Ваня метнул на него презрительный взгляд и сказал:
     - Пусть я буду бароном Мюнхаузеном,  если мы во время каникул не улетим
на Север... А ты, Костик, будешь стоять на аэродроме и махать нам шапкой!
     - За этим дело не станет, - улыбнулся Костя.
     Возвращаясь от  Кости,  они  увидели  на  автобусной остановке  Виктора
Викторовича.  Практикант был  в  поношенной брезентовой куртке с  капюшоном,
таких же плотных штанах с  побелевшими наколенниками,  в  рыбацких сапогах с
завернутыми голенищами.  За плечами -  огромный раздутый, как воздушный шар,
рюкзак, в руке зачехленные удочки.
     - На Вял-озеро? - поздоровавшись, спросил Ваня.
     - Боюсь,   с  этим  рюкзаком  в  автобус  не  влезу,  -  сказал  Виктор
Викторович.
     - Мы вас подтолкнем, - сказал Андрей.
     Виктор Викторович улыбнулся:
     - Мне рассказывали, как вы хотели стать морскими волками... Нашли тоже,
куда  прятаться!  В  трюм...  Во  всех  книжках  искатели приключений всегда
прячутся в трюм.  На большее фантазии не хватает. Скажу вам по секрету: меня
когда-то тоже манили дальние горизонты... И я однажды... Впрочем, как-нибудь
расскажу в другой раз.
     - Куда же  нам  нужно было спрятаться?  -  спросил Андрей.  -  В  уголь
закопаться?
     - Это тоже в книжках вычитали?  Ну сами подумайте, как можно закопаться
в уголь?  А чем дышать будете? Допустим, вы решили на танкере удрать в море,
значит, погрузитесь в нефть? Ведь по логике вещей так получается?
     - Я  читал,  сейчас делают танкеры по  триста метров длиной,  -  сказал
Андрей. - Неужели на такой громадине укромного местечка не нашлось бы?
     - На танкере не был, - заметил Виктор Викторович.
     У  практиканта было  хорошее  настроение,  и  он  даже  пропустил  один
переполненный автобус, чтобы с ребятами поговорить.
     - Как же надо прятаться? - полюбопытствовал Андрей.
     - Научите нас, - сказал Ваня, до сих пор не проронивший ни слова.
     - Уж если прятаться, то так, чтобы не нашли, верно?
     Мальчишки кивнули. Куда уж верней! Для того и прячутся, чтобы не нашли.
     - Я  бы,   например,  спрятался  в  каюте  капитана,  -  сказал  Виктор
Викторович. - Тут уж никто не догадается тебя искать.
     - Можно еще забраться в котел с флотским борщом...  - пробурчал Ваня. -
Там тоже не будут искать,  если только кок половником зацепит... Разве можно
в крошечной каюте капитана рыболовного сейнера спрятаться вдвоем?
     - Я имел в виду океанский теплоход...  - засмеялся Виктор Викторович. -
Во флотский борщ...  Это тоже не плохо.  А вообще чепуха все это! Вспомните,
когда убегали в море?  Сто лет назад,  когда еще были парусники. Уйдет такое
суденышко в  море,  выбирайся на  палубу -  и  здравствуйте,  ты  моряк.  Не
выбросит же  тебя капитан за  борт!  И  на  шлюпке обратно не отправит...  А
сейчас радист даст позывные и в два счета найдет на курсе встречный пароход,
на  который вас  как  миленьких посадят и  доставят прямым  ходом  в  родной
Ленинград...  Кончилось, мальчишки, то романтическое время, когда бригантины
поднимали паруса, а на мачтах развевались черные пиратские флаги...
     - Не кончилось, - сказал Ваня.
     - И пираты еще встречаются,  -  поддержал Андрей. - Правда, флаги у них
не черные...
     - Гляди, какие грамотные!
     - Потом море нас сейчас не интересует,  - сказал Ваня. - Озеро - другое
дело.
     - И  бежать тайком мы  не собираемся,  -  сказал Андрей.  -  Нас и  так
возьмут.
     - Желаю удачи, мальчишки.
     - Что у вас в рюкзаке? - спросил Андрей.
     - На Север еду, Пирожков! А вы знаете, что такое Север?
     - Проходили по географии, - сказал Андрей. - Вы нам и рассказывали.
     - Нам больше всего про Вял-озеро понравилось, - прибавил Ваня.
     - Мой автобус!  - заторопился Виктор Викторович, взглянув на часы. - На
поезд, братцы, опаздываю... Вял-озеро мне тоже снится.
     Последним вскочив  на  ступеньку,  он  с  трудом  развернулся со  своим
гигантским рюкзаком и, помахав рукой, сказал:
     - В рюкзаке у меня спальный мешок, теплая одежда... На север еду, не на
юг! До свиданья!
     Дверь  захлопнулась,   и  автобус  укатил,   а  мальчишки  остались  на
остановке.  Еще  солнце купалось в  желтых перистых облаках,  проходивших на
большой высоте над городом.  В стороне над Невой, разворачиваясь на посадку,
пролетали большие серебристые ТУ  и  ИЛы.  Глядя на  них  сбоку,  можно было
подумать,  что самолеты без крыльев.  Не самолеты, а ракеты, нацелившиеся на
землю.  С  Литейного моста со  звоном несся желто-красный трамвай.  На улице
Воинова   заскрипели  тормозами   автомашины.   Зашевелились  на   остановке
пассажиры.
     - Надо начинать и нам помаленьку собираться, - задумчиво сказал Ваня. -
Готовить рюкзаки...
     - Еще больше месяца до каникул, - возразил Андрей. - Куда спешить?
     - Видал,  какой у него рюкзак?  И нам надо все заранее приготовить.  На
север едем, не на юг.
     - Пока еще никуда, - сказал Андрей.
     - У вас есть дома чеснок?
     - Не знаю.
     - Обязательно чеснок  захвати.  Головок десяток.  Я  где-то  читал,  на
севере часто цингой болеют.
     - Сказанул! - засмеялся Андрей. - Это еще до революции болели.
     - Захвати, - сказал Ваня. - Чеснок не помешает.
     Андрей отвернулся и  стал  смотреть в  другую сторону.  Ваня  тоже туда
посмотрел, но ничего интересного не увидел.
     - Чего ты? - спросил он.
     - Гиревик со Светкой куда-то пошли, - сказал Андрей.
     - Я не заметил.
     - Значит, показалось, - сказал Андрей.
     Ваня взглянул на погрустневшего приятеля и только вздохнул:  не понимал
он Андрея. Ну чего переживает? Из-за девчонки! Как будто мало в жизни других
занятий,  поинтересней?  Можно изучать в  кружке юных техников автомобильное
дело,  заниматься спортом или,  как Костя,  авиамоделизмом,  на худой конец,
даже марки собирать,  но тратить время на хождение по улицам с  девчонками -
это безобразие.  Идут,  взявшись за  руки,  а  лица глупые...  Ваня презирал
мальчишек,  которые пишут записки своим одноклассницам,  а  тех,  кто в кино
ходит с  девчонками,  вообще считал погибшими людьми.  Единственный человек,
которому он прощал эту слабость, был Андрей. Прощать - прощал, но при случае
любил подтрунить над ним.
     У Андрея на круглом лице возле носа вылупились веснушки. Не много, этак
штук пять-шесть,  но зато крупные,  как родимые пятна.  С  этими веснушками,
оттопыренными ушами да  маленьким курносым носом Андрей совсем не  был похож
на  кавалера.  Сидеть бы  ему на заборе с  рогаткой в  руках или за гаражами
драться,   а  не  об  девчонках  вздыхать.   Когда  Пирожков  был  расстроен
чем-нибудь,  он  имел  привычку быстро-быстро мигать своими темными глазами,
будто  плакать собрался.  Хотя,  сколько Ваня  знает Андрея,  он  никогда не
плакал.  У Мельникова тоже невозможно было выжать слезу даже мощным прессом.
А  вот  Пирамида при случае мог совершенно натурально расплакаться.  Правда,
потом всем говорил, что это он якобы нарочно, чтобы обмануть старших.
     - Ты знаешь,  -  сказал Андрей, - я тут как-то заговорил с сестренкой о
нашей поездке...
     - Ну и что она сказала? - живо обернулся к нему Ваня.
     - В общем,  она сказала,  что ничего не выйдет.  Начальник экспедиции и
слышать про  нас  не  хочет.  Говорит,  на  его  веку  был  случай,  когда в
экспедиции один парнишка утонул...  С  тех пор с  несовершеннолетними он  не
желает иметь дела.
     - Про моторы говорил? Ведь мы уже две штуки изучили!
     - Да что толку-то?  Она ведь не начальник. Слушай, Валя сказала, что ее
на будущий год назначат начальником другой экспедиции...
     - Ну и что? - взглянул на приятеля Ваня.
     - Может, подождем, а потом без всяких хлопот...
     - Жди,  -  сказал Ваня.  -  Я  и  без  твоей сестры через месяц буду на
Вял-озере.
     - Смотришь на меня, будто я в чем-то виноват!
     - Завтра идем к начальнику,  -  сказал Ваня.  -  Нет,  не завтра...  Мы
изучим все эти моторы, возьмем его на Неву и покажем...
     - Так и пойдет он!
     - Пойдет, - сказал Ваня.
     Он не мигая уставился на приятеля. Андрей стоически попытался выдержать
его пронзительный взгляд, потом глаза сами стали мигать, и он отвернулся.
     - Мне Вял-озеро каждую ночь снится,  -  сказал Мельников. - Если бы мне
предложили на каникулы поехать на Черное море,  в  Артек,  я  и то поехал бы
только на Вял-озеро.  Сказали бы:  "Иди пешком" -  и я пошел бы. На этот раз
получится,  вот увидишь.  Иначе я не буду себя считать за человека...  -  И,
немного помолчав, докончил: - И тебя тоже.
     - Что я? Разве против?
     - Почему же тогда все время сомневаешься?
     - Человек я такой, - вздохнул Андрей. - Сомневающийся...
     Андрей,  хотя и был,  как он сказал,  человеком сомневающимся,  во всех
серьезных  делах  привык  доверяться  Ване.   Конечно,  сначала  он  пытался
возражать,  спорить, отговаривать, но всегда в конце концов победу одерживал
Мельников.  Его упорству и убежденности можно было только удивляться. Андрей
тоже не был слабохарактерным,  но с  Ваней тягаться ему не под силу.  Все те
препятствия,  которые Андрей подчас считал непреодолимыми, его друг запросто
отметал.  Даже наоборот,  чем больше возникало трудностей,  тем убежденнее и
упорнее Ваня действовал.
     И вот сейчас Андрей Пирожков чувствовал, что друг ему не верит. Если бы
Ваня слышал, как он, Андрей, спорил с сестрой! Как убеждал ее поговорить как
следует с этим Назаренко или Чепуренко.
     - Если они нас не  возьмут,  то мы...  -  Андрей быстро-быстро замигал,
веснушки его побледнели. - Мы тогда опять убежим!
     - Вот это другой разговор, - сразу повеселел Мельников. - Давай пять!
     Они торжественно пожали друг другу руки, как бы клятвенно скрепляя свой
новый договор. Андрей перестал мигать и улыбнулся.
     - Только уж в бочку ты меня больше ни за какие коврижки не упрячешь...
     Ваня не обратил внимания на его слова.
     - Ты родителям говорил про экспедицию?
     - Раза два намекнул, но они пропустили мимо ушей.
     - Вот что, Андрюха, давай немедленно начнем их подготавливать...
     - Тебе хорошо,  - сказал Андрей. - Скажешь, что зачисляют в экспедицию,
и все, а мне как? Каждый шаг наш будет сестре известен!
     Ваня с сожалением посмотрел на него.
     - Это  ведь здорово!  -  сказал он.  -  Раз твои родители знают,  что в
экспедиции ты будешь рядом с сестрой,  да они сами станут просить ее,  чтобы
тебя  взяла...  Надо  лишь  немножко и  умело подтолкнуть их...  Этим  ты  и
займись.
     - Ладно, подтолкну, - сказал Андрей.
     - Я повторяю: умело. Не в лоб сразу: пусть, мол, берет меня с собой - и
баста...  Загни что-нибудь про малокровие...  Нет,  этот номер не пройдет...
Хилым тебя не назовешь... Ну, что надоело в городе, а там воздух, вода...
     - А ты своим что скажешь?
     - За меня не беспокойся, - уклончиво ответил Ваня.


        6. ДВЕ АТАКИ

     Отец с матерью только что вернулись из кино. Смеясь, вспоминали эпизоды
из "Брильянтовой руки".  Ваня тоже включился в  разговор.  Этот фильм он еще
неделю назад посмотрел.  Отец был  в  хорошем настроении,  да  и  мать тоже.
Лучшего момента для серьезного разговора не придумаешь.
     Книжки и  тетради были разложены на  столе.  Сразу видно,  что  человек
корпел над домашним заданием.  Как говорится,  не  за страх,  а  за совесть.
Родители любят,  когда  дети  учат  уроки.  Многие  даже  помогают.  Ваня  к
родительской  помощи  редко  прибегал.  Отец  кипятился,  выходил  из  себя,
объясняя  трудную  задачку  по  геометрии,   а   мать  в   математике  слабо
разбиралась. По остальным предметам Ване консультации не требовались.
     После ужина мать уложила спать младшую сестренку и, подождав, когда она
заснула,  включила телевизор.  Отец на тахте листал "Неделю", изредка бросая
взгляды на экран.
     Хотя уроки были сделаны, Ваня еще немного посидел за столом, обдумывая,
с чего лучше начать разговор, потом сложил учебники в портфель, взял дневник
и хотел было попросить отца подписать, но, вспомнив про тройку по литературе
и двойку по алгебре,  снова спрятал в портфель:  сегодня такой дневник лучше
не показывать.
     - Как успехи? - глядя в еженедельник, спросил отец.
     - Скоро будут годовые оценки выводить, - ответил Ваня, усаживаясь рядом
с отцом. Мать сидела в кресле, у окна.
     - Какими же отметками ты нас в этом году порадуешь?
     - Известно какими: тройками, - сказала мать.
     - Четверки тоже будут, - заметил Ваня. - И одна пятерка.
     - По пению, - усмехнулся отец.
     - По физкультуре, - сказал Ваня.
     - На прошлом родительском собрании я разговаривала с Ниной Васильевной,
- сказала мама.  - Она говорит, что ты мог бы гораздо лучше заниматься... По
геометрии у тебя ведь дела хуже всех!
     - Что  же  это  ты,  а?  -  отец отложил "Неделю" в  сторону и,  слегка
нахмурив брови, посмотрел на сына.
     Отец  у  Вани высокий и  широкоплечий.  Руки большие,  сильные.  Волосы
зачесаны назад,  на  лбу  глубокая поперечная складка.  Когда  отец  сердито
хмурит широкие светлые брови,  на  переносице обозначается еще одна складка.
Если на широком,  с выпуклыми скулами лице отца появляются две складки, дела
плохи.
     - Хуже всех дела по геометрии у Толика Григорьева,  -  сказал Ваня. - У
него три двойки подряд.
     - С каких это пор мой сын стал равняться на худших?
     Да,  зря,  пожалуй,  Толика приплел...  Толик Григорьев живет в этом же
доме,  на другой лестнице,  и  частенько заходит к  ним.  Отец у  Григорьева
военный,  капитан.  В  комендатуре работает.  Где  бы  он  ни  увидел  сына,
обязательно остановится и,  мрачно глядя на него,  скажет.  "Иди,  учи!". Он
даже Первого мая,  увидев Толика в сквере, напротив дома, скомандовал: "Иди,
учи!". И бедный Толик поплелся домой, учить. Его так и звали во дворе: "Иди,
учи!"
     - Подтянусь я по математике,  - пообещал Ваня, мучительно думая, как бы
поудачнее перевести разговор на другое.
     - Мне  надоело  каждый  раз  краснеть  на   родительском  собрании,   -
продолжала мама.  -  Другие мамы радуются за своих детей,  а  я  сижу как на
иголках...  Ладно был бы  какой-нибудь тупица,  так нет ведь,  все учителя в
один  голос говорят,  что  парень способный,  но  голова занята чем  угодно,
только не учебой.
     Мама  продолжала бы  и  дальше -  отчитывать сына за  школьные дела она
любила, - но тут на экране появился подтянутый, во фраке Муслим Магомаев - и
она замолчала.
     - Насколько я  помню,  тупиц в  нашем роду не было,  -  сказал отец.  -
Возьми Нину, твою сестренку - одни пятерки, да и я...
     Тут Магомаев запел, и мама как нельзя кстати попросила:
     - Помолчи, пожалуйста.
     Отец замолчал,  но  его Муслим Магомаев совершенно не  волновал,  и  он
снова принялся листать еженедельник.  Пока Магомаев пел,  Ваня тщательно все
обдумал и,  когда певец,  эффектно закончив арию, словно призрак, растаял на
мерцающем экране, он начал издалека:
     - Нина Васильевна вчера задала нам сочинение на вольную тему, так вот я
хочу написать про тебя,  папа... Помнишь, ты рассказывал, как во время войны
в  мои годы уже вовсю работал на Уральском металлургическом заводе?  Сначала
убирал  мусор  в  цехе,  потом  тебя  допустили  к  мартеновской печи  уголь
кидать...
     - На  долю  моего поколения столько выпало...  -  оживился отец и  даже
газету отложил.  Складка с переносицы исчезла.  - Такие вот сопляки, как ты,
автоматы собирали,  самолеты, снаряды и патроны делали... В тринадцать лет я
уже стоял у прокатного стана. А ты знаешь, что такое блюминг? Не знаешь? А я
в  твои годы весь его  облазил вдоль и  поперек!  Да  что говорить,  у  меня
настоящего детства-то и не было.  Не цените вы,  разбойники,  хорошей жизни,
которую завоевали вам  деды и  отцы...  Все  вам дано.  Все для вас.  Одеты,
обуты, сыты, разные там кружки, спортплощадки, викторины...
     - Какие еще викторины? - удивился Ваня.
     - Учитесь, живите и радуйтесь, - продолжал отец. - А нам, знаешь, когда
пришлось сесть за парты? Года через три-четыре после войны. Мы сами для себя
школы,  техникумы,  институты построили.  Шутка ли сказать - всего лишь пять
лет назад я заочно закончил техникум!
     - А он геометрию и алгебру не может одолеть! - ввернула мама.
     - Ты прав, папа, - со вздохом согласился Ваня. - Изнежила нас беспечная
жизнь,  избаловала.  Живем  на  всем  готовом,  как  говорила наша  бабушка,
катаемся, будто сыр в масле. Не испытываем мы никаких трудностей...
     - Гляди,  как заговорил! - удивился отец. - С чего бы это ты вдруг стал
такой сознательный?
     - А кто виноват? - перешел в наступление Ваня. - Вы виноваты! Родители,
школа!  Не создаете своим детям никаких трудностей...  В магазин сбегать, за
квартиру заплатить,  ну, еще притащить из овощного пять килограммов картошки
- вот и все наши трудности. А ведь мы способны и на большее.
     - Ловлю на слове, - сказала мама.
     - Почему мы с Андрюшкой хотели удрать в Атлантику?
     - Не вспоминай лучше, - перебила мама.
     - Пускай, пускай говорит, - заинтересованно сказал отец.
     - Потому  что  захотелось с  головой  окунуться  в  суровые  матросские
будни...  Мы же не пассажирами собирались плыть.  Нам хотелось работать,  на
вахте в  шторм стоять.  В общем,  вот что,  нас с Андрюшкой взяли на месяц в
экспедицию,  на  Север...  -  Заметив,  что лица родителей вытянулись,  Ваня
улыбнулся. - Да не на Северный полюс. Тут и всего-то сутки езды на поезде от
Ленинграда. В Мурманскую область.
     - Вон куда он,  оказывается, гнет, - сказал отец. - А я слушаю и все не
могу взять в толк, с чего это ты такой рассудительный стал.
     - Мы  будем там  работать мотористами.  Мы  с  Андрюшкой уже  три марки
моторов как свои пальцы знаем.
     - Я тебе покажу такой Север... - начала было мама, но отец перебил:
     - Если их честь по чести берут, то почему бы...
     - Что ты  говоришь,  Коля?  -  возмутилась мама.  -  Да  мало ли  что с
ребенком может случиться? Я тут с ума сойду...
     - Вот пожалуйста!  -  невесело улыбнулся Ваня.  -  А  потом удивляются,
почему родные дети из дому убегают...
     - Марш спать! - скомандовала мама.
     - Если сами не отпустите...  - начал было Ваня, но мать округлила глаза
и поджала губы, а это значило, что лучше замолчать и подчиниться.
     - Я тебя веревкой привяжу к кровати,  -  сказала она. - И будешь сидеть
дома как миленький!
     - Ну это ты уж слишком, - вступился отец.
     Лежа на кровати, Ваня слышал через приоткрытую дверь, как отец сказал:
     - Ванюшка-то наш вырос. Мне понравилось, как он рассуждает.
     - Он  тебе  с  три  короба  наговорит,  -  сказала мама.  -  Когда  ему
что-нибудь нужно.
     - Если их действительно берут, пускай едут...
     - А вдруг с ними что-нибудь случится?
     - Почему ты всегда предполагаешь самое худшее?  Там ведь будут взрослые
люди,  и потом,  Ваня уже не ребенок. Осенью в седьмой класс пойдет. Я в его
годы...
     - Слышала...  Залезал на свой колоссальный блюминг!  - сердито обрезала
мама.  -  Я решительно против всяких экспедиций.  Ты что,  не знаешь его? Он
ведь первый выдумщик и горячая головушка. Где какая-нибудь ужасная опасность
- туда он,  очертя голову и полезет. И ни один самый проницательный взрослый
за ним не уследит! Уж я-то своего сына знаю.
     - Ты не права, Зина...
     Они заговорили тише,  и  слов стало не  разобрать.  Но  было ясно,  что
голоса не раздраженные. Ваня отвернулся к стене и натянул жестковатое одеяло
на голову.  На губах довольная улыбка.  За окном чуть слышно шуршали машины,
на Литейном звякал трамвай,  во дворе под гитару негромко пели. Напротив, на
узкой кровати, ровно дышала девятилетняя сестренка Нина. Она всегда засыпала
быстро и без хлопот.  Видно,  Нинке снился очень вкусный сон, потому что она
то и дело сладко причмокивала.
     Уже засыпая, Ваня подумал, что, пожалуй, сегодня он выиграл бой.


     Андрей Пирожков,  верный своему слову,  тоже  в  этот  вечер двинулся в
атаку на  родителей.  Правда,  сначала он решил заручиться твердым согласием
сестры.  Валя сидела в  своей комнате с  окнами во двор и стучала на пишущей
машинке.  Уж который раз заново перепечатывала свою статью в научный журнал.
Андрей  как-то  заглянул в  черновики,  но  ничего не  понял;  на  страницах
мелькали неизвестные слова: "зоопланктон, фитопланктон, бентос..."
     Услышав шаги, Валя подняла голову и поверх очков не очень-то приветливо
посмотрела на  брата.  В  очках  отразились сразу  две  маленькие настольные
лампы.
     - Я ведь работаю, - сказала она.
     - Ничего, я подожду...
     - Над душой стоять будешь?
     - Я журнал посмотрю, - сказал Андрей.
     Отодвинув отпечатанные на машинке листы, он поудобнее уселся на широкую
тахту.  Причем с таким видом, дескать, работай, а я могу до утра ждать. Валя
взглянула на  него  и  продолжала стучать  на  машинке.  Печатала она  двумя
пальцами и  часто  исправляла текст  шариковой ручкой.  В  книжном шкафу  за
стеклянными  дверцами  золотом   поблескивали  корешки   Большой   Советской
Энциклопедии.  Журнал Андрей уже читал.  Достав третий том Энциклопедии,  он
открыл наугад и  стал читать про армянского царя Арташеса I,  жившего еще до
нашей  эры.  Узнав,  что  Арташес  избавил армянский народ  от  селевкидов и
провозгласил независимость,  Андрей перевернул еще несколько страниц и  стал
читать про артиллерию, изредка бросая взгляды на сестру.
     У   кандидата   биологических  наук   Валентины  Гавриловны  Пирожковой
темно-русые волосы,  коричневые глаза.  Когда она  снимает очки с  выпуклыми
линзами,   трудно  поверить,  что  она  серьезный  научный  работник.  Глаза
становятся смешливыми,  лицо добродушным.  Она скорее похожа на спортсменку,
увлекающуюся бегом на длинные дистанции.  Валентина Гавриловна действительно
занимается спортом, только не легкой атлетикой, а лыжами.
     На  Карельском перешейке есть большое красивое озеро Пуннус.  На берегу
расположилась биологическая станция.  Здесь,  в лабораториях,  большую часть
своего времени и проводит Андрюшина сестра.
     Иногда летом  Андрей с  отцом  приезжают к  Валентине Гавриловне.  Отцу
очень  нравится  озеро  и  его  окрестности.  Он  даже  попробовал один  раз
порыбачить на лодке, но ни одной рыбины не поймал. И потом долго подтрунивал
над  своей  ученой дочерью,  дескать,  сколько уже  лет  все  ищете какую-то
микроскопическую инфузорию, а самого главного - рыбы - в вашем озере нет...
     На  самом  деле  рыба  водилась в  озере.  Просто  отец  Андрея не  был
настоящим рыбаком.
     - Опять  будешь  приставать  с  этой  экспедицией?   -  спросила  Валя,
откинувшись на  спинку стула и  сняв очки.  -  Я  же тебе сто раз объясняла:
начальник категорически против.  Я всячески пробовала уломать -  ни в какую.
Говорит, даже поседел из-за того мальчика, который два года назад утонул. Ну
что я еще могу сделать?
     - Можешь,  -  сказал Андрей, захлопнув Энциклопедию. - Скажи родителям,
что нас с Ваней берут...
     - Ты же знаешь, я не умею врать.
     - Один-то раз можно?
     - Допустим,  я скажу...  А дальше? В экспедицию вас не возьмут, Назаров
человек с  твердым характером.  Тут же  вам от ворот поворот.  Опять из дому
убежите?
     - Если ты отцу и матери скажешь,  что нас берут в экспедицию,  какой же
это будет побег?
     - В логике тебе,  Андрюшенька, не откажешь, - улыбнулась Валя. - Поверь
мне,  вы  сроду не доберетесь до Вял-озера.  И  потом,  оно огромное,  почти
двести километров в окружности. Я и сама еще толком не знаю, где на этот раз
наши разбили лагерь.  От Умбы,  наверное,  лишь на вертолете туда попадешь и
то,  если летчик знает маршрут.  А  дороги там такие,  что лесовозы с трудом
пробираются.
     - Как добраться -  это наша забота,  -  сказал Андрей.  -  Я тебя прошу
такую малость:  скажи,  что нас зачислили мотористами.  Мы в моторах не хуже
ваших  рабочих  разбираемся.   Хочешь,   прокатим  тебя  по  Неве?   Мы  уже
договорились  с  Костиным  отцом  -   на  один  день  лодка  будет  в  нашем
распоряжении.
     - Если  вы   думаете,   что  экспедиция  -   это  курорт,   то  глубоко
заблуждаетесь,  дорогие мальчики.  Не будь работа, я ни за что не поехала бы
на это озеро...  Это же дикий,  суровый Север! Тундра! За все лето в прошлом
году  так  и  не  удалось ни  разу  выкупаться.  Да  что  выкупаться!  Спать
приходится в  свитере и  в спальном мешке.  А комары?  Ты никогда в жизни не
видел таких огромных нахальных комаров!  Их там тучи несметные. От одного их
звона можно с ума сойти!  Они лезут в рот, нос, уши, а кусают, как слепни...
Помнишь,  я вернулась домой вся в волдырях? От ядовитой жидкости, которой мы
натираем там  лицо  и  руки,  слезла вся  кожа.  А  ты  надевал когда-нибудь
накомарник?  Дышать нечем и темно. Вы через три дня волками взвоете и будете
умолять,  чтобы вас немедленно отправили в родной теплый Ленинград. Взрослые
и  то,  бывает,  не  выдерживают.  А  отправить вас  назад никто не  сможет.
Вертолет прилетает один раз в месяц...
     - Столько ужасов на ночь... Мне кошмары будут сниться, - сказал Андрей.
- Так вот запомни:  мы  с  Ваней не  боимся никаких трудностей.  Думаешь,  в
трюме, спрятавшись в бочке, каждый сможет сутки просидеть? А мы просидели. И
если бы я не оставил эту записку,  стояли бы на палубе рыболовного сейнера и
все муссоны и пассаты Атлантики дули бы на нас...
     - Путешественник! - улыбнулась Валя. - Все морские ветры перепутал.
     - Муссон дует в одну сторону.
     - В какую же и когда?
     - Забыл, - сказал Андрей.
     - Запомни:  зимой муссон дует  с  суши на  море,  а  летом наоборот.  А
пассат...
     - ...постоянно дует от тропиков к экватору, - сказал Андрей.
     - Верно.
     - Валь, скажи родителям, а?
     - Не толкай меня на преступление...
     - Еще сестра называется...  Фитопланктон в очках - вот кто ты! - сказал
Андрей.  - Мы все равно убежим, и никто нас не удержит, даже если запрете на
замок -  убежим!  И  если у  мамы снова будет плохо с  сердцем,  то виновата
будешь ты...
     Андрей сбросил один  лист  на  пол,  встал и  пошел к  двери.  Даже  не
обернулся.
     - Я сделала все возможное,  чтобы тебя отговорить, - сказала Валя. - Да
подожди ты! Гордец несчастный... Тоже мне нашелся романтик Севера!
     Андрей нехотя остановился. На сестру он не смотрел.
     - Ну, что еще?
     - Значит,  я фитопланктон в очках?  - стараясь быть серьезной, спросила
она. - А ты знаешь, что это такое?
     - И знать не хочу, - буркнул Андрей.
     Валя выдвинула ящик письменного стола,  достала узкий длинный конверт с
множеством  удивительно  красивых  марок.   Адрес  на  конверте  написан  не
по-русски.
     - Я недавно получила письмо из Индии от одного известного микробиолога,
- сказала  она.   -  Осторожно  отклей  эти  марки,  может  быть,  они  отца
заинтересуют...
     - Так скажешь? - просветлел Андрей.
     - Хорошо,  я скажу, но поверь мне, ничего из этой авантюры не выйдет. А
фитопланктон -  это  плавающие  растительные организмы -  водоросли.  Теперь
попытайся представить их в очках...
     - Спасибо, Валя! - сказал Андрей.
     В  порыве  радости чмокнул сестру  в  щеку  и,  размахивая конвертом от
письма известного микробиолога, пулей выскочил из комнаты.


        7. ПОЛНЫЙ ВПЕРПД!

     Ваня и Андрей были очень удивлены,  увидев у подъезда своей школы Костю
Рыбакова.  Он никогда раньше не приходил сюда.  Смекнув, что произошло нечто
важное,   они  поспешили  к  приятелю.  Костя,  задрав  голову,  смотрел  на
распустившийся тополь.  Ваня и Андрей тоже туда посмотрели, но ничего, кроме
пахучих клейких листьев, не увидели.
     - Жар-птицу увидел? - спросил Ваня.
     - Жар-птица у  меня в  руке,  -  ответил Костя.  Глаза его  возбужденно
блестели.
     - Покажи? - попросил Андрей.
     - Отгадайте все-таки,  что у  меня здесь?  -  спросил Костя,  показывая
кулак.
     - Рубль нашел? - поинтересовался Ваня.
     - Подумаешь рубль! - сказал Костя.
     - Трояк? - предположил Андрей. - Или пятерка?
     - Почему именно деньги? - рассмеялся Костя.
     - Костик, у нас было шесть уроков - и мы совсем отупели, - сказал Ваня.
- Показывай, что там у тебя.
     Костя разжал кулак,  и  они  увидели на  ладони два обыкновенных ключа.
Ваня и Андрей хлопали глазами, ничего не понимая.
     - Пляшите, - сказал Костя.
     - Перестань морочить голову, - нахмурился Ваня.
     - Что мы,  ключей не  видели?  -  заметил Андрей.  -  Я  тебе тоже могу
показать. Сразу три штуки.
     Торжествующий Костя, подбрасывая на ладони ключи, объяснил, что один из
них от  гаража,  где рядом с  машиной стоит мотор "Стрела",  а  второй -  от
здоровенного замка, на который замкнута большая лодка...
     - Стащил? - спросил Ваня.
     - Я никогда ничего не беру без спросу,  -  сказал Костик.  -  Отец дал.
Велел поставить мотор на лодку и ждать его... Который час?
     - Два, - наобум сказал Ваня.
     - В четыре он придет и покатает нас по Неве.
     - А нам даст порулить? - спросил Ваня.
     - Он не жадный, - сказал Костя.
     Забыв про дом, обед, они помчались на автобусную остановку. Автобус был
переполнен,  и  мальчишки проскочили вслед за  дряхлой старушкой в  переднюю
дверь. Шофер сурово посмотрел на них и с треском захлопнул дверь, прищемив в
створках полу Костиного пальто.


     Лодка спущена на  воду,  мотор по всем правилам укреплен на корме,  вся
команда на местах.  Нет лишь капитана - Костиного отца. В гавани громоздятся
у  причала большие белые корабли.  На  бортах,  спасательных кругах надписи:
"Тургенев",  "Обь",  "Гагарин". Над плавучим доком кружат чайки. Видно, кран
поднял в  воздух связку пакетов с  чем-то вкусным.  Чайки так и  налетали на
пакеты, норовя продырявить их крепкими желтыми клювами.
     Ваня,  сидя на корме, крепко держал румпель и смотрел вдаль. Нева нынче
спокойная,  в свинцовую гладь будто впаялись буи.  Посередине, таща за собой
пенистый бурун,  прошла моторка.  Нос высоко задрался,  быстро идет. В лодке
четыре человека.  Ветер  растрепал им  волосы.  Парень небрежно держал рукой
румпель "Вихря" и смотрел вперед.
     - Что-то твоего отца не видно, - сказал Ваня. - Уже давно пятый.
     - Может, на работе задержался, - сказал Костя. - Или...
     - Или забыл, - ввернул Андрей.
     - Это на него не похоже, - возразил Костя.
     - Не  будем  же  мы  ждать  до  ночи,  -  сказал Ваня.  -  Давайте сами
прокатимся?
     - Отец  не  велел...  -  попытался было отговорить Костя,  но  Ваня уже
загорелся.
     - Мы  вдоль  берега,  -  сказал  он.  -  Увидим  твоего  отца  -  сразу
остановимся.
     Костя поднялся с сиденья, огляделся:
     - Ну, если вдоль берега...
     Ваня  уже  хлопотал возле мотора.  Потрогал карбюратор,  открыл краник,
подсосал бензин.
     - Садись на весла!  -  скомандовал он Косте. - А ты (это Андрею) будешь
впередсмотрящим.
     - Кем? - переспросил Андрей.
     - Смотри  вперед и...  помалкивай,  -  сказал Ваня.  Он  вспомнил,  что
впередсмотрящий сидел в бочке,  привязанной к мачте парусника, и наблюдал за
горизонтом. Увидев землю, первым извещал об этом команду.
     - Привяжи мотор, - сказал Костя. - Вон веревка под сиденьем.
     - Зачем? - удивился Ваня.
     - Отец всегда привязывает, - сказал Костя.
     Ваня привязал. Этот мотор, сменяя друг друга, они дотащили из гаража до
берега.  Такую  конструкцию Ваня  увидел впервые.  В  комплекте инструментов
нашлась инструкция.  Минут двадцать Ваня и Андрей ее изучали. Заправив бачок
смесью  бензина с  маслом,  они  сначала испытали мотор  в  бочке  с  водой.
Взбаламученная едкими  выхлопными  газами  вода  выплеснулась через  край  и
оставила на Ваниной чистой рубашке большое мазутное пятно. Андрею брызнуло в
лицо.
     Теперь все это позади.  Лодка,  лязгнув ржавой цепью, не спеша отвалила
от  причала.  Костя  неумело ворочал веслами.  Брызги  летели  в  лодку,  но
приятели  помалкивали.  Прежде  чем  запускать мотор,  нужно  вывести  лодку
подальше от берега.  Однако лодка плохо слушалась Костю и развернулась носом
к  берегу.  Ваня  раз  за  разом  дергал пусковой трос.  Внутри мотора глухо
квохтало,  булькала вода.  "Стрела", так легко заводившаяся в бочке, на воде
заупрямилась.  Но  вот  еще  энергичный  рывок  вспотевшего капитана,  мотор
буйволом взревел на больших оборотах -  и  лодка резво устремилась к берегу.
Не  успел Ваня опомниться,  как  она,  скрежетнув цепью,  с  ходу ткнулась в
каменный причал. Андрей, сидевший на носу, чуть не вылетел из лодки. А Костя
упустил весло.
     С  трудом  манипулируя оставшимся  веслом,  они  подгребли  к  другому,
забагрили его и вытащили. Теперь за весла сел Андрей. Минут пять он никак не
мог оторваться от причала.  Ваня то и  дело поглядывал на берег,  не идет ли
Василий Иванович.  Ване совсем не хотелось,  чтобы он сейчас пришел.  Он уже
почувствовал себя  отважным капитаном и  ни  за  что  на  свете не  хотел бы
выпустить румпель  из  рук.  Наконец,  когда  Ванино  терпение  готово  было
лопнуть,  лодка оказалась метрах в  двадцати от берега.  Ваня свирепо дергал
трос,  а  лодку постепенно относило к берегу.  И снова,  как и в первый раз,
мотор завелся в тот самый момент,  когда посудину развернуло носом к берегу.
Через секунду она врезалась в каменный причал. На этот раз все ухватились за
борта. Мотор, который никак было не завести, теперь не захотел выключаться.
     - Эх вы,  горе-моряки!  -  с  сердцем сказал Ваня.  -  Кто же так весла
держит?
     - Научи, - пробурчал Андрей.
     - Каждое по пуду, - прибавил Костя. - У меня уже мозоли выскочили.
     - Смотри, как надо, - сказал Ваня.
     Ему удалось выгрести почти на самую середину.  Передав весла Пирожкову,
перебрался на корму.  Теперь лодка спокойно поплыла по течению. Зажав пускач
в кулаке, Ваня скомандовал Андрею:
     - Суши весла!
     - Что? - удивился тот.
     - Темнота, - поморщился Ваня. - Брось весла на дно.
     Несколько  рывков  -  и  "Стрела"  затрещала.  Обрадованный Ваня  круто
повернул румпель,  лодку  резко  накренило,  и  его  приятели чуть  было  не
полетели за борт.
     - Осторожнее! - крикнул Костя. - Опрокинемся!
     Мотор так  трещал,  что  ничего было  не  слышно.  Ваня выровнял лодку,
прибавил газу,  и  экипаж лихо заскользил по Неве.  На лице капитана засияла
широкая  улыбка.  Лодка  легко  слушалась руля,  мотор  пел  свою  тягучую и
пронзительную песню.  Правда,  слишком уж громко.  Мимо по набережной катили
машины, шли прохожие, навстречу, дымя трубой, плыл буксир.
     - Полный  вперед!  -  сам  себе  скомандовал счастливый капитан  и  еще
прибавил газу.
     Неожиданно мотор заглох.  Сразу стало тихо. И сколько Ваня ни дергал за
трос, даже кожу на пальцах содрал в кровь, мотор не заводился.
     - У папы бывает так,  -  успокоил Костя. - Работает работает, а потом -
чух! - и могила.
     - Устаревшая техника,  -  заметил Андрей.  -  "Стрелу" ведь  больше  не
выпускают. Вместо нее - "Прибой".
     - Может, бензин кончился? - сказал Ваня.
     - Только  залили,  -  напомнил Костя.  -  Бензина хватит на  три  часа.
Наверное, карбюратор засорился.
     Ваня снял кожух и  стал щупать карбюратор.  Но с такими моторами ему не
приходилось иметь  дела,  и  он,  сдвинув брови,  сосредоточенно углубился в
инструкцию.  В  это время Андрей -  впередсмотрящий -  прямо по курсу увидел
буксир, тащивший на прицепе гигантскую баржу с углем.
     - Пароход! - завопил он. - Прямо на нас чешет!
     - Греби вправо! - скомандовал Ваня и поспешно надел кожух.
     Костя стал судорожно дергать веслами,  но  лодка даже не  пошевелилась,
зато на  ребят щедро посыпались холодные брызги.  Костя молчал,  но лицо его
стало бледным,  а  девчоночьи глаза широко раскрылись.  На  буксире заметили
отчаянную возню мальчишек на  лодке,  и  капитан дал  густой продолжительный
гудок. Он на миг оглушил мальчишек. Даже было удивительно, как мог маленький
буксир так  громко и  басовито гудеть.  Видя,  что  ребятам не  справиться с
лодкой,  рулевой отвернул немного в сторону. И все было бы хорошо, если бы в
этот самый момент тоскливо и однообразно фыркающий мотор вдруг не завелся.
     - Ага, заговорил... - удовлетворенно сказал Ваня.
     Чтобы мотор не заглох,  он прибавил обороты,  и лодка,  накренившись на
правый борт,  торпедой устремилась прямо  на  буксир,  проплывающий всего  в
каких-то двадцати метрах.
     - Отворачивай! - закричал Костя.
     Андрей,  открыв рот и вытаращив глаза, обеими руками вцепился в борт. И
тут только Ваня наконец оторвался от мотора и  увидел черной скалой нависший
над ними железный корпус буксира.  Он рванул в сторону румпель,  нос буксира
задрался и  прямо над  головой замаячила ржавая труба,  из  которой брызгала
тоненькая струйка воды.
     Сильный  удар,  одновременный вопль  Кости  и  Андрея,  жалобный треск,
тревожный гудок -  и мальчишки очутились в холодной воде.  Впрочем, никто из
них сначала никакого холода и  не почувствовал.  Барахтаясь и  отфыркиваясь,
они  старались из  всех сил отплыть подальше от  буксира,  заслонившего весь
мир.
     На  набережной у  парапета уже толпились прохожие,  размахивали руками,
что-то  кричали.  Лодка  плавала кверху черным просмоленным брюхом.  Она  то
скрывалась под водой,  то  вновь появлялась.  От  причала отвалила голубая с
красным  шлюпка  и  поспешила к  ним.  Черноволосый парень  в  белой  майке,
откидываясь назад всем корпусом, яростно взмахивал веслами.
     Выплюнув хорошую порцию воды,  Ваня закрутил головой, отыскивая глазами
приятелей.  Андрей плавал неподалеку.  Он  зачем-то  раздувал щеки и  громко
произносил: "Пфа! Пфа!" Костина каштановая голова то появлялась, то исчезала
под водой. Глаза у мальчишки стали огромными, рот был раскрыт, хотя крика не
слышно было.  Руками он беспорядочно молотил по воде.  Ваня понял, что Костя
тонет. Подплыв к нему, крикнул прямо в ухо:
     - Держись за плечи!
     Костя мертвой хваткой вцепился в бок.
     - Я не могу рукой двигать, - объяснял Ваня. - Держись за плечи!
     Костя смотрел на  него бессмысленными глазами и  ничего не  видел и  не
слышал.  Ваня  где-то  читал,  что  в  таких  случаях нужно  сильно  ударить
утопающего по голове или еще по чему-нибудь -  и  он разожмет руки,  но бить
товарища было жалко.  Как говорится, рука не поднималась. С трудом доплыв до
перевернутой лодки,  Ваня уцепился за  киль.  Костя прерывисто,  со  свистом
дышал в затылок.
     И тут с буксира с громким всплеском шлепнулась в воду лодка.  Два дюжих
матроса первым делом выхватили из воды Андрея Пирожкова,  потом в  несколько
взмахов веслами подплыли к  Ване и  Косте.  Когда их вдвоем втащили в лодку,
Костя все еще цепко держал Ваню за куртку.
     - Убить  вас  мало,  несчастные салаги!  -  ругался  сердитый загорелый
матрос в грязной робе. - Куда же вы прете прямо на буксир?!
     - Камикадзе и  камикадзе!  -  рассмеялся второй матрос.  -  Я в книжках
читал,  что  такое бывает на  свете,  а  тут  собственными глазами увидел...
Прицелились носом в буксир - и бах!
     - Какие еще камикадзе? - пробурчал Ваня.
     - Это в Японии были такие смертники,  - стуча зубами, пояснил Андрей. -
Они залезали в торпеду и таранили американские пароходы...
     - А  за  что же  вы  нас-то  решили протаранить?  -  не мог успокоиться
веселый матрос.  -  Идем себе тихо-мирно по курсу,  и на тебе - летят на нас
три камикадзе...
     - Мы нечаянно, - сказал Андрей.
     Костя,  моргая,  молча смотрел на  всех безучастным взглядом.  На  носу
повисла прозрачная капля.
     - Дяденька,  а лодка?  -  спохватился Ваня,  видя, что матросы гребут к
буксиру.
     - Лодка ваша накрылась, - буркнул сердитый матрос.
     - Вон она плавает! - показал Ваня.
     - Какая же это лодка?  - сказал веселый матрос. - Это, мальчики, крышка
от гроба! - И громко рассмеялся.
     - Это ведь чужая,  -  сказал Ваня и приподнялся с сиденья,  намереваясь
бултыхнуться за борт.
     - Я  вот тебе за  такие фокусы по  башке веслом!  -  пригрозил сердитый
матрос, но тем не менее быстро изменил курс.
     Вдвоем они  попытались перевернуть ее,  но  из  этого ничего не  вышло.
Лодка поворачивалась боком,  но  воду не отпускала.  Тогда матрос привязал к
железному кольцу толстую веревку. Лодка покорно потащилась вслед за шлюпкой.
     Мальчишек за  шиворот,  как  котят,  подняли на  палубу,  а  обе лодки,
привязанные к  крюку,  остались на  воде.  Тут  как  раз  подоспел парень на
шлюпке. Он задирал черную голову и смотрел на палубу. Матрос посоветовал ему
отвалить,  а то как бы и его не опрокинуло, когда буксир тронется. Видя, что
все  закончилось  благополучно,   люди,   столпившиеся  у  парапета,   стали
расходиться. Остался лишь милиционер. Высокий, как дядя Степа, он пристально
и задумчиво смотрел на буксир с берега.
     Еще  раз  оглушительно крякнул гудок,  и  буксир неторопливо двинулся к
доку.   За  ним  захлопали  по  воде  две  лодки:   одна  на  плаву,  другая
перевернутая, а еще дальше на длинном тросе - огромная, раз в десять длиннее
буксира, баржа.
     Лодка  с  парнем в  белой майке закачалась на  поднятой волне.  Парень,
опустив весла,  смотрел на буксир,  и  в глазах его -  разочарование:  греб,
старался, а спасать уже было некого.
     - Ну,   что,  голубчики,  открыли  нынешнюю  навигацию?  -  спросил  их
невысокий и не очень сердитый на вид капитан.
     - Это все из-за мотора, - сказал Ваня. - То никакими силами не завести,
то вдруг прорвет - не остановить!
     - А ты, воробей, чего лезешь в лодку, если плавать не умеешь? - спросил
капитан Костю.
     - Умею, - впервые заговорил мальчишка. - Судорога ногу свела.
     Только сейчас друзья почувствовали, что у них зуб на зуб не попадает.
     - Вы,  наверное, все из клуба знаменитых капитанов? - сказал капитан. -
Приглашаю вас, дорогие коллеги, в каюту...


     На берегу подвели итоги. В общем-то, отделались дешево. В порту матросы
перевернули лодку,  вычерпали  воду.  К  великой  радости  мальчишек,  мотор
оказался на месте.
     Зато утонул комплект инструментов с запасными деталями.
     Весла матросы тоже подобрали.  Прощаясь с мальчишками, капитан попросил
больше без взрослых не выходить на Неву.  На этот раз обошлось, а могла быть
и  трагедия.  Как  только  родители доверили им  моторную лодку?  Жаль,  нет
времени, а то он, капитан, по душам бы поговорил с их папашами...
     Лодку -  она оказалась даже без течи - пригнал к причалу веселый матрос
в  испачканной  робе.   Дернул  за  пускач,   но  из  мотора  лишь  брызнула
перемешанная с  маслом вода.  Матрос и  на  веслах так  разогнал лодку,  что
только вода журчала вдоль бортов.
     - Надо бы сдать вас милиционеру,  - сказал он. - Ну, да ладно, вы и так
страху натерпелись.
     - Еще неизвестно,  кто больше испугался:  вы или мы,  -  сказал Ваня. -
Буксир-то  ваш  старый,  наша лодка могла запросто его протаранить,  если бы
скорость была побольше.
     - Вся  команда уже спасательные пояса надела,  -  рассмеялся матрос.  -
Капитан приготовился дать "SOS" в эфир...
     - Камикадзе взрывались вместе  с  торпедой?  -  спросил Костя.  Он  уже
вполне пришел в себя: глаза стали нормальными, щеки порозовели.
     - Поэтому их и прозвали камикадзе,  -  сказал Андрей.  - По-японски это
смертник.
     - Дураки, - пробормотал Костя и поежился.
     - Кто же,  мать честная,  выходит с  мотором на  большую воду,  не зная
речных правил движения?  -  став серьезным,  сказал матрос. - Велосипедист и
тот,  не зная правил,  на улицу не выедет,  а это Нева...  Уж если охота вам
стать  моряками -  запишитесь в  кружок и  изучите мотор и  правила вождения
лодки.
     - А где такие кружки? - поинтересовался Андрей.
     - В морском клубе. Да и, наверное, во Дворце пионеров есть.
     - Обязательно поступим, - пообещал Андрей.
     - Куда ни сунься,  везде нужно знать правила,  -  проворчал Ваня, когда
матрос, пожав каждому руку, ушел.
     - Есть даже правила для спасения утопающих,  -  сказал Андрей, взглянув
на Костю.
     - Я умею плавать.
     - Точь-в-точь, как топор, - заметил Ваня.
     - У меня ногу свело, - сказал Костя. - Правую.
     - Вцепился в  меня  -  рукой не  пошевелить,  -  проворчал Ваня.  -  По
правилам,  нужно было тебе врезать как следует - сразу бы отпустил. А то сам
идет на дно и другого тянет...
     - Я не виноват, - сказал Костя. - Это инстинкт самосохранения.
     - Хорош инстинкт! - ухмыльнулся Ваня. - Себя самосохраняешь, а товарища
топишь...
     - Что будем делать с мотором? - перевел Костя разговор на другое.
     - Разбирать и протирать,  - сказал Ваня. - Нет худа без добра: глядишь,
опять попрактикуемся.
     - Ребята, Василий Иванович идет! - прошептал Андрей.
     Мальчишки разом  повернули головы  в  сторону набережной:  по  каменным
ступенькам торопливо спускался Костин отец. В руках большой черный портфель,
на сгибе локтя - светлый плащ.
     - Не говорите, что мы выкупались, - предупредил Ваня.
     - А если спросит про инструмент? - взглянул на него Костя.
     - Скажем, что уронили в воду...
     - Прошу прощения,  граждане мальчишки,  - с беспокойством глядя на них,
сказал он.  -  Приехало высокое начальство - и вот пришлось задержаться... Я
уж переволновался там; вдруг, думаю, без меня отчалят... Ну ничего, сейчас с
ветерком по Неве!  Что это у  вас лица такие скучные?  Я  понимаю,  два часа
прождать... Никак не мог вырваться.
     - Мы тут не скучали,  -  сказал Ваня, разглядывая запыленные коричневые
ботинки Василия Ивановича.
     - Нам было очень весело, - прибавил Андрей.
     - Я от смеха чуть не умер, - в тон приятелям сказал Костя.
     - Обиделись?  И  все равно не  поверю,  что вы не хотите прокатиться по
Неве.
     - Мы не обиделись, - сказал Андрей.
     - Ты, папа, тоже на нас, пожалуйста, не обижайся, - сказал Костя.
     - Дело в том, что мы уже немножко прокатились, - сказал Ваня.


        8. ВЕСЕННИЕ ХЛОПОТЫ

     - Что это такое?  -  спросил Василий Иванович, передавая Ване деталь от
мотора.
     Мельников долго вертел ее  в  руках,  даже понюхал,  однако что  это за
деталь, так ответить и не смог.
     - А ты знаешь?
     Андрей  наморщив лоб  и,  наклонив набок  голову,  тщательно рассмотрел
деталь.
     - Лишняя, - заключил и он, возвращая ее Василию Ивановичу.
     - Остряк,  -  улыбнулся старший Рыбаков.  -  Без  этой  штуковины мотор
никогда не заведется. Это прерыватель с кулачком.
     Василий  Иванович  поставил  прерыватель  на  место,  сильно  провернул
маховик, и сразу между контактами заискрило.
     - Век учись -  дураком умрешь,  -  мрачно сказал Ваня.  -  Я этот мотор
наизусть знаю, а вот эту штуку в первый раз вижу.
     - Зажигание -  это самое сложное в моторах, - заметил Василий Иванович.
- Лучше туда и нос не совать.
     - А если прямо на озере откажет? - спросил Андрей.
     Василий Иванович подробно объяснил, какие меры необходимо принять, если
зажигание начнет барахлить.  Вывернул свечу,  приложил ее к корпусу и дернул
за пускач. Между электродами свечи проскочила синяя искра.
     - Значит, все в порядке, - закончил Василий Иванович. - Продуй цилиндр,
ставь свечу на место и  заводи:  будет работать как миленький.  А по сто раз
дергают за трос лишь глупцы:  не завелся после двух-трех рывков, выворачивай
свечу и чисти. Забило смесью.
     Ваня и  Андрей не  пропускали ни одного слова.  Они и  не ожидали,  что
холодное купание в  Неве  обернется для  них  настоящей школой  по  освоению
моторов.  Василий Иванович вместе  с  ними  разобрал "Стрелу" до  последнего
винтика и  вот собрал.  Каждую деталь мальчишки по нескольку раз подержали в
руках. Заодно разобрали и собрали "Салют".
     Старший Рыбаков охотно  и  терпеливо все  им  рассказывал и  показывал.
Иногда объяснял по  нескольку раз,  пока  не  становилось понятным.  Младший
Рыбаков лодочными моторами не  интересовался.  Послонявшись с  полчаса возле
гаража,  убежал в парк,  где ребята запускали в небо авиамодели. Даже отсюда
слышно  было,  как  трещат  бензиновые моторчики.  Иногда  легкий бамбуковый
планер с пергаментными крыльями поднимался выше парковых деревьев.
     Василий Иванович был  в  замасленных джинсах и  голубой майке.  Руки по
локоть в масле и копоти. Ваня и Андрей в одних трусах. Они тоже перепачканы,
но лица довольные.
     Солнце припекает плечи, макушки. Разложенные на брезенте детали масляно
поблескивают.  На улице тепло, а стоит зайти в гараж, сразу озноб пробирает.
В гараже почему-то холодно, как в погребе. По соседству два пожилых человека
чинят старую "победу".  Один весь забрался под машину,  только ноги в желтых
сандалетах торчат,  второй  стоял  на  корточках и  подавал инструменты.  От
круглого зеркала бил в глаза солнечный зайчик.
     - На сегодня хватит, - сказал Василий Иванович, распрямляя спину.
     - А когда обкатывать будем? - спросил Ваня.
     - Вы еще с того раза как следует не обсохли, - сказал Василий Иванович.
- Костя три дня чихал.
     - Мы  уже и  забыли об этом,  -  небрежно сказал Андрей.  -  Подумаешь,
выкупались! Обычное дело.
     Мальчишки  вынуждены  были   рассказать  Василию  Ивановичу  про   свой
неудачный рейс:  мотор-то  выкупали!  Правда,  про буксир и  про то,  как их
спасали,  они и словом не обмолвились.  Сказали, что случайно опрокинулись у
самого берега...
     - В субботу приходите, - сказал Василий Иванович. - Позавтракаем - и на
Неву!
     - А если дождь, все равно приходить? - спросил Ваня.
     Василий Иванович взглянул на безоблачное синее небо и улыбнулся:
     - Вопрос по существу... Погода у нас, в Ленинграде, ненадежная. Если не
боитесь весеннего дождичка - приходите.
     - Мы не боимся, - сказал Андрей.
     - Когда волна,  даже интереснее, - прибавил Ваня. - Мы должны научиться
управлять лодкой в любых условиях. Хорошо бы в шторм попасть...
     - Не хотел бы я на большом озере оказаться в шторм на моторке, - сказал
Василий Иванович.  -  Это то  же  самое,  что прыгнуть с  большой высоты без
парашюта.
     - Вы попадали в шторм? - спросил Андрей.
     - Какой рыбак не попадал на озере в шторм?
     - И вот живы ведь, - сказал Ваня. - Не утонули.
     - У меня всегда с собой парашют, - рассмеялся Василий Иванович.
     Когда,  попрощавшись с Василием Ивановичем,  они вышли из гаража,  Ваня
хлопнул ладонью Андрея по спине и затянул:
     - "Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул... и ни разу даже глазом
не моргнул..."


     К  концу учебного года у  Вани с Милой отношения совсем стали хорошими.
Даже когда всем классом пошли в кино,  Ваня сел с Милой рядом.  По привычке,
наверное.   Как-то   Мила  попросила  замок  на   портфеле  починить.   Ваня
проковырялся  с  замком  с  час,   но  сделал.   Замок  стал  закрываться  и
открываться,  как положено.  В  другой раз,  когда Мила дежурила по  классу,
помог ей таскать тяжелые приборы из кабинета физики. Мила и не просила его -
сам догадался. Потом, после уроков, когда возвращались домой, Мила сказала:
     - Я тоже очень расстроилась, когда тебя ко мне пересадили...
     - Ну, а теперь? - спросил он.
     - Ты можешь быть хорошим другом, если захочешь, - сказала Мила.
     - С девчонками я не дружу,  -  твердо заявил Ваня.  - Другом может быть
только мужчина.
     - Какие  отсталые у  тебя  понятия о  дружбе!  Вот  Леня  Бойцов  иначе
думает...
     - Какая же эта дружба?  Ленька смотрит Светке в  рот и делает все,  что
она скажет...  А друг - это когда все одинаково: равноправие и уважение. Вот
ты убежала бы со мной из дому?  Ну,  куда-нибудь далеко? Где опасности и все
такое.
     - Не знаю...
     - Ну вот,  а говоришь о какой-то дружбе! Вот мы с Андрюшкой - настоящие
друзья: куда я, туда и он.
     - А если наоборот?  -  насмешливо сказала Мила.  - Куда он - туда и ты?
Или так не бывает? Всегда куда ты - туда и он... Где же у вас равноправие?
     Мила загнала Ваню в тупик. И возразить ей было нечем. Ваня и припомнить
не мог такого случая,  чтобы он поступил так, как этого хотел Андрей. Всегда
Андрей поступал так, как говорил Ваня.
     - Андрей такой человек,  -  попытался он переубедить Милу да, кстати, и
себя. - Мягкий, нерешительный... Им нужно руководить...
     - Руководи  на  здоровье,  -  рассмеялась Мила  и  перевела разговор на
другое.
     На  следующий день  она  принесла книжку Германа Мелвилла "Моби Дик"  и
дала Ване.  Он залпом прочел и  несколько дней ходил как ошарашенный:  давно
ему так ни одна книжка не нравилась. Дал с Милкиного разрешения Пирожкову, и
тот сказал, что книжка великолепная.
     Наверное,  Мила  заметила,  с  каким сожалением отдавал ей  Ваня  "Моби
Дика", потому что спросила:
     - Очень понравилась?
     - Спрашиваешь!
     - Я знала, что этот роман тебе понравится, - сказала Мила.
     - Андрею - тоже.
     - У тебя когда день рождения?
     - Двадцать третьего августа, а что?
     Мила достала ручку и  на титульном листе написала:  "Ване Мельникову от
Милы Спицыной в день рождения!" И дату проставила: 23 августа.
     - Сегодня ведь двадцатое мая, - сказал потрясенный ее щедростью Ваня.
     - Как будто не знаешь наших ребят,  -  сказала Мила.  -  Если я подпишу
книгу  сегодняшним  числом,   Пирамида  первый  растрезвонит,   что  ты  мне
нравишься. А на день рождения люди всегда дарят друг другу что-нибудь.
     Ваня ничего не  сказал,  но подумал:  нужно узнать,  когда у  Милы день
рождения,  и тоже подарить что-нибудь хорошее. Он хоть сегодня подарил бы ей
свою любимую статуэтку: Дон Кихот в доспехах с мечом, но действительно лучше
подождать...  На  следующем уроке Ваня  узнал у  Светы Козловской,  в  каком
месяце родилась Спицына. В ноябре. Ровно полгода ждать...
     Этот последний день в  школе тянулся удивительно долго.  У кого занятия
уже  закончились,   те  с  гамом  и  криком  носились  по  школьному  двору.
Круглоголовые постриженные тополя и  липы  под  порывами холодного ветра  то
становились  ярко-зелеными,   то   бледно-серыми.   Это   трепещущие  листья
показывали свою изнанку.  Закаленные голуби забрались в  мелкую,  подернутую
рябью лужу у ограды и,  взъерошив сизые перья, смешно приседали, барахтались
в  воде,  не обращая внимания на рыжую кошку.  Кошка,  подобрав под себя все
четыре лапы,  сидела на  каменной тумбе  и,  сонно  щуря  глаза,  равнодушно
смотрела на  купающихся голубей.  Уборщицы выносили на  школьный двор старые
парты.  Их уже много стояло в углу у забора. Как только женщины ушли, стайка
воробьев опустилась на парту.
     Нина  Васильевна  что-то  говорила,   называла  книги,   которые  нужно
обязательно летом прочесть,  но Ваня не слушал.  Он смотрел в окно на кошку,
голубей,  липы и решетчатую стрелу башенного крана,  медленно описывающую на
фоне  облачного неба  круг.  Напротив за  четырехэтажным домом строили новое
высотное здание.
     И хотя Ваня давно ждал звонка,  он прозвучал неожиданно. Очень громко и
радостно. Последний звонок в этом учебном году. Как-то так получилось - Ваня
и  Мила вышли вместе.  Андрея Пирожкова не  было видно.  Куда же  это он мог
подеваться? Обычно они вместе возвращались домой.
     - Странная у  нас погода в Ленинграде:  зимой тепло,  летом холодно,  -
сказала Мила и  посмотрела на  Ваню.  Он  обратил внимание,  что на улице ее
глаза  стали гораздо светлее,  чем  в  классе.  Будто их  разбавили небесной
синевой.  Кстати, и разрыве облаков появились глубокие синие окна. Наверное,
он  очень уж  пристально разглядывал ее,  потому что Мила вдруг покраснела и
опустила глаза.
     - Почему ты так смотришь на меня? - спросила она.
     - А разве нельзя?
     - У меня, наверное, нос в чернилах?
     - Успокойся, - сказал Ваня. - Нос твой в порядке.
     - Я не люблю,  когда на меня долго смотрят...  Такое впечатление, будто
тебя изучают, как географическую карту.
     - Плохо, когда совсем на человека не смотрят, - глубокомысленно заметил
Ваня. - Значит, такой человек неинтересный.
     - В таком случае - смотри, - с улыбкой разрешила Мила.
     - Ты сегодня красивая.
     - Что ты летом будешь делать? - смущенно спросила Мила.
     - Нас с Андреем зачислили в экспедицию,  - похвастался Ваня. - Будем на
катерах гонять по северным озерам. Наравне со взрослыми.
     - Это ты сейчас придумал?
     - Придумал!  -  возмутился Ваня. - Мы все лодочные моторы как свои пять
пальцев знаем!  Уж сколько раз с Андрюшкой на Неву выходили. По семь узлов в
час выжимали на моторке.
     - Узлов?
     - На море скорость измеряется не километрами, а узлами, - пояснил Ваня.
     - Интересно, - сказала Мила.
     - Хочешь,  тебя на моторке прокачу? - вошел в раж Ваня. - Это в сто раз
лучше, чем на речном трамвайчике.
     - Когда? - взглянула на него Мила.
     И Ваня вспомнил,  что занятия закончились и они теперь с Милой Спицыной
не увидятся до первого сентября...
     - Когда-нибудь  прокачу по  Неве,  -  сказал  Ваня.  -  Вот  вернусь из
экспедиции...
     - А я летом поеду к бабушке в Осташково, - сказала Мила. - Там чудесное
озеро Селигер.
     - Вял-озеро лучше. Оно дикое. Хочешь, я тебе привезу с Севера...
     - Живого тюленя... - улыбнулась Мила. - Или моржа.
     - Чего-нибудь привезу, - сказал Ваня.
     Мимо прошли Леня Бойцов и Света Козловская.  Прошли и сделали вид,  что
не  заметили Ваню  и  Милу.  Куда же  это  они  направились?  В  кино или  в
мороженицу?
     - Ты любишь мороженое? - вдруг спросил Ваня.
     - Ореховое с вареньем, - сказала Мила. - И еще ассорти.
     - Я к мороженому равнодушен, - дал задний ход Ваня, но было уже поздно.
     - Я даже зимой ем мороженое, - сказала Мила.
     Ваня растерялся: чего это он вдруг про мороженое ляпнул? Полчаса назад,
на  уроке,  он  твердо  решил:  прежде  чем  что-либо  сказать,  обязательно
подумать.  И вот на тебе!  Еще хорошо,  что в кармане пятьдесят копеек. Весь
его капитал. На две порции хватит. Без варенья. А если она захочет еще одну,
тогда что делать? В крайнем случае можно сказать, что у него ангина, и пусть
она обе порции ест.
     Чтобы никто из  ребят случайно не увидел их вместе,  Ваня повел Милу на
улицу  Восстания.  Там,  рядом  с  кинотеатром "Луч",  есть  кафе-мороженое.
Маленькое, узкое. Всего четыре-пять столиков. Зато мороженое вкусное.
     По  дороге Ваня  отобрал у  Милы портфель.  Она  удивленно взглянула на
него,  но отдала.  Зачем он это сделал, и сам не знал. Вспомнил, что Гиревик
всегда носит портфель Светы Козловской. И в этот раз, когда повстречались на
Литейном,  нес. Наверное, смешно со стороны выглядит мальчик, который идет с
девочкой и  важно несет два  портфеля.  Ведь  взрослые тети  сами носят свои
продуктовые сумки.  Увидел бы  его сейчас Андрей Пирожков,  смеху было бы на
целый год.
     Ваня отворил тяжелую дверь кафе,  пропустил вперед Милу и  рот раскрыл:
за  столиком прямо  у  двери  сидели  и  ковыряли ложечками мороженое Андрей
Пирожков и... Надя Краснопевцева!


         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ * 

        ВЯЛ-ОЗЕРО


        9. ПОД КРЫЛОМ САМОЛПТА

     Стоял жаркий летний день. Над отвесным каменным ущельем улицы - высокое
синее небо.  И  в небе ни облачка.  Лишь кометой протянулся разреженный след
высотного самолета.  По  Невскому,  в  густой  толпе  прохожих,  шагали трое
мальчишек.  Один был ничем не примечателен - мальчишка как мальчишка, а двое
заставляли всех с улыбкой оглядываться. Во-первых, одеты они были явно не по
сезону: на улице от жары некуда спрятаться, а мальчишки в толстых одинаковых
свитерах,  зеленых ватниках и новых болотных сапогах.  На каждом сапоге - по
маленькому солнцу.  Во-вторых,  за  спинами  у  них  по  гигантскому пухлому
рюкзаку.  Даже удивительно было,  как  они  держат на  плечах такую тяжесть.
Рюкзаками они  задевали друг друга и  прохожих.  И  хотя лица мальчишек были
сосредоточенно непроницаемыми,  любому ясно,  что  они  собрались в  далекое
путешествие,  если уж не в Антарктику,  то по крайней мере на Северный полюс
дрейфовать на льдине. По их лицам катился пот, волосы на лбу слиплись.
     Третий   мальчишка  -   он   семенил   рядом   с   полными  достоинства
путешественниками -  был явно расстроен.  Понятно было, что он провожающий и
смертельно завидует этим счастливчикам.
     Все трое на  улице Герцена благополучно забрались в  автобус,  идущий в
аэропорт.  Чтобы не  платить за  багаж,  путешественники при помощи приятеля
водрузили свою ношу на колени. Из-за рюкзаков их совсем стало не видно.
     Когда автобус отправился, мальчишки разговорились.
     - Деньги у вас на билеты есть?  - спросил Костя Рыбаков. Он примостился
впереди Вани и Андрея и все время вертелся на сиденье, оборачиваясь к ним.
     Андрей промолчал, а Ваня оптимистически ответил:
     - Улетим.
     - Без билетов?
     - Мы  ведь  не  какие-нибудь  туристы,  разъезжающие  для  собственного
удовольствия,  -  убежденно сказал Ваня. - Мы будем работать в экспедиции...
Пользу людям приносить.
     - Ну,  это еще неизвестно,  -  мрачно заметил Андрей.  - И потом, я без
билета не полечу. Без билета я даже на трамвае не езжу.
     - У меня накоплено десять рублей,  - сказал Костя. - Я на всякий случай
захватил, - он похлопал себя по карману, послышался звон.
     - Мелочью? - поинтересовался Ваня.
     - Рублями,  юбилейными,  - сказал Костя. - Каждый раз бегал в магазин и
обменивал.
     - У меня тоже десять рублей,  -  сказал Андрей. - Сестра перед отъездом
дала.
     - Мне ничего не дали,  -  хмыкнул за рюкзаком Ваня. - Я сказал, что нас
всем необходимым обеспечит государство. И вообще я противник всяких билетов.
     - Ты забываешь,  что самолет -  это не трамвай и не автобус,  -  сказал
Андрей. - Без билета нас и к трапу не подпустят.
     - Это точно, - подтвердил Костя.
     Андрей не верил, что они сегодня улетят, что их даже близко подпустят к
самолету,  тем более без билетов. И придется им в таком виде, на смех людям,
через весь  город топать назад.  Косте хорошо,  он  в  джинсах и  тенниске с
короткими рукавами...  Вот посмеется он над ними, когда в аэропорту им дадут
поворот от ворот!
     - Надо  быть  круглым  дураком,   чтобы  брать  билеты  на  самолет,  -
разглагольствовал,  тараща круглый серый глаз из-за рюкзака, Ваня. - Мы ведь
мотористы. А мотористы в экспедиции - главные люди. Будем на лодках по озеру
шпарить, науке громадную пользу приносить...
     - Слышали уже, - буркнул Андрей.
     - Это ты летчикам расскажи, - подковырнул Костя. - Про пользу. Может, и
без билета посадят...
     - Вот я и тренируюсь.
     - Тренировка - это великое дело, - разошелся Костя. - Не каждый вот так
может напялить на  себя в  жару зимнюю одежду,  влезть в  резиновые сапоги и
таскать такую тяжесть... Вань, когда назад будем возвращаться, так и быть, я
помогу тебе тащить рюкзак...
     - Назад, дорогой Костик, ты один вернешься, - твердо сказал Ваня.
     - Ну-ну, посмотрим...
     - Когда наш  самолет стрелой поднимется в  воздух,  не  забудь помахать
ручкой, - продолжал Ваня. - Так всегда делают хорошие друзья.
     - Пожалуйста, - улыбнулся Костя. - Даже обеими.
     - Мы  бы тебя тоже с  собой взяли,  -  сказал Ваня,  -  но ты,  Костик,
опозорился тогда на Неве...  Тоже перешел в седьмой класс,  а плавать до сих
пор не умеешь. У тебя ведь папа рыбак!
     - Я  и  сам не поехал бы с  вами в эту экспедицию...  Там самая высокая
температура летом плюс десять градусов... А комары и эта, как ее?..
     - Мошка, - подсказал Андрей.
     - ...и мошка кусается, как муха це-це.
     - Я такую муху не знаю, - сказал Ваня.
     - От  ее укуса львы умирают,  -  заметил Андрей.  -  Муха це-це живет в
Африке.
     - Живи себе спокойненько в Ленинграде,  Костик,  -  ухмыльнулся Ваня. -
Никто тебя здесь не  укусит.  Только не  забывай на ночь форточку закрывать,
случается - и в город прилетают комарики на воздушном шарике...
     Уязвленный Костя  не  успел ответить:  водитель простуженно прохрипел в
испорченный микрофон:
     - Аэропорт.


     Над  аэродромом высоко-высоко плыли  откуда-то  появившиеся редкие,  не
отбрасывающие тени  облака.  Большие  серебристые самолеты с  многоколесными
выпущенными шасси  неожиданно появлялись из-за  невысоких деревьев и  плавно
опускались на  поблескивающую на солнце бетонную полосу.  Одни приземлялись,
другие  взлетали,  тут  же  втягивая в  брюхо  лапы-шасси.  С  низким  ревом
промчавшись по полю,  стреловидная машина, блеснув опаленными жарким солнцем
крыльями,  будто нехотя отрывалась от земли и, задирая острый вытянутый нос,
круто  уходила в  небо,  туда,  к  редким  розоватым облакам.  Иногда так  и
исчезала,  оставив сразу четыре легких дымчатых хвоста, иногда, креня крыло,
делала широкий полукруг и растворялась в небе, как мираж.
     Андрей и  Костя стояли у невысокой ограды и смотрели то на летное поле,
то вверх.  Рядом,  в узком проходе,  толпились пассажиры.  Они ждали,  когда
девушка в  синем  берете и  с  красной повязкой на  рукаве форменной тужурки
пропустит их  к  самолету.  Диктор громко два  раза  объявил,  что  началась
регистрация билетов на Москву.
     Вани с ними не было: он отправился, как важно заявил, на разведку.
     - Ты летал на самолетах? - спросил Костя.
     - Два раза, - ответил Андрей. - В Ташкент. Там у нас родственники.
     - А я никогда не летал... Наши родственники живут в Великих Луках. Мы к
ним на поезде ездим. С Витебского вокзала.
     Вид у Костика был огорченный, и хотя Андрей понимал: это не из-за того,
что приходится ездить к родственникам на поезде, все-таки сказал:
     - У меня бабушка живет в Соснове.  Летом я,  бывает,  приезжаю к ней на
электричке.
     - У меня бабушки нет, - вздохнул Костя.
     Девушка отворила калитку,  и  пассажиры стали  усаживаться в  маленькие
разноцветные вагончики.  Когда свободных мест не  осталось,  вагончики резво
покатились по летному полю.  Рядом с  гигантами самолетами весь этот поезд с
вагончиками выглядел игрушечным.
     Пришел Ваня. Лицо несколько обескураженное.
     - Я  говорил,  ничего не  выйдет,  -  сказал Костя.  -  Аэрофлот -  это
серьезная организация.
     Ваня даже не посмотрел на него.  Глаза его стали узкими,  решительными.
Развязал рюкзак,  достал  из  него  меховую шапку-ушанку и  надел.  Подумав,
опустил уши.  Все  это  проделал он  с  самым  серьезным видом.  Теперь Ваня
настолько  нелепо  выглядел  под  палящим  солнцем,   что  Костя  и   Андрей
одновременно расхохотались.
     - Надевай шапку, - хмуро взглянул на Андрея Ваня.
     - Я не дрожу от холода, - хмыкнул тот.
     - Бестолковый ты человек,  Андрюха, - сказал Ваня. - Думаешь, мне охота
потеть в шапке? Думаешь, я тут комедию разыгрываю? Раз говорят, значит надо.
     Андрей,  вздыхая и что-то бормоча под нос,  достал рыжую меховую шапку,
встряхнул и  напялил на  свою широколобую голову.  Уши он ни за что не хотел
опускать, но Ваня все-таки настоял.
     Костя, покусывая губы от смеха, наблюдал за ними.
     - Папанинцы, - сказал он. - Будто вас только что со льдины сняли.
     - Сейчас все со  смеху попадают,  глядя на  нас,  -  проворчал Андрей и
смахнул ладонью пот со лба.
     - Бери рюкзак и пошли, - скомандовал Ваня. - А кто хочет, пусть падает.
     - Вон уже один упал,  - кивнул Костя на споткнувшегося о чей-то чемодан
пожилого  человека.   Видя,   что   они  куда-то   собираются  уходить,   он
забеспокоился: - А как же я?
     - Ты ведь обещал помахать нам,  когда поднимемся в воздух? - усмехнулся
Ваня. - Стой и жди.
     Его уверенный тон озадачил Костю.  Потрогав зачем-то нос и поморгав, он
спросил:
     - А как, интересно, я узнаю?
     - По радио объявят, - сказал Ваня.
     И в этот момент в динамике над головой щелкнуло,  пискнуло - и раздался
голос  диктора:  "Внимание!  Ваня  Мельников и  Андрюша Пирожков разыскивают
руководителя экспедиции  в  Терский  район  Мурманской  области  Константина
Васильевича  Рыбакова.  Просьба  руководителя экспедиции  или  кого-либо  из
членов экспедиции зайти в комнату диспетчера. Повторяю. Внимание!.."
     Ваня с торжеством смотрел на онемевших от изумления товарищей:  Андрей,
прислонившись рюкзаком к  серебристой ограде,  стоял  и  хлопал  глазами.  У
Константина Васильевича Рыбакова раскрылся рот,  а  глаза  стали  большими и
круглыми.
     - Учитесь, товарищи, как надо работать! - улыбнулся довольный Ваня.
     Честно говоря,  он  и  сам  не  ожидал,  что  его  заявление передадут.
Девушка-диктор долго выясняла,  что это за экспедиция и какое мальчики к ней
имеют отношение.  Ваня довольно убедительно объяснил,  что они -  члены этой
экспедиции, а руководитель - их учитель географии; они перепутали час вылета
и вот опоздали.  Наверное, рюкзак, зимняя шапка - все это тоже подействовало
на девушку.
     - Ну ты и даешь!  - сказал Андрей. - Теперь я верю, что мы улетим... Но
билет я все-таки куплю.
     - Возьми  деньги,   -   Костя  с  готовностью  протянул  Андрею  десять
полновесных юбилейных рублей.
     Андрей взял.
     - Раз меня вызвали по  радио,  я  тоже должен идти с  вами?  -  спросил
Костя.
     Ваня посмотрел на него и покачал головой:
     - Хороший ты  парень,  Костик,  но есть у  тебя два больших недостатка:
плаваешь,  как топор,  и соображаешь туговато...  Подумай сам: все уже давно
улетели,  а  мы  с  Андрюхой опоздали,  вот и  разыскиваем своих...  А  если
кто-нибудь  из  экспедиции припрется в  диспетчерскую -  пиши  все  пропало!
Поэтому я тебя и сделал начальником экспедиции...
     - Спасибо за доверие, - буркнул обиженный Костя.
     - Вань, можно шапку снять? - жалобно спросил Андрей. Пот ручьями стекал
по его раскрасневшемуся лицу. Языком он слизывал капли с губ.
     - Я  ведь терплю?  -  сказал Ваня.  -  А  моя  шапка еще горячее твоей.
Каких-то полчаса не может потерпеть!
     - Полчаса?! - ахнул Андрей. - Да я умру... от солнечного удара.
     - Придем в диспетчерскую,  ты знай помалкивай,  -  стал инструктировать
Ваня. - А то ляпнешь чего-нибудь и все испортишь... Я буду сам с диспетчером
говорить, а ты, когда надо, поддакивай...
     - Шапку-то можно там снять?
     - Надоел ты мне со своей шапкой, - поморщился Ваня.
     - Так еще неизвестно, улетите вы или нет? - спросил Костя. - Может, все
вместе назад?
     - Улетим-улетим,  -  сказал Ваня.  - Не переживай, товарищ начальник. С
первым же мурманским рейсом.


     Когда на  взлетной полосе оглушительно взревели моторы,  самолет,  весь
напрягшись, затрясся в мелкой дрожи, а затем, стремительно набирая скорость,
рванулся вперед и как-то легко и незаметно оторвался от родной ленинградской
земли,  Ваня все  еще  не  верил в  свое счастье.  В  любую минуту работники
аэропорта могли раздумать и  снять их  с  самолета.  Вернее,  не их,  а  его
одного,  потому что  Андрей Пирожков взял  до  Кировска законный ученический
билет  с  большой  скидкой и  мог  улететь на  любом  пассажирском со  всеми
удобствами.
     Когда они,  обливаясь потом, в ватниках, зимних шапках и с рюкзаками за
спинами ввалились к  дежурному отдела перевозок,  то молодой человек в серой
фуражке  с  летной  эмблемой  серьезно  задумался:  отправлять их  или  нет.
Мальчишки потели, шмыгали носами, переминались с ноги на ногу.
     - Рюкзаки-то снимите, - сказал дежурный отдела перевозок. - И шапки.
     Андрей  обрадованно  стал  было  освобождаться  от  тяжести,   но  друг
незаметно наступил ему на ногу и сказал:
     - Ничего, мы уже привыкшие...
     Ваня красноречиво и  обстоятельно рассказал об экспедиции,  о  билетах,
которые были для них взяты товарищем Рыбаковым Константином Васильевичем,  о
том,  как  они  ошиблись всего на  один  час  (он  заранее изучил расписание
самолетов, следующих на Мурманск), искренне удивлялся, что билеты для них не
оставили,  очевидно,  товарищ  Рыбаков  Константин Васильевич до  последнего
надеялся,  что  они  успеют  на  самолет,  ведь  они  еще  никогда никого не
подводили...
     Андрей как заведенный кивал головой,  а  один раз,  несмотря на строгий
запрет, все же осмелился рот раскрыть.
     - В Кировске нас ждут,  -  ляпнул он.  - Без нас начальник ни за что не
улетит в... Умбу.
     - В Умбу? - заинтересовался дежурный. - Это можно выяснить...
     В  этот момент зазвонил телефон и дежурный снял трубку.  Ваня бросил на
приятеля испепеляющий взгляд и  тихонько показал кулак.  Не удовлетворившись
этим,  наступил каблуком Андрею на  ногу.  Тот  даже вскрикнул.  К  счастью,
занятый разговором о  каких-то срочных и  важных грузах,  дежурный ничего не
заметил.
     Когда он повесил трубку,  Ваня снова устремился в атаку: стал говорить,
что  группа сразу из  Кировска наверняка улетела в  Умбу,  а  там  уже  ждет
вертолет,  который доставит людей на  Вял-озеро (маршрут он  знал наизусть),
так что рассчитывать на то,  что их встретит начальник,  не приходится...  В
прошлом году они тоже были в экспедиции,  на озере Вял, так из Умбы до места
на попутных лесовозах добирались...
     Дежурный  рассеянно слушал  мальчишку и  о  чем-то  думал.  Когда  Ваня
перевел дух,  он еще раз внимательно на них посмотрел:  упрямые,  чертенята,
пот льет ручьем,  еле на ногах держатся, а рюкзаки за плечами и зимние шапки
не  снимают...  Не  на  маскарад же  они  на  самом деле  сюда  пришли...  В
университет он уже звонил, справлялся насчет экспедиции. Действительно, одна
из групп экспедиции сегодня отбыла в  Кировск.  Про мальчишек ничего сказать
не смогли. Список личного состава у начальника экспедиции...
     - Вот что,  герои,  - сказал он. - Можно считать, вам крупно повезло...
Через два  часа в  Умбу отправляется Аннушка...  Ну,  АН-двадцать четыре.  С
грузом для  геологов...  Так  что без пересадки в  Кировске попадете прямо к
своим.
     - А где эта Умба? - забеспокоился Андрей. В отличие от приятеля он имел
самое смутное представление о маршруте экспедиции...
     Испугавшись,  что  Андрей  сейчас все  погубит,  Ваня,  облизнув с  губ
соленый пот, улыбнулся:
     - В детстве Андрюша сильно менингитом болел...  С тех пор у него что-то
с памятью...
     Такого Андрей Пирожков не  смог стерпеть.  Сорвав с  головы ненавистную
ушанку, сбросив будто набитый камнями рюкзак он заорал:
     - Никогда я не болел менингитом!  И память у меня отличная!  И вообще я
пойду в кассу и возьму билет! У меня деньги есть.
     Выскользнул из ватника,  отшвырнув свою рыжую шапку ногой, и выбежал из
диспетчерской.
     - Я же говорю -  больной,  - вздохнул Ваня. - Еще и нервы не в порядке.
Бывает, и заикается...
     Дежурный принял решение,  и  у  него больше не  было времени заниматься
мальчишками. Поднявшись, он сказал:
     - В вашем распоряжении, папанинцы-челюскинцы, полтора часа. Чтобы, - он
взглянул на часы,  -  в шестнадцать ноль-ноль были здесь и ни минутой позже.
Ясно?
     - Ясно!  -  по-военному гаркнул обрадованный Ваня  и  наконец стащил  с
мокрой головы осточертевшую шапку.
     И  вот все позади.  Полтора часа томительного ожидания.  За эти полтора
часа все могло произойти. Дежурный сто раз мог раздумать, связаться по радио
с Кировском и Умбой,  попытаться найти таинственного товарища Рыбакова... Да
мало  ли,  что  могло  случиться?  Груз  для  геологов  не  прийти,  самолет
испортиться, аэропорт не принять... У Вани голова шла кругом...
     С Андреем у них состоялся неприятный разговор.  Ваня нашел его у кассы.
Приятель с удовлетворением разглядывал радужный голубой билет.
     - И  заплатил-то  всего шесть рублей,  -  сказал Андрей.  -  Надо рубли
Костику вернуть.
     - Дуракам закон не писан, - зло усмехнулся Ваня.
     - Честные люди, по-твоему, дураки?
     - Я, значит, жулик?
     - Стоило  полчаса потеть в  ватниках и  шапках?  У  нас  денег  на  три
билета...
     - Замолчи ты со своими билетами!  -  взорвался Ваня.  - Дело вовсе не в
билетах...  Это ведь настоящее приключение: диктор по радио разыскивает нас,
диспетчер  сажает  на  грузовой  самолет,  мы  летим,  как  настоящие  герои
приключенческого фильма...
     - Зачем все это? - спросил Андрей.
     - Как  зачем?  -  опешил Ваня.  Секунду он  молчал,  потом отвернулся и
совсем другим голосом сказал:  -  Я ведь тебе говорил - помалкивай. Чуть все
дело не испортил.
     - Никогда больше не говори,  что я болел менингитом. Это все равно, что
дураком обозвать!
     - А кто же ты еще?
     - Я дурак? А ну еще раз повтори!
     - Могу сто раз сказать, что ты сегодня вел себя, как последний...
     Если бы  не  подошел Костя,  они тут же у  ограды,  где ждали вагончики
пассажиры,  и подрались.  Сначала он пробовал урезонить их, потом неожиданно
командирским голосом рявкнул:
     - Смирно!  Сейчас же  подать друг  другу  руки  и...  поцеловаться!  Я,
товарищ Рыбаков Константин Васильевич, вам приказываю!
     Смешно было слышать такие слова от тихого большеглазого Костика. Лица у
распетушившихся приятелей стали мягче,  злость ушла из глаз. Однако, все еще
не глядя друг на друга,  Ваня и  Андрей послушно пожали руки,  а целоваться,
конечно, не стали...
     Где он сейчас,  добрый Костик?  Маленькая точка на земле. Ваня приник к
иллюминатору и  увидел внизу зеленые и коричневые прямоугольники,  квадраты,
трапеции полей, маленькие и чуть побольше серые коробочки; некоторые из них,
будто лазер,  пускали в глаза яркие солнечные вспышки.  Ваня догадался,  что
коробочки -  это  здания,  а  зайчики пускают новые  цинковые крыши.  Тонкая
блестящая полоска -  шоссе,  две  черные ниточки -  железнодорожное полотно,
зеленый пушистый ковер,  изрезанный вдоль и поперек ровными просеками -  это
уже  лес...  Костик  остался в  аэропорту у  ограды.  Его  даже  не  пустили
проводить друзей,  хотя диктор по радио и  назвал его уважительно по имени и
отчеству...  Интересно,  помахал Костя  им,  когда  небольшой,  но  мощный и
красивый АН-24 оторвался от земли?..


        10. УМБА

     Мальчишки сидели  на  рюкзаках  и  смотрели,  как  бородатые геологи  в
одинаковых брезентовых куртках  с  капюшонами выгружали ящики  из  самолета.
Ящики были разные:  плоские,  длинные, квадратные, продолговатые. Их ставили
на попа, переворачивали и складывали в кучу.
     Летчики ушли в здание аэропорта -  небольшой деревянный дом с мудреными
антеннами на  крыше.  На  высоком шесте,  указывая узким  концом направление
ветра,  трепыхалась туго  надутая  полосатая  колбаска.  Прямо  в  лицо  дул
холодный упругий ветер.  Он низко пригибал редкую блеклую траву, посвистывал
в подрагивающих крыльях самолета.
     Если  в  Ленинграде мальчишки чувствовали себя  в  толстых  свитерах  и
ватниках неуютно,  то  здесь было  в  самый раз.  Они  даже шапки надели.  В
Ленинграде -  плюс 23 градуса, а в Умбе - об этом сказал бортмеханик - всего
плюс 7.
     Все  здесь другое и  незнакомое:  смешанный лес,  окружающий аэродром с
трех  сторон,  непривычно низкий,  приземистый;  на  зеленом бугре  сразу за
домиком разбросаны замшелые глыбы гранита. Будто их нарочно высыпали с неба.
Одни  торчком воткнулись в  землю,  другие  наискосок,  третьи припечатались
плашмя.  И небо здесь не такое,  как в Ленинграде: высокое, светлое с синими
прожилками. И не поймешь - облака на нем или просто затянуто серой дымкой. И
солнца не видно на привычном месте.  Где-то в  стороне,  низко над вершинами
деревьев, разлилось тусклое желтое свечение.
     В  ушах все еще стоял ровный гул моторов,  голова побаливала.  Сразу за
Ленинградом облака без конца и  края плотно обложили землю,  и  мальчишки до
самой  Умбы  почти  ничего и  не  увидели.  Редко-редко  в  разрывах облаков
неожиданно  показывалась  далекая  и   незнакомая  земля,   будто   покрытая
вытершейся местами  до  желтой  кожи  зеленой  шубой.  Круглые,  овальные  и
вытянутые озера ртутно поблескивали.
     На  облака  тоже  было  смотреть  интересно.  Под  крылом  самолета они
казались плотными,  слежавшимися.  Казалось,  спрыгни с  самолета и шагай по
облакам,  как  по  снежному полю,  куда  хочешь.  Однако,  когда АН-24  стал
снижаться,  облака  расступились  и  превратились в  обыкновенный дым,  пар.
Клочки этого  пара  отрывались от  кончиков крыльев,  стремительно пролетали
мимо иллюминаторов и  исчезали.  И все-таки облака обладали какой-то массой,
потому что самолет,  окунувшись,  стал подрагивать,  поскрипывать,  а крылья
мелко-мелко задрожали.  Сумрачно стало и тревожно.  Самолет пробкой выскочил
из облаков у самой земли и сразу пошел на посадку.
     Наискосок через  летное поле,  лязгая бортами,  мчался крытый брезентом
грузовик.  Резко  остановился возле  горы  белых,  обитых  железными лентами
ящиков.  Из  кабины выскочил молодой кудрявый шофер без  шапки,  с  грохотом
распахнул задний борт.  Геологи затоптали в  землю  окурки и  стали  грузить
ящики в машину.
     - Куда мы теперь?  -  поежился на пронизывающем ветру Андрей.  Ему и  в
ватнике стало прохладно.
     - Дай оглядеться, - сказал Ваня.
     Если там,  в  аэропорту,  Андрей Пирожков еще и пытался отстаивать свою
независимость,  то лишь самолет поднялся в воздух,  он безоговорочно признал
Ванино старшинство.  И  теперь покорно поглядывал на него,  ожидая,  что тот
скажет.
     Как следует оглядеться им так и не удалось:  откуда-то прилетел сначала
один комар,  потом сразу несколько,  и  не успели мальчишки опомниться,  как
туча больших жгучих изголодавшихся комаров набросилась на них.
     Друзья  устремились  к  спасительному  зданию  аэропорта.  С  противным
нарастающим зудением комары проводили их до самой двери,  успев основательно
искусать шеи и лица, а дальше не полетели.
     Вскочив в зал ожидания, мальчишки свободно вздохнули. Здесь не зудел ни
один комар.
     - Комарики тут серьезные,  -  сказал Ваня,  почесывая шею.  -  Жалят до
волдырей.
     Андрей  снял  со  скулы  прихлопнутого  комара  и   стал  с   интересом
разглядывать.
     - Раза в два больше наших родных ленинградских, - сказал он. - И на вид
противнее. Посмотри, какой хобот! Насквозь протыкает.
     - Оно и чувствуется, - произнес Ваня, расчесывая шею.
     - Комары что, - сказал Андрей. - Вот мошка - эта даст нам жизни!
     - А как же местное население? - сказал Ваня. - Живут и ничего.
     - У местного населения или кожа толстая, или... - Что "или", Ваня так и
не услышал: Андрей стал втягивать воздух ноздрями и морщиться.
     - Чего ты? - Ваня тоже принюхался.
     - Тебе не кажется...
     - Кажется, - сказал Ваня. - Нас окружают.
     Какой-то сладковатый,  тяжелый запах постепенно заполнял все помещение.
Только сейчас ребята обратили внимание, что, кроме них, в зале никого нет. И
окошко кассира в  стене задернуто розовой занавеской.  Запах волнами плыл из
длинного пустого коридора; оттуда же доносился негромкий угрожающий звук. Он
становился все громче, настойчивее.
     - Жужжит, - сказал Ваня.
     - Может, уйдем отсюда?
     - А комары?
     Андрей не  успел ответить:  из коридора показалось невиданное чудовище.
Желтая роба, высокие сапоги, вместо лица вытянутая резиновая харя с круглыми
стеклянными  глазами  и  пампушкой  вместо  носа.  В  руках,  спрятавшихся в
огромных резиновых перчатках, длинный черный шланг с шипящим распылителем.
     Мальчишки  вскочили  со  скамьи  и  попятились  к  двери.  Заметив  их,
резиновое чудовище покачало зеленой  резиновой головой,  сердито  захрюкало,
затрясло шлангом из которого тотчас брызнула светлая вонючая струя.
     - Клопомор! - сообразил Андрей. - Травят разных вредителей...
     - А на людей тоже действует? - спросил Ваня, не спуская глаз со шланга.
     - В два счета можно окочуриться!
     Схватив рюкзаки,  они выскочили на крыльцо.  Не успели отдышаться,  как
подоспели первые  экскадрильи заждавшихся их  комаров.  Отплевываясь,  тряся
головами,  приятели сосредоточенно шлепали себя по шее,  щекам, лбу, голове.
Наконец Ваня  догадался опустить уши  на  шапке и  поднять воротник.  Андрей
немедленно последовал его примеру.
     - Действительно,  клюв у них железный,  -  сказал Ваня.  - В первый раз
встречаю комаров, которые в голову кусают.
     - В голову! - усмехнулся Андрей. - Меня через брюки жалят.
     Стало полегче,  но комары кусали лицо и  руки.  Кусали свирепо.  Вместо
каждого убитого прилетали десять.
     - Психическая атака...  - пробормотал Андрей и тут же закашлялся: в рот
влетел комар.
     - Как они на вкус,  лучше наших?  -  засмеялся Ваня и вдруг умолк. Лицо
его стало озадаченным,  а  нос сморщился.  Немного погодя раздалось громкое:
"А-а-пчхи!"
     - Будь здоров, - сказал Андрей, прикрыв рот рукой. - Комар в нос попал?
     - Что же делать?  -  сказал Ваня,  озираясь. - Шутки шутками, а они нас
живьем сожрут.
     - Это Умба - город. А что будет в лесу, у озера?
     - Придумал!  - воскликнул Ваня. - Комары боятся хлорофоса, поэтому и не
залетают в дом... Давай попросим этой гадости и намажемся?
     - Где ты соображаешь,  а сейчас такое сморозил...  Хлорофос -  страшный
яд!  От него можно и загнуться.  Видал,  как человек со шлангом одет? Весь в
резине.
     - Давай станем в дверях и будем держать нос по ветру, - предложил Ваня.
- Страшный яд до нас не достанет, а комары побоятся ближе подлететь... Нужно
найти такую точку...
     Точку они  нашли.  Нельзя сказать,  чтобы она  была во  всех отношениях
удобная:    из   помещения   крепко   тянуло   хлорофосом,    а    отдельные
самоубийцы-комары нет-нет и  наскакивали на  них.  Здесь,  между дверьми,  и
обнаружила  через  час  заскучавших мальчишек  Евдокия  Ивановна  Рожкова  -
работница  районной  санэпидстанции.  Без  защитного  костюма  и  маски  она
выглядела совсем  по-другому:  темноволосая,  с  полным добродушным лицом  и
светлыми добрыми глазами.
     - Вы чего тут потеряли? - удивилась она.
     - Мы прилетели из Ленинграда,  -  стал объяснять Ваня.  -  А тут никого
нет...
     - Одни?
     - Мы уже в седьмой класс перешли, - сказал Андрей.
     - Не маленькие, - прибавил Ваня.
     - И  никого  родственников  у  вас  тут  нет?  -  допытывалась  Евдокия
Ивановна.
     - Мы ведь не в гости, а на работу в экспедицию, - гордо сообщил Ваня.
     - Мы - мотористы, - сказал Андрей.
     - Ну  и  родители пошли...  -  расстроилась Евдокия Ивановна.  -  Малых
детишек отпускают на край света...
     - Отчего  у  вас  тут  вредители-то  развелись?  -  попытался перевести
разговор на другое Ваня.
     - Мы каждый год дезинцифируем общественные помещения.
     - И все погибают? - спросил Андрей.
     - Кто все?
     - Ну, вредители.
     - Все  до  единого,  -  подтвердила Евдокия Ивановна.  Она взглянула на
мальчишек и спросила: - И ночевать небось негде?
     - Нам нужно быстрее на Вял-озеро, - сказал Ваня. - Там нас ждут...
     - Лучше  бы  здесь ждали,  -  покачала головой Евдокия Ивановна.  -  До
Вял-озера, родные, верст шестьдесят будет. А дорожка - не приведи господь...
Кто же  на ночь глядя туда поедет?  Таких умников нету.  Утром на сплав надо
идти, там лесхозовские машины разгружаются. Может, какой шофер и подвезет...
А где эта ваша экспедиция-то?
     - На озере.
     - Тоже сказанул -  на озере...  Озеро-то, сынки, на сотню верст окрест.
Поди сыщи вашу экспедицию!
     Мальчишки приуныли.  Где расположилась ленинградская экспедиция, они не
знали.  Может,  туда и  машины не  ходят.  Одни вертолеты летают.  Однако на
аэродроме вертолетов не видать!  Женщина покачала головой,  повздыхала,  еще
раз недобрым словом помянула "нонешних" безответственных родителей. Да разве
бы она пустила своего Саньку одного в Ленинград? Ни в жизнь! Огромный город,
тыща улиц, толпы народа - и все куда-то торопятся. Потеряется мальчонка, как
иголка в  сене.  Там  машин одних видимо-невидимо,  трамваев-троллейбусов...
Долго ли мальчонке несмышленому до беды?..
     - Приезжают люди  в  Ленинград со  всего  света,  и  ничего с  ними  не
делается, - сказал Ваня.
     - У нас даже бывают африканцы,  -  поддержал Андрей.  - Они всю жизнь в
джунглях жили и на слонах ездили. И ничего, ходят по улицам, посещают музеи.
     - В лесу можно заблудиться, а в городе не заблудишься, - сказал Ваня. -
Любой милиционер покажет нужную улицу и скажет, на чем лучше доехать.
     - И не только милиционер - любой ленинградец, - сказал Андрей.
     - Нет уж,  я  своего сына никуда не  отпущу,  -  твердо заявила Евдокия
Ивановна. - У меня бы все сердце изболелось.
     - Вы все преувеличиваете, - сказал Ваня.
     - Забирайте ваши шалгуны пузатые -  и  ко мне,  -  скомандовала Евдокия
Ивановна.  -  Изба  большая,  переночуете,  а  как  говорится,  утро  вечера
мудренее...


     Не уехали они и на следующий день. К кому ни обращались мальчики, никто
и не слышал про экспедицию, изучающую водный и тепловой режим Вял-озера. Про
геологическую слышали.  Это всего от Умбы верст тридцать. Тетя Дуся сказала,
чтобы ребята жили  у  нее  сколько захотят.  Изба просторная,  харчей тоже в
достатке.
     Ее  сын  Санька,  тот  самый,  которого она  в  жизнь не  пустила бы  в
Ленинград, очень обрадовался приезжим.
     Санька родился и вырос в Умбе.  Он знал все про этот большой живописный
поселок на берегу Белого моря.  Сразу же после завтрака -  жареного морского
окуня и крепкого чая -  потащил знакомиться с городом,  как он гордо называл
Умбу.
     Они  шагают по  просторной бревенчатой мостовой.  Шаги непривычно гулко
отдаются.  В Умбе нет асфальтированных улиц.  Здесь вместо асфальта - ровный
бревенчатый настил,  а  к  домам от  главной магистрали ответвляются дощатые
дорожки.
     - Чудно!  - удивился Андрей. - Бревна... Я еще никогда в жизни не ходил
по улицам из бревен.
     - Мы привыкшие и не замечаем, - говорит Санька.
     Утро нынче солнечное.  Кажется,  солнце большое,  яркое,  а  все  равно
прохладно.  Особенно это  чувствуется,  когда станешь лицом к  невидимому за
домом морю.
     - И комаров вроде не видно, - говорит Ваня.
     - Днем они спят, - замечает Андрей.
     - Комары-то?  -  смеется Санька.  -  Они  никогда тут  не  спят.  Здесь
возвышенность и ветер тянет с моря, а спустимся вниз, комарики объявятся...
     - А ты не боишься их? - спрашивает Ваня.
     - Комаров-то? - удивляется Санька. - Что их бояться?
     - Может,  они здешних не кусают?  -  говорит Андрей. - Или у тебя шкура
толстая?
     Санька  громко  хохочет и  даже  топает спортивным ботинком на  толстой
подошве по гудящему настилу.
     Бревенчатая мостовая спускается вниз  к  реке,  которую  тоже  называют
Умба. Река впадает в Умбинскую губу. Тут же рядом Кандалакшский залив Белого
моря.
     Обо  всем  этом обстоятельно,  не  торопясь рассказывает Санька.  Когда
необходимо,  он  останавливается и  плавным жестом руки показывает.  По  обе
стороны  мостовой  стоят  крепкие  деревянные  дома.   Есть  большие,  двух-
трехэтажные и тоже из бревен. Таких домов в других городах не увидишь.
     Умба   расположена  на   огромных   каменистых   холмах.   Тысячелетние
камни-валуны,  обросшие мшистыми лепешками,  разлеглись на холмах,  торчат в
желтых обрывах.  Камней много везде.  Больших и маленьких.  Среди них растут
редкие ели, сосны, чахлые, с искривленными стволами березы.
     - Это  гостиница,  -  плавно  показывает рукой  Санька.  -  А  это  наш
президиум...
     - Президиум? - удивляются Ваня и Андрей. - Какой президиум?
     Санька показывает на небольшую дощатую трибуну.
     - Президиум никогда не видели?  Отсюда наши начальники речи в  праздник
произносят...
     - Трибуна это, чудак, - разъясняет Андрей. - Президиум совсем другое...
     - Президиум за  длинным столом сидит,  а  на трибуне стоят,  -  говорит
Ваня.
     - У вас в Ленинграде,  может, и трибуна, - упорствует Санька. - А у нас
президиум. Все так называют.
     На  широком мосту  с  покосившимися перилами остановились.  Никогда еще
мальчишки не  видели сразу столько бревен!  Вся  широкая река до  краев была
заполнена бревнами.  Тысячи, миллионы бревен. Связанные в длинные плоты, они
медленно плыли по  течению.  Не  связанные торкались в  берега,  гигантскими
щуками выскакивали на сушу,  собирались в беспорядочные стада в заводях.  На
бревнах приплясывали в  резиновых сапогах до пояса сплавщики.  В руках у них
длинные   багры,   которыми   они   ловко   туда-сюда   распихивали   тяжело
покачивающиеся бревна.
     - Мой батя в низах сплавляет лес.  Школу кончу, тоже буду сплавщиком, -
сказал Санька. - Знаете, сколько они в месяц сплавляют? Ого-го!
     Нужно  быть  очень смелым и  ловким,  чтобы вот  так  легко и  небрежно
прыгать с одного скользкого бревна на другое. Малейшее неосторожное движение
- и ты в ледяной воде, кишащей тяжелыми, рвущимися вперед бревнами.
     - Через  мост  пойдем или  по  бревнам?  -  кивнул на  клокочущую речку
Санька.
     - По бревнам через речку? - переспросил Андрей.
     - Главное, на одном бревне долго не стоять. Чуть притонет - сразу нужно
прыгать на другое... Пробежитесь как по тротуару.
     - Как-нибудь в  другой раз,  -  сказал Ваня.  -  И потом,  у нас багров
нет...
     - С баграми на плотах стоят, - сказал Санька и быстро спустился вниз по
обрыву к реке. Желтые комья земли с булканьем просыпались в воду.
     Вот он с  разбегу вспрыгнул на огромное,  недовольно чмокнувшее бревно,
стрельнул глазами туда-сюда и  в  мгновение ока  очутился на  другом бревне.
Сопревшая кора  расползлась под  его  ботинками.  Однако Санька ни  разу  не
поскользнулся.  Движения его были точными и  расчетливыми:  не успеет бревно
уйти под воду,  как Санька уже стоит на другом.  Не дошли Ваня и Андрей и до
середины моста,  как отчаянный Санька уже выпрыгнул на  тот берег.  Стряхнул
брызги со штанов, пополоскал в воде ботинки и как ни в чем не бывало подошел
и  стал рассказывать про своего одноклассника -  Ваську Кривошеева.  В школу
приехал инспектор из Москвы и  на уроке географии задал Ваське такой вопрос:
"Назови самый замечательный город нашей Родины?" Васька,  не долго думая,  и
ляпнул: "Умба!".
     - Патриот своего края, - заметил Ваня.
     - А  что  бы  сказала твоя мать,  если бы  увидела,  как  ты  сейчас по
бревнам? - спросил Андрей.
     - Ничего,  -  беспечно ответил Санька.  -  Когда весной в  ледоход мост
повредило, она сама по бревнам на тот берег перебиралась. Да и не одна она -
все.
     - Я бы не смог, - сказал Андрей. - Чуть поскользнулся - и в воду, а там
бревном по башке.
     - Первый раз,  может, и страшновато, а потом привыкнешь. У нас, в Умбе,
даже первоклассники могут по бревнам ходить.
     - А что, попробую-ка и я? - задумчиво глядя на речку, сказал Ваня.
     - На обратном пути, - сказал Санька.
     Андрей Пирожков вдруг рассмеялся.
     - Хохотунчик напал? - удивленно взглянул на него Санька.
     - Вспомнил, как твоя мать говорила, что ни за что тебя одного в большой
город не отпустит. Потеряешься...
     - Хоть бы своими глазами поглядеть на большой город, - сказал Санька. -
В кино только и видел-то ваш Ленинград.
     - Все-таки я попробую, - сказал Ваня. - Босиком, наверное, лучше?
     - Успеешь еще...  -  остановил его  Санька.  -  Я  вам сейчас наш залив
покажу... Белое море!
     Санька  не  только  залив  показал,  где  стояло  у  причала  небольшое
пассажирское судно "Рулевой",  но  и  познакомил с  шофером лесовоза Кузьмой
Васильевичем.  Шофер посадил на судно свою жену, которой нужно было по делам
в  Кандалакшу,  и задумчиво стоял у причала,  посасывая папиросу.  "Рулевой"
громко крякнул и отвалил от берега.
     Небритый,  с густой черной шевелюрой Кузьма Васильевич,  сопровождаемый
ребятами,  подошел к  своей забрызганной грязью "Колхиде" с длинным прицепом
и, прежде чем забраться в кабину, спросил:
     - На озере, говорите, работают?
     - У них лодок много, - сказал Андрей.
     - На озере без лодок делать нечего, - усмехнулся шофер. - А что они там
делают, на Вял-озере?
     - Дно измеряют, пробы воды берут, рыбу ловят, - перечислил Ваня.
     - Изучают  водный  и  тепловой  режим  водоема,  -  прибавил Андрей,  с
удовольствием произнося научные термины.
     - На  шестидесятом километре от  Умбы на  берегу ламбины стоит какая-то
экспедиция...  Верно,  рыбу ловят и станция у них,  что погоду определяет. А
лодок с моторами штук десять.
     - Это они, дядя Кузьма, - обрадованно сказал Ваня.
     - А что это за ламбина? - спросил Андрей.
     - Лесное озеро.  Оно впадает в Вял-озеро.  Все лесные малые озера у нас
называют ламбинами.
     - Я и начальника ихнего хорошо знаю -  Назарова,  -  оживился шофер.  -
Машина у  них  как-то  в  болоте застряла,  так  я  ее  тросом вытаскивал...
Шофер-то  у  них  толстомордый такой,  а  Назаров хороший мужик!  Вот только
забыл, как его по имени-отчеству?
     - Георгий Васильевич, - вспомнил Андрей. - У него волосы седые.
     - А когда вы снова туда... - начал было Ваня, но шофер перебил:
     - Я  частенько мимо  их  лагеря с  лесом езжу  и  назад порожняком.  Их
повертка-то в аккурат на шестьдесят первом километре. Там и дощечка на сосне
висит, указывает, значит, где они находятся.
     - Дядь Кузьма,  подбрось ребят,  а?  - попросил Санька. - Они из самого
Ленинграда прилетели сюда.
     - А зачем вам сдалась эта экспедиция?
     Шофер внимательно посмотрел на  них.  Брови у  него  широкие,  густые и
небольшие глаза оттого кажутся глубокими, острыми.
     - Сестра родная у него там, - кивнул Ваня на Андрея. - Микробиолог.
     - А у тебя? Брат родной?
     - Я с ним...  -  немного растерялся Ваня.  -  Мы,  дядя Кузьма, в одном
классе учимся.
     Этот аргумент подействовал.
     - Подбросить-то можно,  -  все еще сомневаясь, сказал шофер. - Вопрос в
том: обрадуются ли вам?
     - Подбрось,  дядя  Кузьма,  -  ввернул Санька.  -  Ребята  хорошие.  Из
Ленинграда.
     - Я сестре теплый свитер привез, - на этот раз к месту сказал Андрей.
     Шофер достал из кармана папиросы, спички и закурил. Хмуря черные брови,
задумался.   На   мальчишек  он   не  смотрел.   Смотрел  на  удаляющееся  в
сопровождении горластых северных чаек судно с названием "Рулевой".


     Кузьма Васильевич громко потопал ногами по  глинистой обочине,  так что
от голенищ сапог отскочили просохшие лепешки грязи, и сказал:
     - Ничего не выйдет... Пустое это дело.
     - По... почему пустое? - упавшим голосом переспросил Ваня.
     - Да я не вам,  - усмехнулся шофер. - Зря, говорю, жинка моя потащилась
в Кандалакшу... Ну кто ей там без накладной выпишет медикаменты?
     - Выпишут, - обрадованно сказал Ваня.
     Шофер залез в кабину и с другой стороны распахнул голубую дверцу.
     - Поехали, - сказал он.
     - Прямо сейчас? - не поверил Ваня.
     - Дай бог затемно добраться до вашей повертки...  Дорожку туда,  видно,
сам черт мостил!
     Мальчишки вскочили в светлую,  просторную кабину лесовоза. У Санькиного
дома  дядя  Кузьма  остановился.   "Колхида"  глухо  урчала,  выбрасывая  из
выхлопной трубы комочки синей гари. Ваня и Андрей бегом припустили за своими
пожитками.
     - Может, пообедаете? - предложил Санька. - Я мигом все разогрею.
     - Не  до обедов тут,  -  проворчал Кузьма Васильевич.  -  Хоть у  нас и
круглый полярный день, а к ночи худо по этой чертовой дороге ехать.
     Санька сбегал в дом и принес жареной рыбы и полбуханки хлеба.
     - По дороге подзаправитесь, - сказал он.
     Уехали,  так и  не  попрощавшись с  тетей Дуней -  она была на  работе,
где-то опять морила мелких вредителей хлорофосом.
     Санька степенно пожал каждому руку и на прощанье сказал:
     - Как-нибудь выберусь к вам на озеро. На рыбалку. С дядей Кузьмой.
     - Поехали сейчас, - предложил шофер. - Места хватит.
     - У меня тут есть дела, - важно сказал Санька.
     - Ну, бывай, - протянул ему руку Кузьма Васильевич. - Мой поклон Дусе.
     Мощный  лесовоз,  разбрасывая  на  обочины  комья  полузасохшей  грязи,
покатил по дороге - машины в Умбе по бревенчатой мостовой не ездили. Выбитая
каменистая дорога  круто  пошла  вверх,  мимо  заросшего  кладбища,  склада,
рыбоводного  завода.  Кряжистые,  лохматые  деревья  пододвинулись вплотную.
Колючие лапы царапали верх кабины.  Сосны,  ели,  березы,  осины - все здесь
перемешалось и  дико и вольно росло вокруг.  На мшистых захламленных сучьями
проплешинах угрюмо  торчали  темно-серые  обломки  огромных  растрескавшихся
камней.  На  камнях  и  округлых гладких  валунах нахохлились черные  птицы.
Иногда одна из  них приподнималась на  тонких ногах,  взмахивала отливающими
вороненым блеском крыльями, но не улетала. Мальчишки так и не поняли, вороны
это или грачи.
     Глядя на  открывающиеся все  новые и  новые дали буйного дикого Севера,
приятели  задумались,  притихли.  Желтая  гладкая  баранка  то  быстрее,  то
медленнее скользила в крепких ладонях шофера.
     - Далековато вы,  молодцы,  забрались от  родного дома,  -  сказал дядя
Кузьма, скосив живые темные глаза в их сторону. - За самый Полярный круг.


        11. СЮРПРИЗ ДЛЯ ТОВАРИЩА НАЗАРОВА

     Последние  километры  мальчишки уже  не  любовались северной  природой.
Вцепившись в  мягкое сиденье руками,  они  изо  всех сил старались разлепить
смыкающиеся ресницы.  Головы сами по себе клонились то в  одну,  то в другую
сторону,  падали на грудь.  Как будто шеи вдруг стали ватными и  не в  силах
больше держать такой тяжелый груз.  Иногда головы стукались друг о дружку, и
мальчишки, с трудом продрав сонные глаза, с удивлением озирались.
     Дядя Кузьма гнал свою "Колхиду" по разбитой дороге,  памятуя поговорку:
больше скорость - меньше ям.
     Глухой завывающий звук мотора то становился близким, громким, то совсем
пропадал,  и тогда Ване казалось,  что он не в машине,  а в самолете АН-24 и
летит над Вял-озером. Озеро спокойное и синее. Моторная лодка тащит за собой
широкую,  разбегающуюся в разные стороны серебристую полосу. А в лодке стоит
улыбающийся от уха до уха Костик и машет рукой...
     Андрею Пирожкову виделось совсем другое: сидит он за обеденным столом в
своей квартире на  улице Фурманова,  перед ним тарелка золотистого бульона с
пельменями.  Мама в  цветастом переднике стоит у  газовой плиты и  с  желтой
доски ножиком сталкивает в кипящую кастрюлю еще одну порцию пельменей...
     - Приехали!  Остановка Березай...  -  весело  крикнул шофер.  Он  подал
рюкзаки и, в первый раз широко улыбнувшись, сказал:
     - Поклон от меня начальнику -  товарищу Назарову...  - Немного подумав,
прибавил уже без улыбки: - А вообще лучше не надо никаких приветов-поклонов,
а то еще осерчает на меня...
     - Спасибо скажет, - заметил Ваня.
     - Он нас ждет не дождется, - прибавил Андрей.
     - Чует  мое   сердце,   товарищ  Назаров  сильно  удивится,   когда  вы
объявитесь, - сказал дядя Кузьма.
     - Говорят вам,  товарищ Назаров обрадуется,  - сказал Ваня. - Сразу два
моториста пожаловали.
     - Мы освоили самую нужную специальность в экспедиции, - ввернул Андрей.
- Нас на руках носить будут...  -  сказал и, сообразив, что это уже слишком,
покраснел от смущения.
     - Меня  попросили -  я  довез,  -  сказал дядя Кузьма.  -  А  там  сами
разбирайтесь.
     Поблагодарив, они надели рюкзаки.
     - На всякий случай запомните номер моей телеги,  -  сказал шофер.  -  Я
здесь часто езжу...
     - Запомним, - сказал Ваня.
     Дядя Кузьма захлопнул дверцу, улыбнулся, блеснув белыми зубами, лесовоз
загремел подпрыгнувшим прицепом и укатил. Мальчишки остались одни.
     Над  головами  однообразно шумели  деревья.  Корявые  в  сучьях  стволы
утопали  в  пышных  подушках зеленого мха,  усеянного золотистыми иголками и
черными сучками.  Меж  деревьев темнели разбросанные и  тут и  там гранитные
обломки.  Будто  сказочный  великан  рассердился на  этот  суровый  край  и,
раздробив на куски огромную скалу, в сердцах разбросал ее по всему Кольскому
полуострову.  И потом, где бы ребята ни были, везде громоздились причудливы