ьше волновался Остап, тем спокойноее становилась его жена. -- Мои настоящие мужья мне теперь даже письма пишут. В Америку зовут. -- Это американские шпионы!-- кричал Остап. -- Эх, вот возьму и уеду в Америку, - мечтательно вздохнула Дина. -- Да тебя, дуру, за это в дурдом засунут!- всплеснул руками Остап.-- А заодно и всех твоих выродков. А потом и за меня возьмутся. И буду я там припухать как бобик. Нет, я вижу, что из этого сумасшедшего дома нужно срываться. И как можно скорей. Гости сидели и смущенно поглядывали на двери. Остап сделал широкий жест, призывая гостей к вниманию: -- Товарищи, будьте свидетелями -- я развожусь! И немедленно. С этой минуты мы не муж и жена, а бывшие муж и жена. Так и зарегистрируйте. -- Ты никогда мне мужем и не был, - тихо сказала бывшая жена,-- Ведь ты фиктивный муж. Я тебя просто так... жалела... прятала. Ведь ты всю жизнь у женщин под юбкой прячешься. Маскируешься, как оборотень. Но сам от себя не убежишь, не спрячешься. Торжество было испорчено, и гости преждевременно разошлись. А Остап зашипел на свою бывшую жену: -- Да ты соображаешь, кто такие эти гости, сослуживцы? Ведь это ж все чистокровные гады! Завистники, подхалимы, стукачи. Ведь в нашу шарашкину контору ни одного порядочного человека и не возьмут. Им всем место в тюряге. Кроме того, они мне все завидуют. Потому что я среди них самый талантливый. Они сидели за пустым столом, доедая и допивая остатки пиршества. -- Ведь эти сукины дети спят и видят, как бы меня угробить,- волновался бывший муж.- А ты им в руки такие козыри спускаешь. Ведь они сейчас домой прибегут -- и сразу засядут катать на меня доносы. -- Ты б сам поменьше доносами занимался,-- заметила бывшая жена.-- Поэтому тебе везде доносы и мерещатся. На радио "Свобода" передавали новости дня. -- Знаете, наш Остап женился со страха, а теперь со страха разводится. Остап сидел за своим столом в отделе скриптов, сосал свою бутыль с молоком и мрачно ворчал: -- Опять моя язва шебаршит. Врачи говорят, не волноваться. А как тут не волноваться? У меня в желудке сплошные кислоты и щелочи-сволочи. Эх, вредное у нас производство. Хуже свинцовых рудников. После развода Остап снял где-то комнату и раздал всем свой новый адрес. С тех пор жизнь Остапа стала загадкой. Ищут его по новому адресу -- нету. Ищут по старому адресу -- тоже нету. Тем временем Остап по-прежнему обитал у своей разведенной жены. Но теперь уже на положении любовника. Когда приходили знакомые, Остап прятался в маленьком чуланчике. Знакомые, естественно, сочувствовали покинутой жене: -- И как только вы, голубушка, с таким мерзавцем жили? Ведь это ж прохвост высшей марки. Ведь у него ж на харе написано, что это за темная личность. Рецидивист! Бывший муж сидел, скорчившись, в своем чуланчике и старался не дышать. А бывшая жена сидела за своим мольбертом и рисовала модернистические картины, столь же непонятные и запутанные, как их жизнь. -- Ведь это ж самый настоящий ворюга,-- возмущались знакомые.-- Он у всех деньги занимает и не отдает -- как карманник. Удивляюсь, почему это радио "Свобода" берет на службу таких проходимцев? Слушая все это, Остап потел в своем чуланчике и тяжело сопел. А модернистическая художница, подражая Пикассо, выдавливала краски из тюбиков прямо на полотно и сосредоточенно размазывала их старым кухонным ножом. Потом эти же самые знакомые заходили к Остапу на службу и, понизив голос, сообщали: -- Знаете, а ваша-то жена уже того... -- Чего это -- того? -- Да ведь она себе уже хахаля завела. -- А откуда вы это знаете? -- Да как же... У нее в чуланчике кто-то все время сидит и сопит. И хрюкает, как свинья в хлеву. Так бы и жил себе Остап у своей разведенной жены-любовницы, если бы не случилось одно маленькое происшествие. А началось все это, как всегда, из-за сущей чепухи, из-за старшей падчерицы по имени Таня. Хотя имя у Тани было красивое, но зато сама она была девица на редкость неаппетитная, с торчащими наружу зубами и к тому же косая на оба глаза. Остап уверял, что у нее есть и еще какие-то внутренние дефекты. Училась она плохо, и поэтому ее перевели в школу для дефективных, откуда она вскоре сбежала и стала тем, что в Америке называется хиппи. В СССР этих хиппи официально называли социальными паразитами и тунеядцами, а сами они называли себя демократами и борцами за свободу и права человека. И они валяли дурака точно так же, как американские хиппи. При Сталине таких людей лечили трудом в концлагерях, а теперь в порядке либерализации их считали придурками и сажали в дурдома. Вот к этим-то советским хиппи и присоединилась косоглазая Таня. Она даже участвовала в какой-то демонстрации какого-то протеста у памятника Пушкину, где она познакомилась со знаменитой поэтессой Наталией Горбаневской. Эта модернистическая поэтесса была знаменита тем, что ругалась, как мужик, непечатными словами и печаталась в подпольном "Самиздате". Так она попала под суд, где ее спросили, откуда у нее дети, если замужем она не была. На это поэтесса ответила таким сочным матом, что повторить его на бумаге довольно трудно. Всезнайка Остап говорил: -- А я знаю, откуда у нее дети,пальцем деланные. Все было более или менее ничего, пока для Тани не подошло время, когда начинается то, что называется любовью. Для начала Таня завела себе дневничок, где она записывала все свои сокровенные переживания, надеясь опубликовать это когда-нибудь в "Самиздате". Хотя Таня этот дневничок тщательно припрятывала, но мама Дина, конечно, знала все, что там написано. И вот однажды мама узрела в этом дневничке подробное и даже залитое слезами описание, как ее дочку... изнасиловали!? И виновником этому был не кто иной, как неохристианин Серафим Аллилуев, которого недавно выпустили из дурдома и который теперь помогал Наталии Горбаневской в делах "Самиздата". Изнасилование было описано с такими художественными деталями и подробностями, что динамитная Дина взорвалась и побежала жаловаться на радио "Свобода". Жаловалась она на Остапа, который обвинялся в косвенном соучастии и сводничестве, так как он водил Серафима в их дом и пьянствовал с ним, в результате чего и произошла вся эта трагедия. От страха Остап встал на дыбы и взвыл: -- Буза! Баланда на постном масле! Если б Серафим даже и хотел кого-нибудь изнасиловать, так он на это не способен. Ведь все ж знают, что он минетчик. Просто Таньке хочется, чтоб ее изнасиловали,-- вот она и фантазирует на бумаге. Все это клевета. Требую медицинской экспертизы! Бедную Таню поволокли к доктору и выяснили, что у нее действительно все в целости и сохранности. Чтобы обелить свою честь и репутацию, Остап по этому поводу потребовал себе даже специальную справку с подписями и печатями. И утверждал, что дефекты у Тани нужно искать не там, где искали, а в голове. Но в голову так просто не заглянешь, и этот вопрос остался невыясненным. После такого публичного срама Таня, естественно, загрустила. Она по целым дням запиралась у себя в комнате, никуда не выходила и ни с кем не разговаривала. Просто лежала на диване и смотрела в стенку. -- Это у нее депрессии,- говорил Остап.- В точности, как у мамаши. Потом Таня решила покончить жизнь самоубийством и наглоталась какой-то гадости, от которой она не умерла, но зато наделала страшного переполоху, чего ей, вероятно и хотелось. -- Она травится,-- говорил Остап.-- А живот болит у меня. Затем произошло что-то еще более романтическое. Опять что-то на любовной почве. Но никто не знал, что именно, так как Остап клялся и божился, что он со своей бывшей женой больше не живет и ничегошеньки не видел и не слышал. Собственно говоря, ничего такого особенного и не произошло. Ведь писатели постоянно пишут, что их героиня от любви сошла с ума. Так вот и бедная Таня. В общем, в результате всего этого ее взяли и посадили в психиатрическую больницу. В тот самый дурдом, где до этого вправляли мозги Серафиму Аллилуеву, Валерию Тарсису, Иосифу Бродскому и прочим труженикам "Самиздата", который знающие люди называли "Сэмиздатом". Узнав, что его падчерицу посадили в дурдом, Остап переполошился: -- Этак еще и меня в дурдом законопатят,- заявил он,-Срывайся, пока не поздно! И Остап спешно сбежал от своей бывшей жены-любовницы. На этот раз уже окончательно и бесповоротно. Сидя на работе, он чесал лапой живот и жаловался: -- Ох, моя язва говорит, что все это кончится плохо. И язва не обманула Остапа. Когда его падчерицу выпустили из психиатрической больницы, вскоре выяснилось, что она находится, как говорится, в интересном положении. Ну и Остапа, конечно, спрашивали: -- Так она что, в дурдоме забеременела? -- Да, видимо, нашла себе там подходящего партнера. -- Но как же ее оттуда выпустили? -- По закону,-- объяснил Остап.-- В декретный отпуск. В разговор вмешался Серафим Аллилуев как специалист по дурдомам: -- А знаете, какая разница между сумасшедшим и психопатом? Сумасшедший твердо знает, что дважды два -- пять. А психопат подозревает, что дважды два -- четыре, но все время беспокоится, почему не пять. Узнав о предстоящем прибавлении семейства, динамитная Дина хотела было сгоряча подать в суд на психиатрическую больницу, что там недосмотрели за ее дочкой. Но Остап ее отговорил: -- Ты лучше не рыпайся. А то вас всех туда упекут. Так Остап Оглоедов стал чем-то вроде дедушки. -- Ну, Остап Остапович, как там дела-делишки?- спрашивали его. -- Плохо,-- вздыхал дедушка Остап.- У Танькиного чертенка на ноге не пять пальцев, а четыре. В точности, как у Сталина. Значит, ожидай неприятностей. -- Четыре или пять?-- бормотал Серафим Аллилуев.- Какая разница? Эта проблема беспокоит только психопатов. Говорят, что если у женщины что-то не в порядке, то ей нужно только выйти замуж, а еще лучше сделать ребенка, и все сразу станет в порядке. Однако в случае с Таней этот рецепт не помог. После рождения чертенка с четырьмя пальцами у нее периодически появлялись депрессия, я она опять поговаривала о самоубийстве. Тогда мама Дина садилась с дочкой в такси и везла ее в психбольницу. Так Таня исчезала на несколько месяцев, а бабушка Дина нянчила ее четырехпалого чертенка и рассказывала знакомым, что Таня уехала на курорт. Однако на этом дело Тани не кончилось, а только начиналось. Танины друзья из "Сэм-издата" пронюхали, что Таня опять сидит в дурдоме, и пропечатали об этом в своей неотроцкистской "Хронике" политических событий -- что Таню посадили в дурдом как инакомыслящую, поскольку она не согласна с советским режимом. Да еще нарочно употребили ее фамилию по ее родному отцу -- Таня Борман, зная, что кое-где это поможет. Эту "Хронику" прочла ведьма Дока, агент Си-ай-эй в юбке, и подтолкнула своего евриканского мужа-оборотня: "Эй, смотри -- ваших сажают!" Заволновались и все евриканскяе корреспонденты в Москве. Если кто не знает, что это такое, то это соцмодернизм и новый советский неологизм. Так называли всех американских корреспондентов в Москве. Сразу после этого дело бедной Тани попало в международную печать. Рядом с такими знаменитыми борцами за свободу и права человека в СССР, как академик Сахаров, Солженицын, Андрей Амальрик, Петр Якир, Павел Литвинов и даже сама Светлана Сталина. Так, сидя в дурдоме, Таня, сама того не зная, стала международной знаменитостью. Говорят, что знаменитая поэтесса Наталия Горбаневская по этому поводу выругалась трехэтажным матом. Вероятно, от зависти к Таниной славе. А один поэт-модернист сочинил о Тане такие проникновенные стихи: Девушка идет по Красной площади! Красная площадь идет по девушке! Кто?Кого?Бей парабеллум -- по ошалелым! Вэй, вэй -- бей, бей!!! Бей парабеллум -- но одурелым! -- по окоселым! -- по опупелым! Вэй, вэй -- только меня не бей. Вскоре Танины приятели из "Самиздата" докопались до Таниного дневничка, где она описывала свое изнасилование, и отпечатали его в подпольном журнале "Феникс", органе московского Союза молодых гениев -- СМОГ. В редакционном примечании пояснялось, что это орнаментальная проза и тайнопись и что Таню в действительности изнасиловала советская власть. Через американскую ведьму Доку Залман, в сумке дипкурьера американского посольства в Москве, Танин дневничок перекочевал в эмигрантское издательство СТН, которое работало на деньги американской разведки и где подвизался СТН-ист и ведьмак Кока Бондарев, отец ведьмы Доки. Так Танин дневничок вьшел на международную арену. Говорят, что за ним уже охотятся несколько крупных евриканских издательств, собираясь сделать из него очередной бестселлер. Конечно, все это дошло и до ушей настоящего отца Тани, который теперь работал на радио "Голос Америки". После этого "Голос Америки" долго проливал слезы о несчастной Тане Борман, которая боролась за свободу и права человека в СССР и которую за это посадили в сумасшедший дом. А американское радио "Освобождение" в соответствии со своим названием прямо потребовало освобождения Тани из дурдома. В результате такой всемирной рекламы заволновался весь международный легион: все 37 процентов доктора Кинси, 50 процентов интеллигенции, 75 процентов прессы; все бесы и бесенята, все шизофреники и параноики, все ведьмы и ведьмаки, все черти и чертенята, все оборотни и лешие; все члены, кандидаты, попутчики и сочувствующие той партии, имя которой легион; все чудики и чудаки типа ХС, типа ПЛ, типа ВРЕ, типа ГЕ и так далее прочее. Если кто не знает, что это за типы, то это советский соцмодернизм, это тоже своего рода тайнопись, орнаментальная проза и неологизмы -- это просто сокращенные непечатные ругательства, которыми западные модернисты благословения верховного суда США теперь пользуются без сокращений. Это чтобы западные модернисты не говорили, что мы, русские, отстаем от жизни и не знаем, что к чему. Ведь когда-то великий правдоискатель Достоевский писал: "Россия еще скажет свое новое слово миру". Ну вот мы и говорим миру это новое слово, имя которому -- соцмодернизм. В общем, поднялся из-за бедной Тани такой вой и крик на весь мир, такой гвалт, свист и улюлюканье, такое умопомрачение и затмение, что ни в сказке рассказать, ни пером описать. Ну прямо так, словно сорвались с цепи и сатана, и антихрист, и вся подвластная им нечисть. Чистое светопреставление. Или новый антихрист народился. Впрочем, ничего в этом особенного нет. То же самое получилось, когда Лев Толстой на старости лет написал свой маленький, но многозначительный рассказик о сумасшедших "Крейцерова соната"-- и прогремел на весь мир. А до того, хотя он уже давным-давно написал "Войну и мир", весь мир его и знать не хотел. И даже Нобелевской премии не дали. Так или иначе, но Остапу Оглоедову, который любил сравнивать себя с Львом Толстым, от Таниной славы были одни огорчения да боли в желудке. -- Так я и знал,-- вздыхал дедушка Остап.-- Ведь я ж говорил, что Танькин четырехпалый чертенок принесет одни неприятности. В точности, как Сталин. Подошел какой-то юбилей радиостанции "Свобода", и Остапа Оглоедова в числе прочих сотрудников наградили никелированным подстаканником с надписью "Будьте здоровы!". Остап поставил его на столе и пил из него молоко, которое он употреблял как противоядие против всяких неприятностей и язвы желудка. Вскоре после этого с Остапом приключился какой-то припадок. Он лежал, распластавшись, на грязном полу и стонал: -- Ох, сердечный припадок... Ой, это профессиональная болезнь всех интеллигентных людей... Но врачи нашли у него воспаление язвы желудка. Пока Остап отлеживался в госпитале, подстаканник с надписью "Будьте здоровы I" одиноко пылился на его столе. Глава 16. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ Женщииа-это инструмент, которым дьявол пользуется, чтобы овладеть нашими душами. Святой Куприян Однажды вечером Борис сообщил Нине неожиданную новость, что его переводят на другую работу. И к тому же за границу. Было видно, что работа в доме чудес ему надоела и он рад уехать. Оказывается, дурацкая работа в доме чудес была только тренировкой и подготовкой для какой-то другой, более важной работы. Теперь же его отправляют в Вену. После постройки Берлинской стены центр европейского шпионажа перекочевал из Берлина в Вену. Кроме того, Вена стала теперь центром международных европейских организации. В связи с этим там увеличивается состав советского посольства. Кстати, князь Котик Горемыкин и его жена, княгиня Лиза, тоже в Вене. До отъезда Борису оставался только один месяц. -- Давай поженимся,-- сказал он,-- И едем вместе. Ведь _ нельзя же всю жизнь только целоваться. Нина наморщила лобик: -- Да, конечно, с княгиней Лизой тебе было веселей. Ночки -- как арабские сказки. А утром она приходила на работу и все это рассказывала. Со всеми подробностями. Нарочно, чтобы меня позлить. -- Ага, значит, это правда! -- Что? -- Серафим Аллилуев уверял меня тогда, что ты в меня влюблена и ревнуешь меня к Лизе. И что ты даже в подушку плакала. Но тогда я этому не верил. -- Ах, все это такое идиотство,-- махнула рукой Нина. Потом она сменила гнев на милость: -- Впрочем, Лиза дает тебе самые блестящие характеристики. Говорит, что у тебя есть только один существенный минус... -- Какой? -- ...Что ты нормальный человек,загадочно усмехнулась монна Нина. А насчет женитьбы Нина решила так: -- Знаешь что? Давай пока обручимся. Но так, чтобы никто не знал. -- А зачем это скрывать? -- Да, знаешь, у папки это... черная меланхолия. Если он узнает, его удар хватит. "Ох, опять этот старый ревнивец",- подумал Борис. -- Только имей в виду,-- погрозила пальчиком Нина,-- обручимся, но... ничего больше. Когда они пошли выбирать обручальные кольца, Борис хотел заказать простые и гладкие, но Нина запротестовала: -- Нет, нет, это слишком просто. У нас так просто не будет. И она выбрала граненые кольца с острыми углами, слегка смахивающие на терновый венец. А обручение она решила устроить на квартире Бориса. -- Кого ты хочешь пригласить?-- спросил он. -- Никого. Они только будут завидовать нашему счастью и потом сплетничать. А я про тебя уже столько наслышалась, что и так уши вянут. В день этого тайного обручения Нина пришла к Борису сразу после работы и принесла жениху подарок -- запонки в форме сценических масок: одна смеется, а другая плачет. -- Мне грустно потому, что весело тебе,-- объяснила невеста.-- Или наоборот. Потом она порылась в сумке и вынула маленький, позеленевший от времени медальон: -- Это тоже тебе. Это, знаешь, когда дедушка брал бабушку. Он, кажется, золотой. Почисть его зубной щеткой. Борис откупорил бутылку шампанского. Надев свои новые обручальные кольца, они расположились на диване и строили планы на будущее. Увидев на пиджаке Бориса маленький спортивный значок, Нина улыбнулась: -- А у меня тоже есть значок.- Она приложила пальчик к подбородку,-- Посмотри... С левой стороны на подбородке девушки был небольшой круглый шрам, величиной так с монету. Шрам этот, видимо, был глубоким, так как тело в этом месте опускалось, как пустое, а кожа слегка сморщилась и побелела, как после зарубцевавшегося ожога. -- Что это такое?- спросил он. -- В детстве у меня здесь было родимое пятно,-- объяснила Нина.-- Но слишком большое и черное. Когда мне было восемь леть, папка испугался, что это будет портить мою внешность. Ну, пошли к доктору и вырезали. Но эта штука оказалась очень глубокая. И, чтобы вырезать с корнем, пришлось резать до кости, а потом еще прижигать ляписом. Поэтому и след остался. Борис медленно потягивал свое шампанское. -- У меня и еще одно такое пятно есть,-- честно призналась Нина.- Сейчас я тебе покажу. Она расстегнула кофточку, опустила лифчик и деловито, как на медосмотре, обнажила правую грудь. С очаровательным бесстыдством она полюбовалась сама собой и ткнула мизинчиком: -- Видишь... Чуть пониже соска было черное родимое пятно величиной с хорошую черешню. Не слишком большое, но и не слишком маленькое. Жених протянул было руку, но невеста хлопнула его по пальцам: -- Ты что, глазам не веришь?-- Она застегнула кофточку.-- Товар лицом, без обмана. Это я тебе нарочно показываю, чтобы ты потом не говорил, что я от тебя что-нибудь скрывала. Несмотря на все Нинины шалости, обручение получалось немного натянутое. Борис молчал и словно вспоминал что-то. Нина положила ему голову на плечо: -- Что это у тебя такой скучный вид? Впрочем, с княгиней Лизой тебе было, конечно, веселей. А я, дура, тогда в подушку плакала. Она посмотрела на золотые часики, которые ей подарил Борис, и сладко зевнула, -- Ну что ж, хорошего понемножку. Поехали домой. На следующий день Борис заехал в дом злого добра, где под золотым петушком обитал красный папа Максим Руднев. В кабинете Максима было тихо и пусто. В аквариуме на письменном столе плескались глупые золотые рыбки. С легкой досадой на душе Борис, как Фома Неверный, опять полез по средневековым книгам про Бога, дьявола и нечистую силу. Вот ученые иезуиты сообщают, что Бог -- это очень просто, это просто любовь. Ладно, допустим. Но доказательство этой аксиомы иезуиты берут из обратного. Вот посмотрите, например, на ведьм и ведьмаков. Подписывая договор с дьяволом, они платят за это высшим божеским даром, даром любви. Поэтому они якобы совершенно не способны любить. Ни в прямом смысле, ни в переносном. Ни так, ни этак. Ни телом, ни душой. Хм, и Нина судорожно жалуется, что она хочет любить, хочет, но... Словно ей что-то мешает. Щебечет, захлебываясь, про какую-то другую любовь, но... что-то скрывает и недоговаривает. Так что же? Считать Нину только поэтому ведьмой? В справочниках по сатановедению стоит, что договор с дьяволом может быть на несколько лет или на всю жизнь и что подписывается он кровью: "Иногда, в случае тех, кто еще молоды, договор заключается на короткое время, но потом он в с е г д а возобновляется". Сбоку приписка рукой красного папы Максима Руднева: "Это фрейдовская "девическая влюбчивость", которая якобы совершенно безопасна". Итак, отец психоанализа -- папа Фрейд говорит совсем не то, что средневековый папа Иннокентий Восьмой и его ученые монахи. Кому из них верить? Средневековым суевериям или современной науке? Однако средневековые монахи не сдавались. Они утверждали, что после подписания договора с дьяволом этот хитрец старается припечатать на теле ведьм и ведунов свою специальную печать-- "особенно на тех, от кого он ожидает постоянства". Эта печать дьявола или метка ведьмы представляет собой нечто вроде черного или красноватого родимого пятна различной формы и оттенков. Иногда в этом месте тело опускается как пустое. Ага, вот оно -- в этом месте тело опускается как пустое! Просто средневековые красотки, так же как и Нина, вырезали свои родимые пятна. Вполне естественно. А ученые монахи называли их ведьмами и отправляли на костер. "Это потому, что монахи женщин не любят,- думал Фома Неверный.- Но я-то не монах!" Все это самые обычные родимые пятна, пигмент на коже, у одних больше, у других меньше. Вон у комиссара Соси Гильруда не то что пятно, а весь бок черный, как у негра. Хорошо, что Сося не родился в средние века. А то поджаривался бы он на костре инквизиции. Фома Неверный пробежал глазами по писаниям Роберта Хинка, настоятеля церкви в Аберфойле, который в 1691 году в своем трактате "Тайное содружество" писал так: "Печать дьявола у женщин ставится чаще всего в самых укромных местах -- на груди или половых органах". "Тьфу, черт!-- подумал Борис.-- На груди -- опять совпадение". Значит, с такой меткой на груди в средние века Нина тоже попала бы на костер. Хорошо, что она родилась в 20 веке, когда миром правит не папа Иннокентий Восьмой, а добрый папа Фрейд. Быстро летит время, а особенно когда люди влюблены. Нужно было уже готовиться к отъезду, и Борис предложил Нине переговорить с родителями. Но она решила, что лучше сделает это сама. -- Приезжай завтра к нам на ужин,-- сказала она.- Там мы все и обсудим. В переулке Энтузиастов атмосфера была немножко напряженная. Милиция Ивановна накрывала стол к ужину и старалась не смотреть по сторонам. Акакий Петрович, как обычно, дремал в своем продранном зеленом кресле, зажав в кулаке баночку с пилюлями против меланхолии. В ожидании ужина Нина поманила жениха в свою комнату. Ту самую, которая раньше запиралась от него так тщательно, словно там мастерская фальшивомонетчиков. Закрыв дверь, Нина села на кушетку, поджала под себя ноги и сразу приступила к делу: -- Я люблю тебя, Борькин, и хочу быть твоей женой. В этом нет никакого сомнения. Но перед этим нам нужно еще о многом поговорить... -- О, конечно,-- согласился жених. -- Так вот... Первое... Перед тем, как жениться на мне, ты должен считаться с возможностью развода. -- Откровенно говоря, об этом я не думал. -- Так вот, подумай. -- Но почему? -- Я очень и очень требовательна к себе и моему мужу. И может быть, мы не сойдемся характерами. Теперь второе. Как ты думаешь обставить свою... или, скажем, нашу квартиру в Вене? -- Ну, это мы решим совместно. -- Хорошо. Как насчет спальни? -- О, на этот счет не беспокойся. В Вене есть прекрасные двуспальные гарнитуры. -- Вот этого-то я и боялась. Ни в коем случае! Категорически! -- Но почему? -- Это ужасно безвкусно! И старомодно, и непрактично. И вообще глупо. Кроме того, я люблю свободу. -- А как же ты хочешь? -- Сделаем в смешанном стиле. Модерн! -- То есть? -- Так, чтобы спать в отдельных комнатах. И будем ходить друг к другу в гости. То ты ко мне, то я к тебе. Как все культурные люди. Понимаешь, чтобы у нас была свобода. Во всяком случае, на первое время. А там посмотрим. Пока Нина планировала их будущую жизнь, жених сидел рядом и любовался ею. Вот оно, так близко: высокая девичья грудь, тонкая талия, полные красивые ноги и тяжелые бедра здоровой самки. Ни много, ни мало. Как раз то, что в искусстве называется каноном. Не женщина, а богиня. Нежная шея в вырезе белой блузки и такая холеная, почти прозрачная кожа, которую так хорошо целовать. Да, лучшего не найдешь. И все это теперь его. И он опять чувствовал себя любимцем богов. -- Теперь третье,-- продолжала богиня.-- Я не хочу быть просто домашней хозяйкой. Я хочу еще поучиться и поработать. Поэтому я не хотела бы сразу иметь детей. Ну, скажем, первые три года. Как насчет этого? Любимец богов пожал плечами: -- О таких подробностях я, признаться, не думал. Обычно женщины первые хотят детей. А мне в общем не к спеху. -- Вот и прекрасно. Тогда подождем лучше годика четыре-пять. Ведь у большинства людей дети получаются просто потому, что они не, знают, как этого избежать. Но мы-то люди культурные. -- Хорошо,-- сказал любимец богов.-- Теперь у меня один вопрос. Через неделю я должен улетать. Как ты? -- Так быстро я не могу. Сначала мне нужно вылечить папку. Иначе он тут один с ума сойдет. Потом мне нужно еще разделаться с работой. Я приеду позже. -- Но тогда нам нужно зарегистрироваться. -- Зачем? Мы сделаем это в нашем посольстве в Вене. Это будет даже оригинальней. Но, имей в виду, пока мы не зарегистрируемся и пока ты не устроишь квартиру, как полагается, жить я с тобой не буду. Ведь княгиня Лиза с мужем тоже в Вене. На первое время я остановлюсь у них. -- 0-ох,-- вздохнул любимец богов.- Опять эта чертова княгиня Лиза. Потом они стали обсуждать, как будет выглядеть их будущая квартира. Вдруг богиня встрепенулась: -- Да, самое главное чуть не забыла. Я еще хотела бы изучить другую специальность. -- Какую? -- Искусственное осеменение... -- Что-о-о? -- Что же тут такого особенного,-- мягко улыбнулась богиня.-- Это теперь очень модно -- искусственное осеменение животных. -- Так ты что, хочешь стать зоотехником? Нина только приоткрыла ротик, чтобы ответить, как дверь распахнулась,- и на пороге появился Акакий Петрович. Все это время он подслушивал под дверью и теперь решил, что этот разговор пора прервать. -- Нина, тебя мама зовет,-- сказал он. Выпроводив дочь, Акакий Петрович посмотрел на своего будущего зятя меланхолическими глазами и, как печальный Пьерро, просительно потянул его за рукав: -- Борис Алексаныч, и моя жена, и я сам, не говоря уже о Нине, все мы вас очень любим. Но... не забирайте от нас Нину... -- Акакий Петрович, но ведь она уже не ребенок. -- Да, но для нас она еще ребенок... Единственный ребенок... Единственное содержание жизни. У вас еще вся жизнь впереди, а нам, старикам, немного осталось.. Подождите еще годик... Только один маленький годик... Под носом у Акакия Петровича поблескивало что-то вроде слез. -- Мне трудно вам что-нибудь обещать,-- сказал Борис. -- Потом, поверьте мне, вы еще не знаете Нину... Она не такая, как другие... Вам будет с ней очень и очень трудно... Борис молчал, а Акакий Петрович, чуть не плача, уговаривал: -- Я боюсь, что Нина будет с вами очень несчастна... И вы будете с ней только несчастны... Как бы вам это сказать... Она совсем не то, что вы видите... Она человек совсем другого типа... Она... как бы вам это сказать... В этот момент дверь опять с треском распахнулась -- и в комнату влетела Нина: -- Довольно вам тут сплетничать. Пошли ужинать! За ужином папа съел двойную порцию своих пилюль против меланхолии. Мама с папой не разговаривала и глотала аспирин. За столом царило неловкое молчание, словно в воздухе висела какая-то тайна. И весь ужин немножко смахивал на тайную вечерю. Узнав, что Борис женится на Нине, комиссар дома чудес долго тряс ему руку: -- Ну, поздравляю! И красавица, и умница, и из хорошей семьи.-- В глазах парт-Мефистофеля светилась честная радость.-- Тебе очень и очень повезло. Желаю тебе с Ниной счастья! За день до отлета Борис заехал в дом под золотым петушком. Он хотел посоветоваться с Максимом, но тот был в отъезде. За окном свистел ветер и стучал ветками деревьев в витражи с темными ликами святых. На полках молчаливо поблескивали книги, где красный папа собирал свою мудрость и где хранились ключи счастья и несчастья, ума и безумия, жизни и смерти. Те ключи, которые называют Богом и дьяволом. Борис вспомнил свою первую встречу с Максимом, когда он собирался писать книгу о гомо совьетикус и когда они спорили о книге философа Дени де Ружмона "Роль дьявола". Он взял с полки этот новейший справочник по сатановедению и невольно опять почувствовал себя как Фома Неверный. "Дьявол опасен не тогда, когда он показывается и пугает нас, а только тогда, когда мы не способны увидеть его,-- фантазировал философ.-- Дьявол не умеет любить и не любит тех, кто любит... Там, где любовь фальцифицируется, вы узнаете его по его плодам". Фома Неверный перелистнул несколько страниц. "Здесь встречаются все экстремы -- ненависть и нежность, радость и печаль, мудрость и безумие, жизнь и смерть... Крайняя неустойчивость положений и суждений... Ад страсти, которая не имеет другой цели, кроме несчастья... Дьявол -- это никто и ничто, которое рождает лишь ничто". "Ох, эти мне философы,-- подумал Фома Неверный.-Вместо того чтобы сказать просто и ясно, накрутят такого, по ту сторону добра и зла, что и сам черт не разберется". И он опять полез по книгам, где спорили папа Иннокентий Восьмой и папа Фрейд. Кот Васька прыгнул на стол и улегся погреться под лампой. Виляя хвостом, пришла немецкая овчарка и сочувственно лизнула ему руку. Около полуночи Фома Неверный захлопнул книги и погладил собаку по голове: -- Ну что ж, Рексик, посмотрим, кто из них прав -- папа Иннокентий или папа Фрейд... Провожая Бориса в аэропорт, Нина сидела в такси и сосредоточенно крутила свое обручальное колечко. -- Когда же ты приедешь?-- спросил он. -- Вот только вылечу папку,-- она погладила его по руке,-- и сразу приеду. Потом она подумала немножко и шепнула: -- Если будет невтерпеж, можешь мне даже изменять. Но только телом. А душа чтоб моя была. Видишь, какая я либеральная? Когда дали сигнал на посадку и пассажиры стали выходить к самолету, Нина прижалась к Борису и протянула губы для прощального поцелуя. В глазах девушки стояли крупные чистые слезы. В первый раз за все время Нина плакала. Кругом торопливо сновали люди. На взлетной дорожке ревели моторы самолета. -- Жди меня,-- шептала она сквозь слезы,-- Обязательно приеду... На девяносто девять процентов... После отъезда Бориса Руднева председателем дома чудес стал его заместитель Мушер Дундук. Если сам Мушер был человеком довольно простым, то зато его жена Диана была женщиной довольно сложной. Как говорится, дамой с фокусами. Вся беда в том, что у Дианы был избыток энергии. До замужества, когда Диана была шансонетной певичкой, она распыляла эту. энергию на сцене -- бегала там в полуголом виде, махала ручками и дрыгала ножками. А после замужества от избытка энергии она устраивала сцены своему мужу. Недаром наши деды говорили, что жениться на шансонетках -- это гиблое дело, будет у тебя не жизнь, а сплошной кордебалет. И вот такой-то кордебалет получился у Мушера. Роста Диана была небольшого, но с формами хорошего гимнаста. Волосы черные и жесткие, как конская грива. Глаза темные и с этакой искоркой. Кожа смуглая, как у цыганки, и с такими конопушками, словно она загорала через решето. Но в общем личико вполне симпатичное. Только вот нижняя челюсть и зубы были у Дианы в точности, как у щуки. И в жизни она тоже была очень-таки зубастая и языкастая. Поэтому когда чудики из дома чудес познакомились с ее характером, то сразу прозвали ее Фуфу. И так все к этому привыкли, что потом даже и сам Мушер называл ее Фуфочкой. Помимо длинного и острого языка Фуфу обладала довольно острым умом и какой-то вечной неудовлетворенностью. Поэтому она никогда не довольствовалась тем, что имеет, и всегда мечтала о большой карьере; Когда Мушер стал председателем дома чудес, Фуфу довольно потирала руки: -- Ну, Мушер, теперь давай делать карьеру! Ты только не будь дураком и слушай, что я тебе говорю. Приходит Мушер с работы, а Фуфу сразу начинает: -- Смотри, Мушер, у всех начальников машины. А почему ты, Мушер, пешки ходишь? Ты что, рыжий? Жили они в поселке Недоделкино, среди всякой богемы и неудачников, которых так и звали -- недоделки из Недоделкино. Ну и Фуфу конечно, недовольна: -- Мушер, вон Жоржику, такому сукиному сыну, и дали новую квартиру. А почему тебе ничего не дают? Эх, ты, тюфяк. Мушер был интересным мужчиной, хорошим работником и примерным семьянином. После работы он никогда нигде не задерживался и стремглав летел домой, отдавая все свое свободное время жене и дочери. А Фуфу его только пилила да пилила: -- Мушер, а когда ты купишь мне меховое манто? Какая же я жена начальника, если без манто? Но жили они в общем довольно счастливо. До тех пор, пока не произошло одно странное происшествие. А началось все это, как обычно, из-за сущего пустяка. Как-то вечером Мушер и Фуфу зашли в гости к Жоржику Бутырскому, чтобы посмотреть на его новую квартиру. А у Жоржика, как у тройного агента, в это время сидели его друзья из Союза молодых гениев -- СМОГ и "Самиздата". Там же крутилась американская ведьма Дока Залман, которая прикидывалась меценаткой и таскала им под юбкой наркотики, а уносила, тоже под юбкой, произведения "Самиздата", которые потом ее отец, ведьмак Кока Бондарев, печатал в эмигрантском издательстве СТН. Ну а Жоржик за всем этим следил и доносил куда надо. Все было хорошо, пока Фуфу не завела свою обычную волынку, какая она хорошая и какой у нее плохой муж. Жоржик слушал-слушал, а потом и говорит: -- Хочешь, Фуфу, я тебе помогу? У меня есть целая куча моих бывших невест -- всякие проститутки, алкоголички, наркоманки или нимфоманки. Я сейчас организую из них женский отдел Союза молодых гениев. И всем им мужика хочется. Давай я познакомлю с ними Мушера, и тогда ты от него отдохнешь. И он от тебя отдохнет. Фуфу надулась и молчит. А Жоржик раскладывает на столе свой семейный альбом, напоминающий рекламу публичного дома, и говорит: -- Ну, Мушер, выбирай. Какую тебе -- рыженькую или черненькую? Почти все девочки в альбоме были голенькие, и Мушер немножко заинтересовался. А Фуфу аж позеленела от злости. Потом она вспомнила, что главная сила женщины в слезах, и как зарыдает в три ручья. Мушер ее успокаивает: -- Фуфочка, да ведь Жоржик только пошутил. Ведь ты у меня лучше всех. И ни на кого я тебя не променяю. Но Фуфу была не из тех, которые так быстро прощают шутки, которые им не нравятся. Как бывшая артистка эстрады, она разыграла самую настоящую истерику. По всем правилам искусства. Собрали со стола голеньких невест и перешли на политику, а Фуфу все рыдает. Заговорили о Тарсисе и дурдомах, а Фуфу все дурит и изображает судороги. Завели радио, а Фуфу голосит громче радио. Ну прямо как кликуша-плакуша. В конце концов Мушеру не оставалось ничего другого, как увезти ее домой. На этом подобные истории обычно и кончаются. Но здесь история только начиналась. Чтобы проучить Мушера, Фуфу решила притвориться, что в результате этого вечера она немножко помешалась. И начала она фантазировать такое, что это даже и повторять как-то неудобно. В общем, на следующее утро она говорит Мушеру: -- Ну и спишь же ты, Мушера, как баран. Неужели ты. ничего не слышал? -- Нет,-- говорит Мушер.-- А что? И тогда Фуфу рассказывает следующую историю. Как только Мушер захрапел, Фуфу вдруг слышит, что ее кто-то зовет. Но зовет не голосом, а мыслями. Тогда она оделась и вышла на улицу. А там ее ждет черная машина и два человека в черных масках. Но в одном из них она узнала Жоржика. В общем, привезли ее прямо на собрание женского отдела Союза молодых гениев. Все там голые, пьяные и в масках. Но Фуфу не дура и сразу узнала там всех проституток из Жоржикова альбома. И устроили они там что-то вроде шабаша ведьм или вальпургиевой ночи. Кругом горят черные свечки, а посередке большой-большой черный крест. И кадят там кадилами из наркотиков. Прямо как черная месса. Потом там появилась американская ведьма Дока со своим мужем-оборотнем, который тащил мешок с долларами, и знаменитая модернистическая поэтесса Наталия Горбаневская, которая приехала верхом на помеле в форме фаллоса и ругалась матом. Затем через трубу влетел хромоногий Валерий Тарсис в полосатой куртке с надписью "Палата No 7". Все это немножко напоминало шабаш ведьм из романа Булгакова "Мастер и Маргарита". Вокруг алтаря, где стоял черный крест,-собрались все знаменитости московского подполья и "Самиздата". Синявский приплясывал под ручку с Даниэлем, а за ними уныло бродил какой-то замаскированный марсианин по имени Пхенц. А академик Сахаров подделывался под лорда Бертрана Рассела, ученого вождя западных хиппи, и перемигивался с неохристианином-бердяевцем Солженицыным. Верхом на бутылке прикатил Петр Якир. Затем в облаке серы прибыли потомственные революционеры Павлик Литвинов, Владимир Гершуни, Андрей Амальрик и даже сама Светлана Сталина. На многих гостях были полосатые куртки из дурдомов. Когда все были в сборе, они взялись за руки по 13 человек и танцевали хоровод вокруг черного креста. Здесь Фуфу смущенно запнулась и потупила глаза. -- Ну а что потом?-- спросил Мушер. -- Потом обычно делают свальный грех, где делают всякие запретные вещи. Но я ничего не помню. Меня привезли домой только под утро. Но, чтобы ты не думал, что это мне только приснилось, когда я вернулась, я нарочно положила ключи от квартиры сверху, на столе. Вон, посмотри! Мушер посмотрел и видит, что ключи действительно лежат не как обычно, у него в кармане, а сверху, на столе. Весь последующий день, пока Мушер сидел на работе, Фуфу вызванивала ему по телефону и сообщала дополнительные подробности ночного происшествия. А неистовый Артамон, как управделами, сидел на своем телефоне и все это подслушивал. Вскоре все сослуживцы знали, как Фуфу ездила на шабаш ведьм, и в доме чудес запахло очередным чудом. Косоглазый Филимон утешал Мушера: -- Знаете, ваша Фуфу, конечно, притворяется. Но имейте в виду, что симулировать психические болезни любят те люди, которые того... кхм... предрасположены к этим болезням. А нормальному человеку эта идея и в голову не придет. Филимон осторожно оглянулся по сторонам и, понизив голос, как заговорщик, завел разговор о том, что у него, мол, самого жена еврейка, что евреи -- это очень хороший и интеллигентный народ, но что у них столь же много всяких психических болезней. Потом Филимон дружески подмигнул: -- А ведь ваша Фуфу, кажется, тоже того... еврейка? -- Нет, она только полуеврейка. У нее мать... того...-- Мушер поиграл в воздухе пальцами.-- Но Фуфу себя еврейкой не считает. -- Считает или не считает, но вы учтите, что среди полуевреев психических болезней еще вдвое больше, чем среди чистых евреев. Я, знаете, сначала учился на психиатра. Но потом эти психи мне так осточертели, что я перешел на червяков и букашек. Колченогий Артамон, как бывший директор спецшколы для дефективных детей, тоже заинтересовался ночным происшествием: -- А скажите, Мушер, ваша дочка в какой школе учится -- для нормальных или для дефективных? -- Она у меня отличница,-- с гордостью сказал Мушер.-- Говорят, очень талантливая. -- Ох, плохо ваше дело,-- поморщился Артамон.-- Одаренность, особенно для женщин,- это одна из форм дефективности. В большинстве случаев это просто мужчины в юбках. Изо всего этого Мушер понял только то, что с Фуфу нужно обращаться с осторожностью. А чтобы он этого не забывал, Фуфу продолжала чудить. Теперь она уверяла, что она записалась в Союз молодых гениев -- СМОГ, что скоро она будет печататься в "Самиздате" и что она даже подружилась с американской ведьмой Докой. В результате у нее геперь столько всяких важных дел и так мало свободы, что она решила разводиться со своим мужем. Вскоре от слов Фуфу перешла к делу и стала подбивать других жен против мужей. Пока Мушер сидит на работе и распутывает всякие дела, Фуфу бегает кругом и запутывает их еще больше. Как только в доме чудес какие-нибудь неприятности, так сразу и говорят: -- Ну, это опять Фуфу колобродит. Приходит Мушер после работы домой. Фуфу нету. А дочка сидит одна и дуется на папу. Оказывается, мама наговорила про папу всяких гадостей, что он дурак, тюфяк и мямля. Потом мама пошла погулять. После таких прогулок Фуфу возвращалась домой только утром и объясняла, что она опять ездила на шабаш ведьм. Но в одно прекрасное утро все эту Фуфу надоело. Смертельно надоело. Тогда она решила отравиться и проглотила целую баночку какого-то ядовитого лекарства. Чтобы вызвать рвоту и спасти ее, Мушер полез ей в рот пальцами. Фуфу прикусила ему пальцы, бросилась в ванную, схватила бритву и полоснула.себя бритвой по запястью. Когда Мушер вырвал у нее бритву, она кинулась к окошку, чтобы выброситься на улицу. Мушер еле поймал ее за волосы. И все это на глазах у малолетней дочери. Соседи, недоделки из Недоделкино, конечно, переполошились и кто-то вызвал карету скорой помощи. И получилось так, что дочка пошла в школу, Мушер поехал на работу, а бедную Фуфу повезли в психиатрическую клинику. Зато в доме чудес вздохнули с облегчением. Бухгалтер Саркисьян сидел и загибал пальцы: -- Серафим Аллилуев -- раз. Кукарача -- два. Падчерица Остапа Оглоедова -- три. Фуфу -- четыре. Потомок Чингисхана недовольно бормотал: -- Эх, теперь даже самоубийцам не дают жить так, как им хочется. Сразу волокут в дурдом. Косоглазый Филимон отвел Мушера в сторону: -- Помните, что я вам говорил? Она играла, играла и так увлеклась, что немножко того... переиграла. Это в ней еврейская кровь играет. И стали в доме чудес гадать: помешалась ли Фуфу в самом деле или просто переиграла свою роль? Два раза в неделю верный Мушер ходил к Фуфочке на свидания и потом рассказывал: -- Там в палате тридцать женщин. И доктора говорят, что все они помешались на сексуальной почве. Я прихожу, а они сидят там полуголые и смотрят на меня так, что аж страшно становится. -- Ну а как там твоя Фуфочка? -- Она чувствует себя там, как дома. Митингует, агитирует. Говорит, что они все нормальные, а врачи устроили заговор и держат их незаконно. Но в общем жизнь там довольно веселая. Однако скоро эта веселая жизнь закончилась довольно печально. Врачи-заговорщики прописали Фуфу шоковую терапию. Двадцать уколов. Таких уколов, от которых сумасшедшие выздоравливают, а здоровые сходят с ума. В доме чудес опять стали гадать: -- Если до этого Фуфу только притворялась сумасшедшей, то что же будет после этих уколов? Значит, она выйдет оттуда настоящей сумасшедшей? Чудики из дома чудес и недоделки из Недоделкино принимали в судьбе Фуфу живейшее участие и спрашивали Му-шера: -- Ну как там в дурдоме дела-делишки? -- После первого укола Фуфу начала заикаться,-- рапортовал Мушер.-- А ее колежанки ко мне так привыкли, что бегают при мне совсем голые и подмигивают. А у меня аж голова кружится. Чудики сочувственно качали головами: -- А куда это ей вкалывают? -- Ну, известно куда,-- вздыхал Мушер.- Когда у человека голова не работает, то за это всегда задница отвечает. Следующая сводка с фронта шоковой терапии гласила так: -- После второго укола у Фуфочки аж глаза на лоб вылезли,-- говорит Мушер.-- Лежит, бедненькая, а не шевелится. -- Это еще ничего,-- говорил Жоржик Бутырский.- А вот я знаю уколы, от которых до потолка прыгают. Когда я был на флоте, если кто поймает триппер, так скипидар вкалывали. Это хуже динамитного патрона. После третьего укола Фуфу призналась, что она здоровая и только притворялась сумасшедшей. Но врачи-заговорщики решили наоборот, что она только притворяется здоровой. И уколы продолжались. Председатель дома чудес ходил сам не свой и жаловался: - Ox, после четвертого укола у бедной Фуфочки всю память отшибло. Я, говорит, тебя не знаю и знать не хочу. А ее колежанки со мною заигрывают. Ведь ты ж, говорят, тоже псих. Мы-то тут поневоле сидим, а ты сам ходишь. Ох, прихожу я из этого дурдома и аж сам не пойму -- кто я такой? Иногда Фуфу вызванивала из дурдома в дом чудес и сообщала: -- Вы там не думайте, что я сумасшедшая. А Мушеру я еще покажу, где раки зимуют! "Борькин, мой любимый муженек! Как ты уехал, просто жить не хочется. Вернулась я с аэропорта -- и хоть в петлю лезь! Сегодня с тоски поехала в Березовку посмотреть те места, где мы были так счастливы. А тут, как нарочно, разразилась дикая буря -- повыворачивало целые деревья, порвало электрические провода. Сейчас десять часов вечера. Электричества нет. Я зажгла свечку, легла в постель и пишу тебе. Сцена -- прямо как из "Евгения Онегина". На дворе ужасный свист и грохот. Дом скрипит по всем швам и того и гляди обвалится на голову. Твой приятель, князь Шаховской-Сибирский, от страха спрятался в подвал. А на чердаке завывает его сумасшедшая сестрица Зинаида Гершелевна. Представляешь себе -- удовольствие! Зачем пишу? Хочется сказать, что люблю, что скучаю и не нахожу себе места. Вчера после работы нарочно пошла и ходила около твоего дома. Как шальная. Странное такое ощущение. Тогда можно было зайти к тебе -- и быть очень счастливой. А теперь -- нельзя. В общем... хочется к тебе в Вену! Стало так грустно, что пошла в кино, чтоб рассеяться. Но там стало еще хуже. На экране какие-то сволочи целуются, любят друг друга, они счастливы. А я? С глубоким наслаждением лицезрела, как героиню к концу фильма ухлопали. Так ей и надо! Хочется написать тебе много-много, но об этом потом. Засыпаю... Надеюсь увидеть тебя во сне! Целую, люблю! Нина. П. С. Остальное говорю штемпелем". Внизу стоял красный оттиск от губной помады. "Борькин, мой самый такой-сякой разлюбимый! Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю!!!!! Пришла домой -- и неожиданная радость -- твое письмо. Я, по правде сказать, боялась, что ты писать не будешь. Спасибо, милый! Валяюсь сейчас в кровати и хандрю. Жить не хочется, а умирать тоже жалко. Хочу в Вену! Понимаешь? Хо-ч-у-у!!! Раньше я обожала Москву. Но теперь мне и Москва не мила. Смотреть противно -- и на улицы, и на дома, и на людей. Пропадай все пропадом. Хочу к тебе! Борькин, когда уж слишком тошно становится, начинаю себе представлять, как приеду в Вену и как у нас все будет. Я вообще циник, и поэтому даже в мечтах без крупных неприятностей не обходится. Но и так -- ужасно хорошо получается. Люблю я тебя! Таки да, кажется, люблю! После твоего отъезда папка немного ожил и начинает по-немногу приходить в себя. А то он совсем было скис и питался только своими таблетками против меланхолии. Тьфу, тьфу, кабы не сглазить! Теперь о другом. Ты пишешь, что купил для новой квартиры красный персидский ковер. Ох, нужно же додуматься до такой безвкусицы! Ты, конечно, скажешь, что я выросла в доме, где на полу не ковры, а какие-то цыганские лохмотья. Да, но зато у меня есть вкус, настоящий вкус. И я хочу что-нибудь модерное, модерное, модерное! Выбирай: или персидский ковер -- или я! Умоляю, купи себе нары, стол и табуретку -- и жди меня. Иначе не приеду! Или приеду, но буду жить у твоей разлюбезной французской Лизы. Помнишь, ночки -- как арабские сказки? Впрочем, извиняюсь, ведь теперь это князь Горемыкин и княгиня Лиза. А впрочем, люблю, люблю, люб..." Вместо подписи стояли три красных штемпеля от губной помады. "Борька, мой любимый! Если бы ты только мог представить себе, как мне тяжело жить. Ни одной спокойной минуты. Все время думаю, думаю, думаю. Взвешиваю, взвешиваю, взвешиваю. До сумасшествия, до истерики. Пока ты был здесь, мы все-таки об очень многом не договорили. А писать это на бумаге -- это еще трудней, чем говорить. Борькин, я хочу быть твоей женой. Х-о-ч-у-у! Но меня сводит с ума следующее. В нашем положении я должна быть совершенно откровенна. А это безумно трудно. И начинаются всякие "но". Я люблю тебя, но... Знаешь, бывают браки по расчету. Как, например, у твоей бывшей возлюбленной -- княгини Лизы. Это своего рода "равный брак". Наш же брак, во всяком случае с моей стороны, это брак вопреки всякому расчету. Это своего рода "неравный брак"-- и такие браки держатся плохо. Но (опять это проклятое "но") это совсем не то, что ты думаешь! Знаешь, бывает принцесса, которая отказывает всем принцам, богачам и красавцам. Потому что у нее есть секрет. А потом появляется беглый висельник с перекошенной мордой и женится на ней. Потому что он знал этот секрет, знал, с какого конца к этой принцессе подходить. А в нашем случае... Ох, Боря, нет более неподходящих друг к другу людей, чем мы с тобой. Может быть, именно поэтому я и люблю тебя. Но любовь это одно, а брак -- другое. Ведь я говорила тебе, что технически я девушка, но в остальном я большая бе-е-е. Ты знаешь меня как железобетонную деву. Но что, если та самая железобетонная дева должна, вынуждена, не может не изменять тебе? Если она даже не хочет "этого"? И боится "этого"? Что тогда??? А ведь ты сказал, что тогда ты меня пристрелишь. Из того самого пистолета, из которого твой братец пристрелил свою жену. Это значит, что у тебя дурная наследственность. Кстати, знаешь ли ты, что такое наследственность вообще и дурная наследственность в частности? Сказанное тобой ужаснуло меня, как признак того, что мы с тобой классово чуждый элемент. Помнишь, ты как-то шутил, что ты любимец богов. Да, ты действительно любимец богов. Но таких, как я, боги не любят. А люди называют нас ведьмами. А ты в своей машине даже амулет против ведьм повесил. И этот амулет меня так злил. Меня особенно бесило, что этот амулет тебе подарила княгиня Лиза. И она тебя уверяла, что она сама ведьма? Да, но если она это говорит, то она глупая ведьма -- и такие ведьмы не опасны. А умная ведьма тебе этого никогда не скажет -- и вот эти ведьмы опасны. Вот тут-то и возникает эта классовая проблема. Это как христианин и язычница. Как это тебе объяснить... Ох, это так трудно, прямо рука не пишет. Ты, Боря, добрый, умный и энергичный. А я -- самолюбивая и честолюбивая эгоистка. Ведь даже папка и тот часто называет меня стервой и мерзавкой. Но уж такая я, видно, уродилась. И лучше сказать это сейчас, чем разводиться с тобой потом. Вот я хожу кругом да около, а самого главного я тебе так и не сказала. Если у той принцессы, что всем отказывала, был один секрет, то у меня дело хуже -- у меня два секрета. Больших секрета. А потом еще целый легион всяких маленьких секретов. Ох, этот проклятый классовый вопрос! Помнишь, как Магдалина соблазнила Котика, а потом повсюду звонила, что он якобы "не функционирует"! Самое размахровое хамство! А вот у княгини Лизы (помнишь ночки -- как арабские сказки?) этот же самый Котик, то есть князь Горемы-кин, прекрасно функционирует. И все это только потому, что они классово близкий элемент. Ты сказал, что ты, любимец богов, любишь меня как богиню -- так, что никогда не простишь мне измену. Да еще и пригрозил пистолетом. А я люблю тебя как язычница, как ведьма, полюбившая христианина, но я боюсь, что голос крови может оказаться сильнее меня. Это не совсем настоящая измена. А другой, не богине, ты простил бы даже настоящую измену. О Боже! Где выход из этого тупика?! Зачем ты это сказал? Зачем? А у меня теперь сердце кровью обливается! Может быть, я была слишком избалована моей "первой любовью". Но что, если эта штука повторится? Ох, эта классовая борьба -- в душе человека -- сводит меня с ума! Да, кстати, последние новости. Помнишь Фуфу из дома чудес? Так вот, от этой классовой борьбы она уже сошла с ума. В полном смысле этого слова. Так, что ее посадили в психиатрическую клинику. Говорят, что Фуфу помешалась от ревности к своему мужу. Но на самом деле она попала в дурдом потому, что они классово чуждый элемент. И такие смешанные браки кончаются плохо. Боря, из этого классового тупика есть только один выход. Мы оба должны понять, что в тот момент, когда мы станем мужем и женой, борьба за наше счастье не кончится, а только начнется. Если ты способен на эту классовую борьбу, на этот риск, я приеду, и мы попробуем. Только, прошу тебя, отнесись к этому очень серьезно. Прости за все гадости и глупости, которые я тебе написала, прости. Иначе ведь просто махнула бы рукой, как махала на очень многих. Твоя очень несчастная языческая богиня. П. С. Боже, все это не то, не то, не то! Хотела написать тебе одно, а получилось совсем другое". "Дорогой мой Боря, милый мой! Если бы ты знал, какой большой радостью являются для меня твои письма. Ведь это моя единственная моральная опора. Когда человек сходит с ума, то сначала у него появляются навязчивые идеи. Он не может вырваться из определенного круга мыслей, которые все время возвращаются. Так вот и мне иногда начинает казаться, что я схожу с ума. Весь день, с утра до вечера, меня преследует навязчивая идея -- что делать? И так каждый день. Когда ты был здесь, все было так просто. Больше ощущался настоящий момент, меньше тяготили проблемы будущего. А теперь -- думаешь, думаешь, думаешь. Что-о-о делать??? То мне кажется, что я и минуту без тебя жить не могу, что для меня нет большего счастья, как лететь к тебе в Вену. То мне вдруг мерещится, что я делаю непоправимую глупость, что у нас ничего не получится. В общем, мысли, как черные мухи, весь день не дают мне покоя. Жалят, язвят и кружатся над бедной моей головою! Когда-то я была спящая красавица в моем заколдованном царстве, молоденькая ведьма, резвящаяся на болоте. А ты, любимец богов, пришел и разбудил меня своими поцелуями. Ведь ты был первым мужчиной, настоящим мужчиной, которого я целовала. Это было так хорошо. Но вот теперь я так несчастна. Что-о-о делать? Черные мысли, как мухи, весь день не дают мне покоя. Хочешь забыть, разлюбить, а все любишь сильней и больнее... Ох, это еще хуже, чем синие мухи Тарсиса, которые довели его до дурдома. На нашем болоте, которое называется радио "Свобода", все по-старому. Наш поэт Серафим Аллилуев после выхода из дурдома стал дурить еще больше, но теперь в обратную сторону. Раньше он малевал черные кресты на кладбище, а теперь ходит с кусочком мела в кармане и рисует повсюду белые крестики. Потом Серафим сочинил поэму "Черный крест", где расчихвостил американскую Статую Свободы, на которую он теперь поставил крест -- черный крест. И призывает всех американских хиппи делать то же самое. Знаешь, в подвале твоего бывшего дома чудес печатают ротаторный журнальчик "Самогон", который подсмеивается над "Сэм-издатом". Так вот, Серафим опубликовал там такие новинки: "Баллада о дурдомах", "Палата No 13", "Марш 69-ников", "Симфония С-дур для дураков и дур" и философский трактат "Бердяевские суки и сучки", где не поставил ударения и где не поймешь, суки это или суки, сучки или сучки. Необердяевцы из "Союза социал-христиан", конечно, страшно обиделись, и разгорелся целый философский диспут: кто такие бердяевцы -- суки и сучки или суки и сучки? А неотроцкисты из "Сэм-издата" и "Хроники" обиделись на статью Остапа Оглоедова о дурдомах "Обрезанный бунт или бунт обрезанных?". Остап оправдывается: я ж, говорит, сам такой, обчекрыженный, потому я этим и интересуюсь. Кстати, Остап строчит какой-то роман и нещадно списывает из твоей книги "Душа Востока". До этого он воровал из "Василия Теркина"- у Твардовского, а теперь у тебя ворует. Ну и говорят, что в творчестве он такой же импотент, как и в жизни. Ведь брак-то у него фиктивный был, только для отвода глаз. И дети тоже -- кукушкины яйца. Но рано или поздно все это кончается плохо. Да, Серафим Аллилуев передает тебе привет и просит напомнить то, что он тебе когда-то говорил: "Было бы болото, а черти найдутся". Вот, кажется, и все новости из нашего болота. Но теперь это болото закрутилось для меня в каком-то ужасном круговороте. А будущее покрылось каким-то ядовитым туманом -- и мне стало страшно. Боря, милый мой, что делать? Единственное, что помогает,-- это твои письма. Ох, зачем только ты разбудил эту спавшую красавицу?! Зачем?! Боря, дорогой, прости, что я пишу тебе такие сумбурные и неприятные письма. Но ведь не могу же я писать о солнце и любви, когда на душе кошки скребут. Постараюсь исправиться. Твоя бывшая спящая красавица". Вместо подписи стоял оттиск от губной помады. "Борькин, мой любимый, мой маленький! Знаешь, меня беспокоят твои последние письма. Я здесь схожу с ума, а тебе хоть бы хны! Ты пишешь так резонно и рассудительно, что мне становится еще хуже. Твои письма напоминают мне доброго старого доктора Айболита. Так говорят с ребенком, у которого болит живот. Но не с женщиной, у которой трудные роды -- которая рожает любовь -- и никак не может разродиться. Наверно, про таких и говорят, что это как ежа против шерсти рожать. Или, может быть, ты обиделся на мои последние письма? Боря, ведь я хотела только одного: не скрывать от тебя ничего. Так же, как и здесь, в Москве. Я всегда пыталась быть с тобой совершенно откровенной. Ведь я ж не виновата, что я пытаюсь, пытаюсь -- и ничего не получается. И я никак не могу перепрыгнуть через этот проклятый классовый барьер, который разделяет нас. Иногда меня пугает слишком спокойный тон твоих писем. Если бы ты сходил с ума, как я здесь... Если бы ты безумствовал, от любви бросил бы все и вернулся в Москву, тогда бы я поняла это -- и стала б твоей. Если б ты от тоски и горя был на грани самоубийства, я б тоже поняла это -- и тотчас помчалась бы спасать тебя. Но ты не делаешь ни того ни другого! И вот эту твою нежность, настойчивость -- и спокойствие... этого я никак не понимаю. Поэтому я и боюсь, что мы слишком разные люди. Боря, милый, я, кажется, не поблагодарила тебя за второй букет цветов, который ты заказал из Вены по телеграфу. А за первый букет я, кажется, поблагодарила в письме, которое не отослала. Ведь я половину писем пишу -- и потом рву. Спасибо, милый, спасибо! Я тебя так люблю, мой хороший, заботливый и внимательный. И за что только ты меня, дрянь такую, полюбил? Иногда я смотрю на наши фотографии в Березовке, на пляже у князя Шаховского-Сибирского. Вспоминаю, как ты сделал мне тогда в полдень предложение, на той площадке под деревом. Тогда я была совершенно счастлива. Все трудности и классовые преграды не успели еще прийти в голову. Было лишь простое и ничем не затуманенное чувство счастья. Я сама не понимала, как все это получилось -- в один день. А помнишь, как мы целовались на лестнице у воды? И на песчаном мысу в темноте? Ох, Борька, до чего ж хорошо тогда было! И потом в твоей квартире. Глянешь в окно: ночь, огни, звезды над Москвой -- и тихое счастье в душе. Спасибо тебе за все, Боря! Ведь ты подарил мне настоящую любовь, которой у меня никогда не было... и не будет. Если бы сейчас ты был здесь, я прижалась бы к тебе -- и все было бы хорошо, просто и ясно. А так... Ох, Боря, когда же я наконец напишу тебе хорошее, спокойное письмо! Фуфу все еще сидит в сумасшедшем доме. Ей уже вкатили двадцать уколов сульфазина. Видишь, до чего доводит любовь? Любимый мой, кончаю, чтобы оставить место для штемпелей. Они тебе доскажут остальное. Люблю! Твоя Нина". Внизу стояли три штемпеля от губной помады. "Милый, хороший мой Боря! Последние дни у меня было столько дел, сколько дел -- совсем с ног сбилась. Уф, только сегодня наконец немножко разделалась с делами и могу сообщить тебе результаты. Боря, прости меня, прости, любимый мой, но приехать к тебе я не могу. Только теперь, когда подошло время получать документы на выезд, я поняла, что не могу. И по многим причинам. Во-первых, из-за папки. Если я не приеду, ты не повесишься. Но если я поеду, папка повесится, определенно повесится. Он об этом во сне бредит. Прямо как старый еврей, у которого гои уводят единственную дочь.. Посмотри там в Вене оперу Галеви "Жидовка" на эту тему. Во-вторых, я получила повышение по службе, о котором я давно мечтала. Целый год проверяли мои анкеты -- и сейчас дело решено в мою пользу. Боря, мой маленький, мой мышоночек, если бы ты был здесь в Москве, я была бы счастлива стать твоей женой. Но бросить все и ехать к тебе в Вену -- не могу! Почему я называю тебя "маленький", когда ты на голову выше меня? И этот "мышоночек" может раздавить меня, как медведь. Почему? Сама не пойму. Боря, прости меня! Поверь, что я люблю тебя так, как я только умею любить. А если я сейчас отказываюсь ехать, то, может быть, я вообще не способна на настоящую любовь. И скажу тебе, любимец богов, по секрету еще одно: благодари Бога, что я не стала твоей женой! Ведь я же говорила тебе, что я ведьма. И я испортила бы тебе всю жизнь. И всю жизнь ты бы не понимал, что это такое. Тебе еще очень и очень повезло, что все это кончилось так, а не иначе. А так осталось только воспоминание о большой и чистой любви. Во всяком случае у меня. Ох, чуть не забыла. В твоем последнем письме, в самом конце, ты написал что-то непонятное: "Да, папа Иннокентий оказался прав!" Чей это папа? Кого-нибудь из наших знакомых? Что он там про меня насплетничал? Помни, что я тебя любила так, как умею. А большего нам, ведьмам, не дано. Нина. П. С. При случае поблагодари княгиню Лизу за ее амулет против ведьм. Может быть, он тебе действительно помог". К последующему письму Нины был приложен официальный блайк 13-го отдела КГБ, где генерал-профессор Малинин сообщал следующее: "Дорогой Борис Александрович! Извините, что я вмешалась в Вашу личную жизнь. Но я являюсь руководителем спецпроекта "Чертополох", куда входит радио "Свобода" и, таким образом, Нина Миллер. Кроме того, наш красный папа поручил мне быть Вашим ангелом-хранителем. Сообщаю Вам те два секрета, тот классовый барьер, который наша принцесса Нина Миллер никак не могла перепрыгнуть. Первый секрет. Она строила из себя советскую дворянку. А на самом деле она не дворянка, а лесбиянка. И эта "техническая девушка" лесбиянит уже с 16-летнего возраста. Второй секрет. Ее отец всю жизнь тщательно скрывает, что он еврей-выкрест. Поэтому и его дочери приходится скрывать, что она полуеврейка. Зная эти секреты, вы поймете и всю остальную "тайнопись" в ее письмах. Может быть, это пригодится Вам для Вашей книги об идеальных советских людях нового типа -- гомо совьетикус. Теперь о деле. Ученические годы Вильгельма Мейстера окончились, и в ближайшее время Вас отзывают в Москву для прохождения курса в нашем Институте высшей социологии -- НИИ-13. Вспомните слова из "Золотого осла" Апулея, что для достижения настоящей мудрости сначала нужно побывать в ослиной шкуре. Перед отъездом из Вены рекомендую Вам послушать оперу Галеви "Жидовка". Искренне Ваш И. В. Малинин. Профессор высшей социологии генерал-лейтенант госбезопасности". Так закончился роман инженера человеческих душ Бориса Руднева, который охотился за советской девушкой нового типа -- гомо совьетикус. Глава 17. ЧИСТИЛИЩЕ Лучше чем любовь, деньги, славу -- дайте мне правду. Вы познаете правду -- и эта правда сведет вас с ума. Генри Тора Олдос Хаксли В доме чудес, где помещался "Профсоюз святых и грешников", произошло очередное чудо. Но чудо это такое щекотливое, что щекотливым людям это, может быть, лучше и не читать. А людям суеверным на всякий случай не мешает перекреститься и плюнуть через левое плечо. Может быть, не стоило бы всего этого и рассказывать. Но и не рассказать тоже как-то жалко. Иначе будет существенный пробел в истории психологической войны. И не добавить здесь некоторые детали, так сказать, технику этой психвойны, было бы даже как-то нечестно по отношнию к человечеству. Очередной шухер в доме чудес начался, как обычно, из-за совершенного пустяка, из-за бутылки армянского коньяку. В кругах агитпропа пошли слухи, что дом чудес скоро демонтируют и ликвидируют. В результате комиссар дома чудес Сося Гильруд так расстроился, что с горя напился. Раньше он всегда был очень осторожен с алкоголем. И вот с непривычки с ним получилась маленькая оказия. Выпивали они на конспиративной квартире вдвоем с Мушером и выпили целую бутылку армянского коньяку. Но в Коране говорится, что в каждой капле вина сидит шайтан. И в данном случае так оно и получилось. Когда бутылка кончилась, Сося задремал на диване. А Мушер решил, что пора ехать домой. Он встал и начал заправлять скользкую капроновую рубашку, которая выбилась у него из штанов. И для удобства Мушер расстегнул штаны. Но в этот момент с комиссаром дома чудес произошло нечто странное -- словно в него вселился шайтан. Сося встал, как сомнамбула, сделал несколько шагов и затем вдруг повалился перед Мушером на колени. Глаза у Соси были закрыты, а рот широко открыт. И он сложил обе руки перед собой так, словно он просит подаяния или милостыни. Говорят, что когда-то дикари, которые бегали без штанов, поклонялись штанам белых колонизаторов, думая, что вся их сила в штанах. Так вот и Сося стоял на коленях и молился на Мушеровы штаны. В условиях социалистического реализма все это, конечно, вещь довольно необычайная. Но поскольку нас, русских, упрекают, что мы отстаем от жизни, то вот мы и переходим к соцмодернизму. Чтобы не отставать от "неохристианина" Солженицына, который в своем "Одном дне" так и пишет: "...а тебе хрен в рот..."*. Ведь когда-то великий правдоискатель Достоевский сказал, что Россия еще скажет миру свое новое слово. И имя этому слову -- соцмодернизм. Ведь без этого не поймешь, что творится в нашем грешном мире. Так или иначе, но бедному Мушеру все это было очень неприятно. В голове шумит армянский коньяк, а Сося выкидывает какие-то армянские шутки. В общем, заправил Мушер свою рубашку и, невзирая на Сосины молитвы, безжалостно задернул молнию на штанах. Как только алтарь закрылся, Сося открыл глаза, закрыл рот, встал с колен и смущенно пробормотал: -- Ох, я, кажется, немножко ошибся... Я думал, что это князь Горемыкин... Потом Сося повалился на диван и заснул. А Мушер поехал домой. На другое утро Мушер сначала подумал, что все это ему только приснилось. Но потом он не удержался и рассказал это как анекдот своей жене. А Фуфочка, которую недавно выпустили из дурдома, ему и говорит: -- Ох, ты ж, Мушер, и дурак! Неужели ты этого не знаешь? * См. оригинал: Новый мир. 1962. No 11. Говорят, что женщины в интимных вопросах обычно опытнее мужчин. Так вот и Фуфу. С улыбкой превосходства сообщает она Мушеру, что большинство педерастов натягивает друг дружку вовсе не в зад, а в рот. И все это означает, что чародей Сося просто педераст -- и с пьяных глаз перепутал Мушера с князем Горемыкнным. После этого Мушер попал в затруднительное положение. Дело в том, что по советским законам категорически запрещается, чтобы педерасты работали в таких местах, как дом чудес, которые связаны со всякими хитрыми органами. А если Мушер это знает и молчит, то он как бы соучастник преступления. Поэтому Мушер решил поговорить на эту тему в доме чудес. Начал он с потомка Чингисхана и для интимности запер дверь на ключ. Но потомок Чингисхана вел себя очень странно: он сразу чего-то испугался и кинулся к двери. Когда-то от одного имени Чингисхана дрожали целые народы. Огнем и мечом прошел он от Тихого океана до Дуная, и его империя была больше всякой Римской империи. Теперь же потомок этого Чингисхана царапался ногтями в запертую дверь и истерически взвизгивал: -- Почему меня заперли? Я ничего не знаю... Тогда Мушер поговорил с Филимоном. Тот перекосил свои косоглазые глаза еще больше и посоветовал: -- Послушайте, Мушер, не разыгрывайте из себя сенатора Маккарти. Знаете, это вредно для здоровья... Следующим номером был добрейший Адам Абрамович с радио "Свобода". Но добрейший Адам вдруг страшно рассердился. От волнения он вспотел так, что у него задымилась лысина. -- Вы клевещете на честных людей!-- кричал Адам.-- Вас в тюрьму посадить надо! Все получалось, как в армянском анектоде,-- все наоборот. А дома Фуфу только усмехалась: -- Эх, Мушер, какой же ты глупый! Ведь это ж все одна шайка. Видишь, какие они солидарные -- настоящие солидаристы. Один за всех -- и все за одного! Когда очередь дошла до колченогого Артамона, оказалось, что он недаром был директором спецшколы для дефективных детей. Он сразу взбесился. Его седой чуб поднялся дыбом, как петушиный гребень, водянистые глазки налились кровью, а изо рта у него, как у дракона, исходило зловонье. Казалось, что сейчас он кинется и начнет кусаться. Мушер приоткрыл ящик стола. Там лежала черная самопишущая ручка, оставшаяся от Бориса Руднева. Брызгая слюной, Артамон угрожающе шипел: -- Сенатору Маккарти устроили похороны с цветами и музыкой... Смотрите, чтобы и с вами так не получилось... -- Посмотрим,- сказал председатель дома чудес. Он взял черную ручку и нажал кнопку. Раздался выстрел, как из пистолета. И специалист по дефективным детям исчез в облаке белого дыма. Затем чудики из дома чудес лицезрели новое чудо. Колченогий Артамон вылетел из комнаты Мушера с таким шумом и дымом, как межпланетная ракета. До этого от Артамона только другие люди плакали. Теперь же он сам плакал. Но как?! Слезы из него текли, капали, струились -- из глаз, из носа, изо рта, изо всех складок его морщинистой физиономии, и, как потом уверял Жоржик Бутырский, даже из ушей. Пошатываясь и держась за стенку, Артамон бежал по коридору так, словно его окунали головой в горчицу, а потом намазали под хвостом скипидаром. Он кашлял, чихал, сморкался, отплевывался, икал, чесался, ругался. И плакал, плакал. плакал. Плакал такими горючими слезами, каких в доме чудес еще никто никогда не видывал. Цыганский барон Люся Шелапутин стоял и качал головой: -- Ох, психологическая война принимает новые формы. Затем события в доме чудес стали развиваться с кибернетической быстротой. А виновата во всем этом была Фуфу. Она раззвонила всю эту историю в Недоделкино, а недоделки из Недоделкино разнесли это по всей Москве. Если когда-то синица не могла поджечь океан, то теперь Фуфу, как зажигалка, подожгла общественное болото. И сплетни заходили, как ночные огоньки на болоте. Нашлись умники, которые пустили шептуна, что весь иностранный отдел агитпропа -- это, мол, не что иное, как модернизированная постановка "Бесов" Достоевского. Поскольку, мол, дом чудес и радио "Свобода"- это инструменты психологической войны, то есть идеологической диверсии, подрыва и разложения, то для этого там и подобрали людей с соответствующей психикой -- тех самых психов, которых Достоевский окрестил бесами. За эту идею ухватились всякие полуинтеллигенты и давай фантазировать. Ага, говорят, запрягли, значит, этих бесов в машину пропаганды. Раньше, значит, нечистая сила летала верхом на помеле, а теперь ее запускают в эфир по радио. И поднялась вокруг агитпропа настоящая свистопляска. От всего этого бедный Сося Гильруд так разнервничался, что забаррикадировался на своей конспиративной квартире и сносился с домом чудес только по телефону, а когда выходил на улицу, то надевал черные очки. Потом он заявил, что болен от переутомления, и слег в госпиталь. Затем в агитпропе началась эпидемия каких-то загадочных болезней. Начальник агитпропа вдруг стал жаловаться на печеночные камни. А за его спиной шептали: -- Это у него Сося в печенках застрял... А бедный Сося долежался в постели до того, что у него получились пролежни. Теперь он уже действительно не мог встать с постели, лежал задом вверх и стонал, что его отравили какими-то специальными ядами. У начальника радио "Свобода", добрейшего Адама Абрамовича, вдруг появилась мания преследования. Он стал беспрерывно менять квартиры, скрывая свой адрес и телефон даже от ближайших сотрудников. Потом у него так разыгрался геморрой, что его нужно было оперировать. А Адам брыкался и кричал: -- Я знаю, меня хотят зарезать на операционном столе! Колченогий Артамон подал заявку, чтобы у него в кабинете приделали железную дверь и специальную электрическую сигнализацию для защиты от покушений. От всяких треволнений у него обострилась язва желудка, и он лечил ее водкой. Потом он в пьяном виде свалился с лестницы, разбил себе физиономию и уверял, что на него напали и хотели убить. Видя, что все кругом болеют, косоглазый Филимон божился, что это новый заговор врачей-отравителей. А у Остапа Оглоедова от страха началась медвежья болезнь, и он тоже жаловался, что его отравили. А тут еще пошли слухи, что скоро будут какие-то серьезные пертурбации и что радио "Свобода" тоже ликвидируют. Радиокомментатор Остап Оглоедов держался за живот и стонал: -- А куда ж я пойду? Ведь я ж инвалид психологической войны. Эх, хоть бы пенсию дали... Помимо лекций в Институте черной профессуры -- НИИ-13 профессор темных дел Малинин давал Борису Рудневу также еще и частные уроки. -- Борис Длексаныч, у иезуитов, например, даже в США есть свои иезуитские колледжи. И высшее образование иезуита в общей сложности занимает 13 лет. Многие этого не выдерживают и бросают. А мы с вами должны познать Бога и дьявола за значительно более короткий срок. В качестве практического примера возьмем ваш дом чудес. Вы были там несколько лет президентом. Вы хорошо знаете всех этих чудиков. Но многого вы там не видели. Вот теперь мы и посмотрим то, чего вы не видели. Как говорится в Евангелии: имеющие очи -- да видят! Я уже говорил вам, что дом чудес -- это своего рода оружие психологической войны, которая ведется при помощи всяких психов и психопатов. Однако психические болезни тесно связаны с половыми извращениями. Это же вам скажет и доктор Фрейд. Но с Фрейдом нужно обращаться осторожно: он всегда на стороне своих пациентов-легионеров и очень много врет и путает. Например, если вы заговорите с фрейдистами о дегенерации, то у них начнутся судороги и истерика. Поэтому Фрейда запрещает в принципе не только католическая церковь, но и коммунистическая партия. Чтобы понять проблему дегенерации, состоящей из половых извращений и психических болезней, лучше представить себе дело так: сначала природа или, если хотите, Бог посылает данным людям предупреждение в форме половых извращений -- прекратите размножение данного рода. А если эти легионеры не слушаются Бога, то тогда в последующих поколениях начинаются психические болезни. Ну и еще некоторые физические деформации организма. Теперь проанализируем эту проблему, сделаем вашему дому чудес маленький психоанализ.-- Генерал-профессор вынул из шкафа несколько папок и положил их перед Борисом. Это были личные дела чудиков из дома чудес. И дела эти начинались издалека. На первом месте шел комиссар дома чудес Сосий Исаевич Гильруд. Когда-то его отец Исай Моисеевич издавал в Прибалтике леводемократическую газету, где поддерживал "февралистов", то есть дело Керенского. Будучи гуманистом и меценатом, он окружил себя либеральными писателями и поэтами. Но в действительности весь этот либерализм заключался в том, что это была шайка гомосексуалистов, своего рода тайное общество. Любимым миньоном, то есть возлюбленным, Сосиного отца был -- когда-то в молодости -- женоподобный потомок Чингисхана. В этой же шайке крутился и колченогий Артамон. А теперь сын потомка Чингисхана, цыганский барон Люся Шелапутин, был не только шофером, но и миньоном у колченогого Артамона. -- Видите, как эти делишки делаются,заметил генерал-профессор. Парт-Мефистофель Сося Гильруд, связной между белой и черной магией агитпропа, работал на конспиративной квартире со своим секретарем. Котиком Горемыкиным. Но оказывается, что основная конспирация заключалась в том, что у них там был конспиративный романчик. Одни крутят это со своей секретаршей, а другие предпочитают секретаря. -- Говорят, что от этих-то секретов и произошло слово секретарь,-- усмехнулся генерал-профессор. В свое время колченогий Артамон был директором школы для дефективных детей. Но, оказывается, он и сам был немножко дефективным -- и судился за растление малолетних. Косоглазый Филимон когда-то дружил с первым мужем своей жены. Но оказывается, что эти два мужа употребляли друг дружку. А жена служила им только для маскировки. Тройной агент Жоржик Бутырский славился своими амурными похождениями. Но в действительности у него комплекс донжуана, то есть не что иное, как латентная, или подавленная, гомосексуальность. Просто двуполая сучка -- 33 процента доктора Кинси. По совместительству Жоржик служил миньоном у Соси Гильруда. Потому-то Сося и заботился о Жоржике как приемный отец. Бухгалтер дома чудес, финансовый гений Акоп Саркисьян, хотя и был женат на русской, но занимался с ней всякими армянскими штуками, которые называются двойник и тройник. В результате этих шуток его сын родился косоглазый и страдает эпилепсией. Черная социология была наукой чрезвычайно запутанной. Те сумасшедшие, настоящие сумасшедшие, которые окончательно приземлились в сумасшедших домах,-- это просто жертвы нашей цивилизации, жертвы прогресса. А честные открытые педерасты -- это просто последняя станция прогресса. Но вся беда, все зло -- в промежуточных стадиях этого процесса. Вот там-то и происходит борьба между Богом и дьяволом -- в душе человека. И комбинаций там больше, чем волос на голове. В результате этой борьбы отец Соси Гильруда перебежал от антихриста к Христу, то есть выкрестился. Но потом его потянуло назад, и он решил схитрить -- женился на караимке, то есть из еврейских староверов Моисеева завета. Но Бога не обманешь -- и его сын Сося получился таким же гомо, как и его отец. Да еще и с огромным черным пятном на боку, что когда-то называли печатью дьявола. Кроме того, у Соси так называемая жировая дегенерация, потому он и жирный, как баба. Потому-то в народе и говорят, что хороший кочет -- всегда худой. Правда, Сося был гомо так называемого активного типа, то есть который натягивает других мужчин, своего рода сверхмужчина, юберменш. За эту активность дьявол дегенерации наградил его комплексом власти, сделал его типичным комиссаром. Но этот комиссар делает все в темноте, сзади или наоборот. Потому-то Сося так изворотлив, двуличен и лжив. А это уже одна из форм шизофрении, расщепление личности, где человек сам не замечает, где правда и где ложь. Кроме того, Сося типичный неврастеник и истерик. Потому-то он так осторожен с алкоголем, иначе ослабевают тормозящие моменты, и вся пакость выскакивает из души наружу. Так, как это частенько получается у колченогого Артамона. -- Хм, но каким образом все эти люди женаты?-- удивился Борис, листая личные дела. -- А вы присмотритесь поближе,-- посоветовал генерал-профессор.-- Все это браки не простые, а специальные. Нужно только найти соответствующую женщину -- из французских анекдотов. А таких тоже легион. Вот вы этих легионеров не видите, а они друг дружку прекрасно видят. Смотрите, у Соси жена больная. И болезнь у нее не где-нибудь, а в голове. Детей у Соси нет. И у Артамона детей тоже нет. И у Филимона опять бездетный брак. А у кого из них дети есть, то эти дети, как правило, дефективные. Такие, что лучше их не иметь. Столь же просто объяснялись загадки и всех остальных чудиков из дома чудес. Потомок Чингисхана был гомо пассивного типа, то есть своего рода подмужчина, или унтер-менш. Кроме того, он мазохист и импотент, Отсюда и его вечные стишки про несчастную любовь, и его излюбленные разговорчики про самоубийство. Потому он всегда такой грязный и немытый. Просто старый битник, или, как говорят теперь, хиппи. Маленькая техническая деталь. Большинство людей думает, что гомо употребляют друг друга в зад. Но в действительности большинство этих легионеров натягивают друг дружку не в зад, а в рот, что в медицине называется феллацио. Оттого-то и произошли такие, казалось бы, бессмысленные ругательства, как х-сосы и в рот -еные. В наше модерное время это не мешает знать также и нормальным людям, чтобы не попасть впросак. Например, когда потомок Чингисхана состарился и уже не соблазнял других гомо, у него появилась дурная привычка. Он выпивал с кем-нибудь и подсыпал своему собутыльнику в стакан снотворное. Когда человек засыпал, злосчастный поэт сосал у него своим беззубым ртом. В большинстве случаев это сходило незамеченным. На следующее утро пострадавший чувствовал, что в штанах у него какой-то беспорядок, но что это такое -- не понимал. Но иногда пострадавший понимал,.что выпивал с х-сосом, и тогда старого поэта изрядно колотили. Вот вам и поэт -- певец любви! О, эти серые глаза меня пленили... Не лучше была и бывшая жена, седьмая жена потомка Чингисхана,-- Ирина Забубенная, баронесса-поэтесса, которая тоже писала стихи про чистую любовь. В молодости Ирина немножко лесбиянила. Она была гомо активного типа, то есть мужик-баба. Потому-то она и курит, и пьет, как мужик. За это дьявол дегенерации наградил ее еще нимфоманией, как говорят в народе, бешенством матки, и садистскими наклонностями. В своем "пассивном" муже эта "активистка" нашла то, что ей нужно: он сосал у мужчин и лизал у женщин. По рецепту папы Фрейда о ротовом эротизме. После такого эрзац-кофе ведьма Ирина устраивала свальный грех с целой кучей любовников, которые пикировали на нее в порядке живой очереди. А злополучный муж-оборотень смотрел на все это, плакал счастливыми мазохистскими слезами и экспромтом писал стишки про несчастную любовь. Вот от такой-то собачьей свадьбы и родился их проблематичный сын -- цыганский барон Люся Шелапутин, тоже пассивный гомо, мазохист и импотент. Потому-то садист Артамон взял мазохиста Люсю к себе в шоферы, чтобы издеваться над ним при каждом удобном случае, отчего оба получают большое удовольствие, иногда вплоть до оргазма. Маленькая техническая деталь. Странная родословная цыганского барона Люси Шелапутина -- это вовсе не случайность, а своего рода закономерность. Этим методом деторождения, от чужого дяди, дегенеративные родители пользуются совершенно сознательно и довольно часто, чтобы понизить шансы дьявола дегенерации на 50 процентов. С точки зрения семантического анализа от этих-то фокусов и родилось такое, казалось бы, бессмысленное выражение: "На чужом х... в рай попасть". И пустили его в обиход сами легионеры. Но обмануть Бога не так-то просто. И поэтому цыганский барон Люся Шелапутин попал не в рай, а в тот же самый ад, в котором варились его родители. Поэтому-то он уже несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Комплекс саморазрушения. Так говорили папки 13-го отдела КГБ. И теперь Борис Руднев, советский Фома Неверный, сам видел, что все это правда. Вот они бесы 13-го отдела, которых красный папа Максим Руднев посадил на цепь и заставил служить советской власти. У флегматичного Филимона в душе сидит бес суккуб, который превращает мужчин в женщин, бес пассивной педерастии. Потому-то Филимон и подсказал футуристу Маяковскому такую рекламу сосок Главрезины: "Лучше сосок в мире нет -- готов сосать до старости лет!" Вот от этого-то футуризма Маяковский и застрелился. Кроме того, у Филимона комплекс кастрации. Потому-то он, когда перепьется, то лезет к мужчинам целоваться, а потом футболит объект своей любви коленом между ног, за что его много раз били по морде. Потому-то Филимон и косоглазый. -- Бог шельму метит,-- пояснил профессор темных дел Малинин.-- Смотрите, и тот приятель, по фамилии Гречко, у которого Филимон выменял свою жену, тоже косой. Сын Акопа Саркисьяна тоже косой. У Остапа Оглоедова падчерица косая. А у вашей, извините, принцессы Нины фон Миллер кузина косая. Потому и говорят: дурной глаз, который наводит на людей порчу, то есть несчастье. Это типичные дегенеративные признаки. Артамон -- колченогий, хромой и маскирует это ортопедической обувью. У вашей, извините, богини Нины фон Миллер не только косоглазая кузина, но мать этой кузины еще кривобокая и хромая от рождения. -- Нина говорила, что она упала, когда была ребенком. -- Так они все врут. Потому и говорят, что дьявол дегенерации -- это лжец и отец лжи. А кузина эта, по-видимому, пальцем деланная, так как мужа там нет -- и не было. Вероятно, поэтому Нина и завела с вами разговор про искусственное осеменение. Чтобы проверить, знаете вы эти фокусы или нет. Обратите внимание, что у Соси Гильруда на боку огромное черное пятно, что в доброе старое время называлось печатью дьявола. А у вашей бывшей богини Нины подобная печать на подбородке -- метка ведьмы, правда немножко вырезанная. И на теле у нее еще несколько таких печатей. Бывший любимец богов листал личное дело своей бывшей богини и хмурился. Когда-то Нина щебетала: "Изо всех невозможно-возможных возможностей -- ты всех невозможней -- и всех милей!" Этой тайной любовью была французская Лиза. А их любовным гнездышком была дамская уборная на радио "Свобода", где они занимались, тем, что называется взаимным онанизмом. Любовь на скорую руку. Чего уж там стесняться в наше модерное время, где даже и любовь тоже модернизируется. Ведь теперь в американских школах ввели новый предмет -- сексуальное обучение, где детей учат, что все виды секса, включая куннилннгус и феллацио, то есть лизание и сосание,- это совершенно нормальное явление. То, что раньше называлось французской любовью, теперь стало американской любовью. Молоденькие ведьмы Нина и Лиза имели еще одно гнездышко -- в переулке Энтузиастов. Потому-то Нинина комната и замыкалась так тщательно, словно там мастерская фальшивомонетчиков. Там делали фальшивую любовь -- куннилингус. Ведьмы ложились валетом, лизали друг у дружки так, что пена летела клочьями, и счастливо облизывались. В качестве иллюстраций к делу Нины была приложена серия фотографий, снятых секретной камерой. Это чтобы ведьмы потом не отказывались, что они ведьмы. Советская инквизиция шутить не любит. Ведь по букве закона за это полагается тюрьма. Мало кто знает, что в большинстве стран, включая также и США, где в школах обучают куннилингусу и феллацио, одновременно существуют законы, по которым то, что называется французской любовью, минетом, куннилингусом или феллацио, то есть ротовым эротизмом Фрейда, официально считается преступлением против природы -- и за это полагается тюрьма. Вся загвоздка только в том, что тюрем не хватит. Когда-то Нина весело щебетала, что технически она еще девушка, а вообще же она большая бе-е-е, то есть блядь. Тогда это казалось пикантной шуткой. Но Нина говорила правду. Она лесбиянила напропалую уже с 16-летнего возраста, направо и налево, а технически оставалась девой. А вот и список ее любовников, вернее, любовниц. И список этот был довольно длинный. Помимо французской Лизы в этом списке была капитальная Капиталина, которую октябрили этим именем в честь "Капитала" Карла Маркса, секретарша чародея Соси. Хотя своими капитальными формами она обещала все блага рая, но в ней сидел бес нимфомании, и она грешила не только с мужчинами и женщинами, но и даже с собаками. Следующей по списку шла подруга Капиталины -- блудница Магдалина, секретарша Адама Баламута, с которой монна Нина когда-то рисовала рубенсовских женщин. Говорят, что художники частенько крутят амуры со своими голенькими моделями. Так вот и Нина с Магдалиной. Список Нининых любовниц был такой длинный, что Борис смотрел на него даже с некоторой завистью. Вот тебе и монна Нина! Спящая красавица... Агитпроповская мадонна... Потому-то на мусорной куче агитпропа ее и называли белладонной -- красавка, бешеная вишня, сонная одурь.., Белла-донна, прекрасная дама, о которой люди постарше говорят детям: "Не троньте эту дрянь -- плакать будете!" Бывший любимец богов захлопнул личное дело своей бывшей богини и почувствовал такую усталость как иезуит после 13 лет обучения. -- Ничего,-- утешал его профессор Малинин.- Если вы хотите невесту из хорошей семьи, то из них 50 процентов такие. Над Москвой медленно ползали годы, и психологическая война принимала новые формы. На смену спецпроектам "Чертополох" и "Профсоюз святых и грешников" приходили новые спецпроекты -- "Голем" и "Агасфер", разработанные в мозговом тресте профессора Максима Руднева. Теоретической работой занимался Научно-исследовательский институт -- НИИ-13, а практической работой 13-й отдел КГБ. По сообщениям западной прессы, в Москве бурно развивалось демократическое движение за свободу и права человека в форме диссидентов, несогласников и инакомыслящих, которые весело накручивают "Самиздат". Одновременно западная пресса возмущалась, что советская тайная полиция - КГБ называет этих инакомыслящих и несогласников просто шизофрениками и параноиками и сажает этих бедных демократов в дурдома. И никто ничего не понимал. Кто тут прав -- и кто виноват? А виноваты во всем этом были марксистская диалектика и ленинизм. Да еще спецпроект "Голем". Но чтобы разобраться в этом деле о дурдомах, сначала нужно сделать маленький исторический экскурс и посмотреть на все это в исторической перспективе. Началось все это с того, что в начале 50-х годов дядя Сэм поручил лучшему мозговому тресту Америки -- Гарвардскому университету -- выработать планы психологической войны против СССР. В результате родился Гарвардский проект, где главную роль играл профессор Натан Лейтес и еще целый кагал сионских мудрецов с длинными марксистскими бородами и хромавших на левую ногу. Эти сионские мудрецы мудрили-мудрили, шептали кабалистические формулы из Маркса и Фрейда, и наконец намудрили, что психвойна должна базироваться на ленинизме, то есть на комплексе Ленина, точнее, на комплексе латентной педерастии товарища Ленина*. В общем, типичная фрейдовская кабалистика. Вслед за Гарвардским проектом появился некий Американский комитет по освобождению России от большевиков при помощи троцкистов и меньшевиков и затем целый комбинат психвойны в Нью-Йорке и Мюнхене: радио "Освобождение", радио "Голос Америки", радио "Свободная Европа" и прочие пропагандные лавочки. За всем этим маячила американская разведка Си-ай-эй в Вашингтоне. Пока сионские мудрецы из Гарвардского проекта заглядывали под хвост товарищу Ленину, в Москве тоже не дремали. Советские мудрецы из мозгового треста профессора Максима Руднева прекрасно знали, что такое "комплекс Ленина". Ведь папеле Фрейд говорит, что латентная гомосексуальность, то есть французская любовь типа ХС или ПЛ, это основная причина большинства психических болезней. И фрейдисты считают, что гомосексуальность -- это первоисточник агрессивности и любой агрессии, начиная от простой драки между мужем и женой н вплоть до всемирных войн и революций. * См. "Новое русское слово" от 23.IX.1958 г. и немецкий журнал "Дёр монат", орган америк. военной админ. в Берлине, No 107, август 1957 г., статья главн. ред. Мельвина Ласки "Письмо из Оксфорда", стр. 19. С точки зрения 13-го отдела КГБ все это выглядело так. Если американцы базируют свой комбинат психвойны на "комплексе Ленина", то это означает, что они насадили там всяких ленинцев с "комплексом Ленина", то есть всяких дегенератиков типа ХС или типа ПЛ, чтобы они через радио и печать мутили своих советских собратьев с "комплексом Ленина", тоже типа ХС или ПЛ, то есть шизофреников и параноиков, садистов и мазохистов, и подбивали их на бунт против советской власти. В общем, инсценировка "Бесов" Достоевского в постановке американской разведки. 0'кей! Согласно марксистской диалектике, по закону о единстве и борьбе противоположностей, советские мудрецы из мозгового треста профессора Руднева ответили на Гарвардский проект санитарным кордоном в форме спецпроекта "Чертополох", где московское радио "Свобода" переругивалось в эфире с мюнхенским радио "Освобождение" и "Голосом Америки". А чудики из дома чудес и недоделки из Недоделкино помогали этому на бумаге. Весь этот "Чертополох" исходил из того же ленинского принципа, что и Гарвардский проект. Дело в том, что сионские мудрецы были совершенно правы -- в теории. А на практике всё это было нейтрализовано спецпроектом "Чертополох". По принципу клин клином вышибают. Тогда американская разведка опять обратилась за советом к сионским мудрецам. Мудрили они, мудрили и намудрили операцию "Черный крест", которая должна была оперировать в Москве под маской демократического движения за свободу и права человека. Как полагается в такой кабалистике, поскольку у товарища сатаны два крыла, то и у "Черного креста" тоже было два крыла: слева неотроцкисты со своей перманентной революцией, то есть анархисты и нигилисты, маскирующиеся под демократов, а справа неосатанисты-бердяевцы, маскирующиеся под неохристиан. Операция "Черный крест" опять базировалась на ленинизме, то есть на комплексе латентной педерастии товарища Ленина, где папеле Фрейд говорит, что это просто психи типа ХС или ПЛ, то есть х-сосы и п-лизы. А такие были, есть и будут. Потому-то и говорят, что Ленин умер, но дело его живет. Потому-то товарищ Сталин, лучший ученик товарища Ленина, во время Великой Чистки н перестрелял всех этих ленинцев, как бешеных собак. Ведь он сам был "таким" -- и все это знал. Пока сионские мудрецы оперировали со своим "Черным крестом", советские мудрецы пустили в ход спецпроект "Голем". Кто сейчас знает, что такое Голем? Это даже и не все евреи знают. Но это хорошо знали в мозговом тресте профессора Руднева. Ведь до революции в России было около 7 миллионов евреев. Потом произошла революция, где главную роль играли евреи, якобы боровшиеся за свои права. А после революции, где евреи не только получили все права, но и гораздо больше, спустя 50 лет, по официальной переписи населения 1970 года в СССР осталось только около 2 миллионов евреев. Кто же съел эти исчезнувшие 5 миллионов? Голем! А оставшиеся евреи теперь вопят на весь мир -- и бегут из СССР, который они сами же и породили. Но кто их там преследует? Тот же Голем! Есть такая еврейская легенда, что в средние века один мудрый раввин, по имени Иуда Леви, из Праги, вылепил из глины слугу по имени Голем. Затем мудрый раввин Леви при помощи кабалы вдохнул в Голема душу и поручил ему защищать еврейский народ. Но в результате всей этой кабалы Голем вдруг начал лупить самих же евреев. Таким Големом оказалась и советская власть, которую породили евреи. И с сионскими мудрецами из американской разведки получилась та же история, как с мудрым раввином Иудой Леви из средневековой Праги. В результате операции "Черный крест", базирующейся в соответствии с Гарвардским проектом на комплексе латентной полупедерастии - полуеврея Ленина, в первую очередь запсиховали советские евреи. Просто потому, что у евреев по еврейской же статистике профессора Ломброзо психических болезней в 6 раз больше, чем у,других народов. В ответ на "Черный крест" заработал спецпроект "Голем", то есть спецпсихбольницы -- СПБ, психушки и дур-дома, куда сажали психов с "комплексом Ленина". Но в большинстве случаев это были евреи, люди в смешанных браках с евреями или продукты этих браков -- полуевреи, и так далее. В общем, такие байстрючата, как Ленин, Керенский, Гитлер и Гиммлер. А чтобы не было воплей об антисемитизме, руководил этими дурдомами полковник КГБ и профессор Лунц, сам еврей. Юридическую сторону дурдомов оформлял старший советник юстиции при генпрокуроре СССР Давид Львович Голинков, тоже еврей. Вот оно и получалось: та самая аллегория -- Голем. Вслед за спецпроектом "Голем" и дурдомамн потихоньку заработал спецпроект "Агасфер". В средневековых леген