коридору. Брюс откинулся на спинку дивана и снял каску. Он закрыл глаза и вновь увидел стоящих на уносящейся вниз платформе Боуссье с женой, кучку испуганных женщин и Андре с каской в руках, смотрящего на него широко раскрытыми испуганными глазами. - Почему всегда самые добрые, безвредные и слабые? - прошептал он. Его отвлек стук в дверь. - Да? - Брюс, - вошла Шерман с котелком и двумя кружками, - время ленча. - Уже? - Брюс взглянул на часы. - Господи, уже второй час! - Ты голоден? - Завтрак был сто лет назад. - Правильно, - она опустила раскладной столик и начала раскладывать еду. - Пахнет очень вкусно. - Я знаменитый шеф-повар. От моего гуляша без ума все коронованные особы Европы. Они ели молча, так как оба были голодны. Всего один раз они посмотрели друг на друга, улыбнулись и вернулись к еде. - Все было очень вкусно, - наконец сказал Брюс. - Кофе? - Будь добра. - Что будем делать дальше? - спросила Шерман наливая кофе. - Ты имеешь в виду пока мы одни? - Вы слишком прямолинейны, месье. Я имею в виду, как мы отсюда выберемся? - Я принимаю твое предложение: мы одолжим транспорт у генерала Мозеса. - Ты шутишь, Брюс! - Нет, - он кратко объяснил свой план. - Это очень опасно. Тебя могут убить. - Только самые лучшие умирают молодыми. - Именно поэтому я и волнуюсь. Пожалуйста, возвращайся живым. Иначе ты причинишь мне боль, - ее лицо было очень серьезным и бледным. Брюс шагнул к ней, она поднялась. - Шерман, я... - Брюс, ничего не говори, - ее веки опустились, бросив тени от длинных ресниц, подбородок потянулся навстречу, открывая плавный изгиб шеи. Он прикоснулся к ней губами и почувствовал, как дрогнула ее кожа. Ее тело прижалось к нему, ее пальца сплелись у него на затылке. - Брюс, мой единственный, возвращайся невредимым. Его губы неотвратимо потянулись к ее полураскрытым, ждущим губам. Они еще больше раскрылись под нажимом его языка, он почувствовал у себя на щеке прохладное прикосновение ее носа, рука его поползла вверх по спине и пальцы гладили шею, покрытую нежнейшим пушком. - О, Брюс, - прошептала она прямо в рот. Его вторая рука опустилась на ее упругие, круглые ягодицы и придвинула ее еще ближе. Она вздрогнула и судорожно вздохнула, почувствовав сквозь одежду его мужское прикосновение. - Нет! - она попыталась вырваться, но он удержал ее и девушка вновь доверчиво ослабла в его объятиях. - Нет, нет, - повторяла Шерман, но ее губы были раскрыты и язычок трепетал между его губ. Его рука спустилась с шеи вниз и выдернула полы рубашки из-под ремня, затем вновь поднялась по атласной поверхности ее спины, нежно погладила канавку посередине, так, что Шерман задрожала и крепче к нему прижалась. Нежно поглаживая кожу на ее лопатках, рука поднялась вверх, затем спустилась вниз к покрытым шелковистыми волосками подмышкам и дальше к ее груди с мягкими сосками, быстро твердеющими от его прикосновения. Она начала драться уже по-настоящему. Ее кулачки колотили по его плечам, губы оторвались от его губ и он с трудом остановился, опустил руку на талию и мягко удержал ее в своих объятиях. - Не надо так, Брюс. Ты очень быстро становишься скверным, - щеки девушки раскраснелись, глаза стали темно-синими, ее губы, все еще влажные от его губ дрожали. - Прости меня, Шерман, - нетвердым, как и у нее голосом произнес Брюс. - Я не знаю, что со мной случилось. Я не хотел напугать тебя. - Брюс, ты очень сильный. Но не это меня испугало, со всем не это. Меня испугали твои глаза, они смотрели на меня, но меня не видели. "Ты все испортил, - мысленно корил себя Брюс. - Брюс Карри - нежный изысканный влюбленный. Брюс Карри - тяжеловесный художник насилия". Его всего колотило, ноги дрожали, он часто дышал. - Ты не носишь бюстгалтер, - зачем-то произнес и сразу пожалел о сказанном. Она рассмеялась. - Ты считаешь, что это необходимо? - Нет, я не это имел ввиду, - быстро произнес он, вспомнив мягкую пружинистость ее груди. Затем он замолчал, пытаясь осмыслить свои чувства и привести в норму дыхание. Он все еще был во власти безумного желания. Она посмотрела ему в глаза. - Теперь ты меня видишь. Может быть я позволю тебе поцеловать меня. - Прошу тебя. Она подошла к нему. - "Сейчас очень нежно", - овладел собой Брюс. Дверь купе с треском распахнулась и они отпрыгнули друг от друга. В дверях стоял Вэлли Хендри. - Так, так, так, - его маленькие глазки быстро все осмотрели. Прекрасно. Шерман торопливо принялась заправлять в джинсы рубашку, пытаясь одновременно привести в порядок волосы. - Нет ничего лучше этого после еды, - ухмыльнулся Хендри. - Я всегда это говорил. Очень способствует пищеварению. - Что тебе нужно? - резко спросил Брюс. - В том, что тебе нужно, нет никаких сомнений. И, кажется, ты это получаешь, - рыжий охватил взглядом все тело Шерман. Брюс вытолкнул Вэлли, вышел в коридор и захлопнул дверь. - Что тебе нужно? - повторил он. - Раффи просил, чтобы ты проверил расстановку сил. Но я могу сказать, что ты занят. Мы вообще, если хочешь, может отложить атаку до следующей ночи. - Передай ему, что я подойду через две минуты. Вэлли прислонился к двери. - Хорошо, передам. - Чего ты еще ждешь? - Ничего, совсем ничего. - Проваливай отсюда. - Ну не надо так заводиться, дружище. Он не спеша пошел по коридору. Шерман стояла на том же самом месте, но ее глаза были наполнены слезами. - Какая свинья. Грязная, вонючая свинья. - Он не стоит твоего беспокойства, - Брюс попытался обнять ее, но она отстранилась. - Я ненавижу его. Он заставляет все выглядеть дешевым и грязным. - Между нами не может быть ничего дешевого и грязного. Ее ярость начала испаряться. - Я знаю, Брюс. Но он может выставить все в таком свете. Они нежно поцеловались. - Мне нужно уходить. Меня ждут. На секунду она прижалась к нему. - Будь осторожен. Обещай мне это. - Обещаю, - и она выпустила его из объятий. Глава 16 Они выступили засветло. Днем сгустилась облачность и сейчас тучи нависли над лесом и накрыли собой дневной зной. Впереди шел Брюс, в середине строя - Раффи, замыкал - Хендри. Когда они подошли к переезду, опустилась ночь, и начался дождь, теплый дождь в темноте, крупные капли, похожие на слезы скорбящей женщины. Темнота была абсолютной. Брюс дотронулся до носа ладонью, но руки не увидел. Брюс, как слепой, постукивал по шедшему рядом рельсу палочкой, под ногами хрустел гравий. Рука идущего следом лежала на его плече и он чувствовал через нее присутствие остальных, ползущих, как змеиное тело за головой. Он слышал хруст гравия под их ногами, поскрипывание амуниции и лязг оружия. Попытка кого-то заговорить, моментально подавилась глухим рыком Раффи. После пересечения шоссе наклон дороги изменился, и Брюс был вынужден слегка наклониться вперед. Они начали подъем на холмы Луфира. "Я устрою привал на вершине, - подумал Брюс. - Оттуда мы сможем увидеть огни города". Дождь внезапно прекратился и наступила оглушающая тишина. Он мог ясно различить дыхание идущего следом, рядом в лесу подала голос древесная лягушка - необычно чистый, красивый звук, похожий на звон стальных шариков в хрустальном бокале. Все чувства Брюса были обострены до предела. Он ощущал приторный запах тропического цветка и приятный запах гниющей растительности. Он осязал холод каплей дождя на своем лице и фактуру ткани на теле. И еще одно - животное чувство опасности предупредило его с ужасающей ясностью, что впереди в темноте что-то есть. Он резко остановился. Идущий следом жандарм чуть не сбил его с ног. Были слышны звуки замешательства по всей колонне, затем наступила тишина. Все замерли в ожидании. Брюс напрягся и слегка присел, держа наготове винтовку. Он ясно ощущал чье-то присутствие. "Господи, прошу тебя, только не пулемет, - подумал он. - На таком расстоянии они разнесут нас на куски". Он осторожно обернулся, нашел в темноте голову следующего за ним жандарма и наклонил к себе. - Тихо ложись на землю сам и передай приказ другим по колонне, прошептал он. Он стал ждать, напряженно вглядываясь в темноту. Рука сзади похлопала его по ноге. Все залегли. - "Ладно, пойдем посмотрим". - Брюс скинул ранец, отстегнул от пояса одну гранату. Он вытащил чеку и положил ее в нагрудный карман. Затем, нащупывая при каждом шаге шпалы, двинулся вперед. Десять шагов остановка. И тут он услышал тихий стук скатившихся со склона камешков. Он прекратил дышать. "Я прямо над ними. Если они начнут стрелять..". Дюйм за дюймом он отвел назад руку с гранатой. "Я должен бросить ее и сразу упасть. Пять секунд задержки, слишком много. Они услышат щелчок и откроют огонь". Он до конца отвел руку, присел и опустился на колени. "Вот и конец", - подумал Брюс. В следующий момент небо озарила далекая молния, и Брюс на мгновение обрел зрение. Холмы, на фоне бледно-серых облаков казались черными, сверкнули две линии рельсов. Лес по обе стороны высок и темен, а впереди, в двух шагах от Брюса стоял огромный золотисто-черный леопард. Одно мгновение они смотрели друг на друга, потом снова наступила полная темнота. Леопард громко фыркнул в темноте. Брюс судорожно попытался поднять винтовку, но она была у него в левой руке, а правая занята гранатой. "В этот раз уже точно, - подумал он. - Верная крышка". Он не поверил своим ушам, когда раздался звук шуршащего на боковой поверхности насыпи гравия, а затем удаляющийся шелест кустов. Все еще сжимая гранату, Брюс упал на спину и истерически рассмеялся. - Все в порядке, босс? - раздался встревоженный голос Раффи. - Это был леопард, - Брюс поразился визгливости своего голоса. Послышался гомон жандармов, лязг и хруст, когда они начали подниматься на ноги, Кто-то рассмеялся. - Хватит шуметь, - Брюс поднялся на ноги, достал из кармана чеку и вставил в гранату. Он вернулся к началу колоны, надел на плечи сброшенный ранец и снова занял свое положение. - Продолжаем движение. Во рту пересохло, дыхание было слишком частым, он чувствовал, как горят его щеки. "Из меня просто брызжет адреналин, - криво усмехнулся Брюс. - Я напуган до смерти. Но сегодня ночью мне еще предстоит пережить страх". Цепочка из двадцати шести человек снова поползла вверх. Все были напряжены до предела. Брюс слышал это в звуках шагов, чувствовал в судорожно сжавшей его плечо руке, ощущал в доносившемся иногда до него кислом запахе человеческого пота. Впереди низкие облака медленно поднимались и он сумел различить силуэт гребня. Темнота отступала. Облака озарялись исходившим снизу оранжевым светом, который то исчезал, то появлялся снова. Они с трудом протащились последние полмили и, наконец, достигли вершины. - Боже мой, - воскликнул Брюс. С этой точки он мог разглядеть источник света. Бандиты сжигали Порт-Реприв. Пламя пожирало все. На глазах у Брюса крыша одного из домов обвалилась в снопе искр, из оконных проемов вырвались яркие языки пламени. Горели и здания станции и жилые дома в районе конторы и отеля. Брюс быстро посмотрел в сторону миссии Св. Августина и, не увидев ничего кроме темноты, облегченно вздохнул. - Может быть не заметили, а может быть слишком заняты грабежом, - он снова взглянул на городок и крепко сжал челюсти. - Ублюдки! - "Ради чего они это делают?" - Рядом с отелем загорелось еще несколько домов. Брюс повернулся к стоящему рядом жандарму. - Привал здесь. Не курить и не разговаривать. Приказ передался по цепи, бойцы опустили на землю оружие и уселись. Брюс достал из футляра бинокль и навел на город. Он был ярко освещен огнем пожара и Брюс мог даже различить черты слоняющихся по улицам людей. Все были вооружены до зубов. Многие держали в руках бутылки и походка большинства из них была нетвердой. Капитан попытался прикинуть их число, но это казалось невозможным: одни входили в дома, другие выходили, группы собирались вместе, затем рассеивались. Брюс опустил бинокль на грудь и почувствовал рядом с собой в темноте движение. Это был Раффи. Его огромная фигура казалась еще более внушительной из-за навешенного на него груза: винтовка на одном плече, цинковая упаковка с патронами на другом, на шее полдюжины подсумков с гранатами. - Похоже, сильно веселятся, босс. - Просто Рождество, - согласился Брюс, - Ты отдыхать не собираешься? - Почему нет, - Раффи снял поклажу, сел и оперся о нее могучей спиной. - Вы не видите кого-нибудь из наших людей? Брюс поднял бинокль и еще раз внимательно осмотрел район станции. Этот участок был плохо освещен, но он сумел различить среди движущихся теней продолговатый силуэт открытой платформы. - Вагон на месте, - пробормотал он. - А больше ничего не... В это момент соломенная крыша одного из домов вспыхнула ярким факелом, осветив станцию. - Да, теперь я их вижу. Они все еще лежали там, где их настигла смерть. Маленькие, хрупкие, никому не нужные, как сломанные игрушки. - Мертвые? - Да. - Женщины? - Трудно сказать, - Брюс напряг зрение. - Похоже, что нет. - Нет, - тихо произнес Раффи. - Они не станут убивать женщин. Я думаю, что они отвели их в отель и по очереди насилуют. Всего четыре женщины, они не выдержат до утра. Эти мерзавцы умотают до смерти даже слона, - он плюнул под ноги. - Что будем делать, босс? Брюс с минуту молчал, внимательно осматривая город. Орудие с нацеленным в его сторону стволом стояло на прежнем месте. Грузовики были припаркованы у здания конторы - он смог различить яркую желто-красную цистерну бензовоза с эмблемой "Шелл". "Надеюсь, что она полная, - подумал Брюс. - Нам понадобится много бензина, чтобы добраться до Элизабетвилля". - Раффи, ты предупреди своих ребят, чтобы не стреляли в тот бензовоз, иначе нам долго придется идти пешком. - Я скажу, - пробурчал Раффи. - Но вы же знаете этих чокнутых арабов - когда они начинают стрелять, то останавливаются только, если кончатся патроны. А куда попадают пули, им абсолютно наплевать. - У подножия холма делимся на две группы. Мы с тобой свою группу проводим по краю болота и выходим к дальней окраине города. Позови сюда лейтенанта Хендри, - Брюс подождал, пока подойдет Вэлли, а потом, когда все трое улеглись рядом, продолжил. - Хендри, я хочу, чтобы ты распределил своих людей в начале главной улицы. Вон там, в темноте, с этой стороны станции. Мы с Раффи пройдем болотом к дамбе и зайдем с дальней стороны. Ради Бога, придержи своих ребят, пока мы с Раффи не ударим. Если вы начнете стрельбу раньше нас, то грузовики для обратной дороги нам уже не понадобятся, только гробы. Понимаешь меня? - О'кей, о'кей. Я знаю, что делать, - пробормотал Вэлли. - Надеюсь. Наносим удар в четыре часа утра, как раз перед рассветом. мы с Раффи входим в город и забрасываем отель гранатами - там будет спать большинство. Взрывы выгонят на улицу уцелевших и ты можешь начинать, но не раньше. Подожди, пока они выйдут на открытое место. Понятно? - Черт возьми! Ты меня идиотом считаешь? Думаешь, я не понимаю английский язык? - Перекрестный огонь двух групп должен уничтожить практически всех, практически... - Брюс не обратил внимание на вспышку Хендри. - Но мы не можем позволить оставшимся организоваться. Если попытаются скрыться преследование и огонь до полного уничтожения. Если не сможем с этим справиться за пять-десять минут, значит мы вляпались. Их в три раза больше чем нас, мы должны использовать элемент внезапности в полную силу. - Использовать элемент внезапности в полную силу, - передразнил Вэлли. - Зачем эти красивые слова? Убить ублюдков и все! - Пусть будет так, - слабо улыбнулся Брюс. - Убить ублюдков, но как можно быстрее, - он встал и посмотрел на светящийся циферблат часов. Десять тридцать. Начинаем спускаться. Хендри, пойдем распределим людей. Брюс и Вэлли прошли по цепи, поочередно указывая жандармам. - Ты идешь с лейтенантом Хендри. - Ты идешь со мной. В течение десяти минут они разделили людей и распределили гранаты. Два капрала, говоривших по-английски были посланы в группу Вэлли. Затем они стали спускаться с холма по-прежнему в колонне по одному. - Здесь мы расстанемся, Хендри, - прошептал Брюс. - Ничего не начинай до сигнала, дождись разрывов моих гранат. - Да, о'кей, я все знаю. - Счастливо. - Береги задницу, капитан Карри, - Вэлли исчез в темноте. - Пойдем, Раффи, - Брюс повел своих людей в болото. Сразу же они провалились в жижу по колено. и по мере продвижения трясина поглощала их по пояс, потом по плечи. Затягивающая, угрюмо булькающая, испускающая пузыри зловонного болотного газа. Москиты окружили голову Брюса настолько плотным облаком, что при вдохе попадали в рот, залепляли ему глаза. Из-под каски на брови тек пот, ноги оплетали стебли папируса. Они продвигались безумно медленно. Из-за зарослей папируса не было видно огней города, и Брюс ориентировался только по отблескам пожара и изредка взлетавшим в небо снопам искр. За час они прошли всего половину расстояния вокруг Порт-Реприва. Брюс остановил колонну на отдых, жижа доходила ему до пояса, руки занемели от непрерывного держания винтовки над головой. - С каким удовольствием я бы сейчас закурил, босс. - Я тоже, - Брюс вытер лицо рукавом кителя. Укусы москитов на лбу и вокруг глаз горели огнем. - Чудесный способ зарабатывать деньги на жизнь, - прошептал он. - Нам повезет, если сумеем сохранить эту жизнь сегодня, - ответил Раффи. - Мне кажется, что кое-кто не доживет до завтра. Но страх смерти отступил перед физическими страданиями. Брюс даже забыл, что они идут в бой. В данный момент его больше беспокоило то, что пиявки, пробравшись через разрезы брюк на икрах к его ногам, могут добраться до промежности. "Слава Богу, что хоть ширинка на молнии". - Будем выбираться, - прошептал он. - Раффи, скажи ребятам, чтобы вели себя потише. Он пошел к берегу и уровень воды опять упал до колен. Движение стало более шумным. Почти в два часа ночи они подошли к дамбе. Капитан приказал бойцам затаиться в папирусе, а сам отправился вдоль бетонной дамбы пока не вышел на сухое место на окраине поселения. Никаких постов не было. В городе было тихо, только треск пламени нарушал покой. Порт-Реприв как бы впал в пьяный сон. Брюс вернулся и позвал спутников. На окраине города он разделил их попарно. Из опята этой войны он знал, что ничто не уменьшает мужество африканца так, как одиночество, особенно ночью, когда злые духи совершают свой обход. - Когда услышите разрывы гранат начинайте стрелять в любого, кто появится на улице или в окнах. Когда на улицах будет чисто продвигайтесь вот к тому дому. Используйте свои собственные гранаты и не перестреляйте людей лейтенанта Хендри, которые будут наступать с противоположной стороны. Понятно? - Все понятно. - Стреляйте аккуратно. Прицеливайтесь при каждом выстреле, а не так, как тогда на мосту. И ради всего святого не попадите в бензовоз. Без него мы домой не попадем. Брюс взглянул на светящийся циферблат. Три часа. Прошло восемь часов, как они ушли от поезда и двадцать два часа с тез пор, как Брюс последний раз спал. Он не чувствовал себя усталым. Несмотря на телесные боли и резь в глазах, он мог абсолютно ясно мыслить. Он лежал рядом с Раффи в низкорослом кустарнике и не замечал усталости, потому что готовился к очередной встрече со страхом. Глава 17 Я знаю, что она воплощение зла. Я знаю, что после обладания ею, я буду чувствовать себя скверно и, наверное, скажу. - Все это было в последний раз, больше никогда. Но я также знаю, что вернусь к ней, ненавидя ее, страшась, но одновременно нуждаясь в ней. Я искал ее в горах, в ущельях, на отвесных скалах и вершинах. И она была там в одеждах из камня, ниспадающих на две тысячи футов вниз. И голос ее был вой ветра. А потом ее голос сменился и стал мягким скрежетом льда под ногами, шорохом каната в руках, стуком оборвавшегося под рукой камня. Я преследовал ее по бушу на берегах Саби и Луангвы и она ждала меня в шкуре буйвола, раненная, с кровоточащим ртом. И у нее был запах, кислый запах моего собственного пота, и вкус гнилых помидоров в моем рту. Я искал ее на глубине. И она была там с рядами белых зубов в полукруге пасти, с высоким спинным плавником, одетая в акулью кожу. Ее прикосновение было холодным, как сам океан, а вкус соленым с привкусом мертвечины. Я искал ее на шоссе, когда моя нога вдавливала в пол акселератор. И она обнимала меня холодными руками. А ее голос был визг шин на поворотах и басовитый рокот мотора. С Колином Батлером у руля, человеком, который относился к страху не как к любовнице, а с нежным участием, как к младшей сестре я пытался догнать ее на катере. Она была в зеленом одеянии с кружевами пены и в ожерелье из рифов. И ее голос был грохот волн. Мы встречались на мосту, и ее глаза блестели как штыки. Но это была вынужденная встреча я не искал ее. Я ненавижу ее. Но она женщина, а я мужчина". Брюс поднял руку и посмотрел на часы. - Без пятнадцати четыре. Раффи, пойдем посмотрим. - Хорошая мысль, босс, - Раффи улыбнулся, сверкая в темноте зубами. - Раффи, ты боишься? - внезапно спросил Брюс. Его собственное сердце колотилось, как сигнальный барабан, во рту пересохло. - Босс, мужчину нельзя спрашивать об определенных вещах, - Раффи поднялся. - Пора идти. Они быстро проникли в городок и двинулись по улице, прижимаясь к стенам домов и стараясь держаться в тени. Их глаза наблюдали за всем одновременно, нервы были собраны в комок. Наконец они подошли к отелю. Света в окнах не было, и он казался пустым, пока Брюс не рассмотрел кучу спящих человеческих тел на полу террасы. Сколько здесь человек, Раффи? - Не знаю, наверное десять-пятнадцать. Остальные должны быть внутри. - Не навредить бы нашим женщинам. - Они уже мертвы, можете мне поверить. - Хорошо, посмотрим сзади. - Брюс глубоко вздохнул и быстро пересек освещенную пожарами улицу. Он остановился в тени и подождал Раффи. - Я хочу заглянуть в главный холл, наверное там большая часть людей. - Да, здесь всего четыре спальни, - согласился Раффи. - Думаю, офицеры наверху, остальные в холле. Брюс быстро обогнул угол и наткнулся на что-то мягкое. - Раффи! - Он наступил на спящего на пыльной земле под стеной мужчину. Он смог различить черный голый торс и блестевшую в одной откинутой руке бутылку. Человек сел, что-то пробормотал и закашлялся, перемежая кашель руганью. Брюс взмахнул винтовкой в попытке использовать штык, но Раффи был быстрее. он одной ногой прижал человека к земле, затем вонзил в него штык, таким же движением, каким садовник вонзает в землю лопату, навалился на винтовку всем весом и пробил штыком насквозь горло. Тело конвульсивно вздрогнуло, замерло, руки и ноги вытянулись, из перерезанного горла с свистом вырвался воздух и наступило медленное расслабление смерти. Все еще стоя одной ногой на груди бандита, Раффи вытащил штык и перешагнул через тело. "Чуть не вляпались", - подумал Брюс, гася в себе искорки отвращения. В глазах убитого застыло почти комическое выражение удивления, одна рука все еще сжимала бутылку, грудь голая, ширинка расстегнута, штаны заскорузли от крови. "Не его крови, - решил Брюс. Они прошли мимо кухни. Там никого не было. Керамическая плитка тускло отсвечивала в темноте и были видны горы грязной посуды на столах и в мойке. Затем они подошли к окну бара. На стойке, тускло освещая интерьер желтым светом, стояла лампа-молния; из полуоткрытого окна густо несло спиртным, бутылок на полках не было, несколько человек спало на стойке, остальные образовали на полу месиво из человеческих тел, битого стекла, оружия и ломаной мебели. На чисто-белой стене блестел желтый подтек блевотины. - Оставайся здесь, - прошептал Брюс Раффи. - Я обойду дом спереди, оттуда я смогу метнуть гранаты и на террасу. Подожди первого разрыва. Раффи кивнул и, прислонив винтовку к стене, взял в каждую руку по гранате. Брюс быстро скользнул за угол и пробежал вдоль боковой стены. Он подобрался к окнам холла и заглянул внутрь. Часть холла через открытую дверь освещала стоящая в баре лампа. На полу и диванах валялись люди. "Человек двадцать, - определил Брюс и невесело усмехнулся. - Господи, какое будет месиво". Затем что-то у начала лестнице остановило его взгляд и улыбка на его лице превратилась в оскал, глаза сузились. Это был штабель из четырех голых женских тел. Удовлетворив свою похоть, бандиты их просто оттащили в сторону и сложили в кучу, чтобы занимали меньше места. "Никакой пощады", - подумал Брюс, глядя на женщин. По положению их тел, он понял, что все они мертвы. - "Никакой пощады!" Он повесил винтовку на плечо, взял в руки гранату и выдернул чеку. Затем он быстро подошел к углу, откуда просматривалась вся терраса, бросил в кучу спящих тел две гранаты и отчетливо услышал щелчки взрывателей. Пригнувшись, он подбежал к окнам холла и бросил через стекла две гранаты. Звон разбиваемого стекла смешался с грохотом двойного взрыва на террасе. В комнате кто-то встревоженно закричал, но в следующий момент стекла над головой Брюса вылетели, посыпая его осколками. Почти оглушенный взрывом, он бросил в оконный проем еще две гранаты. Из холла послышались крики и стоны. Двойные двери бара вышибло взрывом гранат Раффи. Затем все звуки в холле были заглушены громом взрывов гранат Брюса. Брюс бросил в холл еще две гранаты, снял в плеча винтовку и побежал к террасе. У низкой стенки террасы показался человек с прижатыми к глазам ладонями. между пальцами сочилась кровь. Он перелез через парапет, упал на землю, а затем поднялся на колени. Брюс выстрелил в него с такого близкого расстояния, что огонь ствола винтовки долетел до груди бандита. Выстрел отбросил его назад на землю, где он и остался лежать с раскинутыми руками. Капитан увидел еще двоих, бежавших по улице. Но прежде чем он успел прицелиться, их нашел огонь жандармов, и они упали на дорогу среди фонтанчиков пыли. Брюс влете на террасу. Он кричал что-то бессмысленное, торжествующее, бесстрашное. На террасе он споткнулся о мертвеца, рядом с головой пролетело несколько пуль. Так близко, что он почувствовал колебание воздуха. Пули из винтовок его жандармов. - Вот идиоты! - он кричал без злости, только из-за необходимости кричать. Через мгновение он ворвался через главный вход в холл. Здесь было темно, но кое-что в темноте и летающей пыли разглядеть было можно. Человек на лестнице, вспышки выстрелов, укус пули в бедро, ответный огонь, не прицеливаясь, от живота, промах. Человек скрылся за поворотом лестницы. Граната в руке, бросок, удар в стену. Оглушительный в замкнутом пространстве взрыв. Силуэт человека, освещенного вспышкой. Взрыв перебросил его через перила и выкинул обратно в холл. Впрочем, это был уже не человек, а кусок фарша. Вверх по лестнице через три ступеньки, по коридору мимо дверей спален. Еще один человек, голый, изумленный происходящим, нетвердой походкой выходит из одной из спален, то ли еще пьяный, то ли не до конца проснувшийся. Одна пуля в живот, граната в следующую спальню, еще одна - в третью, во время взрыва ногой вышибается дверь четвертой. За дверью Брюса ждал бандит с пистолетом в руке. Они выстрелили одновременно. Пуля со звоном отскочила от каски Брюса, голову его закинуло назад, и он отшатнулся к стене, не переставая стрелять очередью и попадая в бандита каждым выстрелом. Казалось, что под градом пуль тот танцует какую-то сумасшедшую джигу. Ошеломленный, Брюс стоял на коленях, в ушах звенели миллионы чокнутых москитов, руки медленно перезаряжали магазин винтовки. Он приказал себе встать на ноги, резиновые непослушные ноги, но с заряженной винтовкой в руках. Значит он снова мужчина. Вперед по коридору, еще одна тень впереди, огромная темная фигура убей его! Убей его! - Не стреляйте, босс. - Раффи, слава Богу, это Раффи. - Еще кто-нибудь остался? - Нет, босс. Вы всех их прикончили. - Сколько? - из-за звона в ушах Брюс кричал. - Около сорока. Просто месиво! Весь дом залит кровью. Эти гранаты... - Еще должны быть люди. - Да, но не здесь, босс. Пойдемте поможем ребятам на улице. Они бегом спустились по лестнице. Пол холла был липким от крови. Всюду мертвые тела. Запах бойни - кровь и разорванные внутренности. Один на корточках медленно продвигался к двери. Раффи дважды выстрелил. - Только не через главный вход, босс. Наши ребята точно вас уложат. Лучше через окно. Брюс головой вперед выпрыгнул в окно, перевернулся под прикрытием стены террасы и одним движением встал на колени. Он чувствовал себя сильным и непобедимым. Рядом появился Раффи. - А вот и наши ребята. Жандармы продвигались по улице короткими перебежками. Останавливаясь для того, чтобы бросить гранату или прицелиться и снова бежали. - А вот ребята лейтенанта Хендри. С противоположной стороны аналогичным способом приближалась еще одна группа. Брюс разглядел среди них Вэлли. Тот держал винтовку у бедра, и все тело его при стрельбе тряслось. - Из бакалейного магазина, как животное, поднятое загонщиками, выскочил один из бандитов и побежал по улице, втянув голову в плечи и бешено работая руками. Он был так близко, что Брюс смог даже заметить паническое выражение его лица. Казалось, что он двигается медленно, пламя пожара освещало его и отбрасывало впереди уродливую тень. Когда в него попали первые пули, он остался на ногах, затоптался на месте, замахал руками, как бы отгоняя от себя рой пчел. Пули с громкими шлепками терзали его тело. Раффи закончил его мучения точным выстрелом в голову. - Еще должны быть люди, - уверенно произнес Брюс. - Где они прячутся? - Думаю, в конторе. Брюс быстро переключил свое внимание на здание компании. Все окна были темными, но ему показалось, что он уловил за ними какое-то движение. Он бросил взгляд на группу Вэлли и увидел, что четверо бегут за Вэлли слишком плотной группой. - Хендри, осторожно! - изо всех сил закричал он. - Справа, из конторы! - Но было слишком поздно, в темных окнах появились вспышки выстрелов, и маленькая группа бегущих людей рассеялась. Брюс и Раффи выпустили по окнам по целому магазину патронов. Перезаряжая, Брюс снова бросил взгляд на улицу. Только Вэлли продолжал бег, он промчался по избитой пулями земле, подбежал к террасе и перепрыгнул через парапет. - Ты ранен? - спросил Брюс. - Ни царапины, эти ублюдки совсем не умеют стрелять! - вызывающе закричал Хендри. Его голос далеко разнесся по внезапно наступившей тишине. Он выдернул из винтовки пустой магазин и вставил заряженный. - Подвинься! Я тоже хочу пострелять в этих ублюдков, - он поднял винтовку, положил ствол на перила, упер приклад в плечо и начал стрелять по окнам конторы короткими очередями. - Этого я и боялся, - Брюс старался перекричать грохот выстрелов. Теперь мы имеем прямо в центре города очаг сопротивления. Их там человек пятнадцать-двадцать. Мы можем неделю их оттуда вышибать, - он бросил тоскливый взгляд на стоящие у станции грузовики. - У них простреливается все место, где стоят грузовики, а как только они догадаются, что нам нужно, то просто взорвут бензовоз и уничтожат всю колонну. Желто-красный корпус поблескивал в занимающемся рассвете. Он выглядел таким огромным и беззащитным. Достаточно всего одной пули из многих тысяч уже выпущенных, и он прекратит свое существование. "Мы вынуждены пойти на штурм", - решил Брюс. Остатки группы Хендри из укрытия вели оживленную стрельбу по конторе. Группа Брюса перебралась в отель и заняла позиции у окон. - Раффи, - Брюс положил руку ему на плечо. - Берем с собой четырех жандармов и попытаемся обойти контору сзади. От того дома мы должны будем пересечь всего ярдов двадцать открытой местности. Как только мы добежим до стены, они не смогут ничего с нами сделать. Мы сумеем забросать их гранатами. - Это двадцать ярдов отсюда больше похожи на двадцать миль, проворчал Раффи, но взял с пола подсумок с гранатами и подполз к ограде террасы. - Отбери людей, - приказал Брюс. О'кей, босс. Мы будем ждать вас на кухне. Хендри, послушай меня. - Да. В чем дело? - Когда я доберусь до того угла, то помашу тебе. Мы будем готовы к атаке. Я хочу, чтобы ты нас прикрыл, чтобы они не смогли высунуться. - О'кей, - согласился Хендри и выпустил еще одну очередь. - Постарайся в нас не попасть. Вэлли обернулся, посмотрел на Брюса и криво усмехнулся. - Случаются ошибки. Я ничего не могу обещать. Ты будешь прекрасно выглядеть в моем прицеле. - Не шути. - А кто шутит? - снова усмехнулся Вэлли, Брюс оставил его и пошел на кухню, где нашел Раффи с четырьмя жандармами. - Пошли, - он провел их по кухонному двору, мимо зловонных уборных со стальными дверями, через дорогу к дому, соседнему с конторой. Здесь они остановились и сбились вместе, как будто, чтобы обменяться между собой храбростью. Брюс на глаз измерил расстояние. - Не очень далеко. - Все зависит от того, с какой стороны смотреть, - пробурчал Раффи. - На эту сторону выходят всего два окна. Достаточно и двух. Вам-то сколько хотелось? Эх, Раффи, умереть можно всего один раз. Одного раза вполне достаточно. Давайте прекратим разговоры. Слишком много болтовни вредно сказывается на здоровье. Брюс обошел угол и вышел из тени здания. Он помахал рукой, и ему показалось, что он увидел ответный знак с дальней стороны террасы. - Все вместе. - Он глубоко вздохнул, задержал дыхание и выбежал на открытое место. Он чувствовал себя очень неуклюжим и безобидным, а не храбрым и непобедимым, как раньше, а его ноги двигались настолько медленно, что ему казалось, что он не двинется с места. Черные окна как черные пасти. "Сейчас, - подумал он. - Сейчас ты умрешь". "Куда, - думал он. - Только не в живот, Господи, прошу тебя, только не в живот". Его негнущиеся ноги пробежали уже половину пути. "Всего десять шагов, - думал он. - Еще одна река, еще одна река на пути в обетованную землю. Но только не в живот, прошу тебя, господи, только не в живот". Его плоть сжалась в предвкушении, живот втянулся. Неожиданно темные окна ярко осветились, яркие прямоугольники на фоне стен, и из них на улицу вылетели стекла, как слюна изо рта старика. Затем они вновь стали темными, из них потянулся на улицу дым, а о взрыве напоминал только звон в ушах. - Граната, - пробормотал Брюс в изумлении. - Кто-то взорвал там гранату. Он подбежал и сходу выбил заднюю дверь, кашляя от взрывных газов, влетел в комнату, отвечая огнем на малейшее движение умирающих людей. У дальней стены он разглядел что-то длинное и белое. Тело, голое тело белого человека. Он быстро подошел к нему и глянул вниз. - Андре, это Андре взорвал гранату, - он встал рядом с ним на колени. Глава 18 Андре был еще жив, но внутреннее кровотечение быстро уносило последние жизненные капли. Его ум был светел. Лежа, скорчившись на бетонном полу, он слышал звуки разрывов гранат Брюса, затем стрельбу на улице, звуки шагов бегущих людей. Крики в ночи, потом звуки стрельбы переместились очень близко, прямо в комнату, где он лежал. Он открыл глаза. У каждого окна пригнувшись стояли черные бандиты и стреляли. Комната была наполнена пороховым дымом и грохотом выстрелов. Андре было холодно. Его всего насквозь пронизывал холод. Во всем теле тепло чувствовалось только в животе. Тепло и пульсирующая тяжесть. Каждая мысль требовала усилия, а стрельба сбивала с толку. Он равнодушно наблюдал за людьми у окон, постепенно его тело теряло вес. Ему казалось, что он оторвался от пола и наблюдает за происходящим в комнате с крыши. Его веки закрылись, он с трудом поднял их снова и попытался вернуться в оставшееся внизу тело. Внезапно штукатурка над головой Андре разлетелась в разные стороны, воздух наполнился мельчайшей пылью. Один из стоящих у окон людей упал, его оружие громко звякнуло об пол. Он перевернулся. Андре с трудом анализировал увиденное. Кто-то стрелял по зданию с улицы. Человек, лежащий рядом с ним, был мертв. Кровь из его раны на голове по полу медленно подбиралась к Андре. Андре закрыл глаза, ему было очень холодно, и он очень устал. Звуки стрельбы на время стихли, это был один из необъяснимых перерывов в пылу боя. И в тишине Андре услышал далекий голос. Слов он не разобрал, но голос узнал, и его глаза широко раскрылись. Он почувствовал в себе новые силы, так как это был голос Вэлли. Почувствовав сумасшедшую радость, он пошевелился и судорожно сжал пальцы. "Вэлли за мной вернулся, вернулся, чтобы спасти меня". Он с трудом шевельнул головой, в животе забулькала кровь. "Я должен ему помочь. Я не хочу, чтобы он подвергался опасности. Эти люди хотят его убить. Я должен их остановить. Я не должен им позволить убить Вэлли". И вдруг он увидел на поясе лежащего рядом с ним бандита гранаты. Он зафиксировал свой взгляд на блестящих металлических шариках и стал молиться. - Пресвятая дева Мария... Он пошевелился и попытался выпрямить свое тело. - Благословенно имя твое... Его рука попала в лужу крови, звуки выстрелов заполнили голову так, что он не слышал собственных слов. Его рука медленно, как муха блюдце с патокой, пересекла кровавую лужу. - Благословен сын твой, Иисус. Господи услышь молитву мою. Он прикоснулся к гладкой поверхности гранаты. - И вопль мой да придет к тебе. Он попытался отстегнуть гранату непослушными холодными пальцами. - Славлю тебя, Господи... Карабин, наконец, расстегнулся и он сжал гранату. - Пресвятая дева Мария... Он подтянул к себе гранату и прижал к груди обеими руками. Затем поднял руки к лицу и зубами выдернул чеку. - Прости мне мои прегрешения... Он попытался бросить ее. Она выкатилась из его рук и запрыгала по полу. Предохранитель взрывателя со звоном отскочил. Генерал Мозес обернулся на звук, очки ярко блеснули над широко раскрытым черным ртом. Граната лежала у его ног. Затем все пропало в грохоте и вспышке взрыва. И после этого в едких клубах дыма, под градом падающей штукатурки, среди звона битого стекла и стонов умирающих, Андре продолжал жить. Тело лежащего рядом бандита защитило его грудь и голову от взрыва. Он еще смог различить склонившееся над ним лицо Брюса Карри, но рук, прикасавшихся к его телу, он уже не чувствовал. - Андре, - сказал Брюс. - Это Андре бросил гранату. - Скажи ему, - прошептал Андре и остановился. - Да, Андре? - В этот раз я смог, - он чувствовал, что жизнь затухает в нем, как свеча на ветру, и он мысленно постарался заслонить ее своими ладонями. - Что, Андре? Что я должен сказать ему? - голос Брюса, но откуда-то издалека. - Ради него в этот раз, я смог, - бельгиец остановился и собрал все оставшиеся силы. Его губы задрожали от напряжения. - Как мужчина, - прошептал он. Свеча погасла. - Да, - тихо произнес Брюс, удерживая его на руках. - В этот раз, как мужчина. Он осторожно положил Андре обратно на пол, затем встал и осмотрел ужасно изуродованное тело. Внутри себя он почувствовал пустоту, как после акта любви. Он прошел через комнату к столу. На улице то разгоралась, то затухала перестрелка и, наконец, все стихло. Раффи и четыре жандарма возбужденно ходили по комнате, осматривали мертвых, что-то кричали, смеялись нервным смехом людей, недавно избежавших смертельной опасности. Медленно расстегивая ремешок каски негнущимися пальцами, Брюс смотрел на тело Андре. - Да, - снова прошептал он, - в этот раз, как мужчина. Все остальное не в счет. Его сигареты отсырели после марша по болоту, но все равно он выбрал одну из середины пачки и распрямил бесчувственными пальцами. Он нашел зажигалку, щелкнул и его руки внезапно начали дрожать. Для того, чтобы прикурить, он вынужден был держать зажигалку обеими руками. На его руках была кровь, свежая липкая кровь. Он глубоко вдохнул дым. Дым был очень горек, рот наполнился слюной, Брюс судорожно глотнул, пытаясь бороться с тошнотой, его дыхание участилось. "Раньше было не так, - вспоминал Брюс. - Даже в ту ночь на мосту, когда они прорвались с фланга и мы пошли в штыковую атаку в темноте. Раньше все было бессмысленным, я не мог чувствовать. А теперь я снова ожил". Он почувствовал желание побыть одному и встал. - Раффи. - Да, босс. - Наведи здесь порядок. Из отеля возьми одеяла для де Сурье, женщин и людей на станционном дворе. - Он слышал свой голос откуда-то со стороны. - Вы в порядке, босс? - Да. - Ваша голова? Брюс потрогал рукой длинную вмятину на каске. - Все нормально. - Ваша нога? - Всего лишь царапина. - О'кей, босс. Что делать с остальными? - Брось в реку. - Брюс вышел на улицу. Хендри и его жандармы все еще были на террасе. Они начали обрабатывать мертвецов, используя вместо ножей штыки, они с громким, нервным смехом, отрезали им уши. Брюс прошел по улице к станции. Наступил рассвет, окрашивая небо сначала в стальной цвет, затем пурпурно-красный. "Форд" стоял рядом с платформой, где он его и оставил, он залез в кабину и стал наблюдать, как утро становиться днем. - Капитан, вас просит подойти сержант. Хочет вам что-то показать. Брюс поднял голову от руля. Он не слышал, как подошел жандарм. - Сейчас иду. - Он взял с соседнего сиденья каску и винтовку и зашагал к конторе. Жандармы загружали в один из грузовиков покойников. Взяв его за руки и ноги, они раскачивали его, а по счету "три" бросали через задний борт в гору таких же как он неудачников. Из здания конторы вышел капрал Жак, таща за ноги очередного мертвеца. Голова стучала по ступенькам, на цементном полу оставался коричневый след. - Как свинину, - весело крикнул Жак. Тело принадлежало маленькому худенькому седовласому человеку с двумя рядами наград на кителе. Брюс заметил, что одной из наград был военный крест на сиренево-белой ленте странная для Конго добыча. Жак выпустил ноги мертвеца из рук, достал штык и наклонился. Он оттянул от черепа одно из плотно прижатых ушей и отрезал его быстрым взмахом штыка. Открылась розовая плоть с темным отверстием по середине. Брюс вошел в контору, его слегка мутило от запаха бойни. - Посмотрите сюда, босс, - сказал стоявший у стола Раффи. - На это можно построить дом даже в Гайд-Парке, - ухмыльнулся находившийся тут же Хендри. В одной руке он держал карандаш. Обычный карандаш, на который было нанизано около дюжины человеческих ушей. - А, вот они, - Брюс посмотрел на кучки промышленных и ювелирных алмазов на столе. - Раффи, сосчитай их и уложи обратно в мешочки. - Ты не собираешься их сдавать? - запротестовал Хендри. - Если мы поделим их на троих: ты, Раффи и я, мы станем богатыми. - Или покойниками, после того, как нас расстреляют. Почему ты думаешь, что о них не знают в Элизабетвилле? - Брюс снова повернулся к Раффи. - Пересчитай и упакуй. Ты за них отвечаешь. Не вздумай потерять какой-нибудь камешек. Брюс посмотрел на завернутого в одеяло Андре. - Ты уже назначил похоронную команду? - Шесть человек уже роют могилы. - Хорошо, - кивнул капитан. - Хендри, пойдем со мной. Надо осмотреть грузовики. Полчаса спустя Брюс закрыл капот последнего автомобиля. - Только этот не сможет ехать - разбит карбюратор. Нужно снять с него колеса про запас, - он вытер свои масляные руки о штаны. - Слава Богу, что не попали в бензовоз. Там порядка шестисот галлонов. Более чем достаточно для обратной дороги. - "Форд" будешь забирать? - Да, может пригодиться. - Да и тебе будет в нем значительно удобней с твоей француженкой. - Вот именно, - не обратил внимание на издевку Брюс. - Ты водить умеешь? - А как же. Ты что меня идиотом считаешь? - Все стараются тебя обидеть. Ты никому не можешь верить. Ты так думаешь? - Именно так! - Андре просил передать тебе кое-что перед смертью. - А, куколка. - Это он бросил гранату, ты знаешь об этом? - Да, знаю. - Хочешь услышать, что он сказал? - Один педик - это всегда педик, а самый хороший педик - это мертвый педик. Брюс нахмурился. - Возьми пару человек в помощь. Заливайте грузовики бензином. Мы и так потеряли слишком много времени. Они похоронили своих в общей могиле, стараясь сделать все как можно быстрее. Затем помолчали возле небольшого холмика. - Скажете что-нибудь, босс? - спросил Раффи и все посмотрели на Брюса. - Нет, - Брюс развернулся и пошел к грузовикам. "Что тут можно сказать? - подумал он со злостью. - Смерть - это не та дама, с которой разговариваешь запросто. Все, что ты можешь сказать: это были люди, сильные и слабые, добрые и злые, а чаще всего где-то между. Но теперь они мертвы, как свинина". Он взглянул через плечо. - Все, уезжаем отсюда. Колонна медленно въехала на дамбу. Брюс рулил впереди на "форде". Воздух, попадавший в кабину через разбитое лобовое стекло, был слишком влажным и походил на пар. Никакого облегчения от поднимавшейся жары он не приносил. Когда они подъехали к повороту на миссию, солнце уже высоко висело над лесом. Брюс взглянул в ту сторону и хотел дать сигнал колонне продолжать движение, пока он не съездит в миссию. Он хотел увидеть Хейга и отца Игнатиуса и удостовериться, что с ними все в порядке. Потом он передумал. "Если бандиты побывали в миссии и оставили после себя только мертвых изнасилованных женщин и убитых мужчин, я ничем не смогу помочь им и, поэтому, не хочу об этом знать. Лучше думать, что им удалось скрыться в джунглях, что хоть кто-то из хороших людей уцелел во всем этом". Он решительно повел колонну мимо поворота, через холмы, к железнодорожному переезду. Вдруг в его голову пришла другая мысль, и думать об этом доставило ему удовольствие. В Порт-Реприв приехало четверо разуверившихся, забытых Господом белых мужчин. И здесь они узнали, что "поздно" - не абсолютное понятие, может быть, "поздно" вообще никогда не бывает. Один из них нашел в себе мужество умереть, как мужчина, хотя всю свою жизнь страдал от собственной слабости. Второй обрел утерянное чувство собственного достоинства, а вместе с ним шанс начать все с начала. Третий нашел, - он задумался. - Да, третий нашел любовь. А четвертый? При мысли о Вэлли Хендри улыбка сошла с губ Брюса. Все в рассуждениях шло гладко, пока не подумаешь о Хендри. Что он нашел? Дюжину ушей, нанизанных на карандаш? Глава 19 - Нам нужно проехать всего несколько миль, до переезда. - Я в отчаянии, месье. Котел не выдержит даже давления отрыжки, а не то что пара, - машинист беспомощно развел в стороны пухлые ручки. Брюс осмотрел дыру в котле. Края были ровными, похожими на лепестки цветка. Он понял, что это дело было безнадежным. - Хорошо. Благодарю вас, - он повернулся к Раффи. - Придется все таскать к колонне. Потеряем еще один день. - Да, идти далеко, - согласился Раффи. - Надо начинать. - Как у нас с продовольствием? - Не слишком много. Кормим большое количество дополнительных ртов и миссии одолжили. - На сколько хватит? - Еще на пару дней. - Должно хватить до Элизабетвилля. - Босс, вы все собираетесь переносить в грузовики? Прожекторы, боеприпасы, одеяла? Брюс на мгновение задумался. - Да, что все. Нам может понадобиться. - Займет весь остаток дня. - Да, - Раффи пошел вдоль поезда, но Брюс криком остановил его. - Раффи! - Босс? - Не забудь про пиво. Круглое лицо Раффи осветилось белозубой улыбкой. - Вы думаете, мы должны его взять? - Почему нет? - рассмеялся Брюс. - Ну вы меня уговорили. Когда они разгружали в грузовики последнее имущество с покинутого поезда, спустилась ночь. "Время еще более непостоянно, чем богатство. Его нельзя сохранить даже в банковском сейфе. А мы так расточительно расходуем его на пустяки. После того, как мы поспим, поедим и переедем с одного места на другое, на настоящее дело времени практически не останется". Брюс, как всегда, когда он думал об этом, почувствовал бессмысленное раздражение. "А если отбросить время, проведенное за столом в конторе? Сколько остается? Полдня в неделю. Вот сколько времени по-настоящему живет человек. А если пойти дальше: мы способны использовать только незначительную часть наших умственных и физических способностей. Только под гипнозом мы используем больше десятой части того, что имеем. Разделим те полдня в неделю на десять. Вот, что осталось, а все остальное впустую! Никому не нужная трата времени!" - Раффи, ты расставил караул? - рявкнул Брюс. - Нет еще, я... - Сделай это, и сделай быстро. Раффи задумчиво посмотрел на Брюса, и тот, сквозь волны гнева, почувствовал раскаяние, что выбрал эту гору мускулов для того, чтобы сорвать свою злость. - Где Хендри, черт возьми? Раффи без слов, указал на кучу людей в конце колонны. Брюс отправился туда. В приступе нетерпеливости он налетел на них, с криком разогнал по разным заданиям. Брюс обошел колонну, проверяя, как выполняются его приказания. Он проверил расстановку пулеметов и прожекторов, проверил скрыт ли от глаз балуба единственный костер для приготовления пищи, остановился и посмотрел, как идет заправка грузовиков. Люди старались не попадаться ему на глаза. В лагере не было слышно смеха и громких голосов. Брюс опять решил не отправляться в путь ночью. Он испытывал к этому огромный соблазн, но, посмотрев на усталые лица жандармов, не спавших с утра вчерашнего дня, и взвесив "за" и "против" ночной поездки, он отказался от этой мысли. - Выезжаем завтра, на рассвете, - сказал он Раффи. - О'кей, босс, - кивнул Раффи, а затем добавил успокаивающе. - Вы очень устали. Еда почти готова, потом поспите немного. Брюс свирепо посмотрел на него, открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь обидное, но затем закрыл его, повернулся и вышел из лагеря в лес. Он нашел поваленное дерево, сел на него и закурил. Было уже совсем темно, и среди туч, обложивших небо, проглядывало всего несколько звезд. Он слышал звуки, доносившиеся из лагеря, но света там не было, как он и приказал. То, что ему не на кого больше изливать свой гнев, разозлило его еще больше, пока, наконец, он не нашел идеальную жертву - себя. Брюс понял, что вот-вот впадет в депрессию. Он не испытывал это чувство уже давно, по крайней мере года два. С тех пор, как распалась его семья и он потерял детей. С тех пор, как он натренировал себя не поддаваться эмоциям и безучастно относиться к окружающей жизни. Но теперь этот барьер исчез. Не было больше защищенной от шторма бухты. Он должен будет встретить бурю в открытом море и попытаться выжить. Убрать все паруса и приготовить плавучий якорь. Гнев исчез. Гнев был горячим, а охватившее его чувство окатывало холодными волнами. Он чувствовал себя маленьким и беззащитным. Его мысли обратились к детям и одиночество проникло в него, как студеный зимний ветер. Он закрыл глаза и прижал веки пальцами. И отчетливо увидел их лица. Кристина, на толстеньких розовых ножках в юбочке с оборками. Ангельское лицо под копной мягких, пушистых волос. - Я люблю тебя больше всех на свете, - серьезно говорила она, гладя его маленькими, липкими от мороженого ручками. Саймон - точная копия Брюса во всем. Ссадины на коленях и грязь на рожице. Никаких показных проявлений любви, а взамен что-то большее, чувство дружбы, слишком сильное для его шести лет. Долгие дискуссии по любому предмету. От религии - "Почему Иисус не брился?", до политики "Папа, когда ты станешь премьер-министром?" Он физически ощущал одиночество. Оно, как змея, ползло по его груди. Брюс загасил каблуком окурок и попытался переключить свой гнев на женщину, которая была его женой. На женщину, которая все отобрала у него. Но его гнев потерял свой жар, остались холодные угли с горьким запахом. Потому что он знал, что нельзя во всем винить только ее. Это была одна из его ошибок. "Может быть, если бы я постарался, если бы не говорил вслух всех неприятных вещей, может быть, все и не произошло бы так, как произошло. Но это только "может быть". Как случилось, так и осталось. И теперь я один. Хуже придумать невозможно. Нет ничего хуже одиночества. Это опустошение и безысходное отчаяние". Что-то зашевелилось недалеко от него в темноте, легкий шорох травы, присутствие кого-то скорее чувствовалось, чем виделось. Брюс напрягся. Палец коснулся курка винтовки. Он начал медленно приподнимать ее, напряженно вглядываясь в темноту. Еще одно движение, значительно ближе. Треск сломавшейся под ногой ветки. Брюс медленно направил винтовку в ту сторону, указательный палец на курке, большой - на предохранителе. "Полная глупость покидать лагерь. Сам напросился и теперь получай. Балуба! В тусклом свете звезд он уже различал тихо приближающуюся к нему фигуру. Сколько их? Если я уложу этого, прибежит еще дюжина? Придется рискнуть. Короткая очередь и бегом в лагерь. Ярдов сто до лагеря, шанс у меня есть. Фигура остановилась, всматриваясь и вслушиваясь. Брюс увидел очертание головы без каски. Он поднял винтовку и прицелился. Слишком темно, чтобы увидеть прицел, но с такого расстояния он не промахнется. Брюс медленно вдохнул, наполняя легкие воздухом для того, чтобы выстрелить и убежать. - Брюс? - послышался испуганный голос Шерман, почти шепот. Он быстро задрал ствол винтовки. Господи, еще мгновение и... Он чуть не убил ее. - Я здесь, - сдавленным от шока голосом ответил мужчина. - А, вот ты где. - Ты что, черт возьми, делаешь за пределами лагеря? - яростно спросил Брюс. - Прости меня, Брюс, я просто хотела узнать все ли у тебя в порядке. Ты так давно ушел. - Возвращайся в лагерь и не вздумай повторить что-либо подобное. Наступила долгая тишина, прерванная, наконец, ее полным обиды и боли голосом. - Я принесла тебе поесть. Я думала, ты голоден. Прости, если сделала что-то неверно. Она подошла к нему, наклонилась и поставила что-то на землю рядом с его ногами. Затем повернулась и ушла. - Шерман, - он хотел вернуть ее, но не услышал ничего кроме удаляющегося шороха травы, а потом тишины. Он снова был один. Брюс поднял тарелку с едой. "Дурак, ты потеряешь ее. Невежественный, безумный дурак. Ты потеряешь ее, но именно это ты и заслужил. Ты заслужил все, что с тобой случилось, и еще больше". Он заглянул в тарелку. Говядина и шинкованный лук, хлеб и сыр. "Ты ничего не понял, Карри. Ты не понял, что за эгоизм и беспечность существует наказание. Нет, я это уже знаю, - ответил он сам себе. - Я не позволю испортить это чувство между мной и девушкой. Это в последний раз. Я теперь мужчина и выкину из жизни детские штучки типа горячности и жалости к самому себе". Сразу почувствовав голод, он принялся есть. Он ел очень быстро, скорее не ел, а жрал. Затем встал и пошел к лагерю. На подступах к лагерю его окрикнул часовой, Брюс быстро ответил. Ночью жандармы не задумываясь нажимали на курок, обычно не затрудняя себя даже окриком. - Очень неумно уходить одному в лес ночью, - выговаривал ему часовой. - Почему? - Брюс почувствовал, что настроение меняется, депрессия испаряется. - Неумно, - повторил часовой. - Духи? - подзадорил его Брюс. - Муж тетки моей сестры исчез на расстоянии короткого броска копья от собственной хижины. Не было ни крика, ни следов. Так что сомнений быть не может, - уверенно произнес часовой. - Может быть, лев? - поддел его Брюс. - Можете говорить все, что вам захочется. Я знаю то, что я знаю. Я говорю просто, что неумно нарушать обычаи земли, на которой живешь. Брюса тронуло участие к нему этого человека и он опустив руку на плечо часового признательно пожал его. - Я запомню твои слова. Я не подумал, когда делал это. Он вошел в лагерь. Происшедшее подтвердило то, о чем он смутно догадывался, но не придавал особого значения. Он нравился людям, хотя практически не замечал сотни проявлений этого чувства. Ему было все равно. Но теперь он испытывал от этого огромное удовольствие, полностью компенсирующее пережитое только что одиночество. Брюс прошел мимо маленькой группы людей вокруг костерка к голове колонны, где стоял "форд". Заглянув в боковое окно, он увидел на заднем сиденье завернутую в одеяло Шерман. Он постучал по стеклу, она села и опустила окно. - Да? - холодно спросила она. - Спасибо за еду. - Не стоит благодарности, - ее голос чуть потеплел. - Шерман, иногда я говорю совершенно не то, что думаю. Ты напугала меня. Я чуть не выстрелил в тебя. - Я сама виновата, не нужно было за тобой ходить. - Я был груб, - настаивал он. - Да, - она весело рассмеялась. - Ты был груб, но у тебя были достаточные для этого основания. Забудем об этом, - она положила ему на плечо руку. - Тебе нужно отдохнуть, ты не спал двое суток. - Если ты меня простила, то поезжай завтра со мной на этой машине. - Конечно. - Спокойной ночи, Шерман. - Спокойной ночи, Брюс. "Нет, - решил Брюс, расстилая около костра одеяло. - Я не один. Теперь уже нет". Глава 20 - Как насчет завтрака, босс? - Завтракать будем в дороге. Выдай каждому по банке тушонки. Мы и так потеряли слишком много времени. Небо над лесом светлело. Можно было уже различить цифры на часах. Без двадцати пять. - Раффи, отправляемся. Если доедем до Мсапа засветло, то продолжим движение и ночью и позавтракаем уже дома. - Это дело, босс, - Раффи напялил на голову каску и пошел по колонне поднимая лежащих рядом с грузовиками людей. Шерман спала. Брюс сунул голову в окно Форда и внимательно посмотрел на нее. На ее губах, вздрагивая в такт дыханию, лежала прядь волос. Она щекотала ей нос, и Шерман подергивала им во сне, как кролик. Брюс почувствовал к ней почти непреодолимый приступ нежности. Одним пальцем он убрал с лица волосы и сам себе улыбнулся. "Если ты так ведешь себя еще до завтрака, тем хуже для тебя", пригрозил он себе мысленно. "А знаешь что? Мне нравится себя так вести". - Эй, ленивая девчонка, - он подергал ее за мочку уха. - Пора вставать. Колонна тронулась лишь в половине шестого. Столько времени понадобилось, чтобы угрозами уговорами заставить шестьдесят человек до конца проснуться и погрузиться в грузовики. Этим утром задержка уже не так раздражала Брюса. Он сумел ночью поспать четыре часа. И хотя четыре часа не смогли восполнить недостаток сна за последние два дня, он чувствовал себя значительно бодрее. Он чувствовал легкость в мыслях, непонятное веселье, побеждающее изнеможение. Дорога в Элизабетвилль была знакома и казалась не очень длинной. Завтракать в следующий раз будем уже дома! - Подъедем к мосту где-то через час, - он взглянул на сидящую рядом Шерман. - Ты оставил на нем охрану? - Десять человек. Мы заберем их практически без остановки. А потом без задержек до комнаты 201, гранд-отель "Леопольд II", Авеню дю Касай, он широко улыбнулся. - Ванна наполненная водой до краев, горячая настолько, что залезать в нее надо не менее пяти минут. Чистая одежда. Бифштекс вот такой толщины с французским салатом и бутылкой хорошего вина. - На завтрак? - запротестовала Шерман. - На завтрак, - утвердил Брюс. Он замолчал, обдумывая все сказанное. Дорога впереди, пересеченная тенями от деревьев, отброшенными низким солнцем, напоминала шкуру тигра. Воздух, врывающийся в машину через дыру в лобовом стекле, был прохладным и чистым. Брюс себя чувствовал прекрасно. Ответственности командира сейчас он почти не ощущал, рядом сидела прелестная девушка, золотистое утро, ужас прошедших дней был почти забыт, они как будто ехали на пикник. - О чем ты думаешь? - внезапно спросил он. Шерман сидела рядом очень тихо. - О будущем, - тихо ответила она. - Я никого не знаю в Элизабетвилле и не хочу там оставаться. - Ты хочешь вернуться в Брюссель? - ответ на этот вопрос не имел для него решающего значения, так как Брюс имел на будущее вполне определенные планы и неотъемлемой их частью была Шерман. - Да, наверное, больше некуда. - У тебя есть там родственники? - Тетушка. - Ты близка с ней. Шерман засмеялась, но в ее смехе послышались горькие нотки. - Очень близка. Она один раз навестила меня в приюте. Один раз за все эти годы. Она принесла мне комикс на религиозную тему и строго наказала чистить зубы и причесывать свои волосы. - Больше никого? - Нет. - Тогда зачем возвращаться? - А что остается делать? Куда ехать? - Впереди еще целая жизнь, которую надо прожить, и целый мир, который нужно объехать. - Ты собираешься этим заняться? - Да именно этим я собираюсь заняться, но начну с горячей ванны. Брюс чувствовал зарождающуюся между ними близость. Они это чувствовали оба, но говорить об этом было еще рано. "Я поцеловал ее всего один раз, но мне оказалось достаточно. Что будет дальше? Женитьба?" Мозг Брюса с яростью отбросил это слово, затем возвратился к нему и начал осторожно его изучать, не подходя близко, как к кровожадному зверю, готовый убежать при первом оскале зубов. "Для многих людей это не так уж плохо. Она придает силы бесхарактерным, облегчает страдания одиноким, задает направленность блуждающим, пришпоривает честолюбивых, и, конечно, есть самый неопровержимый довод в ее пользу. Дети. Но есть и такие люди, которым супружеская клетка только вредит. Из-за недостатка пространства для полета крылья слабеют и опускаются, глаза становятся близорукими. Когда ты общаешься с миром только через окно камеры, все твои контакты ограничены. А у меня уже есть дети. Сын и дочь". Брюс оторвал глаза от дороги и внимательно посмотрел на сидящую рядом девушку. "Я не могу найти в ней недостатков. Ее красота утонченна, почти хрупка, что гораздо привлекательней огромных бюстов и крашеных волос. Она не испорчена, лишения сопровождали ее всю жизнь, и она научилась доброте и смиренности. Она уж знает о жизни многое, знает страх и смерть, знает человеческие пороки и добродетели. Я не думаю, что она когда-либо жила в сказочном коконе, которым себя опутывают почти все молодые девушки. И она не забыла, как смеяться. Быть может, быть может. Но говорить об этом рано". - У тебя сейчас очень суровый вид, - прервала тишину Шерман, в ее голосе чувствовался скрытый смех. - Ты опять Бонапарт. А когда у тебя такой суровый вид, твой нос кажется чересчур большим и грубым. Этот нос совсем не подходит к твоему лицу, он должен принадлежать более жестокому человеку. Я думаю, что когда тебя создавали, у них оказался в запасе всего один нос. "Он слишком большой", - сказали они. "Но это единственный нос, а когда он будет улыбаться, то нос не будет выглядеть слишком плохо". Таким образом они решили рискнуть и поставили его тебе. - Тебе никогда не говорили, что воспитанные девушки не высмеивают слабые стороны мужчины? - Брюс нежно погладил свой нос. - Твой нос какой угодно, только не слабый. Не может быть слабым, она рассмеялась и подвинулась к нему поближе. - Ты прекрасно понимаешь, что можешь нападать на меня сколько угодно из-за своего прелестного носика, совершенно не опасаясь расплаты. - Никогда не верь мужчине, который с легкостью говорит комплименты, потому что он говорит их, скорее всего, каждой девушке. - И она еще придвинулась так, что они стали почти касаться друг друга. - Напрасно себя растрачиваете, мой капитан. Ваши чары на меня не действуют. - Через минуту я остановлю машину и... - Нет, не остановишь, - Шерман кивнула на сидящих на заднем сиденье жандармов. - Что они подумают, Бонапарт? Это может плохо сказаться на дисциплине. - Плохо или хорошо - мне безразлично. Ровно через минуту я остановлю машину и сначала отшлепаю тебя, а потом поцелую. - Первое меня не сильно испугало, но ради второго я оставлю твой нос в покое, - она слегка отодвинулась и Брюс снова принялся изучать ее лицо. Под его откровенным взглядом, Шерман занервничала и покраснела. - Ты что делаешь? Разве тебе не говорили, что воспитанные мужчины не глазеют на девушек? "Значит я снова влюбился, - подумал Брюс. - Всего в третий раз. В среднем один раз в десять лет. Меня это немного пугает, потому что это чувство всегда связано с болью. Сладкая боль любви и агония расставания. Все начинается в области поясницы, и это очень обманчиво. Ты думаешь, что это обычная реакция при виде хорошенькой задницы или груди. Нужно почесать, - думаешь ты. - И все пройдет. Натри мазью, и сразу же забудешь об этом. Но внезапно она начинает распространяться вверх и вниз, по всему телу. Она горит огнем в желудке, трепещет в сердце. Тогда наступает настоящая опасность. Если это зашло так далеко, то ты неизлечим. Можешь чесать сколько угодно, кроме воспаления ничего не добьешься. Затем последняя стадия, когда она набрасывается на мозг. Здесь боли почти нет, и это самый дурной знак. Обострение чувств: твои глаза становятся зорче, твоя кровь быстрее течет в жилах, вся пища чудесного вкуса, твой рот хочет кричать, ноги хотят бежать. Затем наступает мания величия: ты самый умный, самый сильный, самый мужественный во всей вселенной, твой рост десять футов без каблуков. А какой рост сейчас у тебя, Карри? Девять футов шесть дюймов, а вешу я двести восемьдесят фунтов". Он чуть не рассмеялся вслух. "А как это заканчивается? Это заканчивается словами. Слова могут все убить. Это заканчивается холодными словами, жгущими, как огонь. Они извергаются откуда-то из глубины, постепенно разгораясь, покрывая все черной копотью, пока не превращают все в дымящиеся руины. Это заканчивается из-за подозрений в том, чего не было, из-за уверенности в том, что было. Это заканчивается эгоизмом и невнимательностью, и словами и, всегда тяжкими словами. Это заканчивается болью и оставляет шрамы на душе. Или это заканчивается в суете и ярости. Или рассыпается в пыль и уносится ветром. Но всегда будет агония потери. Но я знаю все эти окончания, потому что я любил дважды, а сейчас полюбил опять. Быть может на этот раз все будет по-другому. Быть может на этот раз это продлится дольше. Не навсегда. Нет ничего вечного, даже жизнь кончается, но быть может в этот раз я постараюсь, буду относиться к этому чувству с нежностью и заботой и мне удастся продлить его хотя бы на всю оставшуюся жизнь". - Мы почти подъехали к мосту, - раздался рядом голос Шерман, и Брюс очнулся. Мили дороги пролетели незаметно. Лес стал более густым, сказывалась близость к реке. Брюс снизил скорость - лес превратился в плотные зеленые заросли с прорезанным в них туннелем дороги. Они прошли последний поворот выскочили из зеленого туннеля на открытое место, где автодорога встречалась с железной, и уже вместе они бежали к широкой плоскости моста. Брюс остановил машину, выключил двигатель, и они молча уставились на плотную стену джунглей на противоположном берегу, всю перевитую лианами, на поверхность быстро несущей свои воды реки. Они смотрели на обрубки моста, торчащие навстречу друг другу с разных берегов, как руки разлученных любовников, и на широкий проем между ними, на все еще дымящиеся остатки балок. Дым от пожарища лениво плыл над зеленой водой. - Его нет, - сказала Шерман. - Его сожгли. - О, нет, - простонал Брюс. - Господи, только не это. С усилием он оторвал свои глаза от дымящихся останков моста и осмотрел окружающие их джунгли. Всего в ста футах, враждебные, затаившиеся. - Не выходить из машины, - рявкнул он, увидев как Шерман потянулась к ручке. - Быстро подними свое стекло. Она повиновалась. Из-за поворота показался первый грузовик колонны. Брюс выскочил из "форда" и побежал ему навстречу. - Не выходите из машин, оставайтесь внутри, - он бежал вдоль колонны повторяя свое приказание у каждого грузовика. Когда он поравнялся с грузовиком Раффи, то вспрыгнул на подножку, рванул ручку и быстро залез в кабину. - Мост сожжен. - Что с ребятами, которых мы оставили для охраны? - Не знаю, но скоро узнаем. Остановись рядом с другими, я хочу поговорить с ними. Через полуоткрытое окно он передал указания каждому водителю, и через десять минут грузовики стояли плотным кольцом. Это был способ защиты, который белые поселенцы в Африке использовали еще лет сто назад. - Раффи, сооруди крышу из брезента. Иначе они забросают нас стрелами сверху. Раффи выбрал с полдюжины жандармов и они принялись за работу. - Хендри, распредели людей, по два человека, под каждый грузовик. Установи пулеметы, на случай атаки. Понимая серьезность положения, Хендри даже не огрызнулся в ответ. Он быстро расставил своих людей, и они залегли под грузовиками, выставив в сторону тихих джунглей стволы винтовок. - Собрать в центре все огнетушители. Они могут снова использовать огонь. Двое жандармов быстро собрали из кабин огнетушители. - Что мне делать? - спросила стоящая рядом Шерман. - Веди себя тихо и не путайся под ногами, - Брюс быстро повернулся и побежал помогать Раффи устанавливать крышу. Потребовалось полчаса больших усилий, но наконец командира удовлетворили их оборонительные сооружения. - Это должно их остановить, - он стоял с Раффи и Хендри посередине лагеря и осматривал зеленую брезентовую крышу и плотное кольцо грузовиков. "Форд" стоял внутри рядом с бензовозом. Из-за своих сравнительно небольших размеров, он не был включен в общее кольцо, потому что сильно ослабил бы это место в линии обороны. - Будет довольно тесно и жарко, - пробурчал Хендри. - Да, я знаю. Хочешь уменьшить перенаселение и выйти наружу? - Очень смешно, ты прямо весельчак, - ответил Вэлли. - Что теперь, босс? - Раффи задал вопрос, который уже давно задавал себе Брюс. - Мы с тобой пойдем и посмотрим, что именно случилось с мостом. - Ты будешь чудесно выглядеть со стрелой, торчащей из задницы, усмехнулся Хендри. - Я просто умру с хохота. - Раффи, мы оденем штук по шесть накидок химической защиты. Я не думаю, что их стрелы пробьют такой слой с расстояния в сто футов и, конечно мы будем в касках. - О'кей, босс. Температура под шестью слоями прорезиненного брезента приближалась к температуре сауны. Брюс чувствовал, как из каждой поры его кожи вытекает капля пота и стекает по спине, бокам и груди, образуя целые потоки. Они с Раффи вышли из лагеря и пошли по дороге к мосту. Раффи в шести накидках больше всего походил на доисторическое чудовище на последних днях беременности. - Достаточно тепло, Раффи? - спросил Брюс, почувствовав необходимость в шутке. Джунгли вокруг заставляли его нервничать. Может быть он недооценил силу стрел балуба. Наконечники они использовали металлические, затачивали их, как иглу и густо смазывали зазубрины ядом. - Я весь дрожу, - пробурчал Раффи. Пот стекал по его щекам и капал с подбородка. Еще задолго до того, как они подошли к мосту, их окатила волна запаха мертвечины. Для Брюса каждый запах ассоциировался с определенным цветом. Этот был зеленым, таким же зеленым, как плесень на гниющем мясе. Запах был настолько сильным, что Брюс чувствовал, как он застревает в горле, покрывает язык и полость рта маслянистой приторностью. - Нет никаких сомнений, что это такое! - Раффи сплюнул, пытаясь избавиться от запаха. - Где они? - давясь прохрипел Брюс. От жары и необходимости дышать зловонием его уже мутило. Они вышли на берег и ответ на вопрос Брюса нашелся сам собой. На узкой береговой полосе чернели остатки нескольких костров, а чуть дальше от воды стояли два сооружения из кольев. Сначала Брюс не понял для чего они, но затем его ослепила догадка. Он видел подобные конструкции, состоящие из стоек с перекладиной, практически в каждом охотничьем лагере по всей Африке. Это стойки для потрошения! В привязанные на перекладины веревочные петли за задние ноги вешалась дичь. Передние ноги и голова свисали вниз, брюхо выдавалось вперед, и после того, как был сделан длинный разрез брюшной полости, внутренности легко вываливались наружу. Но на этих стойках вместо дичи потрошили людей, его жандармов. Он сосчитал куски веревок на перекладинах. Десять. Никто не уцелел. - Прикрой меня, Раффи, я хочу спуститься, - это наказание наложил на себя сам Брюс. Это были его люди. Это он оставил их здесь. - О'кей, босс. Брюс по вытоптанной тропинке спустился на берег. Запах был невыносимым и скоро он нашел его источник. Между стойками лежала бесформенная темная масса. Она была вся покрыта мухами. От них казалось, что ее поверхность двигалась, дрожала. Внезапно мухи с жужжанием взлетели, затем вновь опустились на кучу человеческих останков. Одно насекомое село Брюсу на руку. Блестящее, как металлическое, голубое тело, сложенные назад крылья, она ползала по его коже и радостно потирала друг о друга передние лапки. Желудок Брюса спазматически сжался, его начало тошнить. Он попытался прихлопнуть муху, но она улетела. Вокруг костров были разбросаны кости, неподалеку лежал расколотый, чтобы достать его содержимое, череп. Еще один спазм потряс тело Брюса, и на этот раз теплая, кислая рвота поднялась по горлу в рот. Он с трудом проглотил ее и быстро поднялся по берегу, к поджидавшему его Раффи. Он остановился рядом с сержантом, тяжело дыша и борясь с тошнотой. - Это все, что я хотел узнать, - он пошел к кольцу грузовиков. Брюс сидел на капоте "форда" и пытался сигаретным дымом забить вкус смерти у себя во рту. - Скорее всего они подплыли по течению ночью и затем поднялись на мост по опорам. Канаки и его ребята ничего не подозревали, пока не стало слишком поздно, - он затянулся и выпустил дым через нос. - Я должен был об этом подумать. Должен был предупредить Канаки. - Ты говоришь, что они съели всех десятерых. Черт возьми! - даже на Вэлли это произвело впечатление. - Мне хотелось бы посмотреть. Это наверное, что-то необыкновенное. - Вот и чудесно! - резко произнес Брюс. - Назначаю тебя старшим похоронной команды. Спустишься на берег и все приведешь в порядок, прежде чем мы начнем работы по ремонту моста. Вэлли не возражал. - Мне сейчас этим заняться? - Нет, - отказал Брюс. - Ты с Раффи на двух грузовиках возвратишься в Порт-Реприв и привезешь сюда необходимые для ремонта материалы. Они оба посмотрели на Брюса с восхищением. - Я об этом не подумал, - сказал Вэлли. - С отеля и здания конторы мы сможем снять достаточное количество досок, - улыбнулся Раффи. - Гвозди, - деловито сказал Вэлли. - Нам понадобятся гвозди. Брюс прервал их рассуждения. - Сейчас два часа. Вы сможете добраться до города засветло, завтра днем загрузиться и к вечеру вернуться сюда. Берите эти два грузовика и пятнадцать человек. Скажем, пять жандармов на случай неприятностей, и десять гражданских. - Должно быть достаточно, - согласился Раффи. - Привезите пару дюжин листов гофрированной жести. Мы сделаем из них укрытие от стрел на время работы. - Неплохая мысль. Они договорились о деталях, отобрали людей, загрузились в машины, вывели их из лагеря и, Брюс проводил их взглядом, пока они не исчезли за поворотом по дороге на Порт-Реприв. Где-то внутри головы зародилась боль, и он внезапно почувствовал дикую усталость от недостатка сна, от жары и от эмоциональных перегрузок последних дней. Он еще раз обошел лагерь, проверил посты, поболтал минут пять с жандармами, затем залез в "форд", положил рядом на сиденье каску и винтовку, склонил голову на руки и мгновенно уснул. Когда Шерман разбудила его, было уже темно. Она принесла банку консервов и бутылку пива. - Мне очень жаль Брюс, но мы не можем развести огонь, чтобы приготовить нормальную пищу. Все очень неаппетитно, а пиво теплое. Брюс поднял голову и протер глаза. Шесть часов сна помогли: мешки под глазами уменьшились, резь исчезла. Но голова болела по-прежнему. - Благодарю тебя, я не голоден. Это жара виновата. - Ты должен поесть, хоть немного, - она улыбнулась. - По крайней мере после отдыха ты стал более вежливым. Ты говоришь "Благодарю тебя" вместо "Веди себя тихо и не путайся под ногами". - У тебя магнитофон в голове. Ты записываешь каждое слово, а потом используешь его против мужчины, - он коснулся ее руки. - Прости меня. - Прости меня, - повторила она. - Мне нравится, как ты извиняешься, мой капитан. Ты делаешь это, как и все остальное, очень по-мужски. В тебе все мужское, а некоторые черты даже чересчур, - она озорно посмотрела ему в глаза, он понял, что она имеет в виду сцену в купе поезда, прерванную появлением Хендри. - Попробуем съесть это, - сказал Брюс, а позже добавил, - Не так уж плохо. Ты очень хорошо готовишь. - Адресуй свои комплименты консервной компании в этот раз. Но когда-нибудь я тебя еще поражу своим кулинарным искусством. - Посмотрим. Тихий гомон голосов в лагере иногда прерывался взрывами смеха. Все чувствовали себя расслабленно. Стены из грузовиков и брезентовая крыша представлялись надежной защитой. Люди спали или, собравшись в небольшие группки тихо беседовали. Брюс собрал с металлической тарелки остатки пищи. - Нужно проверить посты. - О, Бонапарт, долг превыше всего, - она смиренно вздохнула. - Это не займет много времени. - Я подожду тебя здесь. Брюс взял с сиденья винтовку и каску и собрался уже вылезать из салона, как вдруг джунгли наполнились барабанным боем. - Брюс! - прошептала Шерман и схватила его за руку. Все голоса вокруг них стихли, и единственным звуком в ночи был этот бой. Он был низким и ритмичным, теплый затхлый воздух трепетал от него. Трудно было определить его направление, он заполнял собой все пространство, монотонный, навязчивый, как пульс всего мироздания. - Брюс! - снова прошептала Шерман. Она дрожала, ее пальцы, в ужасе, впились в руку Брюса. - Маленькая моя, - он нежно прижал ее к своей груди. - Это просто голый дикарь сильно бьет одним куском дерева о другой. Они не могут нас тронуть здесь, ты это знаешь. - О, Брюс, это ужасно. Это как звон, похоронный звон. - Перестань болтать глупости. Пойдем со мной. Поможешь мне успокоить остальных. Они напуганы до смерти. Ты должна мне помочь. Он бережно высадил ее из автомобиля и, обняв за талию, вывел в середину лагеря. "Что можно противопоставить одурманивающему влиянию барабанного боя? - спросил он себя. - Шум, наш собственный шум". - Джозеф, М'пофу, - он выбрал лучших певцов, - мне очень жаль, что сопровождение такого низкого качества, но балуба - это обезьяны, которые ничего не понимают в музыке. Покажем им, как поют бамбала. Они пошевелились, напряженность начала уменьшаться. - Давай, Джозеф, - Брюс набрал в легкие воздух и начал одну из конголезских песен. Специально фальшиво, так плохо, чтобы его пение резало слух. Кто-то засмеялся. Затем неуверенно вступил голос Джозефа, начал набирать силу. Вступил глубокий бас М'пофу, красиво оттеняя и усиливая тенор Джозефа. Кто-то начал в такт хлопать ладонями, Брюс почувствовал в темноте ритмичные покачивания тел. Шерман перестала дрожать и крепче прижалась к нему. "Нам нужен свет, - решил Брюс. - Ночничок для моих маленьких детей, которые боятся темноты и барабанного боя". Он, вместе с Шерман, пересек лагерь. - Капрал Жак. - Капитан? - Включайте прожектора. - Есть, капитан. - Брюс знал, что в запасе есть по две батареи для каждого прожектора. Каждая емкостью на восемь часов. Должно хватить на две ночи. С двух сторон лагеря темноту разрезали плотные белые лучи света. Они осветили темные джунгли и отраженным светом озарили лагерь так, что можно было различить черты лиц сидящих под крышей людей. Брюс осмотрел их. "Сейчас с ними все в порядке, - решил он. - Злые духи покинули их". - Браво, Бонапарт, - сказала Шерман. Он видел, что люди улыбаются, глядя на то, как он обнимает Шерман. Хотел было опустить руку, но остановил себя. "Пускай, - решил он. - По крайней мере это отвлечет их от ненужных мыслей". Он повел ее обратно к машине. - Устала? - Немножко. - Я разложу для тебя сиденье. Окно занавесим одеялом. - Ты будешь рядом? - робко спросила она. - Конечно, - он расстегнул ремень с кобурой и передал ей. - Носи, не снимая. Даже для предела уменьшенный, ремень был слишком велик для нее. Пистолет болтался где-то рядом. - Орлеанская девственница, - Шерман скорчила ему рожу и залезла на заднее сиденье. Через некоторое время она тихонько позвала его. - Брюс. - Да? - Просто хотела удостовериться, что ты рядом. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, Шерман. Брюс лежал на одеяле. Он был весь в поту. Пение давно смолкло, но барабанный бой продолжался. Он сотрясал джунгли без перерыва. Скользили лучи прожекторов, то освещая лагерь, то оставляя в темноте. Брюс слышал дыхание спящих людей, приглушенное покашливание, бормотание. Он не мог спать. Лежа на спине, заложив одну руку за голову, он курил и смотрел на брезентовую крышу. В его голове пробегали события последних четырех дней: Обрывки разговоров, смерть Андре, Боуссье, стоящий рядом со своей женой, разрывы гранат, липкая кровь на его руках, насилие и ужас. Брюс беспокойно пошевелился, отбросил в сторону сигарету и закрыл глаза руками в попытке остановить воспоминания. Но они продолжали вспыхивать в его мозгу, как картинки на экране, беспорядочно, потеряв всякий смысл, но сохранив весь ужас. Он вспомнил муху на своей руке, вспомнил, как она торжествующе потирала лапки, и начал метаться. "Я схожу с ума. Я должен это прекратить". Он быстро сел, поджал колени к груди, кошмар прекратился. Теперь он почувствовал печаль и одиночество. Ужасное одиночество, потерянность и бессмысленность существования. Он сидел на одеяле и казался себе маленьким и испуганным сироткой. "Я сейчас заплачу. Я чувствую это". И, как дитя в объятия матери, Брюс Карри пошел к Шерман. - Шерман! - он попытался найти ее в темноте. - Брюс, что случилось? - она быстро села. - Где ты? - в панике прошептал Брюс. - Я здесь, что случилось? И он нашел ее, и неуклюже охватил руками. - Шерман, обними меня, прошу тебя. - Любимый, - она была встревожена, - что с тобой? Скажи мне. - Просто обними меня, Шерман. Ничего не говори, - он прижался к ней и уткнулся лицом в шею. - Ты так мне нужна! О, господи, как ты мне нужна! - Брюс, - она поняла все, нежно, успокаивающе поглаживая его по затылку. - Мой Брюс, - она крепко обняла его. Ее тело начало инстинктивно покачиваться, убаюкивая его, как ребенка. Постепенно его тело расслабилось и он прерывисто вздохнул. - Мой Брюс, - она приподняла тонкую сорочку и прижала его голову к своей голой груди. Ее рассыпавшиеся волосы заслонили их обоих от окружающего мира. Прижимая к себе его крепкое тело, ощущая нежное прикосновение к своей груди, понимая, что она вселяет силы в любимого человека, она уже была счастлива. Но потом в ней что-то изменилось и она почувствовала новое, сжигающее ее желание. - Да, Брюс, да! - она говорила прямо в его ищущие жадные губы. И он был над ней не ребенок более, а взрослый мужчина. - Ты так прекрасна, - его грубые любящие руки обняли ее. - Быстрее, Брюс! - она задрожала от силы своего желания. - Сейчас, Брюс, - она подалась бедрами ему навстречу. - Я сделаю тебе больно. - Нет, я хочу эту боль, - она почувствовала внутри себя сопротивление и закричала в нетерпении. - Войди в меня! О, как жжет. - Я остановлюсь. - Нет, нет. - Любимая, я не вынесу этого. - Да, Брюс, любимый. Ты достал до самого сердца. Ее кулачки стучали по спине. И он вошел в нее, чувствуя упругое сопротивление, а затем еще и еще, поднимаясь на самые вершины чувства. Оно росло в нем, обжигающе горячее, заполняющее все уголки души, нестерпимое, как боль. - О, Брюс, я умираю. И вместе в бездну. Все исчезло в этой бездонной пропасти - и время, и пространство. А в джунглях продолжали бить барабаны. Много, много позже она заснула, склонив голову на его плечо. А он вслушивался в звуки ее сна. Они были настолько мягки, что услышать их мог только любящий человек. "Да, я, наверное, люблю эту женщину. Но я должен быть абсолютно уверен, потому что того, что произошло с Джоан, я уже не переживу. И потому что я люблю ее, я не хочу наносить ей рану неудачным супружеством. Лучше закончить сейчас, пока еще есть силы вынести горечь разлуки". Брюс зарылся лицом в ее волосы, она во сне еще крепче прижалась к его груди. "Очень трудно разобраться в своих чувствах. Особенно в начале. Часто за любовь можно принять жалость и одиночество, но я не могу себе этого позволить. Значит, я должен еще раз обдумать мое прошлое с Джоан. Это будет трудно, но я должен. Было ли все также и с Джоан? Это началось так давно, почти семь лет назад. Я, честно признаться, уже не помню как. Все, что осталось в памяти от тех дней, воспоминания о том, где мы были, и немного слов, которые не могли унести ветры боли и ненависти. Берег, с поднимающимся над ним туманом, дерево, наполовину занесенное песком, принесенная с собой корзинка земляники, ее губы, при поцелуе сладкие от ягод. Я помню, как мы пели что-то вместе, но уже забыл что именно. Я смутно помню ее тело и форму груди до рождения детей. Но это все хорошее, что осталось у меня от тех времен. Все остальное я помню абсолютно ясно. Каждое дурное слово и тон, которым оно было произнесено. Звуки рыданий в ночи. Все три долгих года, пока наша смертельно раненая любовь оставалась с нами. Все наши нечеловеческие усилия сохранить ее из-за детей. Дети! Господи, я не должен о них сейчас думать. Это слишком больно. Я должен сейчас думать только об этой женщине, о Джоан. Я не должен вмешивать сюда детей. Я должен покончит с ней. Навсегда покончить с женщиной, которая заставила меня плакать. Я ненавижу ее за то, что она ушла от меня к другому мужчине. Она заслуживает еще одну попытку обретения счастья. Но я ненавижу ее из-за детей, из-за того, что она истрепала чувство любви, которую я могу подарить Шерман. Мне также жалко ее за неспособность обрести счастье, за которым она так яростно охотилась. Я жалею ее за холодность души и тела, за ее почти ушедшую красоту. Я жалею ее за все истребляющий эгоизм, который будет ей стоить любви собственных детей. Нет! Моих детей. Не только ее! Вот и все. Хватит о Джоан. Теперь у меня есть Шерман, которая никогда не сможет стать такой как Джоан. Я тоже заслужил еще одну попытку". - Шерман, - прошептал он и нежно повернул ее голову к себе для поцелую. - Шерман, просыпайся. Она что-то сонно пробормотала. - Просыпайся, - он нежно укусил ее за мочку уха. Ее глаза открылись. - Bon matin, мадам, - с улыбкой произнес он. - Bon jour, месье, - она снова закрыла глаза и прижалась лицом к его груди. - Просыпайся, я хочу тебе что-то сказать. - Я проснулась. Но скажи мне, не сплю ли я. Это не может быть реальностью. - Ты не спишь. Она вздохнула и еще крепче прижалась к нему. - Теперь можешь говорить. - Я люблю тебя. - Нет, я точно сплю. - Правда. - Не буди меня, я не хочу сейчас просыпаться. - А ты? - Ты знаешь, мне ничего не нужно говорить. - Уже утро. У нас так мало времени. - Тогда я использую его для того, чтобы все-таки сказать это, - он прижал ее к себе и выслушал ее взволнованный шепот. "Нет, теперь я полностью уверен. Я не могу ошибаться. Это моя женщина". Глава 22 На рассвете барабанный бой прекратился. Наступила мертвая тишина. Они настолько привыкли к этому ритмичному звуку, что не почувствовали облегчения от его отсутствия, им его уже не хватало. Обходя лагерь, Брюс почувствовал в людях беспокойство. Все чего-то ожидали со страхом. Все двигались стесненно, стараясь не привлекать к себе внимания. Смех, которым они отвечали на шутки Брюса, был сдержанным, нервным, как будто они находились в храме. И постоянные опасливые взгляды в сторону джунглей. Брюс понял, что в душе надеется на атаку. Его нервы напряглись до постоянного контакта со страхом окружающих. "если бы они сейчас показались. Если бы они сейчас вышли из джунглей и все поняли, что имеют дело с простыми смертными, а не с духами". Но джунгли оставались безмолвными. Они как бы замерли в ожидании, наблюдая за ними. Постоянно чувствовался взгляд невидимых глаз. Нарастающая жара еще больше усиливала это впечатление. Брюс, стараясь двигаться непринужденно, прошел на южную сторону лагеря. Он улыбнулся капралу Жаку, присел рядом с ним и посмотрел из-под шасси грузовика на останки моста. - Грузовики скоро вернутся, и на ремонт не понадобится много времени. Жак не отвечал. Его высокий хмурый лоб был озабоченно нахмурен, лицо блестело от пота. - Все дело в ожидании, капитан. Это расслабляет людей. - Они скоро приедут. - "Если он, один из самых лучших моих людей, озабочен, то другие просто должны трястись от страха". Брюс посмотрел на лежащего рядом с Жаком жандарма. На его лице застыло выражение ужаса. "Если они сейчас атакуют, бог знает, как повернется все это дело. Африканцы могут заставить себя умереть. Они просто ложатся и умирают. Сейчас они, кажется, подходят к тому состоянию. Если сейчас начнется бой, они либо впадут в неистовый гнев, либо скрючатся и будут выть от страха. Оба варианта одинаково возможны". "Будь сам с собой честен. Ты тоже не слишком рад такому положению. Конечно, нет. И в этом есть доля вины ожидания". Он возник из-за деревьев с дальней стороны лагеря. Высокий, нечеловеческий крик, полный злости и дикости. Брюс почувствовал, как на мгновенье остановилось сердце, и резко обернулся в сторону крика. На мгновение весь лагерь замер от страха. Крик повторился. Как удар кнута по возбужденным нервам. И затерялся в грохоте выстрелов из двадцати винтовок. Брюс засмеялся. Он закинул назад голову и облегченно, от души, расхохотался. Стрельба прекратилась, и засмеялись практически все. Жандармы, открывшие стрельбу, смущенно улыбались и напоказ перезаряжали оружие. Уже не в первый раз Брюс был напуган криком желтой птицы-носорога. Но в своем смехе и в смехе окружающих его людей он услышал истерические нотки. - Кому-то понадобились перья в шляпу? - раздался чей-то вопрос, и по лагерю прокатилась новая волна хохота. Пока все обменивались насмешками, напряжение спало. И Брюсу с трудом удалось остановить свой смех. "Ничего страшного не произошло. Часовая разрядка всего за пятьдесят патронов. Нормальная цена". Он подошел к Шерман. Она тоже улыбалась. - Как дела в продовольственной службе? Какое чудо кулинарии ожидает нас на этот раз? - Говядина. - С луком? - Нет, просто говядина. Лук кончился. Брюс перестал улыбаться. - Сколько осталось? - Один ящик. Хватит до завтрашнего обеда. На ремонт моста уйдут как минимум два дня, плюс еще один день на дорогу. - Думаю когда мы вернемся домой, у нас будет хороший здоровый аппетит. Тебе нужно постараться и растянуть этот ящик на как можно большее время. С этого момента выдавать каждому полпорции. Он был настолько занят обдумыванием этого нового осложнения, что не услышал доносившийся из-за поворота тихий гул. - Капитан, - позвал капрал Жак. - Вы слышите? Брюс наклонил голову и прислушался. - Грузовики! - облегченно воскликнул он. Весь лагерь оживился. Ожидание закончилось. Рыча, они показались из-за поворота. Тяжело нагруженные, с торчащими из кузова досками и листами железа, низко сидящие на рессорах. Раффи высунулся из окна первого грузовика. - Хелло, босс. Где будем разгружаться? - Подвози все к мосту. Притормози на секунду, я поеду с тобой. Брюс выскользнул из лагеря и подбежал к грузовику Раффи. Пробегая по открытой местности, он почувствовал, как окаменела его спина. - Никогда не получал удовольствие от стрелы в спине. - Были какие-нибудь неприятности в наше отсутствие? - Нет, но они рядом. Колотили в барабаны всю ночь. - Собирают приятелей, - пробурчал Раффи и отпустил сцепление. - У нас еще будут радости, пока не отремонтируем мост. Думаю, они будут набираться храбрости пару дней, но в конце концов они нас атакуют. - Подъезжай к мосту, - указал Брюс и опустил стекло. - Я посигналю Хэндри, чтобы он встал рядом с нами. Мы разгрузимся в промежуток между грузовиками и там же начнем строить укрытие из железа. Пока Хэндри подгонял свой грузовик, Брюс заставил себя посмотреть на берег. - Крокодилы, - облегченно воскликнул он. Стойки для потрошения стояли на своих местах, а зловонная груда человеческих останков исчезла. Запах и мухи, тем не менее, еще присутствовали. - Ночью, - согласился Раффи, рассмотрев длинные, уходящие в воду следы на песке. - Слава богу. Да, моим ребятам не доставило бы большой радости убирать всю эту грязь. - Надо послать кого-нибудь, чтобы разломал эти стойки. Я не хочу на них смотреть во время работы. - Да, неприятный вид, - Раффи оглядел две виселицы. Брюс вылез из кабины в промежуток между грузовиками. - Хэндри. - Да, так меня зовут, - Хэндри высунулся из кабины. - Мне очень жаль тебя расстраивать, но крокодилы лишили тебя радости. - Вижу, не слепой. - Ну и хорошо. Зная о том, что ты не слепой и не парализован, как насчет разгрузки машин? - Большое дело, - проворчал Хэндри, но вылез из кабины и заорал на сидевших в кузове, под брезентом, людей. - Эй вы! вылезайте оттуда. Пошевеливайтесь! - Какие самые толстые доски сумели найти? - На три дюйма и много. - Хорошо. Для основных полотен скрепим штук по десять вместе, сосредоточенно нахмурившись, Брюс начал организовывать ремонтные работы. Хэндри, доски раскладывайте по размерам. Железные листы положите сюда, он отмахнулся от мух. - Раффи, сколько у нас молотков? - Десять, босс. Нашли также пару пил. - Хорошо. Как насчет гвоздей и веревок? - Достаточно. Примерно бочонок шестидюймовых и... Поглощенный своими мыслями, Брюс не заметил, как один из гражданских вышел за пределы лагеря. Он прошел несколько шагов по направлению к мосту, остановился и стал расстегивать брюки. - Ты что, черт возьми, делаешь? - заорал Брюс. Человек виновато взглянул на него. Он не понимал английского, но интонация голоса Брюса не оставляла сомнений. - Месье, - попытался объяснить он, - я хотел... - Немедленно назад! - заревел Брюс. Мужчина замешкался, затем начал судорожно застегивать штаны. - Скорее, идиот! Все бросили работу. Человек непослушными от страха пальцами все еще возился с пуговицами. - Брось ты это! - в бешенстве закричал Брюс. - Скорее назад. Стрела с легким свистом воткнулась в землю около ног мужчины. Тонкое древко, оперение из зеленых листьев, она выглядела безвредно, как детская игрушка. - Беги! - закричал Брюс. Человек с выражением полного недоумения на лице уставился на стрелу. Брюс ринулся к нему, но огромная лапа Раффи схватила его за руку, и он не мог вырваться. В попытке освободиться он ударил Раффи, но тот не разжал своей железной хватки. - Туча стрел, как саранча, поднялась в воздух и усеяла землю вокруг побежавшего, наконец, человека. Брюс прекратил сопротивление и напряженно наблюдал. Он слышал металлическое позвякивание наконечников о капот грузовика, видел, как стрелы втыкались в землю. Тонкие древки некоторых не выдерживали удара и ломались. Одна из них, как бандерилья, воткнулась мужчине между лопаток. Она хлопала по его спине, пока он на бегу, с искаженным от боли и ужаса лицом, заломив руки за спину, пытался от нее освободиться. - Прижмите его к земле, - приказал Брюс как только неудачник вбежал в укрытие. Двое жандармов подскочили к нему и ткнули лицом в землю. Он что-то бессвязно бормотал от ужаса, когда Брюс сел ему на спину и схватился за древко. Воткнулась только одна половина зазубренного наконечника - около дюйма, но когда Брюс попытался вытащить стрелу, древко сломалось, а наконечник остался в теле. - Нож! - закричал Брюс, и кто-то сунул ему в руку штык. - Босс, осторожнее с этими зазубринами, не поцарапайтесь. - Раффи, ты поглядывай по сторонам, они могут начать штурм. Брюс сорвал с человека рубашку. Мгновенье он смотрел на грубо откованный железный наконечник. Он был густо смазан похожим на липкий черный шоколад ядом, особенно зазубрины. - Он уже мертв, - произнес Раффи, облокотившись на капот. - Он просто еще не перестал дышать. Мужчина закричал и задергался, когда мужчина сделал первый надрез. Глубокий надрез рядом с наконечником кончиком штыка. - Хендри, достань из инструментов клещи. - Вот они. Брюс захватил наконечник щипцами и потянул. Плоть как бы присосалась к наконечнику и потянулась за ним. Брюс резанул штыком. Это походило на извлечение крючка из резиновой пасти сома. - Зря теряете время, босс, - проговорил Раффи с чисто африканским спокойствием перед лицом ужасной смерти. - Парень конченый. Он проиграл. Здесь свежий змеиный яд. - Ты уверен, Раффи? Ты уверен, что это змеиный яд? - Именно его они используют. Смешивают с мукой кассавы. - Хендри, где аптечка с противозмеинной сывороткой? - В ящике с медикаментами, в лагере. Брюс еще раз потянул за наконечник, и он вышел из тела, оставив после себя черную дыру между лопатками. - Все по машинам. Нам нужно доставить его в лагерь. Каждая секунда на счету. - Посмотрите на его глаза, - проворчал Раффи. - Инъекция ему уже не поможет. - Зрачки бедняги сузились до размеров типографской точки, все тело била крупная дрожь. Яд уже распространялся по телу. - Грузите его. Мужчину подняли в кабину, остальные залезли в кузов. Раффи включил заднюю передачу и нажал на газ. Грузовик с ревом пролетел отделяющие их от лагеря тридцать ярдов. - Заносите его в укрытие. С отвисшей челюсти мужчины стекала пена, он сильно потел. Тоненькие ручейки пота стекали по его лицу и обнаженной груди. Кровь из раны не шла, только маленькие капельки коричневой жидкости. Видимо, яд обладал коагулирующими свойствами. Брюс, с тобой все в порядке? - выбежала навстречу Шерман. - Ничего со мной не случилось, - в этот раз Брюс старался следить за своей речью. - Но один из наших ранен. - Могу я чем-нибудь помочь? - Нет, я не хочу, чтобы ты это видела, - он отвернулся от нее. Хендри, где твоя проклятая сыворотка? Они занесли пострадавшего в лагерь и уложили в тени на одеяло. Брюс подошел к нему и опустился на колени. Хендри подал ему ярко-красный футляр. - Раффи, загони эти два грузовика в кольцо и предупреди ребят, чтобы были наготове. После этого успеха они могут стать храбрыми раньше, чем мы думаем. Брюс надел на шприц иглу. - Хендри, скажи, чтобы нас загородили чем-нибудь, хотя бы одеялами. Большим пальцем он обломал головку ампулы и наполнил шприц светло-желтым противоядием. - Держите его, - приказал он двум жандармам, защипнул пальцами кожу рядом с раной и воткнул туда иглу. Кожа мужчины была похожа на кожу лягушки; влажная и липкая. Пока он вводил сыворотку, он попытался прикинуть, сколько времени прошло с момента проникновения стрелы. Примерно семь-восемь минут. Яд мамбы убивает через четырнадцать. - Переверните его. Голова мужчины откинулась набок, дыхание было частым и неглубоким, изо рта тонким ручейком по щеке текла слюна. - Ни хрена себе! - воскликнул Хендри, и Брюс взглянул на его лицо. Его лицо светилось чувственным наслаждением, он дышал так же часто и неглубоко, как умирающий