ловеком. - Он все возьмет на себя, все хлопоты, - успокаивал Леденева Митрохин. - Вы, Юрий Алексеевич, с виду будьте построже, обходите время от времени свои владения. А Юлий Степанович и в курс вас введет, и подскажет, ежели что... Я написал ему, что вы мой старый товарищ по торговой, конечно, работе, но ресторанно-морского опыта у вас нет. Не тушуйтесь. Понравится - так и совсем к нам в "Морторгтранс" перейдете. Проснулся Леденев в шесть часов. В восемь его будет ждать полковник Бирюков, а до того надо было собраться в дорогу, какие-то вещички прихватить - ведь после разговора с начальством он сразу отправится на судно и останется там вплоть до отхода. Значит, надо проститься с женой, которая еще спит и не подозревает о предстоящем отъезде мужа. Он вспомнил, как сетовал в шутку, что не моряк и его никто не провожает и не встречает, было это за день до прихода "Уральских гор". А теперь вот он сам отравляется в рейс на этом судне, и опять его никто не будет провожать... Вера Васильевна и не узнает, что ее муж выходил в море. Такая уж работа, что делать. Ведь и сам не подозревал еще несколько дней назад, представить не мог себя в такой роли. "Да, - подумал Юрий Алексеевич, - мы обязаны добыть доказательства вины Яковлева. На месте преступления обнаружено орудие убийства, которое хранилось у обвиняемого в каюте и принадлежало ему. Примерно в то время, когда наступила смерть Подпаскова. подозреваемый находился в его квартире и расположен был к нему отнюдь не дружески. Это все по поводу причастности Яковлева к убийству. Связь его с группой Мороза - дело другое... Значит, он находился в его квартире в то время, когда наступила смерть. Кто-то должен был запомнить время, когда Яковлев ушел с судна. Вахтенный, например. Вахтенный в проходной, если он знает в лицо старпома. Да! Таня... Но ее свидетельство не может иметь такой силы... Хотя... Ее тоже следует допросить. Наконец, шкипер баржи, к которому уехал Яковлев. Вот кто может быть полезен! Судебно-медицинский эксперт сказал, что смерть наступила 10-12 часов назад. Мы прибыли в половине восьмого. Если двенадцать часов назад, значит, Подпасков был убит в семь - в половине восьмого. В это время и был в квартире диспетчера Яковлев, плюс - минус тридцать минут. А если десять часов?.. Значит, убийца пришел к диспетчеру двумя часами позже. Где был в это время Яковлев?.." Размышляя об этом, Юрий Алексеевич укладывал вещи и не заметил появившейся в дверях спальни жены. - Далеко собираешься, Юра? - спросила она, и от неожиданности Леденев вздрогнул. - Ну, - сказал он, - напугала... В командировку, Веруша, деньков на десять. - Что же ты с вечера не сказал? - И не спала б всю ночь, - проворчал Юрий Алексеевич. - Знаем мы эти предупреждения с вечера. Так вот, экспромтом, оно лучше... Утром в разговоре с Василием Пименовичем Леденев поделился своими соображениями. - По-моему, - сказал он, - следует точно определить время смерти Подпаскова. И мог ли в это время находиться там Яковлев. Ведь дверь-то была открыта... До соседа тоже мог кто-то зайти. Если это обвинение отпадет, то легко снимается и подозрение о связи старпома с Морозом. Разумеется, версию эту отбрасывать сразу нельзя... Но уж больно все по нотам выходит - записка эта... - Послушать тебя, Юрий Алексеевич, так ты прямо защитником к Яковлеву назначен. - Если мы во что бы то ни стало будем искать только факты, компрометирующие Яковлева, то нам легко будет оказаться в плену ошибочной версии. А это приведет к осуждению невиновного или, по меньшей мере, к потере времени, на что, возможно, и рассчитывает наш противник. Значит, надо искать также факты, снимающие вину с Яковлева. - В Гремячий уже отправился Корда. - Именно такой, как Корда, там и нужен, - проговорил Леденев. - Как видишь, где-то мы с тобой идем параллельно... Правда, я послал его вообще проверить показания Яковлева, но Алексей Николаевич уточнит и время прибытия старпома на баржу. Назначим повторную судебно-медицинскую экспертизу, попросим строго уточнить время смерти Подпаскова. - Да, Юрий Алексеевич, - обратился Бирюков к Леденеву, - миссия твоя на теплоходе "Уральские горы" будет иметь решающее значение. Гляди в оба на судне - присматривайся ко всем и ко всему. На всякий случай ты имей в виду этого парня, второго штурмана. После заявления капитана о его повышенной бдительности мы проверили его. Михаил Нечевин - надежный человек, ежели что - можешь опереться на него... Вот, возьми. Это вид Скагена, довоенного Скагена. Подарок Эйриксона. Видишь, на обороте надпись на норвежском языке: "Жизнь и смерть - поровну". Написано рукою Лейва Эйриксона. При встрече с ним покажи фотографию и назови мою фамилию. Он немного говорит по-русски и знает немецкий, общий язык вы найдете. Разумеется, на "Уральских горах" никто не должен знать о ваших встречах. Лейву надо рассказать о том, что нас интересует неизвестный член экипажа, связанный с иностранной разведкой. Может быть, он сумеет узнать что-нибудь там, куда тебе, Юрий Алексеевич, в силу своего положения попасть никак нельзя. Желаю удачи. До отхода сиди на "Уральских горах". Осматривайся. С женой простился? - Простился. - Если возникнут какие вопросы до отхода судна, звони из порта или выходи на сотрудника, обслуживающего ту территорию. До самого выхода рядом с тобой будет кто-нибудь из наших... Ну, давай и мы простимся... Бирюков подошел к Юрию Алексеевичу, и они, обнявшись, троекратно расцеловались, по доброму русскому обычаю... Через час после ухода Юрия Алексеевича в порт дежурный офицер доложил полковнику Бирюкову, что прибывший в управление второй штурман теплохода "Уральские горы" Михаил Нечевин просит встречи с "самым главным начальником", которому он хочет сообщить нечто важное в связи с убийством диспетчера Подпаскова. - А, тот самый, детектив-любитель! - сказал Василий Пименович. - Что ж, пригласите его ко мне. Послушаем, на какой след вышел юный Шерлок Холмс... Сдается мне, неспроста явился этот парень. В НОВОЙ РОЛИ Юрий Алексеевич отправился в порт. Когда он проходил мимо здания управления пароходства, то увидел Татьяну Андреевну Яковлеву. Она разговаривала с каким-то мужчиной. Мужчина стоял к Леденеву спиной, и лица его Юрий Алексеевич не рассмотрел. Он хотел пройти незамеченным и ускорил шаги. Но Таня заметила его, может быть, заметила и попытку пройти мимо, и, когда глаза их встретились, она лишь кивнула. Леденев ответил на приветствие и направился к проходной порта. Дойдя до угла, он почувствовал, спиной почувствовал чей-то взгляд. Очень хотелось оглянуться, но Юрий Алексеевич решил, что это Таня провожает его глазами, и свернул за угол, ни о чем не подозревая. Теплоход "Уральские горы", стоящий на грузопассажирской линии Поморск - Скаген - Поморск, отошел от причала точно по расписанию. В судовом списке экипажа, составленном четвертым штурманом и переданном портовым властям, значились две новые фамилии: старшего помощника капитана, его звали Евгением Александровичем Федоровым, и нового директора судового ресторана - Юрия Алексеевича Леденева. Полковник Бирюков решил, что имя Юрию Алексеевичу менять не стоит. "Волку. Новый директор судового ресторана направлен для работы против вас. Он является следователем по делу Бена. Во избежание провала операции "Сорок четыре" ликвидируйте его при первой же возможности. Мороз". Он грыз черный соленый сухарь, изредка отхлебывая из высокого стакана. На столе лежал лист бумаги, исчерканный причудливыми геометрическими фигурами. Юрий Алексеевич аккуратно зачеркивал их и тут же рисовал новые. За иллюминатором шумела вода. Теплоход огибал мыс Нордкап, который почему-то во всех учебниках географии считается самым северным мысом Европы, хотя рядом с ним находится мыс Кнившероден, протянувшийся к северу на три мили дальше, чем Нордкап. В дверь каюты постучали. Леденев убрал листок в ящик стола и сказал: - Войдите! Это был заведующий производством. Юлий Степанович Кадомский вошел с папкой в руках. - Здесь накладные на отпуск продуктов, - сказал он. - Надо подписать их, Юрий Алексеевич. "Наподписываю на свою голову, - весело усмехнулся Леденев. - И поделом полковнику, не будет бросать меня в сферу общественного питания..." Юлий Степанович собрал подписанные документы, закрыл папку и напомнил: - Через пятнадцать минут обсуждение меню у старпома. В двадцать ноль-ноль мы, то есть вы, доктор, шеф-повар, я, собираемся у старшего помощника и докладываем, чем будем кормить пассажиров на завтра. Я тут приготовил свои соображения. Вот, извольте взглянуть. И ваши коррективы, пожалуйста. Юрий Алексеевич просмотрел проект меню, сделав вид, что внимательно изучает отдельные места довольно длинного списка. Замечаний, или "корректив", как выразился Кадомский, у него не было, и вскоре они оба были уже в каюте старшего помощника, где собрались и остальные. ...Через полчаса Юрий Алексеевич стоял на прогулочной палубе лицом к корме и смотрел, как уходит к горизонту светлая дорога, проложенная "Уральскими горами". День был теплым и солнечным. Надстройка защищала его от встречного ветра. Здесь, на палубе, было тихо и спокойно. Неподалеку, накрыв ноги темно-красным пледом, сидел в шезлонге пожилой мужчина в вязаной шапочке. Он курил трубку и так же, как Леденев не отрываясь, следил за кильватерной струей. На правом борту расположилась компания спортивного вида ребят в тренировочных костюмах. На их куртках значилось желтым: "Suomi". Леденев вспомнил, что среди пассажиров есть финская футбольная команда. К нему подошли две девушки и спросили что-то. Юрий Алексеевич уловил, что язык шведский. Он сказал по-немецки, что не понимает. Оказалось, девушки знают этот язык, а спрашивали они, верно ли, что теплоход обогнул уже мыс Нордкап и повернул к югу. - Верно, - сказал Леденев. Затем он вежливо раскланялся и стал спускаться вниз, чтоб взглянуть на свои владения, все ли там идет как надо, хотя он и смутно представлял себе, как именно надо. В ресторане танцевали. Юрий Алексеевич постоял в дверях, посмотрел, как работают официанты, и остался доволен их ловкостью и неназойливой виртуозностью обслуживания. Во всяком случае, ни в одном из поморских ресторанов такого класса он не видел. Подошел к буфету. Высокий рослый буфетчик приветливо улыбнулся шефу и спросил, чего ему налить. - Пива кружку, Георгий Иванович, - сказал Леденев, взбираясь на высокий круглый табурет у стойки. Тут шло все своим чередом, организованно, без срывов. Леденев допил пиво, надел халат и прошел на камбуз, заглянул в разделочные цеха - везде чисто, и люди при деле... Он вернулся в зал и подумал, что надо бы глянуть на складские помещения. Митрохин говорил, что ему влетело от капитана за них: санитарный врач составил акт о непорядке. При этом предупредил Леденена, что если тот попадется на зуб капитану Юкову, то пусть готовится к хорошему разносу. "Интеллигентный человек Игорь Александрович, - сказал Митрохин. - Одна беда: как сорвется - матом сечет, ну прямо боцман с парусного флота... Будь готов к этому, Юрий Алексеевич". Леденев еще днем взял у завпрода ключи от овощехранилища и теперь решил посмотреть, какой там порядок сейчас. Быть обруганным ему не хотелось. В овощехранилище можно было спуститься по металлическому трапу и грузовому лифту. Леденев выбрал первый путь, так как завпрод говорил ему, что лифт часто заедает, и просил Юрия Алексеевича поставить в известность электромеханика. Да и по технике безопасности пользоваться грузовым лифтом для перевозки людей запрещалось, и не резон ему, руководителю, подавать дурной пример... Трап вывел его на обширную площадку перед дверью лифта. На площадку выходили двери хранилищ с отбитыми через трафарет надписями черной краской: "Свекла", "Морковь", "Капуста", "Фрукты". Здесь же была дверь с надписью "мука". Влево уходил узкий коридорчик, рядом была нарисована стрелка и надпись: "Картофель". Юрпй Алексеевич решил начать отсюда и двинулся в направлении, указанном стрелкой. Он вытащил связку ключей и, подбирая подходящий, открыл дверь в картофелехранилище. Потянуло специфическим запахом лежалого картофеля. Леденев повернул выключатель у двери и переступил комингс. Вдоль переборок высились ряды ящиков с картофелем. В хранилище было чисто. Пустые ящики завпрод аккуратно сложил в углу. Их было немного - рейс только начался. Леденев поймал себя на мысли, что он уже и думать начинает как настоящий директор ресторана, по-хозяйски. "Вхожу в роль". И в это время вдруг погас свет. "Вот незадача, - подумал Юрий Алексеевич. - Лампочка перегорела, что ли..." Но, обернувшись к двери, ведущей в коридор, он понял, что дело не в лампочке. В коридоре света не было тоже, значит, отключен весь этот отсек. Леденев обшарил карманы и вспомнил, как давал прикурить недавно старпому и коробок со спичками положил на стол, так они там и остались... Тьма вокруг стояла кромешная. Юрий Алексеевич осторожно двинулся к выходу из хранилища, вытянув руки вперед и медленно переступая ногами. Вот, кажется, и дверь... Рука было промахнулась, ушла в проем, в пустоту, но тут же нащупала металлический край. Леденев высоко поднял ногу, чтоб не споткнуться о высокий комингс, перешагнул его и оказался в коридоре. Теперь он шел, ведя рукой вдоль стены, шел к трапу, чтоб подняться наверх и вызвать вахтенного электрика, пусть разберется со светом, наверно, полетели предохранители на этой линии, или что другое, это уж их, электриков, дело. Дойдя почти до конца коридора, Юрий Алексеевич вдруг почувствовал, что он здесь не один. Он замер и прислушался. "Показалось, - подумал Леденев, - в такой тьме немудрено..." И тут он явственно услышал чужое дыхание не далее чем в полутора метрах от своего лица. - Кто? - спросил Леденев и резко присел. Он не видел, как его приготовились ударить, но непонятным образом понял это и присел, даже не осознавая еще, зачем так поступает. Над его головой невидимый предмет рассек воздух, и следом грохнула металлическая переборка. Не раздумывая больше, Юрий Алексеевич рванулся вперед, вытянув перед собой руки, чтобы обхватить неизвестного ниже пояса и резким толчком свалить с ног. Но тот, видимо, разгадал этот маневр и немедленно переместился. Руки Юрия Алексеевича встретили пустоту, тело его в стремительном броске долетело до переборки, и Леденев крепко ударился головой. Ушиб на какое-то мгновение оглушил его, но в ту же секунду Леденев был на ногах и, прикинув, что противник где-то рядом, послал прямой удар правой руки. Кулак попал во что-то мягкое, неизвестный всхрапнул, и в то же время Юрий Алексеевич почувствовал на себе тяжесть его тела. Леденеву показалось, что он ощутил шею противника, и попытался рубануть ее ладонью. Неизвестный в момент удара повернулся и подставил плечо, о которое Леденев сильно ушиб пальцы. Он вдруг понял, что его поднимают и сейчас бросят об пол. Леденев обхватил руками голову нападавшего, уходя от захвата, скользнул вниз. Оба они оказались на полу, нанося друг другу беспорядочные удары. Борьба шла с переменным успехом. Оба молчали, лишь хрип и тяжелое дыхание раздавались в темноте. Леденев извернулся, и в то мгновение, когда к его лицу прижалась нога нападавшего, изо всей силы укусил ее. Неизвестный вскрикнул и с утроенной энергией набросился на Леденева. Силы оставляли Юрия Алексеевича, он попытался ударить насевшего на него противника о переборку и вдруг почувствовал, как тот отпрянул: послышался чей-то голос на трапе. Леденев быстро откатился в сторону, и пальцы его неожиданно нащупали деревянную рукоять. "Молоток!" - мелькнуло в голове Юрия Алексеевича. Он с трудом поднялся на ноги, гудела ушибленная голова, отступил на шаг и поднял орудие над головой, готовясь отразить новое нападение. - Есть тут кто? - спрашивали с трапа. - Отзовись! Эге, да тут темно... Вдруг Леденев услышал звук движущегося лифта. "Ушел, - подумал он, - ушел..." Возникшее было намерение броситься вслед Юрий Алексеевич подавил. Лифт ушел, а пока он поднимется по трапу... Вспыхнул луч электрического фонаря. - Что с вами? - спросили опять, уже близко, и Леденев узнал голос второго штурмана. - Кто был здесь? - спросил Леденев. - Не разобрал, - ответил штурман. - Вы ранены? Юрий Алексеевич почувствовал слабость и опустился на пол. Но тут же поднялся и, пошатываясь, держась рукою о стену, двинулся по коридору. Нечевин бросился к нему, поддержал. Шагов через десять штурман нащупал выключатель. Яркий свет заставил Леденева сощурить глаза и напрячься. На площадке перед лифтом никого не было. Леденев глянул на правую руку, сжимавшую деревянную рукоять, и увидел, что в руке у него не молоток, как ему показалось в темноте, а кирка, которой на судах оббивают ржавчину с корпуса судна и переборок. Раскроить голову такой штуковиной - пустяк. "Волк! - подумал Юрий Алексеевич. - Вот и встретились... Значит, за мной следили. Он спустился по трапу, приготовил лифт, выключил свет и ждал меня..." Леденев внимательно осмотрел все вокруг, не оставил ли его противник каких следов, но, кроме кирки, так ничего и не нашел. Во время схватки Леденев понял, что нападавший одет в облегающий спортивный костюм, и сейчас тщательно искал обрывки ткани или хотя бы нитки... Но ничего обнаружить ему не удалось. "Заметочку я ему, положим, оставил, - подумал он, - только не раздевать же весь экипаж! Вот если б случайно увидеть... Но и он не дурак, не пойдет со мной в баню мыться..." - Ты, парень, молчи, - сказал Леденев штурману. - Спасибо, что выручил, но никому ни слова. Понимаешь? - Что я, маленький, да? - обиженным тоном произнес Нечевин. - Может, к доктору вас? - Ну вот, а говоришь, что все понимаешь... Нельзя, чтоб кто-нибудь знал об этом. - А в чем другом вам не надо помочь? - Нет, брат, пока не надо... ...Сотрудник научно-технического отдела положил на стол Василия Пименовича зеленую папку. - Ну как? - спросил полковник Бирюков. - Готово? - Так точно, товарищ полковник. Радиограмма расшифрована. Передавалась, как и обычно, с движущегося объекта, из южной части пригорода. Василий Пименович открыл папку и прочитал расшифрованный текст: "ФН 59 Биллу тчк груз идет тчк будьте осторожны приемке тчк на судне находится след тчк получение груза подтвердите распиской тчк мороз тчк". - Так, - сказал Бирюков. - "Груз", значит, идет на теплоходе "Уральские горы"... Четко работает фирма "Мороз энд компани". "На судне находится след". След? "Значит, разгадали Леденева, - подумал он. - Леденев в опасности. Раз Мороз знает о его присутствии на борту "Уральских гор", то об этом знают и те, кто везет сейчас "груз" для Билла. Как предупредить Леденева?" - Запишите текст радиограммы и передайте на "Уральские горы", Леденеву. Только сделать это надо частным порядком, сходите на почту. Пишите: "Дорогой Юра. Неожиданно прибыла тетя Белла из Новосибирска. Узнала про твой рейс и расстроилась, что не застала тебя. Будет ждать возвращения. Береги себя. Целуем. Дядя Вася". Записали? Отправьте немедленно. - Прибыл капитан Корда, товарищ полковник. - Пусть войдет. Когда Алексей Николаевич Корда вошел в кабинет, полковник Бирюков сидел за столом и перебирал фотоснимки, доставленные из научно-технического отдела. - А, капитан! - сказал он. - Как я понимаю, вернулись не с пустыми руками... - Так точно, товарищ полковник. Кое-что действительно есть. Можно докладывать? - Докладывай. Пока нет Леденева - руководство группой лежит на тебе. - Повторная судебно-медицинская экспертиза, которую мы провели по инициативе Юрия Алексеевича, уточнила время наступления смерти диспетчера Подпаскова: двадцать один час тридцать минут, плюс - минус полчаса, но никак не раньше. Значит, в девять вечера Подпасков был еще жив. Эксперты же уверяют, что смерть наступила мгновенно. Значит, ударили его гантелью в это же время. А как показывает шкипер баржи из Гремячего Ручья, Яковлев был у него в девять. Точность этого показания проверена. В двадцать один десять портовый надзиратель портпункта делал осмотр местного флота и произвел в журнале обхода запись, что в этот момент посетил баржу МБНС-23, ту, на которой находился Яковлев. Я беседовал с надзирателем. Он утверждает, что в каюте шкипера видел человека. Судя по его описанию, это был старпом "Уральских гор". - На чем можно добраться до Гремячего в кратчайший срок? - спросил Василий Пименович. - На такси. Из города машина идет тридцать - сорок минут, самое меньшее. Минут десять - пятнадцать ходьбы от проходной, где останавливаются машины, до причала с баржами. Двадцать минут я кладу на магазин: Яковлев привез земляку водку и закуску, а время было пиковое. - Словом, у Яковлева есть алиби... - Вроде того. За час добраться до Гремячего Ручья из Поморска можно, но только с трудом. Значит, Яковлев выехал до двадцати часов, а убит Подпасков был часом позже. И еще... Я тут по своей инициативе поставил экспертам вопросик. - Какой вопросик? - Был там среди экспертов профессор Горохов - я ему в прошлом судебную медицину сдавал, - ну, значит, по старому знакомству и спросил: "Можно ли определить, был ли удар кулаком по лицу, если видимых следов не осталось?" - И что же Горохов? - спросил Бирюков. - Он ответил, что можно. Ведь от удара может возникнуть внутреннее кровоизлияние в мышце, которое на поверхности иногда никак себя не проявляет. Тогда я попросил определить, не получил ли покойный перед смертью удара в челюсть. И вот заключение... Был такой удар, товарищ полковник, был! - М-да... То, что вы рассказали, очень интересно. Но придется старпому еще погостить у нас. До тех пор, пока не вернется Леденев. Василий Пименович собрал фотографии, которые рассматривал перед приходом капитана Корды, сунул их в пакет, потряс им в воздухе. - Вот, - сказал он, - вещественное доказательство, которое выведет нас на одного из "героев" этой истории. А может быть, и на "режиссера". - Вышли на Мороза?! - воскликнул капитан Корда. - Возможно, - ответил Василий Пименович, - возможно... Да... Как-то там Юрий Алексеевич? Вестей от него никаких? - Пока нет. Без особой нужды он не будет выходить на связь. Бирюков снова взял пакет и передал его Алексею Николаевичу: - Знакомься... Самое интересное в том, что добыл для нас эти материалы человек, совершенно не причастный к нашей работе. - Кто же он? - спросил Корда. - Второй штурман теплохода "Уральские горы" Михаил Нечевин. ЛОЦМАН ЭЙРИКСОН Леденев понял, что истинная цель его пребывания на "Уральских горах" раскрыта. Он не стал ломать голову над тем, как это оказалось возможным, но решил принять все меры предосторожности. Во второй раз легким испугом не отделаешься. Готовясь лечь спать, Юрий Алексеевич тщательно проверил надежность запора, взял с постели подушку и устроился на диване не раздеваясь. Ночью ему снился кошмарный сон. Некто преследовал Леденева, постоянно меняя обличье. Юрий Алексеевич осознавал, попадая в очередную ловушку, что это только сон, который рано или поздно закончится пробуждением, но облегчение не приходило, он просыпался и снова погружался в забытье, а поутру трещала голова и ощущалась разбитость во всем теле. С началом нового дня косяком пошли служебные хлопоты. Юрий Алексеевич занимался самыми различными делами по своей неспокойной должности, встречался со многими людьми и, приглядываясь к каждому, думал: "А не ты ли вчера вечером пытался раскроить мне голову?" Кирку он спрятал в каюте: могла пригодиться как вещественное доказательство. Так проходило время. Никто из находящихся на судне людей пока не вызывал у Юрия Алексеевича никаких подозрений. Все люди как люди - и в команде, и среди пассажиров... Леденев допускал, что Волком или его сообщником могут оказаться самые неожиданные лица, но от осознания этой истины легче ему не становилось. Когда после обеда Леденев вышел на прогулочную палубу и, стоя у левого борта, смотрел на синеющие вдали берега Норвегии, к борту подошел начальник судовой рации Колотов. Это был плечистый человек лет тридцати пяти. - Дышите озоном, уважаемый товарищ? - несколько развязным тоном обратился Колотов к Леденеву. - Вы, кажется, вместо нашего Митрохина пошли в рейс? - Да вот, подменяю, - с готовностью ответил Леденев. - Семейные дела у Демьяна Кирилловича. - Значит, временно, - сказал Колотов и бесцеремонно с ног до головы оглядел Леденева. - Раньше плавали? - Нет, - смутился Леденев, - не приходилось... Мы больше по сухопутным точкам: столовые там разные, кафе... Общепит, одним словом. - Сухопутный, значит, товарищ, - не скрывая насмешки, протянул Колотов. - Ну-ну... Травите? - Как это? - недоуменно спросил Леденев. - Ну, харч за борт кидаете? - уточнил Колотов. - Я про морскую болезнь спрашиваю... Укачивает? - Ага, понятно, - сказал Леденев. - Не доводилось испытать. Море-то тихое пока. Не слыхать про ураганы? - Пока бог миловал, - сказал радист. - Ну, бывай, общепит... Он еще раз насмешливо оглядел Леденева, тот добродушно улыбался, явно не понимая, что над ним смеются. Радист помахал ему рукой и неторопливо зашагал в сторону ходового мостика. Леденев решил обойти верхнюю палубу. Он считал для себя необходимым больше двигаться, старался встретиться с возможно большим числом людей, заговаривать с ними: может быть, их поведение, интонация, случайно оброненные слова, особенным образом построенные фразы подадут ему конец нити, которая приведет к разгадке вчерашнего приключения. Он прошел на полубак, где два матроса занимались такелажными работами, постоял рядом, понаблюдал, как они ловко сплетали конец тяжелого швартового троса в петлю - огон. Эту петлю при швартовке набросят на береговой кнехт и, выбирая на судно, закрепят корабль у причала. Возвращаясь к средней надстройке, Леденев почувствовал чей-то взгляд. Он поднял глаза и увидел, что сверху на него смотрит начальник судовой радиостанции. Заметив, что его обнаружили, Колотов отпрянул назад и скрылся за высоким ограждением крыла ходового мостика. Обойдя судно с бака до юта, Леденев вернулся в каюту, и, едва присел на диван, чтоб собраться с мыслями, в дверь постучали. - Войдите! - сказал Юрий Алексеевич. В дверях показался незнакомый молодой парнишка. - Вы Леденев Юрий Алексеевич? - спросил он. - Я самый, - ответил Юрий Алексеевич. - Вас просит зайти начальник рации. Он ждет вас в радиорубке. - Ну что ж, пойдем, коли так... В радиорубке Юрий Алексеевич удивленно ахал, тихонько прищелкивая языком и озираясь в заставленном и завешанном аппаратурой пространстве. Играть роль впервые попавшего в радиорубку и несколько ошарашенного необычностью обстановки человека ему нравилось все больше, хотя он и допускал, что его собеседником может оказаться сам Волк. Он даже, казалось, поначалу не заметил сидевшего в углу на кривом диванчике хозяина всей этой радиопремудрости. Колотов посмеивался, глядя на ошарашенного общепитовца. - Видел, - сказал он, переходя уже на "ты", - какая техника? Это тебе не на камбузе командовать... - Сейчас и у нас внедряют механизацию процессов приготовления... - примирительно начал Юрий Алексеевич, но радист не слушал его. - Радиограмма тебе, начальник. Вон там, на столике, возьми бланк да распишись в журнале. Молодой парень, приходивший за Леденевым, подал ему журнал. Юрий Алексеевич расписался, принял из рук Олега бланк с текстом радиограммы и прочитал: "Дорогой Юра. Неожиданно прибыла тетя Белла из Новосибирска. Узнала про твой рейс и расстроилась, что не застала тебя. Будет ждать возвращения. Береги себя. Целуем. Дядя Вася". "Спасибо, - подумал Юрий Алексеевич, - спасибо, "дядя Вася". Правда, я уже знаю про "неожиданный приезд тети Беллы" и даже едва не лишился из-за этого головы, но все равно приятно узнать о том, как вы все там заботитесь обо мне. Спасибо..." - Вот незадача какая! - вслух сказал он. - Разминулись мы с теткой... - Так она ждать будет, - сказал радист. - Или ты не понял, что там написано? - Как не понять, понял... А все же нехорошо. - Что это за тетя у тебя такая? Уж больно печалишься за нее! - спросил Колотов. - Хорошая женщина. - Молодая? - Колотов подмигнул своему помощнику. - За шестьдесят уже, - мстительно сказал Леденев, - и горбатенькая при том... Весь рейс думал Юрий Алексеевич о встрече с лоцманом Лейвом Эйриксоном, о том, как и где его будет разыскивать, но все сложилось наилучшим образом: боцман сам прибыл на борт "Уральских гор", как обычно, вести судно в Логен - одну из четырех гаваней Скагенского порта. Когда теплоход ошвартовался у мола Мольтегрунскайен, капитан Юков по старой флотской традиции распорядился угостить лоцмана добрым русским обедом. Он вызвал к себе по этому поводу Юрия Алексеевича, распорядился также в отношении прощального банкета, который судовая администрация давала в честь прибывших в Скаген иностранных туристов и встречающих их городских властей. Юрий Алексеевич улучил момент, когда они остались с Эйриксоном наедине, и сунул в руки лоцману старую фотографию, врученную ему в Поморске полковником Бирюковым. - Привет от Василия, - сказал Леденев и произнес по-норвежски: - Жизнь и смерть - поровну. - О, - сказал Лейв, - Василий... Вы говорите по-норвежски? Русский я плохо знать, трудный язык, учу ваш язык много лет и ломать язык все время. Нет практика. - Давайте говорить по-немецки. Я знаю этот язык, и вы его, как говорил мне Бирюков, знаете тоже. - Хорошо, друг... Василий Бирюков... Как давно это было, а будто только вчера. Капитан Бирюков... - Он уже полковник, камрад Эйриксон, и просит о помощи. - Полковник? Помочь ему? О, конечно! - Мне хотелось бы встретиться с вами за пределами судна. Эйриксон сразу подобрался, словно он уже знал, о какой помощи просит его далекий друг из России. - Через час приходите в кафе "Морской язык", это рядом с морским вокзалом. Я буду там ждать. - Хорошо, - сказал Леденев. - Я приду. Они сидели в "Морском языке" друг против друга за кружками с пивом и разговаривали. Леденев рассказал Эйриксону о том, что привело его сюда. Лейв внимательно выслушал Юрия Алексеевича и сказал: - Кажется, я могу помочь вам. Мне знаком человек, которого вы ищете среди экипажа. Я знаю, кто он... - Знаете?! - воскликнул Леденев. - Кто? - Потише, пожалуйста. Здесь, правда, все свои, но не надо волноваться... - Вы мне должны сказать, кто этот человек, Лейв. - Нет, - сказал Лейв Эйриксон, - вам в это трудно будет поверить... Мне надо сделать так, чтоб вы все увидели сами. И, я думаю, они, этот Готскелл, господин Билл, и ваш соотечественник, захотят встретиться сегодня. - Прошу вас, Лейв, не называйте этого человека моим соотечественником. - Вы правильно сказали. Так и у нас, в Скандинавии, думают настоящие патриоты. Вот моя рука. - Лоцман протянул Леденеву руку, и тот крепко сжал ее. - Почему вы считаете, Лейв, что они обязательно встретятся сегодня? - Соображения есть у меня на этот счет... Как вы мне сообщили, этим господам теперь известно о вашем пребывании на корабле. Такое обстоятельство заставит их поторопиться с передачей материалов - затягивать завершение операции опасно, им ведь неизвестны ваши планы. Может быть, у вас есть такие полномочия и улики, что вы захотите обратиться к нашим властям... И тогда им крышка. Хотя наши власти побаиваются тех, на кого работают Билл и его люди. - К сожалению, у меня нет ни таких улик, ни таких полномочий, - сказал Юрий Алексеевич. - Вот видите... Пейте пиво, друг, в Скагене хорошее пиво. Или вы не любите его? - Что вы! - широко улыбнувшись, возразил Леденев. - Очень люблю, и пиво у вас прекрасное. - Он залпом осушил половину литровой кружки. - И кружка добрая, - добавил он. - Такие держат для постоянных клиентов, - пояснил Эйриксон. - Я здесь ветеран. Жаль, что у нас с вами мало фактов. Но мы добудем их. Для русского друга в Скагене будет много друзей. Скандинавам не безразличны также и враги русских. Они для нас тоже враги, и потому здесь найдутся патриоты, которые помогут вам справиться с этим делом. Когда у нас будут доказательства и мы сумеем убедить власти в том, что эта банда занимается в нашей стране темными делами, то их выставят отсюда, и это будет нашей общей победой. - Еще раз спасибо, Лейв. - Тогда слушайте меня. Я узнал, что хозяин ресторана "Сельдяной король" готовится к встрече особых гостей. Заказ поступил от Гэтскелла. По-видимому, там они и встретятся. Сейчас мой друг Олаф приедет на машине. Мы займем наблюдательный пост неподалеку отсюда. Там такое место, с которого видны все подходы к порту. Когда человек, которого ждет Гэтскелл... - Так кто этот человек? - Потерпите, Юрий. Возможно, я ошибаюсь и навлеку ваше подозрение на ни в чем не повинного человека. Ведь может так случиться? - Может. Извините меня, Лейв. - Так вот. Из машины мы увидим его и попытаемся проследить путь до встречи с Гэтскеллом. У меня много друзей. Олаф, у которого я возьму машину, - настоящий скандинав, капитан траулера. Он был в Сопротивлении тоже и поможет мне в этом деле. - Отлично. "Жизнь и смерть - поровну". Не так ли? - О, да! - сказал Лейв Эйриксон. - Жизнь и смерть - поровну, - повторил он. - Но лучше - жизнь. Смерть мы еще успеем поделить... Когда Юрий Алексеевич Леденев минутами пятью позже Эйриксона покинул "Морской язык", он неожиданно столкнулся на улице с начальником рации. - А, общепит! - натянуто улыбнулся Колотов. - Обмениваешься опытом со скандинавами? - Полезное всегда надо перенимать, - ответил Леденев, стараясь обойти Колотова, ведь его ждет в машине Эйриксон. Но радист явно пытался задержать директора ресторана. - Куда спешишь? Зайдем, по кружке пива дернем. Пиво у них, чертей, преотличное... - В другой раз, - сказал Леденев. - Как-нибудь потом... - Ну смотри... Тебе жить... ДВЕ ЗАЖИГАЛКИ Поздним вечером того дня, когда теплоход "Уральские горы" вошел в гавань Логен и пришвартовался у мола Мольтегрунскайен, по горной дороге, ведущей в пригородный район Штрудисхамн, двигались два автомобиля. Первый - вместительный элегантный "мерседес" - вел человек, которому, видно, некуда было торопиться. Машина его шла со средней скоростью, притормаживая на поворотах. Следовавший за "мерседесом" второй автомобиль - маленький юркий "фольксваген" - держался на почтительном расстоянии от первой машины, но и не выпускал ее из виду. Чувствовалось, как "фольксвагену" хочется рвануться вперед, но шофер подавляет это желание и продолжает идти за "мерседесом" на прежнем расстоянии. В первой машине пассажиров не было. В "фольксвагене" ехали двое... Наконец начались каменные дома Штрудисхамна с островерхими черепичными крышами и продолговатыми узкими окнами, которые кое-где еще светились, несмотря на довольно позднее время. Штрудисхамн во все времена населяли рыбаки и те, кто скупал у них рыбу. Строились здесь прочно, складывая стены домов из дикого камня, призванного стоять века. В Скатене рассказывают, что когда иностранные туристы, а было это уже в наше, мобильное и неустойчивое время, спросили одного из рыбаков Штрудисхамна, начавшего строительство нового дома, почему он продолжает по старинке класть стены из камня, не проще ли, скажем, выстроить кирпичный дом, то рыбак ответил: "Дом из кирпича стоит только восемьсот лет". Правда, последние годы изменили и самих рыбаков Штрудисхамна, и социальный состав населения. Все чаще и чаще старинные дома прежних обитателей переходили в руки состоятельных людей из Скагена, которые стремились проводить свободные от бизнеса часы за городом. Это стало модой, следовать которой могли лишь немногие. Они перекраивали старые дома на современный лад, создавали себе все удобства цивилизованного мира и гордились тем, что живут, "как наши славные предки в старое доброе время". "Мерседес" миновал селение и повернул к одному из таких домов, превращенному в комфортабельный коттедж и стоявшему несколько в стороне от въезда в Штрудисхамн. Вторая машина замедлила ход у крайнего дома, и водитель "фольксвагена" сказал, обращаясь к сидевшему рядом пассажиру: - Видишь, Олаф, он свернул вправо, к тому особняку, о котором я тебе говорил. Машину мы оставим здесь, а дальше ехать опасно. Теперь вся надежда на Юхана. Он предупрежден, но все же надо быть ко всему готовыми. Когда "мерседес" подкатил к высоким железным воротам, раздался сигнал и ворота стали медленно открываться. Машина въехала во двор. Навстречу ей спешил садовник Юхан. - Добрый вечер, - сказал водитель "мерседеса", вылезая из кабины с небольшим портфелем в руках. - Передайте Хелен: ванну и постель. Я буду ночевать здесь. И проверьте входные двери, сигнализацию. Мне говорили в Скагене, что участились случаи квартирных грабежей. - Так то в Скагене, - проворчал Юхан. - Город он и есть город. А у нас, слава господу, никогда о таком не слыхали... Будет исполнено, хозяин. Он передал жене распоряжение приготовить ванну и постель господину, поставил "мерседес" в гараж и направился к воротам, рядом с которыми была еще и дверь, она так же, как и ворота, открывалась и закрывалась автоматически, по сигналу из дома. Юхан несколько минут возился у специального щитка, налаживая, очевидно, сигнализацию, затем вернулся в дом и поднялся на второй этаж, в кабинет хозяина. Постучав в дверь и получив разрешение войти, Юхан переступил порог и сказал: - Все готово для вас, хозяин. Что подать на ужин? - Я не буду ужинать. Ванну и постель! Разбудите меня в шесть утра. К этому времени приготовьте кофе и машину. - Будет исполнено. Что-нибудь еще? - На сегодня все. Можете отдыхать, Юхан. Когда хозяин остался один, он вынул из кармана пиджака зажигалку, повертел в руке, подбросил в воздухе, поймал, довольно ухмыльнувшись, снова спрятал в карман, снял пиджак, повесил на спинку стула и распустил галстук. Садовник Юхан тем временем снова вернулся к щитку, пощелкал там переключателями, затем подошел к темной металлической двери и, отодвинув ее в сторону, застыл на пороге. Кругом была темнота, пониже, на улицах Штрудисхамна, горели редкие ночные огни, еще ниже чернела вода фьорда, испещренного огнями стоящих на рейде траулеров. Юхан легонько свистнул. Из ближних кустов поднялась фигура человека. Мгновение - и тень его, скользнув к двери, слилась с чернотой дверного проема. - Быстрее, Лейв, быстрее! - шепнул Юхан. Молча пожав руку садовнику, человек проник во внутренний двор коттеджа, и тень его растворилась. Юхан медленно побрел к дому. Дверь осталась открытой. Через несколько минут окно в кабинете хозяина, не закрепленное шпингалетом, стало медленно раскрываться. Лейв внимательно осмотрел комнату, легко перелез через подоконник и подошел к столу, на котором лежал портфель. Послышался неясный шум внизу, и Лейв моментально отскочил к окну. Прислушался. Шум не повторился, и он вновь приблизился к столу... Он раскрыл портфель и быстро обшарил его. Но не нашел там того, что искал. Он снова осмотрел внутренность портфеля, затем оставил его, не забыв привести все в прежний вид, и шагнул к висевшему на спинке стула пиджаку. Опустил руку в карман, во второй, третий... Наконец вытащил зажигалку. Затем снова осмотрел пиджак и из четвертого кармана достал вторую зажигалку такой же формы, что и первая. Какое-то время Лейв рассматривал их, затем решительно сунул обе себе в карман, тихо ступая, двинулся к окну и исчез за ним. В ту же минуту в комнату вошел хозяин с халатом в руках. Побывавший в его кабинете человек не оставил никаких следов, но, видимо, существует нечто такое, чему мы и сами еще не нашли определение, - невидимое, непостижимое шестое чувство, подсказывающее нам приближение беды, опасности... Хозяин коттеджа замер на пороге, продолжая держать халат в руках. Он оглядел комнату, будто впервые попал в нее, затем встрепенулся, словно уловил какой-то сигнал, отбросил халат, подскочил к пиджаку и быстро обшарил карманы. Зажигалок там не было. Из двери потянул сквозняк, и незакрепленное шпингалетом окно стало медленно раскрываться... ...В это время Лейв был почти у самого выхода. Он услыхал раздавшиеся в доме крики, звук сирены и побежал к двери. Дверь уже начала закрываться, отрезая ему путь к отступлению. Лейв бросился к ней, протиснув тело в оставшийся проем, почувствовал, как край двери, неудержимо движимый электромотором, сдавливает грудную клетку, напрягся и вырвался из капкана. ...По горной дороге, ведущей из селения Штрудисхамн в Берген, на бешеной скорости мчались два автомобиля. Впереди - маленький юркий "фольксваген". Его преследовал мощный и элегантный "мерседес". - Быстро спохватился! - крикнул водитель "фольксвагена" своему пассажиру, когда они заметили погоню. - Будто кто сообщил ему о нашем визите... - Ничего, - возразил пассажир. - Главное мы сделали... - И он похлопал себя по левой стороне груди. Водитель, мельком взглянув на спутника, улыбнулся. Они пролетали поворот за поворотом, но преследователь не отставал, а боковых дорог здесь не было, свернуть в сторону, сбить "мерседес" со следа они не могли. Они мчались мимо небольшой группы домов, когда заметили впереди еще один автомобиль. Через две-три мили водитель "фольксвагена" понял, что эта машина идет впереди не случайно. Их взяли в клещи. Очевидно, хозяин коттеджа как-то связался с этим поселком. Но почему они не задержали их в поселке? - Теперь они зажали нас с обеих сторон, - сказал водитель. - Проверю, так ли это... Он стал понемногу сбрасывать скорость. "Мерседес" тоже замедлил движение. Сохранил прежнюю дистанцию и первый автомобиль. - Я понял, что они хотят, - сказал водитель. - Впереди есть скала, она выходит прямо к дороге. С другой стороны - пропасть. Там они остановят первую машину, она не даст проехать нам, а вторая прижмет сзади. - Может быть, бросим машину? - предложил пассажир. - Нет. Надо сделать так, чтобы они не искали нас. Ведь им неизвестно, сколько человек в машине. И потом, у меня есть план. До скалы будет еще переезд... - Кажется, "мерседес" прибавил скорость, - сказал пассажир. Его спутник глянул в зеркальце и покачал головой. - Вот что, - сказал водитель "фольксвагена", - сейчас я устрою маленькую аварию на переезде. Там рядом полицейский пост, и я сделаю все, чтоб их задержать как можно дольше. Главное - не дать им предупредить того, кто сейчас на судне. - Я доставлю это на борт и расскажу обо всем нашему другу, Лейв. - Хорошо. Товарищи предупреждены и следят за нами. Как только я устрою эту комедию на переезде, они начнут действовать по другим каналам. Возможно, удастся предъявить этой шайке соответствующие обвинения. А ты, Олаф, уходи... Тебе надо доставить зажигалки. Сейчас я приторможу. Вываливайся из машины в обочину. Но не поднимайся, пока они не проедут. Внизу тропинка. Она выведет тебя на железнодорожную станцию. Там возьмешь такси. Если нет машин на станции, вызови из города по автомату. Приготовься! Внимание! Торможу! "Фольксваген" прижался к обочине, резко сбавил ход, открылась дверца, пассажир вывалился наружу и кубарем покатился по откосу, покрытому жесткой травой. Он слышал, как рванулся, набирая скорость, "фольксваген", затем над его головой прошелестел шинами "мерседес", и все стихло. Текст расшифрованной радиограммы, переданной майором Леденевым для полковника Бирюкова с борта возвращающегося в Поморск теплохода "Уральские горы": "Задание выполнено. Операция "Сорок четыре" сорвана. Личность Волка установлена. Он находится на борту. Волку о срыве операции, по-видимому, ничего не известно. О своем раскрытии оп тоже не подозревает. Леденев". ВОЛК ИДЕТ В ЗАПАДНЮ Лоцманская проводка в Поморский порт была обязательной для всех судов, и наших, и иностранных, и потому, сообщив с моря расчетное время подхода, "Уральские горы" добрались до Тюркиной губы и сбавили здесь ход, чтоб принять лоцмана на борт. Едва громада теплохода замаячила на траверзе входа в губу, оттуда выскочил бойкий катеришко и резво помчался к судну. С мостика было видно, как по штормтрапу поднялись на палубу двое. - А кто второй? - спросил капитан Юков у старпома Федорова. - Не знаю, - ответил тот. - Сейчас выясню. Когда государственный лоцман Поморского торгового порта и сопровождавший его человек поднялись на борт, все разъяснилось. Спутником лоцмана оказался московский корреспондент, имевший задание написать очерк о "встречающих корабли" - морских лоцманах. - Что ж, это хорошо, - сказал капитан. - Располагайтесь как дома, вы - наш гость. Лоцман занял свое место и, передавая команды рулевому, повел теплоход узким заливом в порт. Ходу до гавани было не менее двух часов, и журналист, поскучав на мостике, попросил разрешения осмотреть судно. Капитан не возражал, и гость в сопровождении четвертого штурмана покинул рубку. Осматривая помещения и службы "Уральских гор", журналист и его проводник как-то случайно оказались рядом с рестораном, и, обнаружив это, гость вдруг вспомнил, что не успел сегодня позавтракать. - Так это мы организуем! - сказал штурман, проводил журналиста в малый банкетный зал, усадил за стол, а сам отправился за директором. Леденеву передали, что на борту гость, журналист из Москвы, которого надо накормить по высшему разряду. Когда он вошел в банкетный зал, человек, сидевший спиной к выходу, повернулся, и Юрий Алексеевич увидел сотрудника управления лейтенанта Самсонова. Оставив "московского журналиста" в ресторане, уверенный в том, что теперь тот в надежном месте, четвертый штурман извинился и поспешил к себе готовить приходные документы. - Как видите, - сказал Самсонов, когда они остались с Леденевым вдвоем, - все в порядке: я вышел к вам навстречу за два часа до прихода судна в порт. - Спасибо, - сказал Юрий Алексеевич, - это хорошо. Понимаешь, надо сделать так, чтобы Волк и Мороз не смогли связаться друг с другом. Возможно, Билл сумел сообщить в Поморск о провале операции "Сорок четыре", и тогда Мороз даст знать об этом Волку. Как бы они не придумали какой-нибудь финт! - Полковник просил передать, что он вместе с нашими ребятами будет на борту "Уральских гор" в составе пограничного отряда. Увидите его в форме старшины-сверхсрочника. Разжаловал себя наш Василий Пименович... Ну а у вас какие соображения? Я в вашем распоряжении. В качестве журналиста могу бродить по всему судну и приставать с вопросами к каждому. - Это удобно. Поручу тебе самого Волка. Твоя задача - по приходе в порт вертеться возле него и не оставлять ни с кем наедине. Смотри также внимательно за всеми, кто будет входить с Волком в контакт. Он не должен встретиться с Морозом... Полковник Бирюков в форме старшины пограничных войск сидел в каюте Леденева и молча рассматривал своего помощника, стоявшего перед ним. - Ну, здравствуй, - сказал он наконец, - с приходом тебя... Василий Пименович поднялся, шагнул к Ледеиеву и крепко обнял его. - Живой и здоровый, - констатировал полковник, - это главное... - Пытались сделать мертвым или больным, - улыбаясь сказал Юрий Алексеевич, - вывернулся... - Все-таки пытались? Ну ладно, давай по порядку. Я договорился, чтоб без моей команды пограничники никого на судно не впускали и не выпускали, даже портовые власти... Слушаю тебя, Юрий Алексеевич... - Наши предположения оказались верными, - сказал Леденев. - Волк действительно находился на теплоходе "Уральские горы". В Скагене он встретился с Гэтскеллом и передал ему материалы операции "Сорок четыре". - Передал? - вскричал Василий Пименович. - Да, передал. Но они вот здесь, эти материалы... Юрий Алексеевич протянул полковнику Бирюкову две зажигалки. - Одна из двух, - сказал Леденев. - Я не стал выяснять, какая именно. Возможно, там непроявленная пленка, и я засветил бы ее, пытаясь извлечь из зажигалки. - Прекрасно, Юрий Алексеевич. - Я видел, как одна из этих зажигалок переходила из рук в руки. Теперь Волк в наших руках. - Только ты не очень-то зазнавайся. Мы тут тоже не дремали. Вышли, брат, на самого Мороза... - И он арестован? - спросил Леденев. - Пока нет, - спокойно сказал полковник. ...Пограничные власти осмотрели теплоход "Уральские горы", проверили документы команды и прибывших в Поморск пассажиров и, поскольку все было в порядке, разрешили вход и выход с судна - открыли границу. Портовые власти принялись за оформление прихода судна, на борт поднимались родственники и друзья членов экипажа, грузополучатели, диспетчеры, грузчики, - словом, недостатка в посетителях на теплоходе "Уральские горы" не было. Капитан Юков принимал береговое начальство в салоне своей просторной, четырехкомнатной каюты. После традиционной бутылки коньяку и легкой закуски на западный манер Игорь Александрович предложил перейти в кают-компанию, где гостей ждал обед. Капитан вышел из каюты последним и запер дверь. И почти сразу у этой двери возникла человеческая фигура. Едва слышно скрипнул замок, и дверь в каюту капитана отворилась. Человек вошел и направился к шкафчику с книгами. Быстрым движением он вытащил учебник по мореходной астрономии, достал из кармана конверт и, вложив в книгу, поставил ее на место. Человек двинулся к выходу и был уже у порога, когда услышал голос за спиной: - Извините, пожалуйста, можно вас на минутку? На мгновение человек замер, затем резко повернулся и увидел в дверях капитанской ванной комнаты лейтенанта Самсонова. - Извините, - сказал Самсонов, - я тут посторонний, корреспондент из Москвы, хотел спросить вас, вы ведь из экипажа?.. - Простите, но я тоже посторонний и сейчас спешу. Он решительно шагнул к двери, но уйти ему не удалось. В дверях капитанской каюты показался Леденев в сопровождении Корды и лейтенанта Рябикина. - Куда вы так спешите, Василий Тимофеевич? - спросил Леденев. - Я не путаю ваши имя и отчество, доктор Еремин? - А в чем, собственно говоря, дело? - спросил Еремин. В это время лейтенант Рябикин зашел Василию Тимофеевичу за спину и неожиданно закинул свою правую руку так, что она обхватила шею Еремина, а локоть уперся в грудь, не давая голове доктора шевельнуться. Одновременно с этим Леденев и Корда сорвали с Еремина пиджак и надели наручники. - Отпустите его, Рябикин, - сказал Леденев и развязал доктору галстук, ощупав также уголки воротника сорочки. - Извините, доктор, это мы на всякий случай. В последнее время наши клиенты так и норовят использовать последний шанс: чистенькими уйти на тот свет. Так что, извините... - Это беззаконие! Я буду жаловаться! Кто вы такие? По какому это праву! - закричал Еремин. - Разрешите представить вам моих коллег,- сказал Юрий Алексеевич. - Капитан Корда, лейтенанты Рябикин и Самсонов. А я - майор Леденев. - Что все это значит, майор?! - заметно успокаиваясь, спросил Еремин. - Это значит, что вы арестованы, арестованы по мотивам, о которых я скажу вам несколько позже. А теперь отвечайте на мои вопросы. Что вы делали в каюте капитана? - Вошел посмотреть, нет ли здесь старпома. Мне нужно было подписать акт санитарного осмотра. - И для этого вскрыли отмычкой запертую каюту? - Я не вскрывал ее! - Рябикин! Лейтенант Рябикин опустил руку в карман пиджака Еремина и извлек оттуда отмычку. - Это мне не принадлежит, - сказал доктор. - Вы подсунули ее! - Фу, как вы не солидно ведете себя, доктор! - брезгливо поморщился Леденев. - Ну ладно. Осознание случившегося к вам придет позднее. С каких пор вы состоите с капитаном в тайной переписке? - Ни в какой переписке ни с кем я не состою! - А конверт в "Мореходной астрономии"? - спросил лейтенант Самсонов, подошел к шкафчику и постучал пальцем по корешку книги. - Достать? - Не нужно, - остановил его Леденев. - Пусть достает письмо тот, кому оно адресовано. При этих словах Еремин быстро взглянул на Юрия Алексеевича. - А вот и он, легок на помине, - сказал Леденев. Дверь каюты отворилась, и вошел капитан теплохода "Уральские горы". Он застыл у порога, оглядывая собравшихся здесь незнакомых людей. Обнаружив среди них Леденева, Юков набросился на него: - А вы какого... здесь околачиваетесь? Что за люди? Откуда? - Извините, капитан, но я больше не работаю у вас. С этого момента я для вас не директор судового ресторана, а майор Леденев. - Майор? И что вам угодно, майор? - Мне хотелось бы, чтоб вы прочитали письмо, которое написал вам этот гражданин. Юрий Алексеевич показал на сидевшего в кресле Еремина. На руки, сцепленные наручниками, лейтенант Рябикин набросил перед приходом капитана салфетку. - Доктор? - спросил Юков. - А вы чего расселись как у себя дома? - Пусть, пусть посидит, - сказал Леденев. - Берите письмишко, капитан, оно в обычном месте, в "Мореходной астрономии", берите, не стесняйтесь. Он подвел капитана к шкафчику и настороженно смотрел, как тот извлек из книги конверт, распечатал его и вынул листок бумаги. - Читайте, - сказал Юрий Алексеевич. - Читайте вслух. - Уничтожь! - крикнул вдруг Еремин, срываясь с кресла. Лейтенанты разом насели на него, а Леденев выхватил из рук капитана листок. - Кретин! - крикнул Еремин, откидываясь в кресло. - Кретин... - Вот, слушайте: "Волку, "Сорок четвертая" завалена. Кругом горячо. Уходите. Мороз". Это письмо написал вам сей гражданин. Оказывается, его зовут Мороз... Капитан вздрогнул. - Мороз, - прошептал он, растерянно озираясь. - Мороз... Он - Мороз? - Совершенно верно, - сказал Леденев. - Не ожидали встретить его здесь? Юков молчал. - Сядьте! - вдруг резко скомандовал майор. - Сядьте в кресло, Юков! Игорь Александрович послушно присел. - А теперь заверните левую штанину, - приказал Юрий Алексеевич. - Быстро! Ну! Юков не двигался. - Самсонов, - сказал Леденев, - помогите гражданину Юкову. На обнаженной левой ноге капитана виднелось овальное пятно, в котором еще можно было распознать следы укуса. - Значит, это вы хотели угостить меня киркой? - спросил Леденев. - Ну и шуточки у вас, капитан... И все-таки, хотя Волком зовут вас, зубы у меня оказались покрепче... Наденьте ему наручники, Самсонов, чтоб не задурил ненароком. И можно увести обоих. Незачем привлекать внимание команды и гостей. Юрий Алексеевич и Корда остались вдвоем. - Ну вот и все, - сказал Леденев, когда Волка и Мороза увели на причал, где ожидала их спецмашина. ТОЧКИ НАД "И" - Что ж, товарищи... - Бирюков помолчал, обводя собравшихся взглядом. - Думается мне, что операцию можно считать завершенной. В кабинете собрались люди, которые были заняты в операции, и каждый из них вложил свою долю труда в это нелегкое и опасное дело. Теперь, когда все было позади, можно подвести итоги, отметить удачные моменты в своей работе и просчеты, да и проинформировать сотрудников о всем ходе операции, так как отдельные работники занимались своими участками и не знали всего в целом. - Пусть начинает Юрий Алексеевич, - сказал Бирюков, - а если понадобится, по ходу дела добавлять будут другие. Кстати, майор Леденев поведает нам о своих приключениях в рейсе. Давайте, Юрий Алексеевич. - Ну что ж, я готов... Если позволите, начну с характеристики тех людей, которых мы арестовали на "Уральских горах" и следствие по делу которых теперь закончено. Леденев подвинул к себе пачку с сигаретами, но, заметив, как улыбнулся Василий Пименович, закуривать не стал. - Начну с Мороза, - сказал майор. - Василий Тимофеевич Еремин, санитарный врач торгового порта, пятьдесят пять лет... Действительно, существовал такой человек. Но его уже нет в живых. Военный врач Еремин попал в плен в 1943 ходу. До конца войны он находился в лагере военнопленных и в мае сорок пятого был освобожден войсками союзников. Но вернуться на родину Еремину не пришлось. Он оказался в лагере для перемещенных лиц, подвергался обработке, которую вели тогда в этих лагерях работники западных секретных служб с целью воспрепятствовать возвращению советских людей домой. Но Еремин продолжал настаивать, требовал встречи с представителями советской военной администрации, предпринимал все меры к тому, чтобы вернуться в Советский Союз. Изучив его данные, руководители секретной службы решили использовать Еремина в своих далеко идущих целях. Под видом товарища по несчастью к нему подключили матерого разведчика, который и всплыл потом в Поморске под кличкой Мороз. О нем я скажу позже. Так вот... Мороз прикинулся таким же военнопленным, как и Еремин, тоже рвущимся на Родину. Постепенно он завоевал доверие военного врача, разузнал всю его подноготную и вскоре был готов принять обличье доктора. Затем Василий Тимофеевич был уничтожен, а его место в этом мире занял будущий Мороз... Он был заброшен в нашу страну... Настоящая фамилия Мороза - Блувбанд, Иосиф Рудольфович Блувбанд. Сын немецкого колониста с юга России, Блувбанд еще до второй мировой войны был зачислен на службу в германскую разведку под именем Эрнста Брука. Выросший в России, он прекрасно владел русским языком, знал обычаи и нравы, поэтому и считался хорошим специалистом по "русским делам". С начала Великой Отечественной войны оберштурмфюрер Брук выполнял самые различные задания, действуя и в оккупированных гитлеровцами районах, и по эту сторону фронта. Как организатор сети провокаторов и предателей в подполье Н-ской области, Брук, носивший тогда имя Альберта Ивановича Троицкого, был приговорен патриотами к смертной казни, но чудом избежал возмездия и был вскоре переброшен на Западный фронт. Там штурмбанфюрер Брук и встретил конец войны, явившись к союзникам, которым он предложил свой опыт и знания специалиста по "русским делам". После необходимой подготовки, заручившись легендой, сутью которой была прошлая жизнь Василия Тимофеевича Еремина, человека, потерявшего в войну всех родственников, Блувбанд - Брук - Троицкий стал вживаться в свою новую роль. Некоторое время он осматривался, поездил по стране, проверяя, нет ли за ним слежки, менял места жительства и работы, затем прочно осел в Поморске с намерением создать здесь разведывательную сеть шпионской резидентуры. Но дело подвигалось у Мороза с трудом. Напрасно пытался он завербовать кого-либо из наших советских людей. Уже предварительные, проверочные контакты говорили мнимому Еремину, что на них рассчитывать ему нельзя. Со своей стороны, Блувбанд - Брук - Троицкий - Еремин постарался завоевать репутацию доброго и отзывчивого человека, честного и принципиального специалиста. Оставшись в одиночестве, без помощников, Мороз забил тревогу. И тогда хозяева Мороза вывели его на Волка. Волк... Игорь Александрович Юков, сорок пять лет. Юков - его настоящая фамилия. В сорок первом году Юков был штурманом на советском судне, которое война застала во время стоянки в немецком порту. Пароход был интернирован, команда взята под стражу. Но в первые дни охрана была недостаточно суровой, и у экипажа возникла реальная возможность отбить свое судно и бежать на нем в Швецию. Моряки были готовы на все, на смертельный риск, лишь бы избежать фашистской неволи. Так думали все. Кроме одного... Штурман Юков понимал, что их могут перестрелять раньше, чем они отойдут от причала. Да в море их немедленно догонят самолеты и военные корабли, которые легко отправят пароход на морское дно. И Юков предпочел отсидеться на берегу. Но как это сделать? Сказать товарищам? Но, узнав о его нежелании идти с ними, товарищи сочтут его предателем, еще, чего доброго, прикончат. И штурман Юков выбрал свой путь: сообщил немцам о готовящемся побеге. Экипаж судна немедленно отправили в концлагерь, где за годы войны почти все моряки погибли. Конец войны застал Юкова в лагере для военнопленных. Компрометирующих сведений на Юкова не было, и он возвратился домой как жертва войны, наивно считая, что все для него в прошлом. Но Юков не знал, что вместе с другими агентами секретной службы бывшего рейха он перешел по наследству новым хозяевам. Они нашли его в Поморске и подключили к Морозу под кличкой Волк. Резидент не вступал с Волком в личные контакты - это было обусловлено. Свои указания Мороз передавал либо посылая их почтой, либо звонил Юкову по домашнему телефону. В силу специфики своей работы Мороз всегда мог находиться рядом с Волком, негласно контролировать его работу. А Юков, зная, что Мороз где-то рядом, и не имея возможности догадаться, кто он, находился постоянно в напряженном состоянии, которое исключало, во-первых, отлынивание от своих обязанностей, и, во-вторых, Волк в случае провала не мог выдать Мороза. Когда появился Форлендер с планом места захоронения сейфа с подводной лодки "Зигфрид-убийца", их было уже трое. Третий - Василий Подпасков, диспетчер, - носил кличку Бен и предназначался для грубой работы - выуживание сведений у подгулявших болтунов, заманивание дефицитными вещами, тряпками офицерских жен, с последующим шантажом, устранение неугодных лиц и т. д. Кроме клички и фамилии, мы о третьем из этой группы ничего не знаем. Бен мертв, а сообщникам его о прошлом Подпаскова ничего не известно. Снабженный планом, который передал ему Форлендер, Бен попытался проникнуть в Палтусову губу, но наткнулся на сержанта Гончарика и рядового Завьялова. О том, что Палтусова губа оцеплена, он не подозревал, так как считал, что с Форлендером действительно произошел несчастный случай. Выстрелы в Палтусовой губе насторожили Мороза. Лично ему это ничем не грозило. В случае провала Подпасков мог выдать только Волка, так как знал лишь его. Но Морозу нужен был Юков, чтобы передать Гэтскеллу - Биллу материалы операции "Сорок четыре", шпионские сведения, собранные Беном, Волком и самим Морозом. Поэтому мнимый доктор Еремин решает ликвидировать Подпаскова. Но как это сделать? Мороз поручает убийство Юкову, но в последний момент случайно подслушивает на "Уральских горах" разговор Тани Яковлевой и Подпаскова. Диспетчер приглашает жену старпома к себе на квартиру. На второй день старпом обнаруживает в своей каюте записку. Яковлев действительно потерял ее, но мы сумели прочитать текст, хотя и не видели записки. Запасшись гантелью из каюты Яковлева, бывший штурмбанфюрер Брук следил за домом Подпаскова. Он видел, как туда ворвался Яковлев, как выбежала Таня, как покинул дом вслед за нею сам старпом. Выждав час, в квартиру Подпаскова направился Мороз. Бен оказался живым и невредимым. Он впустил резидента в квартиру и был убит гантелью старпома. Затем Мороз оставил дверь квартиры незапертой и исчез черным ходом, бросив за дверью, ведущей в котельную, орудие убийства, полагая, что теперь все подозрения в убийстве падут на ревнивого старпома теплохода "Уральские горы". Узнав о смерти Подпаскова, Яковлев счел себя виновным в убийстве. Убедившись, что старпом арестован, Мороз решил, что партия выиграна. Но тут, за день до отхода "Уральских гор", меня угораздило столкнуться с резидентом в тот момент, когда он разговаривал с Татьяной Яковлевой. Ни о чем не подозревая, она поздоровалась со мной, а на вопрос Мороза, кто я такой, сказала - следователь... В день отхода санитарный врач увидел меня на судне в роли директора судового ресторана. Опытному разведчику не понадобилось долго соображать, что все это означает. Он тут же информирует об этом Волка и требует от него ликвидировать "ресторатора", а затем радиограммой сообщает об усложнившейся обстановке Биллу. В море Волк попытался отправить меня на тот свет. С большими предосторожностями встретился он с Биллом в ресторане "Сельдяной король" и передал зажигалку, в которой находилась микрофотопленка. Как выяснили наши специалисты, зажигалка устроена так, что, в случае попытки зажечь ее, особое устройство поджигало пленку, и та моментально сгорала. К счастью, мне не пришло в голову прикурить от этих зажигалок... - Разве их было несколько? - спросил Самсонов. - Лейв передал мне две. - Кстати, товарищи, - перебил Леденена полковник Бирюков, - сообщаю вам, что Лейв Эйриксон и его друзья из Национального комитета ветеранов Сопротивления сумели представить своим властям неопровержимые доказательства, мягко говоря, нелояльного поведения Гэтскелла и его друзей. Как стало известно, вчера вся эта компания выдворена из Норвегии. - В то время как я плавал на "Уральских горах" и "одалживал" зажигалки у мистера Гэтскелла, здесь, на берегу, шла работа по установлению личности Мороза. Во-первых, наши радисты, караулившие каждый его выход в эфир, с помощью передвижных радиопеленгаторных станций сумели засечь очередной радиосеанс Мороза и перекрыли шоссе, с которого велась передача. В зоне оказалось одновременно двенадцать автомашин разных марок, на которых ехало в двух направлениях тридцать восемь человек... - Хорошо, хоть ни одного автобуса не попалось, - негромко проговорил капитан Корда. - Да, в этом случае объем работы значительно бы вырос, - сказал Леденев. - Так вот... Все тридцать восемь человек - владельцы машин, водители и пассажиры - были взяты под наблюдение. Среди них оказался и санитарный врач торгового порта Василий Тимофеевич Еремин. Одновременно произошло событие, которое позволило резко сузить круг поисков. В управление обратился второй штурман теплохода "Уральские горы" Михаил Нечевин. В беседе с полковником Бирюковым штурман рассказал, что видел, как доктор Еремин писал что-то в каюте старпома, затем наблюдал реакцию Яковлева на эту записку. "Старпом прочитал записку, скомкав, сунул в карман и помчался убивать диспетчера", - сказал Нечевин, любитель разгадывать всевозможные тайны. На этот раз Нечевин оказал следствию большую услугу. Когда старпом выбежал из своей каюты, штурман вошел туда и снял со стопки бумаги, на которой писал Еремин, верхние листки. Он читал в детективных романах о том, что по вдавленным следам можно прочитать текст. Эти листки Нечевин и принес в управление, где специалисты действительно немедленно восстановили содержание записки, адресованной Яковлеву. Теперь за Ереминым было установлено постоянное наблюдение, и, когда он, по своему обыкновению, выехал на такси за город, чтобы передать очередное сообщение в эфир, по пятам за ним следовала специальная машина, оборудованная аппаратурой, которая окончательно подтвердила, что и нынешняя, и все предыдущие радиопередачи - дело рук Еремина. Решено было дождаться прихода "Уральских гор" и взять Мороза в тот момент, когда он будет пытаться передать что-либо Волку. О Волке мы уже знали и по приходе судна в порт устроили ловушку для обоих. Так была завершена операция. Ну, - сказал в заключение Леденев, улыбаясь и вновь пододвигая к себе сигареты, - могу еще прибавить, что после схватки в темноте с Волком я на всех смотрел... волком, ждал опасности со всех сторон. Исключая, конечно, штурмана Нечевина, который выручил меня в трудную минуту, сам того не подозревая. - Это не совсем так, - заметил Бирюков. - Нечевину было поручено наблюдать за вами и при случае прийти на помощь. Он видел, как вы подались в трюм, и через какое-то время решил прогуляться туда тоже. Нечевин знал о том, что "директору ресторана" угрожает опасность, хотя и не мог даже предполагать, как и все мы, откуда она может прийти. - Спасибо, что позаботились обо мне... Сильно подозревал я, - продолжал Леденев, - начальника рации Колотова, прямо-таки был уверен, что он и является тем, кто хотел разбить мне голову киркой. Сомневался в нем, пока Лейв Эйриксон не показал мне настоящего Волка. Он его как-то видел в компании с Гэтскеллом, а уж про Билла Лейв и его товарищи знали многое. Отличный он человек, этот ваш фронтовой друг, товарищ полковник. - Да, - сказал Василий Пименович, - Лейв Эйриксон из тех людей, с которыми можно дружить по принципу: "Жизнь и смерть - поровну". ЧЕРНЫЙ ЗАНАВЕС повесть В этот солнечный день на берегах озера Ультигун, что раскинулось подле города металлургов Рубежанска, отдыхали тысячи людей. Ничто не омрачало их покой. Купальный сезон был в разгаре. Повсюду обнаженные тела мужчин и женщин, ошалевших от воды и солнца детей. Одни лежали, прикрыв лицо, другие играли в бадминтон, волейбол, многие неторопливо закусывали, расположившись группами. На вышку для прыжков поднялась молодая женщина. Помедлив, она грациозно изогнулась, прыгнула в воду, быстро вынырнула, легко и непринужденно поплыла к середине озера. На берегу каждый говорил о своем: о пользе загара, мороженом, пиве, карточной игре, отдыхе на Черноморском побережье. И вдруг закричали тревожным голосом: - Утону-у-ула! Кто-то пробежал, бросил на ходу: - Говорят, баба молодая!.. Вокруг заговорили: - Молодая... - Жалко... ВЫЛЕТЕТЬ НОЧНЫМ РЕЙСОМ Он любил собирать грибы. Знал повадки и уловки разных представителей грибного племени, знаком был с их привычками, умел раздобывать и самого царя грибов - белый гриб, а уж готовил из своей добычи такие кушанья, что все только ахали и записывали подробности технологии. Происходил Андрей Иванович Гуков из той самой Рязани, в которой "грибы с глазами". После войны служил на побережье Баренцева моря, здесь и остался... А в Заполярье какие грибы! В тундре да в распадках, занятых тайгой, их, конечно, на жареху наберется. Только чем-то местные грибы Гукову не нравились. Правда, в отпуск или в другие свободные дни Андрей Иванович и соблазненные им сослуживцы спускались пониже, на юг, в соседнюю Карелию, и отводили грибную душу - тут даже рыжики росли, каких не бывает на Рязанщине вовсе. Но вылазки эти были не часты. А вот когда вслед за начальником управления Щербаковым уехал Андрей Иванович на работу в Москву, тут он вполне развернулся. Все Подмосковье по этой части изучил и в соседние области, особенно, конечно, в Рязанскую, заглядывал. Вскоре кто-то из молодых и языкастых сотрудников не замедлил пустить по отделам шутку: "Кайая разница между агентом 007 и грибом боровиком? Ответ: когда против них работает Гуков - никакой, оба окажутся в корзине". Июль в Подмосковье выдался переменный. День - дожди, два дня - солнце... Самые грибные условия. На последние дни месяца приходились суббота с воскресеньем, в пятницу Гуков закрыл среднее по трудности дело, горящего ничего не предполагалось, и мысленно он ехал уже на автобусе Москва - Касимов, ехал в озерную Мещеру. Он знал там заповедное место, где по его расчетам должны были появиться белые грибы. Но человек предполагает, а бог, то бишь начальство, располагает... Время подходило к рубежу, означавшему конец недели. "Уик-энд", - усмехнулся Гуков и принялся собирать бумаги со стола. Аккуратно разложил их по папкам, спрятал в сейф, одновременно достав оттуда клубок суровых ниток и оплывшую палочку сургуча. Он приготовил эти принадлежности для опечатывания сейфа - на столе уже не было ни одной бумажки - и привычным жестом выдвинул один за другим ящики, проверил, не осталось ли там какого-либо документа. Июльское солнце жарило вовсю. Андрей Иванович закрыл верхнюю часть окна и опустил штору. Он готовился опечатать сейф и зажег уже спичку, как в динамике селекторной связи зашелестело и Щербаков спросил: - Ты не ушел, Андрей Иванович? Ничего особенного в таком вопросе не было, но сердце у Гукова екнуло. - Собираюсь, - упавшим голосом ответил Андрей Иванович. - Тогда загляни ко мне, - сказал Василий Кузьмич. В коридорах было оживленно, пробила, как говорится, пушка, наступали дни отдыха, и сотрудники, с удовольствием разговаривая на неслужебные темы, спешили к выходу. Не все, конечно, спешили... Были и такие, кто останется здесь до поздней ночи, а кому и завтра, и в воскресенье предстоит работа. И какая работа! Но в целом и здесь, как в обычном советском учреждении, люди работают до шести и два дня в неделю отдыхают. Если удастся, конечно... "Вот мне, кажется, не удалось, - подумал Гуков, приближаясь к кабинету Щербакова. - Ведь не в попутчики же до Спас-Клепиков собирается он проситься ко мне..." В приемной Василия Кузьмича на Гукова недовольно глянул молодой офицер - адъютант Щербакова. - Ждет, - сказал он. Андрей Иванович кивнул. - И я вас буду ждать, - добавил адъютант. "Все ясно, - подумал Гуков. - А ты еще надеялся, чудак!.." Адъютант тоскливо взглянул на большие часы в углу. - Через два часа самолет уходит со Внукова, - доверительно сказал он Гукову. - Ребята будут ждать. Пропал наш поход! - А меня грибы теперь не дождутся, - ответил Андрей Иванович и потянул на себя тяжелую дверь. Василий Кузьмич сидел за столом и торопливо писал в настольном блокноте. Услыхав звук открываемой двери, он приподнял седую голову, молча показал взглядом - садись, мол, - потянулся и выключил вентилятор. Стало тихо. Из-за окон едва доносился уличный шум летней Москвы, но шум приходил сюда слабый, какой-то нереальный, призрачный. Гуков сел, приготовился слушать. - Где бродишь-то? - проговорил Щербаков ворчливым тоном. Но Андрей Иванович понимал, что шеф напускает на себя эдакую строгость... Так всегда бывало перед ответственным заданием. Он знал Василия Кузьмича давно, и теперь, уловив знакомые нотки в голосе Щербакова, Гуков окончательно распростился с мыслью о поездке в рязанские леса. - Где, говорю, пропадал? - спрашивал меж тем Василий Кузьмич. - Уже битый час тебя вызываю! - Сдавал дело в секретариате, потом в НТО забегал, к экспертам, - ответил Андрей Иванович. - Это хорошо, - сказал Щербаков, и непонятно было, что именно хорошо, но Гуков не обратил на эту нелогичность внимания: он знал, что сейчас начнется серьезный разговор. - Ты Королева помнишь? - спросил Василий Кузьмич. - Вадима Николаевича? - А как же! Конечно помню. Он начальником горотдела в Рубежанске. - Это хорошо, что не забываешь старых сослуживцев. Никогда не надо забывать тех, с кем когда-то делил хлеб-соль. А при случае и на помощь надо прийти. А как же иначе?! Иначе нельзя... Щербаков включил вентилятор, в кабинете было душновато, вентилятор зажужжал, Василий Кузьмич поморщился и щелкнул выключателем. "Сдал старик, - подумал о нем Гуков, хотя сам был лишь на восемь лет моложе. - В лес бы вытянуть его на недельку!.. Что там с Королевым приключилось? Неспроста ведь он затеял разговор о нем". - Почему именно ты? - неожиданно сказал Щербаков, порою он любил начинать разговор с конца, не объясняя сразу, что и как и почему. - Во-первых, Королева знаешь давно, вместе работали, и неплохо работали, должен я тебе сказать. Во-вторых, дело связано с комбинатом "Рубежанскникель", а ты у нас известный спец по редким металлам. Помнишь как в Никельграде с тобой брали Белозубова? - Очень вам тогда к лицу была форма старшины милиции, - ввернул Гуков, и это было его маленькой местью за испорченный конец недели. - Будто всю жизнь носили... Щербаков усмехнулся. - Намек принят к сведению, - сказал он. - А дело в Рубежанске приключилось такое. В воскресный день в пригородном озере Ультигун утонула молодая гражданка. Звали ее Ириной Вагай, работала она режиссером народного театра при Дворце культуры "Рубежанскникедя". Выпускница Московского института культуры. Да... Поначалу все сочли это заурядным несчастным случаем. А потом... Потом дело повернулось так, что Королев оказался в сложной обстановке. Он ждет теперь твоей помощи. Прочти-ка вот эти бумаги. - Щербаков протянул Андрею Ивановичу тонкую кожаную папку. - Он сам просил, чтоб именно я?.. - Сам не сам... - проворчал Василий Кузьмин. - Какое это имеет значение? Намекнул, конечно. Большие вы мастера по части намеков. Ты читай, читай! Веселая, я тебе скажу, история. Пока Гуков читал, Василий Кузьмич поднялся из-за стола, подошел к окну, отодвинул штору и посмотрел вниз, на большую площадь, по которой потоками шли автомобили; площадь обтекали люди, а на них смотрел высокий человек в длинной шинели, Феликс Эдмундович Дзержинский... - История, скорее, печальная, - сказал, закрывая папку, Андрей Иванович. - Когда ехать? - Сегодня ночью. В приемной получишь у моего парня, я его специально задержал, проездные документы и прочее, билет уже заказан. Вылететь надо ночным рейсом. - Хорошо, - сказал Гуков. - Заеду только домой, соберу вещички. - Зое Васильевне от меня поклон. Небось за грибами собрались? - Собрались. - Ты б меня когда-нибудь прихватил. - Это можно. - Я почему тебя ночью отправляю! - сказал Щербаков. - Завтра ведь суббота. Пока летишь, то да се, и в Рубежанске с Москвой во времени разница - словом, будешь в семь утра по местному времени. Королев тебя встретит. Отдохнешь с дороги, поговоришь с товарищами, войдешь в курс дела на месте - оно ведь там все не так видится, как из Москвы. Осмотришься - и на пляж, Не забудь прихватить плавки с собой... Там и начнешь присматриваться. На друзей и знакомых Ирины Вагай тебя выведут люди Королева. Вот тебе и воскресный отдых. Говорят, красивое озеро Ультигун. Заодно позагораешь, изучая место, где произошел так называемый несчастный случай. И пусть попробуют упрекнуть меня, что я не забочусь о здоровье своих работников! - Щербаков встал. Улыбка исчезла с его лица, он протянул Гукову руку: - Поезжай, помоги Королеву, разберитесь вместе в этом деле. В том краю нам совсем ни к чему такие неожиданности. Впрочем, они везде, эти неожиданности, не нужны. На том стоим. Иди. Там мой парень тебя заждался. Поход у него срывается... Он, ты понимаешь, на байдарке сквозь пороги проходит... Так я до понедельника сам не свой. Все звонка жду... Понавыдумывали себе разное хобби на мою седую голову! Попутного ветра тебе, Андрей. Самолет улетал ночью. В аэропорт Гуков приехал рано - ему не хотелось допоздна задерживать водителя служебной машины. Андрей Иванович часа два сидел с книгой в удобном кресле зала ожидания среди улетающих в разные концы страны отпускников - их можно было узнать по ящикам и сеткам с фруктами, - скучающих командированных с портфелями, многоголосого гомона пассажиров, равнодушных объявлений о начале посадки и регистрации билетов и рыкающих раскатов выруливающих на старт лайнеров. Книга в руках Андрея Ивановича была интересной, сборник детективов Жоржа Сименона. Писатель этот нравился Гукову тем, что не увлекался исключительно разгадкой преступления, как это делала, например, Агата Кристи, большая мастерица сплетать замысловатое детективное кружево. Сименона больше интересовало не как было совершено преступление, а почему оно совершилось, какие силы заставили человека нарушить законы, каковы психологические предпосылки преступления. Последнее всегда занимало Андрея Ивановича. Он постоянно следил за работами юристов-теоретиков в этой области, были у Гукова и свои соображения на этот счет, но дальше выступлений на занятиях в системе профессиональной переподготовки, на курсах и совещаниях он не пошел - времени не хватало. На его работе совмещать практику с серьезными научными исследованиями трудно. Объявили регистрацию билетов на Рубежанск. Гуков спрягал Симеяона в объемистый портфель, с которым ездил в командировки, и не торопясь, чтоб не томиться в очереди, пошел к стойке с весами для багажа. В самолет посадили всех быстро, без случающихся порой досадных аэрофлотовских неожиданностей. Место у Андрея Ивановича было у окна, но вид ночной Москвы его не волновал. Он вдоволь на этот вид насмотрелся, прилетая и улетая по своим особо важным делам, которыми занимался уже много лет, и Гуков вернулся к Сименону - спать в самолете он мог, лишь изрядно утомившись. Его сосед, молчаливый мужчина неопределенного возраста, скользнул глазами по обложке и с интересом глянул на Гукова. - Сумели достать? - спросил он. - Я вот не смог... Одна надежда на друзей в рубежанском книготорге. - Вы из Рубежанска? - спросил Гуков. Он никогда не избегал дорожных знакомств. Порою такой вот попутчик может дать тебе довольно приличную информацию для первоначальной ориентировки в незнакомом городе. - Да, - ответил сосед, - из Рубежанска. Две недели уж не был... Спешу домой. Гуков ждал, что попутчик разговорится, но тот откинул вдруг спинку кресла, зашаркал ногами, устраивая их поудобнее, повернул голову набок и закрыл глаза. Андрей Иванович улыбнулся и развернул книгу. Читал он еще час с небольшим, потом попытался улечься в кресле, беспокойно дремал, порой забывался, и возвращение к действительности сопровождалось неприятным, тягостным чувством. Самолет начал снижаться, и Гуков снова включился в размеренный, неброский образ жизни комиссара Мегрэ. Сосед спал и после того, как перестали реветь турбины. Андрею Ивановичу пришлось даже тронуть его за плечо, и тогда тот принялся снимать с полки пакеты и авоську с апельсинами. Выходил Андрей Иванович одним из первых. О вещах ему тревожиться необходимости не было, да и ни о чем другом, кроме, разумеется, самого дела, беспокоиться не приходилось - ведь у трапа его ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, начальник рубежанского горотдела КГБ, давний сослуживец Гукова, Вадим Николаевич Королев. ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ НАХОДКА - Ты разве не знаком с обстоятельствами этого "несчастного случая"? Я отослал подробное изложение сути дела Щербакову. - Читал я "подробное изложение сути дела", читал, Вадим... Но ты ведь сам знаешь, что бумага - это одно, а живой человек - другое, даже если разговор идет об одном и том же. Так что ты уж, будь добр, расскажи мне обо всем по порядку. Королев, встретив Андрея Ивановича в аэропорту, тотчас отвез его в гостиницу, отказавшись отвечать на какие-либо вопросы, пока тот не отдохнет с дороги. Гуков не спорил. Он понимал, что уставшей после самолета головой много не насоображаешь. Но в десять часов по местному времени он был уже на ногах и звонил Королеву о своей готовности приступить к делу. Вадим Николаевич предложил встретиться в номере у Гукова, и сейчас они сидели за столом, открыв одну из бутылок холодного пива, принесенного Королевым. День обещал быть жарким. - Понимаешь, - начал рассказывать начальник горотдела, - поначалу никому и в голову не приходило, что здесь тонко организованное убийство. Рядовой несчастный случай. Утонула молодая женщина, красивая - пожалуй, первая красавица Рубежанска, - жалко, конечно, но что делать! Летом на воде бывает такое, хотя и спасатели дежурят. - Как все это происходило? - спросил Гуков. - Были крики о помощи, попытки спасти, свидетели случившегося?.. Словом, как можно подробнее, Вадим. Королев помрачнел, насупился, хмыкнул. - Подробности, - повторил он ворчливо, - подробности... Я и сам бы хотел получить их, Андрей. Не было никаких криков о помощи, никто не бросался спасать Ирину Вагай. А свидетели... Свидетель был только один. Парень со спасательной станции, некий Тимофей Старцев, рубежанский, так сказать, олимпиец, мастер спорта по гребле. С его помощью и обнаружили труп Вагай. - Безнадежный труп? - Пытались делать искусственное дыхание по разным системам на берегу, но безрезультатно. А Старцев дал на допросе такое объяснение: "Объезжал я границу безопасной зоны и увидел человека, плывущего к середине озера. Ну, конечно, погреб за нарушителем, чтоб вернуть его в зону. Когда оставалось метров пятьдесят - на глаз прикинул, - повернулся к пловцу и увидел, что впереди никого нет. Бросил весла, стал смотреть вокруг - может быть, нырнул пловец... Подождал минуты две, никто не показался на поверхности. Усомнился было: не почудилось ли? Потом погреб к берегу, поднял на спасательной станции тревогу, а место обозначил: выбросил из лодки спасательный круг..." - Таинственная история, - заметил Андрей Иванович. - Тайн здесь хоть отбавляй, - махнул рукою Королев. - Надо отдать должное спасателям: работать они умеют. Двое ребят в аквалангах примчались на указанное Старцевым место в моторке и в считанные минуты на дне озера - глубина там не более четырех метров - нашли Ирину Вагай, точнее, труп этой женщины. - Старцев умеет работать с аквалангом? - Умеет. Но аппарат ему не доверили. По словам начальника спасательной станции, уж очень он был взволнован, потрясен случившимся. А когда выяснилось, что утопленница - Ирина Вагай, Старцев едва в обморок не упал, дурно ему стало. Ведь они были близко знакомы. Тимофей Старцев считался одним из поклонников Вагай, был, как говорили раньше, ее ухажером. - Ты сказал, "одним из поклонников". Их было достаточно? - Более чем достаточно. Правда, по нашим сведениям, вряд ли кто из них мог похвастаться реальным успехом. Вагай умела держать мужчин на расстоянии. - Но мы отклонились, - заметил Гуков. - Да, - сказал Вадим Николаевич. - Так вот. Доставили утопленницу на берег, вызвали "скорую", а до приезда пытались что-либо сделать сами. Тщетно. Врач "скорой помощи" определил наступление смерти от удушья, судебно-медицинский эксперт подтвердил заключение после обязательного вскрытия. Дело бы так и прошло, да повернул все другой случай. Дай мне свою московскую сигарету, Андрей. - Бросил я, - виновато улыбнулся Гуков и развел руками. - Ладно, - сказал Королев. - А я вот слабак. - Он достал пачку сигарет "Дорожные" и закурил. - Родителей у Вагай не оказалось, - продолжал рассказ Королев. - Воспитывалась она у тетки, проживающей в городе Лида, в Белоруссии. Тетку известили о случившемся телеграммой, а пока суд да дело, вскрыли квартиру погибшей, чтобы в последний путь было во что обрядить, да и вещички ее следовало описать на всякий случай, до передачи родственнице. Тогда-то все и началось. Работник милиции обнаружил конверт с подписанным нашим адресом. Это насторожило. Стали разбирать бумаги на столе. Ничего стоящего не нашли. Догадались заглянуть в ведро для мусора и там разыскали три смятых листка. Все три были началом заявления опять-таки к нам. Но дальше слов: "Я хочу сообщить..." - заявительница не пошла. Не решилась Ирина Вагай писать дальше. Тут уж осмотр превратился в тщательный обыск, который дал главное: копии секретной документации из закрытой лаборатории комбината "Рубежанскникель". - Режиссер интересуется проблемами производства никеля, - заметил Гуков. - Странное любопытство. Прямо скажем, странное... - Гм, - сказал Вадим Николаевич, - более чем странное. Такие странности бьют по шее твоего покорного слугу в первую очередь. Словом, приняли мы этот "несчастный случай" к производству. Повторная судебно-медицинская экспертиза заявила, что Ирину Вагай утопили. Гуков молчал. Ему было непривычно видеть старого товарища таким раздраженным, осунувшимся, беспокойным. Видимо, Вадим Николаевич с трудом привыкал к самостоятельной работе. Он один нес ответственность за все происходящее на его участке, а это иное дело по сравнению с тем, когда работаешь в аппарате и спрашивают с тебя лишь за те дела, которые ведешь сам. "Хорошо, что Василий Кузьмич послал сюда именно меня, - подумал Гуков. - С незнакомым Вадиму было бы трудней". - Я хотел бы взглянуть на оба заключения и побеседовать с экспертами-медиками, - сказал Андрей Иванович. - Сделаем, - кивнул Королев. - Ну что еще? Мы выяснили круг знакомых Ирины Вагай. Конечно, у нее было много знакомых на комбинате. С ее приходом во Дворец культуры по-настоящему заработал народный театр. Спектакли Вагай высоко оценили в Каменогореке, областном центре. Она - талантливый режиссер и быстро сумела пленить наш Рубежанск. Были разговоры о поездке в Москву. Смерть Ирины Вагай искренне огорчила рубежанцев. Да... Мы установили ее связи с работниками закрытой лаборатории. Хорошо была знакома Ирина с заместителем завлаба инженером Муратовым. Тимофей Старцев ревниво утверждал, что к Муратову Ирина была более благосклонна, нежели к нему. Муратова не было в Рубежанске в день убийства. Он прилетел в одном самолете с тобой. - Уж не сидел ли я рядом с ним? - Точно. Мы ведем его от самой Москвы. - Значит, и меня "вели" тоже? - Гунов рассмеялся. - Лихо! А что, есть против Муратова нечто серьезное? - Одни, так сказать, гипотетические предпосылки. Он имеет доступ к секретным материалам и был близок с погибшей. Это все. - А Старцев? - За ним тоже ничего. Держим под наблюдением. Парень крепко переживал смерть Вагай. Может быть, притворялся... Раза два напился. Старцева даже от показательных соревнований отстранили. Сейчас будто успокоился. - Попытки связаться с Вагай, письма, телеграммы в ее адрес? - Пока ничего. За исключением одного. Труп ее отправили в морг для вскрытия, а квартиру опечатывать пришли утром. Пригласили в понятые дворничиху. Она и рассказала работникам милиции, что около двух часов ночи к ней прибежала соседка, просила унять подвыпившего мужа. Это из квартиры этажом выше. Дворничиха поднялась в квартиру, утихомирила буяна, выпила с благодарной женой стакан чаю с вареньем на кухне и отправилась домой. На площадке, где находилась квартира Вагай, увидела молодого человека, который склонился у двери. Был он, сказала дворничиха, как будто пьян. Кепка, надвинутая на лоб, очки и черная бородка. "Вроде не рубежанский", - сказала она. На вопрос, что ему здесь надо, парень пробормотал неразборчивое в ответ и спустился, пошатываясь, вниз. Как ни странно, но дворничиха ничего еще не знала о смерти Ирины Вагай. - Думаешь, пришли за документами? - спросил Гуков. - Допускаю. А почему бы и нет? Мы пригласили дворничиху в милицию, устроили так, чтоб она видела тех, кто связан был с Ириной Вагай. Женщина ни в ком не опознала ночного "гостя". - Борода - примета довольно условная, - сказал Андрей Иванович. - Хотя такие случаи бывали в нашей практике. Помнишь Никельград? - Ну как же! - отозвался Королев. - Тогда нам подставили мнимого убийцу, но улик хватало. - Ладно... Начнем все сначала, поищем кончик, который надо потянуть, чтоб клубок размотался. Не размотается - с другого конца потянем. Главное - спокойствие, Вадим! Пусть враги волнуются, им все равно труднее, нежели нам. - Разве что этим утешимся... Ты на пляж пойдешь? - Думаю пойти, поглядеть натуру. - Нам вместе появляться не стоит. Враги, конечно, знают меня в лицо. Буду в отделе. Вернешься - позвони мне. Гуков хотел ответить, что это ему подходит, но не успел - зазвонил телефон. Андрей Иванович поднял трубку и передал Королеву. - Спрашивают тебя, твои, должно быть, парни. - Да, - сказал в трубку Королев. - Так... Понятно... Так... Понял... Гуков с тревогой смотрел на вытянувшееся лицо Вадима, его глаза, которые сузились, стали жесткими, свинцового цвета. - Хорошо. Сейчас буду. Королев отнял от уха трубку, странно посмотрел на нее, осторожно опустил на рычаг, со всхлипом, судорожно вздохнул. - Ну, товарищ из Центра, - тихо сказал он, - на пляж мы поедем вместе. Только что убит Тимофей Старцев. "И НА ПЛЯЖЕ УБИВАЮТ" Его убили ударом ножа в сердце. - Точный удар, - сказал судебно-медицинский эксперт, осмотрев тело Тимофея Старцева. - Профессионально сработано, чисто. - Вы меня утешили, Иван Пантелеевич, - буркнул Королев. - Смерть наступила примерно два часа назад. Дело тут ясное, по моей, разумеется, части. Ну а подробности сообщу позднее, когда позволите забрать труп для исследования. Вопросы ставите обычные: другие травмы, яды, алкоголь? - Пока да. - Королев повернулся к Гукову: - Думаю, что можно увезти труп. - Конечно. Только... - Я уже распорядился. Вывезут незаметно. Об этом никто не знает, кроме наших, начальника спасательной станции и одного старика. - Он подозвал молодого сотрудника: - Действуйте, Мелешин, действуйте так, как я вам сказал. Где эти люди? Начальника станции вы предупредили? - Конечно. И он, и этот старик на турбазе, рядом, Вадим Николаевич. Находятся в отдельных комнатах, ребята из угрозыска присматривают за ними. Труп Старцева аккуратно завернули и вынесли к машине, которую подогнали к сараю, где хранился спасательный инвентарь и где произошло убийство. До этого сарай был тщательно обследован оперативной группой, но только ни орудия убийства, ни каких-либо следов, могущих навести на преступника, обнаружено пока не было. Гуков и Королев остались вдвоем. - Что скажешь, Андрей Иванович? - спросил Вадим Николаевич. Гуков развел руками, медленно огляделся вокруг. - Что тут сказать, - проговорил он после минутной паузы. - Оказывается, и на пляже убивают. - Выходит, так, - угрюмо буркнул Королев. - А вот и начальник спасательной станции. К ним подходил невысокий полный мужчина с выпуклой грудью и задорным хохолком на голове. Он был взволнован, беспокойно теребил в руках светлую летнюю шляпу. - Весьма огорчен, весьма... Такое событие! - Начальник спасательной станции надел шляпу, потом спохватился, виновато улыбнулся и сдернул ее с головы: - Готов к вашим вопросам. Хотя все это мне... Да... Словом... Весьма неприятно! - Скажите, пожалуйста, кто сообщил вам о смерти Старцева? - спросил Гуков. - Наш сторож, Пахомов Федор Матвеевич. "Убили, начальник, нашего Тимку..." - сказал он мне. Я мигом на склад. Так и есть. Не дышит наш Тимофей. Позвонил в милицию... - Что он за человек, этот сторож? Расскажите о нем. Пахомов, вы говорите? - переспросил Андрей Иванович. - Пахомов и есть. Странный человек, но добрый. Дед Пахом - его так называют. Работник отменный, службу знает, сам бывший флотский, только вот... - Начальник станции замялся. - Ну-ну, говорите! - поощрил его Королев. - Знаете ли, выпивает, - застенчиво улыбаясь и почему-то шепотом произнес начальник станции. Гуков и Королев обменялись взглядами. - И крепко? - спросил Королев. - Не то чтобы... Пьяным его не назовешь, только вот запашок всегда в наличии. - Ну, ладно. Пойдемте в ваш кабинет, - устало проговорил Вадим Николаевич. - Подпишете там протокол. Труп Тимофея Старцева обнаружил сторож спасательной станции Федор Матвеевич Пахомов. Опустившийся, неопрятный старик, закоренелый пьяница, ухитрявшийся постоянно находиться в состоянии подпития. Для тех, кто окружал Пахомова, он оставался старым чудаковатым алкашом или попросту чокнутым дедом, на которого порой находили приступы активной деятельности. Тогда все на спасательной станции ходило ходуном: дед Пахом затевал большой аврал, мокрую приборку. Он с остервенением махал шваброй, мыл с мылом крашеные стены, не забыв подключить к этим работам весь штат станции. Дед Пахом служил в свое время на флоте, и поэтому уснащал речь морскими словечками и был виртуозен по части сочного боцманского мата... А в общем, стариком дед Пахом был безвредным, отходчивым. Главное, мог поправить по утрам молодые разгульные головы, втайне изготовляя особое зелье, именуемое им "бормотушкой". Жаждущие опохмелиться парни относились к старику с душевной симпатией. Но порой сторож станции напускал на себя профессорский вид и начинал говорить так, словно выступал на международном симпозиуме, и приходил в ярость, когда кто-нибудь, еще не предупрежденный заранее, называл его вдруг дедом Пахомом. - Попрошу не искажать моего имени, молодой человек! - выпаливал громко в лицо незадачливому собеседнику дед Пахом. - Меня зовут Федором Матвеевичем! Старика хорошо знали в городе, он был своего рода примечательностью Рубежанска, хотя вряд ли кто мог рассказать историю его жизни, и все судили о ней по тем байкам, которыми он удостаивал слушателей. Гуков был предупрежден по поводу особенностей характера деда Пахома, и Андрей Иванович начал допрос старика с исключительной любезностью. Он вошел в комнату, где ждал допроса Пахомов, вежливо поздоровался, уселся за стол и сказал: - Меня зовут Андреем Ивановичем. Мне поручено расследование убийство гражданина Старцева, а поскольку вы единственный свидетель, то ваши показания... - Свидетелем убийства я не был, - перебил его Пахомов. - Мною обнаружен труп - и только. Чего не надо - не лепите. - Совершенно верно, - улыбнулся Гуков, ответив точно в такой же тональности, в какой говорил с ним сторож. - Вы правы, Федор Матвеевич. Я выразился не совсем так, как мне хотелось. Неудачно сформулировал. - Вам нельзя ошибаться в формулировках, гражданин следователь, - буркнул Пахомов. - Почему "гражданин", а не "товарищ", Федор Матвеевич? - продолжая улыбаться, спросил Гуков. - Я хочу сказать: работали у "хозяина"? Приходилось бывать в заключении? - Нет, - сказал Пахомов. - От "хозяина" и его щедрот бог миловал... Сидеть я не сидел, а слышать приходилось, что именно так вас следует величать. - Это неверно. Можете называть меня просто Андреем Ивановичем или товарищ Гуков, как вам больше нравится. Да... Вы, конечно, понимаете, Федор Матвеевич, что для нас важны мельчайшие подробности, поэтому, будьте любезны, расскажите, пожалуйста, как все было. - Могу и рассказать, мне это нетрудно, отчего же, раз надо. Я ведь сторожем здесь служу, значит, должен обладать повышенной, так сказать, бдительностью. Как все это было? Сейчас припомню. Так... Ночную вахту сдаю в восемь утра, сдаю дежурному спасателю, он приходит на час раньше других. Сегодня дежурил... должен был дежурить Старцев. Пришел Тимофей за десять минут - я их так приучил, салаг, пораньше, значит, приходить, как на флоте принимают вахту. Ну вот. Принял он у меня плавсредства, моторный сарай и тот, где его... Ну, понимаете... Принять принял, а расписаться в журнале забыл. Вернее, заторопился за пивом - на турбазе, здесь вот, значит, бочку открыли. "Обожди, - говорит, - дед Пахом, голова со вчерашнего трещит, дай мне баллон, я за пивком сгоняю". Ну дал ему трехлитровую банку, а сам решил свою голову прочистить и пошел к себе пропустить баночку "бормотушки". - Чего-чего? - изумленно переспросил Гуков. - "Бормотушки". Сие питие изготовляется мною в медицинских целях сугубо для личного потребления. Помогает от любой хворобы, и том числе и душевной. И хорошо снимает утреннюю головную бол