дом ее движении навстречу футболу сквозило желание привлечь к себе внимание мужчины. -- Козлы, дай пас этому уроду! -- кричал Демократ, машинально стуча по ягодицам или икрам Марианны. На даче в Баковке ситуация складывалась еще драматичнее, потому что там телевизор был дороже. Ведь логично предположить, что, вложив в телевизор не просто три последних взятки, а совесть чиновничьего аппарата Российской Федерации, да еще и с негативными последствиями для доброй половины всего домашнего скота, ты можешь рассчитывать на то, что сборная твоей страны выиграет состязания! Поэтому Владимир Эрихович Б. хлопал широкой ладонью по бурлящей воде, да так, что брызги летели на экран. Мокрые футболисты были совершенно вымазаны английской грязью, а Владимир Эрихович Б., все сильнее сжимал стакан с виски, все чаще подливал себе, не замечая, сколько уже выпито. Он не заметил даже, как вода в джакузи стала нестерпимо горячей, и сам он стал красным, как рак, а всю ванную комнату заволокло паром. Когда экран совершенно утонул в жарком тумане, а шум бурлящей в джакузи воды слился с шумом трибун, Владимир Эрихович Б., уже не мигая, лежал, раскинув руки по бордюру ванны, выпустив стакан из мертвых пальцев, уставившись в одну точку: там, в клубах то ли лондонского тумана, то ли местного адского пара, бегала по полю собака, очень похожая на погибшую. Она лаяла на российских футболистов, и перед смертью Владимир Эрихович Б. успел даже подумать, что она правильно лает: счет был катастрофически не в нашу пользу. ДОКТОР ЧЕРВИ И ЛЮБОВЬ Когда Лев Шилов, председатель полулегальной фирмы, тусующейся возле некогда Государственной студии звукозаписи, привычно принимал роды у своей кошки и в руки ему ткнулся мокрый слепой комок, он, человек творческий, торгующий голосами Толстого, Есенина, Ахматовой, Блока, художник звукового валика, не мог и предположить, что история котенка, которого он только что закутал во фланель, будет настолько невероятной. А если бы предположил, то запросил бы за него не пятьдесят рублей, а, по крайней мере, пятьсот -- как раз столько, сколько стоил и сам председатель, и вся его фирма вместе с кошками, которых он разводил в помощь своему основному бизнесу. Котенка выбирали втроем: молодой человек прибыл в этот дом со своей матушкой и крошечной полугодовалой собачкой борбончиночьей породы по имени Штучка, которой, соответственно ее темпераменту, и подбирался четвероногий приятель. Все малыши были черными, и котенка поэтому решено было назвать Агатом, в честь небезызвестной писательницы, глядевшей на мир через черные очки достопочтенного мсье Эркюля. Собака, которую опустили на пол перед кошачьим лукошком, удивленно взглянула на копошащихся невиданных зверюшек и вдруг схватила одного из них (выбрала), за что тотчас же получила от мамы-кошки лапой по носу. Тем не менее, выбор был сделан, и теперь уже вчетвером -- молодой человек, его мама, собака Штучка и крошечный Агат -- отправились восвояси. И надо отдать должное собаке, она не обиделась на маму-кошку, а стала ласкать своего нового братика, всячески давая ему понять, что жизнь его будет отныне ничуть не хуже, а может быть, даже лучше и веселее, чем раньше. Довольно скоро Агат вырос и стал большим черным котом. Он носил белый галстук и белые сапожки, терпеть не мог магазинной еды и любил слушать по телевизору передачу "Российские вести". Но, несмотря на некоторый демократизм воззрений, он был очень красив и нравился всем невероятно, оттого его политические убеждения мало кто принимал всерьез. -- Когда я был моложе, -- сказал доктор Черви, недавно приехавший из Италии, грузно усаживаясь в кресло, -- я очень любил своего кота Кожако. Он был совсем не такой, как ваш, -- по-видимому, ирландский лесной; он был белый, пушистый и толстый, с черным, а не белым, галстуком и в черных сапожках. И, глядя на никчемность нашего закатолицированного общества, неспособного к серьезным стремлениям, я, человек одинокий, решил сделать коту карьеру, ибо он того стоил. Мне почему-то очень хотелось, чтобы мой Кожако стал чемпионом среди котов Италии. Доктор Черви на самом деле не был кошатником. Не принадлежал он и к числу бездумных поклонников четвероногих. Он был солидным человеком и бизнесменом, и частые его визиты в Москву говорили о том, что дела его идут неплохо. И надо сказать еще кое-что, весьма важное, о докторе Черви: его воспоминания о далеком Кожако не были воспоминаниями сентиментального преуспевающего джентльмена, просто рядом с ним в момент "кошачьего" разговора сидела дама его сердца, в которой ему нравилось все: и ее волосы, и глаза, и одежда, и мысли, и даже ее окружение, включая кота Агата. Гладя кота, доктор говорил много всякой влюбленной чепухи, которую обыкновенно говорят в обществе обожаемой женщины. Разговаривая с котом, он разговаривал тем самым с ней, а гладя кота... Впрочем, кот внезапно и не ко времени почувствовал тревогу, с коленей доктора Черви соскочил и пошел куда-то, не оглянувшись, поэтому и не знал, чем там закончилось поглаживание. А доктор Черви был серьезен как никогда. Он уже несколько месяцев представлял себе свою ущербность от постоянного отсутствия счастья, ибо понимал, что это счастье может дать не положение в свете, и не счет в банке, а только любимая женщина, а ее, в свою очередь, не заменят ни деньги, ни виллы, ни даже вес в обществе. Доктор Черви сегодня делал предложение -- он предлагал воздушной фее своего сердца перед началом серьезной и счастливой жизни провести лето в Италии. Он детализировал свой план, не забывая мелочей, чем совершенно свою даму и покорил. В его плане нашлось место даже коту Агату! -- Я узнавал на таможне, -- сказал доктор Черви, прижимая руки возлюбленной к своим уставшим глазам, -- к сожалению, советский кот не может быть увезен за границу даже в гости. Но нет такого предприятия, -- добавил он поспешно, -- которое я не сделал бы для тебя, моя ненаглядная. Агат не стал есть положенную ему в кухне рыбу и на часто произносимое из кабинета огромным доктором Черви свое имя не реагировал. Имя произносилось с акцентом. Рыба была отвратительна, и вообще, если честно, ему не нравилась страна, в которой частенько просто невозможно было достать молока. Немолодому, но счастливому доктору Черви, наоборот, страна, осененная лаской его поздней возлюбленной, нравилась безумно. Он готов был строить здесь даже убыточные заводы, чтобы еще раз, и два, и много раз приезжать сюда, в столицу некогда сильного государства, и, не обращая внимания на отсутствие элементарных удобств, столь необходимых привыкшим к ним жителям Европы, хватать в аэропорту из-за отсутствия такси левака за блок западных сигарет и мчаться к своей фее, упиваясь чувством, которое пришло к нему поздно, но ведь пришло же. А заводы вполне могут развалиться и без его участия. Едва сев в самолет, он начал тосковать по России и ловил себя на том, что все планы своей будущей жизни, сколько лет отпустит им святая Мария, он строит с учетом выстраданного за долгую одинокую жизнь и вдруг блеснувшего напоследок счастья. В аэропорту "Мальпенсо", на платной стоянке доктора Черви ждала серебристая "Альфа-Ромео". Будучи бизнесменом, а значит, деловым человеком, доктор Черви правильно рассчитал, что думать о своей царице он сможет и в самолете, и в собственной машине, услышать ее голос -- только в машине, если позвонит ей оттуда по телефону. А вот полистать план дел, которые необходимо сделать в ближайшее время, чтобы побыстрее вернуться в Россию, надо теперь: сидя за рулем, он не сможет сразу и вести машину, и разговаривать с Москвой, и листать свой план, даже несмотря на то, что его машина устроена так и напичкана таким количеством электроники, что часто позволяет своему хозяину не отвлекаться на дорогу от сладостных мыслей. Тем не менее, доктор Черви не хотел рисковать. В длинном перечне дел, занесенном в кожаный блокнот, он увидел много разной муры и вспомнил, что на этой неделе ему предстоит и получение ссуд от имеющих с ним общие soldi предприятий, и заказ билетов на "Аль-Италию", чтобы вернуться в Москву, и обзвон партнеров (это сделают помощники), и обхаживание юриста, все еще не дающего "добро" на перспективный проект. Первый пункт плана сразу привлек внимание. Цифра "один" была обведена красным фломастером. Первое -- кратко -- "Агат". В то время, когда изящный, легкий, огромный самолет "Аль-Италия" уже бежал по земле, намереваясь вот-вот остановиться, чтобы доктор Черви мог поскорее дойти до машины и соединиться по телефону со своей ненаглядной, в голове доктора уже созрел замечательный план решения маленькой четвероногой проблемы, к которой доктор Черви относился весьма серьезно. Доктор даже на секунду не допускал мысли, что, в сущности, этот кот ему не нужен; он был тонким человеком и знал, что, когда мы любим женщину, мы любим и в ней, и вокруг нее -- все. Доктор Черви прибыл на свою виллу в превосходном настроении, ведь в машине, за три тысячи километров от ненаглядной, он услышал слова любви. Это придало ему сил, поэтому, решив не откладывать дело в долгий ящик и отдав несколько распоряжений клеркам, он пересел в машину попроще, и на ней уже отправился к ветеринару, собираясь решить несколько важных вопросов. Здесь доктору Черви повезло даже больше, чем он рассчитывал. Ветеринар умел делать не только прививки, но и прекрасно ориентировался в деле, значительней которого сегодня для доктора Черви не существовало. Ветеринар объяснил почтенному бизнесмену, что надо делать, и даже не взял с него за совет дополнительного гонорара, потому что давно, как он сам сказал, не видел таких восторженных глаз. Доктор Черви поехал домой. И появился в ветклинике только через три дня, ибо за эти три дня он объехал все, какие были в его городе, кошачьи питомники и живодерни; объехал и всех знакомых, у которых мог бы быть товар, столь необходимый сегодня итальянскому предпринимателю. Во второй визит перед словоохотливым ветеринаром предстал высокий плотный джентльмен в хорошем костюме, с большой кастрюлей в руках. Едва ветеринар приподнял крышку, из кастрюли прямо на него не выпрыгнул, не выскочил, а брызнул отвратительный бурый котище... -- Кес ке се? -- почему-то по-французски спросил доктора Черви ветеринар. -- Это мой кот, Кожако, -- любезно ответствовал тот, не придумав новому коту другого имени, -- мой любимый кот. Он жил со мной на вилле, поэтому не обращайте внимания, что он немного диковат. Мне предстоит далекое путешествие, поэтому я пришел к вам -- не могу надолго расстаться со своим любимцем. На вилле мы не регистрировали его, а вот сейчас я прошу вас сделать ему необходимые прививки и выдать документы, которые мне понадобятся, когда я буду проходить таможенный контроль. Мы едем за границу. -- Куда же? -- поинтересовался ветеринар, пытаясь отыскать слетевшие очки и с опаской поглядывая на страшилище, забравшееся по полкам на самый верх книжного стеллажа. -- В Россию, -- ответил доктор Черви. -- В России таким экстремистам самое место, -- произнес обиженный ветеринар, насмотревшийся телевизионных репортажей о развале СССР. Тем не менее, их разговор тек по лирическому руслу. А вот будь очки по-прежнему на ветеринаре, от него, несомненно, не укрылись бы свежие царапины на руках доктора Черви, полученные сегодня утром, когда доктор гонялся за своим "любимцем" по одной из самых престижных помоек Милана возле городской тюрьмы. Загоняя бурого беса, доктор был движим одним желанием: поймать кота, оформить на него документы, привезти в Россию, там выпустить, а уж по этим документам вывезти в Европу скромного домашнего котика его любимой избранницы. Доктор Черви и не предполагал, что таким образом вывозят в другую страну шпионов. Визит в клинику закончился удачно. Кот был пойман и посажен, вместо кастрюли, в найденную в офисе просторную клетку, специально предназначенную для транспортировки наших зверячих братьев; было и выдано удостоверение, что коту не возбраняется посетить златоглавую Россию. С лихвой расплатившись, чтобы масть кота в документах значилась черной, доктор Черви почел свою задачу выполненной. Сквозь кордон встречавших итальянский рейс на площадь Шереметьевского аэропорта вышел высокий плотный человек с улыбающимися глазами. В одной руке у него был чемодан, в другой -- странное сооружение, из которого выглядывали дикие кошачьи глаза. Прежде чем нанять такси, доктор Черви прошелся немного по площади. Кто знает, о чем он думал в этот момент. Может быть, думал о каком-нибудь Пуффино, который был у него в детстве, а может, и о коте Кожако, который тоже когдато был, но не принес ему счастья, хотя и стал чемпионом... А может, и об этом разбойнике, с которым он за последние дни подружился. Во всяком случае, доктор не думал о том, что этот кот не знает языка русских кошечек и не сможет здесь выжить. В России, если любишь, можно выжить всегда! И он поставил клетку на талый снег и открыл дверцу. Бурое чудовище вышло из клетки медленно. Оно жестко посмотрело на доктора Черви и медленно пошло прочь, не оглядываясь. -- Киска, -- вдруг вспомнил доктор Черви, -- ты же забыл угощение! И с этими словами бизнесмен вынул из кармана пальто целое кольцо мягкой итальянской колбасы, которую сегодня утром в аэропорту Мальпенсо купил специально для этого кота за четырнадцать тысяч лир. Читатель, конечно, уже понимает, чем закончилась эта в высшей степени правдивая история. Да, вы угадали, Агат действительно по чужим документам был вывезен в Италию, но свободного западного мира не понял. Дня три он прожил в четырехзвездочном отеле со своей хозяйкой и ее обожателем, а при переезде в пятизвездочный -- вдруг исчез. Дама сердца доктора Черви была безутешна, но ровно настолько, чтобы дать возможность провидению самому распорядиться судьбой кота, -- ведь если судьбы всего живого написаны на небесах, то, может быть, и не стоит вмешиваться в эти судьбы. Ее больше волновали царапины на руках мужа. Однако всякому читающему наверняка любопытно было бы узнать, а по какому праву автор так легко и вольно распоряжается судьбой не только людей, но и кошек. Им я хотел бы сказать: по праву сочинителя. Я и сам некогда совершал путешествия за границу на самолете, и в одной из таможенных кабинок однажды увидел огромного откормленного бурого кота. Того самого, которого доктор Черви привез и выпустил в России! Харчи российской таможенной службы пришлись по душе завсегдатаю итальянской помойки. А русские кошечки, как известно, ценятся во всем мире. Да не осудит меня читатель за то, что не рассказал еще самого главного! Сейчас расскажу. Месяца через четыре доктор Черви, заметно помолодевший, вместе с женой вернулся в Москву, и их московская квартира стала постепенно приобретать некоторую итальянскую завершенность, где чете разноязыких супругов под недремлющим руководством собаки Штучки и вседержительной судьбы ничего другого не оставалось, как только пестовать свое счастье. Путь по прямой от Милана до Москвы -- особенно пешком -- удивительно далекий, к тому же очень трудный: надо пройти Австрию и Венгрию, а если не знать дороги, то и Польшу; а если еще и газет не читать, то даже Белоруссия с Украиной могут в таком путешествии показаться странами. О, если бы кот Агат умел говорить, хотя бы как мы с вами, он рассказал бы невероятное количество занимательных и поучительных историй, которые произошли с ним на обратном пути. Но об одной я поведаю вам, ведь Агат неспроста рассказал ее своей подруге -- собаке Штучке, а уж она по простоте душевной шепнула мне. Когда до Москвы оставалось совсем немного, Агат, проделавший последние шестьсот километров вдоль Минского шоссе, присел отдохнуть на тяжелую от копоти придорожную траву и был поражен непривычным шумом, который он, впрочем, без труда узнал, потому что часто слышал его по телевизору. Это был железный шум тяжелых танков. Агат поднял голову и увидел, что по дороге, через которую он должен был перебежать, ползут страшные машины. Будучи по натуре своей, как уже было говорено в начале, демократом, кот сообразил, что тут что-то не так: не могли же они выползти из телевизора, да и праздника никакого не предвиделось. Он посмотрел по сторонам и увидел клумбу, на которой цветами была выложена дата "19 августа 1991". Возле клумбы стоял человек с лейкой и громко повторял слово "путч". Что оно означало, Агат не знал, но, решив, что это что-то вроде "брысь", и повинуясь скорее инстинкту туриста, чем осторожности путешественника, бросился наперерез танковой колонне, и, не оглядываясь, помчался к дому. Увидев черного кота, водитель первого танка, естественно, затормозил. За ним встал другой, третий, десятый, сороковой... ...С того времени прошло много дней. Каждый за это время успел поставить себе в заслугу победу демократии в России, но мы-то с собакой Штучкой наверняка знаем, кто был тот истинный герой, рисковавший черной шубкой в трудный для Родины час. И неужели же мы не простим его за то, что он по скромности своей ни разу не выступил по телевидению? ...Мы не будем его осуждать еще и за то, что, пройдя три тысячи километров через пол-Европы, голодный, грязный, битый, раненый, он все-таки нашел в себе силы забраться на открытую форточку своего московского дома. Ну, не рассчитал немного, не попал на стул или в кресло, а плюхнулся прямо в брачную постель, в которой только-только угомонившаяся Собака Штучка вновь закатила истерику, но теперь уже радостную, -- по поводу возвращения из долгой заграничной поездки ее пушистого братика, отказавшегося от сытой бездеятельности итальянского мещанина ради нищенства в голодной России. Остается последнее: решить, будем ли мы с вами осуждать директора Музея Корнея Чуковского в Переделкино Льва Шилова, председателя объединенного холдинга по торговле кошками и голосами классиков одновременно, который, прочитав рассказ о своем питомце, тоже захотел совершить вояж за границу с чужим паспортом. Даже кастрюлю приобрел! ГОЛОС СОБАКИ А потом собаки не стало. Моей собаки... Собаки у меня нет. Я даже кошке иногда говорю: "Люся, у нас с Тобой нет больше собаки". Собака для меня была и нянькой, и наставницей, и вдохновительницей. Ей я обязан и тем, что все в моей семье хорошо, и в карьере, и с ученой степенью, и даже в умении чуточку выживать в этом мире. Она отвращала меня от неприятностей. Она брала их на себя. Она ушла из этого мира, любя и благословляя любовь. Потрясающе, но как может маленькое пуделячье существо так влиять на человеческую жизнь, вмешиваться в наше состояние души, обеспечивать ему равновесие. Оставаясь с собакой вдвоем, мы вели непринужденные разговоры. Она слушала, иногда ловила фальшь моих слов, и я тотчас же поправлялся и старался больше ее не обманывать. По жизни она кого-то укусила, как потом оказалось, несильно, но поделом. А очень многим доставляла радость... Была провидицей. Вернее жила на несколько минут раньше меня и отвращала беду. Она работала... Помню, я как-то открывал бутылку шампанского, и вдруг она -- еще совсем щенок -- с визгом опрометью бросилась из комнаты. Мне показалось, что ее укусила оса. Ничего другого я предположить не мог. Она внезапно завизжала. Стояло лето. Было много цветов и запахов... Я выскочил за ней. И в ту же секунду за моей спиной раздался взрыв. Я до сих пор, хотя прошло почти 20 лет, нахожу осколки той бутылки в книжных стеллажах... Собаки давно нет. Но я часто слышу ее голос. Она продолжает отвращать от меня неприятности, предлагать мне условия, создавать мне ауру. Когда под утро пришла Л. и попыталась забраться в мою постель, лай собаки был настолько силен, что я постелил Л. в другой комнате, а утром отправил ее. Два месяца спустя Л. призналась мне, что была больна... Лай собаки я слышал и при переезде в новое здание. Наш департамент решили перевести в современные апартаменты. Но отчего-то не было куража. Три месяца я тянул с переездом, пока работяги не убрали случайно забытый в только что отделанном офисе контейнер с изотопами... Голос собаки я часто слышал в дороге, сбавлял скорость и оттого, к счастью, не попадал в мясорубку дорожных инцидентов... Собака, часто одна оставаясь дома, понимала, что рассчитывать не на кого, и умудрялась следить за порядком. По телефону сообщала о проблемах. Приучена была, если раздается телефонный звонок, снимать трубку и тотчас же класть ее на рычаг. Это означало, что все дома в порядке. Если трубка ложилась мимо, значит, есть проблема, которую она самостоятельно решить не может. Однажды я так позвонил, и трубка осталась неположенной. Я сорвался с работы и успел вовремя. Кошка Люська полезла на шкаф и запуталась лапой за нитяную авоську, в которых тогда во многих домах хранился репчатый лук. Слезть не смогла, порвала в кровь коготь, орала, конечно. А тут мой звонок. Штучка не положила трубку. В трубке я слышал возню и крики Люськи. Примчался, конечно, тотчас же. Люська потом еще много раз лазала на шкаф, сбрасывала Штучке конфеты из коробки. Знала, что ее мама-собака их любит. Почему мама? На это есть особая история. Как-то, после рождения и выкармливания четверых щенков, Штучка отправилась с нами на птичий рынок немного развеяться. Она с удивлением рассматривала там разных диковинных зверей и птиц, и вдруг остановилась перед лукошком, наполненным крошечной кошачьей живностью. И пока раздумывала, один котенок обнял ее. Так у Штучки появилась дочь. Она выкормила ее и воспитала. Иногда баловала. Знала, что Люська любит рыбу, и по возможности добывала ее из сумок гостей, пока те пили чай и говорили о своих проблемах, оставив сумки с продуктами в коридоре... Очень важным занятием в жизни моей собаки были экзамены в университете. Она серьезно и внимательно следила за аудиторией, мастерски игнорировала сюсюканье и неискренние комплименты, обнаруживала шпаргалки, словом, великолепно вела семинары в университете, где я профессорствовал. Иногда я ставил ее на преподавательский стол, тогда она обводила взором притихшую аудиторию -- это был ее коронный номер. Казалось, она прекрасно понимала, что ее избранника ждет что-то очень хорошее. Предпочитала облагодетельствовать женщин, видимо, полагая, что мужчины и так вызубрят пенитенциарную систему России. Она хватала зубками чью-нибудь зачетную книжку, из тех, что были разложены на столе, и это сулило фортуну. По устоявшейся традиции я немедленно ставил счастливчику автоматическую "пятерку" или "зачет". Однажды какой-то заочник-таможенник, решив купить счастье, натер свою зачетную книжку колбасой. Штучка демонстративно проигнорировала взятку, немедленно нашла мошенника и, под общий хохот аудитории, лаем изгнала его вон. Хотя в принципе, памятуя свои путешествия по Европе, к таможне относилась неплохо. ...Выбирать новых сотрудников для своего департамента трудно. Красивые, веселые, молодые, с дипломами. Кого выбрать? И вдруг одна перепуганно хлопает глазами: -- Помните, мне ваша собака зачет поставила... И поскольку к этому времени собака уже прожила свою земную жизнь, я завел в своем департаменте именно Вику. Потом я научил Вику работать, выдал замуж и заставил родить человека. Она теперь говорит, что совершенно счастлива. И, поздравляя меня пару раз в год с праздниками, обязательно заводит разговор о собаке. Это мне приятно. Я продолжаю жить на этой земле: люблю людей, пишу книги, учу студентов, служу Отечеству, и постоянно "витаю в облаках". Те, кто так думает обо мне -- имеют на это право. А на самом деле, это не облака -- это моя Штучка: я просто хочу всем помочь, и потому прислушиваюсь к голосу моей собаки. И, когда голос является в моем сознании, я счастлив и делаю меньше ошибок. И тогда на этом свете, полном чужих собак, чужих глупостей и чужих фантазий, мне становится не так грустно и одиноко. Труды С.П. Лукницкого Научные работы 1. Проблемы взаимодействия правоохранительной системы и СМИ. Алгоритмы взаимодействия. Монография. М., изд-во KL, 1995. 2. Информационная ниша антимонопольной политики. Монография. М., изд-во KL, 1996. 3. Вопросы взаимодействия властных структур и СМИ. Монография. М., изд-во KL, 1996. 4. Государственные антимонопольные органы и печать. Взаимодействие, проблемы и перспективы. Монография. М., изд-во KL, 1996. 5. Государство и информация. Правовые вопросы взаимодействия. Монография. М., изд-во KL, 1996. 6. Печать и политика. Монография. М., "Спас", 1997. 7. Средства массовой информации как социальный институт. Монография. М., "Спас", 1997. 8. Средства массовой информации в системе социального управления современной России. Монография. М., "Спас", 1998. 9. Россия и печать: век антиСМИитизма. Монография. М., "Правовое просвещение", 1998. 10. О деятельности Международной конфедерации обществ авторов и композиторов (CISAC). Статья. "Интеллектуальная собственность", М., 2000, No 4. 11. О совершенствовании законодательства в области авторского права и смежных прав. Статья. "Интеллектуальная собственность", М., 2001, No 2. 12. Уголовно-правовые последствия неисполнения законодательства об авторском праве и смежных правах. Статья. "Бухгалтерский учет", М., 2001, No 9. 13. Уголовно-правовые аспекты совершенствования законодательства в сфере авторского права и смежных прав. Статья. "Патенты и лицензии", М., 2002, No 1. 14. Средства массовой информации, как субъект авторского права. Монография. М., Роспатент, 2004. 15. Средства массовой информации, как субъект авторского права. Монография. Издание второе, дополненное. М., Роспатент -- "Русский двор", 2006. 16. Средства массовой информации как инструмент социального управления объектами интеллектуальной собственности. Монография. М., "Русский двор", 2007. Учебно-методические работы 1. ГКАП России и печать. Учебное пособие. М., издво KL, 1996. 2. Эксклюзивное право. Учебное пособие М., "Спас", 1996. 3. Государственные антимонопольные органы и СМИ. Учебное пособие. М., изд-во KL, 1996. 4. Уголовно-исполнительное право. Учебно-методическое пособие. М., Московский государственный открытый университет, 1999. 5. История и задачи правоохранительной и судебной системы по защите прав творческих личностей. Учебное пособие. М., Федеральный институт промышленной собственности. 6. Авторско-правовые вопросы в системе социального института интеллектуальной собственности. Учебное пособие. М., "Спас", 2003. 7. Гражданское процессуальное право. Учебное пособие. М., Роспатент, 2003. 8. Анализ данных социологических исследований (компьютерные методы). Методическое пособие. М., РГИИС, 2007. 9. Социология. Учебное пособие. М., РГИИС, 2007. Художественная литература 1. Цветы вереска. Рассказы., М., изд-во ДОСААФ, 1984. 2. Было дело в понедельник. Повести и рассказы., псевд., Лениздат, 1988. 3. Записки из-под парты. Детские повести., "Час пик", СПб., 1990. 4. Я сказал: Да. Повести и рассказы., псевд., "Россия молодая", 1992. 5. Пари с начальником ОВИРа. Повести и рассказы., псевд., "АТОКСО", СПб., 1992. 6. Их собачья жизнь. Детские повести., "АТОКСО", СПб., 1993. 7. Веселенькая справедливость. Сатирические повести., РАН, СПб., 1995. 8. Начало Водолея. Роман., псевд., "Познание", М., 1995. 9. Импортный свидетель. Повести., "ЭКСМО", М., 1995. 10. Глоток мимозы. Стихотворения., псевд., "СПАС", М., 1996. 11. Дело Гумилева. Монография., "Спас", М., 1997. 12. Бином Всевышнего. Роман, рассказы., "Сударыня", СПб., 1998. 13. Это моя собака. Повести для детей и взрослых., "Русский двор", М., 2000. 14. Все будет отлично. Шалые повести., "СПАС", М., 1999. 15. Киллеров просят не беспокоиться. Роман., "Русский двор", М., 2000. 16. Это потому что ты... Роман., "Русский двор", М., 1999. 17. Выход из Windows. Роман., "Русский двор", М., 2001. 18. Балаганная проза. "Русский двор", М., 2001. 19. Преступнику удалось скрыться. Роман., "Русский двор", М., 2001. 20. Сочинения., "Спас", М., 2001. 21. "Есть много способов убить поэта". Документальная повесть., "Русский двор", М., 2002. 22. Веселенькая справедливость. Романы и повести., "Русский двор", М., 2004. 23. Переделкино, Дворец Дожей, корпус 3-Б. Детективная история., М., "Русский Двор", 2008. 24. Собачий файл. М., "Русский Двор", 2008. Содержание О Сергее Лукницком (И. Золотусский) ............... 5 БАСНЯ О КОТЕ АНТОНЕ ................................. 7 ИНТЕРВЬЮ СОБАКИ ШТУЧКИ ................... 22 СОБАКА ДОБРОЕ УТРО .................................. 41 ЧУК И КЛЕОПАТРА (дачная история) ........... 50 ДОКТОР ЧЕРВИ И ЛЮБОВЬ ......................... 89 ГОЛОС СОБАКИ ............................................ 103 Труды С.П. Лукницкого .................................. 108 Литературно-художественное издание Сергей Павлович Лукницкий Собачий файл Оригинал-макет подготовлен издательством "Русский Двор" Ответственный за выпуск С. Добрин Изд. лиц. No 00853 от 25.01.2000 г. Сдано в набор 17.07.08. Подписано в печать 27.08.08. Формат 84х90/32. Тираж 1000 экз. Издательство "Русский Двор" 129224 Москва, Осташковская, 30