ентровскую на той неделе попал, а сегодня уже бумагу прислали председателю с описанием моих похождений. - И чего ж ты там отчебучил? - В ресторане "Сосновый бор" бушевал, говорят, хлеще, чем Потеряево озеро в непогоду. - И с чего так раскуражился? - Шут ее, редьку с квасом, знает. Первый раз в жизни такой зык укусил. Теперь - ша! Поклялся председателю колхоза, что до самой пенсии в рот не возьму. Ни-ни, Бронислава!.. Теперича у меня другой план в жизни наметился. Перво-наперво надо добиться от колхоза пенсии. Мне ж до пенсионного возраста работать осталось кот наплакал... - Молодые годы в пожарке проспал, а к старости пензию ищешь, - вставил дед Глухов. - Не бурузди что попало! - окрысился на него Торчков. - Это как посмотреть, кто проспал!.. Я, к примеру, в Отечественную войну от звонка до звонка на племенном заводе кубанцких лошадей ростил. Сам кавалер... ка-ва-ле-рийский генерал по хвамилии... - Торчков потер морщинистый лоб. - Хвамилию не помню, но кады он на завод приезжал выбирать для фронту лошадей, рукой подать возле меня стоял и говорил в полный голос призывающую к победе речь!.. И после победного конца войны я в первый же год явился в родной колхоз для продолжения мирной жизни. - Торчков ядовито прищурился. - А ты, Иван Скорпионыч, в каких местах ошивался в трудные для государства военные годы? И кады ты после войны в Березовку прибыл, а?.. Ежели забыл, напомню: ты после войны еще пять лет в тюрьме отсиживал. За какие такие дела, интересно знать, ты в тюрьму попал?.. - Кумбрык!.. - грозно сверкнул глазами Скорпионыч. - Гляди, довякаешься! - Ну-ну-ну!.. - Торчков помахал перед своим носом пальцем. - Не больно-то хвост поднимай. За хвулиганские выходки и пенсионерам гайки закручивают. Теперича у меня с председателем колхоза, можно сказать, дружба, а колхозная контора, как тебе известно, супротив сельмага находится. Махну в окошко - Игнат Матвеевич тут как тут будет, а сын его Антон Игнатьич в милиции служит... - Ты меня тюрьмой не попрекай! Я посля тюрьмы двадцать пять лет трудового стажа наработал и по закону вышел на пензию, - прежним тоном оборвал Торчкова дед Глухов. - И правда, чего это ты Ивану Скорпионычу тюрьму припомнил? - заступилась тетка Броня. - Об этом уж в Березовке никто не помнит... - Ты слушай, Бронислава, слушай... - Торчков спокойно налил полный стакан лимонада, но пить не стал. - Я об другом теперича хочу сказать: правды люди не любят!.. Вот и Иван Скорпионыч на меня лютой тигрой вызверился, и ты пеной с кипятком взялась. Чего взбеленились-то, будто вас скипидаром мазанули?.. Я мужик прямой. Правду-матку в глаза режу. Вот, опять же к примеру, вчерась Гайдамачихе задал такой категорический вопрос: "Куды ты, ведьма старая, из Березовки зашераборилась? Боишься, что из-за колдовских твоих приемов на кладбище не схоронят? Или от золотого запасу один пшик остался?" Дак, ты не поверишь, Бронислава, как она на меня забурлила!.. Ходю свово зубоскалого науськивать стала. Ладно, что мужик я не пужливый... Услышав о Гайдамачихе, Сергей и Димка навострили уши, даже книжку листать перестали. - Бронь, ну дак и что мне делать?.. - подпирая по-прежнему плечом стену, перебил Торчкова дед Иван Глухов. Торчков живо схватил с прилавка стакан с лимонадом и участливо протянул старику: - Хватани-ка вот газировочки, авось, полегшает на душе. - Подь ты со своей газировкой!.. - хмуро бросил старик. - Я что, по-твоему, похмелку канючу?.. - А чего ж иначе?.. - растерялся Торчков. - По себе знаю, кады с утра переложишь, аккурат в это время пора похмеляться. - Тьфу ты, балабон несчастный! - дед Иван сердито сплюнул. - Не злись, Иван Скорпионыч, не злись за правду-матку. Хватани газиро... - Торчков словно поперхнулся, изменился в лице и с непостижимой ловкостью, не расплескав ни капли лимонада, сунул полный стакан в карман пиджака. Все удивленно обернулись к хлопнувшей двери - в магазин вошел Игнат Матвеевич Бирюков. Торчков смотрел на председателя колхоза таким откровенно-испуганным взглядом, каким провинившийся ученик смотрит на беспощадного учителя, ожидая, что тот сейчас же заставит привести в школу родителей. - Что с тобой, Иван Васильевич?.. - удивленно посмотрев на него, спросил председатель. - Язык откусил или скулу вывихнул? Торчков медленно приходил в себя. Он даже покрутил головой, словно только что проснулся и хотел окончательно избавиться от кошмарного сновидения. Затем, виновато потупившись, как пойманный за руку воришка, вынул из кармана спрятанный туда стакан с лимонадом и вздохнул: - Вот, ляд ее подери... Совсем забылся, что газировкой пробавляюсь. Тетка Броня закатилась смехом. - Ну, спужался Кумбрык так спужался!.. - сквозь смех запричитала она. - А хвалился, что не пужливый... - И кое-как просмеявшись, объяснила Игнату Матвеевичу: - Это ж Кумбрык с перепугу подумал, что водка у него в стакане, а не лимонад. Он же привык таким способом прятаться от начальства. Прям-таки, как взаправдашний фокусник, с налитым стаканом управляется. - Не бурузди, что попало, Бронислава, захорохорился Торчков. - Кады я прятался? Я мужик прямой... - залпом осушив лимонад, он сунул стакан в карман пиджака и, оставив на прилавке недопитую бутылку, заторопился из магазина, приговаривая: - Хватит лясы точить, заговорился было тут с вами. А дома боровок голодный сидит, надо покормить скотину... Игнат Матвеевич подошел к мальчишкам. - Вы чего уши развесили? - Книжки смотрим, - ответил Сергей. - Нашли библиотеку, - Игнат Матвеевич подал тетке Броне деньги, попросил: - Отсчитай-ка мне с десяток булок хлеба. Механизаторы сегодня допоздна в поле будут, надо ужин им увезти, - И повернулся к Сергею. - Передай матери, что домой поздно вернусь. Сергей кивнул. Посовещавшись, мальчишки решили вместо книги купить на Гайдамачихины деньги леденцов. Уже у дверей они спохватились, что в магазине нет Скорпионыча. Старик исчез из сельмага незаметно. 17. Засада Выйдя из магазина, Сергей оглянулся на дверь и оторопело схватил Димку за руку. Гайдамачихиного объявления на двери не было. От него остались лишь приклеенные засохшим хлебным мякишем уголки тетрадного листка. - В магазин заходили, объявление было? - спросил Димку Сергей. - Вроде бы было, - неуверенно ответил Димка. - Куда делось? - Я почем знаю... Наверное, Скорпионыч сейчас сорвал. Видишь, уголки только остались, с мясом вырвано. - А может, бабка приходила к магазину, когда мы книжки листали? Димка пожал плечами, несколько раз щвыркнул носом. Сергей досадливо поморщился и растерянно закрутил головою по сторонам. Кругом не было ни души. Откуда-то из конца деревни, не то от усадьбы Торчкова, не то от избушки Гайдамачихи, неслышно работая мотором, к озеру мелькнули темно-зеленые "Жигули". Возле дома деда Глухова стоял голубенький "Запорожец". - Опять племянник Скорпионыча приехал, - сказал Димка. - Повадился он что-то нынче в Березовку. - Машину купил, вот и ездит, - Сергей подумал. - Опять, наверное, за сахаром приехал. Не зря же Скорпионыч выклянчивал... И махры набрал... Куда ему столько?.. Он же не курит сам-то, дед Иван. - Может быть, племянник... - Димка посмотрел в сторону скрывшихся "Жигулей" и спросил Сергея: - Не аквалангист ли кудрявый прикатил?.. Сергей хмыкнул: - Скажешь тоже!.. Какая в сентябре рыбалка с аквалангом?.. Уши в воде обморозишь. Разговаривая, мальчишки дошли до дома Бирюковых. В осенних сумерках быстро темнело затянутое облаками небо. По деревне только что пропылило пригнанное с выпаса стадо. Из дома с ведрами в руках вышла Полина Владимировна и, направляясь к колодцу, попросила Сергея: - Сходил бы, сынок, Красулю поискал. Опять корова от стада отбилась. - Сейчас! Я мигом, мам! - обрадовался Сергей и зашептал Димке: - Берем ружье и, как найдем корову, у Гайдамачихиной избушки сделаем засаду. Племяш Скорпионыча не зря опять приехал... Что-то будет сегодня... Красулю мальчишки нашли сравнительно быстро. Корова паслась неподалеку от кладбища, за Гайдамачихиным огородом. Увидев в руке Сергея длинный прут, она взбрыкнула и наметом припустила к дому. Мальчишки сделали приличный крюк и скрытно стали добираться по проулку к Гайдамачихиной усадьбе. Избушка Гайдамачихи сиротливо кособочилась на отшибе села, отделенная от Березовки проулком, по которому проходили все березовские похоронные процессии. Крытая земляным дерном, крыша заросла лебедой, отчего издали избушка казалась маленьким бугорком с зеленой полянкой на вершине. За избушкой - поросший лопухами двор. С широченными листьями и фиолетовыми шариками репьев лопухи нахально лезли из ограды и с каждым годом все больше заполняли проулок. За лопухами - вросшая в землю баня, с такой же нашлепкой лебеды на крыше, а за баней - овощные грядки и клочок огорода, обнесенный вконец обветшалым покосившимся плетнем. Добравшись проулком до лопухов, мальчишки нырнули в них и по-пластунски приползли к избушке, казавшейся в сумерках еще ниже и мрачнее. Деревня жила обычной жизнью, как ни в чем не бывало. Хозяйки, покрикивая, доили коров, только что вернувшихся с пастьбы, кто-то колол дрова, у колодца стучали ведра и поскрипывал ворот. Громко переговариваясь, вдоль деревни проехали на машине доярки, вернувшиеся домой с вечерней дойки. В окнах домов светилось электричество. Лишь в Гайдамачихином дворе жизнь словно замерла. Мальчишки лежали не шелохнувшись. В конце концов нетерпеливому Сергею молчать надоело. - Где бы пороха и капсюлей достать?.. - прошептал он на ухо Димке. - Все патроны от берданки попалили. Два из четырех осталось, один где-то затерялся... Димка какое-то время молчал. Было слышно только настороженное частое дыхание. Потом тоже зашептал: - Тебе не страшно тут лежать? По этому проулку всех мертвецов на кладбище носят... - Чего мертвых бояться? - ответил Сергей. - Они лежат, как чурки... Замолчали. Избушка по-прежнему казалась нежилой. Даже собаку с козлом и тех не слышно было. - Гайдамачиха уже, наверное, умоталась из Березовки, - дипломатично зашептал Димка. - Пошли домой, а?.. Поздно уже, всыпят дома... Сергей, похоже, усмехнулся: - Струсил?.. - Ничего не струсил... - загорячился Димка. - Хочешь, в ограду пролезу?.. - Полезли вместе, там и вправду лучше разглядим, что к чему, - подхватил Сергей. - Держи ружье... Я вперед полезу, а ты, в случае чего, прикрывать будешь... Не дожидаясь согласия, он оставил на земле рядом с Димкой берданку, пробрался сквозь дыру в плетне и, скрываясь среди лопухов, пополз по ограде к самой избушке. Димка, прижав к боку ружье, пополз за ним. Неожиданно Сергей быстро попятился и уперся ботинками Димке в лицо. - У-у-у... Кор-р-рова... - шепотом обозлился Димка. - В лицо прямо въехал. Не видишь, что ли?.. - У меня сзади глаз нет, - огрызнулся Сергей и тревожно зашептал: - Там собака и козел вроде как дохлые лежат. Прямо на них напоролся... Мальчишки замерли. Слабый порыв ветра невнятно полопотал листьями лопухов и опять все стихло. Даже в деревне, казалось, вымерли все звуки. Димка зашептал первым: - Может, они вовсе не дохлые, а притворились. Знаешь, вдруг Гайдамачиха по правде ведьма, как Кумбрык говорит, а козел и собака у нее оборотни. Сергей повернулся к Димке: - Какие еще оборотни? - Люди такие, колдуны, которые могут обращаться в разных животных и зверей. Раньше, говорят, их в Березовке полным-полно было. Мне бабка рассказывала... - Ну-у?.. Если бы ты смог стать оборотнем, только в барана бы обратился. - Почему только в барана? - обиделся Димка. - Потому что в шестом классе учишься, в пионерах какой уж год, а бабкиным сказкам веришь. Димка сердито засопел, - Не пыхти, паровоз, с рельсов свалишься, - Сергей осторожно похлопал его по плечу. - Лежи здесь, а я все-таки проберусь поближе к избе. - И он неслышно исчез в лопухах. Димка затаился, словно мышонок. Наступила напряженная тишина. Один лишь ветер опять легонько тронул листья лопухов и тотчас стих. Сергей стороной обполз дохлых козла и собаку и замер почти у самых дверей избушки. На фоне мрачного облачного неба виднелась крыша, на которой, как вставшие дыбом волосы, топорщилась лебеда. Огня в избушке не было, но до Сергея отчетливо донесся запах табачного дыма, смешанный с едва приметным запахом только что сваренной ухи. Сергей пригляделся - створка выходящего во двор окна была раскрыта. От напряжения зазвенело в ушах - в избе кто-то разговаривал, но ничего нельзя было понять. От осеннего озноба мелко застучали зубы. Сергей силился их сжать, но от этого они начинали стучать еще сильнее. Неожиданно послышался хрустящий скрип и, как показалось, чуть тренькнуло стекло. Сергей до рези в глазах уставился на окно - теперь створка была закрыта. Тягуче проскрипела дверь, послышались глухие голоса. Говорили хриплым полушепотом, но голос Гайдамачихи Сергей узнал сразу, И тут же на фоне пасмурного неба смутно различил сгорбленную старушечью фигуру. Рядом с ней высилось что-то островерхое, чуть не до самой крыши избушки. Сергей не сразу сообразил, что это стоит человек в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Первых слов от волнения Сергей не разобрал. Понял только, что мужчина упомянул какую-то могилу. Гайдамачиха в ответ что-то буркнула, Мужчина помолчал и заговорил снова. Сергей старался не забыть ни одного сказанного слова. Мужчина: - Не здоровится мне что-то. Которые сутки знобит. Гайдамачиха: - От погоды, должно быть, - зима на носу. Да и табачищу смолишь не переставая. Покель вечер сидели, чуть не задохнулась в хате с тобой, окно пришлось растворять. Мужчина: - Забыл спросить. Зачем к Бирюковым милицейский сын приезжал? Не вынюхивает ли?.. Гайдамачиха: - Один вечер, кажись, рыбалил с мальцами на озере, а вторую ночь напролет пролюбезничал с внучкой Савелия Терехина. Как заявился, сама спужалась, из виду ни на шаг не выпускала. Мужчина: - Кто сегодня на остров плавал? Гайдамачиха: - Малец Бирюковых да Терехина внук. Щуку привезли. У них и рыбы добыла на уху, что с тобой хлебали. Мужчина: - Пусть теперь плавают, там больше нечего делать. Гайдамачиха тяжело вздохнула. Наступило молчание. Потом Сергей опять услышал разговор. Мужчина: - Жадность тебя, уважаемая Елизавета Казимировна, сгубила. Провела всю жизнь, как собака на сене... Гайдамачиха: - Говорил уж, хватит... Один бог знает, кто из нас жаднее: ты со своим отцом или я. Мужчина: - Бог... Надо ж додуматься объявление на магазин повесить... Да кто в Березовке твою "бочку сподкапусты и протчую мебель" покупать станет? Дура набитая... Уезжать тихо надо было, без объявлений. Гайдамачиха: - Правду, сынок, сказал, что дура. Кляну себя последними словами, что поддалась на уговоры. Куда мне уезжать?.. Ходю да Кузю своими руками жизни лишила, ничегошеньки теперь у меня из живого на белом свете не осталось... Вам с отцом я не верю, придушите меня при первом ловком случае. И зачем мне ехать?.. Помру, однако, здесь... Старуха, кажется, заплакала. Мужчина зло сплюнул. Гайдамачиха: - Не плюйся. Иди, пора уже. А я никуда из Березовки не тронусь. Мужчина: - Дура... Тебя ж милиция сразу заграбастает. Сгниешь в тюрьме. Гайдамачиха: - Нечему уж гнить-то. Душа давным-давно выгнила, дупло осталось. Да и плоть тоже - косточки одни. Мужчина: - Тюрьмы не знаешь, старая... И косточкам тошно будет. Гайдамачиха: - Ишь ты, каким прокурорским голосом заговорил. В батю весь, родимый, удался - тот тоже в молодости прокурора разыгрывал. Ох, доиграетесь... Мужчина: - Не стращай. Хватит дуру валять. Выходи по старому тракту на шоссейку, там племянник на машину подберет. Гайдамачиха: - Ты-то когда управишься? Мужчина: - В завтрашнюю или следующую ночь... Мог бы раньше управиться, да... ковыряюсь, как жук в навозе. Гайдамачиха: - Сам-то тож к племяшу прибудет? Мужчина: - Чего ему там делать... В Новосибирске он давно. На железнодорожном вокзале дожидает. Гайдамачиха: - Отчего он не схотел тебе помочь? Мужчина: - Много будешь знать - сильней состаришься. Помощники... царя небесного... Ну хватит болтовней заниматься. Собирайся да улепетывай из Березовки. Гайдамачиха: - Нищему собраться - только подпоясаться. Мужчина: - Ну, все... Гайдамачиха: - Иди уж, не рви мое сердце... Бог никогда не простит этого... Мужчина: - Заканючила богомольная. Всем жизни переломала, дотянула... Послышался резкий плевок. Чуть не наступив на Сергея, мужчина направился в сторону огорода. Проскрипела дверь избушки, все затихло. Сергей поднял голову, прислушался и, не разворачиваясь, пополз назад. Опять скрипнула дверь, лязгнул навешиваемый замок. Сергей замер, высунулся чуть-чуть из лопухов. Сгорбленная Гайдамачиха задумчиво стояла у двери. Закинув за спину небольшой узелок, она перекрестилась и неслышно исчезла на деревенской улице. Сергей торопливо заработал коленками и локтями. Выбравшись из лопухов, мальчишки со всех ног бросились вдоль деревни к колхозной конторе. Ружье больно колотило прикладом Димку по коленке, но он почти не чувствовал боли. В окнах конторы не было ни одного огонька. Димка устало перевел дух и спросил: - Кто там был, Серьг? - Опять тот мужик, которого Гайдамачиха встречала утром на берегу озера... - Сергей несколько раз тяжело вздохнул. - Когда щуку с серебряным рублем поймали... Помнишь? - Скорпионыч? - Похож на Скорпионыча здорово, но не он... Кажется, тот кудрявый аквалангист, который летом часто приезжал в Березовку на зеленых "Жигулях" и охотился с подводным ружьем... - Сергей опять вздохнул. - Ты, Дим, сейчас запоминай, я тебе подробно весь услышанный разговор перескажу. Все-все запоминай, как буду говорить, на случай если я потом что-то позабуду... Димка от любопытства почти открыл рот. Когда Сергей, пересказав подслушанное, умолк, Димка швыркнул носом и спросил: - Так это, выходит, сын Гайдамачихи был? Сергей задумался, покрутил головой. - Нет, кажется... По-моему, она его сынком так же называла, как нас с тобою внучиками, когда прощалась с озером. - Борода у того мужика есть? - Может, и есть, но я ничего не разглядел. Темно, да и капюшон лицо закрывает. Он все время вроде прячется. И тогда, помнишь, в тумане, утром?.. Значит, кто-то знакомый, если боится, что его в Березовке узнают. - Кудрявый аквалангист не прятался, - заметил Димка. - Чего ему тогда было прятаться... Тогда он рыбачить приезжал, а сейчас что-то задумал с Гайдамачихой. Боится... Эх, дозвониться бы до Антона!.. - Сергей резко схватил Димку за рукав - Димк, пошли сестре твоей, Галине Васильевне, расскажем, а?.. - Она что, следователь? - Попросим ее завтра утром позвонить Антону. Ей он лучше поверит... Ты не заметил, куда этот мужик двинул? - Через огород, кажется, к кладбищу. Сергей опять дернул Димку за рукав: - Пошли на кладбище, еще одну засаду сделаем. - Нет, - категорически отказался Димка. - Пойдем лучше сеструхе расскажем. Она, честное слово, может даже сегодня дозвониться до Антона. 18. Золотой перстень Обычно Антон Бирюков не жаловался на отсутствие сна, но почти каждый раз в начале раскрытия преступления, когда не вязались концы с концами, мозг продолжал работать и во сне. Вот и на следующее утро после самоубийства Крохиной Антон проснулся ни свет ни заря. Состояние было такое, будто ночь прошла в полудреме. Вчера в конце дня ему удалось из кабинета Голубева дозвониться до Березовки, отыскать Сережку и, несмотря на плохую слышимость, узнать подробности мальчишеских приключений, которыми так было перепугал его Слава Голубев. Зная непоседливый характер и фантазию младшего брата, Антон был далек от мысли принять рассказанное мальчишкой за чистую монету. Однако обстоятельства складывались так, что над ними стоило задуматься серьезно. Если бы не отравление старика на полустанке и не самоубийство Крохиной, Антон немедленно договорился бы с подполковником Гладышевым и срочно выехал в Березовку. Сейчас же выезжать из райцентра было нельзя - слишком стремительно начинала развиваться история с лотерейным билетом. Интуитивно, но смерть Крохиной Антон все-таки связывал с этим билетом. Он даже пытался выстроить логическую связь между событиями, обдумать и понять поступки супругов Крохиных, простака-выпивохи Торчкова, передового механизатора Птицына. Ничего путного пока из этих умозаключений не получалось. На работу Бирюков отправился пораньше. Дежурный по райотделу, ответив на приветствие, предупредил: - Там, у кабинета, посетитель тебя ждет. Антон взглянул на часы - до начала рабочего дня времени оставалось еще больше часа. - Из Ярского какой-то парень приехал, - пояснил дежурный. Бирюков поднялся на второй этаж. По коридору нетерпеливо расхаживал Птицын. Завидев Антона, он нескрываемо обрадовался, как будто повстречал старого друга. Размахивая шлемом и защитными водительскими очками, торопливо двинулся навстречу. Еще издали заговорил: - Повадился я к вам. Сегодня по собственному желанию приехал, прошу учесть. - И словно спохватился: - Здравствуйте, товарищ Бирюков. - Здравствуйте, товарищ Птицын, - с плохо сдерживаемой неприязнью, в тон ему, ответил Антон, вставляя ключ в замочную скважину и прикидывая в уме, какая спешка привела спозаранку этого механизатора-зазнайку в милицию. Поздоровавшись, Птицын замолчал, будто не знал, что говорить дальше. Антон открыл дверь, пропустил посетителя вперед себя и прошел к своему столу. Оба сели. Бирюков вопросительно поднял глаза. Птицын вроде бы чуть смутился. Опустив на пол шлем и очки, он сунул руку во внутренний карман куртки и, ни слова не говоря, положил на стол золотое кольцо со вставленным красивым камешком. - Это все или еще есть?- стараясь скрыть удивление и ничего не понимая, пошутил Антон. - Нету больше. Только одно дал. - Рассказывайте по порядку, спешить некуда. Птицын потупился, ладонью откинул свалившийся на глаза чуб. - Сегодня буду толковать без всякой спешки. Вчера поторопился, хватит, - открыто уставился Антону в глаза. - Соврал вам вчера насчет платы за мотоцикл. - Ай-я-яй... - Антон укоризненно покачал головой, стараясь сообразить, к чему клонит механизатор из Ярского. - Врать - это плохо, уважаемый товарищ Птицын. Детей за такие штучки наказывают. - А взрослых надо в тюрьму сажать, - хмуро обронил Птицын. Антон помолчал, разглядывая перстень. - Тюрьма, опять же, не к спеху, - сказал он. - Есть еще возможность, что называется, чистосердечно рассказать и от тюрьмы избавиться. Птицын угодливо кивнул головой. - Постараюсь... Дохохмился, одним словом... - кашлянул, поморщился не то в усмешке, не то в болезненной гримасе. - Короче говоря, насчет мотоцикла, как правильно вы вчера подсказывали, я с Крохиным договорился заранее. На рыбалке. Он раньше к нам часто приезжал, сейчас в Березовку повадился. - Значит, вы с ним знакомы? - Конечно. Вчера врать, как самый последний пижон, начал. Простите, - Птицын опять кашлянул. - Заплатил я Крохину за мотоцикл две тысячи рубликов, а документы оформили через комиссионку на прейскурантную стоимость "Урала" с коляской. Мотоцикл в магазин так, для порядка, привозили. Там продавщица золотозубая - в доску своя Крохину. Она нам и оформила все документы. Антон строго посмотрел на Птицына. - Вот так и надо было вчера сказать, дорогой товарищ! - Выходит, опоздал я с чистосердечным признанием? У Антона появилось желание хлопнуть ладонью по столу, но он сдержался и лишь строго спросил: - Почему сразу откровенно не рассказали? - Уж очень сильно "Урал" хотелось иметь, - Птицын сосредоточенно уставился на носок своего сапога, - Договорились с Крохиным, я полторы тысячи со сберкнижки взял... - Почему только полторы, а не две? - Крохин так просил, на официальную стоимость. "Предусмотрительно", - отметил про себя Антон. - Я, конечно, сразу дошурупил, что Крохин - мужик ушлый, - продолжал рассказывать Птицын. - Только, думаю, а мне-то какое дело?.. Эка беда, пятьсот рублей переплатить! Не солить же мне деньги, все равно бестолку на сберкнижке лежат. Как Крохин просил, так и сделали. Пятьсот наличными дома были. Ударили по рукам, и мотоцикл в Ярском оказался. Все нормально шло, а тут черт этого корреспондента-очкастика подсунул. И газета вышла как-то ненормально, в понедельник. Увидел я карточку, посмеялся с женой, как "игранул" в лотерею две тысячи собственных денег, и вот тебе вечером Крохин тут как тут заявляется. Стал упрекать, что я сфотографировался для газеты. Мол, в сберкассе знают, что мотоцикл-то он выиграл, а газета совсем другое пишет. Начнут разбираться - грехов не оберешься... Я возьми да ляпни: что, мол, доктор, боишься - спекуляцию приляпают? Он аж побледнел, каяться стал: дескать, первый раз с ним такое, дескать, хотел мне доброе дело сделать, а оно вон как оборачивается. Начал упрашивать, чтобы, если придется, я не сознавался, что лишнего переплатил. А мне будто шлея под хвост попала. "Ну, уж дудки, - говорю. - Если прижмут, всю правду выложу". Тут он совсем скис. Не верите, даже слезу пустил. Каяться стал, что были бы деньги, немедленно мне вернул бы пятьсот рублей, которые взял сверх стоимости. Потом трясущимися руками достает колечко, - Птицын показал на поблескивающий перед Антоном перстень, - и начинает умолять, чтобы я его взял вместо денег. Стоит якобы это колечко больше пятисот. Смешно мне стало. Говорю: "Нужно мне твое кольцо, как зайцу стоп-сигнал"... Опять же, как на грех, Люська в дом вваливается. Жена. Она вообще-то неглупая женщина, но... до дури падкая на разные колечки да браслетики. Увидела: "Ой, Лешка! Это ж прям-таки настоящий золотой перстень!" Крохин сразу усек, что ее, дуреху, запросто сговорить. Ну и, конечно, в паре с Люськой обработал меня. Договорились: мы квиты, и я об переплате - ни гу-гу! - Что же вас сегодня заставило сделать гу-гу? - поддерживая тон Птицына, спросил Антон. Птицын замялся, дернул губами: - Вчера вы подсказали насчет доски Почета. Я ведь по правде подъезжал к ней. Поглядел на себя со стороны, и заскребло на душе. Думаю, две правительственные награды имею и вдруг влипну в уголовную историю... Наверняка влипну, коль розыск уже комиссионкой заинтересовался... А я ж передовой механизатор колхоза, привык жить честно. Почему я должен какого-то делягу своей грудью прикрывать?.. Да нужен он мне, этот Крохин, со своим мотоциклом, как корове полупроводники!.. Приехал домой, рассказал Люське. Та сразу и запричитала: "Лешка! Вези немедленно кольцо в милицию, пока в тюрьму не посадили. И мотоцикл им сдай, чтоб никаких разговоров не было! Это ж просмеют нас в деревне, если узнают, что мы нечестным путем "Урал" заимели". А, думаю, дуреха, доперла! Позарилась на золотое колечко!.. Почти не спал сегодняшнюю ночь. Утром отпросился у председателя и газанул спозаранку к вам. - Ночевал Крохин у вас? - Нужен он мне... Как только всучил колечко, сразу умотался. - Куда, не сказал? - Не-ка. Удочки у него на машине были привязаны, может, на рыбалку двинул - рыбак он вообще-то заядлый, а может, очередного дурака, как и меня, охмурять поехал. Появившееся было поначалу подозрение, что Птицын ни свет ни заря прикатил в уголовный розыск, чтобы потребовать с Крохина переплаченные деньги, отпало. Птицын говорил искренне, и никаких претензий ни к кому не предъявлял. Антон взял перстень, примерил его на свой палец и сказал: - Придется его забрать у вас, до выяснения. - Ради того и приехал, чтобы сдать этот драгоценный перстенечек и извиниться за вчерашнюю трепотню... Вы уж, честное слово, простите меня... Обстоятельно записав показания и проделав необходимые формальности, связанные с изъятием вещестненных доказательств, Антон отпустил Птицына. Поразглядывав на перстне замысловатый вензель и похожий на алмаз камень, Антон отправился с ним к эксперту-криминалисту. Семенов с интересом разглядел перстень, достал из стола лупу и стал рассматривать грани алмаза. - Золото высокой пробы, - заключил наконец он. - Алмазик, правда, простенький, но перстенечек не меньше семисот рублей стоит. Работа старинная, добротная. - Да?!. - удивился Антон, а про себя подумал: "Не на шутку трухнул Крохин, если так расщедрился перед Птицыным". Эксперт еще раз поднес перстень под увеличительное стекло, повертел его всеми сторонами и подтвердил свое первоначальное заключение: - Да, не меньше семисот рублей... По всей вероятности, штучка из семейных драгоценностей. Гравировочной вязью буквы "АК" выведены. Это, наверняка, фамильный вензель... Совершенно неожиданно лицо Семенова сделалось сосредоточенным, словно он увидел на перстне что-то необычное. Подойдя к окну, эксперт пристально стал разглядывать вензель и вдруг, повернувшись к Антону, заговорил: - Мне доводилось встречаться с драгоценностями богатого сибирского купца Кухтерина. Этот перстенек, кажется, из его коллекции. Уж очень характерно начертание буквы "К"... В первый момент Антону подумалось, что эксперт-криминалист его разыгрывает, но лицо Семенова, как всегда, было хмуровато-замкнутым и серьезным. Секунду поколебавшись, Антон спросил: - Товарищ капитан, а не приходилось ли вам слышать легенду об исчезновении кухтеринских бриллиантов в семнадцатом году? Семенов удивленно поднял глаза, и Антону показалось, что эксперт сейчас рассмеется. Однако тот ответил вполне серьезно: - В пятидесятые годы мне долго пришлось жить и работать в Томске, в то время там о Кухтерине много легенд ходило. Купец был видный. А вы о нем откуда знаете? - В Березовке, что у Потеряева озера, до сих пор говорят. Именно в этом озере, по слухам, как раз и исчезли бриллианты. На лице эксперта-криминалиста мелькнуло разочарование: - Мне другую версию приходилось слышать. Старые томичи рассказывали, что купца ограбили где-то под Иркутском какие-то золотоискатели вроде Фильки Шквореня из шишковской "Угрюм-реки". - А о родственнике купца, который работал следователем в сыскном отделе полиции, вам ничего не известно? - Нет, ничего... - Семенов в который уже раз принялся рассматривать через лупу вензель на перстне. Не прекращая этого занятия, он заговорил уверенным тоном: - Да, пожалуй, могу держать беспроигрышное пари, что перстенек принадлежит Аристарху Кухтерину. Был такой отпрыск в купеческом роду... 19. Подтверждение легенды Расставшись с экспертом-криминалистом, Бирюков почти полдня провел в райбольнице, стараясь в беседах с коллегами Крохина выяснить действительное лицо врача-стоматолога. Ничего порочащего Станислава Яковлевича из этих бесед Антон не получил. В отличие от Бориса Медникова почти все, знавшие Крохина, отзывались о нем уважительно, а стремление экономить в большом и малом, которое так порицал Медников, относили к положительным чертам характера. Почти ничего не добавило и изучение личного дела. В стандартных анкетах были стандартные ответы типа: "В войсках у белых не служил. За границей не был". В коротенькой автобиографии Станислав Яковлевич писал: "... родился 1 февраля 1931 года в г. Томске. Мать А. А. Крохина - домохозяйка, умерла, когда мне было 5 лет. Отец Я. И. Крохин - мелкий служащий, сколько его помню, сильно болел. Умер в 1958 году. В связи с болезнью отца работать мне пришлось начать рано, в 16 лет. После совершеннолетия работал шофером в различных леспромхозах Томской области, учился в вечерней школе. Получив аттестат зрелости, прошел вступительный конкурс в Томский медицинский институт, полный курс которого окончил с отличием". Антон повстречался с главврачом больницы. Тот тоже отозвался о Крохине как об очень ценном для района специалисте и не сказал о нем ни единого плохого слова. Побеседовать с самим Крохиным главврач, не разрешил - состояние здоровья Станислава Яковлевича было крайне тяжелым, и его готовили к отправке в областную психиатрическую лечебницу. Разговор прервал Борис Медников. - Подполковник Гладышев звонил, срочно приглашает нас к себе, - заглянув в кабинет главврача, сказал он Антону. - Как у тебя с заключением по Крохиной?- выйдя в коридор, спросил Антон. Медников показал свернутый в трубочку бланк. - Вот, несу подполковнику. - Самоубийство? - Бесспорное. А у Семенова какие результаты? - Обещал вот-вот закончить экспертизу. Не знаю, чем обрадует. Когда Медников и Антон вошли в кабинет подполковника, остальные участники оперативной группы находились уже там. Семенов внимательно сличал какие-то дактилоскопические отпечатки, крупно увеличенные на снимках. Слава Голубев любопытствующе заглядывал ему через плечо. Следователь Петя Лимакин, устало откинувшись на спинку стула, переговаривался с подполковником. Едва взглянув на подполковника, Антон понял, что Гладышев только что получил какие-то важные сведения, однако выкладывать их не торопится. Придвинув к Медникову коробку "Казбека", подполковник обвел всех взглядом, как будто хотел сказать: "Ну, что молчите? Докладывайте, у кого что есть". Медников неторопливо закурил и, прокашлявшись после первой затяжки, зачитал заключение медицинской экспертизы. Наступило молчание. Подполковник посмотрел на Семенова: - А что эксперт-криминалист скажет? Семенов поднялся, протянул подполковнику фотоснимки дактилоскопических отпечатков. - Любопытная деталь обнаружена. На пустой поллитровке и четушке из кухни Крохиных имеются отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам на бутылке, пахнущей ацетоном, найденной у трупа старика на полустанке. Все удивленно переглянулись. Даже Петя Лимакин шевельнулся, привстал и почти по-детски удивился: - Выходит, однорукий и там, и там был?!. - Выходит, так, - подтвердил Семенов. - Действительно, любопытно!.. - воскликнул следователь и, словно спохватившись, заговорил усталым голосом: - Кстати, у нас есть сведения, что Крохин спекулировал водкой... Запасался ею и продавал по четыре-пять рублей за бутылку, когда магазины прекращали торговлю спиртным. Антон вспомнил секретер в доме Крохина, заполненный поллитровками и четвертинками с водкой, и решил, что сведения прокуратуры не лишены достоверности - вряд ли экономный Станислав Яковлевич решил тратиться на попойку, связанную с новосельем. Подполковник посмотрел на следователя. - Это не делает Крохину чести, - сказал он и, показав снимки Семенову, спросил: - Не его пальчики? Эксперт-криминалист отрицательно повел головой: - Эти нет. - А другие?.. - Среди других отпечатков, оставленных на поллитровке и четушке, есть и отпечатки Крохина. Он хозяин дома, мог переставлять бутылки или угощать гостей... - Семенов помолчал. - Оперативникам могу дать еще интересную деталь. На цементной пыли возле тайника Крохина удалось сфотографировать отпечаток подошвы сапога сорок третьего размера, очень похожий на следы с рисунком "елочкой", оставленные на проселочной дороге неподалеку от места обнаружения трупа старика. Уточняю: отпечатки сапог Крохина ничего общего с обнаруженными не имеют, хотя Крохин тоже носит обувь сорок третьего размера. - Вот если бы вы, товарищ капитан, сказали, что украдено из тайника... - сделав ударение на слове "что", проговорил Антон. - Могу только сказать, что в тайнике находились какие-то очень старые бумаги, - быстро ответил Семенов. - Это показывает анализ пыли. - Не деньги? - спросил Слава Голубев. - Нет. Деньги печатаются на особой бумаге, мельчайшие частицы которой при анализе легко определить. Подполковник посмотрел на Антона: - Однорукого заготовителя разыскали? - Никак нет. Удалось лишь установить, что он из соседнего района. Всем участковым инспекторам своевременно был передан словесный портрет, но заготовитель как в воду канул. - Может, его действительно уже в живых нет, - хмуро обронил подполковник. - Оперативней крутиться надо, товарищи оперативники. Поднимайте на ноги не только сотрудников милиции, но и общественность. Подполковник взял со стола несколько исписанных небольших листков и, заглядывая в них, заговорил снова: - Информцентр прислал ответ на наш запрос. После этого я заказывал телефонный разговор, кое-что уточнил... Все присутствующие насторожились. Говорил Гладышев неторопливо, суховато-казенным языком, каким обычно пишутся служебные бумаги. По дактилоскопической карте, которую капитан Семенов сделал, сняв отпечатки пальцев умершего старика, было установлено, что отпечатки принадлежат Калаганову Роману Романовичу, ориентировочно 1900 - 1905 года рождения, первый раз осужденному в 1946 году Тираспольским городским судом за крупную контрабанду, связанную с убийством сотрудника таможни, и приговоренному к десяти годам лишения свободы. После зачтения приговора Калаганов заявил судьям, что знает тайну исчезновения драгоценностей богатого сибирского купца Кухтерина. Выговаривая себе двадцать пять процентов, полагающихся при открытии клада, и полную амнистию, он утверждал, что может найти эти драгоценности и тем самым передать государству более двадцати миллионов рублей. В качестве подтверждения о том, что исчезновение купеческих драгоценностей не выдумка, Калаганов назвал номер уголовного дела, которое якобы было заведено сыскным отделением томской губернской полиции. Заявлению был дан ход, однако уголовного дела под этим номером в томских архивах не обнаружили, хотя в реестре этот номер числился, с пояснением "Кухтеринские бриллианты". Калаганова вызвали для беседы, но он вдруг заявил, что в молодости слышал историю ограбления купца и сочинил все от скуки. Во время отбытия наказания Калаганов трижды совершал побеги. Каждый раз был задержан и приговорен к дополнительным срокам наказания. В один из побегов, в 1960 году, его задержали в Томске. Стараясь смягчить свою вину, он заявил следователю, что совершил побег с единственной целью - найти бывшего полицейского сыщика, который знает, где зарыты кухтеринские драгоценности, и передать его в руки правосудия. Фамилию сыщика Калаганов вспомнить не мог, назвал лишь его прозвище "Якуня-Ваня". Такое объяснение Калаганова посчитали абсурдом, и к уже солидному своему сроку он получил еще 5 лет. Из мест заключения освободился только в июле месяце прошлого года и, не получив паспорта, исчез в неизвестном направлении... Подполковника слушали внимательно, не перебивая ни единым замечанием. Едва он замолчал, Антон быстро спросил Голубева: - Слава, как фамилия заготовителя? - Калаганов Виктор Романович. Инвалид Отечественной войны, участник партизанского движения на Украине. - А этот Роман Романович... - Или братья, или отец с сыном, - вставил в разговор Борис Медников. - Судя по возрасту, скорее всего, братья, - Антон повернулся к эксперту-криминалисту. - Подтверждается кухтеринская легенда, товарищ капитан! - Что за легенда? - подполковник нахмурился. Антон сжато стал рассказывать о золотом перстне, привезенном сегодня утром Птицыным, и о своем разговоре с капитаном Семеновым. Когда он замолчал, подполковник посмотрел на эксперта: - Действительно был такой купец? - Не только купец, но и Якуня-Ваня действительно был, - вдруг ответил Семенов и вроде бы смутился под уставившимися на него взглядами. - Во всяком случае, когда я работал участковым милиции в Томске, мне доводилось встречаться со старичком, носившим такое прозвище. Было в то время ему... лет под шестьдесят. Сравнительно невысокий, седенький. Вместо трости ходил всегда с тоненькой деревянной рейкой. Большей частью прогуливался в районе пассажирской пристани, хотя жил где-то в противоположной стороне города. Был он вроде бы как не совсем психически здоров. Помню, при встрече с сотрудником милиции всегда отдавал честь и начинал рассказывать, как в октябре тысяча девятьсот девятнадцатого года близ станции Тайга колчаковцы заставили его ночью зарыть двадцать шесть ящиков с золотом. Всех, принимавших участие в захоронении клада, расстреляли, а он отделался раной, вылез из могилы и остался жив. Интересно, что рассказ этот он повторял буквально слово в слово и с одинаковой интонацией голоса, - И куда же этот... Якуня-Ваня делся? - спросил подполковник. - Затрудняюсь сказать. Исчез как-то совершенно незаметно. - Слушайте! Дорогие товарищи... - Борис Медников торопливо взял из коробки на столе подполковника папиросу и впопыхах сунул ее в рот обратным концом. Выплюнув табак, поморщился и, не прикуривая, заговорил: - О колчаковском золоте я совсем недавно читал в каком-то журнале. Подробностей не помню, но смысл... Словом, один гражданин из Эстонии утверждает, что его родственник видел, как были зарыты в землю где-то неподалеку от сибирской железнодорожной станции Тайга двадцать шесть ящиков с золотом. Однако найти их пока не удалось. Интересно то... - Ты лучше вспомни о золоте Наполеона, якобы затопленном на дне Симлевского озера, или сокровищах гробницы Тутанхамона. О них тоже писали в журналах, - съязвил следователь Лимакин. - Не перебивай, - незлобно огрызнулся Медников. - Я говорю, интересно то, что совпадают и количество ящиков, и место захоронения, и время... - А я слышал, будто колчаковское золото зарыто в нашем районе, где-то у поселка Горный, - сказал Слава Голубев. - Слышать - одно, прочитать - другое. Журналы, как правило, непроверенных слухов не печатают... Все оживленно включились в разговор о кладах. Лишь Антон Бирюков сидел с отсутствующим выражением лица, как будто обсуждаемое его совершенно не интересовало. Что явилось импульсом к неожиданно возникшей у Антона догадке, после он и сам объяснить не мог. Может быть, совпадение отчества и фамилии Калагановых, может, ассоциация "Якуни-Вани" с "Яковом Иванычем" - полицейским следователем, подарившим деду Матвею фарфоровые чашки с жар-птицами, может, кухтеринский золотой перстень с вензелем "АК", оказавшийся у врача-стоматолога Крохина, может, что-то другое... Но, что бы там ни было, а вот именно сейчас, в кабинете подполковника, когда все увлеклись разговором о кладоискательстве, Антону показалось, что он уловил взаимосвязь между давним ограблением купца и происшествиями, случившимися в районе за последние дни. Догадка поначалу показалась невероятной, почти абсурдной, однако, чем напряженнее Антон развивал ее, тем больше его охватывало волнение. Выстраивая цепочку взаимосвязанных поступков людей, он вдруг понял, что может объяснить и логически обосновать эти поступки. Если бы его спросили, он без всяких сомнений объяснил бы: причину бесплодности обыска полицейскими дома Гайдамаковых; отчего молодая вдова трактирщика, дожив до глубокой старости в одиночестве, не покинула Березовку; почему поселился в райцентре и увлекся подводной охотой в Потеряевом озере выпускник Томского мединститута Станислав Крохин и почему, ни раньше, ни позже, а именно теперь появились в районе однофамильцы Калагановы, жизнь одного из которых загадочно оборвалась у костра возле небольшого железнодорожного полустанка... Больше того, Антону показалось, что он знает, какие бумаги хранились в тайнике Крохина и кому они понадобились. Не поддавалась пока убедительному объяснению лишь связь самоубийства Крохиной с кухтеринскими драгоценностями. Из сосредоточенной задумчивости Антона вывел вопрос подполковника Гладышева: - А что по этому поводу скажет дорабатывающий у нас последние дни старший инспектор Бирюков?.. Антон растерянным взглядом обвел присутствующих, затем виновато посмотрел на Гладышева и ни с того ни с сего быстро проговорил: - Товарищ подполковник, мне нужно срочно ехать в Березовку. Брови подполковника удивленно вздрогнули. - Бирюков мысленно давно в областном угрозыске, - пошутил Борис Медников, раздавливая в пепельнице окурок папиросы. - Мне очень срочно надо быть в Березовке, - повторил Антон. - Боюсь, что завтра будет поздно. Подполковник, как и Медников, похоже, хотел отпустить какую-то шутку, но вместо этого еще раз шевельнул бровями и лаконично спросил: - Причина?.. - Очень уважительная, сейчас постараюсь вам объяснить. Пусть только Голубев с нами останется... - заторопился Антон. 20. Остров сокровищ Антон проверил прочность весла, принесенного откуда-то из кустов Димкой, внимательно оглядел лодку, покачал ее с борта на борт, пробуя, не опрокинется ли ветхая посудина, и заставил мальчишек вычерпать из лодки скопившуюся воду, усыпанную блестками рыбьей чешуи. Сергей прислонил к березе свою неизменную берданку и по очереди с Димкой они принялись за работу. Воды скопилось совсем немного. Минут через десять лодка была готова к отплытию. Антон сел на корму. Сергей согнал с переднего сиденья усевшегося было Димку и, укладывая на коленях ружье, храбро заявил: - В случае перестрелки отсюда удобней будет палить. - Я тебе запалю! - строго предупредил Антон. - И вообще, зачем ты взял эту кочергу? Мальчишка обиделся: - Мы ведь тебе говорили, что на острове кто-то стрелял, да и может, рябчик попадется. Отправлять брата домой, чтобы унести ружье, было некогда, и Антон оттолкнулся веслом от берега. Лодка заметно осела, но плыть на ней было вполне безопасно. Спину слегка пригревало неяркое сентябрьское солнце. От воды несло прохладой и едва уловимым запахом озерной тишины. Тишину нарушали отдаленное гудение трактора, редкие крики кружащихся над озером голодных чибисов да бульканье воды под веслом. Остров приближался податливо, и минут через двадцать лодка уткнулась в него носом. Вслед за Антоном мальчишки, озираясь по сторонам, поднялись на обрыв и подошли к тому месту, где прошлый раз жгли костер. - Вы разбросали? - спросил Антон, показывая на валяющиеся по сторонам от пепелища черные головешки. Мальчишки, стараясь не проронить ни звука, отрицательно закрутили головами. Антон наклонился и внимательно стал разглядывать землю. Сергей с Димкой, словно ищейки, тоже припали к земле, но, кроме вмятин, оставленных прошлый раз их ногами, ничего не увидели. Ветерок едва слышно шелестел в тальниковых кустах, тоненько попискивала как будто заблудившаяся синица. Оглядев кострище, Антон, глядя под ноги, неторопливо пошел вдоль берега. Димка локтем толкнул Сергея, прошептал: - Видишь, как у Антона карман пиджака распух? Я нарочно до него дотрагивался - пистолет там. - По-твоему, он голыми руками стрелявшего должен брать? - тоже шепотом спросил Сергей. - Да, нет... Я к тому говорю, что дело серьезное. - По пустякам бы Антон не приехал... Увидев, как Антон направился в тальники, мальчишки потянулись за ним, стараясь глядеть под ноги, чтобы не пропустить след. За тальниковыми зарослями открылся широкий луг с небольшими березовыми колками. К одному из них тянулась полоска примятой травы, словно туда прошел человек. Трава доходила чуть ли не до пояса, поэтому след в ней сохранялся долго. - Подождите здесь, - повернувшись к мальчишкам, сказал Антон и, приглядываясь к колку, тихо пошел по примятой полосе. Сергей тут же сорвал с плеча ружье, торопливо полез в карман за патроном. Второпях чуть было не сунул в патронник пустую гильзу, сердито сплюнув, заменил ее заряженным патроном и передернул затвор. Димка, как завороженный, смотрел в спину удаляющегося Антона. Неожиданно, словно гром с ясного неба, совсем рядом гулко ударил выстрел. Ничего не успев сообразить, Димка, как подкошенный, ткнулся носом в землю. Слабо откликнулось эхо, несколько раз испуганно чивикнула синица, и наступила страшная тишина. Нарушил ее сердитый голос Антона: - Разряди кочергу!.. - Она сама разрядилась, - ответил виноватым голосом Сергей. Димка, втянув голову в плечи, осторожно высунулся из травы - Сергей сокрушенно разглядывал берданку. - Вот техника... - оправдывался он, - чуть забудешь поставить на предохранитель, она уже палит. Антон стоял рядом с ним. Погрозив пальцем, строго приказал: - Чтобы больше не заряжал! Из березового колка, к которому тянулся след, не доносилось ни звука. Антон махнул мальчишкам рукой, чтобы следовали за ним, и решительно зашагал через луг. Колок выделялся среди других, пожалуй, только тем, что на его опушке топорщила голые сучья поваленная и обожженная грозой береза. За толстым ее комлем серело небольшое круглое пятно золы от костра. Зола была размыта дождем и засохла. Сергей, взяв ружье наизготовку, подошел к молоденькой березке, за которой громоздилась куча догнивающего бурелома. Вдруг он подозвал Антона с Димкой, ткнул стволом ружья в папоротник и тихо проговорил: - Смотрите, вроде вход в избушку... Под буреломом действительно виднелась перекошенная старая дверь с массивными ржавыми петлями, крепящими ее к трухлявому косяку. Судя по затоптанному папоротнику, дверь пытались открыть, но, не добившись успеха, сделали проще - выломали гнилые доски. Антон долго приглядывался к двери, раздвигал руками папоротник, видимо, стараясь найти следы, но следов не было. Тогда он осторожно пролез в пролом. Это была давно заброшенная охотничья избушка, наполовину врытая в землю и от времени почти сравнявшаяся с нею. Те несколько рядов бревен, из которых были срублены стены, заметно взялись гнилью, поросли древесным грибком. В нескольких местах потолок обвалился. Сквозь единственное, в высоту толщины бревна, продолговатое оконце, густо заросшее снаружи папоротником, слабо пробивался дневной свет. У одной из стен - развалившийся стол из толстых горбыльных плах, у другой - разбросанные гнилушки, оставшиеся от широких нар. Возле двери - вросшая в землю печка-голландка с проржавевшим боком и поваленной набок трубой. Пригнувшись, Антон подошел к столу, неосторожно задел торчащую с потолка жердь. Она слабо хрустнула, и сверху, чуть не придавив, обвалился большой, поросший травою ком земли. В образовавшуюся дыру брызнул холодноватый луч света. В избушке стало светлее, и у самой стены, на месте нар, Антон увидел отрытый из-под земли большой сундук, окованный узкими, вконец проржавевшими полосками жести. Вокруг сундука валялось полусгнившее тряпье, остатки, похоже, соболиной шубы, старомодных женских ботинок, клочья горностаевых шкурок, огромный тюк гнилого сукна. На разрытой земле виднелись отчетливые отпечатки крупных сапог с подошвой рисунком "в елочку". В избушке над сундуком держался стойкий запах гнили. Антон поднял одну из тряпок - это оказались остатки черного женского платья, расшитого на груди мелким разноцветным бисером. Судя по не успевшей слежаться земле, тайник был разрыт совсем недавно. И разрывали его ночью - в яме валялся фонарь "Летучая мышь" и лопата со сломанным черенком. Антон буквально на четвереньках оглядел место раскопа, но, кроме уже перечисленного гнилья, ничего не обнаружил. - Что тут, а?.. - словно сговорившись, враз спросили заглядывающие в избушку мальчишки. - Гнилье одно, - хмуро ответил Антон, и мальчишкам показалось, что он сегодня не в духе, как будто недоволен собою. - Бриллианты здесь? - прошептал Сергей. - Держи карман шире, - совсем уже грубо буркнул Антон. Возвращались к берегу молча. Лишь один раз мальчишки перебросились между собою фразами. Непоседливый Сергей, оглянувшись на березовый колок, многозначительно проговорил: - Как на острове сокровищ... - Только сокровищ нет - одно гнилье, - холодно добавил Димка. Когда вышли из тальника на берег, Антон спросил Сергея: - Где кости под водою видел? Сергей показал на поросшую кувшинками заводь за песчаной косой, и все сразу свернули туда. Шагая по отлогому спуску, Антон наступил на что-то твердое. Нагнувшись, поднял с песка ржавую подкову. Разглядывая ее, подумал, что в старину, когда ямщицкие обозы ездили между Березовкой и Ярским через озеро по льду, лучший въезд на остров трудно было подыскать. Зимняя дорога наверняка проходила по косе, и найденная подкова оказалась здесь, на прибрежном песке, вовсе не случайно. Внимательно разглядев следы ластов, показанные мальчишками, Антон задумчиво посмотрел на заводь. Крупные, почти с человеческий кулак, кувшинки желтели среди широких листьев. У березовского берега они были значительно меньше. "Грунт здесь питательнее, что ли?.." - подумал Антон и решительно стал раздеваться. Оставшись в одних плавках, осторожно пошел в воду. У берега вода резанула холодом, но чем больше увеличивалась глубина, тем становилось теплее. Зайдя в воду по грудь, Антон оттолкнулся ногами от дна и нырнул. Хотя с непривычки смотреть под водою было трудно, но усыпанное мелким ракушечником песчаное дно просматривалось хорошо. Песчаный ракушечник кончился обрывистым уступом, и Антон неподалеку разглядел длинные стебли кувшинок, тянущиеся кверху из травянистого ила. Чуть подальше расплывчато белели какие-то пятна. Антон почти у самого дна подплыл к одному из них и почти вплотную увидел оскаленные зубы лошадиного черепа, наполовину затянутого илом. Вынырнув на поверхность, отдышался, набрал полные легкие свежего воздуха и нырнул снова. На этот раз удалось разглядеть торчащие из ила крупные лошадиные ребра и опрокинутые, почерневшие от долгого пребывания в воде, сани-розвальни, из-под которых наполовину высунулся человеческий скелет с отвалившимся черепом. Возле саней дно было усыпано осколками фарфоровой посуды. Осторожно, чтобы не взмутить ил, Антон поднял один из осколков, поднес его к самым глазам и отчетливо разглядел яркую китайскую жар-птицу... Он нырял еще много раз. Почти в самой глубине заводи отыскал еще одни затопленные сани и скелеты лошадей вперемешку с человеческими костями. Отыскал взломанный пустой ящик из-под посуды, несколько пустых, неизвестно из-под чего, жестянок и даже совершенно неожиданно возле одной из них подобрал старинный серебряный рубль, но больше ничего в заводи не было. Возле саней во многих местах в иле остались широкие расплывшиеся вмятины. Антон догадался, что это следы человека, обутого в ласты, и с отчаянием понял, что искать здесь нечего. Одевался он торопливо, лязгая от холода зубами. Подбежавшие к нему мальчишки наперебой стали рассказывать, что нашли за косой глинистый берег, на котором остался причальный след лодки и следы человека в сапогах. Антон прошел за мальчишками к этому месту и убедился, что отпечаток подошвы "в елочку" тот самый, что и в охотничьей избушке. Сергей начал было рассказывать, как они с Димкой в то туманное утро, когда поймали щуку с серебряным рублем, догадались, что мужчина плавал на остров, но Антон не стал его слушать. Заставив мальчишек вычерпывать из лодки воду, он поднялся на обрыв, к пепелищу костра. Занявшись делом, мальчишки вполголоса стали обсуждать, кто, кроме них, побывал на острове и чей они слышали выстрел, когда их встретила Гайдамачиха. - Сергей!.. - неожиданно крикнул с берега Антон. - Пересчитай-ка патроны от своего самопала... - Я уже считал! - быстро ответил тот. - Вроде, одного не хватает. Антон спустился с обрыва к лодке. Бросив Сергею раздутую ружейную гильзу, спросил: - Твой калибр? Мальчишки удивленно уставились на гильзу. - Мой... Как он сюда попал? - Обронили в прошлый раз у костра, порох в патроне вспыхнул... Вот он и пальнул. - Это все ты! - набросился Сергей на Димку. - Когда щуку пристреливал. Помнишь? - Сам не мог сообразить, сколько осталось заряженных патронов, - огрызнулся Димка. - Я вместо заряженного пустой посчитал. - Надо было смотреть. Тоже, как паровоз, соображаешь... - Хватит! - оборвал мальчишек Антон. Всю обратную дорогу мальчишки оживленно перешептывались, изредка поглядывая на Антона, который, сильно загребая веслом, сидел насупившись, как будто переживал какую-то свою крупную ошибку и неизвестно за что злился на мальчишек. В эту ночь Антон дома не ночевал. Заявился он лишь на рассвете промерзший, усталый и злой. Повесив у порога мокрый плащ, долго стаскивал такие же мокрые сапоги. Разувшись, прошел на кухню, где уже суетилась мать, ни слова не говоря, сел за стол, уперся в него локтями и опустил на сжатые кулаки голову. - Где ты был, сынок? - с упреком спросила Полина Владимировна. - Где был, там уже меня нет, - отчужденно проговорил он, сильно потер ладонями ввалившиеся от бессонной ночи щеки и тут же, словно извиняясь, попросил: - Ты, мам, разбуди меня через пару часиков. Обещал Гале Терехиной зайти в школу, встретиться с ее учениками. 21. Встреча со следопытами Появление Антона Бирюкова в Березовской школе вызвало настоящий переполох. Преподаватели буквально засыпали вопросами своего бывшего ученика, а мальчишки и девчонки из кружка следопытов смотрели на него такими глазами, как будто перед ними был взаправдашний Шерлок Холмс из прославленных конандойлевских книжек. Поначалу, когда исторический кабинет до отказа набился следопытами, Антон чуточку смутился от пристально нацеленных на него глаз, но быстро взял себя в руки. Поначалу рассказал о том, насколько богата событиями история Березовки, как мужественно сражались березовцы за установление Советской власти, как погибали, порою, безвестные герои, и насколько полезна и ответственна задача юных следопытов, чтобы воскресить в памяти людской их незаслуженно забытые имена. Разговорившись, Антон почти не заметил, как пролетел урок. Увлеченные его рассказом следопыты тоже оживились лишь тогда, когда Галина Васильевна Терехина объявила: - А сейчас вместе с Антоном Игнатьевичем мы всем классом сходим на кладбище, чтобы у братской могилы почтить память погибших в борьбе с колчаковцами. Сергей и Димка, будто преданные ординарцы, мигом подлетели к Антону и почти в один голос спросили: - Цветов надо?.. - Конечно, - ответил Антон. Шумно стали обсуждать, какие цветы лучше всего подходят для такого дела. Большинством голосов решили набрать букеты красных гвоздик, выращенных юннатами в школьной оранжерее. Узнав, куда направляются следопыты, и юннаты решили идти с ними. Набралось почти два класса, и Антон с тревогой подумал, как бы эта многочисленная любознательная ватага детворы не погубила его план. Мягко светило сентябрьское солнце. Поредевшие молодые березки золоченым кольцом охватили деревню. В этом широком кольце, словно островок в Потеряевом озере, темнела роща старых кладбищенских берез. Насколько помнил Антон, эти березы всегда сохраняли зеленую листву дольше подрастающего молодняка, отчего кладбище почти до глубокой осени пряталось в таинственном полумраке. У кладбищенской ограды, завидев раскинутые деревянные руки крестов и разноцветные могильные оградки, разговорчивая детвора притихла. Лишь Сергей и Димка вышагивали рядом с Антоном как ни в чем не бывало. - Сейчас покажем тебе могилу Гайдамакова, - шепнул Антону Сергей. - Она рядом с братской могилой. - Без вас знаю, - сухо сказал Антон и строго предупредил: - От меня не отходите ни на шаг. - Да чего такого?.. Подумаешь, кладбище... Мы с Димкой можем даже ночью... - начал Сергей, но Антон еще раз строго поглядел на него. Теперь он уже опасался не за всех школьников, а за своего непоседливого братца и его друга. Тихо и по-осеннему грустно было в кладбищенской роще. Выстроив детей в два ряда, учительница повела их между могильными холмиками к возвышающемуся памятнику с поблескивающей бронзовой звездочкой на вершине. Путь этот Антон предложил Гале умышленно, чтобы пройти по как можно большей части кладбища. Мельтешил в глазах частокол кладбищенских оградок, на крестах и скромных пирамидальных памятниках то и дело попадались знакомые фамилии. У одной из осевших могилок с маленькой, будто игрушечной, часовенкой на столбике вместо креста Антон остановился и сказал Сергею: - Здесь наша бабушка Василиса похоронена. - Знаю, - быстро ответил Сергей. - Дед Матвей каждую весну, как только березки распустятся, сюда приходит и целый день у могилки сидит... Ты ее помнишь? - Помню. В первом классе учился, когда она умерла. - Правда, что красивая была? - Ей уж за семьдесят лет тогда перевалило. - Ну и что?.. Возьми деда Матвея... Девяносто стукнуло, а какой представительный!.. - Сергей повернулся к молчаливо стоявшему рядом Димке, затем опять посмотрел на Антона. - Или вон возьми Димкину сеструху, Галину Васильевну. Сколько ее знаю, она с годами все лучше и лучше становится. - Нравится тебе Галина Васильевна? - Она всей школе нравится. Самая мировецкая учительница - даже шестиклассников за людей считает. - Другие учителя что ж, не считают? - Считать можно по-разному, - Сергей задумался и вдруг спросил: - Почему бы тебе, как говорила мама, не жениться на Галине Васильевне? Хочешь, мы с Димкой намекнем ей? - Я вам намекну... - Антон шугливо взял брата за ухо и заторопился к памятнику. Школьники, соблюдая очередность, робко проходили через узенькую калитку в просторный металлический четырехугольник оградки и полукольцом окружали памятник. Дожидаясь, пока войдут все, Антон разглядывал гранитную плиту на заросшей травою могиле Гайдамакова. Изголовье ее почти упиралось в толстую, склонившуюся над могилой, березу. Сергей потянул Антона за рукав и нетерпеливо зашептал: - Пойдем ближе к могиле Гайдамака, я тебе что-то покажу... Но Антону не за чем было подходить ближе. Он и отсюда увидел то, что рассчитывал увидеть, но никак не мог понять, почему прошедшая ночь прошла впустую. Молча взяв брата за плечи, Антон провел его следом за Димкой через открытую калитку к памятнику. Церемония возложения цветов заняла немного времени. Букеты гвоздик, словно пятна загустевшей крови, легли среди увядающих к осени живых цветов, высаженных все теми же школьными юннатами на братской могиле. Несколько минут постояли в молчании, и Антон, хотя был занят своими мыслями, заметил, как серьезны стали в это время детские лица. Даже Сергей с Димкой присмирели. В просвете между березами прямо над памятником, высоко в небе, как будто символизируя вечное безмолвие, неслышно проплывало одинокое облако. Возвращаясь с кладбища, Антон шел рядом с Терехиной. Шли молча, поотстав от разговорчивой детворы. Галя задумчиво прикусывала длинную сухую былинку. Стараясь отвлечься от бесплодных размышлений по поводу неудачи в прошлую ночь, Антон решился было заговорить, но девушка опередила его. - Ты бы хоть раз в гости зашел, - сказала она. - Зайду, - пообещал Антон. Галя помолчала, перекусила былинку надвое и вдруг заговорила о том, чего Антон совершенно не ожидал: - Я разговаривала с матерью об отце... Помнишь, в прошлый раз, когда мы сидели в Гайдамачихиной лодке, ты спрашивал у меня?.. Знаешь, он сейчас не то на Сахалине, не то на Курильских островах... - Кто? - машинально спросил Антон, отрываясь от своих мыслей. - Мой отец. - Почему же он уехал от вас? - Это человек, как говорит мама, неуемной энергии. Он не может сидеть на одном месте, не может больше года работать с одним и тем же начальством, страшно несобранный... Но, между тем, человек порядочный. У него болезненный интерес к новизне, и я не удивлюсь, если вместо Сахалина или там, как говорит мама, Курильских островов, он вдруг сейчас окажется на строительстве БАМа... "А если в Березовке?" - почему-то захотелось спросить Антону, но он тут же отогнал уже который раз мелькавшую у него нелепую мысль и спросил: - Галя, ну, а почему вы все-таки сменили отцовскую фамилию? Терехина вздохнула, как будто ей очень не хотелось об этом говорить, но ответила: - Насколько а поняла маму, в этом замешана другая женщина, точнее, мамина ревность. Ну, а это такая штука, которая зачастую не знает границ. - У вас в доме фотографии отца есть? - Есть. Приходи, покажу, - Галя недолго помолчала и вдруг спросила: - Скажи, Антон, а как ты относишься ко всей этой истории с бабкой Гайдамачихой? Ну, понимаешь... Ее разговор с каким-то загадочным мужчиной, неожиданный отъезд из Березовки, прощание с озером, выстрел на острове, кости какие-то там... Словом, все такое, о чем рассказывали мальчишки... - У мальчишек завидная фантазия, - уклонился от ответа Антон. Галя недоверчиво посмотрела на него: - Ты знаешь, всякой фантазии надо от чего-то оттолкнуться... - И улыбнулась. - Понимаю, производственный секрет? Антон шутливо подмигнул: - Секрет фирмы, как говорится. Поравнялись со школой. Галя остановилась. - У меня сегодня еще два урока, - словно извиняясь, сказала она и попрощалась: - Если надумаешь, заходи вечером. И тотчас рядом с Антоном, как из-под земли, выросли Сергей с Димкой. - Какие будут дальнейшие инструкции? - протараторил Сергей. - Идти домой и делать уроки. На лице Сергея появилось разочарование. - А ты куда? - недовольно спросил он. - В колхозную контору. Позвонить надо. - Куда позвонить? - На кудыкину гору, - строго сказал Антон, но, зная, что таким ответом не удовлетворишь любопытного братца, добавил: - Хочу одного друга пригласить на рыбалку. - Славу Голубева, да? - Ох, братан, не сносить тебе головы... - Антон перед Сергеевым носом погрозил пальцем. - О кладбище - никому ни слова. Сергей заговорщицки подмигнул: - Железно. Не маленькие, соображаем. 22. Последняя ночь К вечеру все небо над Березовкой затянули серо-свинцовые облака. Медленно выплыв из-за Потеряева озера, они словно зацепились над деревней и никак не могли сдвинуться с места. Однотонно забарабанил по оконным стеклам дождь, холодный и по-осеннему нудный. Сумерки сгустились так быстро, что уже к восьми часам вечера казалось, будто наступила ночь. Сергей и Димка сидели на кухне у Бирюковых и перечитывали "Судьбу барабанщика". Прочитав последнюю страницу, Сергей захлопнул книжку и мечтательно проговорил: - Мировецкий парень был этот барабанщик. Из пистолета запросто трах-бабах шпиона! - Может, он и сейчас живой, барабанщик, - сказал Димка. - Сейчас ему уже лет много. Это знаешь, про какие времена книжка написана?.. Когда еще шпионов навалом было. - Будто их сейчас нет. - Где-то, конечно, и есть - только не в Березовке, - с сожалением проговорил Сергей. Помолчали. Поразглядывали в книжке картинки. - Надо было все-таки нам Гайдамачиху задержать, - заговорил Димка. - Почему ее Антон раньше не арестовал? - Очень ему надо всякое старье арестовывать, - тоном знатока ответил Сергей. - Помрет в тюрьме, хорони ее тогда за счет государства. - Антон сегодня у нас был, вот, - похвастался Димка. - С сеструхой фотокарточки в альбоме разглядывали. Сергей вздохнул: - Зря я ему посоветовал жениться на ней. - Почему зря? Сеструха у меня ничего... - Он же ее в Новосибирск увезет, если женятся. Его туда работать переводят. Где мы еще такую учителку возьмем? - Если она хорошая учительница, так и замуж ей ни разу не выйти? - обидчиво спросил Димка. - Еще навыходится... - Сергей задумчиво уставился взглядом в мокрое окно. - Зря Слава Голубев сегодня приедет, в такую погоду разве рыбалка?.. В доме хлопнула дверь. Мальчишки притихли, прислушиваясь, кто пришел. По голосам поняли, что появились легкие на помин Антон и Голубев. Сняли шуршащие плащи, похоже, разулись в коридорчике и прошли в горницу. Включили свет. - Ты вроде как встречал меня, - проговорил Слава. - Рассчитал по времени и вышел на улицу, - ответил Антон. - Крохин из больницы сбежал, - сообщил Голубев. - Как сбежал? Когда? Его же хотели в областную лечебницу направить. - Хотели, да передумали. Ничего серьезного у него, оказывается, нет. Просто нервное потрясение. Предложили успокоиться, подлечиться, а он сегодня после обеда прямо в больничной пижаме утопал домой, переоделся, сел в "Жигули" и укатил бог знает куда. - Наши ищут? - Конечно, но задерживать, сам понимаешь, пока никаких оснований нет. - Ну, а на полустанке что? - Все в порядке, как учили... - Взяли? - Вместе с курицей. - Что? - Вареную курочку жевала, когда мы заявились. Культурно, как говорит Торчков, поздоровкались, объяснили, в чем дело... Завернула в тряпицу курочку, перекрестилась и не пикнула... - Что показывает? - Круглый ноль, вроде как язык отнялся. - Голубев помолчал. - Кстати, лошадь с телегой тоже у племянника находилась. А в телеге среди скарба знаешь, что нашли?.. Содержимое крохинского тайника. - Что там?! - очень быстро спросил Антон. - Никогда не догадаешься... - Слава Голубев что-то долго рассказывал полушепотом, затем засмеялся и уже громко проговорил: - Вот как наши чашки точат на заводе "Карболит". - Действительно, в жизни не догадаешься, - Антон вздохнул. - Значит, и торчковские деньги там?.. - Четыреста пятьдесят целковых. Полсотни, наверное, прокутили. - Ну, а племянник что?.. - Похоже, был "не в курсе". Дядя попросил и лошадку и бабусю приютить. В горнице послышались шаги, разговор стал невнятным, так что мальчишки не смогли ничего разобрать, потом Голубев спросил: - У тебя как? - Вчера на острове долго задержался, вернулся в темноте... Ни черта не разглядишь, ночь впустую пролежал. - Не появился? - Нет. - Может, уже вырыл? - Сам поначалу так подумал, сегодня со школьниками сходил, убедился: нет, не закончил... - Неужели Крохин?.. - Посмотрим... Не нравится мне его побег... Разговор опять перешел на шепот. Притихшие на кухне мальчишки насторожили уши, однако ничего уловить не успели. Стукнула входная дверь. Оставив в коридоре мокрые сапоги, в кухню вошла Полина Владимировна и попросила Сергея: - Опять Красуля, будь она неладна, со стадом не пришла. Сходил бы, сынок, пугнул ее хворостиной до дому. - Дождь, мам, на улице... - Сергей поморщился. - И темнота... - С каких это пор ты темноты стал бояться? - Полина Владимировна загремела в буфете тарелками. В кухню заглянул Антон: - Куда ты, мам, мужиков посылаешь? - Да опять корова не пришла, - направляясь с тарелками в горницу, ответила Полина Владимировна. - Может, инструкцию какую попутно дашь? - шепотом спросил брата Сергей, когда мать вышла из кухни. - Инструкция одна: найти корову и сразу - домой, - необычно строго сказал Антон. - Не вздумай, как прошлый раз, за кем-нибудь следить. Понятно?.. - Ладно, - нехотя отмахнулся Сергей. Проводив мальчишек, Антон вернулся в горницу. Мать уже собирала на стол ужин и обиженно выговаривала Славе Голубеву: - Как это не будете?.. Где это вы насытиться успели? Без ужина никуда не отпущу! - Из уважения к вам, Полина Владимировна, придется согласиться, - улыбнулся Слава. Из своей комнаты вышел дед Матвей, погладил поясницу и громко заговорил: - За три дня, едри-е-корень, предчувствовал седняшний дождь. Зацепил, зануда, считай, на всю ночь. Наделает хлопот в хлебоуборке. - Было бы что убирать - уберут, - сказал Антон. - С такой техникой, какая счас в колхозе, чего не убрать! Раньше серпами до колоска убирались. - Раньше и сеяли гектар с четвертью, а теперь за день на машине колхозные поля не объехать. Начался обычный в семье Бирюковых разговор "о старом и новом". Дед Матвей не терпел бесхозяйственности и при каждом случае сурово шерстил колхозников, если они, полагаясь на технику, проявляли в работе беспечность. Поговорив с внуком на излюбленную тему и выпив перед сном стакан чаю с вареньем, дед Матвей поднялся из-за стола. Поднялись и Антон с Голубевым. Вышли в коридор, надели плащи. Обувшись, Антон заглянул в кухню, где Полина Владимировна мыла посуду, сказал: - Если задержимся до утра, ты, мам, не беспокойся. А Сергея, как пригонит корову, из дому не выпускай. - Вернулся бы только, пострел. Конечно, никуда не выпущу, - Полина Владимировна обеспокоенно посмотрела на сына. - Вы-то со Славой куда в такую непогодь подались? - По делам надо. - Неспокойно что-то у меня на душе, Антоша. Худа бы какого с вами не случилось... - Мы сами смотрим, кому бы худо сделать, - Антон попытался улыбнуться. - Берегите себя, сынки. - Не беспокойся, мам, все нормально будет. На улице, звонко отдаваясь в ушах, по капюшонам плащей сразу забубнил дождь. Стараясь, чтобы глаза привыкли к темноте, Антон и Голубев постояли возле крыльца. - Погодку господь-бог выдал как по заказу, - глухо проговорил Антон. - Не передумал бы этот... в такую слякоть... - Наоборот... решит - добрый хозяин в такую погоду собаку из дому не выгонит... - сказал в ответ Голубев и, помолчав, опросил: - Может, я на него выйду, а ты на подстраховке станешь?.. - Не надо, Слава, менять план. Все обговорили... - Значит с обратной захожу? - С обратной... В мою сторону деваться некуда. Здесь оградки - впритирку друг к другу. Сильно не разбежится, если надумает тягу дать. - Двигаем?.. - Пошли. Огородом, возле самого плетня, вышли за околицу и направились к кладбищу. Не дойдя до него, Слава тронул Антона за рукав, словно хотел успокоить, и свернул влево, обходя кладбищенскую ограду с противоположной от деревни стороны. Антон, скрываясь в мелком березняке, вышел прямо к кладбищенским воротам. Они были чуть приоткрыты, хотя Антон сам их плотно прикрывал, когда днем уходил отсюда со школьниками. Склонившись, с трудом различил примятую траву. Судя по ней, на кладбище совсем недавно прошел кто-то тяжелый. Жалея, что нельзя посветить фонариком, который лежал в кармане плаща, Антон боком протиснулся в приоткрытую створку ворот и, пригнувшись, неслышно двинулся между могильными оградками к березе, укрывающей густыми ветвями могилу Гайдамакова. Шел, будто по краю обрыва, опасаясь взглянуть под ноги. Чтобы дождь не бубнил в ушах, осторожно снял с головы капюшон плаща. Вода противными струйками потекла за ворот, но от напряжения почти не чувствовалось ее холода. Добравшись до березы, осторожно огляделся и затаил дыхание - у противоположного конца надгробной плиты чернела дыра подкопа. Прикрывавшие ее днем, пласты дерна и мелкого хвороста горбились рядом с бугром нарытой земли. А бугор этот постоянно рос, кто-то размеренно выбрасывал из могилы землю. Тишину на кладбище нарушал монотонный шум утихающего дождя, тревожно лопотали листья березы. Прижавшись к ее корявому стволу, Антон напряженно повернулся к возвышающемуся справа памятнику - показалось, как будто за ним что-то шевельнулось. "Неужели Слава изменил намеченный план?.. Почему?.." - тревожно застучало в мыслях. Антон влился взглядом в ночную морось, но ничего возле памятника разглядеть не смог. Дождь прекратился неожиданно. Облака вроде бы поредели, и на какое-то время в их клочьях высветилась луна. Первоначальное напряжение у Антона прошло, но чувство, что за памятником кто-то прячется, не проходило. Антон сосредоточенно прислушался. Минуло не меньше минуты, прежде чем слух уловил глухую возню, доносящуюся из могилы Гайдамакова. Ошметки земли перестали оттуда вылетать... В могиле что-то хрустнуло, словно там ломали трухлявое дерево. От возникшего опять напряжения заныло в висках и пересохло во рту. Стали затекать ноги. Стараясь быть не замеченным со стороны памятника, Антон чуть-чуть сменил положение. Безуспешно долго ломал голову: один или несколько сообщников занимаются раскопкой могилы. Время тянулось медленно... Неожиданно в могиле хрустнуло так громко, что Антону показалось, будто там ломают кости. Возня утихла. Не отрывая взгляда от подкопа и чувствуя противную дрожь, Антон мысленно стал отсчитывать секунды. Где-то на третьей сотне в разрытой дыре шевельнулось что-то громоздкое. Оттуда вытолкнули сверток, и тотчас на поверхность стал выбираться грузный мужчина. Раскисшая от дождя земля скользила у него под руками, но он, словно испуганный медведь, подминал ее под себя, поднимаясь из могилы все выше и выше. Расстояние от подкопа до березы, за которой находился Антон, было не больше двух метров, и Антону показалось, что он даже расслышал усталое сопение, перемежающееся загнанным храпом. По спине неприятно пробежали мурашки. Антон нащупал в кармане плаща пистолет и передвинул рубчатую головку предохранителя. Вылезший из подкопа устало присел на корточки, воровски огляделся и машинально стал стряхивать прилипшую к одежде землю. Его облик показался Антону знакомым, но плотные облака опять спрятали луну, и толком что-либо разглядеть было невозможно. На какое-то мгновение показалось, что это бородатый старик, но по широким плечам и цепкой настороженности рослой фигуры Антон решил, что даже если это и так, то задержать его все равно будет не просто. Антон пригляделся внимательнее и действительно разглядел бороду... Кое-как отряхнувшись, старик сунул отрытый из могилы сверток в мешок, опять затравленно огляделся, явно намереваясь уходить с кладбища. Ждать больше было нечего. Интуитивно прикрываясь стволом березы, Антон шагнул влево, направил на старика пистолет и требовательно произнес: - Руки вверх! Будто от внезапного раската грома, старик присел, резко качнулся назад. - Руки!!! - теперь уже громко крикнул Антон. - Ни с места!.. Старик испуганно сжался, насколько это позволяла его рослая фигура, и вдруг, как будто решив, что терять нечего, прикрывая мешком грудь, ринулся на пистолет. Антон успел отдернуть руку и качнуться в сторону. Мешок, гулко стукнув об землю, отлетел к березе. Завязалась борьба. Старик, напружинившись, тянулся к руке с пистолетом. Стараясь не уступить ему, Антон сделал рывок вправо, запнулся за надгробную плиту и, падая, почувствовал на себе тяжесть грузного тела. От перенапряжения палец нажал на спусковой крючок пистолета. Резко ударил выстрел. Пуля, выбив искры, цокнула о гранит надгробной плиты и рикошетом заныла над памятником. Тотчас возле памятника затрещало, словно кто-то с разбегу натолкнулся на подгнивший крест. Послышался топот. Антон изловчился, заломил левой рукой правую руку старика и ударом колена из-под низу перевернул его на спину. За памятником послышался вроде бы детский крик, затем еще... На помощь к Антону подлетел Слава Голубев. - Управлюсь!.. Беги... Там, кажется, мальчишки... - несвязно выкрикнул ему Антон. Голубев, налетев тоже на какой-то крест, растворился в темноте за памятником, и Антон почувствовал, как сразу обмякло тело старика. - Пусти, Игнатьич... - услышал он задыхающийся голос деда Ивана Глухова. - За другого тебя принял... Не виноватый я... Пусти, все, как христу богу, расскажу... 23. Нарушение "инструкции" Отправившись на поиски коровы, мальчишки сразу двинули к кладбищу. Там в березняке, за Гайдамачихиным огородом, прошлый раз паслась своенравная Красуля. Прошли излюбленный Красулин березняк, где она обычно жевала траву, однако сегодня коровы здесь не было. Дождь по-прежнему цедил с затянутого облаками неба. Сергей высказал предположение, что корова может пастись на кукурузном жнивье, за поскониной. Уныло пошли туда. - Слышь, Серега, чего это Антон со Славой говорили? - спросил Димка. - Говорили, значит, надо... - увильнул от ответа Сергей. Он и сам думал над этим разговором, но ничего понять не мог. - Ну, а, по-твоему, как?.. - не отставал Димка. - По-моему, корову надо найти. - А тебе не кажется, что они собрались ночью кого-то арестовывать? Сергей промолчал и вдруг спросил: - Димк, скажи по совести, правда, твой отец испытателем был? - Ну, был. - И правда, погиб?.. - Ну, погиб... Димка сердито засопел. Мальчишки замолчали. До кукурузного жнивья пришлось идти чуть не полчаса. Корова, почувствовав приближение людей, словно оправдываясь, промычала из темноты. Сергей подошел к ней, замахнулся кулаком. Покачивая полными тугими боками, Красуля лениво зашагала к деревне. Мальчишки молча побрели следом. От сырого холода застыли руки, даже разговаривать не хотелось. Проселочной дорогой прошли мимо кладбища. Неожиданно Димка схватил Сергея за рукав и показал вперед. Навстречу кто-то шел, однако мальчишки не успели толком разглядеть; идущий свернул с дороги и исчез в березняке. - Кто это? - шепотом спросил Сергей. - Кто его знает... Здоровый, как бугай... - Испугался он нас, что ли? Димка пожал плечами: - Надо Антону со Славой рассказать. Остаток дороги прошли за каких-нибудь десяток минут. Полина Владимировна, услышав, как Сергей загоняет корову во двор, вышла на крыльцо, держа в руке подойник, и направила Красулю в хлев. - Мам, Антон дома? - спросил Сергей. - По делам ушел, - ответила Полина Владимировна и приказала: - Тебе велел сидеть дома. Иди в избу да спать укладывайся. Мальчишки растерянно переглянулись. Сергей шепнул Димке: - Наверное, в конторе они. Пока маманя корову доит, сбегаем?.. Стараясь, чтобы Полина Владимировна не заметила, мальчишки вышмыгнули за ограду и, разбрызгивая лужи, со всех ног приударили вдоль деревни. В колхозной конторе никого не было. Впервые Сергей, кажется, растерялся: - Куда?.. Куда все подевались? Димка развел руками. - Пошли домой. Придет Антон, тогда и расскажешь. - Может, он к утру заявится. - Ну, завтра расскажешь. - А если завтра поздно будет?.. - Антон же наказывал пригнать корову и сидеть дома, - стал убеждать Сергея Димка. - Нарушим инструкцию, тогда... - Мы ж для пользы дела, если что... - Все равно рассердится Антон. - Ты, Дим, вообще-то ничего пацан, - с другого конца подошел Сергей, - но вечно сомневающийся. Да если мы Антону со Славой поможем, чего сердиться на нас?.. Ну, чего?!. - Не пойму, чего ты хочешь, - прикинулся Димка. - Этот мужик, что нам встретился, наверняка на кладбище подался. Надо его не упустить, как прошлый раз Гайдамачиху упустили. Понял теперь?.. - А если он не один?.. Только сунешься к воротам... - Что мы, дураки, чтобы в ворота соваться? В кладбищенской ограде, у памятника, кто-то штакетину оторвал. Через ту дыру проберемся и посмотрим среди могил. Сначала могилу Гайдамакова проверим. Что-то днем я заметил, как будто ее подкапывают. Димка насупился: - Одурел я, ночью по могилам лазить, да?.. - А еще говорил, отец испытатель... - Сергей в упор уставился на Димку взглядом. - Да разве у испытателей такие дети? - Ты моего отца не трогай. - Димка отвернулся. - А чего ты?.. - Ничего... Надо вначале избу Гайдамачихи проверить. Вдруг старуха вернулась домой, - неуверенно заговорил Димка, которому вовсе не хотелось дождливой ночью тащиться на кладбище и в то же время стало неловко, что Сергей посчитает его трусом. - Давай проверим, - подхватил Сергей. И мальчишки, нахохлившись, зашагали в другой конец деревни. Пригнувшись, почти на четвереньках, забрались в мокрые лопухи. Дождь вроде уменьшился, но барабанил по лопуховым листьям с прежней силой. Казалось, кроме шума дождя, в Березовке умерли все иные звуки. Сквозь знакомую дыру в плетне Сергей пролез в Гайдамачихин двор. Вернулся он быстро. Димка почти уткнулся носом в мокрое его лицо и шепотом спросил: - Ну, что там?.. - Глухо, как в танке, - тоже прошептал Сергей. - На дверях замок такой же громадный, каким лодка примкнута. - Пошли домой, может, Антон уже вернулся. Сергей вытер ладонью лицо, помотал головой: - Не-е, кладбище надо проверить. Димка, несмотря ни на что, хотел было заспорить, но Сергей внезапно насторожился и показал на Гайдамачихину баню. От нее через плетень перелез в проулок человек. Сгорбившись, он недолго постоял и, словно крадучись, пошел к кладбищу. - Это тот, который разговаривал с Гайдамачикой, - часто-часто зашептал Сергей. - По фигуре и плащу узнал. Согнувшись почти до самой земли, мальчишки, не сговариваясь, двинулись за неизвестным. Не доходя до кладбища, мужчина остановился, как будто хотел кого-то дождаться. Мальчишки замерли на месте и почти перестали дышать. Недолго постояв, неизвестный зашагал к кладбищенской ограде. Как прикинул Сергей, шел он к тому месту, где возле памятника были оторваны штакетины. Подошел к ограде, огляделся и исчез в ночной темноте. - Здесь засаду сделаем, - показав на смутно виднеющуюся дыру в ограде, прошептал Сергей и, не дожидаясь Димкиного согласия, решительно лег в мокрую траву. Димка тоже приткнулся рядом. За оградой различались покосившиеся старые кресты, за ними - памятник, но больше ничего разглядеть было нельзя. Кладбище тонуло в таинственном мраке. Легкие плащи спасали от дождя только спины, в остальных же местах давным-давно промокли насквозь. Сколько прошло времени - мальчишки не знали. Они даже не заметили, как перестал дождь. Терпение Сергея стало сдавать, но проглянувшая вдруг сквозь облака луна призрачно осветила кладбище, и Сергей неожиданно разглядел человека, притаившегося на корточках у оградки памятника. Луна светила недолго, и опять все потонуло во мраке. Стало казаться, что лежанию в засаде не будет конца. Вдруг у могилы Гайдамакова, похоже, кто-то громко заговорил. Послышалась возня, как будто там стали бороться. Грянул пистолетный выстрел, и высоко над мальчишками протяжно запела срикошетившая пуля. У кладбищенской ограды хрустнул подломленный крест. Тотчас в нескольких шагах от мальчишек, словно из-под земли, вырос сгорбленный бегущий мужчина. Отступать было поздно. Как ужаленные, мальчишки разом вскочили на ноги, Сергей изо всей мочи закричал: - Стой!!! Стой!!! Мужчина как будто не услышал предупреждения. Набычившись прикрывающим голову островерхим капюшоном плаща, он только сбавил бег и тупо двинулся на ребят. В ту же минуту, пригнувшись, словно футбольный вратарь, мужчина бросился Сергею под ноги. Падая на него, Сергей закричал оторопевшему Димке: - Хватай!.. Что-то твердое ударило Сергея по лицу. Он изо всей силы обхватил мужчину за ноги. Рядом запыхтел Димка. - Рука оторвалась!.. - вдруг испуганно закричал он. - Рви другую!.. - не отдавая отчета, выдохнул Сергей. Новый удар по лицу высек у него из глаз искры, но он, сцепив онемевшими пальцами ладони, не выпускал ноги мужчины. Тот дергался всем телом, пытался кататься по земле, но или Димка успел-таки вцепиться в его вторую руку, или силы были не ахти какие, только с каждым движением подмятый мальчишками противник заметно сдавал. Послышался чавкающий по сырой траве топот. Кто-то, запыхавшись, подбежал к катающемуся по земле клубку. Почти обессиливая от напряжения, мальчишки услышали голос Славы Голубева: - Отцепитесь, следопыты... Отцепитесь!.. Теперь никуда этот кладоискатель от нас не денется... 24. Шантаж Укрытая промозглой осенней ночью, ни о чем не подозревая, спокойно спала Березовка. Лишь в окнах колхозной конторы горел электрический свет. Второй час Антон Бирюков, не прерываясь, допрашивал старика Глухова. Был тот случай, когда задержанный на месте преступления, понимая бесполезность запирательства, дает откровенные показания, стараясь хотя бы этим уменьшить свою вину. И чем дальше Антон вел допрос, тем яснее прорисовывалась картина откровенного шантажа, которым до глубины души был запуган Иван Серапионович Глухов, с незапамятных времен прозванный в Березовке Скорпионычем. ...Работящим, но очень уж невезучим человеком был коренной березовский мужик Серапион Глухов. Много раз, как говорят крестьяне, пытался он стать своим хозяйством на ноги, но каждый раз терпел неудачу. В 1916 году, пострадав от пожара, вынужден был наняться в работники к пятидесятилетнему отставному штабс-капитану Петру Григорьевичу Гайдамакову, державшему в Березовке трактир и паром через Потеряево озеро. Жил Гайдамаков бобылем и, кроме женской прислуги да Серапиона, нанял вскоре одного молодого проворного работника, прозванного за ухарский вид Цыганом. В осеннюю распутицу, когда движение обозов по тракту почти прекратилось, укатил трактирщик проведать свою родню, оставленную где-то в теплых краях, а вскорости вернулся в Березовку с семнадцатилетней красавицей Елизаветой Казимировной, которую тут же объявил своей супругой. Сумеречным февральским вечером 1917 года Серапион Глухов растапливал в кабинете хозяина изразцовый камин. Сам Гайдамаков подошел к одному из окон кабинета, чтобы задернуть бархатную штору, перед тем как зажечь подвешенную к потолку лампу-молнию. Начавшаяся с утра безобидная поземка теперь вихрила разгулявшимся лютым бураном. В мутно-сером месиве снега нельзя было разглядеть даже вмерзший в озерный лед паромный причал, обычно видимый из окна как на ладони. Настроение Гайдамакова было сумрачным, под стать погоде. Невеселые, тревожные вести привозили в Березовку ямщики. Слухи распространялись один страшнее другого, и если верить им, то в России приближалось что-то страшное, похожее на библейский конец света. В долгие зимние вечера отставной штабс-капитан любил посумерничать с ночлежными ямщиками, стараясь разобраться в правдивости "расейских" новостей. Однако в последнее время и почтовые, и купеческие подводы почти перестали останавливаться на ночь в Березовке. Наскоро перекусив в трактире, ямщики, не считаясь с усталостью лошадей, во всю мочь гнали к китайской границе и с такой же торопливостью возвращались обратно. Задумчиво постояв у окна, Гайдамаков потянул было за штору, но внимание его привлекли две легкие добротные кошевы, устало въехавшие на постоялый двор. По тому, что ямщики не стали распрягать лошадей, а лишь, ослабив подпруги, надели им торбы с овсом, Гайдамаков догадался, что и на этот раз постоялые комнаты в его доме останутся пустыми. Заглядевшись на породистых лошадей, он вдруг окликнул работника: - Серапион!.. Подойди на минутку. Глухов оставил затопленный камин и подошел к хозяину. - Узнаешь?.. - не отрывая взгляда от лошадей, спросил Гайдамаков. - По-моему, кухтеринские, из Томска, - ответил Серапион и удивился: - Куда в такую непогодь торопятся?.. - Похоже, на Восток, к Китаю путь держат... В кабинет неслышно вошла Елизавета Казимировна. Зябко поведя плечами, она прижалась к мужу и тоже с любопытством стала смотреть, как из саней, неловко путаясь в длиннополых тулупах, выбираются седоки. Затем удивленно изогнула будто нарисованные, четкие брови и проговорила: - Смотри, Петя, в каждой подводе по уряднику с ружьями. Золото в Китай везут, что ли?.. Гайдамаков промолчал, как будто не слышал вопроса. Легонько отстранив от себя жену и поцеловав ее в висок, заторопился встречать неожиданных гостей. Глухов пошел следом за хозяином. Когда они по широкой, устланной ковровой дорожкой, лестнице спустились со второго этажа в трактирный зал, проворный Цыган уже помогал вошедшим снимать тулупы. Завидев трактирщика, один из приехавших низко поклонился и, потирая озябшие руки, проговорил: - Петру-свет-Григорьевичу наше купеческое... - Здравствуй, Егорушка. Здравствуйте, желанные гости, - приветливо склонил голову Гайдамаков. - Чего лошадей не выпрягаете? Иль так спешите, что и пурга-буран, на ночь глядя, не пугает?.. Егорушка подышал в посиневшие ладони, быстро-быстро потер их друг о дружку и ответил уклончиво: - Времена, Петр Григорьевич, дремать не позволяют. - Барыши спешите хозяину заработать? - Нынешние барыши - одни шиши. Того и гляди нагишом останешься, - опять слукавил Егорушка. Хитрые у купца Кухтерина были приказчики, никогда открыто правды не говорили. Урядники, впустив облако морозного пара, внесли в трактир небольшой окованный железом сундук и поставили его возле широкого обеденного стола, за которым обычно трапезничали ночлежники. Гайдамаков чуть скосил глаза на Цыгана. Тот, понимая хозяина без слов, живо выставил на буфетную стойку зеленоватые бутылки и закуску. Однако гости наотрез отказались от водки, чего раньше никогда не случалось в зимнюю пору. Наскоро перекусив, они, дожидаясь, пока лошади дожуют засыпанный в торбы овес, выкурили по папиросе и стали собираться в дальнейший путь. Когда урядники, забрав окованный сундук, вышли из трактира, Егорушка, плотнее запахивая на груди тулуп, поинтересовался: - Дорога-то ныне, Петр Григорьевич, хороша ли через озеро? - Бог миловал, лед надежный. Сидевший тут Серапион только было открыл рот, чтобы предупредить Егорушку, что у острова уже открылась майна, но хозяин так резанул его взглядом, что он чуть не поперхнулся и промолчал. Егорушка поблагодарил за хлеб-соль и, откланявшись, вышел из трактира в темноту совсем уже завечеревшего подворья. Гайдамаков только кивнул Цыгану, и они, быстро накинув полушубки, оба вышли из трактира. Развернувшись на трактирном дворе, подводы спустились по переметенной дороге к озеру и исчезли в снежном месиве. Серапион, мучимый совестью, что не сказал приказчику о подстерегающей подводы опасности у острова, вышел на улицу. Поеживаясь под стареньким полушубком, подошел к воротам и удивленно увидел, что наперерез подводам в метельную мглу нырнули двое сгорбленных лыжников. Ни хозяина, ни Цыгана во дворе не было. Возвращаясь в дом, Серапион обратил внимание, что со стены в прихожей исчез хозяйский винчестер... Дальнейшее уже было известно Антону Бирюкову из различных источников, но он не прерывал старика Глухова, стараясь уловить в его "исповеди" еще неизвестные штрихи и уточнения, касающиеся всей этой запутанной и давней истории с кухтеринскими бриллиантами. И Глухов, видя, что его слушают внимательно, говорил почти не умолкая. Оказывается, утопив подводы в полынье, Гайдамаков и Цыган, не дожидаясь лета, отыскали под водой сундук с драгоценностями, а попутно прихватили несколько ящиков с посудой. Вторая половина семнадцатого года стала еще тревожней, чем первая - приближалась революция, и грабителям не терпелось поскорее обратить товар в деньги. Из-за такой спешки и попался Цыган на Новониколаевском базаре с кухтеринской вазой. Внезапная смерть Гайдамакова спасла от суда Цыгана, но следствие прекращено не было. Лишь после революции оборвались все следственные нити. Загудела, заколобродила колчаковщина по Сибири, и в эту пору вновь объявился в Березовке следователь - зять ограбленного купца... Дальнейшего Серапион Глухов уже не знал. Не успев укрыться от мобилизации, он оказался в колчаковской армии. Бесславно кончила свое существование эта сумасбродная армия, и конец Серапиона оказался бесславным. В двадцать втором году заявился он домой с тифозной горячкой. Перед смертью успел рассказать восьмилетнему сыну кухтеринскую историю. А в самый последний день заявил, что в смерти Гайдамакова повинен и он, Серапион Глухов. Предполагал, что молодая Елизавета Казимировна в сговоре с Цыганом отравила своего мужа мышьяком, а этот мышьяк по просьбе хозяйки привез от уездного фельдшера Серапион. И еще одну тайну передал бывший работник Гайдамаковых сыну: будто бы спрятала Елизавета Казимировна награбленные драгоценности так, что даже Цыган, доставший их из озера и после смерти Гайдамакова женившийся сразу же на молодой вдове, не может их отыскать. Как последнее завещание, были слова Серапиона, сказанные сыну: "Бойся, Ванюша, Цыгана и Елизавету Казимировну. Не перечь им, страшные это люди". Словно жуткую сказку, слушал Ванюшка Глухов рассказ умирающего отца, не предполагая, что впоследствии судьба сведет его самого с Цыганом. Первый раз Цыган заявился в Березовку тайком в начале тридцать восьмого года. Назвавшись старым другом отца, долго выпытывал у Ивана Глухова, не рассказал ли чего ему перед смертью Серапион о кухтеринских драгоценностях. Иван, став уже взрослым, дал себе зарок молчать. Тогда Цыган осторожно намекнул, что Советская власть сейчас арестовывает родственников всех тех, кто был заодно с Колчаком, и предложил Ивану, чтобы избежать ареста за отца-колчаковца, скрыться в кержацком "ските", запрятанном в таежной глуши, километров за пятьдесят от Березовки. И тут Иван Глухов сделал роковую ошибку - вспомнив предсмертные слова отца, не стал перечить и ушел с Цыганом. "Скит" оказался самым что ни на есть разбойничьим пристанищем. Жили в нем полтора десятка уже состарившихся отъявленных головорезов, преступления которых перед Советской властью были настолько велики, что ни о каком помиловании говорить не приходилось. В первый же вечер сообщили Ивану, что среди этих людей, которых и людьми-то противно было называть, когда-то обитал его отец и что теперь Ивану отсюда выхода нет. Цыган боялся рассекретить свое логово. Даже в тайгу на охоту разрешалось уходить не меньше как втроем, в расчете, что если двое, сговорившись, надумают покинуть "скит", то третий их пристрелит. Только Цыган и его семнадцатилетний сын от Гайдамачихи Виктор могли уходить и возвращаться, когда заблагорассудится. В одну из таких отлучек принесли они весть - Гитлер напал на Советский Союз и дуром прет к Москве. Вскоре народу в "ските" прибавилось - забрели неизвестно откуда заблудшие дезертиры, пятеро изголодавшихся, еле живых мужиков. Прошел год, другой, а долгожданный "кержаками" и дезертирами конец не приближался. Больше того, споткнувшись у Москвы и Сталинграда, фашисты быстренько покатились обратно. Весной сорок пятого, когда стало ясно, что Гитлеру пришла крышка и надеяться больше не на кого, Цыган со своим сыном тайком исчез из "скита". Оставшись без предводителя, спустя месяц разбрелись и остальные. Половина из них, напившись самогона, застрелились на месте. Иван Глухов, обходя родные места, подался на Запад, где, как он узнал, требовались рабочие руки для восстановления разрушенного войной хозяйства. Добрался аж до самого Киева, пристроился в какой-то строительной артели. Но и тут не повезло - сбили дружки украсть пиломатериал. Суд по тому суровому времени был коротким - пять лет лишения свободы. Освободившись из заключения, решил Глухов не враждовать с Советской властью, не пытать счастья на чужой стороне и вер