Ирина Стрелкова. Шах помидорному королю Библиотека Приключений И Научной Фантастики. Повесть "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА" МОСКВА - 1991 Художник А. Борисов Стрелкова И. И. С84 Шах помидорному королю: Повесть/Худож. А. Борисов.- М.: Дет. лит., 1991.- 288 с.: ил. - (Б-ка приключений и научной фантастики). ISBN 5-08-001582-9 OCR: Андрей из Архангельска В повести "Шах помидорному королю" рассказывается о новых приключениях двух "провинциальных детективов", известных читателю по повестям "Похищение из провинциального музея", "Знакомое лицо", "Опять Киселев" и "Одна лошадиная сила". На этот раз идет расследование крупного преступления - ограблен ювелирный отдел универмага. Перед читателем раскрывается жизнь подростков небольшого города, где сегодня есть и свои "звезды" рока, и неформальные объединения. ОТ АВТОРА Что нового в славном городе Путятине? Новостей множество, назову только самые главные. Построили набережную на реке Путе. Танцевальная площадка в парке переименована в дискотеку. Кстати, стеклышки для разноцветного освещения взяты из старого светофора. Это подарок ГАИ. А на углу улиц Пушкина и Фабричной установлен светофор новой конструкции, со стрелками. Ну и еще одна новость - новые приключения наших провинциальных детективов. Ограбление века, расследование ведут сотрудник милиции Николай Фомин и путятинский Шерлок Холмс, он же директор городского музея Володя Киселев. Как бывшие одноклассники, они называют друг друга школьными прозвищами: Фома и Кисель. Надеюсь, читатель помнит основные достопримечательности Путятина, небольшого старинного города в самом сердце России. Здешняя ткацкая фабрика построена в прошлом веке. На центральных улицах чуть ли не каждый дом - памятник русской провинциальной архитектуры. Особые имена есть у городских окраин: Двудворицы, Крутышка, Посад, Париж... Володя Киселев живет в Посаде, неподалеку от старинного монастыря. Николай Фомин - в новом микрорайоне на Сиреневом бульваре (Путятин всегда славился своей сиренью). Добавлю для любознательных, что в Путятине имеется несколько городских автобусных маршрутов и несколько сельских, связывающих город с глубинкой. Трамвая и тем более троллейбуса в городе нет. I "Заблудились! Идем куда глаза глядят! Что ж... Я доволен. Я даже рад и счастлив! Есть повод вспомнить слова великого Шекспира: "Хвастун всегда попадает впросак". Фома уверял, что прекрасно ориентируется в лесу. Ха-ха!.." Володя уже не видел впереди выгоревшую добела штормовку Фомина. Только слышал треск лесного сухостоя. Фомин ломил напрямик через чащу. Корявая лапа цапнула Володю за шиворот. Сапог увяз в трухлявом пне. Обломанная ветка сунулась в глаз. Володя чудом успел перехватить проклятую ветку. Нет, всякому терпению есть предел! - Фома! - заорал он в бешенстве. - Ты куда меня завел? - Куда надо! - донеслось издалека. Володя прибавил шагу, держа направление на треск сучьев. И вдруг впереди стало тихо. - Фома! - позвал Володя. - Ты где?.. Фома! - завопил он во все горло. - Прекрати дурацкие шутки! Никакого ответа. С Фомой что-то случилось. Володя кинулся на выручку. Воображение рисовало жуткую картину: черная жижа болота, поверх плавают пузыри... Он ободрался в кровь и успел выбраться из чащи в самый захватывающий момент. Фома балансировал на бревне, перекинутом через глубоченный овраг. Сейчас сорвется! Нет, двинулся дальше. Мелкие шажки канатоходца, руки с тяжелыми корзинами расставлены пошире для равновесия. Смертельный цирковой трюк! Володя замер, боясь проронить хотя бы слово. Фома покачнулся... "Спокойно! - взмолился про себя Володя. - Ни в коем случае не бросай корзины!" Фома устоял, двинулся дальше. У Володи отлегло от сердца, появилась возможность оценить обстановку. "Ему-то что... Он всегда в себе уверен... - Володя приблизился к оврагу, заглянул вниз. В сырой мгле мрачно поблескивал черный ручей. - Да, Фоме удобно балансировать, у него две корзины для равновесия. А у меня пестерь за спиной. Придется обойтись без цирковых номеров, скромненько перейду вброд..." Сказано - сделано. Результаты оказались плачевными. Он черпнул ледяной воды в оба сапога и безуспешно пытался забраться по скользкой крутизне. Пришлось ухватиться за протянутую сверху палку. А кто мог ее протянуть в этом безлюдном месте? Только Фома! - Весьма тебе признателен, - процедил Володя сквозь зубы. Фома продолжал ломить напрямик. Болото так болото. Овраг так овраг. Буреломы, непролазные ельники, заросли крапивы... Володя набрался терпения и молчал. "Когда мы окончательно заплутаем, Фоме некого будет винить, кроме самого себя". Вопреки логике они не заплутали. И не дали маху километров десять. Лес кончился, и Володя не поверил своим глазам: шоссе, автобусная остановка - та самая, где сошли утром. "Ну, это уж слишком! Выйти прямо к остановке!" - Володя почувствовал себя обманутым. Фома не мог так точно рассчитать направление. Ему просто повезло. Ему всегда везет. Фомин и не подозревал о терзаниях своего спутника. Улегся на лавку в пестро раскрашенном бетонном павильончике и блаженно вытянул ноги. - Рано пришли. До автобуса еще полчаса. На лавке оставалось достаточно места. Володя мог тоже растянуться во весь рост. Но он не собирался подражать Фомину. Присел на краешек, освободился от холщовых рамок пестеря и принялся стаскивать сапоги. Пора заняться носками, промокшими насквозь, когда он так неудачно форсировал ручей. Носки, толстые и мягкие, Володя связал сам. Собственноручно. Чистейшая шерсть - без какой-либо примеси синтетики. Все сто процентов. Володя сам вычесывал козу Дуню, которую пришлось держать, пока сестрица Танька была маленькой и нуждалась в молоке. Прял нитки он тоже собственноручно, пользуясь указаниями, полученными у музейной сторожихи тети Дены. И носки получились необыкновенно прочными. Главный секрет прочности - в пряже. Не жалей рук, когда тянешь, сучишь и скручиваешь. Так учила тетя Дена. Володя не жалел и, сидя за прялкой, служившей когда-то его прабабушке, пришел к выводу, что правы были люди в старину - не ускоряли и не упрощали существовавшую тогда технологию, честно делали все, что положено, потому-то вещи получались прочными и жили долго. Свои замечательные носки Володя бережно выжал и снова надел. Влез в сапоги, легонько притопнул, и ногам сразу стало тепло. Чем теперь заняться в ожидании автобуса? Володя с искренним сожалением взглянул на Фомина. Ему бы только поваляться! А великий Паскаль говорил, что всего невыносимей для человека покой. Потому что покой дает человеку почувствовать свою ничтожность, заброшенность, несовершенство, зависимость, бессилие и пустоту. Володя сосредоточился. Не заняться ли для начала вон тем одиноким деревом, стоящим посередине поляны, усеянной кочками? Кривой ствол, кривые, но сильные ветви. Одинокие сосны никогда не вырастают стройными, устремленными ввысь, к солнцу, как это получается у всех сосен в бору. Но какая воля к жизни чувствуется в одиноком дереве! И кора словно кольчуга... Володя скользнул взглядом вниз по закованному в кольчугу стволу и насторожился. Там, под сосной, что-то виднелось среди травы. Серый бугорок. И к бугорку вел от шоссе след автомобиля, две широкие полосы примятой травы. Машина вроде бы грузовая, тяжелая. Но кому понадобилось кататься через поляну? - Фома... - Володя постарался не выдать своего внезапного волнения. - Видишь вон ту кривую сосну? Фомин нехотя поднял голову. - Ну, вижу... - Все видишь? И серый бугорок? - продолжал допытываться Володя. - Бугорок? - Фомин лениво прищурился. - Вижу... Володя кипел от негодования, но внешне казался спокойным. - Сделай одолжение, присмотрись повнимательней. Фомин поворочался на лавке и сел. Вчера вечером начальник управления Петр Петрович Налетов приказал ему забыть на сутки о расследовании кражи из универмага, отдохнуть и развеяться: "Говорят, опята пошли... Косой коси. Бери своего Киселева и отправляйся с утра пораньше". Опята действительно появились в великом множестве. Налетов не ошибся. Но с какой стати он навязал в пару Киселева! Мог бы предвидеть, что с Киселем не отдохнешь и не развеешься - Кисель покоя не даст... Не торопясь с ответом, Фомин методично изучал поляну с одинокой сосной. "Кисель в своем репертуаре. Демонстрирует дедукцию. Но и мы не лаптем щи хлебаем. Что он там обнаружил? Серый бугорок? - Фомин иронически хмыкнул. - Тоже мне загадка! Какой-то шофер не довез до стройки бетонный раствор, вывернул куда попало... Типичное для строителей безобразие! Во что лес превратили! Везде битый кирпич, кучи железа! Давно пора принять решительные меры! - Фомин почувствовал, что начинает заводиться, и взял себя в руки. - Спокойно! Охрана природы - обязанность лесничества, а не милиции..." - Ты молодец! Заметил непорядок, - покровительственно сказал Фомин. - Но не останавливайся на достигнутом. Помоги лесникам привлечь виновных к ответственности. - Он решил воспользоваться случаем и показать настырному детективу, что толочь воду в ступе не такое уж выдающееся умение. - Сумеешь кого-то прищучить - другие станут побаиваться. Кстати, могу тебе для начала подсказать. В Нелюшке строится животноводческий комплекс. Туда и возят бетонный раствор. Работает бригада шабашников. Ты их спроси, сколько стоит кубометр раствора. Тут, под твоей сосной, лежат выброшенные народные деньги. Ну, как? - Фомин победно взглянул на самозваного Мегрэ. - Берешься за расследование? Лицо путятинского детектива в засохших брызгах зеленой тины выразило печаль и удивление. - И это все, что ты можешь сказать о сером бугорке? Пожалуйста, напрягись, подумай. Я тебя не тороплю. Ну и нахалюга! Фомин решил не поддаваться. "Спокойно", - посоветовал он себе и улегся поудобней. - Думай, думай... - наседал неугомонный детектив. - Отстань! - прорычал Фомин. - Не хочешь сам додуматься, тогда слушай... - Володя наклонился над Фоминым и хрипло прошептал: - Когда я увидел эту сосну... Страшная мысль сверкнула, словно черная молния... Фома, там скрыты следы преступления!.. Фомин демонстративно зевнул и повернулся к стене. "Не хочу думать о сосне и не буду!" Но в голову сами полезли предположения. "Почему шоферу пришлось вывернуть раствор на поляне? Участковый Сироткин из Нелюшки сообщал, что шабашники вкалывают на комплексе от зари до зари. Деловые ребята, должны бы вести учет машинам с раствором. И бригадир у них ушлый. Маркин. Жуликоватый, по наблюдению Сироткина. Летом в Нелюшке работали городские старшеклассники, Маркин нанял троих ребят строить гараж частнику. Явный жулик. Но жулик может пустить раствор налево. Какой ему смысл выворачивать самосвал в лесу?.." Злее осенних мух допекали Фомина непрошеные догадки, но он стойко делал вид, что дремлет. А Володе не сиделось на месте. Выбрался из павильона, обошел вокруг. Из ближних кустов донеслись подозрительные шорохи, даже почудились голоса. Володя замер и прислушался. Нет, в кустах никого. Вернулся в павильон, подкрался на цыпочках к лежащему Фомину и шепнул в ухо: - Фома, я проверил, нас никто не подслушивает... - Лежащий никак не реагировал, но эта игра не обманула Володю. Напротив, он убедился, что Фомин не спит, и произнес гробовым голосом: - Фома, под сосной спрятан труп... - Что-о-о?! - Фомин стремительно вскинулся, но Володя придавил его к лавке. - Спокойно! Услышав свой любимый совет от нахального Киселя, Фомин рассвирепел. - А ну, пусти! - Одним прыжком он был на ногах, а Володя отлетел к стенке. Но не растерялся. Повторил с достоинством: - Да, Фома! Труп! И убийца пока на свободе. Теперь главное - не дать Фоме опомниться. - Да, труп зарыли и шлепнули сверху лепешку бетона. Элементарный прием итальянских мафиози. Помнишь, как в кино? Трупы запрятывали в колонны из железобетона. Убийца последовал их примеру. Но спрятать концы преступнику - или преступникам - не удалось. Шофер, Фома, шофер!.. Он был либо соучастником, либо всего-навсего барыгой, продавшим налево машину раствора. Либо... - Володя воодушевился, версия приобретала все более ясные очертания. - Либо там, под сосной, зарыт труп самого шофера. Он участвовал в каких-то махинациях, пригрозил разоблачением - и вот результат... Шофера укокошили и тут же использовали последнюю порцию раствора, который он вез... Поэтому для начала надо будет узнать, не случалось ли в последние дни, что некто, работавший шофером, внезапно отбыл в неизвестном направлении, не взяв расчета и вообще никого не предупредив о своем отъезде... Соображаешь? Фомин наконец обрел дар речи. - Ну ты и тип... - произнес он с отвращением. - Ты маньяк! Ты хуже убийцы! Ты о чем тут размечтался? Тебе труп нужен? Чтобы свою дедукцию демонстрировать? - Коля! - вскричал изумленный детектив. - Это всего лишь условная версия!.. - Версия? Не виляй, я тебя давно раскусил... - Фомин веско припечатывал каждое слово. - Ты и раньше норовил устроить себе развлечение из чужой беды. Мы боремся против преступности, а ты?.. Размечтался... Трупы, убийства... Володя покорно выслушал обличительную речь. "Ладно, пускай отведет душу". - Я тебя понимаю, Фома, - примирительно заговорил он, выждав момент, когда противник вообразил себя победителем и расслабился. - Ты практик. Прагматик. Вопросы теории тебе всегда были чужды... - Какая еще теория? - пробурчал Фомин. - Сейчас объясню. Только слушай внимательно, - кротко попросил Володя. - Известно ли тебе такое имя: Поль-Луиджи Нерви? Задав каверзный вопрос, Володя уставился на собеседника. Фома сейчас роется в памяти, перебирает имена теоретиков, которых изучают на юридическом факультете. "Напрасный труд! Сейчас я Фому огорошу". - Нерви - крупный современный архитектор. - Володя вложил в свое сообщение изрядную дозу укоризны. - Такие имена надо знать. - При чем тут архитектура! - возмутился Фомин - Совершенно ни при чем, - согласился Володя. - Хотя, конечно, бетон имеет в современной архитектуре самое широкое применение. А там, под сосной, как ты мне сам пояснил, покоится нечто бетонное... Но я вспомнил Поля-Луиджи Нерви по совершенно другому поводу. Ему принадлежит очень важная в любом деле идея, что надо идти дальше научного этапа познания и достичь знания интуитивного. Интуитивного! - с наслаждением повторил Володя. - Именно в области интуиции рож даются все гениальные догадки, которые мыслителю предстоит затем лишь обосновать с помощью логики. - Володя видел, что его эрудиция действует на Фомина, как пассы гипнотизера. - Вот и я на примере с лепешкой бетона под сосной решил потренировать свою интуицию, - продолжал он все с той же кротостью. - Да, кстати, ты читал Павла Ковалевского? У него есть потрясающе интересные "Психиатрические эскизы из истории". Непременно прочти. Полезнейшее пособие для сыщика! - Володя сделал паузу, надеясь хоть что-то услышать от собеседника, но Фомин не проронил ни слова. - Так вот, Павел Ковалевский не сомневался, что предчувствия действительно существуют и в них лежит частью та тонкая чувствительность, которая присуща людям мечтательным, с живым воображением... И вот тут он допустил промашку - Мечтательным? - Фомин покатился со смеху. - Таким, как ты? - И тебе тоже, - с достоинством парировал Володя. - В твоей жизни, Фома, интуиция тоже играет немалую роль. Но ты этого не замечаешь, потому что все происходит как бы помимо тебя. - Ну, ну, - проворчал Фомин. - То ты меня своей дедукцией допекал, теперь заморочишь интуицией... - Для твоей же пользы! - уточнил Володя. - Для повышения квалификации! К сожалению, область бессознательного до сих пор мало исследована... Фомин не принадлежал к прилежным читателям журнала "Наука и жизнь" и потому не мог уличить Володю в том, что все его сведения взяты из недавно напечатанной статьи о роли интуиции в науке. А Володя выложил все имена и все примеры и затем предпринял искусный выпад: - Ты сам, Фома, толкаешь меня тренировать интуицию на каких-то условных вариантах. Почему я заговорил про убийство? Только потому, что ты мне не поручаешь пусть самое простое, но настоящее, реальное дело. А ведь Петр Петрович распорядился, что я назначаюсь твоим общественным помощником. Фомин удивленно покрутил головой. - Ну, ты и гусь!.. Выходит, я еще и виноват?.. Но подумай, какой из тебя общественный помощник! Ты теперь городская знаменитость. Тебя каждый в лицо знает. Мне проще самому где-то побывать, не привлекая внимания. А послать тебя?.. Да ведь ты идешь по городу - на тебя все оборачиваются: "Киселев! Киселев!" Я за собой таких шепотков не слышу. Потому что хожу и не выпячиваюсь. Не гонюсь за славой... - И я не гонюсь! - вскричал Володя. - Ни в коем случае! Слава - яд, который следует принимать малыми дозами. Так говорил Бальзак, а он в этих вещах разбирался. Не волнуйся, Фома, всю славу я готов оставить тебе. В любом деле меня интересует только сам процесс разгадывания хитросплетений преступления. Работа мысли... Ничего больше! - клятвенно заверил Володя. - Поэтому я готов всегда оставаться в тени. И ты смело можешь подключить меня к розыску банды. Да, да! Только не выкручивайся! Весь город талдычит про золото на сотню тысяч! Честное слово, о моей помощи никто не узнает! - Ну, ты, Кисель, обнаглел... - Фомин удержался от дальнейших комментариев. Сам виноват - послушался Налетова и взял с собой в лес друга детства. Но какое затмение нашло на Петра Петровича?.. То приказывает отключиться от этого проклятого дела с универмагом, то подсовывает Киселя. II На генеральном плане города Путятина новый универмаг венчал перспективу Сиреневого бульвара. Современное здание, стеклянный кубик, не хуже, чем в других районных центрах, а может, и получше. Городская газета успела трижды сообщить о начале строительства универмага. Увы... На том месте еще и конь не валялся, - острили (уже не один год) путятинцы. Вывеска "Универмаг" по-прежнему торчала над старинными торговыми рядами. Там же, в рядах, теснились - тоже в ожидании переезда в новые дома - два магазина: книжный и "Фрукты - овощи". Торговые ряды по праву считались шедевром русской провинциальной архитектуры прошлого века. Каменные аркады, галереи на толстых колоннах, узорная кирпичная кладка, лишь самую малость поврежденная временем. Качество старинной постройки внушало уважение к предкам, но галерея затеняла окна, и вентиляции никакой - в сводчатых залах застоялись допотопные запахи дегтя, рогож и еще каких-то давно исчезнувших товаров. Самое место было бы здесь сторожу в классическом тулупе с берданкой за плечами, но Путятин от технического прогресса не отстал: в универмаге все двери и окна оплетали чуткие проводочки охранной сигнализации. Только сунься - милиция тут как тут. Грабители и не стали тревожить сигнализацию. Они ее обошли. Предельно просто. Под торговыми рядами тянулись заброшенные и забытые всеми подвалы. Воры залезли в овощной магазин, где никакой сигнализации не было, спустились в подвал, отыскали заставленный пустыми бочками ход, добрались до подвалов универмага, снизу пропилили пол в отделе игрушек, прошли в ювелирный отдел, взрезали немудрящий сейф, забрали весь путятинский золотой запас и тем же путем ушли. Дело было в ночь с субботы на воскресенье, а по воскресеньям все магазины в Путятине не работают. Воры имели в своем распоряжении достаточно времени, чтобы замести следы и надежно припрятать похищенное. К тому же им помог ливень, обрушившийся на Путятин в субботнюю ночь. Утром в понедельник овощной магазин преспокойно начал торговлю. Правда, заведующей, когда она отпирала дверь, показалось, будто замок висит как-то не так, но внутри магазина она не обнаружила никакого беспорядка. Звонок в милиции раздался только без четверти одиннадцать, когда пришли на работу продавщицы ювелирного отдела. Несколько голосов рыдали в трубку, и ничего нельзя было разобрать. Фомин не стал тратить время на разговоры. Через три минуты он был в универмаге и еще через две минуты докладывал о происшествии Налетову, распорядившись перед тем, чтобы на дверях универмага вывесили популярную табличку: "Закрыто на учет". В подвал спустили знаменитого в Путятине Джульбарса. Он взял след и вывел под землей к овощному магазину. Но там след оборвался. Как раз в этот момент в магазине умудрились грохнуть на пол бочку с солеными огурцами, она лопнула, и в подвал хлынул водопад пахучего рассола. Джульбарс вылез из подвала весь мокрый, облепленный укропом и лавровым листом, брезгливо отряхнулся, пофыркал своим чутким черным носом и тявкнул проводнику вполне внятно: вы как хотите, но я в таких условиях работать не могу. Не принес особых успехов дотошный осмотр вспоротого сейфа, пропиленного пола и пути, которым проследовали воры. Опрашивали продавщиц, жителей домов, выходивших на площадь. Никакой зацепки. Продавщицы ювелирного отдела не вспомнили ни единой подозрительной личности, крутившейся возле золотой витрины. В овощном никто и не предполагал, что существует ход между подвалами, тот угол использовали для хранения пустой тары. Жители ближних домов слышали в ночь с субботы на воскресенье треск мотоцикла. И машины проезжали. Но никто не поинтересовался, не выглянул. По площади каждую ночь ездят. Всеми действиями руководил сам Налетов. Фомин понимал, почему так нервничает и торопится Петр Петрович. Кража слишком крупная, чтобы ею занималось городское управление внутренних дел. Пришлют следователя из областного управления. Вот и спешит Петр Петрович набрать побольше материала по свежим следам - и мы не лыком шиты. Следователь областного управления внутренних дел капитан милиции Егоров прибыл на другой день и сразу дал понять, что "наверху" путятинским ГУВД недовольны. - Прошляпили универмаг. Почему при установке сигнализации не были учтены подвалы? Вы обязаны все учитывать и предвидеть. Что ж... Все правильно, самая крупная и самая дерзкая кража в области за последние пять лет - не достижение здешней милиции, а совсем наоборот. Но Фомин на месте Егорова не стал бы держаться с низовыми работниками так высокомерно. Ведь дальше придется работать вместе. Нет, не понравился Фомину Егоров - красавец из кино с задумчивым взглядом. Но так уж складывалось, что работать с Егоровым предстояло именно Фомину. "Это тебе высокая честь и доверие, - сказал Налетов, - полезная практика и отличная перспектива на будущее... в случае удачных действий". Первый их разговор состоялся в кабинете начальника следственного отдела, отданном в распоряжение Егорова. Фомин подробно рассказывал обо всем с самого начала, со звонка из универмага и своего там появления. Егоров слушал с иронической улыбкой, заставлявшей Фомина сбиваться и путаться. Затем небрежно пролистал принесенную Фоминым папку, уже вполне пухлую, и задумчиво побарабанил пальцами по столу. - Что же мне с вами делать, а? Именно такой дурацкий вопрос Фомину когда-то задавали в школе. И он понуро молчал. Хотя прекрасно знал, что полагается делать с учеником, не выучившим урока. Влепить двойку и отпустить на место. Вспомнив школу, Фомин упрямо набычился и ничего не ответил Егорову на один из древнейших воспитательных вопросов. Не дал втянуть себя в невыгодную игру. "Спокойно, Фомин. Не лезь в пузырь. Ты на службе..." Егоров продолжал все в том же задумчивом воспитательном тоне: - Не густо тут у вас... Собака след потеряла. На витринах уйма покупательниц пальчиками отметилась, на сейфе - никаких отпечатков. Пила и портативный газорез, которыми орудовали преступники, вами все еще не обнаружены... Ну и как бы вы стали действовать дальше, если бы вам довелось возглавить следствие? - Я бы... - Фомин запнулся. При таком отношении со стороны Егорова что ни скажи - все окажется чепухой. Но служба есть служба. Фомин отбросил свои личные переживания и четко доложил возможный, с его точки зрения, план действий. Значит, так. Проверить продавщиц ювелирного отдела, их родню и знакомых. То же и по овощному магазину. Особое внимание обратить на эпизод с разбитой бочкой. Кто-то мог это сделать с умыслом, чтобы вывести из строя Джульбарса. Затем потребуется проверить всех, кто у милиции на примете: где они были в ночь с субботы на воскресенье. Участковые обойдут владельцев газорезов: не украден ли у кого аппарат, нет ли следов недавней работы. Ну и за девчонками непременно надо понаблюдать. Кольцо там или цепочка, кулончик могут у кого-то объявиться... Егоров уже не улыбался иронически. Слушал и одобрительно кивал, ни разу не перебил. "Ничего, мы еще сработаемся!" - радовался Фомин. Увы... Одобрительные кивки относились не к Фомину. Егоров выражал одобрение самому себе за проницательность. С первой минуты знакомства с Фоминым он ожидал, что услышит именно такой стандартный план действий. - Типичная районная узость взгляда... - Егоров побарабанил пальцами по врученной ему папке с материалами по универмагу. - По-вашему, преступление совершили некие лица из местных, и золото они похитили, чтобы дарить подружкам кольца и кулончики... Должен вас огорчить. Универмаг ограбили гастролеры. Видна опытная рука. На долю местных выпадает только пособничество, наводка. Кто-то у вас здесь знал, как устроены подвалы, какие ходы и выходы. Кто-то из торговых работников, нынешних или бывших. Впрочем, это мог быть и не работник торговли. И не обязательно искать среди тех, кто сейчас живет в Путятине. Наиболее вероятно, что ограбление универмага замышлялось где-то в колонии. Придется поднять старые дела, установить, где отбывают наказание местные жители. Один из ваших земляков выболтал опытному рецидивисту тайну подвалов. Или продал - это будет ближе к истине... У Фомина захватило дух. Он уже видел, как мотается по всей стране с особо важным заданием. Но из дальнейших речей Егорова стало ясно, что ничего серьезного и ответственного Фомину не поручат. Его дело - поиски местного значения. Допрос жителей, проверка владельцев газорезов. Историю с бочкой Егоров считал чистой случайностью. Однако почему бы и это не проверить. Егоров потрудился над старыми делами и вскоре отбыл из Путятина, даже не поинтересовавшись, удалось ли Фомину найти хоть какие-нибудь зацепки. У Фомина, по правде сказать, успехов пока не было. Допросы родни и знакомых продавщиц ювелирного отдела ничего не дали. Надежды, что бочка с огурцами выведет на след, не оправдались. Бочку катили две продавщицы. Почтенный пенсионер, бывший мастер прядильного цеха, вполне естественно возмутился, что женщины надрываются над такой непомерной тяжестью, и потребовал, чтобы ему дали что-нибудь вроде рычага. Продавщицы принесли из подсобки стальной лом, которым зимой скалывают лед со ступенек. Пенсионер подсунул лом под бочку, чуть приподнял эту махину, и тут-то она и сорвалась. "Но даже если я ничего не нашел, - обиженно думал Фомин, - все равно Егоров должен был перед отъездом пригласить меня, выслушать". Фомин не собирался выкладывать свои обиды начальству. Многоопытный Налетов и сам все понял. Потому-то Фомин и получил нежданно-негаданно приказ отдохнуть в субботу и развеяться, чтобы потом взяться за дело со свежими силами. К тому же Петр Петрович считал, что в сложившейся ситуации, когда весь город взбудоражен ограблением универмага, Фомин обязан держать под строжайшим присмотром своего общественного помощника, склонного проявлять чрезмерную самостоятельность. Давая Фомину совет отправиться по грибы вместе с Киселевым, Петр Петрович не сказал напрямик, что надо прощупать, нет ли у самозваного детектива каких-нибудь опасных намерений. Все образуется само собой: Киселев во время совместной прогулки непременно заговорит про ограбление века и уж тут-то Фомин проведет разъяснительную работу. Фомин думал со злорадством: "А может, не стоит мешать Киселю? Хочет сунуться в дело об ограблении универмага - тем лучше!" Ему представилась дивная картина. Егоров стучит кулаком на Киселя: "Да вы кто такой!" Кисель сначала держится с амбицией, толкует Егорову про свои оригинальные методы, но тот покажет ему, как соваться не в свое дело, отучит навсегда. Увы, эту милую сердцу сцену пришлось тут же выбросить и уничтожить. Потому что от Егорова будет взбучка не только Киселю. Влетит - и куда сильней! - Фомину. И Налетову тоже. Как могли допустить существование самозваного частного детектива под боком у городского управления внутренних дел! - Вот что, Кисель! - Фомин старался говорить мягко и в то же время с официальной строгостью. - Ты мне сейчас дашь слово. Поклянешься. Никакого вмешательства в расследование кражи из универмага. Никакой самодеятельности. Понял? Кражу расследуем не мы... В ответ Фомин услышал легкий смешок. - Я знаю. У нас в Путятине побывал некто из областного управления... Об этом, Фома, знает весь город... Что же касается меня, то я бы охотно померялся силами с профессионалом. Я ведь тоже становлюсь профессионалом, но по-прежнему не подвержен шаблону. Только творчески, только собственными оригинальными методами - вот мой девиз... Фомин понял, что никакой клятвы он от Киселя не дождется. Даже простого честного слова. "Еще одна забота на мою голову! - уныло размышлял Фомин. - Придется чем-то его занять, отвлечь каким-то поручением... Но каким?.." Фомин принялся перебирать в памяти мелкие происшествия, случившиеся за недавнее время. Ни одно из них не годилось. Потому что именно из пустяков Кисель умудряется сочинить что-нибудь сложное и запутанное. "Никаких мелочей ему доверять нельзя, - сказал себе Фомин. - Но и ничего крупного, упаси бог! - добавил он, спохватившись. - С крупным Кисель такого натворит - век не расхлебаешь. Тогда что же остается? Не мелкое, не крупное и такое, чтобы Кисель увлекся и влез по уши..." - Не мелкое и не крупное... - вслух произнес Фомин. - Ты о чем? - полюбопытствовал Володя. Фомин напустил на себя таинственность. - Да так... Есть одно дело... Заявление пенсионера Смирнова! Вот что можно подсунуть Киселю. Дело в самый раз. Не крупное, но и мелким не назовешь. Совершенно дурацкое дело. Полная белиберда и собачья чушь. И вполне во вкусе путятинского Эркюля Пуаро. III Заявление пенсионера Смирнова поступило к Фомину при обстоятельствах несколько диковинных, но вполне типичных для Путятина с его провинциальными нравами. Простые люди ничего не предпринимают спроста. Непременно с подходцем. Фомин ходил в парикмахерскую на Пушкинской два раза в месяц, по пятницам после работы. Он стригся всегда у добродушной и неповоротливой Татьяны Ивановны. В далекие детские годы его водил к ней строгий дед, признававший для себя и для внука единственную мужскую стрижку "бокс". Татьяна Ивановна обрабатывала Колькин затылок машинкой и оставляла впереди скромную челочку. Потом он стал ходить в парикмахерскую самостоятельно и обзавелся чубом до бровей, чтобы иметь устрашающий вид. В старших классах отпустил лохмы до плеч и обходил парикмахерскую за три версты. Но время от времени директор школы отсылал его из класса с категорическим приказом: "Нестриженым не возвращайся!" Добросердечная Татьяна Ивановна чуточку состригала концы волос - зато обильно прыскала одеколоном, что служило доказательством покорного выполнения директорского приказа. Вернувшись в родной Путятин после долгого отсутствия, Фомин потряс Татьяну Ивановну молодцеватым видом, мундиром и погонами. Она и не надеялась, что он сядет в ее кресло. Все молодые путятинцы стриглись у нового мастера Люси, к Татьяне Ивановне ходили только старики и мелюзга. Однако Фомин сел в ее кресло. Татьяна Ивановна ужасно разволновалась и обкорнала его до безобразия. Это не помешало Фомину остаться ее верным клиентом, и она стригла его вполне удовлетворительно. Но в прошлую пятницу Татьяны Ивановны в парикмахерской не оказалось. - Ваш мастер болеет, - сочувственно прощебетала прекрасная Люся. - И не скоро выйдет. Собирается на пенсию - давно пора... Конечно, после Татьяны Ивановны вас может не устроить моя работа, - кокетливо продолжала Люся, уверенная в своем превосходстве, - но прошу вас, вы только попробуйте... Фомину не понравилось, что она его так уговаривает. Его всегда настораживало повышенное внимание со стороны продавцов и работников службы быта, нервная суетливость или слишком бурная радость по поводу появления сотрудника милиции. Но не будешь же ходить нестриженым. Сидя в кресле и не очень-то вслушиваясь в болтовню Люси о сказочных доходах Валерия Леонтьева, Фомин увидел в левой створке зеркала нетерпеливо подрагивающую ногу. Бело-голубая кроссовка "Адидас", голубой вельвет джинсов. В коридорчике перед мужским залом ожидал своей очереди Джека Клюев, руководитель ансамбля "Радуга". "Что я знаю про Джеку Клюева?" - спросил себя Фомин. Оказалось, он знал не так-то мало. Джека начал свой путь к славе в школьном ансамбле "Юность". Путятин переживал тогда музыкальный бум. На каждом краю города тренькала и пела своя группа. "Каскадеры", "Инопланетяне", "Анжелика", "Примус"... Знаменитый в Путятине мастер Витя Жигалов был завален заказами на электрогитары. Считалось, что жигаловские электрогитары не уступают мировому стандарту. Самодельные электрогитары наводили Фомина на грустные размышления. Откуда берутся детали, которыми не торгуют в Путятине? К тому же Фомин понимал, что на самоделках музыкальный бум не остановится. Каждый ансамбль мечтает о настоящих покупных инструментах. В размышлениях, куда может завести ребят электромузыка, Фомин руководствовался своим опытом голубятника. Мальчишка начинает с простых сизарей, а потом не умеет себя удержать. И пошло-поехало... Одних продал, других купил, третьих заманил и в конце концов докатился до кражи, до Уголовного кодекса. Два ансамбля законно обзавелись покупными инструментами и всей полагающейся аппаратурой. Первый комплект, полученный путятинским универмагом, перехватил директор ПТУ для своего ансамбля "Радуга". А второй достался школе для "Юности", где всем заправлял Джека Клюев, хотя официальным руководителем считался молодой учитель Олег Сергеевич. Между школой и ПТУ существовали давние контры. Страсти кипели на футбольных матчах и на районных смотрах самодеятельности. Но такого соперничества, как между "Юностью" и "Радугой", Путятин еще не видывал. Все юное население города раскололось на два лагеря - одни за "Юность", другие за "Радугу". И тут случилось то, что Фомин предвидел и ожидал. Джека Клюев кончил десятый класс и, несмотря на протесты своего отца, всеми в городе уважаемого врача-педиатра, поступил в ПТУ, в группу наладчиков. Впрочем, ходили слухи, будто директор ПТУ клятвенно обещал Джеке: "Никакой наладкой станков заниматься не будешь. Только "Радугой". Одним ударом "Юность" лишилась блистательного гитариста, певца, поэта, композитора, а "Радуга" обрела нового перспективного руководителя. Джека сразу засадил ребят из ансамбля за серьезные музыкальные занятия. У него открылся и коммерческий талант - "Радуга" выступала за плату в городском парке и в колхозных клубах. "Портят парня", - размышлял Фомин, наблюдая в зеркале нахально раскачивающуюся ногу в голубом вельвете и бело-голубой кроссовке. Фомин помнил Джеку Клюева примерным мальчиком, самым одаренным учеником Путятинской музыкальной школы по классу рояля. На отчетных концертах Джека, то есть тогда Женя Клюев, выходил в белой рубашечке с голубым бантом и бойко отстукивал на рояле пьески собственного сочинения. От наблюдений за Джекой, вернее, за его ногой, отраженной в левой створке зеркала, Фомина оторвали загадочные действия, возникающие с другой стороны. В правой створке отражалась дверь, ведущая в подсобные помещения парикмахерской, откуда, как знал Фомин, имелся черный ход во двор. Дверь стала поминутно приоткрываться, кто-то подавал Люсе призывные знаки. Фомин разглядел очки в металлической оправе и сивую бороду. - Вас зовут, - сообщил он Люсе, упорно не замечавшей призывных знаков. Или притворявшейся, что не замечает. Люся удивленно пожала плечами, отправилась в подсобку, пробыла там считанные секунды и вернулась, плотно прикрыв за собою дверь. Фомин понял, что деловой разговор в подсобке состоится после его ухода. Наконец Люся завершила свои труды над головой Фомина, занятой уже другими, далекими отсюда мыслями. Из коридора, где ждал своей очереди Джека, послышался одобрительный возглас: - Люси! Ты превзошла себя! Отличный скальп! Фомин вздрогнул и поглядел в зеркало. В самом деле скальп! Он не узнал свои родные волосы. Они стали шедевром парикмахерского искусства. Такую работу совестно уносить домой. Хоть снимай с себя голову и оставляй здесь для украшения витрины. - Не нравится? - кокетливо прощебетала Люся. - Блеск! - с фальшивым восторгом произнес Фомин, прикидывая про себя, куда завернуть по дороге, чтобы ликвидировать немыслимую красоту. За шедевр ему пришлось заплатить ровно столько, сколько с него брала Татьяна Ивановна за свою немудрящую работу. Люся категорически отказалась взять с Фомина хоть на копейку больше. За их препирательством с усмешкой наблюдал Джека, плюхнувшийся по-свойски в кресло перед зеркалом. - Ну-ка давай отсюда! - Люся бесцеремонно выставила звезду эстрады в коридор и умоляюще поглядела на Фомина. - Николай Палыч! Одна малюсенькая просьба. - Для убедительности она прижала руки к груди, и Фомин уставился на золотое колечко, засверкавшее фиолетовыми искрами. - Нравится? - прощебетала Люся. - Аметист... Фомин чуть не спросил: "Когда купили? А чек имеется?" Никакой просьбы у Люси не было. Она завела Фомина в подсобку и раздраженно бросила прятавшемуся там старику: - Вот тебе милиция, дядя Проша, а я пошла, меня клиенты ждут... Теперь Фомин узнал старика. Прокопий Лукич Смирнов. Живет на Парковой улице, в собственном доме. Лет ему не так уж много, а на вид благообразный старец, борода лопатой, седой венчик вокруг лысины. Когда-то Лукич ходил с палочкой и в валенках с калошами чуть ли не круглый год. Считалось, у него больные ноги, ревматизм. По слабости здоровья Лукич служил на фабрике вахтером. Потом вахтер Смирнов оказался причастным к краже ситца с фабричного склада - ситец среди бела дня вынесли через проходную. Каким-то образом Лукичу удалось выкрутиться. С фабрики его, конечно, уволили, и он устроился грузчиком на железную дорогу. Ревматизм у Лукича к тому времени исчез. Он хвастал, будто вылечился сам, припарками из трав. Вранье, конечно. Однако, еще будучи вахтером, Лукич приторговывал на рынке мятой, душицей и зверобоем. А по бесплатному железнодорожному билету он стал ездить со своими травами в Москву. Обтерся там, кое-чему подучился и в корне переменил образ жизни. Отрастил бороду, научился говорить мудреными словами, увесил дом иконами, раздобыл старинные книги и открыл прием больных. Знахари-травники сейчас в моде, и народ к Смирнову повалил валом. Из самых дальних краев. Все это Фомин припомнил, пока благообразный старец извлекал из внутреннего кармана старомодного, добротной ткани пиджака кожаный бумажник с монограммой из желтого металла, очевидно золотой. - Извините, что побеспокоил столь необычным путем. Узнал от племянницы, когда вы здесь бываете, и вот... - Знахарь выудил из бумажника сложенный вчетверо тетрадный листок. - Прошу ознакомиться. Намедни обнаружил в почтовом ящике. Идти в милицию не имею смелости: за мною следят. "Артист, - отметил про себя Фомин. - Намедни... Специально вкручивает словечки". На тетрадном листке в левом верхнем углу красовалась зловещая эмблема пиратов и бдительных электриков. Череп и скрещенные кости... Фомин чуть не расхохотался в лицо знахарю. Нашел чего испугаться! Текст записки и старательный школьный почерк вполне соответствовали рисунку: "В субботу вечером положите 1000 рублей в почтовый ящик дома 25. Не пытайтесь жаловаться в милицию. За вами следят". Фомин повертел листок и так и сяк. Подписи никакой. - Глупая шутка, - уверенно заявил он. - Дурацкий розыгрыш. А вы, взрослый человек, поверили... - Я надеюсь, что правоохранительные органы примут меры, - с достоинством произнес знахарь. - Поймаем, - неуверенно обещал Фомин. Знахарь достал клетчатый носовой платок, вытер пот со лба и нервно скомкал. - Это обещание меня не устраивает. Я прошу у милиции защиты! "Не играет! - решил Фомин. - Напуган по-настоящему..." Никаких симпатий к знахарю он не испытывал. Но в данной ситуации знахарь был гражданином, обратившимся за помощью. - Моя жизнь в опасности. Если я им тысячу не выложу, меня убьют. А где я возьму такие деньги? - В записке не сказано, что убьют, - увещевал Фомин. - Дом спалят... Где я приткнусь на склоне лет? Трусость знахаря внушала отвращение. Но Фомин продолжал задушевное собеседование. - Идите домой и не беспокойтесь. Валерьяновый корень у вас есть? Очень помогает для успокоения. - Валерьяновый корень у нас не произрастает, - уныло ответствовал знахарь. - А травам из аптеки я, извините, не доверяю. И вам не советую. Мои запасы к вашим услугам. При стрессах я бы рекомендовал пустырник и душицу. - Фомин сделал вид, будто слушает с огромнейшим вниманием, и знахарь воодушевился. - Людям вашей профессии необходимо лечить нервную систему. У каждого организма свои потребности. Люди привыкли пить валерьяну и проходят мимо таких прекрасных средств, как синюха и марьин корень. Фомин не собирался лечиться травами. Он вообще никогда не болел. Но плавная речь знахаря его заинтересовала. Фомин использовал представившуюся возможность, чтобы понять, какими приемами Лукич околпачивает доверчивых клиентов. Участковый инспектор из Крутышки докладывал на летучке в городском управлении, что неоднократно пытался пресечь деятельность знахаря, показывая ему в Уголовном кодексе 221-ю статью - незаконное врачевание. Но Смирнов предъявил в качестве возражения собранные в папку газетные статьи в защиту народной медицины. Затем он сказал, что если на рынках разрешают торговать грибами и клюквой, то, стало быть, дозволены к продаже и другие дары природы, собранные своими руками. И в заключение знахарь воздел руки к небу: "Люди ко мне едут за исцелением. Благое ли дело отправить их восвояси с разрушенными надеждами!" Получив такой квалифицированный отпор, участковый тоже занялся собиранием газетных статей - но не тех, что защищали лекарей, травников, а других, где разоблачались невежественные врачеватели. Увы, все статьи с разоблачениями неумолимо свидетельствовали, что знахарей-травников развелось много, а привлечь их к уголовной ответственности удается с великим трудом. "Хитер старик, - размышлял Фомин под степенную речь знахаря о сроках сбора целебных трав, о том, что коренья и болотное зелье лучше всего брать на Симона Зилота, двадцать третьего мая, а мяту и серебориный цвет в Иванову ночь, седьмого июля. - Да, хитер... С участковым у него отношения испорчены, вот и пришлось подлавливать меня... Но почему такой прожженный жулик принял всерьез записку, написанную детским почерком да еще с дурацким черепом в углу?.." Задавать этот вопрос напрямик Фомин не собирался. - Почему в записке назван дом двадцать пять? - спросил он знахаря. - Вам известно, кто там живет? На морщинистом лбу высыпали капли пота, знахарь смахнул их скомканным платком. - В том-то и дело... Никто не живет... Пустой дом... То ли ломать собираются, то ли ремонтировать. Дом не частный, принадлежит автобазе. Жильцы полгода как съехали. Ночью мимо идешь - мурашки от страха. Вроде бы кто смотрит из окон. А сегодня я шел и думаю - дай погляжу, где там место для денег. В самом деле, висит на дверях почтовый ящик. Вместо замочка проволочкой снизу закручен. И до того мне жутко стало! Спиной чую - следят... Фомин поглядел на трясущиеся губы знахаря. Деньги у него, конечно, есть. И вся улица знает, сколько народу к нему ходит и почем он берет. Автора записки надо искать где-то по соседству. - Ладно... - Фомин сложил записку и спрятал в карман. - Будем заниматься вашим делом без промедления. Он уже решил, что нет смысла докладывать начальству о дурацкой записке. Пока хватит и дружинников. Вообще-то этим делом должна бы заняться Нина Вороханова, инспектор по делам несовершеннолетних. Но зачем портить ей субботний вечер. Нину можно подключить потом. - Значит, план операции таков, - принялся объяснять знахарю Фомин. - В субботу вечером, часиков в девять, вы выходите из дома и кладете конверт в указанное вам место. Не забудьте сунуть в конверт пачку бумаги, нарезанной в формате денежных купюр. И не бойтесь - мои люди будут сидеть в засаде. Но для виду оглядывайтесь с опаской. А затем возвращайтесь домой и на улицу больше не выходите, даже если услышите шум. И можете не сомневаться, что тот, кто придет за конвертом... - Фомин сделал выразительный жест, а затем в лучших традициях детектива отвернул рукав, поглядел на часы и отчеканил: - Сейчас я уйду двором первый. Ваш уход - через пять минут. Одной минуты хватило Фомину, чтобы ликвидировать под краном во дворе шедевр, сотворенный руками прекрасной Люси. IV Начальник Путятинского ГУВД Петр Петрович Налетов с утра наработался в саду и присел отдохнуть на скамье возле куртины георгинов. Заветное его местечко. Домочадцы в поисках Петра Петровича прежде всего кидались сюда. Вчера Петр Петрович вынул из почтового ящика открытку, машинально отметив, что штемпеля нет, открытка доставлена не почтой, а кем-то из актива общества садоводов и цветоводов. На воскресенье назначена городская выставка цветов. Тов. Налетова П. П. приглашают принять участие. "Надеемся увидеть Ваши прекрасные георгины". Они все еще надеются... Петр Петрович знал, что его георгины и в самом деле прекрасны. Лучшие в городе. Да что там Путятин! Георгины Петра Петровича и на всесоюзной выставке взяли бы первый приз! Но опять - как и в прошлом году, и в позапрошлом, и во все прежние годы - Петр Петрович оказался в полной растерянности. Разумеется, он - как и любой цветовод - рад бы увидеть торжество своих любимцев. Но... Служба обязывает! Не очень-то удобно начальнику городской милиции выставлять на обозрение публики свою фамилию в сочетании с цветами, пусть даже такими серьезными и строгими, как георгины. У фамилии начальника милиции должен быть только служебный смысл. Еще одна причина ежегодных отказов Петра Петровича от участия в выставках составляла тайну, тщательно оберегаемую даже от домочадцев. Цветы на выставку надо принести срезанными. Только так. И значит, придется ради собственного тщеславия занести нож и срубить голову вот этому розовому - "Диадеме"! И снежно-белому - "Зимней сказке". И самому своему любимому - "Пламенному". Нет, никогда!.. Петр Петрович восхищался цветами, но букеты... Букеты он ненавидел. Наследственная черта. Славу налетовских георгинов начал создавать его отец, тоже служивший в милиции, но на должности совсем не боевой, начальником паспортного стола. Отец любил повторять: розами можно любоваться в вазе, георгинами - только в саду. Вся путятинская милиция к увлечению Петра Петровича относилась одобрительно. Начальству положено иметь какую-нибудь слабость. Это облегчает жизнь коллектива. "Но все-таки... Может, решиться наконец и выставить моих красавцев? - спросил себя Налетов и сразу же дал категорический ответ: - Нет! Пускай живут!.." Ему казалось, что "Пламенные" сегодня особенно хороши. А Киселев еще смеет утверждать, будто этот цвет подходит только астрам. Нашел с чем сравнивать! Куда там щуплым астрам до высоких и статных георгинов! - Петр Петрович! - послышалось от дома. - Вы где? По дорожке, усыпанной толченым кирпичом, молодцевато вышагивал Егоров из областного управления. Судя по его загадочному лицу, с какими-то важными новостями. - Красотища тут у вас! - восхитился Егоров и протянул руку к самому статному, самому гордому из "Пламенных". Петр Петрович и ахнуть не успел. Гордая голова скатилась с плеч. - А они, оказывается, не пахнут... - разочарованно произнес капитан Егоров, засовывая в петлицу спортивной куртки загубленный безвозвратно шедевр природы. У Налетова вертелись на языке самые злые слова, но вслух он заговорил с провинциальным радушием: - Давненько не виделись. Вы с дороги? Проголодались? А я как знал - еще не завтракал. От завтрака Егоров не отказался. - Я к вам ненадолго. Искал Фомина, но он куда-то запропал. - Егоров и не догадывался, какую жестокую рану нанес Петру Петровичу, держался, по обыкновению, уверенно, не пряча своего истинного отношения к районным детективам. - Надеюсь, Фомин в мое отсутствие не вышел за границы данных ему поручений? - Фомин выехал в глубинку, - сообщил Налетов. Ответ вполне точный и правдивый. Именно в глубинку и заслал сегодня Фомина Петр Петрович. В самую глушь, в лес, где Фомин сейчас наверняка всерьез занялся воспитанием своего слишком активного общественного помощника. - Впрочем, он мне не так уж и нужен, - небрежно проронил Егоров. - Все вопросы я предпочитаю решать с вами. Налетов старательно обходил взглядом алый цветок в петлице куртки Егорова. - Я передам Фомину все ваши указания. Не вижу причин отстранять его от дела. Егоров чуточку смутился. - Нет, пусть занимается. Тем более что заниматься осталось недолго. На террасе, выходящей в сад, их ожидал накрытый стол. - Быстро у вас! - сказал Егоров. - Семья работника милиции всегда в готовности номер один. - Петр Петрович подвинул гостю салат, сковородку с яичницей и собственноручно заварил чай. Оказалось, Егоров прибыл в Путятин прямиком из энской исправительно-трудовой колонии. Уплетая яичницу, он подробно расписывал, как наконец вышел на эту колонию. Как туда добирался самолетами и поездами. Нарочно оттягивал самое главное - что удалось там разузнать. "Умеет себя подать! - отметил Налетов. - Надо обратить внимание Фомина - пусть поучится, как это делают. А то принесет ценные сведения - и бух, валит прямиком..." Если отбросить все несущественные детали, которым Егоров придавал многозначительность, новости оказались дельными. В энской колонии отбывал свой срок много раз осужденный Левчук Григорий Анисимович по кличке Гриня. Полгода назад туда же попал бывший осмотрщик вагонов со станции Путятин Сухарев Виталий Дмитриевич. Сухарева судили за хищение железнодорожных грузов. Он намечал себе вагон с чем-нибудь ценным и устраивал так, чтобы вагон из-за неисправности загоняли в тупик. Гриня бежал из колонии за пять дней до той злополучной субботы, когда был ограблен путятинский универмаг. Сухарев, вызванный на допрос, признался Егорову, что никакой дружбы с Гриней у него не было. Один только страх. Надо было чем-то откупаться. Другие заключенные платили дань Грине деньгами и продуктами. А Сухарев поведал ему про подвалы путятинского универмага. Тайна старинных торговых рядов досталась Сухареву по чистой случайности. В Путятине его соседом по дому был одинокий старик. В биографию старика Сухарев не вникал. Вроде бы тот еще до революции служил приказчиком у какого-то купца. По версии Сухарева, старик открыл ему тайну в благодарность за доброе отношение: то хлеба ему купишь, то еще чего-нибудь. Сначала Сухарев не принял всерьез стариковскую болтовню. А потом как-то зашел в овощной магазин, и его попросили подсобить с разгрузкой. Переносили в подвал коробки с болгарскими консервами. Лампочка светила еле-еле, однако Сухареву удалось разглядеть в дальнем конце за грудой разбитых ящиков и бочек что-то похожее на нишу. Дальнейшие действия Сухарева были таковы. Он подрядился отремонтировать лесенку, ведущую из подсобки в подвал, и получил возможность обследовать нишу. Старик не врал. Нашлась дверца, и за ней ход с кирпичным сводом. Покидая подвал, Сухарев аккуратно замаскировал нишу. Вот, собственно, и все. Егорову он поклялся, что никогда и не помышлял о крупной краже, будучи по природе робким жуликом, способным только на мелкие хищения из вагонов. - Ничего себе робкий! - заметил Налетов. - Тащил самое дорогое, пломбы обратно навешивал - только опытный эксперт отличит от настоящих. Конечно, Сухареву можно было в чем-то верить. И в чем-то нет. Старик, живший с ним по соседству, давно умер - уже не установишь, от него Сухарев узнал про подвалы или от кого-то другого, которого не хочет назвать. На умершего можно все свалить. А с тем, другим, Сухарев, вполне вероятно, готовил ограбление универмага. - Я уверен, что Гриня пришел на готовое, - сказал Егоров. - Слишком короткий промежуток отделяет день побега и день ограбления. Всего пять суток. Гриню в Путятине ждал сообщник Сухарева. И кстати, без такого опытного рецидивиста золотого дела не провернешь. У Сухарева и кого-то нам неизвестного вряд ли имелись каналы сбыта. Им позарез требовался такой, как Гриня, имеющий связи с перекупщиками золота... "Очень эффектно, - подумал Налетов, - но слишком шикарно для Путятина. И для Сухарева сложновато. Так можно дойти до предположения, что он нарочно отхватил восемь лет лагерей, чтобы встретить Гриню и прислать в Путятин..." Еще Налетов подумал о неизвестном сообщнике Сухарева. Мог быть кто-то. Но не обязательно они с Сухаревым собирались красть золото. Могли нацелиться на что-то другое. Излагать Егорову свои слишком простые соображения Налетов не стал. Не лучше ли послушать, каков у него дальнейший план действий. На стол перед Петром Петровичем легла фотография мрачного детины. Ее надо размножить и раздать. Прежде всего участковым. Пусть поспрашивают местное население, случалось ли кому видеть такого, где и с кем. Любая, даже самая малая информация о Грине может дать ниточку к его сообщнику. - Старыми связями Грини я займусь сам, - деловито продолжал Егоров. - Брать его придется не здесь. На встрече с покупателем золота. Чтобы все побрякушки были при нем. Быстрый сбыт краденого в его характере. Не умеет выждать, затаиться... - Егоров дал понять, что насчет предполагаемых скупщиков золота у него уже налажен контакт с московским угрозыском, и перешел к задачам путятинской милиции. - Фомин пусть отвлекает внимание преступников на себя. Дело в том, что к расследованию подключается капитан милиции Куртикян из областного угрозыска. Он будет жить в Путятине под чужим именем. Об этом Фомину знать не обязательно. Его задача изображать бурную деятельность, словом, создать лишний шум. А Рудик Куртикян уже здесь, в Путятине. Паспорт у него на имя Арутюна Бабкеновича Назаретяна. Прибыл из Краснодара, привез помидоры. Какие-то подростки околачивались возле рынка, он с ними столковался насчет разгрузки. Главного зовут Ханя. - Известная личность, - пояснил Налетов. - Павел Рыжиков. Рудику Куртикяну сказочно повезло в Путятине с первых шагов. Требовалось сыскать для помидорного короля Арика Назаретяна приличную комнату недалеко от рынка, и Ханя привел его к той самой хозяйке, у которой снимал комнату Сухарев. Помидорный король, не торгуясь, заплатил за полмесяца вперед. И уже успел узнать, что где-то в Путятине существует бывшая мастерская Сухарева. Моторную лодку у Сухарева по суду конфисковали, мастерскую упустили из вида... Налетов крякнул от досады. Действительно, упустили. Не мастерская, конечно. Будка из фанеры на берегу Пути в компании таких же кое-как сколоченных будок. Но ведь был там весь необходимый владельцу моторки инструмент... И мог быть газорез... Налетов не стал оправдываться, что дело Сухарева вела железнодорожная милиция. Кто бы ни вел... За все, что находится в Путятине, отвечает городское управление. - Связь Рудик будет держать только с вами, - инструктировал Егоров. - Для него удобно, что вы живете в отдельном доме. Но приход сюда - крайний случай. Рудик будет звонить по телефону, я ему дал оба ваши номера - служебный и домашний... - Егоров поморщился и добавил: - Фомина все же поставьте в известность. Чтобы он случайно не полез в дела Арика Назаретяна. "Ничего, - подумал Налетов. - Будет и на нашей улице праздник. Мы еще поглядим, как вы запоете у себя в областном управлении, когда Фомин назло вам разыщет грабителей. Да таких, о которых вы и не подозревали..." Наивные беспочвенные мечты! Налетов раньше и не знал, что он на это способен. Вернувшись с небес на землю, он уныло сказал себе: "Нет, не обскакать Фомину мастеров своего дела - энергичного Егорова и везучего Рудика. Ведь надо же... Проник в тот самый дом..." В каждом тихом провинциальном городе непременно сыщется хоть один подозрительный дом. Не притон, не воровская хаза, но милиция за ним приглядывает особо. А жильцы такого дома, в свою очередь, живо интересуются деятельностью милиции и знают всех ее сотрудников поименно и в лицо. Путятинский подозрительный дом находился неподалеку от станции, на улице, носившей странное для русского города название Эльдорадовская. Этим названием короткая улица была обязана некогда процветавшему трактиру "Эльдорадо". После революции трактир прекратил свое существование, но дурная репутация двухэтажного кирпичного дома сохранилась. Сменялись жильцы, однако получалось так, будто кто-то нарочно селил здесь самых непутевых. И если в этом доме освобождалась комната, горсовету не удавалось вручить ордер на нее приличному человеку. "Куда угодно, - говорил приличный человек, - но только не на Эльдорадовскую". И в конце концов подозрительный дом получал еще одного ненадежного жильца. Так было, когда отец Налетова заведовал паспортным столом, так оставалось и по нынешнее время. - И вот еще что, - сказал Егоров. - Предупредите ваших сотрудников - знахаря Смирнова не трогать, им займется Рудик. Есть сведения, что Сухарев был связан со Смирновым. - Не возражаю, - Налетов наклонил голову. - Смирнов - фигура нам известная. Знахарь-травник, свой дом на Парковой, солидная кубышка, пациенты со всех концов страны. А раньше работал грузчиком на станции, с Сухаревым близких контактов не поддерживал, но о хищении из вагонов, безусловно, знал. Хитрющий старик. В прошлом за ним числится причастность к краже с фабричного склада, но сумел выкрутиться и с тех пор перекинулся на медицину. Деловой разговор закончился, и Егоров взялся за ватрушки. Ел он - приятно поглядеть - с молодым и здоровым аппетитом. - А у меня мать шаньги печет. Пальчики оближешь. Налетов подложил гостю еще ватрушку. - Вы, значит, не женаты? - Никак не получается... - Егоров печально вздохнул. - Только познакомишься с хорошей девушкой, начнешь подумывать о женитьбе - как снег на голову, достанется такое дело, что вспомнишь о невесте через полгода. А она уже замужем за другим. Так вот и живу до сих пор со стариками. Они у меня замечательные... Где-нибудь вдалеке от дома раскроешь свой командировочный чемодан, а там - шаньги. Мама успела положить в последнюю минуту. Егоров и не догадывался, как много о себе сейчас рассказал начальнику путятинского городского управления. "Молодой, не расстался еще с романтикой. Ему бы только мотаться с поезда на самолет..." Проводив Егорова, Петр Петрович позвонил дежурному управления. Надо сегодня же обследовать будки возле лодочного причала, установить, которая принадлежала Сухареву, и проверить, что там находится. Все это проделать втихую, не привлекая к себе внимания. V Участковый Женя Журавлев прикинул в уме, что причал и скопище будок возле него отлично просматриваются с моста через Путю. Оттуда и начал. Ну, конечно, причал пуст, ни одной лодки. Ясное дело - суббота, все на рыбалке. Без особых надежд Журавлев стал разглядывать, нет ли кого, колупающегося возле своей будки. Он понимал, что ни единой души там сейчас нет и быть не может. Иди и шарь сколько хочешь. Без риска, что привлечешь к себе внимание. Но что толку? На будках не написаны фамилии владельцев. Попробуй определи, которая из них принадлежала ныне осужденному Сухареву. "Всегда у нас так... - самокритично размышлял Журавлев. - То никому и дела нет до будок, то немедленно подавай сведения. А где я их возьму?! Вот если бы сейчас кто-то возился у себя в лодке... Тогда все просто: нагрянул участковый, объявил постройки на берегу незаконными, переписал фамилии владельцев... И никто бы не запаниковал. "Пиши, пиши! Мы тебя не боимся. Будки стояли и будут стоять. Надо же где-то хранить моторы и весла. А если горсовету не нравится наш самодельный причал, пускай оборудует общественный". Журавлев благоразумно решил отложить осмотр причала и будок до вечера, когда народ потянется с рыбалки. И тут вдруг заметил двоих ребят. Чем они занимаются? Вроде бы жгут что-то... Ну паршивцы!.. С моста Журавлев видел только патлатые головы и сизый столбик дыма. Спустившись и подойдя ближе, участковый узнал обоих. Еще бы ему их не знать! Витю Жигалова и Ваську Петухова! Тихий, застенчивый Витя живет в Двудворицах, мастерит ребятам электрогитары. У Петухова раньше слава была - хуже некуда, но теперь его воспитанием занялся директор музея Киселев, и Петухова, говорят, не узнать. И еще говорят, будто Васька - правая рука частного детектива. Ребята не слышали, как подошел участковый. А Журавлев остановился у них за спиной и прилип взглядом к самодельному газорезу, яростно извергающему синее пламя. На своем участке Журавлев уже обошел всех, у кого есть домашние мастерские. Не темнил и не пытался поймать на крючок. Спрашивал напрямую: "Газорез имеется? Прошу предъявить". Осмотр длился недолго, потому что и невооруженным глазом видно - работали газорезом недавно или нет. Да и по запаху. Журавлев, как и полагается штангисту, а тем более чемпиону города, не курил и потому обладал тончайшим обонянием. По всей Фабричной улице и по всему Парижу никто не сделал участковому заявления о пропаже газореза. Выносили и показывали - кто с ворчанием, кто благодушно: "На, удостоверься". Всем была понятна цель осмотра. И Журавлев удостоверялся. Оглядывал и обнюхивал. Никаких следов гари или недавней чистки, запахи самые застарелые - ржавчина и пыль. Только от одного газореза сильно несло каленым. Газорез принадлежал слесарю с автобазы Репьеву, недавно купившему домишко в Париже. Раньше он со своей семьей жил в деревне, и в город Репьевы перебрались из-за дочки - такая маленькая, а болеет астмой, надо жить поближе к врачам. Рассказывая про болезнь дочки, Репьев упомянул свою недавнюю поездку с ней в Москву на консультацию к знаменитому профессору. Выходило, что в ночь ограбления универмага он был далеко от Путятина - чистое алиби. А газорез Репьев разжигал, когда чинил трехколесный велосипедик. Начал варить сам, потом передал резак сыну. Вот, поглядите, чистая работа, Ваня хоть сейчас может сдать на разряд... С Ваней Репьевым участковому уже приходилось сталкиваться. Дело было так. В одном семействе, проживающем на Фабричной, мама обнаружила у сына в кармане фонарик, длинный и тонкий, как карандаш. "Где взял?" Сын уперся: "Не скажу". Мама побилась с ним, побилась и нажаловалась Журавлеву: "Примите меры!" Журавлеву не раз случалось беседовать с родителями, не замечавшими появления в доме - неведомо каким путем! - более ценных вещей, чем какой-то импортный фонарик. Например, магнитофона, проигрывателя... Это у них называлось не укрывательством краденого, а уважением к личности подростка, к его самостоятельности. Однако большинство жителей Путятина по-прежнему придерживалось исконных правил, в которые входила профилактическая проверка всех карманов у подрастающего поколения, а также всех классических мест, куда можно что-то упрятать от родительского глаза. Журавлеву удалось довольно легко установить связь между появлением у мальчишки фонарика и исчезновением из его коллекции нескольких марок, самых ценных. На том бы и кончить. Слава богу, не украл - выменял. Но маме втемяшилось в голову, что в воспитательных целях следует разменять обратно марки и фонарик. "Нам чужого не надо!" - твердила она участковому. Мальчишка сдался и сказал, у кого находятся марки. И сам сбегал за бывшим владельцем фонарика. Но тот принес не марки, а несколько номеров французского журнальчика "Пиф": "Пожалуйста, можете взять обратно". Оказывается, марки уже уплыли дальше в обмен на "Пифа". Журавлев объявил, что на этом его миссия заканчивается. Но мама не успокоилась и отправилась на розыски. Через несколько дней она явилась к Журавлеву с мини-автомобильчиком болотного цвета. Участковый с большим интересом выслушал ее рассказ о странствиях по следу исчезнувших марок. След петлял по всему городу, мена солдатиками, иностранными монетами, значками... Энергичная мама убедилась, что обратный размен невозможен по причине его многосложности. А мини-автомобильчик она принесла участковому как свой боевой трофей. На этой вещице цепь обменов оборвалась. "Нашел в кювете на Фабричной", - упрямо твердил Ваня Репьев на все расспросы энергичной мамы. Эти же слова он повторил Журавлеву. Опрошенные участковым соседи Репьевых сообщили, что на Ваню у них жалоб нет, он мальчик тихий, трудолюбивый, со старшими уважительный. Однако его уже видели с Ханей, а это до добра не доведет. Чутье подсказывало Журавлеву, что мини-автомобильчик попал к Ване Репьеву не совсем честным путем. "А ты хозяина пробовал отыскать?" - спросил участковый тихого мальчика Ваню Репьева. "Нет, - сказал Ваня. - Мы недавно сюда переехали, я еще никого не знаю..." Журавлев не стал ловить мальчишку на вранье: мол, мне уже известно о твоем знакомстве с Ханей. "Ладно, - сказал Журавлев, - тогда попробую поискать хозяина автомобильчика. Не возражаешь?" Ваня не возражал. Только вздохнул грустно-грустно. И автомобильчик пока остался у Журавлева. Окликнув ребят, Журавлев попросил выключить газорез, присел на корточки и потрогал оплавленный конец стальной полосы. - Чистая работа! Но, между прочим, на производстве, чтобы управляться с такой штуковиной, сдают экзамен по технике безопасности. Ты, Жигалов, сам можешь без глаз остаться и Петухова покалечить. Участковый взял в руки газорез и оглядел, обнюхал. Не новый, много раз был в употреблении. У Жигалова своего резака не было, и это значит... "Это значит, что у меня в руках, быть может, тот самый газорез, которым вспороли сейф в универмаге. Грабителям ни к чему таскать его с собой после дела. Избавились, припрятали в укромном месте, а Жигалов случайно наткнулся. Что делает мальчишка, если ему попалась такая находка? Берет себе, не раздумывая..." Журавлев не торопился с расспросами. Вроде бы он тут не по службе, а так, заглянул на дымок. - С огнем, ребятки, шутить опасно. Васька виновато шмыгнул носом. - А мы, дядя Женя, осторожно. Журавлев засмеялся: - То-то я вижу, ты ведро с керосином поближе к огню придвинул. Васька исподволь поглядывал, куда Журавлев положит газорез, когда надоест вертеть в руках. Возле себя? Или возле Вити? "Ишь ты какой, - подумал Журавлев, перехватив хитрый Васькин взгляд. - Жигалов-то прост, а с Петуховым надо быть начеку. Кто его знает, чему он успел выучиться у своего Киселева!" Газорез участковый положил точнехонько посередке между собой и Жигаловым. И продолжил беседу по противопожарной безопасности. - Ты погляди, Жигалов, сколько вокруг тебя легковоспламеняющихся материалов. Доски, фанера, промасленные концы... Осторожный человек поставил бы рядом хоть пару ведер с водой. А ты позволяешь Петухову плескать возле огня керосином. - Ну да... - пробурчал знаменитый мастер. - Ему не позволишь... Участковый полюбопытствовал: - Что строите? - Снегоход! - похвастал Васька. - Зимой покатаемся! - Сначала построй! - поддел Журавлев. - И научись водить! Мини-автомобильчик был у него с собой в кармане. Журавлев вытащил и показал: - Хороша игрушечка? - Ух ты! - вырвалось у Вити. - Тоже собираете? - Нашел. - По ответу участкового можно было понять: он не очень-то настаивает, чтобы ребята ему поверили. - Ну, как автомобильчик? Нравится? - Английский военный вездеход, - уточнил Витя. - Называется "Болотная крыса". Тут и Васька не промолчал: - Экстра-класс! Такие на земле не валяются! "Что правда, то правда, - подумал Журавлев. - Такие игрушки на земле не валяются - существенная промашка со стороны Вани Репьева". - Дорогая игрушка, - согласился он. - А если, к примеру, сменять "Болотную крысу". Что за нее дадут? Жигалов долго скреб макушку, пытаясь что-то припомнить, и спросил Петухова: - Максик на что свою сменял? Васька изобразил полное недоумение. - Кому сменял? - Ты что, не знаешь? - Витя вытаращился на Ваську: как это можно - не знать таких простых вещей! - Максику за "Болотную крысу" давали "Феррари" и в придачу "Татру" с "Волгой", - принялся объяснять Витя. - А Максик... Но тут Васька резко перебил простодушного мастера: - Первый раз слышу! Витя так и застыл с раскрытым ртом. Участковый понял, что чутье его не обмануло. С "Болотной крысой" что-то не в порядке. Но больше ничего у ребят не выведаешь. Ладно, и этого пока хватит. Значит, английский вездеход высоко ценится у тех, кто коллекционирует автомобильчики. И когда-то "Болотная крыса" принадлежала Максику Галкину. Есть над чем помозговать на досуге. - Весело тут с вами, но мне пора... - Журавлев встал и потянулся. - А с огнем все-таки шутить опасно. - Мы осторожно, - обещал Витя. - "Осторожно"... - передразнил участковый и поставил ногу на газорез, отряхнул выпачканную в пыли брючину, потом другую ногу поставил, другую брючину выколотил. - Даже не знаю, как с вами быть... - На Петухова он не глядел, только на простодушного Жигалова. - Газорез не игрушка. Откуда он у тебя? Чей? VI На причал Витю Жигалова привел сосед, заядлый рыбак. Что-то разладилось в моторе старенькой "Казанки", никто не брался ремонтировать, Витя провозился два дня, и мотор заработал как часы. По этому случаю на причале собралось множество народа, и владелец "Казанки" произнес прочувствованную речь: - Мужики! Вы этого мальца видели в деле - золотые руки! Если кому помощь понадобится, он не откажет. - При этих словах Витя согласно кивнул, и владелец "Казанки" продолжил свою речь: - Мужики! Из вас никто будку Сухарева занимать не станет. Пускай малец временно попользуется. Его из дома гонят, не дают заниматься техническим творчеством... Витю из дома не гнали, но пилили ежедневно: "И так тесно, а тут ты со своими гитарами... То лаком воняет, то припоем..." Поэтому он поколебался немного и опять кивнул. У него уже глаза разгорелись на фанерную будку - можно поставить на крыше ветрячок силой в одну лампочку и работать по вечерам при собственном электрическом освещении. - А чего, - сказали мужики, - будка бесхозная, можно отдать мальцу. Созовем общее собрание и решим. Но на общем собрании, в котором участвовали все владельцы лодок, вдруг выяснилось, что на бесхозную будку имеется еще один претендент. Киномеханик из "Салюта" Гена Шашуров, оказывается, еще полгода назад приносил кому-то свое письменное заявление. За Гену горой стояли молодые владельцы лодок. Но Витин сосед сумел их подкузьмить: - Знаем мы вас! Хлопочете, чтобы Шашуров вам билеты в кино доставал. В результате старшее поколение проголосовало за Витю. - Шашуров может и сам будку поставить. А сухаревскую надо отдать мальцу, мы его знаем. Только ты, друг, держи инструмент в сохранности. Витя потом поглядел, за какой инструмент они беспокоились. Смех и слезы! Отвертки не каленые, напильники стертые, пассатижи скособоченные, газорез уродливый, глаза бы не глядели... Если вещь сделана кое-как, топорно - она и в работе плоха. Хороший инструмент должен выглядеть красиво. И вообще любая вещь, если делал настоящий мастер, отличается красотой. Все равно какая. Электрогитара. Кастрюля. Газорез. Табурет... Перебравшись в будку на причале, Витя первое время не принимал никаких заказов. Мастерил ветродвигатель. А потом заявил, что вообще больше не будет заниматься электрогитарами. Это для него пройденный этап. По городу пошли слухи, что Жигалов трудится над новым изобретением. А над каким - тайна! Мастер этих слухов не опровергал. Хотя в мыслях у него было совсем не изобретение. Витя ждал условленного сигнала от Джеки Клюева. О великий Джека! Его предложение мгновенно покорило мастера Витю Жигалова. - Пойдешь ко мне в ансамбль? - спросил Джека. - Я тебе предлагаю заведовать технической частью, всей аппаратурой. И у нас не будет никаких самоделок. Ничего отечественного - только импортное, изготовленное лучшими фирмами Италии, Японии, ФРГ... Простодушный Витя не спросил, на какую валюту Джека купит заграничные инструменты и аппаратуру. Мастер верил, что Джека все может - стоит только захотеть. - У тебя талант, - ласково говорил Джека мастеру. - А талант обязывает. Обидно будет, если наш Путятин не даст в твоем лице крупнейшего конструктора музыкальной техники, если вместо этого у нас появится еще один дядя Вася, сшибающий по мелочи в своем частном автосервисе. Нет, повторить путь дяди Васи - ни за что! Дядя Вася много чего умеет, но кто в Путятине относится к нему с уважением? Считают халтурщиком. Заглох технический талант дяди Васи по его собственной вине. - Я предлагаю тебе путь к славе! - говорил мастеру Джека. - У тебя будет своя лаборатория, свой институт. Здесь, в Путятине! Вот это Вите понравилось - нет, не слава! Своя лаборатория! Свой институт, завод!.. Он видел в мечтах светлое здание, сплошь из стекла, и себя в белом комбинезоне. Все вокруг сверкает и переливается. Станки под управлением роботов, музыкальные инструменты его собственной конструкции. "Красота, - объясняет Витя своим сотрудникам в белых комбинезонах, - это и есть наивысшее техническое измерение..." Но прежде чем приступить к самостоятельному конструированию совершеннейших синтезаторов и органол, придется, конечно, изучить, чего достигли лучшие зарубежные фирмы. Витя решил, что займется этим вплотную, как только в его ведение поступит все, что Джека купит для "Радуги". В ожидании, когда Джека позовет его распечатывать фирменные картонные коробки, Витя мыкался и страдал от безделья. Васька Петухов поглядывал на Витю вприщур, и в Васькиных хитрых глазах сверкали зеленые искры: это был как раз тот случай, который нельзя упустить. Прошлой зимой Васька с завистью смотрел на самодельные снегоходы. Почему бы им с Витей не построить такую самоделку на двоих? Просить и кланяться Васька не любил. Глупое дело - сразу попадаешь в зависимость. Есть другой путь - просьба преподносится как великодушное предложение помощи и поддержки. Мастер страдает от безделья? Вот и прекрасно! Васька его спасет - предложит совместную работу. Техническая сторона дела возлагается на Витю Жигалова. Снабжение Васька берет на себя. Для начала он спустился в монастырские подвалы и выволок оттуда скелет мопеда и новехонькие стальные полосы неизвестного происхождения. Уже есть для будущего снегохода рулевое управление и материал на сани. Откуда возьмется все остальное, а главное - мотор, Васька представлял себе очень неопределенно. Ладно, откуда-нибудь возьмется. Лишь бы начать! Васька рассуждал как истинный путятинец. А путятинец, возмечтав, к примеру, о строительстве дома, не откладывал дела на долгий срок, чтобы накопить достаточно денег. Путятинец брался за лопату и начинал рыть выемку под фундамент. Тем временем удавалось купить кирпич и цемент. Начинали расти стены, но с деньгами становилось все туже. Ничего - залезай в долги, учись быть плотником и каменщиком! Вот уже и стропила возведены - при всеобщем сочувствии и посильной помощи. Полезай наверх, делайся кровельщиком. А там, глядишь, можно звать на новоселье... Витя тоже рассуждал как истинный путятинец. Снегоход - это можно. Он стряхнул с себя меланхолию - и за два дня сделал расчеты и чертежи. В общем, все получилось по Васькиному плану: ему осталось общее руководство, Вите - техническое исполнение. При таком раскладе кто начальник? Васька! Но он своим главенством не злоупотреблял. Когда Витя разжег газорез и начал кроить стальные полосы, Васька принялся за самую черную работу - развинтил останки мопеда и мыл ржавые части рулевого управления в керосине. Вот тут-то и заявился Журавлев. - Чей газорез? - Бывшего хозяина будки. Васька заметил, как напрягся участковый, когда Витя назвал фамилию прежнего хозяина будки. Посыпались вопросы. Где хранился газорез? Часто ли им Витя пользовался? Витя показал участковому, в каком углу будки лежал газорез, и дал честное слово, что раньше не пробовал резать металл, только сегодня первый раз. И очень хотел показать все другие сухаревские инструменты: глядите, полный порядок. Но участковый другими инструментами не интересовался, только газорезом. Почему такой грязный? Витя покраснел и сказал, что собирался сначала раскроить стальные полосы, а уж тогда почистить чужую вещь и положить на место. И больше не трогать. Журавлев еще побеседовал про опасность игры с огнем и ушел, прихватив с собой газорез. На земле сиротливо валялись готовые полозья для саней, а стойки Витя вырезать не успел. - Завтра доделаем! - бодро заявил Васька. - Завтра я достану другой газорез. Витя задумчиво поскреб макушку. - Чего-то я напутал. Не тот угол показал дяде Жене. У Васьки загорелись глаза. - Почему не тот? - Газорез раньше в дальнем углу лежал, а потом его кто-то переложил в ближний, к двери. - Ну и что? - сказал Васька. - Не все ли равно. Наплевать и забыть. VII Мудрец должен остерегаться самого себя, как остерегаются неприятеля или разведчика. Володю всегда восхищал этот афоризм римского философа Эпиктета. Увы... Все умные люди горазды давать советы другим. Сами они попадают в простейшие ловушки. - Шантаж и вымогательство! В нашем тихом Путятине! - Игра воображения захватила Володю и понесла. - Ты правильно сделал, что обратился ко мне! - возбужденно говорил он Фомину. - Подметное письмо, полученное знахарем, - всего лишь верхушка айсберга! А что в глубине? Фомин изображал внимательного слушателя и втайне торжествовал: "Валяй, валяй! Фантазируй! Развивай дедукцию, тренируй интуицию, ныряй под айсберг... А я тебе пока не скажу, что записка детская. С черепом и костями..." - Знаешь, я бы все-таки начал с предположения самого рутинного, - продолжал Володя. - А что, если ремесло знахаря служит пенсионеру Смирнову всего лишь прикрытием, ширмой?.. И кто-то проник в тайну знахаря... - Володя глубокомысленно примолк: Фоме трудно поспеть за таким стремительным полетом мысли. - Если существует тайна, шантажист не удовлетворится однажды полученной тысячей. Знахарь попадет на крючок, шантажист станет требовать все новой и новой дани. - Володя опять примолк, давая Фомину обдумать услышанное, и затем убежденно произнес: - Знахарь понял, что ему грозит. Потому он и обратился в милицию. Иначе какой смысл ему привлекать к себе внимание правоохранительных органов? - Володя вывел в воздухе огромный вопросительный знак. Фомин затосковал: "Не надо было рассказывать Киселю про Смирнова. Письмо-то не шутка. Настоящий шантаж..." Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы отбросить домыслы нахального детектива и вспомнить подлинные обстоятельства дела. "Спокойно! - приказал себе Фомин. - Мало ли что он выдумает. Я своими глазами видел письмо. Детский почерк. Дурацкая шутка". - И все-таки... - Володя принялся выводить пальцем еще один вопрос. - Почему Смирнов добивался встречи с тобой, а не с другим работником милиции? "Ну и гусь! - возмутился Фомин. - Копает под меня. Мол, знахарь выбрал кого послабее". Володя вывел крюк вопросительного знака, влепил точку и тонко улыбнулся: - Не кажется ли тебе, Фома, что знахарь весьма рассчитывал на мое участие в поимке шантажиста? - Кажется! - обрадованно вскричал Фомин. Он чуть не выдал себя, но ослепленный самодовольством Кисель ничего не замечал. - Вот и ладненько. - Фомин посуровел. - Значит, переходим от разговоров к делу. Засаду на Парковой возглавишь ты. - Засаду?! - У Володи перехватило дыхание. - В помощь возьмешь дружинников, - энергично продолжал Фомин, не давая Киселю опомниться. - Впрочем, лишний народ в засаде ни к чему. Я бы тебе посоветовал взять одного, понадежней. - Фомин уже прикинул, кого пристроить к Киселю. Веню Ророкина. Веня сумеет обдурить и не такого детектива. Так подстроит, будто все взаправду. - Значит, встречаемся вечером в штабе, - распорядился Фомин. - В девятнадцать ноль-ноль... - И возмечтал: "Пора бы появиться автобусу, не то придется вместе с Киселем сочинять план предстоящей операции. Во всех вариантах. Дурь всякую". Везенье не покинуло Фомина. Только возмечтал - пожалуйста, катит автобус. - Пламенный привет! - Знакомая ухватистая рука с черной каймой под ногтями подцепила одну за другой обе корзины Фомина, а затем и Володин пестерь. - Друзья встречаются вновь! - горланил дядя Вася, изображая самую тесную дружбу с родной милицией. - Специально занял для вас места! Фомин много раз пытался пресечь восторги дяди Васи. Но безуспешно. Поэтому приходилось постоянно выслушивать от Налетова: "Дожили... У Фомина деятель частного автосервиса числится в активных помощниках милиции". Фомин свирепо набычился и потащил Володю подальше от назойливого умельца. Под ноги подвернулся увесистый чемоданчик. Знакомая вещь. Дядя Вася ездил не по грибы. В чемоданчике у него весь набор инструментов. Автосервис на дому. "Надо бы и у дяди Васи проверить газорез, - подумал Фомин. И тут же сам себе возразил: - Воры где угодно могли взять газорез, но только не у него. Надо быть полным идиотом, чтобы в рисковом деле связываться с дядей Васей..." У Володи чемоданчик интереса не пробудил. Володя неприлично уставился на пассажира, сидящего рядом с дядей Васей. Было что-то знакомое в лоснящейся физиономии, помятой шляпчонке, галстуке с серебряными нитями. Где-то Володя его уже видел. Но где? Никак не припоминалось. И вдруг... Володя чуть не расхохотался. Кино! Вот где он множество раз виделся с этой сомнительной личностью. Так выглядят мелкие хозяйственники, снабженцы и коменданты в фильмах, идущих - упаси бог! - не в Москве - только в провинции. Очевидно, Володя сделал какое-то движение, превратно истолкованное дядей Васей. Шустрый умелец привскочил как на пружинах. - Разрешите вам представить - мой друг Маркин, начальник крупнейшей стройки. Будущий комплекс в Нелюшке - его детище. Володя покрепче обхватил пестерь, чтобы спастись от рукопожатия. "Кого только не повстречаешь субботним днем в автобусе, курсирующем между Путятиным и сельской глубинкой, - философствовал Володя, пробираясь следом за Фоминым. - Тут и деревенские жители, и горожане, и разный пришлый люд..." Утром, едучи этим же автобусом, Володя и не пытался приглядываться к пассажирам. Утром все досматривали свои сны. А сейчас - другая картина. В автобусе сплошной гомон. Про урожай, про семейные дела, про порядки в цехе... Наблюдательному человеку достаточно поездить изо дня в день путятинскими автобусами, послушать и позаписывать - вся местная жизнь как на ладони, все острейшие проблемы, все оттенки общественного мнения... "А ведь это блестящая мысль!" - Володя ощутил легкое головокружение. Так рождаются крупные открытия. Где-то в подсознании. Он сейчас и не думал о социологии и вдруг открыл новый метод социологических исследований. Дешевый и общедоступный. Более точный, чем анкеты, заполняя которые люди не всегда искренни. Но с кем поделиться своим важным открытием? Кто возьмется за внедрение в практику? "Что ж... - сказал себе Володя. - Придется взять проверку нового метода на себя. Детектив тоже отчасти социолог. Иной раз самая пустая болтовня может содержать крупицы ценнейшей информации". И тут сквозь гомон прорезался голос, всегда восхищавший Володю. Такой четкости произношения нет больше ни у кого в Путятине - каждая буковка звучит. - Киселев! Вене зиси! По зову этого голоса Володя всегда сразу же исполнял указание и только потом позволял себе подумать, что от него нужно. "Вене зиси" означало по-французски "идите сюда". Софья Авдеевна считала, что ее ученики и после окончания школы обязаны при встречах с ней практиковаться в языке Мольера и Бальзака. Володя в школьные годы не блистал на уроках Софьи Авдеевны. И уклонялся от пения французских народных песен за уборкой класса, ссылаясь на отсутствие голоса и слуха. Но, став директором музея, он проклял свое школьное недомыслие. Пришлось потратить время на уроки иностранных языков по телевидению. К счастью, соседи купили цветной "Рубин" и не знали, куда девать старый "Рекорд". Они взяли с Володи чисто символическую цену - десять рублей. И объяснили, что не менее тридцатки придется вложить в починку: экран двоит, в кадре гуляет серая метель. Но Володя не собирался смотреть балет или футбол. А учебной программе метель не помеха. С помощью полуслепого "Рекорда" он обнаружил у себя блестящие способности к языкам. И года не прошло, он уже свободно объяснялся по-французски, по-английски, по-немецки. И не какие-то там простые разговоры о погоде. Беседы об искусстве с тончайшими знатоками, посещавшими скромный путятинский музей. Из-за спины учительницы Володе заулыбался Боря Шумилин, секретарь комсомольского комитета школы. Софья Авдеевна указала на свободное место рядом с собой. - Мерси! - Володя поискал глазами: где Фома? Ну, конечно, уже устроился с комфортом на чужих мешках с картошкой. - Мерси! - повторил Володя, усаживаясь. - Комман са ва? В ответ на участливое "Как поживаете?" Софья Авдеевна стукнула кулачком по портфелю, туго набитому бумагами. - Са ира! Припев старинной французской революционной песни. "Са ира" дословно значит "это пойдет", то есть "мы победим". - Же ву фелисит! - вскричал Володя. Это означало: "Я вас поздравляю!" Он понял, откуда возвращаются Софья Авдеевна и Боря. Да уж, окончательный расчет старшеклассников с колхозом бывает непрост. Такое по силам только Софье Авдеевне. У нее свой метод деловых переговоров. Лингвистический шок. В подмогу берется кто-нибудь из лучших учеников. Беседа с председателем колхоза ведется, конечно, на понятном ему русском языке. Но между собой школьные представители переговариваются по-французски. Председатель теряет уверенность - кто их знает, о чем они уславливаются. И в результате представители школы одерживают победу. Володе пришлось выслушать подробнейший рассказ о нынешних переговорах. Разумеется, на французском. О, магия языка бессмертного Александра Дюма! Препирательства между Софьей Авдеевной и колхозным главбухом звучали, как словесный поединок где-то в Лувре между д'Артаньяном и кардиналом Мазарини. А Боря Шумилин просто молодец - бойко стрекочет по-французски. Ах, Боря, Боря! Когда-то Володя возлагал на него большие надежды. Боря занимался в изостудии Дома культуры и мог часами торчать в музее, в зале знаменитого земляка художника Пушкова. А что, если Путятин даст миру еще одного крупного художника?! Боря получил доступ в кладовые музея, к эскизам и рисункам Пушкова, к альбомам с узорами ситцев. Володю привлекали в мальчишке не только способности. Детство Бори напоминало ему собственные лишения и надежды. Именно такие трудные житейские обстоятельства способствуют формированию истинного таланта! Но в позапрошлом году Боря перестал ходить в музей, оставил изостудию. Володе он сказал, смущенно краснея, что пробиться талантом в наше время - пустой номер, засядешь на всю жизнь в Путятине. Это был явный намек на Володину судьбу. "Не хочу разбрасываться, - заявил Боря. - Мне надо заниматься. По-настоящему. Без школьной медали я еще обойдусь. Но вступительные в институт должен сдать на пятерки". Он не сообщил, в какой институт собирается поступить. Может, и сам пока не решил. Но, конечно, это будет не областной педагогический, а престижный институт, откуда есть пути "наверх". Что мог сказать Володя в ответ на такие речи? Только пожелать удачи. Софья Авдеевна и Боря принялись рассказывать, что решили купить ребята на заработанные в колхозе деньги. За Володиной спиной трещали без умолку две старухи из Крутышки. Обе глуховаты, говорят громко - не хочешь, а подслушаешь. Может, про знахаря посплетничают? Старушечьи секреты оказались полной ерундой. Какая-то их подружка встретила на кладбище черта. Самого натурального. С рогами и хвостом. Старухи беззубо хихикали: "Ох, и вруша! Да кто ей поверит..." Володя понял, что существование чертей старухи допускали. Но подружка явно не заслуживала доверия. Осудив подружку, они перешли на другую тему: красивые памятники нынче стали устанавливать, денег у народа - куры не клюют. ...В придорожной деревеньке осталась махать вслед автобусу женщина в кургузом ватнике, делающем ее короче и толще. Девчонка лет пятнадцати распихала чужие корзины, уселась на чей-то бочонок и сказала неизвестно кому: - Как же! Будет он меня слушать. Дожидайся... - Девчонку, кажется, очень разозлил разговор, происходивший на прощанье. Разговор с матерью - фамильное сходство не вызывало сомнений, тоже коротышка. И увы, тоже не удалась лицом. Меж тем девчонка покрутила головой, заметила Софью Авдеевну с Борей и радостно выпалила: - Здрасьте вам! Ой, извиняюсь! Бонжурчик! - Бонжур, ма шер, - сдержанно ответила учительница. Боря отвернулся к окну. Девчонка забеспокоилась и вытащила круглое зеркальце. Взглянула на себя и вмиг приободрилась. Ну и ну!.. Своей внешностью она, оказывается, вполне довольна. Интуиция подсказывала Володе, что перед ним характер весьма неординарный. Правда, не из добрых. Кремень! А женщину украшает слабость. Но человек она надежный. И есть в Путятине кто-то, за кем ей велено присматривать. Ничего... Она присмотрит! Софья Авдеевна и Боря заговорили о неприятной истории, случившейся летом. - Бет нуар! - произнесла Софья Авдеевна. Чисто французское словцо, непереводимая идиома. "Черный зверь". В том смысле, что личность крайне отвратительная. Кто же это? Оказывается, тот самый Маркин. По аттестации дяди Васи - начальник крупнейшей стройки. А в действительности - бригадир шабашников. Потом Володя услышал про какого-то Эдика, тоже весьма подозрительную личность. Эдик приходил по вечерам к старшеклассникам, живущим в сельской школе. Среди шабашников у него друзей нет - потому его и тянуло к ребятам. Эдик вообще случайно залетел в бригаду интеллигентов, решивших подработать в отпуск. По его собственным словам, он - тунеядец, бич, шаромыжник. В разных краях таким дают разные клички, но суть одна. Можно еще называть богодульником, бомжем, ханыгой. Понятно, что интеллигентные шабашники Эдику не компания. Они трудятся честно. Маркин уговорился построить кому-то в Нелюшке гараж для "Жигулей". Но шабашники отказались иметь дело с частником. У них договор с колхозом. Маркину помогал только Эдик. Его дело маленькое - подбросить на самосвале кирпич и раствор. А строили частный гараж трое ребят из девятого "Б". Маркин им платил по пятерке за вечер. Причем сразу: бери, заработал... На комсомольском собрании все трое каяться не стали: "Мы заработали. Своими руками. Имеем право. И никто нам не запретит. Мы на картошке норму даем. А свое свободное время проводим как хотим!" "Правильно! - закричали старшеклассники. - Имеем право зарабатывать!" Комсомольское собрание превратилось в экономическую дискуссию. "Почему школьникам платят в колхозе по другим нормам, чем шабашникам? Вкалываем, как взрослые!" Вот, значит, в чем заключалась неприятная история. Учителя, разумеется, пришли в ужас. А Боря, как комсомольский секретарь, выступил против шкурных тенденций. Хотя ему-то свой заработок нужнее, чем другим, - у матери зарплата сто рублей. ...Рядом старухи из Крутышки тихо обсуждали свои проблемы. Искусственные цветы куда лучше, чем живые. Живые-то вянут, не напасешься. А возьми, к примеру, хризантемы из отходов пряжи. Прекрасно стираются порошком "Био" в холодной воде. Постираешь - и как новенькие. Володе тотчас вспомнилось кладбище. Там у ворот идет бойкий торг искусственными цветами. И самые популярные - белые хризантемы. И вдруг откуда-то возникла прекрасная мысль. Неожиданная, не имеющая никакого отношения к тому, о чем он только что сейчас размышлял. Ни к школьному конфликту, ни к разговору старух из Крутышки. Словно она носилась по белу свету и наконец нашла к кому залететь и тем себя обнаружить. Но это была его собственная мысль, с характерными чертами его мышления. И значит, она не залетела извне, а родилась в глубинах подсознания, способного работать постоянно, даже если ум отдыхает. Володино подсознание оказалось удивительно трудолюбивым. На этот раз неожиданная мысль явилась в форме вопроса к самому себе: "Почему шантажист назначил знахарю субботний вечер?" На месте шантажиста Володя назначил бы любой будний. По будням Крутышка ложится спать рано. И по воскресеньям тоже - ведь завтра на работу. И только субботние вечера в Крутышке длинные, гости могут засидеться допоздна, вывалить на улицу шумной компанией. К тому же в парке танцы, а дорога в парк ведет через Крутышку. "Да, - сказал себе Володя. - Я бы выбрал будни. Или воскресный вечер. Неужели шантажисту не знакомы местные порядки? Вправе ли я предположить, что он не здешний? Или у него есть какая-то своя причина назначить два визита - к тайнику знахаря и свой - именно на субботний вечер?.." Володя мог себя поздравить - сделан первый шаг. В том, что шантажист назначил субботу, - ключик к делу знахаря Смирнова. VIII Когда автобус увез Володю и Фомина, кусты позади бетонного павильона зашевелились, из них вылезли двое подростков. Фомин, несомненно, узнал бы обоих. В синей куртке с красными полосами на рукавах - Коля Дьяков. Он повыше и покрепче. Серая куртка с вязаным воротником и очки с запотевшими стеклами - Дима Спицын. Оба живут в поселке железнодорожников возле станции, где дома обшиты дощечками и выкрашены вагонной краской. Фомин располагал такими подробными сведениями вовсе не потому, что Дьяков и Спицын чем-то привлекли внимание милиции. Милицию не интересуют благополучные подростки. В поле зрения Фомина эти двое попали по самой невинной причине - их классным руководителем была его жена, и он каждый день выслушивал рассказы Валентины Петровны про восьмой "А", про всех ребят вместе и про каждого в отдельности. Фомин всегда прилежно слушал Валентину Петровну - для учителя большое утешение, когда его хоть кто-то понимает. По рассказам Валентины Петровны выходило, что Дьяков и Спицын друзья-неразлучники, хотя и вечно между собой ссорятся. Дружба у них давняя, с младенческих лет. И живут в одном доме, и матери - закадычные подруги, и отцы работают вместе на железной дороге. Еще Фомин знал, что Дьяков изворотливый и может обмануть учителя, а Спицын в классе самый слабый, все его обижают. Дьяков любит географию и умеет фотографировать, Спицын много читает по истории и коллекционирует автомобильчики. Учатся оба средненько и летом в колхозе работали тоже на троечку. Бывает дружба хуже вражды. Так считали оба - и Дьяков и Спицын. Сегодня утром пытались доказать - каждый у себя дома, - что вовсе не хотят отправляться по грибы вдвоем. Куда там! Никаких разговоров, слушай приказ: "Пойдете вместе - так нам спокойней!" Отцы всю жизнь живут по приказам и дома другого языка не знают. И матери убеждены, что если они дружат, то и сыновья должны быть не разлей вода. А Спицын, дай ему волю, никуда бы не ходил с Дьяковым - все равно тот за него не заступится. И Дьякову какая радость ходить с трусом и плаксой. Сегодня им особенно не хотелось идти вдвоем, да еще в лес. Мало ли кого там можно встретить! Конечно, не каждому слуху верь, но все-таки... А слух-то оказался ой каким достоверным! Автобусное расписание на желтой табличке дрожало в глазах Спицына и расплывалось. Он засунул пальцы под очки, протер запотевшие стекла. - Еще час дожидаться. Сели бы в этот. - "Сели"! - со злостью передразнил Дьяков. - А они бы тебя на крючок: почему с пустыми руками? И ты бы раскололся. - Дьяков поднес кулак к очкам Спицына. - Наше дело знаешь какое? Помалкивать! Спицын понурил голову, на кончике носа дрожала капля. Он и сам видел на остановке мужа Валентины Петровны, работающего в милиции, и директора музея, самого проницательного человека в Путятине. Нет, никак нельзя было садиться с ними в один автобус. Ну, расколешься и скажешь, почему с пустыми руками. Тем все равно ничего не будет. А если тех накажут - еще хуже: расплата будет жестокой. Он догадывался, какие мысли терзают сейчас Дьякова. Уйти хочет в одиночку, а ты оставайся. Но никуда Дьяков не уйдет. Потому что домой надо явиться вместе. И вместе придумать, что соврать. Родителям тоже незачем знать, почему сыновья вернулись без грибов и без корзин. А то жаловаться побегут. В милицию. Спицын притворно шмыгнул носом. На самом деле он больше не куксился. Пришло полное спокойствие. Это Дьяков пусть волнуется и страдает от позора. Он себя считает сильным. "А я слабый, слабому нечего стыдиться. Ну, струсил. Ну, заплакал. Не первый раз и не последний". Спицын еще в детском саду сообразил, какие преимущества имеет плакса. На него все смотрят с презрением, но сам он себя уважает. И за дело. У него своя цель, и он ее добивается. Плаксе, чтобы он наконец замолкнул, суют конфеты. Плаксу освобождают от уколов. И тогда те, кто его только что презирал, лопаются от зависти. Рано поняв эти свои преимущества, Спицын стал плакать весело и с