кивнула. Директор прошелся вдоль стены, пощупал ее... -- По два контрфорса на стену -- покрепче будет... А так -- нормально. Поехали, Зинаида Анатольевна! Машина прошла несколько метров, остановилась. Зинка вылезла. -- А ты поплачь! -- сказала она, подойдя к Ваське. Тот отвернулся. -- Ну, хочется ему, что теперь?! Директор! Кладкито на пару дней -- не разговор. Другое, скажи, плохо: кирпича нет!.. Студенты свой не дадут... Зинка примолкла и постучала пальцами по влажной стене коровника. -- Придется в печь лезть... В горячую... Кирпичного завода, по сути, не было, одно название. В сарае из горбыля стояла формовочная машина. Из щели в машине выдавливалась серо-зеленая, как пластилин, полоса, специальная сечка рубила ее на куски, и сырые кирпичи ехали на транспортере в барак -- сушиться. Метрах в пятидесяти от барака две огромные, в три роста, ямы -- печи. Позавчера студенты набили обе печи сырым кирпичом и зажгли форсунки. Печи гудели двое суток. Значит, к вечеру студенты их выключат -- готов кирпич. -- Они ямы погасят, а мы раскроем,-- прикидывал Васька.-- Главное: на студентов не нарваться... До шести надо печи раскрыть... Сходишь, Глеб? -- Сходить-то можно... Красть-то больно не с руки... Глеб не ложился, чтоб не проспать. Пока он дошел до кирпичного завода, рассвело. Над бурым квадратом печи дрожало упругое марево. Глеб разыскал скребок и со скребком в руках ступил на печь. От кед сразу же завоняло горелой резиной. Глеб, приплясывая, соскоблил засыпку и начисто размел метлой -- метла дымилась. Он на секунду остановился и, подняв метлу, понюхал подпаленные прутья -- пахло рыбалкой. Потом спрятал метлу и скребок, сел на теплую землю, прислонился к столбу навеса. Для сохранения теплоты поднял воротник штормовки, поудобнее притерся к столбу и прикрыл глаза... -- Чего приснилось? Глеб заворошился, намереваясь подняться. Перед ним стояла Зинка. -- Прислал...-- Он дернулся.-- Зацепился, что ли... Зинка заглянула ему за спину. -- Битум с навеса потек... Жарко... Ваши-то где? -- И, увидев подходивших, крикнула: -- Вася! Я в шесть говорила! У меня что, всех забот -- кирпичи вам возить!.. Живо!.. -- Так...-- Вася огляделся.-- Я -- в кузове, двое -- в 124 яму, один на перекуре... Не раздевайся! -- крикнул оЯ Билову.-- Сгоришь! Досок на кирпич накидайте, рука" виц по три пары!.. Глеб! Какого хрена! Я ж сказал вчера: сапоги!.. Снимай кеды... Васька снял сапоги, сунул Глебу, сам влез в его кеды. -- Готовы?! Глеб -- Билову Билов -- мне! Свистну: Юля меняет Глеба. Погнали! Васька засек время. Через пять минут он свистнул. Юля подскочил к уже заклубившемуся Глебу, но тот оттолкнул его к Билову. Билов вылез из полуметровой огнедышащей дыры и за шиворот потянул с себя штормовку со свитером. Он долго отпыхивался, держась за крыло самосвала, потом начал харкать красной, как кровь, кирпичной пылью. -- Респиратор надень! -- Васька, не нарушая ритма, меж кирпичей кинул ему респиратор. Респиратор упал у ног Билова. Билов дышал и хар< кал... Потом дрожащей рукой протер очки, медленно нагнулся и поднял респиратор. Треть машины накидали. -- Быстрей! Сейчас студенты придут! -- Васька свистнул: смена! Из ямы с трудом вылез Юлька. Он был в рубашке, свитере и штормовке, на спине штормовка была вся мокрая, вернее, уже сухая, с белым солончаковым лишаем пота. -- А Глеб? Его менять!.. Глеб!--Зинка подошла к печи.-- Вылезай! -- Тут хорошо,-- отозвался из-под земли Глеб.-- Сауна! Юля откинул с лица черно-седые мокрые пряди, скрипуче откашлялся. -- Вась! Может, хватит? Не впротык, тыща градусов!.. Вася напряженно соображал: если уж Юлька голос подал,-- значит, действительно тяжело. -- Ловить-то будете или как? -- донесся подземельный хрип Глеба. Опять Билову подошла очередь лезть; он с мольбой поглядел на Ваську. Васька внимательно, как пересчитывая, осмотрел кирпичи. -- Мало: еще надо. Билов обреченно стал натягивать респиратор. -- Погоди! -- Васька спрыгнул из кузова на землю.--Сапоги давай. В кузов лезь, Юля, покури!-- Обернулся к Билову: -- Аккуратней клади, чтоб целый...-- И сам нырнул в яму. Через десять минут Васька высунул голову из ямы, прохрипел: -- Руку дай! Юля вытянул его из печи. -- Покидай еще... штук сто,-- тяжело прохрипел Васька, протягивая ему респиратор.-- И хватит... -- А Глеб?! -- спросила Зинка. -- Он не хочет меняться... -- Как не хочет?! -- Зинка рванулась к яме.-- Глеб! Вылазь! Все! -- Зинка нагнулась у края печи на пути кирпичной траектории. Глеб, глухой от съехавших на уши резинок респиратора, засыпанный красной пылью с головы до ног, работал как заведенный, он нагнулся за кирпичом и с разгиба, не глядя, швырнул его -- прямо в Зинку. Зинка увернулась. -- Э-эй! Глеб! Вылазь! Она снова нагнулась над ямой, протянула руку. Глеб тяжело выполз, очумело обвел всех взглядом. -- Ты что, подохнуть решил? -- взвизгнула Зинка.-- Как маленький, ей-богу!.. Садись в кабину! -- В кабину? -- Глеб отер пот с лица, размазав красную грязь.-- Ага... -- Тоже мне... стахановец...-- Зинка с сердцем нажала на стартер. Машина дернулась, Глеб ткнулся Зинке в плечо. Кирпич выгружали в четырех местах: там, где должны быть контрфорсы. Пока выгрузили, Билов уже завел раствор, вывалил его в ящик и завел новый. Зинка уехала. Юля клал один контрфорс, Глеб -- второй. Завтра к вечеру можно и закончить. Изо всех сил давя на педали, к коровнику катил Сашка. -- Чего, Сань? -- спросил Глеб.-- Запыхался-то.. -- Вас бить идут!..-- тяжело дыша, выговорил мальчик.-- Их много!.. -- Все правильно,-- Глеб почему-то обернулся к Ваське.-- Поделом. Васька разогнулся с кирпичом в руках, взглянул на него и вяло бросил его на землю. Снял рукавицы, высморкался, прижав пальцем ноздрю... -- Не предупредила, сволочь!.. Я... -- Ва-а-ась! -- одернул его Глеб, глазами показывая на мальчика. И как ни в чем не бывало понес ведра с раствором к контрфорсу.-- Чего стали-то? Работать надо!.. -- Глеб Федорович! Они кричат: бить будут!..-- беспокоился мальчик.-- Вон они!.. Студентов было человек десять. Шли они не спеша. Над дорогой за ними висела встревоженная пыль. -- Ну все! -- упавшим голосом сказал Юля и смахнул со лба лот. -- Чего делать? -- напряженным басом спросил Билов и взялся за лопату. -- Ребе-о-нок! -- Глеб кисло сморщился.-- Положь инструмент, не дразни людей. Они правые, за кирпич морду бить идут временно...-- Глеб принес еще два ведра и закурил. С удивлением посмотрел, как Билов прикорячивается и, сообразив, что тот вспоминает позу каратиста, сплюнул и ударил себя по ляжкам, выбив кирпичную пыль: -- То лопату, то раком встает!.. Студенты поглядят, как ты крутишься: тебе по соплям надают и нам... Стой по-нормальному. Впереди у студентов шел маленький черный паренек. Он резко махал руками и что-то выкрикивал. Шедший справа от него лобастый парень с челкой, атлетического сложения, кивал головой. -- Хлебом клянус!..-- донеслось до коровника. -- Нерусский,-- определил Глеб маленького.-- Армян... Студенты свернули с дороги и шли к коровнику по целине, сомнений не было -- у. ним. -- А может, грузин,-- сказал Глеб. -- Черный -- Карен. А большой -- это командир у них,-- частил Сашка.-- Володя. Сильный!.. На одной руке подтягивается... -- У-у,-- уважительно промычал Глеб. Юля тяжело вздохнул. Васька складывал кирпичи, но чувствовалось -- соображает, как быть. Сложил кирпичи, взял мастерок... -- Вась, положь,-- тихо приказал ему Глеб и громко: -- Здорово, ребята! -- Мамой клянус! -- взвизгнул Карен.-- Зачем кирпич брал?! Лобастый командир Володя встал рядом с Глебом. -- Прорабша велела. Я ей говорю: у них у самих, может, не хватает; а она: берите временно, вам надо... -- По башке вам надо...-- хмуро перебил его Володя, оглядывая наваленную кучу кирпичей. Студенты молча разошлись: два --к Юле, два -- к Билову, трое -- к Ваське. -- Зачем кирпич брал? -- снова крикнул Карен и ударил ногой по сырому еще ряду контрфорса. Два кирпича шлепнулись на землю. Глеб внимательно поглядел на упавшие кирпичи. -- Каратист?--дружелюбно спросил он. -- Им Зина велела! Велела! -- взвизгнул Сашка, бросаясь между Глебом и Кареном.-- Я маме скажу!..; Они больше не будут!.. Глеб показал на мальчика: -- Свидетель! Лобастый командир Володя молча соображал, как, быть, и даже потер лоб под челкой. -- А ты ломай пока,--обернулся Глеб к Карену.-- Ломай... Тот в упор посмотрел на Глеба неутоленным взглядом и что-то быстро, непонятно проговорил. Юля с Биловым облегченно перевели дух. -- А вы где учитесь? -- вдруг спросил Глеб тоном старшего.-- Откуда вы? -- Хлебом клянус!..-- по инерции выкрикнул Карен, уже успокаиваясь. -- Физмат. Из Харькова...-- недовольно буркнул командир Володя, так и не надумав, какое принять решение. -- Так мы же почти родня!.. Вам братан мой читает -- Богдышев!.. Командир Володя смутился, Карен перестал бормотать, студенты переглянулись. Глеб перехватил инициативу и рассказывал теперь о харьковской школе физиков, о своем экс-тесте -- академике... Васька взялся за ведра. -- Хорош балдеть! -- сказал он Билову независимым от опасности голосом.-- Дай закурить! -- одному из трех студентов, приставленных к нему. Студент полез в карман. Юля натянул рукавицы. Глеб подхватил штормовку, бросил ее через плечо -- Пойду ребят провожу, чтоб им не скучно, и в контору, Зинаида Анатольевна помочь просила. Студенты потянулись следом. -- Видишь, макулатуры сколько? -- Зинка показала, поворошила исписанным карандашом листки на столе.-- Машинистка -- в декрете... -- Бывает временно...-- пробормотал Глеб. -- Васька сказал, что ты быстро умеешь... Помог бы, а? Отчет квартальный...-- Зинка встала из-за машинки, уступая ему место. Глеб сел за стол, сровнял листки в стопочку, слева от машинки пристроил несколько книг, на книги под наклоном положил листки. И чтоб не съехали, подпер их пепельницей. -- Ты смотри...-- улыбнулась Зинка.-- Рационализация Глеб поглядел на ладони, отер их о штаны, опустил свои расклепанные боксом пальцы на стертую клавиатуру машинки и забарабанил... . -- Ну-ка, ну-ка...-- Зинка подошла к столу, встала '*" за его спиной.-- А я Василию не поверила... Ты где же насобачился? -- В море, когда плавал... Делать нечего иной раз, я по самоучителю долбил. И стенографию заодно... Потом пригодилась... в министерстве... Глеб стучал не переставая. Зинка стояла в углу и, скрестив на груди руки, наблюдала за ним. -- Чудной ты какой-то, Глеб... Ну, ладно. Закончишь, ключ в бухгалтерию отдай. -- До свидания,-- не отрываясь от работы, сказал Глеб. ' Она уже взялась за ручку двери и вдруг хлопнула себя по лбу: -- Ах ты, черт! Студентов-то не предупредила про кирпич!.. -- Уже не надо временно... Обошлось. ...Глеб сидел в углу на сене. Сено привез Васька, чуть не полмашины. Над Глебом светилась одинокая лампа, сползшая на проводе со стены. Васька не вынес Глебовой бесприютности и, зная, что тот живет впотьмах, наладил ему электричество. -- Ты чего это тут? -- В пустых воротах коровника появилась Зинка.-- Чем это так воняет?.. -- Я это вот...-- Глеб завозился, пряча сайгачью голову в сено.-- Так... препарирую... Вы проходите, присаживайтесь,-- он отгреб сено в сторону, под сеном от" крылся тюфяк. -- Ты чего здесь делаешь? -- Живу... Чтоб в интернат туда-сюда не ходить... Чучелу делаю.-- Глеб достал голову: -- Во! -- Ну, вонища! Зачем тебе? -- В Москву возьму.-- Глеб взял голову за рога:- У ты, моя красавица! Воняет пока -- недоварил... -- Убери! -- Ага,-- Глеб зашуршал сеном.-- Это, покушать хотите?.. Шашлычок Билов состряпал -- ух!.. -- А я смотрю, свет в коровнике! Красть вроде нечего. Думаю, пойти глянуть... -- Не страшно? -- Почему? Страшно. Но знать-то надо, чего тут...-- Зинка присела на тюфяк.-- Где твой шашлык-то? Небось протух давно?.. -- Нет! Он с луком, с перцем...-- Глеб достал из-за кирпичей ведро с мясом, зацепил кусок, понюхал: -- Нормальная... Вытащил откуда-то из-под тюфяка две арматурины с колечками на конце, пополоскал их в ведре с водой... -- Это ты не в питьевой? -- Я новой потом наберу, если попить...-- Постельным же сеном он досуха обтер шампуры. -- Санитария у тебя!.. -- Да все на свете чистое, кроме грязного... А казахи ваши охотиться толком не могут... -- Чего так? -- По ногам, говорит, бей. Кто ж мясо по ногам бьет? Ножки-то тоненькие -- раз, а второе -- брюхо недалеко; промазал -- кишки разворотил... А ръг не знаете, какие у сайгака глаза? -- Чего-чего? -- Да я пуговицы у вас хотел... для глаз... для чучелы. -- Не знаю, Глеб... Желтые какие-нибудь. Шашлык твой долго ждать? -- не слушая его, спросила Зинка. -- Не-е-е -- полчасика... Зинка повела плечами, поежилась. -- И холодно у тебя... Хлеб-то есть? -- Был.-- Глеб порылся в сене.-- Нету. -- Подожди тогда. Я сейчас.-- Зинка поднялась. -- А-а-а?..-- непонимающе протянул Глеб. -- За удачную охоту выпить надо, ты ж не угостишь... "Не балованная женщина! -- подумал Глеб.-- С Лидкой не сравнить". Он наколол чурок, развел камелек. Сухие чурки сразу схватились, и только сейчас, при ярком пламени, Глеб \видел, какие у него грязные руки. Помыл у мешалки, даже песочком потер их. Оторвал равные куски сайгачатины, нацепил их на шампуры, шампуры воткнул в землю -- переждать, пока прогорят угли... -- Не съел? -- раздался за стеной веселый Зинкин голос. -- Быстро! -- удивился Глеб. -- А я на велосипеде,-- Зинка села на тюфяк, вытянув ноги.-- Возьми на багажнике, в кофте. Сашку чуть не разбудила... Глеб полез в темноту. -- И кофту захвати! Осторожно; там пуговицы... Хлеб... -- Спасибо. И портвейн хороший,-- оглаживая бутылку, сказал Глеб.-- Какие пуговицы лишние, я вам отдам. Уши-то не болят?.. Он положил шампуры поверх углей на кирпичи. -- Не-а,-- Зинка по-девчачьи помахала головой.-- Во! Она отодвинула волосы от уха. В мочку была воткнута простенькая голубая сережка. -- На золотые еще не разжилась... -- Я подарю! -- вырвалось вдруг у Глеба. -- Ладно тебе! Глеб покопался в сене, достал книгу и, раскрыв ее, стал махать над камельком -- раздувать угли. -- Ну-ка! -- Зинка взяла у него книгу.-- Шукшин?.. Вот кого люблю так люблю! -- Она раскрыла книгу на портрете.-- И писал хорошо, и кино, и рожа хорошая... На тебя, кстати, похож чем-то... Он когда умер, я так ревела, у-у... Ну, наливай! Только мне немного. Глеб взял бутылку. -- Давайте за вас выпьем временно... -- Почему "временно"? -- Да это я так говорю бестолково, пацаны тоже смеются. Они чокнулись. Глеб подал ей арматурину с дымящимся шашлыком. -- Прямо с рукавицей берите -- горячая,-- сказал он, усаживаясь на кирпичи.-- Вот вы говорите: Шукшин, мол...-- Глеб закурил.-- Грамотно писал, твердо так... а вот тоже ошибался... У него рассказ есть: ребята в пивной подрались... Сейчас найду...-- Глеб полистал книгу.-- "Танцующий Шива"... плотники дерутся... Во! "...Бригадир вдруг резко ткнул Ваньке кулаком в живот. Ванька ойкнул и схватился за живот, склонился!" Ну, вот ударьте меня в живот для примера.-- Глеб встал. -- Ну,-- Зинка улыбнулась и, не меняя позы, полулежа дотронулась до Глебова свитера.-- Ой, одни кости! -- "...Схватился за живот, склонился..." -- Глеб взялся за живот.-- Это при поносе так склоняются, когда живот болит!.. В боксе-то, в жизни в смысле, разве так?.. Это ж удар из смертельных... Покрепче если -- без сознания падают! А ведь матрос! -- Кто матрос? -- невнимательно спросила Зинка, -- Василь Макарыч! -- Глеб затянулся.-- И в деревне небось дрался, и в армии на флоте, мужик грамотный, а как в живот бьют, забыл временно... -- А ты-то откуда знаешь? " -- Ну, я... Знаю... -- Глеб,-- тихо сказала Зинка, -- Чего? -- Чего ты мне про драки рассказываешь, мне ж это не интересно. -- Дык... А другое-то чего говорить, вы все знаете, переговорено все уже... У нас пацаны все говорят, говорят, а чего говорят, и не поймешь: ля-ля, бу-бу... Разливать? -- Налить у бабы спрашиваешь. Ну, налей. Чудной ты...-- Зинка вздохнула и" перехватив Глебов взгляд, поправила юбку, -- Я это...-- Глеб отвел глаза.-- Вам джинсы по работе надо... -- Мало ли чего надо! За двести покупать... как эти? -- Она кивнула в сторону студенческого коровника.-- Обойдусь. -- Чего сказать хочу...-- Глеб замялся.-- У меня есть, одни... такие, нормальные... Мне велики, а вам как раз. -- Вот еще! У меня и денег нет... -- При чем деньги? -- застрадал Глеб.-- Мне они не надо.-- "Не надо" Глеб сказал так, чтоб не понять было, к джинсам это относится, к деньгам или к тем и другим.-- Все равно пацаны отымут. Я их раз на мосту цементом заляпал, Васька чуть не убил, сказал: отберет -- С мостом-то пролетели? -- Зинка усмехнулась.-- Дураки! На монтаж поперлись... Как только Рафа взял вас, я бы -- на понюх не подпустила... -- Васька его разжалобил... У него прораб знакомый был... который до Кареева... -- Пашка-то? Зна-а-аю... Жалко, не посадили: полмоста на сторону сбыл... И сварной из-за вас гробанулся... Я уж не сказала Михайлову...--Зинка откинулась на локти назад, глянула вверх.-- Сколько шифера не хватило? -- Листов двадцать... Давайте я вам шашлычку насажу еще, пока угольки... -- Не хочу больше, спасибо... Завтра скажу, чтоб подвезли шифер... А почему ты так говоришь чудно: "временно", "мол", еще что-то? -- Не знаю. У меня в роду все по-нормальному, а я вот... Отец даже по-английски на старости лет выучился, и мать понимать стала, пока за рубежом жили, пока не померли... Батя, в смысле... -- Отчего умер? -- В аварию попал, дурак старый. Я ему еще когда говорил: хватит, мол. У него и так орденов и денег... Не-ет, уперся, поеду еще раз. По-е-ехал. И приехал. В гробе цинковом. И мать вся поломанная. -- Богатые? -- У-у-у. Выше крыши... Сейчас-то попроелись, а раньше-то... -- А чего ж ты такой обтерханный? -- А чего я? При чем здесь? Они сами по себе, я сам. Я у них сроду не брал. Я -- сам. Еще пацаном был, вдруг отец чего-то разорался: мой хлеб, мол, жрешь. Сдуру завелся... А мне как раз учиться надоело. Работать пошел. Асфальт с бабами на Самотеке клал, а потом на стройку... -- Где клал? -- На Самотеке. Место такое в Москве. -- А Васька говорит, тебя мать кормит. Я удивилась еще... -- Правильно: мать. Я ей, как отец помер, все деньги отдаю. А когда в море плавал -- переводил; и в министерстве, и так, на шабашках когда... Мне-то зачем, потеряю только... -- Пропью, хотел сказать? -- Ну, и это...-- замялся Глеб. -- Уговорил,-- рассмеялась Зинка.-- Дари джинсы. Только они мне длинны будут. -- Завернете по-модному. Вам красиво: ноги стройные... -- Да уж красиво...--Зинка оправила юбку.--На старости лет джинсы... Сколько мне лет, знаешь? -- Вы тогда говорили, я забыл... Зинка откинулась назад под лампу, чтоб Глеб лучше смог ее рассмотреть. Руки она отставила назад в стороны- ладони утонули в сене. Нагруженные тяжестью Зинкиного тела, незагорелыми местами они до упора выгибались вперед, белая кожа на суставах натянулась, готовая порваться. Глебу показалось, что Зинке так неудобно и больно. Он открыл рот: быстрей сказать "тридцать пять", но перевел взгляд на лицо и закрыл рот. Зинка прикрыла глаза и улыбалась, ^ожидая ответа,-- больно ей не было. Лицо было обыкновенным, ровным. И веки в веснушках... -- Веснушки...-- сказал Глеб. -- Да, вся конопатая, пока солнцем не забьет... Глеб перевел взгляд на ее шею. В узенькой незагорелой морщинке поперек шеи лежал шнурочек свалявшейся степной пыли... Он послюнил палец и провел по черной морщинке. -- Ты чего? -- встрепенулась Зинка, открыв глаза. -- Пыль...-- Глеб посмотрел на свой палец и показал Зинке.-- Сорок? -- Тридцать шесть,--отчеканила Зинка и потрогала шею.-- Степь... А тебе сколько? -- Тридцать восемь. -- А я думала, пятьдесят. Что ж тебя Васька не кормит?.. -- Я всегда такой: как бокс бросил, курить стал -- похудел... -- Глеб, не зови ты меня на "вы"! -- "Фамильяриться со старшими терпеть ненавижу и гнушаюсь всяким фанфаронством..." Зинка открыла рот от изумления. -- Чего? -- Да это я так, из книги одной, хорошей... Все ж вы начальство. -- "Начальство"! -- передразнила она.-- Сижу с тобой ночью в коровнике, сына бросила... Ты, кроме шабашника, кто по специальности? -- По физике я... -- Учитель? -- Нет... Так... Физик... Мы вместе с Васькой учились, -- А у меня, Глеб, хахаль был...-- думая про свое, по складам произнесла Зинка и, заметив, как внимательно Глеб слушает, весело продолжила: -- Продал, паразит!.. Я ведь в другом совхозе работала, а он директор, а у него -- жена... А ей сказали добрые люди... Меня чуть из партии не поперли... А он и не заступился. -- Почему? -- Потому. Глеб нагнулся в сено, заковырялся в рюкзаке. -- Ты чего? -- Да вот...-- Он вытянул из рюкзака джинсы.-- Постирать хотел, вроде грязные...-- Он протянул Зинке джинсы: -- Нате... -- Ой! -- вскочила Зинка.-- Мать твою!.. Прошу прощения... Отвернись-ка!.. Славка приедет -- сдерет! Ну, уж хрен-то!.. Не отдам!.. Ну-ка. Глеб обернулся. Зинка с удовольствием огладила себя по бедрам. -- Скажи хоть, как они называются по науке? -- "Ли". -- Славка приедет, так и скажу: "Ли". Пусть завидует... Эх, зеркала нет!.. А у тебя дети есть? -- Вроде есть... Ниночка на манер дочки... -- Твоя? -- Не то чтобы, но вроде... Я ее, Ниночку, от смерти спас. У ней мать тоже, как вы, Зина, Зинаида Львовна. У нее муж бестолковый. Она уже с ним развелась почти, а он возьми да и наследи напоследок... -- Как наследи, где? -- Ну, забеременела она, в смысле, а аборт делать не пожелала. А время родить пришло, говорит, не буду. И в роддом не пошла. Дома родила по секрету, с подружкой. Подружка звонит: приезжай, Глеб. Зине плохо, помирает, можно сказать, почти. Я -- туда. Зина родила уже и плачет. Не буду, плачет, кормить ее, не хочу, не надо мне ее... Я ей тогда: обеих вас в тюрьму посажу, как убийц запланированных; сейчас в милицию побегу и посажу вас, как свидетель смерти. Одно вам скажу и другое: или я в милицию бегу вас сажать, или вы девочку грудью покормите временно, а я за врачом... Согласились, сучки... А теперь, как выпьет, плачет: спасибо, мол... Глеб замолчал. Зинка сидела на соломе и внимательно смотрела на него. -- Чего-то я все про свое? Это все пустое, ля-ля, бу-бу, мол. Вот у вас действительно жизнь хлопотная... Прорабом не женское дело... -- Не женское,-- вздохнув, покорно согласилась Зинка.-- А чего делать? Если б не ребята, посиживала бы себе в конторе: сто тридцать -- чем плохо? -- Она вздохнула.--Вот выучатся -- все, в контору!..-- Зинка зевнула.-- Идти надо... А не хочется... Хорошо у тебя здесь...-- Она чуть капризно шлепнула по сену руками.-- Не пойду никуда!.. Над Зинкой сквозь обрешетку, недопокрытую шифером, светились звезды... -- ...Зинаида Анатольевна...-- Глеб сидел возле зарытой в сено Зинки. Он накидал на нее поверх одеяла все, что было своего, и зябко сутулился в одной рубашке. -- Сейчас, сейчас...-- забормотала она и глубже зарылась в сено. -- Зинаида Анатольевна!..-- еще раз прошептал он и, удивившись своему шепоту, перешел на нормальный голос: -- Зина... Зиночка... -- Пять минут еще... сейчас...-- Она зашевелилась, высунула из сена взлохмаченную голову.-- Господи!.. Холодно-то! -- Выудила из тряпья Глебову рубашку, накинула: -- Холодно! -- Я это вот... покушать приготовил... -- Кто ж по утрам шашлык ест?.. Чего трясешься-то, одень! --Она кинула ему свитер.--Ой, на кого же я похожа?! Мятая вся...-- Зинка сокрушенно покачала головой.-- Домой надо и на планерку не опоздать. Сколько сейчас? -- Шесть, полагаю, временно... -- Дай бог, Сашка не проснулся!..-- Зинка засуетилась.-- Он мне рассказал, как вас чуть не побили. Кофта где-то была... Вот она... -- Ага,-- подтвердил Глеб,-- Саня нам помог. Не он -- огребли бы... Это, Зин... я чего... с тобой хочу остаться, как ты к этому?.. -- Чего?! -- Зинка изумленно вытаращилась на него и вдруг спокойно, будто давно ждала этого вопроса, спросила: -- А родня? -- А чего родня? Сестра? Ей плевать, да она и головой больная, чтоб мнение свое иметь, А мать? Мама -- дура. Ей все не по ней... Если не желаешь, другое дело... -- Ладно. Нету меня. До свидания, Глебушка... Временно... "Женщина какая положительная",-- подумал Глеб. Он залез на Зинкино теплое место и, как всегда в пустых моментах, потянулся за куревом. Пачка была пустая. Глеб кинул ее и, достав из кармана пуговицы, стал подбирать сайгаку глаза. Он долго возился с пуговицами, потом ему надоело, и он взял голубые. Светало... Глеб примерял сайгаку второй глаз, когда в проеме показался Билов. -- Курить дай! -- сказал Глеб. Билов протянул ему сигареты. -- -- Тебя еще не украли? -- в коровнике появился Васька.-- Надо же... Пахать-то собираешься или так хорош? -- Да встал, можно сказать, уже...-- проворчал Глеб. -- Вонищу развел! -- поморщился Билов. -- И этот туда же...-- проворчал Глеб, завозился, пряча голову в сено, и рассыпал пуговицы. -- Пуговицы?.. Откуда? -- Васька наморщил лоб. -- "Мощный Орей ее посетил и таинственно с нею сопрягся..." -- пророкотал Билов. -- Ты что? Никак прорабшу убрал? -- Васька присвистнул. -- Неважно.-- Глеб отвернулся.-- Ты это... ты работать затевай... -- Аут! -- сказал Васька, размахнулся и забросил квач в степь. Четвертый контрфорс он белил прямо за Юлькой; тот укладывал последние кирпичи, Васька мазал. Квач высоко взлетел, вертясь и разбрызгивая известь, и упал далеко за дорогой в полынь. -- Долго думал? -- недовольно буркнул Глеб, вытирая рукавом сайгачью голову.-- Заляпал всю... Васька снял рубашку, подстелил ее и лег на землю. Полежал, глядя в небо, перевернулся на живот. -- Получился,-- сказал Васька, с удовольствием глядя на коровник.-- Теперь... если Зинка не обманет... Эй! -- крикнул он Билову и Юльке, прибирающим возле коровника.-- Хорош пахать! Дороже не продашь!.. -- А сетку? -- спросил Юля. -- Сетку? -- Васька вздохнул.-- Черт с ней! Потом! Мочи нет... Ну-ка давай полей получше... Васька смыл с себя известь и в одних плавках снова лег загорать. Остальные тоже начали отмываться. -- Сашка едет...-- Васька приподнялся на локте.-- Опять что-нибудь... -- Вам Зи... мама велела в контору идти! -- издалека крикнул мальчик. -- Вась, слышишь? -- Слышу, Глебушка, дай полежать. Чего-то сил нет... -- Давай сюда! -- подозвал мальчика Глеб.-- Что это за пес с тобой? -- Он кивнул на маленькую грустную собачонку с закрученным хвостом. -- Это так... Глеб Федорович! Сайгака покажите, а? -- Сайгака? На! -- Глеб протянул мальчику сайгачью голову. Пес тотчас вцепился в нее. -- Пошел! -- крикнул Сашка, отбиваясь.-- Уйди! -- Надо говорить: "Фу!" -- объяснил Билов, протирая очки грязным носовым платком.-- Фу! -- скомандовал он.-- Кому сказано! Собачонка поджала хвост и оставила голову в покое. -- А почему "фу"? -- тихо спросил Сашка у Глеба. -- Черт его знает, так надо... Это какая же порода, Санек? -- У нее нет породы, она на улице живет...-- Сашка погладил собачонку. -- А у меня дома борзая,-- сообщил Билов и надел очки.-- Ты когда-нибудь видел борзых? -- А они есть сейчас? Борзые -- это в "Дубровском" Александра Сергеевича Пушкина... -- Правильно. Мой старший сын Савва, он... -- А как вашу собаку зовут? -- перебил Билова мальчик. -- Будда,-- ответствовал Билов.-- А взрослых не перебивают. -- Продал бы ты своего Будду, Билов. Зачервивеет он у вас временно.-- Глеб с сожалением покачал головой: -- Гобелен-то, поди, уж Соня весь скушала? А без гобелена и борзая ни то ни се... Вот не привезем денег... -- А кстати, что с объяснительной? -- небрежно спросил Билов и искоса поглядел на Ваську. Васька лениво поднялся, взял с земли рубаху. -- Саш, а отец твой где? -- игнорируя Билова, ни с того ни с сего вдруг спросил он. -- Папа в Алма-Ате... С Катей... -- Жена, что ли? -- заинтересовался Васька. -- Вась! -- оборвал его Глеб. -- Нет. Жена -- тетя Мила,-- с готовностью объяснил мальчик.-- А Катя дочка, сестренка моя. -- Какая она тебе сестренка?! -- Васька махнул рукой. -- Родная!--обиделся Сашка.-- Зина сказала: родная моя сестра... -- Ладно! Пошли! -- Пойдем, Сань, чего тут...-- Глеб сердито взглянул на Ваську.-- Бери чучелу! Васька стоял у кассы и отбирал деньги. Волновался он на Глебовой тыще: как бы Глеб не заблажил и не отколол номер, как, например, на лесоповале три года назад, когда он, выпив, раздарил рублей сто "хорошим ребятам" в аэропорту, а когда Васька с Юлей полезли его урезонивать и выпрашивать у "хороших ребят" Глебовы деньги назад, оба и схлопотали от него, хоть и от очень бывшего, но все-таки мастера по боксу. -- ...Богдышев! -- Вот он! -- Глеб всунул голову в маленькую фанерную подворотню кассы. -- Не дай дэньги! -- заверещал вдруг в конце коридора старушечий голос.-- Кыроват унос. Васька, не отрываясь от Глеба, обернулся. По коридору ковыляла толстая старуха комендантша. -- Тормози ее! -- Васька пихнул Билова и Юлю к комендантше. Те дернулись ей навстречу, загородили проход. -- Дэньги не дай!..-- заголосила старуха. -- Девятьсот шестьдесят, девятьсот семьдесят... Тысяча. Пересчитайте... -- Не надо,-- сказал Васька в окошечко и отобрал у погрустневшего Глеба пачку.-- Расписывайся. Большое спасибо.--Он обернулся к блокаде: -- Отпускай! Старуха набросилась на Ваську: -- Кыроват унос!.. Не дай дэньги! -- Все! -- Васька похлопал себя по груди, в кармане куртки покоились четыре тысячи.-- Кроватку мы вам вернем, не беспокойтесь. Сейчас пойдем и принесем. А вам спасибо. За внимание.-- Васька достал червонец и вручил обомлевшей старухе.-- Билов, кровать принеси. -- Дверь на ключ! Васька положил на одеяло разноцветную кучу денег. Потом подобрал бумажки по достоинству и начал сдавать на четверых. Каждый потянулся за своей пачечкой, и несколько минут в тишине хрустели новые деньги. Биловские считал Васька. -- Поровну? Теперь с паспортами в сберкассу на аккредитив... Биловский паспорт не забыть... -- Чего зря ходить-то? -- занудил Глеб.-- Лежат -- и пусть лежат себе. -- А ну давай сюда! --^Васька, чуть не порвав, выдернул у Глеба деньги -- почуял недоброе. -- Мне деньги нужны...-- насупился Глеб. -- Зачем тебе? -- спросил Юля. -- Зине дам. И Егорычу... Мане послать... -- Сколько? -- не глядя на него, спросил Васька. -- Все. -- Значит, так,-- Васька уложил Глебовы деньги в бумажник и сунул во внутренний карман.-- Зинке ты дашь двести -- в моем присутствии. Маня подождет: из Москвы вышлешь. Согласен -- идет, нет -- кончен разговор. Ну? -- Мне двести пятьдесят надо... Зине... Сережки ей куплю золотые... -- Ладно,-- согласился Васька.-- Паспорта берите... Быстрей -- сберкасса на обед закроется. Билов-то где?! -- Вон он! -- сказал Юля. Билов шел согнувшись, на спине его в такт шагам пружинила панцирная сетка. Крест на шее раскачивался, шлепал Билова по груди. -- Как на Голгофу временно...-- сказал Глеб.-- Пойти помочь... -- Зиночка, открой, пожалуйста! -- крикнул Глеб в окно и, не дожидаясь ответа, вошел в дом. -- ...и жалуйся на здоровье! -- услышал он за дверью голос Зинки.-- Работать надо, а не халтуру гнать!.. Дверь распахнулась, и оттуда выскочил командир студентов Володя. -- Это!..-- обрадовался Глеб старому знакомому, но тот, шипя матом, пронесся мимо, не поздоровавшись. Глеб постучал. -- Ты? -- удивилась Зинка.-- А я думала: он -- бить вернулся. -- Чего с ним? -- А ничего... Побольше поплачет -- поменьше... Премию у них срезала... "Жаловаться буду..." Ишь ты, скорый!.. Жалуйся!..--Зинка по инерции ворошила на столе какие-то бумажки.-- Как рука-то? -- А зачем ты у них... деньги?.. -- Затем! Чтобы вам дать! -- В отношении? -- Чего в "отношении"? Директор только три тысячи дал, а я Ваське по куску обещала!.. -- Ну и что? Сказала бы: не дает директор, бывает... -- Нет, Глеб. Обещала -- все! И так навралась дальше некуда! -- она провела ребром ладони по шее.-- Они нахалтурили, торец не расшили! Чего пришел? -- Да я...-- Глеб полез в карман.-- Обещал, вот... Он вынул коробочку с серьгами, протянул Зинке. -- О-бал-дел...-- медленно выговорила она.-- Сколько?-- Она развернула чек.-- Обалдел...-- Зинка опустилась на тахту, не отрывая глаз от Глеба. -- Ты это... ты не это...-- Глеб замялся под ее взглядом.-- Давай я тебе их вставлю... А эти выкинь. Глеб осторожно продел сережку в мочку и подул. -- Чего дуешь? -- Зинка засмеялась.-- Они давно зажили. Глеб застегнул вторую сережку. Зинка схватилась руками за уши и подскочила к зеркалу. -- Взятка! -- Ага,-- согласился Глеб. -- Взятка так взятка. Зато красиво!.. Ужинать будешь?-- Зинка ушла на кухню и вернулась с кастрюлей в руках.-- Ваське скажи: как просил, заказала билеты. Купе. -- Купе-то зачем, я ж у тебя остаюсь?.. Зинка застыла посреди комнаты с кастрюлей. -- На! На журнал ставь! -- Глеб схватил с комода "Технику молодежи", положил на клеенку. Зинка поставила кастрюлю на журнал, полотенце, которым прихватила кастрюлю, кинула на тахту. -- Ты что, со мной жить хочешь? -- Ага. -- А дети? -- Подружусь... Мы и так с Саней временно... -- Вот именно "временно"...-- Зинка тяжело вздохнула и сняла с кастрюли крышку. -- Ты покушай, я посижу,-- сказал Глеб. Зинка положила себе и молча стала есть, уставившись в тарелку. -- Ты ведь меня не любишь... -- Почему это не люблю? Полюблю... Ты женщина содержательная. ~ Откуда ты знаешь? -- А чего тут знать, и так все видно... -- В Москве-то баб много...-- непонятно зачем сказала Зинка. --^ -- Навалом,-- согласился Глеб.-- Еще больше будет: тебя туда привезу. -- Глеб...-- сказала Зинка и заплакала. -- А чего ты плачешь-то понапрасну? Я тебе ничего плохого не сказал... Хочешь, здесь поживем слегка, хочешь, туда сразу,--как хочешь... Я за тобой глядел: ты все по строительству знаешь-можешь, там таких баб мало... У меня связи по отцу еще остались... Устрою. Чего плакать... -- Я думала: ты тогда -- просто так... Помнишь, в коровнике... -- Да я сроду над людьми не шутил; говорить -- так всерьез, а так -- лучше и не говорить вовсе... -- А родня? -- Чего родня? Мать ни при чем, сестра.., -- Помню, помню, говорил уже...-- Зинка схватилась за голову. -- Чего, голова? -- Да нет... А у тебя в Москве...--она замялась,-- есть кто-нибудь? -- В смысле баб, что ли? Есть, Лидия Васильевна.-- Глеб махнул рукой и подумал: "Жалко, Лидку не посадили..."- Зин, я уже старый, мне утомительно так-то, без толку... Это кто? -- Глеб, чтобы сменить тему, взял с серванта фотографию. -- Я -- "кто", не похожа? -- Шевеленая... -- Чего? -- Шевеленая, говорю... когда перед объективом дергаются. -- А-а-а, тебя и не поймешь... -- И не много потеряешь... -- Почему, Глебушка? -- Зинка подошла сзади и стояла так, не зная, что делать: то ли обнять, то ли погладить.-- Почему, Глеб? -- Потому что умное мною уже отговорено,-- как стих сказал он.-- Все умное -- до тридцати пяти, потом фильм прервался, аут, как Васька говорит. -- Ну что ты несешь!.. Он обернулся. -- Опять плачешь... Чего ты? Все ж хорошо...-- он погладил ее по волосам,-- ты спрашиваешь -- я отвечаю... -- Не говори так... -- Ну не буду, делов-то... Зинка села на тахту плакать дальше. -- Зиночка, ну чего реве... плачешь? Ты побудь пока: я ребятам скажу, чтобы не искали, и --к тебе... Если хочешь, конечно. -- Хочу,-- всхлипнула Зинка и высморкалась в лежавшее на тахте полотенце.-- Сразу приходи. Светало. Наверху шумели... Кусок потолочной штукатурки не выдержал студенческого волнения и рухнул на пустой Глебов тюфяк. -- А где Глеб? -- проснулся Васька. -- У дамы,-- ответил Билов. Пока они обсуждали Глеба, к интернату подкатил грузовик. В кузове на кошме сидел Глеб и держал на руках связанного барана. -- Чего ты к нему пристал? -- крикнул в окно Васька.-- Положи. -- Украдут, не дай бог! По-быстрому давайте! По дороге на Сары-су, где назначена была отвальная, Тимербая, шофера, тормознули пастухи. Верблюд увяз, перевел Тимербай, просят машиной потащить, араки, водки, дадут. Васька заскрипел было, но понял, что придется сжалиться, и грузовик свернул за конными. Верблюд сидел в солончаке и не волновался. Попробовали его машиной тащить: доски под него запихивали, а трос, укутанный кошмой, заводили верблюду под зад. Ничего не получалось, два часа промесили грязь, а верблюд только глубже топ. И морду ему брезентом замотали, чтоб не волновался,-- все без толку: верблюд, по брюхо сидя в солончаковой грязи, высокомерно отворачивал горбоносую голову и не помогал копошащимся вокруг него людям. Билов начал рассказывать, как его отец вытаскивал однажды верблюда, но слушать его никто не стал. Казахи плюнули и поехали за ружьем -- верблюда пристрелить, а то ночью волки задерут. Глеб просился остаться постеречь верблюда от волков, а с утра по новой попробовать --трактором, но Васька чуть не за шиворот затащил его в кузов. На берегу Сары-су, мутной речонки, Тимербай выкинул их и пообещал забрать завтра в это же время. "Гулять" отправились на островок. Туда же натащили сушняка -- берега речки густо поросли кустарником. Барана Билов перенес на плечах. Баран орал, предчувствуя скорый конец. Пока натягивали брезент от солнца, разводили костер, Билов зарезал барана, ободрал его, промыл, натер солью с перцем, нашпиговал чесноком и целиком насадил на толстую рифленую арматурину с загогулиной на конце. И прихватил для крепости проволокой, чтобы баран не пробуксовывал. Васька охлаждал водку: замотал бутылки в мокрое полотенце и уложил замотку на солнце под ветерком. Глеб чокаться отказался: -- Верблюду не помогли, душегубы,-- и выпил, отворотясь. Билов вертел барана и беспрерывно вытирал пот со лба. Он все старался утянуться под навес, но тогда не доставал до вертела. Оторвал от чахлого кустика ветку, привязал ее к ручке и теперь крутил барана в тени. -- Скоро? -- не вытерпел Глеб. Он лежал под солнцем на спине в брезентовых шароварах и ковбойке и придремывал в ожидании второго разлива. Под голову он нагреб песка. -- Ты бы хоть подстелил чего. Дать полотенце? -- Билов полез в рюкзак. -- Не надо,-- Глеб ерзанул головой по песку.-- Чего канителишься-то... Ехали, ехали... -- Ты не спеши, как голый на...-- осадил его Васька.-- Билов! Скоро у тебя?.. -- Скажу, когда придет время,-- низким голосом произнес Билов. Сейчас он был главный и басил откровенно на всю возможность.-- Юлиан! Юля в плавках стоял по пояс в воде, раздумывал, купаться или нет. -- Юль! Ты в Уренгой полетишь зимой? Юль!.. -- О-о-о! -- завозился Глеб.-- Точняк: сейчас унты опять клянчить будет временно... Отстань от него, Билов... Я тебе валенки подарю. -- Сиди,-- окрысился на него Билов,"=Чего суешься! Юль!.. Но Юли уже не было -- он нырнул. -- Как со старшим говорит неуважительно...--вздохнул Глеб. -- А чего, действительно, привез бы нам унтята...-- не отворачиваясь от солнца, сказал Васька.-- Как хорошо... К костру подошел мокрый Юлька. -- Не капай!--задергался Васька.-- Вон Билов дело говорит: унты привези из Уренгоя... -- Да нет там унтов, там -- газ,-- сказал Юлька и растянулся на песке. -- Унты, газ...-- тоскливым от затянувшейся трезвости голосом протянул Глеб.-- Налили бы... Много хоть газу-то? -- Много. Под всей Западной Сибирью... -- А когда все высосут, весь газ?.. -- Тогда Сибирь на два метра опустится,-- сказал Билов.-- Привез бы унты-то... -- Да нет там мехов, что вы, ей-богу!.. -- Без мехов-то холодно небось временно... -- Шевелиться надо быстро. Как на шабашке, время- деньги,-- сказал Юля, залезая под навес. -- Кстати, о деньгах,-- негромко, но так, чтобы все слышали, сказал Васька. Юля замер, Билов перестал крутить барана... Васька неторопливо подошел к барану, потыкал его ножом: -- Доходит. Он нагнулся к куртке, достал из внутреннего кармана две тугие пачки, перехваченные крест-накрест бумажками. И бросил их на песок: -- Полторы тысячи... Билов, оцепенев, смотрел на пачки. -- Столковались?--опершись на локоть, спросил Глеб.-- Сам объяснительную подписал? -- А ты как думал? -- небрежно бросил Васька и потянулся за гитарой.--...По триста пятьдесят пять...-- ласково сказал Васька, перебирая струны.-- Во-о-от. А если бы Глебушку послушались: и денег бы не получили, и мужику бы хорошему нагадили... За абстра-а-акцию...-- Васька описал при этом в воздухе колечко. Потыкал барана.-- Готов! Режь, Билов!.. Васька отложил гитару, из полотенца достал бутылку. Билов отрезал от барана готовые куски и каждому подал на вилке. -- Мне с кровью,-- попросил Глеб.--О! Вот этот!-- Он принял у Билова вилку.--Дохнет в тебе эта самая, как ее...-- Глеб затряс головой, вспоминая,-- из волос посыпался песок.-- Елена Молоховец, о!.. Жевать Глебу скоро надоело, и он прилег покурить, положив свой кусок на обрывок газеты. -- Мои деньги мне, Вась, и не давай: сразу шли Егорычу, в смысле Мане... Юля молчал, опустив голову, не смея взглянуть на Глеба. -- Ну, за шабашку! -- Васька поднял стакан и чокнулся с Юлей и Биловым. Глеб просительно поднял пустой стакан. Васька плеснул ему из своего. -- За шабашку! За наш коровник! -- За Глеба уж давайте, молодожен как-никак...-- Билов вопросительно посмотрел на Ваську. Васька кивнул. -- Да ладно вы...-- заерзал Глеб.-- Не в этом дело... -- Хотел ты, Глеб, в монастырь спасаться, а сам замуж идешь! -- Васька еще раз чокнулся с Глебом, выпил и зажевал мясом.-- Неисповедимы пути господни... -- Не в этом дело... И без монастыря можно спасаться... Знать, чем заняться... Коровник-то и дурак сложит. И диссертацию написать... Вот воспитать человека -- это да, это труд... -- Вот и иди учителем,-- лениво бросил Васька. -- Ага. Я с директором интерната уже говорил временно... -- Ой, Глеб! -- сморщился Васька.-- Обалдел -- поспи. -- Вот у них...-- бормотал Глеб, продолжая какуюто свою мысль,-- самая главная работа. Учитель и врач... Раньше еще поп... Если не халтурят... Поп, тот встречает в жизни и провожает, чтоб не так страшно помирать, учитель воспитывает, чтоб, мол, положительный человек... А врач, чтоб не загнил досрочно. Вот они и нужны, а остальные...-- Глеб вяло махнул рукой. -- Ну, поговори, поговори...-- Васька добродушно посмотрел на Глеба и тихонько затренькал на гитаре. Баран капал на угли. Когда он начинал пригорать, Билов поливал барана портвейном. Глеб в момент полива барана любимым вином отворачивался и замолкал. -- Глебушка, давай еще барашка, а то ты совсем мало закусил,-- заботливо сказал Билов. -- Временно не хочу. -- А ну-ка, ешь! -- приказал Васька. -- Насилие...-- проворчал Глеб, принимая от Билова баранье ребро с обрывками мяса.-- Вот Эйнштейна взять. С одной стороны еврей, а с другой --физик, а в бога верил... Билов приосанился. -- Да не так, как ты! -- Глеб махнул бараньим ребром и поморщился.-- Долбитесь для моды... Еле-е-помазание... крестами трясете... для понта...-- Глеб заглянул в пустой стакан.-- Неверующих-то, их вообще не бывает... временно. Васька что думает, неверующий он? Или Юлька?.. Все верят, само собой... И Егорыч верил. В бога верил, потому что не верил, что помрет... А помер. Давайте-ка помянем его, не чокаясь... Земля ему пухом. Хороший мужик, хотя вроде и ничего особенного... -- Вот именно,-- поддакнул Васька. Глеб сморщился. -- Да не в этом дело... А!..-- И он с досадой махнул рукой. ...Солнце поползло вниз. Билов, выпивши, осмелел и потребовал, чтобы Васька подыграл ему, стал петь романс собственного сочинения: В кобуре моего револьвера Я нашел два увядших цветка. И видения дальнего лета Я в них с тайной надеждой искал... Вася пришел в восторг, и Билов еще стал петь... Глеб заснул, Юля ушел купаться. ...Васька очнулся первым. Недоеденный баран почернел за ночь и скрючился на вертеле. Билов, свернувшийся в комок, спал тут же на песке. Остальных видно не было. Васька окунулся в неуютную речку и попробовал грызануть барана, но раздумал и побрел на берег разыскивать остальных. Глеб лежал как убитый: уткнутая в песок голова и раскиданные руки -- на берегу, а все остальное, начиная с груди, тихо мокло в желтых водах Сарысу. Кошма была расстелена в двух шагах от берега, но до нее Глеб не дошел. Юля, слава богу, спал по всем правилам. "Васька вернулся на островок, налил себе холодного чаю. -- И мне,-- умирающим голосом пробасил Билов, не меняя позы и не открывая глаза.-- Шерсть в животе... Остальные как?.. -- Целы. -- Не выжить,-- сосредоточенно произнес Билов.-- Лопнет дыня. На горизонте вспенилась пыль. Пыль разрасталась, ползла к ним и обратилась в машину. Из-за руля вылезла Зинка. Прошла вброд на остров, пересчитала всех... -- Живы? Ну и слава богу! -- Денежки тю-тю, головка бо-бо!..-- пожаловался Васька. -- Все? -- нестрого спросила Зинка. -- Все! -- уверенно тряхнул головой Билов. -- До Москвы теперь посуху,-- добавил Васька. Юлька с Биловым сворачивали брезент и кошму. -- Глеб! Иди сюда,-- Зинка отворила дверцу. -- Подожди,-- пробормотал он и побрел к пепелищу. -- Ты чего? -- крикнул Васька. -- Кеда нету... Действительно, Глеб кружил по островку в одном кеде. -- ...Река унесла...-- покачиваясь, рассуждал он и разводил руками. -- Ладно! -- крикнула Зинка.-- Купим новые.-- И добавила тихо: -- Господи! Все не как у людей! Глеб в последний раз оглядел островок и, прижигаясь босой ногой о раскаленный песок, засеменил к машине.