделы ЦК КПСС. А Верховный совет своим единодушным голосованием лишь выражает свое доверие высшему органу правящей партии... Это - не демократия! Поэтому-то изменения и дополнения, внесенные в Конституцию в октябре 88-го года, относились не только к порядку свободных выборов, но и к самому характеру работы верховного органа представительной власти. Теперь граждане на действительно демократической основе должны были выбирать депутатов съезда Народных депутатов (НД). 2250 человек - по 750 от территориальных и национально-территориальных округов и 750 - от всесоюзных общественных организаций. И хотя этот съезд в норме должен собираться всего один раз в год (для окончательного утверждения государственных планов и законов), он из своей среды, с последующей ротацией тайным голосованием, должен избирать Верховный совет (ВС), работающий на постоянной основе. Члены ВС на время своего пребывания в нем освобождаются от основной работы и получают зарплату именно в качестве депутатов. Сессии ВС собираются дважды в год - весной и осенью, но длятся по 3-4 месяца каждая. В перерывах между сессиями депутаты ВС продуктивно работают во множестве постоянных комиссий и встречаются со своими избирателями. На сессиях должны происходить серьезные, подготовленные комиссиями обсуждения представляемых Советом министров государственных планов и бюджета. Бюджет принимается (в трех чтениях) окончательно. ВС назначает председателя Совета министров и по его представлению утверждает состав правительства. Председатель ВС является высшим должностным лицом СССР. Он же возглавляет Президиум ВС, в состав которого входят председатели обеих его палат и председатели постоянных комитетов. Вот это уже действительно демократическое устройство государственной власти. (Государственная Дума появится после принятия Конституции 93-го года). Возникает только один вопрос: готово ли было в 88-м году советское общество, только что сбросившее бремя тоталитаризма, эффективно реализовать такое демократическое устройство? Подумаем об избирателях. О том, как им было определяться с выбором своего представителя на Съезд народных депутатов. Пожалуй, все понимали, что в парламент желательно выбрать специалистов: юристов, экономистов, политологов. Но кому известны их имена? 26 марта 89-го года столичные избиратели голосовали за известных писателей, артистов, журналистов, телеведущих. (Я оставляю в стороне списки, представленные общественными организациями на выделенные им 750 мест.) В глухой провинции голосовали за секретарей обкомов и райкомов парии, председателей рай- и горсоветов. Они у всех на виду и, глядишь, в Верховном совете добьются каких-нибудь благ для своего района или области. Артисты и телеведущие не хотели расставаться со своей творческой деятельностью... Провинциальная номенклатура была вообще против перестройки, угрожавшей ее положению, и создавала мощную оппозицию всем новациям Горбачева. Когда москвичи увидели в прямой трансляции зал заседаний только что избранного съезда НД, первой реакцией многих было восклицание: "Ну и рожи!" Действительно, в большинстве своем на экране были видны раскормленные и тупые физиономии провинциальной элиты. Жажда интеллектуального творчества не читалась в их взорах. Неудивительно, что реформы перестройки на стадии их одобрения новоизбранным ВС в течение всей его первой сессии "буксовали". Нормальным способом завоевания голосов на выборах высших органов власти большой страны является соревнование различных партий на конкретном поле действий. В странах с давно существующей демократией - по эффективности управления государством, если победившая партия формирует правительство. Или на ниве определенной общественной деятельности, важной для обеспечения благосостояния, безопасности и спокойствия граждан. В нашем случае Горбачеву следовало одновременно с восстановлением доверия к КПСС всячески содействовать образованию и расширению сферы деятельности других партий. Наверное, нужно было немедленно добавить в Конституцию 77-го года указание на внесение в избирательные бюллетени фамилий нескольких кандидатов, выдвинутых народом. А переход к парламенту, работающему на постоянной основе, отложить лет на 5-6. Фактически бездеятельный парламент старого типа не смог бы помешать Горбачеву в качестве Председателя президиума ВС, а тем более Президента страны, проводить любые реформы. Это была бы слегка завуалированная авторитарная власть. По моему глубокому убеждению, именно такая, притом сильная власть необходима в период перехода от тоталитаризма к демократии. Рушится идеология, служившая фундаментом всех государственных структур, в том числе и силовых. Ее должна временно заменить неограниченная власть одного человека. Способного помешать возникновению хаоса и провести всю законодательную, материальную и психологическую подготовку к установлению демократии и ее основы - свободной рыночной экономики. Одного, потому что действовать в этот переходный период надо быстро и решительно. Как при любой катастрофической ситуации! В поддержку этой идеи хочу призвать себе на помощь столь уважаемого человека, как Фазиль Искандер. Во время своей беседы в редакции "Известий" 17 января 92-го года: "...Я абсолютно уверен, - говорит он, - что культ личности нужен, но культ, идущий от души. У народа должно быть ясное представление, что этот человек действительно знает больше других, что он не подведет, что он надежен... чтобы тонущий корабль удерживать на плаву, нужен сильный, уверенный голос капитана. Команда должна чувствовать, видеть: он знает, что делает". Под упомянутой выше психологической подготовкой я подразумеваю воспитание у большинства граждан страны нравственных качеств свободного гражданина. Недавним своекорыстным или равнодушным рабам тоталитарного режима необходимо научиться честно работать, уважать свой и чужой труд. Уважать законы и общественные интересы. Не лгать, не ловчить, держать слово, ценить собственное достоинство. Преждевременная, неподготовленная демократия во время коренной перестройки всех общественных отношений выгодна, в первую очередь, преступным и деструктивным элементам. И потому очень опасна! Мы, к сожалению, смогли получить убедительное свидетельство этого. Способен ли был Михаил Горбачев выполнить такую нелегкую миссию, мы уже не узнаем. Но если бы у него был решительный и энергичный помощник в лице Бориса Ельцина, шансы на успех были бы значительно больше. Увы! Ситуация оказалась прямо противоположной... Борис Николаевич Ельцин на посту первого секретаря Екатеринбургского обкома партии своей энергией, открытостью и доступностью (ежедневные ответы на вопросы граждан в прямом эфире местного телевидения!) завоевал уважение и симпатию населения города и области. В 85-м году переведен в Москву. Был избран секретарем ЦК и первым секретарем Московского комитета партии. Годом позже - кандидатом в члены Политбюро. С первых дней руководства МК он проявил исключительную энергию. Каждое утро объезжал различные районы города. Посещал заводы, предприятия общественного питания, магазины, больницы и прочие учреждения, играющие существенную роль в жизни москвичей. Замечал недостатки и злоупотребления, связанные с их деятельностью. В тех районах, которые, на его взгляд, оказывались неблагополучными, отстранял от должности секретарей райкомов партии. За два года 22 секретаря стали жертвами его бурной активности. Верхушка московской парторганизации была объята страхом и люто ненавидела своего первого секретаря. Естественно, что эта ненависть скрывалась до подходящего момента. И такой момент наступил! В конце октября 87-го года состоялся пленум ЦК. На этом пленуме Ельцин в своем выступлении обвинил члена Политбюро Лигачева в том, что он сознательно мешает перестройке. Горбачев знал о намерении Ельцина и просил не делать этого. По-видимому, для того, чтобы не обострять ситуацию на пленуме. Борис Николаевич пренебрег советом Генерального секретаря партии. После выступления Б.Н. на пленуме разразился скандал. Большинство выступавших резко осудили демарш Ельцина. Настолько резко, что тот просил освободить его от руководства московской парторганизацией. Что именно было сказано на пленуме Ельциным и его разъяренными противниками, несмотря на "гласность", осталось "тайной за семью печатями". Около трехсот студентов МГУ направили в ЦК коллективное письмо с требованием раскрыть эту тайну. Ответа они не получили. Зато просьба Б.Н. дала повод для созыва в начале ноября того же года пленума московского комитета КПСС. И здесь, правильно оценив ситуацию, партийное руководство Мос