у карцера, вступает на пост новый страж. Один сдает осужденного, другой принимает его. Рында возвещает о начале новых суток. А Джабба все нет. Почему? Отпереть свой рундук, взять блокнот и перо - минутное дело. Он же отсутствует больше часа. Вдали возникает рокот. Похоже на шум турбин корвета. Вскоре доносятся и удары глубинных бомб, сбрасываемых перед входом в бухту, чтобы отогнать субмарины немцев. Что, если подводные диверсанты вновь перебрались через боны и сейчас подвешивают заряды к килям кораблей? Тогда опять загрохочут взрывы, все вокруг придет в движение, бухту ярко осветят, и о побеге нельзя будет и думать. Карцов сжимает руками пылающий лоб. Джабб - где же он?.. Половина первого ночи. Через четыре часа рассвет, после которого, если бежать не удастся, для осужденного уже не будет ни дня, ни вечера. И вдруг кто-то берет его за плечо. - Джабб, - шепчет Карцов, - Джабб!.. - Ну-ну, - бормочет матрос, - будет нервничать. Вот бумага и ручка. Не мешкай, пиши. - Кому? - Русским властям. Смелее пиши, открыто. Я придумал, как устроить, чтобы письмо дошло. Тут один матрос списывается подчистую. Надежный парень, не подведет. Доставит письмо на метрополию. А там, мне говорили, сейчас много ваших ребят. Кому-нибудь из них и передаст. Ловко? - Да, да! - Карцов благодарно кивает, и перо торопливо бежит по бумаге. Исписана страница, вторая. - Хватит! - командует Джабб. Карцов заканчивает письмо, складывает листки. - Держи конверт. Не забудь адрес. - Спасибо! Карцов крупно выводит: "Передать в Наркомат обороны СССР". Джабб берет письмо, прячет на груди. - Все будет как надо, - бодро говорит он. - Вот увидишь, мы еще повоюем!.. А теперь слушай новость. Это - чтобы сил у тебя прибавилось перед трудным делом. Так вот: ваши дали нацистам по зубам, крепко дали, парень! - Где?.. - Я, видишь, запамятовал, как он называется, этот город. Не так уж и далеко от Москвы. Пятого июля немцы начали наступление. Здорово начали. Но русские были начеку. Неделю оборонялись, а сейчас пошли вперед. Только что радио передало: нацисты наложили в штаны и бегут. Такие дела! Так что взбодрись и гляди веселей. Карцов хватает Джабба за плечи, притягивает к себе, крепко целует. Огоньки вспыхнули в широко раскрытых светлых глазах матроса - огоньки радости, удивления. Или так показалось Карцову? Быть может, Джабб все еще сомневался в пленнике и окончательно поверил ему только сейчас? Не потому ли он и не возвращался так долго? - Пришлось выждать, - говорит Джабб, как бы отвечая Карцову. - Прежний часовой не выпустил бы тебя в ночное время. А новый - порядочная разиня. Скажу, что у арестованного неладно с животом, он и не станет артачиться... Теперь слушай, да повнимательней. Как окажемся на палубе, двинем не туда, где гальюны, а прямиком на бак. Сделаешь десяток шагов и упрешься в кнехт левой скулы. К кнехту и подвязан конец. Присядь, нащупай его, лезь за борт. И - с богом! Понял? - Понял, - поспешно отвечает Карцов. - Идемте! - Погоди! Оказавшись в воде, не отплывай от борта, держи вдоль него к штевню, а оттуда - к бочке, на которой стоит корабль. Ты должен доплыть до нее и затаиться, прежде чем я подниму тревогу. Запомни: у тебя будет минуты две, от силы - три. Успеешь управиться? - Постараюсь! - шепчет Карцов, вздрагивая от волнения. - И упаси тебя боже шуметь. Заметят - и мы с тобой покойники. Будем болтаться в петле рядышком. Это хорошенько запомни, не оплошай, не подведи меня. - Ясно. Идемте же! - Сейчас пасмурно, - продолжает Джабб, - видимость ноль. Ветер с оста, слабый. Море - два балла. Словом, погодка что надо. Хотя ветер, сдается мне, будет сильнее. К утру может заштормить... Линкор стоит кормой к бонам. В ту сторону я и буду палить, как подниму тревогу. Арестант, мол, кинулся к борту, стал перелезать через поручни. Тут я, не мешкая, вскинул автомат. Всадил в него полдюжины пуль, он и пошел на дно, кормить кальмаров. - Нужен всплеск от моего "падения" за борт. - Будет! - Джабб хитро щурит глаза. - У борта наготове балластина. - Понятно. - А ты замри за бочкой. Не дыши. Выжидай. Пока не погаснут прожекторы и не уймется кутерьма. - Джабб достает из кармана какой-то предмет. - Голова-то, вижу, зажила. Держи, натянешь на нее. - Зачем? - Карцов недоуменно разглядывает сетку для волос. - Надень, как окажешься в море. Дно бочки в космах водорослей. Нарви их, запихай в ячеи сетки - будет маскировка. Так и плыви: весь внизу, под водой, наверху одна голова в сетке, из которой торчит трава. Разумеешь? Ногами не очень-то двигай. Пусть тебя несет отливным течением. Как раз попадешь к бонам. А там - действуй, да попроворнее. - Спасибо! Джабб показывает небольшой пакет: - Провизию тебе собрал: шоколад, сахар. Все в резиновом мешке, воды не боится. Передам наверху. Пакет не должен попасть в чужие руки. Поэтому внутрь положил груз. Выпустишь его - он и потонет. Карцов кивает. Говорить он не может. Матрос в последний раз оглядывает товарища: - Ну, брат, отвоюемся - буду искать тебя. Город, откуда ты родом, я запомнил. Ты уж того... не помри до тех пор! И он шутливо тычет кулаком в грудь Карцова. Он нарочито груб, в его голосе, жестах бравада. А глаза смотрят печально... - Ну, все! - Джабб решительно разрубил ладонью воздух. - Двинули. Он подходит к двери, стучит. - В гальюн, - небрежно роняет он в ответ на вопросительный взгляд часового. - У парня свело брюхо. Посторонившись, часовой пропускает обоих. Джабб берет свой автомат, хранившийся в коридоре, отводит затвор. - Вперед, - командует он. Палуба встречает их могильной чернотой теплой пасмурной ночи. Сеет дождь. С берега тянет горелым углем. Тихо, тревожно. Карцов невольно останавливается. - Иди! - шепчет Джабб и подталкивает его в спину. Карцов делает несколько шагов и натыкается на препятствие. Это кнехт, о котором упоминал матрос. Присев на корточки, он торопливо ощупывает литой чугунный чурбан. Ага, вот он, трос. - Скорее, - слышит он шепот Джабба, - живее поворачивайся. На-ка, держи! В руки Карцова переходит пакет с шоколадом и сахаром. - Бери и это!.. Джабб нащупывает ладонь Карцова и вкладывает в нее тяжелый плоский предмет. Это складной матросский нож. Нож и пакет опущены в карманы штанов, в одном из которых уже лежит сетка для волос. Карцов сжимает руку спасителю. Скользнув за борт, повисает на тросе. Вот и вода. Он отпускает трос. Тот мгновенно уходит вверх - Джабб спешит убрать его, чтобы не осталось следов. ГЛАВА ШЕСТАЯ Черное небо усыпано крупными звездами. Они мерцают, пульсируют. Иные вспыхивают и, распушив огневые хвосты, бесшумно катятся по небосводу в черную теплую воду. А в воде сотни крохотных световых взрывов: язычки разноцветного пламени всплескивают над волнами, гаснут, вновь озаряют воду нежным сиянием... И в этом удивительном мире, оставив позади остров и базу, плывет Карцов, плывет неизвестно куда, снова один в ночном океане. Что ждет его? Встретит ли он конвой, о котором упоминал Джабб? Очень мало надежды, что корабли появятся именно в эти часы и пловец будет замечен во мраке, взят на борт, спасен... Карцов закрывает глаза. Он так ясно видит корабль, который вдруг окажется на его пути... Он отдохнет, отоспится, придет в себя. Промелькнут годы. Отгремит война. И вот он получает приказ явиться на этот трижды проклятый остров. Он придет туда на советском боевом корабле, он будет в парадном мундире, при всех орденах. И он отыщет тех, что допрашивали его и осудили... Но главное - встреча с Джаббом. К его форменке он привинтит свой самый дорогой орден. Можно представить, какие будут глаза у Джабба! Джабб не промолвит ни слова, только вытянет из кармана штанов кулак, разожмет его - и в нем окажутся две сигареты. И они покурят и помолчат... С шорохом набежала волна, накрыла с головой. Карцов отплевывается, движением руки отбрасывает назад мокрые волосы. Надо плыть! До цели не меньше двенадцати миль. Цель - это далекая скала, что была видна с борта линкора. Вероятно, он доплывет до скалы к середине дня. Взобравшись на нее, изучит обстановку в море. Потом - сон. Он проспит целые сутки. Отдохнув, подкрепится - у него есть еда. Э, дело не так уж и плохо! Правда, он не имеет пресной воды, но сейчас прохладно, пить не хочется, и Карцов как-то не думает о воде. Кстати, она может найтись на скале - источник или дождевая лужа... Рассвет подкрадывается незаметно. Кажется, что темно по-прежнему, но вот уже можно различить воду метрах в двух от себя, затем - в трех метрах, в четырех... Постепенно из молочной мглы проступает широкая полоса моря, подернутого колышущейся пленкой. Где же скала? Карцов тщетно всматривается в море. Скалы нет, хотя по времени ей пора показаться. Уж не сбился ли он с курса? Напрягая все силы, он приподнимается в воде; вытянув шею, тщательно изучает горизонт. Он все больше верит, что скала - это спасение. Вскарабкавшись на нее, он обязательно будет замечен с проходящего корабля. Его увидят, возьмут на борт, доставят на родину. Только бы отыскать скалу! И тут ударяет шквал. Ветер кромсает море на мелкие злые волны, расшвыривает их в стороны, вздымает к небу клочья теплой пузыристой пены. По ноздри погруженный в клокочущую воду, Карцов отчаянно борется со стихией. Волны толкают его, бьют в затылок, в лицо; вода заливает рот. А шторм крепчает. Все тяжелей валы. Каждый, настигнув пловца, вздымает его на гребне, чтобы тотчас низвергнуть, захлестнуть, раздавить. О том, чтобы держаться нужного направления, Карцов уже не помышляет. Все усилия сосредоточены на одном: не захлебнуться, успеть сделать вдох, прежде чем накроет очередная волна. Ветер разбросал клочья тумана, и гигантская серая махина возникла внезапно в какой-нибудь полумиле. Карцов видит мрачные крутые стены и ожерелье бурунов под ними. Рифы? Да, скала в кольце рифов. Большая волна. Пловец на ее вершине. Теперь скала видна лучше. До нее совсем недалеко. Но он уже не спешит. Надо все осмотреть, отыскать подходящее место для выхода из воды. Снова и снова взлетает Карцов на волнах, приближаясь к скале. Это монолитная громадина, вверху гладкая, а в нижней части испещренная трещинами и углублениями. Перед ней - гряда утесов, выставивших из пенной воды черные зазубренные клыки. Если даже посчастливится проскользнуть сквозь цепочку рифов, шансы спастись невелики - первая же волна может разбить пловца о гранитный бок утеса. Выход один - обогнуть скалу и подобраться к ней с подветренной стороны, где должно быть затишье. Карцов круто сворачивает. Плыть стало еще труднее - теперь он движется наперерез шторму, в хаосе из воды, пены, тугих, как резина, воздушных струй. Он напрягает все силы, но безрезультатно. С каждой секундой грохот прибоя мощнее. Его сносит. Несколько гребков - и он оборачивается. Скала совсем рядом - отчетливо видно, как волны врываются в щели и дыры в ее нижней части, выплескиваются оттуда, вновь набрасываются на камни. Вот-вот Карцова подхватит и понесет на риф. Он собран и очень спокоен. Видимо, есть грань, переступив которую человек уже не подвластен страху. До рифов - метры. Из воды встает камень с зубчатой, как гребенка, вершиной. Волны дробятся на нем, самые крупные перехлестывают через "гребенку". Пунктир подводных утесов тянется по обе стороны приметного камня, опоясывая скалу. А между рифами и скалой подобие водного коридора. Кольцо почти тихой воды. Пловца подтащило к "гребенке"... Мелькнула дикая мысль - промчаться над ней на вершине волны. Но это невыполнимо: нужна самая большая волна, обычная швырнет на каменные зубья. Волна поднимает Карцова. Выше, еще выше! Он над рифом. Неужели желанный "девятый" вал? Нет, верхушка волны изогнулась, готовая рухнуть. Ноги резким движением выброшены вперед. Под ступнями опора. Изогнувшись всем телом, он на мгновение встает на верхушке камня. В следующий миг поток воды обрушивается на пловца, душит его, мнет. Но, полузадохнувшийся, оглушенный, он уже по ту сторону рифа - возле самой скалы, в полосе относительного затишья. Течение влечет его в сторону. Всякий раз, когда подкатывает крупный вал, Карцов спешит навстречу и принимает удар у рифа. Его отбрасывает, но между ним и скалой полоса чистой воды и можно маневрировать. Течение огибает скалу. Скоро он будет у ее подветренной стороны и выберется из воды. Однако ему готовится новое испытание. Вперед вода движется в странном ритме. Неужели воронка? Да, водоворот! Карцова несет все быстрее, быстрее - к краю пологого водяного конуса. Круг, еще круг. Сопротивляться бессмысленно. Его главная забота - беречь силы. Скорость вращения растет. Постепенно все вокруг сливается в длинный многоцветный мазок - и скала, и рифы, и море. А потом перед глазами только стена воды, зеленая гладкая стена, которая лезет вверх, загораживая и скалы и небо. Он решает: пора! Последний глубокий вдох. Перегнувшись в пояснице, Карцов головой уходит под воду. Он знает: водовороты страшны на поверхности и в прилегающих к ней слоях воды. На глубине сила их быстро слабеет. Спуститься пониже и под водой отплыть от опасного места - единственное спасение. Широкими плавными гребками Карцов вертикально уходит в глубину. Вскоре вода, которая на поверхности вспенена и мутна, становится светлее и спокойнее. Теперь он плывет горизонтально, вдоль подводной части скалы, усеянной трещинами и гротами. И всюду тонкие бурые плети, пучки длинных мягких плетей - они протягиваются откуда-то снизу, пронизывают водную толщу и, достигнув поверхности, свисают с нее размочаленными концами. Каждая волна заставляет их дергаться, виться. Водоросли пляшут, скручиваются в жгуты, будто щупальца затаившихся в бездне неведомых тварей... Пора подниматься. Он выбрасывает руки для гребка вверх и... поспешно прячется в водорослях. Над ним плывет человек. Неизвестный в резиновом костюме, в шлеме и с дыхательным аппаратом на груди. На ногах у него ласты, в руке острога, на которой бьется большая рыба. Увлеченный борьбой с добычей, он то опускается, то всплывает к самой поверхности. Карцов затаился у скалы. В голове одна мысль: выдержать, не захлебнуться. Секунды текут. Человек, вяло работая ластами, удаляется. За ним тянется полоса рыжей мути - кровь, льющаяся из ран добычи. Можно всплывать, Карцов поднимается, уголком глаза следя за охотником. На пути к поверхности он видит: рыба сорвалась с остроги, судорожно дергая хвостом, опускается на дно, а за ней спешит охотник. Что, если неизвестный заметил Карцова?.. Вынырнув и глотнув воздуха, он оглядывается. Совсем рядом скала, и в ней широкая щель. Скорее туда! Скользнув в расщелину, Карцов плывет по узкому каменному коридору. Постепенно туннель расширяется. Скалы, низко нависающие над головой, отступают, образуя подобие грота. Он вплывает в грот, поворачивается в воде. Вокруг сумрачно, тихо. Вдали светится маленький треугольник - расщелина, через которую он проник сюда. Временами световой треугольник меркнет - волны захлестывают вход. Там, на воле, море беснуется. Здесь же вода почти неподвижна. Никто его не преследует. Страхи были напрасны. Что делать? Возвращаться? А вдруг тот, с острогой, затаился у входа... Нет, лучше повременить. Он достиг главного: подветренная сторона скалы недалеко. Достаточно выплыть из грота, взять левее - и он будет у цели. Только бы избежать встречи с пловцом! Кто этот человек? Несомненно, один из немецких диверсантов. Видимо, на рассвете, когда в море было тихо, он покинул подводную лодку, чтобы поохотиться, и у пустынной скалы его застиг ветер. Ну да пловцу с респиратором шторм не помеха - от непогоды можно уйти на глубину. В обычном респираторе можно пробыть под водой часа два-три. Если пловец отправился на охоту еще до того, как разыгрался шторм, в его дыхательном аппарате израсходовано не менее половины кислорода. А диверсанту надо еще и добраться до лодки, которая, конечно, находится далеко от коварных рифов... Словом, по всем признакам, он сейчас не опасен: у него попросту нет возможности ждать. Стало быть, после отдыха Карцов может выплыть из грота и продолжать путь. Он ложится на спину. Лицо обращено к выходу. Если глядеть вверх, перед глазами чернота. Но впереди, ближе к расщелине, на скальном своде трепещет отблеск света. Время от времени Карцов чуть подгребает ладонями, держа в поле зрения световой зайчик. У него еще много сил. Но ему холодно. Все настойчивее потребность выбраться из воды, почувствовать под ногами опору, согреться. Он успокаивает себя: теперь это лишь вопрос времени. Лежа в воде, он отдыхает. И вдруг луч света исчез со свода! Встрепенувшись, Карцов глядит в туннель, но вдали только едва различимая зеленая полоса. Убаюканный тишиной и спокойствием, он забыл о приливе. А вода подкралась, залила расщелину. Скорее к выходу, пока еще осталось пятнышко света! Ринувшись вперед, Карцов натыкается на выступ. Еще гребок - и снова препятствие. Откуда оно? Совсем недавно его не было. Он вспоминает. С купола туннеля спускалось подобие каменной бахромы. Час назад, когда он вплывал в туннель, "бахрома" на метр не доставала до воды. Теперь, в разгар прилива, она перегородила туннель. Единственная возможность достичь выхода - это нырнуть. Но до расщелины метров тридцать. Не проплыть их под водой, в полумраке узкого коридора, да еще против приливного течения! Карцов в западне. Пока не наступит отлив, из грота не выйти. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Он подносит руки к лицу и не видит их. Вокруг темнота. Поверхность воды неподвижна. Но пальцы ног ощущают ее движение на глубине. Вода прибывает. Что, если своды грота низки и каждый прилив заполняет его целиком? Случись такое - и Карцов обречен. Пока не поздно, надо исследовать грот: быть может, он сквозной и второе отверстие еще не залито. Он делает несколько осторожных гребков. Вытянувшись, скользит по воде. До сих пор в гроте было тихо. Но сейчас уши улавливают слабый плеск. Уточнив направление, Карцов подгребает. Всплески слышнее. Снова гребки - и его пальцы уперлись в камень. Теперь он движется, работая одной рукой. Другая все время касается стены. Он очень долго плывет. Вокруг плотный мрак. Вода, вода и нескончаемая гладкая скала... Никогда еще не был он так близок к отчаянию. Он слеп. Слеп - значит, беспомощен. Ему все кажется: только что он проплыл мимо места, удобного для выхода из воды, - стоило лишь протянуть руку, и он нащупал бы в скале выступ, карниз, трещину. Он не сделал этого и утратил единственный шанс на спасение. Но он плывет. Он все время движется вдоль стены, пядь за пядью ощупывая ее поверхность. В пальцах, ставших такими чуткими, собралась вся его воля. Внезапно Карцов замирает. Показалось: в глубине у опущенных ног вода взбудоражилась, взвихрилась, будто неподалеку промчалось огромное тело. И странный звук донесся: удар или щелканье. Что это? Прижавшись к скале, Карцов ждет. А память подсказывает: "Тело у него было кирпично-красное, метров шесть длиной, на голове щупальца, выпученные глаза - каждый глаз с пушечное ядро крупного калибра. И клюв! Крючковатый, он выскакивал из какой-то полости в голове и зловеще щелкал. Когда огромные клещи раскрывались, они, казалось, могли обхватить грот-мачту". Доклад командира французского корвета "Алектон" о встрече со стопудовым кальмаром составляет лишь одну страницу толстого тома, в котором собрано все то, что известно о чудовищах океанских глубин. Карцов как бы перелистывает страницу за страницей. Новый эпизод. Теперь говорит командир британского фрегата "Дедалус": "Среди волн плыла громадная толстая змея, подняв голову примерно на метр над водой... Несколько минут мы смотрели на гигантскую змею, но она ни разу не опустила в воду темно-коричневую, полуметровой толщины голову с желто-белым ожерельем вокруг шеи. Длина туловища составляла метров двадцать". Сколько таких свидетельств! Да и сам океан время от времени выбрасывает на берег для всеобщего обозрения то кальмара размером с автомобиль, то обрывок щупальца неведомой твари, толщина которого добрых три четверти метра... Притаившись у скалы, Карцов напряженно слушает тишину грота. Холодно. Он совсем закоченел. Вдобавок судорога свела кисть руки. Он осторожно массирует пальцы. И вдруг, рванувшись, исступленно кричит, бьется. Его ноги обволокло что-то холодное, скользкое. Не сразу сообразишь, что это всего лишь водоросли, которые занесены сюда течением. Подавив страх, он опускается под воду и сбрасывает со ступней цепкие петли. Он снова плывет вдоль стены. Темнота. Тишина. Невидимая вода в невидимой скальной чаше. И - человек в ней, наперекор всему борющийся за жизнь. Постепенно стена делается угловатой, ребристой. Все чаще встречаются впадины. Внимание! Здесь могут быть неожиданности. Он замедляет движение, тщательнее ощупывает камень. Вскоре ладонь целиком уходит в трещину. Торопливо "просмотрев" ее руками, он определяет: трещина начинается под водой. А как далеко тянется вверх? Это пока неизвестно. Но несомненно - вверху она расширяется. Прижавшись к скале, он ждет. Вот когда почувствовал он настоящую силу прилива. Вода прибывает стремительно, и Карцов вместе с ней поднимается вдоль трещины. Да, она делается шире и глубже. Вскоре в нее уже можно протиснуться. Еще чуточку вверх. Так, хорошо. Он влезает в каменную щель, карабкается на скалу. Скорее, скорее!.. Ему чудится: кто-то торопится следом, вот-вот настигнет... А трещина продолжает расти. Сперва она поднималась почти вертикально, теперь же все больше отклоняется в сторону. Ползти легче - Карцов уже не ранит плечи об острые уступы скалы. Вода осталась далеко внизу. Сердце бьется ровнее. Выбрав удобную площадку, он с наслаждением ложится. Как отчаянно он устал! Отдыхая, он намечает план действий. Надо обследовать подземелье. Кто знает, не отыщется ли ход к вершине скалы. Если поиски не дадут результата, он вернется к воде и во время отлива выплывет через расщелину. Пора приниматься за дело. Карцов осторожно встает на четвереньки, чтобы не удариться о свод головой, поднимает руку. Рука не встречает препятствия. Сев на пятки, он вытягивает вверх и вторую руку, выпрямляется на коленях. Потом встает во весь рост. Над ним пустота. Некоторое время он в растерянности. Впрочем, все очень просто: края трещины, по которой он полз, разошлись. Ничего страшного. Сейчас он определит направление и спустится к воде. Вероятно, скоро начнется отлив. Не стоит тратить силы. К тому же, недолго и заблудиться. Но в какой стороне вода? Он твердо помнит - слева. В противоположной стороне, следовательно, стена. Надо нащупать ее. Карцов делает шаг вправо. И еще шаг. Стены нет. Ну-ка еще один... Нет, нельзя! Он удаляется от воды. Вода - это спасение. Когда начнется отлив и расщелина станет свободной, в грот проникнет свет. Находясь близ воды, он увидит свет и легко выберется на волю. Если же он "потеряет" воду, дороги назад не найти. Запрокинув голову, Карцов неподвижно стоит в темноте. Верно ли, что вода слева? Не повернулся ли он невзначай, когда поднимался со скалы? Сейчас он проверит. Он садится на корточки, шарит по скале руками, ищет камень, чтобы швырнуть туда, где, по расчетам, находится вода. В мертвой тишине подземелья всплеск прозвучит достаточно громко. Направление будет определено. Все это несложно. Нужен лишь камень. Но камней нет. Ни единого камешка. Под ладонями гладкая скала. Что ж, это понятно. В гроте не бывает дождя. Здесь не дуют ветры, не палит солнце. Скала не разрушается. Откуда взяться камням? Встав на колени, он механически ощупывает карманы. Конечно, ничего подходящего. У него только сверток с едой да нож. Ну, с ножом он не расстанется ни при каких обстоятельствах... А что, если попробовать отколоть им кусок скалы? Карцов раскрывает нож. Пальцы ощупывают каменный пол. Вот, кажется, щель. Он всовывает в нее лезвие, слегка нажимает. Чуточку посильнее... Камень не поддается. Еще чуть... Нет, опасно - нож можно сломать. Снова несколько безрезультатных попыток. Тогда он вынимает сверток с едой. Джабб говорил о сахаре и шоколаде. Сейчас они пригодятся. Он пытается распаковать сверток. Нелегкая задача - разорвать руками мешок из плотной прорезиненной ткани. Карцов так волнуется, что забыл о ноже... Наконец мешок взрезан. Да, вот он, шоколад, - две массивные плитки. Вот сахар - восемь шероховатых кубиков. А что это? В руках у Карцова нагель. Понятно, зачем положил его Джабб: нагель играет роль грузила. Пальцы ласково поглаживают находку - массивный металлический стержень. Примерившись, он осторожно швыряет нагель влево от себя. Он весь обратился в слух: вот сейчас будет всплеск. Нагель со звоном падает на камень. - Так, - бормочет Карцов, роясь в кармане, - выходит, ошибся. Конечно, надо было взять левее. Он достает кусок сахара, взвешивает на ладони. Легковат. Ну да здесь такая акустика! Р-раз! Сахар летит в сторону. Вновь секунды ожидания - и снова удар о твердое тело. - Спокойно, - шепчет Карцов, поглаживая ладонями лоб. - Сядем, подумаем. Главное - не торопиться. У меня сколько угодно времени, чтобы все хорошенько обдумать. И он опускается на скалу. Невозможно собраться с мыслями. Перед глазами неотступно стоит море. О, сейчас он думает о море совсем иначе! Он все бы отдал, чтобы вновь оказаться в воде, пусть даже в мрачном скальном колодце, из которого недавно выбрался с таким трудом. Что из того, что он обессилел и продрог? Выдержав, дождавшись отлива, он вновь бы увидел солнце. А сейчас? Сколько еще провозится он в темноте, прежде чем найдет дорогу назад? Да и найдет ли? Что, если отлив уже наступил, а он и не знает об этом! Ему, быть может, стоит лишь чуточку отойти в сторону, чтобы увидеть и воду, и пробивающийся сквозь нее свет, и саму расщелину. Но куда надо двигаться?.. Где путь к воде? Он заставляет себя лечь на скалу. Он должен успокоиться. Однако проходят минуты, он снова на ногах, торопливо достает новый кусок сахара. Сахар будет брошен левее. Если и теперь неудача, он израсходует третий кусок, четвертый... весь запас сахара, весь шоколад, но вода должна быть найдена! Ощупав пальцами сахар, он поудобнее укладывает его на ладони, мысленно намечает направление. Бросок! Всплеска нет. - Третий, - упрямо говорит он. Снова бросок. Результат тот же. - Хватит, - бормочет Карцов, - хватит, надо подумать. Ему все кажется: решение есть, оно очень простое, но он взволнован, взвинчен, и это мешает найти правильный путь. Нужна передышка. Угомонятся нервы - и выход отыщется. Во что бы то ни стало взять себя в руки! И он начинает считать. Он медленно выговаривает цифры, вслушиваясь в собственный голос, странно звучащий в тиши подземелья. Время идет. Карцов сидит на камне, подтянув к подбородку колени. Ладонь чуть пришлепывает по скале, отбивая ритм счета. И кажется ему: кто-то вдали поддерживает счет гулкими ударами в такт. До цифры шестьсот, которой заканчивается первая десятиминутка отдыха, остается немного. Последняя цифра, последний шлепок рукой по скале. Тишина... Хочется есть. До поры до времени он сдерживался, но сейчас уже не в силах. Мог же он выбросить не три кулика сахара, а четыре или пять. Вот он и съест эти "лишние" куски. Сахар осторожно положен в рот. Как быстро он тает!.. Теперь второй кубик. Но сахар остается в руке: где-то в отдалении один за другим звучат глухие ритмичные удары. Акустический эффект? Да ничего подобного: кто-то долбит скалу. Вот стук прекратился. Минутная пауза - и удары возобновляются в том же темпе. Кто же стучит и где? Может, на вершине скалы? Нет, не похоже: звуки доносятся со стороны, будто со склона. Но бока утеса круты, почти неприступны. "Потому-то их и долбят", -отвечает себе Карцов. Воображение рисует картину: человек с трудом вскарабкался на утес и готовит себе убежище. Кто он? Вероятно, тот самый пловец с острогой. Но он направлялся к подводной лодке! Чепуха, нету лодки. Вывод, что она где-то здесь, был сделан механически, под влиянием "признаний" Абста. Конечно, Абст лгал - лодка ушла. А как же подводный охотник? Откуда он взялся? Да с той самой лодки. Он был выпущен из нее, но в назначенный час не вернулся - сбился с курса, промедлил. Мало ли что! Лодка не дождалась его, уплыла - на базе подняли тревогу, и она спешно покинула опасный район. Итак, один из диверсантов остался. Убедившись, что лодки нет, он доплыл до скалы, отыскал на склоне щель и вот расширяет ее, готовит себе убежище. У него есть острога, он бьет рыбу, ему не угрожает голодная смерть. Он будет терпеливо ждать лодку, которая, вероятно, вернется. Карцов вслушивается в удары, и ему кажется - видит пловца. Тот все еще в резиновом костюме. Его шлем, дыхательный аппарат и ласты сняты, лежат в стороне. Здесь же брошена наполовину съеденная рыба. Он пожирал ее сырой, ибо у него нет огня. Да и не рискнет он разводить огонь на виду у противника, даже будь у него спички и топливо... Нить рассуждений Карцова прерывается. Ему стало холодно. Причем, кал ни странно, стынет лишь правый бок. А если повернуться?.. Да, теперь охлаждается левая сторона. А вот и слабый ветерок. Значит, воздух в гроте движется. Но откуда здесь ветер? Вероятно, всему виной вода в скальном бассейне. Во время прилива она действует как поршень, выталкивая из подземелья излишек воздуха. Где же отверстие, через которое вентилируется грот? Оно, надо думать, там, куда тянет ветерок. Кстати, удары тоже доносятся с той стороны. Карцов встает. Двигаясь по направлению тока воздуха, он должен выйти к отверстию на склоне горы. Тогда не надо будет вплавь огибать скалу, карабкаться вверх по круче. Но у выхода враг, и у него острога. Что ж, не безоружен и Карцов. Время течет, а он в нерешительности. Ну, а если пловец - его старый знакомый? Карцов поражен столь простой догадкой. Конечно, это он! Его-то и бросили фашисты, удравшие на подводной лодке. Он лежит на краю обрыва, лежит без движения, ошеломленный тем, что внезапно открылось его глазам. Но все по порядку. Он долго полз, ориентируясь по едва приметному потоку воздуха. Вскоре площадка сменилась туннелем - руки Карцова стали натыкаться на стены. Потом туннель превратился в узкий лаз, дно которого было испещрено острыми выступами. Он обдирал колени, но продолжал ползти. Поворот, еще поворот, затем крутой изгиб туннеля, едва ли не в обратную сторону, - и он со стоном прижимает ладони к глазам. Несколько минут он лежал ничком, боясь поверить, что снова увидел свет. Да, перед ним было отверстие. Оттуда струился свет и доносились удары - четкие, громкие... Успокоившись, он подтянулся на руках, осторожно заглянул в пролом. Он думал, что отыскал выход из подземелья. Но он не увидел ни неба, ни солнца. Туннель вывел его к новому гроту. Это очень большая, почти круглая полость в скале. Внизу чуть шевелится вода, освещенная прожекторами, - они прикреплены к стенам и направлены вниз. Верхушка подземелья тонет в темноте. Взгляд Карцова прикован к лагуне. Под водой что-то движется. Какая-то течь поднимается из глубины. С каждой секундой она отчетливее. Тень у самой поверхности. Еще немного - и из-под воды появляются две человеческие головы, обе в черных очкастых шлемах. Не прекращая движения, люди продолжают всплывать. Вот они видны по плечи, по грудь. Они плывут вплотную друг за другом, не изменяя дистанции, будто сидят на гигантской рыбине. Карцов не сразу замечает, что из пучины появились еще три "всадника". Встав в кильватер к двум первым, они тоже движутся по лагуне. Сбавив скорость, пловцы достигли противоположного края подземного озера, где пологие скалы образуют подобие площадки. Здесь вспыхивает свет. Теперь виден опущенный в лагуну трап, ниши в стене, стеллажи, какие-то ящики. У стеллажей работает здоровенный бородач, ударами кувалды загоняя в скалу железный костыль. Эти-то звуки и вели Карцова по скальному лабиринту. Вот из пещеры выезжает колесный кран. Он приближается к кромке воды, наклоняет стрелу и вытягивает из лагуны толстый цилиндр. Нос цилиндра закруглен, в среднем части - сиденья и подобие козырька перед ними. А на корме отчетливо видны рули и кольцевое ограждение винтов. Сомнений нет - это торпеда, приспособленная нести на себе людей. Между тем кран развернул торпеду, откатился назад и укладывает ношу на стеллаж в глубине площадки. Ему помогают пловцы, уже успевшие вылезти и сбросить шлемы и ласты. Кран возвращается и извлекает вторую торпеду. Но что это? В воздухе две торпеды, подвешенные одна над другой. В верхней прорезан кокпит, и в нем сидит человек, закрытый прозрачным обтекателем. Работа продолжается. Вскоре кран поднимает еще два стальных цилиндра. Торпеды установлены на стеллажах. Пловцы вылезли, освободились от шлемов и респираторов. Прожекторы гаснут. Темнота. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Тело налито тяжестью, болью. Это значит: спал недолго, не отдохнул. Немедленно спать, приказывает Карцов самому себе, спать, набираться сил, ибо завтра... Но что предстоит завтра? С наступлением утра в гроте вспыхнет свет, начнется движение. А дальше? Потом огни погаснут и вновь будет ночь, к которой он придет еще более истомленный жаждой и голодом. Разумно ли ждать? Не лучше ли действовать, пока еще не утрачена острота мышления, не иссякли силы? Внутренний голос подсказывает: спустись к воде, переплыви лагуну и выйди там, где были подняты торпеды, - в этом месте и сейчас виден слабый отблеск света. Не откладывай, и тебе удастся добыть пищу и пресную воду, а может быть, и оружие. Спеши, пока вокруг темнота и спокойствие. Не жди, ни минуты не медли, ибо завтра может случиться такое, что сведет к нулю твои последние шансы на спасение!.. Голос этот столь требователен и настойчив, что Карцов непроизвольно сползает к краю расщелины. Вот уже он на самом ребре обрыва. Ноги опущены к воде, которая где-то рядом... Очнувшись, он рывком подтягивает колени, пятится. Он тяжело дышит. Подумать только, едва не оказался в западне! Стоило спуститься в воду, и он никогда бы не нашел дороги обратно... Минуту назад ему было жарко. Сейчас сырость пронизывает спину, растекается по ребрам. А во рту будто стручки перца - язык, небо, гортань пылают в огне. Кажется, все бы отдал за кружку пресной воды! Воспаленное воображение рисует картину: стол, накрытый белой прохладной скатертью, на столе запотевший стеклянный кувшин - и в нем вода, в которой плавают кусочки льда... Как добыть воду, без которой он, кажется, и впрямь лишится рассудка? - Спать, - упрямо бормочет Карцов, укладываясь в расщелине, - спать!.. Его будит свет - пульсирующий, необыкновенный. Карцов осторожно выставляет голову из-за скалы. Верхушка грота охвачена пламенем. Волны огня - красные, желтые, фиолетовые - мчатся навстречу друг дружке, сшибаются и исчезают, чтобы тотчас опять возникнуть. Временами кажется: вверху бушует жидкий металл, вот-вот он ринется в воду, и тогда чудовищный взрыв разнесет грот и скалу... Конечно, Карцов знает о сталактитах. Но как сравнить сухие строки школьных учебников с тем фантастическим зрелищем, что открыли его глазам лучи прожекторов, направленные в купол подземелья! А в гроте работают. У стеллажей, где, подобно гигантским патронам в обойме, рядком лежат торпеды, возится бородатый - тот, что вчера орудовал кувалдой. Он в фуфайке и вязаных брюках, в шерстяной феске и мягких войлочных башмаках. На нем пояс с большим пистолетом в расстегнутой кобуре. Кран, вытаскивавший торпеды, стоит у края площадки. За его рычагами второй обитатель подземелья. Стрела крана наклонена к воде. Туда же глядит и крановщик. Вот он что-то увидел, побежал ко входу в туннель, перевел рычаг в настенной коробке. Стало еще светлее - вспыхнул нацеленный вниз прожектор. Теперь и Карцов замечает тень, движущуюся в глубине лагуны. Тень растет, делается отчетливее. Вскоре всплывает предмет, напоминающий большую сигару. Торпеда вроде тех, что лежат на скале? Нет, появившаяся из-под воды сигара намного короче. И позади плывет человек. Карцов видит длинные ручки, за которые держится пловец, а в торце сигары - винты в кольцевом ограждении, вспенивающие воду. Подводный буксировщик! Сигара и человек приближаются к скале, где наготове стоит кран. Буксировщик замедляет движение. Пловец цепляет на крюк стрелы петлю троса и делает знак крановщику. Карцов ждет: сейчас кран поднимет сигару. Но буксировщик продолжает путь и вскоре оказывается у трапа. Здесь пловец оставляет свой аппарат и поднимается на скалу. Сильный, гибкий, в облегающем тело резиновом костюме, с которого стекает вода, в перепончатых ластах на ступнях, он сбрасывает пояс с грузами, респиратор и садится на камень. Карцеву хорошо видно его лицо - молодое, красивое, но странно безжизненное. Присев, человек застыл, будто мгновенно впал в задумчивость. Между тем стрела крана идет вверх и вытягивает из воды нечто странное. В воздухе гирлянда резиновых мешков, туго набитых, обвязанных тросом. Кран разворачивает и укладывает их на площадке. Тотчас из глубины всплывает второй буксировщик с пловцом, а за ним еще пять буксировщиков. Один за другим они подплывают к площадке, волоча за собой мешки. Сноровисто работает крановщик. Вскоре весь груз поднят и уложен на скале. А в отдалении сидят семеро пловцов - молодые, в одинаковых костюмах, одинаково равнодушные и вялые... На площадке появляется еще кто-то. Женщина! Она вышла из туннеля. На ней просторная синяя куртка, желтые вязаные брюки, мягкие башмаки и пояс с пистолетом в расстегнутой кобуре. Подойдя к пловцам, она извлекает из перекинутой через плечо сумки брикеты, каждый величиной с ладонь, раздает их: - Ешьте! Водолазы разрывают бумажную упаковку. - Скорее! - требует женщина, хлопнув в ладоши, как это делают, когда говорят с детьми. - Скорее, у вас мало времени! Пловцы запихивают еду в рот. Странное дело: они не изменили позы, не сделали ни одного лишнего движения, только разорвали обертку и взяли в рот по куску пищи. Челюсти их работают, глаза же по-прежнему устремлены в пространство. - Снимите ласты! - командует женщина, когда с едой покончено. Пловцы наклоняются, распускают шнуровку ластов, стаскивают их и откладывают в сторону. - Встаньте и идите! Вся группа подходит к мешкам, поднимает две связки и скрывается в туннеле. Вскоре люди возвращаются за новым грузом. Вот унесены все мешки. Пловцы садятся отдыхать. Женщина оборачивается к крановщику. - Сигарету, Вальтер! - весело говорит она, сняв шапочку и поправляя светлые волосы. - Прошу, фрейлейн Ришер. - Крановщик вытаскивает пачку. - О, "Люкс"! Где раздобыли? - Все там же. - Крановщик, лысый человек с подвижным лицом и длинной шеей, торчащей из чрезмерно широкого воротника свитера, качает головой, вздыхает. - Все там же, фрейлейн: у себя в шкафчике. Но запасы - увы! - подходят к концу. Женщина берет сигарету. - А мои запасы уже давным-давно фьюить! - Свистнув, она показывает рукой вверх. - Надо быть бережливее, - наставительно говорит крановщик. - Э, чепуха! - Женщина сильно затягивается. - Скоро у меня будет сколько угодно и сигарет, и солнца, и всего, чего я захочу! Крановщик соскакивает с сиденья своей машины: - Едете?.. Второй мужчина, который все это время возился возле торпед, сейчас одевается для спуска под воду: натянул на ноги и зашнуровал ласты, пристегнул пояс с грузами, пробует респиратор. При последних словах женщины он выходит на середину площадки. Это здоровяк с короткой рыжей бородой. Вот он взял у крановщика сигарету, зажег, выпустил облачко дыма. - Значит, едете? - говорит он густым басом. - Добились своего. Ну, а кто будет за вас? Сам шеф? В его голосе плохо скрытая досада. Уперев кулаки в бока, он покачивается на ногах, морщит лоб. - Это же ненадолго, Глюк. - Женщина пожимает плечами. - Неделя, ну две. А потом у вас появится новый врач, гораздо более опытный... - М-да, - неопределенно говорит Глюк и сплевывает. - Что ж, счастливого пути, коли так... - Он оборачивается к пловцам, все так же сидящим на камне. - Эй, вставайте! Те послушно поднимаются. - Взять дыхательные аппараты! - командует Глюк. - Быстрее, аппараты! Подходит женщина. Она проверяет, как водолазы надели пояса с грузами и ласты, отвернули вентили баллонов и наполнили кислородом дыхательные мешки респираторов. - Осталось два рейса, - громко говорит женщина, - вы слышите: два рейса! И тогда ужин. Теперь - работать! Пловцы в лагуне, где уже плавает рыжий Глюк. Включены моторы буксировщиков. Маленький отряд уходит под воду. В течение нескольких минут женщина и крановщик тихо беседуют, затем скрываются в туннеле. Прожекторы гаснут. Карцов снова в темноте. Откуда доставлены мешки и что в них? Вероятно, еда, оружие, взрывчатка. Выходит, поблизости склад, снабжающий обитателей подземелья? Легко сказать - склад! Можно не сомневаться, что на десятки миль вокруг каждый клочок суши контролируется хозяевами военно-морской базы. Но склад существует, и он недалеко: пловцы уже побывали в нем и до ужина собираются совершить еще два рейса. Мысли Карцова переносятся к водителям буксировщиков. Странные люди - сильные, молодые и... какие-то апатичные. Итак, в этом гроте размещен отряд гитлеровских пловцов, обученных действиям под водой. Убежище выбрано удачно: что может быть безобидней одинокой голой скалы, которая вечно торчит перед базой и давным-давно всем намозолила глаза! На нее, конечно, не однажды высаживались моряки союзников, излазили скалу вдоль и поперек. Но им и в голову не пришло, что скала, точнее, пустоты в ней стали прибежищем фашистских пиратов. Конечно, отсюда и действовали люди, подорвавшие крейсер и док. Абст лгал, утверждая, что их доставила подводная лодка. Подводная лодка... Стоп! Лишь сейчас понял Карцов, какой "склад" снабжает обитателей подземелья. Это подводная лодка, которая скрытно пробралась в район скалы, легла на грунт, а теперь, дождавшись ночи, всплыла и производит выгрузку. Кстати, не на этой ли лодке собирается отправиться на материк женщина, только что скрывшаяся в туннеле? Итак, закончив выгрузку и приняв на борт пассажирку, лодка уйдет. Путь ее будет лежать в Германию. А впрочем, ей вовсе не обязательно плыть так далеко. Вероятнее всего, лодка направится к одной из секретных баз снабжения фашистского флота, разбросанных по многим морям. Там она примет очередной груз и вновь возьмет курс к одинокой скале. Незаметно проходит время. Карцов задремал. И снова светло в гроте: вспыхнул прожектор, луч которого направлен к воде. Один за другим всплывают из глубины буксировщики. Вскоре они возле трапа. Кран приходит в движение, подкатывает к краю площадки, спускает стрелу. Вдруг пронзительный вопль сирены. Мгновенно гаснет свет. Авария или сигнал опасности? Но что может угрожать убежищу, одетому в толстую каменную броню? Сирена смолкает. Тогда слышен отдаленный рокот турбин военного корабля. С каждой секундой рокот нарастает, переходит в грохот, затем слабеет: корабль миновав скалу, удаляется. И тогда будто возобновили показ фильма: вспыхнул экран, пловцы задвигались в кадре, стрела крана наклонилась и потащила из воды связку мешков... С наступлением темноты, решает Карцов, надо пробраться на противоположную сторону лагуны, чтобы добыть питьевую воду, оружие, продовольствие. Для этого следует иметь ориентир, по которому на обратном пути, в темноте, он отыщет выходное отверстие расщелины. Но Карцов уже познал силу прилива. Он понимает: любой оставленный на скале ориентир вскоре окажется под водой либо высоко над ней. Короче, покинуть расщелину и спуститься в лагуну - значит попасть в ловушку, ибо дороги назад не найти. Однако он обречен и в том случае, если останется в убежище. Как же быть? И Карцов решается на рискованный шаг. Он снимает брюки, аккуратно расстилает на скале и ножом выкраивает из них узкие длинные полосы. Надо нарезать как можно больше полос, связать их и полученную таким образом ленту спустить в лагуну. По расчетам, лента окажется достаточно длинной и достанет до воды при самой низкой точке отлива. Тогда будет надежда, что при возвращении он нащупает ориентир. Нащупает! Плыть предстоит вдоль стены грота, плыть долго и в темноте, непрерывно шаря рукой по скале. Будет чудо, если пальцы наткнутся на полоску ткани, забившуюся в какую-нибудь трещину. Все это Карцов понимает. Но он старается не думать о неудаче. Да и стоит ли гадать о возвращении в убежище, когда неизвестно, что ждет его на площадке и в туннеле! ГЛАВА ДЕВЯТАЯ С тех пор как погасли прожекторы и стало темно, Карцов считает секунды. Вероятно, часа достаточно, чтобы те, кто живут в гроте, угомонились, заснули. Если прождать дольше, он может не успеть вернуться затемно. Значит, час. Три тысячи шестьсот секунд, которые он мысленно отсчитывает, стараясь не сбиться и не частить. Время отмерено. Он осторожно сползает к воде, то и дело протягивая руку и касаясь ориентира. Лента получилась длинная. Это немного успокаивает. Вот и вода. Привалившись к скале, он в последний раз ощупывает себя. Подаренный Джаббом нож - самая большая ценность! - надежно привязан к трусам. В заднем карманчике плитка шоколада. Одну плитку он съел, когда собирался в путь, другую сберег. Сейчас будет съедена и эта, хотя ему кажется, чувство голода притупилось, он мог бы и потерпеть. Но шоколад с собой не возьмешь - резиновый мешочек порван, в воде плитка растает. В расщелине же оставлять глупо: шансы найти дорогу назад ничтожны. Карцов осторожно кладет шоколад в рот. В тот же миг челюсти судорожно сжимаются. Давясь, он проглатывает всю плитку. Как он голоден!.. Но пора отправляться. Расслабив колени, Карцов бесшумно, всей грудью, ложится на воду. Ему кажется, он в теплой ванне. Да, лишь сейчас почувствовал он, как продрог в промозглой сырости подземелья. Он плывет напрямик, держа к едва различимому световому пятну на той стороне лагуны. Руки и ноги неслышно работают на глубине. Струи воды обтекают тело, вымывая усталость, озноб. Становится теплее. Сил все больше. Хочется скорее доплыть, влезть на площадку, действовать! Пятно света ближе. Теперь можно различить контур площадки. Однако вскоре Карцов вновь окунается во мрак: очевидно, он вплотную подплыл к площадке, ребро скалы заслонило отверстие туннеля и свет, идущий оттуда. Он не ошибся: еще немного - и пальцы вытянутой руки коснулись стены. Карцов у цели. Теперь надо найти трап. Без трапа на площадку не подняться - она слишком высока. Где же трап? Ему кажется, трап левее. Он плывет в нужную сторону, ни на миг не теряя стены. Двадцать гребков... сорок... сто... По расчетам, пройдено достаточно, однако трапа нет. Куда же он девался? А вдруг его подняли? Нет, это исключено. Карцов не прекращал наблюдения за площадкой, пока не погасли огни, и хорошо помнит: к трапу не подходили. Но, быть может, его втащили на скалу уже в темноте? Чепуха! Трап где-то здесь. Повернув, он медленно плывет в обратную сторону, непрерывно ощупывая скалу. Время идет. Позади уже метров полтораста, а то и больше. Трапа нет. Теперь его гложут сомнения. Он либо неточно вышел к намеченному месту, либо прозевал момент, когда трап подняли. Рука, все так же шарящая по скале, наткнулась на вбитый в расщелину большой металлический костыль с кольцом, от которого наискось под воду уходит стальной трос. Зачем он здесь? Держит что-либо на дне? Нет, не похоже - трос протянут слишком полого. Вероятно, это ориентир для тех, кому надо выбраться из лагуны на свободную воду. Впрочем, Карцову не до троса. Он поглощен поисками трапа. Может, лучше не медлить и вернуться в прежнее убежище? Там он отдохнет, дождется света, запомнит в районе трапа какой-нибудь верный ориентир, чтобы следующей ночью сделать новую попытку... Трах! Карцов больно ударяется головой. Удар такой силы, что кажется, хрустнули шейные позвонки. Это трап! Он наткнулся на боковину трапа. Несколько минут уходит на то, чтобы отдышаться. Держась за круглую металлическую ступеньку, он отвязывает и раскрывает нож, медленно поднимается из воды. Ступенька, вторая, третья... А вот и площадка. Она в слабом, рассеянном свете, идущем из глубины туннеля. Слева - торпеды на стеллажах. За ними еще стеллаж; на полках уложено какое-то имущество. Еще две ступеньки. Теперь он по пояс над площадкой. Угол зрения изменился, и он видит... бачок! Небольшой хромированный бачок укреплен в естественной нише, каких много в стене близ туннеля. Нельзя спешить: мокрые ноги оставят следы, и если кто-нибудь появится... С трудом сдерживая нетерпение, Карцов ладонями растирает подошвы, ожесточенно трет ногу о ногу. Кажется, вечность минула, прежде чем они просохли и можно ступить на площадку. Он возле бачка, берется за кран, подставляет губы и - получает удар в гортань. Удар, сопровождаемый шипением и треском. Не сразу сообразишь, что вода в бачке под давлением, газирована. Кран завернут. Карцов прислушивается. Тихо. Тогда он снова осторожно приоткрывает кран и с наслаждением пьет прекраснейший из напитков - пресную воду. Пьет, захлебывается, делает остановки, чтобы перевести дух и прислушаться, вновь подставляет рот под струйку воды. Кажется, что напился, но проходит минута, жажда возвращается, и он в который раз приникает губами к крану... Наконец удается заставить себя повернуться спиной к бачку. Перед глазами - торпеды на стеллажах. Но они без взрывателей. Где же взрыватели? Ему нужен хотя бы один. При взрыве одной торпеды детонируют остальные, и тогда взлетит на воздух все это адово подземелье. В поисках взрывателей он обшаривает площадку. Тщетно. Есть торпеды, ласты, какое-то другое имущество, даже подводные буксировщики - в последний момент он обнаружил их в дальнем от туннеля углу. Все это лежит без охраны. И ни одного взрывателя или дыхательного аппарата. Возле входа в туннель вделан в стену лист железа. Вот и скоба, а под ней пластинка, прикрывающая замочную скважину. Дверь в новое помещение? Но она слишком мала. Может, сейф, где хранятся взрыватели? Передвигаясь по площадке, Карцов ни на мгновение не прекращает наблюдения за выходным отверстием туннеля. Туннель - главная опасность. В любую минуту оттуда могут появиться обитатели подземелья. Неподалеку от стеллажа с ластами новое углубление в стене. Ого, еще стеллаж! Здесь на распорках висят резиновые костюмы, а внизу сложены глубиномеры и подводные компасы, часы и фонари в непроницаемых для воды футлярах. В стороне - стопка брезентовых поясов с грузами, вязаные фески, чулки. Словом, на площадке есть все, что может понадобиться легкому водолазу. Недостает дыхательных приборов и взрывателей. А без них все это не стоит и гроша. Шаги! Метнувшись за торпеды, Карцов замирает. Из туннеля выходит человек. На площадке темно, но неизвестный проходит неподалеку, движется медленно, и Карцов может разглядеть его. Человек совершенно наг! Незнакомец направляется к краю площадки. Вот он приблизился к трапу, обхватил руками поручни... - Зигфрид! Это крикнула женщина - та, которую крановщик называл фрейлейн Ришер. Карцов не заметил, как она появилась на площадке. - Стоять, Зигфрид! - командует Ришер. Она бежит назад, к выходному отверстию туннеля, включает прожектор и возвращается. На боку у нее уже знакомая Карцову большая сумка, а в руках - портативная кинокамера. Нацелив объектив на обнаженного, Ришер нажимает спуск. Камера жужжит. Не отрывая глаз от видоискателя, Ришер то отступает, то приближается к человеку, заходит сбоку, со спины, снимает его с различных ракурсов. Сперва мужчина стоит неподвижно, равнодушно глядя перед собой. Но вот он начинает проявлять признаки беспокойства: озирается по сторонам, стискивает и разжимает кулаки, переступает с ноги на ногу, что-то бормочет. Вздохнув, он нерешительно движется по направлению к воде. - Назад! - командует Ришер, продолжая снимать. - Назад, Зигфрид, домой! Быстрее отправляйся домой спать! Человек покорно поворачивается и идет к туннелю. Женщина протягивает ему руку, в которой зажат какой-то предмет. - Взять! Человек убыстряет шаг. - Взять! - властно повторяет Ришер. Обнаженный останавливается. Ришер подходит к нему. Карцов слышит треск разрываемой бумаги, хруст, чавканье. - Хорошо, - говорит Ришер. - А теперь - спать. Спать, Зигфрид. Быстро в постель! Человек исчезает в туннеле. Несколько секунд Ришер глядит ему вслед, шумно вздыхает, закрывает руками лицо. До Карцова доносятся всхлипывания. - Боже, - шепчет Ришер, - боже праведный, смилуйся надо мной!.. А затем происходит нечто совсем уже странное. Внезапно она устремляется к воде, запускает руки в свою объемистую сумку и швыряет ее содержимое в лагуну. - Вот, - восклицает она срывающимся голосом, - вот тебе, вот!.. Из этой сумки Ришер извлекала пищу, которой кормила ныряльщиков. Сейчас Карцов разглядел, что это запакованные в бумагу брикеты. По виду похожи на голландский шоколад. Немцы снабжают им своих летчиков и моряков, и он как трофей частенько достается советским воинам. Подумать только, плитки шоколада плавают где-то совсем рядом! Между тем Ришер уже опорожнила сумку и медленно возвращается. Голова ее опущена, руки устало висят вдоль бедер. Неподалеку от входа в туннель она прячет кинокамеру. Именно прячет: опускает в расщелину и заваливает отверстие обломками камня. Потом она гасит прожектор и уходит. Выждав, Карцов крадется к трапу. У самой кромки скалы завалились в щель два брикета в красно-белой бумаге. Он поднимает один, разрывает упаковку. Нет, это не шоколад. На ладони брусок легкого желтоватого вещества, от которого исходит тонкий аромат фруктов. Попробовать? Внезапно в сознании встают неподвижные лица пловцов, их пустые, безжизненные глаза. И особенно ясно видит он человека, только что скрывшегося в туннеле. Ришер кормила его подобными брикетами, она была так настойчива... Те, что буксировали цилиндры и мешки, тоже получали из ее рук эту пищу... Швырнув в воду желтый брусок, Карцов долго трет пальцы о камень. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Боковой отросток туннеля. Пещера в гроте. Подобие камеры в скале. Середину помещения занимает длинный стол, обитый цинком. В углу возле двери два шкафа со стеклянными боковинами, заставленные хирургическими инструментами и медикаментами. Обстановку дополняют несколько табуретов - металлических, окрашенных в белое. А на тросе, протянутом от стены к стене, - сильная лампочка с отражателем, направляющим свет на стол, тогда как стены и свод затенены. В дальней от двери стене большой пролом. За ним видно нагромождение скал, спускающихся к лагуне. Здесь и затаился Карцов. У него часы на запястье, круглые водолазные часы. Он взял их со стеллажа на площадке. Кроме того, отобран аккумуляторный фонарь в водонепроницаемом кожухе, но лишь отобран и оставлен на месте. Фонарь поможет Карцову отыскать ориентир у расщелины в стене, через которую он проник в этот грот. Он проделает обратный путь по скальному лабиринту, дождется отлива и выплывет в море. Таковы планы. А пока он ждет. Четверть часа назад он увидел Абста. Тот вышел из пещеры, не погасив свет. Значит, вернется. Карцов оказался здесь после неудачной попытки проникнуть в туннель со стороны площадки. Дважды приближался он к выходному отверстию туннеля и оба раза отступал: где-то в глубине его горел свет, оттуда доносились голоса, стрекот пишущей машинки. Карцову требовалась пища, оружие. Вероятно, все это могло найтись только в туннеле. А туннель был недоступен. Тогда внимание его сосредоточилось на огоньке, горящем где-то вдали, в стене грота. Огонь вспыхнул примерно полчаса назад, светил не переставая, ровно. Карцов спустился в воду и поплыл на свет. Так он оказался на скалах, возле пролома в стене пещеры. Он был подготовлен к тому, что может встретиться со своим знакомцем. И все же, когда Абст появился в пещере, у Карцова перехватило дыхание. Абст вошел, и почти тотчас в дверях возникла фигура рыжебородого здоровяка. - Шеф, - негромко сказал он, - похоже, что Ришер опять... - Что? - Абст обернулся к нему. - Снова истерика? - Плачет, шеф. Заперлась и рыдает. - Позови ее, Глюк. - Лучше вы сами, шеф. Вы же знаете, девка с норовом. А у меня на таких чешутся кулаки. Боюсь, не стерплю, шеф!.. Абст вышел. Глюк двинулся следом. Все это произошло четверть часа назад. И вот снова шаги в коридоре. Абст и Ришер входят в пещеру. Женщина идет, прижимая платок к глазам. - Можете сесть, - сухо говорит Абст. Ришер опускается на табурет. Уронив голову на руки, она плачет. Так проходит несколько минут. Постепенно женщина успокаивается. Вот она глубоко вздохнула, выпрямилась, отняла от лица руки. - А теперь говорите. - Абст тоже садится, закидывает ногу за ногу. - Вы что-то хотели сказать мне? Говорите, я слушаю. - Лодка... ушла, - шепчет Ришер. - Да, ушла. - Абст облизывает губы. - Появилась опасность, что ее могут обнаружить. Поэтому, закончив выгрузку, она уплыла. - А как же я? - кричит Ришер и вскакивает с табурета. - Вы обещали! - Еще немного - и ее забросали бы глубинными бомбами. - Я вас просила... - Лодка вернется. Наберитесь терпения. Вы долго ждали, потерпите еще немного - и все устроится. - Просила, - твердит Ришер, - просила еще вчера! Вы обещали переправить меня на лодку заблаговременно. - Возникли обстоятельства... Я не мог, Марта. - Не могли! - Ришер достает из кармана листок. - Вот письмо. Бомба упала на дом, мать погибла в развалинах. Сестра при смерти! - Я не мог, - повторяет Абст. - Будь лодка и сейчас здесь, все равно бы не мог. Обойтись без вас немыслимо. Нам поручили важное дело. Вы знаете, мы только начали. Выдержав, вы покроете себя славой, у вас будет много денег... Ну, вытрите слезы и улыбнитесь. Вы - немецкая женщина. Когда мы победим и вернемся, каждый будет считать честью поцеловать вам руку. Надо остаться и ждать замены. Поймите, без врача, специально обслуживающего группу, нам придется туго. - Но когда же вы наконец отправите меня? - снова спрашивает Ришер, и в голосе ее звучат злые нотки. - Так скоро, как только смогу. Наберитесь терпения. Дело нации требует. Еще полгода, год... Стойте! Абст бросается к Ришер, которая быстро извлекла что-то спрятанное на груди и поднесла ко рту. В непостижимом скачке ему удается толкнуть руку Ришер. На пол падает небольшая склянка. Вслед за ней оседает на подогнувшихся ногах женщина. Абст подхватывает ее, укладывает на столе, приподнимает ей веко, щупает пульс. Видимо, состояние Ришер внушает ему опасение. Отыскав глазами злополучную склянку, он осторожно берет ее, рассматривает, нюхает. Глюк, который только что вошел, медленно приближается. - Яд? - негромко говорит он. Абст коротко кивает. - Успела? - Нет... - Что же тогда с ней? - Еще не знаю. - Абст передает ему склянку. - Забрось подальше. Возвращайся с носилками. Глюк уносит пузырек с ядом. Склонившись над столом. Абст следит за пульсом Ришер. Та открывает глаза и, упершись ладонями в стол, пытается сесть. В ее глазах страх. - Что с вами? - Ноги... - шепчет Ришер. - Я не чувствую ног! И вновь теряет сознание. У двери шорох. Это вернулся Глюк. Он пришел не един. Из-за его плеча выглядывает крановщик. - Ну так что же с ней, шеф? - спрашивает Глюк. - Отнялись ноги. - Дьявол ее побери! Вечная возня с бабой. Прошлый раз закатила истерику, неделю валялась, не в силах вымолвить слова. Теперь - ноги!.. Как же мы будем одни? - Не знаю. - Без врача пропадем, шеф. Или бросите все и будете тянуть за нее? Абст вынимает пистолет из кобуры на поясе Ришер. - Унесите ее, уложите в постель и возвращайтесь. Глюк и крановщик снимают женщину со стола, опускают на носилки и выносят. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Крановщик и рыжебородый вернулись в пещеру, беседуют с Абстом. Говорит крановщик. Впрочем, сейчас Карцову уже ясно, что подъем из воды грузов и буксировщиков - лишь побочное занятие этого невысокого, торопливого в движениях человека. Главная же его специальность - радио: обитатели грота связаны со своими хозяевами в Германии и, кроме того, имеют контакт с военно-морской базой противника. Там действует их человек. О нем-то и докладывает сейчас радист, точнее, о донесениях агента, принятых во время последнего радиосеанса. Здесь сведения о большом конвое союзников, который вот-вот проследует мимо базы. Далее - сообщение о выводах специальной комиссии, изучавшей последствия недавней диверсии. Агент утверждает: подорванный крейсер посажен на грунт на мелководье. Срок, необходимый для его восстановления, три месяца. Однако единственный док, способный принять крейсер, тоже выведен из строя. Ремонт займет столько же времени. Итак, полгода на док и корабль, в котором надо заделать большую пробоину и отремонтировать сместившиеся с фундамента главные двигатели... Абст слушает рассеянно, будто все, что рассказывает радист, ему уже известно. Он сидит на табурете, боком привалившись к стене, словно дремлет. Радист просит разрешения закурить и приступает ко второй части доклада: - А приговоренный пытался бежать! При этом он привычным движением руки оттягивает и без того чрезмерно широкий воротник свитера, дергает головой на длинной шее. Голос у него высокий, ломающийся, словно у подростка. Перед каждой фразой он с шумом втягивает воздух, как это делают, когда болят зубы, затем выпаливает фразу одним дыханием, будто боится, что ему не дадут досказать. - Что? - Абст выпрямляется. - Я не расслышал. Вы сказали: бежал? - Пытался, шеф. - Радист щурится, ладонью трет лысину, передергивает плечами. - Прыгнул за борт, когда его вели в гальюн. Это случилось ночью. Попросился на верхнюю палубу: очень, мол, надо в гальюн... - Да не спеши, - ворчит Глюк. - Медленней говори, Вальтер! - Разиня часовой и вывел его... - Он бежал? - спрашивает Абст. - Какое!.. Часовой еще в воздухе прострочил его из автомата. Парень камнем пошел на дно. - Рванув воротник свитера, Вальтер всплескивает ладонями и выкрикивает: - Я думаю, это был немец, шеф. - А как полагает агент? - Передал сообщение - и все. Карцов затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова из того, что еще будет сказано о его побеге. Но Абст меняет тему разговора. - Что с итальянцами? - спрашивает он. - Вчера вы докладывали: лодка рассчитывает прийти через неделю. Новых данных нет? Вечером в рубке были вы? - Работала Ришер, шеф. Но я просмотрел ее записи в журнале. Ничего нового. - Итальянцы... - Абст устремляет глаза на стоящих перед ним людей. - Вы должны знать, что я давно охочусь за одним из них. Впервые я увидел этого человека лет пять назад... - Джорджо Пелла? - перебивает Вальтер. - Он вам известен? - Еще бы! - Радист морщит в улыбке круглое желтое лицо. - Отличный пловец, шеф! Я встречался с ним до войны, на матче в Италии. - Но Пелла не скоростник. Я хотел сказать, он не спортивный пловец. - Да, да, - визгливо выкрикивает Вальтер, - конечно, не скоростник! Пелла - ныряльщик, шеф. В матче он не участвовал - сидел на трибуне и глядел. Он показал себя позже, когда мы закончили. И как показал! Спортсменов на катерах вывезли в море. Выбрали местечко получше, где вода прозрачна, стали на якорь. И вот Пелла надел ласты, натянул маску и, как был, без респиратора, нырнул на сорок метров. Я глаза вытаращил. Хихикнув, радист зажигает погасшую сигарету. Курит он тоже особенно - держит сигарету у рта большими и указательными пальцами обеих рук, делая подряд несколько коротких, быстрых затяжек, затем складывает губы трубочкой и выпускает длинную струю дыма. - Мне довелось видеть его в другой обстановке, - задумчиво говорит Абст. - Он погружался с дыхательным аппаратом... Ну-ка, Глюк, как глубоко вы спускались на кислороде? - Ниже тридцати не ходил, - басит рыжебородый. - Слышал, будто некоторым удается погружаться на сорок метров. Но я не могу. Однажды попробовал едва не оказался на том свете. Вот Вальтер меня и вытаскивал. - Ну так знайте: Пелла запросто погрузился на сто пять метров! - С кислородным прибором? - На нем был респиратор трехчасового действия. По виду - обычный... - Брехня! - машет рукой Глюк. - Тот, кто рассказал вам об этом, бессовестный лжец! - Глюк прав, шеф, - торопливо поддакивает радист. - Ставлю бочку лучшего баварского пива против одной вашей кружки, что вас ввели в заблуждение. - Но я все видел своими глазами, - улыбается Абст. - И он сказал, что может спуститься еще глубже, метров на полтораста. - Как ему удалось? - бормочет Глюк. - Не знаю, можно только догадываться. - Абст задумывается. - Это не все. Послушайте, что было дальше. Пробыв под водой минут двадцать, он быстро всплыл. Понимаете, всплыл без остановок для декомпрессии!1 1 Водолаза с больших глубин поднимают медленно, с остановками. Иначе неизбежна так называемая кессонная болезнь, Глюк стоит раскрыв рот, растерянно шевеля пальцами. Радист подскакивает к Абсту: - Как же он мог? Глубина сто метров... Да еще пробыл там двадцать минут. Тяжелый водолаз поднимается и с меньшей глубины очень долго. Несколько часов! - Пелла всплыл за четверть часа. После подъема он улыбался, сыпал шутками. Потом привязал к своему респиратору динамитный патрон и зашвырнул аппарат далеко в море. Взрыв - и респиратора как не бывало! - Выходит, все дело в приборе. Какой он конструкции, чем начинен? - спрашивает Глюк. - Полагаю, не только в этом. Но скоро мы все узнаем. И если будет удача... Словом, теперь Пелла у нас в руках. Первым делом я заставлю его спуститься к "Випере". Впрочем, до тех пор мы испробуем и другую возможность добраться до сейфа покойного Бретмюллера. - Имеете в виду Леонарда? - быстро спрашивает радист. - Думаю, он согласится. - А нет, так возьмемся за итальянца, - говорит Глюк. - Уж я выжму из него все! Абст согласно кивает. - Теперь о Марте Ришер. Боюсь, она в тяжелом состоянии. Насколько я мог определить, паралич обеих ног. - И это надолго, шеф? - задает вопрос радист. - Видимо, да. И выход один. Вы, Глюк, принимаете на себя ее обязанности, превратившись в бдительную няньку... - Но... - Вы перебиваете меня, Глюк! - Простите, шеф. - Я понимаю всю трудность задачи, - продолжает Абст. - Только опытный врач может справиться с двумя дюжинами существ, в каждом из которых дремлет зверь, готовый вцепиться тебе в глотку. - Именно так, шеф! В этом вся суть. - Как видите, я ничего не скрываю. Вы должны знать, какой груз взваливаете себе на плечи. Но думаю, все обойдется. Первое дни я буду неотлучно с вами, обучу контролю за ними, и дело пойдет. Главное - не зевать, быть начеку. Абст вопросительно глядит на помощника. Тот нервно ходит из угла в угол. - Ну, - спрашивает Абст, - как вы решили? - Не могу, шеф. - Глюк не скрывает страха. - Кормить их и понукать - самое легкое. Главное же, вы знаете, не это... Главное, чтобы они не взбесились. Ришер пыталась учить меня, как вы и приказывали. Куда там! Боюсь, шеф. Боюсь оплошать, просчитаться. А вы знаете, чем это пахнет! - М-да. - Абст морщится, будто у него болит голова. - Значит, отказываетесь? Хорошо, тогда ими займусь я. - Это не выход. Надо радировать, чтобы прислали замену. - Конечно, врача мы затребуем. Но придется ждать месяц, если не больше. Месяц я буду в бездействии... Глюк, вы должны согласиться! - Не настаивайте, шеф. Я заглядываю им в глаза, и душа у меня леденеет. Что угодно, только не это! - Но даю слово: я не покину вас ни на день. Глюк угрюмо молчит. Абст встает. - Решено, - заключает он. - До прибытия врача мы прекращаем боевую работу. Отправляйтесь на свои места. И он уходит. Радист, который в продолжение всего этого разговора проявлял живейшие, признаки нетерпения, резко оборачивается к товарищу. - Дурак! - выпаливает он. - Кто? - Кто дурак? - переспрашивает радист. - Да это ясней ясного. Разумеется, ты, Густав Глюк. Погоди, шеф припомнит тебе! - И пусть, - мрачно бормочет рыжебородый, - пусть припомнит. Хуже не будет. - А, чепуха! - Радист извлекает из кармана штанов плоскую металлическую коробку с карамелью, долго перебирает конфетки пальцем. - Дать тебе, Густав? - Да провались ты с этой гадостью! - негодует Глюк. Выбрав зеленую конфету, радист ловко кидает ее в рот, прячет коробку в карман. - Надо беречь себя, - наставительно говорит он. - А то дымишь и дымишь. Я вот чередую: сигарета - конфета... Может, дать мятную? Рыжий брезгливо сплевывает. - Ну, как хочешь. Так слушай. Я опять насчет этих... Ты, Густав, будешь не один. Я всегда рядом. Вдвоем мы - сила! Случись что, легко перестреляем все стадо. Я, ежели говорить по чести, сейчас о другом тревожусь. - Вальтер переходит на шепот. - Видишь ли, сегодня улучил минуту и послушал эфир. Захотел узнать, что творится в мире... - Да не тяни! - Они снова бомбили Гамбург! - Кто? - Американцы, кто же еще! - Радист выплевывает конфету. - Триста "крепостей" висели над городом. Там такое творилось!.. Замолчав, он выжидательно глядит на собеседника. Тот не отвечает. - Вот и на Востоке не очень-то все блестяще... - осторожно добавляет Вальтер. - Ты зачем говоришь мне это? - Рыжий угрюмо сдвигает брови. - Ты чего хочешь? - Хочу, чтобы согласился. - Да ты храбрец, как я погляжу. Ну, а вдруг оплошаем и они выйдут из-под контроля? Ну-ка прикрой гляделки и вообрази: плывешь на глубине, справа - один из них, слева - другой да еще парочка движется следом. И вдруг у них начинается... Ты только представь такое, Вальтер! - Представляю! - Вцепившись пальцами в ворот свитера, радист порывисто наклоняется к собеседнику. - Представляю все очень хорошо. Но мы с тобой умные парни и "ошибемся" тогда лишь, когда захотим!.. Запрем их покрепче и оставим без снадобья. И пусть у них все начинается. Разумеешь? Пловцов придется прикончить. - Радист ухмыляется. - Жаль бедняг, но что поделаешь, если все так случилось?.. - Он хватает Глюка за плечи, заглядывает ему в глаза. - И нас с тобой отправят на материк: пловцов нет, нам здесь уже нечего делать! А денег не занимать ни тебе, ни мне. Денег куча! И еще будут. И чистенькие мы: никто ничего не знает. Вот оно как все получится. Поживем, осмотримся, а там будет видно. Война продлится не вечно. Надо и о себе подумать. Шкура-то у человека одна... Рыжий неподвижно стоит посреди пещеры. Вот он мотнул головой, ссутулился и, выставив кулаки, двинулся на радиста. Тот пятится. - Ну ты, - бормочет Вальтер, вертя шеей, - полегче, дурень... Ведь о тебе забочусь! - Вот что... - Глюк будто очнулся, шумно выдохнул. - Вот что, этого разговора я не слышал. - А я ничего и не говорил, - поспешно вставляет радист. - И еще замечу... - Тихо! В пещеру стремительно входит Абст. - Глюк, одеваться! Рыжий вздрагивает: - Что еще стряслось, шеф? - На скале - человек. - Что?.. - Человек на восточном склоне лежит возле самой воды. Я увидел его в перископ. - Он жив? - Не знаю. - С базы? - Радиста осенила догадка. - Пловец из противодиверсионной службы? - Вряд ли. - Понятно, - восклицает радист, всплеснув руками, - понятно, кто он! Наверное, тот самый... Наверное, течение прибило труп приговоренного. Ну, того, что был убит при попытке к бегству! Шеф, на допросе вы сидели рядом. Не опознали? - Не до него было. - Абст пожимает плечами. - Вот-вот грохнет взрыв, а мне надо еще успеть исправить респиратор. Да и сидел он закутанный в одеяло, голова забинтована - одни глаза сверкали... Ладно, хватит болтать! Абст выходит. Глюк и Вальтер движутся следом. Трое обитателей подземелья втаскивают в пещеру двухметровый серый цилиндр. - На стол! - командует Абст, направляясь к шкафу с медикаментами. Помощники укладывают цилиндр на обитом цинком столе. Глюк устало выпрямляется. - Открывайте! - бросает Абст, роясь в шкафу. Вальтер и Глюк отщелкивают замки, напоминающие стяжные запоры канистр. Их четыре, расположенных пояском в первой трети цилиндра. Высоко держа руку со шприцем, Абст возвращается к столу. Глюк берется за скобу в торце цилиндра, тянет ее к себе. Цилиндр разнимается на две части. В нем - человек, бронзоволицый и темноволосый. Его глаза закрыты. Нос, рот и подбородок спрятаны в овальной воронке, от которой уходит в цилиндр толстый резиновый шланг. Карцову понятно назначение цилиндра. Это кассета, в которой сюда доставляют людей, не умеющих пользоваться респиратором. Радист освобождает человека. Пустая кассета со звоном падает на пол, будто гильза артиллерийского снаряда. Теперь тот, кого принесли, виден весь: нагой, тощий, с опавшим животом и торчащими ребрами, которые, кажется, вот-вот прорвут обтягивающую их желтую кожу. Над ним наклоняется Абст. Он делает укол в область сердца, приносит второй шприц и производит инъекцию в руку. Человек вздрагивает, стонет. Он открывает глаза и силится оторвать голову от стола. Абст берет его руку, слушает пульс. - Воды! - приказывает он. - Горячей воды. Соберите всю, какую найдете, слейте в ванну. Скорее! Глюк и Вальтер спешат к выходу. Но несчастный начинает биться. Он выкатывает глаза, хватает руками воздух, хрипит. Затем следует удар затылком о крышку стола, волна дрожи от груди к ногам - и он недвижим. Абст пальцем поднимает веко у него на глазу. - Готов! - бросает он. Помощники возвращаются. Радист набожно крестится, что-то шепчет. Подойдя к покойнику, складывает ему на груди руки. - Быстренько ты отчалил... - бормочет он, разглядывая лежащего. - Кто же ты был: малаец или индус? - А, один черт! - Глюк раздосадован. - Тащили его, мучились, а он ноги протянул. - Не богохульствуй, - строго говорит Вальтер. - Придержи язык, не то быть несчастью... Это хорошо, что он умер среди людей. - Мог бы и пожить. - У нас дорога ему была одна. - Радист вздыхает, привычно теребит ворот свитера и снова крестится. - Днем раньше, днем позже... - Тьфу! - негодует Глюк. Из карманчика на груди он достает круглую белую коробочку. От нее тянется длинный шнурок. - Взгляни. Радист берет коробочку, недоуменно вертит в руках. - Да раскрой же! Радист развинчивает коробочку. Вываливается свернутая в трубку бумажка. Он разворачивает ее и читает: - "Рагху Бханги, бакалавр медицины. 708. Рэдстрит, Лондон". Ну и что? - говорит он, подняв глаза на товарища. - А то, что бакалавр медицины - это врач. Парень носил эту штуку на шее. Он был врач. Сама судьба прислала его сюда... Надо же: доплыл, чтобы испустить дух у нас на руках! - Врач... - шепчет Вальтер, начиная понимать. Он оборачивается к Абсту. Тот стоит у полки, дезинфицируя шприц. - Шеф, вы рискнули бы довериться черномазому? - Не знаю. - Абст прячет шприц, оборачивается. - Впрочем, почему бы и нет? - Чужому, шеф? - Чужому? - переспрашивает Абст, возвращаясь к столу. - А какая, собственно, разница? Он никогда бы не вышел отсюда. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ И снова Карцев видит солнце - яркое, жгучее солнце прямо над головой - и ощущает струи влажного теплого ветерка. Он лежит у самой воды, ноги его свисают с края скалы так, что волны холодят ступни, лодыжки. Время от времени он шевелится на своем неудобном ложе, громко стонет: быть может, на скалу выведены микрофоны; пусть тогда обитатели подземелья не только видят в перископ исстрадавшегося, полумертвого от перенесенных лишений человека, но и слышат его голос. Подаренный Джаббом нож рядом, на краю узкой каменной щели. Карцев прикрыл его коленом и готов мгновенно столкнуть в щель, бог знает какую глубокую. Как только Абст появится из-под воды, нож исчезнет. В те часы, когда, дождавшись темноты, он вновь переплыл лагуну, с фонарем в руках отыскал ориентир и свое убежище, а затем прополз до расщелины и выбрался на волю, - в те часы он многое передумал. Определен каждый его шаг, взвешено каждое слово, которое он скажет хозяевам грота. Есть ли у него шансы на успех? Он сознает - почти никаких. Но он должен сделать попытку!.. Военно-морской базе союзников грозят новые диверсии - Абст и его люди не остановятся на полпути. Только Карцов может помешать этому, спасти жизнь сотен моряков, сохранить корабли, которые действуют против общего врага. То, что военный суд базы приговорил его к смерти, ничего не меняет. Вторая причина, заставляющая его попытаться свершить задуманное, - люди, которых опекала Ришер. Кто они, эти водолазы? Больные, чья психика расстроена в результате какого-то происшествия? А что, если в подобное состояние они приведены умышленно, с целью? Ни на секунду не может забыть Карцов неподвижных глаз водителей буксировщиков. И особенно отчетливо видится ему обнаженный пловец - тот, которого у воды настигла помощница Абста... Вдруг та же участь ждет и его? Солнце палит нещадно, а ноги заледенели. Завладев ступнями, холод ползет к коленям. Это страх при мысли о предстоящем. Все равно он обязан проникнуть в тайну хозяев грота! Подумать только, он все еще не теряет надежды выведать секреты врагов, выжить да еще и пересечь океан из конца в конец и вернуться к своим с важными сведениями о противнике!.. Карцов морщится. В эти минуты он ненавидит себя за тупое, бессмысленное упорство. Он приподнимается на локтях, долго глядит в море. За горизонтом, за многие тысячи миль отсюда, - берега его родины. Холод поднимается выше. Вот-вот доберется до сердца. Сил все меньше. Их уже, вероятно, не хватит, чтобы доплыть до базы союзников, если бы Карцов осмелился на такое. Но не сулит добра встреча с теми, кто осудил его на смерть. Сообщение о гроте и его обитателях они сочтут провокацией и... приведут приговор в исполнение. Все это бесспорно. А внутренний голос твердит и твердит: еще не поздно пуститься в обратный путь. Если плыть медленно, сберегая крупицы энергии, пожалуй, дотянешь до острова. А так и не почувствуешь, как иссякнет тепло... Что пользы погибнуть, унеся с собой данные о подводной берлоге нацистов! Карцов со стоном переворачивается на бок, ладонями стискивает голову. Как поступить? Где правильное решение? Яркое солнце. Заштилевшее море. Высокое чистое небо. И - скала, на которой лежит человек. Ноги его неловко подогнуты, пальцы разбросанных рук вцепились в камень, тело в порезах и ссадинах вздрагивает. Скорее бы появились те, что обитают в пустотах скалы! Ну, а если его не заметят или сочтут умершим? Протянув руку, Карцов нащупывает нож. Вот для чего хранит он подарок Джабба. В крайнем случае, при самых критических обстоятельствах, когда уже не на что будет надеяться... Р-раз! Он сталкивает нож в расщелину: в воде, совсем рядом, две головы в шлемах! Пловцы выбрались на скалу, помогли друг другу снять шлемы, приближаются, неуклюже шлепая ластами. Вот они присели на корточки у распростертого на камнях тела. - Кто ты, старик? - по-английски спрашивает Абст. Вопрос повторен на испанском языке, затем по-французски. И лишь потом звучит немецкая речь. - Кто ты, старик? - говорит Абст. - Ты моряк? Твой корабль потоплен? Старик?.. Мозг Карцова работает с бешеным напряжением. Да, конечно же, да: он истощен, грязен, оброс. Абст кладет пальцы ему на запястье, слушает пульс. Он видит страх в глазах лежащего на скале человека. Почему человек пытается спрятать руку?.. Абст хватает ее, поворачивает к себе. - Немец! - восклицает он, увидев татуировку. Это последнее, что запомнил Карцов. Сознание вернулось к нему уже в подземелье.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  БЕЗУМЦЫ ГЛАВА ПЕРВАЯ В купе ночного экспресса Мадрид - Барселона находились адмирал Вильгельм Канарис и группенфюрер1 СС Герман Фегелейн. Они прибыли в Испанию неделю назад и теперь покидали эту страну. 1 Г р у п п е н ф ю р е р - чин в СС, соответствует генерал-лейтенанту. Генерал Франсиско Франко и его зять министр иностранных дел Испании Рамон Серрано Суньер, с которыми Канарис и Фегелейн вели переговоры, на вокзал не явились. Гостей доставил к поезду офицер личной охраны Франко, усадил в вагон и тотчас ушел. Вся эта секретность - скажем в скобках, что оба немца прибыли в Испанию с чужими паспортами, - объяснялась просто: Красная Армия наносила все более мощные удары по противнику. Активизировались и войска союзников. И вот испанский диктатор, прежде широко афишировавший свои тесные связи с Гитлером, круто изменил тактику. Он и сейчас радушно принимал эмиссаров нацистского фюрера, помогал немцам всем, чем только мог. Но, навещая его, Канарис и Фегелейн уже вынуждены были сохранять инкогнито. Адмирал Канарис привез Франко личное послание Гитлера. Тот уже в который раз напоминал генералу о решениях, принятых на Андайской конференции2, и спрашивал, когда же наконец каудильо сдержит данное ему, Гитлеру, слово и официально вступит в войну на стороне держав оси. 2 А н д а н с к а я конференция - 23 октября 1940 года во французском городе Андае, у подножия Пиренеев, близ испанской границы, состоялась встреча Гитлера и Франко, на которой последний подтвердил обещание, данное Гитлеру минувшим летом в Берлине: в удобное для нее время Испания вступит в войну в союзе с Германией. Франко понимал: Канарис приложит все силы, чтобы склонить Испанию к открытому участию в войне. Он ждал атак. И атаки последовали. Адмирал настаивал, убеждал - словом, добросовестно выполнял возложенную на него миссию. Но диктатор, хорошо его знавший, чувствовал: глава абвера недоговаривает. Возможно, он держался бы иначе, не будь рядом Фегелейна. А тот ни на шаг не отходил от Канариса. В чем же дело? Прожженный интриган Франко терялся в догадках. Он обратился за консультациями к шефу военной разведки Испании генералу Вигону, беседовал со своим зятем и другими членами кабинета, но так ничего и не выяснил. Перед самым отъездом Канарису все же удалось под благовидным предлогом отделаться от спутника и побыть с Франко наедине. Состоялась обстоятельная беседа. Франко было сообщено, что мощь Германии и ее союзников огромна и что новое оружие, которое уже изготовлено и вот-вот будет пущено в дело, позволит воздействовать непосредственно на территорию Америки, не говоря уж об Англии. Цель - вывести из войны обе эти страны, принудить их подписать мир и тогда бросить все силы против самого главного и опасного врага - Советского Союза. Адмирал подчеркивал: фюрер мудр и прозорлив, многое говорит за то, что его замыслы должны осуществиться. Но с другой стороны, в ходе воины уже было столько неожиданностей!.. Не следует недооценивать врагов, и в особенности врага номер один - Россию. Короче, определенные круги в Германии считаются с возможностью поражения... А к нему надо тщательно подготовиться, чтобы поражение не стало катастрофой. Задача - сохранить цвет нации, государственные активы, важнейшие архивы и документацию. Для ценностей и бумаг будут сооружены тайные хранилища - эта работа уже начата. Что же касается людей, то им следует подготовить убежища в странах, где у власти друзья немцев. Имеются в виду некоторые государства Южной Америки, Африки, Европы. В их числе, разумеется, Испания. По этой причине и по ряду других определенные круги полагают, что Франсиско Франко окажет Германии значительно большую услугу, если не будет форсировать события и сохранит официальный нейтралитет. Отдельные же испанские дивизии могут продолжать сражаться в составе германских войск, как это делалось до сих пор... Диктатор выслушал все это очень внимательно. Когда Канарис закончил, он с чувством пожал руку своему давнему другу и покровителю. Он целиком согласен с каждым словом адмирала. Тот, как всегда, мыслит широко, видит перспективу. В заключение Франко сказал, что адмирала Канариса просит пожаловать к себе генерал Вигон. Состоялось и это свидание. Руководитель военной разведки Испании заявил, что хочет сделать подарок адмиралу. Речь идет об удивительном изобретении, которое, как он надеется, сослужит хорошую службу немецким друзьям. Вскоре два офицера внесли и поставили на стол тяжелый клетчатый саквояж. Вигон раскрыл его. В саквояже был серебристый цилиндр с переключателями, шкалами, измерительными приборами и подобием маленького экрана. Затем из саквояжа был извлечен конверт с чертежами устройства и описанием работы. Канарис внутренне усмехнулся. Люди из испанской резидентуры абвера еще семь месяцев назад тайно скопировали и переправили в Германию чертежи этого изобретения! Между тем Вигон нетерпеливо следил за адмиралом, знакомившимся с подарком. Наконец Канарис отложил бумаги, протянул генералу обе руки. Друзья сердечно обнялись. - Где вы думаете использовать это? - спросил Вигон, глазами показывая на прибор. - Надо подумать. - Канарис неопределенно повел плечом. - Так сразу и не решишь... Вигои понимающе кивнул. - Конечно, на это нужно время, - заметил он. И вдруг добавил: - Прошу учесть, устройство особенно хорошо действует под водой. Не было ли в словах Вигона намека? Канарис испытующе взглянул на собеседника. А тот окончательно огорошил гостя. - Советую вам, - небрежно проговорил Вигон, укладывая цилиндр в саквояж и защелкивая замки, - советую передать эту штуку на испытание Артуру Абсту. Канарис не знал, что и думать. Для всех непосвященных Абст уже несколько лет как исчез. Где он, чем занимается, знали лишь несколько человек из числа ближайших помощников адмирала. Выходит, это не было секретом и для Франко! Более того, сейчас в словах Вигона прозвучал явный намек на то, что испанцам известно и о похищении чертежей прибора, и о том, что прибор уже создан немцами и испытывается у Абста. Вот какой подтекст имел этот сердечный подарок. Франко убедительно доказал, что и он не прост, пальца в рот ему не клади! А поезд мчался и мчался, приближаясь к западному побережью страны. Там, не доезжая сотки километров до Барселоны, в укромной бухте Террахоны, Канариса и его спутника ждала германская подводная лодка. Фегелейн сидел в глубине купе, у окна. Перед ним высилась стопка иллюстрированных журналов, которые он просматривал и швырял на пол. Группенфюрер непрерывно курил и ловко сплевывал в открытое окно. Канарис устроился ближе к двери. Стюард поставил перед ним бутылку мадеры. Но шефу абвера было не до вина. Мысленно он находился далеко отсюда, в оккупированном вермахтом городе Смоленске, где вот-вот должны были убить Гитлера. Всю последнюю неделю Канарис только об этом: и думал. И каждый час увеличивал напряжение. Время, когда радио разнесет по миру ошеломляющую весть, приближалось... Канарис нервничал. В который раз перебирал он в памяти этапы распрей, борьбы внутри вермахта и партии... Это могло показаться странным: борьба среди единомышленников! Ведь генералы, верхушка партии и СС, короли промышленности и денежные тузы - все они исповедовали одну и ту же веру. Одинаковой была и цель: Германия должна владычествовать на земле, все остальное либо будет служить ей, либо обречено на уничтожение. И тем не менее борьба не только не утихала, но год от года становилась все непримиримее, яростнее. Борьба за власть, за место на самой верхушке. Борьба за благосклонность фюрера и борьба против самого Гитлера, когда обстановка осложнилась и над рейхом сгущались тучи... Итак, с чего началось? Кто подал мысль убить Гитлера, если того потребуют обстоятельства? Канарис беспокойно задвигался на своем диване, передернул плечом. Да он же, сам Гитлер. Именно он, и никто другой! Канарис вспоминает. 30 июля 1934 года. С рассветом по всей Германии гремят выстрелы. Людей, указанных в списках, безжалостно убивают на улицах, в домах, прямо в постелях - всюду, где бы их ни застали. Перепуганные обыватели забились в щели, не смея высунуть носа. В Берлине действует Геринг, в Мюнхене - сам Гитлер. Уничтожены Грегор Штрассер, Юлиус Шлейхер, десятки других руководителей СА1. Гитлер берет на себя наиболее ответственную часть операции. Он направляется на виллу своего "старинного друга и сподвижника" начальника штаба СА Эрнста Рема. 1 С А - штурмовые отряды. "Кто идет?" - спрашивают при входе. "Телеграмма из Мюнхена", - изменив голос, отвечает Гитлер. Дверь отпирается. Сопровождающие фюрера эсэсовцы разряжают пистолеты в хозяина дома. Несколькими часами позже мощный пропагандистский аппарат нацистов объявил стране: руководители штурмовиков предали дело фюрера, устроили заговор и готовили путч. Однако фюрер с прозорливостью гения расстроил их планы. Изменники уничтожены. В стране мир и спокойствие. Слава фюреру! В Германии многие верили этому. Но уж Канарису-то было известно, что истошные вопли прессы и радио относительно путча - чистейшая ложь. Просто Гитлеру, Герингу и Гиммлеру потребовалось убрать тех из своих бывших коллег, нужда в которых миновала... Разумеется, все это не осталось в тайне. Разве спрячешь такое? И вот теперь, когда пришло время, метод Гитлера заговорщики обратили против него самого. Фегелейн завозился на диване, отбросил очередной просмотренный журнал, взял новый. В руках у него оказался толстый иллюстрированный еженедельник. Генерал уселся поудобнее, раскрыл его и счастливо улыбнулся. Он так и замер с журналом перед глазами. Канарис, искоса наблюдавший за спутником, с профессиональным любопытством заглянул ему через плечо. Он и раньше догадывался, что ищет Фегелейн в ворохе журналов и газет, и теперь с удовлетворением отметил, что не ошибся. Группенфюрер рассматривал фото, на котором был запечатлен момент бегов: ипподром, кричащие люди, пестрые флаги и - лошади, приближающиеся к финишу. Впереди мчался огромный вороной жеребец. Он распластался в воздухе, казалось, готовый вырваться из тонких, будто игрушечных, оглобель: вытянутая мощная шея и маленькая сухая голова, распушенный по ветру хвост. Ездок, изо всех сил натягивавший вожжи, почти лежал на качалке. Рассматривая рысака, Фегелейн вздыхал от удовольствия, покачивал головой, причмокивал. Потом, скосив глаз и убедившись, что за ним не следят, быстрым движением вырвал страницу со снимком и запрятал ее в карман. Канарис брезгливо поджал губы. Боже, как ненавидел он и презирал этого человека! Врожденная, интуитивная неприязнь аристократа к плебею смешивалась с чувством страха от сознания опасности, всегда грозившей со стороны Фегелейна, и завистью к выскочке, чья карьера выглядела фантастической даже по меркам гитлеровской сатрапии. - Прохвост,- пробормотал адмирал. Еще не так давно ни Канарис, ни другие вельможи третьего рейха и не подозревали о существовании Германа Фегелейна. Впрочем, многие из них, посещавшие знаменитую скаковую конюшню Кристиана Вебера, старого члена НСДАП2, ловкого дельца и ярого почитателя Гитлера, вероятно, видели там расторопного конюха, умевшего на диво вычистить лошадь, красиво вывести ее на смотр, а при случае - и проскакать по манежу. 2 НСДАП- нацистская партия. Это и был Фегелейн. Позже он стал жокеем, участвовал в крупных скачках, на которых собиралась берлинская знать, даже брал кое-какие призы. Здесь Фегелейн, за всю свою жизнь не прочитавший ни единой книги и едва способный поставить подпись в платежной ведомости, показал себя тонким политиком: он стал ухаживать за некоей девицей по имени Гретель. Девица не имела ни капиталов, ни титулованных родителей. Какие же необыкновенные достоинства обнаружил в ней конюх и жокей? Вскоре это выяснилось. Все ахнули, когда сопровождаемая Фегелейном Гретель появилась в ателье нацистского "фотографа номер один" Макса Гофмана. Ассистентка фотографа нежно поцеловалась с Гретель, затем облобызала и самого Фегелейна. Ассистентку звали Ева Браун. Недавно она стала любовницей фюрера. Гретель была ее сестрой. Сияющий Фегелейн покинул фотографию. Сопровождаемый завистливыми взорами, он бережно вел под руку сокровище, ниспосланное ему провидением. У Гретель - бурный темперамент. Она действует не покладая рук. Фегелейн принят в НСДАП, вступает в СС. О нем толкуют, пишут в газетах. Как говорится, на глазах изумленной публики он шагает, нет - скачками взбегает по лестнице карьеры! И вот уже он - генерал СС и доверенный сотрудник всесильного Гиммлера. Так вышел в люди Герман Фегелейн. В совместной с Канарисом поездке он выполнял весьма деликатную миссию. Официально Фегелейн был назначен участвовать в переговорах с Франко, ибо Гитлер поручил это абверу и РСХА1. Фактически же рейхсфюрер СС и глава полиции безопасности Генрих Гиммлер послал его с единственной целью - не спускать с Канариса глаз. В последнее время Гиммлер стал пристально наблюдать за "черным адмиралом", ибо заполучил весьма важную информацию. Фегелейн должен был добиться, чтобы его (а значит, и Гиммлера) Канарис посвятил в сокровенную тайну абвера. Этой тайной были управляемые торпеды, Абст и его логово. 1 Р С Х А - Главное имперское управление безопасности. Еще неделю назад Фегелейн не знал, как приступить к делу. А позавчера выполнил трудное поручение своего свирепого патрона. В тот день он только что пообедал, как вдруг позвонил германский посол в Мадриде фон Шторер. Он сообщил: на имя Фегелейна получена срочная шифровка. Через полчаса, запершись в одной из комнат посольского особняка, Фегелейн приступил к изучению длинных колонок цифр, едва уместившихся на нескольких листах бумаги. Дело двигалось медленно, хотя за последние годы генерал значительно преуспел в грамоте. Трудность заключалась в том, что документ был зашифрован особо сложным кодом, ключ к которому имели лишь двое - Гиммлер и он. И вот над столицей Испании ночь, все в посольстве отправились на покой, а Фегелейн, закончив работу, сидит за столом, бледный, с остановившимися глазами. Впервые жалеет он, что покинул конюшню. Среди лошадей было не в пример покойнее. А здесь... В самом деле, страшно подумать, что произойдет с ним, если Гитлера уберут! Случись такое - и он погиб. Да и рейхсфюреру СС не поздоровится. Почему же так спокоен Гиммлер в своем письме? Фегелейн трижды перечитал его, но не нашел и намека на то, что шеф нервничает. Часы на столе мелодично отзванивают полночь. Пора в постель. Надо выспаться, чтобы встать со свежей головой. Фегелейн тяжело поднимается с кресла, лист за листом сжигает шифровку, тщательно перемешивает пепел и спускает его в канализацию... Утром у него был продолжительный разговор с Канарисом. Вот запись. Фегелейн. Здравствуйте, адмирал. Хорошо выспались? Канарис. Вы пришли спросить меня об этом? Фегелейн. Да... Но не только... Канарис. Тогда не тяните. Фегелейн. Ладно. Так вот, это случится завтра. Канарис. Что именно? Фегелейн. То, что задумали в Смоленске ваши единомышленники, уважаемый адмирал. Канарис. Я все еще не понимаю. Фегелейн. Ах, все еще не понимаете! Тогда поясню. Я имею в виду акцию фон Трескова. Канарис. Пожалуйста, продолжайте. Фегелейн. Значит, вы все признаете? Канарис. Я силюсь понять, к чему вы клоните. Фегелейн. Так. Силитесь понять... Месяц назад вы побывали в Смоленске. Это правильно? Канарис. Разумеется. Я провел там неделю. Фегелейн. Вы ездили по делам службы? Канарис. В Смоленске состоялось совещание работников абвера. Кстати, вашему шефу хорошо известно об этом. Фегелейн. Ему известно и другое. Канарис. Вы говорите загадками, любезный Фегелейн. Фегелейн. Уж если о загадках, то вы ими битком набиты, адмирал. Что это за штука - мастичная взрывчатка? Канарис. Вон вы о чем!.. Что ж, это занятная штука. Она вроде замазки - прикрепи ее куда угодно, хоть к тулье вашей шляпы. Затем включается крохотный кислотный взрыватель и... дело в шляпе! Ну-ну, я пошутил! Она не действует против моих друзей. Мы вернемся в Берлин, и я охотно покажу ее вам. Хотите с ней познакомиться? Фегелейн. Сдается мне, что познакомиться с ней можно не только в Берлине, но и еще кое-где. Скажем, в Смоленске! Или я ошибаюсь? Канарис. Ошибаетесь, любезный Фегелейн. Вы так далеки от истины!.. Фегелейн. Но вы сами доставили ее в этот город! Канарис. Снова ошибаетесь. Фегелейн. Нет, черт возьми, не ошибаюсь. Вы вручили ее не то начальнику штаба армейской группы "Центр" генералу фон Трескову, не то одному из ваших людей - Гансу фон Донани или Фабиану фон Шлабрендорфу. Канарис. Вы битком набиты ложью, любезный Фегелейн. Фантазер, каких свет не видывал. Фегелейн. Ладно, не будем препираться. Не это главное. Канарис. Я вижу - главное впереди? Фегелейн. Да, и вы знаете это. Ведь фюрер уже два дня как в Смоленске! Канарис. Он инспектирует там войска. Фегелейн. А то, что фюрер завтра возвращается в Растенбург, вам тоже известно? Канарис. Нет, я полагал, фюрер задержится в Смоленске. Впрочем, ему, вероятно, виднее. Фегелейн. Так вот, он не задержится. Он летит завтра. И мне поручено передать вам, что с ним ничего не стрясется - ни по дороге на аэродром, ни в самолете, ни на пути с аэродрома в ставку. Короче, он благополучно прибудет в "Вольфшанце"1. 1 "Вольфшанце" - "Волчье логово". Так называлась ставка Гитлера в Восточной Пруссии, близ города Растенбурга. Канарис. С фюрером неотлучно находятся адъютанты Брандт, Хейцлинге и другие. Да и фон Белов, кажется, с ним. Это надежные люди. Как всегда, самолет будут вести Бауэр и Битц2. В эскорт назначены истребители из дивизии "Кондор". Что же может случиться