спросила, почему так. А она засмеялась и говорит: "Завидуют люди! У них столько нет, вот и завидуют! Я, -- говорит, -- тоже, как в новой дубленке вышла во двор, так у всех соседок челюсти поотвисали! Еще бы дубленка полторы тысячи стоит! Вот какой у нас папа!" А мне почему-то железная дорога разонравилась.. Папа придет, соберет, сам в нее играет, я с ним рядом сижу, говорю, спасибо, папочка, как интересно, и все такое а сама думаю: лучше бы не было ее дороги этой... А однажды папа пьяный пришел. Я спала уже, и мама тоже, вдруг слышу грохот в прихожей. Я испугалась, выскочила, смотрю, а папа стоит, шатается, чуть не падает. А грохот оттого, что он за вешалку, наверное, схватился и от стены ее отодрал, она и рухнула. Мама тоже выскочила, кричит: "Ты что, с ума сошел?" А он: "Не волнуйся, Надя новую купим. Все, -- кричит, -- купим!" И трах по зеркалу кулаком! Руку порезал, кровь пошла. Он через день работает. И как с работы придет, так пьяный. И все время ломает что-нибудь. А утром проснется выпьет -- он всегда с собой приносил "добавить" -- и идет покупать, что сломал. А вечером опять выпьет и маме говорит "Все, последний раз, Надя, больше не буду, клянусь, -- говорит, -- чем хочешь, и здоровья жалко, и мебель жалко все, в общем". А на следующий день то же самое. А полгода назад, как-то утром -- воскресенье было -- проспался он, выпил, как всегда, и маме говорит: "Надя, я от тебя ухожу. Я, -- говорит, -- полюбил другую". Я думала, мама плакать станет, расстраиваться. Нет. Она так спокойно: "Уходи, -- говорит. -- Ты мне, -- говорит, -- давно осточертел со своим пьянством". Тут они ругаться начали, он хлопнул дверью и ушел. А через день приехал фургон с грузчиками. И все из квартиры они вынесли, погрузили в этот фургон и увезли. И мебель, и телевизор цветной, и сервизы, и холодильник, ну все! Моя кровать осталась, раскладушка и шкаф. И дубленку мамину за полторы тысячи он унес. Мама стала говорить: "Как тебе не стыдно, оставляешь нас без всего, как мы теперь жить будем!" А он смеется, злобно так, и отвечает: "Все здесь мое, что хочу, то и делаю". И тут еще и шкаф разломал, ну просто в щепки. И напоследок дверью хлопнул опять так, что штукатурка посыпалась. А я забыла вот что рассказать. Мама ведь никогда не работала. Папа раньше говорил: "Зачем тебе это надо, деньги есть, сиди дома, дочку воспитывай, я вас обеспечу". Она институт когда-то закончила, инженер по радиоэлектронике. А вот теперь что делать? Она говорит: "За это время все позабыла". Инженером работать не может. Да, если даже и вспомнит возьмут ее рублей на сто тридцать, как начинающую, а она не может на такие деньги жить, не привыкла... И потом, надо все заново покупать, нельзя же с одной раскладушкой. А как заработать? Они с папой развелись в суде, мама на алименты подала. Пришли эти алименты -- сорок рублей. Я спрашиваю: "Как же так, ведь папа много зарабатывает? А ведь алименты -- это одна четвертая часть его зарплаты по закону". Видите, уже разбираться стала... "Неужели, -- говорю, -- папа всего сто шестьдесят рублей получает?" Мама рукой махнула и заплакала. Теперь она лежит целыми днями на раскладушке и молчит. Дедушка с бабушкой придут -- это ее родители, -- принесут поесть чего-нибудь, вот мы и живем. Они мне письменный стол купили в комиссионке, чтобы я могла уроки делать. И стул -- вы на нем сидите... РАССКАЗ ОЛИНОЙ МАМЫ, Н. Г. КОСЕНКОВОЙ -- Вы знаете, кем мой муж бывший работал? В этом-то все и дело. Он -- официант, в ресторане... Мы ведь с ним вместе учились. В одной группе. Да, он тоже с высшим образованием, представьте себе... И вот мы институт закончили, распределились в НИИ, в разные. Я проработала полгода -- и в декрет. И Оля родилась. И тут началось. Я декретные получила и все. Он -- сто тридцать, а с подоходным -- сто пятнадцать на руки. Премий никаких нет: институт в прорыве. Ну, родители мои подкинут четвертной, да у них тоже не густо: пенсионеры... А маленький ребенок, сами знаете... Кроватку, пеленки, распашонки комбинезоны, шапочки, то, се... А кругом многие дети разодеты, коляски немецкие, комбинезончики финские, мамаши друг перед другом выставляются... Промучались мы так около года, в долги залезли... И поступил мой муж на курсы официантов. Из института отпустили его, не заставили три года отрабатывать, как обычно полагается... Пошли навстречу. Не поверите, пришел он после первого дня занятий на этих курсах, сел на кухне и заплакал. Здоровый мужик, под метр восемьдесят, боксом занимался, чемпион института был! Я и влюбилась-то в него, когда на ринге увидела... А тут сидит и плачет, как маленький. Всхлипывает... Он ведь, специальность свою любил, в студенческом научном обществе состоял, диплом его чуть ли не изобретением признали... Короче, окончил он эти курсы пошел работать. В первый же месяц шестьсот рублей принес. И я-то, главное, дура! Ведь живут же другие люди на обычную зарплату. Трудно поначалу, очень трудно -- ну что делать? А я от этих денег -- ну просто обалдела честное слово! В глазах помутилось! Накупила сразу всего, Оленьку разодела как принцессу. У них в ресторане к тому же спекулянты все время толкались тряпки приносили заграничные, дефицит всякий. Они ведь около денежных людей вьются... Ну, а что дальше было, рассказывала Оленька... А теперь и не знаю. На алименты не прожить, конечно... Оленька все удивляется, почему так мало. И вам говорила? Ну вот... А дело-то в том, что зарплата у официантов небольшая -- сто шестьдесят, кажется. Главные деньги они помимо зарплаты делают. Я уж Оле не стала объяснять... Во-первых, чаевые. Приходят к ним такие купцы -- "сдачи не надо"! А мой муж -- человек с юмором, обаятельный, где подмигнет, где анекдот к месту расскажет, глядишь, при расчете лишнюю десятку и кинут... А вообще, у них целая система разработана. И метрдотель завязан, и кухня, и буфет -- все. В буфете водку разбавили, на кухне чего-нибудь не доложили, а раз официант все это несет, с ним делятся... Вот однажды было, он рассказывал. Пришли трое, сделали заказ. Муж в буфете и на кухне все получил, на поднос поставил и понес. Уже по залу идет, до столика метров десять осталось. И тут встречный официант ему условный знак подает: это, мол, ревизия. Узнал их кто-то. То есть сейчас эти трое, когда заказанное получат, вызовут директора, документы предъявят и начнут проверять. Порции взвешивать, крепость водки спиртометром измерять. Потом акт составят. А муж-то знает, что несет: и недолито там, и разбавлено, и недовложено... Официант за это не отвечает: что ему дали, то он и подает. А для кухни и для буфета -- приговор. Как быть? Обратно повернуть -- остановят, могут и в сговоре обвинить. На стол это все поставить -- "друзей" подведет, под увольнение в лучшем случае. А значит, и сам вскоре с работы вылетит. Там такое не прощают. Короче, пошел он к ревизорам бодрой походкой. Улыбается: мол, сейчас, сейчас!.. А метров трех не доходя, споткнулся. И со всего размаху, вместе с подносом, как грохнется! Ну и все, что на подносе стояло, -- в разные стороны разлетелось. Водка вылилась, в ковер впиталась... Остальное что куда... Поди теперь выясняй, чего там было и сколько! Метрдотель прибежал, раскричался: мол, безобразие, не умеете работать, получите выговор! Нарочно, само собой... Срочно все замените, что дорогие гости заказывали! Муж извиняется, краснеет... Ну, а когда заменяли, тут уж все по норме сделали, грамм в грамм. Ревизоры и проверять не стали, тоже не дураки... Сразу акт написали, что все нормально... За этот подвиг две сотни ему отвалили. Еще бы -- спаситель! Он пришел домой, стал рассказывать, веселый такой, довольный... пьяный, конечно... Вот тогда-то я впервые и задумалась. Страшно мне стало. Смотрю на его красную физиономию и думаю, что же мы, дураки, с собой сделали? Неужели это вот такого опухшего типа я когда-то полюбила? Он однажды на свидание не пришел; потом выяснилось, что ему на тренировке бровь рассекли, надо было в больницу ехать; так вот я его полтора часа ждала, потом пошла домой и по дороге решила -- повешусь. Он, думаю, меня бросил, разлюбил, все. Жить незачем. Вошла в квартиру, руки трясутся, пальцы не слушаются, мать ко мне кинулась, а со мной истерика, на диван упала и ору: "Не могу без него! Не могу!" Мама, бедная, сама чуть в обморок не грохнулась... Хорошо, подруга случайно зашла, так она бегом вниз, в такси, в общежитие наше студенческое -- он там жил, -- схватила его, в такси в это засунула и к нам. А я его как увидела -- под глазом синяк, голова забинтована, -- а для меня будто солнце взошло. Вот как любила. А теперь нет. Это и не он вовсе. Другой какой-то человек... Вы извините, не про то я говорю... Если по закону разбираться, все правильно. Что в квартире есть, на его деньги куплено. Я ни дня не работала... Что касается алиментов, правильно. Чаевые и ворованные алиментами не облагаются... А мы, не знаю, как будем жить... Оля у родителей моих, я говорила... А мне, может, жить-то и не стоит... 8 ФЕВРАЛЯ ...Опять проклятая водка! Хотя не только она. Как-то по-дурацки в этой семье все сложилось. Инженер, человек с высшим образованием, способный конструктор -- и вдруг с подносом бегает! Да нет, работа официанта вполне почетная и нужная, но Косенков-то к ней никаких склонностей не имеет! Конечно, трагедия. Что может быть хуже нелюбимой работы... Только что узнал от соседа, который приходил за отверткой, Надежда Григорьевна попала в больницу. Нервная депрессия... Невеселая история, что и говорить!.. РАССКАЗ ОЛИ КОСЕНКОВОЙ (продолжение) -- Вы знаете, все так хорошо. Так здорово! Просто счастье! Ну я не знаю какое! Все у нас в семье замечательно! Главное -- к нам папа вернулся! Сейчас он в тюрьме сидит, его на десять суток посадили... Конечно, радуюсь, а как же!.. Я пришла к маме в больницу. Ей лучше стало, но все равно грустная лежит, тихая. Вдруг слышу: в коридоре топот, какие-то вопли, возня... И в палату папа влетает. За ним сестры, нянечки. "Нельзя! -- шумят. -- Безобразие!" -- и все такое... А папа: "Наденька! Наденька!" -- а на глазах слезы. Увидел маму, подбежал, на руки ее поднял и бегом по коридору и по лестнице вниз. Сестры с нянечками за ними, крик, шум!.. А навстречу по лестнице главный врач поднимается. Папа мимо него пронесся, с мамой на руках, а врач посмотрел на это все да как крикнет: "Стойте!" Только не папе, а нянечкам с сестрами. Они ему, нарушение режима, да как можно, да все такое!.. А папа уже на улице; там его, оказывается, машина ждала. Я тоже вниз торопилась, но услышала, кик главный врач сказал: "Это, -- говорит, -- для нее сейчас лучшее лекарство! Когда, -- говорит, -- я вас научу не о режиме думать, а о человеке!" И еще там чего-то... Два дня папа от мамы вообще не отходил. То какие-то сказки рассказывает, то на руки возьмет и баюкает, как маленькую... Смех, одним словом. А про ту женщину, ну, к которой уходил, даже и не вспомнил... А на третий день дедушка с бабушкой приехали, остались с мамой, а мы с отцом в его ресторан отправились -- увольняться. Часов шесть вечера было, народу в зале немного еще. Папа к метрдотелю подошел, стал разговаривать. А тот, ну такая рожа противная, просто ужас! Здоровый, толстый, живот висит, на пальцах перстни золотые. С папой на "ты" и с таким презрением! "Дурак ты, Косенков, -- говорит, -- еще наплачешься, обратно проситься будешь! И за тобой, -- говорит, -- вилки числятся и скатерти: дружки твои растащили, а отвечать ты будешь, мы тебя, -- говорит, -- накажем слегка!" -- и ржет. Ну, тут все и произошло... Папа молчал, слушал, а потом -- я даже и не поняла, вроде ничего особенного, -- просто руку вперед выбросил. И вдруг этот метрдотель на полуслове заткнулся и как рухнет! Прямо на столик, а там посуда стояла, все посыпалось, загремело!.. Другие официанты подбежали, стали его поднимать, а он только мычит и головой мотает, а сам весь в салате! И еще в чем-то. В рыбе, по- моему... Ну, милицию вызвали, папу забрали. Я одна домой поехала. Потом мама позвонила, ей про десять суток сказали: мол, хулиганство!.. Я не знаю, как дальше будет. Вещи все папа там решил оставить, куда увез. Новую жизнь, говорит, начинать надо... Мебели нет, денег нет, папа сидит, оба они без работы -- а мама счастливая! И я тоже. 12 ФЕВРАЛЯ Прокурор Кириллов объяснил мне юридические особенности этой истории. Оказывается, при разводе имущество делится пополам даже тогда, когда жена не работала и все в доме куплено на деньги мужа (имеется в виду то имущество, которое приобреталось, когда супруги уже состояли в браке. А если у мужа была, например, машина еще до свадьбы, он бы мог эту машину забрать себе). Так что Косенков увозить из дому все вещи не имел права... А мне опять не дает покоя тот же самый вопрос! Отец Снежкова, когда бросил больную жену, действовал по закону? По закону. А Волков-старший совершенно справедливо обозвал его мерзавцем. Папа и мама Леши, если бы развелись, нарушили бы закон? Нет. А капитан Соколов на них наорал, и правильно сделал. Косенков, ограничив свою помощь семье сорока рублями, творил беззаконие? Не творил. Однако плакал, когда опомнился Значит, можно быть порядочным человеком, можно мерзавцем -- и все будет по закону? Выходит, так А если так, может быть, законы, вообще не нужны! Да нет, нужны, конечно Может быть, не такие? А какие? А между прочим, пока я из всего этого не выпутаюсь, начинать работу над книгой нельзя! 9. ЗАКОН и преступление. 14 ФЕВРАЛЯ Сегодня встретился с ребятами из 6-го "в". -- Чего-то вы все не про то пишете, -- сказал Игорь Бондаренко. -- Если хотите, чтобы книга интересная получилась, вы туда побольше разных приключений напихайте. Чтобы бандиты были, погони, перестрелки, расследования!.. Вот это я понимаю! А так... Наверное, в словах Игоря есть резон. Пора собирать материалы по уголовному праву. А значит, надо поговорить с капитаном Соколовым. Уж он-то, начальник угрозыска, наверняка знает массу разных случаев!.. 15 ФЕВРАЛЯ Сегодня заходил к капитану Соколову, хотел поговорить насчет уголовного права и всяких преступлений. Любопытный документ показал мне капитан. Я на всякий случай переписал, мало ли, пригодится... Заявление У нас в управлении материально-технического снабжения работает Иванов Дмитрий Анатольевич. Получает сто семьдесят рублей, а сам на "Жигулях" раскатывает. Наверняка на работе чего-нибудь тащит. Разберитесь с ним, дорогая милиция. Честные люди. Я даже сначала не понял, почему капитан именно мне показал эту полуграмотную анонимку. Потом сообразил: Дмитрий Анатольевич Иванов -- это же отец Сережи! Я, конечно, стал приставать к Соколову: какая связь между этим письмом и странным поведением мальчика? Владимир Иванович отвечал очень неопределенно, в основном при помощи мимики и жестов, пожимал плечами, разводил руками, качал головой!.. Я, честно говоря, даже обиделся: зачем же было мне сначала показывать заявление, а потом отмалчиваться и уходить от ответа? Владимир Иванович сказал, что у него есть ко мне просьба. В семье Сережи обстановка сложная; сам мальчик ведет себя непонятно; поэтому было бы неплохо, чтобы я поговорил с ребятами из 6-го "в" (конечно, не упоминая о письме), а они постарались бы поручить Сергею какие-нибудь дела, побольше бы вместе бывали, и тем самым отвлекли бы парня от семейных неурядиц. Я так сосредоточился на всем этом, что даже забыл поговорить с капитаном о том, ради чего пришел... А теперь капитан уехал в командировку. Ну, ничего! Мне поможет Николай Николаевич! 16 ФЕВРАЛЯ Общался с ребятами из 6-го "в". Спрашивал о Сереже, намекнул, что неплохо бы его вовлечь в классную жизнь. "Да ну его! -- заявил Леша Волков. -- У него теперь какая-то другая компания завелась. С нами еле здоровается!" А Оля Круглова сказала, что Сережа и раньше-то особой активностью не отличался, а теперь и вовсе от коллектива отошел. То ли случай у киоска забыть не может, то ли действительно нашел друзей на стороне!.. При всем при том учится Сережа вполне прилично, ведет себя в школе хорошо, из дому больше не бегает и увлечение экономикой оставил. Посмотрим... БЕСЕДА АВТОРА С ПРОКУРОРОМ Н. Н. КИРИЛЛОВЫМ (расшифровка магнитофонной записи) Автор. Николай Николаевич! Я говорил с ребятами из шестого "в". И все в один голос --- пусть в книге будет побольше про уголовное законодательство! Не могли бы вы мне что-нибудь посоветовать? Кириллов Н. Н. А почему вы к Владимиру Ивановичу не обратились? Ах да, он в командировке... Ну, попробуем вам помочь... Постойте! Этим летом, в одном пионерском лагере произошла крайне любопытная история! Автор. Уголовная? Кириллов Н. Н. Ишь как оживился!.. Мне кажется, это именно то, что нужно для начала. Только вот как найти мальчика?.. Зовут его, кажется, Сева... Сейчас, минуточку!.. РАССКАЗ УЧЕНИКА 4-ГО КЛАССА СЕВЫ СЛАВКИНА Этим летом, так я подумал сначала, мне здорово повезло. Пионерский лагерь, в который меня послали родители, один из лучших в городе. Про него в газетах пишут и по телевизору показывают... Но это не главное. В первый день, как приехали, пошли мы обедать в столовую... А я позавтракал рано, да еще в автобусе долго ехали, -- в общем, обеда мне не хватило. Точнее, не хватило котлет. Очень они вкусные оказались. Хотя и компота тоже не хватило. В общем, пошел я за добавкой. Смотрю, а у котла стоит и половником в нем мешает парень из нашего дома -- Вася Колечкин. Он учился в кулинарном ПТУ на повара, весной окончил его и вот, значит, куда попал работать! -- Вася! -- кричу. -- Привет! -- Сева! -- улыбается Вася. -- Сосед! Какая встреча! В общем, в тот раз хватило мне и котлет, и компота, а потом и булочек на полдник. Оказалось, Вася работает на кухне по сменам, через день. И когда у него выходной, он в город не уезжал, а приходил к нам в отряд. И мы с ним и купались вместе, и загорали, и в волейбол, и вообще... Вася взрослый. Ему вот-вот восемнадцать исполнится, осенью в армию идет, а мы с ним друзья. Другие ребята меня сразу уважать начали. А я к Васе и по вечерам забегал, и утром, если до подъема проснусь, картошку помогал чистить, или тарелки относил, или просто так. Я думаю, когда один работает, а другой рядом стоит, только серьезно стоит, сосредоточенно, вдумчиво -- это тоже помощь. Я, конечно, не потому на кухню бегал, чтобы лишнее съесть. Я только в первый раз проголодался, а в другие дни мне хватало. А Вася все равно мне то яблоко, то апельсин, то конфету... Я сначала отказывался, не надо, говорю, другим не хватит. А он мне объяснил, что всегда что-то остается: лагерь-то огромный, на восемьсот человек, и то заболел кто, ему конфет нельзя, или родители кого в город забрали, или отряд в походе. А излишки повара обязаны раздавать ребятам. И Вася не только мне давал, что останется, но и всем, кто хочет. Отлично мы с Васей дружили целых две недели! И я все переживал: в одном дворе всю жизнь прожили, а я на него только издали смотрел! Ну ничего, когда он в армию уйдет, я ему письма писать буду. А когда вернется, я уже стану взрослым, и можно будет дружить по-настоящему. А однажды Вася мне выдающуюся конфету дал -- "Птичье молоко"! -- Попробуй, -- говорит,-- небось не ел таких? -- Нет, -- говорю. Попробовал, да!.. А Вася говорит: -- Смотри, не болтай ребятам! Я и сам решил, ничего не скажу. Зачем? Придут они не полдник, а им -- раз! -- и такой сюрприз! И у всех будет радость! А если заранее сказать, то не будет радости. Но день прошел, и другой, и третий, не выдают нам "Птичьего молока". Ну, думаю, на родительский день берегут. Чтобы родители, когда приедут, были потрясены, как нас тут кормят... А вечером приходит к нам в спальню наш вожатый Саша Петухов, мрачный и сердитый. Даже злой. -- Слушайте, -- говорит, -- меня. Беда у нас в лагере. Хуже не придумаешь. Мы сначала засмеялись. Потому что у взрослых главная беда -- это если кто-то без спросу купаться полезет. -- Сами у себя крадете! -- вдруг закричал Саша. -- У своих товарищей! Совесть у вас есть? Я говорю: -- Ты что, Саша? У нас ничего ни у кого не пропало! Саша сел на табуретку и говорит- -- Я уверен, что вы тут ни при чем Но ведь крадет кто-то у своих!.. Тут выяснилось, что из кладовой, где хранятся продукты, ночью были похищены два ящика шоколадных конфет "Птичье молоко". Кто-то сбил замок и вынес ящики. -- Ведь не в конфетах дело! -- вздохнул Саша. -- Главное -- воры-то среди нас! Пока не найдут, любого подозревать можно... и вас... и меня... Вот что ужасно. Ребята поахали, повозмущались и легли спать. А я все думал: а вдруг Васе попадет? Ведь он, наверное, за эти конфеты отвечает! И точно! Бегу я утром к нему на кухню, а Вася стоит бледный и молчит. А перед ним стоит завхоз, весь красный, и орет: -- Ты что смотрел?! Ты, наверное, замок не закрыл! Ты эти ящики, наверное, забыл в кладовую занести! Вот так мы храним материальные ценности! Безобразие! Преступная халатность! Завхоз так орал, что на крик чуть не весь лагерь сбежался. И все стали бедного Васю защищать: -- Если бы он ящики не занес, никто бы дверь не взламывал! А если бы замок был не закрыт, зачем было его сбивать! Чего к человеку пристали! Я, конечно, громче всех за Васю заступался. Завхоз еще пошумел и отстал. А лагерь сразу поскучнел, потому что начальник отдал приказ: в милицию не сообщать, чтобы позора не было, а искать самим. Вожатые и воспитатели пошли по спальням, заставили ребят все вещи перетряхнуть -- ничего не нашли. По территории посмотрели, в разных кустах, оврагах и канавах -- тоже ничего не обнаружили. И решили про это дело забыть. Целую неделю все было спокойно. До тех пор, пока из кладовой не пропали два пакета с плитками шоколада. Завхоз так орал на Васю, что даже начальник лагеря вступился. -- Что вы, -- говорит, -- Захар Петрович, на человека напали? При чем он тут? Конечно, это дорогие наши детки орудуют! Конфеты, шоколад, само собой, ясно!.. Опять стали весь лагерь перетряхивать. И опять ничего не нашли. А я все это время каждую свободную минуту к Васе бегал. Такая неприятность у человека! А главное, -- я этого раньше не знал, -- он, оказывается, по совместительству кладовщиком оформлен. Значит, он за все, что в кладовой, материальную ответственность несет! Я ему говорю: -- Сообщи в милицию! Пускай воров найдут! -- Понимаешь, Севка, -- говорит Вася, -- а вдруг не найдут? А вдруг им покажется, что я на самом деле плохо храню?.. Начальник обещал, как-то спишет, что ли, или уж я не знаю... -- А если, -- говорю, -- еще чего-нибудь украдут? Он опять руками развел и не пошел с нами купаться. И в футбол играть не стал... И тогда я решил действовать. Нужно было во что бы то ни стало изловить воров! Четыре вечера подряд, когда лагерь затихал, и все засыпали, я вылезал в окно и, хоронясь за кустами, прокрадывался в беседку -- она как раз напротив кладовой -- и вел наблюдение. И ничего не замечал. А пятой ночью, я уже одурел от недосыпания и чуть-чуть задремал, вдруг прямо вздрогнул от звяканья железа. Выглянул я тихонько из беседки и увидел, что двери кладовой открывают двое мужчин. А на территории лагеря ведь не кромешная тьма: и около ворот фонари горят, и над клубом, и над столовой... И поэтому, даже не особо напрягаясь, я узнал в этих двоих завхоза Захара Петровича и Васю. "Ну, -- думаю, -- молодцы, даже ночью проверяют". А понял я все тогда, когда Вася, пыхтя и отдуваясь, вынес одну за другой две большие картонные коробки, потом закрыл кладовую на висячий замок и, оглянувшись, сильно ударил по нему молотком. Замок упал на траву. Вася и Захар Петрович взяли по коробке и пошли за территорию. А я потихоньку за ними следом. Шли они недолго. Почти сразу за оградой, под здоровенной сосной, оказался закрытый ветками тайник. Вася и Захар Петрович сгрузили туда коробки, завалили лапником, накидали сверху колючего мусора и разошлись в разные стороны. А утром Саша Петухов объявил нам, что из кладовой пропала только что полученная сгущенка -- две коробки. И что теперь уже начальник будет вызывать милицию, потому что дальше терпеть все это невозможно. Тут я от всех убежал. И не пошел купаться, хотя была жара, и все кругом плавилось. Я залез в кусты. Это около лагеря, я эти кусты нашел, и теперь это мои личные кусты. Так вот я в них залез и стал думать: "Вася вор. Со всеми конфетами, которыми он меня угощал, и -- "Сева, пас мне! Отлично!" и "Заходи, друг, поговорим". Он вор. И все скандалы, которые закатывал Захар Петрович, самая обычная липа. Что же мне делать? Если я знаю, кто преступник, я обязан сообщить. Понимаю, не маленький. Но Вася мой друг. Он меня конфетами угощал. Когда мы в футбол играли, он только мне пасовал и был в паре: "Сева, пас мне, отлично!" И просто так предлагал: "Заходи, друг, поговорим!", и мы с ним сидели на ящиках около этой проклятой кладовой, и он мне рассказывал, что еще два года назад на дискотеке познакомился с Катей Беловой и она будет его ждать из армии... Вася предал меня. Он предал всех нас. И свою Катю тоже. Но если Вася предатель, неужели и я должен стать таким же? И неужели я своими руками отправлю Васю в тюрьму? Но ведь он вор и отправлять его в тюрьму нужно!" Я еще вот что подумал: "А может быть, просто молчать и все? Приедет милиция, станут искать. Найдут, значит, Вася будет отвечать. Так ему и надо. А не найдут... А если и вправду не найдут? Тогда Вася больше воровать не будет. В том смысле, что здесь, в этом лагере. А вообще, конечно, будет! Если с рук сходит, почему нет? И кем он станет?" ...Когда горны позвали всех на обед, я в столовую не пошел, а пошел прямо к начальнику лагеря. Начальник у себя в кабинете разговаривал с пионервожатыми. -- Развалили воспитательную работу!-- возмущался он. -- Не пионерский лагерь, а воровская "малина"! Опозоримся на весь город! Завтра здесь милиция будет! Докатились! Мне было очень страшно. Но я распахнул дверь кабинета и прямо в середину начальниковой фразы влепил: - Это я! -- Вижу, что ты! -- сказал начальник. -- А почему ты входишь без спроса? Не постучавшись? Вот, пожалуйста! -- Он показал на меня воспитателю. -- Если уж мы до того дошли, что... -- Это я украл сгущенку! -- сказал я. Тут в комнате стало очень тихо. Потом стало очень шумно. Потом опять тихо. Сначала мне никто не поверил. Но когда я рассказал, где сгущенка спрятана, и Саша Петухов, сбегав на то место, упавшим голосом сказал, что коробки именно там и есть, поверили все. Горнисты затрубили общий сбор. На центральной площади выстроился весь лагерь -- восемьсот человек. И все они смотрели, как председатель совета дружины семиклассница Аня Коробова сорвала с меня пионерский галстук. А потом, под свист и улюлюканье, меня повели в изолятор и там заперли. Как ни странно, я очень хорошо себя чувствовал. Я весь ужин съел -- мне Саша Петухов принес, -- тарелки на стол брякнул и вышел, ни слова не сказав. Я с удовольствием "Тимура и его команду" стал перечитывать -- кто-то ее в изоляторе забыл. Я читал и думал: "Все-таки я молодец! Тимур помогал своим товарищам, выручал их, и я выручил Васю! Уж теперь-то, конечно, он больше не будет воровать, ему стыдно станет. Я видел, как он и Захар Петрович, совершенно потрясенные, смотрели от кладовой, как меня из пионеров исключали... И пускай меня теперь в тюрьму посадят -- за друга можно и пострадать. А родителям я все объясню. Они поймут, уж это точно!" Когда совсем стемнело, в окошко кто-то постучал. Я открыл окно, и в комнату впрыгнул Вася. Он сел на кровать и стал пристально на меня смотреть. Понимаешь, -- тихо сказал он наконец, -- запутал меня этот Захар проклятый. Он мне еще в городе шестьсот рублей одолжил на магнитофон. Я думал, как-нибудь отдам, да вот не вышло! А он говорит: "Давай, никто не узнает!.." Он-то судимый уже, опытный. Говорит: "Подумаешь, ребенок конфетку не получит или шоколадку!.." А ты не бойся, тебе ничего не будет. Пока шестнадцати лет нету, уголовная ответственность не наступает. Я точно это знаю. Скажешь: понял, осознал, тебя и в пионеры обратно примут. Спасибо, друг! Он пожал мне руку и выпрыгнул обратно в окно. ...На следующий день приехала милиция: младший лейтенант из райотдела и проводник с собакой. Когда меня привели к начальнику лагери, там шел спор, и довольно крутой. -- Что значит -- неправильно? -- кипятился начальник. -- Он сам признался! Что еще нужно? -- Ему, может, ничего не нужно, -- настаивал младший лейтенант, то снимая, то надевая фуражку: в ней жарко, а без нее не положено. -- Но вы-то взрослый человек, должны законы знать! Признание не является доказательством вины! Проводник, намотав на руку длинный поводок, сидел в углу кабинета. Огромная овчарка лежала рядом. -- Но ведь он место указал- -- воскликнул начальник. Овчарка взглянула на меня и равнодушно отвернулась. Да мало ли что он укажет! -- устало сказал милиционер. -- Видел, слышал, все может быть! А вы... Он повернулся ко мне. -- Ты, значит, вор? Я! - Ну пошли! Ом надел фуражку, проводник что-то негромко сказал собаке, и все мы вышли из кабинета. Конечно, весь лагерь уже толпился вокруг. Мы пошли по территории, ребята за нами. Пришли к яме, заваленной лапником. Я хотел откинуть ветки, но младший лейтенант не дал. - Подожди! -- велел он. -- Что в тайнике? -- Сгущенка. -- Сколько? -- Две коробки! -- Больше ничего? -- Ничего! -- наобум сказал я. -- Ни шоколада, ни конфет? Ладно. Как хранятся? -- Чего? -- не понял я. -- Ну, как стоят? Одна на другой или рядом? Может, завернуты во что-то? Или накрыты? Ставил сутки назад -- должен помнить! -- Рядом! -- опять наобум сказал я. -- Ничем не накрыты. (Я не видел, чтобы Вася или Захар Петрович что-то сверху клали.) -- Прошу внимания, товарищи! -- громко сказал младший лейтенант и откинул ветки. Коробки, оказывается, стояли одна на другой, но сверху ничем накрыты не были. Среди ребят прошел негромкий говор. А овчарка зевнула и улеглась на передние лапы. -- Забыл! -- сказал я. -- Сгрузил, а как встали, не запомнил! -- Ну-ну! -- иронически заметил младший лейтенант. И, нагнувшись, достал из тайника одну коробку. -- Неси! -- скомандовал он. - Куда? -- не понял я. - В кладовую! Откуда взял! Я приподнял коробку, и ноги у меня подкосились. Потом уже я узнал, что в фабричной упаковке содержится сорок банок! Неверными шагами прошел я метров пять, и упал вместе с коробкой. Да это не он! -- радостно воскликнул кто-то из ребят. -- Не Сева. Куда ему! Тихо! -- скомандовал младший лейтенант. -- Может быть, ты ее волоком по земле тащил? - Ага! радостно подтвердил я. -- Прошу обратить внимание! -- сказал младший лейтенант, легко приподняв коробку и поворачивая ее всеми сторонами.-- Ни на одной из граней коробки нет ни вмятин, ни царапин. И точно, не было... Потом всей толпой, оставив коробки, мы пошли к кладовой, где стояли Вася и Захар Петрович. -- Товарищ младший лейтенант, -- вдруг сказал Вася, шагнув вперед. -- Отпустите Севу. Я это... -- Чудеса! -- воскликнул лейтенант. -- Товарищи! Кто еще хочет признаться? -- Я это! -- упрямо повторил Вася. -- Ваше заявление будет учтено! -- Лейтенант внимательно посмотрел на Васю. -- Вы- то коробочку поднимете... Но не будем спешить! Прошу принести молоток! Принесли молоток. Младший лейтенант протянул его мне. -- Давай! -- велел он. -- Сбивай замок! Я изо всех сил трахнул молотком по замку. Потом еще раз. Потом схватил молоток двумя руками! Замок висел как ни в чем не бывало. - Дай-ка мне, -- негромко сказал Вася. После первого же его удара замок упал на землю. Какой ужас! -- воскликнул вдруг Захар Петрович. -- Вася! Неужели! Как ты мог?!. Младший лейтенант опять посмотрел на Васю, потом на Захара Петровича. Остальное будем искать? -- спросил подошедший проводник. Лейтенант кивнул. - Ищи, Корсар! Поводок мгновенно натянулся, как струна. Овчарка рванулась вперед. Проводник поспешил за ней, а мы следом. Овчарка вбежала в домик, где жили служащие лагеря, остановилась перед комнатой Захара Петровича и несколько раз негромко пролаяла. ...И снова горнисты протрубили общий сбор. На глазах у всего лагеря Аня Коробова повязала мне галстук и крепко пожала руку. 10. ЗАКОН и наказание. 18 ФЕВРАЛЯ Здорово я тогда рассудил, нечего сказать! Конечно, Сева хороший и добрый мальчик. Но правильно ли он действовал? Нет! Он надеялся, что Вася Колечкин исправится. А Севастьянов? О нем Сева вообще не подумал. А ведь Захар Петрович очень опасная фигура. И уж он-то вряд ли перевоспитался бы под влиянием Севиного благородства. В итоге главный преступник остался бы безнаказанным! Сева искренне хотел спасти друга. Но вот вопрос: а надо ли было это делать? Вася взрослый парень, обязан был соображать, что можно делать, а чего нельзя. И не исключено, что он, избежав ответственности, успокоился бы, огляделся -- и опять принялся бы за старое... Как должен был поступить Сева? Самое лучшее -- заявить в милицию. Стесняться тут нечего: речь идет о преступлении! Или попытаться уговорить своего друга Васю признаться в содеянном. Но ни в коем случае не покрывать уголовников. Это недопустимо! И двух мнений тут быть не может... БЕСЕДА АВТОРА С КАПИТАНОМ В. И. СОКОЛОВЫМ (расшифровка магнитофонной записи) Капитан Соколов В. И. Какие бывают уголовные наказания? А почему вы ко мне обратились, а не к Николаю Николаевичу? Автор. Ну, вы все-таки уголовный розыск... Капитан Соколов В. И. Да нет, пожалуйста, я охотно помогу вам... Автор. Один вид наказания я знаю. Это -- тюрьма. Но по-моему, есть еще какие-то? Капитан Соколов В. И. Есть. Они перечислены в уголовном кодексе. Во-первых, лишение свободы. Автор. Трудно себе представить: всю жизнь просидеть за решеткой! Кошмар! Капитан Соколов В. И. Почему -- всю жизнь? Автор. Но ведь бывает пожизненное заключение? Капитан Соколов В. И. В нашей стране -- нет. Автор. Разве? А я думал... Капитан Соколов В. И. И напрасно. Вы забываете о главной цели наказания. Какая она, по-вашему? Автор. Ну... чтобы преступник почувствовал... Капитан Соколов В. И. Иначе говоря -- месть? Автор. Да, пожалуй, так. Поделом! Капитан Соколов В. И. Нет, Олег! Вы ошибаетесь! Цель уголовного наказания это не только -- и не столько -- кара за содеянное, сколько прежде всего исправление и перевоспитание осужденного. Надо превратить преступника в человека! Автор. А это возможно? Капитан Соколов В. И. Честно скажу, не всегда получается... Но... Знаете, что перевоспитывает в первую очередь? Автор. Нет. Капитан Соколов В. И. Надежда. Поверьте, нет такого уголовника, который в глубине души не мечтал бы о нормальной жизни. Ходить на работу, а не на "дело", иметь семью, детей, не шарахаться от каждого милиционера... Поэтому, сидя в лагере, каждый из них думает: ну, еще три года, ну, пять, но вот выйду и!.. Автор. Я понял! Пожизненное заключение не оставляет надежды! Капитан Соколов В. И. И не только оно, а и вообще слишком большие сроки. Поэтому в нашем законодательстве максимальный срок лишения свободы пятнадцать лет. Назначается такое наказание, конечно, не часто... Автор. Владимир Иванович! А нет ли здесь, в таком подходе, одной опасности? Капитан Соколов В. И. Какой, Олег? Автор. Преступник знает, что срок он получит сравнительно небольшой. Не может ли возникнуть... ну... некоторое легкомыслие по отношению к приговору? Мол, подумаешь, пять лет, поймают -- отсижу, выйду -- жизнь впереди, а вдруг еще и не поймают!.. Капитан Соколов В. И. Это важный вопрос. Суть в следующем: воздействует ли на преступников суровость, жестокость наказания? Можно ли надеяться, что страх перед тяжелой расплатой остановит злоумышленника? И следовательно, нужно ли ужесточать систему карательных мер? Так? Автор. В принципе, да. Капитан Соколов В. И. Мне хочется вспомнить одно историческое явление. Представьте себе... XVI ВЕК. ПАРИЖ С самого раннего утра бесчисленные толпы народа стекались на Гревскую площадь -- место, где обычно происходили пытки и казни. Сегодня палач должен был привести в исполнение очередной приговор: подвергнуть колесованию известного грабителя и убийцу по кличке Кровавый Анри. Похоже, весь Париж собрался посмотреть на это жуткое зрелище. Ремесленники и лавочники, вертлявые горничные и надменные гвардейцы, монахи, аптекари, бродячие музыканты, уличные мальчишки, крестьяне из окрестных деревень -- этот пестрый людской водоворот заполнил не только площадь, но и все ближайшие улицы и переулки. -- Везут! Везут! -- пронеслось по толпе. Громыхая по булыжникам мостовой, мимо примолкших парижан проехала телега, на которой со связанными за спиной руками сидел Кровавый Анри. Он смотрел прямо перед собой. По его лицу струился пот. Палач помог преступнику слезть с телеги и провел его на возвышение, где уже все было готово для казни. В самой гуще народа, недалеко от пыточного колеса, стояли два скромно одетых человека. Один пожилой, с повязкой вместо правого глаза, другой -- помоложе и пошустрее. -- Бедняга Анри! -- вздохнул пожилой, зорко оглядывая толпу единственным глазом. -- Какой был славный вор! А убивал -- ну так что же? Сначала он всегда вежливо просил: "Отдайте кошелек, месье! По-хорошему!" Ну, а если человек по- хорошему не понимает... -- Послушай, дядюшка Жан, -- спросил молодой, -- а колесование -- это как? Мне, признаться, еще не приходилось видеть... Хорошего мало, я тебе скажу, -- снова вздохнул одноглазый, тесно прижавшись к стоящему рядом толстяку. Привяжут к колесу, перебьют железным бруском сначала одну руку, потом другую, потом ноги... Ужас! Не правда ли? -учтиво спросил он толстяка - Разумеется! - проворчал тот. -- Но почему вы так на меня навалились? Невозможно вздохнуть! Пардон, месье! - воскликнул одноглазый. -- Вы же видите, какая давка! На меня тоже кто-то навалился! Эй! Поаккуратнее! Вы отдавили мне ногу! Вы смяли мне ребра! Пойдем отсюда, мой мальчик, этак и задавить не долго! Схватив своего спутника за локоть, дядюшка Жан стал энергично протискиваться в сторону. -- Спасибо тебе, дорогой Анри! -- сказал он, оказавшись на другом краю площади. -- Ты помог старым друзьям! -- О чем ты? -- удивился молодой. Жан разжал кулак -- на ладони лежал увесистый, с дорогим шитьем кошелек. -- Наш толстенький сосед слишком увлекся, -- подмигнул он. -- Нельзя быть таким рассеянным... Толпа пришла в движение. -- Сейчас начнут! -- Какой ужас! -- Поделом ему! -- Смерть преступнику! -- послышались громкие голоса. И вдруг, перекрывая гомон, над площадью пронесся ужасный вопль: палач начал свое дело. -- Ты с ума сошел! -- молодой побледнел от страха. -- В такой момент! Ты что, захотел на место Анри? Вопли и стоны уже не прекращались. Ему не позавидуешь! -- одноглазый, подбросив кошелек на ладони, сунул его за пазуху. -- Но, с другой стороны... Ты посмотри, как пораскрывали рты эти олухи! Они забыли про все, и про свои кошельки в том числе! Грех упускать такой шанс! Упокой господь душу бедного Анри, сегодня он даст нам, как следует заработать! За дело, мой мальчик! Нас ждет хорошая добыча!.. Капитан Соколов В. И. Да, Олег, это исторический факт! Именно во время публичных казней, которые, казалось бы, должны были запугать преступников, количество краж и грабежей резко возрастало! Ужесточение наказания ничего не дает! Автор. А что же тогда нужно делать? Капитан Соколов В. И. Вот что по этому поводу писал Владимир Ильич Ленин: "...значение наказания обусловливается вовсе не его жестокостью, а его неотвратимостью. Важно не то, чтобы за преступление было назначено тяжкое наказание, а то, чтобы НИ ОДИН случай преступления не проходил нераскрытым"! Понимаете, преступник должен ясно сознавать: от наказания ему не уйти. Что бы он ни совершил, придет расплата. А значит, заниматься преступной деятельностью бессмысленно! На что рассчитывали воры в парижской толпе? На то, что их не поймают. Поэтому жестокие пытки их как бы не касались. А вот если любой вор знает, что рано или поздно попадется, дело другое! Автор. Понятно... Капитан Соколов В. И. Итак, уголовные наказания. Чтобы не вдаваться в излишние подробности, я просто перечислю. Кроме лишения свободы, это ссылка, высылка... Автор. Простите, а какая разница? Капитан Соколов, В. И. Существенная. Ссылают куда-то, в определенное место, из которого нельзя уезжать. А высылают откуда-то, как правило, из места жительства осужденного. Автор. Понятно. А на какой срок? Капитан Соколов В. И. И ссылка, и высылка от двух до пяти лет. Далее: исправительные работы без лишения свободы... Автор. Понятно, в лагере. Капитан Соколов В. И. Повторяю, без лишения свободы! Автор. Без? А в чем же тогда наказание? Капитан Соколов В. И. А в том, что из заработка осужденного производятся удержания в доход государства -- от пяти до двадцати процентов. Автор. Ничего страшного! Капитан Соколов В. И. Да, это сравнительно легкое наказание. Оно обычно назначается тогда, когда преступник нанес какой-то материальный ущерб. Например, уклонялся от уплаты алиментов или от оказания помощи нетрудоспособным родителям... Вот и пусть возмещает таким способом! Далее: лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью... Автор. Например? Капитан Соколов В. И. Работать в торговле, руководить, заниматься воспитанием детей... Автор. Понятно. Капитан Соколов В. И. Далее: штраф. Автор. Понятно. Капитан Соколов В. И. Увольнение от должности. Автор. Я уже где-то слышал о таком наказании... Не помню, где... Капитан Соколов В. И. Далее: возложение обязанности загладить причиненный вред. Автор. Понятно. Поломал -- почини... Капитан Соколов В. И. Или оплати ремонт. Но учтите, вред бывает разный. Если, например, один человек оскорбил, унизил другого при людях, суд может потребовать публичного извинения перед потерпевшим. Автор. Разумно. Капитан Соколов В. И. По-моему, тоже. Далее: общественное порицание. Автор. И такое есть? Капитан Соколов В. И. Да. Причем суд имеет право довести об этом до сведения общественности даже через печать. Автор. Понятно. Капитан Соколов В. И. Далее: конфискация имущества. Автор. Это когда все забирают? Капитан Соколов В. И. Ну уж и "все"... Нельзя лишать человека, как говорится, последней рубахи и крыши над головой. Тем более у осужденного может быть семья, дети... Есть специальный перечень предметов, не подлежащих конфискации. Например, оставляется жилой дом, корова, корм для скота; одежда: одно летнее пальто на каждого, одно зимнее, один летний костюм, по одной кровати и стулу... Автор. Прямо так все и расписано? Капитан Соколов В. И. А как же иначе? Закон -- дело точное. Не подлежат также конфискации все детские вещи. Автор. Понятно. Капитан Соколов В. И. Далее: лишение воинского или специального звания. Автор. Понятно. Капитан Соколов В. И. Суд может лишить осужденного также и орденов, и медалей, и почетных званий, например, "Заслуженного мастера спорта СССР". К сожалению, такие случаи бывали... Автор. Надо же сколько всяких наказаний? А я-то думал!.. Капитан Соколов В. И. ...что преступников только в тюрьму сажают? Сажают, конечно... Но по возможности стараются обойтись без этого. Давно доказано: человек, если он не закоренелый преступник, гораздо быстрее исправляется в нормальной обстановке, среди хороших людей, чем в зоне среди уголовников... Поэтому существует еще один вид лишения свободы -- условное. Автор. А как это можно -- условно посадить? Капитан Соколов В. И. Преступник остается на свободе. Но он знает: при малейших нарушениях он отправится в лагерь. Это, как вы сами понимаете, действует. Автор. Владимир Иванович! Я знаю, что существует еще один вид наказания... Правда, моим будущим читателям, видимо, не стоит о нем рассказывать... Капитан Соколов В. И. Вы имеете в виду смертную казнь? Автор. Да. Капитан Соколов В. И. А почему не стоит? Ваши читатели должны знать, что существуют еще, к сожалению, опасные преступники, которые совершают особо тяжелые, иногда страшные вещи... К ним и применяется этот вид наказания, конечно, как исключительная, крайняя мера! С другой стороны -- сейчас активно обсуждается вопрос об отмене смертной казни. Многие юристы, и не только они, высказываются за то, чтобы эта отмена состоялась. Автор. Но ведь вы сами сказали, существуют очень опасные люди... Капитан Соколов В. И. Во-первых, если преступник знает, что его ждет расстрел, то, спасая жизнь, он может пойти буквально на все. В результате -- новые убийства... Хотя бы из этих соображений, я думаю, смертную казнь следует отменить. Автор. А еще из каких? Капитан Соколов В. И. Главное, конечно, -- это гуманность, человеколюбие... Да- да, по отношению к преступнику! Вы поймите: ведь будущий уголовник когда-то рос среди нас, ходил в обычную школу, отдыхал с другими ребятами в пионерском лагере... Значит, что-то из нашей с вами жизни сделало его преступником! Это мы с вами недоглядели, что -- предположим -- его родители пьют, или, наоборот, излишне ребенка балуют, или трезво и хладнокровно издеваются над ним, и такое бывает! В том, что человек становится на преступный путь, есть и наша общая вина! Хотя, конечно, я ни в малейшей степени не оправдываю нарушителей закона... А смертная казнь означает, что всю ответственность мы перекладываем на плечи осужденного... Правильно ли это? Автор. Пожалуй, вы правы... Последний вопрос, Владимир Иванович! Капитан Соколов В. И. Пожалуйста. Автор. Николай Николаевич рассказывал мне, что уголовная ответственность наступает с шестнадцати, а за некоторые преступления с четырнадцати лет. Капитан Соколов В. И. Именно так. Автор. Значит, и к подросткам применяются уголовные наказания? Капитан Соколов В. И. Разумеется. Автор. Неужели они такие же, как для взрослых людей? Капитан Соколов В. И. Хорошо, что вы об этом спросили... Вашим будущим читателям важно это знать,.. Нет, конечно, не такие. Возрастная граница здесь восемнадцать лет. А до восемнадцати -- наказание значительно мягче. Наибольший срок лишения свободы -- десять лет. Ни ссылка, ни высылка, ни, разумеется, смертная казнь не применяются. По возможности суд старается использовать право на отсрочку исполнения приговора. То есть отложить лишение свободы на год или на два. Автор. Это то же самое, что и условное осуждение? Капитан Соколов В. И. Нет, не то же самое. Если преступник осужден условно, то он попадает в тюрьму, совершив новое преступление А при отсрочке достаточно, предположим, нарушить дисциплину в школе или на улице, попасться на мелком хулиганстве, прогулять работу -- и приговор вступит в силу. Автор. А если ничего этого не было? Капитан Соколов В. И. Тогда осужденный освобождается от наказания. Вот в общих чертах и все... Автор. Спасибо, Владимир Иванович! Капитан Соколов В. И Не за что А в заключение разговора хочу напомнить вам слова выдающегося русского юриста Александра Федоровича Кони "Нет такого преступника и падшего человека, в котором безвозвратно был бы затемнен человеческий образ." При назначении наказания нельзя забывать об этом! 11. ЗАКОН и честь. 2 МАРТА Сижу и чуть не плачу. Сегодня в молочном магазине на меня накричала продавщица. Из-за сущей ерунды: я сначала попросил один сорт сыра, а потом -- другой (не заметил, что есть "пошехонский"). Она ни взвесить не успела, ни нарезать, только в руку взяла головку "костромского", потом отложила и всего-то! Но что началось! И главное -- неважно, что она конкретно говорила (вернее, орала). Чувствуешь себя идиотом, кретином, ничтожеством, вот что ужасно! Ведь все это происходило при людях, очередь стояла! Я попытался что-то возразить -- все на меня же и накинулись! "Не мешайте работать, сами виноваты, соображать надо!" Как будто с каждым из них не может произойти что-нибудь подобное! Я нормальный человек. Учусь в университете. Товарищи меня уважают, преподаватели тоже. Прокурор района, начальник угрозыска, даже такие люди говорят со мной вежливо, предупредительно и, по-моему, с охотой! Почему же из-за одной грубой выходки нахальной тетки, которая меня не знает, и, следовательно, хотя бы поэтому сказать ничего по-настоящему обидного попросту не может, -- почему вся моя жизнь кажется мне перечеркнутой? И главное -- совершенно непонятно: что в таких случаях делать? Пытаться переорать продавщицу? Бесполезно, да и унизительно. Драться с ней? Нельзя: женщина. Прилавок расколотить -- глупо. Какая-то дикая ситуация: от убийцы, бандита, вора можно защититься, в том числе и при помощи закона, а от обыкновенной хамки -- нет! Ладно. Все. Наплевать. Работаю. Плохо, что руки трясутся... От автора. Я ошибался: закон может защитить нас и в подобных случаях. Правда, иной раз это оказывается посложнее, чем обезвредить бандита... РАССКАЗ ОЛИ КРУГЛОВОЙ - РЫЖЕНЬКОЙ ДЕВОЧКИ С БАНТИКОМ -- Мы с мамой и папой живем в трехкомнатной квартире. Но квартира не вся наша. Одну комнату занимает соседка -- Алевтина Степановна. Раньше там жили два мальчика с мамой, но потом им дали квартиру. У меня папа -- учитель, мама -- врач, и они очень хорошие, и я тоже хорошо учусь, и слушаюсь, и мы каждое лето на юг ездим, а папа даже книжку написал -- "Методика педагогического воздействия..." Не помню только, на кого... Мы могли бы замечательно жить, если бы не эта самая Алевтина Степановна. Причем, она не какая-нибудь пьяница или хулиганка. Нет. Она с высшим образованием, "специалист по специальным системам" -- так она нам представилась при первом знакомстве. На самом деле она сидит в каком-то институте и проектирует водопровод и канализацию. И очень хорошо, это все должно быть, а как же? У Алевтины Степановны есть только один недостаток: она редкая зараза. Вот я прихожу из школы в субботу. Папа и мама на работе, она дома. -- Ну почему, -- кричит Алевтина Степановна, -- надо обязательно хлопать дверью?! Я имею право на отдых! По Конституции! Я всю неделю работала! У меня умственный труд! Я говорю: -- Я не хлопаю! -- Ну почему, -- кричит Алевтина Степановна, -- какая-то девчонка мне перечит?! У меня тридцать лет непрерывного стажа! Я заслуженный работник! А она мне перечит! Я молчу. -- Ну почему, -- опять кричит Алевтина Степановна, -- я к ней обращаюсь, а она, видите ли, даже не соизволит мне ответить?! Как будто я пустое место! Ну что тут делать? По вечерам, когда мама и папа приходят с работы, Алевтина Степановна "переключается" на них. -- Ну почему, -- кричит она, -- надо занимать конфорку именно тогда, когда я собираюсь поставить чайник?! Это хулиганство! Я вот напишу в школу, как некоторые ведут себя в быту! Знаем мы этих учителей! Интеллигентами прикидываются, а сами взятки берут с учеников и родителей! -- С чего мы это решили?! -- вспыхивает папа. -- Как вам не стыдно?! -- Он меня будет еще стыдить! -- Алевтина Степановна кончает кричать и начинает орать. -- Лучше бы за женой смотрел! Врачи до трех принимают, а она в семь вечера домой является! Кого это, интересно знать, она лечит? -- Это неправда! -- мамины глаза наливаются слезами. -- Я работаю на полторы ставки. У меня есть разрешение от главного врача. -- За какие такие заслуги?! -- вопит Алевтина Степановна. -- Небось конвертик поднесла! Знаем мы эту бесплатную медицину! И вот так каждый вечер... -- Я не понимаю, -- говорит мама папе, -- почему она себя так ведет? Что ей надо? Ведь мы ничего плохого ей не сделали. -- Она несчастный человек, -- вдруг заявляет папа. -- Мне, ты знаешь, жаль ее. Ведь она совсем одна. Никто к ней не ходит, ни друзья, ни знакомые... Дочь, и та ее избегает... (У Алевтины Степановны есть дочь Карина и внук Вова. Они приходят перед Новым годом и перед Женским днем. Вове восемь лет, и он моментально убегает от бабушки к нам. Бабушка ругает его, кричит, Карина плачет, хватает сына и пропадает на несколько месяцев.) -- Еще бы! -- говорит мама. -- Еще бы ее не избегать! Я как-то встретила Карину на улице... Они много лет жили вместе, разъехались недавно... Ведь Алевтина Степановна довела Карининого мужа, отца Вовки, до того, что он ушел от них... Из-за нее Карина осталась одна. Чему же тут удивляться?! Я спрашиваю: -- А может быть, она больная? Ненормальная? -- Не думаю, -- отвечает мама-врач. -- Это, скорее всего, въевшаяся с детства распущенность. Вовремя не сказали "нельзя", и вот пожалуйста! -- А знаете, что? -- как-то предложила я. -- Давайте устроим ей бойкот! Она кричит, а мы будто ее и не слышим! Но "бойкот" привел к тому, что Алевтина Степановна распоясалась окончательно. То займет все четыре конфорки на целый вечер, то замочит белье в ванной, и трое суток оно там мокнет, то вдруг вставила в телефонный провод выключатель и в девять вечера стала отключать телефон... Папа попробовал поговорить с ней по- хорошему -- что было!!! Тогда я решила действовать сама. Однажды вечером я вышла на кухню, поставила чайник, но в комнату не пошла, а нарочно осталась ждать, когда он закипит. Сейчас, сейчас начнется! -- Ну почему, -- немедленно завелась Алевтина Степановна, -- надо обязательно торчать на кухне, чтобы другим повернуться было негде?! Нахалка малолетняя! Так. Очень хорошо. Что и требовалось доказать. -- Сами вы нахалка! -- громко ответила я. -- И скандалистка! -- Что??? -- взвизгнула соседка. -- Что слышала! -- крикнула я. -- Ах ты дрянь этакая! -- завопила Алевтина Степановна. -- Хулиганка! -- Сама ты дрянь! -- Я тоже завопила что было сил. Пускай папа с мамой услышат, как я их защищаю. -- Ну погоди! Я тебе, мерзавке этакой, все уши оборву! -- А я тебе мусор в суп насыплю! Или вообще всю посуду перебью! На кухню прибежал папа. "Отлично! -- подумала я. -- Сейчас мы вдвоем на нее навалимся. А если еще и мама подключится, мы точно победим!" Но папа крепко и больно схватил меня за руку, уволок в комнату и швырнул на диван. -- Как тебе не стыдно?! -- шепотом крикнул он. -- Как ты можешь?! Я, помню, ужасно обиделась. Ради них воюешь, горло надрываешь,а они... -- Струсили, да? -- сквозь слезы проговорила я. -- Струсили? Эх вы!.. Папа с мамой переглянулись. -- Вот это самое ужасное, -- тихо сказала мама. -- Это хуже всего. Папа сел на диван и положил руку мне на голову. -- Пойми, -- сказал он неожиданно мягко. -- Пойми и запомни. Ни в коем случае нельзя уподобляться таким, как эта... Алевтина... Нельзя становиться с ними на одну доску. Это... -- он замялся, подбирая нужные слова, -- да это просто гражданская гибель! Ты, как личность, можешь оказаться искалеченной на всю жизнь! Сегодня ты поругалась с соседкой... Пусть ты права, а она нет, но ты вела себя как хамка! А завтра ты подобным же образом отреагируешь на слова учителя? Опять же, пусть он будет и неправ -- и такое бывает, -- но привычка к хамству укоренится в тебе. А потом ты оборвешь подругу, оскорбишь попутчика в поезде, устроишь базарную склоку с продавцом... И будешь думать: раз я права, значит, мне так можно, вернее, вот только так и надо! Тебя ожидает кошмарная жизнь. Все нормальные люди будут попросту шарахаться от тебя. Да вот, за примерами не надо далеко ходить!.. -- Очень трудно, -- добавила мама, -- сохранить свое достоинство, когда тебя вот так поливают грязью. Очень трудно!.. И все-таки надо оставаться порядочным человеком, что бы ни случилось! -- Ну ладно, -- хмуро сказала я, шмыгая носом. -- Предположим, я больше не буду... Но с ней-то что делать? Ведь она на каждом шагу нас оскорбляет! Терпеть, что ли? Папа вздохнул и развел руками. -- Терпеть, невесело улыбнулся он. -- Подожди! - возразила мама. -- Что за христианское всепрощенчество? Мы же в конце концов не в каменном веке живем. Ведь существует же ответственность за оскорбления! Даже, кажется, уголовная. Может быть, обратиться в суд? А где свидетели? -- мрачно спросил папа. -- И оскорбление, и клевета уголовно наказуемые деяния, говоря языком юристов. Но свидетелей-то нет! Придем мы в суд, станем жаловаться, а она нам скажет: "Неправда" и все тут! И нас еще в клевете обвинят! Ведь при посторонних она молчит... Действительно, если к нам кто-нибудь приходит, Алевтина Степановна тише воды, ниже травы... Я однажды спросила у Виктории Андреевны -- это наша соседка за стеной, -- не слышит ли она Алевтинины вопли? "Нет, -- говорит, -- шум доносится, но кто кричит и что именно -- не разобрать. Научились строить", -- говорит... Вот так мы и жили до тех пор, пока не настал мамин день рождения. Были гости, пели песни, Алевтина Степановна при гостях молчала, потом два дня орала. Все, как обычно. А через несколько дней папу вызвали в милицию. Вернулся он оттуда, как ни странно, очень веселый. -- Все! -- заявил он с порога. -- Теперь порядок! Выяснилось вот что. Невысокий, худощавый лейтенант молча протянул папе заявление. В заявлении было написано, что мои родители "...систематически организуют дома пьянки, устраивают дебоши и оргии, приглашают в коммунальную квартиру сомнительных личностей..." В общем, необходимо оградить ребенка -- это меня -- от разлагающего влияния родителей, папе запретить преподавать, а маме -- лечить... Папа говорит, он сначала даже обрадовался. -- Это же клевета, -- сказал он лейтенанту. -- Я могу обратиться в суд. -- Вы, пожалуйста, -- попросил лейтенант, -- сперва расскажите поподробнее, что происходит у вас в квартире. Папа рассказал. -- Вы знаете, -- задумчиво сказал лейтенант, выслушав папу, -- вы меня, конечно, извините, но ведь может оказаться, что в заявлении-то правда написана... Я ведь, еще раз извините, вас не знаю... -- Позвольте, товарищ лейтенант! -- возмутился папа. -- По поводу данного случая есть прямые свидетели. Наши гости! Они подтвердят, что мы пили чай, что вели себя пристойно... И таким образом факт клеветы будет доказан! Лейтенант усмехнулся и раскрыл уголовный кодекс. -- "Статья сто тридцатая -- клевета, -- прочитал он, -- то есть распространение заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений"... -- Вот! -- воскликнул папа. -- Ложных и позорящих! Все правильно! -- Все, да не все... -- вздохнул лейтенант. -- Слово "заведомо" не случайно здесь присутствует. То есть если вы докажете, что ваша соседка знала, не могла не знать, что вы пьете чай, и тем не менее написала, что вы пьете водку, вот тогда это клевета. -- А как же вообще можно это доказать? -- удивился папа. -- Ну, предположим, -- сказал лейтенант, -- это заявление написал кто-либо из ваших гостей. Он сидел с вами за столом, принимал участие в разговоре, он не мог не видеть, что обстановка вполне приличная, и тем не менее заявляет, что имел место скандал, дебош и пьянка. Вот тогда можно привлекать за клевету. А так... Возьмет ваша соседка и скажет на суде: "Мне показалось. Послышалось". И это уже не клевета, а добросовестное заблуждение! И ей ничего не будет. А на вас пятно останется. Тем более что суд обязательно пригласит кого-нибудь с вашего места работы, чтобы выяснить мнение коллектива о вас. Пойдут слухи, разговоры... Кто- то может решить: про меня не пишут, а про него пишут... Дыма без огня, мол, не бывает! Такие авторы, -- он помахал заявлением, -- на это как раз и рассчитывают. -- Что же делать, товарищ лейтенант? -- спросил папа. -- Ведь так дальше жить невозможно! Мы уже начали с женой ссориться. Она говорит: "Ты -- мужчина, призови ее к порядку!" Хотя как раз жена, как женщина, могла бы сама найти с ней общий язык. -- Да... -- протянул лейтенант. - Сложные это случаи... Ну, предположим, вызову я ее, побеседую. Она, конечно, заявит, что сама она ангел, а вы -- такие-сякие... А если я к вам приду, при мне все будет тихо-мирно... -- Какой-то юридический казус! -- вздохнул папа. -- Все, как я понимаю, упирается в то, что нет свидетелей ее хамства! Но свидетелей и не может быть! При посторонних-то она молчит... -- Естественно, -- опять вздохнул лейтенант. -- Я тут, перед тем как вас вызвать, побеседовал с вашими соседями по дому -- сверху, снизу, за стенкой... Все в один голос говорят -- ни шуму, ни пьянок не было. -- И то хорошо, -- невесело усмехнулся папа. -- Пьянствовать и тихо можно, -- возразил лейтенант. -- И шепотом ругаться... В общем, так, -- сказал он в завершение разговора. -- Я, конечно, дело начинать не буду. Но мой вам совет: постарайтесь с ней как-нибудь найти общий язык. Ну, не знаю... подружитесь, на чай ее пригласите, что ли... -- С какой это стати? -- возмутился папа. -- Почему мы должны дружить с этой... грубиянкой?! И тут, говорит папа, лейтенант, который до этого вел себя очень серьезно, вдруг улыбнулся и подмигнул. -- Ладно! -- сказал он папе. -- Будет у вас свидетель! Объективный и нелицеприятный! Значит, так!.. ...Мы с мамой немедленно стали приставать к папе, что посоветовал ему лейтенант. Но папа отмалчивался. И мы с мамой решили, что это он нарочно успокаивает нас. Тем более что все оставалось по-прежнему. Но вот однажды... Папа пришел из школы довольно поздно: у них был педсовет. Обычно мы переодеваемся в комнате, чтобы не было лишнего крику. А тут папа повесил пальто в прихожей и даже оставил под вешалкой свой огромный учительский портфель. Алевтина Степановна была на кухне... -- "...Я не знала, что тебе мешала, -- пела она противным голосом, гремя тарелками. -- Мы чужие, обо мне забудь..." Папа вошел в комнату и сказал маме: -- Иди на кухню! -- Ты что? -- удивилась мама. -- Там же... эта... -- Иди! -- потребовал папа. -- Чайник поставь. И даже... -- он задумался, -- и даже картошку начни чистить. А вымой ее под краном. В раковине! -- Ты с ума сошел! -- воскликнула мама. -- Ты знаешь, что будет? -- Знаю! -- весело ответил папа. -- Иди! И постарайся продержаться как можно дольше. Мама пожала плечами и вышла. -- Папа, -- сказала я. -- Как тебе не стыдно! Зачем ты маму посылаешь на заведомый скандал?! -- Т-с-с! -- вместо ответа прошептал папа. -- Слушай! Но слышно было и так. -- Обнаглели! -- орала Алевтина Степановна. -- Хулиганы! Мерзавцы! Придурки интеллигентские! Мало того, что она больных калечит в поликлинике, так и дома от нее покоя нет! А я еще раз в милицию напишу! И муженьку твоему в школу! И в горздрав! Что вы самогонку гоните! А ты с работы спирт носишь! -- Но ведь это неправда, -- послышался усталый мамин голос. -- Зачем вы?.. -- Ну и пусть неправда! -- продолжала орать соседка. -- А зато как тебя потаскают, так узнаешь! Чтобы не лезла на кухню не в свое время! В столовке питайтесь, не подохнете! Я не хочу, чтобы у меня под носом кто-то шастал! Когда я готовлю! -- Это -- коммунальная квартира, -- тихо сказала мама. -- Мы имеем такое же право... -- Что??? -- взревела Алевтина Степановна. -- Я вам покажу право! Я вас всех из города выселю! За моральное разложение! Я еще и в газету напишу, как вы трудящуюся женщину заедаете! Узнаете вы меня! Мама вернулась в комнату. У нее дрожали руки. -- Доволен? -- спросила она папу. -- Ты этого хотел? -- Именно этого! -- радостно сказал папа. -- Теперь все! Доигралась' И он пошел на кухню. Мы с мамой переглянулись: что с нашим папой? Неужели ему стали нравиться скандалы? -- Теперь этот вылез! -- бушевала Алевтина Степановна. -- Сморчок очкастый! Что, жену обидели?! Заступаться пришел? И ничего ты мне не сделаешь! Попробуй только пальцем тронь -- посажу на десять лет! Вот нарочно шишку на лбу набью, а скажу, что ты меня ударил! Хулиганы! На экспертизу пойду! Мерзавцы! Придурки интеллигентские! Сейчас же в милицию позвоню! Мало того, что она больных в поликлинике... -- Ничего не понимаю! -- вдруг сказала мама, прислушавшись. -- Там что, две Алевтины Степановны, что ли? Мы выбежали на кухню и увидели потрясающую картину. Алевтина Степановна с выпученными глазами и раскрытым ртом стояла и молчала. Папа, торжествующе улыбаясь, держал двумя руками свой огромный портфель. А портфель голосом соседки визгливо орал:...И муженьку твоему в школу! И в горздрав! Что вы самогонку гоните, а ты!.. -- Магнитофон! -- догадалась я. -- Ой, как здорово! Папа сунул руку в портфель -- и крик прекратился. - Вот он, свидетель, -- сказал папа. -- Объективный и нелицеприятный! Молодец, лейтенант, здорово придумал! Мама не выдержала и расхохоталась, уж больно смешной был у Алевтины Степановны вид. -- Учтите, -- сурово сказал папа соседке, -- если вы немедленно не прекратите свои безобразные выходки, эта пленка окажется в суде. А статья сто тридцать первая, как мне разъяснил юрист, предусматривает за оскорбления уголовную ответственность. Алевтина Степановна аккуратно положила на стол полотенце, которым она вытирала посуду, и молча пошла к себе в комнату. -- Ура! -- закричала я. -- Да здравствует наша юстиция! Соседка, уже взявшись за ручку двери, оглянулась. -- Радуетесь? -- неожиданно тихо сказала она. -- Ну и правильно... Заела я вашу жизнь, сама понимаю... Не дура... А только я с малых лет по коммуналкам... Бывало, в квартире тридцать человек, а кран один, и плита одна... Тут если за горло не возьмешь, и немытый ходить будешь, и голодный, и со свету тебя сживут... А я еще с дочкой маленькой... Вот и привыкла... Она ушла к себе в комнату, а мы к себе. -- Как-то нехорошо получилось, -- сказала мама. -- Жалко ее... -- Ничего себе! -- возмутилась я. -- Можно подумать: она одна в коммуналке выросла! Наша бабушка тоже всю жизнь в коммуналке прожила -- а разве она такая?! -- Что и говорить, -- вздохнул папа, -- жалко ее, но и себя тоже пожалеть надо... Теперь действительно в нашей квартире мир. Алевтина Степановна оказалась, в общем, неплохой теткой и даже научила маму делать заварной крем. Правда, иногда она все-таки срывается на крик. Тогда папа молча выносит на кухню свой огромный портфель, и Алевтина Степановна первая смеется и, махнув рукой, замолкает. 5 МАРТА Откуда все-таки берутся подобные Алевтины? И что, главное, делать, чтобы их было поменьше? Ясно что -- воспитывать. С детства прививать уважение к людям, умение общаться, и все будет в порядке. Кстати, та продавщица, которая меня обхамила, молодая женщина. Она училась в такой же школе, как и я, смотрела те же фильмы, жила среди тех же людей... Наверняка ее воспитывали, хотя бы в школе... Но если целый день стоять у прилавка, разрываясь на части между сыром, колбасой, вопросами, криками, претензиями; если целый день смотреть на злые, недовольные лица, поневоле озвереешь! А лица, конечно, злые и недовольные -- очередь! А если, предположим, встать около очереди и начать воспитывать: мол, товарищи, не толкайтесь, не ругайтесь, любите друг друга, все люди братья -- что будет? Может быть, даже и не побьют. Но что не подействует такое "воспитание" -- это точно... А что подействует? А подействует, если очереди не будет. Или нет? Да. Безусловно. Тогда продавщица, конечно, улыбнется симпатичному молодому человеку -- это мне, -- посоветует, какой сыр выбрать, какую колбасу... У нее на это будут -- элементарно! -- силы и время. А каково жить в коммуналке? Когда кругом очень многие в отдельных квартирах? А давиться, садясь в автобус? А смотреть, как кто-то получает "дефицит" с черного хода или из-под прилавка? Делаю вывод: для того чтобы изменились люди, надо изменить условия, в которых они живут. Не будет очередей, коммуналок и транспортной давки -- не будет хамства, склок и скандалов. Правильно? Правильно. 27 МАРТА Люди звереют от житья в коммунальных квартирах, потому что это ненормально. А что будет дальше? А дальше -- рано или поздно -- коммунальные квартиры исчезнут. У всех будут отдельные либо -- собственные дома. Да, но те, у кого нет собственного дома, могут озвереть от того, что за стеной их отдельной квартиры кто-то включает музыку, забивает гвозди, смеется, плачет, играет в домино, грохая костяшками о стол... Хорошо -- звукоизоляция. А необходимость сталкиваться с соседями на лестнице? Ожидать занятого кем-то лифта? Вытирать лужи и менять обои из-за того, что кто-то наверху по рассеянности забыл закрыть кран? Значит, мой потомок из двадцать первого века, сочиняющий подобную книгу, может сделать вывод: пока у каждой семьи не будет отдельного дома, хамство не исчезнет? Может!.. Дальше. Предположим -- у всех отдельные дома. Но если мимо моего дома проезжают соседи на автомобилях или пролетают на вертолетах; если соседская собака забежала в мой сад; если рядом в своем саду справляют день рождения под музыку -- можно озвереть? Раз плюнуть. Значит, что же получается -- хамство вечно и бесконечно? Да нет Просто условия условиями, но прежде всего надо быть человеком. В любых условиях. 12. ЗАКОН и самозащита. 20 АПРЕЛЯ Как летит время! Кажется, вчера только я познакомился с прокурором Кирилловым, с ребятами из 6-го "в", начал работать над книгой -- а вот уже апрель! Уже весна/ Ну и дела... 21 АПРЕЛЯ Заходил сегодня к капитану Соколову, он обещал рассказать про криминалистику. Заглянул в кабинет; капитан сидит мрачнее тучи, перед ним лейтенант Ивченко навытяжку стоит, тут же Леша Волков и Андрей Киселев, явно перепуганные!.. Хотел спросить, что случилось, а капитан так посмотрел! По-моему, он меня просто не узнал! Правильно я сделал, что ушел. Не до меня им было. Что же там такое, интересно знать, стряслось? РАССКАЗ УЧЕНИКА 6-го "В" КЛАССА АНДРЕЯ КИСЕЛЕВА -- МАЛЕНЬКОГО МАЛЬЧИКА С БОЛЬШИМ НОСОМ Обычно они появляются около восьми часов вечера, когда с детской площадки уходят последние бабушки с внуками. Расположившись на скамейке, они курят, лениво переговариваются, а иногда начинают визгливо, на весь двор, хохотать. Их трое. Им лет по семнадцать, но выглядят они, как взрослые мужики. Паша-папаша вообще под метр девяносто и весит за центнер. Валера поменьше, но тоже здоровенный. А главный у них -- Шурик. Он не такой слон, как Паша, но зато уже два года занимается каратэ по какой-то книжке. Иногда, встав со скамейки, он бьет ногами выше головы, а его ладони со свистом рассекают воздух. По вечерам они сидят на скамейке и развлекаются. -- Дядя! -- кричит Валера прохожему, повизгивая от смеха. -- А ну подойди! Прохожий подходит, останавливается. -- Куришь? -- спрашивает его Валера. -- А твое какое дело? возмущается тот. -- Чего грубишь? сквозь зубы цедит Паша. -- Напрашиваешься? -- Не пугай, -- усмехается прохожий. -- Видали мы таких! Думаешь, управы на вас нет? И тут он натыкается на спокойный, изучающий взгляд Шурика. Этот взгляд -- как подножка. -- Садитесь, -- тихо говорит Шурик. -- Отдохните. Вы не ответили на вопрос: курите вы или нет? -- Ну... курю. -- А вы знаете, что курение вредит вашему здоровью? -- спрашивает Шурик. -- Ну-ка, достаньте сигареты. -- А ну доставай! -- шипит здоровенный Паша. -- Кому сказано?! -- Тихо, тихо, -- останавливает его Шурик. -- Товарищ достанет. Прохожий достает сигареты. -- Прочитайте, что написано на пачке, - просит Шурик. -- Ну... это и написано... Прохожий вытирает пот со лба. -- "Минздрав СССР предупреждает..." -- Громче! -- велит Шурик. -- "Минздрав СССР предупреждает..." -- У вас что, голоса нет? -- удивляется Шурик. -- Я же сказал, громче! Валера уже давно чуть не катается от хохота. -- Курение, -- на весь двор кричит прохожий, -- вредит вашему здоровью! -- Вот это другое дело, -- одобрительно говорит Шурик. -- У нас, знаете ли, много молодежи во дворе, ребятишек... Пусть все знают, что курить вредно... Возьми, Паша, у товарища сигареты. Он больше не будет курить. Не будете, правда? -- Чего вам надо? -- мужчина вскакивает со скамейки. -- Бить будете? Ну, бейте!.. Сопляки! -- А ведь мы вас не обзывали, -- говорит Шурик. -- Мы вам добра хотим. Идите, товарищ. Спокойно идите домой. Вас никто не тронет. -- Погоди. За такие слова... -- приподымается Паша-папаша. Шурик неодобрительно смотрит на него, и Паша садится. Прохожий, оглядываясь, спешит прочь, а Валера лениво свистит ему вслед. Вот так они проводят время. Шофер дядя Петя -- он живет напротив нас -- не выдержал как-то, крикнул из окна: Эй вы, паразиты! Хватит над людьми издеваться! А ночью мы проснулись от звона разбитого стекла. Все три окна дяди Петиной квартиры оказались выбитыми. Хулиганы! -- кричал дядя Петя в темноту. -- В милицию заявлю! Ответите! Он и действительно заявил в милицию. Приходил участковый, осматривал двор, вызывал, говорят, к себе всех троих, но доказать ничего не удалось: ночь, свидетелей нет, а они, конечно, все отрицали, возмущались даже. ...Я хожу мимо них три раза в неделю, когда возвращаюсь из музыкальной школы. Изо всех сил стараюсь не бежать и не бегу, но шаг ускоряю и с этим ничего не могу поделать. "Иди-ка сюда, мальчик", -- мерещится мне тихий голос Шурика, и от этого меня начинает колотить. Я боюсь даже не за себя, а за маму. Она не может выйти встретить меня, потому что нельзя оставить маленького Гришу, моего братика -- ему восемь месяцев, -- но она смотрит на меня и на них из окна, и я просто не представляю, что с ней будет, если они меня позовут. -- Иди-ка сюда, мальчик, -- раздался однажды тихий голос Шурика за моей спиной. Я подошел, чувствуя, как что-то остановилось у меня внутри. -- Музыкой занимаешься? -- ласково спросил Шурик, взглянув на папку с нотами. Я кивнул. -- А на чем играешь? -- На рояле, -- сказал я. -- Вот какой молодец! -- похвалил меня Шурик. -- Трудно небось? Я кивнул. -- Еще бы! -- понимающе улыбнулся Шурик. -- Это не на гитаре брякать. Ноты знаешь? -- Знаю, -- сказал я и подумал: "Вовсе не такие они и страшные. Интересуются..." - Ну, а что сейчас учишь? -- спросил Шурик. "Времена года" Чайковского. Поняли? -- посмотрел Шурик на своих. -- А ты, дубина, -- это он Паше, -- небось и не знаешь, какое сейчас время года? -- Осень! -- гоготнул Валера. -- Осень... -- задумчиво повторил Шурик, протянул руку, снял с моей головы кепку и аккуратно почистил ею свой ботинок. - Прекратите! Хулиганы! Как вам не стыдно?! Ко мне бежала мама -- она все-таки оставила Гришу одного. Но Шурик, не взглянув на нее, так же аккуратно почистил моей кепкой свой второй ботинок. А что вы здесь стоите? -- удивился он. -- А-а, вы кепку ждете. Пожалуйста. И он, привстав, натянул мне на голову мокрую, грязную кепку. - Как вы можете?! -- заплакала мама. -- Как вы можете? Я не знаю, что со мной сделалось, но я сжал кулаки и кинулся на Шурика. И тут же согнулся от страшной боли в животе, -- это Шурик выставил мне навстречу только что начищенный ботинок. -- Что за дети пошли! -- вздохнул Шурик. -- Такой маленький, а уже на людей кидается. А ведь небось пионер... Идите, мамаша! -- сказал он маме. -- Не утомляйте. А сына надо лучше воспитывать. Музыке учится, а вести себя не умеет! Идите. Когда мы пришли домой, я заплакал. Не от боли. От бессилия. -- Ты молодец! -- повторяла мне мама. -- Ты молодец! Ты их не испугался. Ты пытался защитить свою маму. Только я тебя умоляю, -- она схватила меня за руки, -- ничего не рассказывай папе, когда он вернется. Слышишь? Ни единого слова!.. Папа у нас уже полгода в плавании, он торговый моряк, радист на теплоходе. -- Он, конечно, захочет вмешаться, -- шептала мама, пойдет к ним, это может кончиться чем угодно... -- Тут заплакал Гриша, и мама убежала его успокаивать. ...Я не мог заснуть до полуночи, все думал: "Неужели ничего нельзя с ними сделать? Неужели они так и будут надо всеми издеваться? Ведь дядя Петя пытался их остановить, даже в милицию ходил..." Он потом рассказывал маме, что сказал участковый. "Пожалуйста, -- говорит, -- я их мигом за хулиганство привлеку. Только свидетели нужны". Но никто из нашего двора идти в свидетели не захотел. Боятся, что ли, или связываться не хотят? Я прочел много разных книг, посмотрел много фильмов и в кино, и по телевизору. И в книгах, и в фильмах всегда кто-нибудь приходит на помощь. Летит в развевающейся бурке на выручку своему отряду Чапаев, впереди, на лихом коне!.. А на толстом ишаке трусит веселый Ходжа Насреддин -- он один, безоружный, вступает в бой с падишахами и эмирами!.. Грозно сверкают шпаги мушкетеров, звенят стрелы Робина Гуда, без промаха бьет длинный карабин Натти-Зверобоя! В самый последний час, когда и надеяться уже не на что, стоит только позвать: "На помощь, друг!" -- и в воздух поднимутся самолеты, вспенят волну корабли, под грохот барабанов пойдут в атаку полки с развевающимися знаменами, и враг будет раздавлен, смят, уничтожен!.. Так -- в книгах. Так -- в кино. А в жизни, выходит, совсем не так!.. И назавтра, сидя на уроках, я все продолжал думать обо всем этом -- Ты что такой пришибленный? -- спросил меня мой друг Лешка Волков, с которым мы все шесть лет сидим за одним столом -- Заболел? -- Слушай, Лешка, -- неожиданно для самого себя попросил я, -- запиши меня в дзюдо, а? Или куда ты там ходишь? Лешка за последнее время здорово изменился. Раньше он был просто толстым, а теперь стал еще и надутым, как индюк Шутка сказать -- дзюдоист! - Тебе нельзя в дзюдо, -- авторитетно заявил Лешка -- Ты же пианист! А у нас, в борьбе, всякое бывает. Палец вывихнешь -- и привет роялю... А что случилось-то? Выслушав меня, Лешка задумался и вроде даже слегка похудел. -- Вот гады! -- несколько раз повторил он. -- Вот гады! -- Потом еще подумал и вдруг решительно сказал: -- Где зал борьбы, знаешь? -- Ну, знаю, -- сказал я. -- В спорткомплексе. -- К шести часам подходи туда. -- Так мне же нельзя! -- удивился я. -- Ты сам сказал. -- Да не заниматься. Посоветуемся. Обязательно приходи, слышишь? ...В борцовской раздевалке, распахнув кимоно и тяжело дыша, сидел на длинной скамейке Лешкин тренер лейтенант Ивченко. Видимо, у него только что кончилась тренировка. -- Друга, что ли, заниматься привел? Так это не сегодня надо... -- Мы посоветоваться, Владимир Петрович, -- сказал Лешка. -- Давай, Андрей, рассказывай... Пока я рассказывал, лейтенант успел отдышаться и начал прогуливаться по раздевалке. -- Мама, говоришь, плачет, а ты с кулаками бросаешься? И сколько их, ты говоришь? -- Трое. -- Маловато, -- вздохнул Ивченко. -- Ну ладно... А оружие, случайно, никто из них не носит? Нож, например? -- У Шурика есть нож! -- вспомнил я. -- Но он никогда его не применяет, -- добавил я поспешно, чтобы все было по-честному. -- Так только... ребятам своим показывает. Из окна видно... -- Если носит, значит, рано или поздно применит. Лучше не дожидаться. Где живешь? Я назвал адрес. -- Идите, ребята, -- сказал лейтенант. -- Я все понял. Часов в восемь, думаю, навещу ваш двор... ...В полвосьмого мы с Лешкой сели в нашей кухне у окна, погасили свет, чтобы лучше было видно, и стали смотреть. Появились они -- все трое. Сели на скамейку. Закурили. Валера забренчал на гитаре. Шурик с Пашей о чем-то лениво заспорили. И тут во дворе появился наш лейтенант в штатском. Был он не один. Рядом с ним шла худенькая светловолосая девушка с сумочкой через плечо. -- Это -- Нина Александрова, невеста его, -- пояснил Лешка моей маме. -- Журналистка... Тетя Таня, можно мы окно откроем? А то ничего не слышно. -- Ты, Ниночка, вот тут постой, -- раздался снизу голос Ивченко, -- а и быстренько... -- Сеанс двадцать один сорок, -- строго сказала Нина. -- Учти! -- И она осталась стоять возле нашей парадной. Ивченко подошел к площадке, внимательно огляделся, прошелся взад-вперед мимо них, сел на ближайшую скамейку и развернул газету. Они переглянулись. -- Эй, друг! -- крикнул Валера. -- Чего читаешь? -- Газету, -- ответил Ивченко. -- Ну и как, интересно? -- гоготнул Валера. -- Интересно, -- кивнул лейтенант. -- Что же вы, товарищ, -- негромко сказал Шурик, -- сами читаете, а другим, значит, не надо? Ну-ка почитайте вслух! -- Не могу, ребята, -- вежливо ответил Ивченко. -- Голоса нет. Простудился. -- Голоса нет! -- засмеялся Валера. -- Так сейчас будет голос! Сейчас вылечим! А ну, иди сюда! Ивченко встал, сунул газету в карман и подошел к ним -- Зачем же он... так близко! -- заволновалась мама. -- Ничего, тетя Таня. Так задумано, -- авторитетно заявил Лешка. -- Сейчас кинет кого-нибудь... -- Будешь читать? -- рявкнул Паша-папаша. -- Да нет, не буду, -- подумав, сказал Ивченко. -- Темновато. Паша-папаша встал со скамейки, не спеша подошел к лейтенанту и сгреб своей огромной лапищей плащ у него на груди. Напротив нас с треском распахнулось окно. -- Опять к людям пристаете! -- раздался голос дяди Пети. -- Ну подождите, голубчики! -- Не лезь! -- закричала на дядю Петю его жена тетя Валя. -- Твое какое дело? Окно захлопнулось. -- Будешь читать? -- еще раз спросил Паша. Лейтенант помотал головой: -- Нет. -- Смотрите, смотрите, -- в азарте зашептал Лешка. -- Сейчас ка-ак кинет! Паша рванул лейтенанта на себя, наотмашь ударил по лицу и резко оттолкнул. Ивченко, с трудом устояв на ногах, зашатался и медленно провел по лицу ладонью: кровь была и на разбитой губе, и на светлом плаще лейтенанта. -- Чего это он? -- удивился Лешка. -- Такой простой удар поймать не мог? Дяди Петино окно опять распахнулось. -- Втроем на одного, да? -- закричал дядя Петя. -- До крови избили! Вот я сейчас милицию!.. Привлеченные голосом дяди Пети, в окнах стали появляться головы соседей: - Что такое? Опять они? Где милиция? Шурик и Валера встали со скамейки и медленно подошли к лейтенанту, Окружив его с трех сторон. Неужели, -- вежливо начал Шурик, -- так трудно почитать вслух газету? Почему надо обязательно спорить? Будете читать, товарищ? Ну, ясно, -- возбужденно заявил Лешка, -- он их нарочно вместе собрал. Сейчас как кинет! -- Не бейте меня, ребята! -- на весь двор вдруг закричал лейтенант И... побежал.Они устремились за ним. Ивченко добежал до детской площадки и остановился. -- Не надо, ребята! --снова крикнул он. Лешка махнул рукой и отвернулся. Паша снова схватил лейтенанта за плащ и сильно толкнул. Ивченко перелетел через барьерчик и упал на песок. Паша прыгнул вслед, встал над лейтенантом и занес для удара ногу в тяжелом ботинке. Мне стало страшно, и я закрыл глаза. -- Наконец-то, опомнился! -- раздраженно сказал Лешка. -- Хоть так! Кидать надо было! Я открыл глаза. Лейтенант по-прежнему лежал на песке. Паша-папаша валялся рядом с ним, крутя головой и отплевываясь. Ивченко поднялся и стал отряхивать плащ. Паша, полежав немного, тоже вскочил и бросился на лейтенанта, с остервенением размахивая кулаками. И тут мы увидели странную картину. Ивченко вроде бы не закрывался, не увертывался, не отходил назад, но ни один Пашин удар не достигал цели. Впрочем, нет. Лейтенант вдруг отступил в сторону, оказался между Пашей и Валерой и неожиданно резко пригнулся. Пашин пудовый кулак просвистел в воздухе -- и Валера как подкошенный рухнул на землю. -- Володя! -- вдруг услышали мы голос Нины Александровой. -- Мы опаздываем! Я даже разозлился: ее жениха бьют, весь плащ в крови, а она только про кино и думает! -- Сейчас, Ниночка, сейчас! -- поспешно ответил лейтенант. -- Не волнуйся. -- Ах, так! -- завопил Паша и опять бросился на Ивченко. Ивченко слегка присел, повернулся -- и Паша, перелетев через него, с размаху проехался мордой по песку. -- Передняя подножка, -- прокомментировал мой друг Волков. -- Но бедро не довернул, и захват нечеткий... Однако Паше, видимо, хватило и нечеткого захвата: он сидел в песочнице, очумело вертя головой. -- Все, ребята, -- деловито сказал лейтенант. -- Расходимся. -- Подождите, товарищ, -- негромко сказал Шурик. -- Меня забыли!.. Он встал в боевую стойку каратиста и рванулся вперед. Его правая нога "выстрелила" почти рядом с головой лейтенанта, а ребром ладони он чуть-чуть не попал Ивченко по горлу. Лейтенант довольно спокойно поймал Шурика за руку -- и Шурик оказался в песочнице рядом с Пашей. Подхват, -- прокомментировал Лешка. -- Ну, это нормально... Шурик почти сразу вскочил на ноги; видимо, занимаясь каратэ, он научился падать, и снова бросился на лейтенанта. И снова оказался на песке. -- Бросок через себя с захватом одноименной руки, -- сообщил Лешка. На этот раз Шурик поднялся с трудом. -- Может, хватит? -- миролюбиво спросил его лейтенант. Вместо ответа Шурик медленно потянулся рукой в задний карман джинсов. Сухо щелкнуло лезвие ножа. Кто-то громко ахнул. Я огляделся и увидел, что десятки людей -- весь двор! -- стоя у окон, напряженно следят за поединком. Шурик, отведя руку с ножом назад, пошел на лейтенанта. -- Осторожно, Володя! -- прозвенел в мертвой тишине голос Нины. -- Осторожней! Ивченко почему-то улыбнулся и неожиданно сунул руки в карманы плаща. -- Брось нож, дурак, -- сказал он Шурику. -- В тюрьму сядешь! Шурик, оскалившись, резко выбросил вперед правую руку. Вместо того чтобы отскочить или выбить оружие, лейтенант, не вынимая рук из карманов, шагнул ему навстречу-- прямо на нож. Раздался вопль. Шурик согнулся пополам и рухнул на землю. -- Ура! -- как-то неуверенно сказал из окна дядя Петя. -- Ура! -- повторил он уже громче. -- Ура, товарищи! Тишина во дворе как будто взорвалась. Люди кричали "ура", аплодировали, а в одном окне даже обнимались. К лейтенанту подбежала взволнованная Нина. -- Я тебе что говорила? -- закричала она. -- Я тебе говорила: осторожней! А ты? Посмотри, что ты наделал! -- Да я чуть-чуть... -- сказал лейтенант, будто извиняясь. -- Не волнуйся! -- Это называется "чуть-чуть"? -- не унималась Нина. -- Мальчик стонет! -- О чем и речь! Если бы я как следует -- разве бы он стонал? Он бы тогда тихонечко лежал... Соседи, только что кричавшие и аплодировавшие, вдруг, как по команде, исчезли из окон. Я даже удивился -- что случилось? Потом понял. Люди повыскакивали изо всех парадных. Впереди, в голубой майке и в брюках со спущенными подтяжками, несся дядя Петя. -- Ага! -- кричал он, потрясая кулаком -- Доигрались! Допрыгались! Достукались! То-то же! Ивченко подняли на руки и, как римского триумфатора, понесли по двору. Но продолжалось это недолго. Послышались позывные сирены и, сигналя "мигалкой", во двор въехал милицейский "газик". Видно, кто-то успел позвонить в отделение. Стонущего Шурика, обалдевшего Пашу, и по-прежнему бесчувственного Валеру погрузили в машину. Туда же влезли Ивченко с Ниной, и "газик" уехал -- Ну, я думаю, у вас тут теперь будет порядок, -- сказал Лешка мне и маме таким тоном, будто это он только что кидал и обезоруживал. ...На следующий день нас с Лешкой вызвали к директору. Директор, округлив глаза, сообщил, что ему звонили из угрозыска и просили срочно нас туда направить. ...Когда мы вошли в знакомый кабинет, капитан Соколов сидел за столом и молча барабанил по нему пальцами. Лейтенант Ивченко в милицейской форме, с ссадиной на губе, стоял перед ним по стойке "смирно". Кивнув нам "садитесь", капитан продолжал барабанить по столу. Вдруг он резко повернулся в кресле. -- Как же ты мог, Володя?! -- спросил он страшным шепотом. -- Ты, милиционер, профессионал, юрист будущий! На безоружных!.. Тут я не выдержал. -- Да что вы говорите, товарищ капитан! -- крикнул я. -- У Шурика нож автоматический. Трое их! Один Паша чего стоит! -- Они безоружны перед ним! -- резко сказал капитан. -- Да ты что, сам не видел?! -- Все равно, -- влез в разговор Лешка, -- они первые напали! Товарищ лейтенант сначала ничего и сделать не мог... Вон по губе получил. И ногой ему чуть не заехали! Капитан ехидно засмеялся: -- Да, да, да... Бедняжка!.. Ты мне только не вкручивай! Конечно, товарищ лейтенант первым не полез. Он у нас на юридическом учится, законы знает. Он сперва дождался, пока его ударят. Да небось еще и побежал от них! Наверняка на весь двор "не бейте!" кричал. Убедился, что свидетели из окон торчат... Так было? -- спросил он у нас с Лешкой. Мы кивнули головами: -- Так. Тут я кое-что начал понимать. -- Ну вот, -- продолжал капитан. -- И получилось типичное состояние необходимой обороны. Уголовный кодекс РСФСР, статья тринадцатая. "Не является преступлением действие, -- наизусть процитировал он, -- совершенное... при защите... от общественно опасного посягательства путем причинения посягающему вреда, если при этом не было допущено превышение пределов необходимой обороны". -- Чего-то я не понял, -- признался Лешка. -- А чего тут не понять? -- хмыкнул капитан. -- На тебя нападают -- ты имеешь право защищаться. Вчера вам товарищ лейтенант все наглядно изобразил. -- А что значит -- превышение пределов необходимой обороны? -- спросил я. -- Ну, это, предположим, тебя толкнули слегка, а ты кирпич схватил и обидчика по голове... То есть когда защита не соответствует степени опасности. Ты этих парней сильно покалечил? -- Да что вы, товарищ капитан?! -- обиженно сказал лейтенант. -- Нарочно в песочницу кидал! -- Ловко! -- прищурился Соколов. -- Все предусмотрел! -- Встаньте, пожалуйста, товарищ капитан! -- неожиданно попросил Ивченко. -- Что?! -- Ну, встаньте с кресла. На минутку. Капитан, недоуменно пожав плечами, поднялся. Он был на голову выше лейтенанта и раза в два шире его в плечах. -- Вас в детстве, Владимир Иванович, били? -- тихо спросил Ивченко. -- Я тебе не Владимир Иванович... Ну и что? -- Били или нет? -- Конечно, а как же?.. Раз, помню, в восьмом классе, -- оживился он. -- Я после уроков иду -- они стоят. Четверо. Ждут. Ну, думаю, терять нечего. Одному с разворота сразу ка-ак врезал! Тут меня кто-то сзади портфелем... А я другого ка- ак!.. Тут мне ногой! А я его ка-ак!.. А в чем дело? -- спохватился он. -- Это не били вас, Владимир Иванович. Это вы дрались. А меня били. -- А какая разница? -- Вот вы всегда, наверное, были такой... ну, большой по отношению к другим... А я вот всегда таким же маленьким был... опять же все в соотношении... -- Сесть можно, товарищ лейтенант? -- спросил Соколов. -- Садитесь, -- разрешил Ивченко. -- Володя, -- капитан потер лоб. -- Володя, дорогой, ну разве я не понимаю! Я бы этих гадов... -- Он потряс сжатым кулаком и стукнул им по столу. -- Но ведь нельзя же так. Если бы кто-нибудь из соседей подобным образом действовал или прохожий, я бы ему первый спасибо сказал. Честь и слава, что вступился, себя не пожалел. И закон это разрешает, и по совести в самый раз! Но ведь мы не соседи и не прохожие!.. Мы -- милиция!.. -- Знаете, товарищ капитан, -- вдруг сказал я неожиданно для себя. -- Вот вы товарища лейтенанта ругаете и все такое. А если бы вы видели, какой у нас во дворе праздник вчера был, вы бы ему благодарность объявили! -- Праздник? -- повторил Соколов. -- Весь двор радовался? -- Весь! -- сказали мы с Лешкой. -- Ну буквально все "ура" кричали! -- Я вот там не был, -- сказал капитан, -- а точно знаю, что не все радовались. У этих олухов матери есть. Они тоже радовались? И "ура" кричали? Кстати, -- повернулся Соколов к лейтенанту, -- а кто у этих ребят родители? Что за семьи там? Где они учатся? Ивченко пожал плечами. -- Вот тут, Володя, твоя главная ошибка и кроется, -- задумчиво произнес Соколов. -- Ты бы вчера не кулаками размахивал, а поговорил бы с ними. Показал бы удостоверение и спокойно поговорил... Может быть, они и поняли бы. -- Бесполезно! -- махнул рукой лейтенант. -- Трудно сказать, -- нахмурился капитан. -- Трудно сказать... Мы и таких воспитывать обязаны. А ты решил, как легче! Ну ладно... Теперь-то что... А вы, голубчики, -- повернулся он к нам с Лешкой, -- возьмите по листу бумаги и подробно, со всеми деталями напишите про все, что вчера видели. ...Когда мы возвращались, Лешка горячился, размахивал руками. Давить их надо, этих Шуриков! А капитан -- воспитывать... Меня и то уже бесполезно воспитывать, сам чувствую. А этих!.. Я что-то отвечал Лешке, а сам думал: оказывается, все правда. И про мушкетеров, и про Чапаева, и про Робина Гуда. Стоит только позвать: "На помощь, друг!" -- и помощь придет. Так устроена жизнь. Так всегда было, есть и будет. Хорошо! 24 АПРЕЛЯ Прав Ивченко или нет? С одной стороны, вроде бы нет. Ведь он, по сути дела, подбил ребят на драку! Теперь их будут судить. Шурик, наверное, понесет суровое наказание: он бросился на человека с ножом! А если бы лейтенант попытался как-то воздействовать на этих парней -- они не стали бы преступниками! С другой стороны, ребята, наверное, вежливо поговорили бы с лейтенантом -- узнав, кто перед ними! -- покивали бы, посоглашались, дали бы обещание исправиться... А буквально завтра могли пристать еще к кому-нибудь! И что тогда -- снова уговаривать, упрашивать, воспитывать? А они опять за свое... Или нет? А вдруг -- да? Стоит ли рисковать, ожидая результатов "педагогического воздействия"? Наверное, нет. Или -- стоит? Как же все-таки относиться к поступку лейтенанта? БЕСЕДА АВТОРА С ПРОКУРОРОМ Н. Н. КИРИЛЛОВЫМ (расшифровка магнитофонной записи) Автор. Николай Николаевич! Как же все-таки относиться к поступку лейтенанта? Кириллов Н. Н. Вы знаете, Олег, я, может быть, выскажу сейчас точку зрения, для юриста странную, но тем не менее... Мне поступок Ивченко нравится. Автор. И мне. Кириллов Н. Н. Справедливость должна торжествовать. Люди должны видеть, чувствовать, что зло не останется безнаказанным! Автор. Верно! Кириллов Н. Н. А вообще, в этой истории есть подлинный, бесспорный виновник, и этим человеком я лично займусь! Автор. А кто это? Кириллов Н. Н. Участковый уполномоченный. Просто слов нет! В его дворе людям стекла бьют -- и как будто так и надо! Он, видите ли, свидетелей не нашел! А между прочим, это он обязан был вовремя заметить, что ребята растут хулиганами! Именно он должен был пойти в семьи, побеседовать с родителями, помочь организовать досуг этой троицы! Есть у нас еще, к сожалению, сотрудники, которые действуют по принципу "когда убьет, тогда придете!". А потом, конечно, приходится принимать из ряда вон выходящие меры! Автор. Николай Николаевич! У меня есть вопросы по юридической стороне дела. Ивченко действовал в состоянии обороны -- защищал себя. А если бы он увидел, что бьют кого-то другого, -- он имел бы право вмешаться? Кириллов Н. Н. Безусловно. И не потому, что он работник милиции. Каждый человек может защитить того, кто попал в опасность. Автор. А если опасность мнимая? Показалось, что избивают, подошел, расшвырял, а потом выяснилось, что просто друзья шутили. Кириллов Н. Н. Был такой случай. Один парень, лет двадцати, пьяный, "вооружился" игрушечным пистолетом, стал болтаться по улицам и в итоге ночью подошел к одинокому прохожему на пустынной улице, направил на него пистолет и крикнул: "Руки вверх! Кошелек или жизнь!" А прохожий оказался боксером, мастером спорта. Ударил парня в висок и убил! Автор. Так глупо погибнуть!.. Кириллов Н. Н. Состоялся суд. И этого боксера... Автор. Посадили в тюрьму? Кириллов Н. Н. Нет. Оправдали. Его действия были признаны правомочными. Несмотря на то, что на самом деле никакой опасности не было -- пистолетик-то пластмассовый! -- но суд учел обстановку. Ночь, никого нет, угроза... Прохожий ведь не мог сказать: "Подожди, я посмотрю, какой у тебя пистолет, если настоящий, тогда ударю, а если нет, вместе посмеемся!.." Конечно, трагедия. Но виноват в ней сам этот парень! Вот ответ на ваш вопрос. Надо знать, где и как шутить. Если люди просто возятся -- это одно, хотя тоже лучше не на улице. А если изображают настоящую драку, пусть будут готовы к настоящим последствиям. Автор. Спасибо, Николай Николаевич! Кириллов Н. Н. Минуточку. -Есть еще один важный момент. Итак, каждый имеет право защищаться или защищать другого -- разобрались. А вот должны ли мы это делать? Автор. То есть? Кириллов Н. Н. Предположим, кто-то тонет. Или оказывается накрытым проводами под напряжением, или не может выбраться из горящего дома... Обязаны мы бросаться на помощь? Автор. Ах, вот вы о чем... Конечно, обязаны! Кириллов Н. Н. По закону -- нет. Автор. Но почему? Кириллов Н. Н. Нельзя требовать, чтобы кто-то подвергал себя опасности. Ведь если ввязаться в драку, можно и самому оказаться избитым. Бросившись спасать утопающего -- самому захлебнуться в воде. И так далее... Автор. Значит, что же -- стоять и смотреть? Кириллов Н. Н. Закон предусматривает оказание помощи, если это связано с выполнением профессионального долга. Милиционер обязан прекратить драку, электромонтер -- ликвидировать аварию с проводами... Автор. Пожарный -- потушить пожар, спасатель -- спасти утопающего... А остальные? Кириллов Н. Н. А это уж дело совести каждого... Но вот на что я хотел обратить ваше внимание. Слышали ли вы о статье сто двадцать седьмой Уголовного кодекса РСФСР "Оставление в опасности"? Автор. Признаться, нет. Кириллов Н. Н. Она звучит следующим образом: "Неоказание лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, необходимой и явно не терпящей отлагательства помощи, если она заведомо могла быть оказана виновным без серьезной опасности для себя или других лиц..." Автор. Простите, а вы бы не могли своими словами? Кириллов Н. Н. Пожалуйста. Представим, хулиганы убежали, избитый человек остался на земле. Тут уж каждый по закону обязан помочь. Например, вызвать врача, позвонить в милицию... Если выяснится, что кто-то, ничем не рискуя, мог оказать помощь и не сделал этого, такой человек будет наказан. Сто двадцать седьмая статья Уголовного кодекса РСФСР предусматривает за это -- в некоторых случаях -- до двух лет лишения свободы! Автор. Только за то, что прошел мимо? Кириллов Н. Н. Да. И это каждый должен иметь в виду. Равнодушие -- это преступление! И по закону, и по совести. 25 АПРЕЛЯ И снова закон предлагает выбор! Можно ввязаться в драку, можно не ввязываться. Можно спасать утопающего, можно не спасать. Можно кинуться в горящий дом, можно не кинуться! И все -- по закону! Для чего я, собственно говоря, собираюсь сочинять книгу? Наверное, для того, чтобы каждый человек с юных лет понял: законы надо знать и строго соблюдать. Правильно? Правильно. Еще совсем недавно мне казалось: стоит изучить необходимые юридические правила и положения, и можно спокойно и уверенно пускаться в плавание по житейскому морю. Делать то, что можно, не делать того, чего нельзя, и порядок! Но какой же тут порядок, если на твоих глазах тонет ребенок, а ты спокойно смотришь на это? Безусловно, я должен не просто описать различные положения законодательства, не просто рассказать несколько занимательных историй, я должен прийти к какому-то главному выводу. Дать читателям, что называется, жизненную установку. Но в чем она заключается? 13. ЗАКОН и беззаконие. 26 АПРЕЛЯ В повседневной, а вернее, ежедневной суматохе я совсем забыл о том, что очень сильно меня интересовало, да и продолжает интересовать: о деле Сережи Иванова. Странная анонимка, которую мне показал капитан Соколов, да и вообще все тут непонятно... Уже сколько времени прошло с того злополучного сентябрьского дня -- восемь с лишним месяцев! -- а ничего я толком не узнал и не понял. Сегодня днем встречался с ребятами из 6-го "в", спрашивал их про Сережу, а в ответ: "нормально", "нет проблем", "порядок"... Что все это значит? ...Только что мне звонил Кириллов. Пригласил зайти к нему, сказал, что есть интересный материал. Бегу! 26 АПРЕЛЯ (ВЕЧЕР) Разговаривал с Николаем Николаевичем. К сожалению, почти сразу кончилась пленка, а запасную кассету я забыл. Надо срочно все восстановить по памяти. Прокурор начал с того, что он, видимо, меня разочарует. Дело, о котором он хочет мне рассказать, еще не закончено. Идет следствие. Значит, ни фамилии подозреваемого, ни каких бы то ни было подробностей он сообщить не может. В то же время дожидаться приговора суда неразумно: это сильно задержит работу над книгой. Поэтому Николай Николаевич предложил: он расскажет самую суть происходящего, так называемую фабулу, а потом мы с ним порассуждаем. Дело состояло в следующем. Один человек -- прокурор предложил называть его Степанов -- дал взятку другому... В этом месте разговора возникла странная заминка. Без всяких задних мыслей я сказал: -- Пусть фамилия другого будет Иванов. Просто, чтобы удобнее было обсуждать историю! Но прокурор вдруг замолчал и странно посмотрел на меня. -- Почему -- Иванов? -- быстро спросил он. -- Не знаю, -- растерялся я, -- а какая разница? Ну, пускай Петров. Сидоров. Перепетуйкин!.. Не все ли равно? Николай Николаевич испытующе взглянул мне в глаза и неожиданно рассмеялся. -- Да нет, разницы, конечно, никакой, -- согласился он. -- Пускай будет Иванов. Так я и не понял, что его насторожило. Может быть, фамилия этого типа действительно Иванов? И я таким образом случайно проник в тайну следствия? Но я же понятия не имею, кто он такой, где работает, как его имя-отчество... При всем желании я не смогу использовать эту информацию, даже если бы, предположим, захотел. Мало ли на свете Ивановых? Вон Сережа из 6-го "в" -- тоже Иванов... Итак, Степанов дал Иванову взятку. Я, конечно, тут же спросил: -- За какие заслуги? Почему? Выяснилось, что Степанов работал директором завода. Заводик был маленький, а главное -- имел крайне устаревшее оборудование. Поэтому план систематически не выполнялся, рабочие и служащие не получали премии, на расчетном счете в банке не было денег. При этом общежитие практически разваливалось, клуб уже шестой год не могли достроить, ни