гольда. -- Амба-лоча - это черти, русские черти, так говорится в сказке,- сказал Чумбока. 485 "Хорошую же славу кто-то тут о себе оставил",- подумал Невельской. - Купцы всегда говорят: "амба-лоча, амба-лоча", так они называют лоча...- сказал Позь. - Маньчжуры говорят, если камни скинуть в реку, то Амур затопит все острова и косы, негде будет тянуть невода и все с голоду умрут,- продолжал Чедано. Невельской сказал, что никто не смеет со здешних жителей требовать дань. Он уже не первый раз слышал, что маньчжуры внушают туземцам, что русские - это черти. Чедано сказал, что ездил на Мео гостить, а сам живет неподалеку от устья Амгуни, на другой стороне реки. Старик брался сопровождать Невельского на Амгунь. На другой день вошли в устье Амгуни. Шлюпка шла под парусом среди островов, заросших тальниковыми лесами. Река разбивалась тут на рукава. За поймой видна сопка, покрытая густым лесом. Когда подошли ближе, видны стали кедры и ели, а по увалу - липы и дубы. Пристали к берегу. Капитан перешагнул на бескорую лесину, сломанный ствол ее полуутонул в воде и в песке. Он вскарабкался по обрыву. Кусок белой материи под фуражкой спасал его уши и шею от мошки. Следом лезли Козлов с ружьем в руках и Конев с ружьем за плечами и лопатой, оба тоже с белыми тряпками под фуражками. В траве валялись кедровые шишки. Капитан поднял одну. Сторона, лежавшая на земле, сгнила, а с другой орехи целы и вкусны. Над головой раскинул мохнатые ветви огромный черно-зеленый кедр. - Копни! - велел капитан Коневу. Матрос стал рыть землю. - Какова земля? - Да как скажешь! - уклончиво ответил Конев. - Земля - жир! - молвил Козлов. - Пахать можно? Конев еще посмотрел на землю, потом с любопытством огляделся вокруг, наверх, на деревья, и взглянул вдаль на видимые сверху острова и протоки. Разводя руками густую хвою подлеска, капитан спустился с обрыва. Приходилось здесь задерживаться, чтобы сделать наблюдения. Чедано обрадовался, увидя, что капитан взял в руки секстант. Бивуак разбили за протокой, на отмели, у обрыва высокого острова, где обдувал ветерок и было меньше мошки. Стоило только пристать к берегу, как матросы находили множество занятий, рубили лес, охотились. Чедано повел капитана и двух матросов по острову. Над волнующимся морем высокой травы взлетали тучи птиц. В углублениях, забитых илом, на засохшей грязи гнили завалы рыбы, расклеванной птицами. Всюду на острове такие высохшие лужи, заваленные гнильем и рыбьими скелетами. Когда спадала вода, рыба, потеряв доступ к реке, сбивалась в груды на усыхавших озерцах и дохла. Птицы еще не успели убрать все это. Матросы смотрели, качая головами. Тут погибли тысячи пудов рыбы. - А сколько же ее в реке! - молвил Алеха. Конев растер в руке черный влажный ком. - Земля хорошая, а пахать нельзя - вода покрывает,- молвил он с глубоким сожалением. Позь объяснил, что не Амгунь так высоко подымается, а сам Амур, и вода оттуда заходит. - Подпирает, значит! - добавил тунгус. - Земля хорошая! - твердил Козлов. - Че толку! - ворчал Конев. Ему, как всегда, все что-то не нравилось. - Разве на бугре нельзя пахать? - спросил его капитан. - На бугре можно, вашескородие! На бугре можно целую деревню посадить. В походе все сжились с капитаном и разговаривали запросто. Матросы еще смотрели землю в разных местах на острове и на материковом берегу. - Наверху ярицу можно сеять. Овес тоже! - окал костромич Веревкин.- Но шибко трава коренястая... Невельской замечал, что матросы ожили после того, как на высоком незатопленном берегу увидели хорошую землю. До того, особенно в лимане, с тоской поглядывали они на все эти леса и скалы, видя в них еще одно каторжное место, где людей будут истязать, морить голодом и держать при казенном деле. А вид доброй земли пробуждал иные надежды... Похоже было, что тут толк мог быть, что стоило тут стараться не только ради 487 выслуг и казенного интереса, которому было уже посвятили себя эти люди. Все они до сих пор в душе не надеялись на эту землю. - Быть не может, чтобы каждый год так высоко вода подымалась,- рассуждал у костра Шестаков. Измученные, изъеденные мошкой, матросы расселись с мутовками на песке, на ветерку. - Нынче, видно, снега большие были... - Здесь всегда большие снега,- ответил Позь. Рыба, лес, меха занимали матросов, но ничто не будило в них такого жадного любопытства, как земля. "Люди еще хлынут сюда,- думал капитан.- Тут будет у нас вольное крестьянство". На реке появились две берестяные лодки, а за ними бат - лодка, долбленная из дерева. Течение быстро принесло их. Ехавшие оторопели, увидя незнакомую одежду матросов и необыкновенную шлюпку. Позь, поспешно поднявшись, подошел к ним. - Это лоча,- сказал он. - Лоча? - Приезжие испуганно переглянулись. - Это хорошие лоча! Это капитан от Иски,- подошел Чедано. Видя, что тут Чедано, приехавшие вышли на берег. Худой рябой круглолицый амгунец пощупал сукно на мундире капитана, потом заглянул ему в глаза, потрогал пуговицы, ремень, глянул на оружие. Невельской позволял осматривать себя так, словно бы был на примерке у портного. Он уж не в первый раз замечал, что здешние люди прежде всего обращают внимание на одежду - из какого материала она сделана, на украшения и на пуговицы - прямо как мещане в Питере! Эти люди не похожи на гиляков - они меньше ростом, волосы у многих русые. Он знал, что на Амгуни обитает народ, называемый негидальцами. - К нам пойдешь? - спросил маленький амгунец с серебряными браслетами на жилистых, жестких руках. - Пока не поеду. А далеко ли? - Три ночи спать. Только. Совсем близко... Позь объяснил, зачем тут капитан. Невельской велел показать гостям товары. - Если ищешь хороший лес, у нас много хорошего леса. Невельской расспросил, растет ли дуб на Амгуни, много ли кедра. 488 Негидадьцы достали меха, которые они везли в одно из амурских селений. Туда, по их словам, должны приехать купцы. Тут же началась меновая. Потом гостей накормили. Они стали поразговорчивей и признались, что поначалу очень испугались, узнав, что пришли русские. Оказалось, что из-за хребтов приходят якутские купцы, обижают их и внушают страх к русским. Невельской выслушал жалобы и сказал, что хотя он не знает якутских купцов, которые сюда ходят, но зато знает большого русского начальника, главного во всей Якутской области и по всех других близких отсюда областях, и расскажет ему обо всем, а тот запретит купцам из Якутска сюда ходить обманывать и обижать тут людей. Он сказал, что торговцы из Якутска ходят сюда тайно, без позволения царя, а им делать этого не велено, что их надо гнать отсюда, а что для торговли русским товаром открыта теперь постоянная лавка на Иски, где будет все, что надо, и по дешевой цене. Летом на лодке, а зимой на собаках будет приезжать из Иски на Амгунь человек и торговать, и цены будут не такие, как у купцов. - Меня затем сюда и послали,- сказал он,- чтобы я увидел, как тут живут люди, и в чем у них нужда, и кто их обижает. Русский царь велел мне сказать, что берет эти земли себе, п велел за всех заступаться и всем помогать. Амгунцы жаловались на купца Новогородова. - Он сильный, у него работники есть, он не один ходит. Мы все в долгу у него, и он делает тут все, что захочет. Как нам быть? Невельской ответил, что запишет все жалобы на Новогородова и тому придется отвечать за свои поступки. Негидальцы обещали за это подарки, но капитан ответил, что сначала надо все сделать, а пока не за что принимать подарки. Невельской велел одарить гостей. Им дали по ножу и по топору. Чедано сказал амгунцам, что капитан ездит и смотрит места, где жили русские. - Такие места у нас есть на Амгуни,- ответил маленький негидалец,- там теперь остались ямы и камни. "В здешних краях, видно, никогда не придется путешествовать в одиночестве",- думал капитан, спускаясь вниз по течению в сопровождении нескольких лодок. 489 На устье Амгуни семейство Чедано уже ждало гостей. Был приготовлен ужин из мяса молодого лося. Весь вечер Невельской расспрашивал гиляков и негидальцев про направление рек и хребтов и про пути к закрытым гаваням на берегу моря. Старик Чедано повесил голову. - Что ты такой печальный? - спросил его капитан. - Сюда, наверно, идут маньчжуры,- сказал он таинственно.- Они говорили. Нынче их много придет! Страшно, когда они приходят... Негидальцы признались, что они ехали на Амур торговать с маньчжурами, но теперь не будут, и что они очень рады, что встретили русских и выменяли у них все, что нужно, и завтра поедут обратно и всем расскажут новости про Новогородова. Узнает вся Амгунь, что ему запрещено сюда ходить. Поздно вечером вернулся Чумбока, не ездивший на Амгунь и задержавшийся в соседней деревне, где он тоже слыхал, что маньчжуры нынче хотят прийти с большой силой собирать дань и выгнать русских. Гиляки и негидальцы на ночь удалились в свои балаганы. Чедано с семьей улегся в своем шалаше. Капитан сделал записи и задул свечу. Костер угас. Вокруг была кромешная тьма и тишина. Время от времени плескалась невидимая волна. "Что в этой тьме - бог весть? - подумал капитан, забираясь под полог, расставленный на песке рядом с палаткой.- Если слушать гиляков, так тут могут быть всякие неприятности. Но их-то мне и подай!" - подумал капитан, засыпая. Ночью Чедано выскочил из балагана и стал что-то кричать. - Что там такое? - спросил капитан, просыпаясь. - Гилякам что-то почудилось, вашескородие! - спокойно ответил часовой. Это был Шестаков. Голос его ночью строже. Чедано ходил по берегу, бормоча. Из-под соседнего полога Позь стал говорить с ним по-гиляцки. Вскоре старик ушел и все стихло. Остаток ночи прошел спокойно. Утром, когда матросы сели завтракать, пришел Чедано и сказал, что собрался в дорогу, может ехать показать камни, поставленные русскими. Вскоре палатка и все вещи были уложены. Семья Чедано оставалась в шалаше. Негидальцы простились с капитаном и отправились к себе на Амгунь, их лодка под парусом быстро пошла от берега. 499 - Геннадий Иванович! - говорил Шестаков, обращаясь к капитану,- гиляки нам вчера толковали, что есть места, где земля рыхлена.,. Когда-то пахали... - Сказывают, там уж березы в два обхвата выросли,- заметил Алеха.- Афонька говорит, наверху виноград растет! - Вот дуб! - подымая багор и задерживая подходившую к борту лесину, заметил Конев.- Видать по наноснику, что дуба где-то тут много. И по наноснику же видно, что и земля вверху хорошая. Вон в дупле какой чернозем. Откуда-то его несет... - Гиляки-то, вот народ, Геннадий Иванович! - подхватил Алеха. С тех пор как вышли из Кронштадта, парень вырос, возмужал, стал настоящим матросом. - Вот и гиляки сказывают, и Афонька говорит, что наверху тепло и такие деревья растут, что он по-русски названия не знает,- сказал Козлов. Теперь матросы приглядывались ко всему. Там где-то далеко-далеко и в то же время не очень-то далеко - на дубе еще листья не завяли, пока несло его,- была дивная, богатая, вольная страна, где на черной, паханной когда-то земле выросли березы в два обхвата,- значит, никто нынче не жил; где было тепло, рос виноград. Никто из них еще не видел этой страны, но уж про нее наслышались и она угадывалась по многим несущимся оттуда предметам по реке, и от этого представлялась еще более прекрасной. - Вон видать Тыр! - сказал Позь, показывая на большую деревню на противоположном берегу.- За ней скалы, река делает поворот. На этих скалах камни поставили амба-лоча...- Он кашлянул,- русские поставили,- поправился гиляк. Чедано сидел на носу лодки и все время всматривался в даль. Глава 13 МАНЬЧЖУРЫ Невельского часто винили в суетливости. Он думал иногда о нескольких делах сразу. И сейчас он думал о том, что до морских гаваней ему в этом году нечего и мечтать добраться, уже поздно, а расстояния огромны, и что первого августа надо быть 491 у Константиновского, придет топограф, и надо в залив Счастья. Всюду успеть надо, тысячу всяких вещей требовать в Аяне от Кашеварова. В то же самое время он думал, что Пехтерь и Зарин, верно уж, получили письма. "Пехтерь, очевидно, не станет делать тайны, тогда как я искренне писал, хотел извиниться". И в то же время он помнил, как Орлов с ним прощался, с каким-то неудовлетворением, что-то хотел, видно, сказать и не сказал. "А Екатерина Ивановна, уж верно, замужем..." - Маньчжуры! - вдруг испуганно воскликнул Чедано. "Маньчжуры? - подумал капитан, очнувшись, как от сна,- а вот их-то мне и надо!" - Где они? Гиляк показал на берег. Деревня была близка. Она тянулась вдоль берега. Невельской навел трубу. На каждой крыше торчали по две неотесанные жерди, как рога. У берега виднелись большие мачтовые лодки, а на отмели чернела огромная толпа. - Это не купцы,- сказал Позь тревожно. Он поглядел в лицо капитана. - Братцы, суши весла! Ружья к бою! - приказал капитан.- Осмотреть все! Когда все было готово, он приказал зарядить фальконет ядром, укрыть и его и ружья брезентом, выложить наверх красное сукно, ситец и товары. - Весла на воду! Лево руля! - приказал капитан.- Прямо на деревню! - Есть лево руля! Держать прямо на деревню! - повторил Козлов. Шлюпка с большой скоростью мчалась к берегу, и приближалась решающая минута, от которой - капитан отчетливо это понимал - зависели его собственные действия и вообще все открытия в этом краю. Матросы и гиляки смолкли. Все смотрели на капитана. Все ждали его приказаний. Он должен собраться с силами, подняться во весь рост, решиться... Надо было действовать осторожно, но с достоинством. - Одерживай! - приказал капитан. - Есть одерживай!.. Шлюпка пошла круче. Туго гнулся при свежем ветре разрезной фок. Чумбока вынул нож из ножен, который он вчера точил весь вечер, осмотрел его и снова вложил. 492 - Руби рангоут! - приказал капитан. Мачты убрали, и в тот же миг шлюпка крепко врезалась килем в песок, шагах в двухстах от толпы. Капитан, натянув фуражку, вышел из шлюпки, приказав быть при себе Афоне и Позю без оружия. Чумбока вышел с ними. Огромная толпа уже двигалась навстречу. Маньчжуров много, они видны среди гиляков. Они рослей, чем туземцы, в халатах с квадратами на груди. Это солдаты. Одни в шляпах, у других на бритых с косами головах маленькие шапочки. Маньчжуров в толпе человек тридцать. В руках луки, у некоторых ружья с дымящимися фитилями. Ватага гиляков, опережая их, спешила к берегу. Слышалось шуршание сотен ног о песок и гальку. Невельской с тремя проводниками поднялся на берег. Маньчжуры сразу остановились в нескольких шагах от него. Из их толпы выступил рослый важный старик, с медно-красным лицом, большими ушами и с длинными белокурыми усами, свисавшими по углам рта. У него шарик на маленькой шелковой шапочке. Старик с подозрением оглядел Невельского, шлюпку, увидел безоружных матросов, яркие товары на банках и снова взглянул на капитана. - Кто ты такой? - спросил он.- И по какому праву пришел сюда? Позь перевел. Невельской видел все: и эту дерзкую надменность, и грозный отряд, и страх на лицах огромной толпы гиляков, и твердую решимость на лицах своих спутников - Позя и Афони, которые, конечно, чувствовали, что сейчас решается все - А кто ты такой? - ответил капитан,- Зачем и по какому праву ты пришел сюда? Позь охотно перевел и, кажется, повеселел немного, а вся огромная толпа гиляков оживилась, чувствуя, что капитан не поддается. Любопытные, испуганные гиляки теснились вокруг маньчжур. Проводники стали по обеим сторонам капитана и не сводили глаз с маньчжура, готовые в любой миг схватиться за ножи. Гиляки чувствовали, что русский не боится, и души их замирали от восторга. - Я - маньчжур! - гордо сказал старик, выслушав перевод с достоинством.- И никто, кроме нас, не смеет бывать здесь! 493 Снова начался перевод. - Скажи ему, что я - русский! - ответил капитан.- И что тут наша земля и никто, кроме нас, русских, не смеет сюда приходить! Маньчжур тоже готов был к встрече. Он послан был искать чужеземцев, зная, что их суда бывают тут. Но, услышав такой ответ, он на миг опешил. По ряду его спутников пробежал ропот. Некоторые из маньчжур смотрели с любопытством. - Поэтому я требую,- продолжал капитан,- чтобы ты с товарищами немедленно оставил эти места. Маньчжур усмехнулся. Он разглядел, что у этого человека оружия нет. Он стал переговариваться со своими. - Это не ваша земля! - сказал старик примирительней, чувствуя, что пришелец в его власти и расправиться всегда не поздно. Он подал какой-то знак. - Чья же это земля? - спросил Невельской, замечая этот знак и подходя к нему поближе. Старику подали обрубок дерева, затянутый красной материей. Маньчжур, с важностью поводя рукой по усам, стал садиться, но тут Невельской, шагнув вперед, внезапным ударом ноги вышиб из-под него обрубок. Старик вскочил, а обрубок покатился толпе под ноги. - Мы оба должны разговаривать стоя или оба сидя! - резко сказал капитан. Лицо старика густо покраснело. Гиляки живо подкатили Невельскому какой-то обломок. ~ Садись, садись! - ласково сказал ему Чумбока. Видя, что капитан садится, маньчжур тоже поспешно уселся. - Так чья же это земля? - спросил капитан. - Тебе нет никакого дела до того, чья это земля,- надменно ответил маньчжур.- И мне нечего с тобой разговаривать. Нас много, а вас мало.- Он поглядел на толпу. Маньчжурские солдаты угрожающе стеснились. Толпа гиляков вдруг хлынула прочь, оставляя Невельского и верных ему проводников и перебегая на сторону маньчжур. - Если...- начал было Невельской, но, как иногда с ним бывало, почувствовал, что заикается, и вдруг увидел, что оружье зашевелилось над толпой, что проводники заслоняют его грудью, взялись за ножи. Он выхватил двуствольный пистолет и наставил маньчжуру в лоб.- Стой! - Невельской 494 схватил старика за ворот.- Если хоть один пошевельнется, я тебя пристрелю! Позь выкрикнул эти слова. Афоня и Чумбока с перекошенными от злобы лицами занесли ножи. На лодке уже сдернули холсты, сверкнул фальконет, фитиль вспыхнул в руке Козлова, пять матросов с ружьями в руках ринулись на берег к своему капитану. - Ну, кто теперь осмелится меня тронуть? - спросил капитан, отпуская старика. Толпа гиляков с громкими криками радости и удивления хлынула обратно от маньчжур к русским. Чедано заплакал от радости. - Бросай оружье! - грозно крикнул Позь. Вдруг все захохотали! Гиляки показывали на старика маньчжура. Тот отскочил, согнулся и кланялся капитану. Видя его испуг, Невельской, спрятав пистолет, подошел к маньчжуру. Голова старика мелко затряслась. - Послушай меня,- сказал капитан,- не бойся... Старик все кланялся. Невельской взял его за руку, желая успокоить. - Мы не сделаем тебе и твоим товарищам ничего плохого. - Да верно ли, что ты русский? - спросил старик. - Кто же я, по-твоему? - Не рыжий ли ты с того судна, что весной было на Погиби? - Русский! Русский! - закричали гиляки со всех сторон.- Это старший русский от Иски... Старик заглянул в глаза Невельского и подозвал одного из своих спутников, румяного, толстого, в шелковой кофте и простых синих штанах. Тот показал серебряный полтинник с орлом. Невельской достал такой же рубль. - Одинакова! Русска деньга! Моя знаю! Моя Кяхта бывала! - воскликнул румяный по-русски.- Моя знаю, моя торгует Кяхта. Это рубля! - Он стал говорить со стариком по-своему. Старик взглянул веселее. Невельской приказал разбить палатку. Капитан пригласил в нее маньчжура. С ним вошли четверо его спутников, одетые поопрятнее других, в том числе румяный толстяк, бывавший в Кяхте. Подали чай и вино. 495 Глава 14 ЛЮДИ ИЗ ЗАЛИВА ДЕ-КАСТРИ Старик, войдя в палатку, все еще кланялся. Невельской, взяв его за локоть, пригласил садиться. - Садись, теперь не бойся,- сказал Позь. Старик перевел дух, вытер лысину рукавом халата. Он и его спутники оглядывали устройство палатки, которая так скоро появилась. Гиляки и остальные маньчжуры сбились у входа, вытягивая шеи и прислушиваясь к голосам в палатке. - Весной на Погиби приходило большое судно. Об этом у нас в городе стало известно,- глухо заговорил старик.- Мы решили, что это судно рыжих,- с улыбкой и с поклоном добавил он.- Мы приняли вас и ваших людей за рыжих. Старик назвал свое имя и сказал Невельскому, что он чиновник из города Сан-Син-Чен, а двое его спутников - купцы. Невельской сказал, что ему приятно познакомиться с чиновником соседнего дружественного государства. - С русскими мы совсем не хотели ссориться,- добавил маньчжур ласково,- Мы слыхали, что в прошлом году ваше судно тоже было в реке, и этим совсем не тревожились. - Врет! Они и русских хотели отсюда гонять,- добавил от себя Позь, переводя. Невельской сказал, что он действительно русский, назвал свою должность и имя и добавил, что послан сюда по повелению государя. Старик поклонился. Он сказал, что должен наблюдать, чтобы не явились рыжие снова. Они подходят здесь к морскому берегу, спускают людей с крестами, которые ходят от стойбища к стойбищу и уговаривают молиться своему богу. А команды кораблей занимаются насилиями и грабежами. Подали табак. Все стали закуривать. Козлов набил длинную серебряную трубку и подал ее маньчжуру. Капитан сказал, что просит принять эту трубку в подарок. Конев принес чай и налил чашки. Появилось вино. Старик понемногу освоился с обстановкой. - Почему же рыжие сюда приходят? - спросил Невельской, попыхивая трубкой.- Ведь они на это не имеют права. Может быть, они хотят войти в реку с моря и занять эти земли? 496 Маньчжуры, услыхав перевод, насторожились. - Мы об этом тоже беспокоимся,- ответил старик. - Нынче весной мои люди видели английское судно. Оно совсем близко подходило к устью реки. Люди с него делали промеры и, видно, ожидали, когда разойдутся льды... - Как видишь, услыхав о рыжих, мы пришли сюда с оружием! - сказал старик. Невельской налил вино и стал чокаться. Старику это понравилось. Все выпили. Капитан затянулся дымом, отвел левую руку с трубкой, а правой разогнал табачное облако и, взглянув на старика, сказал: - Но теперь рыжие сюда не придут. Мы пришли сюда но повелению нашего государя и поставили вооруженный пост в заливе Иски. Такой же пост я поставлю на устье реки. Теперь мы не пустим сюда рыжих. Никто не посмеет делать здесь грабежи и насилия - ни англичане, ни какие-либо другие люди. Наш государь велел мне охранять эту землю и здешнее население. Точно так же он приказал охранять приезжающих сюда торговцев. Поэтому вам здесь не следует оставлять своих вооруженных людей. Мы защитим вход в реку сами. Старик положил свою длинную трубку на землю и, сложив руки, взглянул на Невельского - казалось, искреннее и горячее чувство охватило его. - Очень приятно слышать, что ты охраняешь устье реки и не пустишь сюда рыжих,- сказал он и добавил с почтительным поклоном: - твои слова для нас, как сахар. Следуя примеру старика, четверо его товарищей также сложили руки и поклонились. Невельской спросил, далеко ли им ехать до города Сан-Син-Чена. Он видел, что старик мнется и что-то не договаривает. Капитан не торопил его с объяснениями. Из шелковых рукавов маньчжуры тянули загорелые pyки в браслетах и кольцах то к чаю, то к пачкам табаку, набивая свои длинные трубки с маленькими медными головками. Заметно было, что они вежливы и скромны в гостях. Снова все выпили. Невельской спросил маньчжура, долго ли он ехал от своего города. - Город Сан-Син-Чен? В верховьях Сунгари-Ула, вот этой реки,- показывая в ту сторону, где за полотнищем палатки был берег Амура, отвечал высокий сухой маньчжур, с длин- 32 Н. Задорнов 497 ными черными усами и в длинном черном халате.- В Сан-Сине живет наш губернатор. Невельской слыхал прежде, что почти всю торговлю в Кяхте ведут с китайской стороны сансинские купцы. Они скупают русские товары, увозят их за великую Китайскую стену и привозят оттуда чай. Розовощекий молодой толстяк оказался не маньчжуром, а китайцем, одним из таких купцов сансинцев, торгующих на Кяхте. Его взяли в эту экспедицию на случай встречи с русскими. Он знал много русских слов, но произносил их так неправильно, что его трудно было понять. Толстяк перебил усатого, уверяя, что русские, постоянно бывающие на Кяхте, понимают его отлично и сами говорят по-русски точно так же, как он, и долго объяснял Позю еще что-то. - Он говорит, от Сан-Син-Чена ехать вверх по реке два дня и там, где лодки дальше не идут, надо садиться на коня или верблюда и еще надо спать семь ночей до богдыхана...- объяснил гиляк. - Верна! Правильна! - вскричал толстяк по-русски. Речь шла о том, что от верховьев реки семь дней пути до Пекина. - Тут наши люди нигде не живут, и больших деревень здесь нет до самого устья Черной реки, знаешь Черную реку? - добавил старик.- А здесь живут только разные собаки вроде вот этих гиляков,- кивнул старик на толпу у входа. Позь спокойно перевел его слова. Гиляки лезли в палатку, заглядывали под парусину. Усатый маньчжур в черном халате сказал, что там, где в Амур впадает Уссури, при слиянии рек, бывает ярмарка. Маньчжуры понемногу расхвастались, наперебой выказывая себя знатоками страны. За разговорами Невельской узнал, что с реки Уссури есть перевалы к морю в закрытые бухты. Подтверждались рассказы Позя и других гиляков. Гости сидели, поджав ноги, в облаках дыма, как бы чего-то выжидая. - Ну, а теперь давайте торговать! - сказал капитан. - Давай,- обрадовался старик. Это куда спокойней, чем толковать на политические темы. К тому же дело сулит барыши. - Козлов! - крикнул капитан. Матрос, растолкав гиляков, явился. - Все убрать! Подавай образцы товаров. Конева сюда! Будем 498 меняться! - обратился он к старику, черпая дымящейся трубкой табак. Матросы внесли ситец, плис и красное сукно. Маньчжуры вскочили и закричали, не слушая, кажется, друг друга и хватая руками куски материи. Только старик сидел, спокойно посасывая трубку. Толпа зашумела. Всем хотелось в палатку, каждый желал протиснуться. Рабочие маньчжурских купцов не могли пройти с товарами. - Надо бы, Геннадий Иванович, вынести торговлю наружу! - сказал Козлов. Капитан посоветовался с маньчжуром. Тот закивал головой. Козлов был хозяйственный человек. В портах он обычно ходил с подшкипером на базар. Матрос велел гилякам и маньчжурам, толпившимся у входа, отступить и сесть. - На свету, чтобы без обману! - подмигивая толстому китайцу, сказал Козлов.- Чтобы все было видно,- пояснил он, показывая пальцами сначала себе на глаза, а потом на товары. - Моя понимай! - ответил китаец. Козлов уселся рядом со стариком. И матрос и старик разглаживали усы, с большим достоинством поглядывая друг на друга. Появились и маньчжурские товары: мешки с крупой, леденцы в бумажных кульках, ящики водки, оклеенные синей бумагой, п синяя бумажная материя. Конев развязал мешок, нагреб полные ладони проса, попробовал и сбросил все обратно. - Смотрите, Геннадий Иванович! - обратился он к капитану. Тот и сам все видел. Торговля маньчжур была налицо. Тень пробежала по лицу старика. Он как бы взглянул на просо глазами капитана и почувствовал, какая это гниль и заваль. Старик, подумав, что русские откажутся меняться, живо глянул направо и налево и, увидя толстяка, подозвал его. - Велит плохие товары унести,- быстро переводил Позь,- сердится... - Такое просо мы привозим только для гиляков,- стал оправдываться старик.- У нас на лодках есть хорошее просо и рис. Сейчас принесут. - Сахар чистый! - молвил Конев, пробуя леденец с видимым удовольствием. 499 Толстый купец просиял. Это были его леденцы. Пока маньчжуры переругивались, он подсунул матросу свой кулечек. - Таким пшеном кормить птиц, а не людей,- сказал Конев. Позь перевел. - У гиляков нет домашних птиц,- глубокомысленно ответил усатый маньчжур в длинном черном халате. - Вот уже несут,- обрадовался старик. Появились новые мешки. Маньчжур вскочил и сам развязывал их. Стоя перед Невельским, он лил ручьями крупное красноватое пшено между пальцев. - Нравится? - почти кричал он. - Преотличное просо,- сказал капитан, беря горсть.- Верно ведь, Козлов? - Точно так, вашескородие! - Да где растет такое? - На Сунгари, в верховьях,- радуясь, что товар понравился, отозвался старик.- А вот посмотри рис! - А вот какой мука! - приставал румяный китаец, бывавший на Кяхте- О! Сымотли! -восклицал он по-русски. - Этот хлеб растет под Нингутой, на Хурхе,- поучал усатый маньчжур.- Река Хурха в географии называется Мудань-цзян. Там много крестьян из Китая, они сеют пшеницу. Нингу-тинская пшеница - самая лучшая в Маньчжурии. Держа рис на ладони и глядя на его крупные перламутровые зерна, Невельской подумал, что в верховьях - земледельческая страна, что там действительно тепло, гораздо теплей, чем здесь, хотя сегодня и тут нестерпимая жара. Старик схватил кусок красного сукна. - Цена? - азартно вскричал он. Капитан сбросил рис с ладони, поднял лицо кверху и, прищурившись, стал высчитывать. Всем маньчжурам понравилось, что Невельской так сощурился и сам стал похож на маньчжура. Для людей, остающихся на зимовку, нужны были и водка, и просо, и леденец. Невельской знал, как рады бывают матросы, когда к столу прибавляется что-нибудь сверх обычного казенного довольствия. Он посоветовался с Козловым. Перевели цену ситца, сукна и плиса на просо и рис. Матрос схватил старика за руку и, хлопнув что было силы, выкрикнул цену. Все маньчжуры радостно закричали. Пшено и рис они даром получили от китайцев-арендаторов, а капитан давал сукно, ситец, плис. 500 - Я беру! - быстро сказал старик, садясь как курица и кладя руки на куски. - Ситца давай, ситца давай! - кричал по-русски кяхтинец. Невельской уступил все по дешевке. Все товары разобрали. Торговля окончилась. Маньчжуры сияли. - Напрасно собаки гиляки нас пугали русскими,- говорили между собой маньчжуры. - Твоя хороса человека! - говорил кяхтинец.-Богата купец! - Я очень рад, что с тобой познакомился,- сказал старик.-А теперь мы хотим, чтобы ты пришел к нам в гости. Мы будем очень рады. Невельскому самому хотелось побывать у маньчжур. Он сказал, что благодарит за приглашение и будет обязательно. Маньчжуры откланялись и удалились. Все они были веселы. Только старик, казалось, был чем-то озабочен. Капитана обступили гиляки. - Ну что, капитан, видал, какие маньчжуры? - спросил Чумбока,- Тебя-то они боятся. А если тебя нет, они другие. Толпа зашумела. Сквозь нее продрались какие-то люди в меховых лохмотьях. Они опустились перед капитаном каждый на одно колено, вытягивая вперед руки, сложенные горстью, ладонь на ладонь. Позь поговорил с ними. - Это люди из залива Нангмар!-сказал он капитану.- Вот ты хотел узнать про этот залив. Ты называешь их место Де-Кастри. "Очень кстати",- подумал капитан. Один из приехавших черен лицом, сухощав, проворен, серые глаза его бегают. На голове волосы заплетены в косичку. Другой - седой, с косматой головой, с мохнатыми белыми бровями, с длинными усами и тоже сероглазый. Капитан стал обнимать своих новых гостей. Он подумал, что судьба, кажется, опять помогает ему. Сам он не может добраться в Де-Кастри, так оттуда явились люди. - Мы давно тебя ищем! -заявил черный тщедушный нангмарец.- Слыхали, что ты поехал вверх по реке. Ты Нангмар знаешь? Ну как не знаешь? - удрученно воскликнул он.- Нынче у нас судно было, рыжие приходили, воду, дрова брали. Ведь мы с тобой знакомы! Ты на Погиби был прошлый год? - спросил он. 501 - Был! - Ну, а я в Нангмаре живу! - воскликнул нангмарец с таким видом, словно встретил родственника, который не узнавал его по недоразумению.- Араску знаешь? - Араску не знаю! - Ну как не знаешь? Знаешь! - с досадой воскликнул нангмарец.- Прошлый год ты воду мерял? Ну, конечно, мерял! В Араскиной деревне ночевал. Лодку у Араски брал. Как не знаешь! Вот он, Араска! - с обидой и надеждой воскликнул нангмарец, показывая на своего товарища, дрожавшего от страха.- Он на острове живет, а я на этой стороне, совсем в другом месте. Он как бы хотел сказать, что мы же с тобой друзья, вот тебе доказательство, чего же ты еще ждешь? Араска, лохматый, босой, топтался на месте. - Верно, Геннадий Иванович, дед знакомый! - воскликнул Козлов.- Прошлый год мы у него на Сахалине ночевали и лодку купили. Здорово, брат! Невельской тоже узнал старика. Это был тот дед, про которого говорил мичман Гейсмар, что он похож на адмирала Тузен-баха. Впервые встретил капитан его на Чербахе, а потом па Сахалине был у него в доме. К восторгу всей толпы, дед и капитан стали обниматься. - Ну, вот этот самый Араска,- толковал маленький нангмарец.- Он - Араска, а я - Еткун. Еткун имя слыхал когда-нибудь? Нет? Сам Араска все еще дрожал от волнения, как видно побаиваясь, и ни слова вымолвить не мог. - Он на той стороне моря живет, а я на этой. Ты ему помогал то лето? Ну, конечно, помогал, я знаю, что помогал. Потом его обижали. Араска пошел на Погибе... А с тобой тот год гиляки приходили? Ну, конечно, я знаю, что приходили. Я тоже с тобой всюду пойду. Ладно? Араска со старухой к нам приезжал и все про тебя рассказывал, как ты воду мерял, землю мерял, что за рыбу им дал, никого не обижал, громко не кричал, говорил потихонечку. Ну, конечно, я тебя знаю! - И разговорчивый нангмарец подступил к Невельскому и тоже обнял его, показывая, что нечего тут официальничать. - Ну, раз так, то пойдем ко мне! - смеясь и обнимая гостей за плечи, сказал капитан и повел их в палатку. Еткун сиял... Он наконец добился своего. Капитан признал его своим приятелем, выказывал ему то гостеприимство, про ко- 502 торое нангмарец слыхал так много и которое он так желал испытать сам. Перед Еткуном и Араской появились угощения: табак, чай, каша. Невельской узнал от гостей все, что его интересовало о заливе Нангмар. Залив был закрытый, глубокий, удобный. Это, конечно, гавань Де-Кастри, описанная Лаперузом. Еткун сказал, что слух о путешествии капитана распространился повсюду, и по Амуру, и прошел побережьем Татарского пролива на юг, и что об этом знают во всех деревнях в лимане и на Сахалине, и все люди едут сюда... - А как же вы сюда попали? - спросил Невельской. - Лодками! - Но ведь до залива суша. - А мы тут близко живем. Через маленькую сопочку ходить, и попадешь на море. - Разве залив Нангмар близко от Амура? - Конечно, капитан! - сказал Позь.- Есть место, где река близко подходит к морю... Невельской, чувствуя, что сведения очень важные, достал бумагу и велел Позю расспрашивать и рисовать. Еткун и Араска, который уже успокоился и оказался толковым стариком, объяснили, что река изгибается и близко подходит к морю, а потом опять отходит от него. Тут же все начертили. Оказалось, что от Амура отходит в глубь гор громадное заливное озеро Кизи, которое отделяется от моря узким и низким перешейком. - У деревни Кизи есть протока в озеро. По реке едешь и в озеро не заезжаешь, а протокой пойдешь, потом по этому озеру надо ехать и ехать, потом по речке, а вылезешь и берегом до Нангмара близко,- говорил дед Араска. - Мы сюда прямо на своих лодках пришли,- пояснил Еткун, уплетая сухари. - По воде? - По горе! Как не понимаешь! Таскали лодки. Там есть у нас деревянная дорога. - Как рельсы там у них,- объяснил Позь, слыхавший от Миддендорфа о железных дорогах. - Как не знаешь? - удивился Еткун и отложил сухарь в сторону.- Почему про нашу дорогу не знаешь? Хорошая дорога... Это было целое открытие. Первое, о чем подумал Невель- 503 ской, услыхав, что там перешеек узок - о чем не мог не подумать всякий образованный моряк,- нельзя ли там прорыть в будущем канал. Сократить путь в Японское море, избежать устья, из-за которого столько неприятностей и в науке и в правительстве. Как бы он желал немедленно идти в Нангмар! Еткун продолжал объяснять, что бревна лежат по всему сухому пути. - Люди ездят на охоту с Амура на Сахалин. На Тыр торговать мы ездим. Кто едет - увидит, где бревно сгнило, сменит, лесину новую срубит и положит. В толпе гостей капитана нашлись и другие жители обоих побережий пролива. Все стали наперебой рассказывать о своих местах. - Куда же пошло от вас судно рыжих? - спросил Невельской. - Туда! - показал Еткун на север.- Вот спроси брата. Он видел это судно в море. - Что же они делали там? - спросил Невельской Араску. - Они стояли как раз напротив нашей деревни. Лодка ходила-ходила кругом. И потом парус подняли и пошли обратно. - А мимо Погиби лодка проходила? - спросил Невельской. - Не-ет! Далеко до Погиби не дошли. Там кругом мелко было, они дорогу не знают. Еткун и Араска стали говорить, что китобои грабят дома и насилуют женщин. - Да что, разве только рыжие грабят! - воскликнул один из гиляков, сидевших тут же.- А эти маньчжуры, которые в шалаше поселились, тоже так делают!.. Ты спросил их, зачем они сюда пришли?.. Они тебе сказали, что пришли торговать! Не-ет, они не только торговать пришли. Они и грабят тут всех, и требуют дань по соболю с мужика и с мальчишки, а кто не даст, тех бьют или мучают... И девок у нас тоже хватают... Они тебя обманывают, когда говорят, что торговать сюда пришли. В палатку вместе с нангмарцами и гиляками забрался какой-то сухой старик с косой, в круглой шапочке и в короткой бумажной куртке. До этого разговора он молчал. - Это все верно, что гиляки говорят,- сказал он капитану через переводчика.- Маньчжуры обижают их... Позь объяснил, что это китайский торговец и он просит поторговать с ним. 504 - Я торгую честно и не обманываю,- сказал китаец, улыбаясь и поглядывая на капитана зоркими маслянистыми глазками.- Привезу хорошей крупы и все, что надо... Мне хотелось бы купить красного сукна... Я много слыхал, что ты тоже честно торгуешь. Все говорят, какой ты хороший человек. Мы с тобой оба честные. Невельской сказал купцу, что согласен торговать с ним, но сегодня пойдет к маньчжурам и поэтому все торговые дела придется отложить. Нангмарцы стали просить Невельского приехать к ним и защищать их. - Я пришлю к вам на будущий год своих людей,- ответил капитан.- А чтобы до того никто не смел вас обижать, дам вам завтра бумагу, на которой будет написано, что эта земля и все, кто на ней живет, находятся под охраной и покровительством русского царя и поэтому никто не смеет вас обижать. Позь долго растолковывал нангмарцам, что это за бумага и что на ней будет написано, как предъявлять ее людям, которые явятся с моря. Еткун и Араска не сразу поняли. Зато старик торговец живо сообразил, о чем идет речь... - Я очень рад слышать,- заявил он,- что теперь русские будут охранять торговцев и что ты запрещаешь тут всякие насилия... По приказанию капитана Козлов принес небольшую дубовую доску, тут же расколол ее топором надвое. - Одну половину я отдаю вам,-сказал капитан нангмарцам.- Когда пошлю судно или лодку, от меня люди пойдут по льду или берегом, то отправлю с ними свою половину. Вы приложите ее к своей и будете знать, что человек от меня. Он отдал половину доски Араске. Тот спрятал ее в кожаный мешок. - А когда дашь бумагу? - спросил Еткун, наконец сообразивший, в чем дело. - Завтра. - Ну, ладно... Гиляки и нангмарцы, зная, что капитану пора идти в гости, стали расходиться. Старик китаец тоже вышел из палатки. Лицом к лицу он столкнулся с Чумбокой. - Гао Цзо? Это ты? - с изумлением вскричал Чумбока. 505 В толпе народа, которая съехалась на Тыр, когда туда явились русские, было несколько мелочных китайских торговцев, прятавшихся среди гиляков. Гао Цзо был один из них. Он находился у палатки, когда капитан торговал с маньчжурами, и видел русские товары. Гао одет бедно, и вид его невзрачен, но на самом деле он богат, гораздо богаче других торгашей. Он даже богаче маньчжурских чиновников, путешествующих под охраной. У него больше денег и товаров, чем у сопровождающих их маньчжурских купцов, для которых русские вынесли все свои товары. Но маньчжурские купцы пользуются всеми правами. А Гао Цзо все делает на свой риск и страх и всю жизнь скрывает свое богатство, рядится бедняком, дает взятки маньчжурским чиновникам за право торговать в здешних местах, запретных для простого китайца... Еще не бывало такого чиновника, которого Гао не удалось бы подкупить. Поэтому старик делает большие обороты и чувствует себя хозяином в низовьях реки. Правда, кому не надо, он этого не показывает. В землю гиляков он стал ездить недавно. Чтобы зря не раздражать маньчжур и не возбуждать излишней зависти и у них и у своих соперников-купчишек, Гао остается скромным на вид человеком и одевается бедно. У него даже нет своей лавки. Вся масса товаров, которую приплавляет он ежегодно на судне из Сан-Сина, развозится по домам туземцев, по разным деревням, а само судно идет на слом. Гао - энергичный, верткий человек, необычайно цепкий и настойчивый. "А что, если я стану торговать у русских?" - пришло ему в голову, когда он услыхал, что эта земля принадлежит России. Но уж никак он не ждал, что встретит тут Чумбоку. "Вот еще выходец с того света!" -подумал он. Гао Цзо узко сощурил глаза, вобрал голову в плечи, ссутулился и принял вид дряхлого старика. Ловкач и разбитной торгаш спрятался. Вдруг Гао оживился. Его черные глаза чуть приоткрылись. Раскрылся рот, как бы в радостном изумлении. - Это ты? - слабо вскричал старик. - Да, это я! - Как я рад! Как рад! Ведь я ищу тебя! - Ты меня ищешь? - удивился Чумбока и нахмурился. Он зло и с подозрением оглядел торгаша. Гиляки живо обступили их. - Хорошие вести тебе от брата,- быстро залепетал ста- 506 рик.- Ух, как я рад, как будет твой брат рад, что я тебя встретил. Твоя мать, ты знаешь, жива. Да! Ой, какая крепкая старуха! Чумбока вспомнил мать Удогу, родной дом, родную деревню. - Брат твой, узнавши, что я еду сюда, просил тебя найти. Мы теперь дружны с ним,- говорил старик, слабо улыбаясь, трепля пальцами плечо гольда, и, чуть-чуть приоткрыв свои веки, зорко поглядывал живыми, молодыми, черными и блестящими глазами то на него, то на толпу.- Он всегда просит меня что-нибудь узнать о тебе, когда я в низовья реки еду! На этот раз я почувствовал, что встречу тебя. Как я рад! Как рад! Пойдем, тут моя лодка... Я с сыном приехал, он в соседней деревне пока. Мы ведь теперь и сюда ездим. Гиляки обрадовались. - Вот, Чумбока, хорошо! Хорошего человека ты встретил! Иди! - Ты и тут торговать будешь? - спросил Чумбока. - Да, хочу немного поторговать... Чумбока знал, что Гао Цзо, если захочет, умеет очень складно врать. В свое время он причинил Чумбоке и всей его семье много горя, но сейчас гольд охотно слушал вести о родне. Гао уверял его, что брат хорошо живет, не в долгу. - Он счастлив! Весел! А какая дочка у него! - присаживаясь на полусогнутых ногах и поднимая лицо кверху, восклицал Гао.- Ах, как она ручками взмахивает, как лепечет! Ах, дети, я так люблю маленьких детей! Гао Цзо знал, что если хочешь расположить к себе человека, показать, что ты добрый, и скрыть свои намерения, то надо разговаривать про детей или - еще лучше - сделать детям подарки, оказать им внимание, ласково заговорить, восхититься. Такого человека, которому дети нравятся, их родители всегда честным сочтут. Самым страшным злодеям дела их сходят с рук, если они деток приласкают. Старик повел Чумбоку к лодкам и стал рассказывать про его родную деревню. В это время Афоня что-то крикнул Чумбоке. Гао не отпускал его. Он сказал, что привез что-то от брата... 507 Афоня крикнул Чумбоку еще раз. - Ну, погоди,- сказал он купцу.- Мы с тобой еще поговорим. - Обязательно поговорим! Старое давно забыто, мы дружим с братом, и я рад тебе... Чумбока пожалел, что надо уезжать на весь день на промер протоки. "Но ничего, я еще увижу Гао. Я из-за него не еду на родину, думаю об опасности, а он, оказывается, друг мне и брату!" Чумбоку охватило душевное волнение, когда он поехал с матросом на гиляцкой лодке. Много лет Чумбока ненавидел этого торгаша, мечтал ему отомстить. Из-за него бежал он из родных краев. Гао Цзо опозорил память его отца... А теперь, когда Чумбока встретил его и может наказать, Гао оказался таким добрым и ласковым, так хорошо рассказывал про родных... "Я не ехал на родину из-за опасности, которая мне грозила от него и от маньчжур, а Гао, оказывается, мой друг. Как тут быть?" Торгаш сильно озадачил его. "Ну, ничего, пока вернусь, все обдумаю!.." Глава 15 В ГОСТЯХ У МАНЬЧЖУР Старик маньчжур был и обрадован выгодными сделками, и расстроен. Он чувствовал, что все меняется даже здесь. Когда он был молод, то власть маньчжур была могущественна. А теперь даже гиляки не уважают! Какие страшные перемены с тех пор. Рыжие хозяйничают всюду, рвут нашу страну на части. Подлые, низкие люди из простолюдинов поднимают голову. Всюду восстания... Тяжелое время! Дворяне живут хуже, чем в прежнее время, зато торгаши наживаются, особенно те, что заводят дела с иностранцами в портах, в Шанхае, например, торгуют опиумом и развозят его по всей стране. Из-за торгашей гибнет дворянство - цвет народа! Гибнет, приучаясь к яду, привезенному иноземцами, наш народ. Страшные времена! Если в городе будут меня винить, что не задержал русских, то ответ прост. Не желал кровопролития, поэтому избежал столк- 60S новения. Губернатор, когда отправлял, сказал: при встрече с русскими не ссориться, быть полюбезней, как водится между соседями Объясню, что хотел быть благоразумным, сойтись с ними, выказать вежливость и выведать намерения. Старик мысленно пытался оправдать себя, но он знал обычаи и законы своей страны: неприятности могли быть. "Купцы мои, кажется, не очень озабочены, что сюда явились русские,- думал старик, глядя на спутников,- им горя мало. Низкие люди! Рады, что смогут извлекать тут выгоды". У капитана сила и товары. Не плохо бы, конечно, самому занести с ним дружбу и торговать. Он не продает яда, его торговля простая и честная. Может быть, по-своему справедливы намерения русских. Старик был человек умный, надменный и строгий. Его потому и послали сюда, чтобы все проверить. Он считался одним из самых честных сансинских чиновников. То, что он увидел у русских и услышал от капитана, заинтересовало его. Русские, конечно, решили занять эти земли! Он чувствовал это по общей обстановке, по твердой уверенности капитана, по настроению гиляков, которые поголовно передались русским. Как они, собаки, переменились! Старик уж несколько лет не ездил сюда. На этот раз и он и его спутники, бывавшие здесь раньше, почувствовали себя гостями, а не хозяевами. Старик знал, что дружба с иностранцами, интерес к их жизни власти не поощряют, что это унижает чиновника в глазах начальства. Но теперь такое время, что и явно и тайно всех начинают занимать чужеземцы. По закону все запрещено чиновнику, но теперь многие извлекают выгоды за счет отступлений от старых обычаев и порядков, от самых основ, на которых стоит империя. Что-то случилось, и все стало расползаться. Власть строга еще, конечно, крепка, сильна, но умный человек видит - все идет не так, и не мне, полагал старик, маленькому человеку, противиться ходу событий. Сама судьба посылала и ему удобный случай. Русские товары в Кяхте дороги... А здесь они очень дешевы. В душе он давно уже осуждал многие законы в своей стране. Как бы просто, казалось, можно жить и торговать к обоюдной выгоде! 509 Противоречивые чувства владели старым маньчжурским чиновником, когда он сидел в ожидании гостей, приказав повару приготовить самый лучший обед. Русские уже собирались, и Козлов сказал капитану: - А как у старика глаза разбежались на товары, Геннадий Иванович! Вот уж он доволен будет подарками! Старухе отвезет красного-то сукна! "Он не токмо Амур, себя заложит..." - подумал Конев и сказал мрачно: - Торгашить горазды! Старик вышел встречать гостей с улыбкой, вежливо поклонился, развел руками и пригласил их в шалаш, сделанный из елового корья. Пол был устлан белыми циновками из рисовой соломы. Капитан передал подарки: старику - красного сукна и ситца, а его спутникам - по отрезу от сукон попроще. Старик принял все с поклонами. Капитан заметил, что он немного озабочен. Все уселись на низкие скамеечки. По обе стороны капитана - Шестаков и Козлов, а с ними рядом, прямо на циновках, поджав ноги,- Позь и Афоня. Перед русскими поставили маленькие лакированные столики. Старик устроился напротив капитана. Служили двое бойких молодцов с черными косами. Водку подали в медных бутылях. Появилось красное вино. Пили из маленьких фарфоровых чашечек. Одно за другим подавались блюда: черепаховый суп, острые соусы, рис, курица, свинина, бобы. В одном из кушаний оказались и свинина, и курица, и что-то вроде рыбы, но было вкусно. Невельской опять расспрашивал про край, про реки и селения. Маньчжуры отвечали на этот раз гораздо охотней и лишь изредка переглядывались, и тогда капитану казалось, что они все еще чего-то опасаются. - С тобой выгодно торговать,- наконец сказал старик,- мои товарищи хотели бы продолжать с тобой торговлю. - На Иски у меня лавка и селение,- отвечал Невельской.- Приезжайте туда на будущий год, и будем торговать. Вам нужны наши товары, а нам - ваши. Мы будем рады, если ваши купцы будут приходить к нам. Мы будем очень довольны. 510 Мы будем соблюдать ваши законы, когда будем у вас, а вы, когда бываете здесь,- наши. - Это хорошо! - сказал старик.- Очень приятно слышать! Но вот что меня беспокоит: скажите, правда ли,- продолжал он, несколько волнуясь,- не ошиблись ли вы, сказав, что здесь русская земля? - Да, это правда! - спокойно ответил капитан. - Но почему же прежде об этом ничего не было известно? - Мы всегда знали об этом, только не занимали эту землю, потому что не было причины беспокоиться. А теперь, когда сюда подходят на судах рыжие, мы решили преградить им вход в реку. - Но почему вы говорите, что тут земля ваша? Как вы можете это доказать? Невельской сказал, что есть договор, по которому земли между хребтом и морем не разграничены и что теперь решено эти земли занять. Старик стал говорить о направлении гор и о границе. Он доказывал, что граница пошла по горам, велел подать кисточку, тушь и бумагу и стал чертить горный Становой хребет. Он нарисовал, как этот хребет двоится, не доходя верховьев Амгуни: одна ветвь идет на север, а другая к Амуру и перебрасывается через реку. Капитан сказал, что тут и спора быть не может, и долго объяснял, и доказывал старику свое, и сказал, что граница идет по южной ветви хребта, что там главные горы, а не здесь, и что русский император твердо держится того, что эти земли русские и их ни за что не уступит. - Я с вами согласен,- сказал старик вежливо.- Когда я выслушал ваши доводы, то вижу, что они верны. Но я боюсь, что у нас думают по-другому. - Надо полагать, что наш император сам убедит в этом вашего и не нам, людям подчиненным, решать все это. Нам остается исполнять то, что прикажут. Я же, чтобы не подвести вас, дам вам бумагу, в которой все будет написано от имени нашего правительства. Старик в душе обрадовался. - А как же быть теперь с данью? Ведь мы собирали тут дань. Каждый год в казну государя поступало отсюда несколько сот соболей... - Ни о каком сборе дани я не слышал,- ответил капитан.-Если это было, то производился незаконный сбор и мы 511 об этом не знали прежде. И заранее скажу, что мы не потерпим никаких сборов здесь... Торгуйте, но дань собирать нельзя. - Это большой ущерб для нашего государства. - Но что значит сотня незаконно получаемых соболей по сравнению с теми выгодами, что получат обе стороны от взаимной торговли... Разве вы не видели наших товаров? А нам нужен рис, просо, водка, леденец, и мы все это будем покупать охотно. Старик задумался. Молодцы с косами убирали одни блюда и подавали другие. Маньчжурские купцы стали рассуждать, где лучше встречаться для взаимной торговли. Опять говорили о том, где и какие роки впадают в Амур, где какие селения, когда в них ярмарки... Оказывалось, что ближайшее селение маньчжур находится отсюда в двадцати днях пути вверх по течению. Старик объяснил, что плаванье в низовьях реки частным лицам запрещено, что купцы идут сюда, давая взятки чиновникам, и что он взял их с собой, получив на ото разрешение, но неизвестно, допустят ли их еще раз сюда в будущем году. Хотя, конечно, они постараются приехать на Иски. Он сказал, что если в самом деле все устроится так, как говорит капитан, то надо русским привозить свои товары в верхние селения. - Там лучше места, и тебе там понравится! - сказал старик.- На устье Уссури мы могли бы с тобой торговать гораздо выгодней, чем на Кяхте. Так мои товарищи говорят. Невельской чувствовал, что сошелся с настоящей Азией и сущим Китаем, который считается чем-то скрытым и недосягаемым. А тут как на ладони все становилось ясным: Кяхта с ее глупыми ограничениями будет со временем не нужна. Ему даже показалось, что эти люди тоже тяготятся своими тупыми повелителями и своими старыми законами и ищут общения с другими народами. Он видел - народ этот неглуп, ясно и остроумно выражает свои мысли, совсем не страшится иностранцев, как принято думать. Лица этих людей совсем не такие, как их рисуют. Были красивы и старики и молодые. Он подумал, что с занятием Амура, конечно, рухнут все привилегии торгующих в Кяхте, что Россия и Китай невольно сблизятся. Маньчжуры интересовались Россией и Европой. К их великому удовольствию, Невельской велел принести атлас и по- 612 казал карту мира, на ней Англию, сравнил ее с Китаем и сказал, сколько там населения и сколько в Китае. Старик подвыпил и сказал, что тут есть еще одна статья дохода и капитан может ею сам воспользоваться. От простой торговли с гиляками доходы невелики... - Мы берем девок у этих собак и увозим в город. Вы видите, что это за народ... При этих слонах кровь бросилась Позю в лицо, но он перевел все слово в слово. - Можете и вы!-старик подмигнул капитану.- Гиляки - поганое племя, и нет греха отбирать у них баб. Невельской ответил: - Русский царь это знает и велел смотреть, чтобы этого не было. - Что тут плохого? Это не люди! - старик огорчился.- Они ведь и сами не очень беспокоятся за своих девок. Мы только так же поступаем, как они сами! - Нет, этого больше делать нельзя. Да и ваш закон .запрещает отбирать женщин у народа. А по нашему закону за это следует строгое наказание. "С капитаном трудно спорить... Жаль, конечно, что не во всем удается с ним договориться... Вообще с этими землями давно не все ясно,- думал старик.- Сюда одно время запрещали ездить... Неужели они не разграничены? Всегда поминались какие-то государственные тайны, когда речь заходила про эти места. Впрочем, у нас всегда и всюду тайны... Как же можно твердо и с уверенностью отстаивать то, чего даже я сам не знаю толком. Теперь я даже возразить как следует не могу капитану!" Старик признался, что теперь, когда капитан обещал ему бумагу, он согласен взять подарки, а то не знал, как быть, не желая обидеть гостя, но и принять не мог со спокойной совестью... На прощанье старик расчувствовался, хвалил капитана, что он очень хороший человек. Ему все еще многое было неясно, но заговаривать о своих сомнениях он не решался, опасаясь, что в самом деле капитан прав, дело решено правительствами п тогда возражения лишь оскорбят гостей. Губернатору он предъявит правительственную бумагу. Негодяев торгашей, которые сюда ездят и грабят гиляков и тут наживаются, старик сам не любил. Пусть русские заберут у них все доходы и заставят исполнять свои законы! Маньчжуры проводили русских и дружески простились. Глава 16. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА Было жарко и душно. Уставший капитан лег в палатке. С вечера слышал он, как приехали в лодке Фомин и Чумбока. Пошел дождь. Ночью капитана разбудил Шестаков. "Я давно не спал так крепко",-подумал Невельской. Палатка трепетала от ветра. На реке бушевал шторм. Шлюпку пришлось перетащить повыше на берег. Часть товаров перенесли в палатку. На рассвете волны стихли. Дождь перестал. Ветер переменился, набегал слабыми порывами. В деревне выли собаки. Козлов подал к чаю китайский леденец. После завтрака, оставив у палатки двух часовых, капитан отправился на шлюпке к Тырским утесам. Мимо проплывала деревня и шалаш маньчжуров, их лодки, вытащенные на берег. Кое-где виднелись люди у вешалов. За деревней ветер гнул заросли тальников. Рыжий Тырский утес высился над рекой. Шлюпка пристала у его подножия. Сверху шли две лодки. - Кто-то рано едет,- заметил Козлов. - Отовсюду, капитан, люди едут, тебя хотят посмотреть! - сказал Позь. Чедано провел Невельского наверх. Там, на площадке, над самой кручей, стояли каменные столбы. Гиляк стал счищать с них мох и лишаи. На одном из камней стала видна цифра 1649 и буква Е. - Вот эти камни амба-лоча поставили,- рассказывал Чедано. Невельской задержался на площадке. Он осмотрел камни, списал надписи, а потом полюбовался с кручи на реку. За ней видны были горы, плыл туман и облака. Под утесом слышались голоса. Две лодки с гиляками в белых шляпах, видимо, те, что шли сверху, пристали к подножию скалы. Когда Невельской спустился вниз, рядом со шлюпкой стояли две плоскодонки. Люди с косами в берестяных шляпах поднялись с песка. Взоры их были изумленно-радостны. - Вот, капитан, к тебе издалека люди приехали,-сказал тунгус Афоня, оставшийся с матросами у шлюпки, 514 - Ты Невельской? - подходя к капитану и протягивая дрожащие руки, спросил босой, смуглый дед в коротком халате. Толпа приезжих обступила капитана. - Я их языка не знаю,-сказал Позь.- Сейчас хорошего переводчика возьмем. Чумбока из их стороны. Эй, Чумбока, иди, верховские приехали,- крикнул он, прикладывая руки ко рту. Гольд задержался в зарослях. Он выбежал и, увидя чернолицего старика, остолбенел. - Дедушка Иренгену! Рядом с дедом стоял другой старик с дожелта прокуренными усами и с темными, похожими на трещины, впадинами на щеках. Это был дядюшка Дохсо, отец Одаки, убитой жены Чумбоки. И Кога, длинный, как журавль, дедушка Кога, с тремя седыми волосками на подбородке, который когда-то так любил Чумбоку. "Уй-уй! Как они постарели! Какая одежда на них бедная на всех! Рванье! Кругом все свои, родные..." Чумбока готов был кинуться к ним, обнимать всех... На миг он почувствовал себя вернувшимся домой. Но тотчас же горькие воспоминания охватили его. Он вспомнил, как жил с дядей на озере, как старик радовался счастью дочери и как потом все они, вот эти его близкие, любимые им люди, убили свою родную сестру и племянницу, а его выгнали. Сердце рвалось к ним, к своим, но нельзя было забыть... И так больно стало, что Чумбока готов был заплакать. Он взглянул на капитана, ища поддержки. - А-на-на! - пролепетал тем временем дядюшка Дохсо, узнавши в переводчике своего бывшего зятя. Худые, черные ноги дядюшки задрожали так сильно, словно Дохсо пустился в пляс. И снова вспомнил Чумбока былое. Когда-то, еще парнем, он с Одакой любезничал и с дерева в лодку дядюшки Дохсо свалился - лесина треснула, и он прямо к Одаке полетел,- и вот тоже тогда у дядюшки ноги затряслись. Так с ним бывает, когда сильно испугается. И сейчас он опять струсил. А сын его Игтонгка побледнел. Чумбоке стало немного жаль их. Дохсо не знал, как тут быть. Но дедушка Иренгену, который либо не узнал Чумбоку, либо не хотел обращать на него внимания, заговорил с Невельским. - Так это ты Невельской? - Я! - Мы к тебе приехали,- сказал старик твердо.- Мы слышали, что пришли русские, что ты ездишь... Невельской не понимал его больше. - Ну, помоги,- обратился хитроумный дедушка Кога к Чумбоке,- пусть русский с нами поговорит. Чумбоке достаточно было взглянуть на капитана, как боль его ушла куда-то в глубь души. Вот и он стал переводчиком, не только Позь! И Чумбока теперь наконец пригодился капитану. Гордость охватила сердце молодого гольда. Он стал тверд, как железо. Он резал взглядом сузившихся глаз своих родственников и стал переводить, стараясь все подробно передать Позю, а тот переводил капитану. Говорил дедушка Иренгену. Остальные все смотрели и слушали. Старик сказал, что живется плохо, что они просят Невельского прийти на Горюн, поселиться там и охранять их. Все горюнцы стали кланяться и просить, у многих на глазах были слезы. Чумбока увидел, что жизнь его родных не была за эти годы счастливой. "Не стали вы счастливыми оттого, что жену мою убили! - подумал он.- А вот говорили, что от нее злые духи рождались и что от нас все несчастья!" Переводя речь старика, который стал перечислять беды горюнцев, Чумбока чуть сам не заплакал, и жаль было их, и зло на них разбирало, и горько было. - Мы привезли тебе подарки! --Дядюшка - старик скуповатый, всегда все прятал и всем родным говорил, что у него нет ничего, а на этот раз вытащил соболя, черного, пушистого. Невельской не стал отказываться от подарков. Он пригласил всех к себе в палатку на Тыр. - Поедемте туда,- сказал он,- и там мы обо всем поговорим. Чумбока отправился с Невельским. Когда шлюпка Невельского подходила к деревне, на окраине ее тырские гиляки тянули невод. Напротив них, на берегу, сидели на корточках рабочие с маньчжурских лодок. Видно было, как гиляки бросили им несколько рыбин. Из шалаша, кутаясь в халаты, вышли маньчжуры. Когда шлюпка подошла ближе, они стали усердно кланяться. Невельской велел пристать. - Маньчжуры загуляли, вашескородие! - заметил Козлов.- Вон один на ногах не стоит... 516 - Им теперь не фартит! - подтвердил Шестаков.- Гиляки говорят, что бить их собираются. Невельской вышел на берег. Старик встретил его. Он поклонился капитану. Маньчжуры обступили Невельского, приглашая к себе. Вид у них был невеселый. От некоторых несло вином. Усатый маньчжур, похожий на ученого, едва держался на ногах. - Мне очень нужно поговорить с тобой,- сказал старик. Капитан вошел в шалаш. Матросы остались на берегу, проводники последовали за капитаном. Маньчжуры предложили водки. - Надо и вам согреться, сегодня ветер и день холодный! - перевел Позь слова старика.- А вы все время в разъездах. - Мы очень рады тебя видеть,-продолжал маньчжур.- Всю ночь мы были в тревоге и я совсем не спал. - Что случилось? - Гиляки пытаются делать насилия над нами! - сказал старик. Глаза его зло блеснули.- Разве вы не сказали нам, что будете охранять нас и торговать с нами? - Да, я так сказал. - Мы это говорили гилякам, а они не верят и оскорбляют нас. Говорят нам, что мы собаки и что русские нас прогонят. Сегодня ночью в наши шалаши кидали камни. Они кричат нам обидные слова, никто не продает юколы, не хотят ловить рыбу, и гребцы, взятые нами, разбежались. Мы так не можем тут торговать. С голоду умрем. Когда мои люди стали уговаривать их, они посмеялись и разошлись. Капитан пообещал принять меры. Он сказал, что сегодня будет читать объявления от имени правительства и даст обещанную бумагу, поэтому просит чиновника с товарищами прибыть через некоторое время к его палатке. Он еще посидел немного у маньчжур. - Вы не знаете, что за народ гиляки,- жаловался старик.- Вот вы жалеете их семьи. А у них нет семей. Они долгов не отдают, при всяком удобном случае хватаются за ножи. Вам очень трудно жить с ними будет, капитан. Напрасно вы за них заступаетесь. Они этого не заслуживают. Кроме воровства и обмана, вы от них ничего не увидите. И вас они охотно предадут, если будет выгодно. Вы видели, как они вчера перебегали от вас к нам и от нас к вам, они всегда за тех, кто сильней. Невельской терпеливо выслушал старика. 517 - Приходите в полдень к моей палатке, я сделаю там объявления, а потом разберем все, о чем вы просите, и если найдутся виновные, то я накажу их,- сказал капитан. Когда он вернулся к своей палатке, там его ждала огромная толпа. Тут же были горюнцы. Капитан пригласил их в палатку. Чумбока опять переводил. Угощали чаем, вином, сластями, табаком, не хуже, чем маньчжур. Старики получили от капитана подарки. - Сколько же дней ехать сюда от Самагирского озера? - спросил капитан. Пока Позь переводил это Чумбоке, дед Иренгену сморщил лоб, как бы мучительно напрягая память. Старик не дождался гольдского перевода. - Семь ден! - вдруг выпалил он по-русски и, привскочив в испуге, оглядел всех сидящих справа и слева, как бы совершив ужасную оплошность и опасаясь, не замечена ли она ьем не следует. - Так ты знаешь по-русски? - с удивлением спросил Невельской. - Знаю! - все еще в испуге ответил старик. Уже давно-давно не говорил он по-русски. Когда-то дедушка Иренгену жил по ту сторону хребтов и считался русским тунгусом. - Как же! Конечно, знаю! - повторил старик, глядя на капитана по-детски ясным взором, а губы его тряслись.- Ведь я крещеный. Никогда прежде Чумбоке не приходилось слышать, что дедушка Иренгену крещеный и знает по-русски. Только теперь понял он, как это ухитрялся старик узнавать, что говорят между собой русские, когда торговцы приезжали в его деревню. То, что дальше услыхал Чумбока, изумило его еще сильней. - Мои отцы,- продолжал дедушка Иренгену,- когда я был маленький, пришли на Горюн из-за хребтов...- Запас русских слов у старика окончился и далее он продолжал по-гольдски.- Тогда много людей на Амур ушло. В те времена не то сильная болезнь по Амуру прошла и люди вымерли, не то маньчжуры всех увезли к себе куда-то. Вот наши старики, жившие за горами, об этом узнали и пошли жить на реку. А вот мой парень! - добавил старик по-русски, показывая на долговязого шестидесятилетнего Когу.-Жаль, капитан, что ты не пойдешь к нам жить. Иски - плохое место. У нас теплей и веселей. 518 Невельской объяснил, что к Иски могут подходить большие морские суда, поэтому там построен русский пост. - На будущий год мы поставим посты и лавки на Амуре,- сказал он Горюнцы рассказали, как проехать к ним. Опять пошла речь про реки, хребты и озера. Между тем у палатки собрался народ, послышались громкие голоса. - Маньчжуры пришли,- входя в палатку, сказал Афоня. Гольды переглянулись тревожно. - Сегодня мы будем читать бумагу от нашего царя,- сказал капитан,- и вы слушайте. Маньчжуры тоже пришли слушать, но не бойтесь их... - Так ты толмачом у лоча? - обратился к Чумбоке дедушка, выходя из палатки. Все с уважением посмотрели на своего бывшего родственника. - Ты нам много хорошего сделал,- заговорил Дохсо, стараясь задобрить парня.- Говорил за нас. Спасибо тебе! - Вот наши лодки,- показал Кога. - Пойдем к нам, поговорим. - Расскажешь, как жил и как сюда попал. Ты хорошо по-гиляцки выучился! - Я думал, что вам хорошо жилось! - сказал Чумбока. Горюнцы смущенно умолкли, чувствуя себя глубоко виноватыми. Особенно ясно это было сейчас, после разговора с русским. Все пошли к лодкам. Ведь лодка это часть дома. - У-у! Знакомые лодки. Вот в этой я ездил. А эта дядина... А что же брат не приехал? - спросил Чумбока.- Я слыхал, что он разбогател? - Какой разбогател! Да кто тебе это сказал? - Это сказал Гао! - Гао? - удивился Кога.- Где ты его видел? - Здесь! - Гао здесь?! - Он и губит твоего брата,- заговорил Дохсо.- И сыновья его... Мстят ему за тебя, изводят его... - Что же ты смотришь? - говорили сородичи.- Ходишь с капитаном, а сам не догадываешься, что сделать надо. Гао обманул тебя. Твой брат до сих пор в долгу. 519 В это время толпа зашумела. Матросы выстроились с ружьями. Из палатки вышел капитан. Рядом с ним стоял Позь, державший в руках несколько свитков бумаги. Тут же встали Афоня и Чумбока. Маньчжуры столпились слева от капитана. Они улыбались и кланялись ему, как доброму знакомому. Невельской поднялся на обрубок дерева и бегло оглядел огромную толпу. Глаза у него колючие, но веселые. Позь подал ему бумагу. Капитан, не разворачивая, держал ее в руке. - Хотя русские давно здесь не бывали,- объявил он,- но всегда считали всю реку и земли от Каменных гор Хингана до моря, а равно и всю страну вдоль моря с островом Карафту своими. - До русского царя дошли известия, что иностранцы,бьющие китов, стали приходить к здешним берегам, что они делают насилия над здешними жителями и хотят войти в реку и занять эту страну. Чтобы защитить здешнее население от иностранных судов и не допускать тут насилий, мы поставили вооруженные посты в заливе Иски и на устье Амура. Всех здешних жителей великий русский царь принимает под свое покровительство и защиту, о чем я, посланный для этой цели от царя, и объявляю... - Никто теперь у здешних людей не смеет брать даром какую либо вещь: лодку, мех, рыбу, так же как никто не смеет заставлять здешних людей работать на себя. Никто не смеет чинить тут никаких обид, хватать тут женщин или уводить людей в рабство и не смеет собирать дань. - Чтобы все это, что я сейчас сказал, было известно приходящим сюда чужестранцам, я оставлю вам вот эти бумаги, на них написано все, что я сказал. В тишине слышно было как, разворачиваясь, зашуршал пергаментный свиток. - "От имени Российского правительства,- подымая бумагу, торжественно читал капитан,- объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе...- Позь и Чумбока сразу же переводили,- что все берега этого залива и весь Приамурский край... до корейской границы, с островом Сахалином, составляют Российские владения, и никакие обиды обитающим тут жителям не могут быть допускаемы. Для этого поставлены российские военные посты в заливе Иски и в устье реки Амура..." 520 После чтения Невельской обратился к старику маньчжуру и отдал ему бумагу. Тот поспешно улыбнулся. - Мы, русские, всегда будем рады видеть вас или ваших товарищей на Иски и торговать с вами,- сказал капитан.- Если ваши люди пойдут к нам или будут в других дальних путешествиях по этим краям и встретят рыжих, пусть они покажут это объявление... И вы предъявите его у вас в Сан-Сине. Старик осторожно принял свиток обеими руками и почтительно поклонился. После этого капитан обратился к Еткуну. - Вот ты просил у меня защиты от иностранцев. Возьми этот лист, Еткун. Ты слыхал, что там написано? - Да, я слыхал и все понял! - ответил Еткун. - И я! - подтвердил Араска. - Когда придет судно с моря, покажешь эту бумагу и скажешь им, что все жители залива Нангмар теперь находятся под защитой русского царя. Капитан свернул бумагу и отдал Араске. - Зря никому не показывай! - Как же! - воскликнул нангмарец. Гао Цзо тоже пробился вперед. Он часто и усиленно кланялся и улыбался, глядя открытыми глазами на капитана, желая обратить на себя внимание. Ему до смерти хотелось заполучить себе такое объявление. "С такой бумагой я бы зажил на русской земле!" - Ты обещал мне такую же бумагу... Я здешний житель... Мне приходится много ездить... Я грамотный человек, торгую, везде бываю, мог бы всюду показывать такое объявление. Я бы всем его переводил и толковал. Я знаю все языки, а кто знает языки и торгует, тот самый... - Я тебе не могу дать бумаги,- перебил его капитан.- На тебя есть жалоба... Останься здесь и жди! Придержи его,- велел капитан Шестакову. Матрос встал рядом с Гао. Вдруг старый торгаш увидел горюнцев. - Ты обещал мне бумагу,- слабо улыбаясь, лепетал Гао. Позь перевел его слова. Невельской не ответил. - Теперь ты иди сюда, дедушка Иренгену,- сказал Позь старику горюнцу.- Вот бери такую же бумагу. Да скажи приезжающим в вашу деревню торговцам, что если кто-нибудь из них будет делать насилия или обманывать, то мы будем наказывать. Понял? 521 - Понял! - громко по-русски выкрикнул дед. Он спрятал футляр с объявлениями за пазуху, застегнул халат и обхватил капитана своими слабыми руками за шею. - Прощай, капитан Невельской! - говорил старик маньчжур.- Спасибо тебе за все! Не забудь нашей просьбы и приходи торговать вверх по реке. Маньчжуры стали кланяться и благодарить капитана. - Разве вы уже уезжаете? - спросил Невельской. - Да, у нас все готово, и мы собрались в путь. - А как же разбор вашей жалобы? Я должен как следует узнать, кто виноват. Маньчжур несколько смутился. Он благодарил, уверял, что надо ехать и жалоба его теперь не имеет значения. Стоит ли заниматься такими пустяками. - Нет, я должен разобрать все,- сказал капитан. Глава 17 СУД Толпа сбилась плотней. - Здесь многие люди плохие поступки совершают,- сказал капитан, обращаясь к толпе.- Сегодня ко мне поступили жалобы, что здесь нельзя торговать, находятся люди, которые бьют купцов и не исполняют то, что обязались. Я эти жалобы должен разобрать. А вы все слушайте и помогите мне решить все справедливо. - Вот Хомбан сказал мне,- продолжал капитан, показывая на старика с седыми усами,- что сегодня ночью его помощьников побили и ограбили, а одного ранили. Невельской попросил его рассказать, как все было, показать виновных. Старик вышел и с большой важностью оглядел толпу. Среди гиляков началось движение. Видимо, виноватые пытались спрятаться. - Вот он! - один из маньчжуров ловко поймал какого-то гиляка и вытащил его из толпы. - Да, вот он виноват! - подтвердил старик. Гиляк побледнел. 522 - Ты ранил ножом моего человека! - закричал, обращаясь к нему, старик. Маньчжуры зашумели и задвигались, ругая притихших и смущенных гиляков и требуя наказания. - Я все скажу сам...- Гиляк вырвался из рук державшего его солдата, Невельской видел, что гиляки в большой тревоге. Вместо того чтобы помочь им, русские заступались за маньчжур. - Что у вас случилось? Почему ты ударил человека ножом и подбивал своих товарищей убивать маньчжур? - спросил гиляка Невельской. - Я никого не ударил ножом!..- крикнул тот. - Врет, врет! - И другие виноваты, не он один! - кричали маньчжуры. - Если все возьмутся за ножи, что же будет? Тогда никто сюда с товаром не приедет,- сказал капитан. Все маньчжуры закричали: - Да, да! Он виноват! Он ранил нашего человека. Они ночью кидали камни в наш балаган! Так торговать нельзя. Гиляки нас обманывают... - Было так? Гиляк молчал. - Скажи правду! - велел ему Позь. Гиляк стал, волнуясь, отвечать. - Он говорит, неправда, не ударил ножом,- перевел Позь. - Где тот человек, кого он ударил? - спросил Невельской. Из толпы выступил один солдат. - Где твоя рана? Сначала маньчжур сказал, что рана на груди под кофтой. Невельской велел раздеться и показать рану. Маньчжур смутился. Все засмеялись и закричали, что он врет, что раны нет. - Он хотел ножом ударить,-оправдывался солдат.-Прикладывал нож мне к груди. - Он только замахнулся ножом,- кричали гиляки. - Он только хотел ударить,- сказал Позь,- нож, говорит, выхватил и маньчжуры убежали... - С кем ты был? - спросил капитан у маньчжура.- Покажи мне своих товарищей. Маньчжур замялся, а гиляки показали на двух солдат. Тут обе стороны стали кричать: одни уверяли, что их избили, другие доказывали, что ничего подобного не было. 523 Обвиненный гиляк вдруг рассердился, кинулся на маньчжурского солдата и схватил его за грудь. - Шестаков! - велел капитан. Матрос встал между маньчжуром и гиляком. Позь спросил у присутствующих, знает ли кто-нибудь, почему так произошло. Выяснилось, что дело это давнее, что маньчжур когда-то избил гиляка, отнял у него халат и котел и что тот теперь грозился ему отомстить. - Ты должен был прийти ко мне, а не хвататься за нож. Гиляк потупился. Другие гиляки закричали, что виноват маньчжур. Капитан понял, что тут дело не такое простое. Показывая, что не торопится с его разбором, он уселся на пенек и закурил трубку. - Рассказывай все,- сказал капитан гиляку,- что, когда и как у тебя он отнял. - Все говорите! Капитан все хочет знать о вашей жизни...- объявил Позь. Тут капитан услыхал, как гиляков втягивали в долги, спаивали, обманывали. Выяснилось, что все здешнее население в кабале у купцов, приехавших с маньчжурами, что гиляков грабят и обманывают, отбирают у них детей, насилуют женщин. Дул холодный ветер. Нашли тучи. Сегодня впервые почувствовалось дыхание недалекой осени. "В России мужики тоже в кабале,- подняв воротник шинели, думал капитан,- может быть, местами не лучшей. Здесь на Амуре мы утверждаем справедливость, а там у нас беззакония немало. Пока что надо упорядочить здешнюю торговлю. Из государственных соображений необходимо развивать торг русских с маньчжурами, нельзя изгнать их совсем..." Между тем языки развязались. Из толпы выступил коренастый лохматый старик с красным лицом. Его новый халат был разорван. - А ты думаешь, что другие маньчжуры не такие? - спросил он, хватая Невельского за рукав.- Ты думаешь, он лучше их? - показывая на маньчжурского чиновника, продолжал старик.- Да ты знаешь, что он тут раньше делал? Перед твоим приездом меня били за то, что я выдру хорошую добыл, а ему не оставил, а купил материи у купца и сшил себе вот этот халат,- старик показал на какое-то подобие халата, разорванное на спине и на боках. Другой гиляк стал жаловаться Невельскому на одного из 524 маньчжурских солдат; тот пьяный залез ночью в его юрту и пытался изнасиловать женщину. - Вот теперь придется вам платить за все! - говорил маньчжурам толстый, румяный гиляк в голубой стеганой шапке, видимо, торговец. - Мы с вами торгуем, и вы не должны касаться моих дел с гиляками,-волнуясь сказал старик, обращаясь к Невельскому. - Нет,- отвечал капитан,- я тут должен смотреть за порядком. Так мне велел мой царь. Со мной вы торгуете честно, и мы с вами приятели, но вот гиляки жалуются на вас. Давайте разберемся. - А разве гиляки нас не обманывают? - вскричал- старик, проявляя необычайную живость.- А разве гиляки нас не грабят? - кричал он, обливаясь потом.- Да чего стоит сегодняшняя ночь! Тогда выслушайте и наши жалобы. - Вы правы, грабить никто не смеет. И я буду наказывать грабителей. - Они воруют! Они нападали на нас! - Но разве гиляки могли осмелиться напасть на ваш отряд? - спросил Чедано. Теперь он уж не боялся пришельцев.- У вас ружья, а что у нас? Толпа опять засмеялась, а маньчжур помрачнел и умолк. Капитан терпеливо слушал, продолжая сидеть на пеньке. Старик, прижимая кулаки к сердцу, признал свою вину. За разорванный халат он согласен был уплатить. Невельской велел отдать двум гилякам отнятые у них на этих днях меха. Капитан на первый раз простил гиляка, который пытался ударить маньчжура ножом, объяснив, что он был много раз обманут и что раны он не нанес, хотя и пытался. А солдату велено было вернуть котел. - Но котла нет у меня! - Верни товаром. Возьми у купцов,- сказал капитан. Другого гиляка, укравшего у маньчжура чайник, привели сами гиляки. У пего отобрали чайник и отдали маньчжурам. Худого и усатого маньчжура, любившего порассуждать о географии и науках, уличили в том, что он в прошлом году отнял свинью у гиляка. Гиляки потребовали свинью и штраф Они объяснили, что так следует по их закону. Потом судили гиляков, виновных, как уверяли маньчжуры, в краже двух чашек крупы. При разборе оказалось, что гиляки обмануты на меновой. Толстый кяхтинец, ложно обвинивший гиляков, сам попался. Когда его судили, у палатки стоял сплошной хохот. 525 - Как хорошо русский судит! - говорили гиляки. - Никого не бьет! Маньчжуры его слушаются! Маньчжуры винили гиляков, что те не хотят работать гребцами и выкрикивают громко обидные слова. - Почему же гребцы разбежались? - спросил капитан.- Надо доставить тех, кто вас нанял, на место, как договаривались. Оказалось, что гребцам ничего не платят, они работают за харчи, да и те плохие. Невельской договорился о цене за греблю, а гилякам велел работать, как обязались. - Ну, теперь твоя очередь,- сказал Невельской, обращаясь к Гао. Гао давно стоял ссутулившись, вобрав голову в плечи и быстро соображая, что и на какой вопрос отвечать. Но оказалось все очень просто: одна из гилячек пожаловалась на Гао, что тот плохо оценил сегодня ее единственного соболя и сказал ей грубые слова. Спор был улажен. Гао сразу согласился уплатить старухе, что следует. Он ожидал иного. Толпа расходилась. Чумбока ушел с капитаном в палатку. Туда же пошли маньчжуры. Капитан позвал их пить чай на прощанье. Маньчжуры долго сидели у него. Опять начались разговоры про край, про торговлю, про рыжих... Капитан дружески простился со старым чиновником, приглашая всех маньчжур приезжать к себе в гости, и сказал, чтобы они не разрешали своим людям обижать гиляков. Глава 18 ВОЗМЕЗДИЕ Гао, желая поскорей убраться, зашагал к своей лодке, скрытой между больших гиляцких плоскодонок. Он сетовал на себя. Надо же было лезть к капитану! Хорошо еще отделался... Он-то ждал, что горюнцы могут напакостить. Одна надежда, что дома они в его власти и поэтому не посмеют. Вчера, встретив Чумбоку, Гао подумал, не уехать ли, но решил, что нечего бояться. Невельской, как понял Гао,- купец, с ним выгодно завести дела, торговать. Ради ничтожных дика- 526 рей купец не обидит купца. Гао надеялся, что русский не придаст значения жалобам Чумбоки, а сам Чумбока так тронут рассказами о брате, что должен позабыть свое зло. Не умеют долго злиться дикари. Они слабые. Их поманишь чем-нибудь, и сердце у них отходит. Гао подошел к лодке, сожалея, что нет сына и нельзя сразу уехать. Он стал собираться, когда кто-то тронул его за плечо. Гао оглянулся: перед ним стоял Чумбока. - Мне тебя надо! - сказал он.- Я вчера хотел поговорить. Я подумал, что ты не всегда лжешь и обманываешь. Сегодня приехали родные, и я узнал, как живет брат. Выходи из лодки! Гао что-то хотел сказать, перешагнул через борт, улыбнулся, ласково тронул руку Чумбоки. Подошли гиляки и горюнцы. - Вот скажи при них, что ты всегда обманывал меня и брата... Объяви, что мой отец не был должен, что ты ложно приписал ему долг после смерти... Гао Цзо сощурил глаза, вобрал голову в плечи и опять принял вид дряхлого старика. Чумбока взял его за руку и рванул с силой. - Идем к капитану! - Веди его к капитану! - закричали столпившиеся гиляки.- Он повесит его! Это самый большой обманщик из всех торговцев. - Ах, это он? - Иди! - крикнул на торговца Кога. - Что тебе надо? - умоляюще спросил Гао у Чумбоки. - Отвечай, был его умерший отец тебе должен? - хватаясь за нож, хрипло крикнул гиляк Хурх, старый друг Чумбоки, знавший всю его историю. - Его отец? - переспросил торгаш. - Не прикидывайся дураком! - заорал Хурх. Он вынул нож и поднес острие его к лицу Гао. Двое гиляков притащили старшего сына Гао, рослого, шустрого парня, приехавшего вместе с отцом и отлучавшегося по торговым делам в деревню. - Нет, не был должен! - воскликнул Гао.- Но разве вы не слыхали, капитан сказал, будет наказывать тех, кто осмелится угрожать ножами? - Отец не был должен? - спросил Чумбока. - Не был! - ласково сказал Гао.- Его отец не был должен! - радуясь своей находчивости, продолжал торгаш, обра- 527 щаясь к толпе.-Это виноват приказчик. Он придумал. Сам украл мой товар, а сказал на умершего. - Врешь! - крикнул Чумбока.- Правду лучше говори! Кто придумал? -Зарезать его! Гао, казалось, лишился голоса. - Говори! - закричал на отца Гао-сын, которого гиляки стали бить. - Ни ты, ни твой брат мне.не были должны. Отец твой не был должен! - А кто придумал? Ты? Или ты? - замахнулся Чумбока на Гао-сына. Гао что-то забормотал себе под нос. Он вдруг почувствовал, что дело плохо, и повалился на колени перед Чумбокой. - Нет, погоди!-сказал гольд.- Давай все подсчитаем. Кто вернет нам с братом все, что ты забрал у нас за долги отца? - Что с ним разбираться! Хороший случай, потащим его обратно к капитану,- убеждал друга Хурх.- Узнаем, как он дело решит. Опять будет за маньчжур, может быть. Если он его не повесит, то мы сами потом это сделаем. У меня есть хорошая веревка... - Нет, нет! Я все скажу! Только не убивайте! Я честный, но несчастный торговец. Гао боялся не смерти. Он опасался, что если капитан все узнает, то запретит ему торговать и того же потребует от маньчжур. - Трудно все сосчитать, долговой книги нет... Когда ты вернешься домой... Чумбока угрюмо молчал. - Давай его штрафовать! - закричали гиляки. - Я тебе все отдам,- умолял Гао. Чумбока стал вспоминать, в какой год и что давал он торговцу. Все уселись на песок. Начались расчеты. Глухой гул шел по толпе, когда Чумбока уличал купца в обманах. Гао обещал отдать всех соболей, взятых за мнимый долг отца. Он пошел в лодку и принес мешок. В нем было пять соболей. - Мне их не надо! - ответил Чумбока.- Вот люди приедут и скажут брату, что долга за ним нет больше. И этих соболей возьми, Кога, с собой, я их посылаю брату... А теперь все же пойдем к капитану и подтверди при нем все, что сказал тут... 528 Как Гао ни упирался, но его повели к палатке. - Это опять ты? - узнал капитан торговца.- Что ты еще наделал? - Это тот самый торгаш,- говорил Чумбока,- о котором я тебе еще на Иски рассказывал... Невельской сидел на пеньке, курил и долго слушал. - Теперь мы тебя накажем! - наконец сказал он торговцу.- А ну, братцы, в линьки его! - приказал капитан. Фомка и Алеха подошли с линьками в руках. Гао схватили. - Капитан! - сказал Чумбока.- Не удивляйся, но я слыхал, что русские попы учат, что за преступление можно прощать. Пусть он вернет долг брату, а ты не наказывай его. Я прошу об этом... - Дурак, почему не даешь выпороть! - заорали гиляки. - Сына надо тоже хорошенько выдрать,- говорил дед Ичинга. - Выпороть их обоих! - сказал капитан. Он велел вернуть сейчас же всех маньчжур. Пришли маньчжуры, собралась большая толпа. Ударил барабан. Гао-отца и Гао-сына отхлестали. - Вот это по-русски! Хохот стоял кругом. - Стервятник попался! - радовался Хурх. - Если еще попадешься,- сказал капитан Гао-отцу,- накажем не так. За такие преступления - виселица... Да погоди... Будешь платить долги... Давай разберемся... После обеда матросы сняли палатку. Русские готовились к отъезду. Чумбока простился с горюнцами, передал привет родным и отправился туда, где готовилась к отплытию шлюпка капитана. Глава 19 НОВЫЙ ПОСТ После целого года, проведенного в путешествиях по канцеляриям и складам от Петербурга до Аяна, после длительных и тягостных разговоров и вынужденного безделья наконец все сразу сделано. "Представлю еще один рапорт о том, во что они никогда не верили!"-думал капитан. Он торжествовал в душе. Теперь, очевидно, придется признаться, что правительство трусило и верило заведомо ложным сведениям. Компания обманула царя... Пусть Нессельроде и Сенявин схватятся за головы! Он внутренне ликовал, представляя себе, как взбесится канцлер, который, когда капитан уезжал из Петербурга, с таким ученым видом, ссылаясь на множество авторитетов, объяснял ему, что делается на Амуре и как туг осторожно следует себя вести. "Но открытие совершено, посты будут поставлены! Если меня накажут за то, что я исполнил, то им - позор! Правительству придется признать и подтвердить все мои действия. Да и Николай Николаевич, если он жив и здоров, не будет сидеть сложа руки... А хорош Амур",- продолжал размышлять капитан. Река опять была в разливе. Сильный встречный ветер вызывал порядочное волнение, и шлюпку подбрасывало. На крутых скалах стоял густой лес из огромных голенастых белых берез. Толстые длинные стволы стеснились в полосатую стену над камнями утесов. Березы сильно качались, стволы их гнулись, зеленые шапки клонились на сторону. Там, на крутых склонах гор, видно, отчаянно выл ветер, но здесь не слышно было даже шума леса: его заглушал грохот и плеск волн. Шлюпка пошла к левому берегу. - Вот в этой деревне, капитан, китайцы торгуют! - сказал Позь. На песке стояла черная мачтовая лодка. На обрыве виднелись амбарчики на сваях и несколько глинобитных юрточек. В небольшом стойбище остановились. Матросы наменяли у гиляков свежей рыбы и сварили обед. Торговца еще не было дома. Он, по словам Позя, оставался на Тыре. Это был один из тех, кого там судили. Капитан вошел в дом к гиляку, где жил торговец. Он смотрел и слушал, как торговались матросы с приказчиками. Невельскому пришло в голову, что китайцы живей маньчжур. Они веселей, все время шутили и в то же время держались просто и с достоинством. Хозяина дома - гиляка, у которого выменяли рыбу,- звали Умгх. Он рослый, с могучими плечами. Умгх знал по-китайски. Сидя на поджатых ногах, он о чем-то рассуждал с приказчиками. - У него отец был китаец,- сказал Позь, кивая на Умгха.- Его мамка спала с китайцем. Про него все говорят - в нем китайская важность! "Действительно, в нем есть важность",- подумал капитан, и тут только понял, что и манерой держаться, и всем своим обликом Умгх похож на китайца. Китайцы - земледельцы. Гордая, древняя нация... К сожалению, тут были охотники легкой наживы, не те, что своим трудом создали одну из древнейших цивилизаций. Китайцы угостили Невельского водкой. Он просил их приезжать на Иски торговать. Они обещали. Все жители стойбища долго стояли под обрывом у фанзушек, видимо беспокоясь за судьбу русского суденышка, пустившегося под парусами в такой ветер. Но шлюпка шла уверенно. Позь сидел на корме подле капитана и говорил, что удивляется, откуда русские взяли, что здесь китайская земля. - Миддендорф тоже про это всегда спрашивал. И раньше она не была китайской. - А ты, Позь, держись за русских,- сказал Шестаков,- тебя тут большим начальником сделают. - Я еще в Петербург поеду,- отозвался гиляк. Матросы засмеялись. "Он в самом деле пойдет далеко!" - подумал капитан. Матросы после Тыра, где гиляки выказали много отваги и явно сочувствовали русским, стали с ними порадушней. - А вот приказчик, первый-то раз отпускал нам товар в Аяне,- потихоньку рассказывал товарищам Конев, сидя на носу за парусом,- так сказывал, что, мол, не все начальство за капитана. Завойко кричал на нашего-то, дескать, отпускаю товар, а сам не знаю, что мне будет за это, и, мол, есть генералы, что нашим недовольны. И так, видать, ему не хотелось товар отпускать... А капитан наш этот товар размотал, раздарил да все по дешевке роздал. Я ему вчерась говорю - дешево отдаем, в Расее и то за такую цену каждый схватит. Мол, Завойко, говорю, обидится, а он говорит, обойдется все, мол, двум смертям не бывать, а одной не миновать. - Вот, брат, отчаянный он стал! - отвечал Фомин.- Как он маньчжура ухватил! - Ладно, что не ждал, когда маньчжуры нападут, сам первый ударил, а то бы и его схватили и нам бы тогда... "Эх, я бы тут жил себе вольно!" -думал Конев, глядя на берега. 34* 581 По службе он был очень исправен и старателен, но офицеров не любил и капитана всегда поругивал. Все удивлялись, когда он попросился с судна в экспедицию. Еще на родине, под Пензой, наслышался Конев, как живут беглецы в степи у башкир и киргизов. Видел он потом селения выходцев из Европы и в Америке и на Гаваях и полагал, что люди в них живут не хуже, чем у башкир. После того как повидали на Амгуни землю и особенно после Тыра, матросы стали совсем по-другому смотреть на здешние места. И хотя еще ни единого русского селения не было на берегах Амура, а вольный Степка сам сбежал от своих, матросы, спускаясь вниз по реке, чувствовали себя так, словно вокруг были знакомые места, хотя знали они всего лишь несколько стойбищ да промеривали нынче и в прошлом году фарватеры. Но никто из них еще не ступил в тот темный, грозно качавшийся лес, что стоял на сопках. Погода переменилась, и тучи разошлись. Ярко светило солнце, и Амур стал опять синий, как морской залив. Огромные сопки, теперь уже без скал, но все так же покрытые буйным лесом, обступали его. Шлюпка подходила к знакомым местам. Вдали, весь в яркой зелени,- полуостров Куэгда. На нем в прошлом году ночевали, выше не пошли, от него спускались по правому берегу до Японского моря. Нынче опять высаживались на нем. Это то самое стойбище Новое Мео на устье речки Каморы, где жили несколько дней тому назад, где встретили Чумбоку. Отсюда через горы дорога на Иски. Видны знакомые юрты. "Хорошие места! - думает Конев.- Я бы написал домой, заманил, и все бы сюда переселились!" Все матросы с удовольствием смотрели на приближавшийся березовый лес. - Ну, Степанов, что задумался? - спросил капитан у Алехи.- Нравится место? - Как же! Ндравится, вашескородие! - А что здесь будет? - Тут? - переспросил матрос, глядя на тот самый берег, что еще несколько дней тому назад казался пустынным и наводил страшную тоску. Лицо Степанова просияло. - Не здесь, Геннадий Иванович, а вон там! - он показал вдаль, на полуостров. - Что же? - Там? Город! - залихватски воскликнул Алеха. 532 - Порт! - добавил Козлов. - Эллинги! - подхватил Алеха. - Да... Порт! - молвил озабоченно Козлов, как бы сознавая, что до того, как на месте этих дремучих лесов будет порт и город, с матроса еще сдерут три шкуры. Невельскому казалось, что матросы живей интересовались всем окружающим. "Дай бог, если после Тыра они поняли, что свое отстаивают и что бояться тут нельзя, если хочешь снести голову на плечах!" Правда, матросы ни слова не говорили о переселении, но похоже было, что эта мысль зашевелилась у них. Он не раз толковал им, что сюда будут переселять народ. Прежде они пропускали эти разговоры мимо ушей. "Конечно,-думал капитан,-первых людей сюда начнут населять насильно, как все у нас делается. И вряд ли кому захочется ступать в эти леса без принуждения, превращать их в плодородные поля. Люди не предпочтут эту землю "той", родной и любимой, с мечтой о которой часто даже матрос не расстается за долгие годы службы. Я и сам люблю свое, костромское, сольгаличское... А хотелось бы увидеть, как будут здесь жить люди, созреет ли тут хлеб... Но падет крепостное право, будет подъем, движение, народ хлынет..." А день жаркий, летний. - Экая теплынь! - говорит Алеха. - Ветер-северяк подует, так сразу осопатит! - отвечал ему с невозмутимым видом тунгус Афоня. "Конев у нас все хулит,- думал Шестаков,- а уж сам прицеливается - почем меха, какая где рыба, он уж знает, чего и мы не знаем!" Шлюпка пристала к берегу на устье речки Каморы. Хозяин одной из юрт гиляк Эльтун сказал, что четверо русских с оленями пришли вчера через горы из Иски и он проводил их сегодня дальше по берегу на полуостров Куэгду. Эльтуну за труды дали несколько локтей материи. Чумбока сказал, что завтра придет на Куэгду, забрал мешок и вылез из шлюпки. С гиляками попрощались, и шлюпка пошла дальше. Вечерело. Подходили к полуострову Куэгда, названному в прошлом году Константиновским. Совсем стихло. Шли на веслах. Наверху леса и травы. Слеталась мошка. На берегу никого не вид- 533 но, ни на обрыве, ни на отмелях, и нигде не заметно дымка от костра. Вот уж и желтые песчаные, с камнями и скалами, обрывы. - Значит, тут будет город? - обратился вдруг капитан к Степанову. Матрос оглянулся. - Тут! Он посмотрел вверх на обрывы и опять оглянулся через плечо на товарищей. - Город будет! - вдруг, хитро улыбнувшись, молвил и Конев.- С Аяном место несравнимо! Позь в это время думал, откуда и как капитан успел получить повеление от своего царя строить тут город. Аянские русские об этом ничего не говорили. Даже напротив, сказали, что пост будет на Иски, больше ничего не сказали. Что в Аяне не любят капитана, хитрый Позь приметил. Но что капитан мог делать что-нибудь своевольно, вопреки повелениям, гиляк не смел предполагать. Шлюпка пристала к берегу. Раскинули палатку. Афоня пошел за дровами. - А вон и наши, Геннадий Иванович,- заметил Козлов. Среди глубоких трав и кустарников к берегу пробирались несколько человек с красными лицами и с белыми платками на головах, обмахиваясь ветвями от комарья. - Верно, наши! - говорили матросы. Невельской различил офицерские погоны топографа. Вскоре матросы обступили казаков Парфентьева и Беломе- стнова, которые сопровождали офицера, а топограф подошел к палатке капитана. - Ну, как в Петровске? - спросил его Невельской, приняв рапорт. - Все слава богу! - отвечал пожилой скуластый офицер, одетый в шинель, несмотря на жару. В заливе Счастья строили казарму, магазин и флигель для офицеров. Сквозь эти сведения и разговоры о постройках, запасах и торговле повеяло родным, своим, флотским. Дела команды и поста были как бы семейными, дорогими и близкими. - Мы оленей отводили на ягель. Их нельзя тут долго держать,- говорил Парфентьев. - Шли обратно и с горы увидели шлюпку, Геннадий Иванович, так скорее стали спускаться,- молвил топограф, подкручивая усы. 634 Он достал из своей сумки карту, на которую нанес прямую сухопутную дорогу сюда из залива Счастья, через хребты. У топографа и казаков за мысом была разбита своя палатка. Они переехали вечером поближе к капитану. - Ну, как съездили, Геннадий Иванович? - спросил у капитана казак, притащивший вьюки. - Слава богу, Парфентьев! - отвечал капитан. - Тебя бы с нами! - молвил казаку Козлов.- Чуть в переплет не попали. На другой день с утра выбрали место для поста. Решили строиться на удобной площадке неподалеку от палаток. Застучали топоры. Матросы валили деревья, вырубали кустарники. - Эх, ягоды там, Геннадий Иванович,- говорили они, спускаясь к обеду с обрыва.- Какой только нет... Малина, смородина... и черная... За день площадка была расчищена от зарослей. Козлов и Конев выбрали длинную лесину, спилили ее, сняли с нее кору и поставили над обрывом мачту. Под флагштоком установили фальконет. Чумбока приехал с Эльтуном. Они пригнали две лодки. Гиляки поехали оповещать народ по деревням, чтобы завтра утром собирались все на Куэгду. Позю заодно велено было купить хор