воевался? Последнее это дело - ругаться с женщиной, от которой уходишь. Да и делить им вроде бы нечего... Ему тут же захотелось как-то утешить Анфису, может быть, даже попросить у нее прощения. Но Илья на своем веку еще ни у кого прощения не просил, тем более у женщин, и в глубине души считал такое малопроизводительное занятие слюнтяйством, недостойным настоящего парня. И сейчас он легко переборол все покаянные свои мысли и лишь сказал примирительно: - Ты вот что, не лезь-ка в бутылку. Но не избалованной лаской Анфисе даже и этой грубоватой малости, кажется, было уже достаточно. Она мельком глянула на Илью, и привычные насмешливые огоньки в ее глазах погасли, будто она прочитала все его подпольные добрые чувства к ней. - Мог бы и предупредить, раз такое дело, - без прежней злости сказала она. - Мешать тебе я не стала бы, не бойся... Не ты первый, Илюша! Ведь все вы со мной только так, до поры до времени, а как чего покрепче захочется - так ищите на стороне какую-нибудь Мусю или... Тосю! Мне не привыкать. И такая застарелая тоска прозвучала в ее голосе, что Илье стало как-то не по себе, как всегда бывало с ним, когда он смутно чувствовал, что должен сейчас же сделать что-то, а что именно - и сам не знал. - Опять ты на себя поклеп возводишь, - неуверенно проговорил он. И тут с улицы в контору вбежала веселая Тося, крикнула: - Сашок, приготовь мне самый счастливый билет! - и стала в очередь. Она огляделась вокруг, заметила в глубине полутемного коридора Илью с Анфисой и отпрянула, будто налетела с разбегу на стену. Тося попробовала отвернуться, чтобы не видеть подлого бабника, но глаза ее вдруг забастовали и отказались подчиняться. Одно дело было знать, что в, стародавние времена, еще до ее приезда в поселок, у Ильи что-то там такое было с Анфисой и он, кажется, даже "крутил" с ней. И совсем другое - увидеть собственными глазами, как стоят они рядышком на виду у всех, нежно смотрят друг на друга и болтают о чем-то бесстыжем. Сперва Тося решила, что они говорят о ней, перемывают ей косточки и Илья-изменщик, посмеиваясь, рассказывает Анфисе, какая Тося дуреха: всему верит и чуть ли не кидается ему на шею. Но, присмотревшись получше, Тося поняла, что ошибается: Илья с Анфисой говорили о чем-то своем, сокровенном, а про нее и думать забыли. Нужна она им была, как же! И они совсем не смеялись: чего не было, того не было. Но уж лучше бы они хохотали до упаду, чем вот так нежно и доверчиво смотреть друг на друга. Тося была уверена, что на нее Илья никогда еще так не смотрел! Тосю поразила какая-то новая, незнакомая ей грустинка в лице и во всем облике счастливой соперницы. Анфиса и красива была сейчас как-то по-новому, и от зоркой Тоси не скрылось, что эта новая, более умная, что ли, красота Анфисы была еще привлекательней ее прежней, яркой и чуть-чуть бездумной красоты. И опять, как когда-то на танцах в клубе, Тося рядом с Анфисой против воли почувствовала вдруг себя человеком как бы второго сорта, чуть ли не домработницей у распрекрасной Анфисы. "Нет уж, дудки! - разозлилась Тося. - Такому никогда не бывать!" Катя перехватила мрачный Тосин взгляд, толкнула локтем Сашку в бок и повела головой в сторону Ильи с Анфисой. Чтобы хоть немного развеять похоронные Тосины мысли, сердобольный Сашка завопил на всю контору: - Кому "Волгу" за три рубля?! Катя сидела ближе к Илье с Анфисой, но при всем своем любопытстве сумела разглядеть лишь, что они стоят рядом и, как встарь, о чем-то дружески болтают. А обостренные молодой любовью и первой жгучей обидой глаза Тоси различили, что Илья испытывает сейчас к Анфисе признательную нежность и она тоже благодарна ему за какие-то добрые слова, только что сказанные им. По всему видать, они оба знали о жизни что-то такое, о чем Тося еще и понятия не имела. Она вдруг как-то разом догадалась, что Илью с Анфисой связывает большее, чем простая дружба. Они были похожи сейчас на мужа с женой, встретившихся после размолвки, еще не успевших окончательно примириться, но уже протянувших друг другу руки. Тося увидела всю их взрослую любовь - до самого дальнего и тайного закоулка. И рядом с этой уже все испытавшей, привычно-бесстыжей любовью Тося самой себе показалась вдруг зеленой девчонкой-школьницей - со всеми своими полудетскими мечтами о любви-дружбе с Ильей и осторожными прикидками: позволить Илье сегодня поцеловать себя или еще повременить... И Тося разом сверзилась с заоблачных высот, куда она самозванно вскарабкалась в последние дни. У нее даже дух захватило и в ушах зашумело от головокружительного своего падения. Ей даже и не себя жалко было сейчас, а того чудесного праздничного чувства своей полноправности, которое прижилось в ней в последние дни. Как-то незаметно для себя Тося привыкла считать, что она нужна другому человеку и сравнялась теперь со всеми счастливыми девчатами, которых любят в Сибири и на Украине, в Китае и в Америке, в близкой Болгарии, на далекой Кубе и... какие там еще есть страны?.. Катя покинула своего Сашку и подошла к Тосе. - У них давно это, - сказала она с довольным видом. - Я же тебе говорила! - Ты всегда правду говоришь... - вяло согласилась Тося. Обидная догадка настигла вдруг Тосю: ясное дело, Илья потому и вертелся в последнюю неделю возле нее, что Анфиса дала ему отставку. А теперь стоило только Анфисе поманить этого бабника - и он сразу же снова переметнулся к ней. Злая, не по-девчоночьи жгучая обида ударила Тосе в сердце, неведомой раньше женской болью отозвалась там. Вот она когда пришла к ней, долгожданная ее взрослость! Чем так приходить - уж лучше бы Тосе на всю жизнь остаться несмышленой девчонкой... - Ой, что с тобой, подруженька? - испугалась Катя, увидев, как запрыгали вдруг губы Тоси и кровь отхлынула от ее лица. - Да не переживай ты так, все мужики такие... - Катя покосилась на верного Сашку, торгующего лотерейными билетами, и тут же внесла срочную поправку в свое обобщение: - Один вот Саша не такой! - Ну погоди же, погоди! - мстительно шептала Тося.- Узнает он у меня! Я ему припомню... За всех женщин отомщу! Любовь к истине пересилила в Кате жалость к обманутой подруге, и она усомнилась: - За всех женщин? Ну и масштабы у тебя, Кислица!.. Да что ты ему сделаешь? - Склонив голову набок, Катя старательно задумалась, прикидывая все Тосины возможности, и сама же ответила за Тосю: - И ничего ты ему не сделаешь! - А вот увидишь! - пообещала Тося. В рыбку вытянусь, а докажу! Катя с великим сомненьем глянула на маленькую и решительную Тосю, но промолчала, чтобы зря не обижать несчастную девчонку. На прощанье Анфиса сказала Илье: - Ты все-таки при случае заходи... по старой памяти. Я тебя не съем и... даже целовать без спросу не стану, так что убытку тебе - никакого! - Опять ты за старое? - упрекнул Илья. - На том стоим!.. Хотела пригласить тебя сегодня к механику новые пластинки слушать, так ты ж теперь не пойдешь? Илья качнул головой. - Где уж тебе теперь!-согласилась Анфиса.- А жаль: там такие мотивчики есть - закачаешься! Кажется, она жалела уже, что раскрылась перед Ильей больше, чем хотела, и теперь снова натягивала на себя привычную личину. - Весело живешь, - сказал Илья. - Так я ж не влюбленная! - прямо в лицо Илье с вызовом бросила Анфиса, легко повернулась на каблуках и ушла к себе на коммутатор. А Илья шагнул к кассе. Глаза его сразу же выхватили из очереди незаметную Тосю, и он поспешил к ней - улыбающийся, на всю жизнь красивый, не чувствующий за собой никакой вины. Если бы Тося сама не видела, она ни за что не поверила бы, что он только что напропалую любезничал с красоткой Анфисой. Это лицемерие доконало Тосю. Она поскорей сцепила пальцы в прочный замок, боясь, что не совладает с собой, кинется к подлому обманщику и выцарапает бесстыжие его глаза. Илья почуял неладное. - Тось, чего это ты? Он дружелюбно протянул руку. Тося согнутыми руками изо всей силы ударила его по запястью и сказала ледяным голосом: - Отстань ты от меня, и ч-чего привязался? Я т-тебя в упор не вижу, п-понятно? Илья насупился, заподозрив, что Тося разузнала кое-что о дурацком споре с Филей. Тося заметила испуг в его глазах и подумала с мстительной радостью: "Что, несладко?" В очереди зашептались, с пяток любопытных голов повернулись к ним. Катя замерла на полпути к лотерейному столику и добросовестно глазела на Тосю, ожидая, когда та начнет мстить за всех женщин. Помедлив, Илья несмело подался вперед. - Не подходи, а то взорвусь! - честно предупредила Тося. Она расслышала неприятный бабий визг в своем голосе, но даже этот противный, унижающий ее достоинство визг отнесла на счет ненавистного человека, которого она опрометчиво чуть было не полюбила. Илья придвинулся на полшага, Тося отпрыгнула и драчливо выпалила: - И на кухне чтоб ноги твоей больше не было! А то... ложки пропадают! - Ложки?! - взревел Илья, оскорбленный в лучших своих чувствах. - Ну, знаешь... Он легко, как докучливую ветку на лесной тропе, отстранил Тосю, прогрохотал сапогами к выходу и, срывая свою злость, так оглушительно хлопнул дверью, что робкий Ксан Ксаныч, расписывающийся в ведомости, уронил ручку, а в окошко испуганно высунулся недоверчивый кассир, опасаясь за целость и сохранность своих финансов. Катя подбежала к Тосе. - Ловко ты его! - похвалила она подругу. - Я просто горжусь тобой, за всех девчат горжусь! - В порыве женской солидарности Катя обняла Тосю и стиснула ее плечи. - Радуйся, Кислица, упекла ты его! - А я и радуюсь... - уныло отозвалась Тося, не спуская глаз с ручки, маятником качающейся на шнуре и роняющей чернильные кляксы на пол. ПРОЩАЙ, КУЛИНАРИЯ! Сашка с Ильей ходили по женскому общежитию и агитировали девчат, работающих в поселке, записываться в лесозаготовительные бригады. Сашка больше всего нажимал на сознательность, а Илья соблазнял высоким заработком. - Еще бы одну барышню сагитировать - и поручение побоку, - сказал Сашка, выходя в коридор. Илья поднял было руку, чтобы постучать в дверь комнаты, где жили наши девчата, но тут. же отдернул руку, будто ожегся, и попросил приятеля: - Стучи ты... - А здорово тебе Тося насолила! - подивился Сашка и плечом толкнул дверь. - Гостей принимаете? Все девчата были в сборе, не хватало лишь Тоси. Надя в своем семейном углу кормила ужином Ксан Ксаныча. Вера щелкала на маленьких ученических счетах, подбивая месячный итог работы верхнего склада. Катя с Анфисой сидели за столом друг против друга и пили чай - каждая со своим припасом. Илья обежал комнату глазами и уперся взглядом в цветастые картинки. Он сразу догадался, будто его кто в бок толкнул, что пестрая галерея эта - дело Тосиных рук. И удивляться тут, собственно, было нечему: что-нибудь такое вот нелепое он и ожидал увидеть над койкой этой зеленой девчонки. Ей в куклы еще играть, а она из себя взрослую корчит! - Вот что, девчата, - сказал Илья, спеша провернуть все общественные дела до прихода Тоси. - Времени у нас мало, да и агитаторы мы с Сашкой липовые, так что вы сразу соглашайтесь... - Правильно! - подхватил Сашка. - Нечего тянуть, дело ясное, записывайтесь. Сашка присел к столу и выложил перед собой блокнот. - Да куда записываться-то? - спросила Катя, подвигая к Сашке пачку с печеньем. - Тоже мне, агитаторы! Приятели переглянулись, недоумевая, как это они до сих пор не объяснили цели своего прихода. Сашка похру-стел печеньем во рту, откашлялся и зачастил привычной скороговоркой человека, которому сегодня приходится в десятый раз повторять одно и то же: - Не справляются в лесу на обрубке сучьев. Сами знаете, сколько снегу навалило. А многие комсомольцы в конторе прохлаждаются. Вот нам с Ильей и поручили выровнять это дело. Учтите, каждый комсомолец полтора процента тянет. В других комнатах записались, теперь вы давайте... - Для большей убедительности Сашка похлопал по блокноту с записями и оглядел девчат. - Ну, к Вере Ивановне и Кате это не относится, они и так в лесу работают. Надя - несоюзная молодежь. Значит, остается Анфиса... Слышь, Анфиса, переходи на основную работу! - А чего я там потеряла? - спросила Анфиса. - Мне и на коммутаторе неплохо. Сашка разочарованно посмотрел на Илью, не зная, с какого боку лучше подойти к заупрямившейся Анфисе. - А может, все-таки пошла бы? - неуверенно предложил Илья. Ему и молчать не хотелось, чтобы Сашка с девчатами не подумали, что он выгораживает Анфису, и язык у него как-то не поворачивался агитировать ее. Простые слова, которые он только что со спокойной душой говорил в других комнатах, совсем не подходили к Анфисе, теряли почему-то свой убедительный смысл. Илья припомнил" главный свой козырь и вяло, по обязанности, сказал: - Кроме всего прочего, учти: в лесу и заработок больше... Вот Катя не даст соврать. - И правда, Анфиска, записывайся,- вступила в разговор Катя, пододвигая к Сашке кружку с чаем. - Силенка у тебя есть, будешь не меньше меня выколачивать. - Мне и так денег хватает! - уперлась Анфиса. - Эх, нету у тебя рабочей гордости! - пожалел Сашка. - Ладно, ты подумай, а я пока чаю попью. - Агитируешь со всеми удобствами! - съязвила Анфиса и ушла в свой угол. Илья недружелюбно покосился на нее. Хотела этого Анфиса или нет, но в нежелании ее идти на работу в лес сквозило обидное для Ильи пренебрежение к тем, кто давно уже там работал, а значит, и к нему. Впервые он подумал, что Анфиса не такая, как другие девчата: те никакой работы не боятся, а она все выгадывает, ищет свою окольную тропку в жизни. Илья отвернулся от Анфисы и стал разглядывать яркие натюрморты над Тосиной койкой. -Ну, записывать, что ли?-нарочито бодрым голосом спросил Сашка. В коридоре послышался мягкий топот валенок, дверь в комнату распахнулась, и на пороге выросла румяная с мороза Тося. Она скользнула взглядом по сразу поскучневшему лицу Ильи, заметила в руке Сашки карандаш над блокнотом и решила, что проворонила что-то очень интересное и поспела только к шапочному разбору по молодости лет Тося считала, что все самое заманчивое в жизни происходит где-то в другом месте - там, где ее нет. - Сами записываются, а про меня небось забыли! - с ходу упрекнула она подруг. - Пиши и меня, Сашок, нечего зажимать! - Тося подошла к столу, склонилась над Катей, запоздало спросила: - Это куда записывают? - На работу в лес. - А-а... - разочарованно протянула Тося. - А я думала... Тогда не надо, Сашок, я и так в лесу работаю. Илья сердито посмотрел на балаболку Тосю и сказал наставительно, чтобы она не равняла себя с ним: - Ну, ты-то, положим, хоть и в лесу работаешь, а все-таки не на основной работе! - То есть как это не на основной?!- опешила Тося. - Вы же сами с Сашкой каждый день обед мой лопаете, да еще и добавку берете, а теперь - "не на основной"... Ты эти штучки брось, нечего личные счеты сводить! Илья смущенно крякнул и отошел от стола. - Разные это вещи, -пояснил Сашка, приходя на выручку Илье. - Повариха ты хорошая, спору нет, а все-таки работа твоя подсобная. На основной люди лес заготовляют, кубики дают... - Кубики? Посмотрела бы я, как ты, не пообедав, дашь кубики!.. Новое дело: выходит, вы все коммунизм строите, а я так себе, сбоку припеку? Теперь понятно, почему некоторые меня всерьез не принимают... Несогласная я! Пиши и меня на основную, буду кубики давать. - Тоська, не дури! - попробовала остановить ее Катя. Сашка спокойно пил чай и что-то не торопился записывать Тосю. А Илья вдруг поймал себя на том, что против воли сочувствует этой настырной девчонке, которой хоть кол на голове теши, а она от своего не отступится. - Кому я говорю, записывай! - скомандовала Тося, вырывая из Сашкиных рук недопитую кружку чая. - Это самое... изъявляю желание! - Вот дуреха! - подивилась Анфиса. Они стояли рядом, как бы давая Илье возможность еще раз сравнить их и выбрать более достойную. Илья перевел глаза с маленькой, невидной Тоси на красивую Анфису и посоветовал ей: - Чем других отговаривать, лучше сама записалась бы. - А ты сагитируй меня, зажги энтузиазмом! - потребовала Анфиса. Илья безнадежно махнул рукой: - Тебя зажечь - во всем нашем лесу дров не хватит! Тося одобрительно хмыкнула, радуясь, что даже Илья раскусил красотку Анфису. А Сашка насупился, не зная, как им быть. Все шло совсем не так, как он рассчитывал: сильная Анфиса наотрез отказалась от работы в лесу, и даже с маломощной Тосей выходило как-то нескладно. Она запросилась на основную работу не потому, что осознала свой комсомольский долг, а из-за смешной девчоночьей обиды. - Да не слушайте вы Тоську! - сказала Катя.- И чего такая кнопка сможет в лесу наработать? - Чего-чего... - не на шутку обиделась Тося. - Да хотя бы сучья рубить. - Ты топор-то не поднимешь! - Еще как подниму! - не сдавалась Тося и лихо взмахнула спаренными руками, показывая, как станет она рубить сучья. -Как стукну по сучку - так и полетит к чертовой бабушке! Ты думаешь, с котлами легче возиться? Пойди попробуй... - Ища поддержки, Тося затравленно огляделась вокруг. Сердобольный Ксан Ксаныч одобряюще улыбнулся ей. - Ведь правда, Ксан Ксаныч? - Оно конечно... - забормотал Ксан Ксаныч, боясь покривить душой и в то же время желая помочь доверившейся ему Тосе. - Котлы, они тоже разные бывают. Вот я в прошлом годе один лудил - чуть грыжу не нажил... - Слышите? - торжествующе спросила Тося. - Ксан Ксаныч врать не станет! Пиши, Сашок, чего там... Тося подхалимски долила Сашке чаю в кружку и бросила туда большой кусок сахару из Анфисиного кулька. - Ладно, - сдался Сашка, отхлебывая чай,-все-таки полтора процента... А не получится у Тоси - мы ее обратно переведем. - У меня да не получится? - возмутилась Тося. - Пиши: Кислицына Анастасия Поликарповна. - Поликарповна? - удивился Сашка, записывая Тосю в свой потрепанный блокнот. - Вот не думал, что у тебя такое смешное отчество. Тося терпеть не могла, когда хоть самую малость задевали ее отца. - Отчество как отчество, не хуже иных прочих, - строго сказала <5на и посмотрела на Илью, ожидая от него нападок. Илья торжественно наклонил голову, впервые после ссоры в кассе соглашаясь с Тосей. - Анфиса, как, не надумала? - спросил Сашка. - Снег стает - опять к своему "але-але" вернешься. Он смотрел на Анфису, взывая к ее совести, и не видел, как за его спиной Надя убрала посуду в тумбочку, смела крошки в ладонь и вдруг решительно шагнула к столу: - А беспартийным можно? Вера перестала щелкать на счетах - и в комнате сразу стало тихо. Лишь ходики беспечно щебетали на стене да с узкоколейки донесся далекий гудок паровоза. - Вот всегда она так, - пожаловалась Анфиса. - Молчит-молчит, а потом и брякнет!.. Ты на кого коммутатор бросаешь? - Найдутся желающие телефон караулить, - отмахнулась от нее Надя. - Ну, так как же, можно мне? Ксан Ксаныч вскочил и затоптался на одном месте - как всегда в минуты волнения. - Надюша, и чего ты надумала? - упрекнул он невесту. - Мы и так денег на мебель скопим, я на сверхурочных подработаю... - Да не из-за мебели я, - тихо ответила Надя, стыдясь, что при всех подвела Ксан Ксаныча. - Просто времени свободного на коммутаторе слишком много: разные мысли лезут в голову... - Вот чудачка! - удивилась Анфиса. - Времени свободного испугалась. - Пишите, - упрямо сказала Надя и выбросила крошки в помойное ведро. Тося захлопала в ладоши: - Молодец, Надежда! Мы всем канцелярским крысам покажем, как надо работать! Илья переглянулся с Сашкой. - Что ж, - вслух подумал Сашка, - процента это нам не даст, потому - несоюзная молодежь, но я тебя поздравляю, Надя. Он встал из-за стола и с чувством пожал руку Наде. Вслед за ним пожал Надину руку и Илья. - А что же агитаторы меня не поздравляют?.- обидчиво спросила Тося и первая протянула руку Сашке. - Требование законное, - согласился Сашка, любящий во всяком деле справедливость и порядок. Он утопил в богатырской своей ручище Тосину ручонку и бережно, в четверть силы, припечатал ее большим пальцем. За ним, честно выполняя долг агитатора, к Тосе подошел Илья. Пристально глядя Тосе в глаза, он изо всех сил сдавил ее руку. Тося мужественно выдержала свирепое его рукопожатие и лишь потом украдкой пошевелила слипшимися пальцами. - Терпеливая! - похвалил Илья и с новым интересом посмотрел на Тосю: ему вдруг показалось, что он многого еще о ней не знает. А Тося в последний разок полюбовалась бравыми натюрмортами над своей койкой и стала безжалостно сдирать их со стены. - Прощай, кулинария! ТРУДНЫЕ ЕЛКИ. КАПУСТА НА СНЕГУ Давно уже известно, что все в жизни связано между собой. Записываясь на основную работу, Тося меньше всего думала о том, кто придет ей на смену. И пожилая Гавриловна, с незапамятных времен работающая судомойкой в поселковой столовой, не очень-то интересовалась Тосей и молодым ее нежеланием быть в жизни подсобницей. Они жили рядом, чуть не каждый день встречались друг с другом, и Гавриловна даже не подозревала, что эта маленькая самоуверенная девчонка, которую все почему-то хвалили, подложит ей свинью. На другой же день после опрометчивого Тосиного поступка тихая биография Гавриловны дала трещину: пожилую судомойку срочно произвели в повара и назначили на место, кинутое Тосей. А Гавриловна, надо сказать, была совсем не честолюбива и без всякой охоты сменила неноменклатурную свою должность в обжитой поселковой столовой на пост начальника дикой Тосиной избушки. И утром третьего дня тепло одетая, неуклюжая Тося уже передавала великанский кухонный инвентарь новой поварихе: - Миски тут, ложки-вилки здесь, ножей не полагается... Чего-чего, а дров хватает! Воду из дальней полыньи берите, вкуснее... А порции побольше, чем в столовой, делайте: они у меня к добавкам привыкли, на свежем воздухе работают... Ну, ни пуха вам, ни пера, а я пошла на основную! Вскинув на плечо тяжелый топор, Тося побежала по узкой тропке вслед за Надей. С наступлением зимы все девчата, работающие в лесу, облачились в ватные фуфайки и такие же брюки, заправленные в валенки. А поверх теплых, удобных в работе брюк ненужно и смешно топорщились юбки - короткие, ничуть не греющие, - не одежда уже, а так, всего лишь привычная примета пола, с которой девчата не решались расстаться, словно боялись, что их примут тогда за парней. Закусив губу, Тося обрубала сучья с поваленных Ильей деревьев. Рядом с ней работала Надя. Там, где сильная Надя била топором один раз, Тосе приходилось тюкать два-три раза. С соснами и березами она еще кое-как справлялась, а ветвистые елки вгоняли ее в пот. Надя по-мужски крякала при каждом ударе, и Тося, присмотревшись к ней, тоже начала крякать. Неумело подражая Наде, она с трудом поднимала тяжелый топор, громко крякала, вкладывая в солидный звук всю свою силу, а затем уж, обессиленная, вяло опускала топор на сучок. - Да не хэкай ты без толку! - посоветовала ей Надя. - Это само потом придет. Умора с тобой, лешак тебя возьми. Срубленные сучья Тося по снежной целине подтаскивала к костру. Там, где другим обрубщицам было по колено, маленькой Тосе - по пояс. Она уже набрала снегу в валенки, откинула на спину платок, расстегнула ватник, но не сдавалась и, подзадоривая себя, воинственно бормотала только что сложенный стишок: Основная работенка, Не боюся я тебя! Илья работал неподалеку и хорошо видел, что Тосе приходится несладко. Он и жалел ее немного, но больше злился на глупую девчонку, которая из упрямства взялась не за свое дело и теперь мучается. Ему казалось, что вот-вот Тося свалится в сугроб и больше уж не встанет. Но время шло, а Тося все еще держалась. Экономя силы, она теперь уже не крякала, а отрубленные ветки приноровилась таскать по волокам, проложенным другими девчатами. "Соображает!" - одобрительно подумал Илья и подошел к Тосе. - На вот... - сказал он с незнакомой ему прежде хмурой робостью, протягивая Тосе маленький топор. - Мой способней будет... - Спасибочко! - Тося охотно схватила острый топорик, легко отсекла сучок и похвалила: - Веселый у тебя топоришко! - Я тоже парень не скучный... - Да уж! - Тося презрительно махнула рукой. - Ты лучше не гони так, а то закусил удила... Ведь в одной бригаде работаем. Илья никак не мог упустить такого удобного случая, чтобы не поддеть Тосю. - Что-то не пойму я тебя! Позавчера ты рвалась коммунизм строить, а сегодня - в кусты? Ведь план, понимаешь, план?! - Илья похлопал себе по шее. - То у тебя сознательности больше, чем надо, а тут рассуждаешь, как самый настоящий отсталый элемент! Тося хотела обидеться на Илью, но собственная ее вина была настолько велика и очевидна, что она только тяжело вздохнула и призналась: - О плане я не подумала... С детских лет Тося привыкла, что всякий план надо обязательно выполнять, и по тому, как люди у нас в стране выполняют план, они делятся на хороших и плохих: хорошие всегда план выполняли и даже перевыполняли, а плохие под всякими предлогами норовили его недовыполнить. И теперь она ужаснулась, что по легкомыслию чуть было не подняла руку на Всемогущий План. Илья заметил испуг в Тосиных глазах и пожалел, что так уже крепко навалился на безалаберную девчонку. - Зря ты с кухни ушла, - буркнул он, пряча за сердитым тоном все свои добрые чувства к Тосе, которая ни с того ни с сего испортила вдруг себе жизнь. - И ничуть не зря! - заупрямилась Тося. - Я приноровлюсь, вот увидишь. - Цыган тоже кобылу приучал, - напомнил Илья. - Сам ты цыган! - выпалила Тося. Илья поспешно схватил тяжелый топор, забоявшись, что Тося раздумает теперь меняться, и пошел прочь, кляня ее за неуживчивый характер. - Поговорили? - ехидно спросила любопытная Катя. - Угу... - Ой, смотри, Тоська! Сдается мне, ты все забываешь, что он бабник... - Катя посмотрела на Тосю долгим прокурорским взглядом. - Хочешь, я кашлять буду, чтоб помнила? - Кашляй, если горла не жалко, - милостиво разрешила Тося. - А только запомни: влюбляться я пока не собираюсь. Просто я его... перевоспитываю... Ну да, перевоспитываю! - тверже прежнего сказала Тося, уверовав вдруг в тайный свой замысел. - Хочу человека из него сделать! - Одна вот так же перевоспитывала-перевоспитывала, а потом матерью-одиночкой стала! - Не говори глупостей! - обиделась Тося. - Вот смотри, как я с ним... - Она подбоченилась, набрала полную грудь воздуха и требовательно крикнула, демонстрируя перед Катей свою власть: - Эй, Илюха! - Чего тебе? - недовольно отозвался Илья. - Иди сюда, не бойся! Тося подмигнула Кате, которая во все глаза глядела на маленькую девчонку, измывающуюся над первым парнем в поселке. - Ну? - хмуро спросил Илья, останавливаясь на полпути к Тосе. - Ты чего вредничаешь?! - накинулась на него Тося, не давая ему опомниться и собрать всю свою запропавшую куда-то сноровку бабника. - Я вредничаю? - опешил Илья. За легкий свой топорик он всего ожидал от привередливой Тоси, но только не упреков! - Все елки да елки! - пристыдила его Тося. - Вали больше сосен, а елок поменьше. Уж больно ветвистые они! Пока обрубишь все сучья да стащишь... - Так это ж не от меня зависит! - удивился Илья сумбуру в Тосиной голове. - Лес тут смешанный... - А ты постарайся! - настаивала Тося. Она смутно догадывалась уже, что сильному Илье доставляет удовольствие помогать ей, и хотела до самого дна использовать свое право слабого. - Вот не было печали!.. - буркнул Илья. Катя громко закашляла, боясь, что Тося по молодой своей забывчивости опять запамятовала, какой опасный Илья человек. Тося успокаивающе помахала верной подруге рукавицей и потребовала у Ильи: - Раз сагитировал, так помогай! Она уже почувствовала какую-то непонятную власть над Ильей и по женской своей природе бессознательно спешила закрепить эту заманчивую власть, приучить к ней Илью, чтобы не было ему ходу назад. При всем том Тося была убеждена, что делает все это для его же пользы - выводит на правильную дорогу заблудившегося в жизни человека. А мириться с Ильей-бабником она и не думала: зачем он ей такой, после Анфисы? Илья сразу же ощутил Тосин аркан на своей шее, побоялся навеки утерять свою независимость и попробовал взбунтоваться: - Кто тебя агитировал? Ведь сама напросилась! Тося со скучающим видом слушала Илью, будто читала все его невысказанные мысли и заранее знала, что ничего нового он ей не скажет. - Все у тебя не как у людей... - уже сдаваясь, признавая Тосину власть над собой, проворчал Илья для виду и ушел валить деревья во славу Тоси. Торжествуя победу, Тося похвасталась Кате: - Я с него семь шкур спущу! - Ну и ну!.. - только и сказала Катя. Откровенно говоря, Кате больше нравилось, когда с Тосей случалась какая-нибудь беда и ее можно было жалеть, учить уму-разуму и чувствовать над ней свое превосходство. А вот такая, вознесшаяся выше всех девчат в поселке, она даже неприятна была Кате, как наглядное свидетельство того, что можно жить совсем по-другому, чем собиралась прожить свой век Катя. - Слепой сказал: увидим! - спряталась она за поговорку и бросила смолистую ветку в костер. Мерзлая хвоя жарко затрещала и разбудила мастера Чуркина, клюющего носом на пенечке. - Поднажмем, ребятушки! - крикнул Чуркин хриплым голосом. - Да не ребятушки мы, а девчатушки, - поправила мастера Катя, которая, полюбив Сашку, незаметно для себя прониклась его нетерпимостью ко всяческим ошибкам и непорядкам. Чуркин почесал в затылке, философски изрек: - Все едино! - вытащил часы-блюдце и покосился на солнце. Признаться, Тося не очень-то надеялась, что Илья сразу же послушается ее. Но он, нарушая все правила, стал валить лишь сосны и лиственные деревья, а трудные для Тоси елки обходил стороной, будто и не росли они на делянке. - Это что еще за выборочная рубка? - загремел Чуркин. - Кончай фокусы, Илюха! И пришлось Илье вернуться к пропущенным елкам и спилить их все до единой. Гавриловна неумело заколотила топором в буфер. Выстроившись цепочками, лесорубы заспешили по тропкам к навесу -; молодые, вволю наработавшиеся, проголодавшиеся. Разом несколько ложек нырнуло в миски. Отведав щей, приготовленных новой поварихой, лесорубы недоуменно переглянулись. Общее мнение выразил Филя. - Да, - сказал он, выплескивая щи на снег, - в ресторане она не работала! Кругом зашумели: - Да это пойло какое-то! - Я сам лучше сварю! - Ну и повариха! Вслед за Филей многие лесорубы выплеснули щи и пошли за кашей. Лохмотья капусты валялись на снегу, исходя паром. И вторым своим блюдом Гавриловна не угодила лесорубам. - Сырая каша! - И пригорела! - Наша Тося лучше готовила! Растерявшаяся Гавриловна вспомнила Тосины наставления и совсем некстати предложила: - Может, кто добавки хочет? - Сама ешь! - сердито посоветовал Филя, всухомятку жуя хлеб. - Это ж смех: до старости дожила, а щи не умеет сготовить! Почуяв, что в воздухе запахло скандалом, Длинномер и еще один парень из ватаги - Мерзлявый - стали за спиной своего атамана. - Теперь понятно, почему мужик ее на сплав подался, - сказал Длинномер, развивая мысль Фили. .- Интеллигенцию из себя корчит! - подхватил Мерзлявый: помимо главного своего качества, отмеченного прозвищем, он был известен еще в поселке застарелой неприязнью ко всем поголовно интеллигентам. " - Постыдились бы, она вам в матери годится, - вмешался Сашка, чувствуя себя неловко, как всегда, когда ему приходилось призывать к порядку своих товарищей по работе и друзей детства. Длинномер с Мерзлявым разом перевели глаза на атамана, ожидая команды: стыдиться им или можно еще повременить. Филя, не любящий скандалить на голодный желудок, молча пододвинул к себе миску с хлебом. Парни переглянулись и разом запустили руки в хлебницу. И другие лесорубы последовали их примеру, живо расхватали весь хлеб и отошли от кухни. Ксан Ксаныч заботливо положил перед Надей здоровенный ломоть, выхваченный из-под носа зазевавшегося Длинномера, вынул из кармана кисет с махоркой и тонко пошутил: - После сытного обеда можно и закурить... Лишь четверо остались за столом. Сашка смущенно покрякивал и листал свой блокнот, куда он позавчера так необдуманно записал Тосю. Надя сосредоточенно ела хлеб, время от времени сдабривая его ложкой забракованных всеми щей, и вид у нее сейчас был такой будто она не обедала, а делала очередную работу. На другом конце стола рядышком, как добрые друзья, сидели Тося с Ильей, искоса поглядывая друг на друга, и полоскали ложки в мисках. Мастер Чуркин поскользнулся на капусте, щедро разбросанной вокруг кухни, обескураженно сказал; - Дела-а!.. - и почесал в затылке. Анфиса встречает Дементьева Грузовик обогнал Анфису, идущую на дежурство, и остановился у гаража. Из кабины вылез молодой инженер Дементьев, назначенный в лесопункт техноруком. На нем - высокие охотничьи сапоги и новенькая велюровая шляпа, сбитая на затылок. Дементьев вынул из кузова чемодан и огляделся по сторонам, не зная, куда идти. - Где тут у вас контора? - спросил он у Анфисы, поравнявшейся с грузовиком. Анфиса обернулась - и лицо молодого инженера разом посветлело. Машинально он провел рукой по небритой щеке. - Идемте, я покажу, - предложила Анфиса, довольная произведенным ею впечатлением. По дороге Дементьев украдкой разглядывал красивую Анфису. - Вы кем здесь работаете? - поинтересовался он. - Я... артистка, - неожиданно для себя сказала Анфиса, сама не понимая, зачем понадобилась ей эта ложь. - В театре поручили мне роль девушки из лесного поселка, вот я здесь и вживаюсь в образ. - Вот оно что! - уважительно проговорил Дементьев и добавил с изрядной долей разочарования: - А я думал, вы здесь работаете... И долго вам еще осталось... вживаться? - Теперь уж немного. Узнаю только, как девчата в лесных поселках влюбляются, - сразу уеду... - фантазировала Анфиса. - А шляпу, между прочим, не так носят. - Бесцеремонно, на правах артистки, она поправила шляпу на голове инженера. - Вот так лучше будет. - А я их никогда не носил! - признался Дементьев с внезапной откровенностью человека простого и доверчивого, готового при случае посмеяться над своим незадавшимся щегольством. - Знаете, купил для солидности! Глупо, конечно... Я ведь только в прошлом месяце институт окончил. Анфиса с любопытством посмотрела на инженера. - Зачем вы все это рассказываете? - удивилась она. - Ведь вам же это невыгодно. - А чего там! - со смехом ответил Дементьев. - Видно птицу по полету. - Вот и пришли. - Анфиса показала на двухэтажное здание конторы. - До свиданья. - Как, уже? - вырвалось у Дементьева. - До чего же маленький поселок!.. Мы так и не познакомились. Он поставил чемодан на снег и протянул руку. Оглушив Дементьева с Анфисой визгом, по улице промчалась стая мальчишек, вооруженных деревянными саблями. - В Чапаева играют, - со знанием дела сказал Дементьев и задержал руку Анфисы в своей. - Вы в областном театре работаете? - В областном... - не очень-то уверенно ответила Анфиса, начиная жалеть уже, что пустилась на этот ненужный ей обман. Преследуемый своими дружками, Петька Чуркин пулей пролетел между Анфисой и Дементьевым, разъединив их руки. - Шустрый постреленок! - кисло похвалил Дементьев и пообещал Анфисе: - Буду в городе - обязательно спектакль с вашим участием посмотрю! - Милости просим. Анфиса ушла, гордо вскинув голову и держась преувеличенно прямо: так, по ее мнению, должны были ходить настоящие артистки. Окончательно очарованный Деменьтев долго глядел ей вслед, потом сбил шляпу на затылок и поднялся по ступенькам в контору. А Анфиса, дойдя до угла, бегом вернулась к конторе, прошмыгнула воровато в коридор и скрылась за дверью коммутатора. У аппарата дежурила девица с серьгами, заменившая Надю. - Ты что такая веселая? - удивилась она, присматриваясь к возбужденной Анфисе. - Человека одного встретила. - Ну и что? - Так... Анфиса вынула из ящика стола осколок зеркала, похожий на Африку, подержала в руке и снова спрятала в ящик, позабыв взглянуть на себя. НЕЗАМЕНИМАЯ ТОСЯ После позорного провала в первый день своей работы поварихой Гавриловна приняла все меры, чтобы избежать вторичной неудачи. Избушка украсилась плакатами: "Мойте руки перед едой" и "Мухи - разносчики заразы". На самой середке кухонного стола по-хозяйски возлегала замусоленная поваренная книга. Гавриловна поминутно заглядывала в нее, шевелила по-школярски губами и в точности следовала ученым советам. А Тося раздобыла ватные брюки, и сугробы сегодня были ей уже не страшны. После вчерашней работы у нее ныли все косточки, но Тося внушила себе, что главные трудности уже позади. Белоручкой Тося никогда не была, за свою недолгую жизнь ей приходилось и дрова колоть, и картошку копать, и коровники чистить. Ее выручила давняя рабочая хватка, и теперь с некоторым даже щегольством бывалого лесоруба она ловко орудовала легким, остро наточенным топориком. С утра Тося поглядывала на Илью, приглашая его убедиться, что слов на ветер она не бросает и уже приноровилась к новой работе. Но Илья сегодня упрямо валил дерево "за деревом, а в Тосину сторону даже и не смотрел. Тося никак не могла понять: то ли о плане он так заботится, то ли считает, что слишком ласков был с ней вчера. "Ладно, - решила она, - сочтемся". Она подошла к толстой ветке, высоко занесла свой зеркальный топорик и вдруг увидела, что ветка отпилена от ствола. Илья валил деревья неподалеку, повернувшись спиной к Тосе, словно был тут совсем ни при чем. Вот он свалил ветвистую елку и по пути к следующему дереву отчекрыжил бензопилой самые толстые ветки, чтобы облегчить Тосе работу. Сначала Тося надеялась, что девчата ничего не поймут, но вскоре заметила, что они старательно обходят спиленные ветки, догадавшись, для кого они предназначены. - Неспроста все это, - сказала Надя, чуткая к чужому счастью. - Старается, ирод! - беспечно откликнулась Тося, чтобы девчата не думали, что она от радости потеряла дар речи. А Катя невинно спросила: - С чего бы это, Тось, а? Такого у нас сроду не было. - Чего-чего! - разозлилась Тося. - Помаленьку перевоспитывается человек, о всей бригаде заботится... На план нажимает! - Знаем мы этот план! - фыркнула Катя. - Этот план у него всегда перевыполняется! Она отошла к другому дереву, но Тосины муки на этом не кончились. Молчаливая Надя огляделась по сторонам и шепнула Тосе с таинственным видом: - Нравишься ты ему... - А что ж тут такого? - вызывающе спросила Тося, топнула ногой и пропела Наде в лицо: Она ему понравилась. . А он ей... он ей... Тося и раз и два топнула ногой, но то ли потому, что валенки никак не могли добраться до твердой земли и застревали в сугробе, то ли еще по какой причине, но стихи сегодня у нее что-то не вытанцовывались. - Не выходит нынче... - виновато призналась она. - И что он в тебе нашел? - удивилась Надя, при- │ дирчиво рассматривая Тосю. - Как что?! - притворно рассвирепела Тося, пряча за своим громогласием тайную обиду. - Походка у меня красивая и опять же... глаза: один левый, другой правый! - Тараторка ты! - разочаровалась Надя: кажется, она ожидала, что Тося откроет ей свою тайну и научит, как прибирать к рукам самых видных парней в поселке. "А ты старая дева!" - подумала Тося, но вслух ничего не сказала: не потому, что. боялась Нади, а просто язык как-то не поворачивался обижать ее, горемычную. Надя потащила ветки к костру, а Тося усомнилась вдруг, правильно ли она делает, безропотно позволяя Илье помогать. Конечно, польза тут была явная, взять хотя бы легкий топорик, подаренный ей вчера, или эти вот отчекрыженные ветки. Но с другой стороны, если копнуть поглубже... Тося испугалась, что за какой-нибудь десяток паршивых елок навеки станет должником Ильи. И потом, принимая его помощь, она как бы признавала молчаливо, что одной ей не справиться с новой работой. Да и совсем не в работе тут было дело! Она еще вчера заметила, что Илье нравится помогать ей, и смутно догадывалась, что он испытывает при этом какое-то особое, неведомое ей удовольствие. А Тося, к стыду своему, ничего такого не чувствовала и заподозрила, что Илья обхитрил ее: подсунул ей топор-железяку, а сам заграбастал золотые россыпи. Скорей всего, Тося просто осторожничала на пороге новой для нее взрослой жизни. По неопытности своей она боялась продешевить и дать Илье гораздо больше, чем получить от него. Но какой-нибудь выгоды для себя Тося не искала: она хотела лишь во всем сравняться с Ильей, Катей и другими взрослыми людьми. А Илья вошел во вкус и стал отсекать своей чудо-пилой не только толстые ветки, но и такую мелочь, какую Тосе ничего не стоило отрубить одним махом. Давно уже никто так не заботился о Тосе... Она припомнила детскую мечту о старшем брате и поверила вдруг, что старший брат, окажись он у нее, непременно был бы похож на Илью. Не обязательно тютелька в тютельку, но брат ее наверняка был бы таким же сильным и добрым, как Илья, а может быть, даже таким же красивым... Ведь бывают же у неказистых сестер вполне приличные и видные собой братья? Не всегда, даже не часто, но все-таки бывают: наследственность - такое темное дело! И Тося устыдилась недавних своих скопидомских мыслей. Чего ради вздумалось ей торговаться, ведь сама же терпеть не могла жадных людей? Прямо как на толкучке; ты - мне, я - тебе... "Ладно, пускай помогает!" - великодушно решила Тося, и ей самой понравилось, что, при всех своих недостатках, она в общем-то человек щедрый и не мелочный, и старшему брату, объявись он вдруг, не пришлось бы за нее краснеть. Случилось так, что, когда Тося подтащила к ближнему костру охапку веток, с другой стороны в это же время к костру подошел Илья. На виду у всех, как оправдание, он держал в руке незажженную папиросу. - Ну как, - дружелюбно спросил Илья, - елки в могилу еще не вогнали? - А что поделаешь? Лес тут смешанный! Илья припомнил, как просвещал вчера Тосю насчет местного леса, и подумал одобрительно: "Пальца в рот ей не клади!" Посмеиваясь, Тося молча смотрела на Илью, и вид у нее сейчас был такой, будто она не только читала все его мысли, но и знала о нем что-то такое подспудное, о чем он и сам еще не догадывался. Илья не выдержал ликующего ее взгляда и отвел глаза. - Ты чего это? - забеспокоился он. - Знаешь, - доверчиво сказала Тося, - в клубе на танцах ты один, а в лесу совсем другой! - Какой еще другой? - настороженно спросил Илья, подозревая очередной подвох. - На человека похожий... Даже смотреть на тебя можно! - Что ж, смотри, - разрешил Илья, - не жалко. Катя кашлянула раз, другой, напоминая о вчерашнем их уговоре. Тося насупилась, но виду не подала, что слышит ее. Тогда верная Катя, стойко охраняя Тосю от нее же самой, зашлась в надрывном, прямо-таки чахоточном кашле. Тося сердито взмахнула рукавицей, подтверждая, что сигнал достиг цели. - Что это с Катериной? - полюбопытствовал Илья. - Плеврит-аппендицит... Слышь, ты мелких веток не пили, а то... совсем у меня топор заржавеет. - Ишь ты! - подивился Илья и зашагал к своей бензопиле. Тося видела, как по дороге он сунул в рот папиросу, которую так и не успел прикурить у костра, и чиркнул спичкой. Значит, спички у него были, зачем же он тогда подходил к костру? И все-то он хитрит! Облачко дыма выпорхнуло изо рта Ильи, сизой тенью пробежало по белому стволу березы и воровато нырнуло в густую темень елки. - Вот тебе и смешанный лес... - пробормотала Тося. Она подумала, что на старшего брата Илья все-таки не тянет, но сожаления почему-то не почувствовала. - Все перевоспитываешь? - ехидно спросила Катя, швырнула в костер тяжелую ветку и вдруг запела высоким голосом первой в поселке певуньи: Хороша я, хороша... Тося весело подхватила: Да плохо одета! Катя погрозила ей кулаком, чтобы Тося не портила неуместным своим весельем старинную грустную песню, и они в лад повели: Никто замуж не берет Девушку за это... И другие девчата присоединились к песне, одна лишь Надя работала молча: сильными мужскими ударами отсекала ветки и целыми возами стаскивала их в костер. Мысли ее бродили где-то далеко. Она так яростно рубила сучья, словно вымещала на них злость за обидную свою некрасоту и за всю свою незадавшуюся жизнь. Похоже, и в лесу Надя не избавилась от невеселых дум, которые выжили ее с коммутатора. Гавриловна в последний раз попробовала варево, сама себе удовлетворенно покивала головой, захлопнула поваренную книгу и затрезвонила топором в буфер, сзывая лесорубов на обед. - Посмотрим, чем нас сегодня порадуют! - загадал Филя, подставляя миску. Он хлебнул щей и тут же выплеснул их на снег. И другие лесорубы выплеснули. Сегодняшняя парующая капуста встретилась на снегу со вчерашней замерзшей. - Опять двадцать пять! - Тосю назад давайте! - Только продукты переводит! - Тоську-у!.. Гавриловна оправдывалась, размахивая поваренной книгой: - Ничего вы не понимаете! Я по всем правилам варила, как в книге написано: и капусту крупно крошила, и морковку звездочкой резала! - Вот у вас и получилась морковка с капустой, а у Тоси настоящие щи были, - сказала Вера. - Это все Сашка с Илюхой надумали, за процентом погнались! - крикнула Катя. - Вернуть надо Кислицу! Наиболее дальновидные лесорубы вынули из сумок бутылки с молоком. Сашка шепнул Илье: - Обмишурились мы с тобой. - Кто ж знал, что она такая незаменимая? Илья с невольным почтеньем покосился на Тосю, и та вдруг показалась ему красивей, чем он привык считать. - Ничего, есть можно, - покривила Тося душой, зажмурилась и проглотила ложку щей. - Да брось ты, Тоська, благородство показывать! - налетела на нее Катя. Мерзлявый подошел к мастеру Чуркину и, барабаня ложкой по столу, запел ему в лицо: Подавай расчет, хозяин, Мне работа не мила.., Чуркин пробормотал: - Дела-а... - и по стародавней своей привычке занес было руку, чтобы почесать в затылке, но Филя, подкравшись сзади, перехватил его руку. - Тебе чего? - Принимай, мастер, меры! Я чегой-то скучный становлюсь, когда в животе у меня пусто! ДЛЯ ПОЛЬЗЫ ДЕЛА В кабинете начальника лесопункта за столом сидели Игнат Васильевич и Чуркин. Дементьев стоял у стены и рассматривал схему лесовозных путей. Как всегда, за письменным столом у Игната Васильевича был такой вид, точно он на минуту забежал в кабинет и по ошибке сел на чужое место в ожидании всамделишного начальника. - И с замужними я говорил, и с девками, - докладывал Чуркин, - никто не хочет в стряпухи идти. Помнишь, после войны отбою не было, а теперь дефицитная стала профессия. И как мы выкрутимся - ума не приложу... Вошел Илья, таща за собой упирающуюся Тосю. Игнат Васильевич так живо вскочил, будто в кабинет "к нему пожаловал сам председатель совнархоза. - Вот что, товарищ Кислицына, - бодрым голосом сказал он, услужливо придвигая к Тосе стул, - придется тебе вернуться на кухню. - И не подумаю! - Тося с непримиримым видом затянула потуже концы платка. - Не имеете такого права! Игнат Васильевич смущенно крякнул и покосился* на Дементьева. Ему хотелось и Тосю поскорей уломать, и перед новым техноруком выказать себя с лучшей стороны, чтобы тот не думал, будто заехал в такую глушь, где в начальниках лесопункта медведи ходят. - Да ты погоди, не лезь в бутылку, - попытался урезонить он Тосю. - Ты пойми: тебя, девчонку, сколько народу просит. И товарищи по работе, и все мы... Ты уважь нашу просьбу, девушка, уважь! - Все равно не пойду, - не сдавалась Тося. - Этак вы все гуртом навалитесь, что от меня останется? Я в газету напишу, грамотная! - Да постой ты, затараторила... Не захочешь - не пойдешь, никто тебя насильно не заставит. Но ты о нашем лесопункте подумай: вчера из-за этой ерунды с питанием ваш участок недодал четырнадцать кубиков, а сегодня уже двадцать два. Если и дальше таким макаром пойдет, мы из-за тебя весь квартальный план завалим... Где-то люди ждут древесины, а мы им - кукиш с маслом. "Почему?" - спросят. "Да вот Тося Кислицына не хочет вам помочь!" Они дом заложили, а достроить нечем. Дорогу в пустыне тянут, а шпал нехватка. В шахту рабочие спустились уголек рубать, а крепежного лесу нету, и получается у шахтеров сплошной перекур с дремотой... И все из-за тебя! Тося сникла было под тяжким грузом, взваленным на ее плечи, но тут же рассердилась на себя за то, что так легко клюнула на нехитрую удочку Игната Васильевича. - Вы меня не агитируйте! Я и сама знаю, куда наш лес идет, стенгазету читаю. И почему я одна в ответе? Что я, крайняя?.. Виновата разве я, что у меня щи получаются? Я ведь ни на каких курсах не училась: просто варю и пробую на вкус, солю в меру и луку для заправки не жалею. Так-то каждый сумеет, были бы продукты. - А вот Гавриловна не сумела! - живо сказал Игнат Васильевич. - Сама видела. Не прибедняйся, Тося, талант у тебя к этому делу! Тося криво усмехнулась: "- Так уж и талант? Скажете тоже! - Талант, и самый настоящий! - уверил Тосю начальник лесопункта. - Это все равно как Пушкин: берет чистый лист бумаги и пишет увлекательные стихи: "Роняет лес багряный свой убор" или "Одна в глуши лесов сосновых давно, давно ты ждешь меня..." Игнат Васильевич победоносно покосился на Дементьева. А Тося сперва сильно удивилась тому, что их начальник, оказывается, так хорошо знает Пушкина. Но тут же она припомнила, что оба стиха были о лесе, и решила, что знать такие стихи, наверно, обязаны все руководящие работники лесной промышленности. - ...А я, к примеру, возьму тот же лист, - Игнат Васильевич для наглядности взял со стола чистый лист бумаги и помахал им в воздухе, - и у меня получится: "Та-ра-ра, выезжали трактора"... Ведь так? - Вам видней, что там у вас получится, - дипломатично ответила Тося. - Что ж, раз мне щи удаются, так я теперь на всю жизнь к кухне привязана? Из-за этой кулинарии... некоторые думают, что я не только на работе, а и в жизни подсобная... Тося быстро взглянула на Илью, который, опустив голову, смирно сидел в сторонке и мял в руках пыжиковую свою шапку. К столу подошел Дементьев. Сначала его забавляла та серьезность, с какой грузный начальник пытался убедить маленькую повариху вернуться на кухню, и даже Пушкина себе в подмогу мобилизовал. А потом разговор не на шутку заинтересовал молодого инженера. - Можно мне? - спросил он у Игната Васильевича и по студенческой привычке даже руку приподнял. - Вы одно поймите, товарищ Киселева... - Кислицына я! - самолюбиво перебила его Тося. - Виноват, товарищ Кислицына, вы одно поймите: дело к тому идет, что скоро мы всех женщин освободим от тяжелой работы в лесу. Что ж вы, одна против всех? Против всей нашей политики в женском вопросе? Заслышав, что ее обвиняют в таких тяжких прегрешениях, Тося сразу оробела. Она испугалась вдруг, что ее и отсюда попрут, как вытурили из совхоза, и она так и не доведет до конца одной важной перевоспитательной работы. - Да не против она! - заступился Илья за Тосю. - Просто ветер еще у нее в голове! - Ты по себе не суди! - посоветовала ему Тося, а начальству сказала: - С обрубки сучьев я могу и уйти, но только не на кухню. Я... это самое, расти хочу, овладевать новой профессией, вот! - И расти себе на здоровье, - разрешил Игнат Васильевич посвежевшим после передышки голосом. - Будешь хорошо работать - переведем в столовую, главным поваром станешь... У тебя такие перспективы! - Да ну их! - забраковала Тося все перспективы. - Не буду я подсобницей, так и жизнь пройдет. Игнат Васильевич сердито посмотрел на Илью. - Откуда ты взяла, что питание - подсобная работа? Хорошенькое дело! Сама видишь: не пообедали лесорубы - и выработка сразу упала. Питание - такая же основная работа, как и лесозаготовки, ведь правда? - обратился начальник к Чуркину. - Самая что ни на есть основная! - с готовностью подтвердил Чуркин и вытер губы, будто только что вкусно пообедал. - И кто тебе такую чушь ляпнул?! - загремел Игнат Васильевич, нащупав слабое Тосино место. - Скажи, кто │- и я ему, дезорганизатору, сразу выговор закатаю! - Да так, один человек... │-│ нехотя проговорила Тося, а про себя решила: "Хоть режьте - не скажу!" Игнат Васильевич вытер платком вспотевшее лицо. - Дайте ей подумать, - снова заступился Илья за Тосю. - Нельзя же так сразу требовать... Тося с благодарностью посмотрела на единственного человека, который защищает ее. Но тут же ей пришло в голову, что Илья действует сейчас как бригадир, заинтересованный в добавочной рабочей силе. И потом: если она уйдет с обрубки сучьев - кому он станет тогда помогать? Наде не очень-то поможешь! Вот тут и разберись, для кого он старается... - Раньше требовалось думать, когда сманивал ее с кухни! - накинулся Игнат Васильевич на Илью. - Я еще до вас с Сашкой доберусь. Тоже мне, агитаторы!.. Ну так как же, Тося? Ты учти: человек не всегда делает то, что ему хочется, а чаще то, что другим нужней... Надо! Понимаешь? Тосе вдруг стыдно стало, что она отнимает так много времени у солидного Игната Васильевича, который ей в отцы годится. Она опять оробела и украдкой покосилась на Илью, спрашивая взглядом, как ей быть. Все-таки он бригадир и должен руководить своей бригадой... Игнат Васильевич отвернулся, чтобы не мешать сепаратным их переговорам. Илья развел руками и закивал головой, советуя Тосе согласиться. - Если основная и... всем надо, - сдалась Тося, - тогда что ж, конечно... - Вот спасибо, удружила! - обрадовался Игнат Васильевич и двумя руками тряхнул Тосину руку. - Но ты уж постарайся, а то ребята совсем отощали. - А я просто не умею плохо готовить, - виновато сказала Тося. - Так уж у меня получается, и сама не рада... Только в завалюхе этой работать дальше я несогласная! - Видишь ли, - доверительно объяснил Игнат Васильевич, - мы в том массиве уже заканчиваем лесоразработки. Нет смысла строить там капитальную столовую... Нерентабельно, понимаешь? Но Тося, живя в одной комнате с Верой-заочницей, привыкла уже к ученым словам, и сбить ее с позиции было не так-то просто. - Значит, раньше надо было строить, - твердо сказала она. - Когда... это самое, рентабельно было! Илья одобряюще усмехнулся, а Игнат Васильевич ненужно переставил на столе пресс-папье и покосился на Дементьева. - А ты что, зябнешь там? Хочешь, мы тебе полушубок со склада выпишем? Тося хмыкнула и сказала наставительно, на правах человека с общепризнанным талантом: - В полушубке щей не сваришь! Да и не во мне дело: я-то закаленная. А вот картошка зябнет! Я уж укутываю ее, укутываю, ничего не помогает... И люди обедают, не раздеваясь. Против гигиены это! Я в газете читала: есть такие вагончики-столовые, можно по рельсам гонять. Сегодня здесь, а завтра там! Вот бы нам такой... - Пока вагончика добьешься - так и зима пройдет! - умудренно проговорил Чуркин. - А вы добивайтесь, - посоветовала Тося. - На будущий год пригодится: эта зима не последняя. - Яйца курицу учат... - пробормотал Чуркин. - Дожили! А Дементьев поддержал Тосю: - Верно, есть такие вагончики: на одной половине кухня, а на другой столовая. Игнат Васильевич не принял борьбы на два фронта. - Ладно, мы этот вопрос отрегулируем, - хмуро сказал он и снова переставил пресс-папье на столе. Тося вопросительно посмотрела на Дементьева. Тот кивнул головой, обещая спасти ее картошку и постоять за гигиену. - Значит, договорились, - подвела итог Тося. - До свиданьица. Она пошла к выходу. Даже не оборачиваясь, Тося знала, что Илья идет за ней, и надбавила шагу, чтобы он не думал, будто она его поджидает. Пусть уж лучше он ее догонит, если она ему так нужна. - Ну и чертова девчонка! - пожаловался Игнат Васильевич техноруку, вытирая шею. - В пот вогнала... Вот чем мне приходится тут заниматься, а вы говорите "модернизация"... А Тося с Ильей вышли на крыльцо конторы и остановились. Илье казалось почему-то, что Тося ждет от него сейчас, чтобы он поблагодарил ее. Признаться, его и самого подмывало сказать Тосе что-нибудь хорошее, порадовать незаменимую повариху. Но Илья слишком редко чувствовал себя кому-нибудь обязанным, мог по пальцам перебрать всех, кого он благодарил в своей жизни, и так уж получилось, что девчат среди них пока что не было. И теперь с непривычки он просто не знал, с какого боку подступиться к этому нелегкому делу. Вообще-то Тося не очень нуждалась во всяких там благодарностях, но на этот раз, после того как она выручила весь лесопункт со всеми его тракторами, бензопилами, штабелями, лесорубами и начальством, ей все-таки хотелось услышать от Ильи хотя бы одно словечко: "Спасибо". Небось не отвалился бы у него язык! Уж если сам ничего доброго к ней не чувствует, так мог бы поблагодарить от имени бригады, неужели им до сих пор не надоели помои Гавриловны? - Эх, зря я картинки порвала! - пожалела Тося, великодушно давая Илье возможность собраться с мыслями. Илья молча полез в карман за папиросами. Лафа этим ребятам! Как что - так закуривают! Пока папиросы со спичками достанут, да чиркнут, да пустят дым │- глядишь, самое трудное время и пробежит. Вроде и не делают ничего, а все при деле. Умеют, черти стоеросовые! А Тося была некурящей, и ей ничего другого не оставалось, как торчать истуканом на крыльце конторы. Она завистливо покосилась на Илью, разминающего папиросу - ведь папиросу еще и разминать можно целую минуту, а потом еще полминуты стучать мундштуком по спичечному коробку или по ногтю - выбирай, чего душа желает, - и строго предупредила: - Ты только ничего такого не думай. Я совсем не из-за тебя на кухню вернулась, а... для пользы дела. Надо, понимаешь? - А я ничего и не думаю, - угрюмо отозвался Илья, постукивая папиросой по ногтю большого пальца. Значит, он предпочитает ноготь... - Вот это правильно! - одобрила Тося и сбежала с крыльца, не дожидаясь, пока Илья начнет чиркать спичкой и пускать дым. НОВАЯ МЕТЛА Дементьев с Чуркиным обходили делянку. - Волоки у вас некудышные, только тракторы калечить! - распекал мастера Дементьев со всем пылом начинающего начальника. - А если эти... подснежники не уберете, вам не поздоровится! Он пнул ногой хлыст, занесенный снегом. - Новая метла, она, конечно... - пробормотал Чуркин. Они подошли к кривобокой и щелястой Тосиной кухне, переделанной из летнего навеса. Выпавший ночью снег запорошил постыдные лохмотья капусты, оставшиеся от Гавриловны, и теперь ничто не напоминало о том, что Тося покидала кухню и пробовала свои силы на основной работе. И, как встарь, от котла валил дразнящий аромат. - А это что за избушка на курьих ножках? - поинтересовался Дементьев и проглотил набежавшую слюну. - Неужто столовая? - Она самая... - Чуркин отвернулся от неказистых Тосиных хором и уточнил: - Филиал. Убогий сарай выглядел особенно нелепо рядом с мощными трелевочными тракторами. - Я думал, повариха привередничает, а за такие инженерные сооружения судить надо. Это же позор для всего лесопункта! - стал горячиться Дементьев. Чуркин почесал в затылке. - Так-то оно так, но есть и своя выгода. Не засижи-ваютсяу нас в перерыве: пообедают - и сразу за работу. - В такой халупе не засидишься! - Я же и говорю, - поспешно поддакнул Чуркин. - Народ привычный, опять же костры... - Костры! - с ненавистью выпалил Дементьев и зашагал к ближнему трактору. Он сосчитал все чокеры и сам опробовал тракторную лебедку. За придирчивой строгостью Дементьева угадывалась робость новоиспеченного инженера. Еще на институтской скамье он решил, что участок его будет передовым, но с чего начинать сейчас, не знал и хватался за все сразу. - Товарищ технорук! -окликнула Дементьева бойкая Катя. - Ракету уже на Луну запустили, а мы тут все по старинке топориками тюкаем! Летом еще туда-сюда, а зимой до того в снегу вываляешься, не разобрать, кто ты: женский пол или дед-мороз?.. И домой придешь - сразу в сон кидает, хоть вечернюю школу бросай. - Поменьше на Камчатке сиди, - выслуживаясь перед техноруком,сказал Чуркин. - Спасибо за совет, - поблагодарила мастера Катя. - До ваших лет доживу - так и сделаю... - И, повернувшись к Дементьеву, Катя дала наказ: - Придумать что-нибудь надо, товарищ технорук. Пошевелите своей инженерной мыслью! Филя, крепивший неподалеку чокеры, с удовольствием прислушивался к тому, как языкастая Катя "дает прикурить" новому начальству. А Дементьев, внимая Катиному наказу, все старался стать так, чтобы не видеть жарко пылающего костра. - Тут и думать нечего, все давно уже придумано. Будем вместе с вами ломать эту кустарщину. - Я хоть сейчас! - согласилась Катя. - Что это вы все от костра отворачиваетесь? Дым глаза ест? - Хуже: душу! Стыдно смотреть, как миллионы на ветер летят. - А я тут при чем? - опешила Катя. - Мне как приказывают... - Я вас, девушка, и не виню. Дементьев махнул рукой и пошел прочь от костра. -Чует мое сердце, хватим мы с ним горя, - опасливо сказал Длинномер, А Мерзлявый, верный себе, добавил; - Из этих интеллигентов самые лютые начальники и получаются! - Нет, здесь что-то другое... - предположил Сашка. Веселый звон поплыл над лесом. Тося охаживала топором буфер и кричала-заливалась: - Обе-ед! Навались, основные работнички! Поспешай, отощавшие! По пути на верхний склад Дементьев с Чуркиным снова подошли к Тосиной избушке. В охотку работали ложками лесорубы. - Отобедайте с нами, - пригласил Чуркин инженера. Лесорубы потеснились, и Дементьев сел за стол. Несознательная Тосина рука самовольно, без ведома хозяйки, зачерпнула было для Дементьева щей погуще, но Тося тут же заметила этот подхалимский поступок, опрокинула в котел нечаянный свой улов и плеснула в миску начальника самых что ни на есть жидких щей - жиже некуда. Илья высыпал к ногам Тоси охапку сухих звонких дров. - На вот... - смущенно сказал он, старательно смотря мимо Тоси. - Илюшка, ну зачем ты! Тут я и одна управлюсь. - Привык тебе помогать... - буркнул Илья и, прячась за науку, придирчиво спросил: - Ты про условный рефлекс слыхала? У Тоси глаза полезли на лоб. - Так это ж у обезьян бывает... - И на том спасибо. - Ой, Илюшка! - спохватилась Тося. - Ты как меня называешь? - заинтересовался вдруг Илья. - Илюшка... А что? - Вроде и не очень нежно, а у тебя как-то ласково получается! - подивился Илья. - Голос у меня такой... - оправдалась Тося. Отведав знаменитых Тосиных щей, Дементьев сказал громко и раскатисто, будто на митинге: - Я думал, преувеличивают, а она и в самом деле вкусно готовит! "Видать, не очень-то тебя в институтской столовке баловали", - подумала Тося и пожалела, что кормит вчерашнего студента одной жижей. Дементьев отодвинул пустую миску. - Самый настоящий талант! - Талант! - как эхо повторил Чуркин, прикидывая: простым выговором он отделается на этот раз или молодой технорук влепит ему "строгача". Тося насупилась и сердито загремела черпаком. Илья с миской в руке придвинулся к ней: - Ты чего? - Еще и смеются... У всех таланты как таланты: сплясать или спеть, машину там сочинить, а тут надо же! - Она в сердцах пнула котел, ушибла ногу и скривилась от боли. - Ох и невезучая я! АИФИСА ЗАНИМАЕТСЯ САМОКРИТИКОЙ Коротая время на дежурстве, Анфиса делилась новостями с Марусей - телефонисткой соседнего лесопункта: - Живу помаленьку, замуж пока не собираюсь... Новый технорук? Говорят, строгий... Ты своего охмуряй, а нашего не трогай!.. На микропорке туфли и у нас выбросили... Вот уже целый год Анфиса говорила с Марусей чуть ли не каждый день, а в глаза ее так и не видела. Про себя она давно уже решила, что Маруся похожа на Ка-тю - не нынешнюю, а такую, какой станет Катя, когда выйдет замуж, поживет год-другой с Сашкой и разочаруется в семейной жизни. Позевывая, она перечисляла Ма-русе, какие товары есть у них в магазине, когда дверь отворилась и в коммутатор вошел Дементьев. - Вы?! - удивился он. Анфиса поспешно повесила трубку. - Да вот... - виновато сказала она, обводя рукой комнату. - И сама не знаю, зачем я тогда артисткой назвалась... Вы уж извините меня, Вадим Петрович. - Что вы, что вы! - обрадовался Дементьев. - Это же чудесно, что вы здесь работаете и вам не надо ни в кого... как это?., вживаться. Не знаю, как другие, а я бы не хотел, чтобы в меня вживались... Брр!.. И главное, вам никуда не надо уезжать. А талант артистический у вас определенно есть: так меня разыграть!.. Он восхищенно покрутил головой, припомнив первую их встречу. - Тут вот какое дело: не смогли бы вы отпечатать на машинке небольшую бумаженцию? Секретарша заболела, а я только одним пальцем стучу. Как дятел! - Дементьев показал, как стучит он на машинке одним пальцем. - Могу, конечно, могу, что за вопрос, - охотно согласилась Анфиса. - Прежнему техноруку я все печатала. Вот только... Она кивнула на аппарат. - А я сюда машинку принесу. Нет такого положения, из которого не было бы выхода! Пока Дементьев ходил за пишущей машинкой, Анфиса успела взглянуть на себя в зеркало, внесла кое-какие срочные поправки в прическу и поубавила помады на губах. Дементьев водрузил старенький "Ундервуд" на стол. - Ну, что там у вас? - небрежно спросила Анфиса, вкладывая чистые листы бумаги в машинку. - Вверху: "Главному инженеру леспромхоза", а потом все по порядку. Дементьев положил на стол листок черновика. Анфиса усмехнулась его крупному ученическому почерку и бойко застучала на машинке. - Как вы печатаете! - восторженно сказал Дементьев. - Вы что же... - И машинисткой работала... Кем только, Вадим Петрович, я не работала! Не переставая печатать, Анфиса снизу вверх глянула на Дементьева. Пальцы ее уверенно порхали над машинкой, безошибочно находя нужные клавиши. - Вот тут неразборчиво. Дементьев склонился над черновиком: - "Давно уже пора в корне перестроить всю технологию лесоразработок на участке: вывозить лес в хлыстах"... И так далее. Анфиса быстрей прежнего застучала на машинке. Дементьев шагал по комнате и старательно отводил глаза от Анфисы, чтобы не выдать своего восхищения. Он отводил глаза, а они снова и снова искали и находили ее, будто их магнитом притягивало. Обманывая себя, Дементьев думал, что любуется лишь ловкими пальцами Анфисы, а красота ее тут совсем ни при чем. Зазвонил телефон. - Послушайте, кто там, - попросила Анфиса. Дементьев с готовностью поднес трубку к уху. - Шпалорезку требуют. - Вот тот шнурок переставьте туда, - показала Анфиса и, глядя на неуклюжего Дементьева, застывшего с шнурком в руке, припомнила вдруг, как ловко выполнял все ее команды Илья. - Да не туда! И ничего-то вы не умеете, а еще институт окончили... -Анфиса встала и, прежде чем соединить нетерпеливого абонента со шпалорезкой, заботливо спросила: - Обиделись? - Нет, что вы! - весело сказал Дементьев, будто Анфиса похвалила его. Вот удивился бы Чуркин, если б увидел сейчас Дементьева! Анфиса словно подменила его: придирчивый начальник бесследно исчез, а в комнате стоял смущенный, робковатый человек, неопытный в житейских делах. Переставляя шнур на доске коммутатора, Анфиса проговорила в трубку: - Ничего, подождете, не горит у вас. - В самом деле! - возмутился Дементьев, целиком становясь на сторону Анфисы. - Уж и полминуты подождать не могут. Трудно вам тут работать... Анфиса прилежно стучала на машинке. Кажется, ей доставляло истинное удовольствие печатать для молодого технорука. Было сейчас в Анфисе что-то новое, неспокойное. Изо всех сил она хотела бы понравиться Дементьеву, но обычное ее дешевое кокетство куда-то запропало. А Дементьеву надоело бороться с самим собой. Он стоял теперь рядом с Анфисой и, не таясь, в упор смотрел на нее восхищенными глазами. Анфиса чувствовала на себе пристальный, любующийся взгляд Дементьева, но У нее не хватало смелости поднять голову и посмотреть на него. Она печатала все быстрей и быстрей, словно убежать хотела от Дементьева, испугавшись вдруг того нового и непрошеного, что входило в ее жизнь. Пишущая машинка стучала пулеметом. Кажется, Анфиса позабыла на время о хваленой своей красоте, и даже непривычная робость проглядывала в ней. И может быть, прежде мы несколько поспешили, безоговорочно зачислив Анфису в хищницы... Анфиса громко поставила последнюю точку и вынула листы из машинки. - Большущее вас спасибо! - с чувством поблагодарил Дементьев. - И чисто как! Я бы никогда не сумел... Вот только здесь мы с вами недосмотрели: "вследствие" на конце "е" надо... - И поспешно добавил, боясь, что обидел Анфису: - Конечно же, это опечатка. В такой обстановке... Он кивнул на доску коммутатора. - Нет, Вадим Петрович, это не опечатка, - очень серьезно сказала Анфиса, будто говорили они о чем-то неизмеримо более важном, чем ошибка ее в правописании. - Просто... - Она запнулась и докончила скороговоркой: - Не теми вещами я в школе занималась, отличная учеба меня не прельщала! Дементьев недоверчиво посмотрел на Анфису, но и тут быстро нашел выход: - А знаете, для телефонистки и... артистки это не такой уж большой грех! Ведь правда? Вот если б вы учительницей были - тогда совсем другое дело... - И закончил убежденно: - В общем, не горюйте, вы и так чудесная девушка! - Так я вам и поверила! - привычно-игриво сказала Анфиса. - Шуточки, Вадим Петрович! - Она взглянула в открытое, чуждое всякой хитрости, как бы распахнутое настежь лицо Дементьева и неожиданно для себя призналась: - И не такая уж я хорошая. Анфиса тут же прикусила губу, не понимая, чего ради она сама себя разоблачает. Зазвенел телефон. - А на лыжах вы ходите? - быстро спросил Дементьев, ловя руку Анфисы, протянутую к трубке. - Подождут... Пойдемте в воскресенье на лыжах? Покажете мне здешние места, должны же вы помогать молодому специалисту знакомиться с его участком? - Сходим, - согласилась Анфиса, порываясь взять трубку. - Только имейте в виду, у нас это не принято. Можете на сплетню напороться. - А пусть их! - беспечно сказал Дементьев. - Вы сами-то не боитесь? Анфиса покачала головой. - Вот и отлично! Он унес пишущую машинку. Анфиса с застывшей на лице улыбкой засуетилась у доски коммутатора, сказала в трубку с неведомой ей раньше виноватинкой в голосе: - Сейчас, Маруся, сейчас! Да не сердись ты, здесь такое дело... ИЛЬЯ НАДУМАЛ УЧИТЬСЯ - Седьмой класс тут занимается? Илья стоял в дверях и с любопытством разглядывал тесный школьный класс. На доске еще сохранились каракули малышей из дневной смены. Великовозрастные ученики вечерней школы с важным видом восседали за низенькими партами. Илья хорошо знал всех этих парней и девчат, встречался с ними каждый день на работе, но сейчас в них было что-то новое, еще не до конца ясное ему. Даже хулиганистый Филя, оставаясь дебоширом и пройдохой, заметно переменился и выглядел теперь этаким сорванцом-второгодником, фигуряющим своей бесшабашностью перед тихими зубрилами-отличницами. И Тосю, затерянно сидящую на задней парте в углу, Илья заметил сразу же, но в ее сторону не смотрел. Он боялся, что Тося, чего доброго, вобьет себе в голову, будто он пришел в школу ради нее, и станет слишком много о себе воображать. - Здесь седьмой непромокаемый! - отозвался Филя. - А ты что, тоже на старости лет надумал учиться? - Да вот решил подковаться теоретически... - Садись,- разрешил Филя,- мест свободных много. Не глядя на Илью, Тося подвинулась на своей парте, освобождая местечко рядом с собой. Илья подсел к Тосе, с трудом втиснувшись в малюсенькую парту. И сразу мысли его как-то сами собой настроились на ученический лад; он даже заподозрил, что тоже, наверно, смахивает сейчас на прилежного школяра. - А у нас новичок! - порадовал Филя учительницу математики. - Что же это он в середине года? - Так я ведь... - начал быстро объяснять Илья. - Встань! - горячо шепнула Тося. - Вот человек! Илья непонимающе покосился на нее и заметил, как Тосины глаза округлились от страха. - Встань!.. Встань!.. - дружно подсказывали со всех сторон новичку, давно уже перезабывшему все школьные порядки. Илья неохотно поднялся. - Седьмой класс я еще до армии кончил. Припомню, а с осени в восьмой пойду. - Что ж, логично, - сказала учительница. - Садитесь. А к доске мы попросим... Она оглядела разом поскучневшие лица здоровенных своих учеников и задержалась взором на Тосе. Отгородившись портфеликом от Ильи, Тося отчаянно засигнали-ла растопыренными пальцами, прося не вызывать сегодня к доске. Смотрела Тося так умоляюще, что учительница пожалела ее. - Что ж, Кислицына у нас недавно была, потревожим-ка товарища... Спиридонова. Филя крякнул и пошел к доске с видом человека, обреченного на верную гибель. Девчата на первой парте зашушукались, с проказливым любопытством поглядывая на Илью. Тося отодвинулась от своего соседа, жалея уже, что пустила его к себе за парту, и стала возиться с портфелем, который сегодня никак не хотел открываться. Илья с интересом наблюдал, как Тося безуспешно воюет с портфелем. - Ну, чего пришел? -│ грозным шепотом спросила она. - Ведь каждый день в лесу видимся. Мало тебе? - Ты и учиться мне запретишь? - Не притворяйся, терпеть не могу обманщиков! - прошипела Тося, презирая Илью за все его хитрости, шитые белыми нитками. Она неподкупно отодвинулась на самый краешек парты и с новой силой стала теребить забастовавший порт-фелик. Сжалившись над Тосей, Илья легонько нажал на замок - и портфель, будто только этого и ждал, сразу же послушно раскрылся. - Просили его! Тося вынула из портфеля клеенчатую общую тетрадь и застрочила с места в карьер, повернувшись боком к Илье. - А быстро ты пишешь! - удивился Илья. - Прямо стенографистка! Платя добром за добро, Тося выдрала из середки тетради двойной лист и положила на парту перед Ильей. Тяжело вздохнув, Илья пошарил в одном кармане, в другом - и вытащил на свет божий тупой огрызок карандаша. Тося тут же отобрала у него жалкий огрызок, позорящий высокое звание ученика вечерней школы, и забросила под парту, а,взамен вручила Илье большой, остро отточенный карандаш. Илья вздохнул мрачней прежнего, пододвинул к себе лист и покорно начертал: "Урок No 1". НАДЯ С КСАН КСАНЫЧЕМ ОБЗАВОДЯТСЯ МЕБЕЛЬЮ Склонившись над полотнищем стенгазеты, Вера рисовала карикатуру на мастера Чуркина, спящего в медвежьей берлоге. Надя только что принесла с улицы мерзлое белье; негнущаяся рубашка Ксан Ксаныча пугалом растопырила рукава. Катя штопала чулок, напялив его на перегоревшую электрическую лампочку. Заложив руки за голову, Анфиса лежала одетая на койке поверх одеяла и смотрела в потолок. В комнату вбежала румяная с мороза Тося, погрела руки над плитой. - Кусается морозяка! - Она вынула из кармана письмо, помахала в воздухе. - Мам-Вера, заказное! Вера протянула руку за письмом. - Дудки! Сначала спляши! - Не умеет она, - строго сказала Надя. - А чего тут уметь? - Тося топнула ногой, вдохновляя себя на сочинительство, и приплясывая зачастила: Письмецо я получила, Пятки все свои отбила. Вот так барыня! Ай да ба-а-а... Надя выхватила у Тоси письмо и подала Вере. Глянув на конверт, Вера шагнула к плите и бросила письмо в огонь. - ...рыня-а... - растерянно докончила Тося, во все глаза смотря на Веру: она все еще не могла привыкнуть к тому,'что Вера сжигает письма, не читая их. - От мужа? - тихо спросила Катя с видом человека, который знает, что причинит своим вопросом боль, но никак не может преодолеть жгучего любопытства. Вера коротко кивнула в ответ и склонилась над стенгазетой. - Какие часики в магазине выкинули! - восторженно сказала Тося, чтобы отвлечь внимание девчат от Веры. - Маленькие-маленькие, а стекло такое выпуклое, увеличительное... - Видела я эти часики, - мрачно отозвалась Катя. - Цена у них тоже увеличительная. Тося плеснула в кружку кипятку, заглянула через Ве-рино плечо и одобрила карикатуру на Чуркина: - Так его, соню, не жалей красок!.. Ох и здорово ты, мам-Вера, медведей рисуешь! - Сюда бы еще стишок... Тось, подкинь, а? - попросила Вера. - Ты же сочиняешь, я знаю. - На заказ я не могу... - виновато ответила Тося, по малой своей образованности не подозревая, что повторяет слова, которые до нее говорились многими. Надя сунула в печку полено и разворошила пепел, оставшийся от Вериного письма. - Слишком строгая ты, Веруха, - осудила она подругу. - Все-таки муж он тебе... - Муж объелся груш.! - вставила Тося, допивая чай. - А я так понимаю: разошлись - так насовсем, нечего людей смешить! - Ты бы помолчала, когда старшие говорят, - посоветовала Надя. - Как-нибудь без тебя разберемся. - Молчу, молчу... И до чего же все любят командовать, халвой не корми! Удивляя подруг, Тося сама, без единого напоминания, вынула из тумбочки куцый свой портфелик, высыпала из него все учебники и тетради, села за стол и торжественно объявила: - Ученье - свет, а неученье - тьма! Вера с Катей тревожно переглянулись, не понимая, что это творится с Тосей, а та, не теряя ни минуты, уже распахнула задачник и прилежно забормотала: - Два поезда вышли... Вера так изумилась, что даже нарушила клятвенное свое обещание никогда не делать уроков за Тосю. - Дай я тебе помогу, - сердобольно предложила она. Тося с готовностью пододвинула было к Вере задачник, но тут же отдернула его назад. - Я сама... Раньше мне как с гуся вода, а теперь стыдно чего-то у доски ушами хлопать... С чего бы это, мам-Вера? - Должно быть, взрослеешь. - Что ж, логично! - сказала Тося голосом старой учительницы математики. Катя ехидно кашлянула. - Ой, не финти, Кислица! Это перед Ильей не хочется тебе позориться. Тося подумала-подумала, покрутила головой и призналась: - Что ж, и это логично: не хочу, чтоб ирод этот радовался! - Она уткнулась в задачник и вдохновенно забубнила: - Два поезда вышли навстречу друг другу... - На секунду Тося вскинула голову и, по давней привычке, по-своему прокомментировала условия задачи: - И не столкнулись, дьяволы! Сама не отдавая себе в этом отчета, Тося уселась за стол спиной к Анфисе, чтобы не видеть ее перед собой и понапрасну не вспоминать, что Илья крутил с ней. Тут уж вспоминай не вспоминай - ничего не исправишь. Да и много чести для них, чтобы Тося ломала себе голову над бесстыжими их делами!.. И надо же было так случиться, что она живет с Анфисой в одной комнате, и даже койки их стоят рядышком. А все комендант! Не мог, черт длинноногий, поселить Тосю в другую комнату. Правда, тогда она не подружилась бы с Верой, Надей и Катей... Вот жизнь: и так криво, и этак перекос! Вера дорисовала карикатуру, легла на койку-гамак, взяла книгу, но читать не стала. Она с тревогой посмотрела на Надю, угрюмо сидящую в своем углу, уставясь в пол перед собой. - Надежда, ты чего ужин не готовишь? Ксан Ксаныч скоро придет. - Ужин? - очнулась от забытья Надя. - Да, ужин... Она вытащила из-под койки корзину с картошкой и перерыла всю тумбочку в поисках ножа. - Тоська, ты куда нож задевала? Тося, старательно скрипевшая пером в тетрадке, замахала свободной рукой, показывая, что ни о каком ноже ничего знать не знает и вообще просит не мешать ее учебе. Анфиса молча вынула из тумбочки свой нож - тот самый, который всегда так ревниво оберегала от посягательства девчат, - и протянула его Наде. - А ты подобрела, Анфиса, даже не верится! - удивилась Надя, беря нож. - Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. - Смотри на дежурство не опоздай, - не отрываясь от книги, сказала Вера. Анфиса молча оделась и вышла. - Чего это с ней? - спросила Надя. - Вроде призадумалась? - На инженера она нацелилась, - пояснила всезнающая Катя. - Думает на скромность его подловить. Надя кинула очищенную картофелину мимо миски с водой. - Неужели и этого к рукам приберет? - Уже клюнул, - отозвалась Катя и переложила лампочку из одного чулка в другой. В дверь тихо постучали. Тося по старой памяти вскинула было голову и даже рот открыла, чтобы крикнуть свое любимое: "Входи, кто там такой вежливый!" - но вдруг раздумала и вернулась к задачке, довольная, что пересилила нелегкий соблазн. - Да, - сказала Надя. В комнату бочком проскользнул Ксан Ксаныч с новенькой самодельной табуреткой в руке. - Вот! - торжествующе объявил он, выставляя табуретку посреди комнаты на всеобщее обозренье. - Обзаводимся с Надюшей помаленьку мебелью! И тут уж Тося не выдержала, вскочила из-за стола и со всех сторон осмотрела табуретку. "Мебель" Ксан Ксаныча была хорошо остругана, крепко сколочена и выкрашена в яркий зеленый цвет. Все предусмотрел дотошный Ксан Ксаныч, даже вырезал полумесяцем отверстие в сиденье, чтобы удобней было переставлять табуретку с места на место. - Ох и мастерущий вы, Ксан Ксаныч! - похвалила Тося, обводя пальцем полумесяц. - Мне бы такую табуретку ни в жизнь не сделать! - А ты присядь! - попросил Ксан Ксаныч, счастливо улыбаясь. Чтобы доставить доброму Ксан Ксанычу удовольствие, Тося шлепнулась на табуретку. - Ну как? - Век сидела бы, не вставала! Такая табуретка, я думаю, рубликов двадцать стоит? - Попробуй купи такую за двадцать, - захорохорился Ксан Ксаныч. - И за четвертную не найдешь! - Да, продешевила я, - поспешно согласилась Тося. Ксан Ксаныч подошел к Наде, на правах жениха нежно пожал ей руку выше локтя и поставил табуретку в их семейный угол. - Припозднилась я сегодня... - виновато сказала Надя и засуетилась у плиты. - Ничего, Надюша, - успокоил невесту Ксан Ксаныч, - нынче я совсем не оголодал. Он поправил на стене покосившуюся картинку-сюрприз, сел на свою табуретку с дырочкой и поделился коронной новостью: - В конторе говорили, Надюша, всех плотников на стройку возвращают... А все этот инженер! - Ксан Ксаныч понизил голос. - Я так понимаю, из этих он... из новых... Надя сразу догадалась, о чем идет речь, и закивала головой, соглашаясь со своим женихом. Здесь уже пришло время сказать, что Ксан Ксаныч был совсем не так прост, как кое-кто в поселке о нем думал. Несмотря на то что он тихо-смирно сидел в своем углу и никуда, как он сам говорил, не рыпался, Ксан Ксаныч имел свое собственное мнение решительно обо всем, что творилось на нашей планете. И лишь изредка, когда какое-нибудь событие было очень уж запутанное и происходило за тридевять земель от поселка, Ксан Ксаныч говорил тихим своим голосом, что издали он не может судить, ему надо хоть одним глазом взглянуть, как оно там, в натуре. И уж само собой, было у Ксан Ксаныча свое мнение обо всех начальниках, с какими довелось ему повстречаться в жизни. Всех больших и малых начальников, известных ему, Ксан Ксаныч для собственного удобства делил на старых и новых. Старых начальников он поругивал, а к новым благоволил, считал, что идут они правильным путем, и желал им всяческих успехов на этом нелегком пути, а главное - не сбиться на дорожку, натоптанную старыми начальниками. И совсем не в возрасте начальников тут было дело. На примете у Ксан Ксаныча были и совсем молодые начальники, которым еле-еле набежало два десятка лет, а у него они все-таки ходили в стариках. Другим же начальникам и шестьдесят стукнуло, а для Ксан Ксаныча они были все-таки новыми. Бравый вид, амбиция, высшее-перевысшее образование, ловко подвешенный язык, даже умение хорошо работать, взятое само по себе, - все это Ксан Ксаныч тоже не очень-то жаловал. Главным и решающим для него было: куда начальник нацелен, для кого он живет и старается, для себя или для всех простых людей, вроде самого Ксан Ксаныча, Нади и той же Тоси-поварихи, которые вручили ему печать - в представлении Ксан Ксаныча все началь-ники были с печатями - и доверили командовать собой. Сам мастер на все руки, Ксан Ксаныч больше всего ценил тех начальников, которые умели не только командовать, но знали еще и какое-нибудь простое, не начальническое ремесло: умели, к примеру, валить лес, плавить сталь или выращивать хлеб. Таким начальникам Ксан Ксаныч верил больше всего, ибо считал, что мастер мастера никогда не подведет. Наслушавшись, как инженер покрикивает на Чуркина, Ксан Ксаныч совсем уж собрался зачислить его в старые начальники. Но стоило лишь ему узнать, что Дементьев убедил Игната Васильевича вернуть всех плотников на стройку дома, в котором Ксан Ксанычу с Надей была обещана комната, позарез нужная им для семейной жизни, - как он тотчас же, без всякой волокиты, перевел Дементьева из старых начальников в новые. Впрочем, успокаиваться Дементьеву и почивать на лаврах было еще рановато. В той богатой коллекции начальников, какую собрал на своем веку Ксан Ксаныч, попадались и такие, которые начинали совсем как новые, новей некуда, - а потом прямым ходом скатывались к старым начальникам и становились еще похлестче тех, кто отродясь был старым и никуда не рыпался. Прежде чем вернуться к нашей приостановившейся повести, осталось еще добавить, что мысли свои о начальниках робкий Ксан Ксаныч считал ужасно смелыми и даже малость крамольными. Он не только никому не навязывал этих своих мыслей, но тщательно скрывал их ото всех. На собраниях, даже самых бурных, Ксан Ксаныч сидел себе в уголке, внимательно слушал ораторов, а сам благоразумно с критикой на рожон не лез. И заметок в стенгазету под псевдонимами "Оса" и "Жало", полюбившимися всем правдолюбцам, он тоже никогда не писал. Заветные мысли свои Ксан Ксаныч поведал одной лишь Наде, ибо в глубине души считал уже Надю своей женой, а настоящая семейная жизнь, как понимал ее холостой Ксан Ксаныч, требовала, чтобы никаких секретов меж супругами не было. Может быть, Ксан Ксаныч потому так и стремился к семейной жизни, что с годами надоело ему молчать и копить свои мысли в одиночку, захотелось на пороге старости всегда иметь под рукой хоть одного, но терпеливого и преданного слушателя... - Я так думаю, Надюша, - сказал Ксан Ксаныч, - если наш инженер и дальше не подкачает, пригласим его на свадьбу... Ты как, не возражаешь? - Что ж, - отозвалась Надя, высыпая начищенную картошку на сковородку, - пускай приходит. Тося решила свою задачку с двумя поездами, заглянула в конец учебника и несказанно удивилась тому, что самодельный ее ответ, выцарапанный из множества цифр, тютелька в тютельку совпал с недосягаемым прежде для нее книжным ответом. - А они легкие, задачки, если их решать! - подели лась Тося своим открытием. - Если и дальше так пойдет, я еще, чего доброго, и в отличницы выйду. Вот чудеса-а!.. - Если б тебе правильное воспитание, - наставительно сказала Вера, - ты совсем человеком была бы. Возможности в тебе заложены. - Здравствуйте! - изумилась Тося. - А разве я сейчас не человек? Вера отмахнулась: - Сейчас в тебе все перемешано - и хорошее, и плохое. Натощак даже не разобрать, чего больше. - Так не пойдет! - решительно заявила Тося, с шумом захлопывая задачник и придвигая к себе грамматику. - Нельзя живого человека пополам пилить: от макушки до пупка беру, заверните, а от пупка до пяток сдайте в утильсырье. Я так считаю: все хорошее во мне - мое, ну и все плохое - тоже, куда же оно денется? Так что берите меня всю целиком, какая я есть, сдачи не надо! - Ну, затараторила, - осудила Катя. Она терпеть почему-то не могла, когда Тося начинала вдруг вот так разглагольствовать. В такие минуты Кате всегда почему-то казалось, что Тося возносится над ней и все это видят. Но, готовясь ко сну, Катя быстро восстановила душевное равновесие. Стоило лишь ей перевести глаза с высокой горки пуховых своих подушек на одну-разъединственную Тосину подушку, набитую к тому же слежавшейся казенной ватой, - и Катя сразу же почувствовала прочное свое превосходство. Ей даже смешно стало, что она вздумала обижаться на неимущую Тосю, которой, по всему видать, никогда не нажить таких пышных подушек. -Ксан Ксаны-ыч! - окликнула повеселевшая Катя, разбирая постель. - Есть! - догадался Ксан Ксаныч и отвернулся к стене. И сейчас же рука его сама собой потянулась в карман за ножиком - кажется, даже без ведома хозяина. Ксан Ксаныч нагнулся было к нижним венцам бревен, но все пазы там были уже проконопачены, и ему пришлось, постелив предварительно газету, взобраться на свою знаменитую табуретку с дырочкой и заняться верхними пазами. ДЕМЕНТЬЕВ ВОПРОШАЕТ ЭХО Анфиса шла по старой запорошенной лыжне, а Дементьев - рядом, снежной целиной. Дикий, не тронутый человеком лес расступался перед ними, показывал заповедные свои тайны. Лыжи скользили легко, чистый снег празднично сверкал под солнцем, и мороз сегодня настроен был миролюбиво: он лишь покусывал, не давал стоять на месте, а на ходу не трогал и угадывался лишь по отвердевшим чужеватым губам и струйкам пара, вылетающим изо рта. - Брусники тут - завались, - деловито рассказывала Анфиса, знакомя Дементьева с местными достопримечательностями. - А из той вон пади наши хозяйки ведрами грибы таскают. Вот женитесь у нас - будете рыжики солить. - Рыжики? - счастливо переспросил Дементьев и от полноты чувств ударил лыжной палкой по ближнему стволу. Еловая лапа, отягощенная непосильной снежной ношей, дрогнула в вышине и уронила ком снега. Дементьев вскинул голову и подставил разгоряченное лицо щекочущей изморози. - А мне у вас нравится! - признался он, догоняя Анфису и любуясь ею. - Жаль, не знал я раньше, про... про этот лесопункт! - Анфиса недоверчиво покосилась на него. - А это место чем знаменито? - Эхо тут интересное. Вот послушайте. - Анфиса остановилась и по-хозяйски требовательно крикнула: - Эй! Застоявшееся без работы эхо охотно подхватило крик Анфисы и пошло перекатывать его со ступеньки на ступеньку, удаляясь и затихая. И Дементьев тоже крикнул - и настороженно прислушался к ступенчатому эху. Крик Дементьева ринулся вдогонку за Анфисиным, в дальней глухомани настиг его и слился с ним. - Правильное эхо! - одобрил Дементьев. Они взобрались на вершину невысокой горушки. Дементьев взмахнул лыжной палкой, приглашая Анфису полюбоваться дикой лесной чащобой, заваленной снегом. - Каково, а? Прямо на полотно просится! Анфиса добросовестно осмотрелась вокруг. Откровенно говоря, она никогда не понимала тех людей, которые приходили в нестерпимый восторг при виде красивенького пейзажа, какой-нибудь замысловатой тучки в небе или румяного заката. А уж восхищаться лесом Анфиса и совсем не умела. Она выросла в лесном краю, перевидала на своем веку многие тысячи деревьев - зимой и летом, утром и вечером, │- и лес в любом своем обличье был для нее слишком обычным и примелькавшимся явлением, чтоб им стоило восхищаться. Но сейчас ей захотелось вдруг увидеть лес глазами Дементьева - и, кажется, это удалось Анфисе. Зима нахлобучила пышные шапки на макушки деревьев, выгнула стылые ветки, опушила инеем каждую иголку - ни одной не пропустила. Строгим холодком веяло от густого молодого ельника, у подножья которого на снегу залегли размытые сизые тени. А от мачтовых сосен пахнуло вдруг на Анфису теплом. Казалось: бронзовые стволы досыта напитались летним солнцем и оно просвечивает сейчас изнутри сквозь тонкую чешуйчатую кору. В чащобе раз-другой робко стукнул невидимый дятел - и замер, боясь нарушить царственную тишину. Анфиса была уверена: еще немного -│ и она поняла бы скрытую от нее прежде красоту леса. Но в это время к ней пришло вдруг неуютное чувство, будто не только она смотрит на лес, но и он - на нее. И не только смотрит, но и видит всю ее целиком, со всей ее неправильной, запутанной жизнью, которую она хотела бы скрыть от Дементьева. - Пойдемте, холодно стоять, - угрюмо сказала Анфиса и скользнула на лыжах с горки. Дементьев нагнал ее в низине и сразу же похвалил: - Хорошо вы на лыжах ходите, я бы вам первый разряд дал! - Не все такие добрые! Я же местная... Тут поблизости и родилась. - Странно... - вслух подумал Дементьев. - А мне все почему-то кажется, вы издалека сюда приехали... - Он замолк на миг, проверяя себя, и выпалил убежденно: - Заморская принцесса вы! - Так уж и принцесса? - Самая настоящая! Я еще таких не встречал. Анфиса посерьезнела, но, не зная, как ей быть, ответила в привычной своей поддразнивающе-завлекающей манере: - Да бросьте вы, Вадим Петрович! Так я вам и поверила. В Ленинграде учились и не встречали? Да там небось такие принцессы на каждом углу газировкой торгуют... Комплиментщик вы! Дементьев резко остановился, будто споткнулся на ровном месте. И Анфиса остановилась, испуганно и виновато глянула на него. С каждой новой встречей ей все трудней и трудней стало разговаривать с Дементьевым. Анфиса никак не могла найти правильный тон: держаться с Дементьевым так, как она обычно держалась с Ильей и другими своими кавалерами, было нельзя, это Анфиса хорошо чувствовала, а как надо - не знала и частенько срывалась. - Вы это серьезно? - с тревогой в голосе спросил Дементьев. - Плохо же вы меня знаете... А мы сейчас проверим! - Он повернулся к чащобе и набрал полную грудь воздуха. - Ведь не встреча-ал? Эхо чуть помедлило и отозвалось: - Не-э-ал!.. Не-э-э-а-ал!.. Э-а-о... - Слышали? - торжествовал Дементьев победу.- Лес врать не будет. Анфиса поспешно отвернулась. - Чудик вы! И первая двинулась вперед. Незнакомая ей прежде ласковая, признательная и лишь самую малость снисходительная улыбка скользнула по лицу Анфисы. Они вышли к скованной морозом реке. На противоположном берегу открылись длинные штабеля бревен, приготовленных к сплаву. - А это что? - удивился Дементьев. - Неужели наш поселок?. - Он самый... - Анфиса помрачнела, будто спустилась с небес на землю. - Догоняйте! Она решительно свернула с лыжни и помчалась прочь от реки. Дементьев ринулся за ней. В поселок они вернулись уже в сумерках. На крыльце общежития Анфиса сняла лыжи, сбила налипший снег. Прыгая на одной ножке, по улице пробирался Петька Чуркин с авоськой, из которой наружу высовывался русалочий хвост крупной трески. Дементьев схватил Петьку и поднял в воздух. - Куда путь держишь, гражданин хороший? - Пусти! - завопил Петька, размахивая авоськой и норовя мазнуть Дементьева русалочьим хвостом по лицу. - Скажи чей, тогда отпущу. -Ты моему папке выговор влепил, не буду я с тобой разговаривать. - Ага, значит, ты Чуркин! - Не говорил я этого... Пусти, бюрократ несчастный! Дементьев счастливо засмеялся, будто похвалу себе услышал, и отпустил парнишку. - Это меня так в их семье величают, поняли, Анфиса? - И крикнул Петьке: - Заходи как-нибудь, интересную книжку с картинками дам почитать. В ответ на приглашенье Петька скомкал снежок и запустил Дементьеву в спину. - Боевой! - одобрительно сказал Дементьев, поеживаясь от удара. - Люблю детей, а вы? Вопрос застал Анфису врасплох. - Н-не очень... Беспокойные они... - Ну что вы! - Дементьев впервые не согласился с Анфисой. - Это такие чудесные человечки!.. НА ТОРМОЗНОЙ ПЛОЩАДКЕ На делянке догорали, чадя, костры. Садилось солнце, расцветив снега всеми цветами побежалости. Тени деревьев вытянулись так далеко, что трудно было понять, какая тень от какого дерева. Лесорубы спешили к поезду. Тося уже привыкла к тому, что каждый вечер Илья шел рядом с ней, и лишь потом, при посадке на поезд, им не всегда удавалось остаться вместе. А сегодня он бросил ее на полпути и умчался зачем-то вперед. "Ну погоди!" - затаила Тося обиду. Завидев лесорубов, чумазый машинист "кукушки" дал долгий гудок. Лесорубы кинулись к составу занимать лучшие места. Илья первым подбежал к поезду и вспрыгнул на тормозную площадку. - Занято! Занято! - отбивал он все атаки. - Тося, давай сюда! Тося подошла к тормозной площадке, независимо спросила: - Чего тебе? - Иди сюда, плацкартное место! Илья протянул руку. Тося заколебалась, нерешительно огляделась вокруг. Лесорубы, которым не хватило места на тормозных площадках, лезли на груженые платформы и устраивались на бревнах. Катя с Сашкой обосновались над головой Ильи, предусмотрительно повернулись спинами к паровозу и, не сговариваясь, оба враз подняли воротники. Тося давно уже заприметила, что "женатики" сплошь и рядом ведут себя как одно существо. На словах Тося высмеивала подругу за утерю самостоятельности, а в глубине души завидовала единодушию Кати с косолапым Сашкой. - Давай, давай! - заторопил Илья. - Продует тебя на верхотуре. Он помог Тосе взобраться на высокую площадку. Паровозик с трудом сдвинул тяжелый, будто примерзший состав. Из конторки выскочила Вера и побежала к поезду, придерживая кирзовую сумку, бьющую ее по боку. - Веруха! - позвала Тося и подосадовала: - Эх, не слышит! - Да зачем она нам? - запротестовал Илья. - Третий лишний! Вера села на соседнюю тормозную площадку. Поезд набрал ход. Колеса завели дорожную бухгалтерию: считали стыки рельсов, сбивались на поворотах и снова принимались считать. Заснеженный лес по бокам дороги разворачивал перед Тосей зимнюю свою красу. - Красиво... - тихо сказала Тося: она успела уже заметить, что тот лес, где они не работают, всегда почему-то кажется красивей. -Что? - не расслышал Илья. - Ну да, красотища!.. Пойдем сегодня в кино? - А какая картина? - "Смелые люди". - Пойдем. Четыре раза видела, а все интересно... Я про лошадей уважаю смотреть. Илья обнадежил Тосю: - У нас эту картину часто показывают! Присматривая за Тосей, любопытная Катя свесилась с верхотуры. И Вера на соседней площадке не спускала глаз со своей подопечной. " - Да не съем я ее! - с досадой крикнул Илья. Голова Кати отпрянула. - Ох и много же у тебя опекунов! Тося поддержала Илью: - Делать им нечего... Будто я маленькая! - А ты шугани их, - посоветовал Илья. - Придется... Площадку мотало из стороны в сторону, словно хотело вырвать из-под ног Тоси. - Не холодно тебе? - с неумелой нежностью спросил Илья. Тося покачала головой. Илья стащил с себя теплый шарф и заботливо укутал ее горло. - Вот и еще один опекун объявился! - сказала Тося. А Илье захотелось вдруг сейчас же все рассказать Тосе о споре, чтобы ничто грязное из прежней его жизни не стояло больше меж ними. Этот дурацкий спор на каждом шагу мешал теперь Илье, отравлял всю его радость