гой войной Россия провела решительную ломку правописания -- и выдержала... Не побоялся перейти на латиницу и Кемаль-паша в обнищалой до предела Турции... В 1918 году подавляющая часть народа нашего была неграмотной. Вопрос 261 стоял не о переучивании населения, а об обучении заново. А уж какой грамоте учить, новой или старой, вовсе неграмотного, было решительно все равно. Предстояло на почти пустом месте создать целиком новую библиотеку народного чтения. Экономически было совершенно безразлично, по какой орфографии ее печатать. Выгодно было переходить сразу же на новую орфографию, поскольку речь шла о печатании миллионными тиражами при тысячах, десятках тысяч экземпляров "старопечатных" книг. А ну-ка попытайтесь произвести хотя бы ту скромную орфографическую реформу, которую некоторые языковеды предлагали осуществить в 1964 году! Ведь теперь переучивать придется почти четверть миллиарда человек. Теперь потребуется переиздать не одну сотню миллионов учебников для всех школ и по всем предметам: нельзя миллионы первоклассников учить одной грамоте, а их же старших товарищей продолжать пичкать вчерашним днем. Надо переиздавать и все книги вообще: заучивая одно правило, а читая написанное по другому, никто из обучающихся грамотным не станет. А прибавьте сюда необходимость незамедлительного переиздания всех справочников, телефонных книг, словарей... Мне было 18 лет в момент проведения реформы 1918 года. Я был "отлично грамотный" юноша. Но еще в 1925 году мне случалось вкатывать где-нибудь неуместную букву "ер" или по привычке писать "мел" или "бегать" через "ять". А научиться подписываться без "и с точкой" на конце я просто не смог и превратил свою подпись в закорючку "без хвоста", только бы не писать непривычного и смущавшего меня "Успенский" вместо сделавшегося за 18 лет как бы частью моего собственного я "Успенскiй". С тех пор и по сей день я подписываюсь и вот только на 73-м году жизни решил "саморазоблачиться", чтобы дать понять читателям, насколько непросто переходить от одной системы письменности к другой. 262 Да и вообще -- мало сказать об одной только финансово-хозяйственной или об одной научно-теоретической стороне проблемы "старая система -- новая система". Возникают ведь и моральные стороны вопроса: а будет ли велика чистая прибыль для народа, если он вдруг откажется от той письменности, которая за десять веков своего существования наглубоко вросла в самую его душу, связалась с духом языка нашего... Вот почему надо сто раз взвесить каждое такое предложение -- частной ли, тем более общей реформы письма. Надо беспристрастно оценить, какие "плюсы" получит народ, скажем, от замены старой нашей "гражданки" латиницей, и уж тогда заговаривать о надобности такой перестройки. Думаю, что, может быть, есть смысл подождать (сколько веков или десятилетий в наш век научно-технического "взрыва" -- не предугадаешь), и, возможно, настанет время, когда все человечество задумает переходить на какую-нибудь суперновую, кибернетически рассчитанную, всемирную, транскрипционно-точную и в то же время элементарно-простую систему обозначения звуков речи? Вот тогда мы и подумаем, переходить или нет... Теперь еще одна сторона дела. Исторические силы привели к тому, что на базе русского письма построили свои алфавиты многочисленные братские народы нашего Союза... Некоторые перешли на это письмо с другого, большинство просто приняло его, поскольку до него никакой письменности у них не имелось. Какие именно народы? Все перечислить трудно, назову некоторые: татары, туркмены, узбеки, азербайджанцы, таджики перешли на русскую азбуку с арабского письма; манси, ханты, якуты, чукчи, эвенки приняли русский алфавит, поскольку до того были бесписьменными. Чем добавлять к этому перечню другие имена, проще сказать, что лишь с полдюжины алфавитов, построенных не на основе русского, "работают" на территории Советской страны. Это азбуки литовцев, латышей, эстонцев, карело-финнов, давно уже освоивших латинские буквы; своим письмом пользуются армяне и грузины. И у тех и у других их собственные алфавиты -- далекие потомки финикийской письменности -- насчитывают уже много веков существования, будучи древнее самой кириллицы. 263 То, что мы говорили о сложных способах, которыми народы Европы приспосабливали к своим языкам латинскую азбуку, ставшую в их руках насыщенной всякими диакритическими знаками и лигатурами, у каждого своими, -- то же можно сказать и про наш гражданский шрифт на службе у советских народов, от Северного полярного круга до тех мест, где рукой подать до границы Индии. Я не буду рассказывать об особенностях всех этих азбук порознь. Я просто приведу сводную таблицу всех дополнительных букв и диакритических значков, которые можно встретить над буквами "гражданки" в разных краях нашей Родины. Убедились, что разнообразие и хитроумие всех этих точек, черточек, клинышков, лапок, направленных вправо, влево, вверх, на нашем отечественном "алфавитном огороде" ничуть не менее головоломно, нежели на "международной плантации" латиницы? Почему же все-таки большинство народов нашей страны выбрало в качестве базы для своей письменности русский гражданский алфавит? Почему не латиницу? Во-первых, нельзя указать никаких преимуществ, которые латинский алфавит дал бы для выражения звуков языков нашей страны. Вспомните, как польский язык и венгерский каждый на свой лад гнули латиницу, чтобы подогнать ее к своим звучаниям, и вы увидите, что она совсем непохожа на универсально приспособленный к любому языку алфавит. Сложностей с ее подгонкой264 к узбекскому или удмуртскому было бы ничуть не меньше... А в то же время, и это будет существенным "во-вторых", каждому гражданину Советского Союза в принципе нужно, кроме своего родного языка, усвоить и язык межнационального общения всей страны нашей, язык русский. Если он с детства, изучая свой язык, уже знакомится с графикой нашей "гражданки", это облегчает ему впоследствии овладение русской письменностью... Широко разошлась гражданская азбука наша среди народов СССР. Я не упомянул, что ею пользуются (с самыми ничтожными изменениями) братские украинский и белорусский народы: просто мне это кажется общеизвестным. B почти неизменном виде использована она Болгарией. Значительная часть жителей Югославии, сербы, также применяют ее, добавив ряд букв, обозначающих специфические сербские звуки. Хорваты, второй по численности народ Югославии, издавна приняли латиницу. А кроме того, надо отметить, что с 1941 года перешла на новую письменность, построенную на основе русского письма, Монгольская Народная Республика; новая азбука заменила собой чрезвычайно сложную систему письма буддийских книг и рукописей, которыми пользовались преимущественно в культовых целях. Как видите, поле применения гражданского русского шрифта растет и ширится. Значит, принцип, положенный в его основу, лежавший в основе общеславянского алфавита -- кириллицы, был с самого начала удачным и верным. Иначе письмо это не выжило бы, как не выжило в свое время руническое письмо скандинавских народов, хотя, если судить по внешности, руны ничем не хуже других письменных знаков мира. 265 266 267 Теперь уже не установишь, почему в финикийской азбуке первое место занял именно знак для звука "а" -- "алеф". Когда я говорю "для звука "а", это надо понимать с оговорками: звуков "а", как мы еще увидим, у разных народов -- множество, почти у каждого -- свой. В старину языковеды почитали "а" воистину "первым из звуков". Думали, будто гласные "е", "и", "о", "у" постепенно развились из "благороднейшего" звука "а". Этот ученый миф был затем оставлен. Мы считаем все звуки всех языков равно благородными и равноправными между собою. Уж бесспорно, расположение букв в азбуках не может быть объяснено качествами их звуков: тогда оно должно было бы быть во всех алфавитах одинаковым. По-видимому, все европейские азбуки в той или иной мере повторяют (с небольшими отклонениями) порядок, заданный некогда в Финикии и позднее подхваченный греками. Мы уже встречались с изображением "бычьей головы" древнего "алефа"; повторим его рисунок еще раз, чтобы вам, вглядываясь, было легче представить себе, как "морда тельца", расположенная в древности горизонтально и глядевшая влево, повернулась и стала не 268 иероглифом "бык", а знаком для первого звука слова "алеф" -- . С тех пор "голова" эта стоит в начале всех европейских азбук. Русский язык не склонен начинать слова с буквы А. Это, пожалуй, стоит запомнить. Русских слов, у которых в начале стоит А, немного. Те слова, которые начинаются с А, подозрительны по своему происхождению: "аист" -- не иностранец ли, не иммигрант ли он как слово? Внимательный человек запротестует: а как же такие чисто русские слова, как "атава", "абабки" (грибы) и т. п.? Но только в областных словарях вы найдете их в таком написании: в словаре литературного русского языка вы встретите "обабки", "отава". В чем дело? Дело в том, что в так называемых "акающих" говорах русского языка буква О, когда она стоит не под ударением, может произноситься как "а". Таким образом, А в начале слова может служить "лакмусовой бумажкой" для разоблачения слова-иностранца (ниже мы увидим, что таких "реактивов" не один, а несколько). Владеющие иностранными (европейскими) языками знают, что буква А в них сохраняет свою форму, сходную с нашей А, и вроде бы везде выражает один и тот же звук, равный нашему звуку "а". Однако, углубившись в этот вопрос, легко заметить, что дело обстоит куда сложнее. Начнем с французского языка. Вот два слова: mat и mât. Первое -- "шахматный мат", а второе -- "мачта". Мы, русские, даже сравнительно свободно болтая по-французски, произносим оба слова одинаково и слышим тоже как одно слово. Для француза же они звучат совершенно различно: в первом он слышит обычный звук "а", во втором -- долгий, и произносит их неодинаково. Нам это неожиданно: все гласные у нас равны по своей долготе; тяни сколько угодно "а" в слове "рак", оно от этого не станет означать "окунь". 269 Во Франции иначе: значок "аксан сирконфлекс" -- крышечка -- над А и другими гласными буквами показывает, что слово здесь когда-то было сложнее по составу, например, что оно заимствовано из другого языка и только потом упростилось, а его звук "а" стал долгим. В чешском же языке все гласные звуки обязательно бывают или краткими, или долгими и поэтому "пас" с кратким "а" будет обозначать "горный проход", а с долгим "а" -- "пояс". Многим покажется, пожалуй, что это сложности фонетики, только напрасно осложняющие разговор. Ведь это же чужие языки, не русский. Однако вообразите себя иностранцем, начавшим изучать русский язык. Вы сейчас же столкнетесь с тем, что далеко не все русские А выговариваются одинаково. Вот, скажем, в слове "кабарга" буква А конечная, стоящая под ударением, звучит как настоящий русский звук "а", как гласный среднего ряда нижнего образования, произносимый без участия губ. Первая же А -- совсем не "а", а редуцированный (ослабленный) звук. Их свойства определяются положением в слове; они могут и не вполне походить друг на друга... И все равно они изображаются одной буквой А. Да еще без всяких "крышечек" или "знаков долготы" и "краткости". Это существенно. Если вы, иностранец, начнете в слове "кабарга" все буквы А выговаривать так же, как конечную, над вами начнут втихомолку посмеиваться. "С Масквы, с пасаду с калашнава ряду" -- так дразнили, бывало, "москвичей" за их утрированное аканье. С другой же стороны, вы, иностранец, быстро столкнетесь и еще с одной неожиданностью: звук "а" в русском языке нередко изображают вовсе не буквой А, а другими знаками. Буквой О в первом, безударном слоге слова "корова". Буквой Я после мягкого согласного -- "пять" или в тех случаях, где перед "а" слышится "йот", -- "явно". Словом, на взгляд простое тождество: звук "а" = буква А, по сути дела, оказывается весьма сложным. Признаюсь, разговор о букве А я начал с одной неточности. Древнефиникийский "алеф" вначале тоже изображал не "а" и даже не гласный звук, а некий "гортанный согласный". Но все-таки его, "алефа", гласное 270 потомство ныне поражает разнообразием. Потому-то и А в разных алфавитах и приделывается столько добавочных значков: без них хоть пропади! В самом деле, взгляните на маленькую и неполную табличку буквы А с разными значками: А чешское -- долгий звук "а". Â французское -- долгий звук "а". Ă немецкое -- "a-умлаут" -- звук вроде нашего "э". Ä финское -- почти как наше "йа" в слове "пять". Å шведское -- долгий или краткий звук "е". Ā латышское -- долгий звук "а". Достаточно на первый раз? Будете изучать каждый из перечисленных языков, узнаете еще немало и про букву А, и про звук "а", и про их взаимоотношения. ...Прочтешь все это, и подумаешь: а уж не правы ли были те лингвисты прошлого, которые считали "а" исходным и благороднейшим из всех звуков человеческой речи? В наше время ученые о буквах и звуках такого уже не измышляют, но поэтам случалось фантазировать в этом направлении. Артюр Рембо, французский поэт-символист, утверждал, что каждый гласный обладает "своим цветом", что, в частности, "а" черного цвета. Правда, не вполне ясно, о чем он думал, о буквах или о звуках. А вот русский поэт-символист Константин Бальмонт, может быть, даже имея в виду звуки, говорил о буквах: "Вот, едва я начал говорить о буквах, с чисто женской вкрадчивостью мною овладели гласные. Каждая буква хочет говорить отдельно... Первая -- А. Азбука наша начинается с А. А -- самый ясный, легко ускользающий звук, самый гласный звук, без всякой преграды исходящий изо рта. Раскройте рот и... попробуйте произнести любую гласную; для каждой нужно сделать малое усилие, лишь эта лада А вылетает сама...". Нет, конечно, Бальмонт не языковед. Он путает буквы со звуками. Он сочиняет, будто ему "а" легче произносить, чем "о" или "у". Но будь он даже отличным лингвистом, у нас не было бы никаких оснований приписывать "а" какие-то преимущества перед другими гласными. "А -- первый звук, произносимый ребенком, последний, произносимый человеком, что под влиянием 271 паралича теряет дар речи... А -- первый, основной звук раскрытого рта..." Я сделал данную выписку, хотя вся она -- "истинная неправда". Первыми звуками, издаваемыми ребенком, скорее бывают неартикулированные аффрикаты и дифтонги, не то гласные, не то согласные... Паралитик вовсе не испускает меланхоличного и звучного предсмертного "А...", а обычно мычит, утрачивая способность артикулировать определенные звуки... Но теперь вы понимаете, как легко впасть в неточные, а то и прямо ошибочные наблюдения, когда берешься судить о явлениях речи не с позиций языкознания, а с собственной своей, произвольной и субъективной точки зрения. Стоит кратко коснуться еще одной-двух тем, связанных с буквой А. В древних системах письменности существовало обыкновение придавать буквам азбуки, помимо звукового, еще и числовое значение. И в греческой азбуке, и в кириллице буква А имела числовое значение единицы. Вплоть до петровских реформ чрезвычайное неудобство связи букв азбуки с произвольно выбранными цифрами и числами сохранялось. Чаще с "числами", чем с "цифрами". -- 1, -- 1000, -- 10000 -- "тьма", -- 100 000 -- "легион", -- 1 000 000 -- "леодр". 272 Если принять в расчет, что не было никакой возможности подвести под единое правило ни сложение, ни умножение, ни вычитание и деление этих весьма своеобразных "числительных", если никакой логикой не было установлено и подтверждено, что "како" плюс "люди" равнялось "наш" -- 20+30 = 50, а в то же время "слово" + "твердо" = "ферт" (200+300 = 500), то как же считать? В числе, составленном из цифры 5 и двух нулей, уже заложено указание на то, что оно в 10 раз больше числа, составленного из цифр 5 и 0. А вот до того, что Ф в 10 раз больше, чем Н, сколько ни вглядывайся в эти "цифры", не додумаешься. Политический и технический (а равно и идеологический в более широком смысле слова) переворот, осуществленный на Руси Петром I, упразднил цифры-буквы, узаконив арабские цифры. Но как на Западе, так и у нас в системе наших счетов и расчетов сохранились пережитки прошлого. Мы всегда называем первый "лучший" сорт товара сортом А; тот, что похуже, -- сортом Б. Математики и те не удержались и обозначают буквой А что-либо "первое" по счету и порядку. Треугольник АВС кажется нам названным как бы "прямо", а треугольник CAB -- "наоборот", не так ли? В большинстве мы привыкли встречать пассажиров, которые едут из пункта А в пункт В. Разумеется, они могут столкнуться на пути со следующими из В в А, но мы воспримем этих последних как "обратных", "возвратных" путников. Если, в конце концов, вам надо произвести дробление какого-то большого труда на параграфы и пункты, вы наверняка начнете с "римских цифр", перейдете для более мелких делений к "арабским", затем возьметесь за буквы русские, латинские, может быть, и греческие. Но, выбрав любой алфавит, вы начнете счет ваших делений не с "я", не с "зет", не с "омеги", а, ни на секунду не задумываясь, совершенно механически поставите на первое место русское "а" или греческую "альфу". Почему? Да просто вы впитали "с молоком матери" убеждение, что А = 1. 273 Что еще можно сказать, когда думаешь про первую букву нашей азбуки? Ну вот хотя бы: в разных языках есть слова, выражаемые на письме ею одною. Написал А -- и целое слово родилось... У нас "А!" -- восклицание с чрезвычайно широким диапазоном значений: удивление, досада, радость, вопрос -- все может быть вложено в один звук (и в одну букву!). Кроме того, читая "а", мы понимаем ее иной раз как союз. В английских словарях прописная А объясняется как "высшая отметка за школьную классную работу", "высший класс в судовых регистрах Ллойда" и даже -- в разговорной речи -- как синоним прилагательного "превосходный" и наречия "превосходно". Кроме этого, буква А перед существительным может в ряде случаев пониматься как неопределенный артикль. У шведов А может, как и во многих языках, означать "лучший, первосортный". Есть с А и словосочетание a dato, в котором оно уже получает значение предлога "от" -- от нынешнего числа. У шведов же есть и еще одно забавное "сращение" с А -- a-barn, что означает "крепыш-малыш". В итало-русских словарях букве (и слову) А уделено полтора-два столбца мельчайшего шрифта. Тут А служит признаком дательного падежа, предлогом; выражает отношение места со значениями "в", "у", "за" и отношение времени, означая "в", "на", "до", "через"; образ действия и множество других понятий. В одном стареньком французском словарике я нашел указание на то, что во Франции А выражает значение третьего лица единственного числа настоящего времени от глагола "иметь" -- il a -- "он имеет", а с диакритическим значком -- клинышком слева направо -- является предлогом, означая "в", "за", "из", "о", "перед" и многое другое. Просто же взятая прописная буква А заменяет выражение "альтэсс" и "высочество", когда говорится о лицах из царствующего дома. Правда, теперь таких лиц становится все меньше и меньше... Я буду рад, если вам придет в голову обратиться к словарям других языков, европейских и внеевропейских, и начать исследовать: что выражает в них та же самая буква А. Вполне возможно, вы наткнетесь на презабавные приключения, происходящие с нею... 274 В любопытнейшей (а в свое время -- ценнейшей) маленькой книжке профессора И. Бодуэна де Куртенэ "Об отношении русского письма к русскому языку" говорится, что в отличие от знаков звуковой речи, которым несвойственно "увеличиваться" или "уменьшаться", усиливаться или ослабевать дальше определенных им природой речи величин, знаки речи письменной, в частности буквы, обладают в этом смысле неограниченными возможностями. Чтобы привести пример "буквы-гиганта", ученый-лингвист вспоминает географический феномен. "Не забудем о дельтах рек, например дельта Нила, -- говорит он. -- Природа создала очертание, которое человек сумел прочесть как колоссальную букву". Затейливая мысль. Но мне она здесь нужна лишь, чтобы заговорить о другом. "Дельта реки"... Тут просто -- случай языковой игры, метафорически делающей имя буквы словом, имеющим нарицательное значение. Явление занятно: оно прямо 275 противоположно тому, что наблюдается весьма часто и в мире азбук, -- превращению значимого слова в имя буквы, в чистое наименование. Так слово "алеф" -- телец -- стало называть знак для одного из звуков финикийского алфавита. Так стали именами букв русские слова "добро", "мыслете", "аз", "он", "ук". В нашем же случае -- наоборот: слово, означавшее только четвертую букву греческой азбуки, утратив нацело свой архаический смысл -- "далет" (дверь), внезапно испытало обратную метаморфозу: приобрело значение "область отложения наносов в устье реки, прорезанная сетью ее рукавов". Теперь, прочитав начало фразы: "К числу величайших дельт мира принадлежат...", вы спокойно допишете: "дельты Нила, Ганга, Миссисипи", совершенно не вспоминая при этом греческую букву "дельту". Но "область в устье реки" не единственное переносное значение слова "дельта". В энциклопедиях вы отыщете "дельта-лучи", "дельта-металл" и даже "дельта-древесину". Повсюду здесь эпитет "дельта" указывает на порядковое место предметов в ряду им подобных. У математиков слово "дельта" входит во множество терминов: "дельта-оператор", "дельта-функция". Тут оно уже перестает быть просто буквой, но освободилось оно от этого качества ненамного больше слова "а", когда мы превращаем его в алгебре в заместитель выражения "некоторое число или количество". В большей степени "дельта" -- Δ становится словом в дифференциальном исчислении, где означает приращение абсциссы или аргумента. Уже то, что там постоянно встречаются выражения "дельта икс" и "дельта игрек", 276 доказывает: "дельта" здесь есть слово, немногим отличающееся типологически от слова "дом" в выражениях "Дом писателей" и "Дом художников". Конечно, никакой мудрец и пророк не смогли бы в те века, когда финикийский "далет" превращался в греческую "дельту", предречь дальнейшую судьбу этого "междуязычного" имени. Да и мы представления не имеем, какие значения примет оно на себя хотя бы через 250 лет... Среди таких -- может быть, более курьезных, нежели значительных, -- приключений, мне хочется помянуть историю, приключившуюся с нашей буквой Ф. В кириллице она носила затейливое наименование "ферт". Затейливое? Да. Этимологи и сейчас спорят, откуда оно взялось. Греческое "фюртэс" вроде бы не годится для названия буквы; оно значит "беспокойный человек", да и не слышно, чтобы Ф в Греции так именовали. Думают, "ферт" -- просто выдумка, звукоподражание, понадобившееся потому, что славянских слов с буквой Ф вначале не нашлось. "Суá!" -- как говорят французы: "Пусть так!" Но вот на Руси с Ф произошло нечто наверняка не предусмотренное изобретателями этого буквенного имени. Читателям с воображением эта палочка с двумя дужками по бокам стала напоминать задорно подбоченившегося человека. Появилось словосочетание "стоять фертом", а затем новое существительное "ферт" и даже уменьшительное "фертик", по Вл. Далю -- франтик, щеголек. Мало-помалу существительное это стало уже неодобрительным, полубранным. У А. Чехова: "Тут к нам ездит один 277 ферт со скрипкой, пиликает", у В. Вересаева: "Вхожу в приемную, вижу, какой-то ферт стоит в красных лампасах". Слово нацело потеряло связь с именем буквы, и случилось это невесть когда. Ведь еще у Пушкина: У стенки фертик молодой Стоит картинкою журнальной... А в его "Истории села Горюхина" есть место, где происхождение слова "ферт" из названия буквы видно чрезвычайно ясно: "Тогда * * * , растопыря ноги наподобие буквы хера и подбочась наподобие ферта, произнес следующую краткую выразительную речь". Вам, конечно, встречалось слово "похерить", обычно заставляющее и произнесшего и выслушавшего его сделать этакую извинительную гримаску. А извиняться не в чем. Слово "похерить" связано прямо с названием буквы X в кириллице -- "хер" и является сокращением слова "херувим". Зачеркните какой-нибудь кусок написанного вами текста. В девяти случаях из десяти вы перечеркнете его крест-накрест и вертикально. И получите косой крест, похожий на букву X. Уже сонные подьячие в допетровских приказах "херили" такими крестами испорченные места рукописей. Вот оттуда-то и пошло слово "похерить", порожденное именем старославянской буквы... "Глаголь". У Пушкина есть начало одного неоконченного произведения -- "Альфонс садится на коня...". Помните мрачный ландшафт Испании: Какую ж видит он картину? Кругом пустыня, дичь и голь, А в стороне торчит глаголь, И на глаголе том два тела Висят... 278 Здесь "глаголь" -- виселица, но не орудие казни дало свое имя букве. Оно само было названо по сходству с буквой. Как это доказать? Тот, кто придавал буквам запоминающиеся имена, выбрал название для Г по акрофоническому принципу, но не существительное, как вроде бы было естественно, а глагол. "Глаголь!" по-славянски значило "говори!". Сомнительно, чтобы нам удалось когда-либо узнать мотивы, по каким буквы получали именно эти, а не другие названия; но мы знаем , что это не исключение: для буквы Р тот же или другой изобретатель избрал такую же глагольную форму -- "рцы!". Букву можно назвать любым словом; тут не требуется, как у Козьмы Пруткова, пытаться наименовать "судьбу не индейкой, а какой-либо другой, более на судьбу похожей птицей". А вот любая новая вещь, которую нужно назвать новым словом, требует некоего соответствия между этим словом и ее свойствами. Неправдоподобно, чтобы столб с горизонтальной перекладиной наверху, инструмент быстрой казни, был наименован словом "говори". Скорее уж так могли бы назвать дыбу, орудие пытки. А если признать, что название этому мрачному столбу взято у на него похожей буквы, то все становится на свое место. Буква стала словом! "Мыслете". На этот раз производное от глагола "мыслить". Сложное движение пера, нужное для начертания буквы М, связало ее в бытовом языке с шатающимся "туда-сюда" на пути хмельным человеком. И вот уже возникает нечто вроде полусуществительного "мыслете", означающее нечто неопределенное, не обязательно связанное с образом пьяницы: "он мыслете пишет". 279 "Покой". Старое название буквы П сохранилось до наших дней едва ли не исключительно в выражении "покоем ставить что-либо, располагать". Столы "ставят покоем" -- так, чтобы они образовали как бы букву П, с целью наиболее компактного размещения заседающих или трапезующих. "Добро". Желтый флаг во флотской флажной сигнализации. Значение этого флага: "Да, согласен, разрешаю". На флоте и в настоящее время постоянно можно слышать выражения "дал "добро", "получили "добро", "у меня командирское "добро" в кармане". Причем никому не приходит в голову понять "добро" в кармане" в смысле "командирское имущество", "деньги", "хозяйственные запасы". А в то же время лишь редкие из моих сотоварищей-моряков отдавали себе отчет в том, что это "добро" было в прошлом наименованием одной из букв старославянской азбуки. Любопытно, не правда ли? "Икс". История того, как одна из последних букв латинского алфавита превратилась в слово, на математическом языке означающее понятие "неизвестная величина", довольно сложна. На рубеже средневековья и Возрождения Европа лихорадочно овладевала научными, и, в частности, математическими, знаниями арабо-мавританского Востока. За средние века арабы далеко обогнали европейцев на этом фронте. Европейские ученые заимствовали у своих учителей и обозначение неизвестного при помощи буквы. У мавров, соприкасавшихся с испанцами, условная буква эта именовалась "шэ". У испанцев была совершенно иная буква, знак другого звука, но обладавшая тем же названием "шэ". Испанцы так называли в те времена ту букву, 280 которая у соседних народов именовалась "икс". Испанцы писали теперь в математических трудах X как и их ученики французы, но выговаривали этот знак как учителя-арабы -- "шэ". Французы же -- Декарт первый принял это новшество в свою прославленную "Геометрию", -- видя знак X, стали и выговаривать его как "икс". Из страны в страну слово-буква дошло и до России. Сначала как математический термин, а затем... Прислушайтесь не к беседам академиков, а к живой речи вокруг вас. Наряду со строгим термином, X -- неизвестное, со строго зафиксированным физическим значением X -- единица длины, применяемая при измерении длин гамма-лучей, есть и более простое, бытовое его значение. В толковых словарях оно определяется сходно -- "неизвестное или неназываемое лицо". Очень часто "икс" соединяется с другими последними буквами латинского алфавита -- "Икс, Игрек, Зет, не все ли равно кто?". Математическое употребление букв оказывает влияние на бытовое. "Икс-игрек-зет" нельзя заменить произвольными буквами -- "пе-эр-эс-тэ" или "ка-эль-эм-эн". Исчезнет оттенок неизвестности и загадочности. Еще одно слово, рожденное из названия буквы, -- "эн", иногда -- "эн-эн", чаще -- NN, и произведенные от них прилагательные "энный" и "энский". Существует объяснение этому NN не математического, а чисто языкового характера. Возможно, две буквы эти являются школьнолатинским (кухоннолатинским, как говорят) сокращением слов "номен нэсцио" -- "имени я не знаю". Однако в таком случае было бы логичнее оставить прописной только первую из них. В математике N -- "любая, какую угодно подразумевать, величина". В 281 художественной литературе "Эн" и NN (особенно в XIX веке) -- лицо отнюдь не таинственное, как "Икс", но такое, которое по каким-то причинам нежелательно называть, -- "неважно кто" или "было бы нескромно указать, кто это". В произведениях классиков вы такие обозначения встретите, простите за каламбур, "эн раз". Мы видели букву N в роли заместителя имени личного. Но она еще недавно фигурировала и в качестве заместителя топонимов. "В ворота гостиницы губернского городка NN въехала довольно красивая... бричка". Какое прославленное произведение начинается такими словами? Конечно же, "Мертвые души"... Может быть, в этом сказалось косвенное влияние воинских обычаев, поскольку многие полки старой русской армии именовались по названиям городов -- "Павлоградский 6-й лейб-драгунский", "Сумской 3-й драгунский", но не всегда хотелось уточнять, о каком именно полке шла речь... Рядом с прилагательным "энский" за последние 30-- 40 лет все шире входит в бытовую речь нашу недавно еще чистый термин, слово "энный". Выражение "энский" в математических науках не встречается, "энный" и близкие к нему "энгранник", "энугольник" попадаются часто. В широком значении -- "некоторый в ряду" -- слово "энный" попало уже во все словари. Правда, теперь мы часто слышим его и в смысле "некоторый", "все равно какой" -- все это близко к его математическому значению. Но совсем недавно мне пришлось услышать, как один вполне солидный оратор выразился: "Придут энные люди, начнут говорить энные слова..." Слово "энный" приобрело в его устах уже значение "невесть какой, черт знает282 какой!". Так точные термины науки утрачивают свою однозначность и приобретают -- не по дням, а по годам и десятилетиям -- свойства живых, многозначных слов. В древнегреческой и старославянской азбуках, азбуке-матери и азбуке-дочери, не все благополучно с буквами Б и В. Это бросится в глаза каждому неязыковеду. У древних греков буквы в начале азбуки шли так: "альфа", "бета", "гамма", "дельта"... У славян порядок оказался другим: "аз", "буки", "веди", "глаголь", "добро"... В латинице порядок опять иной: "а", "бе", "це", "дэ"... В чем дело? Чем объясняется разноголосица? Почему ученики и наследники восстали против своих учителей? Были тому основания или это произвол, как теперь говорят, "волюнтаризм"? То, что возникает "по произволу", редко бывает долговечным. Азбуки же, рожденные из греческой, существуют тысячелетия. Значит, их перестройка пришлась ко двору осуществившим ее народам, не была сумасбродством. В греческом языке в некоторые периоды его развития не существовало звука "в". Древние римляне 283 позаимствовали греческую азбуку как раз в такое "без-ве-время": греческую "бету" они передали своим "бе" -- В. Случилось это в VI столетии до нашей эры. А поскольку им нужен был и знак для звука "в", они придали ему совершенно другое обозначение и убрали в конец алфавита -- V. Все устроилось. Славяне стали создавать свою письменность в IX веке нашей эры, через 15 столетий после римлян. За эти века греческое письмо изменилось мало. Но стоявший за ним язык, в частности его фонетика, претерпел кое-какие изменения. Став языком Византии, классический греческий изменился: "бету" византийцы стали называть уже "витой" и читать как "в". Может быть, я сильно упрощаю ход дела, но, во всяком случае, так слышали этот звук славяне, так они произносили букву β. Соответственным образом выговаривали они все слова, эту "бету-виту" содержавшие. До самого XVIII века наши предки говорили и писали "вивлиофика", а не "библиотека"; отсюда ясно, что перемена "б" на "в" была не единственным изменением в греческом языке. Так или иначе доныне мы говорим "Вавилон", "Вифлеем", называя места, которые на западе, в языках латинского алфавита, звучат как "Баби-ло", "Бетлехем". Для славянских первоучителей это все представлялось сложным и опасным затруднением. "Но как добре писати греческими писмена такие слова, как БОГ или ЖИВОТ (жизнь. -- Л. У.), или ЦЕРКОВЬ?" -- опасливо писал ученый монах-черноризец Храбр. Превратив греческую β в свою В, славяне оказались перед неизвестностью: с какой же буквы начинать грозное слово "бог"? Конечно, через тысячу лет после решения этого вопроса нам нелегко точно представить себе, какими соображениями руководствовались изобретатели славянской письменности. Нам кажется что дело могло быть так... Кроме кириллицы, у славян была глаголица. Очертания большинства ее букв, причудливые и странные, не походили на привычные очертания греческого "устава". Но вот звук "б" изображался значком , 284 копией одной древней греческой лигатуры. Упрощением лигатуры, возможно, и явилась кириллическая, изобретенная много позже буква Б. А из ее рукописных вариантов возникли и разные формы этой буквы в нашей "гражданке". Впрочем, можно предложить и другие объяснения формы нашей буквы Б, может быть, построенной прямо из прописной уставной В, ампутацией какой-то ее части или другими путями... Звук "б", стоящий за буквой Б, для нас с вами, русских, не представляет при его произнесении больших затруднений. Я за всю жизнь не встретил ни одного русского ребенка, который не мог бы чисто произнести "буква" или "бок". Но существуют народы, для которых это совсем не так. Немцы, например (пример тому мы увидим ниже), поскольку их собственное "бе" кажется нам чем-то средним между "б" и "п", не различают этих наших звуков. Плохо владеющий русским языком немец произносит то "бабка" вместо "папка", то наоборот. Это не по какой-либо языковой "неполноценности" или неспособности. Просто в разных языках отношения между звуками неодинаковы, и представители разных народов слышат их по-разному. Есть в мире языки, в которых напрочь отсутствует звук "б". Есть такие, которые не знают "п". Арабы, обучаясь в наших вузах, долго вместо слова "пол" говорят "бол". Удивляться тут нечему. Мы ведь сами нередко букву Б произносим как "п", не выговариваем "звонкого губного смычного" на конце слова -- только глухой: "дуП", "слаП", "горП". И иначе не можем. А в то же время легко указать звукостолкновения, при которых на месте буквы П появляется ясно слышимый звук "б" -- "этот шуруБ больше того". Глухой звук "п" озвончился и зазвучал как "б". Вместо "покоя" явилось "буки". Кстати, а что значит само слово "букы" или "буки", означавшее в славянской азбуке знак буквы Б? Слово это, по-славянски значившее просто "буква", было в родстве с немецким Buch -- "книга" и Buchstabe -- "буква". Все они восходят к имени дерева "бук", по-немецки -- Buche. Традиционно думать, что древние германцы, вырезавшие какие-то зарубки и пометы на буковых 285 палочках, перенесли название этих самых "буковых палочек" на значки, на них изображенные, а затем передали новое слово и соседям славянам в виде "буквы". Но вполне возможно, что наши предки создали свой термин самостоятельно. Не так-то уж бесспорно точно время возникновения имени "бук". Когда оно появилось у славян? Может быть, до рождения слова "букы"? Впрочем, заимствование из германского все-таки вероятнее. Упомяну, что финикияне, выделив звук "б" из потока своей речи и придумав для него графический знак, исходили из слова "бет" -- дом. Как вы уже знаете, "алеф" -- первоначально иероглиф быка. Но тогда "альфабет" ("алфавит") в дословном переводе явится нам как "быкодом". А русское слово "азбука" придется понимать как "я -- буква"... Престранные шутки шутит порою язык над своими творцами! В В -- третья буква русской азбуки. Любопытно: "веди" -- третья буква кириллицы, а числовое ее значение -- 2. Почему? Это память о прошлом, о том, что наша буква "веди", хоть она и выражала звук "в", явилась потомком "беты", а "бета" была второй буквой греческой азбуки. С нашей буквой Б в кириллице не связалось никакого числового значения; не знай мы о связях ее с греческой азбукой, тут бы никакой Мегрэ не распутал бы сложной загадки. Буква В в разные времена существования славянорусской письменности приобретала довольно различные очертания. По ее виду и форме, встречающейся в рукописях и старопечатных книгах, палеографы достаточно точно устанавливают столетия (а иногда и более 286 мелкие периоды), в которые то или другое издание было написано или напечатано. Часто спрашивают, в чем причина: в нашей азбуке буква, означающая звук "в", обретается почти в самом ее начале, а в азбуках, происходящих от латиницы, она не только имеет совершенно другой вид, но и загнана куда-то к черту на кулички, в самый конец алфавита? Вспомним, что в момент заимствования римлянами у греков их письма в греческой азбуке знака для звука "в" не было. У римлян он был: vita -- жизнь, vox -- голос. В то же время в латинском языке были слова, в которых похоже звучала буква U: Augustus -- Август; áurum -- золото -- почти "аврум". Возможно, что римляне, подыскивая знак для "в", взяли греческую букву V, чем-то походившую на их собственную U. Недаром в своей азбуке они и поместили обе буквы рядом. Я не буду уверять вас, что именно так оно и было -- "Кто это видел?" -- как недоверчиво говорил мой десятилетний сын, слыша рассказы из древней истории,. -- но возможно, что нечто подобное и имело место. Знатоки римской древности свидетельствуют, что в далеком прошлом римское "ве" уже имело вид V, стояло на последнем месте в азбучном ряду и произносилось то как русский звук "в", то как "у", а иногда даже как звук, близкий к нашему "ы". В средние века у народов Запада появилось уже целых четыре буквы, отпочковавшиеся от древнелатинской V: V -- со значением "ве"; "дубль-ве", или "тевтонское ве" -- W; Y -- для звука "ы" и позже других явившаяся U, призванная выражать звук "у". Мне не приходит сейчас в голову никаких особенных "анекдотов", связанных с русской буквой В, как и с V латинской. Пожалуй, единственное, что представляется любопытным сообщить "под занавес", -- существуют языки, в которых возможно произнесение латинской буквы В как русского звука "в" и наоборот. Возьмем язык Сервантеса, испанский. В каждом приличном испано-русском словаре имеется таблица испанского алфавита. На ее законном втором месте вы обнаружите букву В с пояснительной пометкой -- "бе" -- 287 для русского читателя. Четвертой от конца азбуки будет стоять V -- "ве". Все как будто в порядке. Но загляните в комментарии к алфавиту: "Произношение согласных". Тут вы удивитесь. "Буквы В и V в испанском языке в звуковом отношении являются близкими, различаясь, однако, в написании..." И дальше вы прочтете, что в определенных случаях испанская буква В произносится как русский звук "в". Поэтому, к примеру, слово cabaliero, которое кажется нам совершенно испанским именно когда в нем звучит "б" (а то получается "кавалер"), по-настоящему должно произноситься как "каВуальеро". Узнав, что перед Т и будучи последней буквой в слове, В произносится как наш звук "п", мы не испытаем изумления. Но вот то, что буква V перед звукосочетаниями "уа", "уо", "уи" в начале слова, когда эти все "уа" стоят перед еще одним гласным звуком, должна произноситься как "б", -- вот уж это неожиданность! Мы знаем, что местоимение "ваш" в романских языках, восходя к латинскому vester, звучит на разные лады, но в общем-то схоже: во французском -- votre -- "вотр"; в итальянском -- vostro -- "востро". В русско-испанском словаре вы найдете опять-таки похожее слово -- vuestro. "Вуэстро"? Как бы не так -- "буэстро". "Бу", а не "ву". Почему же? За разъяснением этой тайны вам придется обратиться к специалистам-испанистам. Боюсь только, что прутковское "желание быть испанцем" несколько ослабнет, когда вы столкнетесь с двумя-тремя подобными неожиданностями испанской орфографии и произношения. А впрочем, разве в других языках мира такого не бывает? Вообразите себя на миг испанцем и подумайте, что тот почувствует, узнав, что буква В на конце фамилии "Петров" читается как "ф", хотя в начале фамилии "Васильев" ее так произносить отнюдь не рекомендуется... Так что не будем осуждать никого... 288 Г Г в кириллице -- "глаголь", четвертая буква и старославянской, и нашей гражданской азбуки. Числовое значение ее -- 3. "Должность" буквы Г у нас в достаточной степени хлопотлива. "Гром", "глаз", "грохот" -- тут она передает шумный смычной заднеязычный твердый звонкий согласный. Теперь -- "гиря", "гигиена". Г и здесь выражает шумный смычной, но уже мягкий, "палатализованный". Чем старше книга, в которой вы будете изучать биографию буквы Г, тем настойчивее будет там указание на то, что она способна олицетворять собой и еще две разновидности звука "г". В таких словах, как "господи", она-де выступает как звонкий звук "х" или как "фрикативный звонкий задненебный звук", причем тут твердый, а вот в слове "преблагий" -- уже мягкий... Странно... Впрочем, лучше загляните в академическую "Грамматику" и успокойтесь. В русском литературном произношении существовало еще до недавнего времени звонкое "х", которое можно было слышать в таких словах, как "благо", в косвенных падежах от "бог" и др. В настоящее время это произношение утрачивается... Этот звук и раньше не играл никакой самостоятельной роли и не имел своего особого буквенного обозначения. Но очень долго этот звук считался как бы признаком "хорошего тона" в русском произношении. Еще И. Бодуэн де Куртенэ справедливо говорил, что такое его "фрикативное произношение" -- плод невежественной ошибки. Считалось, будто в церковных словах его надо выговаривать так -- вслед за церковнославянским языком. Но в этом, староболгарском, языке никогда не было таких звуков, а пришли они к нам из южнорусских и украинских говоров. Теперь специально в этих словах289 уже никто не произносит Г как латинский звук "h". Но на смену этой ошибке пришла новая, куда более распространенная. Под влиянием тех же южновеликорусских и украинских говоров многие теперь вообще всякую русскую букву Г -- "нога", "гора", "багор" -- считают деликатным произносить как "ноха", "хора", "пухало"... Решительно скажем, что это ошибка, и грубая, во всяком случае, пока вы говорите не на украинском литературном и не на областном ростовском или краснодарском, а на литературном русском языке. ...Наш звук "г" по способности многих русских согласных бывать то звонкими, то глухими часто является как раз в этом последнем виде, в частности -- на концах слов: Лишь ветра слышен легкий звук, И при луне в водах плеснувших Струистый исчезает круг... Тут, в "Кавказском пленнике" Пушкина, "звук" и "круг" рифмуются. Но Тютчев примерно в те же годы и слышит, и произносит Г как "х": То потрясающие звуки, То замирающие вдруг. Как бы последний ропот муки, В них отозвавшийся, потух... Впрочем, на письме мы все равно во всех этих случаях ставим все ту же "многозначную" букву Г, и правописание ущерба не терпит. Но иностранец не без причин возмущается: почему, ясно слыша, что "бодливой корове бох рок не дает", он должен дважды подряд, не веря ушам своим, писать "боГ" и "роГ"?! Правда, если он на этом основании не одобрит русский язык и трудность его орфографии, напомните ему (если он француз) два французских слова: gazon -- газон и geant -- гигант. Оба начинаются с одной и той же буквы G, но с двух разных звуков: gazon -- с "г", a geant -- с "ж". Почему? Ничуть не более логично, нежели "бог" и "рог" Все языки мира имеют свои причуды, а орфографии любых языков отличаются этими причудами в десятикратном размере. Для тех, кто приступает к изучению чуждого языка, несоответствия звучаний и написаний290 бросаются в глаза. Говорящий на родном языке к его фонетике привыкает с детства. Но как только он начинает изучать собственную свою, родную орфографию, так и на него обрушиваются странности и нелогичности. И ему приходится пускаться в размышления: "круг" потому пишется через Г, что через "г" слышится в слове "круГом"... Значит, с точки зрения фонетики последний звук в слове "круг" -- "к", а с точки зрения орфографии "г". Никогда не смешивайте разные вещи: звук и букву, буквы и звуки! Я буду повторять это стократно, ибо "вся мудрость житейская в этом, весь смысл глубочайших наук!". С буквами, которые у разных народов обозначали и обозначают "шумный смычной твердый заднеязычный согласный", связано, может быть, и меньше ассоциаций, чем с другими буквами, но кое о чем все же следует помянуть. Не хочется вторично возвращаться к неприятнейшему из образов, связанных со славянским "глаголем", -- к образу виселицы. Но, с одной стороны, к любому простому очертанию при желании можно привязать малоприятные ассоциации, а с другой -- тут уж очень на поверхности лежит сходство. Мы же сами говорим теперь то и дело о разных "Г-образных", по очертанию напоминающих эту букву предметах. Хочется подивиться извилистому движению человеческой мысли вокруг этого письменного знака. Тысячелетия назад, в финикийской древности, переломленный штрих напомнил кому-то то ли шею и голову верблюда, то ли просто "угольник" -- ученые по-разному объясняют название "гимел". Много времени спустя, уже у славян, знак, происшедший от "гимела" и побывавший "гаммой", получил имя, связанное уже не с его формой, а только со звучанием -- "глаголь", потому что это слово как раз и начинается со звука "г". И тотчас же сам язык, как бы обрадовавшись новой игрушке, подхватил этот "звуково-графический" образ и снова, но в обратном, если сравнить с Финикией, направлении позабавился им. В древности человек 291 назвал букву словом, по сходству ее с предметом, имя которого начиналось с выражаемого ею звука, а теперь название буквы оказалось превращенным в слово на том основании, что очертания этой буквы напомнили пишущим-читающим очертания некоего предмета: Г -- "глаголь" -- виселица в форме буквы Г. Не знаю, обыграли ли греческие мальчишки свою "гамму", придав ее ничего не означающее имя какому-либо предмету, ну хотя бы рогатке, на которую она была похожа. Сомнительно: ни резины, ни рогаток у них не было... Зато позднее греческая "гамма" получила множество значений, и уже не по сходству с предметом, а по самым разнообразным причинам и признакам. Буквой "гамма" музыканты стали обозначать крайний нижний тон средневекового звукоряда музыкальной системы. Оттолкнувшись от этого, те же музыканты применили удобный термин "гамма", чтобы назвать весь ряд звуков данной системы в пределах одной октавы. И немедленно, став из названия буквы словом, оно, это слово, пошло гулять по свету. "Кончишь все гаммы-- пойдешь играть в футбол!" -- так сурово поступала молодая мать со своим отнюдь не музыкальным сыном. Художники говорят о "красочной гамме", писатели -- о "гамме человеческих переживаний", кулинары -- о "гамме вкусовых ощущений". Я встретил в одной газетной статье выражение "гамма станков", очевидно означавшее ряд станков с какими-то последовательно нарастающими или убывающими свойствами. Вот это-то значение стало теперь основным для слова "гамма". Значение "третья буква греческого алфавита" дается в словарях теперь уже на втором, а то и на третьем месте. Словосочетание "гамма красочная" попало даже в энциклопедию -- "ряд цветов, используемых при создании художественного произведения"... То-то бы удивился грек времен Эвклида, прочтя такие фразы: "Доносились звуки гамм, разыгрываемые неверными пальчиками Леночки". (И. Тургенев, Дворянское гнездо.) "Развертывалась бесконечная гамма тонов умирающей зелени". (Д. Мамин-Сибиряк, Осенние листья.) 292 "Вы могли прочесть на лице Ермоловой целую гамму сложных переживаний..." (Ю. Юрьев, Записки.) "Для меня так это ясно, как простая гамма..." (А. Пушкин, Моцарт и Сальери.) Как видите, разнообразие значений чрезвычайное. Длинный ряд тонких и изощренных понятий определяется словом, которое, собственно, "по идее", означает название древней буквы. Буквы! Ну как тут перестанешь интересоваться этими клеточками языка, может быть, точнее, ядрами его клеток?! Слову "гамма" повезло и в значениях, прямо связанных с буквой. Нашим полям вредит "совка-гамма", бабочка, передние крылья которой "буро-фиолетовые, с темно-бурым рисунком и желтовато-серебристым пятном, похожим на греческую букву гамму", -- говорит добрый старый Брем. "Гамма-лучи" физиков -- электромагнитное излучение с очень короткими длинами волн. Открыв радиоактивность, ученые обнаружили три вида излучений, назвав их "альфа-", "бета-" и "гамма-лучами". Лучи эти нашли применение в технике; явились термины -- "гамма-каротаж" -- изучение разреза буровой скважины по гамма-излучению пород, "гамма-метод" -- такое же изучение горных пород, но не внутри, а вне скважины. Имя греческой буквы, как масляная капля на бумаге, ползет все шире и шире по всей научной терминологии, создавая новые понятия и значения. Однако до полной силы живого, многозначного "слова", способного отпочковывать полновесные переносные значения, эти "словоиды" не доросли. Пожалуй, полностью "словаризовалось" лишь одно ответвление от"гаммы" -- "гамма -- музыкальный звукоряд". Латинская прописная буква G также приобрела несколько "особых значений в музыке и ее теории. G прежде всего означает там ноту "соль". Гамма G означает "соль-мажор", G-moll -- "соль-минор". Впрочем, буква G не исключение в этом отношении. Вы еще встретитесь с буквой D, имеющей нотное значение "ре". Что до остальных пяти нот гаммы, то они обозначены буквами А, С, Е, Н, F. Какая из них какую ноту означает, любители музыки соблаговолят установить сами. Занятно, не правда ли, когда сочетаются сразу две293 условности -- "гамма G". Ведь и "гамма" и G означают звук "г". Сочетание же "гамма G" не имеет ничего общего с этим древнейшим их смыслом. В XIX веке тот же знак "G" выражал понятие "скрипичный ключ", а порою ставился вместо французских слов main gauche -- левая рука... Не забудем, что французы букву G читают не как "ге", а как "жэ", а англичане и итальянцы -- как "джи". Это им не мешает, однако, ту же самую букву, не внося в нее никаких графических изменений, произносить перед согласными и перед гласными звуками "а", "о", "у" как "г". В остальных положениях она произносится как "ж" или "дж". В испанском языке буква G перед Е и I выговаривается как "х". Михаил Васильевич Ломоносов был гениальным реформатором и грамматики русской, да и самого нашего языка в его целом. Он был первым великим русским языковедом. Но, читая его языковедческие и грамматические работы, нельзя забывать, когда жил гениальный помор. В XVIII веке не существовало ни языковедческих теорий, ни основанных на таких теориях 294 научных грамматик. Они еще полностью сохраняли старый то узкопрактический, то туманно-схоластический характер. О соотношениях между звуком и буквой, между звучащим, живым и письменным, закрепленным на бумаге словом никто ничего вразумительного не знал и не сообщал ни у нас, ни на Западе. Удивительно ли, что первый русский ученый-лингвист в своих статьях и высказываниях сам нечетко разделяет то, что я уже многократно советовал вам никогда не смешивать, -- звук и букву. Ломоносов (такое было время) любил облекать свои совершенно серьезные изыскания в стихотворную форму. Навсегда останется жить его "Письмо о пользе стекла" -- наполовину ученый трактат, наполовину вдохновенная поэма. Менее известны его стихотворные же рассуждения о различных языковых и грамматических закономерностях. Искусные певцы всегда в напевах тщатся, Дабы на букве А всех долше отстояться; На Е и О притом умеренность иметь, Чрез У и через И с поспешностью лететь, Чтоб оным нежному была приятность слуху, А сими не принесть несносной скуки уху. Великая Москва в языке толь нежна, Что А произносить за О велит она... Вы можете легко заметить, как Ломоносов, воплощая в этих стихах ряд достаточно точных и тонких наблюдений над искусством тогдашних вокалистов и отстаивая свое любимое "московское акающее" произношение как "самое нежное", не делает заметной разницы между буквой и звуком. Разумеется, "искусные певцы" имеют все основания "отстаиваться", как можно дольше тянуть звук "а" при пении. Буква А для них не играет никакой роли, поскольку пение осуществляется голосом, а не письмом. Невозможно "тянуть голосом" 295 написанный на бумаге маленький черненький значок. Но не в этом дело. Научная терминология всех наук, и языкознания в частности, была в XVIII веке в России совсем не разработана. Ломоносов как раз создавал ее. А между "звуком" и "буквою" и западноевропейские ученые путались еще долго после ломоносовских времен. Я говорю об этом лишь потому, что до конца книги мне придется еще не раз цитировать великого холмогорца. И если вас удивит не вполне точная языковедческая или грамматическая терминология его, не смущайтесь: я объяснил вам причины этого. Я вспомнил о Ломоносове вот почему. Среди его произведений есть длинное и весьма примечательное по поэтическому мастерству стихотворение, посвященное, как это ни неожиданно, вопросу о двух возможных способах выражения на письме того русского звука, который и в наши дни изображается при помощи буквы Г. В конце 40-х годов XVIII века Василий Кириллович Тредиаковский, один из самых образованных людей своего времени и далеко не бесталанный литератор, написал "Разговор между чужестранным человеком и российским об ортографии старинной и новой". В сочинении этом автор между другими темами касается и двойственного произношения в современном ему русском языке буквы Г: церковно-книжного -- фрикативного, и народно-русского -- взрывного. Для того чтобы слова с этими двумя разными "г" читались каждое по-своему правильно, Тредиаковский предлагал обозначать оба звука особыми буквами. Для фрикативного южнорусского звука он предлагал сохранить старый добрый "глаголь", "пошлое" же народное "г" 296 означать впредь при помощи какого-либо нового и специального знака. Этот звук и этот знак, по его мнению, следовало бы называть "га". Ломоносову это предложение показалось (и вполне основательно) орфографической ересью. Он уже в те времена чувствовал, что фрикативный звук "г" несвойствен русскому языку, и если еще встречается в произношении полудюжины церковных или близких к ним слов, то вот-вот будет и в них вытеснен всенародным "г"; нет смысла оберегать и охранять его, устраивать для него как бы заповедник под защитой второй нарочитой буквы. Несомненно, Ломоносову приходилось неоднократно вступать с Тредиаковским в устные перепалки при частных и официальных встречах. Думается, и сам предмет их ученого спора представлялся ему, с одной стороны, несколько "забавным", а пожалуй, и более забавным, чем "серьезным". Потому-то он и решил облечь свои возражения не в форму торжественной академической речи или сухой письменной отповеди, а превратить их в остроумно построенный "стихотворный фельетон", как назвали бы мы это теперь. Вот оно, это удивительное "ортографическое" произведение. Бугристы берега, благоприятны влаги, О горы с гроздами, где греет юг ягнят, О грады, где торги, где мозгокружны браги И деньги, и гостей, и годы их губя́т! Драгие ангелы, пригожие богини, Бегущие всегда от гадкие гордыни, Пугливы голуби из мягкого гнезда, Угодность с негою, огромные чертоги, Недуги наглые и гнусные остроги, Богатства, нагота, слуги и господа... Угрюмы взглядами, игрени, пеги, смуглы, Багровые глаза продолговаты, круглы, 297 И -- кто горазд гадать, и лгать да не мигать, Играть, гулять, рыгать и ногти огрызать, Ногаи, бо́лгары, гуроны, геты, гунны, Тугие головы -- о иготи чугунны! Гневливые враги и гладкословный друг, Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг -- От вас совета жду, я вам даю на волю: Скажите, где быть "га" и где стоять "глаголю"? Я бы советовал сначала прочесть это стихотворение про себя, затем громко и внятно продекламировать его вслух -- почувствуется незаурядная звучность и внутренний ритмический напор, -- а потом уж постараться ответить на вопрос: что хотел сказать автор и каков поэтический фокус этого своеобразного двадцатистишия. Сосчитайте все входящие в него слова. Их окажется около 120. Два десятка междометий, союзов, предлогов, местоимений можно не принимать в расчет. Остаются существительные, прилагательные и глаголы. Теперь я попрошу вас прикинуть: какое число из них не содержит в себе буквы Г? Таких слов окажется всего 12. Они сосредоточены в трех последних строках стихотворения -- там, где автор от эксперимента переходит уже к обращению к читателю. Следовательно, почти сто слов, составляющих основную ткань стихотворения, отличаются тем, что каждое из них заключает в себе искомую букву Г. Стихотворение написано, чтобы воочию доказать нелепость и ненадобность внесения в русскую гражданскую азбуку лишней буквы. Любопытно, скольким же из этой почти сотни Г надлежало бы, с позиций Тре-диаковского, произноситься как "глаголь" и какому их числу пришлось бы получить произношение "га", обозначаемое знаком "γ"?298 Даже с некоторыми натяжками допуская фрикативное произношение "г" для всех слов, имеющих хотя бы некоторый оттенок церковности, мы можем признать высокое право "содержать глаголь" трем, ну пяти из ста слов стихотворения -- "богини", "богатства", "господа"... и обчелся. Остальные же 95-- 96 не допускали никаких колебаний. Уже и во дни Ломоносова с каждым годом становилось все труднее определить, когда же наступает необходимость и для каких именно слов годится тредиаковское искусственное "га". Тредиаковский (а еще более А. Сумароков) в своей полемике с помором-ученым склонны были обвинять его в переносе на русский литературный язык его родных, архангельско-холмогорских диалектных норм, в том числе и произносительных. Они были не правы. Ломоносов, родившийся в окающей языковой среде, отлично знал, как "нежна в языке великая Москва", и ориентировался именно на московский говор как на базу для общерусской литературной речи. Он не склонен был принимать и традиционно-книжного произношения окончаний родительного падежа -- "-ого", "-аго", "-яго", ибо "великая Москва" давно уже произносила "с калашнава ряду". Но в такой же степени он не принимал и псевдостарославянского фрикативного "г" в русских или окончательно обрусевших словах. Доказывая свою правоту, Ломоносов прибегнул к не слишком часто встречающемуся способу аргументации, к тому, что теперь принято именовать "стилистическим экспериментом". Надо сказать, он победил в споре, и его упорный и хорошо "подкованный" противник Тредиаковский перестал настаивать на необходимости своего "га". 299 Д -- пятая буква русской азбуки и четвертая почти во всех европейских языках с латинскими алфавитами. Почему такое расхождение? Ну как же? Ведь именно здесь, в самом начале азбуки, нашим предкам пришлось, так сказать, несколько "порастолкать" древнегреческие буквы, чтобы между "бетой" и "гаммой" вставить необходимую славянам В... Счет на одну букву и сбился... На восьмом месте буква Д стоит в арабском алфавите; у турок, пока Кемаль-паша не перевел их на латинскую азбуку, Д была даже десятой буквой. Говорят, что в письменности эфиопов она двенадцатая. Вы уже хорошо знаете: знак, выражавший звук "д" у древних финикийцев, назывался "далет". Греки не ведали другого значения, кроме чисто азбучного "дельта", но это имя буквы превратилось в новое слово, зажило своей жизнью, и биография его далеко не дописалась еще до конца. Славяне придали в стародавнее время своей букве Д имя "добро". Мы теперь зовем эту букву просто "дэ". Многие европейские языки знают ее под этим же именем. Англичане, как обычно, держатся в особицу: у них она "ди", как, впрочем, и у итальянцев. У англичан то преимущество, что они даже в своих словарях указывают, что "ди" -- название четвертой буквы алфавита -- имеет и множественное число -- d's. Мы не можем поставить2100 "дэ" во множественное число. Мы можем просто сказать: "Три, семь, сто дэ"... Но не имеем права выразиться: "Эти ды", "тех дэй..." Впрочем, это относится не ко всем буквам и не ко всем языкам. У нас вполне возможно множественное число (да и все формы склонения) тех названий букв, наших и иноязычных, которые имеют облик существительных "ять", "ижица", "аз", "икс", "игрек", "зет". Буква D в различных языках выражает, естественно, не вполне идентичные звуки. У французов, немцев, итальянцев ее произношение более или менее совпадает. Англичанин же звук, выражаемый их D, произносит при несколько ином положении кончика языка. Мы прижимаем его к зубам, англичанин -- к альвеолам, чуть ближе к небу. Впрочем, виноват: это уже фонетика, мы же занимаемся графикой письменной речи. И все же любопытно, что даже в русском языке буква Д выражает не один звук, а несколько разных. Иностранец справедливо не понимает, чем первый звук слова "дом" похож на первый звук слова "динь-динь" и почему? В обоих случаях стоит одна и та же буква. Ему, чужеземцу, нелегко уловить общее в этой паре звуков "д" и "дь", потому что в его языке согласные, как правило, такими парами не выступают. "Все странче и странче!" -- скажет нерусский человек словами Алисы из восхитительной сказки Льюиса Кэролла, увидев одну и ту же букву Д в таких двух словах, как "падок" и "падкий". В первом случае он согласится: "Да, -- "дэ". Во втором -- разведет руками: "Что вы?! "Тэ!". Да что там нерусский! Каждый из нас может вспомнить в своей жизни такую "нерусскую орфографическую полосу", когда он получал "колы" за слово "медведь", написанное через Т, и за "воД Дак так". Положение иностранцев и первоклашек в данном случае различается ненамного, потому что орфография наша хотя и принимает в расчет законы русской фонетики, но отнюдь не ориентирована всецело на нее, а ограничивает свое подчинение ей и историческим и морфологическим принципам. Именно поэтому буквы в ней вовсе не обязаны в точности соответствовать "своим" звукам. Вслушайтесь повнимательнее в словосочетания: "наш2101 кот жирнее вашего" и "наш кот зажирел". В обоих случаях вы услышите не "тж", "тз", а довольно ясное "дж", "дз". Все то, что я вам до сих пор рассказывал, с нашей с вами точки зрения, лежало вроде бы как в пределах "ожиданного". Не поразительно, что Д может звучать иногда как "т", порою как "дь". Но вам, наверное, покажется странной причудой венгерских орфографистов, когда они свой звук "дь", скажем, в весьма распространенном венгерском имени "Дьердь" изображают при помощи букв G и Y... Да, да, вот так: GY! Д и G -- что между ними общего?! Ничего-то вроде как ничего, но вот вспоминается мне маленький москвич, которого звали Андрюшка. Он свое имя произносил как "Андрюшта" и все К выговаривал как "т", а все Г -- как "д". -- Что это ты, Андрейка, у самой воды сидишь? -- спрашивали его, пятилетку, нянюшки и мамушки в Крыму, в Евпатории. -- Дляжу на доризонт! -- серьезно отвечал головастый мальчуган, даже не поворачиваясь к спрашивающему... Впрочем, я снова углубился в область фонетики, царства звуков; между тем они должны интересовать нас лишь косвенно... В математике живет строчная буква d, превратившаяся в слово. В геометрии этой буквой издавна обозначают угол в 90 градусов, "прямой". Почему? Именно потому, что он "прямой", а по-французски droit сокращенно -- "d". Но, может быть, это все же не слово, а обычное сокращение, инициал? Отнюдь, и этому можно привести прямые доказательства. В учебниках математики вы легко найдете выражения "два d", "угол, меньший d" и тому подобные. Вдумайтесь, ведь они ничем не отличаются от выражений вроде "два пуда", "рост, меньший метра" и так далее. "Пуд", "метр" -- существительные. Но тогда ясно, что существительное и "дэ". 2102 Е К букве Е я приступаю с трепетом. Для звука "е" у нас есть целая палитра буквенных обозначений: Е, Э и упраздненный полвека назад "ять". Значит, есть о чем поговорить, тем более что о каждой из этих букв можно сказать то, чего не скажешь о ее напарнице. Шестая буква и в кириллице, и в гражданской азбуке нашей -- русская буква Е восходит, по-видимому, к двум разным источникам -- к латинской букве Е и к древнегреческой букве $. Есть, впрочем, и другие предположения. В кириллице буква Е означала 5. В глаголице она выглядела скорее как наше Э и значила 6. Теперь сравните слова "съесть" и "лает" -- буква Е имеет тут силу "йе". Это раз. Сравните их с такими, как "лесть", "шесть", "семя", "время". Здесь тот же значок передает уже чистый звук "е" без всякой йотации. Звучит он чуть-чуть по-разному после мягких согласных "ле", "се" и после "ш", у которого не бывает мягких вариантов. Вот вам две, а может быть, даже две-три разновидности "е". Возьмем слова "темный", "мед", "прольет"... Буква, которую я здесь обозначил как Ё, чаще пишется как Е. Слово "темный" вы всегда прочитаете как "темный". Значит, четыре! -- наше Е может передавать уже и звук "о" после мягкого согласного, начиная слово -- "елка", после гласного -- "поет"... Было бы совершенно резонно, если бы я разбил эти рубрики на еще более мелкие разделы: одно дело Е после Ш или Ц; несколько иной оттенок слышится в Е, когда оно попадает в положение после 3 и других согласных, после гласных и т. д. Но не то существенно. Я говорил досель только о слогах с "е", стоящих под ударением. В безударном2103 слоге буква остается той же, но звук, выражаемый ею, может оказаться совершенно иным. Если Е попало в слог, предшествующий ударному, а стоит после мягкого согласного, оно прозвучит "и-подобно" -- "сосновые лиса", "дружная висна". Следуя за твердым согласным, Е примет "ы-образный" оттенок -- "красная цына", "неверная жына". В прочих же безударных слогах, не предшествующих прямо ударному, слышится не "е" и не "и", а редуцированный гласный -- в одних случаях похожий на тот, что когда-то передавался буквой Ь, в других, реже, выражавшийся буквой Ъ. Сказанного достаточно, чтобы понять суть дела. Буква, созданная для передачи какого-то одного звука, бывает вынуждена выражать множество других звуков, то похожих, а то и непохожих на "ее собственный". Что говорить, изучения письма это облегчить не может! А ведь в нашей азбуке и сейчас живут три знака, как-то связанных с представлением о "е", -- Е, Ё, Э, -- а совсем недавно их было и четыре. Какой смысл в таком пустозвонном излишестве? Как только я вспоминаю о букве Э, мне приходит на память предреволюционный поэт Игорь Северянин. Он обожал Э. Эта буква представлялась ему воплощением одновременно и "иностранности", "аристократичности", и "эстетической изысканности" тех слов, в которых она встречалась. Грубо говоря, ему казалось, что если слово "изба" написать "эзба", то в воображении тотчас возникает не то "шалэ березовое", не то "элегантное ранчо". Свои "поэзы" он наполнял бесчисленными Э: Элегантная коляска в электрическом биеньи Эластично шелестела по прибрежному песку... Я в электрической коляске на эллиптических рессорах... У него было стремление те слова, которые и без того были в нашем языке иммигрантами, еще сильнее обыностранивать, заменяя в них вульгарные звуки "е" изысканными "э" -- "сирэнь", "фантазэр" и даже "шоффэр". Ему думалось, что буква Э появилась у нас недавно, и -- а что, если бы? -- может быть, даже заимствована с изящного Запада и именно для передачи западноинтеллигентского звука "э". 2104 Это все результат провинциального невежества. Я уже говорил, что буква, похожая на Э, означала Е в глаголице. Фигурировала она и в кириллице, правда, не повсеместно. В XVIII веке из-за Э шли непрерывные ссоры между знатоками: большинство считало его лишним знаком. Выражать Э должно было бы, по замыслу его приверженцев, открытый русский звук "е" без йотации. До революции так, собственно, и писалось множество слов -- "кашнэ", "портмонэ", порой даже "тэма" или "тэзис". Нужно это было, чтобы предотвратить появление в таких словах мягких согласных. Чтобы "не" в слоге "кашнэ" выговаривалось не так, как в слове "мнение". Однако после революции мы отказались от этой "указки", и никто не стал (из людей образованных) выговаривать "кашне" как "покажь мне". Э осталось лишь в начале слов, для изображения нейотированного "е". Но и здесь мы допускаем чрезвычайный и неразумный разнобой. Возьмем греческие имена собственные. Спрашивается, почему мы пишем "Эней", "Эол" и "Эгист" и в то же время -- "Египет", а не "Эгипет"? Ведь все имена эти начинаются по-гречески с дифтонга "αι" -- Αιγοπτος и рядом Αιγιςτος, Или почему одни слова с приставкой "эпи-" -- "эпиграмма", "эпитафия", "эпилог" -- мы по-русски пишем через Э, в то время как для других, начинающихся с той же приставки, применяем другие написания: "епископ", "епитрахиль"? Слова эти церковного характера, встречаются они крайне редко, однако, если нам надо их написать, мы пишем их через Е, а не через Э. Укажу тут, кстати, на одну орфоэпическую ошибку, встречающуюся довольно часто. Не стоит, уподобляясь Игорю Северянину, произносить букву Е в некоторых иностранных словах как "э" -- "рэльсы", "пионэры". Иногда просто жалко становится, что исчезла буква существовавшая в кириллице. Я бы с удовольствием писал "пионер" через эту букву, чтобы только не слышать, как слово это, происходящее от французского pionnier, у нас произносят вроде северянинского "шоффэра". Буква Е имеется во всех западноевропейских алфавитах. Интересно, какие звуки она там выражает? 2105 Представьте себе, "какие угодно" и "никакие". Что я хочу этим сказать? Сейчас объясню. Я раскрыл англо-русский словарь на букве Е и читаю встречающиеся там слова. Вот слово evening. Я замечаю в его составе два Е. Но рядом с этим словом значками фонетической транскрипции указано, как его произносят англичане. Оказывается, "ивнинг". Ни одного "е"! На месте первого -- "и", взамен второго -- полное отсутствие звука. Неожиданность?! Перевертываю несколько страниц и натыкаюсь на слова bee -- пчела и beef -- бык. Как же нужно произносить это удвоенное Е английского языка? Как наше двойное "и" в слове "пиит"? Ничего подобного: пишется ЕЕ, выговаривается "и" -- "би", "биф". Но это долгий звук "и", а может встретиться и краткий. В любом английском словаре вы встретите уйму таких слов, где как "а" будет читаться буквосочетание "EA" -- dealer -- купец, beacon -- бакен. А вдруг попадается вам слово beauty -- красота, так тут это ЕА прозвучит уже как "йот" перед "у" -- "бьюти". Что же, в Англии звук "э" никогда не обозначается буквой E? Вот слово bed -- кровать. Его смело произносите просто как "бэд", с ясным "э" между двумя согласными. Вы обрадовались: есть и в английском языке заповедные уголки простоты и ясности! Не обольщайтесь чрезмерно. Вот слово bad -- плохой. Как прочтете его? Вы не ошибетесь, если произнесете здесь букву А как чистый звук "э"... Спросите у англичанина, в чем дело. Он разъяснит вам: "з" здесь не совсем одинаковые: одно, скажем, "э", а другое "Э"... Непонятно? И не будет понятно, пока вы не заговорите по-английски, как англичанин... Тот же английский собеседник назовет вам сотни слов, в которых Е (особенно на концах слов) не передает решительно никакого звука. Скажем, battle -- бой, house -- дом пишутся с Е на конце, а на наш слух читаются без какого бы то ни было гласного после последнего согласного: "бэттл", "хауз".. Теперь обратимся к французскому языку. Там встречается именно то самое Е, которое сейчас уже почти не изображает никакого звука, так называемое "э мюэ́" -- немое Е. Некогда оно превосходно звучало. Последним2106 воспоминанием об этих временах является своеобразная, едва ли не одному только французскому языку (если говорить о хорошо известных нам европейских языках) свойственная особенность. Все эти немые Е и сейчас обретают голос в стихах или в пении. Не откажу себе в удовольствии вспомнить "стишок", который я вынужден был заучить и петь в первый день своего пребывания в детской группе французского языка в 1906 году. Первые строчки его звучали так: Воле-воле петите муше, Сюр мон дуа не те позе па! Что означало "Летай, летай, крошка-мушка, но не садись на мой палец!". Если бы эти же самые слова вы вздумали сказать не "стихами", а "прозой", пришлось бы выговорить их так: Воль-воль птит муш Сюр мон дуа не те поз па! Легко подсчитать, что из восьми Е (конечные немые Е по-французски если и произносятся, то так, что я рискнул изобразить их здесь в виде Ё) шесть в обычной речи почти исчезают. А вот в стихах эти немые звуки начинают слышаться. В сравнении с англичанами дела буквы Е у французов проще. Правда, и их Е имеют в звучании весьма различный характер. Но французская орфография снабдила обучающегося письму разными "костылями" и "поручнями" -- надстрочными и подстрочными знаками, передающими произношение. Вот я беру медицинский термин érythème -- эритема (воспаление кожи). В слове три Е. Над первым -- клинышек справа налево; это закрытое "э". Над вторым -- клинышек слева направо: здесь открытое "е". На конце Е без всякого знака, и так как оно стоит именно на конце, то это и есть немое Е; условно говоря, оно "не произносится". Это далеко не все разновидности буквы Е. Существует еще Е с крышечкой, передающая открытый протяжный звук "е". Часто встречается эта буква там, где французское слово произошло из какого-либо иноязычного (скажем, латинского) слова, причем один или несколько звуков выпали, исчезли. Так, например, французское tête -- голова, произошло от народно-латинского testa -- черепок, буква S исчезла, но о ней (и о2107 соответствующем, открыто-протяжном произношении) напоминает крышечка над Е. Все языки "мудрят", выражая звуки речи на письме. Два разных звука "е" существуют в венгерском языке, не считая еще третьего, диалектного. "Краткий очерк грамматики шведского языка", приложенный к одному из наших шведско-русских словарей, насчитывает в этом языке пять разных "е": две пары "е" различаются только долготой и краткостью, и одно сходно с русским звуком "е" в слове "рéжет"... Остановимся на этом. Всех Е мира, и даже одной Европы, в небольшой книге все равно не переберешь. А чтобы покончить с этой буквой, спрошу у вас странное: что означает буква "е"? Буква "е", ответит любой учебник математики, есть число 2, 718 281 828 459 045... Это предел, к которому стремится выражение при неограниченном возрастании n. Полагаю, что теперь вам все стало понятно. Теперь о букве уже умершей, о букве "ять". Вам, моим читателям, быть может, невдомек, почему некогда "мы срубили ели" надо было писать через Е, а "мы ели уху" через "ять". Ведь слова "ели" и "ели" там и тут выговаривались абсолютно одинаково. Многим казалось, что буква эта выдумана без всяких причин и надобностей академиком Гротом, главным орфографом XIX века, специально на погибель малышам первоклашкам и что никакого смысла в ней нет и никогда не было. На самом деле все обстояло "и так и не так"... Начнем с "не так". Составители кириллицы отнюдь не хотели никого затруднять. Они стремились всячески облегчить славянское правописание. К греческому алфавиту они добавляли лишь такие буквы, которые выражали реальные звуки славянских языков. Такой была буква "ять", хотя по многим причинам мне было бы трудно описать сейчас, каков же был звук, ею обозначаемый. Свидетельства об 2108 этом чересчур неясны, а магнитофонов в IX веке, увы, не было. Можно думать, что у древних руссов буква "ять", например, обозначала звуки, не совсем одинаковые в разных частях Руси: что-то вроде долгого звука "е" или дифтонга "ие". Во всяком случае, вот из чего ясно, что за буквой "ять" стоял некогда реальный, "звучавший звук". Он был, если угодно, "е-подобен", но и отличен от "е". Есть длинный ряд русских пишущихся через Е слов, которые имеют в родственных русскому языках близкие соответствия: По-русски По-украински По-польски Степь степ step -- "степ" Лес лiс las -- "ляс" местечко мiстечко miasteczko -- "мястечко" Как видите, в некоторых случаях нашей букве Е у соседей соответствуют: Е и I -- в украинском, А и IA -- в польском. Что это -- случайно или "по закону"? По точному закону: там, где в родственных языках на месте нашей Е тоже стоит Е, там до революции у нас также полагалось писать Е. Там, где в украинском мы видим I (у поляков -- IE, IA), в русском языке до 1918 года стояла буква "ять". Не кажется ли вам, это очень убедительно доказывает, что в старину звуки "е" в русских словах "степь" и "лес", "белый" и "тепло" были неодинаковыми? А значит, и существование "ять" рядом с Е когда-то было фактом, совершенно осмысленным. Когда-то... Вот в этом все дело. В произношении исчезло различие между двумя "е", а споры о том, сохранять или не сохранять в азбуке букву "ять", тут-то и начались. Да и не удивительно: никто не будет препираться по поводу надобности буквы, выражающей реально звучащий звук. Вам не придет в голову требовать удаления из нашей азбуки букв Р или С? Но довольно скоро споры по поводу "ятя" (как и "ера") приобрели характер совершенно неорфографический. Передовой ученый-языковед И. Бодуэн де Куртенэ писал про профессора "охранительных воззрений" А. Будиловича, что малейшее желание изменить хоть 2109 что-либо в незыблемых правилах российской грамматики ему и ему подобным представлялось "чуть ли не покушением на три исконных устоя русской государственности", а гак тогда именовали "православие, самодержавие, народность" или "бога, царя и отечество". И вот мы, гимназисты тех лет, заучивали на память, где нужно писать Е, а где "ять". Ничем, кроме зубрежки, нельзя было заставить себя знать, что "мед" надо писать через Ё или через Е, а "звезды" невесть почему через "ять". Чтобы облегчить наши страдания, педагоги составляли "Таблицы слов с буквой "ять", а сами мы в порядке самодеятельности кропали разные мнемонические стишки: Блѣдной тѣнью бѣдный бѣс Пролетѣл с бѣсѣды в лѣс. Рѣзво по лѣсу он бѣгал, Рѣдькой с хрѣном пообедал, И за бѣлый тот обѣд Дал обѣт надѣлать бѣд! Разумеется, далеко не пушкинской силы строки, но нам и такие были душеспасительны. Странно: не в XVIII столетии, а когда уже революция сметала со своего пути даже самые тяжкие препоны и преграды, находились фанатики, чудаки и истерики, которые в 1917 и 1918 году завывали на похоронах "ятя" и Ъ. Вспоминается мне в журнале "Аполлон" статья некоего В. Чудовского, который от имени дворянства и интеллигенции отдавал народу все поместья, все капиталы и все привилегии, но заверял, что и он сам, и его единомышленники "ни за какие блага мира не отдадут "ятя" из того языка, которым писал Пушкин". Гордую букву "ять" он тщетно сулил начертать на своих знаменах... Повезло этой букве. Или не повезло? Правила правописания буквы "ять" изобиловали ошибками и укоренившимися издревле безграмотностями. Появление "исключений", когда через "ять" писалась не нынешняя Е, а Ё, -- результат невежества, ставшего традицией. Известный лингвист С. Булич еще в начале XX века доказывал, что, скажем, в слове "секира" корень совершенно не тот, что в слове "сечь", и что его надо бы писать через Е. Считалось, что в иностранных именах и названиях, кроме нескольких, "ять" не употребляется. Я же, 2110 помню, получил "неуд", написав "Вена" через Е. Я твердо знал, что "Венеция" пишется через Е; тогда почему же "Вѣна"? Где логика?! Чтобы закончить все о "яте" в не столь мрачном тоне, вспомню одну чисто орфографическую "выходку" прелестнейшего из писателей и людей конца XIX века -- Антона Павловича Чехова. В одном из писем брату Александру Павловичу он расписался на языке Овидия и Цицерона: "Tuus fratѣrъ А. Чехов". Современному "нелатинизированному" читателю трудно оценить тонкую прелесть этой языковой "игры". Tuus по латыни "твой". "Брат" по-латыни -- frater. Чехов же, вставив совершенно отечественный "ять" в совершенно латинское слово, поступил как раз "в обрат" Игорю Северянину с его вездесущей буквой Э. Ему желательно было показать: "Вот мы, хоть и из таганрогских мещан с тобой, а в люди вышли. Но не забывай своих корней, дорогой. Ты не frater, a fratѣrъ". Как он мог показать, что мысленно произносит это слово на российский, таганрогский лад? Написать через Е? А брат достаточно образован, чтобы спокойно прочитать это Е как "э". И вот он пишет "ять". А уж перед ним-то букву Т никак нельзя было произнести как твердый согласный. Ё Поговорим и о букве Ё. Она седьмая в азбуке нашей, но заняла это место лишь в самом конце XVIII века, когда ее предложил ввести в наш алфавит Н. Карамзин. Что в ней самое примечательное? Я бы сказал, то, что во многих справочниках и учебных пособиях о ней говорится: "Написание буквы Ё не является обязательным". Не проверял, но не думаю, чтобы во всех алфавитах мира существовало много "необязательных к написанию" букв. 2111 Удивительно? Чем же? Какие звуки представляет буква Ё? Звук "о" после мягких согласных: "лед", "мед". Но столь же часто вы можете встретить и "мед", "лед"... Звукосочетание "ио" в начале слов "ерш", "елка", "еж". Таких слов в нашем языке не больше дюжины. Но, написав "ерш, еж, елка", вы никого этим не "убьете"... Что же получается? Выходит, и спорить не о чем? Спорят! "Литературная газета" за вторую половину декабря 1971 года. Большая статья В. Канаша "Точки над е" посвящена доказательству необходимости этой "необязательной" буквы. "Надо только ставить там, где должно быть "е", две точки. Обязательно ставить, вот и все!" Так призывно кончается эта статья, а уже во втором номере этой же газеты за 1972 год мы можем прочесть: "...сферы художественной деятельности, объединЕнные понятием декоративное искусство". И ведь, уверен, никто не прочтет эту фразу на пушкинский лад: Гляжу ль на дуб уединенный... Что же получается? Спорить или нет? Может быть, букву Ё сохранить только для изображения в русском языке фамилии немецкого писателя Генриха Беля? Нет, я преувеличил. В иностранных именах и фамилиях, включающих звук "о", сохранение нашего Ё не только уместно, но и разумно. Но рядом с чудовищной занятостью других букв, работающих и за себя, и за своих соседей, такая загрузка напоминает приработки, которые берут вдобавок к пенсии тихие старички. Было сказано: Ё ввел Карамзин. А до него? До него, как это ни странно, применялась лигатура: связка букв I и О, соединенных сверху дужкой. Выходило нечто похожее на "ю краткое". Я допускаю, что для ряда слов такой знак имел бы больше рациональных оснований, чем наша система изображать звукосочетание "йо" при помощи буквы Е с двумя точками над нею. Ведь пишут же аптекари на своих этикетках "иодная настойка", хотя по общим правилам надлежало бы здесь применить написание "едная настойка", не гак ли? Но тут я должен покаяться: я зря приравнял букву Ё к тихому старику. И уж кому-кому, а ребятишкам 2112 "от пяти до восьми" она, пожалуй, все же необходима. Собственному внуку я решил дать прочесть мою книгу для детей "Подвиги Геракла", вышедшую во времена, когда Детгиз обходился без Ё. Бойкий мальчуган мгновенно нарвался на ловушку: "Мы видим, как жили греки... Мы узнаем, о чем они мечтали..." Он не смог решить, как надо читать, "узнаем" или "узнаем"? Давайте же настаивать, чтобы книжки для самых маленьких всегда издавались с буквой Ё, придуманной хорошим писателем и неплохим ученым -- Николаем Михайловичем Карамзиным. Ж Происхождение буквы Ж можно считать загадочным. В финикийском и греческом алфавитах такой буквы не было, да она была там и ни к чему. В этих языках не было столь "варварского" звука. Не знал ни звука "ж", ни буквы Ж и латинский язык. Очевидно, первоучители славян придумали ее наново; однако при таких работах мысль чаще всего ищет для себя какого-то образца. Любопытно: знак для звука "ж" появился и в кириллице, и в глаголице. В глаголице он выглядел так Некоторые палеографы выводят его из перевернутого коптского знака. Я не рискну ни согласиться с ними, ни возразить им... Думается, что кириллическая буква Ж к этому знаку отношение вряд ли имела. Ж обыкновенно звучит как твердый согласный. Но так было не всегда. Известно, что процесс отвердения согласных начался примерно во времена Мамаева побоища. Во дни Ивана Калиты буква Ж еще передавала мягкий шипящий звук. Мы сейчас можем 2113 произнести "жь", но практически им никогда не пользуемся: слово "жизнь" мы выговариваем как "жызнь". Долгий мягкий звук "ж" звучит у нас лишь там, где в корнях слов возникают сочетания "жж" и "зж" -- "мозжить", "жужжать". Причудливая и сложная форма буквы Ж радовала древних переписчиков рукописных книг: они изощрялись, изобретая все новые, еще более орнаментальные рисунки для этой литеры... В европейских языках звук "ж" (а поэтому и буква для него) нередко отсутствует. Немец, слабо владеющий русским языком, на месте нашего "ж" произносит "ш". Поэтому русские писатели (французские тоже), изображая плохо говорящих по-русски немцев, вкладывали им в уста слова "ушас", "шарá", "шáтва"... Даже в тех языках Европы, которые знают звук "ж", нет для него специальной буквы. Французы и англичане изображают свои "ж" и "дж", используя латинскую букву J, звучавшую у римлян как "й" (в английской азбуке она именуется "джей", у французов "жи"), или же при помощи буквы G. Во Франции теперь это "жэ", в Англии -- "джи". Может быть, эти буквы в данных языках окончательно "же-фицировались"? Нет. Возьмем несколько слов, близких в обоих языках и по смыслу, и по звучанию: Франция Англия газ -- gaz -- "газ", gas -- "гэс" гонг -- gong -- "гонг", gong -- "гон" грация -- grace -- "грае", grace -- "грэйс" Это одно. Другое дело: гигант -- geant -- "жеан", giant -- "джайент" дворянин -- gentilhomme -- "жантийом", gentleman -- "джентлмэн" Видите? Только перед буквами Е и I буква G принимает на себя роль нашего Ж. Во французских словах jour -- "жур" -- день, Jean -- Жан она уступает место букве J. Аналогично в Англии. Имя Джордж пишется George, а Джон -- John. Поэтому наш русский Иван в Германии становится 2114 Иоганном, во Франции -- Жаном, в Англии -- Джоном, в Испании -- Хуаном... Все это заставляет задуматься: уж не образовался ли звук "ж" в этих языках позже других и не "опоздал" ли он, так сказать, к распределению латинских букв между звуками? Такой разнобой в прочтении одних и тех же латинских знаков в разных языках ведет к своеобразным "обязательным" ошибкам произношения при изучении языков-соседей. По разным конкретным поводам появляется множество произносительных ошибок, заставляющих посмеиваться друг над другом. Немец, повстречав француза Жана, обязательно назовет его Шаном, а столкнувшись с его именем в документах, станет звать Яном. Звук "ж" ему и незнаком, и "неподсилен", букву же J он знает прекрасно, но именно как "йот". Наоборот, француз, увидев имя героя испанских новелл Don Juan, обязательно прочтет его не как Дон Хуан, как следовало бы по-испански, а как Дон Жуан. Так как до русского слуха имя это дошло через французских посредников, то и мы даже сейчас чаще всего именуем неукротимого гидальго Дон Жуаном, а уж назвать по-пушкински Дон Гуаном какого-нибудь покорителя сердец районного масштаба так и просто никто не вздумает: "донжуан", и только... В польском языке есть два звука "ж", один изображается буквой Ž, другой возникает в неожиданных на наш вкус случаях, когда буква R предшествует букве Z. Такое буквосочетание прочитывается как "ж": rzeka -- "жéка" -- река. Перед глухими и после глухих согласных оно произносится как "ш". У чехов звук "ш" изображается буквой Ž; такой же знак применяется для звука этого и в латышском языке. В шведском, датском, финском, норвежском, испанском и в ряде других языков нет звука "ж", нет и букв, которые бы его выражали. Кстати, не следует думать, что отсутствие того или иного звука может поставить язык в ранг "более бедных", сделать его менее выразительным. В азбуке современного финского языка есть буква В. В том финско-русском словаре, которым я пользуюсь, слова на А занимают 26 страниц; их примерно около тысячи. Слов 2115 на В всего 58 -- все до одного заимствованные. Но сказать, чтобы это помешало финнам создавать великолепные литературные произведения, нельзя, -- одно существование "Калевалы" нацело опровергает это... Нет, сила языка отнюдь не прямо пропорциональна числу знаков и уж тем более -- числу букв, какие содержит его азбука. З В кириллице и глаголице было два знака, передававших звук "з". Но это неточно. И вот в каком смысле. В ранние времена нашего гражданского шрифта буква З была скопирована с первого из этих двух знаков. Он именовался "зело" и по очертаниям своим восходил к греческой "стигме", малоупотребительной букве, образовавшейся из так называемой "дигаммы". "Зело" в кириллице походила на латинскую букву S и выражала звонкую пару к глухому спиранту "с", который мы с вами произносим в начале слова "звук". В то же время "земля", следующая за "зело" буква, была копией греческой "дзеты". У греков она передавала особый звук -- аффрикату "дз", похожую в какой-то мере на "dz" польского языка. Предки наши в "учительных книгах" давали предписания, которые сейчас у нас вызывают или непонимание, или смех. Им они представлялись очень важными. "Злобу всякую и злое и злых пиши зелом", -- рекомендовал "Азбуковник" XVII века, связывая неясные для нас отрицательные понятия с этой буквой. Но одновременно он давал и другую директиву: "беззаконие" пиши "землей". Тут уже возобладали, по-видимому, орфографические представления. Я завел этот длинный разговор о двух вариантах буквы З в старославянской азбуке потому, что создатели "Азбуки гражданской" долго колебались, какую из этих букв избрать за образец. Сначала выбор пал на 2116 "зело" -- возможно, сыграло роль ее большое сходство с западным S. Но затем, при внесении в 1735 году поправок и изменений в гражданскую печать, "зело" было заменено "землей". Сейчас, таким образом, мы продолжаем пользоваться при письме правнучкой не "стигмы", а прописной греческой "дзеты". В Греции она выглядела вот так -- ζ. Из нее и возникли наши формы буквы З. Из нее же развился и "зэт" латиницы. Он почти утратил сходство с прототипом, но зато сохранил в некоторой неприкосновенности греческое имя "дзета". По-видимому, некогда -- но уже очень давно -- "зело" могла быть знаком, выражавшим звонкую аффрикату "дз", парную к хорошо нам известной глухой аффрикате "ц", которая, по сути дела, является звукосочетанием "тс". Я получил недавно несколько читательских писем. Меня спрашивали: по каким причинам на дисках телефонных аппаратов у нас буквы следуют так; ...ГДЕЖИК? Почему отвергнута буква 3? Никакие языковедческие рассуждения и справки не приводили к решению этой загадки. Пришлось позвонить инженеру, разбирающемуся в вопросах телефонии. Ответ оказался проще, чем мне представлялось: "Чтобы букву З не путали с цифрой 3"... В западноевропейских языках звук "з" выражается по-разному. Очень распространено обыкновение принимать за "его знак" букву S, когда она находится между двумя гласными звуками. Так, во французском слове basse, которое читается как "басс", и basque -- "баск" за S следуют согласные звуки. Но, написав слово base, вы уже читаете S как "з" -- даже идущий следом "немой" звук "е" приводит к озвончению. То же в других языках. Сравните английское слово crust -- "краст" -- корка хлеба, с cruse -- "круз" -- глиняный кувшин. Я мог бы приводить примеры и из других языков, но всегда полезно отыскивать не только сходства, но и различия в орфографических традициях, в частности, с буквой S. В немецком языке, например, она будет звучать как "з" во всех начал