Михаил Белиловский. Нить непрерывная --------------------------------------------------------------- © Copyright Михаил Белиловский Email: belilo@ev1.net Date: 15 Mar 2002 (рассказ в слезах) --------------------------------------------------------------- Хьюстон 2002 г. Форматирование компьютерного текста и редактирование: Б. А. Бердичевский. Помещено в электронную компьютерную библиотеку по просьбе автора НИТЬ НЕПРЕРЫВНАЯ Michael Belilovskiy Never-ending thread Copyright 2002 by M. Belilovskiy All right reserved No part of this publication may be reproduced or translated in any form or by any means without permission. For information address: 10909 Fondren Road # 505 Houston, Texas, 77096 Tel: (713)776-0504 E-mail: belilo@ev1.net or Russia, 117593 Moscow Aivasovskogo street 6-1-194 Tel: 426-2710 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВЗРАСТИТЬ,... Ранний лучик Деревня -двенадцать дворов всего. Добротные в два ряда дома. Между ними пустынная улица, уходящая извилистой дорогой в раздольное злачное поле. A далее, в размытой тонкой вуалью, раскаленной от жары дымке, - дремучий лес. Почти девственный. Некому особенно его топтать. Разве что обитающей там живности. Железная дорога - за полсотни километров. Река совсем близко. Широкая, полноводная - приток Волги. С наступлением ночи, на землю спускается тишина и божественный покой. А звезды в бездонном ночном небе перемигиваются друг с другом, радуясь своему главенству над царством тьмы и сказочных видений. В это время вездесущий Морфей11 Бог сна повергает всех и вся в сон, приносящий с собой мечту, мираж или ужас. Одна лишь, неподвластная ему, навсегда прикованная к полярной оси, Медведица - полуночница продолжает свой вечный круговой путь, увлекая за собой всю звездную вселенную. Тишину иногда нарушает шальной ветерок. Резвясь, он обдает подхваченной с реки прохладой усталую от дневной жары листву растущих вокруг домов деревьев. Потом мчится в порыве вдоль улицы, заигрывая с неплотно закрытой, скрипящей на ржавых подвесках, калиткой, а то, извиваясь и шурша, врывается под крыши строений. Обитатели деревни настолько устают задень на полях, огородах и фермах, что к закату у них остается лишь одно желание, - как можно быстрее отключиться от реальной жизни и предать свое тело и душу забвению в глубоком непробудном сне. Обычно с заходом солнца не слышно становится человеческих голосов. Однако в одну из таких ночей двое вели негромкий разговор. - Кто здесь есть живой? - раздался чуть заплетающийся голос откуда - то сверху, из-под крыши одного из домов на окраине, - Сдается мне, кто-то здесь дышит. Ей богу, дышит. Мм, да. И не то, чтобы чужой дух. Чувствую, всем существом своим, что - свой. Конечно же! И не просто - свой, а же-ла-нный... - Вот что, повеса молодой, совесть надо иметь. Вся деревня уже давно спит. А ты все еще колобродишь. - Ша! Тихо! Просто пытаюсь до тебя добраться. А оно кругом какие-то столбы понаставляли и полно барахла всякого под ногами. Ага, вот и сено. Раздался звон металлического корыта. - У, черт! Развесили всякое...Прямо лбом... - Говорила, меру надо знать. - Меру, говоришь? А что такое мера? - Ну, все, кончай! В дальнем углу беспокойно застрочил кузнечик. - Понимаешь, человек под пятой. Каждый раз, видимо, ему приходиться объясняться и оправдываться. И не только перед женой своей, тетей Надей. А еще...ты, я думаю, заметила, острый взгляд дочери. А тут такой случай, что можно ему, так сказать, приложиться совершенно открыто по случаю приезда гостей. Посочувствовать надо. А кто, если не мы, мужики... - Прямо таки, - му-жик... выручать... Хорош ты был на прошлой неделе, когда мы справляли новоселье. Думаю, не забыл, как после первых двух-трех рюмок втихаря, по-английски, исчез, удобно улегся в ванну и довольно противным голосом кричал: "Умираю!". И так, что гости вскоре разошлись, а мне еще пришлось долго откачивать лекарствами напуганную мать. - Ты, Анна, ко мне не справедлива. Я ведь одновременно был на двух новосельях. Ну не мог же я отказать соседке. Уж так она просила. Говорила, - всего на две минуты, только для духа мужского. У нее ведь собрались одни женщины, и мне их жалко стало. Я уже к тому времени и так был хорош, а они мне стакан целый, а потом еще... - Женщин пожалел... С этого все и начинается. Однако отдаю тебе, Володька, должное, что во время сообразил вернуться и дух свой молодецкий остудить в собственной ванной, подмочив, конечно, его немного... под холодным душем, но ничего, - сойдет. Ложись и спи. - Спасибо тебе, Аннушка. Считай, что я так расчувствовался от этих слов твоих, что не скоро, видимо, усну. Ну, зачем уж так сразу и в сон. Ведь какой день был у нас вчера в этой деревне!? Должен высказаться и поделится. Не могу иначе. - Поделишься завтра по поводу того, как ты, не скрывая своего низменного удовольствия, щи хлебал и настолько громко и жадно, что чуть было, не проглотил пролетевшую мимо твоего рта муху. Первый раз вижу за тобой такое. Боже, знала бы раньше, ни за что не вышла бы замуж за такое чудовище. - Но помилуй, они ведь все громко... Миска то одна на всех. Сидят вокруг нее. Ну и..., не быть же мне белой вороной... - Ты ведь из столицы приехал. Хоть какую то культуру должен нести деревне?! Со стороны реки раздавался ночной лягушачий галдеж. - Из столицы!? Боже, за одни только сутки забыл, откуда я и что там было. А было ли вообще? Да, да...что-то вспоминаю. Длинные ночи, кошмарные сны под непрерывный грохот тяжеловозов под окном, пронзительные гудки автомашин, огнем пронизывающие мозг, прямо по - живому, раскалывая его пополам... Утром - опухшая голова, марафон, автобус, работа.... И сил уже никаких нет. А проблемы - одна за другой.... Брр... - Слушаю и удивляюсь, как можно с расколотым надвое мозгом руководить людьми? - Это и тебе, дорогая, не плохо бы знать. Одна половина утверждает, вторая возражает. Так в их споре и рождается истина. Человек приспособляется к новым условиям. - А что? На самом деле - толково. Дальше некуда. Сам делаешь и сам себя же критикуешь. - Наконец - то я добрался до тебя, и ты мне ответишь за насмешку... Прошли минуты. Кругом - ночь, тишина. Тонкий дурманящий запах свежего сена орошает легкие невыразимым наслаждением, и хочется думать о сильной, неуязвимой любви, огражденной от земных неурядиц. Любви, парящей в лучах сладостных мечтаний. - Хочешь послушать? - заговорил он совсем иным, притихшим, протрезвленным голосом, - Пожалуйста, подожди, не засыпай. Неожиданно вспомнил. Он начал медленно, сдерживая напор накопившейся страсти, чтобы сохранить контроль над собой, и сполна выразить всю нежность и силу чарующей мелодии стиха. Осенним вечером, когда глаза закрыв, Уткнувшись в грудь твою, лежу я молчаливый, Я слышу запах твой, я вижу край счастливый, Где солнце буйствует, а бег минут ленив. И знойный остров твой и синий твой залив, И птиц причудливых, как сказочные дивы, Мужчины там сильны, а женщины красивы... Волна вдохновенья перекрыла дыхание. Тишину нарушила Аня. - Да, это действительно прекрасно. Счастливый край, причудливые птицы, сильные мужчины... Может быть, такое и бывает. А где, интересно? - Аня растянуто зевнула, и продолжала сонным, спокойным голосом: - А у меня, почему-то... до сих пор перед глазами... Стасик... Позавчера, когда мы приехали со станции и вошли во двор... Он, - такой счастливый, глазки в слезах и сияют радостью. Выскочил на крылечко, застыл на миг, со страхом кинул взгляд вниз. Потом собрал все имеющиеся силенки свои, вцепился пухлыми ручонками в перила и бочком припустился преодолевать одну ступеньку за другой, дрожа всем телом от нетерпения и всхлипывая: "Ма-а-ма, мамочка...". Я взяла его на руки, тепленького, нежненького... закрыла глаза и представила себе, что былое мое желание исполнилось, что, все - таки, Стасик наш вовсе и не мальчик, а девочка, как я и хотела.... И, знаешь,... - Ну ладно, будет тебе еще и девчонка. - Ты даже не заметил. Как будто Стасик тебе чужой. Вчера в бане стала тереть малому спинку, а он как заорет. Смотрю спинка вся в волдырях. Оказывается, Рая посадила его в саду в одних трусиках на травку и дала ему коробку со старыми пуговицами. Чтобы он поиграл ими и не мешал ей обед готовить. И сидел он долго один за этим занятием на солнце. Рая мне сама об этом рассказала, объяснив, что вроде совершенно точно посадила его в тени. Забыла, видимо, что солнце не стоит на месте. - Достанется же мне от тещи. А-а, скажет, сколько раз говорила, детей одних в деревню с няней только полоумные родители отпускают. Но ведь Алешка кинулся ко мне с таким восторгом, - его прокатили по улице на сено метателе с высоко приподнятым вверх ковшом. Залезал с местными мальчишками на самый верх огромной скирды. А, вообще - то, мама твоя много раз повторяла, что Рая-то у нас, как родная... Мы ведь ей всегда доверяли, и сейчас доверяем. В наступившей тишине слышно было жужжание комаров, мечущихся в поисках дармовой пищи. - Если уже уснул, - извини. Мне, пожалуй, тоже что-то не спиться, - начала было Аня, - Ты молчишь. Ну, и - ладно. Счастливых тебе сновидений. - Наоборот, рад с тобой поболтать. Ведь ты так и не дала мне возможность излить свой восторг по поводу вчерашнего дня. А жаль. Запал сник. Но, - голос его возвысился, - такое не забывается. Так что... - Не кажется ли тебе, Володька, - перебила она его, - что отсчет времени здесь, в этой деревушке, как в космосе, совершенно иной. Жизнь как бы замедляется. Глядишь, вернемся через две недели, а там, в городе, уже прошло пару десятков лет. Мама удивится, глядя на нас, что мы почти нисколько не изменились, не постарели. И, конечно, добавит, что молодыми то остались, да вот, жаль, мудрости не прибавилось. - А что, - это блестящая мечта - махнуть в космос и вернутся молодыми. Но, увы, придется подождать. Сначала собаки. Ты заметила, как старший наш взял на днях газету и стал читать ее по складам. Он увидел там снимок Белки и Стрелки22 Имена собак, которые первыми побывали в космосе. , и долго допытывался, что они там делают и куда их выводят на прогулку. Но ты бы посмотрела, с каким редким упорством он читал. Похоже, будущее поколение уже навострило лыжи к звездам - А я в шесть лет читала уже очень хорошо. Не поверишь, прочитала чуть ли не за несколько дней "Овода" и принялась было за "Анну Каренину". Но где-то на самом для меня интересном месте, увлеклась настолько, что никого и ничего вокруг не замечала. И вдруг, сзади меня, откуда ни возьмись, папочка мой, и в спину: " Без нас с мамой - не смей!". - Боже мой, это же надо о таком беспутстве и в шесть лет. Вот, оказывается, когда все это началось! А я вот, дурак форменный, частенько, и даже со слезами умиления на глазах думаю, и говорю себе, - ну, ладно тебе, - молодая она, красива и, куда тут денешься, видать без игривости и кокетства, чего доброго и вся эта прелесть завянет. А жалко ведь. - Ха, ха, ха, дурачок ты мой, и никакой не форменный, а просто... глупенький. - Спасибо, милая. - Но ты послушай, что было дальше. - Она привстала и, сидя, стала энергично жестикулировать руками, - Дальше вспыхнула настоящая война. Да, да. По одну сторону фронта - папа с мамой, по другую - не кто иной, как я. Мне, пожалуй, было уже чуть за шесть. Шутишь? Я категорически заявила, что, хотя мне только шесть, но ждать два года, пока меня отдадут в школу, не намерена. - И что же, обратилась в Президиум Верховного Совета, чтобы пересмотрели закон о начальной школе? - И что Вас, умнейшую часть человечества, всегда тянет к глобальным решениям в то время, когда рядом самое простое!? - Ну, ну, давай! - Сама пошла в школу. Это было рядом с нашим домом. А там директор сидит такой огромный, толстый, почти весь свой кабинет своей фигурой занимает. А я то против него как мышонок. - Представляю. - Когда я ему изложила цель своего посещения, он посмотрел на меня сначала очень грозно, как Карабас Барабас на Буратино, потом смягчился и с улыбкой: что ж, дескать, приходи с папой или с мамой, - поговорим. Я в слезы и стала перечислять, какие книги уже прочитала (про "Анну Каренину", конечно - молчок). И вижу, лицо у него все больше вытягивается от удивления. И дальше наношу последний, сокрушительный удар. Дайте, мол, любой текст, при вас и почитаю. Директор такого не ожидал. Прочитала часть текста, и он, протянул мне свой платок и говорит: "Слезки то утри, а то они дрожат в глазках и мешают тебе, еще собьешься. Ну, хорошо, приходи просто так по пятницам. Будешь тихо сидеть на задней парте, и слушать учителя". - Я просто таки тронут. Слезки на глазках повисли..., - Володя сделал жест рукой, пытаясь обнять жену. - Не лезь, сивушная твоя душа. Слушай лучше. - Нет, дружочек, - возразил Володя довольно решительно, - слушать будешь теперь ты меня. Дома как-то нет времени поговорить и даже посмотреть на свою избранницу. - Слушаю. Но увидеть меня сейчас ты, пожалуй, не сможешь. Придется подождать до утра. - Знаешь, - начал он тихо и проникновенно, - даже в этой кромешной темноте я вижу тебя, я слышу твое дыхание, осязаю тебя всю от прекрасных твоих смолистых ароматных кудрей и до умопомрачительных ножек. На меня смотрят огромные небесно голубые глаза твои...и в них необъятная светлая вселенная на двоих и только на двоих, и вся она заполнена красками, звуками, запахами, неведомые даже самому господу богу... - Бедненький ты мой, тебя, видимо, комар больно укусил. - Она притянула его к себе, но весь он, словно молнией пораженный, превратился в безжизненное, бездыханное существо. Безответность. Какой же горькой, безысходной печатью ложится она на пылающее сердце мужчины!? И он молчал. Но ровно столько, чтобы прийти в себя и вспомнить, что он мужчина: - Бездушное, хамское создание, я все равно тебя люблю! И любить буду до конца дней своих! В ответ - сонный, неторопливый ее голос стал перебирать бессмертные строки, написанные поэтом еще в прошлом веке: То лишь обман неопытного взора, То жизни луч из сердца ярко бьет, И золотит, лаская без разбора, Все, что к нему случайно подойдет. Как можно было ей справиться с собой, с тем, что заложено в женщине навечно? Ведь самой природой предначертано, - игриво разжигать страсть, но не обесценивать любовь? Но иногда разум все-таки берет верх, правда, на время: - Не обижайся на меня, Владимир. Разве тебе не слышен пульс моего сердца? И он словно ребенок, с которого только что была снята горечь безответности своих порывов, на радостях залепетал о том, что случайно пришло ему в голову: - Опять Сережкины стишки. Дался он тебе. Сплошное уныние, тоска и пьянство. Приеду, - первым делом сорву твоего Есенина со стены... - Ну, знаешь, щи хлебать на всю деревню, это еще, куда ни шло, но стиль, этот, стиль.... Как можно ему такое приписать... Окончательно убеждаюсь в роковой моей ошибке. Что ж, буду нести свой крест до конца. В конце концов, бывает и похуже. - Хуже, лучше. Кто может в этом разобраться? Я знаю одно - мы вместе и навсегда! - Тише, не шуми так. Протрезвись сначала - Не хочу и не буду трезвым, никогда. Слышишь - никогда! Зачем? И вообще, трезвый человек - несчастный человек, зануда. Сердце, - что тебе безжизненный насос и только. Разве рассудительному дано отдаться мгновенно возникшему чувству? А ведь именно оно дарит нам истинное наслаждение, вожделение, восторг, изумление. Причем сразу, нежданно - негаданно и во всю свою изначальную силу. И в этом - великая радость. Награду преподносит, когда ее не ждешь, и поэтому она воспринимается как высший ранг человеческого счастья. Трезвый приходит в жизнь и уходит из жизни, так и не познав ее, - яркую, до боли волнующую, настоящую, какая она есть на самом деле.  - Прекрасно сказано - ничего не скажешь. Насколько я поняла, - закрывай глаза и... в свободный полет. Что подскажет нутро. А что, если бездумный шаг, да в результате никакого счастья, а только жестокое разочарование, муки, позор. - А, по твоему, чем больше взвешиваешь.... Но пусть даже так. Удачи бывают и в том и другом случае, но сладость ее, даже если она случается одна единственная, но пришедшая в порыве чувств, неоценима. И ради одной единственной стоит жить и поддаваться голосу сердца. - Видимо, у дяди Макара водка замешана на какой-то уж больно умной травке. Ты прямо таки открыл передо мной совершенно новый и прекрасный мир, расположенный, правда, на краю пропасти, но... - Ну, хватит тебе. Вот послушай лучше, где я был вчера, когда вы все ушли в баню. Мы с дядей Макаром вчера еще хлебнули с утра.... Но ты не переживай. Я - совсем немного. Он обиделся и пусть. Для меня вполне достаточно было. И вот прошу у него велосипед, который заметил в сарае, и отправляюсь на прогулку. Как тебе рассказать, что было со мной потом? Володе замолк. Потребовалось время, чтобы внутренне подготовиться и еще раз пережить то, что было с ним вчера. - Мимо промелькнул последний дом, и я мчусь - не знаю куда. Теплый, ласковый ветерок навстречу, кругом ни души. На земле и в небе столько удивительно прекрасного... Будто вижу все это впервые в жизни. И я, не стыдясь, громко пою, кричу и смеюсь. На моем пути, слева, на покрытой зеленой травкой возвышенности, молодая белоствольная березка, - тонкая, гибкая. Единственная свидетельница моего восторга. Она приветливо машет мне на ветру кудрявыми ветками и мне кажется, что в этом веселом шелесте ее листьев разделенная моя радость и свобода. Зашуршало сено. Володя приподнялся на своем ложе и оживленно продолжал. - И стал я громко провозглашать на весь мир: "Прочь все, что называется долгом, обязанностью, солидностью. Да здравствует великий праздник, праздник возвращения блудного сына к своей матери - природе, которая его родила. Пусть я, соблазненный обманчивыми бликами цивилизации, предал ее. Но хочется думать, что все что величаво - великодушно. И я верю, что буду прощен!"... Мною овладевает желание стать на колени, склонить голову, и просить прощения за совершенную измену. В небе вспыхивали зарницы, и яркой прощальной трассой заканчивали свою жизнь звезды, уступая место новым светилам, только что зародившимся где-то в глубине вселенной. - Ты просто заворожил меня, - после минутной тишины отозвалась она. - Да, совсем забыла, завтра рано утром к нам приезжает Павел. Давай будем спать, а то проспим. Спокойной ночи Беснующаяся круговерть большого города, и вдруг, - тишина, дурманящий воздух и по настоящему темная звездная ночь, сулящие бездну сладостного блаженства и вольных страстей. А вокруг и до самых звезд небесного свода - ни одного свидетеля. Разве что только бледная луна со своей ехидной улыбкой, постоянно напоминающей людям о том, что сладостно-мучительной любви им никогда не миновать. Но в эту прекрасную ночь даже ей не довелось быть очевидцем всепобеждающего таинства.... Всякий раз воздушная легкомысленная тучка в белом газовом одеянии с легкостью балерины налетала на хитро улыбающееся, любопытное светило и... на всякий случай сочувственно перекрывало его назойливый взгляд... Ночная тишь в деревне. Вслушайтесь! Именно так, - вслушайтесь в нее, в тишину, и вы становитесь ее добровольным пленником. И уже не в состоянии будете от нее оторваться. Там в этой тишине вы услышите дыхание и пульс вселенной. Почувствуете ее радости и печали, раздольную мелодию и слезы, призыв к борьбе и торжество победы, рождение и смерть. Это словно библейский манускрипт о настоящем. Не в грохоте металла и вое сирен суть мирской жизни. Вечное и незыблемое, движение и рост, - именно здесь. Все, что сопровождает жизнь, от малейшего шороха ветра и до раскалывающего небеса могучего грома, органически сливается с вашим существом в одно целое. Это ваш возврат к истокам мироздания. И пришли вы сюда не просто как пассивное составляющее природы. Ваш счастливейший удел познавать и восхищаться ее творениями, благословлять и воодушевляться красотой и гармонией, находить определенный смысл в развитии и усовершенствовании, быть со всем этим рядом. Деревенская тишина, - она располагает к мысли, глубокой, обстоятельной. Ее щедрость во времени и спокойствии, позволяет оценивать обстоятельства, поступки. Деревня, ночь, тишина, - богатство беспредельное. Оно, загадочное, увлекающее, интригующее, обещающее... И, с этих позиций, еще и великий лекарь тоски и печали. Было уже за полночь, когда Аня погрузилась в сон, а Володя все еще не мог справиться с глубоким возбуждением от событий последних дней. Кругом царил покой, покрытый непроницаемой темнотой ночи, а мысли и чувства бесконечной чередой осаждали сердце и мозг, не оставляя места сну. Он подумал о том, что не помнит даже, когда он мог так вот оставаться наедине с самим собой, и иметь возможность осознать то, что с ним происходит. Некогда было. Надо было постоянно бежать вперед и всюду успевать. А сейчас, прислушиваясь к ровному умиротворяющему Аниному дыханию, сам себе удивился, обнаружив, что счастье всегда для него оставалось где-то впереди. Казалось, он ни разу так и не завладел им сполна. Мысли пробежались по прошедшему времени. День рождения его однокурсницы. Он немного опоздал, и его представляют незнакомым ему гостям. И вдруг - лицо, фигура, - все на удивление. Ростом невелика, но поражает отточенной стройностью. Не верилось, глядя на нее, что на таком маленьком обличье, окаймленном крупными завивающимися темными локонами, может поместиться столько чувственного, гармоничного, выразительного. Магнетизм пухлых, крупно очерченных губ сводил с ума. Глаза.... Весь вечер он вел себя неуклюже. Неустанно хотелось в них заглянуть и, вместе с тем, боялся лишний раз их увидеть. Раньше ему часто приходилось слышать, когда разговор шел о красивом человеке: "Какие у этого человека замечательные глаза!?" И удивлялся, считая, что в печали, радости, грусти, восторженности, красиво очерченный нитью ярких алых губ рот с прямыми белоснежными зубами, манера говорить, улыбаться, возмущаться, - много выразительней. И вдруг глаза, огонь которых пронизывает душу с одного лишь взгляда, не оставляя места для чего ни будь другого. Большие, всеобъемлющие, как голубое небо, и в них, - то радость, то грусть, то мысль. На прощанье, оказавшись лицом к лицу с ней, совершено неожиданно, при всех раскланивающихся у выхода гостях, - мимолетный, обоюдный поцелуй, который поверг Владимира в глубокое смятение. Он, - со своей невидной, несколько сутуловатой, внешностью, нескладный в движении, косноязычный в разговоре, и такой пассаж. Однако, с тех пор они вместе. Сначала в одной комнате с ее родителями, потом в одной комнате с маленькими сыновьями и няней вдобавок. Аня фанатично предана своей работе и не мыслит даже, как можно отдаться целиком детям. Чувствам оставалось совсем немного места и времени. Они были почти всегда взаперти. Больно было сознавать, что молодость уходит, и так и не удастся в полной мере познать друг друга. "А может быть, - Володя неожиданно повернул ход своих мыслей, - это и есть высшее счастье, если дорога к любви нескончаема. Пожалуй, даже страшно подумать, что движение к желанному может когда ни будь остановиться". В первый день отпуска, когда Рая увезла детей в деревню, а они остались дома вдвоем, Аня решила в отсутствии детей привести дом в порядок. В легком, коротком, плотно облегающем ее фигуру, сарафанчике она непрерывно курсировала по дому. А он ходил за ней по пятам и, забегая вперед, старался с подчеркнутой смешной поспешностью выполнять любое ее желание. Его волновало каждое ее движение, жест, голос. Даже ее узкие, упругие, слегка румяные пятки со смешной единственной морщинкой наискосок вызывали умиление и желание поиздеваться. С каждым ее плавным шагом они слегка бледнели у основания, сохраняя свою удлиненную округлую форму. - Слушай, Ань, - говорил он ей, поймав ее на ходу за плечи, - то, что я сейчас вспомнил, это просто поразительно. - И что же? - Обрамленные частоколом длинных, черных ресниц, огромные веки, словно театральный занавес, наполовину открывали сказочную бездну голубых ее глаз. - Какой же у меня был прозорливый комбат, который каждый раз после тяжелого боя повторял с тяжелым вздохом: "Ничего, Володька. Вот кончится война, и я тебя женю на Катерине с порэпанными пятками". В ответ в ее взгляде мелькнул острый луч. - На кухне стоит таз с бельем. Айда вниз и развешивай. И поаккуратней, пожалуйста. Она освободилась от его рук и исчезла за дверью. Сконфуженный, он оставался стоять на том же месте. Надежда смягчить слишком деловое сердечко провалилась. Оно, это самое сердечко, и не догадывалось об истинном своем предназначении. Домашние хлопоты длились до позднего вечера, даже после того, как Володя лег в постель. Наконец, погашен был везде свет. Аня раздевалась, стоя на коврике рядом. Вот согнутые пальцы маленькой руки касаются кончиками ногтей одной пуговицы, затем - второй. Дотрагиваются плавно, размеренно, только слегка, самую малость. И этого достаточно, чтобы заключенная в них магическая сила нежного прикосновения выполнила волю хозяйки. Он слышит и чувствует шелест шелка, спадающего с ее тела, видит ее волнующий силуэт в слабом лунном освещении, лучи которого проникали через открытую на балкон дверь. Сарафан расстегнут, руки расправляются словно крылья, обнажают высокую упругую грудь и... вместе с этим выпускают на волю жгучий, радостный огонь надежды, жарким пламенем охватившим его гулко громыхающее сердце и затуманенный мозг. И вдруг, словно от мгновенного удара молнии, незримый жгут в одно мгновение соединяет их в единый узел дикого безумия... В эту ночь они долго лежали молча, без сна, остро ощущая тишину и пустоту своего дома, и скрытую неловкость за беззаботность своих чувств. Иллюзорность существования их, и только их, собственного мира, постепенно рассеивалась... Сон, овладевший Володей, прервал воспоминания. Живительный деревенский воздух увлекает все живое в бесконечную череду столь приятных сновидений, что хотелось бы отстрочить возврат в реальный мир. Но наступает рассвет, и он безжалостно отнимает это сладостное блаженство. На этот раз виноватым оказался лучик раннего солнышка, который заглянул к ним через маленькую прореху в крыше. Он коснулся своим нежным теплом лица Володи, и уполз дальше. Володя лежал неподвижно прислушивался к счастливому, ровному дыханию Ани, стараясь ее не разбудить. Наблюдал за солнечным, зайчиком, загадывал: " Если луч коснется ее губ, тогда и я тихонько присоединюсь к его теплу и нежности". Однако глупый лучик заблудился и прошел мимо. А счастье досталось лишь тому, кто страстно этого желал...  Данная тебе в ощущении Первым в доме проснулся Полкан, внушительного роста длинношерстный кобель. К восходу он уже успевал изрядно потрудиться. Ведь не было такого события в деревне, которое можно было пропустить и не отметить громким лаем, собственным или в хоре с другими собаками. Петухи, заливаясь по очереди бойким кукареку, благословляли наступление нового дня. Они совершали свой обряд с неистовой фанатичной преданностью. Особенно старались молоденькие петушки, по смешному вытягивая вперед свою тонкую шейку. Солнце уверенно вставало над горизонтом, посылая на землю все больше тепла и света. Пора уже было начаться трудовому дню. Небольшое стадо коров направилось вдоль деревни на пастбище. Но это было настолько уже привычно, что Полкан спокойно поприветствовал их доброжелательным лаем. Большое беспокойство доставлял ему дородный бык, по кличке "Жених". Содержался он в загоне по соседству. Полкан никак не мог примириться с его существованием. Малейший звук со стороны этого соседа приводил его в ярость дикого зверя. Пес был наделен солидным ростом и незаурядной силой. Не зря хозяева посадили его на весьма мощную цепь и на всю его жизнь. Единственное, что ласкало его слух, это были трели воробьиной ватаги, которая временами налетала на ближайшую, высокую осину. Это была стартовая площадка для нападения на владения быка, где было чем поживиться. Под птичий перезвон Полкан ложился на бок, косил глазами в сторону, откуда доносился звонкий птичий щебет, и водил ушами в разные стороны, наслаждаясь звонкими голосами крылатых существ. Аня проснулась чуть позже хозяев и подошла к Макару, который в это время подливал воду в старую посудину для Полкана. Последний спокойно пил, не обращая внимания на гостю, которую он уже успел вчера признать. Отец Раи, плотного телосложения среднего роста мужик, отличался завидной общительностью и деревенской склонностью поразмыслить в разговоре. - Вам не жалко постоянно держать на цепи этого красавца? - Спросила она, рукой поправляя свой сарафан на обнаженных круглых плечах. - Оно так и человека пожалеть впору, - все время ведь под ярмом. Может в городе иначе, а у нас в деревне он, человек - то, до самой смерти, как ломовая лошадь. - И все-таки, при всем при том, даже в деревне, немало выпадает радости для человека. - Столько ж, сколько собаке. Вот сейчас, поел, попил и, - радость. Раз в год невесту к нему привожу. Иногда его на ночь выпускаю. А вот, чтобы пожалеть, подарить ему больше свободы, значить, он положенное ему предназначение не выполнит. Должна быть злость. Вот он и на цепи. Нет злости и нет надежного сторожа. Да оно и у человека без этого никакого дела по настоящему не будет. Гнев, ярость человека - великое дело, богом придуманное, хотя об этом ни в каких священных писаниях не отмечено. Доброе расположение между Аней и Макаром завязалось еще тогда, когда отец приехал к ним в Москву, чтобы удостовериться в том, что его дочь хорошо устроилась. Аня ждала его приезда с некоторым беспокойством. По словам Раи отец пьет, и именно поэтому она решилась уехать из деревни. И Аня настроилась встретить человека, опустившегося в беспробудном пьянстве. Но каково же было ее удивление, когда к ним домой заявился Макар с мужественным в глубоких морщинах, совершенно трезвым на вид лицом, и прямо с порога завязал оживленный разговор о дороге, деревне, дочери своей. Весь вечер они с Аней говорили о зерновых культурах, как они убираются, сохраняются, оцениваются. А на днях, когда они с Володей приехали на станцию, Макар их встретил на повозке и проявил исключительную заботливость, приготовив даже заблаговременно одежку для своих пассажиров, дабы предохранить их от утренней прохлады. Когда Макар ушел на огород, Аня присела на корточки к Полкану, стала его гладить и приговаривать: - Какой же ты завидный красавец. Глаза, уши, шерсть. Ну, просто загляденье. Пес лежал спокойно. Водил только своими ушами со стороны в сторону, подтверждая, таким образом, свою благодарность за ласку. - Ты с ума сошла!!! Не трогай его!- Раздался тревожный крик Володи, появившегося из-за угла дома. - Разве ты не видишь, - это же настоящий... Он не успел договорить. Со звериным ревом Полкан молниеносно рванулся вперед и так, что, натянутая, как струна, тяжелая цепь, поставила его на дыбы и разъяренная пасть оказалась в полуметре от побледневшего Володи. Аня вскочила на ноги, секунду стояла неподвижно, потом вдруг неожиданно протянула руки в сторону Полкана. - Постой, дружек! Ты напрасно так злишься. - Аня стала медленно гладить его вдоль спины и продолжала ласковым тоном: - Ну, вот так то лучше. Успокоился? Присядь и порычи еще чуть - чуть. Это будет на пользу и тебе и ему. - Она одарила Володю снисходительной победной улыбкой. - Я прекрасно, ушастый, понимаю, что именно могло всполошить тебя в этой трусливой мужской душе. Просто завидую тебе, ершистому, как это ты смог сразу его пронюхать. А я вот, сколько лет пытаюсь... - Перестань фиглярничать и отойди от него! - Собаки меня любят, - она продолжала гладить смирившегося Полкана,- потому, что я их истинный друг. Они это чувствуют. Правда, серый? Володя стоял в стороне, бледный, прикованный к тому, что еще продолжало оставаться в его испуганных глазах, - звериный оскал и ее руки... Руки, чудо прикосновения которых может остановить дыхание, мгновенно взорвать или погасить страсть! В этом он убеждался не раз. Но в противостоянии с диким зверем?! Аня выпрямилась во весь рост и стала прислушиваться к шуму со стороны дороге. - Слышишь - мотоцикл. Это - Павел. Из-за небольшой возвышенности выросла крупная фигура мотоциклиста, восседающего на легкой двухколесной машине. - Привет милой семейке! - Павел заглушил двигатель и спросил: - Как оно живется без повседневного героического труда? - Терпим. Пока не сдаемся. - Аня шла навстречу гостю. - И далеко живут твои родственники? На загорелом лице высокого и широкого в плечах Павла заиграла приветливая улыбка. - Да нет же, рукой подать. Соседняя деревня. Километров пять - шесть всего. С трудом отпустили. Обиделись. Говорят, ты их там в своей Москве и так часто видишь. Еле отпросился. Павел стоял, широко расставив ноги. Каштановые волосы, спускающиеся из под стоячей крестьянской кепки, обрамляли верхнюю часть лица, и добавляли к выражению мужества черты мягкости и добродушия. На крыльцо вышли дядя Макар, тетя Надя, Рая и поприветствовали Павла, как старого, доброго знакомого. - И чего там долго раздумывать. Заходи, - гостем будешь. - Спасибо, дядя Макар. Хочу им показать красоты наши деревенские. Как-то расхвастался я перед ними, рассказывая, где родился, и какая здесь красота. А теперь должен доказать им, что не пустая это была болтовня. Останется время - зайду. А сейчас, хочу спросить у Раечки, как вот эти коммунисты - эксплуататоры не замучили тебя? А то я все-таки чувствую ответственность, после того, как предложил им тебя. Но, небольшого роста хозяйка, худенькая, маленькая с мозолистыми от крестьянского труда руками и темным обветренным лицом, тетя Надя, не дала дочери ответить на вопрос Павла и заговорила о другом. - Ты бы промолвил хоть пару слов о твоих сродственниках, а то давно никого не видели, и не слышали, хотя рядом живут. - Спасибо, тетя Надя. Живут как все. Слава богу, живы - здоровы. Гость целиком привлек на некоторое время внимание взрослых, и никто даже не заметил, как Алеша и Стасик, заспанные, взъерошенные, оказались у мотоцикла. Черное чудище с колесами на блестящих спицах, с никелированным рулем, фонарем, и сиреной .... А, скорость то какая!? Строчит, как пулемет - тру-ту-ту, тру-ту-ту... Явь и фантастика мелькали в широко открытых, сонных еще, родниково - ясных мальчишеских глазах. Павла, который перед отъездом из своей деревни перекусил, и голодным не был, все-таки уговорили войти в дом и усадили за стол, где все собрались за завтраком. Тетя Надя угостила его мочеными яблоками. Возвращенные к столу мальчишки, как никогда уминали завтрак, чтобы быстрее вернуться к заветному мотоциклу, однако строгий Раин голос не умолкал: - Ты чего хребтину гнешь? Сиди, как положено, когда кушаешь, - приказывала она маленькому Стасику, который временами косил глаза в сторону мамы, напрасно ища у нее защиту. Женщины были едины по части строгого воспитания детей. Рая проявляла строгость не только по отношению к детям. С ее приходом в доме воцарился исключительный порядок, а с Аней сразу сложились отношения на равных. Было удивительно видеть, с какой врожденной горделивостью, уверенностью и чувством собственного достоинства вела себя эта немного полная, румянолицая девушка, вся двадцатидвухлетняя жизнь которой прошла в далекой, глухой русской деревне. - Рассказывайте, дорогие гости, что вы там делаете хорошего для деревни в своем институте зерна. - Макар, продолжая свой завтрак, посмотрел в сторону Павла. - Ты бы, отец, не встревал не в свое дело, - забеспокоилась дочь. Чего доброго, отец может предстать в неприличном свете. - Трудятся люди. Государство подсобляет деньгами, значит на пользу. - Зря ты, Раечка прервала отца. - Павел кинулся защищать Макара. - Деньги - то у государства, откуда берутся? Тот, кто их делает своим трудом, тот и вправе спросить. - То- то, - благодарно пробубнил Макар. - Тем более вправе, - вмешалась, как бы мимоходом, Аня, - что всякая наука, как сказал один знаменитый академик, подобна крокодилу, который на своем пути все начисто пожирает, а сам еле ползет. Шутка понравилась всем, взрослые весело смеялись и даже Алешка и Стасик, постукивая по столу своими ложками, громко хохотали, повторяя: - Крокодил ползет и все по-жи-рает! Стра-шный такой очень, боль-шой кро-ко-дил! Они все больше и больше распалялись, пока Володя не утихомирил их. - А, вообще, если признаться, то всякое у нас бывает, дядя Макар. Как и у вас, в колхозе. - Как в колхозе, говоришь? Оно у нас у каждого начальства червь зависти в голове сидит, и мозги ему точит. То и дело следит, как бы кто да не выделялся сверх меры, не сделал чего без его указаний. Как же? Иначе оно получается, что есть головы поумнее. - Ну вот, дядя Макар, Вы как бы в воду смотрели. Вот эта милая женщина, - Павел повернул голову в сторону Ани и встретил ее удивленный взгляд, - будучи еще студенткой, вместе с одним видным ученым разработала новый способ хранения зерна. Начальство сначала было против, потом, смекнув, что может прозевать выгодное для них дело, примкнуло и даже задумало получить государственную премию. Вместо дела стали составлять списки на ее получение и туда кого только из руководителей не включили?! А вот Аню, одного из главных исполнителей - совсем упустили. - Ладно тебе, Павел, кому это интересно. Дело прошлое. В ответ Павел засмеялся и продолжал. - Действительно, хрен с ней с премией. А вот, как я в тот день, да, весьма своеобразно, такую яркую жизнь спас? Спускаюсь по институтской лестнице вниз и в самом конце, за поворотом, в темном закутке стоит она и тихо горько плачет. Жизнь, говорит, надоела - Прямо таки, - вставила Аня, - Просто, узнав, что меня нет в списке, расстроилась. - Я ей и говорю, есть идея. Поступай к нам, в кружок мотоциклистов. С первого круга дух захватит и так, что все твои неприятности будут сметены в кювет одним виражом. Станешь сразу счастливым человеком. Смотрю, глаза загорелись, даже слезинки в глазах радостно засверкали, и появилась робкая, но все же улыбка на лице. Вот так мы оказались в этом кружке. Мы его называли кружком "Веселых самоубийц". Аня забеспокоилась, что разговор о премии будет продолжаться. Хотя прошло уже много времени, но не хотелось ворошить прошлое и возрождать обиду. Слишком горький и глубокий след оставила в ее душе эта история. Сколько сначала было колебаний, сомнений, споров, сколько труда вложено, сколько было проявлено усилий для внедрения в практику!? И вот, наконец, дело сделано, а награду получают другие. То, что произошло, было похоже на трагедию отлучения матери от родного ребенка. Длительное время, после обнародования списка претендентов на премию, Аня чувствовала внутреннее отвращение к своему институту и ко всем его делам. Ночами она спала тревожно. Ее мучили кошмарные сны. Ее спасло умение сдерживать свои чувства и не растравлять их ненужными жалобами на свою судьбу. Никто из окружающих даже не догадывался, насколько глубоко она была тогда потрясена случившимся. Она не хотела больше вспоминать эту историю. К счастью, ее выручила хозяйка дома. Добрая тетя Надя миротворно заключила разговор: - Что бы вы ни говорили, а ученый человек это ученый человек. Вон, какие трактора и умные комбайны придумали. Во дворе Стасик и Алешка копошились у мотоцикла. Деревенские мальчишки стояли несколько в стороне и наблюдали за ними. Для них мотоцикл - не в диковинку. Алеша же хватался то за руль, то за седло, то приседал и с интересом поедал своими глазами причудливые формы двигателя, стараясь разгадать, в каком месте и как возникает та бешеная сила, стрелой уносящая человека вперед. Стасик во всем подражал ему, - вслед за ним ощупывал ту же деталь и даже с забавно-серьезным видом наклонялся к двигателю, как бы тоже стараясь разгадать тайну стремительного движения стрекочущего чудовища. Сначала материнское сердце, глядя на своих сынов, таяло в умилении. А дальше, откуда ни возьмись, мгновенный импульс памяти вдруг восстановил неописуемую былую радость и трепетный восторг, когда малейшее проявление воли, - легкий поворот ручки акселератора, - и... сатанинская сила в бешенном порыве подхватывает твое тело и несет вперед вместе с твоей душой, замирающей в блаженном самосознании всемогущего властелина, отважившегося оседлать огнедышащего дьявола и ринуться вместе с ним навстречу простирающемуся перед тобой бесконечному пространству. - Слушай, Павел, - Аня вышла из минутного транса и, слегка задыхаясь от сладостного предвкушения, взмолилась: - один круг, только один. А? Помнишь, как я... - Постой, Анка, ты ведь давно не ездила. И дети здесь кругом. - Я - тихонько, - сказала она, и решительно направилась к мотоциклу, не дожидаясь разрешения. Павел за ней. - И потом, - продолжала она скороговоркой, как бы боясь возможного запрета, - если что не так, давить буду тормоз. -Ну и ну, потрясающую же истину ты говоришь, - пошутил гость. - Во всяком случае, не людей, тем более детишек, - Аня улыбнулась, щеки ее покрылись легким румянцем. - Разве ты не слышал такое, как одному неудачливому россиянину посоветовали сдавать на права в Грузии. Там, дескать, не очень строго спрашивают. И вот, грузин-инструктор задает первый вопрос: "Кого давить будэшь, если мчишься по очень узкой дороге между отвесной скалой и обрывом, и слева старушка, а справа молодой дэвушка и проехать между ними нельзя?" Неуверенный ответ: "Пожалуй, старушку. Все равно жить ей осталось недолго". Грузин: "Варвар ты, она же тебе что мать!!!" Тогда тот с неуверенной дрожью в голосе говорит: " Извините, не мать, конечно же. Девушку давить буду?" Грузин как заорет: " Вай, вай, как не стыдно! Она же тебе что дочь! О, господи, какой же ты болван! Да тормоз давить нужно! То-р-моз!" - Ну, тогда давай, - дави тормоз, - посмеявшись, согласился Павел, - только осторожно, дети. За мотоцикл, если что, как-нибудь отчитаюсь перед братом, а вот .... Ну, это уж пусть Володя. Благо он тут, так сказать, в наличии. - Дети отступили в сторону и стояли молча и неподвижно, с любопытством наблюдая за каждым движением взрослых. Трудно было догадаться, что таилось за округленными от удивления глазами Стасика и Алеши. Они ведь раньше никогда не видели маму верхом на мотоцикле. Стасик поднял голову вверх, дернул Алешку за рубашку и хитроумно предложил: - Давай, догонять будем, только, давай, кто последний, тот будет считаться, как самый первый. Алешка не обратил на это внимание, так как такое милое предложение он слышал от своего братца каждый раз, когда они собирались бежать наперегонки, и когда бедняга Стасик тщетно старался прийти первым. Обычно это кончалось горькими слезами. Аня подошла к мотоциклу, взялась за руль, потрогала многочисленные ручки и повернулась к Павлу, который наблюдал за этим с выражением иронического любопытства, надеясь на то, что она сама откажется от своей затеи. Но не тут то было. - Будь же, друг, до конца мужчиной и объясни мне, пожалуйста, что к чему здесь. Черт возьми, как же техника пошла вперед. Разве такие мотоциклы были раньше? Выслушав, наконец, до конца своего наставника, Аня поставила на педаль ногу, чтобы завести двигатель. Но не торопилась. Видимо, сомневалась все же в задуманном. Володя все это время находился на некотором расстоянии, у колодца, и беседовал о чем - то с Макаром. Он очнулся только тогда, когда услышал мерное, неторопливое тарахтение мотоцикла и увидел стройную посадку жены. Она держала руль с такой гордостью, словно только что поймала за рога быстроногого оленя и заставила его подчиниться ее воле. Адская машина все быстрее мчалась вперед. Ане казалось, что она восседает на сказочном лихом скакуне, который с радостью рвется вперед, чтобы удовлетворить ее желание. И она со скрытым восторгом отпускала ему все больше и больше воли, наслаждаясь быстро нарастающим движением. Собравшиеся деревенские мальчишки и девчонки вместе со Стасиком и Алешкой сначала замерли на несколько секунд, а потом кинулись и стали кричать наперебой: - Ура! Быстрей. Догоним циклу-циклу мотоциклу! Временами Аня с полуоборота бросала свой взгляд назад, на толпу ребятишек, гнавшихся за ней. Чуть-чуть прибавляла на всякий случай скорость. Тянувшийся за мотоциклом небольшой кудрявый хвост дорожной пыли, дополнял картину торжественности движения. Трогательно неуклюже закидывая ножки, Стасик сумел пробежать метров двадцать, споткнулся, упал и заплакал от глубокой обиды. Две девочки отделились от толпы ребятишек, чтобы помочь Стасику подняться, но во время подоспел Володя, вскинул сына на плечи и побежал вместе со всеми. - Папочка, пожалуйста, давай догоним всех, - кричал сверху Стасик, - Ну, пожалуйста. Папа не торопился. Он просто шел быстрым шагом, рассчитывая встретить Аню на обратном ее пути прежде, чем ребята ее догонят. - Глупенький ты мой, не надо шуметь. Вот увидишь, как мы всех перехитрим. Стасик подпрыгивал на спине у отца и хныкал от нетерпения. Однако, бросив взгляд вперед и увидев, что там делается, Володя забеспокоился. Бегущие сзади ребята врассыпную заняли всю ширину дороги. Как бы Аня не вздумала повернуть обратно им навстречу. Он вздохнул облегченно, когда увидел, что она доехала до последнего дома и завернула за угол. Очевидно, для того, чтобы там остановиться. За домом скрылись и ребята. Стало тихо. Не дойдя шагов двести до последнего дома, Володя остановился. Из-за домов, куда скрылась Аня на мотоцикле, с нарастающей силой раздавался странный шум. С десяток недовольно воркующих голубей, используя богом данную им возможность летать и все сверху видеть, предусмотрительно, для безопасности, взмыл крутой дугой над крышами домов. В следующую минуту, из пространства между двумя последними домами, с громким криком вынырнула поднявшаяся в воздух стая переполошившихся гусей. Потом появилась Аня на мотоцикле, и, наконец, собаки с угрожающим лаем. От такого тарарама ее душил смех, но ехала она довольно уверенно, вырулила на дорогу и тут же заметила мужа с сыном. Стасик стал нетерпеливо подгонять отца. - Папочка, милый, давай быстрее к маме! Когда Аня остановилась около них, ребята с криком выскочили из-за домов и побежали по дороге. Стасик, конечно, ликовал и громко заявил подбежавшему брату: - Я первый, самый первый! - Эй, люди, привет! - раздался вдруг голос с быстро приближающейся с другой стороны дороги телеги. Стройная русоволосая женщина спрыгнула на землю и быстрым энергичным шагом направилась к собравшимся вокруг мотоцикла взрослым и детям. - Не иначе, как вы вздумали устроить здесь грандиозный парад на земле и в воздухе. Анка, сознайся, - твоя работа? Ну, конечно, же! А ты, длинный, ничего другого не мог придумать, как соблазнить женщину мотоциклом. Хоть немного бы подумал. Кругом дети... - Лялька, привет, - радостно поздоровалась Аня, - Ты чего? Как видишь, прокатилась нормально, - дети живы здоровы. Вот уж, не ждала тебя. Павел, так возьми же у меня эту таратайку. - Успела справиться на огороде, а тут как раз по дороге мимо проезжает добрый человек. Я и напросилась. И приехала не просто так. В воскресенье в клубе танцы. Я такое пропустить не могу. Приглашаю кавалеров и тебя Анка. Не пожалеете. Приедем вечером прямо в клуб. Там и встретимся. У Раи узнаете дорогу. А сейчас, длинный, - властно обратилась она к мужу, - сажай меня на свой транспорт и к тете Клаше. Забыл, небось, а сам ведь обещал. Уже опаздываем. Спустя пару минут они скрылись за деревней. Золотые солнечные лучи на закате. Они как бы спускаются ближе к земле, чтобы на прощанье, под занавес, представить еще раз, и по-новому, очарование и прелесть всего сущего во вселенной. Смотришь, даже ничем не примечательные в другое время дня деревенские постройки заиграли искусством резных обрамлений, отраженным светом окон, бахромой поблескивающего от дуновения ветра зеленого травяного ковра. Широкая грунтовая дорога за деревней уводила в необъятный красочный мир, щедро предоставленный взгляду человека. Он раскинулся во все стороны и до самого горизонта могучим разворотом вдохновенной красоты земного и небесного раздолья. По обе стороны дороги поле легким наклоном уходило к далекой реке, демонстрируя волновые перекаты золотого океана созревших злаков, зеленые сочные травы пастбищ и мирно пасущиеся на нем стада. Все здесь дышало щедростью, богатством, вольностью, миром и красотой. Казалось, природа показывала в миниатюре, каким задуман весь наш огромный мир, призывая людей следовать этому примеру. Что нужно для жизни человека? Почти каждый скажет: тепло, свет, вода, воздух, плодородная почва. Редко кто упомянет красоту. А ведь великий архитектор поставил ее, красоту, даже не в один ряд, а значительно выше всего остального. Доказательство вовсе не требуется. Достаточно выйти из-под крыши своего жилища, и, забыв обо всем остальном на свете, только взглянуть на небо и землю, чтобы грудь человека невольно широко раскрылась в ощущении радостной полноты своего существования. Кто после этого посмеет усомниться в том, что душа реально существует? Душа, только она, единственная, способна оценить красоту и побудить человека к любви, благородству, творчеству. Двое на закате вышли из деревни на эту дорогу и невольно остановились. Их внимание привлек высоко парящий в небе коршун. Он то взмывал вверх в голубое небо, то камнем падал на землю в поисках добычи. - В этом, что - то есть захватывающее, - промолвил Володя, повернув голову в сторону Ани, которая заворожено продолжала наблюдать за полетом хищника. - Безусловно, одно удачное пике и одной жизнью становится меньше на земле. Невольно вспомнишь слова Фучика33 Чешский писатель и общественный деятель.: "Люди будьте бдительны!" Птица взмыла опять над рекой и, широко распластав свои крылья, стала плавно кружить над зарослями у берега. - Какой здесь славный ветерок! Что до меня, Анка, то я предпочел бы вместо танцев в клубе, посидеть на травке у реки и послушать нежный плеск водички у берега. А там попробуем понять, о чем он. А уж, если не поймем, тогда и вызовем золотую рыбку. Она нам все и расскажет. - Ну что ж, давай посидим, - без особого энтузиазма отозвалась Аня. Она наклонилась в рожь, чтобы сорвать синий василек, выпрямилась и добавила: - А потом пойдем и потанцуем. - При одном условии. - Каком же? - Не очень увлекаться партнером. - Ха-ха, тобой тоже? - Мне, знаешь ли, совсем не до шуток, - игриво пригрозил Володя. - Мужская ревность - это ясное дело. А вот о ревности женщины к женщине.... Такое ты слыхал когда ни будь? - Густые темные брови взметнулась вверх, и круто изогнулись. - Так слушай. Она шла по тропе у обочины дороги и широко размахивала небольшим букетом васильков в правой руке. Многозначительная улыбка и шалость в глазах обещали необычную историю, которая случилась с ней еще в студенческие годы, и долго оставалась невысказанной. Впервые в жизни почувствовала она тогда, что умна, красива, привлекательна и этим открытием она была обязана своим подружкам, которые однажды доверили ей свои самые сокровенные тайны. После этого Аня на всю жизнь уже была обречена, помимо своей воли, контролировать каждый свой шаг, дабы не растерять случайным проявлением нескромности или небрежности то, чем ее наделила природа. Рассказать об этом захотелось именно сейчас, именно здесь, где так легко и свободно. - Представляешь, три подруги, я Оля и Катя, студентки, и живем мы душа в душу, делимся тайнами своих девичьих похождений и дум. Каждой из нас еще нет двадцати и, конечно, все мечтаем о принце. Мечтаем и влюбляемся. Сначала платонически, а потом и по настоящему. И как не поделиться с самой близкой подругой!? Придумываем самые изощренные сюжеты возможной встречи и знакомства с Ним. Где? Когда? Как с ходу привлечь его внимание, о чем заговорить с ним при первой встрече. - Сначала только Оля меня донимала. У нас с ней была давнишняя дружба и уговор о строжайшей тайне. А потом и Катя начала раскрывать мне свои сердечные дела и тоже под большим секретом. Мне все это страшно импонировало, тем более что каждый их заход начинался с дифирамбов в мой адрес. Дескать, они счастливы иметь такую верную подругу, которой можно доверить самое дорогое, - содержание души своей. Подругу чуткую, отзывчивую, красивую, элегантную... Муж, ты чуешь, проникся или нет? То-то. Эдакую избавительницу сердечных мук с запасом советов на все случаи жизни, женщину - мессию, богом с неба ниспосланную. Бывало при совместном помещении бани восхищались даже моими телесами. Ах, какие ножки, какая аппетитная грудь! Повелитель мой, может что - ни будь скажешь по этому поводу? Ухмыляешься и молчишь? А я то была, как пробка, глупенькая, и принимала их похвалы за чистую монету. Уж больно хотелось, как можно скорее, обрести статус взрослой, очаровательной, обаятельной женщины и быть в центре внимания окружающих меня людей. - Итак, они, каждая в отдельности, в тайне друг от друга делятся со мной. Понимаешь мое положение? Когда же тайное стало явным, Катя присылает мне весьма трагическое письмо, в котором, к большому моему удивлению раскрывается тайна ее беззаветной любви... И к кому ты думаешь? Ко мне.... Вот так-то. И чтобы быть верной только мне одной, она, как она рассказывает, в свое время даже порвала со всеми своими подружками. А теперь она с ужасом вдруг поняла, что я принадлежу, оказывается, не только ей, и решила исчезнуть из виду, чтобы не становится поперек дороги нам с Олей. Дескать, дружить по настоящему могут только двое. Ты такое слышал? Какая дикая смесь благородства и нелепости! Смешно, но я тогда очень гордилась собой. Гордилась, что доверили тайну и особенно тем, что меня приревновали. Трагическое Катино письмо было снабжено сочиненным ею эпиграфом, который я до сих пор помню. Вот послушай: Тяжкие, нерадостные мысли, Резко мой нарушили покой, Струны счастья оборвались, Разошлись ведь мы с тобой... Где - то недалеко в кустах пели жаворонки. В голубых высотах с восторженным визгом и неуемной радостью носились стрижи, молниеносно выписывая невероятные виражи. - Ты только посмотри на них, как они разошлись - Говорил Володя, подняв голову к небу. Мужское сердце, похоже, не испытало особых эмоций от Аниного рассказа. И он продолжал. - Я, так сказать, царь природы должен тащиться шаг за шагом около часа, чтобы пройти несколько километров. А эта ничтожное создание - за считанные минуты покрывает это расстояние. Володин взгляд соскользнул с голубого неба на землю, и он увидел, как Аня повернулась к нему спиной и стала медленным шагом удаляться по дорожке, которая уходила от берега реки по направлению к клубу. - Эй, чудик! Куда же ты? А как же, насчет того, чтобы посидеть у реки? Нас ведь золотая рыбка ждет!? Ответ последовал не сразу: - Теперь то я понимаю, - только женщины настоящие ценители красоты и обаяния. Напрасно мы всю жизнь ждем от мужчин отзывчивости, сопереживания. Мужчины - бесчувственны, топорны, и удивить их ничем нельзя. А еще и трусливы. Володя приблизился к ней, обнял за плечи повернул к себе, и мимолетно коснулся ее пухлых теплых губ. - Слушай, дичок, я иногда думаю, может быть, я тебя просто придумал, внушил себе..., а на самом деле, может, такой в природе нет. Просто желанный, выдуманный образ... Потому, что просто не верится... Счастье не укладывается в веру. Но то, что ты мне сейчас поведала... Ты действительно диво. И знаешь, почему? - Не - ге! - Совсем тихо отвечает Анька, запрокидывая в поцелуе голову и кокетливо загоняя свои голубые ртутинки - зрачки в угол бело - лазоревого пространства, где они и остаются, слегка вздрагивая и изображая совершеннейшую свою непричастность к минуте душевной слабости. Возбуждающий аромат ее тела рождал волну безумия, но Володя сумел себя сдержать и нежно поправил декольте на ее груди. - Даже, - продолжал он неровным голосом, - когда я исчезну, превращусь в ничто, в пепел, вместе со своим воображением, - шептал он под напором нахлынувших чувств, - ты все равно останешься прекрасной, такой, какой я тебя вижу. Я теперь это твердо знаю... Ты... ты, ну понимаешь, ты - объективная реальность и на самом деле есть, существуешь и поэтому жизнь на нашей земле так прекрасна. Оставаясь еще в плену его нежных объятий, она совершенно спокойно выдала с ироническим намеком на его последнюю философскую фразу: - Пожалуй, ты прав, дорогой. Действительно, - я для тебя объективная реальность, данная тебе в ощущении... Ветер всколыхнул океан хлебов и трав. Воздух извне Клуб стоял в чистом поле у лесопосадки на почти равном расстоянии от ближайших деревень. Видимо, чтобы никому обидно не было. С первого взгляда можно было сказать, что этому очагу культуры достался заботливый, разумный хозяин. Просторный зал, большие, вширь и в длину, окна. По качеству звука можно было судить об отличной аппаратуре. В зависимости от погоды танцевать можно не только внутри помещения, но и на хорошо оборудованной танцевальной площадке, окаймленной вьющейся зеленой растительностью и проглядывающими сквозь нее бутонами разноцветных роз. Танцы только начались, и танцующих было мало. Мужчины сидели вряд на перилах, курили, и наблюдали за девичьими парами, которые уже успели освоить площадку. Не трудно было догадаться, о чем они говорили, и по поводу чего временами раздавался взрыв смеха. Сильный пол прикрывал этим свою бесспорную и очевидную слабость. Достаточно было одного взгляда на танцующих красавиц, чтобы сердце мужчины дрогнуло, отмело прочь занудные условности, и откликнулось на вечный зов навстречу чудесному миру женского обаяния и красоты. Но, увы! ... А впрочем, не станем торопиться обвинять этих молодых мальчиков, а также мужчин, в недостатке смелости. Как раз наоборот. Будем думать о том, какой взрыв глубоко потаенных желаний и бурной страсти может вызвать один только случайно вспыхнувший девичий взгляд, одно только неожиданное движение женского стана, чтобы оправдать их осторожность. Ведь выпустив джина из бутылки, можно, если повезет, либо обрести в награду желанную любовь, или... разочароваться и потерять, может быть даже навсегда, веру в ее святость. - Готов, прямо таки, сквозь землю провалиться! - воскликнул, появившийся на площадке, Павло. Он пропустил вперед Ольгу, которая тут же примкнула к стоящим рядом Володе и Ане. - Не иначе, как Петро передо мной. Черт возьми, настоящий мужик... Чуть было не прошел мимо. Мог и не узнать. А ведь три года назад ... Ха, и Евдоким здесь. Не думал. - А чего это ты так - "не думал"? Что ж, по твоему, на мою то долю одни железяки, да мазут с соляркой. Вот сремонтировал сегодня подъемник и заслуженно отдыхаю. - И вот так отремонтировал, с кувалдой, как я видел сегодня, проезжая мимо? Грохот был на всю округу. Натрудился, небось, в поте лица. А еще и жара какая днем была. И, все-таки, сюда пришел. - А что, и мне по женской части на танцах тоже интересно. - Оно видно. Жену оставил дома, а сам вон на тетю Зою только и посматриваешь. Это здорово. Мужик, видать, ты еще с порохом. Похоже, разбираешься в чувствительных деталях. А вот нет, чтобы хотя бы на танец ее пригласить. Евдоким сплюнул в кусты. - Тьфу! Такую срамоту!? - Как так? - удивился Павло, - В теле - она ничего. А ножки то, выставила как. Выше колен. Соблазн то какой! - Я, если хочешь знать, смотрю,... действительно обозреваю и скрывать мне нечего. Любопытство разбирает, что за мода пошла? Заголилась почти до пупа и задом крутит туда сюда. А ведь в годах. И вот, туда же. - Зато видно, на что рассчитывать можно, - вдруг вставил безусый еще Петро как бы невзначай. - Молокосос ты еще, Петя, рассуждать. - Евдоким не смог вынести такого издевательства. Ладно бы от кого ни будь постарше это услышать, а то ведь от Петра. - Дурачина ты еще. Разве главное в плоти? Я вот 30 лет прожил с моей Катей, троих уродили и ни разу... слышишь, ни разу ее голой не видел! Понял? - Так может быть, другие видели, - упрямо не унимался Петр со своим скрипучим юношеским баском. Тем временем зазвучало танго. Танго Верано... Чарующий сказ о любви, покорившей все живое на земле. С первых его звуков человек оказывается в плену волшебной мелодии, одухотворяющего ритма, неисчислимой мозаики и звездного богатства тончайших тонов. Они пронизывают душу бриллиантовой музыкальной волной скрипичных инструментов, изумрудной россыпью фортепьянных аккордов. И таинственная сила уносит вас вместе с вашим партнером в мир всеобщего блаженства, красоты и сладостного согласия чувств и движений. Ваш стан обретает элегантную стройность, ноги - необыкновенную упругость, лицо озаряется лучами искреннего счастья. Часто ли в повседневной сутолоке человек бывает таким, каким его задумал бог? Запрокинув гордо голову назад, Аня смотрела нежным, покорным взглядом на своего избранника, с видом преданной супруги, и готовностью выполнить любое его повеление. Она казалась Володе совершенно иной, загадочной. Незаметно для себя он выпрямился и стал выше обычного. Задавая ход ритмичным движениям, он чувствовал себя властелином и покорителем. Взгляды их встретились и оставались вместе до конца танца. Над ними, непрерывно, меняя свою окраску, еще сиял дневным светом гаснущий небосвод. Нежная благородная лазурь с Запада постепенно переходила в темно голубой цвет на Востоке. Далеко в вышине стройными рядами выстроились перистые светлые облака, и уходящее за горизонт солнце, зажигало их по очереди ярким багрянцем. А бледная, круглая луна, не заставив себя долго ждать, уже было повисла над миром, чтобы продлить чудное его представление, но уже в ночи, вместе с мириадами мигающих звезд. Через некоторое время обе площадки внутри и снаружи были уже полны желающими повеселиться и отдохнуть. У входа в клуб на траве выстроились множество мотоциклов и велосипедов. За это время Аня с Володей уже успели освоиться и сделать приятное открытие. Местных жителей, пришедших в клуб, совершенно не удивляет появление незнакомых им людей. Гости с других мест здесь не редкость. Так что можно было вести себя совершенно свободно. И Аня не преминула вскоре этим воспользоваться. - Владимир, посмотри, какой мужчина. - Вырвалось у нее после очередного зажигательного танца. Она часто дышала и не совсем еще владела собой. При этом она дернула мужа за руку, будучи не в состоянии учесть, с кем намерилась разделить этот свой восторг. Несколько дней пребывания в деревне развязали рутинный узел повседневных забот, и возродили не погасший еще огонь ранней студенческой, девичьей молодости, готовой в любую минуту по внезапному беспричинному побуждению выпорхнут за рамки приличия. Глаза ее были прикованы к, вышедшему на помост, высокому парню в футболке с крупной надписью " Спартак" на груди. Коротким движением руки он откинул назад кучерявый белокурый клок волос со лба и с уверенной улыбкой оглядел зал слева направо. На загорелом, мужественном лице обозначились ямочки на щеках. Он подождал внимания со стороны публики и, когда стало относительно тихо, произнес: - Опять, я вижу, наши красавицы попарно танцуют, а орлы по углам курят и баланду травят между собой. Что ж, сейчас мы их и расшевелим. Покажите-ка, женщины наши ненаглядные, кто на самом то деле может вот так вот, - прийти, увидеть, покорить. Объявляется дамский танец под звуки песен известной на Западе и неизвестной у нас в стране русской певицы Баяновой. У нас она впервые. Мальчики, не упускайте момента и соглашайтесь на приглашения сразу. Володя только успел услышать: - Муж, не скучай. Я вернусь. Потом увидел, как быстро Аня пробирается мимо танцующих пар к тому месту где стоял устроитель танцев. Легкий пригласительный реверанс и они вдвоем вместе закружились по периметру танцплощадки. Он остался стоять один опустошенный, обескураженный. Ему казалось, что все, кто был на площадке, были свидетелями этой неожиданной сцены, и каждый из них теперь может судить об этом на свой лад. Он весь собрался и старался не смотреть по сторонам. Руки оказались лишними, и он не знал, куда их девать. Сердце, зажженное с минуту назад необъятным счастьем, остановилось. Радостный, яркий мир вдруг погас и потерял всякий смысл. - Такую женку обижать - просто грешно, - услышал Володя рядом с собой голос Евдокима, - Посмотрел я, как вы в танго с ней и было, залюбовался. Подумал, как же она его накрепко - то обанкрутила и приковала к себе своими голубыми глазищами. И надо же было обидеть ее!? - Почему же обидел? Я ее не обижал, - удивился Володя. - Э, не скажи. Иначе, ни за что бы не ушла танцевать к другому. "А вот, взяла и ушла, - с горечью подумал Володя, - и ведь не то, чтобы я ее действительно оскорбил". Глубокой обиде свойственны крайние суждения. Подозрения, легковерие, предположения растут, как на дрожжах, и подводят человека к опасной черте, за которой спокойная благоразумная жизнь отсутствует. Подумать только, сколько тепла, нежности, преданности и только ей, единственной... Неужели этого можно не заметить, не увидеть, не почувствовать?! И так грубо попрать. Сразу, неожиданно. И потом, совершенно чужой, незнакомый парень. И что? Неужели он может показаться привлекательней? Не в меру огромный, неуклюжий в движениях, на круглом, гладком лице ни капли мужественности... Но постой, постой. Любой согласится, женщина - загадка. Объяснить, предугадать следующий ее шаг, - совершено невозможно. Так что по части увлечения, любви... может они, только женщины, знают эту тайну, и от мужчин ее оберегают. Чем любовь загадочней, тем она сильней! Может действительно, только они и знают, что такое любовь. И, удерживая в своих руках эту тайну, управляют нами, как того хотят! И каждый их взгляд, улыбка, голос, каждое движение, поступок зиждется на знании законов этой самой великой любви. Любви, которая непостижима для нас, мужчин. Бог наделил, а опыт жизни подтверждает и ими, женщинами, убедительно осознано, что все в мире зависит от них. Вселенная покоится, только на одной лишь главной божественной опоре, - их красоте и очаровании. Это их богатство. И оно, - от бога. И никому, и никогда, и ни за что не лишить их этого дара. Более того, чем чаще звучит "слабый пол", тем настойчивей зреет и проявляется их желание постоянно напоминать о том, что расцвет жизни на земле без них совершенно невозможен. Сохраняя самоуважение, Володя бросает беглый, как бы невзначай, взгляд в сторону Ани и... о чем они могут так оживленно говорить, смеяться? Так прямо смотреть друг другу в глаза? Никогда не видел столько веселья и счастья в глазах жены своей. Бесконечная череда мучительных вопросов осаждает его, и он не в силах избавиться от них. А Анька, тем временем, легко и свободно кружит в вихре блистательного вальса, радуясь своему успеху. Ей важно было подчинить своей воле рослого, стройного устроителя бала. И теперь бьющийся через край восторг стремительного движения переполняет ее сердце. - Можно мне пригласить Вас на танец? - перед Володей стояла совсем молоденькая русая девчушка. Косички загнутые в разные стороны; веснушки на курносом носу; цветастое короткое платьице; круглые потупленные к низу глазки, застывшие в неуверенности и страхе быть отвернутой. Володя не сразу опомнился от своих грустных мыслей и ответил скороговоркой. - Спасибо, конечно можно. Танцуя, он, незаметно для себя, задавал своей молоденькой партнерше безнадежно устаревший темп, освоенный им еще в студенческие годы. Новое поколение приняло совсем иной стиль. Манеру топтаться почти на одном месте без быстрых движений и поворотов. Сначала Володя услышал ее удушливый смешок, от которого стали вздрагивать ее плечики. А через некоторое время беззвучный, внутренний смех прорвался забавным тонким хихиканьем. " Она, конечно, видела, что произошло у него с Аней. Вот, плутовка, только что вылупилась из яичка, а уже уверена в том, что может судить других. Однако, что она находит в этом смешного?" - Как вас звать? - Дашей меня зовут, - Дашенька, продолжая посмеиваться, обнажила тесный ряд своих мелких зубов. - А почему Вы смеетесь? - Мы тут не так танцуем. Не галопом, а то ведь не поговоришь толком. И понять друг друга тоже нельзя..., если партнеры один от другого так далеко, - на последних словах Даша густо зарделась. Володя был заинтригован: - А что значит, не понять? И как близко они должны быть? Даша откинула голову назад и громко начала хохотать. Потом вдруг серьезно и запальчиво: - Разве люди говорят только словами? А сердцем, а дыханием... - Дашенька, - растаял он от такой мудрости и на мгновенье прижал ее к своей груди. - Вы прямо таки прелесть. Когда Володя возвращался на свое место, Аня, Ольга и Павел уже были там и обменивались веселым разговором. Хотя он, уже немного развеялся, но внутренне был все еще скован, и не готов разумно себя повести. А что, подумал он, если обратиться к своему собственному сердцу, и поговорить с ним?! Убедить его быть спокойным и выдержанным. Самоубеждение... Это реальная сила, спасающая иногда жизнь человека, стоящего на краю гибели. " Гибели?! - мысленно произнес он это слово, и ему захотелось громко посмеяться, - Черт возьми, как далеко я зашел. Совсем недавно говорил ей... "Поклонники? Пусть будет их целая куча. Гордиться только буду успехом своей очаровательной жены". А пока что, перед ним встала проблема, как себя повести в следующую минуту. Ясно, что придавать значения происшедшему унизительно и равносильно признанию собственной слабости. С другой стороны, хотелось бы избежать мучительного притворства и делать вид, будто ничего особенного не произошло. Аня посмотрела на приближающегося к ним Володю с выражением притворной шалости с еле заметным оттенком вины. Он физически ощутил тепло ее пристального взгляда. Это было ее тепло, только лишь ей присущее. И сердце его на миг притаилось, отбросило все прочь и безрассудно, вслепую припустилось вперед своим крылатым, размашистым ритмом. В эту минуту вечерний, прохладный воздух, благоухающий полевыми запахами, заполнился печальной, полной глубокого драматизма, мелодией. Она начиналась с фортепьянных вступительных нот, которые медленно и с глубочайшей печалью вводили в мир сложных, неразрешимых желаний, необузданных страстей, горьких и безвозвратных утрат. Звуки чудодейственного инструмента в таинственном своем музыкальном звучании несли с собой тонкий, проникновенный рассказ о любви породившей смерть. И Аня, подойдя вплотную к Володе, взяла его руки в свои, склонила свою разлохмаченную на ветру голову к его груди, и нежно сжала его ладони. Чувственный, выразительный голос талантливой актрисы увлек их в медленный танец словами о трагической любви: - Милый мой - строен и высок, милый мой - ласков, но жесток, больно хлыщет шелковый шнурок... Увлеченные богатством короткой фортепьянной увертюры, завороженные необыкновенным мастерством певицы, они танцевали в тесном единении, словно один человек. А песни накал разгорался в своей драме все больше и больше: - Как то раз странно у двери, посмотрел сквозь табачный дым, как я в танце увлеклась другим, Разве в том была моя вина, что цвела пьянящая весна, что счастьем так была полна... Не сговариваясь, они вдруг остановились. Володя слегка отстранил от себя Анну. Но неведомая сила продолжала удерживать их вместе. Взгляды скрестились и замерли. Каждый из них напрасно искал в глубине души своего партнера ясность, абсолютную искренность. Именно в этой вечной непостижимости заложена непоколебимая сила притяжения двух сердец. Так они продолжали стоять в ожидании трагедийного конца песни. И вот зазвучали роковые аккорды страшной развязки: В ранний час пусто в кабаке, ржавый крюк в дощатом потолке, вижу друг на шелковом шнурке, Разве в том была моя вина, что я счастье выпила до дна, а потом, когда судьи спросили: Ну, а Вы его когда-нибудь любили? Ответила я, понимая. Боже ведь любила, ой, любила! Теперь я знаю. В воздухе повисла неожиданная растерянность и безутешная печаль. Пение закончилось, но заключительное звуки фортепьяно продолжали нести на своих кристально отточенных музыкальных волнах столь мощное величие и богатство человеческих страстей, что пораженные, они еще долго оставались стоять вместе в полном оцепенении. Володя ощутил, как все сильнее застучало его сердце, беспокойно забегали глаза, участилось дыхание. В голове закружился неистребимый вихрь догадок, подозрений, обид. И надо было немедленно вырваться из него, как из страшного сна. Отчаянное усилие и Аня почувствовала, как он тянет ее к выходу площадки. Володя устремился вперед, крепко удерживая ее за руку. Они пробежали залитое лунным светом поле, пересекли узкую лесопосадку и оказались в неглубокой лощине. Он повернул Аню к себе лицом, прислонил ее спиной к стволу одиноко стоящей там березы. - Вот здесь ты мне признаешься во всем. Как на духу, - взволновано проговорил Володя сквозь отдававшийся в горле ритм сердца. Упершись ладонями в дерево, он широко обхватил Аню, не прикасаясь к ней. Она стояла перед ним по струнке с гордо поднятой головой и притворно трагедийным выражением лица. В этот момент, словно по божьего велению, тучка соскользнула с луны и серебренный ее свет залил окружающее пространство. Его взгляд молнией скользнул по всей ее фигуре. Опущенные вниз руки прижаты были к дереву. В глазах вопрос: "За что?". Крупные очертания пухлых губ сложены в хитрой улыбке. - Владимир, муж мой, я готова умереть с правдой на устах, - говорила она несколько театрально, - тем более, здесь, где кругом такая очаровательная экзотика... Но у нас ведь дети, дорогой. Что ты с ними станешь делать один, без меня? Однако, в чем она, моя вина? - Признавайся, это ты, ты подсказала ему поставить " Шелковый шнурок"! - Я?! - Спросила она невинным голосом, удивленно склонив голову набок. Потом вдруг приняла серьезный вид и добавила, подражая интонации песни: - А я не помню, вот не помню, не знаю... В самой глубине ее дивных, голубых глаз, нацеленных на Володю, засверкали искорки обаятельного озорства, которые в одно мгновенье воспламенили его душу. И он, совершенно сломленный ее женской, игривой прелестью, склонил голову ей на грудь и положил на ее плечи свои руки. Потом медленно и нежно провел их вниз вдоль волнующих очертаний ее тела и спустился на колени. Замерев на минуту, он принялся после этого с ласковой покорностью целовать ее стройные ноги. От него повеяло такой непоколебимой страстью и преданностью, что расшалившаяся за вечер Анина душа приобрела, наконец, равновесие, чтобы быть в состоянии ответить искренней благодарностью. Она тихо и осторожно нагнулась к склоненной Володиной фигуре, нежно прислонилась теплой щекой к его спине, и с глубоким чувством обняла его. Jставаясь все же сама собой, она не смогла избежать оттенка иронии даже сейчас, когда глубоко взволнованное сердце ее настроилось на искреннюю правду. Она тихо и проникновенно прошептала: - Боже, ведь любила... и люблю, ой люблю! Теперь я твердо знаю... Божественный клубок человеческих чувств и страстей в лунном серебре, на безграничном русском поле, под ночным звездным небом, у одинокой березы казался живым изваянием вечной, загадочной, противоречивой любви на земле! Погашен был свет на площадке, вспыхивали яркие зарницы в ночном звездном небе, раздавался шум мотоциклетных двигателей, люди расходились и разъезжались по разным дорогам. Вдалеке светилась лунным отражением извивающаяся лента реки. Слабый свежий ветерок приносил оттуда тончайший запах клевера, и вместе с этим отрывки неугомонных частушек с лихо закрученным юмором: Сидит Ваня на крыльце, С выраженьем на лице, Выраженье таково, Чем садятся на крыльцо. Ииии- ох! Евдоким обещал Павлу подвезти его друзей прямо к дому Макара на своем мотоцикле с коляской, и они решили его подождать. Аня с Ольгой, ударившись в воспоминания о своих студенческих годах, отошли несколько в сторону. Они вместе учились в одной и той же группе Пищевого института. Вспоминали, как на последнем курсе они были посланы в Грузию на студенческую практику, на винодельческий завод. - Помнишь, - скороговоркой болтала Аня, - пришли мы, я, ты и Катя в специальную лабораторию на дегустацию вин. А там заведующий, молодой грузин, как посмотрел на тебя, высокую стройную блондиночку, так и замер. Прямо таки, в каменное изваяние превратился. - А, помню, Гуно, кажется, его звали. Выставлял нам самые вкусные вина и покрепче. - Надо было видеть, как он заглядывался на тебя, когда ты прикладывалась к рюмке во время дегустации. - Правда? Знаешь, все позабыла. - Как такое можно забыть!? - Анька, подруженька моя. Уж кто, а ты - то прекрасно знаешь, сколько их было. Так я их всех из глаз долой, из сердца вон. Тем более, такой мусор держать в памяти. - Лялек, пожалуйста, не лишай меня сейчас удовольствия. Дай напомнить. - Между тем Аня уже авансом давилась от смеха. - Ну, валяй! - Как-то под вечер, ты решила похвастаться и с эдаким демонстративным чувством превосходства выболтала, что он предложил тебе, прокатиться с ним на машине, и показать красоты Кавказа. Такое задиристое хвастовство нас с Катей здорово задело. Мы тайно посовещались и решили, что так просто тебя на свидание не пустим. С этого момента они оба стали заливаться громким хохотом. Видимо Ольга, наконец, вспомнила эту историю. Тем временем Павел приблизился к Володе. - Мне Аня твоя сказала, что ты завтра возвращаешься в Москву, - поинтересовался он. - Да, - отвечал Володя, - мне предстоит важная встреча на работе. Аня с детьми останется еще на одну неделю. - Тогда, слушай. Перед моим приездом сюда, теща твоя, Полина Давыдовна, позвонила мне и попросила, чтобы ты, если не застанешь ее дома, обязательно связался с ней по телефону, как только вернешься. Она гостит у старшей дочери, Аниной сестры. - Что- ни будь случилось? - Узнаешь у нее. Я не в курсе. Володя всполошился. Теще 75 лет. Состояние ее здоровья желает лучшего. Разумно, конечно, Ане пока ничего не говорить об этом разговоре. Пусть спокойно отдыхает. Тем временем женщины продолжали весело забавляться, продолжая вспоминать случай из студенческой жизни. - Итак, - продолжала Аня с явным удовольствием, - решение наше тогда с Катей было простым и решительным, - запломбировать тебя и чтобы со свидания вернулась с целой пломбой. - Ну и фантазерка ты, Анька. Какая ты была, такая и осталась. - Неужели ты не помнишь, как мы перед твоим свиданием повалили тебя на кровать. Катя у нас сильная и старалась тебя удержать. Ты орала благим матом, и не очень сопротивлялась. А я с иголкой и ниткой плотно зашивала на тебе твои трусики. - Ну, ладно тебе, все вроде вспомнила. Ни дебюта, ни финала то вы с Катей до сих пор не знаете. По сути их и не было. - Как так!? - А вот так. В девичьем сердце созрела весна - бурная, цветущая, зовущая и не находила отзвука. И вот сама себя убедила, что он пригласил меня на свидание. А когда сообщала Вам об этом, уже твердо в это сама верила. А с "пломбой" то вашей два сеанса идиотского какого-то кинофильма отсидела, а потом еще часа два в ночном кафе - мороженное. И было у меня достаточно времени, чтобы сочинить для вас убедительный рассказ о галантном, сказочном принце, который всю ночь почти таял у моих ног, но ничего так и не получил. С минуту было тихо. Потом хохот приобрел такой размах, что казалось конца ему не будет. Евдоким с ветерком доставил Аню и Володю в деревню. Жители ее погрузились уже в глубокий сон. Поблагодарив Евдокима, они направились к притихшему, безмолвному, с потухшими окнами дому. Зазвенела цепь, вскочил на ноги Полкан. Но, убедившись в том, что пришедшие - свои, сладко зевнул, потянулся, потряс своей длиной шерстью и опять улегся. Бесшумно сняли на крылечке обувь. Прошли сначала туда, где спали ребята. В доме раздавался чей-то храп. Слабый лунный свет заглядывал через окно. У широкой кровати, где спали дети, на полу обнаружили довольно большой предмет. Володя наклонился, притронулся рукой к нему и почувствовал человеческое тепло. Тетя Надя тут же проснулась, откинула одеяло и присела. - Вы что же переполошились!? С ребятами все, как надо. Услышала, что Стасик во сне мамку звал. А когда подошла, он продолжал спать крепко. И я решила, до вашего прихода полежать здесь, рядом с ними. Так, на всякий случай. Володя принялся помогать тете Наде встать, и ощутил в своей ладони жесткие мозолистые пальцы ее рук. Глубоко взволнованная поступком тети Нади, Аня не находила подходящих слов для благодарности и молча стояла в стороне. Ночник на столике в углу бросал косой свет на икону, висящую над ним, а старинные ходики упрямо отстукивали время, как бы подтверждая незыблемость и извечность законов этого дома. Стояла ласкающая утренняя теплынь. Звенели и перекликались птичьи голоса. Случайные порывы ветра награждали полуобнаженное тело нежным прикосновением воздушных потоков, и несли с собой целую гамму благоухающих запахов, дурманящих мозг, омолаживающих сердце, ободряющих поступь. Аня провожала Володю. Они шли к автобусной остановке рядом. Плечом к плечу. - Приедешь, привези сразу маму домой, а то исхудаешь на сухомятке. Правда, в последнее время она редко готовит, но тебя она любит и с недельку пусть потрудится. Не хандри. Будет скучно, сходи в кино. Лучше с мамой. Надежней вроде будет. А то..., - она взяла его за руку, легко сжала ее, и с гордостью продолжала, - А то, как я посмела заметить вчера, развлекать молоденьких ты еще способен. И очень даже недурно получается! Заинтригованный блеск ее глаз озадачил Володю, будто она спрашивала его: " Разве это не так?" И странно было то, что всем своим видом она выдавала желание, чтобы он подтвердил это. Видимо, женщинам, думал Володя, не дано четко сознавать, чего они хотят. Главное, чтобы спутник жизни вызывал у них восторг, гордость, чтобы он непременно очаровал ее. А чем, - это совсем не важно. Они шли вдоль тесной лесной дорожки. Случайное соприкосновение плеч и тепло ее руки, которую он держал в своей ладони, вызывало чувство единения, которое растопило вчерашнюю обиду, и он не стал даже парировать на едкое ее замечание, хотя имел на это полное право. Автобус непосредственно в деревню не заходил. Ближайшая остановка была в лесу на расстоянии двух километров от нее. Там у дороги стоял покосившийся столбик с полу стертым названием остановки на жестяной табличке. У его подножья лежал длинный, толстый ствол засохшего дерева, который служил скамейкой для пассажиров ожидавших автобуса. Кроме Володи с Аней на остановке никого больше не было. И когда далеко в глубине соснового леса раздался шум приближающегося автобуса, он неистово прижал ее к своей груди и, опьяненный волнующим теплом и упругостью ее тела, целовал влажные, застывшие в трепетном ожидании, губы. Выбираться из приволжской глуши было не менее сложно, чем добираться до нее. Доведенный до крайней степени изношенности автобус тащился по разбитым дорогам до станции около двух часов. Примерно столько же приходилось ждать поезда. Далее, путешествие по железной дороге обычно длилось шесть часов. Так что Володя, выехав утром, мог добраться до дома своего только лишь к концу дня. Самой утомительной частью пути была поездка на автобусе. Утомляли частые остановки, тряска, громкие разговоры входящих и выходящих пассажиров. Невозможно на чем - то сосредоточится, что - либо почитать. Другое дело в поезде, в особенности, если удается пристроиться на сидении у окна. Тогда за окном вагона можно увидеть многое, что напоминает о детских и юношеских годах, да и, вообще, о событиях печальных и радостных, неудачливых и победных. Человек, побуждаемый стремительной локомотивной скоростью и бешеным ритмом стучащих о рельсы стальных колес, невольно дает волю своему воображению, и думает о будущем, о своих планах и намерениях. В ближайшее время Володе предстояло преодолеть серьезное препятствие в работе, которую он подготовил для защиты кандидатской диссертации. Поставленная в ней проблема решалась на грани двух отраслей, - медицины и техники. Попытки получить необходимые отзывы пока не имели успеха. Медики говорили, что некомпетентны в технике, а техники ссылались на незнание медицинских вопросов. Единственным выходом, и очень рискованным для него, было обратиться в один из институтов, занимающихся вопросами кибернетики. Там работали специалисты разных профилей. Большую часть пути он был увлечен тем, какие в первую очередь шаги ему следует принять, вспоминал имена специалистов, которые по предварительным соображениям могли бы согласиться принять его работу на рассмотрение, если назначенная встреча закончиться неудачей. Несмотря на большую скорость, панорама далекой холмистой местности разворачивалась очень медленно, давая как бы специально возможность в достаточной мере проникнуться таинством земных красот. И стройный лес, темной полосой возникающий на вершине, или глубокая извилистая ложбина, разделяющая покрытые зеленой растительностью возвышенности и исчезающей где то за ними - все это создавало в душе атмосферу спокойной, несуетной вечности. Иногда эта мирная картина нарушалась отраженным грохотом от молниеносно проносящихся мимо станционных построек, встречных поездных составов, мостовых сооружений. Ближе к концу поездки степной пейзаж за окном постепенно сменялся лесным, и начиналось далекое Подмосковье с сопутствующими столице городами, дачными домиками, пансионатами, заводами, лесными массивами. Где - то в густом хвойном бору заскрипели тормоза, и поезд замедлил ход. Мимо мелькнула табличка с названием станции, на которую Володя не мог не обратить внимания. "Ну, конечно же, - подумал он, - та самая Розненская." В разгар зимы, при умеренном морозе после обильного снегопада, они с Аней затеяли лыжную прогулку в лесу, в районе этой станции. Всего около часа понадобилось на дорогу, чтобы поменять городской шум и суету на тихий зимний лес, искрящуюся звезднобелую обитель, дышащую чарами удивительной красоты и свежести. Лес стоял в безветрии, притихший, не успев как бы еще осознать, что с ним произошло за ночь после снежной бури. Видимо, он смущенно оценивал новый свой снежный наряд, и, преисполненный великим счастьем, потерял на время способность радоваться. Одинокая, неуверенная лыжня раннего первопроходца протянулась вдоль высокого берега замершего ручья. По обе стороны его, под сенью своих важных рослых заснеженных елок - родителей, густо теснились припорошенные пушистым снегом подростки-елочки. Они широко раскинули к низу гибкие свои ветви, словно готовы были в любую минуту пуститься в праздничный пляс. Тонкий морозный лесной аромат порождал легкость в движении, свободу чувств, полет фантазии, и Володя легкими размашистыми шагами мчался во весь опор. Аня - за ним. В огромном лесном массиве в этот ранний час все живое пребывало еще в глубоком сне. И светлое царство, озаренное золотом раннего восхода, принадлежало только им. Их голоса, шуршание снега от перемежающихся движений лыж и шум от палок, с определенным ритмом выбрасываемых вперед, - все это повторялось ближним эхом. Казалось, все происходит в обособленном, только для них созданном, огромном великолепном белоснежном дворце, в окружении бесчисленного множества наряженных пирамидальных красавцев. Аня отставала от Володи. Временами вслед ему раздавался ее голос. - Постой, Володя, подожди! Я не успеваю за тобой. Лыжи ее на поворотах съезжали с лыжни и застревали в пушистых сугробах. Попытки с помощью палок поправить движение еще больше осложняло дело. Они не всегда достигали твердой опоры. И она продолжала кричать, теряя равновесие и виновато улыбаясь. - Муж, стой же! Иначе я поверну обратно! Володя же безжалостно озорничал и бесился. Он выпрыгивал из лыжни на целину, подлетал к очередной елке, ветки которой свисали над лыжней, и с силой встряхивал ее как раз в тот момент, когда Аня проезжала мимо. Лавина легких снежных хлопьев устремлялась вниз. За этой завесой мелькал ее беззащитный силуэт, раскрасневшиеся щеки, ярко алые губы, густые черные брови, покрытые белыми снежинками, и клок черных волос из - под синего берета. С досады за свою беспомощность, Аня, наконец, пригрозила: - Володька - злодей, прекрати, а то накажу! Володю эта угроза рассмешила и он громко, счастливо хохотал, продолжая свое. Остановиться было выше его сил. Он задыхался от восторга. Одержимое воображение соединило блеск и величие зимнего, лесного пейзажа с очарованием и красотой любимой женщины в одну потрясающую картину- шедевр, которая привела его в состояние невменяемости. Возбужденное счастье било через край, заслоняя разум. Это его... его находка, его открытие великой гармонии живой и неживой красоты, неповторимого земного чуда. Не дать сказочному виденью исчезнуть! Ну, хотя бы, пока не насладишься им вдосталь. - Ах, ты так! Что ж, изверг, получай, - угрожающе и с торжеством в голосе закричала Анька на весь лес и резким движением сошла с лыжни в сторону высокого берега ручья, туда, где ночная вьюга нанесла сугробы в половину человеческого роста. Володя мгновенно отрезвел: - Стой! - приказал он, - провалишься с обрыва!!! Но Аня, не раздумывая, шагнула в сторону ручья. Потом сделала пару шагов и тут же свалилась набок у густой елки. С помощью палок попыталась встать на ноги и избавится от лыж, но завязла в сугробе. Правая лыжа, которую она хотела отстегнуть, оказалась наполовину торчащей вертикально в снегу. Пока Володя бежал к ней на помощь, она делала отчаянные усилия, чтобы освободить от лыж ботинки. Но тщетно. Каждое ее движение ухудшало ее положение, лишало опоры, и она все больше застревала в снегу. Тем не менее, она старалась справиться самостоятельно и не просила о помощи. Он быстро приближался к ней, но на расстоянии нескольких шагов вдруг остановился. В горящих презрением огромных, красивых голубых ее глазах дрожали... две слезинки. В них не было ни мольбы, ни желания вызвать сочувствие. Это были слезы женщины, столкнувшейся с непреодолимым для нее препятствием, и не признающей поражения. Нанесенная ей обида подсказывала единственно возможный для нее путь. Она должна, непременно должна, сама добиться своего без помощи обидчика. - Не подходи, - крикнула она решительно, - не нужна мне твоя помощь! Хотя он понимал, что сама она не сможет выйти из создавшегося положения, но продолжал стоять неподвижно. Мелькнула мысль, заснять, обязательно заснять, на кинопленку забавный эпизод. Конечно, это выглядело, как прямое издевательство над человеком, но отказаться от такого намерения он не мог. Тем более киноаппарат был при нем. Плененный увиденным, Володя быстро вытащил из футляра киноаппарат. Он стал снимать, не обращая внимания на беспомощные попытки Ани выпутаться на поверхность сугроба. - Палач ты, - говорила она с негодованием, продолжая барахтаться в снегу, - изувер, сатрап! Ты мне больше не муж! Неожиданно сзади, с лыжни, раздался басовитый голос - Ванька стой! Кажется мне, здесь на природе назревает семейный скандал. Поможем, что ли, его разрешить? - Давай, Юрок! Уж больно жалко... такая красавица! В стороне остановились два рослых парня, наблюдавших за любопытной сценой. - Мальчики, милые, помогите, пожалуйста, - тут же взмолилась Анька. - Но мы должны посовещаться, - сказал один из них. - Здесь непременно нужно закон соблюдать. Спустя несколько минут, Аня вместе с лыжами на ногах сидела уже на довольно высокой ветке развесистой сосны и заигрывающим тоном кричала вслед уходящим парням: - Стойте, мальчики, а как же я? Возьмите, пожалуйста, меня с собой. - А это уже, извините, не по закону, - Заявил Юрок и добавил - Через часик другой на обратном пути снимем, если что. Володя вспомнил, с какой готовностью и радостью Аня сначала положила свои руки на плечи обоих незнакомцев. А потом, с каким победоносным видом разместилась на составленных четырехугольником руках этих совершенно чужих ей парней. И опять в его душе возродилось знакомое ему чувство удивления и острого беспокойства. Сидел он в полу пустом вагоне и смотрел в окно и продолжал рассуждать. Не может быть никакого сомнения в том, что Аня счастлива, думал Володя. Больше того, она гордится им. Бывало, - в особенности в ненастную погоду, - она задерживалась очень поздно на различного рода совещаниях и по ее просьбе он приезжал за ней, чтобы проводить домой. Обычно она спускалась в вестибюль не одна, а в окружении многих сотрудников, с которыми продолжала вести оживленный разговор. Подойдя вплотную к нему, она клала вытянутую руку ему на плечо, и представляла его еще незнакомым ему ее сослуживцам с видом несомненной уверенности в том, что ее избранник не может не понравится окружающим. При этом в ее лице светилась неподдельная гордость женщины, одаренной столь счастливым выбором. Сомнений у него на этот счет быть не могло. И вместе с тем, не проходило мимо его внимания то, что она никогда прямо не говорила о любви. Это слово не упоминалось вообще никогда. Оставалось только гадать почему. Володе хотелось думать, что это сокровенное чувство настолько дорого ей, что пытаться поместить его в рамки какого бы то ни было слова, просто - на - просто кощунственно. О любви говорить не нужно. Она, любовь должна возноситься над нами и царствовать. Но так лишь хотелось думать. На самом же деле, с какой мучительной страстью душа постоянно жаждет этого волшебного слова! И почему бы, собственно говоря, не пойти иногда на выяснение отношений и услышать из уст любимого человека вполне определенное "Да" или "Нет"? Но, если подумать,... это, пожалуй, - пустое. Cлова "люблю", равно как и "не люблю" не могут отражать в полной мере истину, быть ее гарантом. И, видимо, этот тупик и есть одна из причин того, что любовь всегда сопровождается ревностью. Что эти чувства были, есть и останутся неразделенными. По мере того, как поезд приближался к конечной остановке, Володю все больше занимали предстоящие дела. Прежде всего, надо выяснить, не случилось ли чего серьезного с тещей, не требуется ли его помощь. А потом уже позвонить в головную организацию и уточнить время приема. Но, важнее другое. Ане в ближайшее время предстояла командировка в Париж на международную конференцию по стандартизации муки, и мамина болезнь может сильно усложнить положение дел. Аня в своем институте и даже отрасли считалась весьма авторитетным, влиятельным специалистом. Глубокое знание своего дела, решительность, - ставило ее весьма высоко в глазах окружающих ее людей. Для Володи решение заняться наукой, отчасти было навеяно ее успехами в этой области. Он постоянно удивлялся ее увлеченности, смелости, когда речь шла о преодолении устаревших, не идущих в ногу со временем, мнений. И в этом деле она проявляла исключительные бойцовские качества, даже, если на ее пути стоял, облаченный высоким научным или служебным титулом человек. Во многих случаях она оказывалась неудобным для начальства работником. Вероятно, поэтому руководство института довольно долго, под тем или иным предлогом, откладывало продвижение ее диссертации на неопределенный срок, хотя по числу выполненных и опубликованных научных работ она считалась вполне зрелым научным работником. Нередко ей поручали текущие дела государственного значения, что надолго отвлекало ее от основной научной работы по исследованию питательных свойств гречихи. Так было, когда страну постигло стихийное бедствие. Непрерывные в течение всего летнего периода дожди, поставили страну в трудное положение по снабжению населения хлебом. Даже собранный с большими потерями урожай не проходил по условиям существующего стандарта. И понадобилось комиссия со специальными правительственными полномочиями для выезда на места. Требовалось уговорить местные контролирующие органы санкционировать возможность использования нестандартного, почти непригодного для употребления, зерна. Для Ани, с ее принципиальным характером, идти на вынужденное, по указанию с самых верхов, нарушение каких либо установленных норм, за которые она еще вчера ратовала, было настоящей пыткой. Сталкиваясь с высоким начальством, она поражалась их лицемерию и непоследовательности. И каждый раз после возвращения из подобных командировок, она выглядела крайне измученной, обескураженной вопиющей пропастью между тем, что декларировалось и тем, что на самом деле происходило. Сияющий и новый день С порога своего дома перед ним открывалась тишина, неподвижность, пустота. Сноп яркого солнечного света проникал через верхнюю не завешенную часть окна, освещая и демонстрируя сохранность оставленного ему на хранение домашнего уюта. Володя остановился посередине большой комнаты и медленно осмотрел все вокруг. Он увидел много знакомых ему домашних вещей, мимо которых он в повседневной жизни проходил, не придавая им особого значения. Сейчас они ревниво и пристально смотрели на него и готовы были напомнить свою историю в обмен на должное к ним внимание. На письменном столе в деревянной рамке - фотография. Черное море. Отвесная стена скалистого берега. Над ней зеленый сосновый лес, светлый внутри от проникающих сквозь его кроны солнечных лучей. Скалистые, остроугольные образования уходят вниз к воде. Они теряются дальше под совершенно прозрачными морскими волнами уже отшлифованными и округленными неустанным, вековым прибоем. В большом белокаменном, неглубоком овального вида углублении купаются Аня, Стасик, Алеша. В нижнем правом углу фотографии надпись от руки, - слова наставления бабушки перед их отъездом на юг, которые показались для всех очень тогда з