отвечать, заинтригованный таким градом вопросов: -- Его убил капитан Блад. -- За что? Питт замялся, полагая, что история о гнусностях Левасера не для девичьих ушей. -- Они поссорились, -- коротко ответил он. -- Эта ссора произошла... из-за женщины? -- неумолимо продолжала Арабелла. -- Можно сказать, что так... -- А как звали эту женщину? Питт удивленно поднял брови, но все же ответил: -- Мисс д'Ожерон, дочь губернатора Тортуги. Она бежала с этим Левасером... и... Блад вырвал ее из его грязных лап. Левасер был очень скверный человек, мисс, и, поверьте мне, он получил от Питера Блада по заслугам. -- Понимаю. И... все же капитан Блад не женился на ней. -- Пока нет, -- засмеялся Питт, зная полную беспочвенность тортугских сплетен, в которых мадемуазель д'Ожерон называлась будущей женой его капитана. Арабелла Бишоп молча кивнула головой, и Джереми Питт, обрадованный, что допрос наконец кончился, повернулся и хотел было уйти. Но, не желая так заканчивать этот странный разговор, скорее похожий на допрос, он остановился в дверях и поделился с гостями новостью: -- Может быть, вам будет приятно узнать, что капитан изменил для вас курс корабля. Он намерен высадить вас на Ямайке, как можно ближе к ПортРойялу. Мы уже сделали поворот, и, если ветер удержится, вы скоро будете дома. -- Мы очень признательны капитану... -- протянул его светлость, заметив, что Арабелла не намеревается отвечать. Она сидела нахмурившись, печально глядя перед собой. -- Да... вы можете быть ему признательны, -- кивнул Питт. -- Капитан очень рискует. Вряд ли кто согласился бы так рисковать на его месте. Но он уж всегда такой... Питт вышел, оставив лорда Джулиана в задумчивости. Его светлость с возрастающим беспокойством продолжал тщательно изучать лицо Арабеллы, хотя бесцветные глаза его сохраняли все то же сонливое выражение. Наконец Арабелла перевела на него взгляд и сказала: -- Ваш Каузак, по-видимому, говорил правду. -- Я заметил, что вы это проверяли, -- сказал лорд Джулиан, -- и ломаю себе голову, к чему вам это знать. Не получив ответа, он стал молча наблюдать за ней, перебирая пальцами локоны золотистого парика, обрамлявшие его длинное лицо. Арабелла в задумчивости сидела у стола и, казалось, очень внимательно рассматривала чудесные испанские кружева, которыми была обшита скатерть. Лорд Джулиан прервал молчание. -- Этот человек поражает меня, -- медленно произнес он вялым голосом. -- Изменить свой курс для нас?.. Удивительно! Но еще удивительней то, что изза нас он подвергается большой опасности, решаясь войти в воды, омывающие Ямайку... Нет, этот человек просто поражает меня! Арабелла Бишоп рассеянно взглянула на него. Затем ее губы как-то странно, почти с презрением, вздрогнули. Своими пальчиками она начала что-то выстукивать по столу. -- Меня гораздо больше поражает иное, -- сказала она. -- То, что он не считает нас людьми, за которых можно взять хороший выкуп. -- Хотя это то, чего вы заслуживаете. -- Да? А почему? -- Потому что вы оскорбили его. -- Я привыкла называть вещи их собственными именами. Тут лорд Джулиан взорвался: -- Вы привыкли? Но я, чтоб мне лопнуть, не хвастался бы этим! Это свидетельствует либо о крайней молодости, либо о крайней глупости. -- Он помолчал секунду, чтобы вернуть себе обычное хладнокровие, и добавил: -- Это также и проявление неблагодарности. Неблагодарность, конечно, человеческое свойство, но проявлять ее... ребячество. На щеках Арабеллы выступил слабый румянец. -- Ваша светлость, вы огорчены моим поведением... Но я... я не понимаю вас. К кому я проявила неблагодарность? И в чем, когда? -- К капитану Бладу. Разве он не пришел и не спас нас? -- Пришел? -- холодно переспросила Арабелла. -- Я не имела понятия о том, что он знал о нашем пребывании на "Милагросе". Его светлость позволил себе проявить чуть заметную нетерпеливость. -- Как бы то ни было, а именно он освободил нас от этого испанского мерзавца, -- сказал лорд Джулиан. -- Неужели в этой варварской части света до сих пор не заметили того, что хорошо известно даже в Англии? Ведь капитан Блад, по существу, воюет только против испанцев. И назвать его вором и пиратом, как это сделали вы, по меньшей мере неблагоразумно и неосторожно. -- Неосторожно? -- презрительно переспросила она. -- А какое мне дело до осторожности? -- Вижу, что никакого. Но подумайте тогда хотя бы об элементарном чувстве признательности. Должен честно сказать вам, мисс Бишоп, что на месте Блада я не мог бы так вести себя. Чтоб мне утонуть! Поразмыслите, сколько мучений он претерпел от своих соотечественников, и вы, так же как и я, удивитесь, что он еще способен отличать англичан от испанцев. Быть проданным в рабство! Бр-р-р! -- И его светлость содрогнулся. -- И кому? Проклятому колониальному плантатору... -- Он запнулся. -- Извините меня, мисс... -- Вы, кажется, слишком увлеклись, защищая этого... морского разбойника! -- Презрение Арабеллы перешло почти в озлобление. Лорд Джулиан пристально посмотрел на нее, а затем, полузакрыв свои большие бесцветные глаза и слегка наклонив голову, мягко заметил: -- Меня интересует, за что вы его так ненавидите? Он решил, что рассердил Арабеллу, потому что щеки ее вспыхнули, а в глазах загорелся гнев. Но взрыва не последовало: она тут же взяла себя в руки. -- Ненавижу его? О мой бог! Как это могло прийти вам в голову! Я его просто не замечаю. -- А напрасно! Вам следовало бы его заметить, мисс Бишоп! -- Его светлость говорил откровенно, именно то, что думал. -- Он стоит этого. Человек, который может действовать так, как он действовал против этого адмирала, был бы драгоценным приобретением для нашего флота. Он не напрасно служил под командованием де Ритера. Ритер был гениальным флотоводцем, и, будь я проклят, ученик достоин своего учителя, если я вообще в чем-либо разбираюсь! Сомневаюсь, чтобы в военно-морском флоте Англии кто-либо мог с ним сравниться. Подумать только! Умышленно втиснуться между двумя испанскими кораблями на расстояние прямого выстрела и таким образом заставить их поменяться ролями! Для этого нужны смелость, находчивость, изобретательность! Он обманул своим маневром не только меня, плохого моряка. Испанский адмирал разгадал его намерения слишком поздно, когда Блад стал уже хозяином положения. Это великий человек, мисс Бишоп! Человек, которого стоит заметить! Арабелла уже не могла удержаться от сарказма: -- Тогда используйте свое влияние на лорда Сэндерленда. Пусть он посоветует королю предложить Бладу офицерское звание. Лорд Джулиан с удовольствием рассмеялся: -- О, это уже сделано! Его офицерский патент лежит у меня в кармане. -- И он коротко рассказал ей о цели своей поездки сюда. Оставив ее в изумлении, лорд Уэйд отправился на поиски капитана, так и не выяснив отношения Арабеллы к Бладу. Будь она к нему немножко снисходительней, его светлость чувствовал бы себя счастливее. Он нашел капитана Блада расхаживающим по квартердеку [66]. Капитан был совершенно измучен своей борьбой с дьяволом, хотя его светлость даже и не подозревал о таком занятии Блада. С обычной для него фамильярностью лорд Джулиан, взяв капитана под руку, пошел рядом с ним. -- Что вам надо? Это еще что такое? -- сердито спросил Блад, у которого было отвратительное настроение. Его светлость не смутили эти слова. -- Я хотел бы, сэр, чтобы мы стали -- друзьями, -- вкрадчиво сказал он. -- Весьма польщен! -- отрывисто бросил Блад. -- Очень снисходительно с вашей стороны. Лорд Джулиан не обратил внимания на явную иронию. -- Удивительно, что судьба столкнула нас. Ведь я приехал в Вест-Индию специально для того, чтобы вас увидеть. -- Вы не первый, кому это удается, -- насмешливо ответил Блад. -- Однако другие в основном были испанцами, и им не так везло, как вам. -- Вы не поняли меня, -- сказал лорд Джулиан, серьезно приступая к изложению цели своей миссии. Когда он закончил, капитан Блад, удивленно слушавший его, сказал: -- На этом корабле вы мой гость, а от прежних дней я еще сохранил какое-то представление о порядочном обращении с гостями, хотя и могу считаться сейчас вором и пиратом. Потому не скажу, что думаю о вас. Умолчу и о том, что я думаю о лорде Сэндерленде, поскольку он ваш родственник, а также и о наглом предложении, которое вы мне сделали. Но для меня, конечно, не новость, что один из министров Якова Стюарта считает возможным соблазнить любого человека взятками и этим заставить его пойти на предательство тех, кто ему доверился. -- И он махнул рукой по направлению к шкафуту, откуда доносилась грустная песня корсаров. -- Вы опять меня не понимаете! -- воскликнул лорд Джулиан, подавляя свое возмущение. -- Ваши люди также будут взяты на королевскую службу. -- И вы полагаете, что они будут охотиться вместе со мной за своими товарищами из "берегового братства"? Клянусь, лорд Джулиан, это вы ничего не понимаете! Неужто в Англии не осталось даже и тени чести? Но не будем об этом говорить. Поговорим о другом. Как вы могли думать, что я приму от короля Якова офицерское звание? Мне не хочется даже пачкать вашим патентом свои руки, хотя это руки вора и пирата. Вы слышали, как мисс Бишоп назвала меня сегодня вором и пиратом, то есть презренным человеком, отщепенцем. А кто меня сделал таким человеком? Кто сделал меня вором и пиратом? -- Если вы были бунтовщиком... -- начал лорд Джулиан. Но его перебил капитан Блад: -- Вы-то должны знать, что я не был бунтовщиком и вообще не участвовал в восстании. Если бы это было так или если бы судьи просто ошиблись, то их несправедливость по отношению ко мне я мог бы еще простить, но никакой ошибки не было. Меня осудили именно за то, что я сделал, не больше и, не меньше. Этот кровавый вампир Джефрейс, будь он проклят, приговорил меня к смерти, а достойный его хозяин Яков Стюарт превратил меня в раба. А за что? За то, что я, выполняя свой профессиональный долг, из сострадания, не думая об убеждениях или политике, пытался облегчить муки другого человека, позднее осужденного за измену. Вот все мое преступление. Это легко проверить по документам. И за это я был продан в рабство! Видели ли вы хотя бы во сне, что значит быть рабом?.. Блад внезапно умолк, и было заметно, как он боролся с собой, а затем устало засмеялся. От этого смеха легкий холодок пробежал по спине лорда Джулиана. -- Ну, хватит, -- сказал капитан Блад. -- Похоже на то, что я пытаюсь защищать себя, а всем известно, что это не входит в мои привычки. Признателен вам, лорд Джулиан, за ваши добрые намерения. Да, да! Возможно, вы поймете меня. Вы кажетесь мне человеком, способным меня понять. Лорд Джулиан стоял не двигаясь. Он был глубоко взволнован словами Блада и страстным взрывом его негодования. В нескольких коротких и ясных выражениях Блад убедительно изложил причины своего озлобления и своей ненависти, так же как и доводы в свою защиту и оправдание. Уэйд посмотрел на энергичное, смелое лицо капитана, освещенное огромным кормовым фонарем, тяжело вздохнул и медленно произнес: -- Жаль, чертовски жаль! -- И, движимый внезапным хорошим чувством, протянул Бладу руку. -- Надеюсь, вы все же не будете обижаться на меня, капитан Блад? -- Нет, милорд. Ведь я... вор и пират. -- Он невесело засмеялся и, не обратив внимания на протянутую руку, ушел. Лорд Джулиан постоял на месте, наблюдая за высокой фигурой, медленно удалявшейся вдоль гакаборта. Затем, уныло покачав головой, он направился в каюту. В дверях коридора его светлость чуть не наткнулся на Арабеллу Бишоп, идущую туда же, куда шел и он. Уэйд следовал за нею, слишком занятый мыслями о капитане Бладе, чтобы поинтересоваться, куда она могла ходить. В каюте он бросился в кресло и вспылил с необычайной для него силой: -- Будь я проклят, если когда-либо встречал человека, который мне так нравился бы! И тем не менее с ним ничего нельзя сделать. -- Да, я слышала все, -- призналась Арабелла слабым голосом, склонив голову и не отрывая глаз от сложенных на коленях рук. Он удивленно взглянул на нее и, помолчав немного, сказал задумчиво: -- Я вот о чем думаю... Не вы ли виновны в том, что произошло с капитаном? Ваши слова гнетут его, он не может забыть их. Он отказался пойти на королевскую службу и даже не захотел пожать мне руку. Ну что можно сделать с таким человеком? Да, ему сопутствуют счастье, успех, удачи, а жизнь он кончит на нок-рее. Сейчас же этот донкихотствующий болван из-за нас подвергает себя смертельной опасности! -- Как? Почему? -- взволнованно вскрикнула она. -- Как? Да разве вы забыли, что мы идем к Ямайке, где находится штаб английского флота? Правда, этим флотом командует ваш дядя... Арабелла, подняв голову, прервала его, и он заметил, что дыхание ее участилось, а широко раскрытые глаза тревожно взглянули на лорда Джулиана. -- Боже мой! -- воскликнула она. -- Это не поможет ему. Даже и не думайте об этом. В мире у него нет злейшего врага, чем мой дядя. Он ничего не прощает. Я уверена, что только надежда схватить и повесить капитана Блада заставила его оставить свои плантации на Барбадосе и принять пост губернатора Ямайки. Капитан Блад этого, конечно, не знает... -- Она умолкла и беспомощно развела руками. -- Не думаю, чтобы Блад изменил свое решение, если бы даже узнал об этом, -- печально заметил лорд Джулиан. -- Человека, который мог простить такого врага, как дон Мигель, и так решительно отвергнуть мое предложение, по обычным правилам судить нельзя. Он рыцарь до идиотизма. -- И все же на протяжении этих трех лет он был тем, кем был, и сделал то, что сделал, -- грустно сказала Арабелла без всякого намека на презрение. Лорд Джулиан, как я полагаю, любил читать нравоучения и был склонен к афоризмам. -- Жизнь чертовски сложная штука, -- заключил он со вздохом. Глава XXI. НА СЛУЖБЕ У КОРОЛЯ ЯКОВА На следующий день рано утром Арабеллу Бишоп разбудили пронзительные звуки горна и настойчивый звон судового колокола. Она лежала с открытыми глазами, лениво посматривая на покрытую зыбью зеленую воду, бежавшую мимо позолоченного иллюминатора. Постепенно до нее начал доходить шум, похожий на суматоху: из кают-компании доносился топот ног, хриплые крики и оживленная возня. Нестройный шум означал нечто иное, нежели обычную судовую работу. Охваченная смутной тревогой, Арабелла поднялась с постели и разбудила служанку. Лорд Джулиан, разбуженный этим шумом, уже встал, торопливо оделся и вышел из своей каюты. Он с удивлением увидел возвышающуюся над его головой гору парусов. Они были подняты для того, чтобы поймать утренний бриз. Впереди, справа и слева от "Арабеллы" простиралась безбрежная гладь океана, сверкавшая золотом под лучами солнца, пламенеющий диск которого еще только наполовину вышел изза горизонта. На шкафуте, где еще прошлой ночью все было так мирно, лихорадочно работали человек шестьдесят. У перил полуюта капитан Блад ожесточенно спорил с одноглазым верзилой Волверстоном. Голова лейтенанта была повязана красным бумажным платком, а расстегнутая синяя рубаха открывала дочерна загорелую грудь. Едва лишь показался лорд Джулиан, как они тут же умолкли. Капитан Блад повернулся и поздоровался с ним. -- Я допустил очень большую ошибку, сэр, -- сказал Блад, обменявшись приветствиями. -- Мне не следовало бы так близко подходить к Ямайке ночью. Но я очень торопился высадить вас. Поднимитесь-ка сюда, сэр. Удивленный лорд Джулиан поднялся по трапу. Взглянув в ту сторону горизонта, куда ему указывал капитан, он ахнул от изумления. Не более чем в трех милях к западу от них лежала земля, тянувшаяся ярко-зеленой полосой. А милях в двух со стороны открытого океана шли три огромных белых корабля. -- На них нет флагов, но это, конечно, часть ямайской эскадры, -- спокойно сказал Блад. -- Мы встретились с ними на рассвете, повернули, и с этого времени они начали погоню. Но так как "Арабелла" четыре месяца была в плавании, то у нее слишком обросло дно и она не может развить нужную нам скорость. Волверстон, засунув огромные руки за широкий кожаный пояс, с высоты своего роста насмешливо взглянул на лорда Джулиана. -- Похоже, что вам, ваша светлость, придется еще раз побывать в морском бою до того, как мы разделаемся с этими кораблями, -- сказал гигант. -- Об этом как раз мы сейчас и беседовали, -- пояснил капитан Блад. -- Я считаю, что мы не можем драться в таких неблагоприятных условиях. -- К черту неблагоприятные условия! -- вскричал Волверстон, упрямо выставив свою массивную челюсть. -- Для нас такие условия не новость. В Маракайбо они были еще хуже, но мы все же победили и захватили три корабля. Вчера, когда мы вступили в бой с доном Мигелем, преимущество тоже было не на нашей стороне. -- Да, но то были испанцы. -- А эти лучше? Неужели ты боишься этого неуклюжего барбадосского плантатора? Что тебя беспокоит, Питер? Ты еще ни разу не вел себя так, как сегодня. Позади них грохнул пушечный выстрел. -- Это сигнал лечь в дрейф, -- тем же равнодушным голосом заметил Блад и тяжело вздохнул. И тут Волверстон вскипел. -- Да я скорее соглашусь встретиться с Бишопом в аду, чем лягу в дрейф по его приказу! -- вскричал он и в сердцах плюнул на палубу. Его светлость вмешался в разговор: -- О, вам нечего опасаться полковника Бишопа. Учитывая то, что вы сделали для его племянницы и для меня... Волверстон хриплым смехом прервал лорда Джулиана. -- Вы не знаете полковника, -- сказал он. -- Ни ради племянницы, ни ради дочери и ни ради даже собственной матери он не откажется от крови, если только сможет ее пролить. Он -- кровопийца и гнусная тварь! Нам с капитаном это известно. Мы были его рабами. -- Но ведь здесь же я! -- с величайшим достоинством сказал его светлость. Волверстон рассмеялся еще пуще, отчего его светлость слегка покраснел и вынужден был повысить свой голос. -- Уверяю вас, мое слово кое-что значит в Англии! -- горделиво сказал он. -- Так то в Англии! Но здесь, черт побери, не Англия! Тут грохот второго выстрела заглушил его слова. Ядро шлепнулось в воду неподалеку от кормы. Блад перегнулся через перила к белокурому молодому человеку, стоявшему под ним у штурвала, и сказал спокойно: -- Прикажи убрать паруса, Джереми. Мы ложимся в дрейф. Но Волверстон, быстро нагнувшись над перилами, проревел: -- Стой, Джереми! Не смей! Подожди! -- Он резко повернулся к капитану. Блад с грустной улыбкой положил ему на плечо руку. -- Спокойно, старый волк! Спокойно! -- твердо, но дружески сказал он. -- Успокаивай не меня, а себя, Питер! Ты сумасшедший! Уж не хочешь ли ты отправить нас в ад из-за твоей привязанности к этой холодной, щупленькой девчонке? -- Молчать! -- закричал Блад, внезапно рассвирепев. Однако Волверстон продолжал неистовствовать: -- Я не стану молчать! Из-за этой проклятой юбки ты стал трусом! Ты трясешься за нее, а ведь она племянница проклятого Бишопа! Клянусь богом, я взбунтую команду, я подниму мятеж! Это все же лучше, чем сдаться и быть повешенным в ПортРойяле! Их взгляды встретились. В одном был мрачный вызов, в другом -- притупившийся гнев, удивление и боль. -- К черту говорить о чьей-либо сдаче. Речь идет обо мне, -- сказал Блад. -- Если Бишоп сообщит в Англию, что я схвачен и повешен, он заработает славу и в то же время утолит свою личную ненависть ко мне. Моя смерть удовлетворит его. Я направлю ему письмо и сообщу, что готов явиться на борт его корабля вместе с мисс Бишоп и лордом Джулианом и сдаться, но только при условии, что "Арабелла" будет беспрепятственно продолжать свой путь. Насколько я его знаю, он согласится на такую сделку. -- Эта сделка никогда не будет предложена! -- зарычал Волверстон. -- Ты окончательно спятил, Питер, если можешь даже думать об этом! -- Я все-таки не такой сумасшедший, как ты. Погляди на эти корабли. -- И он указал на преследовавшие их суда, которые приближались медленно, но неумолимо. -- О каком сопротивлении можешь ты говорить? Мы не пройдем и полумили, как окажемся под их огнем. Волверстон замысловато выругался и вдруг внезапно смолк, заметив уголком своего единственного глаза нарядную фигурку в сером шелковом платье. Они были так поглощены своим спором, что не видели спешившей к ним Арабеллы Бишоп, а также Огла, который стоял несколько поодаль в окружении двух десятков пиратов-канониров. Но Блад, не обращая на них внимания, повернулся, чтобы взглянуть на мисс Бишоп. Он удивился тому, что она рискнула сейчас прийти на квартердек, хотя еще вчера избегала встречи с ним. Ее присутствие здесь, учитывая характер его спора с Волверстоном, было по меньшей мере стеснительным. Милая и изящная, она стояла перед ним в скромном платье из блестящего серого шелка. Ее щеки покрывал легкий румянец, а в ясных карих глазах светилось возбуждение. Она была без шляпы, и утренний бриз ласково шевелил ее золотисто-каштановые волосы. Капитан Блад, обнажив голову, молча приветствовал ее поклоном. Сдержанно и церемонно ответила она на его приветствие. -- Что здесь происходит, лорд Джулиан? -- спросила она. Как бы в ответ на ее вопрос послышался третий пушечный выстрел с кораблей, которые она удивленно рассматривала. Нахмурив брови, Арабелла Бишоп оглядела каждого из присутствующих мужчин. Они угрюмо молчали и чувствовали себя неловко. -- Это корабли ямайской эскадры, -- ответил ей лорд Джулиан. Но Арабелле не удалось больше задать ни одного вопроса. По широкому трапу бежал Огл, а за ним спешили его канониры. Это мрачное шествие наполнило сердце Арабеллы смутной тревогой. На верху трапа Оглу преградил путь Блад. Его лицо и вся фигура выражали непреклонность и строгость. -- Что это такое? -- резко спросил капитан. -- Твое место на пушечной палубе. Почему ты ушел оттуда? Резкий окрик сразу же остановил Огла. Тут сказалась прочно укоренившаяся привычка к повиновению и огромный авторитет капитана Блада среди своих людей, что, собственно, и составляло секрет его власти над ними. Но канонир усилием воли преодолел смущение и осмелился возразить Бладу. -- Капитан, -- сказал он, указывая на преследующие их корабли, -- нас догоняет полковник Бишоп, а мы не можем уйти и не в состоянии драться. Выражение лица Блада стало еще более суровым. Присутствующим показалось даже, что он стал както выше ростом. -- Огл, -- сказал он холодным и режущим, как стальной клинок, голосом, -- твое место на пушечной палубе. Ты немедленно вернешься туда со своими людьми, или я... Но Огл прервал его: -- Дело идет о нашей жизни, капитан. Угрозы бесполезны. -- Ты так полагаешь? Впервые за всю пиратскую деятельность Блада человек отказывался выполнять его приказ. То, что ослушником был один из его друзей по Барбадосу, старый дружище Огл, заставило Блада поколебаться, прежде чем прибегнуть к тому, что он считал неизбежным. И рука его задержалась на рукоятке пистолета, засунутого за пояс. -- Это не поможет тебе, -- предупредил его Огл. -- Люди согласны со мной и настоят на своем! -- А на чем именно? -- На том, что нас спасет. И пока эта возможность в наших руках, мы не будем потоплены или повешены. Толпа пиратов, стоявшая за спиной Огла, шумно одобрила его слова. Капитан мельком взглянул на этих решительно настроенных людей, а затем перевел свой взгляд на Огла. Во всем этом чувствовался какой-то необычный мятежный дух, которого Блад еще не мог понять. -- Значит, ты пришел дать мне совет, не так ли? -- спросил он с прежней суровостью. -- Да, капитан, совет. Вот она... -- и он указал на Арабеллу, -- вот эта девушка, племянница губернатора Ямайки... мы требуем, чтобы она стала заложницей нашей безопасности. -- Правильно! -- заревели внизу корсары, а затем послышалось несколько выкриков, подтверждающих это одобрение. Капитан Блад внешне никак не изменился, но в сердце его закрался страх. -- И вы представляете себе, -- спросил он, -- что мисс Бишоп станет такой заложницей? -- Конечно, капитан, и очень хорошо, что она оказалась у нас на корабле. Прикажи лечь в дрейф и просигналить им -- пусть они пошлют шлюпку и удостоверятся, что мисс здесь. Потом скажи им, что если они попытаются нас задержать, то мы сперва повесим ее, а потом будем драться. Может быть, это охладит пыл полковника Бишопа. -- А может быть, и нет, -- послышался медлительный и насмешливый голос Волверстона. И неожиданный союзник, подойдя к Бладу, стал рядом с ним. -- Кое-кто из этих желторотых ворон может поверить таким басням, -- и он презрительно ткнул большим пальцем в толпу пиратов, которая стала сейчас гораздо многочисленней, -- но тот, кто мучился на плантациях Бишопа, не может. Если тебе, Огл, вздумалось сыграть на чувствах этого мерзавцаплантатора, то ты еще больший дурак во всем, кроме пушек, чем я мог подумать. Ведь ты-то знаешь Бишопа! Нет, мы не ляжем в дрейф, чтобы нас потопили наверняка. Если бы наш корабль был нагружен только племянницами Бишопа, то и это никак не подействовало бы на него. Неужели ты забыл этого подлеца? Этот грязный рабовладелец ради родной матери не откажется от мести. Я только что говорил об этом лорду Уэйду. Он тоже вроде тебя считал, что мы в безопасности, поскольку у нас на корабле мисс Бишоп. И если бы ты не был болваном, Огл, мне не нужно было бы объяснять тебе это. Мы будем драться, друзья... -- Как мы можем драться? -- гневно заорал Огл, пытаясь рассеять впечатление, произведенное на пиратов убедительной речью Волверстона. -- Может быть, ты прав, а может быть, и нет. Мы должны попытаться. Это наш единственный козырь... Его слова были заглушены одобрительными криками пиратов. Они требовали выдать им девушку. Но в это мгновение еще громче, чем раньше, раздался пушечный выстрел с подветренной стороны, и далеко за правым бортом "Арабеллы" взметнулся высокий фонтан от падения ядра в воду. -- Они уже в пределах досягаемости наших пушек! -- воскликнул Огл и, наклонившись над поручнями, скомандовал: -- Положить руля к ветру! Питт, стоявший рядом с рулевым, повернулся к возбужденному канониру: -- С каких это пор ты стал командовать, Огл? Я получаю приказы только от капитана! -- На этот раз ты выполнишь мой приказ, или же клянусь богом, что ты... -- Стой! -- крикнул Блад, схватив руку канонира. -- У нас есть лучший выход. Он искоса взглянул на приближающиеся корабли и скользнул взглядом по мисс Бишоп и лорду Джулиану, которые стояли вместе в нескольких шагах от него. Арабелла, волнуясь за свою судьбу, была бледна и, полураскрыв рот, не спускала взора с капитана Блада. Блад лихорадочно размышлял, пытаясь представить себе, что случится, если он убьет Огла и вызовет этим бунт. Кое-кто, несомненно, станет на сторону капитана. Но так же несомненно, что большинство пиратов пойдут против него. Тогда они добьются своего, и при любом исходе событий Арабелла погибнет. Даже если полковник Бишоп согласится с требованиями пиратов, ее все равно будут держать как заложницу и в конце концов расправятся с нею. Между тем Огл, поглядывая на английские корабли и теряя терпение, потребовал от капитана немедленного ответа: -- Какой это лучший выход? У нас нет иного выхода, кроме предложенного мной. Мы испытаем наш единственный козырь. Капитан Блад не слушал Огла, а взвешивал все "за" и "против". Его лучший выход был тот, о котором он уже говорил Волверстону. Но был ли смысл говорить о нем сейчас, когда люди, настроенные Оглом, вряд ли могли что-либо соображать! Он отчетливо понимал одно: если они и согласятся на его сдачу, то от своего намерения сделать Арабеллу заложницей все равно не откажутся. А добровольную сдачу самого Блада они просто используют как дополнительный козырь в игре против губернатора Ямайки. -- Из-за нее мы попали в эту западню! -- продолжал бушевать Огл. -- Из-за нее и из-за тебя! Ты рисковал нашими жизнями, чтобы доставить ее на Ямайку. Но мы не собираемся расставаться с жизнью... И тут Блад принял решение. Медлить было немыслимо! Люди уже отказывались ему повиноваться. Вот-вот они стащат девушку в трюм... Решение, принятое им, мало его устраивало, более того -- оно было очень неприятным для него выходом, но он все же не мог не использовать его. -- Стойте! -- закричал снова он. -- У меня есть иной выход. -- Он перегнулся через поручни и приказал Питту: -- Положить руля к ветру! Лечь в дрейф и просигналить, чтобы выслали шлюпку. На корабле мгновенно воцарилось молчание, таившее в себе изумление и подозрение: никто не мог понять причину такой внезапной уступчивости капитана. Но Питт, хотя и разделявший чувства большинства, повиновался. Прозвучала поданная им команда, и после короткой паузы человек двадцать пиратов бросились выполнять приказ: заскрипели блоки, захлопали, поворачиваясь против ветра, паруса. Капитан Блад взглянул на лорда Джулиана и кивком головы подозвал его к себе. Его светлость подошел, удивленный и недоверчивый. Недоверие его разделяла и мисс Бишоп, которая, так же как и Уэйд и все остальные на корабле (хотя совсем по другим причинам), была ошеломлена внезапной уступкой Блада. Подойдя к поручням вместе с лордом Джулианом, капитан Блад кратко и отчетливо сообщил команде о цели приезда лорда Джулиана в Карибское море и рассказал о предложении, которое ему вчера сделал Уэйд. -- Я отверг это предложение, как его светлость может вам подтвердить, считая его оскорбительным для себя. Те из вас, кто пострадал по милости короля Якова, поймут меня. Но сейчас, в нашем отчаянном положении... -- он бросил взгляд на корабли, почти уже догнавшие "Арабеллу", и к ним же обратились взоры всех пиратов, -- я готов следовать путем Моргана -- пойти на королевскую службу и этим прикрыть вас всех. На мгновение все оцепенели, как от удара грома, а затем поднялось настоящее столпотворение -- крики радости, вопли отчаяния, смех, угрозы смешались в единый нестройный шум. Большая часть пиратов все же обрадовалась такому выходу, и радость эта была понятна: люди, которые готовились умирать, внезапно получили возможность остаться в живых. Но многие из них колебались принять окончательное решение, пока капитан Блад не даст удовлетворительных ответов на несколько вопросов, главный из которых был задан Оглом: -- Посчитается ли Бишоп с королевским патентом, когда ты его получишь? На это ответил лорд Джулиан: -- Бишопу не поздоровится, если он попытается пренебречь властью короля. Даже если он посмеет сделать такую попытку, офицеры эскадры никогда его не поддержат. -- Да, -- сказал Огл, -- это правда. Однако несколько корсаров категорически возражали против такого выхода. Одним из них был старый волк Волверстон. -- Я скорее соглашусь сгореть в аду, чем пойду на службу к королю! -- в бешенстве заорал он. Но Блад успокоил и его и тех, кто думал так же, как и он: -- Кто из вас не желает идти на королевскую службу, вовсе не обязан следовать за мной. Я иду только с теми, кто этого хочет. Не думайте, что я охотно на это соглашаюсь, но у нас нет иной возможности спастись от гибели. Никто не тронет тех, кто не пожелает идти за мной, и они останутся на свободе. Таковы условия, на которых я продаю себя королю. Пусть лорд Джулиан, представитель министра иностранных дел, скажет, согласен ли он с этими условиями. Уэйд согласился немедленно, и дело на этом, собственно, закончилось. Лорд Джулиан поспешно бросился в свою каюту за патентом, весьма обрадованный таким поворотом событий, давшим ему возможность так хорошо выполнить поручение своего правительства. Тем временем боцман просигналил на ямайские корабли, вызывая лодку. Пираты на шкафуте столпились вдоль бортов, с чувством недоверия и страха разглядывая огромные, величественные галионы, подходившие к "Арабелле". Как только Огл покинул квартердек, Блад повернулся к Арабелле Бишоп. Она все время следила за ним сияющими глазами, но сейчас выражение ее лица изменилось, потому что капитан был мрачен, как туча. Арабелла поняла, что его, несомненно, гнетет принятое им решение, и с замешательством, совершенно необычным для нее, легко прикоснулась к руке Блада. -- Вы поступили мудро, сэр, -- похвалила она его, -- даже если это идет вразрез с вашими желаниями. Он хмуро взглянул на Арабеллу, из-за которой пошел на эту жертву. -- Я обязан этим вам, или думаю, что обязан, -- тихо ответил Блад. Арабелла не поняла его. -- Ваше решение избавило меня от кошмарной опасности, -- призналась она и содрогнулась при одном лишь воспоминании. -- Но я не понимаю, почему вы вначале отклонили предложение лорда Уэйда. Ведь это почетная служба. -- Служба королю Якову? -- насмешливо спросил он. -- Англии, -- укоризненно поправила она его. -- Страна -- это все, сэр, а суверен [67] -- ничто. Король Яков уйдет, придут и уйдут другие, но Англия останется, чтобы ей честно служили ее сыны, не считаясь со своим озлоблением против людей, временно стоявших у власти. Он несколько удивился, а затем чуть улыбнулся. -- Умная защита, -- одобрил он. -- Вы должны были бы сказать это команде. -- А затем, с добродушной насмешкой в голосе, заметил: -- Не кажется ли вам сейчас, что такая почетная служба могла бы восстановить любое имя человека, который был вором и пиратом? Арабелла быстро опустила глаза, и голос ее слегка дрожал, когда она ответила: -- Если он... хочет знать, то, может быть... нет, даже наверно... о нем было вынесено слишком суровое суждение... Синие глаза Блада сверкнули, а твердо стиснутые губы смягчились. -- Ну... если вы думаете так, -- сказал он, вглядываясь в нее с какой-то странной жаждой во взоре, -- то в конце концов даже служба королю Якову может показаться терпимой. Взглянув на море, Блад заметил шлюпку, отвалившую от одного из больших кораблей, которые, мягко покачиваясь на волнах, лежали в дрейфе не более чем в трехстах ярдах от них. Он тут же взял себя в руки, чувствуя новые силы и бодрость, как бывает у выздоравливающего после длительной и тяжелой болезни. -- Если вы спуститесь вниз, возьмете служанку и свои вещи, то мы сразу же отправим вас на один из кораблей эскадры, -- сказал он, указывая на шлюпку. Когда Арабелла ушла, Блад, подозвав Волверстона и опершись на борт, стал вместе с ним наблюдать за приближением шлюпки, в которой сидели двенадцать гребцов под командованием человека в красном. Капитан навел подзорную трубу на эту фигуру. -- Это не Бишоп, -- полувопросительно, полуутвердительно заметил Волверстон. -- Нет, -- ответил Блад, складывая подзорную трубу. -- Не знаю, кто это может быть. -- Ага! -- с иронической злостью воскликнул Волверстон. -- Полковник, видать, совсем не жаждет появиться здесь самолично. Он уже побывал раньше на этой посудине, и мы тогда заставили его поплавать. Помня об этом, он посылает своего заместителя. Этим заместителем оказался Кэлверлей -- энергичный, самонадеянный офицер, не очень давно прибывший из Англии. Было совершенно очевидно, что полковник Бишоп тщательно проинструктировал его, как следует обращаться с пиратами. Выражение лица Кэлверлея, когда он ступил на шкафут "Арабеллы", было надменным, суровым и презрительным. Блад с королевским патентом в кармане стоял рядом с лордом Джулианом. Капитан Кэлверлей был слегка удивлен, увидев перед собой двух людей, так резко отличавшихся от того, что он ожидал встретить. Однако его надменность от этого не уменьшилась, и он удостоил лишь мимолетным взглядом свирепую орду полуобнаженных людей, стоявших полукругом за Бладом и Уэйдом. -- Добрый день, сэр, -- любезно поздоровался с ним Блад. -- Имею честь приветствовать вас на борту "Арабеллы". Мое имя Блад, капитан Блад. Возможно, вы слыхали обо мне. Капитан Кэлверлей угрюмо взглянул на Блада. Знаменитый корсар своей внешностью отнюдь не походил на отчаявшегося человека, вынужденного к позорной капитуляции. Неприятная, кислая улыбка скривила надменно сжатые губы офицера. -- У тебя будет возможность поважничать на виселице! -- презрительно буркнул он. -- А сейчас мне нужна твоя капитуляция, но не твоя наглость. Капитан Блад, делая вид, что он очень удивлен и огорчен, обратился к лорду Джулиану: -- Вы слышите? Вы когда-либо слышали что-либо подобное? Вы понимаете, милорд, как заблуждается этот молодой человек. Может быть, мы предотвратим опасность поломки костей кое-кому, если ваша светлость объяснит, кто я такой и каково мое положение? Лорд Джулиан, выступив вперед, небрежно и даже презрительно кивнул этому еще совсем недавно надменному, а сейчас ошарашенному офицеру. Питт, который с квартердека наблюдал за этой сценой, рассказывает в своих записках, что его светлость был мрачен, как поп при свершении казни через повешение. Однако я склонен подозревать, что эта мрачность была лишь маской, которой забавлялся лорд Джулиан. -- Имею честь сообщить вам, сэр, -- надменно заявил он, -- что капитан Блад является офицером королевского флота, о чем свидетельствует патент с печатью лорда Сэндерленда, министра иностранных дел его величества короля Англии. Капитан Кэлверлей выпучил глаза. Лицо его побагровело. В толпе корсаров послышались хохот, заковыристая брань и радостные восклицания, которыми они выражали свое удовольствие от этой комедии. Кэлверлей молча глядел на Уэйда, пытаясь понять, откуда у этого проходимца такой дорогой, элегантный костюм, такой спокойный, уверенный вид и столь холодная, чеканная речь. Должно быть, этот прохвост некогда вращался в изысканном обществе? -- Кто ты такой, черт тебя побери? -- вспылил наконец Кэлверлей. Голос его светлости стал более холодным и отчужденным: -- Вы дурно воспитаны, сэр, как я замечаю. Моя фамилия Уэйд, лорд Джулиан Уэйд. Я -- посол его величества в этих варварских краях и близкий родственник лорда Сэндерленда. Полковник Бишоп должен был знать о моем прибытии. Внезапная перемена в манерах Кэлверлея при имени лорда Джулиана показала, что сообщение о нем уже дошло до Ямайки и Бишопу было об этом известно. -- Я... полагаю... полковник был уведомлен, -- ответил Кэлверлей, колеблясь между сомнением и подозрением. -- То есть ему было сообщено о приезде лорда Джулиана Уэйда. Но... но... на этом корабле?.. -- Он виновато развел руками и, окончательно смешавшись, умолк. -- Я плыл на "Ройял Мэри"... -- Нам так и было сообщено. -- Но "Ройял Мэри" была потоплена испанским капером, и я никогда не добрался бы сюда, если бы не храбрость капитана Блада, который меня спас. В хаос, царивший в мозгу Кэлверлея, проник луч света. -- Я вижу, я понимаю... -- Весьма сомневаюсь в этом. -- Его светлость продолжал оставаться таким же суровым. -- Но это придет со временем... Капитан Блад, предъявите ему ваш патент. Это, вероятно, рассеет все его сомнения, и мы сможем следовать дальше. Я был бы рад поскорее добраться до Порт-Ройяла. Капитан Блад сунул пергамент прямо в вытаращенные глаза Кэлверлея. Офицер внимательно ознакомился с документом, особенно присматриваясь к печатям и подписям, а затем, обескураженный, отошел и растерянно поклонился. -- Я должен вернуться к полковнику Бишопу за распоряжениями, -- смущенно пробормотал он. В эту минуту толпа пиратов расступилась, и в образовавшемся проходе показалась мисс Бишоп в сопровождении своей служанки-мулатки. Искоса поглядев через плечо, капитан Блад заметил ее приближение. -- Быть может, вы проводите к полковнику его племянницу? -- сказал Блад Кэлверлею. -- Мисс Бишоп также была вместе с его светлостью на "Рояйл Мэри". Она сможет ознакомить дядю со всеми деталями гибели этого корабля и с настоящим положением дел. Не успев прийти в себя от изумления, капитан Кэлверлей мог ответить на этот новый сюрприз только поклоном. -- Что же касается меня, -- растягивая слова, сказал лорд Джулиан, -- то я останусь на борту "Арабеллы" до прибытия в Порт-Ройял. Передайте полковнику Бишопу привет и скажите ему, что в ближайшем будущем я надеюсь с ним познакомиться. Глава XXII. ССОРА "Арабелла" стояла в огромной гавани Порт-Ройяла, достаточно вместительной, чтобы дать пристанище кораблям всех военных флотов мира. По существу, корабль был в плену, так как примерно в четверти мили от правого борта вздымалась тяжелая громада круглой башни форта, а не более чем в двух кабельтовых за кормой и с левого борта "Арабеллу" стерегли шесть военных судов ямайской эскадры, стоявших на якоре. Прямо перед "Арабеллой", на противоположном берегу гавани, белели плоские фасады зданий довольно большого города, спускавшегося почти к самой воде. За этими зданиями подобно террасам поднимались красные крыши, обозначая отлогий склон берега, на котором был расположен город. На фоне далеких зеленых холмов, под небом, напоминавшим купол из полированной стали, местами возвышались среди крыш остроконечные башенки и шпили. Лежа на плетеной кушетке, прикрытой для защиты от жгучего солнца самодельным тентом из бурой парусины, на квартердеке скучал Питер Блад. В руках его была истрепанная книга -- "Оды" Горация в переплете из телячьей кожи. С нижней палубы доносилось шарканье швабр и журчание воды в шпигатах [68]. Было еще очень рано, и моряки под командой боцмана Хэйтона работали на шкафуте и баке, а один из моряков хриплым голосом напевал корсарскую песенку: В борт ударились бортом, Перебили всех потом, И отправили притом на дно морское! Дружнее, хо! Смелей, йо-хо! Кто теперь на чертов Мэйн пойдет со мною? Блад вздохнул, и по его энергичному загорелому лицу пробежало что-то вроде улыбки, а затем, забыв обо всем окружающем, он погрузился в размышления. Последние две недели со дня получения им офицерского патента дела его шли отвратительно. Сразу же после прибытия на Ямайку начались неприятности с Бишопом. Едва лишь Блад и лорд Джулиан сошли на берег, как их встретил человек, даже не пытавшийся скрыть величайшей своей досады по поводу такого нежданного поворота событий и своей решимости изменить положение. Вместе с группой офицеров Бишоп ждал их на молу. -- Насколько я догадываюсь, вы лорд Джулиан Уэйд? -- грубо спросил он, бросив злобный взгляд на капитана Блада. Лорд Джулиан поклонился. -- Как мне кажется, я имею честь разговаривать с губернатором Ямайки полковником Бишопом? -- спросил лорд с изысканной вежливостью, и его слова прозвучали так, как если бы его светлость давал полковнику Бишопу урок хорошего тона. Сообразив это, полковник, хотя и с опозданием, сняв свою широкополую шляпу, отвесил церемонный поклон, а затем сразу же приступил к делу: -- Мне сказали, что вы выдали этому человеку королевский офицерский патент. -- В его голосе чувствовалось раздраженное ожесточение. -- Ваши мотивы были, несомненно, благородны... вы были признательны за освобождение из рук испанцев. Но патент должен быть немедленно аннулирован. Это недопустимая оплошность, милорд. -- Я вас не понимаю, -- холодно заметил лорд Джулиан. -- Конечно, не понимаете, иначе вы никогда бы так не поступили. Этот человек обманул вас. Вначале он был бунтовщиком, потом стал беглым рабом, а сейчас это кровожадный пират. Весь прошлый год я за ним охотился. -- Мне все это хорошо известно, сэр. Я не так легко раздаю королевские патенты. -- Да? А как же тогда назвать то, что вы сделали? Но ничего, я как губернатор Ямайки, назначенный его величеством королем Англии, исправлю вашу ошибку по-своему. -- Каким же образом? -- Этого мерзавца ждет виселица в Порт-Ройяле. Блад хотел вмешаться, но лорд Джулиан предупредил его: -- Я вижу, сударь, что вы не можете понять сути дела. Если патент выдан по ошибке, то эта ошибка не моя. Я действую в соответствии с инструкциями лорда Сэндерленда. Его светлость, хорошо зная обо всех этих фактах, поручил мне передать патент капитану Бладу, если капитан Блад согласится его принять. От испуга полковник Бишоп разинул рот: -- Лорд Сэндерленд дал такое указание? -- Да. Не дождавшись ответа губернатора, который окончательно потерял дар речи, лорд Джулиан спросил: -- Осмелитесь ли вы сейчас настаивать на том, что я ошибся? Берете ли вы на себя ответственность исправить мою ошибку? -- Я... я... не думал... -- Это я понимаю, сэр. Разрешите представить вам капитана Блада. Волей-неволей полковник Бишоп вынужден был сделать самое любезное выражение лица, на какое только был способен. Однако все понимали, что под этой маской он скрывал лютую ярость. А вслед за таким сомнительным началом положение дел не только не улучшилось, но, пожалуй, ухудшилось. Лежа на кушетке, Блад думал еще и о другом. Он уже две недели находился в Порт-Ройяле, так как его корабль фактически вошел в состав ямайской эскадры. Когда весть об этом дойдет до острова Тортуга и корсаров, ожидающих его возвращения, имя капитана Блада, до сих пор пользовавшееся таким уважением "берегового братства", теперь будет упоминаться с омерзением. Недавние друзья будут рассматривать его поступок как предательство, как переход на сторону врага. Пройдет еще немного времени, и может случиться, что он поплатится за это своей жизнью. Ради чего ему нужно было ставить себя в такое положение? Ради девушки, которая все время упорно не замечает его? Он считал, что Арабелла по-прежнему питает к нему отвращение. За эти две недели она едва удостаивала его взглядом. А ведь именно для этого он ежедневно торчал в резиденции ее дяди, не обращая внимания на нескрываемую враждебность полковника. Но и это еще было не самое худшее. Он видел, что все свое время и внимание Арабелла уделяет только лорду Джулиану -- молодому и элегантному вельможе из числа бездельников Сент-Джеймского двора. Какие же надежды имелись у него, отъявленного авантюриста, изгнанного из общества, против такого соперника, который вдобавок ко всему был еще и несомненно способным человеком? Нетрудно вообразить себе, какой горечью наполнилась его душа. Капитан Блад сравнивал себя с той собакой из басни, что выпустила из пасти кость, погнавшись за ее отражением. Он попытался найти утешение в двух строках на странице открытой им книги: Люби не то, что хочется любить, А то, что можешь, то, чем обладаешь... Но и любимый Гораций не мог утешить капитана Блада. Его мрачные раздумья прервал приход шлюпки, которая, незаметно подойдя с берега, ударилась о высокий красный корпус "Арабеллы"; потом послышался чей-то хриплый голос, судовой колокол отчетливо и резко пробил две склянки, и вслед за ними раздался длинный, пронзительный свисток боцмана. Эти звуки окончательно привели в себя капитана Блада, и он поднялся с кушетки. Его красивый красный мундир, расшитый золотом, свидетельствовал о новом звании капитана. Сунув в карман книгу, он подошел к резным перилам квартердека и увидел Питта, поднимавшегося по трапу. -- Записка от губернатора, -- сказал шкипер, протягивая ему сложенный лист бумаги. Капитан сломал печать и пробежал глазами записку. Питт, в просторной рубахе и бриджах, облокотясь на перила, наблюдал за ним, и его честное, открытое лицо выражало явную озабоченность и тревогу. Блад, взглянув на Питта, засмеялся, но сразу же умолк, скривив губы. -- Весьма повелительный вызов, -- сказал он, передавая своему другу записку. Молодой шкипер прочел ее, а затем задумчиво погладил свою золотистую бородку. -- Ты, конечно, не поедешь?! -- сказал он полувопросительно, полуутвердительно. -- А почему бы и нет? Разве я не бываю ежедневно в форту?.. -- Но он хочет вести разговор о нашем старом волке. Эта история дает ему повод для недовольства. Ты ведь знаешь, Питер, что только лорд Джулиан мешает Бишопу расправиться с тобой. Если сейчас он сможет доказать, что... -- Ну, а если даже он сможет? -- беззаботно прервал его Блад. -- Разве на берегу я буду в большей опасности, чем здесь, когда у нас осталось не более пятидесяти равнодушных мерзавцев, которые так же будут служить королю, как и мне? Клянусь богом, дорогой Джереми, "Арабелла" здесь в плену, под охраной форта и вот этой эскадры. Не забывай этого. Питт сжал кулаки и, не скрывая недовольства, спросил: -- Но почему же в таком случае ты разрешил уйти Волверстону и другим? Ведь можно же было предвидеть... -- Перестань, Джереми! -- перебил его Блад. -- Ну, скажи по совести, как я мог удержать их? Ведь мы так договорились. Да и чем они помогли бы мне, если бы даже остались с нами? Питт ничего не ответил, и капитан Блад, опустив руку на плечо друга, сказал: -- Вижу, что сам понимаешь. Я возьму шляпу, трость и шпагу и отправлюсь на берег. Прикажи готовить шлюпку. -- Ты отдаешь себя в лапы Бишопа! -- предупредил его Питт. -- Ну, это мы еще посмотрим. Может быть, меня не так-то легко взять, как ему кажется. Я еще могу кусаться! -- И, засмеявшись, Блад ушел в свою каюту. На этот смех Джереми Питт ответил ругательством. Несколько минут он стоял в нерешительности, а затем нехотя спустился по трапу, чтобы отдать распоряжение гребцам. -- Если с тобой что-нибудь случится, Питер, -- сказал он, когда Блад спускался с борта корабля, -- то пусть Бишоп пеняет на себя. Эти пятьдесят парней сейчас, может быть, и равнодушны, но если нас обманут, то от их равнодушия и следа не останется. -- Ну что со мной может случиться, Джереми? Не волнуйся! Обещаю тебе, что буду обратно к обеду. Блад спустился в ожидавшую его шлюпку, хорошо понимая, что, отправляясь сегодня на берег, подвергает себя очень большому риску. Может быть, поэтому, ступив на узкий мол у невысокой стены форта, из амбразур которого торчали черные жерла пушек, он приказал гребцам ждать его здесь. Ведь могло случиться, что ему придется немедля возвращаться на корабль. Он не спеша обогнул зубчатую стену и через большие ворота вошел во внутренний двор. Здесь бездельничало с полдюжины солдат, а в тени стены медленно прогуливался комендант форта майор Мэллэрд. Заметив капитана Блада, он остановился и отдал ему честь, как полагалось по уставу, но улыбка, ощетинившая его жесткие усы, была мрачнонасмешливой. Однако внимание Питера Блада было поглощено совсем другим. Справа от него простирался большой сад, в глубине которого находился белый дом губернатора. На главной аллее сада, обрамленной пальмами и сандаловыми деревьями, он увидел Арабеллу Бишоп. Быстрыми шагами Блад пересек внутренний двор и догнал ее. -- Доброе утро, сударыня! -- поздоровался он, снимая шляпу, и тут же протестующе добавил: -- Честное слово, безжалостно заставлять меня гнаться за вами в такую жару! -- Зачем же вы тогда гнались? -- холодно спросила она и торопливо добавила: -- Я спешу, и, надеюсь, вы извините меня, что я не могу задержаться. -- Вы совсем не спешили до моего появления, -- шутливо запротестовал он, и, хотя его губы улыбались, в глазах его появилось какое-то странное, жесткое выражение. -- Но если вы заметили это, сэр, то меня удивляет ваша настойчивость. Их шпаги скрестились. И не в привычках Блада было уклоняться от схватки. -- Честное слово, вы могли бы как-то объясниться, -- заметил он. -- Ведь только ради вас я нацепил этот королевский мундир, и вам должно быть неприятно, что его носит вор и пират. Она пожала плечами и отвернулась, чувствуя одновременно и обиду и раскаяние. Однако, опасаясь выдать свое раскаяние, она решила прикрыться обидой и заметила: -- Я делаю все от меня зависящее. -- Чтобы время от времени заниматься благотворительностью. -- И он попытался улыбнуться. -- Слава богу, признателен вам и за это. Я, может быть, беру на себя слишком много, но не могу забыть, что, когда я был только рабом на плантациях вашего дяди, вы относились ко мне с большей добротой. -- Тогда вы имели основание на нее рассчитывать. В то время вы были просто несчастным человеком. -- Ну, а кем же вы можете назвать меня сейчас? -- Едва ли несчастным. Ваше счастье на морях стало пословицей. Были слухи и еще кое о чем: о вашем счастье и ваших успехах в других делах. Она сказала это, вспомнив о мадемуазель д'Ожерон, и, если бы могла, тут же взяла бы свои слова обратно. Но Питер Блад и не придал им значения, совсем не поняв ее намека. -- Да? Все это ложь, черт побери, и я могу это доказать вам. -- Я даже не понимаю, к чему вам утруждать себя доказательствами, -- заметила она, чтобы выбить оружие у него из рук. -- Для того, чтобы вы думали обо мне лучше. -- То, что я думаю, сэр, должно очень мало вас трогать. Это был обезоруживающий удар, и он, отказавшись от боя, принялся ее уговаривать: -- Как вы можете говорить так, видя на мне мундир королевской службы, которую я ненавижу? Разве не вы сказали мне, что я могу искупить свою вину? Мне хочется только восстановить свое доброе имя в ваших глазах. Ведь в прошлом я не сделал ничего такого, чего мне следовало бы стыдиться. Она не выдержала его пристального взгляда и опустила глаза. -- Я... я не понимаю, почему вы так говорите со мной, -- сказала она уже не с той уверенностью, как раньше. -- Ах так! Теперь вы не понимаете! -- воскликнул он. -- Тогда я скажу вам. -- О нет, не нужно! -- В ее голосе прозвучала подлинная тревога. -- Я сознаю все, что вы сделали, и понимаю, что вы хоть немного, но беспокоились за меня. Верьте мне, я очень признательна. Я всегда буду признательна вам... -- Но если вы будете всегда думать обо мне, как о воре и пирате, то, честное слово, оставьте вашу признательность при себе. Мне она ни к чему. На щеках Арабеллы вспыхнул яркий румянец, и Блад заметил, как ее грудь под белым шелком стала чаще вздыматься. Если даже ее и возмутили слова Блада и тон, каким они были произнесены, она все же подавила в себе возмущение, поняв, что сама была причиной его гнева. Арабелла честно попыталась исправить свою оплошность. -- Вы ошибаетесь, -- начала она. -- Это не так. Но им не суждено было понять друг друга. Ревность -- дурной спутник благоразумия, а она шла рядом с каждым из них. -- Но в таком случае что же так... или, вернее, кто? -- спросил он и тут же добавил: -- Лорд Джулиан? Она взглянула на него с возмущением. -- О, будьте откровенны со мной! -- безжалостно настаивал он. -- Сделайте мне милость, скажите прямо. Несколько минут Арабелла стояла молча. Она прерывисто дышала, и румянец на ее щеках то появлялся, то исчезал. -- Вы... вы совершенно невыносимы, -- сказала она, отводя глаза. -- Разрешите мне пройти. Он отступил и своей широкополой шляпой, которую все еще держал в руке, сделал жест в сторону дома. -- Я больше не задерживаю вас, сударыня. В конце концов, я могу еще исправить свой отвратительный поступок. Потом вы припомните, что меня вынудила это сделать ваша жестокость. Она тут же остановилась и взглянула ему прямо в лицо. Теперь она уже защищалась, и голос ее дрожал от негодования. -- Вы говорите со мной таким тоном! Вы осмеливаетесь разговаривать со мной подобным образом! -- воскликнула она, поражая его своей страстностью. -- Вы имеете дерзость укорять меня за то, что я не хочу касаться ваших рук, когда мне известно, что они обагрены кровью, когда я знаю вас не только как убийцу... Он глядел на нее, приоткрыв рот от удивления. -- Убийца? Я? -- выговорил он наконец. -- Назвать вам ваши жертвы? Да? Разве не вы убили Левасера? -- Левасер? -- Он даже чуть-чуть улыбнулся. -- Значит, вам и это сказали?! -- А вы отрицаете это? -- К чему? Вы правы -- я убил его. Но я могу припомнить еще одно убийство другого человека при аналогичных обстоятельствах. Это произошло в Бриджтауне в ночь, когда на город напали испанцы. Мэри Трэйл может рассказать вам все подробности. Она была при этом. Он яростно нахлобучил шляпу и сердито ушел, до того как она успела что-либо ответить ему или хотя бы уразуметь смысл всего, что он ей сказал. Глава XXIII. ЗАЛОЖНИКИ Стоя у колонны портика губернаторского дома, Питер Блад с болью и гневом в душе смотрел на огромный рейд Порт-Ройяла, на зеленые холмы и цепь Голубых гор, смутно видимые в дымке струившегося от зноя воздуха. Раздумье Блада было прервано возвращением негра, который ходил доложить губернатору о приходе капитана. Следуя за слугой, он прошел на широкую веранду, в тени которой полковник Бишоп с лордом Джулианом Уэйдом спасались от удушливой жары. -- А, пришли! -- приветствовал его губернатор, сопровождая свое приветствие мычанием, не предвещавшим ничего доброго. Бишоп не потрудился подняться с места даже после того, как это сделал более воспитанный лорд Джулиан. Нахмурив брови, бывший барбадосский плантатор рассматривал своего бывшего раба. Блад стоял, держа в руке шляпу и слегка опираясь на длинную, украшенную лентами трость. Внешне он был спокоен, и ничто не выдавало его гнева, вызванного таким высокомерным приемом. Помолчав немного, полковник сурово и вместе с тем самодовольно заявил: -- Я послал за вами, капитан Блад, потому что мне сообщили, что вчера с рейда ушел фрегат с вашим сообщником Волверстоном и сотней пиратов из полутораста человек, находившихся до этого под вашим командованием. Мы с его светлостью хотели знать, на каком основании вы разрешили им уйти. -- Разрешил? -- переспросил Блад. -- Я просто приказал им уйти. Полковник на мгновение остолбенел от такого ответа. -- Приказали? -- наконец сказал он с изумлением, в то время как лорд Джулиан недоумевающе поднял брови. -- Черт побери! Может быть, вы объяснитесь точнее? Куда вы послали Волверстона? -- На Тортугу. Я поручил ему сообщить от моего имени командирам четырех других кораблей моей эскадры то, что здесь произошло и почему им не следует больше меня ждать. Блад заметил, как полковник от бешенства побагровел. Глаза его налились кровью, и казалось, что от гнева он готов лопнуть. Плантатор резко повернулся к лорду Джулиану: -- Вы слышали, милорд? Он отпустил Волверстона, самого опасного после него человека из этой пиратской шайки. Я надеюсь, что ваша светлость теперь понимает, как безрассудно было выдать королевский офицерский патент такому человеку. Ведь это же... бунт... измена! Клянусь богом, этим делом должен заняться военно-полевой суд! -- Может быть, вы прекратите вздорную болтовню о бунте, измене и военно-полевом суде? -- Блад надел шляпу и, не ожидая приглашения, сел. -- Я послал Волверстона сообщить Хагторпу, Кристиану, Ибервилю и другим моим людям, что у них есть месяц на размышление, в течение которого они должны последовать моему примеру, прекратить пиратство и вернуться к мирным занятиям -- охоте или заготовке леса, или же убраться из Карибского моря. Вот какое я дал поручение! -- Ну, а люди? -- задал вопрос его светлость своим ровным голосом, не повышая тона. -- Ведь Волверстон захватил с собой еще сто человек. -- Это те люди из моей команды, которым не по душе служба у короля Якова. Нашим соглашением, милорд, предусматривалось, что никто из них не будет подвергаться какому-либо принуждению. -- Я не помню этого, -- с искренним убеждением сказал Уэйд. Блад удивленно посмотрел на него и пожал плечами: -- Не хочу обвинять вас в забывчивости, милорд: так именно было, и я не лгу. Во всяком случае, нельзя даже и предполагать, чтобы я согласился на чтолибо другое. Губернатор уже не мог больше одерживаться: -- Значит, вы предупреждаете этих проклятых мерзавцев на Тортуге, чтобы они имели возможность спастись! Вот что вы сделали! Вот как вы используете офицерский патент, благодаря которому сами спаслись от виселицы! Питер Блад невозмутимо взглянул на него. -- Хочу напомнить вам, -- тихо сказал он, -- что целью миссии лорда Уэйда, не принимая во внимание ваши собственные аппетиты, которые, как всем известно, являются аппетитами палача, -- это освобождение Карибского моря от корсаров. Я принял сейчас самые эффективные меры для выполнения этой задачи. Известие о моем переходе на королевскую службу само по себе будет способствовать роспуску эскадры, которой я командовал до недавнего времени. -- Понимаю! -- насмешливо проговорил губернатор. -- Ну, а если этого не будет? -- У нас есть время обдумать, какие шаги можно будет предпринять. Лорд Джулиан предупредил новую вспышку гнева полковника Бишопа. -- Возможно, -- сказал он, -- что лорд Сэндерленд будет доволен, если исход дела окажется таким, как вы обещаете. Это были примирительные слова. Лорд Джулиан стремился не отступать от своих инструкций из расположения к Бладу. Поэтому сейчас он дружески протягивал ему руку, чтобы помочь преодолеть новое, весьма серьезное затруднение, которое создал сам капитан, дав в руки Бишопу оружие против себя. К сожалению, молодой вельможа был тем самым человеком, от которого Блад не хотел никакой помощи, потому что смотрел на него глазами, ослепленными ревностью. -- Во всяком случае, -- ответил Блад не только вызывающе, но и с насмешкой, -- это максимум того, на что вы можете рассчитывать и что лорд Сэндерленд может от меня получить. Лорд Джулиан нахмурился и несколько раз приложил к губам носовой платок. -- Мне все это как-то не нравится, -- сказал он уныло. -- Более того, поразмыслив, я могу сказать, что мне это совсем не нравится. -- Сожалею, что это так, -- дерзко улыбнулся Блад, -- но я вовсе не намерен смягчать свои слова. Его светлость слегка приподнял брови над чуть расширившимися бесцветными глазами. -- О! -- покачал он головой. -- Вы удивительно невежливы. Я разочаровался в вас, сэр. Мне казалось, что вы могли бы еще стать джентльменом. -- И это не единственная ошибка вашей светлости, -- вмешался Бишоп. -- Вы сделали еще более грубую ошибку, выдав ему офицерский патент и буквально сняв его с виселицы, которую я приготовил для него в Порт-Ройяле. -- Да, но самая грубая ошибка во всей этой истории с патентом, -- сказал Блад, обращаясь к лорду Джулиану, -- была допущена при назначении этого разжиревшего рабовладельца на пост губернатора Ямайки, в то время как его следовало бы назначить ее палачом. Эта должность ему больше подошла бы. -- Капитан Блад! -- с упреком воскликнул лорд Джулиан. -- Клянусь честью, вы заходите слишком далеко. Вы... Но тут Бишоп прервал его. С трудом поднявшись и дав волю своей ярости, он разразился потоком непристойных ругательств. Капитан Блад, также встав с места, спокойно наблюдал за полковником. Когда Бишоп наконец умолк, Блад невозмутимо обратился к лорду Джулиану, будто ничего не произошло. -- Ваша светлость, вы, кажется, хотели что-то сказать? -- спросил он с вызывающей вкрадчивостью. Но к лорду Уэйду уже возвратилась его обычная выдержка и прежняя склонность занимать примирительную позицию. Он засмеялся и пожал плечами. -- Честное слово, мы слишком горячимся, -- сказал он. -- Одному богу известно, как этому способствует ваш проклятый климат. Возможно, что вы, полковник Бишоп, слишком непреклонны, а вы, сэр, слишком вспыльчивы. Я уже заявил от имени лорда Сэндерленда, что намерен ждать результатов вашего эксперимента. Но Бишоп, рассвирепев, дошел уже до такого состояния, что удержать его было невозможно. -- Ах так! -- проревел он. -- Ну, а я не согласен. Это вопрос, в котором, с вашего позволения, я могу разобраться лучше вас. В любом случае я беру на себя смелость действовать на свою собственную ответственность. Лорд Джулиан устало улыбнулся, пожал плечами и беспомощно махнул рукой. Губернатор продолжал бушевать: -- Поскольку лорд Джулиан выдал вам патент, то я не имею права разделаться с вами так, как вы этого заслуживаете. Но вы предстанете перед военнополевым судом за ваши действия в отношении Волверстона и будете нести ответственность за последствия. -- Все ясно, -- сказал Блад. -- Теперь мы добрались до сути дела. Вы как губернатор будете председательствовать на этом суде. Вас, должно быть, очень радует возможность повесить меня и свести старые счеты. -- Он засмеялся и добавил: -- Praemonitus praemunitus. -- Что это значит? -- резко спросил лорд Джулиан. -- Я полагал, что ваша светлость человек образованный, а вы даже по-латыни не знаете. Как видите, он усиленно старался вести себя вызывающе. -- Я не спрашиваю у вас, сэр, точного значения этих слов, -- с ледяным достоинством произнес лорд Джулиан. -- Я хочу знать, что вы желаете этим сказать. -- Можете сами догадаться, -- сказал Блад. -- Желаю вам всего доброго! -- Он сделал широкий жест своей шляпой с перьями и галантно раскланялся. -- Прежде чем вы уйдете, -- сказал Бишоп, -- хочу добавить, что капитан порта и комендант форта получили все необходимые распоряжения. Вы не уйдете из порта, висельник! Будь я проклят, если я не обеспечу вам вечную стоянку здесь, на пирсе для казней! Питер Блад насторожился и взглянул на обрюзгшее лицо своего врага. Переложив длинную трость в левую руку, он небрежно засунул правую руку за отворот своего камзола и быстро повернулся к нахмурившемуся лорду Джулиану: -- Если мне не изменяет память, ваша светлость обещали мне неприкосновенность. -- Да, я обещал, -- сказал лорд Джулиан, -- но вы своим поведением затрудняете выполнение этого обещания. -- Он поднялся. -- Вы оказали мне услугу, капитан Блад, и я надеялся, что мы сможем быть друзьями. Но поскольку вы предпочитаете другое... -- Он пожал плечами и, взмахнув рукой, указал на губернатора. Блад закончил фразу за него: -- Вы хотите сказать, что у вас не хватает твердости, чтобы противостоять требованиям этого хвастуна. -- Внешне он был спокоен и даже улыбался. -- Хорошо, praemonitus praemunitus. В латыни вы, действительно, не очень сильны, а то могли бы знать, что эти слова означают: кто предупрежден, тот вооружен. -- Предупрежден? Ого! -- зарычал Бишоп. -- Но предупреждение немножко запоздало. Вы не уйдете из этого дома! -- Он сделал шаг по направлению к двери. -- Эй, кто там!.. -- раздался его зычный голос. И тут же, издав горлом какой-то неопределенный звук, он застыл на месте. Капитан Блад, вытащив изза отворота камзола правую руку, держал в ней пистолет, богато украшенный золотом и серебром. Черное дуло пистолета глядело прямо в лоб губернатору. -- И вооружен, -- сказал Блад. -- Ни с места, милорд, а то может произойти несчастный случай, -- предупредил он лорда Джулиана, который бросился было Бишопу на помощь. Лорд застыл на месте. Губернатор с внезапно побледневшим лицом и отвисшей нижней губой закачался. Питер Блад мрачно смотрел на него, вызывая этим еще больший страх у полковника. -- Сам удивляюсь, почему бы мне не прикончить вас на месте без дальнейших разговоров, -- сказал он спокойно. -- И если я этого не делаю, то по той же причине, по которой однажды уже подарил вам жизнь, хотя и тогда вы не имели на нее права. Убежден, что вы не знаете этой причины, но пусть вас утешает то, что она существует. И я советую вам не злоупотреблять моим терпением. Сейчас оно переселилось в мой указательный палец, лежащий на собачке пистолета. Вы хотите меня повесить... Это самое худшее, что может ожидать меня, но до этого, как вы понимаете, я не поколеблюсь выбить из вашей головы мозги. -- Он отбросил трость, освободив левую руку. -- Будьте добры, полковник Бишоп, дайте мне вашу руку. Живо, живо, вашу руку! Побуждаемый повелительным тоном, взглядом решительных синих глаз и блеском пистолета, Бишоп повиновался без возражений. Его отвратительное многословие иссякло, и он не мог заставить себя произнести хотя бы одно слово. Капитан Блад продел свою левую руку сквозь согнутую руку губернатора, потом засунул свою правую руку с оружием за отворот камзола. -- Хотя пистолета и не видно, но тем не менее он направлен в ваше жирное брюхо. Даю честное слово, что при малейшей провокации, безразлично, от кого она будет исходить -- от вас или от кого-либо другого, -- я уложу вас на месте... Имейте это в виду, лорд Джулиан... Ну, а сейчас, гнусная рожа, шагай живо, деловито, улыбайся любезно, насколько это тебе удастся, и веди себя как следует, не то тебе придется подумать о черных водах Коцита [69]. Рука об руку они прошли через дом и спустились в сад, где взволнованная Арабелла ожидала возвращения Блада. Размышление над последними словами капитана сначала внесло в ее душу смятение, но затем она ясно представила себе то, что могло быть причиной смерти Левасера. Она сообразила, что сделанный ею вывод мог быть с таким же успехом применен и к истории спасения Бладом Мэри Трэйл. Когда мужчина ради женщины рискует своей жизнью, то легко, конечно, предположить, что он лично заинтересован в этом, так как на свете найдется очень немного мужчин, которые рисковали бы, не надеясь получить что-либо взамен. Но Блад был одним из этих немногих. Теперь ему не пришлось бы долго убеждать Арабеллу в той чудовищной несправедливости, с какой она к нему относилась. Ей вспомнились все слова, случайно подслушанные на борту корабля, названного ее именем, и то, что он сказал, когда она одобрила его решение принять королевский патент, и, наконец, все сказанное им в это утро и вызвавшее лишь ее негодование. Все это приобрело новое значение в ее сознании, освободившемся от необоснованных подозрений. Вот почему она и решила задержаться в саду до его возвращения, извиниться и положить конец всем недоразумениям между ними. Она ждала его, но оказалось, что ее терпение должно было подвергнуться новому испытанию. Когда Блад наконец появился, он был не один, а с дядей, причем они шли, к ее удивлению, дружески беседуя. С досадой она поняла, что объяснение откладывается. Но если бы только она могла догадаться, на какое длительное время это объяснение откладывается, ее досада перешла бы в отчаяние. Вместе со своим спутником Блад вышел из благоухающего сада и прошел во внутренний дворик форта. Комендант, получивший строгий приказ быть в готовности и иметь при себе некоторое количество солдат на случай ареста Блада, был крайне удивлен, увидев губернатора под руку с человеком, которого предполагалось арестовать. Его поразило их поведение, так как Блад оживленно болтал и непринужденно смеялся. Никем не задержанные, они вышли из ворот и дошли до мола, где их ждала шлюпка с "Арабеллы". Не прерывая дружеской беседы, они уселись рядом на корме и отплыли к большому красному кораблю, где Джереми Питт с беспокойством ожидал новостей. Вам нетрудно представить себе изумление шкипера, когда он увидел губернатора, который в сопровождении Блада, пыхтя, карабкался по веревочной лестнице. -- Конечно, ты был прав, Джереми: я попал в западню! -- приветствовал его капитан Блад. -- Но, как видишь, я выбрался оттуда, захватив с собой мерзавца, заманившего меня в ловушку. Эта скотина, как тебе известно, любит жизнь. Полковник Бишоп, с лицом землистого цвета и отвислой губой, стоял на шкафуте. Он боялся даже взглянуть на коренастых головорезов, столпившихся на грот-люке около ящика с ядрами. Обратившись к боцману, который стоял тут же, опираясь на переборку бака, Блад громко распорядился: -- Перекинь веревку с петлей через нок-рею!.. Не пугайтесь, дорогой полковник. Это только мера предосторожности на случай, если вы будете несговорчивым, хотя я уверен, что этого не случится. Мы обсудим вопрос за обедом. Надеюсь, вы окажете мне честь пообедать со мной. Он отвел в свою большую каюту безвольного, усмиренного хвастуна. Слуга Питера Блада негр Бенджамэн, в белых штанах и полотняной рубахе, бросился выполнять распоряжения капитана об обеде. Полковник Бишоп, свалившись на сундук, стоявший под выходившими на корму иллюминаторами, пробормотал, заикаясь: -- М-м-могу я с-спросить, ка... каковы ваши н-намерения? -- Конечно, конечно. В них нет ничего страшного, полковник. Хотя вы вполне заслужили веревки на нок-рее, но уверяю вас, что к этому мы прибегнем лишь в крайнем случае. Вы сказали, что лорд Джулиан сделал ошибку, вручив мне патент, выданный министром иностранных дел. Пожалуй, вы правы. Я снова ухожу в море. Cras ingens iterabimus aequor [70]. Вы хорошо будете знать латынь к тому времени, когда я с вами покончу. Я возвращаюсь на Тортугу, к своим корсарам, честным и славным ребятам. Вас же я захватил с собой в качестве заложника. -- Боже мой! -- простонал губернатор. -- Вы... вы хотите взять меня на Тортугу? -- О нет! -- рассмеялся Блад. -- Я не окажу вам такой дурной услуги. Нет, нет! Я хочу только, чтобы мне был обеспечен свободный выход из Порт-Ройяла. Если вы окажетесь сговорчивым, то я на этот раз даже не заставлю вас плавать. Вы сообщили мне о том, что дали кое-какие распоряжения капитану порта и коменданту этого проклятого форта. А сейчас вам придется вызвать их на корабль и в моем присутствии сказать им, что сегодня, во второй половине дня, "Арабелла" уйдет в море по служебной надобности и никто не должен препятствовать ее отправлению. Ваши офицеры совершат маленькую поездку с нами, чтобы я был уверен в их повиновении. Вот все, что мне от вас нужно. А сейчас садитесь к столу и пишите, если вы, конечно, не предпочитаете нок-рею. Полковник Бишоп попытался протестовать. -- Вы принуждаете меня силой... -- начал было он. Капитан Блад любезно прервал его: -- Позвольте, я ни к чему не хочу вас принуждать. К чему насилие? Вам предоставляется совершенно свободный выбор между пером и веревкой. Этот вопрос можете решить только вы сами. Бишоп гневно взглянул на него, а затем взял перо и присел к столу. Дрожащей рукой он написал офицерам письмо. Блад отправил его на берег, а затем пригласил своего невольного гостя к столу: -- Надеюсь, полковник, вы не потеряли своего хорошего аппетита. Жалкий Бишоп сел на указанный ему стул, но от страха не мог даже думать о еде, и Блад не настаивал. Сам же он с аппетитом приступил к обеду. Не успел он разделаться с ним и наполовину, как пришел Хэйтон с докладом о прибытии на корабль лорда Джулиана Уэйда. Блад просил немедленно принять его. -- Я этого ждал, -- сказал он. -- Приведи его сюда. С суровым и надменным видом в каюту вошел лорд Джулиан и с первого взгляда понял обстановку. Капитан Блад поднялся с места со словами приветствия: -- Это очень дружеский жест, милорд, что вы решили к нам присоединиться. -- Капитан Блад, -- резко сказал Уэйд, -- ваш юмор несколько неуместен! Я не знаю ваших намерений, но меня интересует, отдаете ли вы себе отчет в том риске, на какой вы идете. -- А меня интересует, милорд, отдаете ли вы себе отчет в том риске, на какой пошли вы, явившись ко мне на корабль? -- Что это значит, сэр? Блад подал знак Бенджамэну, стоявшему позади Бишопа: -- Стул для его светлости... Хэйтон, отправь шлюпку его светлости на берег. Передай, что он здесь задержится. -- Что такое? -- воскликнул лорд Джулиан. -- Черт побери! Вы хотите задержать меня? Вы сошли с ума! -- Лучше подожди, Хэйтон, на случай, если его светлость вздумает буйствовать... Бенджамэн, ты слыхал распоряжение? Иди и передай его. -- Скажете ли вы, что вы намерены делать, сэр? -- потребовал его светлость, дрожа от гнева. -- Просто хочу обезопасить себя и своих ребят от виселицы полковника Бишопа. Я правильно рассчитал, что ваше воспитание не позволит вам покинуть его в беде и вы последуете за ним сюда. Я отправил на берег письменное распоряжение полковника капитану порта и коменданту форта немедленно явиться на корабль. Как только они поднимутся на борт "Арабеллы", у меня будут все заложники, которые обеспечат нам полную безопасность. -- Это подлость! -- процедил сквозь зубы лорд Джулиан. -- О, это зависит от того, как смотреть на вещи, -- спокойно сказал Блад. -- Обычно я никому не позволяю безнаказанно оскорблять меня. Но, учитывая, что в свое время вы по доброй воле оказали мне одну услугу, а сейчас поневоле оказываете другую, я не буду обращать внимания на вашу грубость. Его светлость засмеялся. -- Вы идиот! -- сказал он. -- Неужели вы думаете, что я прибыл сюда, не приняв нужных предосторожностей? Коменданту уже известно, как вы заставили полковника Бишопа вас сопровождать. И об этом знает также капитан порта. Судите сами, явятся ли они сюда и позволят ли уйти вашему кораблю. -- Весьма сожалею об этом, милорд, -- сказал Блад. -- Я знал, что вы будете сожалеть, сэр, -- ответил лорд Джулиан. -- Да, но я сожалею совсем не о себе. Мне жаль губернатора. Знаете, что вы наделали? Вы уже почти повесили его. -- Боже мой! -- воскликнул Бишоп, задрожав от страха. -- Если по моему кораблю будет сделан хотя бы один выстрел, мы тут же вздернем губернатора на нок-рею. Ваша единственная надежда, полковник, заключается в том, что я пошлю им словечко о моем намерении... И для того, чтобы вы, милорд, могли как можно лучше исправить нанесенный вами вред, вы сами отправитесь с этим посланием. -- Да я скорее отправлюсь в ад, чем поеду на берег! -- продолжал бушевать Уэйд. -- Крайне неблагоразумный поступок, милорд, -- сказал Блад. -- Но, если вы так настроены... не буду вас уговаривать. Придется послать кого-нибудь другого. А вы останетесь на корабле. Ну что ж, еще один заложник! Это только усиливает мою позицию. Лорд Джулиан уставился на него, сообразив, от чего он отказался. -- Может быть, вы перерешите, после того как я вам все разъяснил? -- спросил Блад. -- Послушайтесь его, поезжайте, ради бога, милорд! -- брызжа слюной, простонал Бишоп. -- Пусть немедленно выполнят его приказание. Этот проклятый пират схватил меня за горло... Его светлость бросил на Бишопа взгляд, весьма далекий от восхищения. -- Конечно, если вы на этом настаиваете... -- начал было он, но затем, пожав плечами, снова повернулся к Бладу: -- Я могу положиться на вас, что полковнику Бишопу не будет причинено никакого вреда, если вам позволят отплыть? -- Даю вам слово, -- сказал Блад, -- так же как обещаю, что полковник Бишоп без задержки будет высажен на берег. Лорд Джулиан надменно поклонился притихшему губернатору. -- Вы понимаете, сэр, что я поступаю так по вашему желанию, -- холодно заметил он. -- Да... конечно, да! -- поспешно согласился Бишоп. -- Хорошо! -- Лорд Джулиан снова поклонился и пошел к борту. Блад проводил его до веревочного трапа, внизу которого все еще покачивалась шлюпка "Арабеллы". -- До свидания, милорд, -- сказал Блад. -- Да, чуть было не забыл! -- Он вынул из кармана пергамент и протянул его Уэйду: -- Вот ваш патент. Бишоп был прав, говоря, что он был выдан мне по ошибке. Лорд Джулиан внимательно посмотрел на Блада, и выражение его лица смягчилось. -- Мне очень жаль, -- искренне проговорил он. -- При иных обстоятельствах, милорд... -- начал было Блад. -- Э, да что там! Вы понимаете... Шлюпка вас ждет. Уже поставив ногу на первую ступеньку лестницы, лорд Джулиан заколебался: -- Будь я проклят, но я ничего не могу понять! Почему вы не можете послать на берег кого-нибудь другого и не оставляете на корабле меня, как еще одного заложника? Своими ясными синими глазами Блад посмотрел прямо в честные и чистые глаза Уэйда и грустно улыбнулся. Казалось, Блад колеблется, но затем он решительно и откровенно сказал, что думал: -- Да почему бы мне и не сказать вам напоследок? Причина все та же, милорд. Она толкала меня и на ссору с вами, чтобы иметь удовольствие проткнуть вас шпагой. Принимая ваш патент, я надеялся, что он поможет мне искупить свою, вину за прошлое в глазах мисс Бишоп, ради которой, как вы, вероятно, догадались, я и взял его. Но теперь я понял, что все это напрасно. Мои надежды -- это горячечный бред больного. Я понял также, что если Арабелла Бишоп, как мне кажется, из нас двоих предпочла вас, то думаю, что она поступила правильно. Вот почему я не хочу оставлять вас на корабле и подвергать опасности -- а такая опасность существует: нас могут обстрелять, мы будем защищаться. Слепой случай может вас погубить... Пораженный лорд Джулиан уставился на Блада. Его длинное холеное лицо было очень бледно. -- Боже мой! -- прошептал он. -- И вы... вы говорите это мне! -- Я говорю вам это потому, что... Ах, черт возьми, ну, чтобы заставить ее понять, что вор и пират, которым она меня считает, все еще сохранил кое-что от тех времен, когда он был джентльменом. Ее счастье для меня драгоценней всего на свете. Зная об этом, она сможет... с большей теплотой вспоминать меня иногда, хотя бы только в своих молитвах. Это все, милорд! Лорд Джулиан долго смотрел на корсара, а потом молча протянул ему руку. Блад также молча пожал ее. -- Я не уверен, что вы правы, -- сказал лорд Джулиан. -- Возможно, что из нас двоих вы являетесь для нее лучшим. -- Это только ваше мнение, милорд, а что касается Арабеллы, сделайте так, чтобы я оказался прав. Прощайте! Лорд Джулиан крепко пожал ему руку. Затем он спустился в лодку и направился к берегу. Отплыв на некоторое расстояние, он помахал рукой Бладу, который, облокотившись на фальшборт, -- наблюдал за удаляющейся шлюпкой. Часом позже, пользуясь легким бризом, "Арабелла" вышла из порта. Форт молчал. Ни один из кораблей ямайской эскадры не сделал и движения, чтобы помешать ее уходу. Лорд Джулиан хорошо выполнил поручение, и было ясно, что он подкрепил его своими личными распоряжениями. Глава XXIV. ВОЙНА Милях в пяти от Порт-Ройяла в открытом море, когда очертания побережья Ямайки стали затягиваться дымкой, "Арабелла" легла в дрейф, и к ее борту был подтянут шлюп, который она тащила за кормой. Капитан Блад проводил своего невольного гостя к веревочному трапу. Полковник Бишоп, пребывавший в течение нескольких часов в состоянии смертельной тревоги, наконец вздохнул свободно. И по мере того как рассеивался его страх, к нему возвращалась его ненависть к дерзкому корсару. Но держался он осторожно. Если мысленно Бишоп и клялся не щадить по возвращении в Порт-Ройял ни усилий, ни нервов, чтобы захватить Питера Блада и доставить его к месту вечной стоянки на пирсе казней, то внешне он этого не показывал и старательно прятал свои чувства. Питер Блад не питал никаких иллюзий в отношении Бишопа, но вел себя с ним так только потому, что настоящим пиратом он не был и никогда не хотел быть. В Карибском море вряд ли нашелся бы такой корсар, который отказал бы себе в удовольствии вздернуть мстительного и жестокого губернатора на нок-рее. Однако Питер Блад, во-первых, не принадлежал к корсарам такого типа, а во-вторых, он не мог забыть, что Бишоп был дядей Арабеллы. Поэтому-то капитан и улыбнулся, глядя на пожелтевшее, одутловатое лицо Бишопа с маленькими глазками, уставившимися на него с нескрываемой враждебностью. -- Желаю вам счастливого пути, дорогой полковник! -- любезно сказал он на прощание, и, судя по его спокойному виду, никто не догадался бы о сомнениях, раздиравших его сердце. -- Вы второй раз оказываете мне услугу в качестве заложника. Советую вам не делать этого в третий раз. Пора уж понять, что я приношу вам несчастье, полковник! Шкипер Джереми Питт, стоя рядом с Бладом, мрачно наблюдал за отъездом губернатора. Позади них с суровыми и загорелыми лицами толпились дюжие пираты, и только железная воля их капитана мешала им раздавить Бишопа, как мерзкого клопа. Еще в Порт-Ройяле узнали они об опасности, грозившей Питеру Бладу, и хотя корсары, так же как и он, были рады развязаться с королевской службой, их все же глубоко возмутили обстоятельства, сделавшие эту развязку неизбежной. Они поражались сдержанности своего капитана в отношении этого мерзавца Бишопа. Губернатора со всех сторон встречали яростные взгляды пиратов, и чувство самосохранения подсказывало ему, что любое необдуманное слово, вырвавшееся у него, могло вызвать такой взрыв ненависти, от которой его не спасла бы уже никакая сила. Поэтому, оставляя корабль, он, не говоря ни слова, поспешно кивнул головой капитану и неуклюже спустился в шлюп. Негры-гребцы, оттолкнувшись от красного корпуса "Арабеллы", согнулись над длинными веслами и, подняв паруса, направились в Порт-Ройял, рассчитывая добраться туда до наступления темноты. Грузный Бишоп, поджав толстые губы и скорчившись, как вареный краб, понуро сидел на корме. Злоба и жажда мщения овладели им сейчас с такой силой, что он забыл обо всем: и о своем страхе и о том, что он чудом спасся от петли. На молу в Порт-Ройяле, около низкой зубчатой стены, его ожидали майор Мэллэрд и лорд Джулиан. С чувством огромного облегчения они помогли ему выбраться из шлюпа. Майор Мэллэрд сразу же начал с извинений. -- Рад вас видеть в добром здравии, сэр! -- сказал он. -- Я должен бы потопить корабль Блада, но этому помешал ваш собственный приказ, переданный мне лордом Джулианом. Его светлость заверила меня, что Блад дал слово не причинять вам никакого вреда, если ему будет разрешено беспрепятственно уйти. Признаюсь, я свитал, что его светлость поступил опрометчиво, волагаясь на слово презренного пирата... -- Он держит слово не хуже, чем другие, -- прервал красноречие майора его светловсть. Он произнес эти слова с ледяным достоинством, которое весьма умело напускал на себя. У его светлости к тому же было омерзительное настроение. сообщив министру иностранных дел о блесчтящем успехе своей миссии, он был поставлен сейчас перед необходимостью послать дополнительное сообщение с признанием, что успех этот оказался эфемерным. И так как губы майора Мэллэрда кривились насмешкой над таким доверием к слову пирата, его светлость еще более резко добавил: -- Мои действия оправданы благополучным возвращением полковника Бишопа. По сравнению с этим, сэр, ваше мнение не стоит и фартинга [71]. Вы должны отдавать себе отчет в этом! -- О, как вам угодно, ваша светлость! -- с иронией процедил майор Мэллэрд. -- Конечно, полковник вернулся живым и невридимым, но вот там в море такой же живой и невридимый капитан Блад снова начнет свои пиратские разбои. -- Сейчас я не намерен обсуждать этот вопрос, майор Мэллэрд. -- Ничего! Это долго не протянется! -- зарычал полковник, к которому наконец вернулся дар речи. -- Я истрачу все сове состояние до последнего шиллинга, я не пожалею всех кораблей ячмайской эскадры, но не успокоюсь до тех пор, пока не поймаю этого мерзавца и не повешу ему на шею пеньковый галстук! -- От бешеной злобы он побагровел так, что у него на лбу вздулись вены. Слегка отдышавшись, он обратился к майору: -- Вы хорошо сделали, выполнив указания лорда Джулиана! -- И, похвалив Мэллэрда, он взял Уэйда за руку: -- Пойдемте, милорд. Нам нужно все это обсудить. Они направились к дому, где с большим беспокойством их ждала Арабелла. Увидев дядю, она почувствовала огромное облегчение не только за него, но также и за капитана Блада. -- Вы очень рисковали, сэр, -- серьезно сказала она лорду Джулиану, после того как они обменялись обычными приветствиями. Но лорд Джулиан ответил ей так же, как и майору Мэллэрду, что никакого риска в этом не было. Она взглянула на него с некоторым удивлением. Его длинное аристократическое лицо было более задумчивым, чем обычно, и, чувствуя в ее взгляде вопрос, он ответил: -- Мы разрешили Бладу беспрепятственно пройти мимо форта при условии, что полковнику Бишопу не будет причинено вреда. Блад дал мне в этом слово. По ее печальному лицу скользнула мимолетная улыбка, а на щеках выступил слабый румянец. Она продолжила бы разговор на эту тему, но у губернатора было совсем другое настроение. Он пыхтел и негодовал при одном лишь упоминании о том, что вообще можно верить слову Блада, забыв, что Блад сдержал свое слово и что только благодаря этому сам он остался жив. За ужином и еще долго после ужина Бишоп говорил только о своих планах захвата капитана Блада и о том, каким ужасным пыткам он его подвергнет. Полковник пил вино без удержу, и речь его становилась все грубее и грубее, а угрозы все ужаснее и ужаснее. В конце концов Арабелла не выдержала и поспешно вышла из-за стола, стараясь лишь не разрыдаться. Бишоп не так уж часто открывал перед своей племянницей истинную свою сущность, но в этот вечер излишне выпитое вино развязало язык жестокому плантатору. Лорд Джулиан с трудом выносил омерзительное поведение Бишопа. Извинившись, он ушел вслед за Арабеллой. Он искал ее, чтобы передать просьбу капитана Блада, и, как ему казалось, нынешний вечер представлял для этого благоприятную возможность. Но Арабелла уже ушла к себе на покой, и лорд Джулиан вынужден был, несмотря на свое нетерпение, отложить объяснение до утра. На следующий день, еще до того как жара стала невыносимой, он из своего окна заметил Арабеллу в саду, среди цветущих азалий. Они служили прекрасным обрамлением для той, которая своей прелестью выделялась среди всех женщин, так же как азалия среди цветов. Уэйд поспешил присоединиться к ней, и, когда, пробудившись от своей задумчивости, Арабелла с улыбкой пожелала ему доброго утра, он заявил, что у него есть к ней поручение от капитана Блада. Уэйд заметил, как она встрепенулась, насторожилась и как слегка вздрогнули ее губы. Он обратил внимание и на ее бледность, и на темные круги под глазами, на необычно печальное выражение ее глаз, не замеченное им вчера вечером. Они перешли с открытой территории сада в тенистую аллею, обсаженную благоухающими апельсиновыми деревьями. Лорд Джулиан, восхищенно любуясь ею, удивлялся, почему ему понадобилось так много времени, чтобы заметить ее тонкую своеобразную грацию и то, что для него она была именно той милой и желанной женщиной, которая могла озарить его банальную жизнь и превратить ее в сказку. Он заметил и нежный блеск ее мягких каштановых волос и как изящно лежали на ее молочно-белой шее длинные шелковистые локоны. На ней было платье из тонкой блестящей ткани, а на груди, как кровь, пламенела только что сорванная пунцовая роза. И много позже, вспоминая об Арабелле, он представлял себе ее именно такой, какой она была в это удивительное утро и какой он раньше ее никогда не видел. Так, молча, они углубились в тень зеленой аллеи. -- Вы сказали что-то о вашем поручении, сэр, -- напомнила она, выдавая свое нетерпение. Он в замешательстве перебирал кудри своего парика, несколько смущаясь предстоящим объяснением и обдумывая, с чего бы ему начать. -- Он просил меня, -- сказал он наконец, -- передать вам, что в нем все же сохранилось еще кое-что от того джентльмена... которого вы когда-то знали. -- Сейчас в этом уже нет необходимости, -- печально сказала она. Он не понял ее, так как не знал, что еще вчера ей все казалось в другом свете. -- Я думаю... нет, я знаю, что вы были несправедливы к нему. Арабелла не спускала с лорда Джулиана своих карих глаз. -- Если вы передадите мне то, о чем он вас просил, может быть, я сумею лучше разобраться... Лорд Джулиан смешался. Дело было весьма деликатным и требовало очень осторожного подхода; впрочем, его не столько заботило то, как выполнить поручение капитана Блада, сколько то, как использовать его в своих собственных интересах. Его светлость, весьма опытный в искусстве обращения с женским полом и всегда чувствовавший себя непринужденно в обществе светских дам, испытывал сейчас странную неловкость перед этой прямой и бесхитростной девушкой -- племянницей колониального плантатора. Они шли молча к освещенному ярким солнцем перекрестку, где аллею пересекала дорожка, ведущая по направлению к дому. Здесь в солнечных лучах порхала красивая, величиной с ладонь бабочка, шелковистые крылышки которой отливали пурпурными тонами. Блуждающий взгляд его светлости следил за бабочкой до тех пор, пока она не скрылась из виду, и только после этого он ответил: -- Мне нелегко говорить, разрази меня гром! Этот человек заслуживает лучшего к себе отношения. И говоря между нами, мы все мешали ему стать иным: ваш дядя -- тем, что не мог расстаться со своим озлоблением, а вы... вы, сказав ему, что королевской службой он искупит свое прошлое, не захотели признать за ним этого искупления, когда он перешел на службу королю. И вы так поступили, несмотря на то что только забота о вашем спасении была единственной причиной, заставившей его принять такое решение. Она отвернулась от него, чтобы лорд Уэйд не увидел ее лица. -- Я знаю, теперь я знаю! -- мягко сказала она и после небольшой паузы задала вопрос: -- А вы? Какую роль сыграли в этом вы? Почему вам нужно было вместе с нами портить ему жизнь? -- Моя роль? -- Он снова заколебался, а затем отчаянно ринулся вперед, как обычно поступают люди, решившись поскорей сделать то, чего они боятся. -- Если я понял его правильно, то мое, хотя и пассивное, участие тем не менее было очень активным... Умоляю вас не забывать, мисс Арабелла, что я только передаю его собственные слова. От себя я ничего не добавляю... Он сказал, что мое присутствие затруднило ему восстановить свое доброе имя в ваших глазах. А без этого ни о каком искуплении для него не могло быть и речи. Она тревожно посмотрела ему прямо в глаза и в недоумении нахмурилась. -- Он считал, что ваше присутствие помешало ему восстановить свое доброе имя?.. -- повторила она. Было ясно, что она просит разъяснить значение этих слов. И он, краснея и волнуясь, стал путанно и сбивчиво объяснять ей: -- Да, он сообщил мне это в таких выражениях... я понял из них то, на что хочу очень надеяться... но не осмеливаюсь верить... богу известно, что я не фат, Арабелла. Он сказал... Прежде всего позвольте мне рассказать вам с самого начала -- вы поймете мое положение. Я явился к нему на корабль, чтобы потребовать немедленной выдачи вашего дяди. Блад рассмеялся мне в лицо. Ведь полковник Бишоп был заложником его безопасности. Приехав на корабль, я сам, в своем лице, дал ему еще одного заложника, по меньшей мере столь же ценного, как и полковник Бишоп. И все же капитан попросил меня уехать. Он сделал это совсем не из страха перед последствиями -- нет, он вообще ничего не боится. Он поступил так и не из какого-то личного уважения ко мне. Напротив, он признался, что ненавидит меня по той же причине, которая вынуждает его беспокоиться о моей безопасности... -- Я не понимаю, -- сказала она, когда лорд Джулиан запнулся на мгновение. -- Все это как-то противоречиво... -- Это так только кажется... а дело в том, Арабелла, что этот несчастный осмелился... полюбить вас. Она вскрикнула и схватилась рукой за грудь. Сердце у нее учащенно забилось. В изумлении она смотрела на лорда Джулиана. -- Я... я напугал вас? -- озабоченно спросил он. -- Я опасался этого, но все же должен был вам рассказать, чтобы вы наконец знали все. -- Продолжайте, -- попросила она. -- Хорошо. Он видел во мне человека, мешавшего ему, как он сказал, добиться вашей взаимности. Он с удовольствием расправился бы со мной, убив меня на дуэли. Но, поскольку моя смерть могла бы причинить вам боль и поскольку ваше счастье для него драгоценнее всего на свете, он добровольно отказался задержать меня как заложника. Если бы ему помешали отплыть и я мог бы погибнуть во время боя, то возможно, что... вы стали бы оплакивать меня. На это он также не соглашался. Он сказал -- я точно передаю его слова, -- что вы назвали его вором и пиратом и если из нас двоих вы предпочли меня, то ваш выбор, по его мнению, был сделан правильно. Поэтому он предложил мне покинуть корабль и приказал своим людям доставить меня на берег. Глазами, полными слез, она взглянула на него. Затаив дыхание, он сделал шаг по направлению к ней и протянул ей руку: -- Был ли он прав, Арабелла? Мое счастье зависит от вашего ответа. Но она молча продолжала смотреть на него. В глазах ее стояли слезы. Пока она молчала, он не решался подойти к ней ближе. Сомнения, мучительные сомнения овладели им. А когда она заговорила, он сразу же почувствовал, насколько верными были эти сомнения. Своим ответом Арабелла сразу дала понять ему, что из всего сказанного им до ее сознания дошла и осталась в нем только та часть его сообщения, которая касалась чувств Блада к ней. -- Он так сказал?! -- воскликнула она. -- О боже мой! Она отвернулась от него и сквозь листву апельсиновых деревьев, окаймлявших аллею, стала смотреть на блестящую гладь огромной бухты и холмы, видневшиеся вдали. Прошло несколько минут. Уэйд стоял, со страхом ожидая, что она скажет дальше. И вот Арабелла наконец заговорила снова -- медленно, словно размышляла вслух: -- Вчера вечером, когда мой дядя полыхал таким бешенством и такой злобой, я начала понимать, что безумная мстительность -- это свойство тех людей, которые поступают дурно и неправильно. Они доводят себя до безумия, чтобы оправдать любые свои поступки. Я слишком легко верила всем ужасам, которые приписывали Питеру Бладу. Вчера он сам объяснил мне эту историю с Левасером, которую вы слыхали в Сен-Никола. А сейчас вы... вы сами подтверждаете его правдивость и порядочность... Только очень хороший человек мог поступить так благородно... -- Я такого же мнения, -- мягко сказал лорд Джулиан. Арабелла тяжело вздохнула. -- А что сегодня стоит ваше или мое мнение? -- сказала она, вздохнув еще раз. -- Как тяжело и горько думать о том, что, если бы я не оттолкнула его вчера своими словами, он мог бы быть спасен! Если бы мне удалось переговорить с ним до его ухода! Я ждала, но он возвратился не один, с ним был мой дядя, и я даже не подозревала, что не увижу его больше. А сейчас он снова изгнанник, снова пират... Ведь когда-нибудь его все равно поймают и повесят. И виновата в этом я, одна я! -- Ну что вы говорите! Единственный виновник -- это ваш дядя с его дикой злобой и упрямством. Не обвиняйте себя ни в чем. Арабелла нетерпеливо обернулась к нему, и глаза ее по-прежнему были полны слез. -- Как вы можете так говорить? -- воскликнула она. -- Он же сам рассказал вам, что виновата именно я. Он же сам говорил вам о том, как я оскорбляла его, как была к нему несправедлива, и я знаю теперь, как это верно. -- Не огорчайтесь, Арабелла, -- успокаивал ее лорд Джулиан. -- Поверьте мне, я сделаю все возможное, чтобы спасти его. От волнения у нее перехватило дыхание. -- Правда? -- воскликнула она со страстной надеждой. -- Вы обещаете? -- Она порывисто протянула ему руку, и он сжал ее в своих руках. -- Клянусь вам! Все, что от меня будет зависеть, -- ответил он и, не выпуская ее руки, тихо сказал: -- Но вы не ответили на мой вопрос, Арабелла... -- Какой вопрос? -- Она изумленно взглянула на него, как на сумасшедшего. Что могли значить сейчас какие-то вопросы, когда речь шла о судьбе Питера? -- Вопрос, касающийся лично меня, "всего моего будущего, -- сказал лорд Джулиан. -- Я хочу знать... То, чему верил Блад, что заставило его... правда ли... что я вам не безразличен? Он заметил, как мгновенно изменилось выражение ее лица. -- Не безразличны? -- переспросила