Юрий Сяков. Волхов в огне ВОЛХОВ 1997 год ЮРИЙ СЯКОВ ВОЛХОВ В ОГНЕ Документальный очерк ВОЛХОВ 1997 год Книга посвящена 70-летию Ленинградской области *** Документальный очерк "Волхов в огне" издан при финансовой поддержке Законодательного собрания Ленинградской области, мэрии города Волхова и ленинградской фирмы "Л.А.-Росс". Документальный очерк "Волхов в огне" - это первая попытка последовательного изложения событий Великой Отечественной войны, которые происходили в городе Волхове, на дальних и ближних его подступах. Большое внимание автор уделил сражению за Волхов осенью и зимой 1941 года, а также ключевой роли Волхова в обороне Ленинграда. В книге использованы богатый фактический материал, воспоминания участников событий, документы, дневники, письма. Книга рассчитана на широкий круг читателей, а также может быть использована в качестве учебного пособия на уроках краеведения. Волховская застольная Каждый раз в День Победы или во время других таких же замечательных и светлых праздников, когда убеленные сединой и увешанные орденами и медалями старики начинали дружно петь "Застольную Волховского фронта", у меня от непонятного волнения начинало учащенно биться сердце. Мне, человеку, который знает войну только по рассказам ее участников, книгам да кинофильмам, эта песня почему-то казалась особенно родной. Ее слова, написанные фронтовиком Павлом Шубиным, передают величие и трагизм событий, которые происходили в годы Великой Отечественной войны на волховской земле. Моей земле... Вспомним о тех, кто командовал ротами, Кто умирал на снегу, Кто в Ленинград пробирался болотами, Горло ломая врагу. Будут навеки в преданьях прославлены Под пулеметной пургой Наши штыки на высотах Синявина, Наши полки подо Мгой. Однажды журналистская судьба свела меня с необычным человеком, рядовым солдатом великой войны. Он жил в Волхове на улице Молодежной. В то время все газеты и журналы были наполнены праздничными, героическими статьями и очерками, посвященными 35-летию Победы. И мне предстояло написать в газету материал об участнике сражений под Волховом, желательно из тех, кто воевал с фашистами еще в 1941 году. Искал своего будущего героя по спискам в военкомате, в паспортном столе, в отделах кадров предприятий. Оказалось, что солдат 1921 года рождения, которые начинали служить в кадровой довоенной армии, в живых практически не осталось - полегли на полях сражений, умерли в госпиталях от ран. С большим трудом нашел фамилию, адрес человека, незваным пришел к нему домой. Познакомились. Он провел меня на кухню, достал четвертинку, два граненых стакана и молча разлил водку. - Писать не о чем, - сказал бывший фронтовик. Он взял свой стакан, без слов стукнул им по моему и выпил. - Да, писать не о чем, - повторил он. - Война есть война, что о ней теперь говорить. Жив - и слава богу. Всего не расскажешь, сердца не хватит... Это штабные да тыловики стали теперь героями, а я был простой солдат на передовой без званий и наград... Танкист наш написал стихотворение, фамилию не помню... - Сергей Орлов... - Может быть. Только меня не зарыли в шар земной, не сгинул я без вести... Покалеченный, но вернулся домой. Всех наших ребят помню... - По его небритым щекам текли слезы. Он их не стеснялся, не старался вытереть своей грубой широкой ладонью. - Вы начали войну в 1941-м? - Начал... Выгрузили нас с эшелона на станции Войбокало... В сентябре это было. Политрук сказал: немцы окружили Ленинград, надо освободить колыбель революции от вражеских оков. Пошли в атаку со штыками наперевес. По болоту... Вода выше колен, деревца стоят чахлые - не спрячешься. Немцы по нам из минометов шпарят, из пулеметов поливают, а мы идем... И они пошли на нас. Идем навстречу, стреляем друг в друга... Только мы из винтовок, а они из автоматов да ручных пулеметов. У моего товарища миной голову оторвало. Оборачиваюсь, а он стоит с винтовкой в руках, но без головы... Шинель зацепилась за срубленный осколком ствол березки и держит... Потом написали, мол, пропал без вести. Такими пропавшими без вести все болота от Войбокало до Синявино выложены... Но я отомстил за него. У немца-пулеметчика патроны кончились, он стоит, орет на своего помощника, который ящик за ним тащил и замешкался. Вот я сначала подносчика патронов застрелил, а потом и пулеметчика успокоил. Он на меня с ножом бросился, а я его штыком достал... Из нашей роты в том бою семеро в живых осталось... Вот и весь героизм. Здесь книги не хватит, чтобы все описать, а если кто и напишет, то каждую страницу надо слезами омыть... Запомнились мне его слова на всю жизнь. Правдивую книгу о войне написать трудно, потому что на нее, войну, каждый смотрит со своей колокольни. После войны появилось немало мемуаров, в которых рассказано о кровавом и изнурительном сражении по прорыву блокады Ленинграда, боях под Волховом осенью и зимой 1941 года, когда в прямом смысле на волховских берегах решалась судьба северной столицы. Да что-то в них недосказано, недоговорено, словно сдерживало что-то авторов. Чем дальше время отдаляло события первых военных месяцев, тем больше стирался в памяти весь трагизм происшедшего. Суровость оценок и выводов была подменена напыщенной героикой по принципу: победителей не судят. Особенно постарались генералы, которые проиграли почти все сражения в 1941 году, командиры разного ранга, которым было стыдно вспоминать и свою неумелость в первые месяцы войны, и свою беспомощность, и страх, и безжалостность по отношению к простым солдатам, которых бездарно посылали на вражеские пулеметы с одной гранатой в руке, с винтовкой и бутылкой с зажигательной смесью - на танки. Такое было. Бои под Волховом и за Волхов описаны во многих воспоминаниях. В годы войны город называли младшим братом Ленинграда. И это было правдой. Со стороны Волхова шли на прорыв блокады советские батальоны и полки. Здесь была одержана одна из первых побед в Великой Отечественной войне. Отсюда пришел первый поезд с продовольствием в выстоявший Ленинград, отсюда шла электроэнергия для промышленности города на Неве. В этой книге я не ставлю цель рассказать и проанализировать все, что происходило в Волхове и вокруг него в годы войны. Это невозможно сделать, не утонув в мелочах, подробностях, которые мало чего могут добавить к общей картине событий, которые развивались в городе, на дальних и ближних его подступах. Критически проанализировав мемуарную литературу, газетные и журнальные публикации, использовав записи встреч с участниками боев и тружениками тыла, я постарался по возможности предельно правдиво рассказать о том, что происходило на волховской земле в трудные военные годы. Вспомним, как русская сила солдатская Немцев за Волхов гнала... Встанем и чокнемся кружками стоя, мы - В братстве друзей боевых, Выпьем за мужество павших героями, Выпьем за славу живых. Юрий СЯКОВ. Я на подвиг тебя провожала... Рано утром председатель Волховского горисполкома Зайцев позвонил на квартиру первому секретарю горкома Матвееву и взволнованным голосом, нарушая строгие инструкции по секретности любых телефонных разговоров, сказал: - Николай Иванович, только что поступило указание от председателя Леноблисполкома Соловьева о мобилизации всех сил противовоздушной обороны, соблюдении светомаскировки и подготовке к проведению мобилизационных мероприятий. - Николай Михайлович, может быть, не стоит беспокоиться, обычные учения, проверка нашей готовности на случай войны? - Это война, Николай Иванович. Немцы бомбят наши города... - Действуйте по плану, только без паники. Я позвоню в обком... В Ленинградском обкоме на звонок Н.И. Матвеева отреагировали довольно нервно: "Ждите правительственного сообщения, мы сами толком ничего не знаем..." Так начался воскресный солнечный день 22 июня 1941 года. С утра волховчане семьями потянулись к реке. Кто купаться и загорать, кто белье постирать. Где-то в бараках завели патефон. Звонкий голос Клавдии Шульженко в сопровождении известного польского "Голубого джаза" под управлением Ежи Петерсбургского исполнял еще тот, довоенный, но очень популярный шлягер "Синий платочек" на слова поэта и драматурга Я.М. Галицкого. В нем еще не "строчил пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих!" Девушки, подражая известной певице, напевали любимую "Чаориту". Спортсмены ДСО "Локомотив" готовились к эстафете, которая стартовала на стадионе железнодорожников, а финишировать ее участникам предстояло на стадионе металлургов "Цветмет". Через реку бегуны должны были переправляться на лодках выше плотины. Молодые железнодорожники уже собрались на стадионе и готовились стартовать, когда кто-то принес весть - война, скоро будут передавать по радио важное правительственное сообщение. - Накануне в субботу мы с приятелями до ночи гуляли в Ильинском саду, домой пришли поздно, - рассказал волховчанин Александр Владимирович Цветков. - В то время я работал инструктором противовоздушной обороны паровозного хозяйства железнодорожного узла. За плечами у меня была учеба в Лодейнопольском железнодорожном техникуме, три года службы в армии. В воскресенье утром в 7 часов к нам домой прибежал рассыльный и сказал, чтобы отец, который заведовал теплой промывкой паровозов, и я срочно пришли в депо. Там уже собралось много людей. Нам зачитали телеграмму наркома путей сообщения, из которой все поняли - фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину... В городе было срочно созвано первое в условиях войны совещание секретарей первичных организаций и начальников объектов МПВО Волхова. На железнодорожном узле и алюминиевом заводе, в конторе "Главсевзапстроя" прошли митинги, в других коллективах - собрания, посвященные Заявлению Советского правительства о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Многие волховчане прямо с митингов и собраний шли в военкомат, горкомы партии и комсомола, обращались с просьбой зачислить их добровольцами в Красную Армию. К вечеру первого дня войны был выпущен экстренный номер районной газеты "Сталинская правда". В нем впервые появился призыв: "Все для фронта, все для победы!" С началом войны свыше одиннадцати тысяч волховчан ушли на фронт - каждый третий, кто мог держать оружие в руках. А кто не умел, того учили. Все готовились отбросить озверевшего фашистского зверя и разгромить его опьяненные легкими победами дивизии. "Врага отбросим, будем воевать на его территории малой кровью", - говорили добровольцам комиссары и политруки. Такова была сталинская военная доктрина, которая сидела крепко в головах людей накануне войны. После работы многие железнодорожники шли на стадион "Локомотив", где проходили занятия военным делом. В 1941 году Михаил Павлович Малей был нештатным председателем ДСО "Локомотив". Он закончил десятилетку и его взяли на работу в паровозное депо техником. - На стадионе мы маршировали, осваивали оружие и ружейные приемы, - вспоминал Михаил Павлович. - Люди нас учили разные, у кого за плечами был хоть какой-нибудь военный опыт. На всю жизнь запомнились команды: "Конница слева!.. Конница справа!.." Мы занимали соответствующую позицию, выставляли вперед штыки и отрабатывали прием, как защититься от конницы противника. Чтобы тебя по голове шашкой не рубанули. Тогда многие еще не знали, с какой бронированной "конницей" нам предстоит воевать... 24 июня Совнарком СССР принял постановление "Об охране предприятий и учреждений и создании истребительных батальонов". Уже 27 июня в Волхове был сформирован истребительный батальон в количестве 300 человек, командиром которого был назначен начальник городского отдела милиции И.И. Васильев. В него вошли металлурги и строители, работники различных городских учреждений. Бойцы прошли хорошую подготовку, взяли на себя защиту городских объектов от шпионов и диверсантов. Лучше всех показывали себя в учебе и боевой работе В.П. Акуленко, В.Ф. Филин, К.И. Максимов, другие коммунисты и беспартийные. Через несколько месяцев их умение пригодилось при защите Волхова. В левобережной части города, у железнодорожников, истребительным батальоном командовал Иван Абрамович Мартинен, управляющий отделением Госбанка. Бойцы жили на казарменном положении в школе No2. Они охраняли эвакуированных из Прибалтики, прочесывали окрестные леса в поисках диверсантов. Постепенно ряды батальона редели - его бойцов тоже призывали в армию. По призыву ленинградцев повсеместно стало создаваться народное ополчение. В Волхове пример показали рабочие Волховского алюминиевого завода. Их отряд был сформирован первым. За несколько дней в городе записалось в ополчение около шестисот волховчан. По радио, со страниц газет звучали тревожные сообщения: враг продвигается в глубь страны. Красная Армия, истекая кровью, оставляла город за городом. Вскоре война докатилась и до Приладожья. В небе все чаще стали появляться самолеты с черными крестами на фюзеляже. У деревни Пурово они расстреляли женщин и подростков, которые работали в поле. Фашистские летчики убили трех женщин и шестерых ранили. С большой высоты сбрасывали бомбы на железнодорожный узел, Волховскую ГЭС, единственный мост через Волхов. Немцы разбомбили деревню Чаплино, по соседству с которой находилась воинская часть. Погибли мирные жители. Это вызывало гнев и возмущение людей, которые наивно верили, что в начавшейся войне существуют какие-то общепринятые правила, что армии должны сражаться друг с другом, не трогая мирное население. Но такие настроения быстро прошли, открывая в сердцах путь для ненависти к врагу и объединяя силы народа в единую волю, которая через четыре года приведет всех оставшихся в живых к победе. Уже в июле, понимая всю сложность военной обстановки, встал вопрос о строительстве оборонительных сооружений на подступах к Волхову. Реально оценивая ситуацию на фронтах, можно было ожидать появления врага откуда угодно. 9 июля немцы взяли Псков и устремились на не защищенный с юга Ленинград. В спешном порядке создавался Лужский оборонительный рубеж, позиции на котором занимали дивизии ополченцев и отходящие с боями сильно поредевшие части Красной Армии. Фашистские захватчики нацелились на Новгород. Спустя месяц после начала войны, 22 июля, немецкие бомбардировщики совершили ночной налет на Москву. Сквозь заслоны прорвалось всего несколько вражеских самолетов, но и этот факт имел большое моральное значение. Столица оказалась под ударом. На южных и западных подступах к Волхову жители города и соседних деревень - в основном женщины и подростки, мобилизованные горкомом комсомола ребята возводили доты и дзоты, рыли траншеи и противотанковые рвы, устраивали завалы и проволочные заграждения. Этими работами руководил бригадный инженер Ивановский, которого вскоре с большой благодарностью будут вспоминать защитники Волхова. С тяжелыми боями они отходили на хорошо подготовленные позиции. Не верилось, что враг может подойти к городу. Не хотелось верить, что на его подступах развернется сражение, от которого будет зависеть судьба не только Волхова, но и Ленинграда. Надо было строить быстро. Быстрее, чем рвались к колыбели революции опьяненные кровью вражеские полки. 29 августа 1941 года утром рекогносцировочная группа военного инженера 2-го ранга А.И. Белобокова прибыла в штаб оборонительного строительства. Участник этой группы полковник в отставке Д. Жеребов вспоминал: "Июль и август мы работали на рубежах под Красным Селом, Лугой. Куда пошлют нас теперь? Гадали, ждали вызова к майору Н.Ф. Кирчевскому. - Поедете на Волхов, - сказал он, - произведете рекогносцировку на восточном берегу от ГЭС до Новой Ладоги. С тяжелым настроением, тревогой уезжали мы из Ленинграда. Жестокие бои шли у Мги. Утром вражеские снаряды стали рваться на территории Ижорского завода и города Колпино. С Невы гремели орудия эскадренных миноносцев "Строгий" и "Стройный". Они вели огонь по врагу... 30 августа утром на полуторке шофера А.П. Прокофьева выехали из Ленинграда на Волхов. - Будем пробираться вдоль Невы через Ивановское на Старую Ладогу, а там и к Волховской ГЭС, - сказал он. Это была последняя шоссейная дорога, выходящая из Ленинграда. Мы еще успели проскочить через Ивановское. А через несколько часов враг от Мги вырвался к Неве, захватил Ивановское, перерезал и эту дорогу, сделал невозможным судоходство по Неве. 31 августа перед нами поставили задачу - отрекогносцировать шесть батальонных районов обороны. В их состав включались деревни Чернавино, Горчаковщина, Бабино, Поляша, Иссад, Березье, Немятово-1, Глядково. Ранним утром отвез нас Прокофьев по первым трем батальонным районам и начали мы на местности "сажать" и "разбивать" огневые точки, окопы для артиллерии, намечать траншеи, ходы сообщения, проволочные заграждения, минные поля. Весь день работали от зари до темноты. Работали мы тремя группами. Старшими были А.И. Белобоков, военный инженер 3-го ранга В.Н. Сидоров, майор Трофименко. В районе южнее и севернее ГЭС на строительстве дзотов, окопов, траншей с начала сентября работали тысячи женщин, девушек из Москвы, Ярославля". Большая группа молодежи была мобилизована на оборонные работы из деревень Пашского района. Больше ста человек собралось в Паше у райисполкома и пешком отправилось в Новую Ладогу. Участник оборонных работ под Волховом Павел Александрович Тюньков рассказал: - Мне еще тогда не было семнадцати лет. Жил в деревне Насоново на речке Козопаше. Получил повестку и отправился на оборонные работы. Когда пришли в Новую Ладогу, нас, мальчишек, заставили разгрузить баржу дров. Переночевали, а потом пешком в Волхов. Весь сентябрь и октябрь рыли противотанковые рвы, окопы, строили дзоты. Норма выработки для мужчины, то есть для меня и моих сверстников, на день была 5 кубометров грунта. Очень тяжело было, кормили плохо, хлеба мало получали, но норму старались выполнить. Работал к югу от Волхова, потом копал оборону на Валимском ручье. По всему восточному берегу реки копали как муравьи... ...Военные инженеры первым делом начали возводить дзоты в крутом восточном берегу Волхова. Глубокая посадка дзотов не демаскировала их, они совершенно не возвышались над поверхностью грунта. Для устройства каждого дзота надо было отрыть котлован глубиной до 3-4 метров, вынуть сотни кубометров грунта, поставить деревянный сруб, перекрыть его 3-4 накатами, засыпать сверху грунтом, тщательно замаскировать. За месяц на переднем крае восточного берега Волхова от Новой Ладоги до Прусыной Горки было возведено более 40 мощных пулеметных и артиллерийских дзотов, отрыты участки траншей, ходов сообщения, противотанковых рвов. К этому же времени группой А. И. Белобокова было отрекогносцировано на участке от Глядково до Городища с расстоянием между ними в 66 километров 22 батальонных района обороны, имевших каждый от 2 до 3 километров по фронту и в глубину от 1,5 до 2,5 километра. В период с 6 по 10 октября комиссия инженерных войск 54-й армии приняла возведенные дзоты и отрекогносцированные районы обороны. Амбразуры дзотов смотрели на запад. Военное командование предполагало, что немцы могут начать наступление от Мги в восточном направлении в сторону Волхова. Уже тогда допускалась сдача врагу левобережной части города, чтобы сохранить линию фронта по естественному рубежу - восточному берегу реки Волхов. Но немцы тоже не были слепыми. Их авиаразведка докладывала об огромном скоплении людей на строительстве оборонительных сооружений вдоль реки. Среди массы народа затерялся не один вражеский лазутчик, которые старательно наносили на карты схемы обороны. Не случайно позднее, в конце октября, немцы ударят во фланг этой оборонительной линии, которая в большей своей части окажется непригодной для оборонительных боев с наступающим с юга противником. 230 учащихся школы ФЗО Волхова вместе с преподавателями были отправлены на эти оборонные работы. Контора "Главсевзапстроя", алюминиевый завод и городская больница обеспечили их несколькими грузовыми машинами. Район прислал 33 лошади, которые работали на перевозке строительных материалов и людей. Железнодорожники изготовили в своих мастерских сотни противотанковых ежей, 112 тысяч строительных скоб. И это было далеко не все, что сделали для фронта паровозники, путейцы, вагонники. Они оборудовали семь вагонов под зенитно-пулеметные установки, построили бронеплощадку для бронепоезда, оснастили военно-продовольственный поезд, сделали немало инструмента для людей, занятых на оборонных работах. В районе деревень Плеханово и Вячково строились полевые аэродромы. Для этой цели горком ВКП (б) и горисполком мобилизовали более 250 человек. 13 августа на станции Зеленец фашистские летчики атаковали эшелон с боеприпасами. Три бомбы попали в состав: загорелись вагоны, стали взрываться снаряды на платформах. Главный кондуктор поезда Федор Иванович Кудряшов прорвался через огонь до путейской казармы и сообщил о случившемся на станцию Волховстрой. Железнодорожник вернулся к эшелону и вместе с другими вступил в борьбу с бушевавшим пламенем, стал отцеплять вагоны. Подошел восстановительный поезд. Уцелевшие вагоны прицепляли к паровозу и оттаскивали на станцию Волховстрой. На горящих платформах рвались боеприпасы, осколки свистели в воздухе как на фронте, но люди не покидали своих постов. Они выиграли этот бой. Пройдет два с половиной года и главный кондуктор Федор Иванович Кудряшов будет сопровождать первый после прорыва блокады поезд с продовольствием в сражающийся и непобежденный Ленинград. Уже в середине августа три партизанских отряда, сформированных в Волхове, - железнодорожников, рабочих алюминиевого завода и сводный - были направлены в Ленинград, а оттуда - в немецкий тыл. В этих отрядах насчитывалось 88 человек. Отряд железнодорожников под командованием машиниста А.В. Чернышева, получив винтовки и гранаты, был переброшен в район Любани. В немецком тылу под Любанью действовал и партизанский отряд металлургов Волховского алюминиевого завода под командованием заместителя директора Г.В. Иноземцева. Сводный партизанский отряд был сформирован из рабочих Сясьского ЦБК, новоладожцев, жителей Колчаново и Лодейного Поля. В конце августа этот отряд был направлен на задание в район станции Мга, а затем переброшен на станцию Погостье. Партизаны вели разведку, совершали диверсии, устраивали засады. Все три партизанских отряда успешно выполнили боевую задачу. После того, как они вернулись в Волхов, их бойцы принимали активное участие в обороне города. С начала войны действовал строгий приказ, запрещающий военным всех рангов, партийным и хозяйственным руководителям вести дневники. Не рекомендовалось делать записи и остальным советским гражданам. Это обеспечивало определенную секретность, так как дневники могли послужить противнику и представлять для него интересную информацию. Сразу после разгрома Польши и Франции в руки гитлеровских специалистов из ведомства министра пропаганды Геббельса попало много дневников польских и французских офицеров, которые давали беспощадную оценку своим правительствам, военным руководителям. Сталин боялся, что, доверяя свои мысли бумаге, люди усомнятся в его святости, особенно когда одно поражение следовало за другим. Тем более ни к чему было вспоминать о поражениях советским людям в случае еще очень и очень призрачной тогда победы. Потом было написано много воспоминаний о подвиге, героизме, победах в 1943-м, 1944-м и, конечно, весной 1945-го. Но до сих пор не любят вспоминать боевые ветераны свое унижение, а нередко отчаяние в 1941 году. Первый секретарь Волховского горкома ВКП (б) Николай Иванович Матвеев ослушался вождя и не выполнил строгое партийное указание. Всю войну он вел дневник, где в полузашифрованном виде кратко и методично записывал все, что происходило в городе и районе. Несмотря на краткость этих сохранившихся до наших дней дневниковых записей, ярко показана организаторская роль городской коммунистической организации и ее штаба - горкома. Без преувеличения можно сказать, что коммунисты в то время воодушевляли людей на ратный и трудовой подвиг, большинство сами являлись примером отваги и самоотверженной работы. В первые месяцы войны в партию вступали не только по убеждению, но и потому, что эта партия - особенно в низовых звеньях - возглавила силы народа на отпор врагу. "4 июля. Встал вопрос о выборе места для партизанской базы. Решали эту проблему втроем, лежа над картой района в садике горкома: А.Г. Соколов, А П. Лазарев и я. Инициатива в этом деле проявил А.Г. Соколов Именно он предложил избрать деревню Дудачкино. Выбор этого места определялся потому, что от него на одинаковом расстоянии проходят шоссе Тихвин - Колчаново и железная дорога Лодейное Поле - Волховстрой. Кроме того, председателем сельсовета там был дядя Соколова, на которого, по словам Александра Григорьевича, вполне можно было положиться. Для окончательного определения места для базы выехал А.Г. Соколов. Место он нашел недалеко от деревни Дудачкино". В июле начали подавать сигналы воздушной тревоги посты оповещения. Вначале, как правило, ровно в 12 часов на большой высоте проходил один вражеский самолет. Самолеты-одиночки производили разведку, готовясь к первому массированному налету. Вскоре в горкоме партии появились новые люди - майоры Левухин и Солдатов-Резник, капитан Нагребецкий из разведотдела 54-й армии. Они занимались вербовкой людей и подготовкой их к отправке в тыл врага. В этой работе активное участие принимал первый секретарь горкома комсомола Владимир Дураничев. Уже 11 июля немецкие самолеты нанесли бомбовый удар по станции Пупышево. Через четыре дня налет повторился - немецкие летчики сбросили бомбы вновь на станцию Пупышево и станцию Мга. А 15 июля волховчане отправляли первых добровольцев из народного ополчения в Ленинград, на фронт. В основном это были заводчане. Вскоре Волхов стал тыловым городом сразу двух армий, которые сдерживали натиск наступающего врага. 48-я армия Ленинградского фронта пятилась под ударами немецких танков на участке между Ленинградом и Волховом, а 4-я армия из резерва Ставки с большим трудом остановила врага на рубеже Малуксинский Мох - Кириши, а также на восточном берегу реки Волхов до реки Пчевжи. Командование и той, и другой армии требовало к себе внимания и просило помощи. В тыл отправлялось на ремонт стрелковое оружие, танки, бронепоезда. В обратном направлении везли продовольствие, строительные материалы для оборонительных сооружений, отремонтированную технику. 6 сентября Н.И. Матвеев записал в своем дневнике: "Поступила просьба представителей 48-й армии выделить им 7 тонн хлеба". Хлеб нашли и отправили по назначению. Кроме того, бойцам на передовую линию были направлены картофель и овощи из колхозов Староладожского сельсовета. В 4-ю армию послали оборудование для походной типографии, отремонтированные станковые пулеметы. Уже к сентябрю стало очевидно, что Волхову не удастся остаться в стороне от активных боевых действий. Немцы полукольцом охватывали с западной и южной стороны, все чаще бомбили железнодорожный узел, мост, посылали глубокую разведку. Все больше в городе становилось военных: сосредоточивались воинские части, разворачивались штабы, кольцом окружали Волхов зенитные батареи, которые вели отчаянную борьбу с фашистскими самолетами. Перед городом ставилась еще одна очень сложная задача. "3 сентября 1941 года. Приехал из Ленинграда генерал-майор А. М. Шилов для решения важных вопросов: отправления продовольствия Ленинграду, организации приема эвакуированных. Организация эвакоприемников целиком ложится на город. Необходимо подготовить их на тысячу мест". "4 сентября 1941 года. Под эвакоприемники для ленинградцев выделили общежитие железнодорожного техникума, клуб алюминиевого завода и больницу. В железнодорожном клубе разместился эвакоприемник No93 54-й армии. Для обслуживания и помощи эвакуированным направляются врачи М.Н. Милицина, Т.Н. Филипьева и Е.Н. Барановская", - писал в своем дневнике Н.И. Матвеев. Вскоре встал вопрос о создании партизанского отряда, который мог бы вести борьбу с врагом, если бы фашисты захватили Волхов. В него вошли коммунисты и комсомольцы. Командиром этого отряда назначили первого секретаря горкома ВКП (б) Н.И. Матвеева. В лесу около Дудачкино построили большую землянку 30 на 40 метров для размещения партизан, а также специальные землянки для продовольствия и оружия. Туда завозили запасы оружия, боеприпасов, продовольствия. В ДСО "Локомотив" были тщательно отобраны и просмолены лыжи, которые тоже отправили на базу. Подготовка партизанского лагеря была поручена группе в составе Дураничева, Соколова, Зарубина, Клименко и Филина. Большую группу комсомольцев и молодежи города направили в комсомольский батальон, который формировался в Тихвине. Впоследствии этот батальон героически сражался за освобождение этого города в составе войск генерала армии К.А. Мерецкова. Фашисты настойчиво бомбили Волхов. Во время одной из бомбежек директору Волховского алюминиевого завода С.Д. Мовшовичу позвонили из Ленинградского обкома ВКП (б) и предупредили о необходимости начать подготовку к эвакуации предприятия. Вечером вновь состоялся телефонный разговор по каналам связи Ленэнерго. Директору сообщили из Ленинграда, что проект постановления Государственного Комитета Обороны об эвакуации подписан первым секретарем обкома А.А. Ждановым и командующим Ленинградским фронтом маршалом К.Е. Ворошиловым. Депеша о подготовке к эвакуации оборудования предприятий через Волхов была послана директорам глиноземного завода в Тихвин и бокситогорских рудников. 30 августа 20-я моторизованная дивизия немцев под командованием генерал-майора Цорна практически после боя захватила Мгу. Попытки отбить у врага этот важный в стратегическом отношении населенный пункт и станцию ни к чему не привели. Немцы отразили все атаки и, укрепив свое положение, продолжили наступление в сторону Невы. Была полностью перерезана железная дорога, соединяющая Ленинград с остальной страной. Немцы расчленили на две части отступающую под их ударами 48-ю армию. Одни подразделения остались в кольце, а другие стали отходить в сторону Волхова. Ленинград оказался отрезанным от всех своих электростанций. Последней оставалась Волховская ГЭС. Немцы перерезали линию электропередач, и в Волхове прекратили подачу тока в сражающийся город. 9 сентября по решению Государственного Комитета Обороны начался демонтаж оборудования первенца гидроэнергетики России и отправка его в глубокий тыл. На станции для нужд Волхова и фронтовых подразделений остались в работе два малых генератора. Днем раньше на фронте произошли события, которые коренным образом изменили в худшую сторону и без того напряженную обстановку в южном Приладожье. Упущенные возможности Ранним утром 8 сентября от угольной пристани Шлиссельбурга отошла последняя баржа с шестьюдесятью бойцами 1-й дивизии НКВД. После неудачной попытки отбить Мгу и во время отступления к Неве она потеряла до 70 процентов своего личного состава. Сил защищать Шлиссельбург не было. Командующий Ленинградским фронтом К.Е. Ворошилов был озабочен только одним - закрепиться на правом берегу Невы, не допустить переправы противника, удержаться... Немцы не торопились. После завтрака в 9 часов утра они без боя вошли в Шлиссельбург. Спустя сорок минут на городской колокольне был поднят флаг с черной свастикой, который красноармейцы хорошо видели с противоположного берега. Началась блокада Ленинграда. А что в эти дни происходило в Волхове? Попавшего в беду маршала К.Е. Ворошилова Иосиф Виссарионович Сталин послал выручать верного соратника, послушного исполнителя маршала Г.И. Кулика. Это был единственный случай в истории Великой Отечественной войны, когда на должность командующего в спешке формируемой 54-й армии послали маршала. Надо вспомнить, что первый командующий Ленинградским фронтом М.М. Попов имел звание генерал-лейтенанта. Одно время Ленинградским фронтом командовал и генерал-майор И.И. Федюнинский. А здесь - неукомплектованная армия, которая по количеству войск больше напоминала армейский корпус с неполной численностью, а командовать ею поставили знаменитого маршала. Поступок И.В. Сталина при назначении Г.И. Кулика можно объяснить лишь одним - важностью задачи, которая перед ним ставилась. Приезд маршала вызвал некоторый энтузиазм в войсках. Солдаты говорили: "Кулик - птица болотная, одолеет немца в наших болотах!" И.В. Сталин еще надеялся на свои проверенные во время армейских чисток старые кадры - Ворошилова, Тимошенко, Буденного, Кулика, что они смогут повести красноармейские полки на разгром врага, к победе. Надо было хорошо знать Григория Ивановича Кулика, чтобы его отправить на фронт с единственным приказом - победить, ударить во фланг наступающим немецким дивизиям, разгромить их и спасти Ленинград от нависшей угрозы. Этот не посмеет ослушаться, не посмеет не победить. Что за человек был Григорий Иванович Кулик? Г.К. Жуков и А.В. Василевский в своих воспоминаниях дружно отмечают редкую для военного человека бесхребетность Кулика и его беспрекословную готовность выполнить любую волю хозяина, а также чванливое всезнайство по отношению к подчиненным. После боев на Халхин-Голе Сталин спросил Жукова, как ему помогали Кулик, Павлов и Воронов. - Что касается Кулика, я не могу отметить какую-либо полезную работу с его стороны, - ответил Георгий Константинович. Вместе с другими советскими военспецами Кулик был в Испании. Под псевдонимом генерала Купера он состоял военным советником при председателе хунты обороны Мадрида генерале Миаха. Советы Кулика оказались малополезными. Его отозвали в Москву, заменив более способным К.А. Мерецковым. Военный конфликт с Финляндией в декабре 1939-го - марте 1940 года сделал Кулика героем. На заключительном этапе войны куликовские сверхмощные пушки буквально раскололи неприступную линию Маннергейма. Кулик стал седьмым Маршалом Советского Союза, Героем Советского Союза. С началом Великой Отечественной войны вскрылись серьезные просчеты в деятельности Главного артиллерийского управления, которым руководил маршал Г.И. Кулик. Армии не хватало противотанковой артиллерии, тяжелые орудия были на конной тяге и в ходе боев их нередко приходилось бросать. Ничтожный уровень моторизации частей, артиллерийского парка сказался на боеспособности Красной Армии. Г.И. Кулик приехал в Волхов в начале сентября, незадолго до тех трагических событий, которые привели к разгрому советских войск восточнее Ленинграда и блокаде. Недалеко от Ильинского сада был большой карьер, откуда брали песок для строительства Волховской ГЭС. В его откосах бойцы строительного батальона в срочном порядке оборудовали узел связи и другие помещения штаба армии. Второй командный пункт армии саперы оборудовали в старом карьере у деревни Горка под Войбокало. Первый секретарь горкома партии Н.И. Матвеев так описал свою первую встречу с маршалом Г.И. Куликом, которая состоялась 5 сентября: "Появился "таинственный" маршал. Вечером я был в политотделе. Вдруг зовут к телефону. Звонил А.П. Лазарев, голос взволнованный: - Николай Иванович, тебя спрашивает маршал. - Сейчас, Алексей Петрович, еду в горком. (Горком в то время находился в деревянном здании на Октябрьской набережной почти напротив ГЭС). В горкоме выяснил, где может состояться встреча. Оказывается, в новых домах алюминиевого завода. Пошел. Темнота хоть глаза выколи. Только вышел на правый берег, окрик: - Стой, кто идет? - Секретарь горкома партии. - Следуйте дальше. Пошел. Опять окрик... Так по цепочке дошел до строящихся домов алюминиевого завода. Последний часовой показал мне на спуск в подвал. Спускаюсь и попадаю в общество военных. Узнав, кто я, повели в помещение, тоже подвальное, расположенное рядом. Там за столом возвышалась массивная фигура маршала Кулика. Его я знал по фотографиям. - Садись, секретарь... Сажусь. - Скажи, пожалуйста, у вас тут все дороги в таком непроезжем состоянии? - Все, товарищ маршал. - А что ты посоветуешь нам? - Я бы посоветовал, товарищ маршал, прежде всего обеспечить себя связью. Для этого следует взять в свои руки железнодорожный телефонный узел и телефонный узел речников. Телефонная станция 6-й ГЭС будет вспомогательным звеном... - Сейчас в твое распоряжение, секретарь, будет дан полковник. Командуй... Так в мое распоряжение поступил полковник и я начал "командовать". Полковником оказался симпатичный человек, как я узнал потом, преподаватель Военной академии связи Павел Парфентьевич Сивобедов. Не успел "откомандовать" полковником, ко мне подходит генерал. Потом я узнал, что генерал-лейтенантом был Р.П. Хмельницкий. Около Кулика находился еще один генерал-майор, но с ним я познакомился позднее. Им был А.В. Сухомлин, начальник штаба 54-й армии. С приподнятым настроением шел обратно в горком. Торопился, ведь там ждут новостей. Новости начинали воодушевлять. Несомненно, развертывание 54-й армии с большим количеством войск делается для настоящего отпора врагу. В тиши ночной думал, что главное командование, кажется, всерьез берется за наш участок". Это было действительно так. Сталин и Ворошилов торопили маршала с наступлением, с прорывом блокады. В состав 54-й армии включили части расформированной 48-й армии, вновь отмобилизованные дивизии, состав которых пополнялся по мере продвижения к фронту, в том числе и за счет призванных в армию волховчан. Уже 6 сентября в район станции Войбокало по железной дороге прибыла из-под Череповца 286-я стрелковая дивизия. В спешном порядке она заняла исходные позиции для наступления на линии озеро Синявинское - поселок Михайловский - Сиголово - Карбусель. Правее, ближе к Ладожскому озеру вышли на исходные позиции батальоны 1-й отдельной горно-стрелковой бригады. После слабого артналета плохо вооруженная 286-я стрелковая дивизия перешла в наступление с целью прорвать блокаду, но оно быстро захлебнулось. 11 сентября противник нанес мощный удар и отбросил советские войска на 10-12 километров к восточному берегу Назии. Командующий Ленинградским фронтом маршал К.Е. Ворошилов в эти дни направил маршалу Г.И. Кулику гневное письмо: "Почему Вы ничего не сообщаете о действиях и намерениях 54-й армии, ведь она должна работать в тесном взаимодействии с армиями Ленинградского фронта? Почему не посылаете сводок? Всего этого не понимаю. Так могут вести себя только зарапортовавшиеся люди". Обстановка требовала быстрых действий 54-й армии. Немцы за шесть - семь дней после захвата Шлиссельбурга не могли создать прочной обороны на протяжении 20 километров по линии Мга - Шлиссельбург. На это и рассчитывала Ставка, требуя от маршала Кулика решительных наступательных действий. Но командующий не спешил, ограничивался артиллерийским обстрелом вражеских позиций. Он хорошо помнил судьбу командующего Западным фронтом, Героя Советского Союза генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова, с которым они встречались и на Халхин-Голе, и в Испании, и работали вместе в Москве. Сталин приказал расстрелять генерала за поражения в первые недели войны, свалил на него всю вину и ответственность. Урок был хороший для всех, особенно для старой сталинской гвардии. Поэтому Кулик посылал слезливые телеграммы в Ставку на недостаток сил, низкую боеспособность вверенных ему полков, недостаток артиллерии и боезапасов к ней. 15 сентября уже новый командующий Ленинградским фронтом генерал армии Г.К. Жуков в ночном телефонном разговоре с Г.И. Куликом, армия которого была частью этого фронта, потребовал начать наступательную операцию в ближайшие дни. Кулик не соглашался, ссылаясь на отсутствие необходимого количества войск. Сложилась глупая ситуация, в которые не раз попадали командиры разных рангов в 1941 году. Командующий 54-й армией имел звание маршала, получил личное указание Сталина прорвать блокаду Ленинграда. Он своими действиями стремился показать независимость, постоянно подчеркивал, что подчиняется только Ставке, товарищу Сталину. Младших по званию генералов он просто игнорировал. Жуков был командующим фронтом, но имел звание генерала армии. Он требовал от маршала четко выполнять его приказы и начать наступательную операцию. Кулик понимал, что этого требуют интересы Ленинграда, интересы фронта, в конце концов на этом настаивала Ставка. Но он очень боялся оплошать. Если посмотреть на карту того времени, на фронте сложилась очень неблагоприятная ситуация. Маршал Г.И. Кулик был человеком недальновидным, но понимал, что со своей армией может в любой момент оказаться в "котле". Левый фланг армии был прикрыт очень слабо частями, которые не входили в состав Ленинградского фронта. Нарастала тревога не только в штабе Кулика, но в самом Волхове. В августе немцы заняли станции Чудово, Тигода, Ирса, Кириши, Мга и тем самым надежно перекрыли движение на Ленинград. В сентябре прервалось сообщение с Петрозаводском. Финны вышли к Свири и даже форсировали ее в верховьях. Единственная дорога, которая связывала Волхов с востоком страны, шла через Тихвин и Вологду. На станцию Волховстрой всеми возможными путями поступали эвакуированные из Ленинграда. Одних доставляли по озеру в Новую Ладогу, а оттуда везли в Волхов, других переправляли на транспортных самолетах на аэродром в Плеханово. Все они проходили через городские эвакоприемники, где людей кормили, поили чаем, сажали в специально оборудованные печками и снабженные дровами вагоны. Об этом позаботились железнодорожники вагонного участка под руководством А.Г. Богомолова. Были организованы бригады в составе 186 человек, которые занимались переоборудованием вагонов. Коллектив пекарни Райтрансторгпита работал круглые сутки. Свежим хлебом снабжались не только эвакуированные, но и железнодорожники, части Красной Армии, которые отправлялись на фронт. Земледельцы колхозов вокруг Волхова только в августе и первой половине сентября сдали в столовые города около 200 тонн овощей. В городе развертывались прифронтовые госпитали. Каждый день с передовой санитарными поездами доставлялись сотни раненых бойцов. Их принимали заботливые руки врачей. И всех Волхов должен был пригреть, накормить, дать крышу над головой, В эти сентябрьские дни в Волхове произошло событие, которое имело для 54-й армии большое значение. Из Москвы приехал Григорий Иосифович Кац, которому поручили организовать выпуск ежедневной армейской газеты. Редакция разместилась на правом берегу Волхова в здании средней школы. "Немецкая авиация бомбила Волховскую ГЭС. Грохотали орудия наших зенитных батарей, здание школы ходило ходуном, звенели стекла окон, разбитые взрывной волной. Никто не покидал школьного, теперь уже редакционного зала. Только что прибывшие журналисты, делая свое дело, беспокоились лишь о том, чтобы никто не заметил их смятения и страха", - вспоминал Г.И. Кац. Первый номер газеты "В решающий бой" с воззванием Военного совета 54-й армии ко всем бойцам и командирам вышел 17 сентября. Затем газета ежедневно писала о тяжелых боях с захватчиками, о мужестве и отваге воинов, которые целыми батальонами уходили в бессмертие, выполняя свой солдатский долг. В этот же день Военный совет Ленинградского фронта направил Военным советам 42-й и 55-й армий, которые отходили под натиском немцев, известный приказ No0064 с такими словами: "За оставление без письменного приказа Военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу". В соответствии с этим приказом создавались заградительные отряды, которые задерживали покинувших фронт, потерявших свои части бойцов и командиров. Только за два сентябрьских дня - 18 и 19 - комендатура Ленинграда задержала около четырех с половиной тысяч бойцов и командиров, которые по разным причинам оказались в тылу, а не на передовой. Около 400 человек были переданы следственным органам. Многих из них расстреляли. Негласно этот приказ действовал и в других армиях Ленинградского фронта. Заградительные отряды вылавливали всех, кто в горячке боя под ударами немецких танков и мотопехоты отходил к Ленинграду. В бою подо Мгой бронемашина Б-20 старшины Василия Ченцова была подбита. Экипаж погиб. Он, контуженный, ничего не понимающий, с трудом выбрался из-под ее горящих обломков и пополз к своим. Сколько часов полз - не помнил. Попал на заградотряд. Его арестовали, доставили в штаб какого-то подразделения, сначала имитировали расстрел, а потом отправили для разбирательства в Ленинград. Там оказался в следственном изоляторе "Кресты" вместе с ворами, людьми без прописки и другими социально вредными элементами. Без суда и следствия старшину этапировали на барже через Ладожское озеро до Волхова, а затем по железной дороге в товарном вагоне в Томск-2. Везли месяц, еще два месяца держали в томской тюрьме. Выпустили живым скелетом. Сказали: не виноват, иди в военкомат и отправляйся обратно на фронт. В военкомате посмотрели - слабый, совсем отощал и отправили на завод, который вырабатывал кедровое масло для авиапромышленности. "Находясь на заводе, я поправился, окреп, - вспоминал Василий Антонович. - Через три месяца меня призвали в армию и отправили на фронт. Воевал на ленинградской земле, затем в Белоруссии, Прибалтике. После войны закончил военное училище. Прослужил в армии с выслугой 23 года. В декабре 1957-го, когда сокращали армию, уволился в должности командира роты". 20 сентября в телефонном разговоре со Сталиным маршал Кулик прямо заявил, что "наличными силами без ввода новых частей станции Мга не взять". Потеряв надежду расшевелить маршала Кулика, Жуков решил начать операцию по деблокаде города, используя свои возможности. И хотя обстановка на южных подступах к Ленинграду еще не стабилизировалась и было мало сил для отражения массированных атак врага, в ночь с 19 на 20 сентября части 115-й стрелковой дивизии переправились через Неву в районе Московской Дубровки и захватили плацдарм. Их поддержали моряки из 4-й бригады морской пехоты. Четыре дня немцы крупными силами атаковали клочок земли, получивший впоследствии название Невский "пятачок". Его утюжили танками, громили артиллерией и минометами, не жалели авиабомб, но бойцы дивизии и моряки выстояли. Только 24 сентября маршал Кулик отдал приказ частям 54-й армии перейти в наступление и пробиваться навстречу 115-й дивизии. 122-я танковая бригада при поддержке 310-й стрелковой дивизии выбила немцев из Гайтолово и вышла на рубеж речки Черной. 1-я отдельная горно-стрелковая бригада при поддержке танкистов из 16-й бригады с ходу нанесла удар по правому флангу противника в районе поселка Михайловский. Успешные действия правого и левого соседей были использованы 286-й стрелковой дивизией. Она нанесла удар вдоль железной дороги на Мгу и тоже вышла на рубеж река Черная - Мышкино - Поречье - Вороново, а затем была вынуждена перейти к обороне, отражая контратаки немецких войск. В общей сложности войска 54-й армии продвинулись на мгинском и синявинском направлениях на 6-10 километров. На большее сил не хватило. Немецкое командование перебросило в район предполагаемого прорыва свежие войска. Положением на этом участке фронта было обеспокоено высшее немецкое командование. В книге "Ленинградская битва 1941 - 1944" приводится выдержка из дневника начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера: "День 24 сентября был для ОКВ в высшей степени критическим днем. Тому причина - неудача наступления 16-й армии у Ладожского озера, где наши войска встретили серьезное контрнаступление противника, в ходе которого 8-я танковая дивизия была отброшена и сужен занимаемый нами участок на восточном берегу Невы". Гитлер, чтобы не допустить прорыва блокады, перебросил на самолетах из группы армий "Центр", которая наступала на Москву, пехотный полк, полк парашютистов, другие части. Так вспоминал об этих боях бывший танкист 16-й танковой бригады волховчанин Н. Черненко: "Наш танковый батальон формировался в Старой Ладоге. Рядом был фронт, над Волховом постоянно кружили вражеские самолеты. На западе, особенно ночью, были видны орудийные зарницы и отчетливо слышалась канонада. В темную сентябрьскую ночь роту подняли по тревоге. Она оказалась не учебной, а боевой. Наша рота была придана стрелковому полку, который занимал оборону на нескольких возвышенностях среди болот. Где-то впереди были деревни Тортолово и Гайтолово. Не доехав до передовой, наша рота понесла потери в живой силе и технике. Два танка были подбиты немецкой артиллерией. Погиб стрелок Трофимов, двое были ранены. Немцы предприняли на нашем участке контратаку. Массированный артиллерийский и минометный огонь, постоянные бомбежки перепахали нашу высотку несколько раз. На ней не осталось ни деревца, ни кустика - вокруг один песок. Рота катастрофически таяла. Контуженный командир повел остатки роты в атаку. Немцы бросили против нас восемь танков. А у нас в бой вступил только один наш танк, остальные двигаться не могли. Мы отбили и эту атаку. Утром следующего дня от прямого попадания в танк погибли мой друг Толя Заборский, стрелок Дорофеев, связной Юрасов. На пятый день враг отчаянно пытался сбросить нас с высоток в болото. Автоматные пули словно горох стучали по броне. Наш командир отправлен в медсанбат. Остались на машине мы вдвоем с механиком - сибиряком Николаем Киткиным. В середине дня вторично в наш танк угодил снаряд. На этот раз машина вспыхнула как свечка. Меня, обгоревшего, вытащил из танка Киткин. У него самого были обожжены руки. Нас с ним разлучили в Сясьстрое, где определили в разные госпитали". Но не только советские войска несли потери. Немцы тоже испытывали силу ударов авиации и артиллерии 54-й армии. Трудно поверить в правдивость сообщения, но 20 сентября в штаб армии доложили, что в результате налета наших бомбардировщиков на трех полевых аэродромах немцев уничтожено 50 самолетов. 24 сентября подразделения армии атаковали и захватили населенный пункт, в котором им достались трофеи: 10 противотанковых орудий, 10 минометов, 6 пулеметов, три штабные машины. Красноармеец Иван Самокруткин во время боя уничтожил три огневые точки противника и тем самым обеспечил продвижение роты... В эти дни через станцию Волховстрой в сторону Войбокало прошли эшелоны прославленной 153-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.А. Гагена, которая вскоре стала именоваться 3-й гвардейской. Она воевала в Белоруссии, затем громила врага под Ельней. Теперь предстояла новая боевая задача - прорвать блокаду Ленинграда. 28 сентября силами одного 435-го полка под командованием майора Юлдашева дивизия пошла в наступление на отбитое немцами Гайтолово. Бойцам пришлось впервые столкнуться с новыми для себя условиями, когда линия фронта проходила через болота и торфяные топи. Окопы и землянки рыть было бесполезно - их сразу же заливало коричневой водой. Приходилось под огнем врага строить валы из чахлых деревьев и земли и за ними укрываться. Ни прилечь, ни согреться у огня, спать приходилось сидя на корточках. Промокшие, голодные и злые пошли в атаку. Девять атак отбили немцы. Затем отошли за речку Черную. С огромными потерями дивизия овладела Эстонским поселком. И все. Дальше пробиться не удалось. "За пять дней боев силы дивизии иссякли. И она была отведена с переднего края. Части получили пополнение людьми и вооружением, а бойцы - добротное зимнее обмундирование. После короткой передышки дивизию снова направили под Синявино", - писал участник событий Г.А. Антипин. Пока армия билась на болотах за спасение Ленинграда, в Волхов приехал секретарь обкома партии Г.Г. Воротов и стал торопить с эвакуацией оборудования алюминиевого завода и гидроэлектростанции. Не было никаких гарантий, что враг остановится на завоеванных рубежах, не предпримет попытку овладеть Волховом или разбомбить его. На заводе и ГЭС снимали все, что представляло ценность, и упаковывали в ящики. - Быстрее, быстрее... Все, что можно эвакуировать, надо быстрее отправлять на восток, там создается фундамент для будущей победы, - говорил в горкоме партии Ворогов. - Враг близко, надо мобилизовать все силы для его отпора... Надо помогать армии любыми возможными средствами... Помогали. В Волхове было развернуто несколько госпиталей. Город направил для работы в них 440 девушек комсомольского возраста и женщин, которые прошли подготовку по оказанию первой помощи раненым и уходу за ними. Уходили на восток эшелоны с оборудованием и людьми, пустел город. Вечерами казалось, что в нем никто не живет. Все железнодорожники жили на казарменном положении и редко наведывались домой. Воинские части, которые отводились в тыл на отдых, старались в городе не задерживаться, так как со второй половины сентября в небе непрерывно висели вражеские самолеты. Участник боев за Волхов А. Шалаев рассказывал о виденном: "В конце сентября 1941 года наше подразделение прибыло для перегруппировки и пополнения в г. Волхов. Я, в то время младший лейтенант, был командиром взвода отдельной саперной роты, а командиром роты был старший лейтенант Иван Горбатенко. Наш взвод располагался рядом со зданием электростанции. Помнится, девушка по имени Маша вместе с солдатом Ивлевым бросились к упавшему в угол станции снаряду. Рискуя жизнью, они успели сбросить снаряд в воду. От взрыва осколком был ранен Ивлев, а девушку отшвырнуло, но здание было спасено. Как ее фамилия, не помню, но геройский поступок комсомолки остался в памяти. Потом наша дивизия вела бои в районе Черной речки. Однажды нам стало известно, что километрах в трех северо-восточнее находятся землянки мирных жителей, там бесчинствуют немцы. Затем мы заметили, как по опушке леса к нам идет группа людей в женской одежде. Взяв с собой отделение сержанта комсомольца Минина, мы поползли по опушке и залегли цепочкой. Чем ближе подходили "женщины", тем отчетливее было видно, что это немцы. Порывом ветра откинуло полу пальто впереди идущего, а вдоль ноги виден был автомат. Бойцы Игнатьев и Шевчук не выдержали и дали очередь. Семь фашистов было убито. А шестерых взяли живыми. Мне было приказано занять район землянок. По прибытии на место мы обнаружили в первой землянке женщину, лежащую на полу с вырезанными грудями. Лоб разбит. Она была мертва. На вид ей можно было дать лет 30. В углу землянки лежала девочка лет семи с простреленным лбом. У входа в землянку нашли мальчика в возрасте не более года, ноги и голова его были зверски изуродованы. И тут же посреди землянки подпорка, а на ней брызги мозгов с кровью. Такие же зверства мы увидели и в других землянках. Мы поклялись отомстить фашистам за страдания советских людей. К двум часам разгорелся жестокий бой. Враг открыл пулеметный и минометный огонь. Я попросил у комбата прикрыть нас артиллерией капитана Бряндина. Несколькими залпами артиллеристы уничтожили минометы противника. С фланга зашла рота старшего лейтенанта Горбатенко, и группа немцев примерно в 300 человек в рукопашном бою была уничтожена. Я получил легкое ранение. Погибли в бою комсомолец В. Демидов, красноармеец Алисин, волховчанин Дранкин. Нужно отметить геройство комсомольцев Геннадия Шубы и Басова, того Басова, который был ранен на плотине в Волхове". День 6 октября для 54-й армии почти не нашел отражения в мемуарной литературе. О его событиях не рассказано ни в книге "Блокада день за днем", ни в записках Павла Лукницкого "Сквозь всю блокаду". А вот в "Воспоминаниях и размышлениях" Г.К. Жукова он остался. В главе "Битва за Москву" он приводит такой факт: 5 октября состоялся разговор по "Бодо" со Сталиным. Он попросил срочно вылететь в Москву. "Жуков: - Прошу разрешения вылететь рано утром 6 октября. Сталин: - Хорошо. Завтра днем ждем вас в Москве. Однако ввиду некоторых важных обстоятельств на участке 54-й армии, которой в то время командовал Г.И. Кулик, утром 6 октября я вылететь не мог, и, с разрешения Верховного, мой вылет был перенесен на 7 октября... В связи с тем, что генерала М.С. Хозина пришлось срочно послать в армию маршала Г.И. Кулика, временное командование Ленинградским фронтом было передано генералу И.И. Федюнинскому". Начальник штаба Ленинградского фронта генерал М.С. Хозин не случайно срочно вылетел в 54-ю армию. Немецкое командование неожиданным ударом чуть не опрокинуло ослабевшие, обескровленные в безрезультатном наступлении на Мгу и Синявино советские полки. Удар был настолько сильным, что Г.И. Кулик запаниковал, заметался, отдавал непонятные приказы, которые вносили большую неразбериху в действия частей. М.С. Хозин на месте разобрался в обстановке и вступил в командование армией. Маршал Г.И. Кулик был отозван в Москву, где получил хороший нагоняй от Верховного. Летом 1942 года он еще раз продемонстрировал свою полную бездарность в управлении войсками. Сталин понизил его в звании до генерал-майора, перевел на тыловую работу. В 1950 году Сталин вновь вспомнит о Г.И. Кулике. На бывшего маршала, а в то время незаметного генерала на незаметной должности, будет заведено уголовное дело. Его осудят и расстреляют. Во время хрущевского разоблачения культа личности Сталина Г.И. Кулика посмертно реабилитируют и восстановят в звании маршала. Напряжение сил С середины июля Волхов становится прифронтовым городом. А в августе горячее дыхание войны реально уже постучалось в двери каждого дома. Все, кто остался в городе, жили заботами фронта и работали с большим напряжением сил во имя победы. 25 августа ночью в Волховском горкоме партии раздался телефонный звонок. Взволнованный голос сообщил: "Я, майор Галович, говорю из Киришей. Противник готовит удар правым флангом на Кириши, левым - на Андреево через Посадников Остров. Просим помощи, иначе будет трудно удержать станцию Погостье. Передайте это в Ленинград..." За несколько дней до этого тревожного сообщения представители командования 54-й армии ездили в Кириши, но ничего опасного там не обнаружили. В Ленинграде тоже не придали большое значение этому сообщению. Приехал генерал-лейтенант Антонюк, устроил разборку с полковниками, что они плохо следят за флангами 54-й армии, и с чувством исполненного долга уехал по другим своим делам. В это время в армии и городе как бога ждали маршала Г.И. Кулика. Дела военные постепенно отодвигали в сторону решение гражданских вопросов, а спустя небольшое время уже не было такого разделения. Все, что было связано с войной, становилось военным первостепенным делом. В суматохе тех дней происходило всякое, что потом стыдливо замалчивали. Во второй половине августа, когда в Волхове началась эвакуация предприятий и гражданского населения, произошло ЧП. Работники политотдела паровозного отделения решили с комфортом эвакуировать свои семьи. Начальник вагоноремонтного пункта А.Г. Богомолов получил задание оборудовать специальный вагон, а директор хлебопекарни Д.А. Мелкишев - напечь в дорогу в достатке хлеба. К вагону с семьями политотдельцы решили прицепить вагон с хлебом и продуктами, чтобы их семьи не испытывали никакой нужды в дороге. Вся эта подготовка к отправке в глубокий тыл семей ответственных партийных товарищей проводилась со всеми секретными предосторожностями. Поздно вечером, перед отправкой, в вагоны были доставлены семьи работников политотдела. Однако рабочие паровозного депо по-своему расценили этот факт, считая, что их руководители не имеют права в такое тяжелое время думать только о себе, оставляя в стороне рядовых железнодорожников, работающих для фронта. Чем секретнее была подготовка к отправке семей политотдельцев, тем больше о ней знало людей. Шила в мешке не утаишь. Железнодорожники сначала роптали и возмущались, а затем стали говорить об этом во весь голос, призывая работников политотдела к совести. Горкому ВКП (б) пришлось срочно вмешаться в ситуацию. Был экстренно собран коллектив политотдела. Все сидели, понурив головы, прекрасно понимая, что в условиях военного времени это своего рода предательство людей, которые работали не покладая рук, не думая о своих семьях. Гнетущее молчание на этом собрании разрядил А.Н. Головин. Он сказал: "Мы поступили как сволочи, сейчас пойду в вагон и заберу свою семью. Стыдно людям в глаза смотреть". За ним то же самое сделали остальные. Происшедшее на Волховстрое стало известно руководству политотдела дороги. Немедленно был сменен руководитель политотдела паровозного отделения. На его место назначили Константина Васильевича Пташкина. Тревожно было на сердце у людей. Рабоче-Крестьянская Красная Армия не выдерживала ударов атакующих немцев и все дальше отходила в глубь страны. Почему это происходит? Где непобедимые полки прославленных "железных" красных дивизий? На алюминиевом заводе у парторга ЦК А.В. Колосова рабочие открыто требовали "сказать правду". Шла информация, что высказывались и пораженческие мысли. Моральное состояние коллектива больницы было еще хуже. Здесь говорили: "Не чувствуем под ногами крепкой почвы, руководители в бегах". Дело в том, что главный врач больницы Е.С. Певзнер бросила все и уехала в неизвестном направлении. Ее исключили из партии заочно. Когда немцы перерезали железную дорогу Волховстрой - Ленинград, на самом высоком уровне в Москве началась паника. Дело в том, что в Ленинград на литерном поезде с компетентной комиссией ехал председатель Совета Народных Комиссаров В.М. Молотов, чтобы разобраться со всеми ленинградскими делами. Когда секретный поезд подходил к станции Мга, ее сильно бомбили, немцы были в двух шагах. Нарком путей сообщения Л.М. Каганович рвал и метал, ругал в хвост и в гриву волховстроевских железнодорожников и местное руководство за неосмотрительность и незнание обстановки. Литерный поезд благополучно проскочил Мгу накануне ее захвата и пришел в Ленинград. Но это событие напомнило железнодорожным руководителям, что их жизни висели на волоске. Не от немцев, от своих. В начале сентября немцы захватили Кириши, создав выгодный для себя плацдарм. А в это время в Волхове активно готовились к партизанской войне, принимали эвакуированных из Ленинграда, обеспечивали эвакуацию оборудования алюминиевого завода и Волховской ГЭС. Ленинградский штаб партизанского движения во главе с секретарем обкома ВКП (б) Н.М. Никитичевым решил организовать в Волхове оперативную группу. На стыке Киришского, Мгинского и Волховского районов еще можно было найти "окна" в линии фронта, через которые переправлялись в тыл врага партизанские отряды и армейские разведчики. В Волхов они возвращались с заданий, здесь залечивали раны, отмывались от грязи немецких тылов, хорошо питались. Во главе Волховской оперативной группы Ленинградского штаба партизанского движения стоял капитан А.А. Гусев. Через эту группу прошло большое количество партизан. В конце сентября в Волхове появилось 10 человек из Московского батальона под командованием Григорьева и комиссара Тюрина. Отсюда они отправились на задание. 1 октября прибыла группа Ленинградского политехнического института. Они действовали в районе Ивановского на Неве, а также ходили в рейды на Тосно, Шапки, Любань. Часть отрядов квартировала на партизанской базе под Дудачкино. Еще в июле Ленинградский обком ВКП (б) прислал в Волхов работника ленинградского завода пластмасс "Комсомольская правда" Владимира Ивановича Беляева для организации подпольной работы в городе. Уже тогда допускалась возможность сдачи города немецким захватчикам. После войны В.И. Беляев писал: "Я был мобилизован обкомом партии и направлен в Волхов в качестве руководителя подпольной группы. В мою задачу входило: организация подпольной группы, ознакомление с городом и его окрестностями. В случае захвата города Волхова и его окрестностей фашистами я должен был начать действовать: установить связь с населением, партизанскими отрядами и т.д. После двухнедельного ознакомления с городом и его 15-20-километровой полосой, изучения всех видов оружия был устроен на работу в качестве коменданта Торфопоселка, где и находился с августа по момент его эвакуации, после чего я перешел на нелегальное житье в лес с некоторыми жителями Торфопоселка. Мною были приобщены к связной работе четыре железнодорожника. В таком положении я был до апреля 1942 года, после чего работал в отделе кадров 6-й ГЭС и в горсовете с т. Зайцевым Н.М." Немало проблем было для городских властей с пристанью в Гостинополье. Здесь скопилось много продовольствия для Ленинграда. Оно постоянно прибывало по Северной железной дороге из глубины страны. Из Волховстроя продовольствие шло на станцию Гостинополье, где его перегружали на баржи и отправляли через Ладожское озеро в направлении Осиновца. Не хватало плавсредств, не хватало техники, чтобы быстро грузить баржи для голодного Ленинграда. Близость фронта, частые бомбежки создавали опасность гибели продовольственных складов. Принимались меры, чтобы на них было как можно меньше продуктов. Их отправляли в Новую Ладогу, где в спешном порядке создавалась перевалочная база. Большая проблема в Волхове была и с эвакуированными ленинградцами. Большинство из них не хотело ехать на восток и оседало в городе в ожидании близкого прорыва блокады. Об этом говорили все. Люди видели подходившие для большого наступления свежие войска. В Волхове также осели железнодорожники с семьями из Лодейного Поля, Чудово, Мги, работники водного транспорта с занятых фашистами территорий. Численность населения в сентябре - начале октября в городе значительно возросла. Всех надо было определить на работу, позаботиться о пайке, жилье. Удивительно, но в то время местные городские власти приняли решение "постараться ленинградцев возвратить обратно". 13 октября в Новую Ладогу прибыла группа руководителей блокированного Ленинграда во главе с председателем Ленгорисполкома П.С. Попковым, которая решала вопросы форсирования отправки продовольствия для осажденного города по маршруту Гостинополье - Новая Ладога - Осиновец. В это время в Ленинграде произошло очередное снижение хлебных норм. В северной столице начался голод. Надо было решать и вопросы приема эвакуированных ленинградцев. Местным руководителям сделали внушение - никаких "постараться ленинградцев возвратить обратно". Ленинграду не прокормить такое количество гражданского населения - надо срочно прорывать блокаду и решать продовольственный вопрос, иначе город и армия просто вымрут. - Волхов должен всеми силами помочь ленинградцам. Эвакуированных надо кормить и отправлять в тыл подальше от фронта,- говорил предельно озабоченный Попков. Беспокоиться было о чем. 16 октября секретарь обкома ВКП (б) Г.Г. Воротов позвонил в Волхов и сообщил - немцы форсировали реку в двух местах, заняли Грузино и по старинным аракчеевским дорогам двинулись на Тихвин. Представители разведотдела 54-й армии втихую матерились. Они в своих разведданных давно информировали командование 4-й армии о том, что немцы сосредоточили большое количество понтонов на реке Тигода, впадающей в реку Волхов в районе Грузино. Но те отмахивались - сами с усами, мы подчиняемся только Ставке, а не Ленинградскому фронту. Над 54-й армией нависла угроза окружения, а над Ленинградом - угроза гибели. Второго блокадного кольца северная столица не выдержала бы. Развернув свои войска и ударив вдоль реки на север, немецкие дивизии уже 30 октября вступили на территорию Волховского района. Эвакуация населения деревень сорвалась. Бежать было некуда, оставались лишь два укрытия - лес да болото. Уходили семьями, целыми деревнями туда, не имея запасов продуктов и теплой одежды. В своих воспоминаниях Иван Александрович Яковлев писал о тех трагических днях: "В деревнях забивали скот, принадлежащий колхозам, и мясо отвозили в воинские части. Мне самому приходилось отвозить туши животных в деревню Вячково, где в то время действовал аэродром. Оставшееся в амбарах зерно, где успевали, раздавали населению. Жителям деревень Охромовщина и Карпино, где я проживал, а мой отец был председателем колхоза, было выдано по пуду зерна на едока, а всего 20 тонн. Когда немцы вышли в район зареченских населенных пунктов, часть из них повернула и лесными дорогами двинулась в направлении деревень Липняги, Жупкино, Теребонижье. Вышли они к Карпино и Охромовщине, где деревни были густонаселенными. Зима в тот год была ранней, уже выпал снег. Немцы сразу воспользовались этим: через болотистые места намораживали дороги, прокладывали связь. До этого население деревень было предупреждено, что надо уходить в леса, строить укрытия, прятать продовольствие, имущество. Кое-что успели выполнить, однако быстрое появление врагов и развертывание боевых порядков обороны привело население к панике. Люди - старые и малые, с грудными детьми бросали жилища и убегали в леса, прятались в окопах. Но были холода, а у многих не оказалось с собой ни пищи, ни одежды... Что пережили сельчане - не трудно представить". Из города началась эвакуация населения в Сясьстрой, Колчаново и Пашу. В Сясьстрой эвакуировали большую группу волховских женщин с детьми. Они жили в пустых цехах целлюлозно-бумажного комбината, которые еще отапливались. Туда же отправили остатки продовольствия, которое было в торгующих организациях города. В Бабино начальник Волховских плитных разработок Д.Д. Матвеев наладил изготовление ручных гранат, на предприятиях и в организациях делали "коктейль Молотова" - горючую смесь, которую разливали в бутылки для уничтожения вражеских танков и бронемашин. Только в Волховском районе было изготовлено пять тысяч таких бутылок с зажигательной смесью. Их сразу же отправляли на фронт, так как не хватало противотанковых гранат. И все это трудное время волховчане не забывали о Ленинграде. За период с 26 октября по 6 ноября с Волховского мясокомбината было отправлено более 180 тонн мяса, главным образом за счет убоя скота, пригнанного с эвакуированных территорий. В Новой Ладоге тоже забивали скот из соседних с городом колхозов. Работа шла напряженная. В Волхове было развернуто десять госпиталей. В помещении старой больницы - госпиталь No740, а в новой - No734 - оба 4-й армии. В доме военизированной охраны, селе Колчаново, поселке "Севзапстроя", школе No38, железнодорожной больнице, железнодорожном техникуме, общежитии техникума и железнодорожном клубе разместились госпитали No 818, 741, 979, 816, 739, 815, 2229, ЭП-93. Напряженно работали в эти тревожные дни железнодорожники. Враг перерезал железную дорогу в сторону Мурманска, занял правый берег Свири и интенсивно обстреливал Лодейное Поле. В Ленинград дороги не было. На юге - в сторону Москвы - немцы тоже перерезали Октябрьскую дорогу и перекрыли движение. Оставался один путь на восток через Тихвин и Вологду. Паровозники провели смелую операцию и вывезли со станции Лодейное Поле все ценное - составы с оборудованием, в том числе и исправные паровозы. Эту операцию возглавлял новый начальник политотдела паровозного отделения К.В. Пташкин. Путейцы восстановили разбитый снарядами мост через речку Каному. Когда враг приблизился к Волхову, железнодорожники стали отравлять грузы с ценностями и продовольствием в сторону Паши. Туда же пошли поезда с людьми. Когда был захвачен Тихвин, из Паши через леса и болота стали быстрыми темпами строить автомобильную дорогу в обход захваченных немцами территорий. Сами железнодорожники организовали отряд. В него вошли начальник паровозного депо П. Запатрин, его заместители Б. Ссорин и Г. Афанасьев, А. Стоумов, слесарь А. Беленьков, мастер В. Лязгин, машинист Г. Бочков и другие мужественные люди, которые решили остаться в городе до конца и по приказу взорвать станцию, мастерские депо, водонапорную башню, здания и оборудование. Была команда после уничтожения материальных ценностей отряду железнодорожников отойти на партизанскую базу и включиться в организованную борьбу с захватчиками. А.В. Цветкову было поручено взорвать паровозное депо. - Дали нам винтовки, а патронов к ним не было, - рассказывал Александр Владимирович. - Минировали военные, а мы должны были взрывать. Сигнал для действий был один для всех - взрыв водонапорной башни. Мы неоднократно выходили на свои объекты и проверяли готовность к взрыву. В помещениях депо стояли ящики с динамитом. Ощущение было не из приятных. Нас все время обстреливали со стороны Морозово. Летели снаряды и мины. И без команды все могло рвануть... В диспетчерской железнодорожники сидели и тоже ждали команды. Немцы взяли Мыслино и Куколь, ворвались в Гостинополье. Дежурный только успел прокричать по селектору: "Немцы на станции!" Взято Вячково. Немецкая разведка появилась в Мурманских Воротах, обстреляла связистов, которые восстанавливали поврежденную линию, подошла к алюминиевому заводу... Город замер в ожидании. Все было готово к взрыву основных объектов, в том числе Волховской ГЭС и железнодорожного моста. До Ладожского озера оставалось еще двадцать четыре километра. И это должны были быть километры ожесточенной борьбы за Ленинград, за спасение армии. Зенитчики раскапывали брустверы огневых позиций, чтобы вести стрельбу по фашистским танкам и пехоте. Напряжение достигло предела. Смятение Прежде чем рассказывать о трудных боях за Волхов, необходим авторский комментарий. Мною перечитаны сотни страниц опубликованных и неопубликованных воспоминаний, десятки писем участников сражения за город, записаны рассказы людей, которые были свидетелями событий или хорошо о них знали. Все это оставило тягостное впечатление недоговоренности, путаницы, домыслов и даже неправды. В своих воспоминаниях ветераны 310-й стрелковой дивизии совсем не вспоминают моряков 6-й отдельной бригады морской пехоты. Те, в свою очередь, утверждают, что почти месяц отбивали атаки немцев на подступах к городу одни, надеясь только на помощь танкистов из 16-й отдельной танковой бригады. Недобрым словом вспоминали фронтовики начальника штаба 4-й армии генерал-майора П.И. Ляпина, который с частью штаба и некоторыми разбитыми подразделениями отступал к Волхову по левому берегу реки и только вносил путаницу в оборону города на дальних подступах. В начале ноября 1941 года во время отступления наших войск сплошного фронта обороны Волхова не было. Разрозненные, лишенные единого командования и не объединенные общей целью обескровленные в боях советские части каждая на своем участке создавали очаги сопротивления наглому противнику и пытались незначительными силами остановить его продвижение. Стабилизировать фронт удалось с последнего момента, когда бои развернулись на окраинах Волхова. Именно в этот период все войска были не формально, а реально подчинены командованию 54-й армии. Генерал-майор И.И. Федюнинский навел порядок в управлении дивизиями и бригадами, поддержал обороняющие город части резервами. Но был еще один важный фактор, который сыграл решающую роль в битве за Волхов - это наступление советских дивизий под Тихвином. Они создавали реальную угрозу окружения Волховской группировки противника. Немцы быстро отводили войска к Киришам, оставляя заслоны в некоторых хорошо укрепленных населенных пунктах. С этими заслонами и дрались наступающие от Волхова дивизии Красной Армии. Когда немцы заняли исходные позиции, с которых они начали наступление на Тихвин и Волхов, даже подкрепленная свежими дивизиями 54-я армия не смогла сломить их оборону на участке Погостье - Посадников Остров. Противник показал зубы, сбив эйфорию победных сводок и рапортов. Начинался новый этап битвы за Ленинград. *** Во время одной из майских встреч ветеранов боев за Волхов зашел разговор о самых ярких впечатлениях того времени. О разном говорили бывшие фронтовики: как ходили в атаки, как подбивали вражеские танки, как в первый раз увидели залп "катюш". А один сказал - немцы были молодые, нахальные, хорошо обученные, смелые, с ними было трудно воевать. Их спесь, наглость в 1941 году нередко вносили смятение в наши ряды, они лезли напролом, бросались врукопашную. Взаимодействие их подразделений во время боя было просто поразительным - не успела пехота отойти, как тут же появлялись пикирующие бомбардировщики. Минометы, артиллерия не давали поднять головы. Атаковали тоже дружно, все время искали слабые места в нашей обороне... А еще удалось узнать из этого разговора одну важную деталь. Был приказ ничего не оставлять врагу. Поэтому в частях специальные команды факельщиков при отходе поджигали деревни, чтобы лишить захватчиков возможности организовывать свой тыл, в условиях холодной осени и зимы иметь теплые дома для отдыха. Немцы при отступлении делали то же самое. Нередко бои за населенные пункты носили скоротечный и ожесточенный характер. По ночам зарево пожарищ хорошо было видно жителям Волхова и ближних деревень. Фронт стремительно приближался к его южным окраинам. Месяц назад ничего не предвещало беды. Положение на передовой стабилизировалось. Немецкое командование отвело от Ленинграда две танковые и одну моторизованную дивизии - всего 260 танков и 32 тысячи солдат. Они перебрасывались на московское направление. Немецкий историк Польман в книге "Волхов: 900 дней боев за Ленинград", изданной в 1962 году в Германии, прямо указывал, что приказ Гитлера о переброске войск под Москву дал возможность защитникам Ленинграда отстоять город. Хотя положение оставалось крайне тяжелым. В разгар подготовки новой наступательной операции в полосе 54-й армии с целью прорыва блокады Ленинграда противник совершенно неожиданно перешел в наступление на тихвинском направлении. Форсировав реку Волхов в районе Грузино, немецко-фашистское командование крупными силами повело наступление на Тихвин и Малую Вишеру. Фронт оказался прорванным. Для прикрытия волховского и тихвинского направлений 310-я стрелковая и 4-я гвардейская дивизии были срочно переброшены из 54-й армии Ленинградского фронта в 4-ю армию. 4-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась западнее Верхнего Заозерья. Это южнее Тихвина. А 310-я стрелковая дивизия прикрывала волховское направление. Через десять дней после начала успешного наступления на Тихвин немецко-фашистское командование отвело на исходные позиции 1-й армейский корпус и 12-ю танковую дивизию. Они развернули боевые порядки и начали наступление вдоль реки Волхов по направлению к Ладожскому озеру. На левом берегу им противостояли разрозненные части 4-й армии, которые оказались отрезанными от основных сил. На правом берегу немцы всей своей мощью в районе деревень Пчева и Витки нанесли удар по фронту 310-й стрелковой дивизии. Эти события происходили как раз во время решающего броска немецко-фашистских войск на Москву. С 20 октября 1941 года в столице и прилегающих к ней районах постановлением Государственного Комитета Обороны было введено осадное положение. Враг наступал. В Москве готовились к уличным боям. Правительство эвакуировалось в Куйбышев. Патрули расстреливали на месте паникеров, мародеров, вражеских лазутчиков. И.В. Сталин был в растерянности. Он уже допускал сдачу немцам Ленинграда. Его беспокоило лишь одно - спасти армию. Пока армия могла сражаться, он оставался вождем народа. 23 октября в 3 часа 35 минут ночи Верховный Главнокомандующий посылает в Ленинград уникальный документ. "Федюнинскому, Жданову, Кузнецову. Судя по вашим медлительным действиям, можно прийти выводу, что вы все еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если вы в течение ближайших нескольких дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас связывает с тылом страны, все ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток - для избежания плена в случае, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий. Сталин". Часом позже начальник оперативного управления Генерального штаба генерал А.М. Василевский по прямому проводу передал командующему 54-й армией генералу М.С. Хозину: "На ваши вопросы отвечаю указанием товарища Сталина. 54-я армия обязана приложить все усилия к тому, чтобы помочь войскам Ленфронта прорваться на восток... Прошу учесть, что в данном случае речь идет не столько о спасении Ленинграда, сколько о спасении и выводе армий Ленфронта". Генералам было о чем подумать. Чем все это может кончиться, хорошо понимал исполняющий обязанности командующего Ленинградским фронтом генерал-майор И.И. Федюнинский, особенно когда немецкие войска ударили вдоль реки Волхов и реально создали угрозу второго кольца блокады. Будущий герой сражения за Волхов стал сетовать на то, что у него не хватает знаний и опыта, чтобы командовать Ленинградским фронтом, что у него маленькое генеральское звание - генерал-майоры командовали дивизиями, армиями, но не фронтами, что им надо поменяться командирскими ролями с генерал-лейтенантом М.С. Хозиным. И.И. Федюнинскому очень не хотелось оказаться в положений генерала армии К.А. Мерецкова, которого два месяца в течение июля и августа бериевские следователи били резиновыми палками, добиваясь показаний об участии в очередном заговоре против первого в мире социалистического государства и товарища Сталина. Мерецков оказался нужен Сталину и это его спасло. 8 сентября генерала вернули из тюрьмы на фронт. Тем более И.И. Федюнинский не хотел разделить судьбу помощника начальника Генерального штаба, дважды Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича, начальника управления ПВО, Героя Советского Союза генерал-полковника Г.Н. Штерна, заместителя наркома обороны, Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации П.В. Рычагова, заместителя наркома обороны, бывшего командующего войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковника А.Д. Локтионова и еще полутора десятков генералов, которых без суда 27 октября 1941 года расстреляли под Куйбышевом. Еще одну группу высших офицеров Красной Армии по приказу Лаврентия Берии расстреляли под Саратовом 28 октября. По просьбе И.И. Федюнинского его назначили командующим 54-й армией, а генерал-лейтенанта М.С. Хозина вернули в Ленинград командовать фронтом, на что тот с удовольствием согласился. Замена генералов не изменила положения на фронте. Наступление немцев в направлении Волхова и Ладожского озера заставило немедленно отложить все мысли по прорыву блокады Ленинграда в районе Синявинских болот, снять сильно поредевшие части с ленинградского направления и бросить под Волхов. А в это время 310-я дивизия истекала кровью, отбивая атаки 11-й и 21-й немецких пехотных дивизий. Послевоенные бодрые воспоминания некоторых участников тех боев не соответствовали истинному положению дел, которое складывалось на этом участке фронта. "Утром 28 октября над линией обороны появились немецкие самолеты. На наши окопы посыпались вражеские бомбы и снаряды. Немцы пытались с ходу сломить наше сопротивление с тем, чтобы двигаться дальше, - вспоминал бывший командир полка 310-й стрелковой дивизии Назар Ефремович Еськов. - Разгорелся жаркий бой. Под натиском превосходящих сил противника 208-й саперный батальон вынужден был отойти к деревне Рысино. Используя этот небольшой успех, фашисты усилили натиск. Через некоторое время 1080-й стрелковый полк майора Смирнова попал в окружение. Наступающий противник окружил и второй полк майора М.М. Михайлова. Попытка прорваться в сторону Рысино не удалась. Немцы успели выставить на дорогах крепкий заслон, и атаки наших батальонов успеха не имели". Ночью майор Михайлов собрал остатки полка и повел их в атаку. Немецкие заслоны удалось прорвать. Михайлов вывел оставшихся в живых к Городищу. Остальные подразделения отступили к Пчеве. Вскоре к Пчеве подошло подкрепление - сводный отряд слушателей курсов среднего командного состава 4-й армии. Их было немного, но и это в какой-то степени восполнило потери первых дней боев. Из вышедших из окружения бойцов саперного батальона и стрелкового полка был сформирован сводный отряд под командованием начальника оперативного отдела штаба дивизии Ш.И. Мелкадзе. Бои в Пчеве продолжались почти неделю. Немцам удалось выйти на южную окраину деревни, но бойцы второго батальона 1084-го полка под командованием старшего лейтенанта Прохорова смелой контратакой выбили захватчиков. По нескольку раз в день то на одном, то на другом участке фронта разгорались жаркие рукопашные схватки. 3 ноября противник окружил деревню. Положение обороняющихся было безвыходным. Штаб полка располагался в подвале конторы колхоза. Немцы яростно атаковали. Связи со штабом дивизии и батальонами не было. Боеприпасов тоже не было. Командир полка майор Юртов и комиссар Зеленский приказали сержанту И.А. Звенигородскому спасти полковое знамя и передать донесение в дивизию, что батальоны сражаются до последнего патрона, что сил держаться больше нет - осталось погибнуть. Сержант И.А. Звенигородский выполнил приказ. Раненный, он прошел через боевые порядки немцев, вступил в бой и уничтожил двоих из них. Он спас знамя полка. Защитники Пчевы отстреливались до последнего патрона, а затем бросились на врага врукопашную. Рядом с рядовыми бойцами дрались командир полка майор Юртов и комиссар Зеленский. Дрались все, кто мог держать оружие. Тяжело раненый начальник штаба полка капитан Садык Джумабаев стоять уже не мог, он отстреливался из автомата лежа. Его пытались взять в плен, но казах Садык Джумабаев предпочел смерть позору. Последним патроном он застрелился. Радист штаба Мартемьянов, когда кончились патроны, отбивался прикладом, а затем взорвал в своих руках гранату и уничтожил несколько фашистов. В бою погибли командир и комиссар полка. В боях за Пчеву геройски погиб почти весь 1084-й стрелковый полк. Лишь немногие глубокой ночью вышли из окружения. 125 человек остались в живых, считая бойцов хозвзвода. Знамя полка было сохранено, а значит, оставался жить и полк. Серьезные бои шли и в деревне Городище. Дивизия понесла очень большие потери. Ее остатки были сведены в один полк, который в ночь на 7 ноября переправился на левый берег реки Волхов, чтобы получить подкрепление. Получилась странная ситуация. Обескровленная дивизия не отошла, как это было раньше, а ушла с позиций, оставив дорогу на Волхов по правому берегу свободной для немцев. В окружении остались два полка 292-й стрелковой дивизии, которые дрались рядом с Пчевой. Подкреплений никаких не было, куда подевались тылы, и отходившие части 4-й армии - неизвестно. За день остатки 310-й дивизии совершили двадцатикилометровый марш в тыл к городу Волхову и в районе Вындина Острова снова переправились на правый берег реки, заняв оборону на линии Теребонижье - Карпино - Безово. Такие маневры, видимо, делались по приказу, потому что к вечеру 7 ноября Военный совет 54-й армии прислал воинам дивизии теплую поздравительную телеграмму, хотя дивизия фактически считалась частью 4-й армии. За проявленные мужество и героизм в боях за Пчеву и Городище с превосходящими силами противника полковник Замировский объявил личному составу благодарность. К этому времени на передовые позиции уже выдвинулись моряки 6-й отдельной бригады морской пехоты, которую в срочном порядке перебросили из Ленинграда через Ладожское озеро, а спустя четыре дня - только что сформированный в Ленинграде 1-й особый стрелковый полк. Навстречу врагу вышли и некоторые другие части, в том числе и сильно поредевшая в боях на синявинском направлении 16-я танковая бригада. О моряках разговор особый. Комиссар, а позднее командир 6-й бригады морской пехоты П.Я. Ксенз оставил еще нигде полностью не опубликованные воспоминания о боях за Волхов. Они беспощадны по своей правде и в оценке событий. В причинах поражения на дальних подступах к Волхову Ксенз прямо винит генерала П.И. Ляпина: "Он соединения своей оперативной группы, действующие на правом берегу реки Волхов, перетащил на левый берег. Этим действием он буквально открыл ворота врагу на север в сторону города Волхова. На правом он оставил в окружении два полка 292-й стрелковой дивизии и палец о палец не ударил, чтобы их вызволить. Эти полки были покинуты старшим командным составом, который бежал в сторону своей оперативной группы. К чести среднего командного состава этих полков надо отметить, что он остался с бойцами и принял командование на себя. Одним полком командовал старший лейтенант контрразведчик Черевиченко, а другим полком - старший лейтенант Мигдалевич..." П.Я. Ксенз неоднократно приезжал в Волхов после войны, был на местах боев и рассказывал их подробности. Не все они нашли отражение в его воспоминаниях. 6-я бригада морской пехоты Балтийского флота после тяжелых боев по отражению вражеских атак в районе Урицка 15 октября была выведена в резерв Ленинградского фронта. Она дислоцировалась в селе Рыбацком. Здесь батальоны бригады пополнили добровольцами с кораблей Балтийского флота. С личным составом были подробно разобраны боевые действия под Урицком. Командиры сделали внушение морякам, что излишняя бравада на передовой приводит к неоправданным потерям - врага надо бить с умом, а не подставлять ему свою грудь в тельняшке. В ночь на 27 октября командование бригады вызвали в Смольный, где располагался Военный совет фронта. Здесь уже собрались некоторые командиры и комиссары соединений фронта. На лицах была тревога. Всех пригласили к А.А. Жданову. В своем выступлении он охарактеризовал обстановку, которая сложилась в южном Приладожье следующим образом: "Войска 4-й армии, которая подчинена Ставке, разрезаны вражескими действиями пополам. Левый фланг этих войск отходит на Тихвин, а правый - на Волхов, на тылы 54-й армии. С 4-й армией связи не имеем, где сейчас эти войска - мы не знаем. Над Ленинградом нависла угроза с востока..." Комиссар П.Я. Ксенз, конечно, не мог знать о грозном послании Сталина членам Военного совета фронта от 23 октября. Выход немцев в тыл 54-й армии реально сводил на нет любые попытки пробиться из окружения на восток войскам Ленфронта. Им оставалось либо умереть от голода, либо победить. Но тогда, в 1941 году, победить не было сил. Оставалась одна надежда - отстоять Волхов и тем самым сохранить возможность на прорыв блокады для вывода войск на восток, а значит для продолжения борьбы. Ленфронт снял с позиций и в срочном порядке отправил под Тихвин 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии. Двумя дивизиями помогла 4-й армии и 54-я армия. Этим самым существенно ослабили Ленинградский фронт. Но другого выхода не было. Морякам 6-й бригады в Смольном была поставлена задача переправиться через Ладожское озеро и прикрыть Волхов. Обращаясь к комиссару бригады Ксензу, Жданов сказал: "Комиссар, передайте батальонам, что сейчас судьба Ленинграда, судьба фронта и флота решается на реке Волхов, куда вы следуете. Пусть моряки знают, что от их боевых действий зависит успех дела..." К вечеру 27 октября части бригады морской пехоты сосредоточились на западном берегу Ладожского озера у маяка Осиновец. Ладожская флотилия, которая должна была переправить моряков на восточный берег, не имела кораблей крупного тоннажа. Она могла перебросить через озеро только живую силу с личным оружием, станковые пулеметы и 82-миллиметровые минометы. Все остальное - артиллерия, автомашины, полевые кухни и многое другое, без чего невозможно нормально воевать, осталось на западном берегу до ледостава. Так бригада, еще не вступив в бой с врагом, потеряла главное средство борьбы с танками - артиллерию, базу для поддержания сил моряков - полевые кухни. В который раз морякам пришлось голодными, с одной гранатой бросаться под фашистские танки. "Людей в России много - чего их жалеть!" - любил говорить один известный политический деятель России. Вместе с 6-й отдельной бригадой морской пехоты на восточный берег переправлялись 44-я и 191-я стрелковые дивизии. Как вспоминал командующий Краснознаменной Ладожской флотилией В. Чероков, для руководства перевозками с группой офицеров штаба он перебрался в Осиновец, где был развернут выносной пункт управления: "Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация бомбила места сосредоточения войск. А погрузка затягивалась: не хватало кораблей и судов. Как назло грянули штормы... Вскоре мы столкнулись с новой бедой: ударили морозы, у берега появился лед. Чтобы ускорить перевозки, решили направлять корабли в район Леднево (неподалеку от Кобоны). Причалов здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу..." Измотанные штормом, мокрые, роты и полки по морозу совершали марш-броски до станции Войбокало. Там садились в эшелоны и через Волховстрой - в сторону Тихвина. Дальше пешком, прямо с марша вступали в бой, не успев накопить силы, подтянуть артиллерию, наладить связь с соседями, а нередко и со своими штабами, которые запаздывали, теряли управление. Часто собирались полки из разных дивизий, создавалось какое-то временное сводное разношерстное соединение, которое шло в бой под командой старшего по званию или случайного командира... Ситуация под Волховом складывалась довольно странная. Генерал М.С. Хозин был вызван в Ленинград. И.И. Федюнинский еще не прибыл. В самый критический момент 54-я армия оказалась без своего командующего. Всем руководил начальник штаба генерал-майор А.В. Сухомлин. Он не мог заставить генерала Ляпина занять оборону подчиненными ему войсками на правом берегу реки Волхов и отражать натиск противника. Войск у него было достаточно, если, конечно, прикрывать ими только основные направления наступления ударных групп противника, а не загонять батальоны в леса и болота, распыляя и без того скудные резервы. Но бездарное руководство Волховской оперативной группой 4-й армии привело к тому, что враг очень быстро оказался под стенами Волхова. 54-й армии приходилось в основном рассчитывать только на свои силы, до тех пор, пока Волховская оперативная группа не была переподчинена командованию, которое отвечало за оборону города. Противник, действующий вниз по реке Волхов, плохо знал местность и не ожидал, что наше командование на какое-то время может оставить дорогу на Волхов совершенно открытой. Он действовал осторожно и продвигался медленно. Немцы практически без боя взяли оставленные советскими частями оборонительные сооружения от деревни Дуняково до деревни Заднево. Впереди было Заречье, где развернулись батальоны морской пехоты. 3 ноября части бригады морской пехоты располагались так: минометный батальон, 1-й и 3-й стрелковые батальоны в деревне Заречье. 2-й стрелковый батальон и батальон связи были захвачены генералом Ляпиным и подчинены его оперативной группе, располагавшейся в деревне Залесье юго-западнее Волхова в 30 километрах. Начальника штаба бригады генерал сделал комендантом своего штаба, а стрелковому батальону он дал поручение охранять штаб. Вот что пишет Ксенз: "Вернувшись из Залесья, я доложил члену Военного совета 54-й армии бригадному комиссару Г.X. Бумагину положение с частями бригады. Но он ничего не мог сделать с Ляпиным. Последний никому здесь не подчинялся, а собственной совести у него не хватало, чтобы понять сложность обстановки и принять решение в соответствии со сложившимися событиями". Так перед боем бригада морской пехоты лишилась третьей части своей живой силы. Утром 3 ноября в Заречье прибыли бригадный комиссар Бумагин и генерал-майор Мартьянов. Они собрали командиров частей бригады, командование 883-го корпусного артполка и поставили перед ними задачу наступать в южном направлении, к вечеру занять деревни Черноручье, Заднево и Дуняково - на глубину 20 километров. Соседей справа и слева нет, о противнике ничего неизвестно. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров молчал. Он хорошо понимал, к чему все это может привести в такой обстановке. На этом кончилось все руководство бригадой представителями командования 54-й армии. Они уехали в Волхов. А морские пехотинцы, подчиняясь приказу, пошли в наступление в южном направлении наобум, без разведки. Через полчаса немцы встретили моряков интенсивным огнем из минометов и пулеметов. Завязался бой. Корпусная артиллерия, имея большой калибр, не могла поддержать цепи наступающих из-за опасности попасть в своих. Поэтому она обстреливала ближайшие тылы немцев, била по их артиллерийским и минометным позициям. Под сильным огнем врага моряки залегли в лесу. Противник тоже повел наступление, но более широким фронтом. Поэтому пришлось срочно прекратить наступление, разворачивать фланги и отбиваться от врагов, которые могли окружить бригаду. К вечеру батальоны вернулись в Заречье и заняли окопы и дзоты, которые заранее были подготовлены местным населением. И здесь происходит ЧП. Командир бригады полковник Ф.Е. Петров, узнав обстановку, что возможно окружение, взял два автомата и шесть дисков к ним и уехал на автомашине в тыл, бросив бригаду. Страх оказаться в плену, страх ответственности и кровавые избиения командного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота ежовскими и бериевскими палачами, начиная с 1937 года, сделали сильного человека, который неплохо показал себя в боях под Ленинградом, слабым и растерянным, лишенным воли в момент реальной опасности попасть в окружение и еще хуже - в плен. Командование бригадой принял на себя комиссар. Не зная местности, не зная сил противника, моряки оказались в очень трудном положении. Разведка донесла, что с восточной стороны деревни - сплошные болота, там живут на островках местные крестьяне, которые спрятались от войны. Немцев они не видели и не слышали. А