ймет. Давайте скажем! - предложил Сева. - Трубачев! - снова неожиданно выскочил откуда-то Матрос. - Я к тебе домой заходил. Там какой-то паренек записку тебе передал. Вот она. Я чуть не забыл о ней. Васек развернул вырванный из блокнота листочек. Писал Андрейка: "Уважаемый товарищ Васек! Приходи завтра в депо. У нас в обеденный перерыв будет митинг. Приезжий железнодорожник, Герой Советского Союза, расскажет, как идет их работа на фронте. Приходи! Андрейка". Васек показал записку товарищам. - Пойдем завтра все! Давно вам пора с Андрейкой познакомиться. Хороший он парень! - Пойдем хоть на полчасика. Твой Андрейка молодец! Смотри, на митинг приглашает... Сознательный парень, обязательно пойдем! - охотно согласились ребята. - А пока что надо разыскать Елену Александровну. Она говорила - сегодня будем пионерскую комнату устраивать... Витя, - попросил Одинцов, - сбегай наверх, посмотри, где Елена Александровна. Ребята прошли по коридору. Ремонт нижнего этажа был уже закончен. Чисто вымытый пол застлан газетами, белые двери плотно прикрыты. Дверь в пионерскую комнату была распахнута настежь. Ребята вошли. На столах лежали сваленные в кучу игры, книги, плакаты. Свежевыбеленные стены были еще пусты. - Тут тоже еще много работы, - по-хозяйски оглядывая комнату, сказал Трубачев. - Ничего, как-нибудь разберемся! - успокоил его Мазин. Глава 55. В УЧИТЕЛЬСКОЙ Елена Александровна сидела за письменным столом напротив Леонида Тимофеевича и подробно докладывала о своем посещении Русаковой и о проверке знаний ребят. Екатерина Алексеевна произвела на нее очень хорошее впечатление. Волнение, с каким говорила случайная учительница о своих учениках, глубоко трогало Елену Александровну. Но беда Екатерины Алексеевны заключалась в том, что она неумело распределяла учебный материал, и потому знания ребят по арифметике были неровные. Елена Александровна была озабочена и не скрыла своей тревоги от директора. - Я, конечно, сейчас же начну с ними усиленно заниматься, но остался всего один месяц. Как жаль, что мы раньше не вмешались в это дело! - Д-да... - задумчиво сказал Леонид Тимофеевич. - Времени мало. За месяц можно только укрепить имеющиеся знания по всем предметам, но вряд ли удастся уже усвоить что-нибудь новое. - Он покачал головой. - Я вообще думаю, что все-таки этим ребятам лучше остаться на второй год. - На второй год? Это невозможно! - горячо запротестовала Елена Александровна. - Это в их интересах, - серьезно сказал директор. - Они потеряют год, но приобретут основательные знания. Правда, в нашей школе почти не было второгодников, но это случай исключительный, и мне самому прискорбно оставлять их на второй год, тем более что все эти ребята - отличники. Такие пики-козыри, как Мазин и Русаков, были очень неустойчивы в четвертом классе, но при новом учителе, Сергее Николаевиче, они выровнялись и хорошо закончили учебный год. Этим ребятам помешала учиться война. Что ж поделаешь? - развел руками Леонид Тимофеевич. - Я советую вам денька два еще походить к ним, хорошенько проверить их знания по всем предметам, и, если окажется возможным, пусть держат экзамены, а если нет, подготовьте их к тому, что они останутся в пятом классе. - А если перевести их в шестой класс условно? Ведь в первую четверть мы всегда проверяем пройденное! - попробовала возразить Елена Александровна. Но Леонид Тимофеевич сделал отрицательное движение: - Я не сторонник этого. Либо они должны держать экзамен, либо они просто остаются на второй год. В общем, постарайтесь точнее выяснить степень их подготовки, и все станет ясно. - Леонид Тимофеевич посмотрел на встревоженное лицо Елены Александровны и мягко улыбнулся. "Камень, а не человек! - с горечью подумала Елена Александровна. - Но я сделаю все, что могу, я не допущу, чтобы они остались. Он не понимает, какой это удар для ребят, особенно для таких, как Трубачев!" Директор как бы прочел ее мысли: - Конечно, будет очень жаль, если так случится, но еще больше будет жаль, если из отличников эти ребята станут последними учениками в классе. - Они нигде не будут последними! - решительно сказала Елена Александровна. - Я ручаюсь за это. Директор не успел возразить. Кто-то осторожно постучал в дверь, и в щель просунулась голова Вити Матроса. Леонид Тимофеевич вдруг громко расхохотался: - А, человек в бочке! Входи, входи! Расскажи-ка нам, зачем ты туда залез? Происшествие с бочкой знали уже все. Елена Александровна тоже улыбнулась. - Кстати, что там такое получилось у вас с Кудрявцевым? - живо спросила она. Витя начал рассказывать. Глаза его сверкали от негодования, когда он дошел до того места, где Тишин предложил Трубачеву один столб и две слеги. - Один столб и две слеги! Это в насмешку! К чему эти слеги прибивать? Это все со зла на Трубачева! Директор и Елена Александровна переглянулись, а Витя с торжеством рассказал дальше, как все шестиклассники отказались работать и прибежали к Трубачеву, а Трубачев... Здесь Витя неодобрительно шмыгнул носом и махнул рукой. - Ну и что же Трубачев? - спросили одновременно Елена Александровна и директор. Витя глубоко вздохнул: - Послал их работать. "Черт с ним, говорит, нельзя нарушать дисциплину и надо, слушаться своего бригадира". Директор весело потер руки: - Хорошо, очень хорошо!.. Ну, ступай, Витя, и скажи ребятам, что завтра весь материал будет здесь. Понял? Витя радостно кивнул головой и исчез за дверью. Елену Александровну вдруг охватил азарт. - Леонид Тимофеевич, обязательно пошлите завтра за материалом. Нельзя терять ни одного дня! Пожалуйста, завтра же! - горячо сказала она. Директор засмеялся: - Вы тоже хотите выиграть соревнование? - Хочу! Я - за Трубачева, - совсем как школьница, сказала Елена Александровна. Директор кивнул головой: - Завтра материал будет здесь. Я уже договорился с двумя Миронычами. Они поедут с утра. А кстати, знаете, кто достает лесовоз? - вдруг оживленно спросил он. - Генерал Кудрявцев. Пресимпатичнейший человек! Отец вот этого самого Алеши. Я с ним познакомился у секретаря райкома. - Такой хороший человек отец - и такой сын! - покачала головой Елена Александровна. Леонид Тимофеевич взял ее за руку: - Голубчик, у вас неверное представление о ребятах. К нам не приходят ангелы - к нам приходят настоящие, живые дети со всеми их недостатками. Научитесь их любить такими, какие они есть. Что собой представляет Алеша? Хвастунишка, задористый паренек, честолюбивый, при этом круглый отличник, хороший работник и даже, я так думаю, неплохой товарищ. Тишин - это другое дело... - Леонид Тимофеевич стал очень серьезен. - Вот на Тишина нам придется обратить особое внимание - это мальчик очень трудный, воспитание его запущено. Нам предстоит большая борьба, прежде чем мы сделаем из него человека. - А Петрусин? - напомнила Елена Александровна. - Ну, Петрусин - это просто подпевала. С ним справиться будет легче. - Директор снова оживился: - Вы думаете, что Кудрявцев дорожит этими двумя приятелями? Нисколько! Они нужны ему сейчас для поддержки в борьбе против Трубачева, и я уверен, что это дружба случайная. Алеша стыдится этих товарищей, не верит им, в душе презирает их. Елена Александровна недоверчиво улыбнулась: - А кого он не презирает? Кого он ставит выше себя или хотя бы наравне с собой? - Трубачева! - неожиданно ответил Леонид Тимофеевич и, круто повернувшись к Елене Александровне, повторил: - Трубачева! Выше себя, выше всех ребят! Выступая противником Трубачева, Алеша искренне уважает его и даже, может быть, не отдавая себе самому отчета, мечтает о дружбе с ним. Кудрявцев восхищен Трубачевым! Елена Александровна широко открыла глаза и не нашлась что ответить. Глава 56. ПИОНЕРСКАЯ КОМНАТА Едва успел Витя сообщить ребятам, что сказал директор, как в комнату вошла Елена Александровна. - Завтра поедут за материалом, - сказала она, присаживаясь на диван. - Я хотела просить директора передать кому-нибудь другому ваш рабочий участок, но я понимаю, что сейчас вам трудно отказаться от соревнования. Придется пока освободить часы для учебы только за счет работы в госпитале. Я назначу за вас других ребят. Это уладится. А насчет занятий я говорила с Леонидом Тимофеевичем. Он больше склоняется к тому, чтобы вы остались на второй год. - На второй год? Мы?.. - Васек вскочил и в волнении остановился перед Еленой Александровной. - Леонид Тимофеевич так сказал? - Ни в каком случае! - Мы не останемся! - Мы не будем позориться на всю школу! - шумно заговорили ребята. - Выслушайте меня, - серьезно сказала Елена Александровна. - Остался один месяц. Мы приложим все усилия, чтобы вы могли перейти в шестой класс. Но, если это окажется невозможным, тогда надо иметь мужество спокойно согласиться с директором... - Никогда! - прервал ее Васек. - Никогда мы не согласимся быть второгодниками! - повторили за ним ребята. - Мы будем заниматься ночи напролет! - Я, конечно, всемерно помогу вам, - сказала Елена Александровна. - Я проверю вас по всем предметам, и через несколько дней станет ясно, можете вы перейти в шестой класс или нет. Вопрос этот будет решать директор, - твердо добавила она, теряясь перед бурным протестом. Ребята замолчали. Говорить больше было не о чем. Елена Александровна подошла к столу, развернула карту. - Я думаю, вот здесь, около окна, у нас будут портреты героев, - как ни в чем не бывало сказала она. - Дайте мне молоток. Ребята принялись за работу. Комната с праздничным названием "Пионерская" всегда была самым любимым местом школьников. Украшая ее, ребята немного отвлеклись от тревоги, вызванной разговором с Еленой Александровной. Их радовали любимые игры, стол, покрытый красным сукном, цветные плакаты, большая, во всю стену, карта. - Вот здесь у нас будет место для стенгазеты. Сева, ты нарисовал бы заголовок к первому сентября, пора уже готовиться! - говорила Лида Зорина. Мальчики помогали Елене Александровне. В разгар работы вошел Леонид Тимофеевич с матерью Нюры Синицыной. - Мама!.. - вспыхнув, шепнула Нюра. - Вот, познакомьтесь! Мария Ивановна обещала нам помочь в убранстве комнат. Они вдвоем с Федосьей Григорьевной что-нибудь придумают для уюта - может быть, занавески на окна. А вы небось и не догадались, что занавески нужны? - подмигнул ребятам Леонид Тимофеевич. - Можно из кисеи что-нибудь сделать, если у вас есть кисея, - смущенно сказала Синицына. Елена Александровна приветливо протянула ей руку: - Кисея есть, я сейчас принесу. Садитесь! У нас кисеи много, можно и в большом зале повесить - все-таки будет уютнее! Она поспешно вышла. Синицына села. Ребята от удивления словно приросли к полу. - Нюра, - как ни в чем не бывало сказал Леонид Тимофеевич, - представь маме своих товарищей. Мария Ивановна давно их не видела, забыла уже, наверно, какими они были в прошлом году. Нюра испуганно поглядела на ребят. - Трубачев... Васек... -дрожащим голосом начала она, Васек знал неприязненное отношение Нюриной матери к нему самому и к его товарищам, но из глубокого СОЧУВСТВИЯ к подруге с необычайной торопливостью подошел к Синицыной и низко поклонился. Мария Ивановна подозрительно оглядела его со всех сторон и протянула руку. - Вырос... большой стал... - наугад сказала она, стараясь быть любезной. Товарищи подходили один за другим, кланяясь, смущенно улыбались. Мазин тоже поклонился и, усмехнувшись, громко сказал: - Мы неплохие ребята, в общем... Леонид Тимофеевич, наблюдавший эту сцену, весело расхохотался. Мария Ивановна тоже засмеялась - страх перед "компанией" ее дочери невольно рассеялся, и, привлекая к себе Лиду Зорину, она даже сказала: - Что же ты к моей Нюре не приходишь? Приходи, когда свободна. Вместе с Еленой Александровной в комнату вошла Федосья Григорьевна, оставив за дверью кучку младших ребят. - Нельзя туда - учительница не позволила! - громким шепотом уговаривала своих сверстниц Нютка. Елена Александровна положила на стол большие куски белой кисеи. Федосья Григорьевна захлопотала: - Мария Ивановна, давайте отмерим сразу на все окна и примемся за работу. - Я думаю, может, покрасим раньше в разные цвета? Можно в желтый, в светло-зеленый, - предложила Синицына. - А для пионерской комнаты сделаем флажки, - подхватила Федосья Григорьевна и, собрав со стола ворох кисеи, пригласила: - Пойдемте во двор, там у нас есть скамеечка и столик, сядем уютно. Пойдемте, пойдемте! Мария Ивановна пошла за учительницей младших классов. - Дети, дети, идите все за мной, я несу вам работу! Чудесную работу! - слышался в коридоре сочный голос Федосьи Григорьевны. Елена Александровна заметила взгляд директора и улыбнулась. Ей вспомнилось первое посещение школы Синицыной. Нюра, счастливая, что все обошлось благополучно, шепотом говорила Лиде: - Ой, как я испугалась! Я только на вас и надеялась. Ведь ты знаешь, мама не сама пришла - ее давно уже Леонид Тимофеевич звал. Ребята снова принялись за дело. Со двора начали появляться школьники других классов. Все знали, что сегодня будут убирать пионерскую комнату. Некоторые принесли из дому плакаты, открытки, портреты. Леонид Тимофеевич подозвал Васька и указал ему скромное местечко в уголке, над круглым столиком. - Ну, я думаю, здесь можно поместить и нашу семейную фотографию, - пошутил он. - Пойдем-ка со мной, Трубачев! Васек, ничего не понимая, побежал за директором в учительскую. Вынув из портфеля фотографию, где была снята группа учителей, Леонид Тимофеевич показал ее мальчику. Васек пробежал глазами по знакомым лицам и замер от счастья, увидев Сергея Николаевича и рядом с ним Митю. Леонид Тимофеевич знал от ребят, что Митя был опасно ранен, и, не надеясь на его выздоровление, не хотел раньше показывать найденную среди школьного имущества фотографию, чтобы лишний раз не напоминать ребятам о постигшем их горе. Теперь Митя выздоравливал, и Леонид Тимофеевич решил передать фотографию в пионерскую комнату. Васек долго смотрел на Митю, на учителя, потом с волнением спросил: - А что, Леонид Тимофеевич, ничего не слышно о нашем Сергее Николаевиче? Ребята часто задавали этот вопрос своему директору, но судьба учителя была неизвестна, и, как всегда, Леонид Тимофеевич грустно ответил: - Нет, Трубачев, не слышно. - И тут же, чтобы отвлечь мальчика, заторопил его: - Ну, беги вниз, приготовь там местечко, а я сейчас принесу фотографию. Да не говори ничего ребятам, пусть это будет для них сюрпризом. - Вытрите столик хорошенько и ничего тут не вешайте! Это место занято! - вбегая в пионерскую комнату, крикнул товарищам Васек. Леонида Тимофеевича не было долго. - Сейчас он принесет... Сейчас принесет что-то. Тогда увидите что, - повторял Васек, поминутно выглядывая в коридор. Волнение его заразило ребят. Они толпились около двери, перешептывались между собой, строили всевозможные догадки. - Сами увидите, сами увидите... - повторял Васек. Елена Александровна, заинтересованная нетерпеливым ожиданием ребят, пошла навстречу директору. - Что вы им обещали? - спросила она в коридоре, с любопытством глядя на большую фотографию, обернутую в папиросную бумагу. - Любимого учителя и любимого вожатого, - улыбнулся директор. Он открыл дверь в пионерскую комнату. Там стояла напряженная тишина. - Вот вам мой подарок, - сказал Леонид Тимофеевич, медленно разворачивая фотографию и поднимая ее вверх. Глаза ребят с жадным интересом остановились на фотографии. В наступившей тишине раздался удивленный и радостный возглас Лиды: - Сергей Николаевич! Митя!.. Ребята, Сергей Николаевич! Вокруг директора все зашумело, задвигалось. Ребята, налегая на плечи товарищей, тянулись к фотографии. - Вот они - Сергей Николаевич, Митя! - радостно и возбужденно кричали ребята, указывая друг другу на знакомые, дорогие лица. На снимке Митя скромно стоял за стулом учителя, как бы уступая ему главное место. - Сергей Николаевич... Сергей Николаевич!.. - с нежностью и тревогой повторяли ребята. Елена Александровна стояла в сторонке. Глаза у нее были большие, удивленные, как будто она хотела о чем-то спросить и не решалась. - Это наш учитель... - объясняя ей общее волнение, сказал Васек. Она молча поспешно кивнула головой и начала что-то прибирать на столе. x x x Когда Леонид Тимофеевич и Елена Александровна вышли, ребята, толпясь около фотографии, заговорили шепотом. - Бедный Сергей Николаевич... - вглядываясь в лицо учителя, сказал вдруг Леня Белкин. - Здесь он такой спокойный на снимке, даже не предчувствует, какое горе на него свалится... Ведь вы еще не знаете всего, что здесь было! - с жаром добавил Леня. - Мы когда приехали, нас родители на вокзале встретили. А некоторые тут же начали обвинять учителя, что он с нами уехал, а остальных ребят с Митей оставил. Товарищи с испугом глядели на Леню. - Обвиняли? - задыхаясь от волнения, спросила Лида. - Как же это... - растерянно прошептал Саша. Васек круто повернулся к Белкину и схватил его за плечо: - И вы молчали? Вы не рассказали, как все было? - Еще бы! - вырываясь от него, крикнул Белкин. - Мы начали говорить, девочки плакали... - Сергей Николаевич сказал тогда, чтобы мы не вмешивались в дела взрослых... - всхлипнув, пробормотала Надя. - Как же так? Ведь он достал машину, всех посадил. Я сама слышала, как он просил Митю ехать вперед... Он хотел как лучше сделать! За что же они его обвиняли? - с горящими щеками спрашивала Лида. - Ой, как обидно ему!.. - прошептала Нюра. Мазин молчал, тяжело дыша и с ненавистью глядя в лицо Белкина, как будто Леня, передавая такое известие, был тоже в чем-то виноват. - В чем они его обвиняли? - строго спросил Одинцов. - Ну, вообще... Зачем он на пасеку поехал, зачем своего отца повез... - Он поехал на пасеку за Матвеичем. Мы на сборе его об этом просили! - Значит, он не мог заодно отвезти своего отца, да? А нас учат, чтобы мы вообще к старикам чутко относились, а ему нельзя, да? - наступая на Леню, кричала Нюра. - И еще говорили, что оставили нас с Митей одних! А мы всю жизнь в лагерях ходили в поход с одним вожатым и ночевали в лесу без всяких учителей! - Да я им все говорил! -оправдывался Леня. - Мы когда на вокзал приехали в Жуковку, сколько там народу было! Сергей Николаевич с начальником станции договорился, чтобы, как только вы с Митей приедете, он всех посадил в вагоны. Кто знал, что в ту же ночь фашисты разобьют вокзал! - А кто знал вообще, что будет война? - складывая на груди руки, прошептала Лида. - Кто знал? - Сергей Николаевич почти всех ребят взял. Что он мог еще сделать? - гневно бросил в лицо Белкину Одинцов. Леня, притиснутый к стене, со слезами закричал: - Да что вы все мне это говорите? На меня напали! Будто я в чем виноват! А я, так же как вы, защищал Сергея Николаевича, мы все защищали, пока он сам не приказал нам молчать. Ребята опомнились. - Оставьте его, что вы, на самом деле! - вступилась Лида. Ребята бросились к Белкину. Тот тихо плакал, прижавшись к стене. - Леня, мы не на тебя - мы просто не можем этого перенести! Леня, не плачь!.. - утешали его товарищи. - Я и тогда плакал, когда сказали, что он вас оставил... А вы на меня напали... - рыдал Леня. - Нехорошо, правда, ребята, с вашей стороны... - расплакалась и Надя Глушкова. Васек, оскорбленный до глубины души за любимого учителя, думая о чем-то своем, медленно сказал: - Он всегда был с нами, он нигде и никогда не оставлял нас... Он был у меня перед глазами в лесу в ту ночь, когда мы не знали, куда идти... Мы всегда крепились, потому что помнили его... - Он глубоко вздохнул и поглядел на ребят. Горькая улыбка тронула его губы. - И теперь мы будем его еще больше любить... Ребята знают правду о своем учителе!.. Все замолчали. С фотографии как живой смотрел Сергей Николаевич. - Как несправедливо нападают люди! Даже не подумают хорошенько, не поставят себя на место другого, - с грустью сказал Сева. Мазин вдруг сорвался с места: - Эх, Сашка, а ты еще собираешься быть учителем! Да ведь учителя все прямо на части рвут! Чего сами не могут, так от учителя требуют. И чуть что - он же виноват во всем. Если бы Сергей Николаевич Митю послал с ребятами, а сам остался, сказали бы, что он весь класс на вожатого свалил, а сам выбрал только семь крепких ребят... Мало ли чего нашлось бы сказать!.. Нет, Сашка, ребята лучше всех понимают своего учителя. Вот в прошлом году был у нас сбор, так я его до сих пор помню. И то слово, что дал Сергею Николаевичу, сдержу. Я еще докажу ему, какой я товарищ! - возбужденно закончил Мазин. - Ты уже доказал, Мазин!.. Ты сдержал слово, Коля! - горячо заговорили вокруг. - И еще докажу! Я не на один раз слово давал - я теперь всю жизнь с этим словом буду жить! - Мазин стукнул кулаком по столу к замолчал. В комнате стало тихо. Потом Саша сказал: - Я, конечно, все равно буду учителем. Я не испугаюсь никаких трудностей. Если только ребята меня будут любить... Как вы думаете, будут? Товарищи посмотрели на Булгакова внимательными, как бы проверяющими глазами. Под этими взглядами Саша выпрямился, машинально пригладил на своей круглой голове отросшие волосы и, шире раскрыв серьезные черные глаза, не мигая уставился на ребят. Будут или не будут его любить будущие ученики - для Саши был вопрос жизни. - Будут! - сказал наконец Одинцов. - Будут, будут! - уверенно повторили за ним товарищи. - Только ты держись с ними строго, как Сергей Николаевич. Не распускай, понятно? И если уж сказал нужное слово, то так. чтобы оно навеки запомнилось. Ну, а если пошутил или улыбнулся, так тоже чтобы у всех рот до ушей. Понятно? - советовал товарищу Мазин, как будто Саша Булгаков был уже учителем и сейчас ему предстояло впервые отправиться в класс к своим ученикам. - Добряков не любят! Понятно? - А разве я добряк? - испугался Саша. - Ты, конечно, добрый, но не добряк, - успокоили его товарищи. - И потом, ты сейчас упрямый, а когда постепенно воспитаешься, у тебя упрямство перейдет в настойчивость, - объяснил Малютин. - Одним словом, ты старайся во всем походить на Сергея Николаевича, - с глубоким убеждением добавил Васек. x x x Домой Васек шел с Витей. Матрос давно искал случая поговорить с Трубачевым наедине, но Васек был очень занят и только изредка бегло спрашивал: "Нет писем от брата?" Писем не было. Мечта, связавшая когда-то двух товарищей светлой тайной, продолжала жить в душе каждого, но говорить о ней в горячей спешке работы не хотелось. Сейчас тоже было не до того. И все-таки, когда Витя вдруг спросил: "Ты не передумал, Трубачев?" - Васек хорошо понял, о чем он говорит, и, улыбнувшись, ответил: - Нет, конечно. Я только не говорю об этом и даже думать мне некогда, а когда закрою глаза, так и вижу море. И нас с тобою на корабле. Может, еще кто-нибудь из наших пойдет в моряки? Только они еще ничего не знают и моря никогда не видели. Витя вытащил из-за пазухи книжку: - Вот, почитай, Трубачев. - хороший писатель пишет. Новиков-Прибой. Все у него о море правильно. Васек взял книжку, перелистал страницы и с сожалением вернул ее Вите: - Нельзя мне сейчас читать - у меня уроков много. Ведь от нее не оторвешься, если начнешь. Ты побереги, ладно? Потом мне дашь. Витя обещал. Прощаясь, Васек с чувством сказал: - До свиданья, братишка! - До свиданья, моряк! - с гордостью ответил Витя. Глава 57. ДНЕВНИК ОДИНЦОВА Поручение товарищей закончить дневник Коля Одинцов принял с радостью. Каждый вечер, сделав уроки, он допоздна сидел над своей клеенчатой тетрадью, то погружаясь в воспоминания, то торопливо записывая события. Коля перечитал все старые записи, дополнил их, некоторые переписал заново. Вызывая в памяти тяжелые картины недавнего прошлого, Коля Одинцов волновался, вскакивал, ходил по комнате или, забывшись, глядел перед собой, ничего не видя вокруг. Маленькая керосиновая лампа начинала мигать, огонек ее суживался. Бабушка беспокоилась: - Да что ж это ты все пишешь, Коленька? Уж и лампа тухнет у тебя... Что это за уроки такие? - спрашивала она внука, наклоняясь над столом. Коля поспешно убирал тетрадку: - Да это так, бабушка, -одну работу мне поручил отряд, кое-что записать надо. - Да зачем же это по ночам сидеть! Ложись, голубчик! Уж очень ты нагрузился нынче работой. Эдак никакое здоровье не выдержит. - Выдержит! - весело уверял Коля. Однажды, по старой детской привычке, припав головой к бабушкиной груди и обхватив обеими руками ее сухонькие плечи, Коля вспомнил, как, рыдая, шел он по хате вместе с бабой Ивгой, уткнувшись головой в ее кофту. Воспоминание было так ярко, что ему даже послышался где-то рядом певучий голос бабы Ивги: "Не плачь, не плачь, мое дитятко..." Одинцов бросился к столу и схватил дневник. Перо его быстро забегало по бумаге. За плечом, низко склонившись над головой внука, бабушка с трудом разобрала несколько слов: "Баба Ивга была нам как мать..." Бабушка пошла за очками, но Коля спрятал тетрадку в стол и лег спать. На другой день старушка ходила по комнате расстроенная, а вечером Коля застал ее за своим письменным столом. Часто сморкаясь в мокрый платочек и сдвинув на нос закапанные слезами очки, она читала его дневник. - Бабушка! - бросился к ней Коля. - Ну что ты делаешь? - Плачу... - жалобно сказала старушка, устремляя на внука голубые выцветшие глаза с красными ободками век. - Плачу, Коленька... Ничего ты мне такого не рассказывал, что на Украине было, а сейчас вот и узнала я... Садись, голубчик, что дальше-то хоть было - пиши! Пиши, пиши! - поспешно придвигая к Коле тетрадку, усаживала его за стол бабушка. - Может, еще спасется он, дед Михайло-то, а? Коля расстроенно махал рукой: - Ну кто тебя просил читать! Вечно ты, бабушка, что-то придумаешь... Но бабушка уже возилась в кухне, разогревая Коле ужин. Маленькая, согнувшаяся под бременем лет, она стояла над плитой и плакала горькими, безутешными слезами. - Батюшки мои, и чего же это весь мир такое злодеяние допускает! Поднялись бы все люди из конца в конец, изничтожили бы фашистов этих начисто! И уродятся же на земле этакие палачи злодейские!.. - доносился до Коли ее гневный старческий шепот. С тех пор каждый вечер, приходя домой, Коля заставал бабушку в слезах. Отнять у нее дневник не было никакой возможности, и Одинцов торопился скорее закончить его, чтобы отнести в школу. - Читает - и все, - жаловался он товарищам. - А спрячешь подальше - обижается! Сегодня, вернувшись пораньше, Коля просидел до глубокой ночи, записывая последние события. Спрятав дневник под подушку, он лег, решив завтра же передать его в школу. Проснулся он на рассвете. Бабушкина постель была пуста. Старушка спала в кресле, подперев рукой голову. На морщинистых щеках ее виднелись следы слез. Колин дневник вместе с очками лежал на коленях. "Прочитала!" - подумал Коля и, отвернувшись к стене, закрыл глаза. Утром, еще до занятий, он сбегал в школу и положил дневник в пионерской комнате на круглый столик, под фотографией учителя. На занятиях у Екатерины Алексеевны он сказал Трубачеву: - Я дневник отнес. Вечером, может, возьмешь домой, проверишь? - Все вместе как-нибудь соберемся и почитаем! - ответил Васек. - Пусть пока полежит там. Ты ведь всю правду писал? - Конечно! -даже обиделся Коля. - Не обижайся, я для формы спрашиваю, - улыбнулся Васек. Глава 58. ПОСЛЕ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ПРОВЕРКИ Елена Александровна закончила проверку знаний ребят по всем предметам со смешанным чувством надежды и тревоги. Изложение и диктант по-настоящему порадовали ее. История, география, ботаника были усвоены тоже неплохо. За месяц Екатерина Алексеевна вполне могла успеть закрепить знания ребят по этим предметам. Сильное беспокойство по-прежнему вызывала арифметика. Елена Александровна подробно обрисовала директору истинное положение вещей. - И все-таки, - добавила она, - мне кажется, что, если б я сама занималась с ними ежедневно по два часа арифметикой, а Екатерина Алексеевна - остальными предметами, мы вместе успели бы их подготовить. Директор взволнованно зашагал по комнате: - Позвольте! Получается такая картина: по арифметике они слабы и по остальным предметам тоже не совсем готовы. Лето у них было без отдыха. Я категорически против такой перегрузки. И не советую вам поддерживать в этих ребятах ложные надежды. Лучше постарайтесь убедить их. что нет ничего страшного в том, что они останутся в пятом классе. Леонид Тимофеевич остановился и, взглянув на крепко сжатые губы, Елены Александровны, махнул рукой: - Пришлите их ко мне, я поговорю с ними сам. Елена Александровна молча вышла из комнаты. За те два урока, которые провела Елена Александровна, проверяя знания ребят, Трубачев и его товарищи сразу почувствовали в ней настоящую учительницу. Ни одна минута у Елены Александровны не пропадала даром, ни на один миг внимание ее не отвлекалось в сторону; на каждой ошибке она останавливалась и тут же на месте разбирала ее сообща с ребятами, закрепляя в их памяти правильный ответ. Молодая учительница вносила горячий азарт во все, что она делала, и своей горячностью увлекала за собой учеников. - Здорово учит! - с восхищением говорил Мазин. - Прямо как гвозди в голову вбивает! Стукнет по шляпке - и навеки! Зубами не вытащишь! Ребята повеселели, подбодрились, ловили каждое слово новой учительницы, с благодарностью глядели ей в глаза. - Я только после ее проверки понял, что мы знаем и чего не знаем, - серьезно говорил Саша. - Спасибо Екатерине Алексеевне - она нас хоть по другим предметам подогнала, - заметила Нюра. - И Анатолию Александровичу спасибо, и Косте. Эх, Костя!.. - вздохнул Одинцов. - Какой он хороший был, правда? Говорят, под Ленинградом воюет. Витька Матрос в райкоме комсомола разузнал. - А что ж он нам-то не пишет? Забыл, верно, нас! - взгрустнула Лида. - Нет, он не такой, чтобы забыть, только не до нас ему теперь, - возразил Сева. - Он на передовой, верно. - Костя с нами до последнего дня занимался, - с благодарностью вспоминал Васек. - Географию мы все-таки хорошо знаем! - История и ботаника у нас тоже ничего! - похвалился Петя. - Подождите вы радоваться! - остановила Лида. - Может, Елена Александровна еще откажется с нами заниматься. Ребята и не предполагали, что у их новой учительницы уже был разговор с директором. Ребята еще надеялись. Сегодня, закончив к обеду занятия, Васек напомнил товарищам, что их звал Андрейка. Девочки - Нюра и Лида - не могли идти в депо. В этот день они решили навестить Егора Ивановича и Васю. В госпитале уже несколько дней никто не был. Там теперь работали другие школьники вместе с Белкиным и Надей Глушковой. - Егор Иванович и Вася скучают - наверно, думают, что мы их совсем бросили, - расстраивались девочки. Ребята передали с ними горячие приветы и пошли в депо. Глава 59. НА МИТИНГЕ - Нам по расписанию полагается только обеденный час, а там на стройку надо бежать. Сегодня материал привезут, - предупредил Васек, шагая вместе с товарищами по знакомой Вокзальной улице. Заговорили о Кудрявцеве. - Я против него зла не имею, - сказал Васек. - Мне только жалко, что такой парень - и сдружился с Тишиным! - Тишина тоже никуда не денешь. Если будем в шестом классе, придется это добро на ум-разум наставлять, а то он на всю школу наш класс осрамит, - вздохнул Одинцов. - Там разберемся... - многообещающе проворчал Мазин. Но никто не засмеялся. - И откуда у человека такое зло берется? Ведь вот Андрейка. Один растет, без родителей, и сам себя воспитывает. А у другого и родители есть - и все равно он плохой, - задумчиво сказал Саша. - Андрейка не один, - возразил Васек. - Вокруг Андрейки хорошие люди - рабочие из депо. И еще в городе какие-то земляки у него... Вот посмотрите сейчас на моего Андрейку, сразу скажете - настоящий человек! - А не застесняется он, что нас много? - спросил Сева. - Может, неудобно всем идти? - Ну, "застесняется"! Простой парень, товарищ. Он рад будет! Мальчики незаметно за разговором подошли к знакомому пригорку и расположились на глинистой насыпи, покрытой редкой колючей травой. - Вот здесь я всегда сижу, а он завидит меня и бежит. Около депо было людно. Там толпились железнодорожники; сходились кучками, оживленно беседовали. - Митинг у них, - вспомнил Васек и забеспокоился: Может, не придет Андрейка? - Придет - сам позвал! - успокаивали его ребята. Они с интересом разглядывали стоящие на путях паровозы, большие решетчатые окна мастерских, рабочих, одетых в железнодорожную форму. Одинцов и Саша стали вспоминать, как однажды им пришлось прыгать на ходу из товарного вагона. Васек слушал и рассеянно улыбался. Какая-то неясная тревога сжимала его сердце. Он уже хотел сказать об этом товарищам, как вдруг увидел Андрейку. Нахлобучив на белобрысую голову шапчонку, тот куда-то торопливо пробирался между взрослыми. - Андрейка! - крикнул Васек. Андрейка вскинул голову, остановился, узнал товарища и, сокращая себе путь, нырнул под вагоны. Через секунду он вылез под самой насыпью и, что-то крича, замахал рукой. Васек побежал к нему навстречу. Андрейка чуть не столкнулся с ним, схватил его за руку и потащил за собой: - Железнодорожник у нас с фронта, рассказывать будет! Идем скорей! Васек, растерявшись, не успел ничего сказать товарищам. Митинг уже начался. Высокий человек в шинели стоял около вынесенного из мастерской стола и, подняв руку, старался восстановить тишину. Громкие аплодисменты не давали ему начать свою речь. Васек не помнил, как они с Андрейкой очутились в самой гуще толпы. Он слышал только, как, протискиваясь, Андрейка громко говорил: - Пропустите, граждане, сына Павла Васильевича! Пропустите сына Трубачева! Старый мастер ласково кивнул головой Ваську и, притянув его к себе, поставил рядом с собой у стола. Железнодорожники глядели на мальчика с любопытством и лаской. - Товарищи железнодорожники! - сказал высокий человек. - Я привез вам горячий привет от тех, кто, не жалея своей жизни, ведет поезда сквозь вражеский огонь, спасает раненых защитников Родины. Много Героев Советского Союза среди нашего брата железнодорожников... Приезжий остановился, прерванный шумными аплодисментами. Андрейка и Васек тоже хлопали вместе со всеми, но сердце у Васька билось так сильно, словно вот сейчас в его жизни что-то должно произойти очень важное и решительное. А высокий человек рассказывал о повседневных подвигах железнодорожников, об опасных рейсах, о взорванных путях, которые приходится срочно чинить под обстрелом неприятеля. Он назвал незнакомые Ваську фамилии погибших на почетном посту. В рядах железнодорожников произошло взволнованное движение, и наступила скорбная тишина. Ноги у Васька ослабели. Андрейка крепко, до боли, сжимал его опущенную руку и с испугом глядел в лицо выступавшего человека. Старый мастер тоже забеспокоился; покручивая темными вздрагивающими пальцами седые усы, он натужно, по-стариковски откашливался и, опустив голову, глядел себе под ноги. - Товарищи железнодорожники! В нашем полевом госпитале... - высокий человек на секунду остановился и оглядел собравшихся, -лежит известный вам челочек, знатный машинист Павел Васильевич Трубачев. При имени отца Васек рванулся и застыл, ощущая огромную, непосильную для сердца тоску. Он не слышал, как приезжий рассказывал о санитарном поезде, который Павел Трубачев вывел сквозь линию огня; он не слышал поднявшегося вокруг шума и громких аплодисментов; он не видел, как оратора сменил старый мастер, как, подняв вверх темную жилистую руку, призывал он всех железнодорожников в это тяжелое для Родины время стоять на своем посту, как стояли погибшие герои, как стоял их товарищ - коммунист Павел Трубачев... Онемевший и испуганный, Васек ждал единого слова... единого слова, что отец будет жив, что он еще вернется к нему, к сыну... Он ждал, а глядя на него, железнодорожники взволнованно переговаривались между собой, с нервной торопливостью свертывали цигарки, рассыпая махорку и пуская изо рта короткие клубы дыма. Васек вдруг почувствовал, что Андрейка выпустил его руку и куда-то исчез. Он машинально поднял голову. Маленький деповщик стоял перед высоким железнодорожником и, глядя ему в лицо, строго допрашивал: - Жив Павел Трубачев? Какие раны у него? Что же не сказали сразу, товарищ? Сын его здесь - сочувствовать надо! - Жив, жив! Контузия у него тяжелая. Надеяться надо - на поправку пойдет! - быстро заговорил приезжий, разыскивая глазами Васька. Кто-то одобрительно похлопал Андрейку по плечу. Железнодорожники зашевелились, подходили к Ваську, ласково заговаривали с ним. Старый мастер, растроганный до слез, прижал голову Васька к пахнущей паровозным маслом куртке и торжественно сказал: - Гордись своим отцом, Васек, да гляди, чтобы и он мог порадоваться на сына! А в толпе уже мелькали озабоченные лица Саши Булгакова, Одинцова, Малютина и остальных ребят. Андрейка яростно пробивал им дорогу, громко говоря: - Посторонитесь, граждане! Пропустите товарищей Васька Трубачева! Пропустите товарищей Трубачева!.. Глава 60. ПОСЛЕ МИТИНГА Когда митинг кончился, Васек, не помня себя, побежал в госпиталь. - Я к тете Дуне пойду! - крикнул он товарищам, поспешно взбираясь на пригорок. - Приходи на стройку! - напомнили ему вдогонку ребята. Все были взволнованы и возбуждены неожиданной вестью. Андрейка проводил новых знакомых до Вокзальной улицы. - Уходишь уже? - с сожалением говорили ребята, пожимая его маленькую крепкую руку. - Работать надо! - Как же это? Только что подружились - и уже расстаемся! - огорчался Мазин. - Знаешь что, Андрейка: кончишь работу - приходи к нам на стройку. Мы сегодня долго там будем, - сказал Саша. - Конечно. Посмотришь нашу школу. Да и вообще, как-то расставаться не хочется. Новость такая у нас! Ведь столько времени от Павла Васильевича писем не было... А Васек-то, Васек! Я чуть не заплакал, честное слово! - растроганно говорил Одинцов. - Сейчас он тете Дуне скажет - вот она разволнуется! - обеспокоился Саша. - Железнодорожник сказал, что Павел Васильевич поправится, - припомнил Сева. Мальчики остановились. - Приходи, Андрейка, а? Придешь? Андрейка мягко улыбнулся. Глаза у него были добрые, лучистые, лицо нежно розовело пол веснушками. Саша порывисто обнял его: - Хороший ты, Андрейка! Андрейка застеснялся и решительно сказал: - Обязательно приду! Кончу работу - и приду. Прощайте пока! Ребята пошли к школе. Всю дорогу, перебивая друг друга, говорили о неожиданном известии. Первый человек, кого они увидели на улице около школы, была мать Нюры Синицыной. Она, запыхавшись, шла по тротуару с ворохом кисеи, выкрашенной в бледно-зеленую краску. - Мария Ивановна, у нас такая новость! Отец Васька нашелся! Он в госпитале! Поправляется! - бросились к ней со всех сторон ребята. Мать Синицыной растерялась от неожиданности, обвела глазами возбужденные лица. - Он давно не писал, мы так боялись за него... Ведь у Васька нет матери, один отец! - торопливо, как своему близкому человеку, объясняли ребята. - Васек к тете своей побежал! Сейчас ей скажет, - сообщил Петя Русаков. Губы у Марии Ивановны дрогнули, глаза наполнились слезами. - Вот как бывает в жизни! Вот как бывает с людьми! - тихо, словно отвечая самой себе, пробормотала она и вдруг, оглянувшись на дом, озабоченно зашептала: - Гости в школе - сам генерал Кудрявцев и секретарь райкома... А я кисейку покрасила на занавески, только повесить не успела. Вот домой за нею ходила. Бегите, мальчики, наверх - может, пока они будут внизу, мы хоть в учительской повесим! - Гости?.. Генерал Кудрявцев? Секретарь райкома? - живо заинтересовались ребята. - Секретарь! Это тот, что был у нас, помните? - сказал Сева. - Бегите, бегите скорей! Молоток берите, гвозди... - торопила Мария Ивановна. - Да они приехали дом смотреть, им наши занавески ни к чему... - сказал Петя Русаков. - Мало что дом! Занавески тоже нужны... - прервал его Мазин, захватывая из рук Марии Ивановны ворох кисеи. - Саша, беги вперед, за гвоздями, спроси у Грозного. Идемте, Мария Ивановна. Мы живо все сделаем! Ребята пошли за ним. Проходя мимо участка Алеши Кудрявцева. они ахнули. За утро здесь вырос большой кусок забора. Желтели новые столбы и аккуратно прибитые штакеты. Несколько мальчиков вместе с Алешей Кудрявцевым еще возились неподалеку, что-то доделывая. - Не останавливайтесь и не смотрите! - быстро шепнул Одинцов. - Рано им еще торжествовать! - Материал из лесу уже привезли? - спросил у Синицыной Саша. - Сейчас, верно, привезут. С утра поехали, - ответила та. Мальчики прошли мимо нового забора, стараясь казаться равнодушными. x x x А в госпитальной кухне, обняв за шею тетю Дуню, Васек тихонько утешал ее, незаметно вытирая рукавом и свои слезы. Весть о том, что Павел Васильевич нашелся и лежит в госпитале, потрясла Евдокию Васильевну. Ей сразу представилась палата, где на одной из коек мечется и страдает ее Паша. Не имея возможности бежать к нему, помочь, облегчить муки близкого, родного человека, она тихо плакала, не вытирая безудержно катившихся по щекам слез. - Тетечка, ведь у нас все хорошие - и врачи и сестры... Если очень больно, они дают лекарство, впрыскивают что-нибудь... - шепотом утешал ее Васек. Но тетя Дуня молча качала головой. Она вспоминала Пашу в деревенском доме своих родителей, когда, еще маленьким, он, переваливаясь, как уточка, только начинал ходить; она вспоминала его школьником с сумкой на боку, в новом картузе, подаренном крестной; она вспоминала его взрослым человеком, коммунистом Павлом Васильевичем Трубачевым и надежным, заботливым братом Пашей... Вспоминала и плакала... А в кухонное окно скупо светило послеобеденное солнце, и на плите, упревая в огромном котле, тяжко вздыхала солдатская каша. Глава 61. ВАСЯ СОБИРАЕТСЯ Вася ходил за старшей сестрой и недовольным голосом пояснял: - Если человек чувствует себя здоровым, то нечего его держать в госпитале. Мне, сестрица, давно пора на выписку. - Вася, я уже вам сказала - в конце недели! Надо же слушать врачей, вы не ребенок, - хмурилась сестра. - Опять все то же! - удрученно разводил руками боец. - Да вы хоть шинель мне выдайте. Всего и вещей у меня - одна шинель. Что ж это, сестричка, малейшую просьбу не можете исполнить! Сестра останавливалась и, качая головой, с улыбкой глядела на длинного, словно выросшего из халата паренька: - Замучил ты меня, Вася, честное слово! - Да ведь шинель командира моего... Хоть в руках бы мне ее подержать. И беспокоюсь я - не переменили бы... Ведь в горячке привезли меня, не спутали б в кладовой у вас. - Ничего у нас не путают, все под номерами хранится. А в палату дать шинель я не могу. Не мешайте мне работать! - начинала сердиться сестра. Вася шел в палату и, обхватив руками голову, садился на свою койку. - Что, никак не выпроситься? - ласково поддразнивали его раненые. - Что нельзя - то нельзя, - резонно замечал Егор Иванович, откладывая на столик книгу. - Врачи лучше знают! Почитал бы, как наука вперед шагает! Что зря время терять? После войны нам эти знания на каждом шагу пригодятся. Егор Иванович и Вася были в числе выздоравливающих, и оба готовились к выписке. Вася уже ходил, стараясь держаться молодцом и не хромать. Врачи обещали отпустить его в конце недели. Теперь каждый день казался Васе длинным, как год. - Э-э-эх! - по-стариковски кряхтел Вася. - Держат человека, сами не знают чего! А на фронте люди нужны... Лида и Нюра застали Васю и Егора Ивановича во дворе. Они сидели на скамеечке под деревом и беседовали. - А, пришли наши пионерочки! - обрадовался Егор Иванович. - Сядь около меня, доченька... Скоро уеду я. Тогда уж после войны только повидаемся. Приедешь к нам в гости, в колхоз... Вот мне дочка пишет - богатый урожай они сняли, а ведь женщины да дети работали... Почитай-ка! - Егор Иванович вытащил полученные письма. Нюра, присев рядом, терпеливо перечитывала их, удивляясь и ахая. Как бывало раньше, предложила написать под диктовку ответ. Егор Иванович завернул рукав халата, показал больную руку, пошевелил пальцами: - Сам теперь справляюсь. Медицина чудеса делает. Вот вырастешь - иди на врача. И дочке своей так закажу. Хороший врач - великое дело... Егора Ивановича позвали в палату. Вася с Лидой разговаривали о ребятах. Нюра подсела к ним ближе. - Привык я к вам. Правда, все равно скоро расставаться, а все-таки забегайте почаще. Как там с учебой у вас, как ремонт идет? Лида рассказывала, передавала приветы. - Эти дни никак нельзя было вырваться. Нам ведь тоже видеть тебя хочется, Вася. Ты хоть перед отъездом зайди в школу. - Обязательно зайду! Да ведь вот не пускают еще никуда, а то поработал бы я с вами денек-два на стройке. Я, бывало, с ребятами весь день на пришкольном участке вожусь. Бо-ольшой участок нашей школе колхоз дал! Вася начинал рассказывать о школьниках из своего села, вытаскивал из кармана полученные письма: - Мало я кому писал отсюда, а все-таки нашли меня мои ребята. - Вот уедешь ты, Вася, и скучно-скучно нам станет... Приезжай после войны, Вася, ладно? - говорили девочки. Вася растроганно благодарил: - Спасибо вам, сестренки! Обязательно приеду. Я вас всегда помнить буду! Командир мой говорил так: хороший человек не вспоминается, а запоминается. Когда девочки ушли, Вася лег на койку и, закинув руки за голову, размечтался: "Вот кончится война... Вернемся мы все с фронта, разойдемся кто куда. В мирной жизни дело каждому найдется. Только бы скорей до победы дойти!" Вася представил себе благословенный день победы, ослепительное солнце и флаги над Москвой. Мысленно увидел толпы народа, заполнявшие Красную площадь, увидел на трибуне веселые лица. "Что, рассчитался с врагом, Вася?" - спрашивают его. "Рассчитался! Не оживет больше". Вася открыл светлые, затуманенные мечтой глаза и внезапно увидел около своей койки Трубачева. Он вскочил и крепко обнял мальчика: - Когда же ты пришел? Л я и не слышал - не то заснул, не то замечтался! - Вася! Я о своем отце узнал. Он в полевом госпитале, контуженный, - сообщил Трубачев. - Да что ты... Верно ли? Васек рассказал о митинге железнодорожников. - Теперь жди письма. Обязательно письмо будет, раз человек на поправку пошел, - уверил его боец. - Я вот, пока сильно больной был, ничего родным не писал. Зачем пугать зря! - Вася ласково погладил мальчика по плечу. - Дождался ты наконец весточки! Ранен - это не убит, врачи на ноги поднимут. - Я, бывало, ночью проснусь - и страшно мне сделается: вдруг убьют? Теперь хоть знаю! - сказал Васек. - Молодец ты, крепко держался. Вот и правду командир мой говорил: надежда и в последней минуте живет. - Я все слова твоего командира запоминаю! - с живостью сказал Васек. - Мне они в жизни помогают. И в тот раз, когда от Генки письмо получили, тоже помогли. Помнишь, как он сказал, что не плакать надо о товарище, а славные дела в честь его делать? - Он зря слова не бросал. Скажет как отрежет. Да еще своим примером подкрепит. Как ему не поверишь! Когда в госпитале наступил час послеобеденного сна, Васек попрощался со своим другом и побежал на стройку. Он очень спешил, так как в первый раз нарушил составленное им самим расписание. Глава 62. ГОСТИ Гости застали хозяев за горячей работой. Наверху, в коридоре, несколько девочек мыли полы. Осторожно обходя мутные лужицы воды, ребята выносили в мешках битый кирпич и рваные куски старых обоев. В одном из классов, стоя на стремянке, Леонид Тимофеевич белил потолок. Он макал в ведро длинную кисть, высоко поднимал ее над головой; белые брызги летели сверху и расползались пятнами на синем комбинезоне. В другом конце комнаты Толя Соколов, разложив на полу обои, аккуратно обрезал ножницами кромку. Школьник из пятого класса помогал ему, развертывая длинные трубки обоев и отмеряя одинаковые куски. В соседней комнате Елена Александровна вместе с девочками складывала последнюю печку. Грозный с несколькими школьниками, вооружась тряпками и газетами, мыли окна. В большом зале слышались голоса рабочих и стук молотков - там настилали полы. Внизу, в пионерской комнате, Федосья Григорьевна с помощью младших ребят ремонтировала наглядные пособия. Дети аккуратно раскладывали на столах цветные таблицы, карты и наклеивали их на марлю. Пионерская комната была уже убрана, даже на окнах и на столе стояли цветы, принесенные школьниками. Никто не слышал, как подъехала машина. Нютка первая сообщила своей учительнице: - Федосья Григорьевна, к нам какие-то военные дяденьки приехали! Гости прошли по нижнему коридору, заглянули в пионерскую комнату. - Ба! Да тут, кажется, уже занятия идут! - удивился секретарь райкома, здороваясь с Федосьей Григорьевной. - Это какой же класс: седьмой или десятый? - пошутил он, поймав за косичку смущенную первоклассницу. - Десятый! Десятый! - закричали девочки, обрадовавшись его шутке. Нютка, заложив за спину руки, беззастенчиво разглядывала на груди генерала ордена и медали. - Дяденька, вы герой? - спросила она, подходя ближе. - А то у нас здесь портреты всех героев. - Придется вам, товарищ генерал, подарить им свой портрет, - улыбнулся секретарь райкома. Оба подошли к портретам. - Ну, у вас тут героев много! - оглядывая пионерскую комнату, сказал генерал. Весть о приезде гостей дошла до работавших на втором этаже. - Леонид Тимофеевич, к нам секретарь райкома приехал и генерал! - сообщили взволнованные школьники. - Генерал приехал! - вихрем влетая в комнату, крикнул Витя Матрос. - Очень рад, очень рад, но поздороваться не могу - смеясь, встретил гостей директор, показывая измазанные мелом руки. - Толя Соколов, продолжайте работу, а я пойду показывать гостям наши достижения! - Он ополоснул над ведром руки, вытер их полотенцем, поздоровался. - Ну, товарищ директор, поздравляю!.. Вы себе не можете представить, - обратился Круглов к генералу, - какая здесь проделана работа! Когда я в первый раз сюда приехал, на этом пустыре стоял разрушенный дом, без окон, без дверей... Молодцы! Отлично потрудились! Леонид Тимофеевич повел гостей осматривать классы. Школьники, ободренные похвалой, двинулись за ними. - Вот это у нас, так сказать, уже чистые помещения - пятый и шестой классы, - отворяя двери, говорил директор. - Вот здесь будет еще заделываться пол, сегодня поехали за материалом, а вот здесь мы решили переделать камин на печь. Познакомьтесь, пожалуйста: это наш главный печник - Елена Александровна. Елена Александровна, стоя на коленях перед сложенной до половины печью, подняла голову. - Мы уже знакомы, - сказал Круглов. - А я очень рад познакомиться, - с любопытством взглядывая на Елену Александровну, улыбнулся генерал и, вспомнив разговор с сыном, шутливо спросил: - Сколько же у вас профессий, Елена Александровна? - Пока только две, а вообще столько, сколько понадобится в процессе работы, - засмеялась девушка. Гости обошли весь дом. Алеша Кудрявцев издали видел отца и волновался. - Твой отец приехал, Кудрявцев! Твой отец! - теребили его школьники. Петрусин и Тишин уже потихоньку шествовали за генералом по всему дому. В учительской Мазин и Русаков вместе с Марией Ивановной спешно прибивали занавески. - Вот, товарищ Круглов, вы спрашиваете, как мы одолеваем наш ремонт. А мы, можно сказать, одолеваем его дружной силой коллектива. Работают учителя, школьники. Завод отпустил нам рабочих. А вот и родительница пришла к нам на помощь. Это мать одной из наших школьниц. Познакомьтесь, пожалуйста: Мария Ивановна Синицына!.. Помогает ребятам устроить в школе уют... Круглов пожал руку Синицыной: - Я очень рад познакомиться с вами. Синицына вспыхнула, мучительно застеснялась, не зная, что сказать. Мазин поспешно бросился к ней на выручку. - Мария Ивановна с младшими классами всяким вышиваньем занимается, для пионерской комнаты ковер вышивает! И мешочки для подарков бойцам сшила. - А ты не вышиваешь? - пошутил секретарь райкома. - Как же, это мое любимое занятие! - не моргнув глазом, ответил на шутку Мазин. Все засмеялись. Мария Ивановна, оправившись от смущения, приняла участие в общем разговоре. Голос ее окреп, глаза сияли, и, когда секретарь райкома вместе с директором вышли из учительской, она сказала, обращаясь к ребятам: - Мальчики, я думаю - один ковер мало! Надо бы и для учительской коврик сделать! - Угу! - промычал Мазин. Леонид Тимофеевич и секретарь райкома уединились в одном из классов, чтобы обсудить дальнейшие дела школы, а генерал в сопровождении ребят обходил участок. Алеша шел с ним рядом, явно гордясь отцом. Часть забора, только что отстроенная на участке Кудрявцева, обратила на себя внимание генерала. - Это кто же строит? - спросил он. - Это моя бригада. Мы соревнуемся с пятиклассниками, - сказал Алеша. - Я бригадир. - Это очень хорошо, что соревнуетесь. Только я но вижу, чтобы та бригада работала. Кто там бригадир? Алеша молчал. - Трубачев, - сказал один из школьников. - Трубачев? - Генерал внимательно поглядел на сына и обернулся к ребятам: - Попросите ко мне Трубачева. Несколько школьников бросились исполнять его просьбу. - Папа, мы в ссоре, - тихо предупредил отца Алеша. Отец не успел ничего сказать. Васек, только что вернувшийся из госпиталя, уже шел на зов генерала. - Здравствуйте, товарищ генерал! - почтительно сказал он, опуская по швам руки и стараясь держаться прямо. - Ты Трубачев? Генерал взглянул на открытое лицо пионера. Прямой, смелый взгляд, золотистый чуб над высоким загорелым лбом вызвали на его лице улыбку. Он перевел глаза на сына: Алеша стоял потупившись, в лице его было выражение неуверенности и беспокойства. - Я слышал от сына, что ваши бригады соревнуются. Алексей уже начал работу. Почему же твоя бригада не торопится, Трубачев? - пристально глядя на мальчика, спросил генерал. - У меня нет материала, - ответил Васек. - У тебя нет, а у Алексея нашелся. Вероятно, это те самые столбы, что вчера перевозили на моей легковой машине? - Это я перевозил, - быстро вставил Алеша. - Я начинаю понимать... - Отец строго взглянул на сына. - Ты воспользовался моей машиной, чтобы перевезти материал для себя и опередить соперника? - Папа, я уже говорил тебе: мы несли через весь город на руках... - заторопился Алеша. - Не объясняй! - резко сказал отец. - Я все понимаю. Ты мог бы сказать мне просто, что у вас нет грузовика для перевозки материала. На Алешу было жалко смотреть. Губы его вздрагивали, в глазах скапливались слезы. - Ты ведешь себя недостойно, Алексей! Кучка школьников молча слушала. Алеша поднял глаза и встретил встревоженный взгляд Трубачева. - Товарищ генерал, - твердо сказал Васек, - разрешите пояснить. Алеша предлагал мне поделиться... Школьники переглянулись, затаили дыхание. - Он предлагал тебе поделиться?.. - быстро спросил генерал и повернулся к сыну: - Почему же ты молчишь? Алеша выпрямился, сердито блеснул глазами: - Это было не так! Он хотел еще что-то сказать, но не смог и отвернулся. Наступило молчание. Генерал протянул Трубачеву руку и указал на сына: - Если когда-нибудь ваши отношения наладятся, я буду сердечно рад. Васек молча наклонил голову и отошел. Школьники двинулись за ним, шепотом рассуждая о происшедшем: - Справедливый генерал! - Еще бы! На то он и генерал! - А Трубачев-то! Он, говорит, предлагал мне поделиться! - Алешка тоже молодец, не соврал! - Кра-си-во вы-шло... - заикаясь, протянул большеглазый худенький мальчик из шестого класса. Васек прибавил шагу. Он увидел собравшихся в кучку товарищей и среди них Андрейку. Они о чем-то оживленно разговаривали, поглядывая на улицу. - Трубачев, иди скорей! Столбы везут! - крикнул Петя Русаков. Во двор с шумом въехал грузовик, доверху наполненный остропахнущим свежесрубленным деревом. - Стоп! Стоп! - выпрыгивая из кабины, закричал шоферу дед Мироныч. - Стой тут, милый человек, а то людей передавишь... А ну, ребята, зовите кого из старших - разгружать будем! - Разгружать, разгружать! Идите все машину разгружать!.. - понеслось по двору. На дорожке появились Леонид Тимофеевич, секретарь райкома и генерал. Сзади торопился Грозный со старшими ребятами. - Вот радость-то где! Целое событие! - улыбаясь, сказал Круглов, на- блюдая, как оба Мироныча вместе с ребятами снимают с машины бревна и швыряют их на землю. - Осторожно, осторожно! Отойдите от машины! Дети, отойдите от машины! - суетится Федосья Григорьевна. А Елена Александровна в испачканном глиной комбинезоне, забравшись на верх грузовика, задорно кричит: - Лезьте сюда! Разбирайте слеги! - и, обхватив обеими руками столб, с усилием тащит его к краю машины. - Трубачев, вот тебе! На забор! Андрейка бросается к ней на помощь; с головы его съезжает новенькая железнодорожная фуражка. Рядом, неуклюже, как медведь, обхватив сразу два столба, Мазин тащит их на свой участок. Нюра и Лида волокут по земле длинные слеги. - Кудрявцев!.. Где Кудрявцев? - зараженные общим азартом, волнуются шестиклассники. Генерал, прощаясь с Леонидом Тимофеевичем, крепко жмет ему руку. Секретарь райкома садится в машину. - Ну, теперь мы к вам уже на приемку здания заявимся! - говорит он директору. Гости уезжают. x x x Обе бригады допоздна работают на своих участках. Солнце уже заходит, а шум голосов и густой запах горячей смолы доносятся в открытое окно учительской. - Надо сказать ребятам, чтобы шли домой, - говорит Леонид Тимофеевич. - Что вы, они еще не осмолили столбы! Разве они уйдут! - пожимает плечами Елена Александровна. Леонид Тимофеевич смотрит на молоденькую учительницу с доброй усмешкой: - Так, может, они всю ночь тут провозятся? - Может, и всю ночь. Трубачеву никак нельзя уйти: У Кудрявцева уже много сделано, а он только начинает! - не замечая улыбки директора, горячо объясняет Елена Александровна. Леонид Тимофеевич смотрит на часы. - Скажите ребятам, чтобы они сейчас же разошлись по домам! - строго говорит он. - А Трубачева и его товарищей пришлите ко мне. На обоих участках горят костры. В подвешенных над огнем ведерках греется смола. Тут же на траве сохнут разложенные в ряд уже осмоленные столбы. Андрейка сидит в кругу своих новых друзей. Отсвет пламени золотит околышек его фуражки и пробегает по возбужденным лицам ребят. Андрейка уже знает все подробности ссоры Кудрявцева и Трубачева. - Ссориться при соревновании не годится. Это дело общее! - важно говорит он, качая головой. - Мы все друг другу помогать должны. Ребята снимают ведерко со смолой, торопясь обмазывают последние столбы и заливают костер водой. - Аккуратней тушите, чтобы ни одного уголька не осталось, - поучает их Андрейка. Елена Александровна подходит к костру. Андрейка, прощаясь с каждым за руку, протягивает руку и ей: - До свиданьица! Я еще вас проведаю. - Кто это? - тихонько спрашивает у Васька Елена Александровна. - Это наш Андрейка! - хором отвечает сразу несколько голосов. Елена Александровна удивленно смотрит вслед белобрысому пареньку и потом говорит: - Уже восемь часов, расходитесь по домам. А ты, Трубачев, со своими ребятами зайди к директору. Глава 63. ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР Ребята бегут в дом. На цыпочках поднимаются по лестнице, останавливаются перед учительской и заглядывают в полуоткрытую дверь. Директор сидит за столом и о чем-то думает, подперев рукой подбородок. - Сидит... - мрачно шепчет Мазин. - Сидит? - испуганно переспрашивает Петя Русаков. - Сидит... сидит... - шепотом передают друг другу остальные. Леонид Тимофеевич поворачивает к ним голову: - Что вы там шепчетесь? Идите сюда. Ребята один за другим входят в учительскую. - Присаживайтесь, - говорит Леонид Тимофеевич, указывая на широкий кожаный диван. - У меня к вам серьезный разговор, и вот о чем... Все осторожно присаживаются на диван. Васек не мигая смотрит в лицо директору. О чем хочет говорить с ними Леонид Тимофеевич? Сердце его тревожно бьется. Директор вертит в руках карандаш. Сузив карие глаза, тихо повторяет: - Да, вот о чем... Я знаю от Елены Александровны, что вы усиленно занимаетесь. Знаю также, что по такому важному предмету, как арифметика, вам не удалось основательно закрепить свои знания... - Мы закрепляем, - быстро вставил Петя Русаков. Директор остановил его жестом руки: - Вы всегда были отличниками. Я думаю, наше общее желание, чтобы вы и дальше учились на "отлично". Поэтому я предлагаю вам не тянуться сейчас через силу и спокойно приготовить себя к мысли, что вы будете учиться в пятом классе. Директор поглядел на ребят. Они сидели тихо, не смея его прерывать, но молча выражая на лицах решительный протест. - Остался один месяц до начала занятий. Обдумайте между собой мое предложение, согласитесь с этой мыслью, что вы остаетесь в пятом классе, и спокойно отдохните перед учебой. Подумайте хорошенько: один год будет пропущен, но зато вы получите настоящие знания за пятый класс... Директор говорил очень ласково, останавливался, как бы ожидая ответа, но ребята упрямо молчали. - Вы должны понять, что я сам очень хотел бы, чтобы вы перешли в шестой класс, я уважаю вашу настойчивость и очень благодарен Екатерине Алексеевне, которая с вами занималась, но я вижу, что это просто вам не под силу. - Мы не будем второгодниками, - тихо и решительно сказал Васек. Директор развел руками: - Ну, тогда вам придется держать экзамены. Кто выдержит, тот будет учиться в шестом классе, а кто не выдержит - останется в пятом. Наступило длительное молчание. Васек медленно поднялся: - Будем держать экзамен. - Будем держать экзамен, - вставая, твердо повторили за ним товарищи. - Хорошо, ступайте! - отрывисто сказал Леонид Тимофеевич, машинально переставляя на столе разные предметы. Не глядя друг на друга, ребята вышли из учительской. Когда за ними закрылась дверь, директор взволнованно откинулся на спинку кресла: "Молодцы! Крепкий народ!" Через минуту в учительскую вошла Елена Александровна. - Я побежден! - разводя руками, сказал ей Леонид Тимофеевич. - Занимайтесь! Глава 64. РАЗВЯЗКА БЛИЗИТСЯ Утром, пока ребята Трубачева занимаются, на работу выходит Витя Матрос со своими пятиклассниками. Но как ни трудится Витя, бригада Кудрявцева сильно обгоняет его. Сам Алеша не спешит. После разговора его отца с Трубачевым у Алеши пропало желание унизить своего соперника. Задумчиво поглядывая в сторону пятиклассников и видя, как они изо всех сил стараются догнать его бригаду, он долго копается в ящике с гвоздями, не торопясь прибивает штакеты, потом, обходя участок, придирчиво оглядывает работу своих помощников. - Надо делать красиво и прочно. А это что у тебя? Вытащи гвоздь, забей сначала! - говорит он, отрывая от забора криво прибитую доску. Алеша сам не знает, чего ему хочется. Тишин, заранее торжествуя победу, весело говорит: - На собрании постановили, чтобы к пятому августа все работы были закончены. Седьмого уже будут принимать здание. Завтра начнут из старой школы парты перевозить. - Ну и что? - хмуро спрашивает Алеша. - А то, что пятое завтра! Мы-то свой забор кончим, а Трубачеву никак не успеть. Значит, он не только в нашем соревновании проиграет, а еще и перед всей школой последним останется! Алеша медленно поворачивает голову и с удивлением смотрит на Тишина. Потом с досадой отстраняет его рукой: - Отстань! Надоело мне все это! Но Тишин не успокаивается. После обеда, когда на участке Трубачева закипает бешеная работа, он боком подходит к Севе Малютину и, с опаской поглядывая на работающего неподалеку Мазина, тихо говорит: - Плохо ваше дело, ребята! Мы уже почти кончаем. Три пролета за домом остались. Соревнование вы проиграете, это ясно. Дело не в этом. А вот завтра весь ремонт заканчивается, останетесь вы один. Стыдно все-таки подводить школу! Сева работает наравне с другими ребятами. Сбросив на траву куртку, он сидит на корточках перед забором и, держа во рту гвозди, прибивает штакеты. Ему некогда смотреть по сторонам и некогда разговаривать. Но вкрадчивый голос Тишина выводит Севу из обычного равновесия. Он вскакивает и, выплюнув изо рта гвозди, кричит: - Уйди, а то от тебя мокрое место останется! Тишин испуганно пятится. Ребята поднимают головы. - Ого! - с уважением говорит Мазин. - Севка окреп! Ребята с любопытством взглядывают на Малютина, но тот уже снова углубляется в ра- боту и только спустя некоторое время, как бы оправдываясь, говорит: - Да потому что плохой человек этот Тишин... Под вечер приходит Андрейка. Ребята встречают его молчаливые, хмурые. О чем говорить! Андрейка и сам, своими глазами видит новенький забор бригады Кудрявцева, незаконченные три пролета между столбами; видит и другую сторону забора, на участке Трубачева, - свежеврытые в землю столбы, прибитые к ним слеги и едва начатую полоску островерхих штакет. - Завтра заканчиваются все работы. Миронычи спешат - полы сегодня красили, лестницу. Одни мы отстаем, - безнадежно говорит Петя Русаков. - Ребята, останемся на ночь! - предлагает Мазин. - Ночью только кошки видят, - резонно заявляет Андрейка. У Трубачева усталые глаза и на лице горячий темный румянец. Ему стыдно перед пятиклассниками, которые выбрали его своим бригадиром; он не может глядеть в черные тревожные глаза Вити Матроса. Что думает Витя? По-прежнему ли будет мечтать служить с ним на одном корабле? Разве не ясно всем, что дело близится к развязке, что завтра в этот час Кудрявцев будет торжествовать победу! Может быть, он будет торжествовать и тогда, когда узнает, что Васек и его товарищи должны еще держать экзамен, чтобы попасть в шестой класс! Душевные силы Васька надламываются. "Жизнь такая трудная. Мы проигрываем соревнование", - с горечью думает он, старательно прибивая к столбу обтесанные слеги. Конечно, никто из ребят не сдается, все работают, сцепив зубы. Если бы еще завтра утром не нужно было идти на урок, они бы, может, успели. Но об этом сейчас нечего и заикаться. Витя Матрос бросает рядом охапку штакет и дрожащим голосом говорит: - Мы сегодня рано вышли... Может, ты думаешь, Трубачев, что я плохо работал? Васек делает над собой усилие и улыбается товарищу: - Я знаю, ты молодец, Витя. Ты верный товарищ! - Он хлопает мальчика по плечу. - Работай, Матрос! Большевики никогда не сдаются! Андрейка стоит поодаль и смотрит, как Мазин яростно утаптывает ногами землю вокруг только что врытого столба, как девочки мерят веревкой зао- стренные концы досок, как, помогая друг другу, ребята спешат и суетятся, как медленно растет желтая ровная полоса забора с одинаковым расстоянием между штакетами. Андрейка стоит, как гость: важный, задумчивый, серьезный. Он знает, что хозяевам сейчас не до него. - Ты не обижайся, Андрейка, - говорит ему Васек. - Видишь - спешка у нас... Андрейка ничего не отвечает и, постояв, уходит. Сумерки медленно расползаются по двору. Елена Александровна видит с крыльца склоненные головы, белеющие майки. - Я вас очень прошу, Федор Мироныч, завтра помочь пятиклассникам. Придите, пожалуйста, как можно раньше, - взволнованно говорит она плотнику. Мироныч-младший не спеша снимает свой рабочий халат, вешает его на гвоздик около двери и, улыбаясь, говорит: - Завтра, гражданочка, у нас здесь выходной. Мы с дедом на заводе работаем. Я бы с удовольствием. - Федор Мироныч, они проигрывают соревнование! Придите хоть на часок! - просит Елена Александровна. - На часок - это одна ходьба. Туда да назад. Потеря времени. А насчет соревнования вы не беспокойтесь. Уж это как обычно - один проиграет, другой выиграет. Лишь бы дело было сделано! Мироныч уходит. Грозный старческой походкой семенит по двору, мимо задумавшейся учительницы. - По домам бы пора ребятам, Елена Александровна, а? - И, подождав ответа, добавляет: - Вчера до ночи, сегодня до ночи... Леонид Тимофеевич за это не похвалит... - Я сама знаю, когда им пора уходить! - нетерпеливо прерывает его Елена Александровна. На самом деле она знает только одно: трубачевцы проигрывают соревнование. Глава 65. АНДРЕЙКИНЫ ЗЕМЛЯКИ Большевики не сдаются! Витя Матрос тоже не сдавался. Всю ночь он вскакивал с постели и, откинув темную занавеску, глядел на полоску неба за ветвями деревьев. Договорившись с вечера со своими пятиклассниками прийти пораньше, Витя выскочил из дому, не взглянув даже на часы. На улице было свежо. Ветви деревьев отяжелели от росы, тротуары казались только что вымытыми. Утро было холодное, не обогретое солнцем - в голубоватом небе сквозь застывшие облака не пробивалось ни одного теплого луча. Витя, натянув на уши курточку, топая по камням башмаками, надетыми на босые ноги, бежал по безлюдной улице. Около самой стройки он остановился как вкопанный, потом, прислонившись к столбу, на котором белела дощечка "Школа No 2", широко раскрыл глаза и медленно съехал на землю. На их участке, быстро и ловко постукивая молотком, работали подростки. Все они были в одинаковых костюмах с одинаковыми пуговицами. На врытых столбах вдоль всего забора топорщились их жесткие черные шинели и фуражки. Подростки работали молча и сосредоточенно. Под их умелыми руками на глазах Вити быстро, как в сказке, рос долгожданный забор. Витя не любил сказок и не верил чудесам. Но на этот раз он сильно заколебался. Мысли, как стая воробьев, беспорядочно теснились в его голове. Черные шинели и черные фуражки на столбах, безмолвно двигающиеся фигуры, таинственный стук молотков и весь пустырь, выглядевший в этот ранний час как необитаемый остров, родили в Вите необыкновенную и великолепную фантазию: "Черноморцы! Молодые капитаны!" Но из дома, накидывая второпях полушубок, вышел школьный сторож. Ему навстречу от кучки работавших отделился белобрысый паренек. Витя насторожил слух, но уловил только "дно слово: "Земляки..." Школьный сторож, почесывая бороду, долго стоял в недоумении. Вите по- казалось даже, что старик просто был пригвожден к месту таинственным словом, произнесенным молодым капитаном. Молотки, притихшие на минуту, застучали с новой силой. Но Витя был не из трусливого десятка. Он не желал так позорно отступить, как отступил старик сторож. Кроме того, вырастающий забор убеждал его в добрых намерениях неожиданных пришельцев. Мальчуган опустил воротник, вытащил наверх и расправил на груди алым бутоном свой пионерский галстук, крепче насадил на ухо бескозырку и вышел из прикрытия. - Честь имею представиться! Брат моряка Черноморского флота, пионер из бригады Трубачева, Виктор Бобров, по прозвищу Матрос! - лихо отрапортовал он. Таинственные "земляки", не отрываясь от работы, сдержанно приветствовали его: - Здорово, товарищ! Витя с разочарованием увидел вблизи обыкновенные лица подростков с рассыпанными на щеках веснушками, с живыми мальчишескими глазами. - Здравствуй, Виктор! - вдруг сказал знакомый ему голос. Белобрысый паренек, улыбаясь, тронул его за плечо. - Вот мои земляки пришли вам помочь. Они на работу ловкие! Ворота тоже вам поставят. Народ сознательный, компанейский... Витя глядел ему в лицо затуманенными глазами. И, когда его великолепная фантазия рассеялась, он вспомнил все: торжествующего Тишина, свою бригаду, проигрывающую соревнование, Трубачева... Он еще раз взглянул на выросший забор, и буйная радость охватила все его существо. - Да здравствуют Андрейкины земляки! - неистово заорал он, подкидывая вверх свою бескозырку. Ремесленники весело оглянулись на него, продолжая работу. Витя втиснулся между ними и тоже схватил молоток. Через полчаса на участок явились все пятиклассники. Они, так же как Матрос, останавливались у входа и широко раскрытыми глазами глядели то на ремесленников, то на выросший за ночь новый забор. Потом стала собираться бригада Кудрявцева. Ребята были растеряны, не понимая, в чем дело, беспорядочно толклись вокруг. Тишина. Тишин, наклонив голову, медленно обводил глазами ремесленников, прибивавших последние доски к забору на участке Трубачева. - Проиграли... - шепотом сказал кто-то из ребят. Алеша Кудрявцев подошел к товарищам. Губы его кривились улыбкой, темные брови вздрагивали. - Мы... проиграли... - еще раз сказал кто-то. Алеша не успел ответить. Часть ремесленников во главе с Андрейкой перешла на его учас- ток и, словно соревнуясь со своими товарищами, застучала молотками. - Они и нам строят! - удивленно бросил кто-то из ребят. Алеша, засунув в карманы руки, пошел к ремесленникам. Остальные с тревогой глядели вслед своему бригадиру. - Школа - это дело общее, - объяснил Кудрявцеву Андрейка. - Соревнование не в том, чтобы один на другого зверем смотрел. Забор-то ведь всем нужен. Вот мои земляки и решили - поможем школьникам. И ты пойми это правильно! Как тебя зовут?.. Алексей? А меня Андрей. Будем знакомы! Алеша нерешительно пожал протянутую ему руку. Потом вдруг тряхнул головой и засмеялся: - Ловко это вы придумали! А я, пожалуй, и рад! Он вдруг почувствовал, что с его души свалился тяжелый камень. Нет, он не хотел унизить Трубачева, он не хотел победы над Васьком Трубачевым и его товарищами! И этому была глубокая тайная причина... Вчера Алеша потихоньку унес из пионерской комнаты дневник Одинцова. Об истории Трубачева и его отряда он знал только понаслышке. Открыто расспрашивать товарищей о своем сопернике Алеше не приходило в голову - для этого он был слишком самолюбив. Но появившийся в школе Дневник разжег его любопытство. - Мы будем все вместе его читать, - обещала школьникам Елена Александровна. Но Алеша не хотел вместе со всеми слушать эту историю - он всегда делал вид, что она его нисколько не интересует. Вчера, улучив момент, когда ребята были заняты на работе, он проскользнул в пионерскую комнату и унес дневник. Медленно переворачивая страницу за страницей, он проникался глубоким волнением за всех, о ком с такой любовью писал Одинцов. Алеша не успел дочитать до конца эти страницы, но, засыпая, он видел перед собой Трубачева, он стоял с ним рядом, он торопился исполнять его поручения, он признал его своим командиром... И теперь, разговаривая с Андрейкой, чувствовал облегчение и радость оттого, что он больше не является противником Трубачева. Андрейка тоже радовался: - Вот и хорошо, что ты сознательный! Васек ведь ничего не знал - я земляков секретно привел! Успокоив своих ребят, Кудрявцев вместе с Андрейкой сделал на бумаге чертеж красивых ворот. Обсуждая этот чертеж с ремесленниками, он сказал: - Надо Трубачева спросить. Как ему - нравится или нет? А для директора пусть сюрприз будет! Бригады вдруг слились вместе, дружно захлопотали. На втором этаже из окна учительской глядел директор. - Чуть свет пришли, - шептал за его спиной Грозный. - Я вышел - батюшки мои, забор ставят! А вон тот курносенький железнодорожник - важный паренек такой... Это, говорит, мои земляки помогать пришли... Леонид Тимофеевич вынул носовой платок, протер очки: - Вот и мы с тобой, старик, за наш труд получаем награду. Да ради одного этого можно всю жизнь ребятам отдать! - Уж меня и то за сердце взяло, - покачал головой школьный сторож. В раскрытое окно донеслись шумные голоса, дружная команда. - Столбы на ворота ставят, - выглянув, сказал директору Грозный. Глава 66. СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ Тетя Дуня не спала ночь. Васек слышал ее тихие шаги в кухне и, так же как она, думал об отце. Он представлял себе палату для тяжелораненых. Такая палата была в их госпитале. Там бессменно дежурили врачи и сестры, туда не пускали ребят. Проходя по коридору, Васек не раз видел в полуоткрытую дверь неподвижные, вытянувшиеся на койках фигуры, острые, бледные лица, выглядывавшие из бинтов лихорадочно блестевшие глаза. Мимо этой комнаты проходили на цыпочках... Теперь Васек мысленно представлял, что в такой же палате лежит его отец, он видел свесившуюся с койки его безжизненную руку... Васек маялся всю ночь. Он открывал глаза, переворачивал намокшую от слез подушку, снова видел перед собой госпитальную палату для тяжелораненых, слышал доносившиеся шорохи из комнаты тети Дуни, засыпал, просыпался... За окном медленно светало. Наконец, измученный тяжким беспокойством, он крепко заснул. И вдруг сразу с бьющимся сердцем вскочил на ноги. В окно глядело светлое утро, а внизу около входной двери раздавался звучный голос почтальонши: - Знакомы-и! Письмецо получайте! Давно-давно не будил их этот голос. Опередив тетю Дуню, Васек в одной рубашке выскочил во двор, схватил из рук почтальонши письмо... Прыгающие буквы на конверте ничем не напоминали ровный почерк Павла Васильевича, и все же Васек чувствовал, что это письмо от отца. "Жив!" - мелькнула в голове у Васька радостная мысль. - Сам ли пишет? - прошептала тетя Дуня, глядя, как племянник дрожащими руками разрывает конверт. Павел Васильевич писал сам. Он сообщал, что лежит в госпитале, что попал он туда будучи тяжело контуженным. "Лежал я, мои дорогие, как мертвый. Был глухой, немой. Не знал, когда ночь, когда день. Теперь понемногу стал приходить в себя, но здоровье возвращается не сразу. Сначала заговорил, потом стал сам ворочаться, а сейчас вот пишу левой рукой. Ты, Рыжик, таких каракулей не писал и во втором классе, а я вот пишу и радуюсь. Врачи обещают помаленьку выправить меня; может, еще и послужу Родине... Ты, Васек, за теткой смотри в оба глаза: она у нас чуть что - в слезы... Со слезами надо, Дунюшка, справляться, крепче закалку иметь. А вы лучше порадуйтесь, мои дорогие, потому что присвоено мне высокое звание Героя Советского Союза..." Отец писал еще, что, как только выйдет из госпиталя, обязательно побывает дома. "Вот и свидимся мы снова. Как дойду я в своих мыслях до этой минуты, так и молодею душой..." Васек бросился обнимать тетю Дуню: - Приедет, приедет! Выздоравливает он! - Погоди, погоди! Читай сначала! Не разобралась я еще, что и как... Левой-то рукой зачем он пишет? Ничего я не разобралась толком. Когда хоть приедет-то?.. Ведь Героя получил отец!.. Читай, голубчик, с первой строки, как он пишет... Васек читал с первой строки до последней. Снова начинал с первой... Тетя Дуня, поправляя очки, заглядывала через его плечо. - О слезах-то прочти... Ишь, чтобы не плакать по нем! Распоряжение какое дает, гляди-ка!.. Читай с первой строки. Ох ты батюшки! Читай, читай! Ничего я толком не разберу... Дай-ка хоть в очки своими глазами погляжу, - повторяла тетя Дуня. Васек еле выпросил у нее письмо, чтобы почитать ребятам. Он решил показать его после занятий, боясь нарушить дисциплину на уроке, так как со вчерашнего дня их учительницей окончательно стала Елена Александровна. Она пришла на урок и решительно заявила: - Теперь мы будем с вами заниматься два часа ежедневно одной арифметикой. Остальные занятия будет вести Екатерина Алексеевна, как и вела раньше... Приход ее снова ободрил ребят. Они ловили каждое ее слово с напряженным вниманием. Но сегодня Васек все же не выдержал. - Я получил письмо от отца! - неожиданно громко сказал он. Письмо читали все. Екатерина Алексеевна крепко поцеловала Васька. - Нам с Петей отец пишет часто, но я понимаю, что вы с тетей Дуней пережили, когда не было писем, - сказала она. Елена Александровна прочитала письмо Павла Васильевича вслух, потом про себя. Ребята, гордясь отцом своего товарища, нетерпеливо и радостно ждали, что она скажет. Елена Александровна ничего не сказала о письме, а со своей обычной живостью подошла к СТОЛУ и предложила: - Садитесь! Мы сейчас напишем Павлу Васильевичу все вместе!.. Хорошо, Васек? Она в первый раз назвала Васька по имени, - ему было это очень приятно. Но больше всего обрадовало его, что они все вместе напишут письмо отцу. Писали все. В бодрых, жизнерадостных строчках чувствовались светлые надежды на счастливое будущее. Позанимавшись до обеда, ребята заторопились на стройку. Всем было ясно, что догнать бригаду Кудрявцева не удастся. - На проигрыш идем! - собирая свои книги, тяжело сострил Мазин. "Отец отличается, а я срамлюсь..." - с грустью подумал Васек. Остальные ребята молчали. Многим вспомнилось обещание, которое они дали друг другу на сборе: все успевать, все мочь, не говорить жалких слов и ни от чего не отказываться!. - Мы и не отказываемся! Разве мы отказываемся? - расстроенно бормотал Петя Русаков. - Мы еще повоюем! Но воевать им не пришлось. Витя Матрос, то и дело выбегая на улицу, издали завидел идущих ребят. Он вскочил на столбик около тротуара и замахал руками, подавая какие-то сигналы. Елена Александровна шла вместе с ребятами. Неожиданное появление Вити Матроса рассмешило ее. - Вот выдумщик! Смотрите, что это он изображает? - SOS! SOS! - усмехнулся Мазин. Витя вдруг спрыгнул на тротуар и помчался к ним навстречу. - Трубачев! Забор - во! Тишин - фьють!.. Земляки!.. Ворота... - бессвязно кричал он на бегу, тараща черные, сверкающие радостью глаза. - Стой, стой, парень! - схватил его за плечо Мазин. - Дай-ка голову пощупать, ты что-то того... - Совсем я не того, совсем не того! - вырываясь, быстро заговорил Витя. - Я сам сначала думал, что я того, а я не того... Елена Александровна перестала смеяться и строго сказала: - Не кривляйся, Витя! Терпеть не могу, когда кто-нибудь дурачком прикидывается! - Да я не прикидываюсь, честное слово! Сейчас сами увидите. Идите скорей - и увидите! Ребята, оставив Елену Александровну с девочками, побежали вперед. - Ты хоть скажи толком, что случилось? - волнуясь, спрашивал Витю Трубачев. Но Витя повторял свое: - Сами сейчас увидите! Ребята добежали до стройки. Перед их глазами по обе стороны входа желтел новый зубчатый забор. Школьники и незнакомые подростки дружно ставили ворота. Они укрепляли в яме высокий столб, поддерживая его со всех сторон и громко командуя: - Прямее держите! - Засыпай землей, ребята! - Стой, я спрыгну, утрамбую землю маленько! Витя, протиснувшись в кучу ребят, тоже ухватился за столб. Васек по- глядел на своих товарищей. Они стояли в полном недоумении. Школьники, видя их удивленные лица, весело посмеивались. Андрейка, торопясь к ним навстречу, улыбался и кивал головой. - Здорово, товарищи! - сказал он, подойдя ближе и протягивая всем по очереди руки. - Не обижайтесь на моих земляков - они тут без вас похозяйничали малость. Ремесленники! Ловкий народ! - Андрейка, да ведь это просто чудо какое-то! - глядя на него широко открытыми глазами, прошептал Васек. - Чудо в сказке бывает, а у нас это товарищеской помощью называется, только и всего. Вот кончится война - поймут мои земляки новые села отстраивать. Может, и мою деревню заново отстроят... Ребята все еще не могли прийти в себя. Потом Мазин весело расхохотался: - Ну озадачил ты нас! Мы еще на эту постройку не надивимся, а он уже про деревню толкует! - Вперед глядеть никогда не вредно, - пошутил Андрейка и, увидев, что столб уже врыт, заторопился: - Ну, пойдемте, познакомлю с земляками! Вот они стоят, поджидают! Ребята пошли знакомиться. Они крепко пожимали ремесленникам руки, смущенно благодарили за помощь. - Ну, что это за работа - это для нас одни пустяки! Мы на больших постройках работаем! Подошла Елена Александровна. Глаза ее от глубокого, радостного волнения казались ярко-синими. - Товарищи ремесленники, директор хочет лично поблагодарить вас. Пойдемте в дом! - Пойдемте, пойдемте! Мы вам нашу школу покажем! - зашумели ребята. Ремесленники, окруженные шумной толпой школьников, двинулись к дому. - Андрейка, у меня такой счастливый день сегодня! - шептал Васек, крепко сжимая руку своего друга. - Побольше бы таких дней, Андрейка!.. Ремесленники познакомились с директором, тщательно осмотрели весь дом, подолгу останавливаясь в классах и беседуя между собой на том особом языке специалистов своего дела, который приводит в смущение несведущего человека и вызывает глубокое уважение окружающих. Прощались они со всеми за руку и благодарность принимали сдержанно, с достоинством. - Хорошие вы ребята! - с чувством сказал Андрейке Леонид Тимофеевич. - Только почему ты называешь их своими земляками? Разве вы из одной деревни? - Какое из одной! Тут со всех концов нашей земли собрались, кто откуда! - усмехнулся Андрейка и серьезно добавил: - А все равно земляки - одна Родина у всех! Уходили ремесленники так же красиво, как работали. Их одинаковая форма и фуражки с золотыми надписями "Трудрезервы" без слов указывали на то, что это идет сплоченный отряд тружеников - молодых строителей своей страны. Леонид Тимофеевич задумчиво глядел им вслед, потом, заметив рядом Алешу Кудрявцева, спросил: - А чем же кончилось ваше соревнование? - Соревнование кончилось вничью, - спокойно ответил Алеша. - Победили земляки! - сострил кто-то из ребят. Глава 67. ПРАЗДНИК У ЛИДЫ После занятий Лида отвела ребят в сторонку и торжественно сказала: - Маму приняли в партию! - Вот это здорово! Поздравляем тебя, Лида! - обрадовались ребята. - Давай твою руку! - вспомнив Грицько, улыбнулся Мазин. - Молодец твоя мама! Проводив подруг, устроили спешное совещание. - Давайте напишем Лидиной маме письмо! - предложил Сева. - Зачем письмо? Просто пойдем сами и поздравим! Это ведь раз в жизни у человека бывает такое событие! - То-то я смотрю - Лида пришла сегодня веселая такая! - заметил Саша. - А я знала! Я с самого утра уже знала! - похвасталась Нюра. - Ну, так как будем поздравлять, ребята? - спросил Васек. - Я думаю, просто пойдем вечером и скажем, что мы все очень рады и желаем успехов, - предложил Одинцов. О Лидиной новости ребята сообщили своим домашним. - Обязательно пойдите! И от меня поздравьте! - сказала Ваську тетя Дуня. - Я бы сама зашла, да поздно работу кончаю. Неудобно на ночь глядя! Вечером ребята толклись у Лидиного дома. - Рано пришли. Ирина Николаевна еще на работе, - сказал Петя. - Уйдем лучше пока. - Вообще неудобно стоять здесь. Не на дворе же человека останавливать, чтобы поздравить! - пошутил Одинцов. Ребята прошлись по улице. Лида, сидя дома, видела их из окна и волновалась. Когда уж совсем стемнело, на тротуаре послышались быстрые шаги, и Лидина мама прошла мимо спрятавшихся за воротами ребят. - Прошла... - тихо сказал Петя. - Теперь идемте! - Подожди. Пусть хоть пообедает, ведь она после работы! - остановили его товарищи. Снова погуляли по улице. Потом Одинцов решил: - Я думаю, уже можно. Вытерли на крыльце ноги. Осторожно позвонили у входной двери. - Гуськом идите! - предупредил Васек. Открыла Лида. - А, здравствуйте! А я думаю, кто это? - притворно удивилась она. - Здравствуй, Лида! Мы к твоей маме. Можно ее повидать? - приглаживая свой чуб, осведомился Васек. Лидина мама вышла в переднюю: - Кто меня спрашивает, Лидуша? Ребята бросились к ней все вместе. Одинцов не успел сказать приготовленную речь. - Поздравляем вас, Ирина Николаевна! - Мы пришли вас поздравить со вступлением в партию! - Мы все очень рады за вас! И за Лиду рады, что у нее мама - коммунистка! - толпясь в передней, кричали ребята. - Спасибо, спасибо! Я очень тронута, ребята! Идите в комнату... Лидок, зови товарищей в комнату! - говорила Лидина мама, пожимая протянутые к ней руки. - Спасибо вам, дорогие! Это очень трогательно, что вы пришли! В комнате Одинцов еще раз официально поздравил Ирину Николаевну "от лица знакомых ей пионеров" и пожелал всяческих успехов. Лидина мама, веселая, добрая, такая же быстрая и живая, как Лида, всегда нравилась ребятам. Бывая у подруги, они чувствовали себя просто, без стеснения. Но сегодня они были к ней особенно внимательны: когда Лидина мама входила в комнату. все сразу вскакивали, уступая ей место. - Сидите, сидите! Сейчас будем пить чай... Вот какие гости у меня сегодня неожиданные! - говорила Ирина Николаевна, расставляя на столе стаканы. Мальчики быстро освоились и сели играть в шашки. Лида и Нюра, присев на корточки около этажерки с книгами, оживленно разговаривали. Потом Нюра спросила: - Ирина Николаевна, правда, что вы по всем этим книгам учились? - По некоторым училась, а другие просто прочитала. Нюра остановила долгий, внимательный взгляд на книгах. За столом ребята весело болтали, рассказывали Лидиной маме о последних событиях в школе, о Васе, о новой учительнице Елене Александровне и о том, что они с ее помощью обязательно перейдут в шестой класс. Нюра слушала, рассеянно улыбаясь и думая о своей матери. С тех пор как Мария Ивановна стала бывать в школе, отношения ее с дочерью изменились. Мария Ивановна на все теперь смотрела глазами Леонида Тимофеевича. "Выдержат - так выдержат экзамен, а не выдержат - так будут учиться в пятом классе", - сказал ей однажды директор. Мария Ивановна была рада переложить хоть часть своих забот на Леонида Тимофеевича и молоденькую учительницу. Кроме того, увлекшись работой в школе и ближе познакомившись с товарищами Нюры, она вдруг поняла, что страхи ее были напрасны, и, как бы заглаживая свою вину перед дочерью, часто говорила: "Расстроенный человек бывает и несправедлив, ищет виновников своего горя и попадает на невиноватых. Так и я на ребят твоих думала". Помирившись с матерью, Нюра тоже постепенно успокоилась, мать снова вызывала в ней чувство нежности и любви. Глядя, как старательно и серьезно она помогает Федосье Григорьевне шить занавески для школы, как, окруженная ребятами, кроит мешочки для подарков бойцам, Нюра радовалась, что ее мать уже не сидит дома, а участвует в общей школьной работе. Даже внешне Мария Ивановна очень изменилась. Она ходила теперь в темном платье и убирала волосы под скромную косыночку. И, когда однажды Нютка, прыгая через веревочку, нашла моток ниток и наивно спросила, какой учительнице их отдать - Федосье Григорьевне или Марин Ивановне, Нюра крепко поцеловала девочку и тихо шепнула: - Отдай Марии Ивановне! Теперь, празднуя радостное событие в доме подруги, она невольно сравнивала мать Лиды со своей матерью и снова чувствовала щемящую жалость в сердце при мысли о том, что ее маме, может быть, никогда не суждено стать в один ряд с такими людьми, как Лидина мама. И от этих мыслей в душе Нюры поднималось горячее желание помочь своей матери стать равной с другими. Сидя за столом и медленно отхлебывая из чашки остывший чай, она, забывшись, смотрела на полку с книгами, по которым училась Лидина мама. А когда ребята собрались уходить и Ирина Николаевна на минутку замешкалась в комнате, Нюра, смущаясь до слез, тихонько попросила: - Дайте мне для мамы одну книжку... вот из этих, что на полке. Глава 68. ТАНЯ Было уже поздно, и Васек, выйдя от Лиды, решил забежать за тетей Дуней. - Скоро начнутся темные вечера. Тебе придется каждый день тетю Дуню встречать, - предупреждал его когда-то Саша, - она в темноте плохо видит. - Я один не смогу каждый вечер, придется нам всем по очереди, - серьезно отвечал Васек. - Ну что ж, будем по очереди, -соглашались товарищи. Заботиться о тете Дуне каждый считал своим долгом - ведь это она первая приняла их, когда они вернулись с Украины. Сегодня, выйдя из освещенной комнаты Лиды, Васек словно ослеп в темноте и сразу сильно забеспокоился: - Побегу, ребята! Прощайте! До завтра! Тетю Дуню он встретил по дороге. Она шла посреди мостовой, неуверенно переставляя ноги в тяжелых башмаках. Васек бросился к ней, радуясь, что они пойдут вместе по темной, неприветливой улице, что вместе откроют дверь запертого дома и войдут в свой теплый, уютный угол. - Осенью я всегда тебя встречать буду. А когда не смогу, то ребята по очереди, - сказал он, беря ее за руку. По тетя Дуня вдруг запротестовала: - Это что еще удумали? За руку будут водить! Нашлись умники! - Да ведь ты поздно с работы идешь, - растерялся Васек. - Когда полагается, тогда и иду. Скакать не скачу, и опрометью бежать мне нечего. А у вас занятий и без меня хватает... Какие провожатые нашлись! Васек засмеялся: - Храбрая ты, тетя Дуня! - Закалилась. Не время себя распускать. Вот и насчет слез тоже. Правильно отец твой пишет: слеза не помощник, против нее тоже закалку надо иметь! - Ну вот! - обрадовался Васек. - Значит, не будешь больше плакать? - Нипочем не буду. Ни к чему это. Характер у меня твердый, трубачевский! - с гордостью сказала тетя Дуня. Васек улыбался и, поддерживая тетку, незаметно направлял в темноте ее неуверенные шаги. Они подошли к дому. Васек нагнулся, чтобы взять под крыльцом ключ, но ключа не было. - Никак не найду ключа, - сказал он, шаря в темноте руками. - Ищи, он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? - испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. - Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. "А куда ты ходишь, Таня?" - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - "Красивая, красивая"... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, - задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. "Бабка, - кричим, - отойди!" А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек