вот с западной стороны в полутора километрах в лесу слышны голоса немцев, которые двигаются в северном направлении. До реки разведка не дошла. Около 7 часов вечера немцы стали обстреливать Заречье трассирующими пулями. Началась паника. Комиссар услышал на улице крики: "Нас предали, а сами сбежали!" До этого моряки никогда не встречались с трассирующими пулями. В темноте они летели между домами и оставляли страшное впечатление. После войны Ксенз так рассказывал об этом эпизоде: "Я лично сначала растерялся: что делать? Бежать? А люди, а долг? Я быстро одел черный реглан и вышел к людям. Было уже темно, но меня увидел матрос, который закричал: "Товарищи, комиссар здесь!" Вокруг собралось человек двести бойцов. Шум затих, люди почувствовали себя бодрее. Спокойствие людей передалось и мне. Я стал соображать, что делать. Прежде всего приказал не стрелять. Это был единственный наш козырь. Матросы с удивлением смотрели на трассирующие пули. Они этого никогда не видели. - Драться будем врукопашную, неожиданно и напористо, - приказал я. А сам думаю откуда взялись эти люди? Оказалось, это бойцы, пришедшие за обедом, который выдавался только ночью, а во главе их были старшины рот. Были среди них и легкораненые, и бойцы хозяйственной службы. Внезапно враг прекратил вести огонь по деревне Заречье. Он, видно, решил, что мы бежали и поэтому не отвечаем стрельбой. В такой суматохе ко мне врываются два командира, запыхавшись, не могут слова вымолвить. Спрашиваю, кто такие. - Мы артиллеристы, разрешите сняться с огневых позиций и двигаться в тыл, а то враг захватит пушки. Командую: "Немедленно в тыл с пушками!" А они опять ко мне: - Вы, пожалуйста, подтвердите, когда нужно будет, что вы нам разрешили уйти в тыл... В этот момент вспомнил, что у нас стоит двенадцать 120-миллиметровых минометов, а мин к ним не было. Оставить врагу? Нет! В это время увидел инструктора политотдела, бригады Лапинского. Кричу ему. "Николай Кириллович, минометы немедленно в тыл". Он выполнил приказание. Так были спасены наши минометы". К деревне двигалось три колонны немцев. Выпал снег и их морякам было хорошо видно. Когда до противника оставалось метров 15-20, они бросились на него врукопашную. Поскольку бойцы бригады были в белых маскхалатах, немцам было трудно определить их количество. Дрались молча и чем попало. Противник был ошеломлен, он побежал. Моряки гнали их около двух километров. В этом бою они не потеряли ни одного человека. Немцы ночью трижды атаковали Заречье. Ударом по правому флангу они обошли позиции бригады вглубь на пятнадцать километров. Батальоны отошли. Севернее противник занял деревни Никитино и Никифорово. Этим маневром немцы обошли бригаду и оказались у нее в тылу. После нескольких яростных атак противника и сильного артобстрела моряки оставили Заречье и отошли к деревне Моисеево. Разведка донесла, что в Моисеево никого нет - ни наших, ни немцев. Среди деревни стоит грузовая машина. Шофера нет. На машине два станковых пулемета. Деревня Моисеево расположена на горке. На юго-запад она стоит как бы бастионом, а дальше овраги, леса и болота. Когда моряки вошли в деревню, то обнаружили и здесь хорошо подготовленные местным населением оборонительные сооружения: дзоты и окопы. В дзоты бойцы бригады поставили станковые пулеметы. К ним встали опытные пулеметчики: начальник боевого питания 1-го батальона Пономарев и политрук Александр Смирнов. Остальные заняли позиции в окопах, на чердаках домов. Немцы думали, что Моисеево оставлено, как и сгоревшее Заречье, поэтому заспешили к теплым избам. Но их встретили огнем. Целый день отбивались моряки от наседавших немцев. Уже ночью после жаркого рукопашного боя из деревни Моисеево вырвалось только 22 человека. Они отступили в лес. И здесь обнаружили своих же раненных в бою за Заречье. С ними управлялась медицинская сестра Валентина Иванова, которой помогал боец Глущенко. Никого не оставили моряки, забрали с собой даже тяжелораненых - тащили на волокушах. Около деревни Никифорово их атаковали. Но моряки вместе с ранеными приняли бой и отбились. 5 ноября все наличные силы бригады собрались вместе и заняли оборону на линии у деревень Бережки, Замошье, Сестра. Правый фланг упирался в берег реки Волхов, а левый - в болото. Сюда генерал Ляпин прислал моряков, которых незаконно переподчинил себе. В записке он написал: "Командиру бригады морской пехоты. Возвращаю в ваше распоряжение ваши батальоны, как случайно попавшие в мое распоряжение". А затем командир оперативной группы 54-й армии генерал Мартьянов прислал в бригаду документ, который многое объяснял, и в первую очередь то, что морякам фактически никто не помогал отбивать атаки фашистов: "Командиру 6-й бригады морской пехоты. Сообщаем, что вверенная вам бригада в состав войск 54-й армии попала случайно и к нам никакого отношения не имеет". Вот почему во многих послевоенных воспоминаниях армейцы о моряках... забыли. Они были не своими в армии. Никто не хотел брать на себя ответственность за все, что случилось с бригадой. Здесь же, в деревне Замошье, до последнего дня находился бежавший с передовой командир бригады Петров. Когда начальник штаба бригады Зуев, который вернулся с батальоном от генерала Ляпина, спросил Петрова, где же два других батальона, он ответил - а запись этого разговора сохранилась: "Батальоны... Видно, часть людей попала в плен, остальные рассеяны по лесам и болотам противником. Комиссар бригады и работники штаба или перебиты, или попали в плен. Я случайно спасся: был на переднем крае и в момент боя в деревне Заречье обошел ее с восточной стороны, так как помочь им ничем не мог. Пошел в тыл, встретил грузовую машину и приехал на ней в Замошье..." Петров сослался больным и попросил его не тревожить. В это время налетели вражеские самолеты и сбросили бомбы на деревни, где окопались моряки. Во время авианалета командир бригады Ф.Е. Петров был убит осколком прямо на кровати. Также были убиты комиссар батальона связи Стрельцов и военный врач Венгеров. Все трое похоронены в Волхове в братских могилах. После войны в деревню Замошье приезжала жена полковника Петрова. Ей не стали рассказывать правду о гибели мужа. Моряки-ветераны пожалели бедную женщину и сказали, что он погиб с оружием в руках, отбиваясь от наседавших немцев. Но из песни слов не выкинешь... 6 ноября на рассвете бой за Бережки начался довольно неожиданно. На передовой началась паника, и бойцы без приказа стали отходить в тыл. Оказалось, что бегут не моряки, а солдаты какого-то стрелкового полка. Но комиссар бригады П.Я. Ксенз, другие командиры-моряки остановили бегущих и вернули их на позиции. Потом выяснилось, что это бойцы двух полков 292-й стрелковой дивизии из 4-й армии, которые были окружены в районе Пчевжи. Они болотами и лесами, практически без командиров пробирались к своим. А когда вышли к морякам, их атаковали. Моряки пропустили бегущих через свои боевые порядки, но некоторые, не понимая, в чем дело, тоже поддались панике и побежали в тыл. Всех остановили, вернули на передовую. Сообща отбили атаку обнаглевших немцев. Именно в этот день к морякам пришло три танка 16-й отдельной танковой бригады под командованием подполковника Иванова. Вместе с танкистами была предпринята контратака, но она захлебнулась. Немцы открыли артиллерийский и пулеметный огонь. Пришлось отступить. Бригада закрепилась у деревни Братовищи. 7 ноября по улицам Волхова прошли переправленные из Ленинграда батальоны 1-го особого Ленинградского стрелкового полка под командованием майора Николая Александровича Шорина и комиссара И.Д. Коровенкова. К концу дня они заняли позиции на линии Вельца - Лынна - Елошня. 8 ноября боевое охранение задержало наступающие немецкие цепи у деревни Славково. Перестрелка продолжалась целые сутки. Затем боевое охранение отошло к основным силам полка. Написавший воспоминания комиссар полка И.Д. Коровенков даже словом не обмолвился о бригаде морской пехоты. Все заслуги в битве за Волхов он приписал исключительно 310-й стрелковой дивизии, в состав которой был включен 1-й особый полк после недели боев. Вся пехота этой дивизии, а ее оставалось 250 человек, была сведена в один полк, которым командовал майор М.М. Михайлов. Сохранил боеспособность и 860-й артиллерийский полк, которым командовал капитан В.Ф. Головчанский. Подкрепление в составе полнокровного полка укрепило 310-ю дивизию. Вместе с моряками вели бои в деревнях Замошье, Братовищи и саперы 136-го отдельного моторизованного инженерного батальона, которым командовал капитан П.К. Гайдар. Перед наступающим противником ими было выставлено более 3,5 тысячи противотанковых мин, более 3 тысяч противопехотных мин, фугасов и мин-"сюрпризов" осколочного действия. К 10 ноября батальон был отозван в Волхов, где ему поставили задачу строить... баррикады. В городе готовились к уличным боям. За четыре дня саперы построили полтора километра баррикад. 8 ноября в районе деревни Жупкино фашисты вклинились в стык между правым флангом 310-й стрелковой дивизии и левым флангом 6-й бригады морской пехоты. В прорыв пошли четырнадцать легких немецких танков и около батальона пехоты. Об этом стало известно командиру 16-й отдельной танковой бригады И.Н. Барышникову и военкому А.А. Кузнецову. Как остановить врага? Бригада понесла большие потери, в резерве оставался один тяжелый танк "КВ" под командованием лейтенанта А.М. Мартынова. Считанные минуты потребовались экипажу на сборы. Механик-водитель Александр Серов повел танк по заснеженной проселочной дороге в сторону прорыва немцев. Командир правильно выбрал место для засады. С опушки леса хорошо просматривалась просека, по которой гуськом двигались вражеские машины. На помощь танкистам пришли две роты морской пехоты. Когда немецкие танки Т-III вышли на опушку леса, лейтенант Мартынов открыл огонь по головному танку, затем по второму и по последнему, который шел в конце колонны. Снаряды легли в цель. Вражеские машины загорелись. Первой снарядом своротило башню, две других оказались тоже подбиты. Лейтенант и командир орудия М. Чистяков действовали четко. Немецкая колонна не могла двигаться. Немецкие танкисты повели ответный огонь, но "КВ" уже вышел из засады и устремился в атаку. Старшие сержанты механик водитель А. Серов и заряжающий Н. Сидоров тоже были мастерами своего дела. Пятый член экипажа стрелок-радист Константин Нечаев из пулемета расстреливал вражескую пехоту. На проселочной дороге осталось пять подбитых вражеских танков и три были захвачены в плен. Три танка были отремонтированы в ремонтных мастерских бригады, перекрашены и поступили на вооружение 16-й танковой бригады. Весть об этом бое быстро облетела Ленинградский фронт. Газета "В решающий бой" 10 ноября опубликовала материал старшего политрука Петра Аганина. А на следующий день. 11 ноября, в газете выступил сам герой с рассказом "Как мы разгромили фашистские танки". Лейтенанту А.М. Мартынову за бой под Жупкино 10 февраля 1942 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Но к этому времени отважный танкист погиб близ урочища Дубовик. Берег левый, берег правый В Волхове нет ни одного памятного знака, где были бы перечислены все подразделения Красной Армии, которые защищали город осенью и зимой 1941 года. У Валимского ручья стоит обелиск, но в нем указаны полки и бригады, которые сдерживали немцев на подступах к Волхову на правом берегу реки. На левом берегу установлен памятный знак воинам 3-й гвардейской дивизии, которые не пустили фашистов в город на этом направлении. Но известно, что эта дивизия заняла оборону на подступах к городу только 14 ноября. Она с честью выполнила свою боевую задачу. А что было до 14 ноября? Просматривая документы, воспоминания, карты военных лет, с удивлением обнаруживаешь, что по левому берегу реки немецкие захватчики продвигались не быстрее, чем по правому. Кто же их сдерживал на всем пути от Погостья, Оломны, Тихориц? В ежедневной красноармейской газете Ленинградского фронта "На страже Родины" 23 декабря 1941 года командующий 54-й армией генерал-майор И.И. Федюнинский в статье "Гитлеровские хвастуны снова просчитались" подвел итоги боев за Волхов. Тон этой статьи характерен для того времени. В ней явно переоценивались собственные силы, говорилось о разгроме немецко-фашистских захватчиков и скором освобождении от блокады Ленинграда. Генерал давал высокую оценку бойцам командира Замировского и особенно доблестной 3-й гвардейской дивизии, которая беспрерывными ударами изматывала врага. В то же время И.И. Федюнинский приводит и такие примеры: "Малочисленная группа капитана Кузьмина в течение суток сдерживала натиск усиленного полка немцев. Храбрецы сражались самоотверженно и не пропустили фашистов... За пять дней наступления противнику ценой больших потерь удалось продвинуться на 12 км. В боях за дер. Залесье противник потерял убитыми 300 своих солдат и офицеров. Такие же потери он понес под дер. Большая Влоя и другими населенными пунктами". Деревню Залесье Волховского района, где размещался штаб Волховской группировки 4-й армии, обороняли обескровленные полки 285-й стрелковой дивизии. Ее фланг прикрывали и отходили вдоль реки с тяжелыми боями части 311-й стрелковой дивизии. Чтобы понять ход событий, стоит вернуться на два месяца назад. 17 августа в район Чудово с Урала прибыла 311-я стрелковая дивизия. Не успела она занять оборону, как немцы нанесли сильный удар и прорвали ее. Дивизия отходила с боями и заняла позиции севернее железной дороги Кириши - Мга. Правее ее у станции Погостье держала оборону 285-я стрелковая дивизия, в составе которой людей оставалось не больше полка. 27 октября немцы ударили по этой дивизии и вынудили ее отступать по лесам и болотам к Оломне, которая сейчас находится на территории Киришского района. Этим самым был оголен фланг 311-й стрелковой дивизии, которая тоже отошла и закрепилась на подступах к станции Тихорицы. Две дивизии, как боевые собратья, самоотверженно дрались плечом к плечу, помогая друг другу, на всем трудном пути отступления к Волхову. Кровопролитные бои были за Тихорицы, Бор, Тухань, Мемино. Совершенно неожиданно немцы ворвались в Хотово. Оборонительные сооружения, которые возводились за деревней, достались им без боя. Немцы сразу же бросились грабить население: выводить скотину, отбирать теплые вещи. Фашисты расстреляли семидесятилетних стариков Ивана Кононова, Михаила Богачева, Ивана Федотова и подростка Васю Федотова. 10 ноября после тяжелого боя фашисты заняли Залесье. Оттуда они начали интенсивный обстрел деревни Чернецкое, где закрепились остатки 285-й дивизии. По Залесью, в свою очередь, била ее артиллерия. Из полков в обороняющихся дивизиях остались взводы. Подкреплений им никаких не давали, так как дивизии находились в подчинении 4-й армии, основные силы которой отступили за Тихвин. И.И. Федюнинский тоже не мог им помочь, потому что формально не командовал участком фронта, который не был закреплен за его армией. Такая складывалась ситуация. К 40-летию Победы заведующая Вольковским сельским клубом А. Полевая опубликовала воспоминания о том времени, как хозяйничали немцы в Чернецком и Залесье: "Тяжело, голодно жилось в это время. На речку за водой и то нельзя было прийти - или обстреляют немцы, или теплую одежду, валенки отберут. У Ивана Степановича Леонова болели ноги, ходил он плохо, так фашисты сняли с него валенки и повели босого по снегу при сильном морозе. Иван Степанович был почти немой, говорил очень плохо, немцы решили, что он притворяется, что это партизан. Леонова расстреляли. Долго ничего не знали о Михееве, а когда весной 1942 года стали пахать поле, нашли его тело. Видать, немцы заставили его копать себе могилу и расстреляли. Трагически сложилась судьба семьи Леоновых. В страшные минуты одной из бомбежек (семья не успела убежать в лес) Дарья Николаевна кормила грудью ребенка - Глеба, а еще трое детей - Валя, Женя и Тоня сидели, прижавшись к матери. Осколок попал прямо в сердце Дарьи Николаевны. Муж ее, Иван Петрович, тогда воевал неподалеку. Когда представилась возможность, он отвез детей в детский дом. Потом пришло известие, что Иван Петрович погиб в бою... Но вот прогнали врага с нашей земли. Стали возвращаться земляки в село. Было им тут о чем погоревать. В Чернецком из 70 дворов уцелело меньше половины, да и остальные пострадали. В Залесье было сожжено 23 дома. С войны не вернулся в эту деревню 21 солдат. Притаившаяся смерть и позднее давала о себе знать. Так, пятнадцатилетний подросток Леня Герасимов однажды поехал на лошади за сеном для колхозного скота и попал на мину, остался инвалидом. Когда фашистов отогнали и люди вернулись в деревню, первое, что они сделали, - помогли захоронить павших солдат. Были сделаны две братские могилы, которые после победы были перенесены на Новооктябрьское кладбище в Волхов. А есть еще одна могила, в которой захоронено 12 солдат и молоденькая медсестра. Она бежала к раненому солдату и уже открыла сумку, достала бинты, когда ее сразила немецкая пуля. И солдат умер, видать, слишком тяжелы были раны. Красивая, белокурая девушка, как было жаль опускать ее в сырую землю. Эта группа воинов держала рубеж у самого сельского кладбища. Здесь, в Залесье, их и похоронили". На захваченной территории гитлеровцы расправлялись с мирными жителями. На острове Октября они устроили настоящую резню, расправившись с живущими здесь инвалидами. В захваченных деревнях убивали, насиловали, грабили. Об этом писала районная газета "Сталинская правда". Ее сотрудник Любовь Жукова не раз ходила в тыл врага с партизанами, а потом на страницах газеты появлялись очерки и репортажи о положении советских людей на оккупированной территории. ...311-я стрелковая дивизия, оставив Морозово, отбивала яростные атаки немцев под Боргино. Силы были на пределе. В это время командующий 54-й армией И.И. Федюнинский обращается в Ставку. Он охарактеризовал тяжелое положение под Волховом и попросил ему подчинить все войска правого фланга 4-й армии, которые отходили к городу "Если это будет сделано еще сегодня, - писал командующий, - то спасти положение можно, если это будет сделано завтра, то будет поздно: Волхов падет". И.И. Федюнинский впоследствии так писал о ситуации под Волховом: "Хочу сказать, что я нисколько не сгущал краски: положение было действительно критическим. В ожидании ответа я занялся текущими делами. В это время ко мне на командный пункт, который находился в лесу, в землянках, таких маленьких, что в каждой из них лишь с трудом могло уместиться четыре-пять человек, приехали командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга Виктор Сергеевич Чероков и уполномоченный Государственного Комитета Обороны по снабжению Ленинграда Дмитрий Васильевич Павлов. Чероков и Павлов не скрывали озабоченности положением дел под Волховом. Они и приехали именно для того, чтобы лучше выяснить обстановку. - Как, Иван Иванович, рассчитываете удержать Волхов? Или, может быть, уже следует начинать эвакуацию складов? (Речь шла о складах в Новой Ладоге, где было сосредоточено огромное количество продовольствия для Ленинграда). Только уж говорите, пожалуйста, откровенно. - Мне очень трудно ответить на ваш вопрос, - сказал я. - Вы знаете, что я не являюсь хозяином на волховском направлении. Могу только сказать, что я послал в Ставку телеграмму и жду ответа. Я рассказал Черокову и Павлову о содержании телеграммы. Они сидели еще в землянке, когда меня позвали к аппарату. Открытым текстом был передан приказ за подписью И.В. Сталина". В этом приказе говорилось: "Ставка Верховного Главнокомандования приказала группу войск 4-й армии, действующую на волховском направлении по восточному и западному берегам реки Волхов в составе 285-й, 310-й, 311-й, 292-й стрелковых дивизий, 6-й морской бригады и 3-й гвардейской стрелковой дивизии, 883-го корпусного артполка и 16-й танковой бригады, с 6 часов 12 ноября 1941 года подчинить тов. Федюнинскому и включить в состав 54-й армии". Получив приказ, Федюнинский вместе с Чероковым и Павловым выехал в Плеханово, где находился штаб оперативной группы 4-й армии. Командующий понимал, что нужно было действовать не теряя ни минуты. Решено было танковую бригаду, которой командовал полковник Зазимко, поставить позади боевых порядков отходящих войск, зенитную артиллерию, прикрывавшую Волхов, снять с позиций и использовать для стрельбы прямой наводкой по танкам противника. К капитану 1-го ранга Черокову была просьба - снять пулеметы с некоторых кораблей Ладожской флотилии и вместе с расчетами перебросить в район Волхова. Это было сделано немедленно. За ночь удалось произвести некоторую перегруппировку, привести части в порядок, подбросить им продовольствие и боеприпасы. Полки и батальоны окопались на занятых рубежах. 12 ноября Ставка направила телеграмму командующему Ленинградским фронтом, а копию командующему 54-й армией: "Ставка Верховного Главнокомандования утвердила Ваши указания по вопросам разрушения в Волховстрое алю-минзавода, Волховской ГЭС, железнодорожного моста и затопления патерны плотины с возложением ответственности на командование 54-й армии". Из показаний пленных немецких солдат было известно, что 15 ноября они намечали захватить Волхов. А 11 ноября войска 4-й армии под командованием генерала армии К.А. Мерецкова начали наступательные действия в районе Тихвина с целью освобождения города от захватчиков. Подошедшее из 7-й армии подкрепление: 46-я танковая бригада и стрелковый полк во взаимодействии с подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий атаковали вражеские войска и отбросили их на 12-13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. В этот момент немецкое командование усилило натиск на Волхов, немцы рвались к теплым квартирам. В городе жили тревожным ожиданием. Редкий прохожий появлялся на улицах. Слышался гул канонады. На улицах то и дело рвались мины и снаряды, уже отчетливо слышалась пулеметная трескотня. 3-я батарея комбата Березовского 37-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона стояла на перекрестке дорог у станции Мурманские Ворота. Зенитчики хорошо видели, как горело Вячково, как оттуда вышли немецкие танки и самоходки. Прямой наводкой батарея открыла огонь по противнику. Командир орудия Н. Таран, корректировщик А. Падченко, заряжающий К. Бирко вместе с другими зенитчиками последними снарядами подбили танк и три самоходки противника. Немцы отошли в Вячково. Начался последний бой за Волхов. Силы обороняющихся и наступающих были на пределе. 310-я стрелковая дивизия вела бои за деревни Усадище и Леоновщину. Они неоднократно переходили из рук в руки. Вот что писал командир 1082-го полка М.М. Михайлов о тех днях: "Мы с упорными боями отходили на Усадище - Бор, утром заняли оборону. Среди дня немцы выбросили воздушный десант на ст. Мыслино, а в деревни Усадище и Бор ворвались с танками. Нам пришлось отходить на Куколь. Потери были большие, в полку осталось человек 100. Немцы повели наступление на Куколь и захватили его. В это время было занято Раменье, где оборонялись другие подразделения. Где-то в середине или в конце ноября в полк прибыло пополнение, 60 - 70 человек, в основном моряки. Их одели, накормили, и ночью был отбит Куколь. Днем мы не могли наступать, для этого требовалось много боеприпасов, а их не хватало, и доставка была затруднена. Разгранлинией между нами и немцами была железная дорога Тихвин - Волхов". С утра 13 ноября было пасмурно. Со стороны деревни Борок появилось 20 танков с красными флагами. Среди бойцов первого батальона 1-го отдельного стрелкового полка, которым командовал лейтенант Коковихин, произошло замешательство. Вовремя не открыли огонь и противотанковые батареи. Пока связывались с командным пунктом полка, пока уточняли принадлежность танков, время было упущено. Немцы открыли уничтожающий огонь по батареям. Вскоре они ворвались в деревню Лынна. Батальон Коковихина вынужден был отойти к деревне Вячково. Там он занял оборону. В это время второй батальон оказался совершенно не прикрыт слева. Майор Н.Л. Шорин приказал ему отойти за линию железной дороги. Вскоре по приказу командира 310-й стрелковой дивизии полк перешел к разъезду Куколь. 14 ноября немцам удалось закрепиться в Вячково. До этого деревня несколько раз переходила из рук в руки. Вдоль берега реки отходили к Волхову морские пехотинцы. Их поддерживал только один танк 16-й бригады под командованием лейтенанта Попова. Не было огневых средств, чтобы задержать врага. Старший политрук Н. К. Лапинский подсказал выход. Около Новой Ладоги был аэродром, где он видел, как снимали с самолетов вышедшие из строя крупнокалиберные пулеметы ДШК. Они там стоят без дела. Командир бригады морской пехоты Ксенз и старший политрук Лапинский отправились на машине к летчикам. Моряки выпросили шесть исправных пулеметов и "выклянчили" к ним 15 тысяч крупнокалиберных патронов. Вернувшись в бригаду, командиры отобрали 18 человек хороших бойцов и дали им команду изучить пулеметы за сутки. Немцы подтянули огневые средства и вновь ударили по морякам. "Они били по нам с левого берега реки Волхов, так как войска оперативной группы генерала Ляпина оставили Гостинополье",-писал Ксенз в своих воспоминаниях, в которых чувствовалась вполне справедливая обида на армейских командиров, которые все время подставляли моряков. 12 ноября моряки впервые получили приказ командующего 54-й армией генерала Федюнинского, в котором перед бригадой была поставлена боевая задача, указаны соседи по фронту. На левом берегу реки выходили на позиции передовые подразделения 3-й гвардейской дивизии, которые заменяли на позициях фактически разбитую и обескровленную 311-ю дивизию. Левее моряков оборонялась 310-я дивизия. Все почувствовали, что кто-то серьезно взялся организовывать оборону Волхова. На войне много непредсказуемого. Формально до 12 ноября за оборону Волхова отвечали части 4-й армии. Но фактически ситуация складывалась несколько иначе. Командующий 54-й не мог равнодушно наблюдать, как немцы заходили во фланг и тыл его армии, поставили цель захватить город, через который шло снабжение его армии, Ленинградского фронта и Ленинграда. В начале ноября полки 3-й гвардейской дивизии ходили в атаки на Синявинские высоты. Сражение там шло отчаянное, не утихало ни на день, ни на час. Никто не отменял приказа прорвать блокадное кольцо, пробить коридор, через который можно было бы вывести на восток войска фронта. Участник событий военный корреспондент Александр Плющ в небольшой книге "Это - пехота" приводит письма и дневниковые записи немецких солдат, которые воевали на этом участке фронта. Солдат 291-й дивизии, второй противотанковой роты Адольф Вальбинер отметил в своем дневнике: "В ночь непрерывно била русская артиллерия. Снаряды ложились вокруг окопа, русский танк подошел к нашим позициям и полил смертельным огнем". Солдат 506-го полка той же немецкой дивизии Вальтер Шель написал в письме на родину: "Зима и артиллерия убийственны. Если кому сказать, что мы переживаем тут, нас сочтут сумасшедшими. Вчера снова била русская артиллерия. Я три раза наполнил штаны. Пальцы на ногах отморожены. Тело покрыто чесоткой. Не знаю, выберемся мы отсюда или поляжем в сырую землю". А вот еще запись другого солдата: "Русские очень метко бросают бомбы. Самолеты волна за волной. Русская тяжелая артиллерия почти убила меня. Снаряд разорвался в трех метрах". Ефрейтору Герману Вейвильду не помогла даже "Охранная грамота", которая должна была спасти его от пуль, осколков и снарядов русских, а также от окопных болезней. Он, как и многие солдаты и офицеры 291-й дивизии вермахта, получил под Войбокало только березовый крест. Под Волховом немцам тоже приходилось туго. В записной книжке пленного повара 484-го пехотного полка было записано: "Вчера завтракало 150, а ужин получили только 53. Какой кошмар!" Кресты давно сгнили, могилы захватчиков заросли и затерялись среди болот и лесов. Они пришли завоевывать землю. Они ее получили сполна. ...Не думали гвардейцы 666-го стрелкового полка дивизии генерала Н.А. Гагена, что им придется срочно оставлять позиции и отправляться, по их понятиям, в тыл. Тыла уже не было. Командиру первого стрелкового батальона под командованием старшего лейтенанта С. Захарова с приданной ему артбатареей и бронепоездом No60 была поставлена задача в срочном порядке по железной дороге Волховстрой - Тихвин идти навстречу противнику. Старший адъютант батальона (так в то время назывался начальник штаба батальона) старший сержант А. Крылов впоследствии вспоминал: "Рано утром 10 ноября батальон прибыл на станцию Цвылево. От железнодорожников узнали, что Тихвин занят немцами. Железнодорожная связь работала хорошо. Связались с разъездом 192-й километр. "Немецкие мотоциклисты подходили к разъезду. Сейчас ни наших, ни немцев нет", - ответили нам. Ускорили движение к разъезду. Заняли в его районе оборону, прикрывая железную и шоссейную дороги. Выслали разведку с задачей найти противника и наши части. Комбат и новый комиссар батальона старший политрук И. Кочинцев торопили людей с рытьем окопов. Прибыла разведка и доложила: "В трех километрах по дороге - движение колонны немцев". Через некоторое время перед батальоном показались мотоциклисты, а за ними несколько танков и автомашин с мотопехотой. Неожиданный огонь батальона, артбатареи и бронепоезда ошеломил врага, вызвал панику. Оставив перед батальоном подбитый танк, мотоциклы, автомобили и трупы, немцы отошли в лес. Батальон потерь не имел". Два дня батальон Захарова вел бой у разъезда с превосходящими силами противника. После минометных налетов немцы шли в атаку. Артбатарея опытного командира лейтенанта Барыбина и отважный экипаж бронепоезда не допускали танки к окопам батальона, подбив четыре из них. Командирами рот и взводов в батальоне Захарова были в основном старшины и сержанты. Они хорошо командовали во время боя и берегли людей. Когда возникла опасность окружения, батальон по приказу отошел к станции Валя. Еще двое суток отражали гвардейцы атаки немцев на этом рубеже. Здесь попала в окружение и полностью погибла третья рота. Осталось в батальоне две роты, артбатарея и прибывший на усиление бронепоезд No82. Бронепоезд No60 ушел в Волховстрой. На этом участке фронта гвардейцы сдерживали атаки немцев. После частичного окружения остатков батальона Захарова он вместе с комиссаром повел пехотинцев в штыковую атаку. Враг был отброшен. Бойцы отошли и заняли оборону в районе Зеленца. Здесь впервые в эти дни у них на флангах появились соседи - 16-я танковая бригада полковника И.Н. Барышникова почти без танков. Четверо суток гвардейцы вели непрерывный бой с частями 21-й пехотной дивизии немцев, которой была поставлена задача захватить Волхов как можно быстрее. Моряки 6-й бригады морской пехоты даже после войны были в обиде на 310-ю дивизию. Ее подразделения все время отходили, открывая фланги бригады. Поэтому морякам на самых подступах к городу приходилось драться в полуокружении. Хотя в целом обстановка объективно складывалась так, что большинство подразделений в октябре и ноябре 1941 года воевали как бы сами по себе. Для обеспечения своего левого фланга моряки выделили специальную роту автоматчиков, которой командовал матрос Синчишин. На Балтике он плавал на подводной лодке "Щука". Эта рота не раз спасала бригаду, отбиваясь от немцев, которые пытались ее обойти с флангов. День 12 ноября запомнился морякам не только потому, что они обрели на фронте "хозяина" в лице командующего 54-й армией. Река уже замерзла. В бригаде решили послать разведку на левый берег в район деревни Вындин Остров. Группа моряков во главе с младшим лейтенантом Бассинским ночью по льду перебралась на левый берег. Прикрывать с пулеметом остались Ваганов, Дубровский и Алиев. Сам младший лейтенант с четырьмя матросами ползком добрались до вражеского дзота. Во время короткой схватки моряки были обнаружены немцами и начался бой. Они держались до полудня, пока не кончились патроны. После этого разведчики бросились на врага с гранатами и ножами. Все они были ранены. Фашисты захватили разведчиков и долго над ними издевались. Об этом впоследствии рассказали жители Вындина Острова. После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой деревне, на ее южной окраине, скопилось много вражеской пехоты. Она хорошо была видна с противоположного берега. Командир бригады Ксенз позвонил командующему армией Федюнинскому и доложил обстановку. Тот приказал врага не тревожить, не обращать на него внимания. Вот что случилось дальше: "Я командующего, конечно, послушался и отдал соответствующее распоряжение своим людям, но за левым берегом все время наблюдал в бинокль. Минут через 15 слышу какую-то автоматную стрельбу, которую до этого мне не приходилось слышать. Она меня заставила вздрогнуть и подняться на ноги. Вижу, в воздухе что-то громадное летит в сторону противника. Там, где скопилась вражеская пехота, вижу взрыв за взрывом. Причем взрывы громовые. Следом за этими взрывами тела вражеских солдат полетели в воздух. Кто из этих солдат смог еще двигаться, побежали назад и в стороны, и сколько мой глаз мог видеть, они бежали и бежали. Моряки, видя это, кричали громко: "Ура!" Я и сам добежал до телефона, звоню генералу Федюнинскому и вместо доклада кричу ему: "Ура!". Он сначала не понял, а когда понял, в чем дело, спрашивает: "Что, хорошо?" Я ему отвечаю: "Не только хорошо, даже сверхотлично! Что это?" Он, смеясь, сказал: "Моя личная артиллерия". Это были первые шаги нашего мощного оружия - реактивной артиллерии", - так вспоминал эпизод действия легендарных "катюш" под Волховом командир бригады морской пехоты. 14 ноября враг открыл по поселку Волхов сильный минометный огонь. Он вел его с трех направлений. Загорелись постройки. Прикрываясь дымом и огнем минометов, немцы большими силами навалились на 2-й батальон. Командир батальона Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Пехота немцев побежала. В этот момент был убит майор Шевченко, ранены комиссар Георгадзе и начальник штаба батальона. Моряки, не видя своих командиров, залегли. Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и криком: "Коммунисты, ко мне!" собрал вокруг себя человек восемь коммунистов. Чтобы ошеломить врага, его надо было атаковать. "Всем приготовиться к бою, - сказал старший политрук, - надо идти на врага". В это время немцев яростно атаковал заградотряд под командованием мичмана Михаила Яицкого. Он находился в резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей, он не стал ждать команды командиров батальона и бригады, повел моряков на врага. В этот момент осколком мины в голову был ранен Иван Епишев. Его перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо заговорил, усиливая свой голос. Видимо, чувствовал, что ему осталось совсем мало жить, поэтому сказал: "Кланяйтесь моей жене и дочке... Низкий поклон Кронштадту, он нас научил ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко..." И умер. Его тело лежало на носилках, а кругом рвались вражеские мины, свистели пули, в лесу моряки гранатами выбивали пехоту противника. Ивана Епишева похоронили в братской могиле города Волхова. "День 14 ноября стал для нас неудачным вдвойне, - писал впоследствии И.Д. Коровенков. - К вечеру фашисты с ходу заняли разъезд Куколь, деревни Раменье и Сорокино. Произошло это потому, что наши войска не сумели закрепиться на занятых позициях. Поздно вечером бойцы создали временные укрепленные точки неподалеку от Раменья. В следующие два дня бои шли с переменным успехом". Надо сказать, что 14 ноября произошло еще одно очень важное событие, которое сыграло в обороне города очень важную роль. Отступающие и вконец измотанные части 311-й стрелковой дивизии были заменены более боеспособными частями 3-й гвардейской дивизии. Она была выведена из-под Синявино и переброшена в район Морозово. Как всегда все делалось в спешке, как всегда не хватало времени, чтобы занять заранее подготовленные позиции, окопаться и встретить наступающего врага самым решительным образом. Пока дивизия разворачивала свои боевые порядки, занимала позиции, укрепляла фланги, вперед была выдвинута пулеметная рота старшего лейтенанта Ф.Ф. Синявина. Ей ставилась задача сдержать немцев и отвлечь их внимание от основных сил, пока они не подготовятся к бою. По замыслу командира дивизии генерал-майора Н.А. Гагена рота должна была заставить врага поверить, что передний край фронта именно здесь, на северной окраине деревни Морозово, а не дальше, где в спешном порядке окапывались полки дивизии. Рота Синявина отличалась боевой выучкой, умением дерзко и умело вести бой. Командир был умным и бесстрашным воином. Его спокойствие, самообладание, умение вести из пулемета снайперский огонь, выбирать самый ответственный момент для стрельбы вызывали уважение у бойцов. Они верили командиру и четко выполняли его приказы. В течение ночи гвардейцы вырыли окопы и замаскировались. Немцы видели какое-то оживление на переднем крае русских и периодически обстреливали его из пулеметов и минометов. В ответ раздавался очень редкий, скупой пулеметный огонь. Немцы никак не могли определить передовую линию обороны советских войск и поэтому стреляли по площади. Впереди уже был виден Волхов, где они надеялись немного передохнуть перед последним броском до Ладожского озера. Завтра, 15 ноября, они должны были войти в город. На рассвете противник открыл интенсивный минометный и пулеметный огонь. Батареи дивизии Алексея Петрова, Сергея Логвинова, Петра Рябова и Александра Потапова отвечали врагу. После сильного артиллерийского налета из леса показались цепи немцев. На заснеженном поле хорошо были видны серые ряды одной, другой, третьей... В роте Синявина первым открывал огонь всегда расчет Гурьянова. Так было принято. Все видели, что именно у его пулемета находился командир роты. Враги все ближе и ближе... Когда до окопов оставалось совсем немного, пулеметчики открыли огонь почти в упор, наверняка. Десять пулеметов роты крошили вражеские цепи. Немцы в ответ сразу же открыли минометный огонь. Разбит один пулемет, другой... Федор Федорович Синявин руководил боем, смотрел, чтобы пулеметчики все время меняли позиции, не давали возможности немцам засечь огневые точки. Пять атак отразила рота старшего лейтенанта Синявина. Беспримерная стойкость гвардейцев, их умелые действия, бесстрашие командира решили исход боя. Перед позицией роты лежало около 200 трупов немцев. Ночью бойцы роты отошли на основную линию обороны. Дивизия прочно встала на окраинах города и не пустила дальше врага. Старший лейтенант Ф.Ф. Синявин за бои под Волховом 6 февраля 1942 года был удостоен звания Героя Советского Союза посмертно. Он погиб в одном из тяжелых январских боев. Напряженно складывалась обстановка на правом берегу реки. Из данных партизанской разведки, которую возглавлял волховчанин Б.А. Анисимов, стало известно, что немцы концентрируют значительные силы танков и готовят наступление. Они собирались обойти Волхов с северной стороны и взять его. Немцы бросили в наступление большие силы. Они прорвали оборону и вышли к командному пункту 310-й стрелковой дивизии, который находился в Мурманских Воротах. Начальник штаба Ш.И. Мелкадзе возглавил оборону штаба. Все бойцы и командиры, включая связистов и медиков, взялись за оружие, подготовили связки гранат, чтобы отражать танковую атаку. Артиллеристы дивизии прямой наводкой били по танкам. Бойцы отбивались от автоматчиков. Накал боя достиг критической черты. Именно в этот момент на командном пункте полковника Замировского раздался телефонный звонок. Звонил командующий армией И.И. Федюнинский. Замировский доложил обстановку и сказал, что бой идет на командном пункте, положение критическое. Командующий спокойно выслушал полковника и приказал: - Продолжайте драться! - Есть, - медленно и глухо сказал Замировский. Дальше отступать было некуда... Артиллеристам удалось подбить один вражеский танк. Второй повернул обратно. В критический момент боя за командный пункт подошли бойцы истребительного батальона, сформированного из волховчан. Полковник Мелкадзе с криком: "Вперед! За Родину!" повел всех в атаку. Немцы не выдержали натиска и побежали... Через три часа Замировский позвонил на командный пункт Федюнинского, который в это время находился в двухэтажном кирпичном здании бывшей усадьбы Ильинских на территории современного городского парка рядом с новым автомобильным мостом, и доложил, что враг отогнан от командного пункта дивизии на один километр. И.И. Федюнинский похвалил командира дивизии. С командного пункта командующего армией было рукой подать до передовых позиций дивизии Замировского и 3-й гвардейской дивизии генерал-майора Н.А. Гагена. Блиндаж командира гвардейской дивизии и подсобные службы находились за домом семьи Малей по современному адресу в Волхове: Октябрьская набережная, д.87. Батальоны морской пехоты тоже с трудом отбивались от наседавших немцев. Они отошли к Никольскому погосту. Утром 16 ноября в бригаду приехали начальник артиллерии армии генерал-лейтенант Бесчастнов и начальник штаба полковник Одинцов. Они разработали план артиллерийской поддержки моряков и на местности поставили задачи командирам артиллерийских частей. С этого дня артиллерия регулярно действовала на участке обороны моряков. Одновременно с этим радостным событием произошло еще одно. Поступил приказ, что в бригаду морской пехоты вливаются два полка 292-й стрелковой дивизии как оставшиеся без управления. Но где эти полки, какой они численности, никто не знал. Немцы прорвали слабую оборону на стыке 310-й дивизии и 6-й бригады морской пехоты. Через деревню Борок в направлении Запорожья они большими силами пытались выйти в тыл морякам и окружить их. Враг уже собирался занять деревню Вельца, когда моряки пошли в контратаку. Немцы были отброшены. 16 ноября утром в бригаду пришло сообщение, что из Кронштадта прибыло пополнение на транспортных самолетах - 1000 моряков. Об этом позаботился командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф. Трибуц. Пополнение сосредоточили в Халтурино. Это был последний рубеж. Совсем рядом дрались на окраинах города остатки 310-й стрелковой дивизии. В этот же день, установив орудия на Морозовских высотах в 5-7 километрах от Волхова, немцы стали обстреливать город из 210-миллиметровых орудий. Стреляли методично, веером: сначала обстреливали железнодорожный узел, потом электростанцию, затем алюминиевый завод. И так несколько раз в сутки. Фактически ничейной землей стал Торфопоселок. Немцы приблизились к Валимскому ручью, Халтурино. Очень неспокойно было на войбокальском направлении. На окраинах города шел яростный бой, на позициях не хватало бойцов. А в самом Волхове в это время слонялось без дела немало людей в военной форме. Командир бригады морской пехоты П.Я. Ксенз, который выставил охрану на ГЭС и алюминиевом заводе, приказал мичману Яицкому с заградотрядом очистить город, задержать всех военнослужащих и собрать их у железнодорожной насыпи. Через полтора часа задание было выполнено. Около насыпи стояло больше тысячи человек. Оказалось, что те самые два полка 292-й дивизии, которые без командиров вышли из окружения и застряли в городе, ожидая дальнейшего развития событий. Из остатков этих двух полков было сформировано пять батальонов. Младшими командирами в них стали моряки. По мере боевой готовности эти батальоны отправлялись на позиции в Халтурино. По южной окраине этой деревни с 17 ноября проходил передний край. В самый критический момент боев за Волхов, 17 ноября, погиб командир 505-го полка 3-й гвардейской дивизии капитан Д.Ф. Асланов. За четыре дня боев полк отбил десять атак немцев Он лично командовал противотанковыми орудиями, так как немецкие танки вплотную подошли к его командному пункту. Пример командира, его мужество воодушевляли гвардейцев. Они не пропустили врага дальше. Капитан Д.Ф. Асланов похоронен на Новооктябрьском кладбище. Он посмертно был награжден орденом Красной Звезды. Вместо капитана Д.Ф. Асланова командовать полком стал Герой Советского Союза капитан Л.И. Пузанов. Из Ленинграда в Волхов все время подходило пополнение, чтобы поддерживать боеспособность частей, которые его защищали. 18 ноября сводный отряд, в который вошли танкисты 16-й танковой бригады, курсанты курсов младших лейтенантов 54-й армии, саперы, две роты 310-й стрелковой дивизии, до роты 435-го стрелкового полка 3-й гвардейской дивизии, усиленные за счет пополнения, прибывшего из Ленинграда, пошел отбивать у немцев Вячково. Участник этого боя П. Кукушкин рассказывал: "После короткой артподготовки в вечерних сумерках двинулись по нетронутому снегу к деревне. Однако овладеть ею с ходу не удалось. Усиленный пехотный батальон немцев, располагавший четырьмя танками, минометной батареей, 6 пулеметами, один из которых был крупнокалиберным, успел укрепиться в дзотах и крестьянских постройках. Гитлеровцы оказали жесточайшее сопротивление. На следующий день мы поменяли направление атаки и вырвались почти к самым приусадебным участкам крайних северных домов Вячково, но бойцов прижал к почерневшему, перепаханному снарядами полю ураганный огонь: крупные орудийные калибры стреляли откуда-то из-за железной дороги... Шесть атак за два дня. Несли потери, мучал холод... Седьмая атака началась ночью. Как раз пошел снегопад. Фашисты обнаружили нас с опозданием. Затрещали, словно ломающийся на реке лед, автоматы и пулеметы, завыли и рявкнули мины. Особенно мешал успеху крупнокалиберный пулемет, бьющий откуда-то из-за кладбища. Тут на помощь пришли наши соседи минометчики. По указанию младшего лейтенанта Шалыгина пулемет подавили. Мины подожгли большой двухэтажный дом, возвышающийся над дорогой справа. Зарево помогло снайперской стрельбе красноармейца Чиркова. Рота мотострелков лейтенанта Кирьяшина пошла в штыковую. Шел четвертый час боя. И, наконец, гитлеровцы не выдержали и побежали к железной дороге. К утру деревня Вячково была полностью освобождена". Первый бой на фронте у Вячково принял и волховчанин лейтенант Борис Земан. Домой он написал: "Привет с передовой линии. В данный момент нахожусь недалеко от Волховстроя-2 в дер. Вячково. Первое боевое крещение принял 18 числа по взятию дер. Вячково, за что и представили к правительственной награде. А одновременно за это получил благодарность от командующего армией..." Танкист Григорий Сафонович Ромко за бой у деревни Вячково был награжден медалью "За боевые заслуги". Во время одного из приездов в Волхов в 1983 году он рассказывал: - Был командиром танка в 16-й танковой бригаде. Очень тяжелые и кровопролитные бои были под Волховом. На всю жизнь остались в памяти атаки и контратаки у деревни Вячково. Здесь погибли многие мои боевые товарищи. Но враг не прошел... В ночь с 18 на 19 ноября немцы неожиданно атаковали передовые позиции моряков. На стыке второго и третьего батальонов они прорвали оборону и устремились к городу. Когда враг уже достиг первых домов, его встретили моряки, которые охраняли алюминиевый завод, и санитары вместе с легкоранеными санитарной роты бригады во главе со старшим политруком Лапинским и комиссаром Викуловым. Во время боя подошли заградотряд и батальон морской пехоты. Дружными усилиями удалось отбросить немцев за передним край обороны. В этот день погибли старший инструктор политотдела бригады А.А. Урусов и лейтенант Попов из 16-й танковой бригады, танк которого поддерживал огнем морских пехотинцев. Осколок мины попал Урусову в голову. И Попов тоже был убит осколком. Во время боев его танк подбил пять немецких бронемашин, уничтожил немало пехоты противника. Моряки уважали его за стойкость и храбрость. После боя лейтенант вылез из машины размяться. В это время рядом разорвалась мина. Храбрый воин был сражен наповал. Урусова и Попова похоронили в Волхове. Пока батальон старшего лейтенанта С. Захарова вел бои в отрыве от основных сил, 666-й стрелковый полк 3-й гвардейской дивизии был переброшен из-под Синявино и 20 ноября занял позиции на протяжении четырех километров севернее совхоза "Запорожье". В первый же день фронт гвардейцев атаковал 3-й пехотный полк 21-й дивизии вермахта. Стрелковый батальон старшего лейтенанта А. Т. Гагаулина оказался на пути удара немцев. Дважды цепи вражеской пехоты подходили к его переднему краю обороны и дважды с большими потерями отбрасывались. Попытки контратаковать немецкие позиции тоже не дали результата. Противник обнаруживал наступающие подразделения гвардейцев и отбрасывал их на исходные рубежи сильным минометным и пулеметным огнем. На левом берегу реки держали оборону 505-й полк капитана Пузанова и 435-й полк полковника Н. Мартынчука. Сюда же был переброшен и сильно поредевший батальон старшего лейтенанта С. Захарова из 666-го полка. Река была скована льдом. Немцы не раз предпринимали попытки прорваться к Волхову по ее белой глади. 666-й и 505-й полки совместными усилиями отбивали атаки. Здесь не было ни окопов, ни валов из валежника, даже снега в достатке не было, чтобы сделать бруствер. Разрывы мин и снарядов выбрасывали из воронок воду, которая поливала бойцов на тридцатиградусном морозе, превращая их - живых и мертвых-в ледяные статуи. В одном из стихотворений, посвященных защите Волхова, фронтовой поэт писал: Вы знаете, как в лед вмерзают люди? Мне, как живой, вновь видится всегда Тот взвод солдат на Волхове, я буду Их помнить все грядущие года! Это стихи о тех взводах 666-го полка, которые вели бои на реке. Около двух километров на левом фланге полка тянулось сплошное болото. Прикрывали это пространство сторожевые посты с обеих сторон. На топографических картах тех лет среди этих болот была отметка "31.0", которую бойцы называли недотрогой. Несколько раз здесь сталкивались в жарких схватках советские и немецкие разведывательные группы. После нескольких полетов самолетов-разведчиков на этом участке фронта немцы решили обойти полк через болото и атаковать его с тыла. Одновременно они начали атаку с фронта. Но бойцы старшего лейтенанта Глухих обнаружили немецких автоматчиков в районе "недотроги". Они атаковали противника с такой яростью, что тот бежал, забыв об окружении полка. Этой ярости предшествовало одно событие, которое потрясло всех в полку. При разведке был тяжело ранен в ноги один из самых храбрых командиров, любимец полка лейтенант Копытин. Немцы, как показали пленные, нашли Копытина почти окоченевшим, но он нашел в себе силы и убил из пистолета двух вражеских солдат. Допрашивали лейтенанта в штабе 3-го пехотного полка. Он молчал. Через несколько дней труп Копытина был выброшен на ничейную полосу, разделявшую наши и немецкие окопы. У лейтенанта были отрезаны уши, нос, проколота в нескольких местах грудь, ноги и руки связаны колючей проволокой. Немцы хотели устрашить бойцов гвардейской дивизии, подорвать их моральный дух. Но добились совершенно обратного результата. Советские бойцы бились с такой яростью, что противник прекратил атаки переднего края. Разведка донесла, что в пулеметных ячейках немцев оставлено всего несколько пулеметов, передовые позиции полка обстреливают только две минометные батареи. Остальные силы врага куда-то исчезли... Ударом на удар Прочитав предыдущую главу, у читателя может возникнуть несколько вполне естественных вопросов. Куда, например, в период боев за Волхов делись моряки 6-й отдельной морской пехоты? Не ушли же они просто так со своих позиций после стольких дней кровопролитных схваток с врагом? В ноябре из боевых сводок на волховском направлении неожиданно исчезла 311-я стрелковая дивизия. О 285-й дивизии ветераны боев за Волхов на юбилейных торжествах в городе не упоминали совсем. Не уничтожили же ее фашисты полностью?! В послевоенных воспоминаниях участники боев за Волхов приводят много дат, названий деревень и поселков. Нередко они путаются, доверяются друг другу и ошибаются вместе. Довольно часто события сдвигаются на неделю в ту или другую сторону. Это вполне естественно. После боев за Волхов было еще три с половиной года непрерывных сражений с захватчиками, которые как-то притупили память на события 1941 года. Если относиться к этим воспоминаниям не критически, то получится, что на одной и той же позиции в один и тот же день сдерживали врага и моряки, и гвардейцы, и еще какие-то советские подразделения, установить принадлежность которых просто невозможно. Путаница в датах объяснима. Из-за напряженности боев, больших потерь, неразберихи дневники боевых действий подразделений велись крайне нерегулярно, многое забывалось, не записывалось или восстанавливалось по памяти спустя какое-то время. Разница в несколько дней в то время формально ничего не значила. Уже тогда, в конце ноября, появилась уверенность, что враг Волхов не возьмет. Наступление немцев выдохлось. Они не могли атаковать по всему фронту с одинаковой настойчивостью. Тем более что под Тихвином войска генерала армии К.А. Мерецкова, не считаясь с потерями, продвигались к окраинам города. Как потом вспоминали свидетели тех событий, поля под Тихвином были просто устланы трупами советских солдат. Лезли напролом на пулеметы, потому что был приказ товарища Сталина: "С Тихвином пора кончать!" Известен и другой приказ Верховного Главнокомандующего конца осени: "Волхова - не сдавать!" *** В конце ноября 6-я бригада морской пехоты была выведена из боев под Волховом. 26 ноября к вечеру она сосредоточилась в деревне Лисички. К этому времени город оказался совершенно не прикрыт с западной стороны на участке от станции Волховстрой до станции Войбокало. Здесь действовал всего один бронепоезд и не было других частей. Немцы же сосредоточили большие силы в районе деревень Сотово, Мемино и Хотово. С этого рубежа они повели наступление кратчайшим путем к Ладожскому озеру. В срочном порядке части 311-й стрелковой дивизии на станции Волховстрой посадили в эшелоны и отправили в Войбокало занимать позиции. Они еле успели проскочить под носом у немцев. Разведка донесла, что противник неожиданно захватил станцию Новый Быт. Моряков подняли по тревоге и бросили отбивать станцию. Они почти бегом по морозу с полной амуницией преодолели двадцать километров и с ходу атаковали противника. Немцы, бросив рыть окопы, убежали в деревню Тобино. Моряки их преследовали и заняли эту деревню. Здесь они три дня отбивали контратаки противника. Затем немцы отошли и прекратили попытки прорваться на этом участке фронта. В Ленинграде с тревогой следили за событиями в южном Приладожье. 20 ноября по карточкам второй категории стали выдавать 125 граммов хлеба, по карточкам первой - 250 граммов. Были снижены хлебные нормы и в армии. Передовым частям выдавали по 500 граммов хлеба на человека, тыловым - по 300 граммов. Радио передало, что "51-я армия остановила наступление врага на линии г. Волхов - Войбокало, бойцы командира Федюнинского развивают успех - теснят фашистов, отбили несколько населенных пунктов". Это было не совсем так. Если не считать отбитого у врага Вячково, Нового Быта и Тобино, то никаких других военных успехов у 54-й армии на тот период не было. Людей, которые передавали информацию, можно было понять. Ленинградцам нужна была надежда на спасение. И она могла исходить только со стороны Волхова, падение которого означало смерть для всех, кто был в кольце блокады. Обстановка в южном Приладожье на конец ноября складывалась следующим образом. 25 ноября немецкий генерал Томашек собрал все войска, которые были под рукой, часть их снял с передовых позиций и бросил в направлении села Шум, чтобы через Войбокало выйти к Ладожскому озеру и тем самым решить сразу две задачи - выполнить приказ фюрера и замкнуть второе кольцо блокады, а также выйти в тыл войскам 54-й армии, которые не оставляли попыток взять Синявино. Группировка генерала Томашека состояла из 11-й, 291-й пехотных дивизий и двух полков 254-й дивизии, которые были подкреплены почти шестьюдесятью танками. Немцы пошли на прорыв на самом незащищенном участке фронта. Первыми на их пути встали бойцы 311-й стрелковой дивизии, которая была пополнена свежими силами. 25 ноября ей была поставлена задача занять и закрепиться в деревнях Большая и Малая Влоя. Во время пути к указанным населенным пунктам полк, который шел впереди, неожиданно столкнулся с противником. Тот наступал большими силами при поддержке танков и бронемашин. Удар был таранным. Немцы разделили передовой полк на две части и прижали его к южной части Тобинского болота. Во время боя два вражеских танка были подбиты. Это сделал красноармеец Степан Иванович Помещик, который стрелял из противотанкового ружья с близкого расстояния, почти в упор. Подразделения дивизии выдержали неожиданный удар, завязали бой в болотистой местности, стараясь сбить фашистов с дороги. На этом участке 30 ноября бойцы дивизии впервые увидели залпы "катюш". Они ударили по скоплению немцев. Среди болот и в лесу успешно действовали небольшие разведгруппы, которые атаковали противника с разных сторон, нападали на его минометные и артиллерийские позиции. Особенно отличились в этих боях разведчики под командованием П.М. Зыкова. Во второй половине 30 ноября морские пехотинцы получили приказ за подписью начальника штаба 54-й армии А.В. Сухомлина: "С получением сего немедленно бригаде двигаться в район деревни Бабаново, Речка и других, что северо-западнее станции Войбокало. К месту назначения прибыть 1 декабря, где получите задачу дополнительно". Командование армии бросало бригаду морской пехоты прикрывать самый короткий путь немцев к Ладожскому озеру. Нацеленность их удара была очевидной. Этот приказ был получен в 17 часов. Стоял лютый мороз - до 40 градусов. Местные жители деревни Тобино отдали морякам кто что мог - полотенце, платок, теплую тряпку, которой можно было обмотать лицо, чтобы не обморозиться. На всех, конечно, не хватило. Ночью неожиданно подул южный ветер, мороз спал, повалил снег. К утру моряки пришли в Бабаново и в Речку еле передвигая ноги. Ситуация была довольно сложной. Перпендикулярно морякам в том же направлении двигалась немецкая колонна. Но боевое охранение бригады первым заметило врага, который устал не меньше, и открыло огонь из пулеметов. Внезапность сыграла свое дело и немцы, потеряв сорок человек, отступили. Заняв оборону, моряки установили связь с левым соседом. Это была 311-я стрелковая дивизия под командованием полковника Биякова. Она готовилась к атаке на село Шум, занятое противником. Бойцы этой дивизии дрались отчаянно. Перед ними стояла задача не пустить врага в Войбокало. Как писал участник боев Д.Ф. Онохин: "Бывали моменты, когда остервеневшие немцы и наши бойцы смешивались, кололи друг друга и расстреливали в упор. Потом стычка мгновенно стихала и уцелевшие разбегались в стороны... За семь дней героической обороны Войбокало советские войска сумели сильно измотать вражескую группировку". 17 декабря 311-я дивизия при поддержке 122-й танковой бригады пошла в наступление на совхоз "Красный Октябрь" и село Шум. Наступающие части сразу же были взяты противником под прицельный обстрел из пулеметов, орудий и минометов. Плотность огня была максимальной. Но, несмотря на большие потери, продвижение основных сил продолжалось. Уничтожив три дзота в главной линии немцев, группа Багина открыла путь танкам и пехоте. "Было взято двенадцать исправных и шесть битых противотанковых орудий... В числе других трофеев было три танка, минометы, двадцать пять ручных пулеметов, автоматы, винтовки, снаряды, мины, патроны. На поле боя осталось более 400 убитых фашистов. Наши потери были тоже значительны", - вспоминал участник того боя. На месте его у деревни Яхново есть большая братская могила, в которой нашли вечный покой отважные воины 311-й стрелковой дивизии. За годы войны только одна эта дивизия потеряла убитыми более 40 тысяч человек - четыре полнокровных состава. В тот же день атаковала врага бригада морской пехоты. В тяжелом бою она выбила немцев из деревень Ойсала, Овдакало, Падрила. Противник бежал не по дороге, а лесами по свежему насту. Многие немцы, как утверждали очевидцы, погибли на минах, которые были выставлены саперными батальонами 54-й армии. Самоотверженно дрались с врагом и танкисты. Бывший помощник начальника штаба 122-й танковой бригады капитан П. Хорошилов вспоминал: "Мы со старшим политруком бригады Гришей Скиба видели печаль и грусть волховчан. По улицам шли сотни женщин с детьми, старики с узелками. Нас охватил единый порыв - во что бы то ни стало разбить врага, изгнать его с родной земли, уничтожить фашистов. Мы самоотверженно дрались под Войбокало. В этом бою глубокое чувство восхищения оставил подвиг командира танка Т-34 старшего лейтенанта комсомольца Мити Мельникова. Он в бою уничтожил три танка с десантом немецкой пехоты. Но потом сам был тяжело ранен. Похоронили Митю на станции Войбокало". В те дни армейская газета "В решающий бой" писала о разгроме двух неприятельских полков подразделением командира Козика: потери немцев только убитыми составили свыше тысячи человек. Особенно отличились в этом бою батальоны капитана Сташко и лейтенанта Орлова. Им газета посвятила вторую и третью страницы под шапкой "Никакой пощады немецким захватчикам!" Красноармейцы и командиры рассказали о дневных и ночных схватках с гитлеровцами, стойкости, упорстве и взаимодействии пехотинцев с артиллеристами. Моряки взяли деревни Большая и Малая Влоя и вместе с 311-й дивизией подошли к деревне Оломна. Враг отходил и сторону Киришей. На этом рубеже 6-я отдельная бригада морской пехоты была выведена из боя. Дальше врага преследовали полки 311-й стрелковой дивизии, которая вышла в тот район, где осенью она отступала перед превосходящими силами противника. Из Ленинграда пешком через Ладожское озеро в район Войбокало были переброшены 80-я, 115-я и 117-я стрелковые дивизии. Первым делом их подкормили и дали отдохнуть, а потом - в бой. На втором этапе сражения по разгрому Войбокальской группировки 80-я и 115-я стрелковые дивизии закрепили успех в наступлении и расчленили группировку противника на две части. Мелкие группы немцев оставались в тылу советских войск, нападали на тыловые части и пытались пробиться к своим. Ожесточение было таким, что их не брали в плен, уничтожали на месте. Вот почему в донесениях нигде не значится число захваченных в плен. В сводке Совинформбюро после боев за Войбокало сообщалось: "Противник оставил на поле боя 5000 трупов. Нами захвачены 55 орудий, 21 танк, 91 пулемет, 39 минометов, 250 винтовок и автоматов, 90 грузовых и 12 легковых автомашин, 100 мотоциклов и велосипедов, 85 тысяч патронов, 4 тысячи снарядов, 70 ящиков мин, 500 гранат и много другого военного имущества". Прорваться к Войбокало - это была последняя попытка немецкой группировки сохранить стратегическую инициативу, разделаться с Волховом и с 54-й армией обходным маневром. Провал этой операции давал шанс Ленинграду выжить. На этот раз немцы просчитались. Но Волхов продолжала обстреливать вражеская артиллерия с Морозовских высот. Накануне всех этих событий на поле брани, первых, еще робких и неумелых побед в Великой Отечественной войне пришла очень важная для обороны города новость. 20 ноября газета "Ленинградская правда" сообщила о переименовании ряда стрелковых дивизий в гвардейские. То есть до этого момента 3-я гвардейская, которая оставила яркий след в обороне Волхова и которую мы знаем именно как гвардейскую, имела другой номер - 153-я стрелковая дивизия. Во всех воспоминаниях, чтобы не вносить путаницы, ее так и называли - гвардейской. Не будем и мы отходить от этой традиции, тем более что переименование, как писал Павел Лукницкий, "...не может быть поощрением за отличные боевые действия". Он же 22 ноября с уверенностью сделал вывод, что 54-я армия не допустила врага до Ладоги. В это хотелось верить. Но сражение под Волховом тогда еще не было закончено. И все-таки именно в этот момент состоялся самый памятный для ветеранов дивизии день - вручение гвардейского знамени. "Мне довелось быть первым знаменосцем гвардейского знамени дивизии, - вспоминал генерал-майор в отставке Н.А. Космодемьянский. - Представители частей были построены на территории нынешнего Волховского алюминиевого техникума. Знамя вручил бригадный комиссар В.А. Сычев, принимал - командир дивизии генерал-майор Н.А. Гаген. Затем знамя было передано мне и в сопровождении двух ассистентов пронесено перед строем солдат и командиров. Воины дали клятву бить врага по-гвардейски". 9 декабря войска 4-й армии генерала К.А. Мерецкова после тяжелого боя взяли Тихвин. Северная группа войск была направлена во фланг Волховской группировки противника. В боевой хронике тех лет сообщалось, что 12 декабря эта группа подошла к разъезду Зеленец. Направление контрудара значилось - через "зеленецкие мхи" на Зеленец - Верховина - 44-я стрелковая дивизия, на Заднево - Заречье - 377-я стрелковая дивизия, на Мотохово, а это уже в Киришском районе, - 191-я стрелковая дивизия. По глубокому снегу через болота не могла пройти никакая техника, особенно артиллерия. Наступать без артиллерии на хорошо укрепленные позиции врага было самоубийством. Что делать? С помощью смекалистых командиров и бойцов, которые рвались в бой, было найдено уникальное решение. Пушки разбирали полностью, клали детали орудий на небольшие санки, на плечи и тащили на своем горбу через "зеленецкие мхи". Пользуясь неожиданностью атаки пехоты на ошеломленного противника, который никак не ожидал удара в этом месте, артиллеристы собирали орудия, ставили их на позиции и открывали огонь по огневым точкам противника, разили вражескую живую силу. Волховчанин Иван Александрович Яковлев в своих воспоминаниях писал: "Мне пришлось быть свидетелем событий и боев того времени, в результате которых вся Спасовщина (деревни Зеленец, Верховина, Елошня, Ясновицы, Кроватынь, Ручей, Подвязье, Безово, Мыслино, Славково, Карпино, Теребонижье, Жупкино и другие) на 19 декабря (престольный праздник Николы в этот день) была освобождена войсками 4-й армии. Особенно тяжелыми бои были за д. Зеленец. Для немцев появление наших воинов было неожиданностью. Они думали, что это партизаны, и перебрасывали в Зеленец новые подкрепления. По заявлению местных жителей, возле этой деревни погибло свыше 700 командиров и бойцов Красной Армии. Возможно, и до сих пор родные ищут их могилы под Тихвином, где воевала 4-я армия. В послевоенные годы погибшие под Зеленцом солдаты и командиры были перезахоронены на Новооктябрьском кладбище в Волхове. После Зеленца наши атаковали затерянную в лесах возле р. Лынна деревню Ясновицы. Здесь немцы сопротивлялись, имея не только пулеметы, но и легкие танки. В Ясновицах, где скрывалась и наша семья, накануне боев мы встретили наших разведчиков и передали им ценные сведения о расположении войск противника, местах дислокации артиллерии, штабов, дорогах, связи и т. д. В результате наступления наших войск немцы поспешно отходили, бросая боеприпасы и снаряжение". В своих воспоминаниях командир 146-го полка 44-й стрелковой дивизии Н.Л. Манжурин писал: "Овладев Зеленцом, полк получил задачу выйти в тыл противника и захватить д. Жупкино. Используя лесистые массивы, обходные тропы, маневрируя небольшими силами, стремились появляться там, где противник не ждал удара. 19 декабря на рассвете атаковали д. Жупкино и овладели ею. 21 декабря обходным маневром полк к концу дня овладел д. Сестра и вышел к реке Волхов. Немецкие войска, располагавшиеся под Волховом и вдоль железной дороги Волхов - Тихвин, боясь окружения, поспешно отошли и заняли оборону. Укрепив опорный пункт Городище". 19 декабря после сильной артподготовки перешла в наступление и 310-я стрелковая дивизия. В первый же день наступлений полк майора Н.А. Шорина освободил разъезд Куколь и деревню Елошня. Полк майора М.М. Михайлова в тяжелом бою занял деревни Сорокино и Бор. Страшным и кровопролитным был бой за станцию Сорокино. Она несколько раз переходила из рук в руки, в штыковой схватке сходились красноармейцы и еще по-настоящему не утомленные войной молодые немцы. В этом бою отличился командир взвода, интендант 3 ранга известный советский поэт Анатолий Чивилихин. Он был храбрым солдатом. Стояли сильные морозы и А. Чивилихин обморозил руки и ноги. Бойцы притащили его с передовой на плащ-палатке. Ноги были замотаны солдатским одеялом. Секретарь совета ветеранов 310-й стрелковой дивизии В. Островидова оставила воспоминания об этом эпизоде: "- Здоров молодец! - обратился комполка к Чивилихину. - Выходит, фрицев одолел, а перед русским морозом не устоял? - Сапоги подвели, варежки... Это был офицер среднего роста, худощавый, его продолговатое крупноносое лицо заросло рыжей щетиной, но серые открытые глаза, широкий и высокий лоб делали его обаятельным. - Однако ты молодец, по-настоящему постоял за честь полка. А пока отправляйся в медсанбат на излечение. Лечиться Чивилихин отказался, а прибыл в распоряжение дивизионной газеты "Вперед, за Сталина!", которая находилась в помещении бани деревни Ежева. Его сразу же окружили заботой, налили горячего борща, обмороженные ноги и руки смазали постным маслом... На другой день на первой странице нашей красноармейской газеты крупным шрифтом были напечатаны стихи Анатолия Чивилихина "Призыв к ленинградцам": Бесстрашье, верность и отвагу Ценил от века наш народ. Мы поклялись: назад ни шагу! Враг у ворот! Враг у ворот! Так будем стойки, непреклонны, Любимый город отстоим! Здесь наши дети, наши жены, - Иль не защитники мы им?! Здесь наши сестры дорогие, Подруги наши и друзья, Здесь наши матери седые, - Иль мы плохие сыновья?! Не будет горя неизбывней, Коль устрашимся черных сил, - Отцы, что брали штурмом Зимний, С презреньем встанут из могил!" Во время наступления, уже под Тигодой, был тяжело ранен в правую руку командир 1-го отдельного Ленинградского полка 310-й стрелковой дивизии майор Н.А Шорин. Руку пришлось ампутировать, но отважный командир после лечения остался в строю, вернулся на фронт. После войны почетный гражданин города Волхова Николай Александрович Шорин жил в Саратове. Алая лента и паспорт почетного гражданина были вручены герою обороны города Волхова его посланцами в Саратове. Утром 20 декабря перешел в наступление 666-й полк 3-й гвардейской дивизии. В первый же день наступления были разгромлены подразделения ненавистного 3-го пехотного полка немцев, освобождены совхоз "Запорожье", Никольский погост, деревни Вельца и Волхов. Военный корреспондент и писатель А. Сапаров опубликовал в газете материал о наступлении гвардейцев: Звериную злобу за провал своих планов гитлеровцы вымещают на пленных красноармейцах. В деревне Вельца обнаружены трупы 10 расстрелянных немцами наших бойцов. Многие из пленных, растерзанных фашистскими палачами, попали в их лапы ранеными. Жуткое зрелище предстало перед гвардейцами в деревне Волхов. В подвал одного из домов немцы загнали 50 пленных красноармейцев и взорвали дом. Все пленные погибли. Подвал другого дома был битком набит стариками, женщинами и детьми. Фашисты заперли двери и подожгли дом. Гвардейцы, нагрянувшие в деревню, спасли от верной гибели 600 человек". За каждый населенный пункт приходилось платить кровью. Противник озверел: грабил и выгонял жителей из еще сохранившихся немногих домов, жег постройки, минировал каждую тропу. Ночью гвардейцы видели перед собой до самого горизонта зарево пожарищ. 23 декабря полк занял деревни Замошье и Хотуча. Лыжный отряд и разведка подошли к деревням Прусына Горка и Блитово. Совместно с 435-м полком гвардейцы 666-го овладели опорными пунктами уже на правом берегу реки Волхов: 24 декабря - Наволок, 25 - Манушкино, Подсопье, станцией Глажево, 26 - Грабково, Тихорицы, 27 - Шелогино, Андреево, Багольник, Оснички, разведка достигла Новых Киришей. Здесь полк получил новую боевую задачу и совершил переход в район Погостья... Участницей этих событий была Тамара Сергеевна Травкина. В конце 1941 года ей было пятнадцать лет. Тамара Сергеевна родилась и выросла в деревне Заднево, потом работала в колхозе на Карельском перешейке, куда после финской войны направили ее отца. С началом Великой Отечественной войны - на оборонных работах. Потом эвакуация по Ладожскому озеру по маршруту из Ленинграда через Волхов в Сибирь: "Отец нашел своего брата в Волхове-2 Богданова. И он ему сказал, что никуда дальше не поедешь, а умирать будем вместе, здесь, в Волхове. Так и остались временно на улице Торфяной в бараке. Отец поступил на алюминиевый завод, который эвакуировался, вместе с другими стал разбирать станки и оборудование. Мать с двумя детьми ушла к своей матери в Заднево, хотела спасти маленьких от бомбежек. А мы остались в Волхове с отцом - тоже двое. Немец уже стоял у Волхова, когда мне выпало самое большое и страшное испытание. В клубе "518" стоял партизанский отряд. Командир отряда Кузнецов спросил нас, молодых, которые там были, кто из нас местный и может провести партизан и бойцов через лес до Заднево. Я пошла с ними. Были партизаны и солдаты. 20 километров шли болотом - через Бережки, Замошье вышли к Заречью. А там глухим лесом дальше - на кордон, где жила семья лесника Суслонова. У них было два сына - Иван и Александр. Мы здесь остановились в лесорубных бараках. Отдохнули, потом пошли дальше - еще километров 6. Там, в лесу, тоже жили люди, которые бежали от немцев и обстрелов. Вот здесь я встретила родственников Мадатовых - Ивана и Михаила. Они рассказали, что творится в деревне. Отряд остался в бараках, а мне пришлось идти в деревню с двумя Мадатовыми. Когда вошли в проулок, нам повстречался односельчанин Яков Грибов. Он меня узнал, а мы даже и не подозревали, что он был старостой у немцев. Я пошла на окраину деревни, где жила мать с детьми. Она сидела в подполье, потому что в доме гуляли немцы. Староста уже успел доложить своим хозяевам, что я в деревне не жила и, видимо, пришла с партизанами. Меня начали искать. Хорошо, что предупредили Михаил и Лида Гученковы, что за мной будут следить, чтобы выследить партизан. Тогда я ушла в середину деревни к другой тетке Мадатовой Анастасии. Успела передать донесение партизанам, что немцы живут в домах, где только два этажа, где их штаб. Утром налетела наша авиация и стала бомбить, а через несколько часов со стороны леса появились наши наступающие солдаты. Немцы меня искали, но бабушка спрятала. Немцы стали отступать на правую сторону деревни, где был противотанковый ров, а некоторые засели на чердаках и стреляли. Вот и через дорогу в алексином доме сидел снайпер. Когда наши подошли близко к деревне, я выглянула в окошко. В окно влетела пуля, которая задела мне только шапку, а сестренку, которой было 11 лет, убила. Она погибла. Снайпер убил в коридоре своего дома Сидорову Антонину Николаевну, которая жила рядом с предателем Грибовым Яковом. Тут подошли наши, у дома поставили пулемет и ударили по немцам, которые бежали в ров. В конце деревни загорелся дом, где под полом прятались три семьи: Грибов Алексей, Прасковья и пятеро их детей, Мадатовых пять человек и Батовы. Еще шел бой, но их надо было спасать. Поползли по-пластунски к горящему дому. Когда подползли, дом еще горел не очень. Около него лежало два трупа, на которых горела одежда. Их убил снайпер, который сидел на сосне около кириллова дома, сначала отца, а затем и мать, оставив сиротами пять детей. Нам удалось взломать пол и вытащить всех, кто там сидел. Конечно, некоторые получили ожоги. В деревенской школе сразу же был развернут госпиталь, куда доставляли раненых. Сюда же привели осиротевших детей. Их накормили и увезли в детский дом в Волхове. Когда немцев отогнали от деревни, притащили Грибова Якова и расстреляли за предательство. Около дома Крешкова возле церкви был убит младший лейтенант, фамилию его не знаю. После освобождения наших деревень меня отпустили домой к родителям. Отец отвез нас в Сясьстрой. Но здесь на улице Культуры в доме No1 пришлось жить недолго. Работала в госпитале, когда пришла повестка. Привезли в Волхов, посадили в вагоны и повезли в южном направлении. Так я оказалась за Городищем - недалеко от устья речки Черной, что под Киришами. Так я стала бойцом. Жили в землянках. Тут уже были командирами Медведев, Антушев, Захаров Григорий и другие. Шли бои, бежало время. Нам пришлось тоже нелегко, потому что немец в Киришах окопался крепко, приходилось даже отступать, но не по берегу, а лесом, где была страшная болотина - даже лошади вязли по уши. Когда освободили Новгород, нас перебросили за Чудово. Там уже нас заставили заниматься железной дорогой, восстанавливать ее. Закончила войну на границе с Финляндией в военно-эксплуатационном отделении No3..." Такой вот рассказ. В поселке Волхов жила С. Литвинова. Она рассказывала: "Страшные дни оккупации тянулись медленно, но мы верили, что наши придут. В середине декабря услышали канонаду, правда, со стороны Чудово, а не со стороны Волховстроя, как мы ожидали. А через день или два немцы стали сгонять население в три дома. Были люди и с других деревень. Фашисты битком набили дома и заколотили двери досками. Не давали подходить к окнам - сразу автоматная очередь. Так мы сидели сутки. И все же мы видели весь ужас: как взрывали каменные дома, как поджигали деревянные. Наши дома должны были взорвать: мы видели шнуры, подведенные к дому. И вот днем 18 декабря в поселке остались одни каратели на трех мотоциклах. Как там было, не помню, но вдруг все услышали крик: "Партизаны, партизаны!". Говорят, что кричали наши ребята, чтобы спугнуть карателей. Затарахтели мотоциклы и немцы удрали. Шура Большаков выскочил через навес на крыльцо, за ним другие ребята и стали они расколачивать двери. Повесили женщины красный флаг на дом и стали ждать наших. 19 декабря где-то около четырех часов дня раздались в деревне возгласы: "Наши идут!" Что тут началось! Все бросились в сторону д. Вельца. Потом была большая радость. Оказалось, что освобождал поселок и наш отец А. Макаров, который воевал в 666-м полку 3-й гвардейской дивизии. Он заскочил домой и потом вывез нас в д. Халтурино. Волхов было не узнать: пустой, народу мало, весь разбитый". Как видим, рассказ жительницы поселка Волхов значительно отличается от сообщения военного корреспондента газеты "В решающий бой" А. Сапарова. ...По правому берегу наступал полк Героя Советского Союза капитана Пузанова. Его воины освободили деревни Морозово, Моршагино, Бороничево, Плотшино, Гостинополье, Горка и заняли станцию Гостинополье. В этих боях еще было много промахов, которые приводили к гибели людей. Корреспондент газеты "В решающий бой" старший политрук Аганин рассказывал, как командир роты повел людей в бой на железнодорожную станцию, не разведав сил и огневых средств противника, действовал вслепую, на ура. Бойцы шли вперед во весь рост, на виду у противника, иные красноармейцы не выстрелили ни разу из винтовки, молчали пулеметы. Все это приводило к неоправданным жертвам. Среди сражавшихся частей отличились и артиллеристы. Меткий огонь батарей 565-го артполка, которыми командовали Александр Потапов, Сергей Логвинов, Степан Крупина, очень помогал пехоте. Они разрушали оборонительные сооружения, уничтожали огневые точки противника, отражали фашистские контратаки, вели борьбу с танками, артиллерийскими и минометными батареями врага. Артиллеристы майора Лушникова только за неделю уничтожили 21 вражеский дзот. Командир взвода управления пятой батареи этого же полка гвардии лейтенант Сергей Годин в рукопашной схватке победил десять фашистов. Порыв советских войск был необычным, страстным. Бойцы и командиры думали, что начался, наконец, разгром захватчиков. Унылость, трагизм поражений лета и осени 1941 года сменились эйфорией победы. Думали, что теперь-то погонят врага до самого Берлина. Это было наивное заблуждение. Войска генерал-майора И.И. Федюнинского разгромили волховско-войбокальскую группировку противника. Дивизии, наступая, вышли на линию железной дороги Мга - Кириши. А в результате контрнаступления под Тихвином враг был отброшен на исходные позиции, которые он занимал до 16 октября и с которых немцы предприняли попытку замкнуть второе кольцо блокады Ленинграда. В районе Лезно 21 декабря войска 54-й армии соединились с наступавшей от Тихвина 4-й армией и образовали единый фронт. Попытки взять Кириши захлебнулись. Все атаки обороны немцев на участке железной дороги Мга - Кириши закончились неудачей. Наступать дальше сил не было. Ленинград взывал о помощи, поэтому вновь начались локальные наступательные операции в направлении Синявино. Ставка Верховного Главнокомандования в целях объединения усилий армий, действовавших к востоку от реки Волхов и вновь сосредоточенных в этом районе, еще 11 декабря приняла решение образовать к 17 декабря Волховский фронт. В него были включены 4-я, 52-я, 59-я (бывшая Новгородская армейская группа) и 26-я, прибывшая из резерва Ставки, армии. 26-я вскоре была усилена войсками и переименована во 2-ю Ударную. Планировался прорыв в глубокий тыл немецкого фронта с выходом на Любань и разгром группы армий "Север" под Ленинградом. 54-я армия оставалась в составе Ленинградского фронта с целью поддержать встречным ударом 2-ю Ударную армию, создать "котел" для немцев под Киришами. Такая перспективная задача ставилась перед войсками Волховского и Ленинградского фронтов на начало 1942 года. Все гладко получалось на бумаге. Начались бои на линии Погостье - Посадников Остров. Кстати, здесь можно было найти следы и 285-й стрелковой дивизии. Один ее полк - 1017-й - принимал участие в обороне Волхова. На Новооктябрьском кладбище и в сквере Славы захоронено около пятидесяти человек из этой дивизии. В дальнейшем эта дивизия наступала на Ларионов Остров и Посадников Остров, которые находятся на железной дороге линии Мга - Кириши. Начинался новый этап борьбы за Ленинград. Волхов был его младшим братом, ключевым форпостом в сражении за спасение окруженных армий и северной столицы. Организовывалась его противовоздушная оборона, прибывали новые зенитные дивизионы и авиационные полки, чтобы обеспечить бесперебойную работу железнодорожного узла и Дороги жизни. Во время декабрьского наступления советских войск в Волхов прибыли первые "Редуты". Так в годы войны назывались радиолокационные станции, которые придавались войскам противовоздушной обороны. Первой в Волхов своим ходом по льду Ладожского озера приехала станция РУС-2 72-го отдельного радиобатальона. В ее задачу входило обеспечение информацией штабов Свирского и Ладожского бригадных районов ПВО о воздушной обстановке. Вскоре бригадные районы были преобразованы в один дивизионный район ПВО, штаб которого находился в районе деревни Симанково на правом берегу Волхова. На позициях были установлены "Редут-8" и "Редут-9" под командованием лейтенанта Ф. Фокина и старшего техника-лейтенанта И. Корнета. Они засекали вражеские самолеты, которые направлялись к Волхову из районов Пскова, Дно, Острова, Сиверской. Враг решил задушить Волхов своей авиацией. Новый 1942-й год начинался под разрывы бомб. С задания не вернулись В истории обороны города Волхова и боев в южном Приладожье есть одна ненаписанная страница. Многие годы тайна секретности надежно скрывала обстоятельства, при которых осенью 1941 и в начале 1942 года погибло немало волховчан и жителей Волховского района. В основном это были юноши и девушки, комсомольцы, которые по заданию армейской разведки уходили в ближние немецкие тылы, приносили ценные сведения о расположении воинских подразделений гитлеровцев, их опорных пунктах, количестве танков и другой боевой техники. Немало разведчиков не вернулось. Они погибли при невыясненных обстоятельствах. Лишь имена немногих остались в памяти. Где-то в середине семидесятых в редакцию местной газеты "Волховские огни" пришел человек, который положил на стол две ученические тетради, исписанные мелким почерком, с фамилиями, схемами, знакомыми названиями населенных пунктов. - Что это? - спросил я. - Здесь написана вся правда о наших ребятах-разведчиках, которые в годы войны погибли. Многих предали, и я даже знаю кто, - сказал посетитель. Это был мужчина невысокого роста, худощавый, одетый в черное драповое пальто и кепку. Запомнилось, что он жил на первом Волхове на улице Профсоюзов. - Если у вас есть факты, свидетельствующие о предательстве, то надо, наверно, обратиться в КГБ, чтобы они разобрались в этом сложном вопросе. Газета не может выдвигать такие обвинения, не имея серьезных документов... Он ушел, оставив мне тетради. Потом состоялась встреча с Владимиром Ивановичем Дураничевым, который в годы войны возглавлял Волховский горком комсомола и при участии которого подбиралась молодежь для выполнения особого задания. Я рассказал ему о посетителе редакции и о тетрадях. - Это все домыслы, - сказал Владимир Иванович. - Мы работали с разведотделами трех армий - 54-й, 4-й и 8-й. Каждый из них решал свои задачи. Мы только рекомендовали юношей и девушек для работы в тылу врага, а куда их направляли, с каким заданием, знали только в разведотделах. Потом, когда наши войска освободили от фашистов территорию Волховского района, в горком комсомола стали поступать отдельные сведения о гибели ребят. Некоторые возвращались с задания и рассказывали подробности о зверствах захватчиков в деревнях и своем ближайшем тылу. К сожалению, так никто и не взялся написать о смелости и отваге молодежи при выполнении заданий армейской разведки. - А кого вы помните? - Тосю Гарголину, Колю Шарикова, Васю Клюева, Лиду Еремкину, Нину Соколову, Свинкина... Зимой 1941 года секретарь комсомольской организации Госбанка Сима Шарапова вместе со своей подругой Валей Туренко, которая работала в сберкассе, неоднократно переходили линию фронта в немецкий тыл. Во время очередного задания Валя Туренко погибла, а Сима Шарапова вернулась с обмороженными ногами, - рассказал тогда Владимир Иванович. Те тетради я отдал в городской музей. Мне думалось, что там они сохранятся для будущих исследователей, которые смогут определить, где правда, а где ложь. Прошло двадцать лет. Работая над книгой "Волхов в огне", я вспомнил о тетрадях и подумал, что они в какой-то степени помогут мне в рассказе о смелости и мужестве молодежи при защите родного города, волховской земли. В фондах музея их не оказалось. Не было и тех людей, которые их принимали. Тетради пропали. Была еще одна робкая надежда. Я слышал, что после смерти Владимира Ивановича Дураничева в фонды музея истории города Волхова попали какие-то его документы. Может быть, перед смертью он написал воспоминания? Увы, в папке оказалось несколько Почетных грамот да вырезка из районной газеты "Комсомольцы фронтового города", в которой упомянуты только несколько человек, которые ходили в тыл врага. Бывший комсомольский вожак, человек, который всю жизнь отдал работе с молодежью, В.И. Дураничев так и не успел написать воспоминаний. А может и не хотел. Никто его, уже больного человека, не попросил это сделать... В своем дневнике бывший первый секретарь горкома ВКП (б) Н.И. Матвеев указывает, что для работы в тылу у немцев было подобрано 94 человека. Этим занимались секретарь горкома ВКП (б) А.П. Лазарев, заведующий военным отделом А.Г. Соколов и секретарь горкома комсомола В.И. Дураничев. Они хорошо знали людей и привлекали для работы в разведке действительно готовых к самопожертвованию во имя Родины юношей и девушек. И это были не высокие слова. В них укладывался весь смысл жизни после гражданской войны и воспитанных на ее героике мальчишек и девчонок. Они тайными тропами пробирались в ближний немецкий тыл, добывали ценные сведения, гибли в облавах, зачистках, рвали гранатами себя и ненавистных фашистов. Лейтенант Цигель, который нашел пулю на волховской земле, писал в своем дневнике: "Чем больше убиваешь, тем легче становится. В конце концов мы ведь истребляем русских - это азиаты. Мир должен быть благодарен нам. Сегодня принимал участие в расчистке от подозрительных - расстреляли 82 человека. Среди них оказалась красивая женщина, светловолосая, северный тип. О, если бы она оказалась немкой! Мы, я и Карл, отвели ее в операционную. Она кусалась и выла. Через сорок минут ее расстреляли. Память - десять минут удовольствия". А вот отрывок письма некоего Эбольта лейтенанту Гафну: "Куда проще было в Париже. Русские оказались чертовками - приходится связывать. Здесь произошла неслыханная история, русская девчонка взорвала себя и лейтенанта Гросса гранатой". Может, это была Валя Туренко? А сколько юных разведчиков погибло от рук немцев во время расчисток прифронтовой полосы, когда расстреливали всех, кто оказывался вблизи от расположения воинских частей или оборонительных сооружений. В деревнях гитлеровцы устраивали облавы и всех подозрительных, не местных отвозили в ближайший тыл, допрашивали и нередко расстреливали. Они очень боялись партизан и быстро разобрались, что советская армейская разведка в потоки беженцев засылала своих агентов. Как только фронт стабилизировался, ужесточался и контроль, подозрительных без суда и следствия расстреливали. Были и предатели, которые выдавали разведчиков. Так случилось с Лидой Еремкиной. До войны она работала на материальном складе паровозного депо, была комсомольским активистом. С началом войны Лида пришла в горком комсомола и попросилась на фронт. Ей как человеку проверенному предложили быть бойцом незримого фронта. Так она стала разведчицей разведотдела 54-й армии. Лида ходила за линию фронта в южном направлении по левому берегу Волхова по одному и тому же маршруту несколько раз. Во время выполнения последнего своего задания она была схвачена немцами в Гостинополье. Ее опознал как разведчицу предатель. После допроса Лиду расстреляли на берегу Волхова, а тело бросили в полынью. В деревне Залесье немцы расстреляли неизвестную девушку с длинными косами. Говорили, что она партизанка и помогала Сталину. Местные жители похоронили ее на деревенском кладбище, так и не узнав, чье задание она выполняла. Имя патриотки растворилось в вечности, могила заросла бурьяном. Кто была эта девушка? Эту тайну теперь, наверное, не удастся раскрыть. Учащегося Волховского ремесленного училища Николая Судакова захватчики замучили в Мыслино. Его схватили, когда он собирал сведения о силах противника, которые противостояли 310-й стрелковой дивизии. Колю долго допрашивали, а потом распяли, прибив гвоздями к стене деревянного дома. Он никого не выдал. Фашисты расстреляли секретаря Усадищенского сельсовета Ольгу Яковлеву, которая помогала разведчикам и партизанам. В музее истории развития Сясьского ЦБК Ириной Васильевной Харитоновой собран большой и интересный материал о девушках, которые стали разведчицами и помогали 54-й армии. Среди них была Мария Воробьева. Она родилась в деревне Залужье, училась в Сясьстройском ФЗУ, работала на комбинате дежурным электромонтером. Мария увлекалась парашютным спортом, принимала участие в соревнованиях. Ее сестра после войны писала: "5 января 1942 года она ушла из дома, сказав, что уезжает в командировку на 10 дней в Волхов. Оделась очень тепло, взяла мыло, зубную щетку, полотенце... Прошел январь, февраль, март, но от нее не было никаких известий. В апреле умер папа. Перед смертью он сказал, чтобы мы прочитали записку от Маши, которую та перед уходом спрятала за фотографию. Никогда не забуду тех слов: "Если от меня не будет никаких известий, считайте погибшей. Иду в бой за Родину! За Сталина!" По непроверенным данным, от разведотдела 54-й армии в тылу врага действовало 15 комсомольцев из Сясьстроя. Среди них были Клава Яковлева, Лиза Крылова, Майя Смирнова, Савельев, Люба Соловьева, Миша Ружинский. Сестра Вера Алексеевна Ружинская видела в последний раз брата в ночь с 31 декабря на 1 января 1942 года, когда он приходил домой на два дня. Миша Ружинский погиб в тылу врага в том же году. И.В. Харитонова нашла живых участников, которые выполняли спецзадания на территории, занятой немцами. Она записала рассказ Астры Антоновны Вильбаум: "Меня вызвали в комитет комсомола Сясьского ЦБК. Секретарем тогда работала Наташа Носова. Там собралось много других комсомольцев. Пригласили нас в кабинет. Один из военных спросил: "Родина в опасности, готовы ли вы помочь?" Никто из нас в ту пору не мог сидеть сложа руки. Помогать хотели все. Из тех ребят, что я увидела в комитете комсомола, я знала только Зину Совину. С нею мы и ходили на задание. Пройдя инструктаж в особом отделе воинской части в Сясьстрое, нас снабдили паспортами, взяли подписку о неразглашении тайны. В селе Воскресенское располагалась воинская часть, где нам по карте показали маршрут нашего следования: пройти ряд деревень по правой стороне железной дороги в сторону Тихвина. Необходимо было собрать сведения о расположении немецких воинских частей, их количестве, оснащении военной техникой. Возвращаться нам рекомендовали через Тихвин или болота. Рано утром нас увезли с Зиной в машине, крытой брезентом. Много деревень пришлось пройти, запомнить военных объектов. Ночью спали в крестьянских избах на длинных узких скамейках. Засыпали с опаской, боялись, что зайдут немцы. Рано утром снова шли в путь. По дороге нам попадались беженцы из Тихвина, который горел, захваченный немцами. Выполнив задание, мы возвращались домой с большими трудностями. Однажды наткнулись на минное поле, но здесь уже наши бойцы благополучно провели нас через него. Командование поблагодарило нас за выполненное задание. А вскоре Тихвин был освобожден, нас с Зиной временно отпустили домой на отдых". Мне удалось найти опубликованные воспоминания Астры Вильбаум, где более подробно рассказано о ее первом задании с Зиной Совиной: "Помню, в д. Воскресенское мы получили уточненный маршрут. Он пролегал от станции Зеленец через ряд деревень по правую сторону железной дороги в направлении Тихвина. Не доезжая станции, мы сошли с машины и с первых шагов столкнулись с фашистом. Револьвер его был нацелен на нас. Он приказал нам. "Руки вверх! Где русиш?" Мы испуганно, заикаясь, ответили, что не знаем, и он рванулся дальше. Смерть ходила рядом, но не о ней думали, а боялись, что не выполним задание. У каждой деревни видели патрульных, орудия, на дорогах находили листовки, в которых было написано, что переходящие из деревни в деревню считаются партизанами и подлежат расстрелу. Несколько деревень мы с Зиной прошли благополучно и совсем случайно наткнулись на военный объект зениток. Недалеко от железной дороги в лесу обнаружили бензобаки. Проследили и увидели, что здесь техника заправляется горючим. Прошли много километров рискованного пути, собрали немало сведений и, когда направились в обратный путь, попали в руки к фашистам. Во время допроса плакали, стараясь доказать, что мы беженцы и в лесу заблудились. Спаслись чудом. Попали под бомбежку. Считали, что уж тут в живых не остаться. Но повезло. Правда, путь нам был закрыт со всех сторон. Что делать? Пошли на риск. Железнодорожный мост охранялся фашистами, нас обыскали. Зина в пути была неразговорчивой, а тут быстро ответила, что идем из Тихвина. Они знали, что жители уходят из Тихвина, и поверили нам. К вечеру мы добрались до Зеленца, а там попали к своим". Зина Совина не раз ходила в тыл немцев. Анна Васильевна Емшанова вспоминала: "В начале декабря 1941 года вместе с Зиной была направлена в тыл врага с целью сбора информации о расположении и оснащении боевой техникой немцев. Шла в первый раз, а Зина уже была в тылу. Наш маршрут не был пройден полностью, так как мы были задержаны в одной деревушке, и только после освобождения ее вернулись домой. В декабре 1941 года Зинаида дважды побывала во вражеском тылу". Сохранилось письмо А. В. Емшановой, в котором она продолжила рассказ о Зине Совиной: "Зина до похода со мною уже выполняла задание в тылу немцев несколько раз. Она рассказала мне, как ходила с Астрой Вильбаум. Астра носила очки, это обстоятельство очень привлекало немцев, так как очки были в золотой оправе. Однажды их забрали в немецкую комендатуру и долго допрашивали. Астра была похожа на еврейку. Зина тоже имела отличительные черты. Однажды, когда мы с Совиной ночевали в одной деревне, кто-то из таких же ночлежников сказал ей, что видел Зину раньше в тылу немцев. Маршруты, вероятно, мало отличались, поэтому вероятность опознания с каждым разом увеличивалась. 3 января Зина должна была идти вновь на задание с Лизой Крыловой. Эту девушку я тоже знала. Она до войны работала в Волховском городском банке. С этого задания они обе не вернулись". Сама Анна Емшанова пришла с задания с обмороженными ногами и больше за линию фронта не ходила. Не вернулась с задания Клава Яковлева. Долгое время о ней ничего не знали. Бывший партизан А. И. Лазарев рассказывал, что однажды с группой из партизанского отряда он переводил через линию фронта Клаву Яковлеву с девушкой. Погибла Клава у деревни Валя, подорвавшись на мине, когда их группа попала в окружение. На задание Яковлева ходила с Майей Смирновой. Она тоже не вернулась. За линию фронта также ходили Лиза Крылова, которая работала в Сясьстрое от Волховского госбанка, Анна Миронова, братья Вильям и Анатолий Юдины. О их судьбе никто ничего не знает. После войны Герой Социалистического Труда Борис Егорович Савельев вспоминал: "19 февраля 1942 года меня вызвал начальник милиции. В кабинете военнослужащий спросил меня: "Ты хочешь защищать Родину?" Я сказал: "Да!". Вместе со мною были двое пионервожатых - Тоня, или Тося, и паренек Володя Калинин были направлены в часть особого назначения. В здании одного из бывших монастырей нас распределили по группам. Больше сясьстройских ребят я не видел. После окончания специальных курсов нас группами по 9 человек забрасывали в тыл врага в район Киришей, Любани и Тосно, где мы действовали с помощью радиостанции, передавали сведения нашим частям". Сохранились воспоминания Александры Степановны Надеждиной, которая ходила на задание через линию фронта. Она хорошо знала Зину Совину и Клаву Яковлеву. Вот что рассказывала Александра Степановна: "Осенью 1941 года в одном из отделов 54-й армии мне предложили выполнить ответственное задание. В те