ассказывать. ...Позавчера она условилась с диспетчером торгового порта Подпасковым прийти к нему на квартиру, чтобы взглянуть на заграничную шубу. Ее она хотела приобрести у диспетчера для учительницы, своей подруги по школе. ...Подпасков встретил ее весьма любезно, он вообще: слыл человеком в высшей степени обходительным. Показав шубу и назначив цену, диспетчер достал бутылку шампанского и предложил обмыть сделку. Яковлева заколебалась было, но потом решила, что ничего предосудительного в этом не будет. Она выпила половину бокала, когда в прихожей раздался мелодичный звонок. Звонок у диспетчера Подпаскова был музыкальный. Хозяин недовольно поморщился, встал из-за стола и вышел. Было слышно, как он открывает дверь. И в ту же минуту он вдруг вновь оказался в комнате, а из прихожей надвигалась на него огромная фигура Валерия Николаевича Яковлева. Таня никогда не видела мужа таким разъяренным. Старпом страшно глянул на нее - у женщины будто оборвалось внутри, она съежилась и похолодела. - Иди домой! - вскричал Валерий Николаевич. Едва не теряя сознания, Таня выскользнула из комнаты, скатилась по лестнице и: бросилась по улице стремглав. Как добралась домой, Таня не помнит. Весь вечер она просидела дома, в страхе ожидая мужа, но он не пришел. Наступила ночь. Ее Таня провела без сна. Но Валерий Николаевич так и не пришел. Утром Таня набралась духу и позвонила в порт, на "Уральские горы". Но на судне ничего о старпоме не знали. Кажется, сказали ей, он в пароходстве по каким-то судовым делам. А днем она узнала о том, что диспетчер Подпасков убит... Таню охватил ужас. Она поняла, что после ее бегства из квартиры диспетчера там произошло нечто страшное, и Таня чувствовала свою косвенную вину во всем случившемся. "Что делать?" - спрашивала она себя и не могла найти ответа. Вконец запутавшаяся женщина, раздавленная свалившимися на нее событиями, вспомнила о Вере Васильевне... И вот обе женщины ждали Юрия Алексеевича, надеясь на его совет и помощь... - Значит, вы не видели его больше? - спросил Леденев. - Нет, не видела, - сказала Таня. - Где он? Что с ним сейчас? - Это я и хотел бы знать... Скажите, Таня, Валерий Николаевич очень ревнив? Я хочу спросить: были ли подобные сцены в вашей жизни? - Вообще-то, он порой ревновал меня, - ответила Таня. - Но до сцен не доходило. Валерий знал, что оснований для ревности у него нет. - Что вы делали в тот момент, когда вошел ваш муж? Постарайтесь припомнить все мелочи. Таня задумалась, поморщила лоб. - Я сидела за столом... И пила шампанское... Ну, успела сделать глоток... - Вы поставили бокал снова на стол? - Подождите... не помню... - Понятно, - сказал Леденев. - Извините, мне нужно позвонить. Он вышел в комнату, где стоял телефон, плотно притворил дверь. Таня снова заплакала, и Вера Васильевна принялась успокаивать ее. Вернувшийся Леденев минуту помолчал и затем произнес, стараясь говорить помягче: - Вам придется поехать сейчас со мной, Татьяна Андреевна. Сейчас подойдет машина. - Вы... вы хотите... хотите арестовать меня? - пролепетала Яковлева. Она смотрела на Леденена широко раскрытыми глазами. Вера Васильевна сделала шаг по направлению к мужу и хотела что-то сказать, но Юрий Алексеевич успокаивающим жестом остановил ее. - Что вы, Татьяна Андреевна! - возразил он. - Просто необходимо уточнить кое-какие детали, и сделать это нужно в официальной обстановке. То, что вы рассказали мне, весьма важно. Поймите, вы можете очень помочь нам. Будьте мужественной, Таня! - Дактилоскопическая экспертиза подтвердила идентичность отпечатков на бокале с отпечатками пальцев Яковлевой. Следовательно, мы можем доверять ее рассказу, товарищ полковник. - Конечно, Какой резон этой женщине придумывать историю, которая, между прочим, отнюдь не возвышает ее. Кстати, вы ее отправили домой, Юрий Алексеевич? - Отправил. Только не домой, а к себе. Татьяна Яковлева дружит с моей женой. Пусть побудет с нею. Жену я предупредил... А мне, видать, до утра не выбраться. - Это точно, майор, не выбраться... Группа собралась? - Все в сборе. - Ну так давай всех сюда. Проведем оперативное совещание. Да, вот еще что. Необходимо выставить пост наблюдения за квартирой Яковлева. А лучше устроить засаду прямо на квартире. Возможно, старпом появится дома. Посылай туда людей, Юрий Алексеевич, с ордером на арест Яковлева. А товарищи из группы пусть заходят. Сотрудники один за другим входили в кабинет полковника Бирюкова. - Товарищи, - сказал Василий Пименович, - выяснились обстоятельства, которые не позволяют нам ждать утра. Майор Леденев доложит сейчас обо всем, затем пусть каждый выскажет свои соображения. Когда Юрий Алексеевич ознакомил собравшихся с показаниями Татьяны Андреевны Яковлевой и добавил, что экспертиза установила идентичность отпечатков пальцев, сотрудники стали задавать вопросы. - Что он за человек, этот старпом? - спросил капитан Корда. - Мой сосед, - ответил Леденев. - Человек не очень общительный. Хороший капитан. На "Уральские горы" пошел с понижением, но по собственному желанию, это мы уже уточнили. - Мотив? - спросил кто-то. - Хотел почаще бывать дома... И жена настояла, - ответил Леденев. - Эту причину легко выдвинуть как прикрытие, - возразил капитан Корда. - А подоплека могла быть и иной... Скажем, регулярное сообщение с иностранным портом. - Хорошо, принимается к сведению, - сказал полковник Бирюков. - Но мы уже стали высказываться. Тогда обменяемся сложившимися у присутствующих мнениями. Начнем с тебя, Юрий Алексеевич. - Показания Яковлевой и факт исчезновения старпома, - начал Леденев, - дают нам все основания для задержания последнего в качестве подозреваемого в убийстве диспетчера Подпаскова. Мотивы убийства? Возможно, старпома известили о визите его жены к Подпаскову, присовокупив при этом такие "подробности", которые привели к приступу бешеной ревности и последующему убийству. В этом случае мы имеем рядовое преступление, которое пойдет по разряду бытовых. - Нужно задержать старпома "Уральских гор", - сказал Бирюков. - Отправляйте, Юрий Алексеевич, людей к нему на квартиру. Объявите розыск Яковлева по городу. Размножьте немедленно фотографию старпома. Пусть особенно внимательно смотрят на вокзале, в аэропорту, на автобусной станции. Действуйте без промедления, времени у нас нет. Обыск в каюте старшего помощника капитана теплохода "Уральские горы" полковник Бирюков приказал произвести капитану Корде. Когда Корда вышел, чтобы во главе оперативной группы отправиться в порт, Бирюков подошел к Леденеву и положил руку ему на плечо. - Недоумеваешь, поди, майор? - сказал он. - Почему, мол, отставил меня полковник?.. Тут, Юрий Алексеевич, соображеньице есть в отношении тебя, а исходя из существа некоторых намерений моих, нельзя тебе и носа казать на "Уральские горы". Понял? В эту ночь на теплоходе "Уральские горы" вахту нес третий штурман. Он объяснил капитану Корде, что старпома Яковлева не видел в течение всего дня, а на вахту заступил утром, в восемь ноль-ноль, с подъемом флага. Штурман был из молодых выпускников Поморской высшей мореходки, к визитам людей профессии Корды, да еще в сопровождении целой свиты сотрудников, не привык и очень смущался. И уж совсем растерялся, когда Алексей Николаевич предъявил ему ордер на обыск. Обследование такого судна, как "Уральские горы", - дело нелегкое. Люди Корды уже устали, когда он понял, что Яковлева на теплоходе нет, и решил приступить к обыску старпомовской каюты, у дверей которой с самого начала была выставлена охрана. Второй помощник капитана Нечевин, недавно вернувшийся с берега и свободный сегодня от вахты, был приглашен капитаном Кордой в понятые. Присутствовал при обыске дежурный представитель капитана порта, а также и вахтенный штурман. Когда в рундуке Яковлева нашли медную гантель и шар, отвернутый от второй, капитан Корда, тихонько присвистнув, записал в протоколе, что изымает ее, и дал осмотреть понятым. В это время Михаил Нечевин шагнул вперед и поднял руку, словно намереваясь обратиться к Корде. - Вы хотели что-то сказать? - спросил его Алексей Николаевич. - Нет, нет, ничего... Нечевин смешался и отступил к дверям старпомовской каюты, где теснились представители судна. - Нет, - повторил он, - я так... Новое совещание у полковника Бирюкова началось в седьмом часу утра. Капитан Корда вернулся из порта, доставив неопровержимую улику: вторую часть медной самодельной гантели, которая подошла к найденной на месте преступления. Алексей Николаевич не забыл тут же, на судне, предъявить гантели членам экипажа, которые подтвердили: да, они принадлежат их старшему помощнику Валерию Николаевичу Яковлеву - он по утрам выходит на палубу для разминки. Моторист Колотухин показал также, что эти гантели он и токарь Свинтицкий изготавливали в судовой мастерской для "чифа". ПОЛГОДА НАЗАД - Распорядитесь принять лоцмана, Валерий Николаевич, - сказал капитан, опуская бинокль. - Вон, торопится катеришко... Место нам в гавани Логен определили, как обычно, у мола Смольтерунскайен. "Уральские горы", крупнотоннажное грузопассажирское судно, стоящее на линии Поморск - Скаген - Поморск, почти погасило инерцию и едва двигалось по серо-свинцовой глади бухты Скагенсхамн. Теперь уже и невооруженным глазом можно было увидеть идущий к "Уральским горам" лоцманский бот, несущий четырехугольный флаг, верхняя половина которого была белой, а нижняя - красной. На белом борту лоцбота четко выделялись черные буквы: "Los". Валерий Николаевич Яковлев, старший помощник капитана, перегнулся через фальшборт мостика и крикнул в мегафон, чтоб готовили штормтрап. Вахтенный штурман ответил с палубы, что все готово. Только вот с какого борта лучше выбрасывать трап? Старпом покрутил головой; ветра не было вовсе. Глянул на подходящего полным ходом лоцмана и передал вниз: - С левого! Лоцманский бот тихо развернулся на левом траверзе "Уральских гор", притерся к тому месту, где уходил с палубы вниз штормтрап, и тут же отпрянул, оставив на трапе быстро карабкающегося наверх лоцмана. Вахтенный штурман подал лоцману руку и помог прыгнуть на палубу. Высокий костлявый норвежец, с гладко выбритым бледным лицом, приветливо улыбался русским морякам, которых он уже знал по прошлым рейсам в Скаген. - Привет, Мишья! - поздоровался лоцман со штурманом. - Опьять нас гости? Карашо! - Здравствуйте, мистер Эйриксон, - отвечал штурман. - Рад вас видеть... Последнюю фразу он произнес по-английски. - Нет "мистер"! - вскричал лоцман и продолжал говорить на ломаном русском языке: - Нет "мистер"! Эйриксон тоже нет друзьям! Моя имя - Лейв! Я есть Лейв для русский моряк... - Капитан ждет вас, Лейв, - проговорил штурман. - О, кэптин Юкоф! - воскликнул лоцман и повернулся к мостику, подняв в приветственном жесте руку. - Скаген рад видеть ваш корабль, капитан! Еще через две-три минуты Лейв Эйриксон уже здоровался в рубке теплохода с капитаном Игорем Александровичем Юковым и старпомом Валерием Николаевичем Яковлевым, Не забывал он и о своих обязанностях. Раздались команды, тут лоцман перешел на английский, международный морской язык, и судно, набирая ход, двинулось к пассажирскому причалу в гавани Логен. ...Вечером того же дня на одной из улиц Скагена, выходящих к площади кирки Санкт-Юхн, остановилось такси. Пассажир, сидевший рядом с шофером, расплатился, не спеша покинул машину и вошел в писчебумажный магазин напротив. В магазине покупателей не было. Человек приобрел у румяной хозяйки-толстушки два блокнота в кожаных переплетах, на которых было вытиснено изображение башни Валькендорф, и паркеровскую авторучку, затем кивком головы простился и вышел на улицу. Он постоял, огляделся, стараясь делать это незаметно, затем быстрыми шагами направился в сторону кирки Санкт-Юхн. Час был не поздний, но прохожих на улице совсем немного. Почтенные скагенцы, жители этого района, рано ложились спать, а тем, кому хотелось веселиться, городские власти отвели место в центре города, в кварталах, примыкавших к гаваням порта. Человек вышел на площадь, обогнул ее, не отдаляясь от окаймлявших площадь домов, и через сотню-другую шагов свернул в переулок у самой кирки. Сразу за поворотом, прижавшись к тротуару, стоял черный "мерседес". Может быть, автомобиль был темно-синим или вишневым, в сгустившихся сумерках рассмотреть было невозможно. Задняя дверца "мерседеса" была приоткрыта, фары стоп-сигнала погашены. По-видимому, человек, приехавший на такси, был уверен, что "мерседес" ждет именно его. Во всяком случае, он решительно распахнул дверцу и сел на заднее сиденье. Заработал двигатель, вспыхнули фары, машина дернулась и, набирая скорость, понеслась прочь от кирки Санкт-Юхн. - ...Послушайте, Волк, мы редко кого хвалим, но вашей работой довольны. Хочу уведомить, что счет ваш увеличился именно на ту сумму, о которой уславливались. Добавьте еще четвертую часть в качестве премиальных. Как видите, мы заимствуем полезное у Советов... - Ваша фирма быстро прогрессирует, мистер Гэтскелл. - Просто Билл, дорогой Волк, просто Билл... Зачем вам обременять свою память... А это официальное извещение из банка о последнем состоянии вашего счета. Ознакомьтесь и уничтожьте при мне: этот сувенир из Скагена очень порадует парней из госбезопасности. - Вы правы, Билл, они будут в восторге и отнесутся с величайшей признательностью к тому, кто доставит им этот банковский счет. - Только им буду не я, Волк, только не я! Человек, который просил называть себя Биллом, расхохотался. Он сидел за рулем черного "мерседеса". Автомобиль стоял сейчас на берегу гавани Логен, в тени, отбрасываемой стенами форта Скагенхус, угрюмой громадой высившегося в километре от мыса Дурнес. Билл сидел, повернувшись к человеку, которого он называл Волком. Третий в этой компании занимал место рядом с Биллом. Он не поворачивался и сосредоточенно смотрел в сгустившуюся темноту прямо перед собой. - Вам предстоит провести в Поморске весьма важную операцию, - сказал Билл. - В двух словах суть ее в следующем. В окрестностях Поморска, на побережье, еще в сорок пятом году был зарыт сейф с ценными документами. Единственный человек, который знает это место, - наш человек. Он прибудет в Поморск на одном из иностранных судов и передаст план. - Передаст мне? Но ведь это... - Не беспокойтесь, в личный контакт с вами он входить не будет. Разве мы не понимаем, что вам совсем ни к чему встречи с иностранными моряками. Вы слишком ценный человек, Волк, чтоб неразумно вами рисковать... План вы получите через Мороза... - Опять этот Мороз! Простите, Билл, но мне как-то не по себе выполнять указания призрака... - Ха-ха-ха! Неплохо сказано, Волк! Если Морозу придется менять кличку, я предложу назвать его Призраком... Но к делу. Мороз по-прежнему остается вашим шефом, Волк, хоть вы его никогда не видели. Да и не к чему вам видеть его... Зато он вас видит, и довольно часто. Но теперь вы будете в Поморске не один. Мы придаем большое значение предстоящей операции и прикрепляем к вам помощника. Свое имя для России он сообщит вам в Поморске, а пока называйте его Беном. При этих словах человек, сидевший рядом с Биллом, повернулся и молча протянул Волку руку. - Бен поступает в ваше распоряжение, Волк, - сказал водитель "мерседеса", - а оба вы будете выполнять указания Мороза. Но он вступит в игру только в решительный момент. Со стороны вашему шефу будет лучше видно, как развивается операция. Мороз в нужную минуту скоординирует общие усилия. А для начала, Волк, вы должны помочь Бену перебраться в Россию и устроить его в Поморске на работу в торговый порт. - Каким образом? - О, на своем судне вы занимаете достаточно прочное положение, чтоб изыскать такую возможность. Специалист, знающий особенности конструкции судна, всегда найдет местечко для человека, даже такого крупного телосложения, как у нашего Бена. А для России у него самые чистые документы, не сомневайтесь, Волк. Легенда у вашего будущего помощника правдоподобнее, нежели сама действительность. - И все же, - перебил Волк, - как вы мыслите себе переход Бена? - В этот рейс "Уральские горы" берут из Скагена туристов, - сказал Билл. - Бен отплывает из Норвегии в качестве одного из них, но в документах числиться не будет. Это я беру на себя. До подхода к Поморску вы можете о нем не беспокоиться. Затем вы спрячете его в подобранное вами место, где Бен переждет проверку. Когда пассажиры сойдут и "зеленые фуражки" покинут судно, а вы станете под разгрузку, Бен осторожно выйдет из укрытия и смешается с грузчиками, от которых он внешне ничем не будет отличаться. Стоять в Поморске вы будете пять дней. За это время Бен "прилетит в Поморск из Ленинграда" с рекомендательным письмом "от вашего старого приятеля". Вы поможете Бену устроиться на работу. Вот, возьмите, это советские деньги на расходы. У Бена будут свои. Расписки не нужны... - Хорошо, я все понял. Хотелось бы только... - Узнать "русскую" биографию Бена? Он вам все расскажет "по приезде из Ленинграда". Заранее не стоит... Помните, Волк, об одном из законов разведчика - не обременять без нужды память... - Вы правы, Билл. - Хо-хо, - сказал водитель "мерседеса", - я всегда прав, дорогой Волк. А сейчас предлагаю пропустить по рюмке в "Сельдяном короле". Вы там еще не бывали, Волк, Бен тоже, хотя он и не новичок в Скагене. Хозяин "Сельдяного короля" - наш человек и устроит скромный ужин в отдельном кабинете. Едем... "Мерседес" круто развернулся и помчался по вечернему городу. Вскоре он был у гавани Нудде-фьорд, пересек ее по нависшему над водой мосту, покрутился, часто сворачивая в боковые улицы, и остановился наконец перед рестораном, фасад которого украшало разноцветное неоновое изображение легендарной рыбы - "сельдяного короля", впервые выловленного скагенскими рыбаками в 1776 году. Вскоре все трое сидели в особой комнате, изолированной от общего зала, она служила местом для деловых трапез и буйных оргий. Ведь и то и другое желательно устраивать в узком кругу своих, без лишних глаз и ушей. Молодой официант, с тонкой талией, изящными руками и безразличным лицом, быстро расставлял на столе еду и напитки. Когда ему пришлось выйти в бар за тоником, он оставил дверь слегка приоткрытой. Официант скрылся за поворотом коридора, и в этот момент появился лоцман Лейв Эйриксон. Он жил по соседству, хорошо знал хозяина "Сельдяного короля" и, приходя сюда выпить рюмку хереса, единственный вид спиртного, признаваемого Лейвом, часто пользовался служебным ходом. Итак, лоцман Лейв Эйриксон, встретивший и проводивший в гавань Логен советский теплоход "Уральские горы", шел по служебному коридору ресторана "Сельдяной король". Услышав за приоткрытой дверью мужские голоса, он замедлил шаги, заглянул в щель и в удивлении приподнял брови. - Вот так встреча! - бормотал Эйриксон, проходя мимо двери, и повторял это, выпивая свой херес в баре. После двенадцати часов ночи второй штурман теплохода "Уральские горы" Михаил Нечевин, стоявший приходную вахту, сидел в каюте, в который раз просматривая коносаменты*. Груз на "Уральских горах" всегда бывал генеральный**, иногда до двухсот - трехсот наименований, потому и хлопот у второго помощника капитана было невпроворот. И пассажиры еще... На грузовых судах второй штурман хоть в море может отдохнуть, а здесь и в рейсе крутишься как белка в колесе. Правда, четвертый штурман помогает иногда, но четвертый сам ходит у старпома в помощниках, для второго штурмана его уже не хватает. (* Грузовые документы. ** То есть самый разнообразный груз: продукты, промтовары в т. п., в отличие от однородного груза - руды, угля, леса.) Посетовав про себя на незадачливую жизнь второго штурмана, Михаил Нечевин отодвинул грузовые документы и поднялся из-за стола, решив обойти судно, посмотреть швартовы и проверить вахту у трапа. Он спустился на главную палубу, прошел на бак, глянул, перегнувшись через релинги, не гуляют ли концы и на месте ли противокрысиные щитки*. На баке все оказалось в порядке, носовые трюмы были готовы к разгрузке, хотя работы должны начаться лишь с утра. Нечевин двинулся к трапу и сразу увидел, что вахтенного там нет. (* Каждое судно обязано надевать при стоянке в порту на швартовые тросы особые щитки, препятствующие крысам сходить на берег или приходить с берега на корабль.) "Черт побери! - выругался штурман. - Ведь сколько раз говорилось: от трапа ни на шаг!" Он занял место матроса на верхней площадке трапа, где висел спасательный круг и выброска*, и поднял свисток к губам. В это время трап качнулся, на нижнюю ступеньку ступил человек. Он быстро поднимался опустив голову, а когда оказался наверху, Нечевин узнал в нем директора судового ресторана Митрохина. (* Тонкий длинный трос с грузом на конце. Служит как бросательный конец при швартовых и спасательных работах.) - Поздненько гуляете, Демьян Кириллович, - сказал второй штурман. - Без пятнадцати час уже. - Так то по-нашему будет, Михаил Иванович, - весело заговорил Митрохин, стараясь не встречаться с Нечевиным глазами, - а в Скагене совсем рань. Второй штурман пожал плечами. - Мне-то что, - сказал он, - хоть до утра. Смотрите только, чтоб помполит вас не засек. Директор ресторана ничего не ответил, шагнул на палубу и исчез внутри средней надстройки. Михаил хотел снова вызвать матроса свистком, но тот уже спешил к трапу, на ходу поправляя повязку. - Ты что же это, Коваленко, а? - грозно спросил Нечевин. - От трапа бегаешь! - Так я же в гальюн только, товарищ штурман! Минутиое дело... - В гальюн, в гальюн... Меня б вызвал на подмену. - Так ведь неудобно, Михаил Иванович, может, вы отдыхаете, я ж с понятием. - Ладно, Коваленко, хватит трепа. Стоять у трапа - и никуда. Приспичит - звонком меня сюда. Усек? - Так точно, усек, Михаил Иванович! Будет все на "товсь!". Михаил Нечевин вернулся в каюту и едва сел за стол, сплошь заваленный бумагами, раздался тихий стук в дверь. Затем дверь отворилась, и в каюту вошел директор ресторана. В руках у него был сверток. - Вахтишь, Михаил Иванович? - спросил он. - А я к тебе. Вот, глянь-ка, что достал. Митрохин развернул сверток и поставил на стол бутылку, две жестяные банки с тоником, большую банку с консервированными омарами и еще две - поменьше - с черной икрой. - Коньяк-то "фундатор", - сказал Митрохин. - Самый наилучший, почище "мартеля" будет... - Это по случаю чего? - спросил второй штурман. - А так, чтоб вахта шла веселей. Тебе спать нельзя, а мне не спится. - На вахте не принимаю. - Брось, Михаил Иванович, рюмку-то осилишь... Ведь "фундатор"! - Рюмку, пожалуй, приму, - согласился штурман. - Закуска уж больно на уровне. Когда они выпили, Митрохин, помявшись, проговорил: - Ты, Михаил Иванович, того... Ну, помполиту, значит... Не проговорись, что поздновато подгреб с берега. Знаешь, знакомого парнягу встретил, коком на "Мезеньлесе" ходит. Ну и поддали у него... Ты уж того, пойми... Лады? - Лады, старик, можешь спать спокойно. Зачем мне капать? Пришел на борт - и добро! ...Через три дня теплоход "Уральские горы" принимал пассажиров. Когда были окончены все формальности, на борт прибыл лоцман и вывел теплоход на фарватер. "Уральские горы" вышли в Норвежское море. Игорь Александрович Юков проложил курс на север. Постепенно забирая к осту, теплоход совершал обычный рейс по маршруту Скаген - Поморск. А через полгода у Палтусовой губы прогремели автоматные очереди сержанта Гончарика. ВЫСТРЕЛЫ В ПАЛТУСОВОЙ ГУБЕ 48 КН биллу тчк волк располагает возможностью провоза связника квч уральских гор квч тчк используйте его тчк 09 17 мороз тчк. - Стой! Стрелять буду! Стой! Загремели выстрелы. В тишине, наступившей вослед, был слышен шорох лиственных веток, срезанных автоматной очередью и упавших на мягкий ковер из пожелтевшей хвои. Сержант Степан Гончарик поймал в прицел мелькавшую меж стволов спину, и палец его был готов потянуть спусковой крючок. Но тут в памяти сержанта возникло лицо майора Леденева, его слова: "Только живым!", левая рука подбила автомат снизу - и пули снова ударили по верхушкам деревьев. Неизвестный уходил. Сержант знал, что выстрелы всполошили солдат, расставленных по границам оперативной зоны, и согласно инструкции они спешат сейчас к месту происшествия. Собственно говоря, автоматные очереди Степана Гончарика означали провал операции, задуманной полковником Бирюковым. Тот, кого ждали в Палтусовой губе, должен был беспрепятственно проникнуть в нее и извлечь из песка у подножия скалы сейф штандартенфюрера СС Густава Шеллинга, спрятанный там командиром субмарины "Зигфрид-убийца" фрегатен-капитаном Эрнстом Форлендером. Затем надлежало незаметно проводить неизвестного гостя до Поморска или иного населенного пункта и попытаться установить его связи. Но все случилось иначе. Сержант Гончарик и рядовой Завьялов обходили цепочку солдат, опоясавшую сопку, за которой лежала Палтусова губа, когда едва носом к носу не столкнулись с человеком, одетым в кожаную куртку, галифе, резиновые сапоги и светло-серую шляпу с короткими полями, надвинутую на глаза. Нижнюю половину лица незнакомца скрывали рыжая борода и усы. Встреча была неожиданной для обеих сторон. Гончарик потянул с плеча автомат, но, едва сержант шевельнулся, рыжебородый отпрянул в сторону, в руках у него оказался пистолет с длинным стволом и утолщением на конце. Раздалось пощелкиванье, и, шумно вздохнув, Завьялов ничком упал на хвою. Впереди замелькала кожаная куртка убийцы, и тогда распорола тишину автоматная очередь сержанта Гончарика. ...На мгновение Степан потерял неизвестного из виду и снова ударил очередью по верхушкам лиственниц. Он знал, что у каменной гряды, в сторону которой несся стремглав неизвестный, затаились двое солдат, и они, услышав стрельбу, задержат его. На бегу незнакомец обернулся, выбросил руку - и, едва Гончарик успел отпрянуть за ствол дерева, пуля сбила с него фуражку. Прижав автомат к лиственнице, Степан примерился так, чтоб ударить человека с бесшумным пистолетом по ногам. "Калашников" задергался, пули подобрались почти к цели, взять еще повыше, и никуда он, гад этот, не денется, не убежит, чуток повыше, подумал Гончарик, и тут кончились патроны в магазине-рожке. И такое бывает... Пуля ударила на уровне груди сержанта и отщепила кусок коры. Он втянул живот и стал рвать из сумки на ремне запасную обойму. Но по сержанту больше не стреляли. Когда, снарядив автомат, Гончарик от ствола к стволу бросился к каменной гряде, кожаную куртку он больше не увидел. Через сотню метров навстречу вывернули солдаты его взвода. Был с ними и лейтенант Маслов, дежурный офицер. - Что случилось? Кто стрелял? - крикнул Маслов. - Завьялов, - задыхаясь, проговорил Гончарик. - Там... Помогите... Завьялов... Кожаная куртка! Где он? Не объясняя больше ничего, Степан бросился вперед. Лейтенант отрядил двух солдат посмотреть, что случилось с Завьяловым, и последовал с остальными за Гончариком. У каменной гряды они никого не нашли. Срочно прибывшие сюда два проводника служебно-розыскных собак обшарили фантастическое нагромождение громадных валунов и скальных обломков и минут через сорок обнаружили узкий, едва заметный в зарослях кустарника лаз. Потайной ход вел в хорошо оборудованное укрытие, сохранившееся, видно, со времен войны. На двухъярусных деревянных нарах поверх едва тронутых ржавчиной трех автоматов типа "шмайсер" и десятка гранат с длинными деревянными ручками лежали брошенные в беспорядке кожаная куртка, галифе защитного цвета и светло-серая шляпа с узкими полями. Резиновые сапоги валялись на полу. К тому времени, когда прибыл Юрий Алексеевич Леденев, лейтенант Маслов и солдаты нашли неплотно приваленный камнем второй ход. Он выводил на поверхность по другую сторону гряды, в ста пятидесяти метрах от асфальтированной дороги Мурмино - Поморск. Собаки легко взяли след, уверенно довели проводников до асфальта и тут засуетились, стали нервничать и заглядывать в лица хозяев виноватыми глазами. - Значит, ушел? - сказал Василий Пименович Бирюков. - А, Юрий Алексеевич? - Ушел, товарищ полковник... - Майор Леденев развел руками. - Как солдат? Операцию сделали? - Будет жить... Две пули в него всадил, но прошли удачно, выше и ниже сердца. Вот они, пули-то... Юрий Алексеевич придвинул Бирюкову небольшую коробочку. В ней на куске ваты мирно покоились две пули, извлеченные хирургом из тела Завьялова. Василий Пименович взял одну из них и повертел в пальцах. - Систему определили? - спросил он. - Двадцатизарядный пистолет-автомат специального назначения системы "говард", калибр шесть миллиметров. Небольшой калибр позволил конструкторам сделать "говард" многозарядным и достаточно компактным. Достоинства: относительно небольшие размеры и бесшумность стрельбы. Недостатки: слабая убойная сила на расстояниях более пятидесяти метров. Изготавливается преимущественно в Соединенных Штатах Америки, но бывают модели производства ФРГ и Англии. Во всяком случае, "говардом" может быть вооружен агент любой разведки... - Предваряете мои вопросы, майор, - усмехнулся Бирюков. - Ну-ну... Что ж, давайте все сразу, выговаривайтесь до конца... - Нет сомнения в том, что неизвестный шел к сейфу, спрятанному Форлендером, - сказал майор Леденев. - Но мы не знаем, на кого работал бывший фрегатен-капитан... - Но ведь его видели солдаты... - То, что они видели, осталось в убежище, - сказал Юрий Алексеевич. - Он переменил одежду, и не только ее. Уже перед тем как ехать к вам, я распорядился вновь прочесать с собаками местность. И вот что было обнаружено под кучкой мха и хвои. Леденев достал из портфеля сверток и развернул его. На бумаге лежала рыжая борода. - Значит, рыжебородого не существует, - задумчиво произнес Бирюков, подняв парик осторожно, за несколько волосиков, и осматривая его со всех сторон. - Рубит, дьявол, по всем концам рубит... - Это уже почерк, товарищ полковник, - сказал Леденев. - Сказывается неплохая выучка, умение предусмотреть все варианты. Кстати, на одежде нет ни одной марки изготовителя. Все аккуратно срезано. Конечно, можно установить, кто произвел эти товары, но на такую экспертизу уйдет уйма времени. - А что тайник? Все ли там проверили? Нет ли чего нового? - Эта территория, товарищ полковник, как вы знаете, во время войны была занята немецкими войсками. Возможно, они оборудовали убежище про запас с целью оставить в нашем тылу своих людей при отступлении. По-видимому, им никто не воспользовался. Между прочим, мы нашли там неплохой запас продуктов военного времени, консервы, сахарин, шоколад, хлеб в целлофане. Хлеб, кстати, хорошо сохранился, сам пробовал. - Несерьезно, майор, - нахмурился Бирюков. - Продукты могли оставить именно с расчетом на то, что вы их отведаете... - Тогда их не стали бы так тщательно прятать, Василий Пименович... Так вот... Продукты и оружие не тронуты. Судя по всему, и наш неизвестный побывал там впервые. Допускаю, что о тайнике знал Форлендер. Если он передал неизвестному план того места, где спрятал в сорок пятом году сейф, то мог рассказать и об убежище. - О нем мог знать и кто-то третий, - сказал полковник. - Допускается. Тогда мы имеем уравнение с двумя неизвестными. - Может быть, и с тремя, дорогой майор. И в таком серьезном деле ни одного просвета. - Кое-что есть, товарищ полковник. Вот, взгляните... - Что это? Василий Пименович с интересом смотрел, как майор Леденев разворачивал небольшой пакетик. В нем оказались спички. Пять спичек необычной формы. Они были массивнее простых спичек, головки из серы иного цвета. Каждая была завернута в лощеную бумажку. - Противоветровые спички, - сказал Бирюков. - Откуда они у вас? - Такими спичками снабжаются морские спасательные шлюпки, товарищ полковник. - Это я знаю. И что же? - А то, что их обнаружили под нарами в тайнике... - Может быть, оставили немцы? - Посмотрите листок, в который они были завернуты, Василий Пименович... Полковник расправил листок бумаги. Это были страницы, вырванные из какой-то книги, 23-я и 24-я страницы... Бирюков прочитал: "...При закрывании пайола необходимо тщательно следить за тем, чтобы на втором дне не оставался мусор, стружки и другие предметы, которые могут загнить или засорить приемные сетки осушительной системы.  135. При каждом осмотре пайола следует проверять исправность и плотность лючин над горловинами двойного дна, периодически вскрывать эти лючины и проверять плотность закрытия горловин..." - Так это же какая-то флотская инструкция! - вскричал Бирюков. - Совершенно верно, товарищ полковник. Василий Пименович перевернул страницу и на обороте прочитал: " 142. Постоянное наблюдение за исправностью действия водонепроницаемых дверей, лацпортов, иллюминаторов и противопожарных дверей и правильное использование их в аварийных случаях являются важнейшей обязанностью судового состава. Ответственность за их состояние возлагается на старшего помощника капитана..." - Это уже что-то, - сказал полковник Бирюков. - Надеюсь, вы узнали, откуда этот листок? - Да, - ответил Юрий Алексеевич. - Он вырван из "Правил обслуживания корпуса судна и ухода за ним". Эти "Правила" утверждены приказом министра морского флота за Э 440 от 14 ноября 1955 года и в 1956 году выпущены отдельной брошюрой издательством "Морской транспорт". Значит, в убежище побывали уже и после войны. Данный экземпляр печатался в одесской типографии "Моряк", что находится на улице Ленина, дом 26. Но эти сведения нам уже ни к чему... Такие "Правила" есть на каждом судне торгового флота, по два-три экземпляра. И в первую очередь, у старшего помощника капитана, так как корпус судна проходит по епархии старпома. Ну и у капитана со стармехом такие конечно же есть тоже... Вот они, эти "Правила". - Юрий Алексеевич достал небольшую книгу в синем картонном переплете и протянул Бирюкову: - Обратите внимание на седьмой параграф, товарищ полковник. Там как раз написано об ответственности старпома за правильное обслуживание корпуса судна, всех помещений, устройств и систем. - Судя по вашим словам, вы склоняете меня к мысли, майор, что листок, в который завернуты спички, был вырван из книги, принадлежащей некоему старпому. - Нет, я просто хотел подчеркнуть, что к этим "Правилам" чаще других обращаются старпомы. Только и всего, товарищ полковник. - Гм... Ну ладно. Если новую загадку вы считаете просветом, Юрий Алексеевич, тогда вам и карты в руки. Начинайте новую операцию. Назовем ее... Ну, скажем, "Шведская спичка". Помните такой рассказ у Чехова? - Помню. - Вот и действуйте. Что намерены предпринять в ближайшее время? - Думаю, что необходимо... - Нет, погодите, Юрий Алексеевич. Сейчас уже поздно, вы устали. Жду вас завтра в десять с планом проведения операции. Прикиньте, кого дать вам в помощники. Вы свободны, майор. Кстати, нет ли у вас спичек? Нет, не шведских, обыкновенных... Зажигалка барахлит. Выстрелы в Палтусовой губе раздались незадолго до того августовского дня, когда был убит диспетчер Василий Подпасков. "ИСКАТЬ НАДО В ПОРТУ" Василий Пименович Бирюков предложил Леденеву отправиться домой и подумать по поводу нового дела, связанного с выстрелами в Палтусовой губе. ...Он прошел в спальню, лег в постель и попытался заснуть. Перед ним плыли образы, созданные впечатлениями дня. Усилием воли Юрий Алексеевич отгонял их, они, сливаясь друг с другом, медленно ворочались и возвращались снова... "Все внимание порту, - размышлял Юрий Алексеевич, - чует сердце, там связник Форлендера. В Поморске почти все связано с портом". Он стал прикидывать, за какой бы потянуть конец, чтоб начать с него развязывать сложное дело. Вспомнились морские спички, листок из "Правил обслуживания корпуса судна", обнаруженные в тайнике. Надо будет негласно проверить все служебные экземпляры этих "Правил", успех маловероятен, но попробовать стоит. В сознании возникали самые фантастические версии, и Юрий Алексеевич не изгонял их. Он понимал, что действительность более разнообразна, чем самый изощренный набор предполагаемых вариантов. И все-таки кое-какие соображения Леденев решил считать стоящими и закрепил их в памяти. Вера Васлльевна давно уже спала. А Юрий Алексеевич, изменивший своей привычке думать о серьезных вещах с утра, продолжал размышлять, лежа на спине с открытыми глазами. ...В ту ночь и в наступивший за нею день Баренцево море было спокойным, и потому теплоход "Уральские горы" пришел в порт точно по расписанию. Пассажирский причал, на который принимали судно, был заполнен родственниками и друзьями команды, праздными зеваками, представителями портовых властей и общественных организаций города. Таня Яковлева стояла в толпе встречающих и смотрела, как, подхваченное двумя мощными буксирами, медленно разворачивается долгожданное судно... Рядом с Таней встречал "Уральские горы" красивый седой старик. Впрочем, называть стариком Василия Тимофеевича Еремина, санитарного врача Поморского порта, было, пожалуй, рановато. Вот разве что седина, естественно, добавляла годы. А вообще-то, Еремин обладал хорошей спортивной выправкой - всю зиму ходил на лыжах, был заядлым туристом и даже ведал портовской секцией "моржей". Одинокий человек - его семья погибла в годы войны, - Василий Тимофеевич нерастраченный запас любви к близким перенес на тех, кто окружал его на работе. Справедливый и принципиальный Еремин очень часто становился третейским судьей в самых различных спорах, опекал обиженных, направлял на путь истинный заблудших. К нему шли за советам и жены моряков, и сами моряки, да и начальство прислушивалось к словам доктора, когда он начинал борьбу за улучшение бытовых условий рабочих порта. Свои обязанности санитарного врача Еремин понимал широко, и основания для конфликта с руководством у него всегда находились. С семьей Яковлевых Василий Тимофеевич был знаком уже достаточное время, "Уральские горы" он встречал и провожал по должности, и сейчас говорил Тане, что на судно ее мужа он мог бы и не ходить, у Валерия Николаевича всегда порядок, у всех бы так... Таня отвечала невпопад, она искала глазами рослую фигуру мужа на мостике, а "Уральские горы" тем временем приближались к причалу. Наконец на берег завели швартовы, теплоход прижался к стенке причала, стали майнать трап. По трапу на борт поднялся пограничный наряд, за ним таможенники, кто-то из пароходства и санитарный врач. Таня стояла уже у самого трапа и благодарно улыбнулась Василию Тимофеевичу, когда он крикнул, что сейчас сообщит Яковлеву, мол, жена, у трапа встречает... Прошло какое-то время, и вот Таня уже в каюте старпома, прижимается головой к широкой груди мужа. Валерий Николаевич мягко отстраняет ее - дел у старпома, да еще пассажирского судна, на приходе невпроворот, сейчас к нему то и дело будут забегать и из команды, и береговые. - Посиди, Танюша, поскучай. Вот развяжи эти пакеты, там все для тебя и Олешки, а я документы оформлю, постараюсь освободиться скоро, и тогда - домой... Яковлев пошел к капитану и там обнаружил, что неприятности, связанные с приходом судна в Поморск, уже начались. Почин сделал доктор Еремин. Он обнаружил отклонения от нормы в помещении ресторана и уже составил акт, который держал сейчас в руках капитан Юков и потрясал им перед лицом вызванного "на ковер" директора. Митрохин разводил руками, прижимал их к груди и клялся, что немедленно примет меры. - Вот, - сказал Юков, - смотрите, старпом. Прищучил нас дорогой доктор. А ведь ресторан тоже по вашей части... - По моей, - спокойно ответил Яковлев и взял акт из рук капитана. - Спору нет, - начал капитан, оставив Митрохина в покое и обратясь к Еремину, - вы, доктор, великий дока в своем деле и, в общем-то, справедливо поступаете. Но знаете ли вы, что теплоход "Уральские горы" на министерское знамя выходит? А если этот несчастный акт попадет в пароходство, могут нам знамя задробить. - Понимаю, - сказал Еремин, - только не акт, Игорь Александрович, а акты... Во множественном, так сказать, числе. - Это еще что! - взревел капитан. - Какие такие акты?! Василий Тимофеевич раскрыл папку, и на стол легли еще два листа. - Акт о просрочке дератизационного свидетельства, - сказал доктор, - это будет раз. И акт об антисанитарном состоянии камбуза команды - это два. А всего, стало быть, три... Юков задохнулся от ярости. Мгновение он пытался подобрать слова, побагровел и вдруг выпалил: - Вы... Вы старый бюрократ, черт бы вас побрал!.. Крючкотвор! Еремин вспыхнул, молча сложил листки в папку, взял из рук старпома и первый акт, так же молча повернулся и вышел из каюты. Капитан медленно отходил. Наконец он сдавленным голосом обратился к Яковлеву: - Как же это так, Валерий Николаевич, а? - Разберусь тотчас. - Разберитесь, голубчик, и к Еремину... Может быть, уговорите старика... Зря я так. Скажите, мастер* и извиниться готов, чего уж там. (* Так порою зовут на флоте капитана.) Тут он увидел директора ресторана и взорвался снова: - А вы что стоите здесь?! Марш к себе! Наведите полный марафет да готовьте доктору угощение на высшем уровне! Глядишь, и уломаем упрямого черта. Демьян Кириллович опрометью бросился из капитанской каюты и едва не сшиб подходившего второго штурмана. - Что, фитиль? - спросил второй штурман. - И не говори, Миша, - ответил Митрохин. - Доктор подкузьмил... Бегу! Таня Яковлева рассмотрела подарки, поскучала, а муж все не шел, и тогда она решила выйти на палубу. Когда Таня подошла к кормовым релингам ботдека*, ее окликнули. Обернувшись, она увидела знакомого диспетчера. (* Ботдек - шлюпочная палуба.) - Здравствуйте, Таня, - сказал Подпасков. - Встретили мужа? - Конечно. - Это хорошо, когда тебя встречают... Или ты встречаешь... Завидую вам, Таня. - Что хорошего!.. А я к вам с просьбой, Василий. Помните разговор о шубе? Нужно мне еще такую, как вы доставали, только на размер больше, сорок восьмой. - Это можно. Для вас всегда расстараюсь, Таня. - А когда? - Давайте я завтра позвоню вам. Вы когда будете дома? - После обеда. - Вот часика в три и звякну. Договорились?.. Подпасков ушел, а Таня начала смотреть вниз, как суетятся люди на главной палубе, и если б она в эту минуту оглянулась, то увидела бы внимательные глаза человека, который стоял за трубой вентилятора и слышал их разговор с Подпасковым. Но Танино внимание было поглощено тем, что происходило внизу, и человек осторожно отодвинулся от вентилятора, шагнул к открытой двери надстройки и исчез. БЕН ОБРЕЧЕН - ...Значит, говорите, туго пришлось... А я-то надеялся, что следующим рейсом доставлю Биллу и "посылку", и вас, - сказал Волк. - Едва ушел... Хорошо, что вы рассказали об этом убежище. Если б не тайник, мы бы не встретились больше. По крайней мере, вне кабинета следователя. Волк промолчал, подумав, что если б Мороз не подсказал ему в одном из своих писем о существовании тайника, то как раз у следователя они б и встретились с Беном. Волку не понравился тон, каким его подручный говорил с ним. Волк неприязненно взглянул на Бена, ругнул про себя Билла - мистера Гэтскелла, - так расхваливавшего Бена. - Надо было не открывать пальбу, а спокойно предъявить документы, выдать себя за грибника, ягодника или черт знает за кого... - Если б не моя борода, то меня б давно опознали. А что касается ваших советов по поводу стрельбы, то я бы рекомендовал вам заткнуться, Волк. Мне, старому разведчику, доводилось бывать и не в таких переделках, а вы всего лишь... - Тихо! Мне плевать на ваш опыт, если он не приносит результатов. И потом, вы забыли, Бен, кто кому подчинен. Может быть, сообщить обо всем вездесущему Морозу? Связь с ним поддерживаю все-таки я... - Ладно, Волк, я погорячился, извините. - Оставим это, Бен. Что вам удалось разузнать о несчастном случае на "Вестероллене"? - Сдается мне, что старпом "Вестероллена" Абрахамсен не случайно упал в трюм. Матросы с "норвежца" болтали между собой, что это произошло в тот момент, когда группа русских явилась к капитану, а затем вместе с ним направилась к старпому. По-видимому, Абрахамсен и был нашим связным. Мороз вам ничего не сообщал? - Нет. Он передал только план. Но если план прибыл с этим норвежским старпомом, а его собирались арестовать - пути в Палтусову губу для нас больше нет. - И я так считаю, - сказал Бен. - Вот что. Готовьтесь еще раз проверить подходы к этому месту. Но сначала запросим Мороза, узнаем его соображения на этот счет. Что у вас по части сведений о базе атомных подводных лодок? - Туго идет. Военные моряки приучены держать язык за зубами. Выпить с тобой выпьют, анекдоты слушают, сами умеют потрепаться, но о настоящем - ни слова. Денег я на эти кабаки извел - пропасть. - Денег не жалейте. Нуждаетесь в средствах? - Пока нет. Делаю заход через жен, те будут послабее. Тряпки любят, блестящие штучки - сороки, одним словом... А вот по комбинату "Поморскникель" кое-что можете передать Биллу. - С этими словами Бен протянул Волку небольшой тюбик голубой помады. - Микропленка, - сказал Бен. - Материалы операции "Никель". - Хорошо, - ответил Волк. - Не совсем удачный футляр... Как бы судовые девочки не утащили для использования по прямому назначению. Небось перламутровая? - Точно, - сказал Бен, - у меня всегда дефицитный товар. ...На стоянке такси было человек десять, но машины подходили часто. Он дождался своей очереди, открыл заднюю дверцу подошедшей к стоянке машины и, спокойно усевшись, сказал: "В Мурмино и обратно, шеф". Водитель помялся, но лишь секунду - сообразил, что пустого пробега не будет, а артачиться по поводу маршрута резона вроде бы нет. Пассажир молча сидел позади водителя, но, когда такси выбралось из города, оживился, раскрыл коричневый саквояж и вытащил из него транзисторный радиоприемник. Заметив, что шофер глянул на пассажира в зеркальце, человек на заднем сиденье улыбнулся и, выдвигая антенну радиоприемника, сказал: - Еле достал такую штуку... Племяннику на день рождения везу... Маленькая, а берет ого-го, хорошо берет. И сети никакой не надо, от батарей работает. С этими словами пассажир включил приемник, и в кабину ворвались разноязычные голоса, обрывки мелодни, писк морзянки. Водитель одобрил подарок, добавив, что чересчур даже хороший подарок, дорогой, на что пассажир заметил, что дети сестры ему, как родные, поскольку своих у него нет, и дело не в деньгах, Лишь бы вещь была стоящая, а такая своих денег стоит, это точно... Разговаривая, он крутил колесико настройки, не задерживаясь подолгу на одной волне, но минут через пятнадцать занятие это ему надоело, пассажир щелкнул выключателем, сложил антенну и убрал радиоприемник в саквояж. Машина тем временем подобралась к крайним домам Мурмино, затем проскочила к центральной площади, где высилось здание санатория "Рыбак", а дальше шли кварталы новой застройки, пятиэтажные коробки. - Я сейчас, - сказал пассажир, - подарок отдам, рюмку хлопну и назад. - Только недолго, - пробормотал шофер. Не то чтоб он не доверял пассажиру, а все-таки неуютно, когда отпускаешь клиента, а на счетчике более трех рублей. - Что вы, шеф! - сказал пассажир. - На восемь утра отход заказали, а я к тому ж с ноля часов на вахте. С этими словами он подхватил саквояж и исчез в подъезде. Через восемь - десять минут человек подошел к машине. Саквояжа с ним не было. - Знаешь, браток, - виновато заговорил он с водителем такси, - упросили-таки родичи остаться. Отправим, говорят, к вахте-то... Ты уж поезжай один, а дорогу назад, как обещано... Вот, держи монеты! "Волга" развернулась и пошла к центральной площади, где была стоянка такси - шофер надеялся подцепить попутчика в Поморск. Еще через четверть часа из подъезда дома, к которому подъезжало такси, вышел давешний пассажир. В руках он держал саквояж. Пассажир неторопливо огляделся и медленно направился к площади. Неподалеку пофыркивал длинный "Икарус". В автобусе было немного народу. Бывший пассажир светло-серой "Волги" сел на заднее сиденье, в левый угол, поставил саквояж на колени и, приподняв воротник плаща, отвернулся к окну. Так он и просидел не двигаясь до самого Поморска. - ...Это четвертая передача такого типа за последние шесть месяцев, - сказал полковник Бирюков. - Если верить нашим экспертам, именно в этой передаче ключ к шифру. Так что они вам объяснили, майор? - Видите ли, товарищ полковник, это особый шифр, который не может быть разгадан до тех пор, пока в руках дешифровальщика не будет определенное количество текста. В данном случае необходимо было дождаться четвертой передачи... Теперь она перехвачена нами, и расшифровка ее - вопрос времени. - Ну, положим, времени у нас на это немного, прямо скажем, нет у нас времени, Юрий Алексеевич. - Понимаю, товарищ полковник, но все сейчас в руках товарищей из научно-технического отдела. - Кстати, что они говорят о характере этих радиопередач? - Первые две запеленговать не удалось, хотя они были успешно записаны на пленку. Что же касается двух последних, то их пеленг очень нечеткий, похоже, что радиопередатчик перемещался с большой скоростью. В первом случае передача производилась где-то севернее Поморска, во второй раз - южнее. Кроме того, по мнению экспертов, для передач был использован новейший радиоавтомат. Агенту, обладающему им, нет теперь необходимости отбивать ключом свое сообщение. Он записывает текст на пленку, заправляет ее в аппарат, настраивается на необходимую волну, включает автомат, и тот с любой скоростью выдает в эфир закодированное послание. Вот и с этими передачами... Люди из НТО изрядно повозились, пока сумели подобрать скорость движения пленки, при которой передача переставала быть бессмысленным набором звуков. - Когда обещаны результаты расшифровки? - спросил Василий Пименович. Леденев взглянул на часы: - Жду с минуты на минуту. - Итак, Юрий Алексеевич, можно сказать, что у нас кое-что есть... - Будет, товарищ полковник... Надо подождать. Ведь может оказаться, что события в Палтусовой губе и перехваченные радиопередачи не находятся в связи между собой. И тогда... - Тогда у нас будет новое дело, - подхватил Бирюков. Дверь кабинета бесшумно открылась. Вошел капитан из приемной Василия Пименовича. - Товарищ полковник, к вам из НТО... - Давайте-давайте! - оживился Бирюков. - Вот и наши корифеи, Юрий Алексеевич, надеюсь, что им удалось прочитать текст. Расшифрованная в научно-техническом отделе радиограмма выглядела так: "84 РД биллу тчк операция квч сорок пять квч сорвана связи гибелью моряка тчк подозреваю зпт что моряк был на грани провала тчк целях безопасности убираю бена тчк материалы операции квч сорок четыре квч передаст волк очередным рейсом тчк 03 49 мороз тчк". - Ого, - сказал Бирюков и положил расшифрованную радиограмму на стол текстом вниз. - Спасибо, товарищи, великую службу вы сослужили нам... Полковник крепко пожал руки специалистам из НТО. Когда они остались вдвоем, Бирюков сказал Леденеву: - Видал, майор? Ждите трупа, дорогой товарищ Леденев, в этом деле уже третьего. Бена уберут, а мы и помешать не сможем. - Можем и не узнать даже, что это произошло, - сказал Леденев, - если надежно упрячут концы. - Ну нет, - возразил Василий Пименович, - тут уж будет наша промашка, Юрий Алексеевич. Ведь посуди сам. Этот Бен находится сейчас у нас на легальном положении, что самое вероятное. И если он неожиданно исчезнет, это неизбежно вызовет толки, дойдет в конечном счете и до нас. Хотя... Бирюков замолчал, и Юрий Алексеевич закончил его мысль: - Они могут послать его в командировку или в отпуск, а по дороге убрать... - Верно. Поэтому немедленно взять под контроль всех, кто в ближайшее время неожиданно покинет Поморск, ну и все несчастные случаи, происшествия. Твою группу, майор, увеличиваю вдвое. Подбирай людей сам, бери кого хочешь, тебе работать, как, впрочем, и отвечать за успех дела. Держи наготове двух-трех парней, которых выпустишь на первый же сигнал о трупе, лишь бы не прозевать, лишь бы он попал к нам в руки. Но главное в другом. Благодаря перехваченной радиограмме мы знаем клички почти всех участников игры. Ну а что касается Билла, то это, по-видимому, старый знакомый, мистер Гэтскелл, специалист по нашей зоне. Бывал он и в Поморске, правда вполне легально, в конце войны. С его людьми мы уже встречались. - Значит, этот самый Мороз - явно резидент, судя по тому, как он распорядился судьбой Бена. И он что-то сумел пронюхать в порту. - Да, - сказал Бирюков, - и он меня смущает больше остальных. Это, Юрий Алексеевич, зубр. - И операцию "Сорок четыре" он, видимо, уже завершил. Готовит передачу материалов. Как они собираются передать их? Судя по словам "очередным рейсом", речь в радиограмме идет о судне, которое регулярно ходит в иностранный порт. Таковым у нас является теплоход "Уральские горы". Остальные суда бывают за границей от случая к случаю. Будем искать Волка на этом теплоходе. - Загадочки, черт побери! - выругался Бирюков. - Юрий Алексеевич, подбей бабки, ты это умеешь... - Хорошо, - сказал Леденев. - Итак, их трое. Кто Мороз и где он - нулевая информация. Бена собираются уничтожить. Очевидно, с ним мы познакомимся раньше, нежели с другими. С Волком тоже полегче. По-видимому, он находится в составе экипажа "Уральских гор". Ведь наших пассажиров в очередном рейсе на Скаген не будет, за исключением нескольких человек, направленных в заграничную командировку. Их мы немедленно возьмем на контроль. - Вы забыли об иностранных туристах. - Нет, товарищ полковник, я попросту еще не добрался до них. В Скаген на "Уральских горах" пойдут две группы иностранных туристов: шведы и финны. Программа их пребывания в Поморске составлена так, что прямо с границы их везут в автобусах в город. Город туристам покажут, и они все будут оставаться на местах, затем - порт, посадка на теплоход, обед на борту и - отход. Практически ни с кем, кроме сотрудников "Интуриста", эти люди общаться не будут... - Ну а как этот самый Мороз и есть сотрудник "Интуриста"? - с усмешкой спросил Бирюков. - Гм, - замялся Леденев, - подловили-таки, товарищ полковник. Что ж, усилим наблюдение. И все-таки сдается мне, что и Мороз, и Волк глубоко внедрены здесь, в Поморске, и именно в торговом порту. Удобно для закордонных контактов - раз, для внутренних связей - два, при необходимости можно попытаться уйти на иностранных судах - три. И вообще... - Вообще, резон в ваших логических построениях есть, Юрий Алексеевич. Для "Уральских гор" и тех, кто связан с ними по службе, выделяйте особую группу. Попробуем офлажить этого Волка. - У нас есть только две вещи, если не считать радиограмм, - сказал Леденев. - Листок из инструкции и морские противоветровые спички. - Начните плясать пока от них, - устало проговорил полковник Бирюков и поднялся из-за стола. - Операция "Шведская спичка" продолжается... "Волку. Бен знает слишком много и уже на подозрении. Его следует как можно быстрее устранить. Попытайтесь сделать это до вторника. В случае провала действуйте по варианту "Два". Мороз". В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ Этот двухэтажный коттедж в селении Штрудисхамн, стоявший на берегу фьорда в нескольких милях от Скагена, мало чем отличался от загородных домов подобного типа. Некое удивление мог вызвать высокий глухой забор из дикого камня, ограждавший дом, но скандинавы люди сдержанные, привычки совать нос в чужие дела за ними не наблюдается, и, если хозяину по душе отгораживаться от мира таким барьером, что ж, это его право. Впрочем, хозяина дома почти никто не видел. Он постоянно жил в городе и лишь изредка приезжал сюда один или в компании друзей. Они не стреляли в пустые бутылки, не устраивали потасовок друг с другом и, главное, не привозили с собой женщин. Они приезжали на одной, двух или трех автомашинах, железные ворота пропускали их, захлопывались, окна коттеджа освещались, иногда доносилась из дома музыка, музыка серьезных людей, обладающих вкусом, - Бах, Шуберт, Лист, Эдвард Григ. Рано поутру гости и хозяин покидали дом на берегу фьорда, все погружалось в покой и тишину, изредка нарушаемую звуком открывающейся рядом с воротами двери, через нее выходили за продуктами в лавку постоянные обитатели коттеджа: садовник Юхан и его жена Хелен, горничная и кухарка. Эти люди не отличались разговорчивостью, а впрочем, никто и не пытался через них узнать что-либо о доме с забором, в скандинавских странах не поощряется чрезмерное любопытство. Скаген не так уж далеко расположен от Поморска, порядка девяти градусов по широте. И в тот ясный, солнечный день нежаркое в Скандинавии солнце смотрелось и в воды пролива Блю-фьорд, и в воды Поморского залива, и сопки здесь были похожие, и судов в гаванях порта, пожалуй, не меньше, только вот в положенное время наступила в окрестностях Скагена ночь - ведь он не был, как Поморск, расположен за Полярным кругом. В этот раз хозяин коттеджа, которого знали как мистера Гэтскелла, а определенный круг людей называл Биллом, принимал необычного гостя. В Берген прибыл эмиссар центра, инспектирующий работу разведывательных резидентур и выступающий в этой командировке под именем Джона Хелборна. - Итак, - сказал Хелборн, закуривая сигарету от любезно протянутой Гэтскеллом зажигалки, - вы определенно считаете, что на сейфе этого эсэсовца Шеллинга можно поставить крест? - Так считает Мороз, а я склонен верить ему. - Обидно, черт возьми, что все документы попали в руки красных. Теперь тем "консам"*, которых хозяева Шеллинга оставили в России, пришел конец. (* На жаргоне разведчиков так называют тщательно законспирированных агентов, которых до поры до времени не привлекают к активным действиям.) - По словам Моряка, там должна быть и валюта, - сказал Гэтскелл. - Мы планировали использовать ее как гонорар для Моряка - Форлендера. На этих условиях он и согласился отправиться в самое пекло, хотя ему очень не хотелось этого. Видимо, предчувствовал свой конец. - Я поручил Морозу выяснить подробности его провала, - сообщил хозяин дома. - Да, Мороз... - задумчиво проговорил Джон Хелборн. - Мы не виделись с ним лет пятнадцать... Мой старый товарищ, вместе начинали, и не одно дело провернули вдвоем. Вы довольны им, Гэтскелл? - Еще бы! - ответил Билл. - Я докладывал уже вам, мистер Хелборн, что Мороз передает через Волка материалы операции "Сорок четыре". Надеюсь, это в какой-то степени смягчит удар, который нанесли нам в связи с провалом "Сорок пятой". Пришлось пожертвовать Беном... - Не расстраивайтесь, Гэтскелл, - сказал эмиссар центра. - Не моя задача - утешать вас, но неофициально скажу вам, что история с сейфом свалилась на нас неожиданно, в связи с предложением Форлендера. Она не планировалась заранее и носила характер экспромта. А наши боссы сейчас все чаще и чаще призывают аппарат центра перенимать у русских их приверженность к плановому началу в любом деле. "Сорок четвертая" как раз и проходит по разряду плановых, заметьте, плановых, стратегических операций. Гигантский горнорудный комбинат "Поморскникель" имеет для Советов большое оборонное значение. Куда там тягаться с этим комбинатом нескольким паршивым агентам военного времени, половина из которых, пожалуй, уже на том свете или пришла с повинной в органы госбезопасности. Никель, редкие металлы - вот тема, достойная такого мастера, как Мороз! В очередной передаче сообщите, Гэтскелл, что он представлен к повышению в звании и премирован крупной суммой. Но не раньше, конечно, чем мы получим материалы по операции "Сорок четыре". Когда приходит теплоход "Уральские горы"? - Не позднее пятого сентября... ...На второй день стоянки теплохода "Уральские горы" старший помощник капитана Валерий Николаевич Яковлев появился на судне рано утром, распорядился по всем заведованиям и вскоре ушел, передав второму штурману, что до вечера будет занят делами в конторе. Вновь на борту он появился уже в половине пятого и сразу приказал вызвать к себе директора ресторана. Из каюты они вышли вдвоем и направились осматривать помещения, находящиеся в ведении Митрохина. Когда Яковлев возвращался обратно, в пассажирском коридоре он встретил Еремина. - Здравствуйте, чиф! - приветствовал доктор Валерия Николаевича. - Иду глядеть хозяйство Митрохина. Не хотите ли со мной? - Здравствуйте, доктор. Загляну на минутку в каюту и присоединюсь к вам. Дверь каюты старпом закрыл неплотно и, стоя к ней спиной, не заметил, что она приоткрылась. Подошедший в это время второй штурман Михаил Нечевин успел увидеть, что Яковлев распечатал конверт и, вынув из него листок бумаги, прочитал. Затем старпом медленно опустил руку с листком, снова поднес его к глазам и, вдруг яростно скомкав, сунул в карман кителя. Возбуждение старпома некоторым образом передалось Нечевину, ему почему-то стало не по себе и совсем расхотелось встречаться сейчас с Яковлевым, хотя он и шел к нему по делу. Михаил отступил назад, свернул по коридору вправо и вошел в гальюн. Стоя за тонкой дверью, он слышал, как старпом стремительными шагами прошел мимо. Когда все стихло, второй штурман направился к трапу. С палубы он увидел, как Валерий Николаевич быстро идет в сторону проходной порта. - Старпом что-нибудь передал? - спросил Нечевин матроса. - Ну, мол, пошел куда... Или, может, меня спросил? - Ничего не было, товарищ штурман, - ответил матрос. - Пробежал молча - вот и все. Ресторан "Дары моря" располагался на главной улице Поморска. Несмотря на исключительно рыбный ассортимент блюд, ресторан пользовался популярностью у возвратившихся с Атлантики промысловиков, всегда был полон, и часто в зале слышался усиленный микрофоном голос руководителя оркестра: - По просьбе моряков БМРТ* исполняется... (* Большой морозильный рыболовный траулер.) Было здесь тесно и в этот августовский вечер. Оставалось уже менее двух часов до полуночи, а у входной двери продолжали стоять человек десять, кто жаждал отведать окуня в кляре, бельдюгу по-саамски или фирменное блюдо из рыбы "капитан". За столиком, что неподалеку от служебного входа, сидели двое. На пустовавшие рядом места находилось немало охотников, но один из сидевших за столом неизменно вежливым тоном отклоняя их притязания, заявляя, что эти места заняты, они ждут друзей. Через три стола сидел второй штурман с теплохода "Уральские горы". Михаил Нечевин плохо слушал, что говорит ему его приятельница Марина, переводчица из "Инфлота", отвечал невпопад. Дело в том, что в одном из двух мужчин, сидевших у служебного входа, второй штурман узнал директора судового ресторана Демьяна Кирилловича Митрохина. Танцуя с Мариной и приблизившись к столу Митрохина, он увидел, как тот украдкой передал своему соседу небольшой сверток. С этого момента Михаил не выпускал Митрохина из поля зрения и даже танцевать уходил с неохотой. Но он был не один в своем интересе к поведению директора ресторана. За Митрохиным наблюдал молодой человек, сидевший неподалеку. Но в отличие от Нечевина этот парень умел скрывать свою заинтересованность и потому, вроде бы не обращая никакого внимания на директора ресторана, весело проводил время в обществе симпатичной девушки. Вечер для Михаила Нечевина, взявшего на себя нелегкое бремя сыщика, был безнадежно испорчен. В одиннадцатом часу Митрохин и его приятель расплатились по счету, причем второй штурман успел заметить, что платил митрохинский собеседник, и направились к выходу. Михаила так и подмывало подняться и направиться следом, и потому он нервничал. Девушка разобиделась, и вообще все летело кувырком. Утром следующего дня Михаил Нечевин попросил прибывшего на борт капитана принять его. Оставшись с Игорем Александровичем в каюте наедине, второй штурман поделился своими подозрениями в отношении поведения директора ресторана. Юков взволновался, дотошно выспросил обо всем своего помощника, поблагодарил за бдительность и велел держать язык за зубами, а он, капитан, дескать, официально проинформирует кого следует, пусть второй не тревожится больше и без нужды за Митрохиным не следит, поскольку может насторожить его и спугнуть, тут уж справятся соответствующие товарищи сами, мешать им не нужно. На том они и закончили разговор. Об убийстве диспетчера Подпаскова никто еще не знал. ВЕРСИЯ СТАРПОМА За квартирой Яковлева следили сотрудники из группы Леденева. Но старпом не появлялся. Засаду решено было оставить, за женой Яковлева продолжать наблюдение. От многочисленных постов никаких сообщений не поступало. Старпом "Уральских гор" как в воду канул. - Что ж, это могло случиться тоже, - сказал Василий Пименович, когда кто-то из работников высказал предположение о самоубийстве. - Сомневаюсь, - возразил Леденев. - Не такой он закваски, этот помор, чтоб наложить на себя руки. Слишком сильно в нем жизненное начало. Забился в какую-нибудь дыру... А может быть, Мороз решил, что нечисто сработана ликвидация Бена, и убрал исполнителя. Спутаю, мол, все карты. - Надо еще раз допросить его жену, - предложил Корда. - Не является ли она сообщницей во всех этих делах? Напрасно мы оставили ее на свободе. - За ней установлено наблюдение, - сказал Леденев. - Взять недолго. Но через нее можно выйти на мужа. Да и не думаю я, что Таня к таким делам причастна. - Все может быть, - согласился с Кордой Василий Пименович. - Но для выводов у нас мало фактов. Оружия в квартире Подпаскова не обнаружили? - Нет, - ответил Юрий Алексеевич. - Распорядитесь сделать повторный обыск на его квартире. Смените людей на постах, и всем, кто работал ночью, спать до одиннадцати ноль-ноль. В половине двенадцатого быть у меня. Свободны, товарищи. Вторая бессонная ночь вконец измотала Таню. Обессиленная, она едва забылась к утру. И конечно, Тане ничего не было известно ни про обыск на "Уральских горах", ни про начавшееся рано утром совещание у полковника Бирюкова, ни про дальнейшую судьбу мужа. Когда Вера Васильевна поднялась с постели, Таня Яковлева спала, изредка вздрагивая и судорожно всхлипывая во сне. Леденева сочувственно поглядела на нее, покачала головой, вздохнула и направилась в кухню готовить завтрак. Хлопоча у плиты, она думала о муже, который так и не пришел ночевать, о его нелегкой работе. Конечно, хлопотно с таким мужем, и у нее душа не на месте, когда он ночами пропадает на службе, а служба такая, что и нож, и пулю получить можно, и жена не спит: голова раскалывается от недобрых предчувствий и страха за него. И все-таки Вера Васильевна гордилась профессией мужа, ее необычностью. Она услыхала шаги за спиной, повернулась и в дверях кухни увидела Таню. - Далеко ли собралась, Танюша? Она видела, что Татьяна Андреевна одета и причесана. Лицо ее, бледное, осунувшееся, было спокойным. - Хочу пройтись, - сказала она. - Душно мне... Сердце как-то жмет. Вера Васильевна подумала, что и в самом деле не мешает Тане проветриться, кивнула головой: - Пройдись, милая, развеешься малость... Только ненадолго. Скоро будет готов завтрак, кофе хоть выпьешь. Нельзя же вот так, впроголодь, третий день! Может быть, и Юрий Алексеевич к завтраку подойдет, новости какие будут... Но Вера Васильевна ошиблась. Напрасно в то утро ждала она к завтраку и мужа, и Таню. Получив приказание спать до одиннадцати, майор Леденев вышел из управления. Он отказался от машины, решив добраться до дома пешком, чтоб на свежем воздухе не спеша обдумать все случившееся за последние два дня. Не торопясь, шел он по улицам Поморска. Вспоминая Яковлева, Таню, обдумывая жизнь старпома "Уральских гор" на Кольском полуострове до капитанства на рудовозе, последнем перед "Уральскими горами" судне Яковлева, знал все, казалось бы, вехи на жизненном пути этого человека. И никак не мог поверить, что у какой-то из этих вех поморский сын вдруг свернул на путь предательства и измены. Эмоции, конечно, к разряду доказательств не причисляются, но весь облик этого человека не совпадал с представлением о подонке, предающем Родину. К сожалению, факты говорили обратное. И если не будет доказано, что убийство Подпаскова совершено из-за чувства ревности, остается один вывод: Яковлев - убийца своего сообщника, вражеского агента по кличке Бен... И чтоб как можно скорее узнать это, нужен сам Яковлев. Юрий Алексеевич почувствовал, как першит в пересохшем горле - ночь не спал и вторая пачка сигарет на исходе, - остановился, чтоб прикинуть, где ближайшая торговая палатка. До нее оказалось меньше квартала. Быстрыми шагами Леденев подошел к палатке и встал в очередь ранних посетителей. Стоять пришлось минут пятнадцать, тяжелых пятнадцать минут, когда видишь, как отходят от стойки счастливцы с пенящимися кружками и, едва добравшись до круглых высоких столов, погружают губы в янтарную жидкость. Наконец и Юрий Алексеевич вышел из очереди с кружкой в руках. Он, не отрываясь, залпом выпил несколько глотков, опустил кружку и огляделся. За спиной Юрия Алексеевича спросили: - Не помешаю? Он ответил: "Пожалуйста", и рядом с его кружкой встали еще две. Затем показался и их хозяин. Леденев мельком взглянул на него и мысленно ахнул: это был Валерий Николаевич Яковлев. Поначалу Леденев усомнился. И встреча была уж очень неожиданной: его ищут но всем вокзалам, а он спокойно пьет пиво в центре города. Внешность Яковлева несколько изменилась: щеки и подбородок обросли щетиной, лицо осунулось, под глазами черные круги, а на голове вместо неизменной флотской фуражки с большим козырьком "гамбургского" покроя была мохнатая кепка. Яковлев Леденева не узнал. Юрий Алексеевич стоял спиной к окнам, да старпом и не глядел на него. "Вот так встреча! - подумал Леденев, спрятав лицо за кружкой с пивом. - Его надо брать. Но вдруг он вооружен? Затевать стрельбу здесь, в зале, набитом людьми? Нет, так не годится... Но что делать? Пусть пока он выпьет свое пиво". Когда Яковлев допил свою вторую кружку, он осторожно поставил ее на стол и с высоты своего роста оглядел собравшихся в зале людей. Потом перевел взгляд на пустые кружки, вздохнул, поднял глаза и встретился с внимательно следящими за ним глазами майора. Леденев напрягся. Несколько секунд старпом с каким-то неуловимым сожалением смотрел ему прямо в глаза, затем отвел их, рослая фигура его поникла и вроде бы разом усохла, что ли... - Здравствуйте, Валерий Николаевич, - спокойно сказал Леденев. - Вы, оказывается, любитель пива... Яковлев не ответил и лишь махнул рукой, но Леденев ждал от него первых слов, ему было очень важно это - услышать первые слова. Пауза затягивалась. Наконец Яковлев выпрямился, легонько оттолкнулся от столика и сказал: - Ладно... Спасибо, что дали выпить пива. Куда надо следовать? Я готов. Татьяна Андреевна медленно брела по улицам Поморска. Она шла опустив голову, но ничего не видела под ногами. А ноги как-то сами привели Таню Яковлеву к зданию, в котором работал Юрий Алексеевич Леденев. Она не могла бы объяснить, зачем пришла сюда. Растерянно оглядываясь, Таня стояла на тротуаре, когда вдруг увидела двух мужчин, подходивших к большим металлическим воротам, закрывавшим вход в арку в середине здания. Глаза Тани расширились: она узнала в одном из них своего мужа. На шаг позади шел Юрий Алексеевич Леденев. Таня попыталась крикнуть, побежать через улицу. Но неведомые силы приковали ее к месту, и она видела, как те двое подошли к железным воротам. Юрий Алексеевич нажал кнопку, распахнулась калитка. Леденев жестом пригласил Яковлева войти. Старпом нерешительно шагнул за ворота, Юрий Алексеевич вошел следом, и калитка захлопнулась. К Юрию Алексеевичу подошел дежурный офицер и передал приказание полковника Бирюкова срочно прибыть к нему. - Прямо сейчас? - спросил Леденев. В приемной полковника дежурный офицер предложил Юрию Алексеевичу пройти в кабинет, а арестованного с конвоирами поместил в комнату, примыкавшую к приемной. Бирюков разговаривал с человеком средних лет. Едва Леденев показался в дверях, полковник поднялся со стула и направился к нему: - Входи-входи, Юрий Алексеевич! Вот представляю тебе директора судового ресторана. Товарищ Митрохин, Демьян Кириллович. Работает товарищ Митрохин на теплоходе "Уральские горы". Бирюков выглядел бодрым, посвежевшим, говорил веселым тоном. - Когда вы были последний раз в отпуске, Демьян Кириллович? - спросил полковник. Директор ресторана удивленно заморгал глазами. - С полгода назад, - ответил он. - Полгода, - повторил Бирюков. - Что ж, придется вам еще разок отдохнуть... Ну вот что, Демьян Кириллович, поскучайте еще часок. Директор судового ресторана кивнул. Василий Пименович позвонил. - Проводите товарища Митрохина, - сказал он дежурному офицеру, - устройте так, чтоб он отдохнул часок-другой. Вы еще понадобитесь мне, Демьян Кириллович, но немного позднее... Директор ресторана и сопровождающий его офицер вышли. Бирюков подошел к столу и придвинул к Леденеву пачку "Любительских"! - Закуривай, майор... - Спасибо, я - сигареты... - В девять утра появился здесь товарищ Юков, капитан теплохода "Уральские горы", - начал Бирюков. - Просил принять его по важному делу. Ну, поговорили мы с капитаном, интересный он человек... - А как же приказание спать до одиннадцати, Василий Пименович? - улыбаясь спросил Леденев. - Так это приказание для вас, - сказал Бирюков, - которое, кстати сказать, ты, дорогой майор, нарушил. Ведь не спал, признавайся? - Не спал... А лег бы, так и Яковлева в вашей приемной сейчас не было бы. - Гм... допустим... Этот самый капитан Юков, узнав, какой переполох устроил Корда на его корабле ночью, тотчас же примчался ко мне. Василий Пименович замолчал, брезгливо оглядел дымящуюся папиросу, сунул в пепельницу и тщательно загасил окурок. - Ну и гадость, - сказал он,- накурился так, что уже язык щиплет. Бросать надо, майор. - Надо, - согласился Леденев. - Так вот, - продолжал полковник. - Приходит, значит, этот самый Юков, Игорем Александровичем его зовут, и заявляет, что имеет намерение сообщить вам важные сведения. Я насторожился и, признаться, почувствовал легкое разочарование. Думаю, выложит он мне сейчас все, над чем мы ломаем голову, ведь с "Уральских гор" капитан, и завершится операция "Шведская спичка". Шучу, конечно, но нечто подобное в голову мне приходило... И вот капитан рассказывает, что явился к нему второй штурман Нечевин и доложил о странном поведении директора судового ресторана. На стоянке в Скагене Митрохин поздно пришел с берега, пытался задобрить штурмана Нечевина, просил, чтоб он не докладывал об опоздании по начальству. Затем Нечевин видел в ресторане "Дары моря", как Митрохин передал неизвестному подозрительному человеку таинственный пакет. Словом, штурман взял на себя роль частного детектива и принялся выслеживать директора ресторана. Собрав, по его мнению, достаточный материал, Нечевин доложил обо всем капитану. Тот выслушал и обещал довести его подозрения до сведения соответствующих инстанций. И вот сегодня утром, узнав про обыск на теплоходе "Уральские горы", капитан тут же отправился к нам... "Может быть, здесь ничего нет, но согласитесь, что я должен был немедленно сообщить вам о подозрениях моего штурмана". Я, конечно, поблагодарил его, попросил никому ни слова не говорить, и Юков ушел. - И вы послали за директором судового ресторана? - сказал Леденев. - Точно. Меня заинтересовал пакет, только пакет, ибо все остальное о Митрохине я знал сам. Демьян Кириллович - наш старый работник. Сейчас он на пенсия за выслугу лет, да и со здоровьем у него неважно: в сорок шестом году Митрохина расстреливали бандеровцы. Всадили в грудь очередь из автомата, а он, видишь, живет до сих пор... И тут случилось так, что товарищи из другого отдела вышли на кока с одного из судов нашего пароходства. Подозревали его в махинациях с иностранной валютой. Демьяна Кирилловича и попросили помочь, потолковать по-свойски с парнем. Помоги, мол, Митрохин, по старой памяти. Тогда он и опоздал в Скагене на судно. И в ресторане с тем же коком сидел. А про пакет я не знал. Вот и пригласил Митрохина. Да и из-за тебя тоже. - Из-за меня? - Ну да. В пакете знаешь что было? - Валюта, документы? - Век не угадать. Билеты... - Лотерейные? - Экзаменационные. Они оба, и тот, кого мы подозревали, кстати подозрения с него уже все сняты, и Митрохин, учатся заочно в Институте народного хозяйства, на товароведов, что ли... А для заочников, сам знаешь, что такое билеты. Как-то они их раздобыли и стали оделять друг друга. Этот штурманец с теплохода "Уральские горы" вытащил пустышку, все осталось по-прежнему, но, видимо, наблюдательный, глазастый парнишка. Да... Что ж, теперь у нас есть Яковлев. Это уже много. Его доставили? - Здесь он, Василий Пименович, - ответил Леденев. Когда за Яковлевым и майором Леденевым захлопнулась вырезанная в глухих железных воротах дверь, Таня очнулась от оцепенения, и первым порывом ее было рвануться вслед за Валерием Николаевичем, стучать в эту дверь, требовать, чтоб ей разрешили увидеться с мужем. И женщина пересекла улицу. Но, едва оказалась перед металлической дверью, решимость покинула ее. Таня остановилась и попыталась заставить себя поднять руку и коснуться кнопки звонка. Прошла минута-другая, а Таня продолжала стоять у ворот. Наконец она решила дождаться Леденева - ведь это он привел сюда ее мужа. Да, самое верное дело - дождаться Леденева. Истек первый час ожидания, начался второй, а Леденева все не было... Таня ходила от угла до угла, нервно оглядываясь. А Юрий Алексеевич и Яковлев тем временем в сопровождении конвоиров уже прошли в здание управления, которое сообщается со следственной тюрьмой внутренним ходом. Через два часа бесцельного ожидания Таня вдруг увидела знакомую. Она почему-то решила, что весь город уже знает о преступлении ее мужа, к которому причастна и она сама, и ей захотелось поскорее уйти, чтоб не встречаться со знакомой, да еще здесь, у этих ворот. Быстрыми шагами она направилась прочь. Домой идти было страшно - с ума можно сойти в четырех стенах, - беспокоить Веру Васильевну снова, да и как общаться с женой человека, арестовавшего мужа и, наверно, ведущего теперь следствие по его делу! Таня поравнялась с входом в парк и свернула туда в надежде, что уж здесь ей не грозит встреча с кем-либо из знакомых. Но не успела пройти и сотни шагов, как ее окликнули: - Таня! Танечка! Она повернулась и увидела доктора Еремина. - Здравствуйте, Танечка, - сказал он. - Далеко ли направились? - Таня промолчала. Еремин внимательно поглядел на нее и осторожно взял за локоть: - Что это с вами? Вы больны? Так почему же разгуливаете? И как это только Валерий Николаевич выпустил вас из дому? Едва Еремин упомянул имя мужа, Таня судорожно вздохнула и вдруг зарыдала, припав головой к плечу Василия Тимофеевича. Еремин растерялся. - Что вы, что вы, Танечка... Успокойтесь, - заговорил он, пытаясь отвести ее в сторону и усадить на скамейку. - Сядьте вот тут, успокойтесь, возьмите себя в руки, нельзя же так... Что случилось? Расскажите... Может быть, я смогу вам помочь. Всхлипывая, прерывающимся голосом Таня поведала Василию Тимофеевичу о событиях последних дней. Рассказала и о встрече, которая произошла сегодня утром. - Так-так! - сказал Еремин, выслушав Танину исповедь. - Значит, Валерия Николаевича арестовали... Это плохо. Арест означает, что его считают виновным в смерти диспетчера. - Да ведь у нас-то и не было ничего с Подпасковым! - вскричала Таня. - А разве я вам не верю? - с горечью сказал Еремин. - Я давно знаю Валерия Николаевича, кристальной честности человек, умница, выдержанный и тактичный, настоящий интеллигент, одним словом... Нет, здесь, Таня, что-то не так. Вам сообщили об аресте мужа? - Нет, ведь я же не была дома... - Тогда отправляйтесь домой и ждите от меня вестей. Никуда не выходите. А я отправлюсь в порт, в пароходство, если надо - обращусь в прокуратуру. Необходимо, наверное, подумать и про адвоката. Возьмите себя в руки, Таня, будьте мужественны. Я уверен, что это недоразумение. Допрос подозреваемого в убийстве старшего помощника капитана теплохода "Уральские горы" Валерия Николаевича Яковлева начался, как обычно, с вопросов, касающихся его личности. Яковлев спокойно отвечал, иногда поглядывал на записывающего ответы Леденена, сидевшего в стороне. Вопросы задавал Бирюков. Яковлев сидел лицом к нему, но смотрел куда-то мимо, сквозь стены, не встречаясь с полковником глазами. - Вам известно, что вы подозреваетесь в убийстве диспетчера Подпаскова? - спросил Василий Пименович. - Да, - сказал Яковлев, - диспетчера Подпаскова убил я. Яковлев по-прежнему смотрел куда-то за спину полковника Бирюкова и казался спокойным. Василий Пименович рисовал фигурки на листе бумаги, а Леденев не торопясь раскрывал новую пачку сигарет, поддевая ногтем красный целлофановый хвостик. Хвостик не поддавался, ноготь майора скользил по пачке, и Юрий Алексеевич начал тихо злиться. Полковник Бирюков вздохнул, выпрямился, перевернул испещренный рисунками лист бумаги чистой стороной и спросил: - Вы отдаете себе отчет, Яковлев, в том, что сказали нам? - Отдаю. - Что ж... Тогда расскажите, как все это произошло. По словам Валерия Николаевича, выходило, что все произошло случайно и неожиданно для него самого. Он никогда не проявлял явной ревности к своей жене, но в глубине души, как, наверное, и многие мужчины, а особенно те из них, которые часто и подолгу отлучаются из дому, допускал некоторые сомнения... - Все-таки я старше ее на десять лет, - сказал Яковлев. - И характеры у нас разные. Таня любит шумные компании, общество, как она говорит, а мне предпочтительнее домашний уют, тишина, возможность побыть с Таней. Извините, я, наверное, не то говорю... - Продолжайте, продолжайте, - сказал Бирюков. - Словом, я бывал с ней там, где мне не по себе... Иногда мне не нравилось, когда какой-нибудь хлюст был чересчур внимателен к жене, но неудовольствия своего я не высказывал. Не хотел выглядеть старым ревнивцем... Но видимо, какой-то червячок внутри существовал. Да... Можно мне закурить? - Яковлев затянулся дымом, с минуту молчал, затем продолжал снова: - Все началось с записки. Я вошел к себе в каюту и увидел на письменном столе листок. Печатными буквами там было написано: "Яковлев! Ты - рогатый козел! Твоя жена - шлюха..." Ну и дальше в том же духе. Что она с диспетчером Подпасковым в его квартире... - Где эта записка? - спросил Леденев. - Тогда, в каюте, я сунул ее в карман... Потом, после всего этого, вспомнил о ней, обшарил все карманы, но не нашел. Вероятно, обронил где-то... - Жаль, Яковлев, жаль, - сказал полковник. - Эта записка сейчас была бы как нельзя кстати. - Какое это имеет значение? - возразил старпом. - Разве я отрицаю свою вину? - Так-то оно так... Но продолжайте. - Прочитав записку, я потерял самообладание, будто шарахнули чем по голове. - И вы ни на миг не усомнились в истинности сообщенного вам? - спросил Леденев. Яковлев опустил голову: - Я понимаю ваш вопрос... Потом... Уже после случившегося, когда остыл маленько, тогда думал... Думал, что могли ведь и наплести на Таню... Старпом поднял голову и посмотрел на Юрия Алексеевича, затем перевел взгляд на Бирюкова. - Но ведь я видел, как она распивала шампанское с этим типом! - выкрикнул он. - Успокойтесь! - сказал полковник Бирюков. - Продолжайте рассказ и старайтесь не пропустить подробностей. - Ну, я, значит, выбежал на причал и направился к проходной, чтобы их... проверить... - Вы знали, где живет Подпасков? - В позапрошлый приход я поздно уходил с судна, уже после часу ночи. В диспетчерской порта мне дали дежурную машину и попросили заехать к Подпаскову, чтобы передать записку. Я знал, где он живет... - А до этого вы были знакомы? - Конечно. Он закреплен за нашим судном и по приходе "Уральских гор" всегда бывает на борту. - Какие у вас были отношения с диспетчером Подпасковым? - спросил Юрий Алексеевич. - Нормальные отношения. Дело он знал. - Хорошо. Значит, вы отправились к нему на квартиру, - уточнил Василий Пименович. - В котором часу это было? - Около восемнадцати часов. У проходной я схватил такси и поехал прямо туда... - У вас были какие-то определенные намерения? - Не знаю... Кажется, нет. Мне надо было самому во всем убедиться... Я поднялся по лестнице. Рванул дверь, но она была заперта. Позвонил. Открыл Подпасков. Мне показалось, что он удивился моему появлению, но отступил в сторону, приглашая войти. - Удивился или испугался? - задал вопрос Василий Пименович. - Нет, испуганным я бы его не назвал. Потом я задумывался над этим, и меня смущала его готовность, с которой он приглашал меня войти. - Вы хотите сказать, что застигнутые врасплох любовники так себя не ведут? - спросил Леденев. - Да, именно это я хотел сказать... В комнате Подпаскова я увидел Таню. Она держала в руках бокал. На столе стояла открытая бутылка шампанского и второй бокал. Увидев меня, Таня побледнела... Я велел ей тотчас уходить. И она вышла. Мы остались с Подпасковым вдвоем. Я хотел показать ему записку и потребовать объяснений. Но он меня опередил. Он сказал... Лучше б ему не произносить этих слов... Яковлев замолчал и потянулся за сигаретой. Василий Пименович и Леденев ждали, когда он закурит. - И что он оказал? - Он сказал мне: "Что ты бегаешь, чиф, за своей бабой, как ошпаренный пес? Это такая порода: захочет, так у тебя на глазах отдастся кому угодно... Садись, выпьем лучше". Старпом глубоко затянулся, потом еще и еще... Тщательно загасил в пепельнице сигарету. - Если б он не сказал этого, возможно, все бы обошлось. Но от этих слов разум мой снова помутился. Я ударил Подпаскова... - Чем ударили? Яковлев удивленно глянул на Бирюкова: - Как "чем"? Кулаком. - Он сжал пальцы правой руки в кулак. - Вот этим, - сказал старпом. Бирюков и майор переглянулись. - Да-а, - протянул полковник. - И что же вы, хотите всерьез уверить нас, что отправили Подпаскова на тот свет кулаком? Кулак, правда, у вас приличный... - Нет, конечно! - ответил Яковлев. - Кулаком, наверное, не убьешь. Но двинул я его крепко, и он, по-моему, упал. Ну и мог удариться головой обо что-нибудь. Поверьте, я не хотел убивать. - А может быть, это и не вы убили? - спросил Василий Пименович. Поначалу Леденев подумал, что Бирюков задал не тот вопрос, но затем решил, что психологически такой поворот в допросе будет верным. - А кто же еще мог убить? - удивился Яковлев, и Юрий Алексеевич отметил, что удивление старпома было искренним. "Или очень профессионально играет", - подумал он, преодолевая то внутреннее сопротивление, которое приходило, когда он думал о Яковлеве как об убийце. - Что вы делали потом? - спросил он старпома. - Я выбежал из квартиры... Почему-то мне противно было от мысли оказаться дома, требовать объяснений у жены... Я бродил по городу, дважды подходил к своему дому, но войти не решился. Затем купил водки и отправился на такси в поселок Гремячий Ручей. Там работает на барже шкипером мой родственник из нашей деревни. Баржа у него была на отстое, а сам он на борту. Там мы напились... Утром стали опохмеляться, - словом, пьянка началась по новой... Мне показалось, что жизнь кончилась, я снова и снова вспоминал содержание записки, и перед глазами моими вставала жена с бокалом шампанского в руках. А к вечеру приехал баржевой матрос из Поморска. Он и рассказал об убийстве Подпаскова... Я перестал пить и рано утром первым автобусом поехал в город. Сразу хотел идти в милицию и обо всем рассказать, но после выпитого мучила жажда. Решил выпить пива. В последний, так сказать, раз... Яковлев замолчал, потянулся было к сигарете, но спохватился, отдернул руку и вопросительно посмотрел на Бирюкова. - Курите, курите! - сказал полковник. - Что вы еще можете добавить к своему рассказу? - Больше ничего. - Хорошо. А теперь мы зададим вам несколько вопросов. Давайте вы, Юрий Алексеевич. - Кто-нибудь, кроме вас, знает о том, что вы получили записку? - Нет, я никому не говорил. Сами понимаете, что такой информацией не делятся... - Понимаю, а шкиперу, вашему родичу, вы говорили о случившемся? - Нет. - А как вы объяснили ему неожиданный визит и пиршество? - Ну... Как вам сказать... У моряков не принято доискиваться до причин, по которым их товарищ решил "дать газ" - загулять, значит... Сказал, что пришел с рейса, давно не видел земляков, решил навестить... Этого ему было достаточно. - Понятно, - оказал Бирюков. - А теперь посмотрите сюда. Ваши гантели? - Да, - растерянно сказал Яковлев. - Это мои гантели. Я держу их в каюте, чтоб иногда размяться. - Посмотрите внимательно, Валерий Николаевич. Гантели эти кустарного производства, но и такие изделия могут быть похожими одно на другое. - Да нет же, это мои гантели, - сказал старпом. - Вот здесь, видите, две каверны рядом и царапина на другой. Я хорошо знаю свои вещи. - Это похвально - знать свои вещи... Ваше утверждение запротоколировано... Дело в том, что одной из этих гантелей был убит диспетчер Подпасков. - Как?! - вскричал Яковлев. - Но я... - Вот именно вы... Вы могли использовать один из этих снарядов в качестве орудия убийства. Видите, как легко отвинчиваются шары с рукоятки! Один такой шар вместе с рукояткой был обнаружен за дверью черного хода у котельной. На шаре нашли следы волос и кожи. Да и форма травмы на голове Подпаскова соответствует форме и размерам шара на гантели. Второй шар, свинченный за ненадобностью, сегодня ночью был найден во время обыска в вашей каюте. Там же была и другая гантелина. Члены экипажа признали это вашей собственностью, как только что признали и вы сами... - Так, - глухо произнес старпом. - Но как... Как могло попасть туда?.. - Мы и пытаемся выяснить, - продолжал Бирюков. - Подпасков убит гантелью - в этом сомнений у нас нет. Но кто ее принес? Если не вы, следовательно, и обвинять в убийстве вас нельзя. При всем уважении к вашему крепкому телосложению я не могу согласиться, чтоб с помощью кулака можно было бы отправить к праотцам такого здоровяка, каким был диспетчер. - Так что же произошло? - сдавленным голосом спросил Яковлев. - Пока не знаю, - сказал Бирюков. - Значит, если не вы принесли гантель, вы - не убийца. А если убили вы, то вашему искреннему признанию, которое вы сделали нам сегодня - грош цена. Вы далеко не мальчик и, конечно, понимаете, что одно дело убить так, как, судя по вашему рассказу, это сделали вы, а убийство с заранее обдуманным намерением - совсем другое дело. Вот, послушайте. - Василий Пименович раскрыл небольшую книгу, лежащую у него с левой стороны стола, под рукой. - "Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, - прочитал он, - наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет со ссылкой или без таковой или смертной казнью". Ну, пока отягчающих обстоятельств в вашем деле не усматривается. А теперь, посмотрите, как оценивается уголовным законодательством ваш рассказ. "Умышленное убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, вызванного насилием или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего... - наказывается лишением свободы на срок до пяти лет или исправительными работами на срок до одного года". Видите, как разнятся правовые нормы? - Вижу, - сказал Яковлев. - Только зачем все это? Я признал свою вину... Чего же еще? - Весь вопрос в том: какую вину? Надо выяснить: как гантели разделились между вашей каютой и домом убитого? Пока на этот вопрос вы не ответили, да и у нас нет объяснения. И записочку потеряли... Неудачно все складывается. У вас больше ничего нет, Юрий Алексеевич, к Яковлеву? Тогда отправьте подозреваемого. Яковлев, подумайте обо всем в одиночестве, может быть, вам придут на ум какие-то мелочи, которые вы упустили. Подумайте. Если вспомните что-то новое, требуйте у надзирателя свидания со мной. Некоторое время Леденев и полковник молчали. Затем Василий Пименович подошел к окну и принялся что-то выстукивать по стеклу. - Что скажешь? - спросил он наконец, резко поворачиваясь к Юрию Алексеевичу. - А что сказать?.. И так можно прикидывать и эдак. Я со вчерашнего вечера, как узнал от его жены обо всем, да еще после обыска на судне особенно, прикидываю Яковлева на роль Волка. Не ложится он на эту роль, ну никак не ложится, Василий Пименович! - Эмоции, дорогой майор... А факты? - Факты, конечно, упрямая вещь. Пока они свидетельствуют против него. Гантели... И эти страницы из "Правил" в тайнике... Какая-то связь между Яковлевым и убитым Беном, конечно, есть. Но какая? - Это нам и надлежит выяснить. Какие у тебя соображения в целом, Юрий Алексеевич? - Мне представляется сложившееся положение таковым. Разберем два варианта. Первый: Яковлев - человек Мороза, может быть, и не тот Волк, о котором Мороз радировал Биллу, но из той же компании. Что получается в этом случае? У Мороза вышел из игры помощник. Передача материалов завершенной ими операции "Сорок четыре" затрудняется, если не срывается вовсе. Мороз попытается проинформировать об этом Билла. Значит, следует ждать выхода резидента на связь. Возможно, на теплоходе "Уральские горы" есть и другие сообщники Мороза. - А если Яковлев не причастен к этой компании? - спросил Василий Пименович. - Тогда его арест успокоит Мороза, и материалы поедут в Скаген на "Уральских горах". Я думаю, что Мороз, узнав об аресте Яковлева в связи с убийством Подпаскова, решит, что мы клюнули на живца. Надо быть начеку, опять-таки все внимание "Уральским горам". Если Волк там, то туда не замедлит явиться и Мороз, хотя они могут встречаться и не на судне. - А что будем делать с Яковлевым? - Искать факты, которые бы прояснили его участие во всей этой истории. Ведь это мы обвиняем его в убийстве с заранее возникшим намерением, значит, и обязанность искать доказательства его виновности возлагается на нас. Подозрения по поводу его участия в группе Мороза ведь не снимаются... - Конечно, - сказал полковник. - Все это на нем остается. Прикажите, Юрий Алексеевич, еще раз тщательно обследовать одежду Яковлева. Пусть вообще заменят ее на казенное платье. Если он - Волк, не исключена попытка уйти от нас, как это сделал Эрнст Форлендер. - Будет исполнено, товарищ полковник. - Теперь по поводу ваших размышлений. В принципе я согласен со всем. Конечно, главное сейчас - "Уральские горы". Все внимание переключаем туда. Рейс мы, разумеется, не задержим. Я свяжусь с пароходством и условлюсь, чтоб безо всякого шума дали на теплоход "Уральские горы" нового старпома из резерва. А Митрохина, Юрий Алексеевич, заменишь ты... - Я?! - удивился Леденев. - Да, ты. Потому я и задержал Демьяна Кирилловича Митрохина, чтоб вы при моем участии договорились о передаче дел в ресторане. Для Митрохина мы организуем отпуск по семейным обстоятельствам и отправим из города на две недели. Он тебе передаст все полномочия: ключи, людей, а также расскажет о производственных деталях, особенностях своей работы - прямо здесь. С береговым руководством Митрохина я уже договорился, так что все будет в порядке... - Боязно, - сказал Леденев, - за такое дело никогда не брался. А вдруг под растрату попаду? Бирюков рассмеялся. - Эх, ты! - сказал он, продолжая улыбаться. - Растраты испугался... Ведь директор прямого выхода к материальным ценностям не имеет, только через буфет и заведующего производством, из рук которых продукты идут к пассажирам. Разве сие тебе не известно? - Известно, конечно, а все же... - Судят тех, кто махинации затевает, - сказал Василий Пименович. - А у тебя просто времени на махинации не хватит, на один ведь рейс идешь... Ну ладно, шутки долой, давай о деле... На судне будьте осторожны, - уже официальным тоном продолжал Бирюков. - Если мы и допустим, что Волк - старпом Яковлев, то нет гарантии, что его подручные не остались на судне. Вы попытаетесь привлечь кого-то для оказания вам помощи, а окажетесь в объятиях кого-нибудь из той банды. - Это мне понятно, - сказал Леденев. - Когда отправиться на судно? - Завтра с утра. Сегодня - беседа-инструктаж с Митрохиным, затем домой - отдыхать... В восемь часов я жду вас, Юрий Алексеевич, у себя. Будет большой разговор по вашей работе в рейсе и, если понадобится, в Скагене. Да! Кстати, где-то там еще со времен войны у меня остался хороший друг. Активный участник Сопротивления, подпольщик, был в отряде коммандос... Попробуйте справиться о нем. Может быть, разыщете... Он вам пригодится. - Это уже что-то, - отметил Юрий Алексеевич. - Постой! - воскликнул Бирюков. - Да ведь ты его должен знать! Помнишь высадку в районе Тромсе? - Зимнюю? - спросил Леденев. - Ну да. Когда нас окружили егеря, и если б мы не сумели выйти к берегу моря, то нам была бы крышка... - А ведь я не был тогда с вами, - сказал Юрий Алексеевич. - В госпитале лежал... - Верно говоришь, - разочарованным тоном произнес полковник. - Тогда ты его не можешь знать. Он ведь как раз и вывел отряд к морю. Кажется, сейчас он работает в Скагенском порту лоцманом. Его зовут Лейв Эйриксон... ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА После встречи с полковником Бирюковым Юрий Алексеевич Леденев направился в порт, к теплоходу "Уральские горы". Ему предстояло принять судовой ресторан, заняться делом, о котором Юрий Алексеевич до вчерашнего дня и понятия не имел. Долгая беседа с Митрохиным несколько просветила его, но предстоящих хлопот Леденев побаивался. Правда, Демьян Кириллович написал записку заведующему производством Юлию Степановичу Кадомскому, который, по словам директора, был хорошим специалистом и честным, добрым че