Григорий Климов. Князь Мира Сего --------------------------------------------------------------- © Copyright Григорий Петрович Климов Автор сейчас проживает в Нью-Йорке. Григорий Климов: home page http://www.ddlinks.com/klimov/ ? http://www.ddlinks.com/klimov/ --------------------------------------------------------------- Содержание
  • Глава 1. ТИХИЙ АНГЕЛ
  • Глава 2. ГДЕ НИКТО РОЖДАЕТ НИЧТО
  • Глава 3. КАМЕНЬ МУДРЕЦОВ
  • Глава 4. КНЯЗЬ И КОМИССАР
  • Глава 5. ГДЕ НИЧТО НИЧТОЖИТ
  • Глава 6. КРАСНЫЙ КАРДИНАЛ
  • Глава 7. ЗМЕЯ И МЕЧ
  • Глава 8. ДЕЛО О СЕМИ ПЕЧАТЯХ
  • Глава 9. КРЕСТОМ И МЕЧОМ
  • Глава 10. ДОМ ЗЛОГО ДОБРА
  • Глава 11. ЦЕНА БЕССМЕРТИЯ
  • Глава 12. ФОРМУЛА ВЛАСТИ
  • Глава 13. "ВСЕ ЛЮДИ БРАТЬЯ!" --------------------------------------------------------------- Глава 1. ТИХИЙ АНГЕЛ Имея очи, не видите? Имея уши, не слышите? Марк. 8:18 Когда Максим Руднев был ребенком, а это было еще до революции, перед сном мать заставляла его молиться Богу. Максим безразлично бормотал под нос "Отче наш", а потом обращался к Богу с личной просьбой: - Боженька, пожалуйста, сделай меня большим и сильным. А то вчера Федька Косой опять поймал меня на соседском дворе и побил. Сделай так, чтобы я мог побить всех. Так, чтоб одной левой рукой, одним мизинчиком. Эту просьбу он повторял после каждой драки с Федькой Косым, который жил по соседству и считался самым отъявленным хулиганом на всю округу. Подумав, Максим шепотом предлагал в обмен: - Если хочешь, Боженька, то за это укороти мне немножко жизнь... У Бориса же, который родился после революции, уже с детства проявлялся более практический подход к жизни. Если он не доедал чего-нибудь, мать серьезно говорила: - Смотри, Бобка, что остается на тарелке - это твоя сила. Если не съешь, потом тебя все девчонки бить будут. Мальчишка верил этому и готов был вылизать тарелку и лопнуть, лишь бы девчонки не оказались сильнее его. Эта привычка подчищать тарелку осталась у него на всю жизнь. Позже обнаружилось, что Максим пишет левой рукой. Младший брат поддразнивал старшего: - Эй, ты, левша! А ну, брось камень с правой! Мать же сказала строго: - Не смейся, Бобка. Это его Бог наказал, чтобы он не обращался к Богу с глупыми просьбами. Хотя и левша, но школу Максим окончил с отличными отметками. Он поступил на исторический факультет Московского университета и мечтал стать профессором. Помимо профессорских амбиций он еще любил командовать людьми. Потому он вскоре вступил в партию и даже выдвинулся в секретари факультетской парторганизации. Дома же Максим любил подчеркивать свою роль старшего брата. Частенько он посылал младшего брата с записочками к девушкам, за которыми он ухаживал. Но только тогда, когда успех был обеспечен, - как свидетеля своих побед. Если же успех был под вопросом, Максим находил другие пути - без свидетелей. Хотя Борис был значительно младше Максима, но к старшему брату он всегда относился довольно скептически. Может быть, потому что старший везде искал возможность покомандовать, а младший терпеть не мог, когда им командуют. Или, может быть, потому что левша Максим еще умел шевелить ушами и часто демонстрировал это. - В точности как осел! - говорил младший. Несмотря на это, и университет Максим окончил с блестящими успехами. Так как он хорошо проявил себя в должности секретаря факультетской парторганизации, то вместо работы по специальности, учителем истории, он получил по партийной линии назначение на службу в ГПУ. Звание уполномоченного ГПУ, что в то время соответствовало чину капитана, вполне импонировало амбициям Максима. А тем более щеголеватая военная форма и малиновые петлицы, которые наводили страх на окружающих. Максим никому не сказал о своем назначении, а потом вдруг появился дома в полной форме ГПУ. На поясе в новенькой кобуре поблескивал маленький браунинг системы Коровина, что считалось в ГПУ особым шиком. Увидев зловещие петлицы, их отец, пожилой доктор-гинеколог, неодобрительно покачал головой: - Я стараюсь продлить жизнь людей, а ты будешь заниматься ее сокращением. Нехорошее это занятие. Единственным, на кого форма и браунинг Максима не произвели ни малейшего впечатления, был младший брат. Первая стычка произошла у них, когда Борису исполнилось четырнадцать лет. Максим сидел за столом и заполнял служебную анкету. Чтобы идти в ногу со временем и своей должностью, в графе о родителях он написал расплывчатое определение: "трудящиеся". Борис заметил это и решил, что этим брат отказывается от их отца. - Отец не рабочий, а доктор, - сказал он. - Зачем ты врешь? - Не твоего ума дело, - ответил старший. - Сразу видно, что левша, - насмешливо бросил младший, - Все слева делает. - Молокосос! - вскипел уполномоченный ГПУ. - Сейчас я тебе уши надеру. - Попробуй, - сказал школьник. Чтобы выровнять разницу в силах, он зажал в кулаке вилку и следил за каждым движением брата с таким деловитым спокойствием, что тот решил лучше не пробовать. Как это ни странно, Максим нисколько не обиделся. Наоборот, потом даже хвастался своим приятелям: - Вот у меня младший брат - чуть мне вилку в живот не засадил. Такого лучше не тронь. Однако вскоре он сам же и забыл про свой совет. Следующая, уже более серьезная, стычка произошла у них вскоре после того, как ГПУ переименовали в НКВД. Жили они на тихой окраине Москвы во флигеле в глубине двора. Зимой, когда дворик заносило глубоким снегом, во флигеле топили кафельные голландские печи, где так приятно греть спину о кафельные изразцы. Уголь и дрова для печей приходилось носить ведрами из погреба, для чего нужно было выходить во двор, что на снегу не особенно приятно. Эти прогулки в погреб считались поочередной обязанностью братьев, хотя с тех пор, как Максим надел малиновые петлицы, делал он это крайне неохотно. Как-то мать послала Максима за углем. Борис лежал в соседней комнате на большом, покрытом ковром сундуке, который служил ему постелью, и читал увлекательный роман Райдера Хаггарда "Дочь Монтесумы". Старший брат вошел в комнату младшего и небрежно приказал: - Бобка, пойди-ка принеси угля! - Мать тебя послала - ты и иди, - возразил младший. - Ты лучше слушай, что тебе говорят. - Вот когда мать мне скажет, тогда я и пойду. - Смотри, если через три минуты ты не пойдешь, то я приду с собачьей плеткой! - пригрозил уполномоченный НКВД и вышел из комнаты. Собачья плеть всегда висела на вешалке в коридоре, как полагается в доме, где есть немецкая овчарка. Младший отложил книжку в сторону, встал с сундука и потихоньку вытянул нижний ящик стола. Под учебниками физики и химии там лежал медный кастет, уже проверенный в нескольких драках. Он надел кастет на руку н опять улегся на свой сундук, держа правую руку в кармане, а в левой "Дочь Монтесумы". Он читал, как несчастного пленника привязывают к каменному алтарю, чтобы принести его в жертву богам, как зловещий жрец ацтеков приближается к нему с жертвенным ножом. В этот момент в комнату вошел Максим, держа в руках собачью плеть. - Считаю до трех, - сказал он. - Ра-аз... Два-а... Три-и! Дальнейшее Максим описывал своим приятелям так: - Да-а... Такого я еще никогда не видел... Чтобы человек прыгал с положения лежа на спине. От сундука до двери минимум шесть метров. Так он взвился в воздух н, как тигр, прямо мне на голову. Словно его ножом ткнули. Я с плетью, а он на меня с кастетом. - Неужели? - удивлялись приятели. - Да-а... Ох же и свалка получилась. Шкаф вдребезги разломали. У стола две ножки отломали. Про стулья я уж и не говорю - одни щепки остались. Потом я специально сундук проверял - так аж крышка треснула. Это он спиной продавил, когда на меня прыгал. Одна только печка целая осталась. - Кто же победил? - Вничью! - с некоторой гордостью за младшего брата говорил Максим. - Его в школе так и прозвали - бугай! Никто с ним справиться не может. Он на турнике уже солнце крутит. - Кто же пошел за углем? - Мать пошла. Тогда он у нее ведро забрал, а мне говорит: "Ну, погоди до следующего раза! " Вот же чертяка. Но зато на него можно положиться. И в этом отношении Максим не ошибся: если младший брат сказал что-нибудь, то на него можно было положиться. До следующего раза ждать пришлось недолго. В школе, где учился Борис, состоялся вечер самодеятельности. После самодеятельности были танцы в гимнастическом зале, а после танцев, как обычно, драка на улице с учениками соседней школы. В самый разгар схватки одноклассник Бориса Иван Странник ни с того ни. с сего поднял стрельбу в воздух из маузера, который он стащил у своего отца, работавшего цензором в горсовете. Не зная, кто стреляет, обе партии пустились врассыпную. Первым, испугавшись собственной храбрости, убежал сам Иван, предварительно сунув пистолет Борису. На следующее утро Борис сидел у себя в комнате и в ожидании Ивана из любопытства разбирал огромный маузер. Зачем-то в комнату вошел Максим. Увидев в руках младшего брата настоящий пистолет, да еще маузер, он так растерялся, что сначала даже ничего не сказал, а вышел и стал о чем-то шептаться с матерью. - Борис, пойди принеси дров из погреба! - попросила мать. Тот собрал свой маузер и, положив его в карман, отправился в погреб. Уполномоченный НКВД воспользовался этим, чтобы обыскать комнату младшего брата. Не найдя пистолета, он схватил с вешалки злосчастную собачью плетку, которая в его представлении являлась символом власти в доме, и выскочил во двор. вслед за Борисом. - Дай сюда пистолет! - скомандовал он. - Не дам, - твердо ответил младший, запуская руку в карман. Старший поднял плеть: - Да или нет? Вместо ответа младший вытащил руку из кармана, и в лицо брата ударил дым и огонь пистолетного выстрела. Максим застыл с поднятой рукой, а ему в упор, как из огнетушителя, плескали выстрелы из крупнокалиберного пистолета, Он попятился к крыльцу. - Брось плеть! - скомандовал теперь Борис. - Руки вверх! Уполномоченный НКВД послушно бросил плеть в снег и поднял руки. - Заходи в дом! - приказал Борис. - Быстро! Когда старший брат скрылся за дверью, младший, как заяц, махнул через забор. Если придет милиция, то пусть Максим сам оправдывается, почему подняли стрельбу средь бела дня. Тем временем Борис по глубокому снегу, в одной рубашке, поддерживая штаны, спадающие от тяжести болтавшегося в кармане пистолета, добрался до Ивана и отдал ему маузер. Как Иван объяснял своему отцу недостачу патронов, осталось неизвестным. Вечером, узнав о происшествии, доктор Руднев ворчал: - У нас предки из казаков, а потому у нас в роду есть где-то польская кровь. И турецкая тоже есть. Видно, Максим в поляка пошел: пенонзев не маем, зато гонор маем. А вот Борис чистый турок, прямо башибузук. Максим чувствовал себя героем дня и хвалился: - Борька в меня стрелял, стрелял - и ни разу не попал. - Так ведь я ж тебе мимо ушей целил, - неохотно сообщил школьник. - Как укротитель в цирке. В досках старого флигеля было много дырок от выдернутых гвоздей. Позже Максим показывал эти дырки своим приятелям и с гордостью рассказывал: - Видите, это Борька в меня стрелял. Весь дом изрешетил. Ох же и отчаянный он у меня! Есть люди, которые не могут жить со своими ближними на равных правах. Они всегда стараются быть господами, но если это не получается, тогда они сами лезут в слуги к тому, кто оказался сильнее. Так вот и Максим. Не в состоянии подчинить себе младшего брата, он не только уравнял его в правах, но даже стал немного заискивать перед ним. Стараясь завоевать его доверие, несмотря на большую разницу в возрасте, он часто приглашал его в компанию своих знакомых и делился с ним всеми своими секретами. Борис же, наученный опытом, держался немного настороже и сохранял безопасную дистанцию. Разница между братьями проскальзывала во многом. Максим был сухощавый и с тонкой костью, с серыми глазами и светлыми, слегка вьющимися волосами, которыми он очень гордился. Губы у него были узкие, нервные, властные. По этому поводу он утверждал, что такой же рот был у Ницше и Шопенгауэра. Студентом он увлекался легкой атлетикой, хорошо плавал и бегал на лыжах. Борис же, широкоплечий и темнокожий, предпочитал тяжелую атлетику и гимнастику на снарядах. Старший брал на вспышку, а младший па выдержку. У Максима всегда было много друзей, которые довольно быстро менялись. У Бориса друзей было меньше, но зато они почти не менялись. Максим постоянно брал у своих друзей книжки. И постоянно бывшие приятели Максима приходили к Борису и, немного смущаясь, просили вернуть книжки, который старший брат взял у них почитать несколько лет тому назад. Когда Борис перешел в 8-й класс, он увлекся охотой н купил себе "Фроловку" с магазином на четыре патрона. Вместо картечи он зарядил ружье рублеными кусками свинцовой трубы. Как и полагается настоящему охотнику, он повесил заряженное таким образом ружье в изголовье своей кровати. Однажды, вернувшись из школы, он уже на пороге почувствовал острый запах охотничьего пороха. Ружье валялось на постели, а по дубовой доске стола, где Борис готовил свои уроки, расходился рваный, щербленный след выстрела. Заряд рубленого свинца косо резанул по столу и засел глубоко в стене. У Бориса екнуло сердце: что, если... Он оглянулся по комнате, ища следы крови. Убедившись, что крови нет, он пошел искать Максима. Тот сидел на кухне в своей щегольской форме НКВД и со смущенным видом. - Ну, как ружье стреляет? - словно между прочим спросил младший. - Хорошо? - Да, знаешь, я хотел показать знакомым... А оно вдруг выстрелило... - Удивляюсь, как это никому в живот не попало. Тебе определенно везет. Уполномоченный НКВД посмотрел на брата и моргнул белесыми ресницами: - Скажи, а тебе меня не жалко? - Мне стол жалко, - ответит тот. Максим и здесь не упустил возможности похвастаться своим приятелям: - Вот у моего Борьки нервы. Ружье выстрелило, так ему не меня жалко, а какой-то паршивый стол. Не то чтобы Борис не любил брата. Нет, он просто знал, что если с Максимом обращаться по-хорошему, то он сейчас же сядет ему на шею. Собачья плетка, которую так любил Максим, принадлежала немецкой овчарке Рексу. Когда-то Борис собственноручно выбрал щенка в подмосковном питомнике служебных собак и за пазухой привез его домой вместе с длинной родословной. Чистокровный щенок вырос в огромного, черного как уголь и на редкость умного пса. Летом Борис спал на веранде, а Рекс сидел рядом на цепи и охранял своего хозяина. Пес он был довольно серьезный и не давал спуска окрестным хулиганам, которые не раз грозились притравить его. Больше всех грозился Федька Косой, который командовал всем окрестным хулиганьем. В один солнечный зимний день, как раз после снегопада, Борис вышел во двор, чтобы расчистить снег. У порога, в судороге вытянув задние лапы, лежал Рекс. Он уткнулся носом в ступеньки, из черных шершавых ноздрей сочилась кровь. От порога к улице по свежевыпавшему снегу тянулся длинный кровавый след. Верный пес дополз до порога, по подняться по ступенькам у него уже не хватило сил. Борис нагнулся, потрогал рукой еще теплое, но уже безжизненное тело собаки. Потом он кинулся в дом и сорвал со стенки ружье. На ходу щелкая затвором, он яростно крикнул Максиму: - За мной! Рекса отравили! Где Федька Косой? Я этого гада... Младший брат как бешеный носился по снегу с ружьем на изготовку, разыскивая убийцу своего любимого Рекса. А следом за ним носился старший брат и тщетно пытался отнять у него ружье. С улицы прибежали мальчишки: - Дяденька, дяденька... Да вашего Рекса машина переехала... Мы сами видели. А Федьки Косого тут и близко не было... Только тогда Борис успокоился и поставил ружье на предохранитель. После этого Максим в первый раз пожаловался матери: - Собаку Борька любит, как человека. А вот я для него - пустое место. В пункте женщин Максим любил ухаживать за чужими женами, как он выражался, за дамочками, и даже обосновывал почему: - Двойная победа - и никакой ответственности. По молодости лет Борис еще не понимал, что это значит, но упрямо возражал: - Это все равно что воровство. - Это по законам Моисея так, - усмехался уполномоченный НКВД. - Но теперь не то время. Соответственно этому Максим и женился - тоже на чужой жене. В глазах Бориса у Ольги, жены Максима, имелось два минуса. Первое - что она кончила не институт, а только мукомольный техникум. И второе - что она бросила своего первого мужа. И вместе с тем Борис оказался косвенной причиной этого брака. Борис часто бывал на вечеринках в доме своей одноклассницы Ирины. А Ольга жила у них в семье в качестве квартирантки. На вечеринках школьники играли в обтрепанный "флирт цветов", в фанты с робкими поцелуями и танцевали под патефон. Потом стучали в дверь квартирантки: - Ольга, присоединяйся к нам! Та выходила из своей комнаты, всегда кутаясь в большой белый платок из ангорской шерсти, словно ее знобило. Фигура у нее была так себе, ничего особенного, но зато лицо... Это было лицо мадонны, красоты редкостной, неземной. Вела она себя, как пришелец из чужого мира, и всегда немного скучала. Она никогда не смеялась, а только слабо улыбалась, да и то как-то про себя. Танцевала она неохотно, как деревянная, а если при игре в фанты доходила ее очередь целоваться, то она поджимала губы и отворачивалась. - Не обращайте внимания, - шептала Ирина. - Она хорошая девушка, только немножко самовлюбленна. Жили они по соседству, недалеко от Петровского парка, Однажды в этом парке погожим весенним вечером застрелился студент. Он спокойно сидел на скамейке, мечтая о чем-то, потом вдруг вытащил из кармана наган и выстрелил себе в рот. В другом кармане самоубийцы нашли письмо - на имя ангелоподобной Ольги. Оказывается, он учился с ней в одном техникуме. Об этом поговорили, поговорили - и забыли. Мало ли всяких чудаков? Но через несколько месяцев, когда на дворе стояла поздняя осень, произошла новая неприятная история. Бориса вызвали к директору школы. - Вы с Завалишиным дружили? - спросил директор. - Да, я с ним на охоту ходил. - Так вот - Завалишин застрелился... Из этого самого ружья. Он вам ничего не говорил... такого? - Нет, совершенно ничего. - Хорошо... Пойдите к нему домой - от лица комсомольской организации. Возьмите с собой Ивана Странника, ведь это его двоюродный брат... Помогите там чем-нибудь. Холодное ноябрьское утро. Стук подошв по голой промерзшей земле. Маленький домик на Песчаной улице. Убитая горем мать и темные пятна по стенам - следы крови. На потолке дырки - от той самой картечи, которую они еще недавно вместе катали из рубленого свинца. К штукатурке прилипли какие-то бесформенные серые кусочки - это то, что осталось от мозга его товарища по охоте. Утром, вместо того чтобы идти в школу, Завалишин сел в кресло, приставил двустволку к виску и пальцем босой ноги спустил курки. Выстрелом одновременно из двух стволов, заряженных картечью, ему начисто оторвало голову. На столе лежало предсмертное письмо. Не матери, у которой он был единственным сыном, нет - ангелоподобной Ольге. Письмо было конфисковано милицией, но и так все понимали, что там написано. Тихни и замкнутый парень, Завалишин всегда держался в стороне от других подростков. Ничем он особенно не выделялся - ни в учебе, ни в спорте. Знаменит он стал только после смерти. Его самоубийство, среди школьников вещь необычайная, вызвало много разговоров и еще больше недоумения. Ирина пыталась оправдать свою квартирантку: - Да Ольга здесь вовсе и ни при чем! - А почему он написал письмо именно ей, а не кому-нибудь другому? - спрашивали школьники. - Не знаю. Они встречались только у меня на вечеринках. И это все. - Ну а тот студент, что застрелился в парке? - Там тоже ничего не было. Когда-то она пошла с ним один раз в кино, и это все. А за его дальнейшие поступки она не отвечает. Школьники неодобрительно качали головами-: - Все равно, твоя Ольга какая-то недоделанная. - Просто у нее рыбья кровь, - возражала Ирина. - Потому она все время и мерзнет. Она даже не может спать по ночам и, чтобы согреться, лезет ко мне под одеяло... Вскоре после этого красавица Ольга вышла замуж за человека, которого она почти не знала, как говорится, за первого попавшегося. Злые языки шептали, что этим она только хотела избавиться от неприятных разговоров в связи с двумя самоубийствами. У каждого найдутся завистники и недоброжелатели, которые только и ждут предлога посплетничать. В довершение всех бед сразу же после свадьбы мужа Ольга забрали на три года в армию, и она осталась на положении соломенной вдовы. Теперь люди жалели ее. А дальше получилось так. На фотографиях, которые Борис снимал во время вечеринок, Максим заметил ангелоподобное личико Ольги и с видом специалиста потянул носом: - Кхм,. кхм... Кто это такая? - Да так - ни рыба ни мясо. - Слушай, познакомь меня с пей! - Опоздал. Она уже замужем. - Что, дамочка? Так это самое хорошо. - Как сказать. Из-за нее уже два человека застрелились. - Ничего. Ты только познакомь, а остальное - это мое цело. Максим устроил для своих друзей вечеринку, а Борис пригласил на нее соломенную вдову, которая скучала без мужа. Ольга появилась, как всегда кутаясь в свою белую шаль, и в этот вечер Максим потерял свое сердце. Спали братья в соседних комнатах, н раньше младший часто подсмеивался, что старший имеет привычку разговаривать во сие. Но теперь Борис не смеялся. Почему-то ему было даже жалко брата, которого Ольга словно заворожила. Каждую ночь Максим судорожно ворочался в постели и беспокойно бормотал: - Оля... Милая... Оленька... Но Максиму повезло. Ни много ни мало, ровно через месяц, красавица Ольга развелась со своим отсутствующим первым мужем и вышла замуж за Максима. На свадьбе Борис, как зачинщик нового счастья, сидел на почетном месте - по другую сторону новобрачной. После свадьбы старший брат ушел из родной семьи и поселился со своей женой на отдельной квартире в новых домах для работников НКВД. Вскоре у них родилась дочка. По всему было видно, что Максим очень счастлив, что он боготворит свою молодую жену и страшно гордится ребенком. Он стал солиднее, серьезнее и если хвастался, то только своей женой. В родительский дом он заходил редко. Получив повышение по службе, он был очень занят и все свободное время проводил в собственной семье. Глава 2. ГДЕ НИКТО РОЖДАЕТ НИЧТО "Поверь, Горацио, что на земле и в небе более чудес, чем снилось всей людской премудрости". Шекспир, Гамлет Во флигеле было два входа: с балкона - парадный и с кухни - черный. Однажды зимней ночью Борис проснулся от настойчивого звонка с парадного входа. Недоумевая, кто это трезвонит среди ночи, он накинул на голью плечи шубу и спросил через дверь: - Кто там? - Это я... Открой... - услышал он голос старшего брата. Еще полупьяный ото сна, младший откинул болт, снял цепочку, повернул английский замок и открыл дверь. На дворе холод, снег и луна. На фоне освещенного луной снега темная фигура Максима в длинной военной шинели. Лица его не видно, к груди прижат какой-то большой сверток. Не переступая порога, он протянул сверток Борису: - Держи! Осторожно.. Тот почувствовал у себя на руках что-то мягкое, теплое, шевелящееся и понял, что это закутанный в одеяло ребенок. - Передай матери, - глухо сказал Максим. - Она знает, что делать... - Он повернулся и зашагал по залитому луной снегу. На улице зашумел мотор автомашины, н Борис остался один с ребенком на руках. Ничего не понимая, он разбудил мать и передал ей плачущего грудного младенца. Утром Максим позвонил по телефону, еще раз попросил позаботиться о дочери, но больше ничего не сказал. Вечером обеспокоенная мать поехала к нему на квартиру, чтобы узнать, что случилось, но дверь квартиры Максима была опечатана красными сургучными печатями НКВД. Сначала подумали, что Максим арестован. Но он каждый день звонил со службы, справлялся б здоровье ребенка и на все вопросы отвечал: - Не спрашивайте меня ни о чем... Через неделю ой появился в родительском доме. Небритый, с осунувшимся лицом и воспаленными глазами, в измятой форме и нечищеных сапогах, он выглядел так, словно эти дни он спал не раздеваясь. Сняв шинель, он молча прошел к кровати, где лежала его маленькая дочь. - Максим, скажи хоть, что случилось? - робко спросила мать. - Ничего... - поморщился тот. - Я буду жить у вас... - А как же Ольга? - Она... Ее здесь не будет... - Почему? Что у вас произошло? Сидя на краю кровати и глядя на ребенка, Максим словно не слышал ничего. Потом он пробормотал каким-то чужим хриплым голосом: - Она покончила с собой... Ее уже похоронили... И не спрашивайте меня больше ничего... Он устало поднялся, деревянным шагом прошагал в свою комнату и закрыл за собою дверь. В горе одни ищут утешения со стороны, другие, наоборот, уединения. Чувствуя, что Максим избегает всякого сочувствия, домашние решили оставить его в покое, пока он переживет свое горе. Каждый день, приходя со службы, Максим запирался у себя в комнате. Чтобы попасть в свою комнату, Борис вынужден был проходить через комнату брата. Тот часами лежал пластом на диване, не шевелясь, как разбитый параличом, устремив глаза в одну точку и думая о чем-то. Или он неподвижно сидел за своим письменным столом и остановившимся, невидящим взглядом смотрел в темную ночь за окном, будто силясь понять что-то непостижимое. Войдя однажды в комнату, Борис увидел, что Максим сидит за столом, смотрит в пустое окно, а пальцы его играют маленьким браунингом. Он даже не слышал, как брат вошел в комнату. - Максим! - тихо окликнул младший. Старший вздрогнул, будто очнувшись от транса: - Что такое? - Дай-ка мне эту игрушку! - протянул руку Борис. Максим растерянно посмотрел на браунинг, словно недоумевая, как он попал ему в руки, и послушно отдал пистолет брату. Борис сунул браунинг в карман и кивнул на дверь: - На кухне мать возится с ребенком, никак не может его успокоить. Поди-ка помоги ей. Максим опустил голову и пошел на кухню. На следующий день Борис порядка ради осмотрел браунинг и убедился, что в обойме не хватает половины патронов. Он понюхал дуло, потом снял верхнюю скобу и посмотрел канал ствола на свет - он был мутный, с беловатым налетом. Для охотника, привыкшего после каждой охоты чистить ствол оружия до блеска, было ясно, что из этого пистолета недавно стреляли. Игрушечный браунинг был немым свидетелем какой-то драмы. Если Ольга застрелилась, то почему нет половины патронов? После смерти красавицы жены Максим вел себя так, как будто из него вынули душу. Единственное, что его еще интересовало в жизни, - это ребенок, живое воспоминание об Ольге. Часто он брал завернутую в пеленки дочурку на руки, прижимал ее к груди и долго смотрел на нее, словно отыскивая в ней черты любимой жены. Но капля долбит камень, а время - человеческие чувства. Оправившись от травмы и последующей прострации, Максим постепенно приходил в себя. Первое, что он сделал, - это принес какие-то книги и теперь уже не смотрел в окно, а сидел и, наморщив лоб, читал и читал. Но книги эти он почему-то тщательно прятал ото всех, а уходя, запирал их в столе. Он даже обернул бумагой переплеты, чтобы никто не видел их названия. Борис только мельком заметил, что это какие-то медицинские книги. Так он сидел вечер за вечером, день за днем. Так прошло несколько месяцев, пока однажды Максим поднял палец и пробормотал: - Хм, это интересно... - Что такое? - спросил Борис из соседней комнаты. - Да так, одна фраза... Всего две строчки... - Что? - Ничего... Просто так. - А что это ты за медицину взялся? - Ты не поймешь... Это специфическая тема... Но теперь придется поискать в другом месте. Когда Максим еще не работал в НКВД, а готовился к карьере профессора истории, он уделял много внимания иностранным языкам и прилично читал по-английски, немецки и французски. Хотя Борис собирался учиться на инженера, но и он тоже серьезно занимался английским и немецким. Свои поиски Максим начал с того, что притащил в дом целую кучу книг на английском языке. Эти книги он уже не прятал, а бережно поставил их на книжную полку. Все свободное от службы время он штудировал их более тщательно, чем те учебники истории, по которым он занимался в университете, что-то подчеркивая карандашом, делал какие-то выписки. И опять сидел вечер за вечером, день за днем. Как-то Борис, устав от физики и математики, заглянул брату через плечо - и протяжно свистнул. Книга, которую тот с серьезнейшим видом штудировал, называлась так: "Золотая ветвь", а внизу подзаголовок: "История древних религиозных культов и магии. В двенадцати томах". - Какой же ты это том читаешь? - с усмешкой спросил Борис. - Десятый, - спокойно ответил Максим. - Что, хочешь научиться магии? - Нет, просто так... - Но ведь это же глупости. - Нет, - мотнул головой уполномоченный НКВД, - это не глупости, а сухая история. Фразер - знаменитый антрополог, а его "Золотая ветвь" - лучший в мире научный труд на эту тему. - Какую тему? - Не твоего ума дело, - коротко отрезал старший брат. Куча книг на полке действительно оказалась многотомной научной монографией. Но о ком и о чем?! Здесь было все, что угодно: огнепоклонники на заре человеческой цивилизации, жрецы солнца, древнеегипетский культ Озириса, кровожадные идолы Древней Индии и Мексики, веселью языческие боги Древней Греции и Рима, кельтские друиды, негритянские колдуны, эскимосские шаманы и тому подобное. А сверху, как гарантия качества, стоял штемпель "Библиотека им. Ленина". Следом в комнате Максима стали появляться еще более странные книги. Например, "Исследование о черной магии и пактах с дьяволом, включая обряды и мистерии готской теургии, колдовства и инфернальной некромансии", ученый труд, принадлежащий перу Артура Байта. Или "Анналы колдовства, демонологии и астрологии в Западной Европе", изданные в Нюрнберге в 1623 году. А рядом пожелтевший трактат па тему: "Магнетизм, спиритуализм и оккультные науки". - Зачем ты тратишь время на всякую чепуху? - спросил Борис. - Это не чепуха, - ответил брат. - А что же это такое? - Это совершенно серьезные книги, написанные серьезными учеными. Они пытались разрешить некоторые загадки. - Как делать золото из свинца? - Нет, совсем другое.. - А что же? - Ты этого не поймешь, - согнулся над своей работой Максим. - И не мешай мне. Затем на столе уполномоченного НКВД очутилась целая стопа протоколов. Но это не были дела о контрреволюционерах, правых и левых уклонистах и прочих врагах советской власти. Это были средневековые манускрипты на английском языке с такими пространными названиями: ^Подробный и правдивый протокол о чрезвычайно поучительном процессе трех отменных ведьм из селения Депфорд, в графстве Эссекс, перед судьей короны многоуважаемым сэром Фрэнсисом Пэмбертоном в замке Экзетер в пятницу 2 июня 1682 года, с собственноручными обследованиями и заключениями очень известного медика доктора Генри Хирса, как эти негодницы сознались в колдовстве и были приговорены к казни согласно определению закона и как это записано согласно показаниям достопочтенных свидетелей. Отпечатано в Лондоне в 1682 году". Или такой протокол: "Отчет о Маргарите Хакет, известной ведьме, которая довела одного молодого человека до смерти, разбросала его внутренности и кости во все стороны и которая была казнена в Тирборне 19 февраля 1585 года". Или вот такой документ: "Материалы суда над ведьмой Мэри Грин и ее дочерью Эллен, которая тоже упражнялась в колдовстве, как они сознались в предумышленном отравлении нескольких почтенных людей и других нечестивых поступках в результате пакта с дьяволом и как они по приговору суда были казнены в Хартфорде 4 августа 1606 года". Перелистав эти мрачные документы, Борис с некоторым беспокойством посмотрел на брата, который сосредоточенно штудировал очередной протокол 16 века. - Скажи, Максим, чем ты, собственно, занимаешься? - Просто меня интересуют некоторые вещи... - Какие вещи? - Это тебя не касается. - А почему это тебя касается? - Это мое дело. - А ты, может быть, немного того? - Младший многозначительно постучал себе пальцем по лбу. Старший устало потер воспаленные глаза и зевнул: - Нет, - об этом не беспокойся и не приставай ко мне. Так проходил месяц за месяцем, а Максим, как одержимый, все копался в своих средневековых трактатах. После ведьм, словно проверяя что-то, он опять взялся за какие-то медицинские книги, которые он опять прятал ото всех. При этом он время от времени бормотал себе под нос: - Ну да... Так и есть... Только другими словами... - Что? - спрашивал младший сквозь полуоткрытую дверь. - Ничего, - отвечал старший. Затем он снова прыгнул в глубину веков, но уже не так далеко. Теперь он штудировал серию книг из области криминологии: "История необычайных преступлений 18 века" или "Порок и преступление в 19 веке" и тому подобное. Он охотился за чем-то, как артиллерист, пристреливающийся к цели, - перелет, недолет, потом все ближе и ближе. Но цель Максима лежала где-то во тьме средневековья. Однажды вечером, придя домой со службы и снимая шинель, он не выдержал и похвастался: - Вот сегодня я допрашивал интересного человека... Чувствовалось, что он напрашивается на вопрос. Борис поднял голову от учебника по геометрии: - Какого человека? - Одну старую-престарую проститутку. Самую старую, какую только нашли. По всем тюрьмам искали. - Зачем она тебе понадобилась? Да еще такая старая? - Нужно кое-что узнать. Есть такие непечатные вещи, которые не найдешь ни в каких книгах. Зато это хорошо знают опытные проститутки и не стесняются об этом говорить. - Зачем тебе это знать? - Потому что порок всегда связан с преступлениями. - Что же она тебе сказала? - Много интересного. Сейчас я собрал по тюрьмам ряд уголовных дел, которые по форме совпадают с теми преступлениями, в которых обычно обвиняли ведьм. Теперь я на практике проверяю то, что писалось во всех этих книгах. Понимаешь? Получаются очень забавные результаты... Очень забавные... - Как же ты это проверяешь? - Расспрашиваю их про родителей, про личную жизнь... Они думают, что я сокращу им сроки заключения... - А зачем тебе это нужно? - Просто так... - уклончиво ответил уполномоченный. Через полгода после самоубийства Ольги Максим вдруг получил на службе специальный отпуск для работы над научной диссертацией. Каким-то образом работа эта была связана с НКВД - он числился в штате, получал свое жалование и никому не показывал тему своей диссертации. Весь день он сидел дома за закрытой дверью и рылся по библиографическим справочникам. Он получил возможность собирать свою собственную коллекцию книг, необходимых для его научных изысканий. На титульном листе теперь уже стоял штемпель "Научно-исследовательский спец фонд НКВД". Через посредство НКВД он заказывал некоторые книги даже за границей. Это была странная коллекция на темы, казалось бы, совершенно не связанные друг с другом: трехтомное сочинение Генри Ли "История, средневековой инквизиции", а рядом либретто оперы Пуччнни "Принцесса Турандот"; философские "Диалоги" Платона, а рядом опять какие-то пожелтевшие трактаты о нечистой силе. Во всех этих книгах Максим что-то подчеркивал красным карандашом, некоторые места, видимо особенно важные, он отмечал цветными заклейками с шифром и одновременно делал заметки в толстую синюю папку, которую он всегда запирал, в стол. В этой коллекции Борис обнаружил книгу Райдера Хаггарда "Дочь Монтесумы", которую он когда-то читал перед дракой с Максимом. Рядом стоял роман того же автора "Она", про какую-то таинственную королеву в дебрях Африки. Увидев в обеих книгах пометки красным карандашом, он поинтересовался: - А это тебе зачем? - Так, нужно было... - Ведь это ж для детей! - Ха, это ты так думаешь. - А для кого же? - Для... Для тех, кто впадает в детство. - А какая в этом разница? - Очень большая. Когда человек впадает в детство - это означает конец цикла, приближение смерти. Понял? - Ничего не понимаю. Максим махнул рукой: - Тогда занимайся своими делами и не лезь ко мне. В середине лета, когда на мусорной куче расцвели волчьи ягоды, Максим вдруг сам впал в детство. В начищенных хромовых сапогах он полез в заросли сорняков на мусорной куче, насобирал там каких-то трав и принялся сушить их в духовке. Затем он уселся за свой стол, заваленный всякими идиотскими книгами, закрыл окна и двери, положил высушенные в духовке травы в жестянку из-под консервов и поставил ее на горящую спиртовку. Из жестянки подымался сизый дымок, а уполномоченный НКВД сидел и нюхал этот фимиам мусорной кучи. - Ты что, совсем рехнулся? - спросил Борис. - М-м-м... - Что ты там нюхаешь? - Белладонну... - Тьфу! Ведь потом голова болеть будет. - Ничего. Ты сейчас никуда не уходишь? - Нет. - Тогда на всякий случай посиди рядом. Посмотри, что со мной будет. Только не дыши этим дымом. Это все-таки яд... - Хорошо. Только сначала скажи, зачем это тебе? - Нужно кое-что проверить. - Не отрываясь от своего странного занятия, он кивнул на раскрытые книги: - Вон, почитай! На пожелтевших от времени страницах рукой Максима были подчеркнуты описания того, как ведьмы готовят из белладонны всякие зелья. Рядом сцена шабаша, где веселые ведьмы смалят листья белладонны и, наслаждаясь ядовитым смрадом, поют и пляшут вокруг костра. Для начала Максим решил испробовать действие дыма белладонны на собственном опыте - до одурения, пока не свалится на койку. На следующий день он держался за голову, проклинал всех ведьм и нечистую силу, но, несмотря на это, аккуратно записывал свои ощущения в синюю папку. Дальнейшие колдовские зелья он проверял уж не на себя, а на подопытных заключенных. - Все это разные наркотики, - бормотал он. - Некоторым это даже нравится. Белладонна, гашиш, марихуана. Научная работа Максима принимала все более необычайные формы. Он получил специальное разрешение и с помощью особой команды начал разрывать заброшенные могилы на старых московских кладбищах. Но не все подряд, а только те, которые - его почему-то интересовали. Из каждой такой могилы он брал берцовую кость скелета н привязывал к ней ярлык. С надгробного памятника он списывал на этот ярлык имя, фамилию, возраст и дату смерти подопытного покойника. Затем эти кости поступали в химическую лабораторию НКВД. Борис сидел за своим простреленным столом с поломанными ножками и зубрил законы математики. А у соседнего окна, отделенный только обычно полуоткрытой дверью, сидел за своим столом старшин брат н, как чернокнижник, занимался своими темными делами. То ли потому, что таким образом Борис был невольным свидетелем его занятий, то ли потому, что ему нужно было хоть с кем-нибудь делиться своими мыслями, но единственным, кого Максим немного посвящал в свои дела, был Борис. - Эй, ты, гробокопатель, - насмехался младший. - А зачем тебе скелеты понадобились? - Просто я проверяю старое народное выражение - белая кость и голубая кровь, - невозмутимо ответил старший. - Как же это ты проверяешь? - В буквальном смысле. Я вскрыл ряд могил старой родовой аристократии и столько же могил простых людей. Взял кости этих двух категорий того же возраста, при всех остальных равных условиях и сравнил. - Ну и что? - Очень любопытные результаты. У родовой аристократии по сравнению с простыми людьми действительно белая кость. И химический анализ показывает существенную разницу. Нарушение фосфорно-кальциевого баланса. - Что же это доказывает? - Вероятно, в течение веков люди заметили эту разницу, может быть наблюдая кости на заброшенных полях сражений. Отсюда и пошло выражение - белая кость и голубая кровь. - Но тебе-то это зачем? - Нужно, - односложно ответил уполномоченный НКВД. За этими занятиями Максим даже потерял интерес к своей дочурке. Больше того, казалось, что он избегает видеть ее, будто это живое напоминание о мертвой красавице жене стало ему теперь неприятно. Он уже не брал ее на руки, а только изредка останавливался у ее кроватки и задумчиво смотрел на нее, словно и здесь изучая что-то. Потом молча уходил и запирался в своей комнате. Теперь горячая душа Максима безраздельно принадлежала его загадочной научной работе. Затем он неожиданно заявил, что отправляет ребенка к родителям Ольги, которые жили в Березовке, дачном поселке неподалеку от Москвы. - Зачем ты это делаешь, Максим? - удивленно спросила мать. - Так будет лучше, - коротко ответил тот, избегая встречаться с матерью взглядом. - Оставь ее у нас, - вступился отец. - Нет, завтра я отвезу ее в Березовку. - Но почему? Старший брат нахмурился н сухо повторил: - Так будет лучше. Глава 3. КАМЕНЬ МУДРЕЦОВ Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу. Марк. 4:22 Следующим номером программы Максим отправился в научную экспедицию. И не куда-нибудь в Крым или на Кавказ, а в самые гиблые места Северной Сибири и Заполярья. Экспедиция была организована НКВД. В ней принимали участие еще несколько ученых, которые имели какие-то частные задания, но командовал всем Максим. В распоряжение экспедиции предоставили самолеты полярной авиации НКВД, но к конечным пунктам назначения добираться пришлось с помощью местных проводников на оленьих упряжках. В сопровождении своих ученых ассистентов Максим обследовал заброшенные в глуши Заполярья, отрезанные от мира и недоступные даже для советской власти стойбища кочевников, самоедов и тунгусов, ведущих почти первобытный образ жизни. На память об этой экспедиции он привез с собой в Москву расшитую бусами оленью парку, мягкие самоедские пимы и коллекцию музейных предметов: расписанный яркими красками старый туземный бубен с медными побрякушками, выдолбленные из темного дерева диковинные фигурки уродливых самоедских идолов, нагрудную бронзовую бляху с таинственными знаками - символ власти шамана, а также целый ворох тяжелых ожерелий и браслетов из каких-то костяшек. На оскаленных физиономиях божков засох слой темной грязи. Но именно с самым грязным, самым старым и уродливым идолом Максим обращался бережнее всего и относился к нему с видимым уважением. - Ты хоть бы его помыл, - посоветовал Борис. - Нельзя. В этом-то и его ценность. - Почему? - Это не грязь, а засохшая кровь. Во время жертвоприношений этих божков мажут кровью. - Какой - оленьей? - Да, теперь оленьей. Но этому идолу несколько сот лет, и химический анализ показал, что раньше его мазали человеческой кровью. - Когда это было? - Приблизительно в то же самое время, когда в Западной Европе жгли ведьм и колдунов. И один старый шаман рассказал мне одну интересную вещь, которую он слышал от своих предков. Оказывается, в жертву богам приносили человека по выбору шамана и с теми же характерными признаками, по которым средневековая инквизиция определяла ведьм. Самоедские шаманы понятия не имели об инквизициях, но делали то же самое. Разве это не интересно? - А-а, темные века, - пренебрежительно сказал Борис и взял в руки туземное ожерелье. - Века эти не такие уж темные, если знать, в чем дело, - возразил уполномоченный советской инквизиции и насмешливо прищурился: - А ожерелье это, между прочим, тоже из человеческих костей. Школьник брезгливо швырнул необычайное украшение: - Тьфу, теперь руки мыть надо. Максим невозмутимо пояснил: - Это была главная регалия одного знаменитого шамана - кости его собственной прапрабабушки, которая тоже была шаманкой. Искусство колдовства часто передастся у них из поколения в поколение. Считается, что в этих костях заложены колдовские силы. С определенной точки зрения это правда. - Какая ж правда? - Колдовская... - неизвестно кому подмигнул Максим. - Когда я забрал у него эти кости, шаман так обозлился, что призвал на меня проклятие всех своих предков. - Ну, раз ты веришь в колдовство, тогда ты должен остерегаться. - Нет. Потому что я знаю это проклятие. Когда я поговорил с шаманом по душам, он сам убедился, что я колдун посильнее его. По этому поводу он даже устроил специальный праздник с камланием в честь "мудрого красного шамана". Мои профессора сидели у костра в качестве свидетелей и только хлопали глазами. Там я наблюдал шаманские пляски с бубном и припадками. Кстати, эти припадки часто фигурируют в протоколах инквизиции. - Это что, эпилепсия? - Нет, по средневековой терминологии - в человека вселился дьявол... Потом я выменял у этого шамана кости всех его остальных предков. - Максим кивнул в сторону кучи ожерелий. - Зачем они тебе? - Кое-что проверить... с помощью спектроскопа, - опять уклонился от прямого ответа старший брат. - Знаешь, у тунгусов есть один оригинальный обычай. Проезжего путника угощают вовсю, а потом кладут спать с женой хозяина. Если гость отказывается, то для мужа это великое оскорбление, за это могут даже убить. - Ну а как ты, воспользовался этими дамочками? - Нет. Чтобы понравиться гостю, тунгусские дамочки вместо воды моются рыбьим жиром. Можешь себе представить, какая от них вонь. - Класть собственную жену с чужим дядей - забавный обычай. - Не забавный, а очень даже умный. - А если ребенок будет? - Вот именно этого и хотят. - Почему? - Все дело в том, что в этих диких местах бывает один чужой путник раз в три года. - Ну так что? - Таким образом умышленно подмешивают свежую кровь. Вот что! Это же рекомендует и современная генетика. А тунгусы дошли до этого жизненным опытом. - Это уж слишком того... - усомнился школьник. Офицер НКВД, которого шаман признал за коллегу по профессии, загадочно усмехнулся: - Этот интересный обычай введен шаманами, а им это подсказали бабушкины кости... Понял? Но Борис ничего не понял. Да его и не интересовали тайны сибирских шаманов, когда на носу экзамены по истории ВКП(б). В своих изысканиях Максим метался, месяцами упорного труда, не только по всем векам человеческой цивилизации, но и по самым, казалось бы, несоответствующим закоулкам человеческой мысли. Вместе с тем в этом хаосе чувствовалась какая-то определенная, известная только ему одному система. Вскоре после экспедиции к сибирским шаманам Борис обнаружил у него на столе малоизвестную книгу малопопулярного в Советском Союзе психиатра Фрейда под таким названием: "Тотем и табу: аналогии между психической жизнью дикарей и невротиков". И опять штемпель НКВД и пометки красным карандашом. После Фрейда Максим снова принялся за книги о нечистой силе, на этот раз все более концентрируясь на писаниях католических священников и отцов церкви. Убедившись, что большинство интересующих его книг написаны по-латыни, он занялся латинским языком и через некоторое время достаточно овладел им, чтобы читать со словарем. Теперь у него на столе красовались такие первоисточники по сатановедению: Acontius. "Sfcratagemata Satanae", 1565; Nicolas Jacquerius. "Flagellum Daemonum Fascinariorum", 1458; Joannes Vinetus. "Tractatus contra daemonum inuocatores", 1450, и так далее в таком духе. Штудируя средневековый трактат "Malleus Maleficarum", изданный неким Шпренгсром в 1496 году в городе Нюрнберге, он усиленно черкал красным карандашом, что означало важные места, одобрительно мотал головой и соглашался: - Да, так и есть... Правильно, товарищ инквизитор! Борька, знаешь, что такое по-латыни малеус малефикарум? Это "Молот ведьм" - руководство, как раскалывать ведьм. - Ты, мракобес, не мешай мне учить тригонометрию, - звучало из соседней комнаты. Наставления средневековых охотников за нечистой силой Максим изучал теперь с большим уважением, чем в свое время первоисточники классиков марксизма-ленинизма. Перед сном, ложась в постель, он, чтобы отвлечься и отдохнуть, брал томик стихов Бодлера "Цветы зла", но и здесь опять что-то черкал и ехидно комментировал: - Ага, тоже хвостом крутит... Сразу видно... Так, так, а у этой его, прости Господи, квартирантки, на груди, значит, черная метка... - Кого ты там за хвост ловишь? - спрашивал через дверь Борис. - Дьявола, - отзывался Максим. Младший подтрунивал: - Когда поймаешь - покажи мне. - Не только поймаю, но еще на нем и покатаюсь, - невозмутимо отвечал старший. Он много работал по ночам, часто до самого утра засиживаясь за своим столом, заваленным всякой чертовщиной. Вставал он поздно, с воспаленными глазами, безразлично проглатывал завтрак и сразу же опять принимался за свое занятие, которое теперь было единственным содержанием его жизни. Когда Борис как-то спросил старшего брата, почему тот работает по ночам, Максим криво усмехнулся: - Так удобнее... В одну смену с чертями... После самоубийства несчастной Ольги прошел почти год. За все это время Максим ни разу не произнес имя жены, никогда не говорил об обстоятельствах ее смерти или где находится ее могила. Вместе с тем младший брат иногда замечал, как старший под утро беспокойно мечется во сне и сквозь стиснутые зубы шепчет в подушку: - Оля... Ведь я так любил тебя... Оленька... Неужели ты не могла иначе... Значит, он не забыл ее. Значит, не зажила рана в его сердце. Иногда Борису казалось, что увлечение Максима средневековой алхимией каким-то образом связано со смертью Ольги. В обрывках слов брата часто проскальзывали темные намеки о каких-то тайнах жизни и смерти. Может быть, уполномоченный НКВД, ища забвения, пытается в глубине веков обрести потерянное счастье, как доктор Фауст, пытается найти философский камень мудрецов, источник жизни и смерти? Или, может быть, с упорством безумца он ищет мифическое средство, чтобы оживить любимого человека? Почему вдруг Максим с серьезнейшим видом штудирует средневековую мистику, сочинения о спиритизме, медиумах и общении с потусторонним миром? Уж не собирается ли он таким образом вызвать бесплотный призрак своей мертвой красавицы жены? Иногда Борису казалось, что брат страдает навязчивой идеей, что он просто помешался от горя. Но в остальном Максим вел себя совершенно нормально. Да и почему тогда НКВД субсидирует его сумасшедшую работу, предоставляет в его распоряжение профессоров и даже снаряжает специальную экспедицию к шаманам? При чем здесь анализы засохшей крови людей, когда-то принесенных в жертву языческим богам, и спектрограммы шаманских костей? В физическом кабинете Борис и сам занимался со спектроскопом, делая анализы металлических сплавов. С помощью спектрограммы света звезды, невидимой простым глазом и удаленной от земли на сотни световых лет, можно узнать точный химический состав этой звезды. Но что можно узнать в старых костях шаманской прапрабабушки? Очередным номером программы следователь по делам нечистой силы ударился в православную веру, вернее в богословие. Он приказал своим помощникам достать ему хоть из-под земли самого лучшего богослова, какой еще остался в живых в Советском Союзе. Сибирь - это склад всяких редкостей. Где-то, чуть поближе, чем шаманы, в одном из сибирский концлагерей разыскали бывшего члена Святейшего Синода и профессора богословия Высшей духовной академии, дряхлого старичка, мирно доживавшего свой век санитаром в концлагерном медпункте. Его вдруг помыли, переодели, посадили на самолет и доставили в Москву. Очутившись на Лубянке, старичок не ожидал ничего хорошего. Его провели к худощавому офицеру НКВД с тонкими нервными руками и глазами фанатика, смотрящими куда-то вдаль. Прежде всего следователь учтиво извинился за обстановку, в которой им приходится беседовать. На столе лежала толстая кипа бумаг: протоколы всех допросов, которым священник подвергался за долгие годы мытарства по тюрьмам и концлагерям. Затем начался необычайный допрос. С карандашом в руке худощавый офицер листал протоколы и внимательно расспрашивал заключенного о всех следователях, которые допрашивали его раньше: как они вели себя во время следствия, били ли они его, пытали, ругали, унижали физически или духовно, как именно? Вдруг он поднял карандаш, записал на листке бумаги одного из следователей и тихо произнес: - В этом человеке сидит дьявол. Вы со мной согласны, профессор? Старичок печально потупил глаза и молчал. - Хорошо. Я понимаю ваше положение, - кивнул офицер. - Пойдемте дальше. Он проверил еще несколько папок, остановился на одной и опять стал подробно расспрашивать о методах допроса данного следователя, входя в самые мельчайшие и, казалось бы, незначительные подробности. Затем посмотрел на своего собеседника: - В протоколах - об этом ничего не сказано. Но ведь это было? И, как вы видите, я знаю об этом! Что вы по этому поводу думаете, профессор? Старичок болезненно поморщился: - Я не хотел бы вспоминать... - Тогда я скажу то, что вы не хотите сказать... В этом человеке тоже сидит дьявол. Или, говоря точнее, помесь сатаны и антихриста. - Офицер с глазами фанатика откинулся в кресле. - Все это я говорю вам для того, чтобы вы поняли, что именно меня интересует, с какой точки зрения это меня интересует, и чтобы вы помогли мне разобраться в этом. Старичок растерянно заморгал глазами, в них вспыхнул огонек изумления, смешанного с недоверием: - Это слишком необычайно... Я не понимаю, зачем это вам... Тонкие пальцы офицера постукивали по столу. - Профессор, долг богослова заключается в том, чтобы толковать слово Божие тем, кто ищет этого. Ведь именно об этом я вас и прошу: объяснить мне некоторые места Священного писания... - Да, но об этом говорится только иносказательно... - Вот почему я и хочу, чтобы вы разъяснили мне, что за этим подразумевается, - спокойно повторил офицер. Его интересовало библейское толкование Бога и дьявола, все места Библии, где упоминался дьявол и его разногласия с Богом. Что такое дьявол? Князь мира сего - почему? Князь тьмы - почему? Падший ангел - почему? Нечистый дух - почему? Бог века сего - почему? Ангел смерти - почему? Лжец и Отец лжи - почему? Он Никто и Ничто - почему? И почему это Ничто уничтожит? Он учитывал даже такие технические детали, как особенности древних языков, на которых писались книги Завета, где не было многих понятий, привычных для нас сейчас. К своему глубочайшему недоумению, в худощавом офицере НКВД профессор богословия нашел примерного ученика, с великолепной предварительной подготовкой, глубокой эрудицией и, главное, искренним желанием вникнуть в суть предмета. Одно только было плохо: интересы у нового адепта православия казались несколько односторонними. Когда профессор увлекался, говоря о Боге, ученик вежливо прерывал его: - Простите, профессор. Бог интересует меня только как антитеза дьявола. Нельзя ли поближе к теме... Старичок укоризненно тряс седой бородкой, воздевал руки к потолку и мягко поучал: - Молодой человек, дух дьявольский есть отрицание духа божественного. Не зная, что отрицать, не зная начала, вы не поймете конца. - Да, вы правы, - соглашался офицер и слегка позевывал. - Итак, дух - это вектор мыслящей субстанции. Прошу вас продолжать. В результате на книжной полке Максима появилась толстая Библия в черном кожаном переплете и с многочисленными цветными закладками и пометками. Когда консультации по богословию закончились, профессора не отправили назад в Сибирь, а отпустили на волю. Он понял, что это плата за учебу от его необычайного ученика. Покончив с грешниками, Максим принялся за праведников. Он штудировал историю возникновения монашеских орденов, сочинения современников о суде над Жанной д'Арк и Жития святых. Перед сном же он зачем-то перечитывал роман Флобера "Саламбо", который он читал в юношестве, историю загадочной жрицы лунной богини Таннт. Вместе с тем он не менее внимательно пробегал глазами какие-то дешевые книжонки, даже без указания автора, вроде "Дневника сестры Анжелики", где якобы описывались пикантные тайны из жизни за монастырской стеной. После этого он возвращался к папским эдиктам, касавшимся охоты на ведьм, и одобрительно бурчал: - Умный старик, этот товарищ папа... Следовательно, для грешников был выбор - костер или монастырь... Это довольно либерально... - Что такое? - вопрошал из-за двери Борис и получал обычный ответ: - Ты, болван, этого не поймешь. Увлечение Житиями святых не помешало Максиму заняться раскопками на монастырских кладбищах. С останками праведников он- проделал ту же серию экспериментов, что и с белыми костями старой аристократии. Получив результаты лабораторных анализов, он сидел за столом и подводил баланс. Младший брат поднял голову от учебника по биологии и, чтобы развлечься, подсмеивался: - Эй, звездочет, а мощи тебе зачем понадобились? Старший, как и положено чернокнижникам, давал ответ неясный и расплывчатый: - Гони черта в двери, он придет в окно - в образе праведника. Это и у Фрейда есть - сублимация. Вот ты лучше скажи, почему это люди идут в монастырь? - Значит, так им нравится. - Но ведь жизнь в монастыре довольно тяжелая. Обеты. Посты. Дисциплина. Так вот - зачем люди туда идут? - Не знаю, - сказал Борис. - А ты знаешь? Уполномоченный по делам нечистой силы медлил, подбирая слова: - Это совесть говорит. Высшая совесть. Подвижничество настоящих праведников заключается в том, что они преодолели грешную плоть, устояли перед дьяволом с его искушениями и смирились перед Богом. И это большой подвиг. Он говорил так серьезно, что Борис едва удержался от смеха. - Ну а тебя дьявол искушал? - Нет. Дьявол искушает только грешную плоть. - Но ведь мы все грешники. - Э-э-э, нет... Некоторые вещи нужно понимать не в переносном смысле слова, а в совершенно прямом смысле, как это понималось раньше. В этом-то и весь секрет. - Как так? - Все дело в том, что во времена крещения Руси, в десятом веке, русское слово "грех" произошло от слова "грек". - А при чем здесь греки? - Потому что во времена распада Эллады они были язычниками. Понял? - Ничего не понял, - признался младший. Тогда старший криво усмехнулся: - А слово "язычник" знаешь откуда произошло? - Откуда? - От слова "язык" - "лингус", - тут он сослался на Фрейда н пробормотал еще какое-то слово, которое обычно употребляется в пикантных французских анекдотах. - Это один из грехов, которыми занимались греки. Потому от Древней Греции и осталось одно воспоминание. За туманными речами н намеками Максима проскальзывало что-то совершенно определенное, что он знал, но до конца никогда не договаривал. Это было тем более странно, поскольку, вообще, он очень любил похвастать своими знаниями. Если он молчал, значит, у него была серьезная причина хранить эту тайну. Однажды, когда ему слишком уж надоели иронические реплики Бориса, он неохотно сказал: - Ты про Троянскую войну слышал? Так вот, археологи уже давно разыскивали остатки Трои и никак не могли найти. Тогда одному археологу-любителю пришла в голову простая мысль: для раскопок воспользоваться описаниями Троянской войны в "Илиаде" у Гомера. И что же? Так он нашел остатки сожженной Трои! В Библии упоминаются некоторые города, от которых теперь не осталось и следа. Пользуясь Библией, стали копать в голой пустыне - и нашли эти города. - Он устало потянулся, как археолог после раскопок. - Так вот и я нашел в старых книгах некоторые забытые истины. Вместо Трон Максим вскоре снарядил вторую научную экспедицию - в республику немцев Поволжья, в немецкие колонии вокруг Одессы, существующие со времен Екатерины II, и, наконец, в какие-то дикие аулы, затерявшиеся в горах Кавказа. Что искал он там по следам Прометея, неизвестно. На этом следователь по делам нечистой силы поставил точку. После загадочной научно-исследовательской работы он защитил свою диссертацию. Когда Борис частью из вежливости, частью из любопытства выразил желание пойти послушать эту процедуру, Максим отрицательно покачал головой: - Нельзя. Это спецпроект, и защита закрытая. Для кандидатской диссертации обычно полагается триста страниц. Вместо этого Максим представил три толстых тома, где одна библиография источников занимала более пятидесяти страниц. И вместе кандидата наук, в порядке редкого исключения, что делается только в случае каких-либо необычайных заслуг, - сразу получил высшую ученую степень доктора социальных наук и философии. Для больших открытий, как правило, необходимы два условия. Первое - чрезвычайная, сверхчеловеческая концентрация на данном предмете. И второе - способность найти за частностями закономерность и сделать из этого практический вывод. Смерть любимого человека так подействовала на Максима, дала ему такой толчок, так сконцентрировала его на какой-то только ему одному известной цели, что ради этого он забыл обо всем остальном на свете. В поисках ответа он перебрал все частности, перерыл всю сокровищницу человеческой мысли от Библии и до Фрейда, всю историю человеческой цивилизации от первобытных тунгусов с их шаманами до бренных останков утонченной аристократии - и он нашел какую-то закономерность. Причем что-то важное. Иначе ему не дали бы так сразу диплом доктора. Мельком Максим заметил, что его работой заинтересовался сам Сталин. Какой практический вывод сделал для советской власти доктор социологии Руднев из своего увлечения средневековой алхимией: научился он делать золото из свинца? Нашел философский камень мудрецов? Или открыл секрет материализации духов? Ведь в газетах как-то писали, что и Адольф Гитлер тоже субсидировал подобные странные начинания, где ученые занимались телепатией, спиритизмом и парапсихологией. - Макс, что ты изобрел? - спросил Борис. - Формулу дьявола, - ответил тот и даже не улыбнулся. Так или иначе, с этого момента доктор Руднев стал делать головокружительную карьеру, о которой он раньше и мечтать не мог. Вместе с докторским дипломом он получил чин полковника НКВД. Вскоре у него на груди появился первый орден, и на какой-нибудь так себе, а сразу орден Ленина - высшая награда Советского Союза. В "Правде" стояло коротко: "... за выполнение специальных заданий партии и правительства". Теперь Максим шагал вверх семимильными шагами. Но поразительнее всего было то, что ко всем этим почестям он относился с абсолютным безразличием. В качестве профессора социологии Максим руководил каким-то чрезвычайно засекреченным Научно-исследовательским институтом НКВД, где у всех научных сотрудников из-под белых халатов, как хвост у черта, выглядывали малиновые петлицы НКВД. Одновременно Максим был начальником какого-то оперативного отдела НКВД, где теоретическая работа его института находила свое практическое применение. - Что это у тебя за отдел? - полюбопытствовал Борис. - Тринадцатый, - ответил Максим. - Это по каким делам? - По делам нечистой силы. Потому он и тринадцатый. - Э-э, врешь ты все. Максим вынул из стола служебный бланк. Там действительно стояло: " 13-й отдел Главного управления НКВД СССР". Борис пренебрежительно махнул рукой и пошел заниматься своими делами. Все равно от Максима ничего путного не добьешься. Потом... Потом доктор, профессор и полковник НКВД вдруг запил горькую. Хотя раньше он никогда не злоупотреблял алкоголем, теперь он пил, как самый последний алкоголик, - в одиночку. Он запирался у себя в комнате, напивался до одурения, затем начинал разговаривать сам с собой. Или, может быть, он беседовал с привидениями, про которых он начитался в своих средневековых трактатах о нечистой силе? Занявшись алхимией, Максим попутно коллекционировал соответствующие этому ремеслу предметы. Так он приобрел где-то оригинальный кубок немецкой работы тех времен, когда в Германии охотились за ведьмами, из тонкого, раскрашенного от руки матового фарфора. Это была мастерская имитация человеческого черепа. Немецкий мастер так постарался и достиг такого сходства с оригиналом, что это произведение искусства было даже неприятно брать в руки. Максим же сидел и пил из этого кубка водку. Как-то, проходя в свою комнату, Борис укоризненно сказал: - Макс, зачем ты пьешь? - Зачем? - Полковник медленно поднял голову и посмотрел на брата мутными глазами. - Так, поговорить надо... - С кем? - С тем, чего не могут вернуть даже боги... С собственным прошлым... которому я обязан своим настоящим... - Зачем тебе это? - Зачем?.. Душу облегчить... Впрочем, ты, безбожник, в этом ничего не понимаешь... - Пойдем лучше в воскресенье рыбу ловить, - предложил безбожник. - Воскресение... Это реинкарнация души... Перевоплощение души страданием, как говорил Достоевский. - В углах рта Максима скользнула нехорошая усмешка. - Нет, теперь я другую рыбку вылавливаю... - Что, людей мордуешь? Эх, ты... В голосе младшего звучала неприязнь. Старший нахмурился: - Ничего ты не понимаешь... И не поймешь... - И так все ясно. Потому ты и запил. - Это только кажется, что это люди... А на самом деле это не люди... - А кто же это? - Ты, Бобка, меня лучше не спрашивай. - Полковник поморщился, как от тошноты. - А если я тебе даже и скажу... так ты этому не верь... и, смотри, никому это не рассказывай... - Да ты все равно ничего умного и не скажешь, - согласился младший. Старший качался на стуле и бормотал себе под нос: - Да-с, правильно... Ты, Бобка, счастливое животное, млекопитающего, гомо сапиенс... мезоморфического типа... А ведь; собственно говоря, хотя ты ничего не понимаешь... ведь это тебя нужно благодарить. - За что? - За это! - Максим ткнул себя пальцем в грудь, где у него поблескивал орден Ленина. - Да, за это самое... Вот видишь, я тебе говорю, а ты ничего не понимаешь... Он тяжело оперся локтями о стол и отхлебнул водки из своего мерзопакостного кубка. - Ладно, так и быть, открою тебе тайну... Хочешь? - Ты лучше меньше пей, а то нос красный будет. - Я тебе серьезно говорю... А ты, дурак, смеешься... Это больша-ая тайна... Государственная тайна... - Полковник понизил голос, словно опасаясь, что кто-нибудь подслушает его тайну: - Так слушай... Вот ты, безбожник, думаешь,. что чертей нет... А я вот тебе скажу, что черти есть! - Так все пьяницы говорят. Когда перепьются до чертиков. - Болван, - беззлобно сказал полковник госбезопасности. - Черти есть... И оборотни есть, и лешие... А ведьмы и ведьмаки так на каждом шагу... Ведь я каждый день с ними дело имею... - Понятно, если ты каждый день пьешь, - скептически заметил младший. - Не веришь? - Старший, пошатываясь, встал, взял с полки какую-то толстую книжку, утыканную разноцветными закладками, по этим закладкам нашел нужное место и стал медленно и торжественно читать: - "... ведьмы и ведьмаки - это порождение зла, социальная зараза и паразиты, поклонники отвратных и непристойных убеждений, приверженцы яда, шантажа и других ползучих преступлений... Ведьмы и ведьмаки поднимают ссоры, ревность, споры, сердечные разногласия... Их пагубная деятельность простирается от семейных неприятностей и столкновений, в отдельности, может быть, и незначительных, но в целом чрезвычайно неприятных и мучительных, до самых серьезных преступлений... - гибели имущества, внезапной болезни н гложущей смерти н, наконец... " - Здесь полковник НКВД, специализировавшийся на нечистой силе, многозначительно поднял палец: - Обрати внимание... "и, наконец, до столкновения наций, анархии и красной революции, поскольку ведовство всегда было и будет политическим фактором... В результате ведьмы и ведьмаки являются постоянной опасностью для всякого упорядоченного общества". Знаешь, кто это сказал? - Кто? - Это сказал сам папа Иннокентий Восьмой! - с глубоким уважением произнес советский доктор социологии, как ученик, говорящий о своем наставнике. - Это написано в его знаменитой булле от 1484 года! И я подпишусь под каждым его словом! - Мало ли какие глупости пишут, - возразил Борис. - Бумага все терпит. - Нет, это вовсе не глупости. - Максим любовно погладил рукой переплет книги. - Это "История ведовства и демонологии" Монтегю Саммсрса... Из сугубо научной серии "История цивилизации"... Саммерс - ученый теолог, а книга эта издана в Лондоне в 1926 году... Так что это вещь серьезная и современная... Надо только понимать, что за этим подразумевается... - Эх, ты, мракобес, - сказал Борис. - И за что только тебе доктора дали. - Вот за это самое... Но с точки зрения диалектического материализма... - Значит, квалификационная комиссия тоже пьяная была? - Никакой комиссии не было, - ученик папы Иннокентия Восьмого поставил книгу на место. - Мне доктора дал собственноручно сам Сталин! - Врешь ты, - сказал младший. Старший сделал большой глоток из своего отвратительного кубка-черепа, мотнул головой. Навалившись грудью на стол, он тупо уставился в кубок, словно рассматривая что-то на дне человеческого черепа. - Все очень просто... Я разбил свою диссертацию на несколько независимых частей - по истории, по антропологии, по психологии и еще некоторым специальным предметам... Каждая часть была аннотирована лучшими специалистами Советского Союза в данной области... Каждая часть в отдельности, сама по себе, ничего особенного не говорит... Но когда сложить все части вместе, то получается то, что говорил папа Иннокентий, - нечистая сила как политический фактор... Все апробировано и подписано академиками, но как это сложить - это знаю только я... Да еще товарищ сатана... - Ну и что толку, что ты знаешь? - Как - что? Эти черти - есть социальная зараза, паразиты... Опасность для всякого упорядоченного общества... А раз так, то это уже по линии НКВД... Полковник государственной безопасности оживился и заерзал на стуле так, будто он сидел верхом на сатане. - Я Сталину говорю: "Смотрите, Иосиф Виссарионович, это источник анархии и революции... " Он не верит. Тогда я беру мои материалы, складываю как нужно - и на основании документальных фактов, подтвержденных академиками, доказываю, как эта нечистая сила сначала способствовала анархии в царское время, а потом участвовала в Октябрьской социалистической революции... Все в точности, с именами, с фамилиями... - И с адресами? - насмешливо вставил Борис. - Конечно, - увлекшись, продолжал ученик папы Иннокентия. - Сталин сначала обозлился, а я ему говорю: "Минуточку, Иосиф Виссарионович... Все дело в одном слове... Это опасность для вся-ко-го упорядоченного общества... Понимаете, вся-ко-го! Так что если вы считаете советскую власть упорядоченным обществом, то теперь эта же самая нечистая сила будет заниматься революцией против вас, то есть контрреволюцией... " И вот тут-то он призадумался... Максим приложился к своему сосуду с водкой и икнул. - После этого Сталин назначил меня... ик-ка... особо уполномоченным по делам нечистой силы... ик-к... в составе Народного комиссариата внутренних дел... ик-и... по всему Союзу Советских Социалистических Республик... Понял? - Сидя верхом на стуле, он погрозил пальцем: - Только ты, Бобка, смотри... Никому это не говори... Это государственная тайна... А теперь знаешь что?.. Я что-то со стула встать не могу... Положи-ка меня в постель и сними сапоги.. - И не подумаю" - Поч-чему? - Раз ты напился до чертиков, так пусть они тебе и сапоги снимают. Про себя Борис решил, что брат все-таки помешался. Однако умопомешательство Максима, казалось, помогало его карьере. Вскоре он получил звание комиссара госбезопасности 3 ранга, что соответствовало чину генерал-майора НКВД. Глава 4. КНЯЗЬ И КОМИССАР Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали. Лука. 10:24 Вскоре после того как доктор социальных наук Максим Руднев стал особо уполномоченным Сталина по делам нечистой силы, в Ленинграде произошло убийство Кирова, второго после Сталина человека в партии. Убил его молодой коммунист Николаев. Было холодное зимнее утро. По радио беспрерывно передавали траурные марши Шопена. Максим сидел за своим столом, вместо утреннего чая пил водку, листал личное дело Николаева и бормотал: - Ага-а, у него лошадиная стопа... Как у Байрона... Знаем мы эти байроновские типы... Герои нашего времени... Тамерлан, Талейран, вождь меньшевиков Мартов, Роза Люксембург, батька Махно, Геббельс... Все эти хромоножки и хромые учителя у Достоевского... Борис сидел в соседней комнате и учил историю партии, потом приоткрыл дверь и спросил: - Эй, ты, чернокнижник, что там такое? - Что... что... - бормотал Максим. - Кроме того, у него эпилепсия... И жена у него гораздо старше его... Но даже и она его бросила... Типичный легионер! Стол у Максима был старенький и простенький. Но теперь на этом облезлом столе стояло три телефона: белый для простых разговоров, красный - прямой провод в Кремль и черный - специальный провод в 13-й отдел НКВД. - Та-ак, дело ясное. - Он потянулся к черному телефону. - Потому и говорят - хромой чер-р-рт... Или косой черт... Прихлебывая водку, доктор социальных наук стал диктовать в трубку приказ о взятии на спецучет 13-го отдела НКВД всех хромых н косых в Советском Союзе. В первую очередь тех, кто члены компартии. Но только хромых и косых от рождения. Убийство Кирова послужило как бы сигналом, после которого началась Великая Чистка. Сначала со степ исчезали портреты знаменитых людей - героев революции, старых большевиков, вчерашних руководителей партии и правительства. Потом их имена появлялись в газетах в качестве врагов народа, предателей, вредителей н иностранных шпионов. Затем бывших героев отправляли на конвейер смерти в подвалах НКВД. Комиссар госбезопасности Руднев стал на стахановскую вахту: он работал в две смены, по шестнадцати часов в сутки, и часто оставался ночевать на службе. А если приходил домой, то от пего всегда несло водкой. За ужином он сидел молча, не глядя по сторонам. Просматривая "Известия" с отчетом об очередном процессе врагов народа, отец Руднев недовольно ворчал: - Это черт знает что... - Да, черт знает свое дело, - кивнул комиссар госбезопасности, не поднимая глаз от тарелки. - Есть такая старая сказка: черт обещает власть и славу, но нужно подписать с ним контрактик... Так вот, теперь черт требует уплаты по векселям... А я подвожу бухгалтерию. - Но ведь эти революционеры боролись за лучшее будущее, - сказал отец. - История уже много раз показала, что тот рай, который обещают революционеры, - это потерянный рай, - сказал комиссар. - А красивыми обещаниями выложена дорога в ад. И первыми туда попадают сами революционеры. - Но ведь процессы-то эти дутые! - Как сказать... Ведь это они затеяли братоубийственную гражданскую войну... Ведь это они напустили на Россию разруху, голод и мор... А знаешь ли ты, что это стоило России больше человеческих жизней, чем вся мировая война?.. Ну вот, теперь пришло время за все это расплачиваться. Тем временем чистка принимала все более фантастические формы. На показательном процессе в присутствии международной прессы кремлевские врачи во главе с доктором Лесным публично и со всеми подробностями признавшись, как сии потихоньку отравляли своих кремлевских пациентов. Подбивал их на это верховный охранник Кремля - сам начальник НКВД Ягода. И идеологическое руководство отравлениями принадлежало тихоням-идеалистам из ленинской гвардии, прославленным свободолюбцам и человеколюбцам. Прямо из зала суда бывших героев революции отправляли на живодерню НКВД. Казалось, что над Москвой потело какое-то кровавое безумие. Вечером отец недоверчиво читал вслух газету: - "Отравления производились при помощи распыления через пульверизатор медленно действующих ядов, преимущественно солей ртути. Ими опрыскивали ковры, занавеси, мягкую мебель. Через легкие эти яды попадали в кровь и постепенно разрушали организм жертвы в самом слабом месте, вызывая смерть как будто от естественных причин... " Комиссар госбезопасности хлебал суп и бормотал в тарелку: - Я Сталину открыл книжечку и показываю: "Видите, те же методы, что и в шестнадцатом веке. Ренссса-а-анс-с! " Он поболтал ложкой в супе и протянул руку к солонке: - Между прочим, вот этой самой рукой я пристрелил сегодня цареубийцу Белобородова... - Послушай, Максим, - сказал отец, - но неужели же ближайшие сотрудники Ленина были иностранными шпионами? Ведь этому нельзя поверить! - Что же тут такого особенного? - угрюмо уставился в тарелку Максим. - Ведь сам Ленин был немецким шпионом. Ведь немцы прислали его в Россию в запломбированном вагоне. А каков поп, таков и приход. Отец читал заключительные слова государственного обвинителя Вышинского: - "Всех этих врагов народа нужно расстрелять, как бешеных собак! " - Глупая риторика прокурора, - сказал отец. - Это не риторика, а правда, - буркнул Максим. - Эти люди куда хуже, чем бешеные собаки. Тех сразу видно, а этих не сразу. - Но неужели эти заслуженные революционеры, - тихо сказала мать, - одновременно были осведомителями царской охранки? - - Конечно, - кивнул Максим. - При обысках в архивах оппозиции нашли даже доносы в охранку, написанные рукой самого дражайшего товарища Сталина. Оппозиция хранила это в своем арсенале как последнее оружие. Но этих воспоминаний молодости я Иосифу Виссарионовичу не показал. - Боже мой! - вздохнула мать. - Какой ужас. - Революционеры после революции - это пауки в байке, - сказал доктор социальных наук. - И они будут грызться за власть, пока не перережут друг друга. Ведь если почитать архивы охранки, то ясно видно, что в подготовке революции самыми активными были эсеры. А после революции они первые же попали под расстрел. А потом большевики сожрали меньшевиков. А теперь большевики ликвидируют друг друга. То же самое было с якобинцами и жирондистами. А кто привел к власти Гитлера? Штурмовики. А где эти штурмовики сейчас? Гитлер их всех перестрелял. В результате всегда остается один большой паук - Наполеон, Гитлер или Сталин. Это историческая закономерность. И чем это скорее закончится, тем лучше. Покончив с ужином, Максим налил себе чайный стакан водки, отпил половину и устало откинулся на стуле. Отец свернул газету и вздохнул: - А я все-таки этим обвинениям не верю. - Да, правды там только частичка, - криво усмехнулся Максим. - А если я скажу тебе всю правду, то ты поверишь еще меньше. В свое время Ленин требовал, чтобы его партия была "партией профессиональных революционеров". Но весь секрет в том, что настоящие революционеры, профессиональные революционеры - это не простые люди. Это специальные люди. - Какие такие специальные? - Такие... Это совершенно специфическая категория людей... С такими особыми комплексами... - Странно. Что ж это за комплексы? Доктор социальных наук допил свой стакан с водкой и поучительно поднял палец. - Вот тут-то оно и начинается... Это то самое, что когда-то называли бесами. Если в человеке появляется этот комплекс, то этот человек сам превращается в беса... или в черта... и начинает заниматься черт знает чем... Понимаешь? Видя, что Максим перепился и опять начал бредить про нечистую силу, отец осторожно сказал: - Хм, этому действительно трудно поверить. - Да, но это так... Когда этих чертей арестовывают, я пропускаю их через строжайшие медицинские экспертизы... ана-а-ализы... - Какие анализы? - Всякие... В том числе и внутренней секреции... И почти у всех та же самая история. То самое, что раньше называлось бесовской одержимостью. А одно из самых опасных проявлений этой одержимости - это неудержимая, болезненная жажда власти. Это специальный комплекс власти. То, что создает так называемых прирожденных вождей. Потому одержимые этим комплексом люди ради власти идут на все... на любое преступление. Советский доктор Фауст щелкнул по бутылке с водкой: - Для настоящих, прирожденных революционеров революция - это борьба за власть. А все остальное - только средство к цели. И никто не ненавидит друг друга так, как эти комплексные бесы, грызущиеся за власть или видимость власти. Ведь Ленин занимался фракционной борьбой больше, чем борьбой с царизмом. Потому эти черти и стучали друг на друга в охранку. И наперебой сотрудничали с иностранными разведками. - Максим постучал кулаком по столу. - Потому в Библии и сказано, что их хозяин - дьявол всегда стремится к власти. На следующий вечер, читая новые покаянные речи врагов народа, отец опять качал головой и ворчал: - Но ведь это ж старые большевики. Прошли все царские тюрьмы и . ссылки и никогда не раскаивались. А теперь такие невероятные самообвинения?! - Говорят, им делают какие-то одуряющие впрыскивания, - заметила мать. - Не одуряющие, а, наоборот, проясняющие, - возразил комиссар госбезопасности. - Я вспрыскиваю им такие штучки, которые изгоняют то, что раньше называлось бесами. Тогда они временно становятся обычными людьми, осознают свои грехи - и признаются. А для публичных процессов я впрыскиваю им штучки посильней. Тогда их даже тянет к покаянию - и они занимаются самобичеванием. - Доктор социальных наук потянулся к своему стакану с водкой: Впрочем, все это полностью соответствует основному закону диалектического материализма - насчет единства и борьбы противоположностей как двигателей исторического процесса. Борька, ты этот закон знаешь? - Знаю. - Но ведь это абсолютно противоречит закону о классовой борьбе как основном двигателе истории. Где же в классовой борьбе единство? - Не знаю. - Вот в том-то и дело. Это противоречие не объяснит ин один профессор марксизма-ленинизма. А если объяснит, его расстреляют. - Почему? - спросил отец. - Да потому, что это марксистское единство и борьба противоположностей... Ха-а!.. Да ведь Маркс просто перефразировал старую формулу средневековых чертопоклонников... Но меня не проведешь... Я-то все это знаю. - Что же это за формула? - заинтересовался Борис. - In daemone deus, - процедил сквозь зубы комиссар госбезопасности. - В дьяволе бог... Вот вам и весь секрет этого единства и борьбы противоположностей. - Да, но что это такое? - Это философская загадка, философский камень, о который ломали себе голову лучшие умы человечества. Некоторые даже свихнулись. Потому что эта загадка неразрешимая. - Ну а ты эту загадку разгадал? - подмигнул Борис. - Конечно, - уверенно сказал ученик папы Иннокентия. - Бог есть Бог, а дьявол есть дьявол! - Послушай, Максим. - Отец снял пенсне и со смущенным видом принялся протирать его носовым платком. - Вот ты сам говоришь, что кое-кто свихнулся над этими проблемами. А ты знаешь, что есть еще такое религиозное помешательство?.. Может быть, на тебя слишком подействовали эти твои книги про нечистую силу?.. Доктор социальных наук презрительно фыркнул: - Если к кому применима поговорка "Врачу - исцелился сам! ", то в первую очередь это относится к психиатрам. Ведь многие психиатры становятся психиатрами, чтобы быть поближе к собственной среде. Но мы это тоже знаем. Отец сделал вид, что полирует свое пенсне. А Максим самоуверенно усмехался: - Ты лучше пошли этого психиатра ко мне. Я скорей найду у него что-нибудь такое, ненормальное. Пока старший брат был на службе, Борис обнаружил на его столе книгу Макиавелли "Князь", на которую обычно ссылаются как на образец политического цинизма. Эта книга была написана в Италии времен Цезаря Борджна, когда там шла ожесточенная борьба между удельными князьями, которые пускали в ход все - убийства, отравления, предательство и подлоги. А Макиавелли полностью оправдывал все. преступления князей и составил как бы философскую рецептуру политического вероломства и беспринципности, всех видов подлости и коварства. Книга, лежавшая на столе Максима, была выпущена в Москве незадолго до убийства Кирова. Прекрасное издание "Академии". Старинные гравюры. И даже новый перевод Но самое удивительное было то, что предисловие к "Князю" было написано Каменевым. Это был культурный и мягкий человек, типичный тихоня-идеалист из ленинской гвардии. Но в предисловии он восхищался философией Макиавелли и всячески рекомендовал ее как практическое руководство к политике. Вскоре Каменев был арестован по делу "Троцкистско-зиновьевского террористического центра" и сам попал под ту рецептуру, которую он так усердно расхваливал. Вслед за этим был арестован и "Князь" Макиавелли - его запретили и изъяли из обращения. На заглавном листе рукой Максима была приписка: "Характерно, что философия Макиавелли подразделяется на 13 принципов. Это, конечно, не случайно, а нарочно. Проверить его "Мандрагору". Растет под виселицами". Когда Борис поступил в индустриальный институт, на форме работников госбезопасности появилась новая эмблема НКВД: змея, поднявшаяся на хвост и пронзенная мечом. Увидев на рукаве Максима эту овальную, шитую золотом и серебром эмблему, Борис спросил: - А что это за змеюка? - Это гидра р-революции, - ответил Максим. Поймав недоверчивый взгляд младшего брата, он полез в стол и достал пачку фотографий, подшитых в специальную папку НКВД. Это была обширная коллекция значков, гербов, флажков и символов всяких революционных террористических и тайных обществ, начиная от египетских пирамид и кончая Великой Октябрьской революцией. На многих фотографиях была изображена точно такая же поднявшаяся на хвост змейка, которую пронзил меч на рукаве комиссара госбезопасности. - Что же это значит? - спросил студент. - Это значит, что змея меняет кожу, но сама от этого не меняется, - устало потянулся Максим. - Я эту эмблему нарочно придумал... Чтобы они знали, что я их тоже знаю. - Кто это - они? - Те самые, - ответил комиссар, - кого раньше называли бесами, чертями и ведьмаками. - Хорошо, - сказал Борис. - Значит, вы расстреливаете революционеров и брешете, что они контрреволюционеры. - Дело в том, - ухмыльнулся доктор социальных наук, - что, согласно диалектическому закону о единстве противоположностей, - революционеры и контрреволюционеры - это одно и то же. - Как же так? - Очень просто. Настоящие революционеры - это перманентные революционеры. После революции они продолжают беситься, но на этот раз уже против нового революционного режима, и таким образом становятся контрреволюционерами. Потому после революции согласно второй части марксистской диалектики - насчет борьбы противоположностей - всех революционеров нужно сразу же перестрелять, как бешеных собак! Понял? - А сколько ты сегодня водки выхлестал? - спросил младший. - Ну вот, - обиженно бормотал старший. - Я растолковываю ему сущность марксизма, а он не понимает... Мне сам Сталин верит... А этот дурак не верит. Постепенно кровавый разгул НКВД охватил всю страну. Хватали всех, но больше всего хватали партийцев. Ежовые рукавицы нового наркома НКВД Ежова подметали почти подряд всех руководителей партийных и советских органов в областях, городах и районах. Назначат новых начальников. А потом, глядишь, уже и этих, новых, арестовали. Казалось, что советская власть не то кусает себя за хвост, не то меняет кожу. Вместе с врагами народа нередко арестовывали и членов их семей. Чем выше к власти стоял арестованный, тем чаще вместе с ним исчезали его жена и дети. Жен ссылали, а детей отправляли в специальные детдома. Отец Руднев был на редкость добрым человеком. По вечерам он любил долго пить чай и читать газету. В открытое окно на свет летели мухи и падали ему в чай. Отец вылавливал муху ложечкой, выносил на балкон и делал мухе искусственное дыхание: дул на нее до тех пор, пока она не улетала. Это был действительно человек, который мухи не обидит. Теперь же, читая газеты с описаниями кровавых подвигов НКВД, он старался не смотреть на Максима, сидевшего напротив него в генеральской форме НКВД. - А в чем виноваты жены арестованных? - бормотал отец в седые усы. - Или маленькие дети? Комиссар госбезопасности посмотрел на отца красными от бессонницы и водки глазами: - Послушай, ты вот доктор-гинеколог, а я - доктор социологии... Скажи, неужели ты, гинеколог, не знаешь, что эти... так сказать, черти могут жениться только на этих... так сказать, чертовках? - Он поморгал белесыми ресницами. - Неужели ты, гинеколог, не знаешь, что вместо детей у них рождаются эти... так сказать, чертенята? Отец сидел и делал вид, что не слышит его слов. - Потому в свое время инквизиция и жгла эту нечисть целыми семьями, - сказал Максим. - Ну вот, и сейчас та же история... Доктор гинекологии недовольно хмурился, а доктор социологии доказывал: - Вот, например, старший брат Ленина, Александр, был повешен за покушение на Александра Третьего. Если бы тогда своевременно почистили всю эту семейку, то не было бы потом и Ленина. Кстати, в этом же самом заговоре участвовал и некий Бронислав Пилсудский. Если бы тогда почистили всю семью этого Бронислава, то... в общем не было бы маршалека Иосифа Пилсудского, который был младшим братом этого Бронислава. А поскольку этого не сделали, то во время русско-японской войны этот Иосиф стал вождем польских социалистов, попрошайничал деньги у японцев, занимался бандитизмом и в конце концов стал диктатором Польши. Сначала он гадил царю, а потом и Ленину, и Сталину. Потому мы теперь стараемся не повторять ошибок царского правительства. У нас подход сугубо научный. Социальные болезни нужно не только лечить, но и предупреждать их. В превентивном порядке. Вскоре прокатилась волна арестов среди руководителей животноводческих совхозов, зоотехников и ветеринаров. Их обвиняли в организации массового падежа скота. - Эй, ты, чернокнижник, - сказал Борис. - Неужели ветеринары травили коров?! Вместо ответа Максим достал с полки книжку и ткнул пальцем: - Читай! "Многие особы... предались дьяволам... и путем колдовства, - читал Борис, - путем отвратительных деяний и ужасных преступлений убивали... вьючных животных, стадных животных, а также других животных... " - Откуда это? - Это булла папы Иннокентия Восьмого. Дальше стояло: "Эти негодники причиняют страдания и мучают... животных ужасными и достойными сожаления муками и скорбными болезнями, как внутренними, так и внешними". - Видишь, - сказал комиссар. - Нужно только знать историю. Недалеко от их дома был парк ДКА. А в этом парке был старичок-сторож и ослица, на которой он возил дрова и опавшие листья. Теперь арестовали и этого сторожа. Говорили, что он с этой ослицей немножко блудничал. Ну ему и пришили подрыв социалистической экономики. Официально в НКВД числилось двенадцать отделов. Перепившись, Максим хвастался, что его 13-й отдел настолько засекречен, что о нем не должны знать даже работники остальных двенадцати отделов. Решение о чистке было принято на заседании Политбюро 13 мая 1935 года. Но Максим уверял, что все планы чистки были подготовлены его Научно-исследовательским институтом, а общее руководство возложено на его 13-й отдел НКВД. - Уж слишком многих вы хватаете, - укоризненно говорил отец. - Это сложная социальная операция, - оправдывался доктор социальных наук. - Как гангрена. Или рак. Приходится вырезать по живому мясу. - Боже, - вздыхала мать. - Какой ужас! Видя, что отец и мать против него и что их не переубедишь, Максим больше всего откровенничал с младшим братом. Потому чем дальше развивалась чистка, тем больше Борис убеждался, что Максим явно помешался. Когда после революции составляли новый Уголовный кодекс СССР, то все политические преступления подвели под 58-ю статью этого кодекса. Таким образом все жертвы чистки, все враги народа теперь попадали под эту 58-ю статью. А Максим, помешавшись на своей средневековой кабалистике, говорил: - Бобка, а ты знаешь, что означает 58-я статья? - Что? - А вот сложи пять плюс восемь... Сколько это будет? - Пять плюс восемь... Тринадцать. - Ну вот видишь... Тринадцать! Это не случайно, а нарочно - символика. Те, кто составляли этот кодекс, знали, что почти все политические преступления идут от этого корня. - Какого корня? - От луны. Конечно, такую вещь может сказать только сумасшедший. Но уполномоченный Сталина по делам нечистой силы спокойно доказывал свое: - Смотри, Бобка... Ведь в пашем теперешнем календаре двенадцать месяцев взяли искусственно, просто ради удобства. А раньше существовал как бы естественный лунным календарь - из тринадцати месяцев. Так как в году тринадцать новолуний. Примитивные народы так и говорили: не пять месяцев, а пять лун. Да и русское слово "месяц" по календарю одновременно означает месяц - луна. - А при чем здесь 58-я статья? - А ты, дурак, слушай и не перебивай... Сначала люди поклонялись солнцу. Как животворящему началу. Как символу жизни. А потом, - тут советский доктор Фауст поднял палец, - а потом некоторые люди пошли в оппозицию и стали поклоняться луне. Как началу неживотворящему, холодному, мертвому. Борис согнулся над учебником по политэкономии и сказал: - Ну и пусть себе поклоняются. - Да, но дело не так просто, - сказал комиссар госбезопасности. - Луна была для них символом не жизни, а смерти. И у них были особые причины интересоваться не жизнью, а смертью. А поскольку в году тринадцать лун, то они стали собираться в кружки из тринадцати человек. Отсюда и пошла вся эта символика про чертову дюжину. - Ну и черт с ней! - сказал Борис. - Э-э не-е-ет, - покачал головой начальник 13-го отдела НКВД, - это не просто люди, это специальные люди... Это те самые, кого в средние века жгли, как ведьм н колдунов... И это те же самые, которых теперь ликвидируют как врагов парода. Ведь это я посоветовал Сталину этот термин - враг народа. А ты думаешь, я этот термин с полки взял? Не-еет... Максим полез в кучу какой-то библейской литературы и стал показывать. Там часто встречались отчеркнутые красным карандашом слова: "враги рода человеческого". - Видишь! - сказал комиссар. - Вот откуда эти враги народа. Ничто не ново под луной. Нужно только знать историю. Потом доктор социальных наук опять принялся бредить, что самым главным врагом рода человеческого является сам сатана, что он виновник почти всех зол н бед рода человеческого, начиная от простейших разводов мужа с женой и кончая кровавыми войнами и революциями. - А где же он обитает, этот сатана? - спросил Борис. - Вот тут! - Максим похлопал себя по лбу. - И тут - Он похлопал себя еще по другому месту. По такому, что и говорить неудобно. Потом он тяжело вздохнул: - Это величина сугубо философская. Но если знать этот секрет, то можно разгадать все тайны человеческой души. Можно читать прошлое и будущее. Когда-то Борис слышал, что есть какая-то связь между гениальностью и безумием. Теперь он смотрел на Максима и думал: гений он или сумасшедший? Весной от родителей Ольги пришло из Березовки письмо, где они с прискорбием сообщали, что маленькая дочурка Максима заболела воспалением легких и умерла. Узнав печальную новость, мать заплакала: - Боже мой, ведь такой хороший ребенок был, такой здоровенький. .. Максим хмурился и молчал. - Ты на похороны поедешь? - спросила мать. - Нет. - Неужели тебе не жалко твоего собственного ребенка?! - Конечно жалко, - горько сказал Максим. - Но так лучше... - Что - лучше? - То, что она умерла ребенком. - Максим, как тебе не стыдно! - воскликнула мать. - Уже при рождении она была обречена на смерть, - тяжело вздохнул комиссар и закрыл рукой глаза. - Так лучше для нее и для всех... Несколько минут он сидел молча. Потом, не поднимая головы, глухо спросил: - Мать, когда я родился... вы меня крестили? - Конечно, - ответила мать. - А я ее не крестил... Я дам тебе мою машину... Поезжай в Березовку... Покрести ее хоть после смерти... - Сквозь пальцы комиссара на стол упала тяжелая мужская слеза. - Закажи панихиду... Сделай все, чтобы спасти хоть се душу... Глава 5. ГДЕ НИЧТО НИЧТОЖИТ Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи Иоанн 8:44 Когда Максим только еще начинал свою карьеру в НКВД, он частенько хвалился, что работает вместе со знаменитой чекисткой Зинаидой Генриховной Орбели. Прославилась она тем, что, будучи из старого дворянского рода, не то княжна, не то полу княжна, в возрасте 17 лет она сбежала из Смольного института благородных девиц и пошла работать в ЧК, где собственноручно занималась расстрелами. Да так, что про нее распевали песню: Эх, яблочко, куды котишься? В лапы к Зинке попадешь - не воротишься! Одно время она была начальником губернского ЧК и в порядке классовой сознательности расстреляла даже собственных родителей. Причем собственноручно. Потом ее жестокости оказались слишком даже для ЧК, и ее саму чуть не расстреляли. Но за нее вступился сам Троцкий, и, ссылаясь на пролетарскую гуманность, это дело как-то замяли. Наслышавшись про ее подвиги, Борис очень удивился, когда встретил Зинаиду Генриховну в первый раз. Это была очень приятная молодая женщина с красивым лицом и умными глазами, высокая и стройная, с быстрыми и уверенными движениями холеных рук и с энергичной пружинистой походкой. Даже чувствовалось, что она действительно что-то вроде княжны из института благородных девиц. Но эта девица была в военной форме, а на малиновых петлицах хищно поблескивали остренькие ромбы - генерал НКВД. Потом Борис часто встречал ее на новой квартире Максима. Она заботливо помогала Ольге по хозяйству или трогательно нянчилась с ребенком. Иногда Ольга возила ребенка в коляске по Петровскому парку, а рядом прогуливалась Зинаида Генриховна и несла бутылочку с молоком. Иногда вместе с ними прогуливался и брат Зинаиды Генриховны - чудаковатое существо, которого все называли героем Перекопа. Говорили, что во время гражданской войны он был командиром кавалерийской дивизии или корпуса и прославился невероятной храбростью. Но при взятии Перекопа его контузило в голову и повредило мозги. С тех пор он жил па особой пенсии Совнаркома и чудил. Другого за такие фокусы давно бы посадили, но ему как герою Перек