кресту  приколотили  Мовшовича.  Как   человека  достаточно
известного  в  Иудее  и  достаточно  долго пудрившего  мозги  ее  обитателей
псевдоучениями и  псевдочудесами. А потом присобачили и безвестного Старика.
Который уже  не  сыпал богохульствами. А  просто  молчал.  Выпростав  наружу
пересохший от жары язык.
     А  потом  кресты подняли  вертикально.  На  радость  собравшемуся  люду
Божьему.
     40 И  тут от боли впервые дрогнуло сердце Мовшовича. И закрались в него
смутные  сомнения в  истинности того,  что он  говорил и  делал в этой своей
другой жизни.  И  так тяжко ему было, и  так смутно, и  так больно,  что он,
против своей воли, прошептал:
     - Почто оставил меня, Отче?..
     И  тут приколоченный  рядом  Старик подобрал  свисающий язык  и  громко
сказал:
     - Не боись, Мовшович, Я - с тобой...
     Повернул голову, Мовшович  и  узнал Старика,  и вспомнил  его голос,  и
воспрял духом. И ощутил на своем правом плече легкое прикосновение. И увидел
белого голубя. И увидел свет,  исходящий от Старика к голубю. И от  голубя к
нему, к Мовшовичу. И радость пришла в его сердце. И неведомая сила влилась в
его  душу.  Боль исчезла  из  глаз.  Осмотрел  он толпу, осмотрел  развалины
Храма...
     И на  глазах у изумленной  толпы начали  расти стены Храма!  Каким  его
построил  Соломон!  Выросло Святилище!  Выросло Святое  Святых.  Вырос  двор
священников! Двор народа! А затем выросли и стены со всеми воротами!..
     В страхе и благоговении пали на землю зрители. Пали и не видели, как из
Геены  Огненной с ревом  вырвались скрижали  Завета и заняли  свое  место  в
Святилище.
     А когда  они  подняли головы, кресты были пусты.  Только торчали из них
сверкающие гвозди. Да высоко в безоблачном небе вился белый голубь.
     А потом пошел дождь...

     Мовшович был растворен в каком-то бесформенном серебристом пространстве
и ощущал какой-то  радостный  дискомфорт. И тогда сотворил он  землю и небо.
Земля  же была безвидна и пуста, и тьма над бездной, и Дух Божий носился над
водою. И сказал Мовшович: Да будет свет. И стал свет. И в  этом самом  свете
увидел Мовшович рядом с собою жену свою Ксению. И отделил Ксению от тьмы.
     И был вечер, и было утро: день один...