ш вердикт: Капитаны не виновны, а дело следует передать в гражданский
суд, чтобы там в нем разобрались.

Итоговый лист ИСП-4 по делу капитанов 13.09.1996 г.
<TABLE BORDER=1><TR><TD ROWSPAN=2>?<TD COLSPAN=4>Характеристики<TD
COLSPAN=3>Голоса<TR><TD>Профес-<BR>сия<TD>Воз-<BR>раст<TD>Пол<TD>Образо-<BR>вание<TD>Хищение<TD>Гражданское
нарушение<TD>Лишение
свободы<TR><TD>1<TD>Домохозяйка<TD>21<TD>ж<TD>среднее<TD>да<TD>нет<TD>нет<TR><TD>2<TD>Воспитатель<TD>46<TD>ж<TD>ср.спец.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>3<TD>Акушерка<TD>45<TD>ж<TD>ср.спец.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>4<TD>Бухгалтер<TD>55<TD>ж<TD>высшее<TD>нет<TD>нет<TD>нет<TR><TD>5<TD>Слесарь<TD>52<TD>м<TD>ср.спец.<TD>нет<TD>нет<TD>нет<TR><TD>6<TD>Слесарь<TD>43<TD>м<TD>среднее<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>7<TD>Повар<TD>32<TD>м<TD>ср.спец.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>8<TD>Наладчик<TD>30<TD>м<TD>среднее<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>9<TD>Предприним.<TD>30<TD>м<TD>ср.спец.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>10<TD>Kаменщик<TD>34<TD>м<TD>среднее<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD
COLSPAN=5>Итого:<TD>да - 1<BR>нет - 9<TD>да - 7<BR>нет - 3<TD>да - 0<BR>нет
- 10</TABLE>
ИСП-5 (14.09.1996 г.), г. Серпухов

После просмотра видеозаписи прений сторон ИСП-1 и разъяснений ведущего
Сокирко В.В. задал вопросы, такие же, как на ИСП-3, после чего началось

Совещание присяжных

3 (сортировщица): Я начну. Считаю, что вина их тут вынужденная из-за
таких вот условий. Зарплаты, считай, не было, они просто были вынуждены
заниматься такой ловлей рыбы. Во-вторых, рыба была в море неучтенная. Да и
капитаны не могли одни удержать от этого экипаж. Они были просто вынуждены
работать так вместе. И потому я считаю их невиновными. Пусть их дело
рассматривает только гражданский суд.
8 (рабочий): Ну что касается капитанов, то надо знать, что на данный
момент они обладают властью и имеют право командовать людьми и за них
отвечать. Если к этому делу подходить с житейской стороны, то следовало бы
это его пустить по гражданскому судопроизводству. Но если к ним подходить,
как к должностным лицам, то должна быть уголовная ответственность. Почему?
Потому что они обладают властью, имеют права заходить в порты или не
заходить, имеют право все сообщать в свое Общество. Конечно, они наловили
рыбу неучтенную, да... Но они ведь заключали контракт, по которому за вылов

как-то платили, как - мы не знаем, а тут - не по контракту, а во-вторых,
очень крупные размеры... Ну да, пусть экипаж идет даже на забастовку, но
капитан об этом должен информировать своего судовладельца: "Мол, такая
сложилась ситуация, как мне поступать?" Но капитан об этом не сообщил,
значит, добровольно пошел с ними на сделку с использованием своего
служебного положения, нарушил свои обязательства. Конечно, тарифы и законы
у
нас не совершенны, но в данном конкретном случае считаю, что капитаны
подлежат уголовной ответственности.
Старшина (10-предприниматель): У нас выявилось два мнения: что это было
гражданское правонарушение и что это было уголовное преступление. Но
требуется сделать уточнение. Вот вы сказали, что капитаны совершили
уголовное преступление. Уточните: хищение или какое-то иное преступление?

8: Тут трудно сказать. Но раз рыба из океана попала на судно, то ее
надо считать принадлежащей АО, а ее изъятие - хищением...
6 (рабочая): Правильно. Раз скрывали, значит похитили.
Старшина: Простите, но с этим можно и не согласиться. Скажем, если на
государственном складе оказались чьи-то личные вещи, то они от этого не
стали государственным имуществом...
8: Но тогда сразу встанет вопрос: "А как это на государственный склад
попали личные вещи, а? И кто разрешил?"
Старшина: Это другой вопрос. Если личные вещи незаконно находятся на
государственном складе, от этого они не перестают быть личными вещами. Вот
так же и в рассматриваемом деле нам прежде всего надо выяснить: даже если
рыба была выловлена незаконно, она чья собственность: государства (видимо,
оговорка, надо: АО) или самих рыбаков? И на каком основании? От ответа на
этот вопрос будут зависеть и остальные ответы.
8: Такой вопрос мы должны решать на основании заключенного договора
администрации склада с собственником имущества о его хранении на складе.
Тогда понятно, что эта администрация только хранит чужое имущество. А без
этого как оно туда попало? А что касается рыбы, то они по контракту должны
были...
Старшина: Вы хотите сказать, что по контракту они обязаны были всю
выловленную рыбу оприходовать и считать собственностью АО?
3: А может, они ловили ее не в рабочее время...
8: Это неизвестно.
3: Нет, известно. Ловили, жертвуя своим отдыхом.
9 (авиатехник): Используя чужие сети, оборудование...
11 (типографщик): Ловили на чужом судне.
8: Использовали технику АО в корыстных целях...
3: Да, нарушение у них есть в использовании техники. За использование
судна можно их наказать, но в только не в уголовном, а в гражданском
порядке. Я так считаю.
Старшина: Позвольте, позвольте, давайте проясним ситуацию. Они выловили
рыбу, используя оборудование АО, они ее хранили на корабле, которое
принадлежало этому АО, заходили в порты тоже с использованием средств АО.
Все это так, но мы сейчас рассматриваем вопрос, виновны ли они в хищении
этой самой рыбы и ее икры. Именно хищение рыбы, а не чего-то иного...
3: Рыбу ловили в свободном море, вреда никакого нет, а за использование
оборудования АО их надо наказать в гражданском суде, вот и все...
Старшина: Ваша позиция понятна, ну а в поддержку иной точки зрения, что
это было уголовное преступление, кто-то еще может высказать аргументы?
2 (рабочая столовой): Если от большого взять немножко, это будет не
кража, а дележка.
8: Понимаете, тут тогда надо осуждать всю команду, а чтобы этого не
делать, выделили только капитанов...
3: Ну и что? Рыба ничья, неучтенная, какое тут хищение?
6: Как что? Они ж ее скрыли... И оборудование использовали.
1 (курсант): Как так нет вреда? АО они все равно убыток принесли?
3: А если бы они эту рыбу не ловили, кто бы их упрекал?
11: Вот Вы говорите, что они ловили за счет времени отдыха. Значит, они
потом работали неотдохнувшими: разве это не убыток для АО?
3: Да? А если бы они, ничего не заработав, от голоду в воду попадали,
это был бы для Общества прибыток, да?
Старшина: В этом-то трудность вопроса...
2: Скорее, правительство надо судить, что зарплату вовремя не платят.
Старшина: Интересное мнение...
4 (работник питания): Если все так будут вылавливать, то там, в океане
ничего не останется. Я целиком согласна с мнением присяжного 8.
Старшина: Я бы тоже возразил тем, кто считает, что вреда АО причинено
не было. Вред они причинили тем, что использовали оборудование, а оно
изнашивается, и так далее. И трудно сейчас судить, использовали ли они для
этого только свободное время или не только, это сложный вопрос, потому что
тут трудно что-либо разграничить и аргументировать.
3: Они по полгода в море и, может, эту рыбу полгода ловили...
11: Хищение все равно есть хищение... Столько рыбы, да еще икры...
3: А что они месяцами живут без зарплаты, разве учесть не надо?
4: Ну, в море зачем им зарплата.
Старшина: Это может быть учтено лишь как смягчающее обстоятельство. А о
главном тут высказано мнение, что хищение налицо.
11: Да - налицо.
Старшина: Да налицо ли у нас хищение? В этом весь вопрос. Вот присяжный
8 поддерживает аргументы, что то, что было поднято на судно, то и является
собственностью АО... Другие мнения есть?
8: Вот присяжная 3 говорила, что хищения нет, что тут гражданское дело.
Старшина: Значит, вы считаете, что выловленная ими рыба не принадлежала
Обществу и потому не было хищения?

3: Почему я так говорила? Я признаю, что хищение было, но оно было
вынужденным. Люди находились без зарплаты, и потому я считаю, что их надо
судить в гражданском порядке.
8: А вот это невозможно. Раз хищение было, значит судить можно только
уголовным судом.
3: Но ведь они были в открытом море, и рыба была там неучтенная, ничья,
так зачем тогда?
2: Если в море рыба ничья, то тогда и Ельцина, когда он уток стрелял,
надо судить за хищение?
3: Я о том и говорю, нельзя за это судить.
2: К этому делу надо как-то по-иному подходить, не как к хищению.
11: Но хищение же тут явное, ну было ведь. Да еще в таком количестве.
Пусть каждый говорит свое мнение конкретно.
1: Пусть в море рыба плавает ничья, но судно принадлежит АО. Выловили
они рыбу, положили на судно АО, значит оно уже его.
8: Что оказалось на корабле, то уже собственность АО.
11: Да, если подняли рыбу и сеть оборвалась, ну тогда другое дело, но
раз подняли...
3: А кто докажет, что эта неучтенная рыба была на судне?
Присяжные (хором): Да ведь они ее продали.
8, 11: Хватит, надо решать, было ли хищение или нет, других вопросов
здесь нет.
6: Как не было, раз скрывали, тут настоящее браконьерство.
Старшина: Нет, браконьерством эти действия нельзя назвать, раз были
квоты и они не нарушены... Я считаю, что если АО не было причинено никакого

ущерба, кроме использования его судна, то трудно говорить об уголовном
преступлении. Я хотел бы вспомнить уже поднимаемую тут версию, что пока
рыба
в море, она ничья или принадлежит мировому сообществу, а если во внутренних

водах государства - то собственность государства. Но в любом случае рыба,
когда плавала в море, не была собственностью АО. И была высказана версия,
что как только трал поднимает ее на борт, то она автоматически становится
собственностью акционерного общества. Защита говорила по-иному: рыба
становится собственностью АО только после ее учета, а неучтенную рыбу
похитить нельзя, рыбаков можно обвинить только в нарушении договора работы,

т.е. в гражданском правонарушении. Суть вопроса, как раз и состоит, как мы
считаем.
8: Тут с какой позиции смотреть. Если с этой, то тут есть хищение
несомненное, а если взять с другого конца - то тут нарушение договора.
3: Вот не оприходована была эта рыба ни по каким документам, и потому
Обществу и не принадлежала. Никакого тут хищения нет.
8: А это капитан должен принимать рыбу, он должен отвечать и за
коллектив, и за выловленную рыбу тоже. А раз он ее не принял, значит скрыл.

По закону капитан отвечает, как старший, но если судить по жизни, то
виновны
все, потому что это было групповое хищение, и судить надо всех.
Старшина: Да, сложность, что все остальные выведены за рамки дела.
8: Это сделано, наверное, потому, что в море за все отвечает только
капитан как старший. Он принимает решения, он отвечает за жизни.

11: Да ведь они могли бы обратиться к администрации за зарплатой, а раз
не обращались, значит у них другие были доходы, в зарплате они и не
нуждались, наверное.
8: Тут ничего не сказано об их доходах и обращениях, в этом- то вся и
трудность нашего рассмотрения дела.
9: А чего им обращаться, когда они на судне жили сами по себе, считай,
как отдельное государство.
3: Раз не было акта о передаче этой рыбы АО, не было и хищения.
6: Они обязаны были ее сдать, а не сдали.
8: Ладно, давайте покороче решать, было ли хищение или нет? Я считаю,
что было. А так мы будем спорить долго.
6: Хищение было и в особо крупном размере.
3: Я остаюсь при своем мнении, что хищения не было.
Старшина: Да, они незаконно использовали оборудование Общества, но само
по себе это не является хищением. Собственно, в этом-то и вся тонкость.
Если
мы решаем, что вся поднятая на борт рыба является автоматически
собственностью АО, тогда ее похитили.
1: Как только они подняли рыбу на борт и она стали похищенной, надо
считать, что капитаны нарушили договор.
4: Если б можно, все бы так плавали и ловили.
Старшина: Договор нарушается, да, но... Что так плавали и так
заготавливали - действительно, так было всегда, испокон веков.
9: А хищение - это что, воровство? Да? Но ведь экипажи эту рыбу не со
склада взяли, а из моря, так как тогда?
3: Вот о том и речь...
Старшина: Весь нюанс заключается в том, как считать поднятую на борт
рыбу? Если собственностью АО - то это хищение. А если мы будем считать, что

для объявления рыбы собственностью АО необходимо составлять акт передачи по

специальной процедуре, а его не было, то это уже другое правонарушение, но
не хищение.
9: Но тогда получается, что это не хищение?
11: Но если таким путем рассуждать, то угольщики тоже могут добывать

уголь для себя и продавать, перепродавать "налево". И таким путем тогда
можно все делать.
4: А так везде и делается.
3: За это уже общество акционерное должно отвечать..
11: Я понимаю, лес, но деревья ведь растут в лесу. И лес, значит, также
можно, рубить, пожалуйста. Так что ли?
6: Ага, меня не поймали, значит мое. А поймали, значит отвечай.
Старшина: С угольщиками сложнее. Если в Мировом океане рыба ничья, то
уголь и другие ископаемые в государстве являются собственностью
государства,
и в процессе добычи эта собственность переходит.
В законодательстве есть два подхода, которые как раз и определяют, чья
эта поднятая рыба, если она не становится сразу АО, то тогда ее надо
считать
принадлежащей тем, кто ее добыл, и мы тогда столкнемся только с возмещением

ущерба от использования судна и иного оборудования. Вот в чем вся тонкость.

И я не знаю, изменил ли кто свое мнение или нет.
1: Извините, но если я в училище заступаю в караул, мне дают автомат, я
же не могу его использовать по собственному желанию, как они это сделали. Я

как государственный человек должен действовать от лица государства, а они
должны также выступать, но от лица АО.
Старшина: Когда человек на посту размахивает автоматом не в ту сторону,
он нарушает присягу.
1: Они контракт подписывали...
Старшина: Правильно. Они действительно в этом случае нарушают контракт,
но это ведь еще не хищение.
1: Разрешая хищение рыбы, когда они ее на корабль подняли, они тем

самым нарушили контракт с акционерным обществом. Они же осознанно на это
шли.
Старшина: Произнося не раз слово "хищение", у меня у самого создается
впечатление, что я "давлю". И все же. Понимаете, совершая действие, они
контракт нарушают, независимо от того, является ли это хищением или нет.
6: Им было задание, например, 200 т, а они взяли 250, чтобы 50 себе
оставить. Ну все же понятно... В корыстных целях.
Старшина: Тут квоты не были нарушены. План они выполнили, но квоты не
нарушили, здесь к ним претензий нет.
9: В договоре не было у них указано, что делать с рыбой, выловленной
сверх плана. Ведь рыбу в воде не взвесишь. И если подняли ее на борт
лишней,
что, в море выбрасывать? Как можно говорить, что договор они нарушили, если

в этом договоре не указано, что делать с лишней рыбой.
Старшина: Это очень интересный аспект отмечен. Получается, что
нарушение договора тут было не в том, что не выполнен или превышен план, а
в
том, что они устроили свой промысел при промысле АО. Ну ладно. Кажется,
высказались уже все. Тогда давайте формулировать окончательные суждения.
1: Они виновны в хищении и должны привлекаться к уголовной
ответственности.
2: Они виновны не в хищении, а только в гражданском правонарушении.
3: Я считаю, что это у них было вынужденное гражданское нарушение.
4: Виновны в хищении и должны быть наказаны лишением свободы.
5(рабочая): Да, было хищение, да, согласна с лишением свободы.
6: Виновны в хищении в особо крупном размере и за это должны нести
ответственность лишением свободы..
8, 9, 11, 12, 13: Хищение, лишение свободы.
11: А сколько их было, капитанов? Четыре, ага...
3: Вот если на каждом судне по 30 человек было, то им там по 100 тысяч
каждому досталось. За это судить?
6: Да не рублей сто тысяч, а долларов, это если по курсу перевести, то
миллиарды там будут. За сто тысяч никто бы и не судил.

3: Плохо вы знаете, за какие копейки судят...
8: А с деньгами на свободе живут, но это другой разговор.
Старшина: Последним является мое мнение: я считаю, что капитаны виновны
лишь в гражданском правонарушении.
Итого, у нас из 12 присяжных 3 высказались, что капитаны виновны в
гражданском правонарушении, а за то, что они виновны в хищении и
заслуживают
лишения свободы, высказались 9 человек.

Вердикт: Виновны в хищении, заслуживают лишения свободы.

Итоговый лист ИСП-5 по делу капитанов 14.09.1996 г.
<TABLE BORDER=1><TR><TD ROWSPAN=2>?<BR><TD COLSPAN =4>Характеристики<TD
COLSPAN
=3>Голоса<TR><TD>Профессия<TD>Воз-<BR>раст<TD>Пол<TD>Образование<TD>Хищение<TD>Гражданское
нарушение<TD>Лишение свободы<TR><TD>1<TD>Военный
курсант<TD>21<TD>м<TD>среднее<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>2<TD>Рабочая
столовой<TD>56<TD>ж<TD>неп.ср.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>3<TD>Сортировщица<TD>58<TD>ж<TD>среднее<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>4<TD>Работник
питания<TD>36<TD>ж<TD>среднее<TD>да<TD>нет
<TD>да<TR><TD>5<TD>Рабочая<TD>31<TD>ж<TD>среднее<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>6<TD>Рабочая
<TD>42<TD>ж<TD>среднее<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>8<TD>Рабочий<TD>52<TD>м<TD>ср.техн.<TD>ла<TD>нет<TD>да<TR><TD>9<TD>Авиатехник<TD>39<TD>м<TD>ср.спец.<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>10<TD>Предприниматель<TD>34<TD>м<TD>нез.выс.<TD>нет<TD>да<TD>нет<TR><TD>11<TD>Типографщик<TD>43<TD>м<TD>ср.техн.<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>12<TD>Рабочая<TD>29<TD>ж<TD>среднее<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>13<TD>Рабочий
<TD>31<TD>м<TD>ср.спец.<TD>да<TD>нет<TD>да<TR><TD>Итого:<TD>&nbsp;<TD>&nbsp;<TD>&nbsp;<TD>&nbsp;<TD>да
- 9<BR>нет - 3<TD>да - 3<BR>нет - 9<TD>да - 9<BR>нет - 3</TABLE>
<H3><A NAME=#4_7>Приложение 4.2. Переписка ОЗОХиЭС с правоприменительными
органами и правовой анализ дела камчатских рыбаков</A></H3>

1. Из постановления начальника следственного отдела УВД Камчатской
области о привлечении капитана В. в качестве обвиняемого - 24.09.1993 г.
...По делу собраны достаточные доказательства для предъявления В.
обвинения в том, что он, работая в должности капитана МРТ, в июле 1993 г.,

находясь в районе рыбного промысла, вступил в преступный сговор с капитан-
директорами промысловых судов Б. и С. с целью хищения государственного
имущества в особо крупных размерах. Зная о наличии на указанных судах
сокрытой от учета рыбной продукции - свежемороженой икры минтая, он
предложил им посреднические услуги по транспортировке и реализации этой
продукции в иностранном порту за валюту. Получив их согласие, а также
согласие своего и иных судоэкипажей, В. принял на борт своего транспортного

судна 50 т минтаевой икры, доставил ее в южнокорейский порт Пуссан и сбыл
ее
там за 220 тысяч долларов США. Впоследствии эту сумму он разделил между
указанными судами, а долю своего экипажа разделил по своему усмотрению
между
членами экипажа. В результате он причинил в сговоре с Б. и С. АО
"Океанрыбфлот" ущерб на сумму 51 млн. руб. и совершил преступление,
предусмотренное ст.93-1 УК РФ.
2. Из обращения Общества ЗОХиЭС к прокурору Камчатской области
9.03.1994 г.
Очевидно, что акционерное общество "Океанрыбфлот" является не
государственным, а частным предприятием, совладельцами которого являются, в

частности, и экипажи судов. Претензии участников АО друг к другу должны
разрешаться не в уголовном, а в гражданско-правовом порядке, включая и

претензии владельцев АО к экипажам трех судов, решившимся на добычу и
реализацию дополнительного количества икры. При этом имеет существенное
значение, как именно выполнили экипажи судов условия договоров с АО, ибо за

пределами этих условий экипажи должны считаться свободными в своих
действиях, как и любые арендаторы (включая и дополнительный вылов рыбы).
Считаем, что данное дело должно быть прекращено в качестве уголовного.
3. Из обвинительного заключения, утвержденного прокурором Камчатской
области - 28.04.1995 г.
... На основе изложенного обвиняется по ч.3 ст.147-1 УК РФ, в том, что,
работая капитаном транспортного суда АО, являясь должностным лицом,
единоначальником, ответственным за выполнение производственных задач судна
и
сохранность имущества, В. по предварительном сговору группой лиц повторно,
путем злоупотребления служебным положением совершил хищение чужого, в том
числе государственного имущества в крупных размерах...
4. Из обращения в суд Общества ЗОХиЭС - июль 1995 г.
Судоэкипажи выполняли возложенные на них от АО обязанности по плановому
вылову рыбы, сохранению судов и экономии ресурсов. Согласно заключенному
договору подряда экипаж возвращал АО вверенное ему судно и иное имущество,
а
также в обмен на зарплату передавал АО запланированную продукцию.
Выловленной рыбы могло быть больше или меньше в зависимости от затраченного

труда и удачи, но ее нельзя считать вверенным рыбакам имуществом. Напротив,

это "имущество" было рыбаками создано (выловлено) и до официальной сдачи им

и принадлежало... Да, оно должно было быть передано АО в обмен на зарплату
и
за использование судна согласно договору подряда, но еще не было сдано (не
было учтено). АО в тот момент, возможно, имело право на эту собственность,
но еще не саму собственность. При неисполнении договорных обязанностей,
возможно, рыбаки должны нести ответственность в порядке гражданского или
трудового права, но не по уголовному закону. Осуждение рыбаков за
присвоение
выловленной и еще не сданной ими рыбы, как за присвоение вверенного им
имущества, мы считаем абсурдным.
Еще в большей степени эти аргументы относятся к присвоению
рыбопродукции, произведенной рыбаками неучтенно уже сверх плана и своих
договорных обязанностей, в порядке самозаготовки. Нелепо считать, что эта
продукция принадлежит АО, раз само АО явно не желало самозаготовки и прямо
запрещало такое дополнительное производство. Конечно, самозаготовка икры
рыбаками в целях извлечения личного приработка и с неразрешенным
использованием судна и иного имущества АО является противоправным
действием,
но подлежит не уголовной, а гражданской или трудовой ответственности.
5. Из приговора Камчатского облсуда - 28.02.1996 г.
Доводы подсудимых об отсутствии в их действиях уголовно-наказуемого
деяния, поскольку они являются акционерами АО "Океанрыбфлот", т.е.
собственниками выпускаемой их судами продукции, в связи с чем не могут
похитить ее у самого себя, судебная коллегия признает несостоятельными...
Членство в АО подсудимых не предопределяет их право на распоряжение его
имуществом в корыстных целях. Так, согласно договорам подряда между
судоэкипажами и гендиректором АО первые обязаны выловить рыбу и выпустить
готовую рыбопродукцию, для чего АО обеспечивало их судами, промысловым и

технологическим вооружением, расходными материалами. При выполнении этих
условий АО обязалось оплатить труд судоэкипажей, исходя из количества,
качества выпущенной рыбопродукции с учетом понесенных АО расходов. Однако
подсудимые, обратив часть вышеуказанной рыбопродукции в свою собственность,

фактически совершили хищение имущества, принадлежащего всему АО. При этом
хищение было совершено в форме присвоения, т.е. имущество было вверено
подсудимым и находилось в их правомерном владении, причем в силу их
служебных обязанностей они были наделены правом отдавать распоряжения по
поводу оперативного использования данного имущества. Присвоение чужого
имущества, вверенного подсудимым, есть наиболее замаскированная форма

хищения, при этом оконченное хищение в форме присвоения характеризуется
наступлением вредных последствий: недостачи имущества и преступного
обогащения в значительных размерах.
Доводы об отсутствии в действиях подсудимых состава преступления,
предусмотренного ч.3 ст.147-1 УК РФ, т.к. право собственности не наступило,

в результате чего их действия надлежит квалифицировать по ст.148-3 УК РФ,
как причинение имущественного ущерба путем злоупотребления доверием,
судебная коллегия признает безосновательным. Ссылка защиты на ст.221 ГК РФ.

является неправомерной. Данный довод заявлен без учета установленных в
судебном заседании обстоятельств совершения подсудимыми преступных деяний,
согласно которым вылов рыбы и выпуск из нее готовой рыбопродукции
производился на судне с использованием промыслового и технологического
вооружения и расходных материалов, не являющихся частной собственностью
судоэкипажей. В результате изложенного выловленная, переработанная на судне

рыба является собственностью АО безотносительно к тому, оприходована она
или
нет, т.к. АО имело лицензию на вылов море продуктов... Признать виновными
по
ч.3 ст.147-1 УК РФ и назначить наказание в виде лишения свободы...
6. Из ответа зам. председателя Верховного Суда РФ на последнюю
надзорную жалобу, поданную на личном приеме - 3.09.1997 г.
Вы считаете, что в действиях осужденных капитанов... отсутствует состав
преступления, предусмотренный ст.147-1 УК РСФСР, ввиду того, что между АО
"Океанрыбфлот" и судоэкипажами отношения строились на основании договоров
подряда, а, следовательно, имущественные споры между сторонами должны
разрешаться в порядке гражданского судопроизводства.
С такими доводами нельзя согласиться, поскольку, во-первых, указанные
договорные отношения, которые действительно имели место, ни в коей мере не
исключали полной материальной ответственности помощников капитанов по
производству (обработке) за надлежащий учет и сохранность всех товарно-
материальных и имущественных ценностей на промысловых судах, и, во-вторых,

как установлено по делу и не оспаривается вами, находившаяся на этих судах
переработанная и готовая к реализации икра минтая оприходовалась не
полностью с целью создания неучтенных излишков для последующей реализации и

обращения в свою пользу денежных средств.
Осужденные по делу по существу не оспаривали этих обстоятельств,
признав, что им было известно о наличии на судах неучтенной мороженой икры
минтая, которая предназначалась для реализации за наличные в тайне от АО
"Океанрыбфлот", что и было фактически осуществлено.
Со ссылкой в жалобе на ст.712 ГК РФ, которая якобы давала право
экипажам промысловых судов на побочные заработки за счет использования
средств и имущества АО "Океанрыбфлот", также нельзя согласиться, поскольку
удовлетворение требований судоэкипажей (если бы таковые действительно
предъявлялись) за счет удерживаемого (но не похищаемого) имущества
безусловно предполагало осведомленность об этом АО "Океанрыбфлот", чего в

действительности не было и, как уже отмечалось, противоправные действия
(неполное оприходование выпускаемой продукции, создание неучтенных излишков

икры минтая, умышленное невнесение в судовые журналы сведений о фактах
швартовки судов и перегруза похищаемой рыбопродукции, а также ее
реализация)
совершались в обход и втайне от акционеров и руководства указанного АО.
При таких данных оснований к пересмотру в порядке надзора состоявшихся
по делу судебных решений не имеется.

Кого сегодня слушает Верховный суд РФ

В нашей стране правом толковать законы и давать разъяснения по вопросам
применения их в судебной практике обладают Верховный Суд РФ в лице его
Президиума или Пленума согласно Конституции РФ, Закону РФ о судебной
системе, а также давней традиции. Хотя формально нижестоящие суды могут
этим
рекомендациям и не подчиняться, но они при этом должны считаться с тем, что

их решения будут отменены в вышестоящей судебной инстанции.
Президиум Верховного Суда РФ выносит такое решение, как правило, в виде
надзорного постановления по какому-либо конкретному делу. Поскольку такое
решение никем не может быть оспорено (случаи обжалования в Конституционный
или Европейский Суды мы не учитываем, потому что их решения касаются лишь
дел, где обнаруживаются нарушения Конституции РФ или неисполнение
международных обязательных установлений), оно будет образцом для всех
остальных судов.
Постановления и разъяснения пленумов Верховного Суда РФ носят общий
нормативный характер и готовятся как обобщение судебной практики и
рекомендации Научно-практического совета при Верховном Суде РФ. Но и в том,

и в другом случае решения принимаются довольно узким составом судей -
членов
Президиума или Пленума Верховного Суда РФ. Причем эти решения или
толкования
будут действовать до тех пор, пока сами же члены Пленума или Президиума
Верховного Суда РФ их не отменят. Получается, что законы меняются гораздо
чаще и радикальней, чем их толкования судами, и столь же медленно меняется
сама судебная практика, т.е. реальные судебные решения.
Надо учесть еще одно важное обстоятельство. Чтобы ни считали сами члены
судебной коллегии Верховного суда РФ по делу капитанов, они не могут
выносить решение, опираясь лишь на свое понимание, без учета сложившейся
традиции разрешения таких дел в судейском корпусе. А по аналогичным делам
она сложилась уже давно (со времен социализма) и прочно: "цеховиков" и
"леваков" надо карать очень строго. Изменить эту традицию может только
президиум Верховного суда РФ, но и он в свою очередь пойдет на такое
решение, только если с ним будет согласно все его собственное окружение и
не
только среди судей, но и в среде исполнительной, законодательной и всякой
иной власти, т.е. когда в этой властной среде (старое название -
номенклатура) не будет создано общее мнение (консенсус) о необходимости
иначе разрешать такого рода дела. Попытка принять судебное решение вопреки
общему мнению (которое даже не зарегистрировано в каких-либо официальных
документах) приведет к жестким санкциям: само решение будет изменено, а
"виновные" рано или поздно будут изгнаны из власти как неумеющие или
нежелающие считаться с коллегами.
Знающие люди находят немало профессиональных преимуществ в таком
взвешенном способе решений. Но понятен его основной порок: решение
принимается во имя интересов властвующей элиты, а не волей и интересами
граждан... И если сегодня бывшие директора и "новые русские" составляют
основу экономической, а может, и политической власти в стране, то какого
еще
решения по делу камчатских капитанов и иным делам нам приходится ожидать?
Знающие люди так и уверяют: изменения судебной практики по нашим делам в
ближайшие годы не предвидятся.
Но позвольте: если будут продолжать сажать и притеснять инициативных
производственников, если будут продолжать судить по традициям и интересам
номенклатуры, а не народа, то не надо обманывать себя и других сказками о
демократии. Тогда мы и вправду олигархичнее и застойнее коммунистического
Китая. По крайней мере сегодня.
Выход из тупика: широкое распространение судов присяжных, независимых
от мнений любой номенклатуры. Надо добиться выполнения конституционного
права каждого подсудимого на суд присяжных по самому спорному делу. И их
решения должны считаться прецедентами для профессиональных судов, образцами

народной совести. Когда граждане смогут этого добиться, судебная власть
будет вырвана из-под всевластия мнений номенклатуры, что станет началом ее
ухода из иных видов власти, концом номенклатурного абсолютизма.
Глупо надеяться, что нынешняя элита и ее юристы добровольно отдадут
свою бесконтрольную власть судам присяжных. Их к этому можно только
принудить. Сейчас же правозащитники обязаны не уставать твердить Верховному

Суду РФ правду - на его языке и по его правилам, пока нелогичность,
несправедливость и даже антинароднос ть его решений не станут очевидными
для
всех.

О Постановлении Верховного суда СССР 25.06.1976 г. как основании
обвинений частных предпринимателей и "леваков" в хищении

В своих жалобах по такого рода делам я неоднократно ссылался на текст
ст.153 УК РСФСР, согласно которой неразрешенная частнопредпринимательская
деятельность (ЧПД) на государственных (и иных) предприятиях (с получением
"левых" доходов) считалась особым уголовным преступлением, значительно
менее
тяжелым, чем хищение, а с конца 1991 года, когда эта статья была отменена
законодателем, ЧПД должна быть декриминализирована.
Этот довод судьи всегда отвергали молча, безмотивно. И только
дружественно настроенные юристы в личных беседах мне говорили: есть у судов

основание приравнивать "левую" работу к хищению, и этим основанием является

доныне действующее постановление Верховного Суда СССР 25.06.1976 г.
"Частнопредпринимательская деятельность (ст.153 УК РСФСР) нередко
сопровождается хищением социалистического имущества (например, путем
присвоения неучтенной продукции, изготовленной из похищенного сырья и
материалов). Пленум Верховного Суда СССР от 25.06.1976 г. разъяснил, что
если частнопредпринимательская деятельность связана с незаконным,
безвозмездным изъятием в корыстных целях сырья и материалов, принадлежащих
государственным или общественным организациям, а также денежных средств,

такие действия следует квалифицировать по совокупности, как
частнопредпринимательская деятельность и хищение государственного или
общественного имущества" ("Комментарии к УК РСФСР", М. Юриздат, 1984 г.,
с.303)
"Хитрость" этого текста дошла до меня далеко не сразу. Внешне он
выглядит логичным: если в процессе ЧПД на госпредприятиях похищаются сырье
и
деньги, то судить виновных надо по совокупности этих преступлений. Но на
деле именно этот документ увязал ЧПД и хищение неразрывно, без всякого
"если", так что и ныне ЧПД на чужих предприятиях трактуется как хищение
С моей точки зрения, постановление ВС СССР от 25.06.1976 г. в этой
части есть преступная подтасовка ("юридическое мошенничество"), изменившая
коренным образом всю судебную практику по делам о частном
предпринимательстве еще в 1976 году, задолго до формальной отмены ст.153 УК

РСФСР и повлекшая за собой тяжелейшие последствия (увеличение сроков
лишения
свободы для множества "цеховиков" и "леваков").

Рассмотрим аргументы против вышеуказанного постановления ВС СССР.
Оно представляется несправедливым прежде всего потому, что исходит из
неверного допущения, что если "неучтенная продукция изготавливалась из
похищенного сырья и материалов", то она вся должна считаться похищенной.
Ведь помимо чужих материалов в стоимость неучтенной продукции входят и иные

компоненты: оплаченное сырье, труд дополнительно привлеченных рабочих,
предпринимательская прибыль и т.д. Объявление всех этих "хороших
компонентов" преступными только на том основании, что они оказались в
связке
с похищенными (чужими) расходными материалами, неправомерно. В такой
ситуации похищенными должны считаться только действительно похищенные
материалы и не больше.
Несправедливым оказывается также упомянутое в постановлении приравнение
к хищению "незаконного, безвозмездного изъятия в корыстных целях сырья и
материалов, принадлежащих государственным или общественным организациям".
Ныне действующее понятие хищения (см. примечание к ст.158 УК РФ) считает
необходимым его признаком причинение прямого ущерба владельцу присвоенного
имущества. Как раз в практике "левого" производства неучтенной продукции
были очень часты ситуации, когда использовалось списанное или сэкономленное

государственное (колхозное) сырье, когда отчуждение от государства
формально
принадлежащей ему собственности не причиняло государству вреда.
Игнорирование в постановлении этого признака как раз и приводит к
неправомерному отождествлению частнопредпринимательской деятельности и
хищения.
На практике суды отождествляют ЧПД с хищением еще более расширенно, чем
это определено в обсуждаемом постановлении, например, игнорируя признак
незаконного изъятия в корыстных целях сырья и материалов, как это произошло

в деле рыбаков.

Возрождение рабовладельческих отношений

Приговор Камчатского облсуда, строго говоря, основан уже не на логике
отождествления неразрешенной частнопредпринимательской деятельности на
чужом
судне (предприятии) и хищения, а на тезисе о том, что согласно служебным
обязанностям капитанам якобы вверялась вся изготовленная рыбаками продукция

(законная или незаконная - все равно, а присвоение любой ее части (даже
незаконной) является хищением вверенного им имущества.
Но ведь нельзя вверить капитанам имущество, которого до момента
"вверения" и не было, производство которого (самозаготовка) было
категорически запрещено. Ведь реально перед выходом в море капитанам могли
вверить только само судно и все находящееся на нем имущество, но не
рыбопродукцию, которую еще только предстояло произвести, передать в
собственность АО, прежде чем руководство АО могло бы эту продукцию кому-то
вверить. Получается, что причина меняется со следствием, и время течет
вспять.
Тем не менее суд утвердил именно эту обратную логику и тем самым
согласился с претензией руководства АО обладать всеми результатами работы и

жизнедеятельности экипажей вне зависимости от заключенных с ними договоров
и
условий, а также утвердив требование руководства АО к капитанам
осуществлять
тотальный контроль и кары.
Несколько утрируя, можно представить себе ситуацию, когда руководство
АО возбудит уголовное дело против капитанов за продажу членами экипажей
своих стихотворений или статей в иностранной прессе поскольку они были
написаны на судне АО с использованием освещения, воды, питания и т.п., а

также на основании убеждения руководства АО, что все произведенное членами
экипажей, пока они находились на судне, принадлежит ему. Получается что
работники территории АО не свободные люди, а только подчиненные,
фактически - наемные рабы.
Нечего и говорить, что такая рабовладельческая логика в корне
противоречит логике договорных отношений, в которых только и могут
находиться свободные граждане. Даже если представить, что был добровольно
заключен между рыбаками и руководством АО договор, по которому первые
обязывались быть в рабском положении, гражданский суд при реальном
рассмотрении условий выполнения такого договора должен был бы признать его
ничтожность в связи с невозможностью иметь, с одной стороны, строго
ограниченные обязанности у АО, а с другой стороны - неограниченные
обязанности у нанятого работника.
Конечно, официальные отношения судоэкипажей и руководства АО были
иными. Камчатский облсуд говорит о договоре подряда. Как известно,
отношения
сторон в договоре подряда достаточно подробно регулируются новым
гражданским
законодательством. Кроме того, как считает известный юрист к.ю.н. Пашин
С.А., в данном деле есть основания считать договор подряда формой трудовых
отношений. Ниже мы рассмотрим оба варианта.

Вариант гражданских отношений АО и судоэкипажей

В приговоре описан круг обязанностей каждой из сторон в упомянутом
договоре подряда. Судоэкипажи были обязаны выловить рыбу и изготовить
готовую рыбопродукцию, АО обеспечивало их за это судами, промысловым и
технологическим вооружением, расходными материалами, а также оплачивало их
труд, исходя из количества, качества выпущенной рыбопродукции с учетом
своих
расходов. Конечно, эти обязанности конкретизировались, с одной стороны -
плановыми заданиями, а с другой стороны - нормами расхода материалов,
износа
оборудования, ставками заработной платы и т.п. Согласно ч.1 ст.702 ГК РФ по

договору подряда одна его сторона (подрядчик- судоэкипаж) обязуется
выполнить по заданию другой стороны (заказчика -АО) определенную работу и
сдать ее результаты заказчику, а заказчик обязуется принять результат
работы
и оплатить его".
Таким образом, АО "Океанрыбфлот" по договору подряда могло приобрести в
свою собственность лишь те результаты работы, которые ему сдавали
судоэкипажи в порядке выполнения своих обязательств и были соответствующим
образом учтены и оприходованы. Если бы экипажи за весь рейс и по
собственной
вине не сдали бы АО ни килограмма рыбопродукции или всю ее до оприходования

вывалили за борт (что нечасто, но бывало), они бы только лишились зарплаты

или в худшем случае их в гражданском порядке обязали бы возместить АО ущерб

за износ судна. А вот если бы они присвоили или противоправно уничтожили
уже
оприходованную АО продукцию, их можно было бы обвинить в хищении или
уничтожении имущества, которое для них уже стало чужим.
Таким образом, обвинение капитанов и их помощников в хищении неучтенной
рыбопродукции, как вверенного им имущества АО, не основано ни на смысле
договора подряда, ни на законе. Утверждение суда о том, что капитанам и их
помощникам в силу служебных обязанностей вверялась вся выпущенная экипажами

рыбопродукция, убежден, просто не может соответствовать закону. Даже если в

служебных инструкциях капитанов и содержится такое требование, его нельзя
принимать во внимание, поскольку оно противоречит законодательству о
договорах подряда и потому законной силы не имеет.
Каков же тогда правовой статус рыбопродукции, произведенной экипажами
сверхплановых заданий для себя, фактически вне рамок заключенных договоров,

но с использованием оборудования АО? Или проще: чьей собственностью
является
эта продукция?
Ст.136 ГК РФ отвечает на этот вопрос так: "Поступления, полученные в
результате использования имущества (плоды, продукция, доходы), принадлежат
лицу, использующему это имущество на законном основании, если иное не
предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором об
использовании
этого имущества".
В рассматриваемом деле судоэкипажи использовали имущество АО на

законном основании по договору и выполнили все условия этого договора о
передаче АО заказанной им рыбопродукции. Следовательно, остальная часть
новой продукции должна принадлежать экипажам за вычетом ущерба, который был

причинен владельцу использованием этого имущества. Но даже если владелец с
этим несогласен, его претензии должны рассматриваться гражданским судом по
делу о ненадлежащем исполнении условий договора подряда. Потому в приговоре

по делу камчатских капитанов не основаны на законе утверждения об ущербе АО

до соответствующего разрешения такой жалобы АО в гражданском суде.
Согласно ст.712 ГК РФ "при неисполнении заказчиком обязанности уплатить
суммы, причитающиеся подрядчику в связи с выполнением договора подряда,
подрядчик имеет право на удержание в соответствии со ст.359 и 360 ГК РФ
результата работ, а также принадлежащих заказчику оборудования, переданной
для переработки (обработки) вещи, остатка неиспользованного материала и
другого оказавшегося у него имущества заказчика до уплаты им
соответствующих
сумм."
Поскольку в деле имеются сведения о том, что руководство АО в 1993 году
не исполняло должным образом свои обязанности, экипажи имели право не
только
на побочные заработки ради выживания, но могли удерживать из уже переданной

АО рыбопродукции или даже иного имущества АО стоимость в размере
причитающейся им зарплаты и иных обусловленных договором сумм. В принципе
они имели право продать само судно за свою зарплату...
К сожалению, Камчатский облсуд принял иную позицию, осудив не
руководство АО, не исполнявшего свои обязанности по договору, а судоэкипажи

в лице их капитанов, которые свои плановые обязанности перед АО выполняли
полностью, причем осудили не в гражданском, а в уголовном порядке.
Производство и присвоение экипажами неучтенной рыбопродукции нельзя
признать хищением и по такому основанию, что произведена она была членами
экипажей во вневахтенное время и благодаря дополнительно вложенному ими
труду. Оплату экипажи получали только за сданную плановую продукцию, а
самозаготовленная продукция, естественно, не оплачивалась, поскольку для АО

она была чужой.
Вариант трудового конфликта

Другим серьезным доводом защиты является утверждение, что данное дело
является на деле трудовым конфликтом и должно рассматриваться именно таким
образом, поскольку судоэкипажи с гендирекцией АО состояли не в гражданских,

а в трудовых отношениях.

Однако и при таком варианте рассмотрения дела в суде победа окажется на
стороне рыбаков, поскольку у АО невыполненных обязательств много больше.
Что касается причиненного предприятию ущерба, то ст.118 Кодекса закона
о труде регулирует этот вопрос следующим образом:
" Материальная ответственность за ущерб, причиненный предприятию,
учреждению, организации при исполнении трудовых обязанностей, возлагается
на
рабочего или служащего при условии, если ущерб причинен по его вине. Эта
ответственность, как правило, ограничивается определенной частью заработка.

При определении размера ущерба учитывается только прямой действительный
ущерб, неполученные доходы не учитываются."
Таким образом, КЗоТ ограничивает право предприятия на возмещение
виновным работником причиненного прямого ущерба только частью одного
месячного заработка и при этом не может быть и речи о возмещении, например,

"неполученных доходов", не говоря уже о неполучении каких-то
незапланированных доходов, как в деле капитанов. Законодатель, видимо,
полагал, что, с одной стороны, этот ущерб во многом возмещается той
прибылью, которую работник приносит предприятию своим трудом, а с другой
стороны, у предприятия есть другие рычаги для воздействия на "вредящего
работника" (например, простое увольнение).
Вместе с тем ч.1 ст.121 КЗоТ РСФСР устанавливает, что когда ущерб
причинен действиями работника, содержащего признаки деяний, преследуемых в
уголовном порядке, он несет полную материальную ответственность за
причиненный предприятию ущерб. Естественно, что сам КЗоТ эти признаки
уголовных деяний не устанавливает, отсылая нас к уголовному закону.
В действиях камчатских капитанов отсутствуют признаки хищения, но
именно за хищение они осуждены, потому что именно так на них посмотрел
гендиректор АО, а за ним и российские судьи.
Таким образом, если ст.118 КЗоТ защищает работника от разорения при
необходимости выплат предприятию компенсации причиненного ущерба, то ст.121

полностью отдает работника на растерзание и лишение свободы руководителю
предприятия и правоохранительным органам, как только они захотят усмотреть
в

их действиях признаки уголовных деяний. Наличие такой колоссальной разницы
между возможными последствиями от причиненного работодателю ущерба дает ему

большие возможности для произвола.
Представляется, что ч.1 ст.121 КЗоТ должна быть устранена, поскольку на
деле она есть часть уголовного закона, которому нет месте в Законе о труде.

Гораздо правильнее включить в КЗоТ более детально проработанные нормы о
материальной ответственности работников за причинение предприятию ущерба
при
"левой" работе и тем более при присвоении части изготовленной ими же
продукции или материалов. Несправедливо такие присвоения считать рядовым
хищением чужого имущества. Ведь продукция была результатом труда работника,

он был волен в ее уничтожении или созидании.
Правильнее считать такие присвоения нарушениями условий трудового
договора, представляя предприятию возможность разорвать договор, уволить

виновного, истребовав от него всю необходимую и возможную компенсацию.
Такой порядок в наших условиях более справедлив, ибо отсечет от
руководителей предприятий соблазн уголовных расправ над своими же
работниками, позволит с меньшими жертвами разрешать подобные конфликты и
находить взаимоприемлемые решения, не закрепощая работников, не загоняя их
в
тень левачества и оздоравливая предприятия.

Послесловие

Право работника на произведенную им продукцию как на свою собственность
повторяет выработанный еще в феодальной Европе принцип: "Вассал моего
вассала - не мой вассал" (или в близком нам переложении: "Продукт моего
подчиненного - не мой продукт"), что означало "вассал" подчинен мне только
в
строго определенных рамках договора, а вне его мы оба свободные люди.
Понятно, что по отношению к рабовладению этот средневековый принцип
знаменовал огромный прогресс. Печально, что нам еще нужно дорасти до него.
Конечно, для иных предпринимателей отождествление работника с частью
производственного механизма кажется более технологичным и прогрессивным,
чем
более сложный для управления принцип соподчинения свободных людей в
договорных отношениях. Но отказ от него чреват ослаблением и так слабых
гражданских отношений. Еще трагичнее превращение гражданских или трудовых

отношений между работниками и хозяевами в уголовные дела.
Самое печальное, на мой взгляд, заключается в тенденции. Если в
дореволюционной России принцип гражданских отношений между работодателями и

работниками просто не ставился под сомнение, а про левачество никто и не
слышал, в советское время инициативная работа на себя стала преследоваться
как обман государства, а потом как уголовно наказуемая ЧПД. Теперь же ее
расценивают как тяжкое хищение. За годы "демократии" в этом вопросе мы не

только не восстановили досоветские гражданские отношения, но усугубили
отказ
от них. Спор по делу камчатских капитанов в Верховном Суде РФ завершился
нашим поражением. Обвинение рыбаков в хищении оставлено в силе. Убежден,
это
касается всех.


<H2><A NAME=#5_1>Глава 5. Наценки и подношения (без знания деталей
присяжные не смогут решать по совести)</A></H2>
Вторым по значимости видом преступлений, в которых традиционно обвиняли
осужденных при социализме хозяйственников, являются взятки и иные
должностные преступления. Осужденные по этим статьям УК составляли не менее

четверти наших подзащитных.
При социализме хозяйственных руководителей можно было сажать и даже
расстреливать не за экономические, а за должностные (властные)
преступления.
В огосударствленной экономике руководители предприятий и иных экономических

организаций считались государственными должностными лицами и находились в
двусмысленном положении. Как субъекты экономики они были обязаны добиваться

максимальной эффективности и прибыльности своих подразделений на реальном
(частью "теневом") рынке и потому постоянно идти на неучтенные,
незапланированные операции, а как должностные лица они должны были не иметь

касательства к "теневым" деньгам и ценностям.
Опыт истории говорит: быть одновременно торговцем и судьей (т.е. лицом
с властными полномочиями) нельзя. Плохо всем, если судьи торгуют своими
решениями, но также плохо всем, если права торговцев "урезают", положив им
оклад и запретив свободное распоряжение ценностями.
Но как раз такая "логическая и нравственная невозможность" была
провозглашена и осуществлялась в нашей стране совсем недавно, что приводило

к "заведомой преступности" всех хозяйственников и, как следствие, к
абсолютной зависимости их от власть имущих, поскольку те могли расправиться

практически с любым из хозяйственников как со взяточником...
Конечно, "оформить" могли и за хищение, но для этого нужно было долго
разбираться в деятельности предприятия, его отчетности, доказывать
причиненный ущерб. Обвинение же во взятке давалось следователям проще:
ущерба доказывать не надо, достаточно свидетельских показаний о том, что
руководитель взял частным образом деньги. Как мне рассказывал в бутырской
камере начальник цеха Московского ювелирного завода: "Чтобы посадить любого

из нашего брата, достаточно найти двух недовольных мастеров, один из
которых
попросит у тебя в долг до зарплаты, потом при втором отдаст взятые деньги,
а
в заявлении напишет, что давал начальнику взятку в присутствии
такого-то..." И
такой нехитрой лжи бывало вполне достаточно, чтобы посадить на долгие годы.

Но чаще следствию и не надо было идти на столь откровенную
фальсификацию, достаточно было установить только несколько фактов негласной

передачи хозяйственнику денег или иных ценностей, что было неизбежно при
"теневых" операциях любого успешного предприятия, и для суда больше ничего
не требовалось, чтобы посадить или даже расстрелять, как бы ни вопил сам
подсудимый: "Что я сделал?"

История вопроса о взятках

История взятки как преступления восходит к древнейшим временам
возникновения государства и существования целого слоя людей, которым другие

как бы поручали власть над собой ради упорядочения общей жизни. Уместно
привести сравнение с движением машин на дорогах. Пока последних мало,
дороги
пустынны, а скорости невелики, никакой нужды в особых правилах и тем более
в
работниках ГАИ не имеется. Встречные самостоятельно расходятся даже на
узких
участках дорог. Как только число прохожих и автомобилей, их скорости
вырастают, необходимость правил и специальных людей, которые бы следили за
их неукоснительным соблюдением, становится очевидной для всех - иначе на
дорогах царили бы хаос и смерть. Но тут же возникает и вечная проблема
поборов (взяток) ГАИ на дорогах, которую надо вечно же решать. И, не дай
Бог, если ее захотят решать, например, распятием гаишников за взятки. Мы
тут
же останемся без них, но с хаосом на дорогах.
"Еще в Моисеевом законодательстве предусмотрено принятие взятки
судьями. В исторических памятниках сохранились указания на чрезвычайную
строгость, с которой относились к этому преступлению древние
законодательства. Геродот сообщает, что персидский царь Камбиз казнил
смертью одного подкупного судью и снятой с казненного кожей велел покрыть
судейское кресло. Дарий распял другого судью, оказавшегося виновным в
получении подкупа. В законах XII таблиц в Риме установлена смертная казнь
за
принятые судьей взятки. Несмотря на столь строгое отношение к
взяточничеству, последнее было в Риме явлением весьма распространенным"
"Энциклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона,
С.-Пб., 1894 г., т. 6, с. 214

Обратим сразу внимание на то, сколь строгие наказания за взятки были
свойственны древним деспотиям и империям, но они не приводили к искоренению

этого зла, а напротив, даже как бы увеличивали его распространенность и в
конечном счете вели к гибели великие и могучие державы. Лекарство очищения
госаппарата от коррупции усилением наказаний за взятки оказывалось само
несущим смерть. Успех же в борьбе со взятками сопутствует только там, где
приходят к пониманию, что невозможно искоренить болезнь целиком, ибо все
чиновники и судьи - люди, что излечение возможно только на путях
совершенствования самой власти, максимального ограничения ее функций и
углубления степени отбора непадких служащих (должностных лиц). И надо
признать, что к такому пониманию люди приходили еще в древности.
"Так, 2500 лет назад главный министр индийского императора Каутилья,
перечисляя в книге "Артхашастра" десятки видов чиновничьего казнокрадства и

поборов, с поистине браминским спокойствием заключил: "Как невозможно не
попробовать вкус меда или отравы, если они находятся у тебя на кончике
языка, так же для чиновника невозможно не откусить хотя бы немного от
царских доходов. Как о рыбе, плывущей под водой нельзя сказать, что она
пьет
воду, так и о правительственном чиновнике нельзя сказать, что он берет себе

деньги. Можно понять поведение птиц, летящих высоко в небе, но невозможно
понять скрытые цели поведения правительственных чиновников"
(процитировано по книге
А.В. Оболонского "Бюрократия и государство", М., 1996 г.)


Уже в средние века в европейских государствах на развалинах Римской
империи виновные в получении взяток подвергались лишь штрафам и отрешению
от
должности, и только если получение взятки сопровождалось серьезным ущербом
для службы, виновные подлежали ссылке или даже тюремному заключению.
Частные
же лица (взяткодатели) подлежали ответственности, как правило, только за
подкуп судей, шеффенов, присяжных заседателей или, как в Англии, за подкуп
избирателей, и лишь первому российскому императору Петру 1 пришла в голову
последующая "советская" идея уравнять взяткодателей и взяткополучателей
смертной казнью и конфискацией имущества. Различие же чиновников,
воспитанных европейской традицией "мягкости и ограниченности их полномочий"

и воспитанных российской традицией "жестокости и всевластности", каждый из
нас видит воочию сам.
Впрочем, как уже говорилось выше, советская власть пошла на гораздо
большее и глубокое расширение репрессий частных лиц за взятки, чем все
цари,
вместе взятые. Для этого достаточно сравнить до и послереволюционные
определения должностных лиц и преступлений.
"Взяточничество есть специально-должностное преступление; субъектом его
может быть только должностное лицо, безразлично какого ведомства. Оно
заключается в получении имущественной выгоды от частных лиц за действие или

бездействие в пределах служебной компетенции служебного лица. Субъектом
этого преступления не могут быть частные лица, хотя бы те действия, за
которые получена выгода, по своему роду относились к таким, которые
обыкновенно входят в сферу деятельности должностных лиц... С другой
стороны,
не будет состава преступления, если должностное лицо получит незаконную
выгоду за действия, лежащие вовсе вне сферы его ведомства. Под должностным

лицом, могущим быть субъектом взяточничества, следует понимать не только
лицо, состоящее на государственной службе, но и состоящее на службе
общественной, выборной, не только лицо, занимающее постоянную должность, но

и исполняющее временно возложенные на него государственной или общественной

властью официальные обязанности" (например присяжные.)
"Энциклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона,
С.-Пб., 1894 г., т. 6, с. 213

"Под должностными лицами понимаются лица, постоянно или временно
осуществляющие функции представителей власти, а также занимающие постоянно
или временно в государственных или общественных учреждениях, организациях
или на предприятиях должности, связанные с выполнением организационно-
распорядительных или административно-хозяйственных обязанностей в указанных

учреждениях, организациях и на предприятиях по специальному полномочию".

(Из примечания к ст.170 УК РСФСР, М.,1995 г.)

Необходимость возвращения уголовного закона к дореволюционному
пониманию субъекта должностных преступлений была осознана в начале работы
ОЗОХиЭС.
Для характеристики времени позволю себе привести текст моей записки
1991 г. Похмелкину А.В., тогда ведущему методисту Ген-прокуратуры СССР.
"Дорогой Андрей! Может, тебе пригодится нижеизложенное:
Возможны ли неподкупные судьи? Наверное, да, хотя бы в принципе, раз мы
живы. В своих решениях они обязаны ориентироваться только на
общечеловеческие ценности. Судье или Законодателю надо быть верными
интересам целого, но не частной выгоде.
Возможны ли неподкупные торговцы или преобразователи?
Наверное, нет, потому что если они не будут руководствоваться
экономическими целями максимизации прибыли, эффекта, то тогда зачем они
нужны? Они не смогут выполнять свое основное предназначение оптимизации
трудовых усилий общества, они перестанут быть торговцами и
предпринимателями.
Предприниматель и торговец, которые не руководствуются соображениями
частной или даже личной выгоды, которых нельзя в этом смысле "подкупить" -
это нонсенс, моральный урод, возможный лишь в сказках про бестоварный
социализм. Предъявление экономическим деятелям уголовных обвинений во
взятках равносильно запрету свободной экономической деятельности ради
сохранения тоталитарного характера нашей экономики. Трагическое заблуждение

перестройки.
Если бы с самого начала перестройка пошла не по пути ускоренного слома
плановой экономики, а легализации уже существовавшей тогда теневой
экономики

и ее ускоренного развития на легальном рынке, она бы сопровождалась
удвоением результатов. На деле же развитие пошло по-иному: наряду с
расформированием плановой системы под флагом ее рационализации бравые
правоохранители с еще большим ожесточением давят и загоняют в тень
свободную
рыночную экономику. А в результате продукция страны не удваивается, а
уполовинивается. Не хотели "теневиков", получают ноль... А что дальше?
О природе взятки как преступлении и о недопустимости ее вменения
участникам рыночных (договорных, равноправных) отношений.
1. Если считать права и свободы человека естественной и неотчуждаемой
ценностью (конечно, в пределах, когда они не нарушают права и свободы
других
людей и их ассоциаций), а право свободно передавать и получать деньги и
любые иные материальные ценности - существенной частью экономической
свободы
личности, то ограничение этого права или тем более его прямой запрет,
должно
быть тщательно обосновано общественной необходимостью. Ведь распространение

такого запрета сверх необходимого предела может мигом превратить свободное
общество в тоталитарное скопище якобы преступников, потому что обойтись
людям без обмена деньгами и ценностями еще нигде и никогда не удавалось

(даже в полпотовской Кампучии). Поэтому положение о неприменимости понятия
взятки к обычному частному собственнику, участнику рыночных договорных
отношений надо считать первым тезисом темы, аксиомой.
2. С этой же точки зрения экономическая свобода человека может быть
ограничена только, когда он сам ее ограничил и на рынке стал выступать не
самостоятельно, а в качестве представителя какой-то организации или даже
государства, т.е. когда он сам, добровольно и гласно отказывается от своих
суверенных прав и свобод, ради отстаивания прав и интересов нанявшего или
избравшего его "юридического лица" (организации). Это могут быть и наемный
менеджер, и избранный обществом депутат, шериф, судья, президент...
Но если человек, приняв на себя такие обязанности, на деле будет больше
решать свои частные задачи, то ущерб могут претерпеть гораздо более важные
и
масштабные интересы организации или даже всего общества. Так, если
представитель какой-то фирмы, позарившись на подарок от конкурентов, снизит

свою деловую активность, а в результате победу одержит не лучший товар, то
от этого станет плохо обществу в целом, а преданная фирма вообще может
погибнуть. От такого подкупа и измены фирма должна быть защищена. Поэтому
мой первый вывод: если понятие преступной взятки неприменимо к участникам
равноправных отношений на рынке, то в отношении представителей юридических
лиц такое понятие (его, правда, чаще называют коммерческим подкупом) уже
имеет смысл концентрированного выражения злоупотребления доверием, измены.
3. Но этот вывод нельзя отождествлять с тезисом о необходимости всех
представителей частных организаций привлекать к уголовной ответственности
за
коммерческий подкуп. В большинстве западных стран даже нет такого
уголовного
состава, а преданные фирмы предпочитают наказывать своих "предателей и

подкупленных" такими действенными мерами, как увольнения и публичная
огласка, а не обращаться в уголовный суд и не пускать государственные
органы
в свои "семейные дела". Супружеская измена ведь тоже большое зло, но, слава

Богу, сегодня никому не приходит в голову вмешивать чужие "органы" в свою
личную жизнь.
Итак, во-первых, понятие коммерческого подкупа не должно относиться к
уголовному праву, а во-вторых, понятие взятки вообще неприменимо к
хозяйственникам, участникам рыночных отношений.
4. Другое дело избранные или назначенные представители государственных
органов. Поскольку государство решает очень ответственные,
внеэкономические,
можно сказать, сверхрыночные задачи, связанные не только с гигантскими
суммами, но с жизнями людей, безопасностью страны, то и мера наказания за
взятку как за измену может посуроветь до уголовного наказания лишением
свободы. Именно громадность государственных задач, их как бы запредельный
для экономики характер диктует уголовное наказание для наказания служителей

государства, соблазнившихся преследовать свои частные интересы за счет
интересов общих. Таким образом, обвинение во взятках должно предъявляться,
на мой взгляд, только представителям государственного управления и

правоприменительной системы, к тем, кто обладают существенными властными
полномочиями судить, карать, миловать, распределять общие средства...
5. К сожалению, эту ясную схему нелегко применять в нашей стране, где
практически все люди имеют статус государственных работников, все
руководители, даже самые маленькие считаются должностными лицами, так что
практически за взятки можно судить любого, кто взял какие-либо частные
деньги. Вот лишь два примера из нашей правозащитной практики: к 8 годам
лишения свободы как минимальному наказанию за взятки осудили заведующую
маленьким магазином, как только она продала пару детских колясок не по
государственной, а рыночной цене, и кладбищенского рабочего, как только его

временно назвали смотрителем, а он продолжил рытье могил за "левую" плату.
Такое применение уголовных кар логично с точки зрения тоталитарного
государства, считающего, что на экономическую деятельность право имеет
только оно само, а стихийные обменные отношения надо запрещать как вид
спекуляции, коррупции, контрреволюции (примерно так называлась первая ВЧК -

"Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией,
саботажем,
спекуляцией и коррупцией"). Но такое применение кар за взятки нетерпимо в
государстве, которое стремится уйти от тоталитарной экономики и освободить
рыночные отношения, стихийно складывавшиеся внутри госсектора и позволявшие

стране выжить. Не секрет, что репрессии за взятки часто носили выборочный,
компанейский характер по разрешению и благословению партийных органов и тем

самым служили (и служат до сих пор) оружием государственных монополистов
против потенциальных конкурентов.
6. За десятилетия тоталитаризма была создана мощная машина
репрессирования стихийных рыночных отношений с помощью квалификации их как
хищения, взятки, спекуляции, иные уголовные преступления. Сегодня эта
машина
и не думает сворачивать свои функции, а напротив, добивается
распространения
сферы своего контроля и подавления на все существующие в стране виды
собственности, включая частную, кооперативную, даже иностранную.
Фактическим
порождением, "теневым" до зеркальности отражением этой системы
государственного подавления рыночной конкуренции служит развивающаяся
система уголовного рэкета, уголовного контроля и подавления все той же
рыночной свободы. Вспоминается, как описывал в свое время Солженицын А.И.
ситуацию России 1906 г.: "Слева - красная сотня, справа - черная сотня, а
между ними - производителю не выжить, разнесут, раздавят..." Неужели и это
повторится?
Сужение круга должностных лиц, ответственных за взятки за счет
исключения из него любых участников договорных, рыночных операций мне
кажется необходимым. Надо законодательно пересмотреть определение
должностного лица в примечании к ст.170 УК, исключив из него лиц,
исполняющих "организационно-распорядительные и
административно-хозяйственные
функции" и оставив только лиц, обладающих "властными полномочиями".
7. А до принятия же законодательных изменений необходимо в надзорном
порядке пересматривать приговоры с обвинениями хозяйственников во взятках,
выводя из-под уголовных кар действия, не представляющие угрозы обществу.
Прежде всего надо оспаривать квалификацию "теневых" финансовых отношений
как
взяток, выявляя их истинное содержание: скрытое распределение
частнопредпринимательской прибыли, фондируемых материалов, продуктов, услуг

и т.п.
Но где надо провести грань между "теневыми" рыночными операциями
хозяйственников, вынужденно находящихся на государственной службе, и
операциями настоящих чиновников государственного управления в сфере
экономики, к которым понятие взятки должно применяться?
Вопрос очень спорный, но рискну предложить для начала обсуждения
следующее: обвинения во взятках уместны, например, против налоговых
инспекторов, иных государственных контролеров над экономикой, против
работников учреждений, занятых распределением государственных средств,
пособий и привилегий, а в будущем и тех, кто будет распределять выгодные
правительственные заказы.
Но этим и ограничиваются необходимые функции государства в экономике.
Если же оно надумает само участвовать на рынке как собственник предприятий,

то и должно подчиняться общим рыночным правилам, считая работников этих
предприятий не должностными лицами, а обычными гражданскими людьми,
рыночные
действия которых не могут считаться должностными преступлениями.
18.05.1991 г."
Думаю, подобных по содержанию записок было немало, потому что хотя
широких дискуссий в печати не наблюдалось, но законодательство и судебная
практика в России 90-х годов двигалась все же в русле отказа от
"соцзаконности". Во всяком случае уже в конце 1991 г. законодатели
устранили
смертную казнь не только за "хищения" и "валюту", но и за "взятки".
С 1992 г. началось акционирование промышленности и преобразование
государственных предприятий в частные, что дало почву для оспаривания
осуждений хозяйственников за взятки и иные должностные преступления: ведь
примечание к ст.170 УК РСФСР в понятие должностного лица включало только
руководителей государственных (и колхозных) предприятий и учреждений (иных
просто не было). А теперь они появились, и чем дальше, тем больше получали
возможность уходить от любимых следователями обвинений в получении взяток.
В 1992-94 годах следственная и судебная практика была на распутьи:
буква закона и дух времени диктовали отказ от включения хозяйственников в
число должностных лиц, а давняя советская традиция и инстинкт возводили
этот
отказ в ранг катастрофы ("что делать, если нельзя посадить за взятку?") и
мало того, толкали органы к обвинению в получении взяток не только
руководителей бывших госпредприятий, но руководителей изначально частных
фирм.
Коллизия была разрешена двумя государственными актами. После долгих
колебаний 23 февраля 1994 года Президиум Верховного Суда РФ принял решение
о
реабилитации завмага Коваленко Т.Б., обвиненной в получении наценки на
товар
как во взятке, и именно на том основании, что поскольку магазин был
акционирован, должностным лицом она не являлась. постановление президиума
сразу стало важнейшим прецедентом по многим аналогичным делам и вывело из-
под угрозы большой пласт руководителей.
Однако в адрес руководителей госпредприятий такие обвинения оставались
в силе. Ссылки в наших жалобах на то, что в связи с новым конституционным
положением о равноправности форм собственности, нельзя по-разному карать
руководителей разных форм собственности, на суды не производили
впечатления,
ибо они ждали ясного законодательного решения.
Такое решение последовало в 1996 году, когда был принят новый УК РФ с
компромиссным по этому вопросу определением должностного лица. С одной
стороны, руководители любых коммерческих предприятий и организаций не
признаются субъектами должностных преступлений, а с другой стороны, все
руководители таких коммерческих структур считаются теперь субъектами нового

для российского закона преступления - "коммерческий подкуп", т.е. лица,
согласно примечанию к ст.201 УК РФ, выполняющие управленческие функции в
небюджетных организациях. За коммерческий подкуп они могут быть приговорены

к более мягким уголовным наказаниям, чем за взятки, но при условии
доказанности причинения предприятию вреда или при согласии предприятия на
их
уголовное преследование лиц.
Что касается должностных лиц, которые могут быть осуждены за взятки
согласно примечанию к ст.285 УК РФ, теперь ими могут быть признаны только
служащие государственных и муниципальных органов, бюджетных организаций и
Вооруженных Сил.

<H3><A NAME=#5_3>Суды по делам о взятках в торговле</A></H3>

Дело торговки-идеалистки М.
(ОСП 6.10.1989 г.)

Для нашего Общества (а в 1989 году - еще Группы защиты осужденных
хозяйственников) оно было самым первым. С него начался наш Список жертв
экономических репрессий. От него пошли наши первые сборники судебных
материалов, первые публикации и первые общественные суды присяжных.
Сначала был план поставить дело завмага М. на обсуждение собрания
работников одной из секции столичного ГУМа, для чего была составлена
социологом Чесноковой В.Ф. специальная анкета. Слава Богу, из этого плана
ничего не вышло. Сейчас я понимаю, что и выйти путного ничего не могло,
потому что перепуганные торговцы на открытом собрании никак не могли
обсуждать дело коллеги по совести, а могли лишь "клеймить ее позором по
долгу службы".
Взамен несостоявшегося профсоюзного собрания в ГУМе мы и устроили
первое "обсуждение присяжных" в нашей квартире. В этом заседании еще не
было
выступлений сторон. Их роль сыграли заранее розданные участникам сборники
материалов по делу (там были приговор с доводами обвинения и письма с
доводами подсудимой и ее защитников). Впрочем, выступления двух первых и
спорящих друг с другом участников для остальных вполне заменили "прения
сторон".

Фабула дела

М., инженер по образованию, завмагазином "Культовары" по должности,
была осуждена в 1980 г. Харьковским облсудом за получение сотрудницами
магазина 154 руб. 40 коп. "взяток", в виде повышенной цены пары детских
колясок, и за "хищение" фломастеров на 656 руб. (по ее объяснениям запас
этого дефицитного товара для ритмичного выполнения плана надо было хранить
дома, подальше от проверок) на 8 лет лишения свободы с конфискацией
имущества.
Перед участниками были поставлены следующие вопросы:
1. Согласны ли вы с приговором суда по делу М. и почему?
2. Если бы вы были присяжным заседателем, то как ответили бы на вопрос
о виновности М.?
3. Если бы вы были судьей, то какую меру наказания выбрали для М.?
4. Нет ли тут вины других лиц, изъянов в хозяйственных законах,
экономической системе страны? Как их устранить?

Суждения 11 участников (присяжных)

1. Я.Л., 60 лет, заводской инженер, выступил как обвинитель: Общество
страдает прежде всего от неисполнения законов. Законы надо исполнять, даже
неправильные (пока они не изменены, иначе не будет правового государства).
Поэтому на главный вопрос я отвечаю: "Да, М. виновна!" Тут встал вопрос,
как
суд должен был расценить продажу этих колясок: как нарушение соцторговли,
спекуляцию или как взятку? Я считаю, что и как взятку.
Вот я прихожу в магазин и хочу купить дефицитную коляску, и чтобы
исполнить свое желание, даю завмагу деньги сверх ее стоимости. Поскольку
дело происходит в государственном магазине, этот факт, конечно же, надо
назвать взяткой, а не "перепродажей дефицита". Вот если бы я, купив в
магазине вещь, затем перепродал ее по более высокой цене, это была бы
спекуляция. А в стенах магазина это была именно передача взятки за право
покупки.

Так же незаконно установление наценок на другие дефицитные товары в
этом магазине, хотя бы эти деньги и шли на нужды магазина. Наценки законны
лишь на рынке или аукционе. В государственной же торговле их быть не
должно.
Ведь и на Западе вряд ли продавец имеет право продавать автомобили по
"своей" цене, а не по той, какую назначила фирма.
Так же нельзя согласиться с утверждением: "Какое кому дело, где
торговец хранит свой товар?" Трудно представить ту анархию и разгул
беззакония, если раз решить торговцам и завмагам хранить товары у себя
дома.
Как провести тогда грань между украденным и якобы хранимым дома? Поэтому
назвать М. "честным хозяйственником" я не могу. Ее деятельность
хозяйственной можно называть лишь с большой натяжкой. Ведь хозяйственная
деятельность созидательна, а действия М. были скорее хозяйственно-
паразитические: покрыть недостатки торговли за счет кармана покупателя.
Ослабление вмешательства государственной власти в экономику уже сегодня
привело к "вымыванию дешевых товаров", к дороговизне, к коррупции, к
паразитической деятельности торгово-посреднических кооперативов.

Может быть, где-то и можно уже обходиться без контроля над
деятельностью хозяйственников, но в нашей стране с таким уровнем
нравственности на сегодняшнем этапе дать волю "хозяйственникам" типа М. -
значит, пустить народ по миру.
Ради Бога, не подумайте, что я против рынка и частного
предпринимательства. Я - за, потому что в капиталистических странах это
движущая сила общества. Но что происходит у нас? Вот дали социалистическим
предприятиям относительную свободу, и как они ее используют? Объемы
производства и ассортимент продукции снижаются, а цены и приплаты
повышаются. В итоге валовые показатели растут, а прилавки магазинов
пустеют.
Вот чем обернулась хозяйственная самостоятельность предприятий! И еще
повышением зарплаты ИТР. Групповой эгоизм - вот реальное достижение
предоставленной самостоятельности. Поменьше хлопот во имя погони за рублем
любой ценой - вот кредо большинства наших хозяйственников. Возможно, выход
состоит в изменении формы собственности, хотя и это может привести к
негативному результату. Как же быть? Я не знаю, но, видимо, надо возрождать

в обществе нравственность.
Если бы я был присяжным, то посчитал бы М. виновной, но с несоразмерно
жестоким приговором не согласен. Тут есть повод задуматься о жестокости
всего нашего общества. Учитывая мизерность сумм по делу, выбрал бы условное

наказание.
Что касается вины других лиц, то по большему счету вина лежит на
создателях дефицита по ширпотребу. Тут надо учиться у Запада. Весь мир так
работает, и все у них есть... Да, в ресторане приходилось давать на чай, но

это не взятка.
2. Сокирко В.В., 50 лет, научный сотрудник, выступил как защитник: На
главный вопрос отвечаю: "М. не виновна!" (хотя она сама признавала вину в
преступном нарушении "правил соцторговли"). Мои аргументы:
- Продажу дефицитного товара по цене, выше установленной, никак нельзя
считать взяткой. М. была не государственным деятелем, а торговцем, и ее
вина
только в том, что она допускала в работе цены, приближенные к свободным
рыночным, что у нас запрещалось как спекуляция, а в цивилизованных странах
считается просто торговлей. Тем более что эта торговая прибыль ею не
присваивалась, а передавалась базе и частью шла на внутримагазинные
расходы.
- Нельзя квалифицировать продажу фломастеров и прочей дефицитной мелочи
чуть выше госцены как обман покупателей. Ведь последний был согласен
платить
именно ту цену, которую ему предлагали, как это происходит на рынке или в
частном магазине. Нельзя называть хищением и хранение магазинного товара
дома, раз он оставался на учете и потом продавался в магазине.
- Нет и злоупотребления служебным положением, напротив, у М. было
ревностное желание служить добром людям, сделать "свой" магазин лучшим.
По-моему, М. должна быть полностью реабилитирована с возмещением ей
причиненного вреда за счет виновных милицейских дознавателей, следователей
и
судей, виновных в этом преступлении против правосудия. Ее осуждение - лишь
один из примеров судебной расправы над честным хозяйственником в эпоху
командной экономики. Чтобы избежать таких явлений в будущем, нужны не
декларации, а действительная свобода хозяйственной деятельности, когда
вмешательство милиции в хозяйственную деятельность будет запрещено.
Пересмотр статей Уголовного кодекса, по которым была осуждена М., надо
дополнить усилением уголовной ответственности за вмешательство государства
в
хозяйственную жизнь граждан и их организаций. Только так можно защитить
свободу частной торговли.
Главным виновником унизительного и якобы преступного поведения

советских торговцев и покупателей, по моему убеждению, является вся система

государственной торговли, претендующей на свободное распределение
дефицитных
товаров по низким госценам, что невозможно даже математически. Из этой
уродской системы возможны лишь два выхода: или перейти к твердому
карточному
распределению дефицита, сбалансировав с ним производство, или перейти к
чисто свободной рыночной торговле по свободным ценам, которые бы отсекли
малоденежных потребителей. В переходный период, по-видимому, нужны как
карточные распределители дешевых гостоваров для малоимущих, так и частные
магазины со свободными ценами для зарабатывающих людей. При этом работники
нынешней торговли разделились бы на чиновников в распределителях и на

частных торговцев. Этот выбор М. сделала самостоятельно уже в 70-е
застойные
годы, когда ушла из инженеров, потому что надоело "бумажки перекладывать",
хотелось работать для людей и "свой магазин сделать лучшим"... Уже в те
годы
она была пионером свободного частного дела, и потому "система" ее
рефлекторно наказала. Для меня она героиня нашего времени, перед которой
виновно все общество.
Все мы виновны за лагерные сроки диссидентов и хозяйственников, которые
на деле отстаивали свободу совести и свободу дела.
3. Р.Л., 56 лет, инженер: Я также однозначно отвечаю, что М. виновна,
но наказание ей избранно слишком жестокое, я бы ограничилась лишь
полугодовым вычетом из зарплаты. Неизвестно, может, она и больше украла.
Что
ничего не нашли дома - это ничего не значит. Сколько могла получать
заведующая маленьким магазином? 150 руб. в месяц, наверное? Значит, меньше
среднего инженера, которым она уже была. И вот если она из магазина брала
себе по 50 рублей в месяц, то, наверное, все на пропитание и одежду и
уходило. Вот вам и вся разгадка. Но какой ценой все это делалось? Хищения,

взятки, обман... Если М. честная, то должна была уйти из торговли... нет, я

не могу понять, почему, она, видимо, способный человек, ушла из инженеров в

торговлю, где, все знают, невозможно без нарушений и преступлений. Или она
совсем дурочка, или все же имела какие-то корыстные цели. Но не буду
гадать.
Ее мотивов не понимаю, виновной считаю. И взятки и спекуляцию я по совести
считаю большими преступлениями. Подумайте, за корыстные деньги лишать
других
права на товар по нормальной цене! Может, у такой же мало получающей матери

отрывать! Спекуляцию никак нельзя не наказывать. Что касается нашей
экономической системы, то, конечно, ее надо в корне менять. Нам надо
становиться капиталистическим государством с частными магазинами и
изобилием
в них всех товаров, в том числе и дешевых.
4. Л.Т., 50 лет, патентовед: Я очень сочувствую М., но ответить
однозначно на вопрос о ее невиновности мне непросто. Не считаю
преступлением
продажу товара по цене выше государственной. Ибо если мне это честно
говорят, а товар мне нужен, то куплю и по двойной цене, как покупаю книги.
Но я не люблю, когда мне недодают сдачи в магазине или просто обманывают -
противно. Поэтому в обвинениях М. меня неприятно задели именно эти наценки
на несчастные фломастеры. Но когда я сегодня услышала, что наши
хозяйственники не имеют свободных денег, необходимых в бизнесе, что им
приходится наскребать эти рубли, то решила, что буду теперь с большим
пониманием относиться к таким ситуциям.
Я понимаю, что в торговле работать много труднее, чем в НИИ, потому что
там практически не дают свободных денег. Понятно, что нам в НИИ нужды в них

нет, мы делаем лишь то, что велит начальство. Инициативный же торговец
должен искать нужный людям товар, рисковать, может, ошибаться, иметь
дополнительные деньги на скорый транспорт, грузчиков, штрафы, потери.
Сколько у него неожиданностей, особенно в нашем бедламе... Да еще если у
тебя горло не луженое, кулак не железный, а нервы женские? Откуда добывать
деньги? Есть два пути: от продажи дефицитных товаров по повышенной цене и
от
обмана покупателей. Считаю: первый путь - честный, второй - нет.
Но М. шла по первому пути, и потому считаю ее невиновной. Главная же
вина лежит на государстве, которое должно денационализировать большую часть

торговли и хозяйства, оставив себе только ту часть, где оно может держать
порядок. В частной же торговле отпадет сама возможность обвинений в
продажах
по повышенным ценам, хищениях у самого себя и т.д.
5. Е.Т., 50 лет, патентовед: Уверена: М. виновна. Ее объяснениям не
верю. Начитавшись лагерных писем, знаю, как они красноречивы. И объясните
мне, как она могла из инженеров попасть в завмаги - ведь на такое место
просто так не уст роишься. По набору? Ну не знаю. Я не утверждаю, что она
шла в торговлю с корыстными побуждениями, но, видимо, имела какие-то
определенные свойства, раз сознательно решила, что может ужиться в
торговле...
Она виновна в легком отношении к деньгам... Но, конечно, меру наказания ей
определили несуразно дикую. На первый раз надо было ограничиться штрафом.
Конечно, следствие было необъективным, ей попало, в основном, за
строптивость...
6. А.К., 50 лет, начальник техотдела завода: С приговором М. не
согласен ни по одному пункту. Налицо сведение счетов государственной машины

с честным человеком. Раз у нее дома не нашли никакого стоящего имущества,
значит, она пошла в торговлю не из-за корысти. А почему она пошла? Я верю
объяснению ее отца: сын пошел в школу, нужен был другой режим работы, рядом

с домом. Это честный человек. На месте присяжного я бы сказал: "Не
виновна!", на месте судьи вынес бы оправдательный приговор. Зато несомненна

вина сотрудников правоохранительных органов, соорудивших данное "уголовное
дело". Теперь оно само есть материал для обвинения нашей системы,
пронизанной сверху донизу коррупцией и рабской покорностью перед
начальником. Система должна быть изменена, магазины должны быть частными,
со
своими ценами, и тогда все будет честно.
7. Найшуль В. А., 40 лет, к.э.н. АН СССР: Не могу так однозначно
отвечать на вопрос о виновности всех хозяйственников, как это делает В.
Сокирко. И если человек за счет неразрешенных прибылей составляет личное
состояние, то я отвечу, что он виновен, но попрошу снисхождения, потому что

он действует в обстановке, провоцирующей правонарушения.
М. мне показалась искренним и бескорыстным человеком, и потому я с
гораздо большей уверенностью говорю: "Не виновна!", хотя и этот ответ
дается
непросто. Как ни плохи наши правовые нормы, нельзя призывать к их нарушению

оправдательными приговорами: ведь из-за этого наступит моральный хаос. Не
знаю...
В качестве судьи в случае обвинительного вердикта я бы ограничился
мерами экономического характера, без лишения свободы. А вот виновных
работников милиции надо наказывать вплоть до уголовных дел. И, наконец,
согласен, что все эти коллизии могут исчезнуть лишь при полном проведении
экономической реформы, включая развитие частной торговли.
8. О.О., 48 лет, редактор-химик: М. - очень симпатичный и талантливый
человек, и почему она попала в торговлю, понять не могу. Тем не менее, я не

могу отрицать ее виновность. Ведь существующие законы она нарушала. Если же

мы хотим жить в правовом государстве, то надо выполнять все существующие
законы, пока они действуют. И вряд ли она этого не понимала, хотя бы после
того, как столкнулась на практике с необходимостью хозяйственникам
"крутиться и ловчить". Ей сразу надо было одуматься и уйти из торговли, она

же этого не сделала.
Наверное, М. пошла в торговлю не из-за вульгарной корысти. Возможно, ее
привлекла возможность иметь связи, влиятельных друзей - ведь в этом мире
расплачиваются не столько деньгами, сколько услугами, совсем иной формы
"наживой". М. на это пошла, и в этом был исток ее трагедии. Но, ответив по
совести, что она виновна, я ограничилась бы только общественным осуждением
и
ни в коем случае не применяла бы к ней лишение свободы. Вообще последнее
надо применять только к людям, опасным для жизни и общества, а не к

экономическим правонарушителям. И, конечно, я согласна, что
недобросовестных
следователей надо наказывать, а нашу торговлю делать частной. Но как это
осуществить?
9. В.С., 45 лет, учитель биологии: Все обвинения против М. были
притянуты за уши из чувства мести работников правоприменительных органов.
Поэтому я определенно отвечаю: "Не виновна!". А в торговлю она ушла, как и
я
уходил из института преподавателем в школу - за "глотком свободы".
М. ни в чем не виновата, кроме продажи колясок по повышенной цене, но
раз эти переплаты она брала не себе, то это должно стать смягчающим
обстоятельством. Если бы я был судьей, то поставил бы ей на вид и предложил

вести торговлю по правилам того времени. Многие продавцы не находят в себе
сил отказаться от "незаконных махинаций". Поэтому надо ширить арендный
подряд в торговле.
10. В.Г., 40 лет, свободный художник: По совести я бы голосовал на
невиновность М., но понимаю, что реверансы в сторону закона необходимы,
потому ограничился бы какими-то символическими наказаниями. На деле же надо

менять систему. Не согласен, что в торговлю человек может идти только ради
наживы или личных знакомств. Возможны совсем иные мотивы: например,
склонность командовать. Именно в торговле М. могла стать руководителем хоть

какого-то коллектива. И ничего плохого в такой склонности нет, даже
наоборот.
11. Волконский В.А., 50 лет, д.э.н. АН СССР: И все же мне кажется
невероятным, чтобы работник торговли, неизбежно нарушая нынешние законы,
извлекая "теневые" деньги, не начинал бы пользоваться ими как своими. Это
неестественно. И потому, наверное, М. на деле присваивала часть денег себе
и
передавала их наверх покровителям - во всяком случае так часто бывает. Но
это только вероятность.
Понимаю, что возможны исключения из правила, торговцы с щепетильной
честностью, и потому, слушая свою совесть, я говорю, что "М. не виновна".
Так же необходимо разрешить частную торговлю и изменить уголовное
законодательство. Хотя честно скажу, статью УК против спекуляции я бы сам
не
решился сегодня отменить, потому что большинство людей не поняло бы этого
шага.
И еще один важный момент нельзя забывать: борьбу общества с мафиозной
опасностью. Согласен, что надо оправдывать и защищать осужденных

хозяйственников, но совсем иное отношение должно быть к той верхушке
"теневой" экономики, которая, сращиваясь с карательными и уголовными
структурами, реально претендует на власть, на господство в стране. Сейчас
это самый острый вопрос, как показывает борьба вокруг группы Гдляна. От
него
зависит будущее.
Реплика Сокирко В.В.: Мой критерий различения правых и виновных среди
хозяйственников прост. Если они, используя насилие государственное или
уголовное, устанавливают монопольные поборы или ограничения свободы
деятельности других - они виновны по антимонопольным законам, которые нашей

стране еще только предстоит принять. Если же они насилие и обман не
используют, то должны быть освобождены от уголовных репрессий - это
необходимое условие массового возрождения в стране частной инициативы и
конкуренции.
Ответ Волконского В.А.: Ты не учитываешь главную опасность:
взяточничество формально не связано ни с насилием, ни с монопольным
господством, но оно питает ту мафиозную структуру, которая является одним
из
главных противников реформы в стране... Я понимаю, что ты боишься, что
сопротивление мафии может настроить общество против инициативных
хозяйственников. Проблема есть, но нельзя же забывать о главном...
Вердикт присяжных: М. не виновна в уголовных преступлениях - 7 голосами
против 4.
Кроме того, единогласно приняты рекомендации:
- Существующие в стране уголовные наказания за хозяйственные
правонарушения несоразмерно жестоки и должны быть смягчены.
- Следует реформировать систему торговли, разрешив и благоприятствуя
частной торговле, что избавит общество от хозяйственных правонарушений.
- Необходимо строго спрашивать с работников правоприменительных органов
за правонарушения в стадии следствия.
- В связи с разными взглядами, необходимо проведение в печати широкой
дискуссии о плюсах и минусах "теневой" экономики.

Анализ суждений присяжных 1989 г.

Все 11 участников принадлежат к кругу московской интеллигенции зрелого

возраста, демократических убеждений. Практически все осуждали систему
государственной торговли и провозглашали необходимость перехода к частной
торговле, даже к капитализму. Столь же единодушно все отвергли слишком
жестокие наказания хозяйственников лишением свободы ("тюрьма - не для
хозяйственников") и осудили правонарушения милиции и следователей в деле М.

Тем не менее участники разошлись радикально по главному вопросу о
виновности М. Безоговорочно ее оправдали только двое (кстати, они оба
побывали в заключении и на официальном суде присяжных их бы отвели из
состава).
Определились следующие основные позиции:
Участники (1) и (3) практически полностью согласились с обвинительным
приговором М. в части квалификации торгового повышения цен как взяток,
спекуляции, обмана, утаивание дефицита от проверок как хищения. Само
занятие
торговлей и иным "хозяйствованием" им представляется заведомо преступным, а

репрессии против хозяйственников оправданными, но только в смягченной (до
экономических мер) форме. Вместе с тем эти люди считают себя сторонниками
частной торговли и капитализма, который воплощается для них в образе
западного супермаркета, забитого дешевыми товарами. Кратко - это позиция
"государственников", считающих, что частную торговлю и западное изобилие
должно установить государство, а людям надо прежде всего выполнять законы
этого государства.
Участники (5) и (8) заняли позицию "морального и правового ригоризма":
"Законы надо выполнять, даже если они плохие" и "Если ты честный, не иди в

торговлю, а если пошел, то значит что-то в тебе плохое есть." По сути их
позиция примыкает к первой, но выглядит более мягко, хотя она даже более
негативна к реальным людям, ведь тут и оправдаться нельзя.
Позицию участников (7) , (9) и (10) можно назвать "христианской".
Хотя они тоже в глубине души ощущают за М. вину, но могут винить и себя
и потому приходят к противоположному выводу: не виновна.
Позицию участников (2) и (6) , а также (4) можно назвать полным
оправданием М. и осуждением всех репрессивных к хозяйственникам законов,
позицией "защиты не придуманного, а реального частного бизнеса".
Оговорка участника (4) , думаю, основана на недоразумении, потому что
все согласны с неприемлемостью любого обмана покупателей, но сделанные М.
копеечные наценки на фломастеры никак нельзя назвать обманом.
Особую позицию занял участник (11). Согласившись с личной невиновностью
М., он склонен все же хозяйственников считать пособниками мафии, но этот
тезис требует особого разбора.

Комментарий 1999 г.

Перечитывая оценки первого общественного суда присяжных, полезно
разобраться в своих иллюзиях.
Сейчас я бы отнесся более внимательно к оттенкам высказанных мнений и
отметил бы, что хотя формально по делу был вынесен оправдательный вердикт,
на деле к осужденным хозяйственникам он был обвинительным. Мнения присяжных

(7) , (9), (10) и (11) склонились к оправданию только из-за веры в личное
бескорыстие М. и учиненную над ней расправу милиции, а также по вежливости
к
суждениям "хозяев дома". В защиту же обычных хозяйственников, которые,
конечно же, работают не только ради общественного блага, но и за личную
прибыль (корысть), высказались всего только трое из 11 собравшихся.
Можно сказать, что работу в защиту осужденных хозяйственников мы
начинали при неодобрении большинства правозащитной и демократической
интеллигенции. В 1989 году эта мысль была лишь смутной и неотчетливой
догадкой, спустя годы она представляется мне очевидной.
Особенно внимательно следует переосмыслить суждения по делу двух
ученых-экономистов Найшуля В.А. и Волконского В.А. В застойные годы они оба

в научной среде были известны как свободомыслящие рыночники-либералы.
Профессор Волконский В. был не только моим научным руководителем, но и
участником дискуссионных самиздатских сборников.
По отзыву Чубайса А. идея ваучерной приватизации была вначале
разработана именно Найшулем, а он (Чубайс) только применил ее на практике.
Сегодня, возглавляя частный Институт национальной модели экономики,
Найшуль.
примыкает к партии Гайдара. Что касается Волконского, то вместе с известной

общественной деятельницей Корягиной Т.И. он стал идеологом Республиканской
партии Гдляна, зацикленного на "борьбе с мафией".
Сейчас пик популярности "демократических партий" прошел, но в начале

90-х годов они владели умами миллионов и в немалой степени определяли
решения властей. Как известно, их решения оказались не в пользу
освобождения
"теневой" деловой активности, не в пользу экономического раскрепощения.
Оба просвещенных экономиста-идеолога на нашем обсуждении проголосовали
за оправдание М., но лишь из вежливости и в виде исключения. По тогдашнему
мнению Найшуля, хозяйственник, приумноживший свое достояние за счет
неразрешенной прибыли виновен (и этим уже все сказано). Волконский же в
"теневых" хозяйственниках видел пособников коррумпированной верхушке,
поставщиков "взяток для мафии". Особенно удивительно, что либеральный
профессор-рыночник высказался за сохранение уголовных репрессий к
спекулянтам и одновременно за свободу торговли. В "теневых" хозяйственниках

они увидели не реальных строителей рыночных отношений, а прежде всего
правонарушителей. Как мне видится, рынок они собирались строить через
государство петровского типа, через подавление "теневой" стихии.

Присоединив их голоса к обвиняющей группе, придется считать итогом
нашего первого ОСП вердикт: "Хозяйственники виновны, но заслуживают
снисхождения" со счетом 6 (или даже 8) против 3.
Теперь понятно, почему я наталкивался на такую безнадежную глухоту при
обращениях в защиту амнистии хозяйственников и за пересмотр УК к
демократическим и правозащитным депутатам Верховного Совета РСФСР 1991-го и

последущих годов, и почему только на исходе своего существования (летом
1993
г.) ставший уже антиельцинским "реакционно-коммунистический" Верховный
Совет
как бы втихую и стыдясь, но все-таки уничтожил уголовное наказание лишением

свободы за рыночную торговлю (спекуляцию). И никто, кроме нас, не посмел
его
за это доброе решение благодарить. Коммунисты и демократы, либералы и
правозащитники - сколь звучны эти слова, но судить о них надо только по
делам их.
Сравнивая суждения присяжных 1989 г. с суждениями участников
исследовательских процессов 1996 г., видишь, сколь значительные произошли
перемены в сознании людей, в том числе интеллигентов. Куда-то исчезли
безапелляционные мнения о торговле как исключительно грязном и преступном
деле. Бескорыстие как главный критерий отличия плохого от хорошего уже не
котируется. Зато обвинения во взятках и хищениях теперь вызывают вопросы о
причиненном при этом вреде. Сообщения о следственных подтасовках чаще
вызывают у людей мысли о необходимости оправдательного приговора.
Я считаю, что эти изменения имеют положительный характер, что без
всяких образовательных программ, а просто опытом свободной жизни люди
становятся все более мудрыми присяжными и, наверное, скоро дозреют до того,

чтобы в этой роли заставить слушать себя и судей, и законодателей.
Справка. К сожалению, все обращения и жалобы по этому первому для нас
делу оказались безуспешными. По нему не состоялось ни одного официального
протеста - все обвинения М. до сих пор считаются справедливыми.
К слову сказать, сама М. не проявляла особого интереса к факту своей
нереабилитированности. Присущее ей высокое чувство достоинства и чуткости
не
к своим, а к чужим бедам определило равнодушие к собственному оправданию.
После освобождения она переехала к мужу в Подмосковье, а познакомившись с
нами, сама занялась правозащитой, сначала в рамках Общества ЗОХиЭС, а потом

самостоятельно, перейдя от хозяйственников к защите прав всех заключенных.
В
общественном плане ее реабилитация уже давно и прочно состоялась.
Что касается нас, то спустя 10 лет можно сказать, что дружба с М.
прошла испытание временем. И как всякая истинная дружба обогатила нас всех.

Я не могу знать точно, что именно мы дали М., но нам она дала не только
веру
в справедливость своего дела, но и открытие в правозащите еще более
глубокого пласта: прав и достоинства всех заключенных. Во многом мы ей
обязаны осознанием важности не только защиты экономических свобод человека,

но и защиты общества от ракового роста тюрем и заключенных.
Надеюсь, мое признание поможет читателю понять, поступки какого
человека мы обсуждали (и даже осуждали) на своем первом ОСП. В
подтверждение
я приведу текст своей статьи о первой встрече с М., которая так и осталась
неопубликованной. Пусть он даст возможность почувствовать эмоциональный
накал споров того времени.

"Поездка к настоящему человеку - героине нашего времени"

Утренняя электричка на юг в самый длинный летний день. Я сопровождаю
организатора общественного центра "Тюрьма и воля" Абрамкина В.Ф. в его
встрече с вышедшей недавно из заключения М., в свое время откликнувшейся
письмом-исповедью на статью Яковлева А.М. в "Огоньке". Магнитофон позволит
донести зэковскую правду не только до ученых социологов, но и до массового
читателя, до нас с вами. В этом ни у Валерия, ни у меня нет сомнений.
Основная тема интервью - порядки в женских зонах. Меня же волнует,
прежде всего, несправедливость осуждения людей по "хозяйственным статьям".
В
несправедливости таких обвинений я почему-то уверен априори, до всякого
знакомства с конкретными делами. Сознаю, что пристрастен, хотя сам
хозяйственником никогда не был (не способен), потому что давно пришел к
убеждению: среди сотен тысяч осужденных по хозяйственным статьям УК истинно

виновных не больше, чем среди политзаключенных. За это голосует простая
логика: ведь не могла существовать так долго наша извращенная и
безнравственная система хозяйствования без опоры на страх и репрессии
против
свободного труда и дела.
Деревенского вида улица рабочей слободы, часть бабушкиного дома, с
невероятным трудом и везением отсуженная мужем М. у соседей за год после
его
возвращения из зоны живым, а не погибшим, как уже успели заявить соседи,

торопясь завладеть якобы выморочным имуществом. Старая, дожившая до наших
дней привычка уничтожать в лагерях людей ради завладения
квартирой-комнатой,
неожиданно дала осечку.
Нам повезло застать дома хозяйку и разговорить ее на весь день
воспоминаниями... Уже первые улыбки и расспросы заставили радостно

изумляться даже случайным совпадениям моих с нею основных жизненных дат. И
мне уже 50 лет, и я родился в Харькове, и образование у нас одинаковое
(инженеры-механики), у обоих невостребованное (только я уходил в
экономическую науку, а она - в торговлю). И даже арестованы мы были в один
и
тот же день 23 января 1980 г.
И вот только тут, на пороге лагерного срока, сходство наших жизненных
судеб резко пресеклось, потому что я из тюрьмы ушел домой, а ее крестный
путь и сейчас еще не кончился. Ведь осужденным хозяйственникам было и есть
неизмеримо труднее и страшнее, чем арестованным диссидентам, для которых и
арест не был неожиданностью, и на воле была обеспечена мощная общественная
и
даже мировая поддержка. Уж не говорю о собственном случае, когда в
результате условного осуждения я вернулся к семье, а вот жизнь М. была
разбита страшным сроком и нынешней, может, вечной неустроенностью.
"Нет-нет, я ничего не подозревала, когда в мой магазин нагрянули с
проверкой сотрудники ОБХСС. Правда, когда они потом поехали с обыском на
мою
квартиру и там изъяли коробки фломастеров и две или три немецкие куклы
(потом они были оформлены как хищения), мне тревожно подумалось: "Неужели
меня уволят с работы?" Пригласили поехать подписать акт, но когда я хотела
позвонить маме, чтобы она закрыла газовый обогрев, меня остановили: "Что вы

волнуетесь, через полчаса дома будете".
А растянулись эти полчаса на 8 страшных лет... 18 суток держали меня в
милицейском КПЗ на радость тому чину, который когда-то сам фактически
вымогал у меня взятку да попал вот на непонятливую... Трое суток
помертвевшие от беспокойства родители искали меня по городским моргам,
прежде чем им сообщили о моем аресте. И пошло-поехало... Один следователь,
второй, семь с лишним месяцев в харьковском СИЗО, три с лишним года в
одесском лагере, и еще четыре более тяжелых года в кемеровской колонии-
поселении. И все это ни за что, если не считать преступлением желание
служить людям и неумение подлаживаться под любого начальствующего хама".
Следствие началось обманным арестом, продолжилось длинной цепью
беззастенчивых подлогов-надувательств, а окончилось грандиозным обманом, за

который самому следователю захотелось втайне извиниться перед своей
жертвой.
Только на закрытии дела она узнала, что к обвинениям в хищении
соцсобственности, в обмане покупателей, в злоупотреблении служебным
положением "добрый следователь" добавил еще и страшное обвинение во взятке,

минимальное наказание за которое установлено в 8 каторжных лет. Ему,
видимо,
просто необходимо было обвинить и во взятках, чтобы выполнить план или
указания об усилении борьбы с этим злом. Как он это сделал? - А очень
просто: факт продажи дефицитных импортных колясок своим сотрудницам был
расценен как получение взятки, пусть и в смешном размере 154 руб. 40 коп.,
пусть эти рубли и были отданы людям с торговой базы (и вошли в рыночную
цену
полученных там колясок).
Добросовестность и чистосердечие М. оказались очень удобными для "наших
славных следователей", чтобы отчитаться перед "народом и властями" об
успехах в борьбе со спрутом хозяйственных преступлений.
"Да что говорить, - рассказывает М., - рядом с моими маленькими
"Культоварами" работали большой универмаг, Мебельторг, ресторан. Не хочу
говорить ничего дурного о своих коллегах, но вы сами