лстук, взбей челку и вообще веди себя попроще... -- Шармерствовать я не буду! -- гордо заявил Толик. -- Я не Ален Делон!.. -- Иди ты! -- удивился Андрей. -- А я вас все время путаю!.. Ну, раз ты не Делон, у тебя только одно оружие -- пламенный глагол!.. Толик не успел ответить. Андрей вдруг сорвался с места и, лавируя между столиками, кинулся навстречу немолодой даме в каштановом парике. Толик надеялся увидеть некую парижскую диву с лебединой шеей и фиолетовыми глазами, нечто вроде тех, что показывают по телевизору с международных выставок женских мод, а увидел довольно нескладную пожилую тетку в скромном сером костюмчике, напоминавшую скорее школьную директрису или секретаря райкома. Толик захандрил и потянулся к водке. -- Она, видишь ли, желает познакомиться! -- мрачно сказал себе Толик и наполнил стакан до краев. -- Тоже мне, принцесса монакская!.. А с Чеховым она не желает познакомиться?.. Он выдохнул воздух, поморщился и разом опрокинул водку в рот. Оркестр заиграл "На сопках Манчжурии". За столиками оживились, зазвякали посудой, загомонили... -- Придется немного подождать! -- Андрей наконец вернулся к столику. -- У нее сегодня несколько деловых встреч. Она даст знать, когда освободится. -- Ах, к ней еще и очередь!.. -- развеселился Толик. -- Ну, тогда я пошел танцевать!.. Не могу же я сидеть весь вечер, как дурак с вымытой шеей!.. -- Не бузи!.. -- предупредил Андрей. -- И перестань изображать расшалившегося гения!.. В конце концов, сегодняшнее мероприятие нужно только тебе!.. -- Но ты же сказал: "будь попроще"! -- кротко изумился Толик. -- Вот я и пытаюсь быть попроще!.. Почему я не могу потанцевать?.. Или в этой кунсткамере не танцуют?.. -- Сядь! -- жестко приказал Андрей. -- Я сказал тебе, сядь!.. Если ты сию же минуту не сядешь на место, я плюну на все и уйду!.. -- Ой, как страшно! -- Толик глумливо зажмурил глаза. -- Думаешь, кинул мне башлей, так я у тебя в кулаке?.. Да положил я на твои башли!.. Я свободен, понял?.. Сво-бо-ден!.. Толик лихо крутнулся на каблуках, показывая Андрею до какой именно степени он свободен, и, слегка покачиваясь и натыкаясь на столики, целеустремленно двинулся в сторону оркестра. Андрей дернулся было за ним, но так и остался на месте. -- Господа! -- зычным голосом профессионального массовика сказал Толик, и одуванчики голов, как по команде, развернулись в его сторону. Оркестр стушевался и смолк. -- Господа!.. Насколько я понимаю, мы все пришли сюда, чтобы оплакать горькую судьбу России!.. Так давайте же кручиниться организованно!.. Предлагаю сеанс коллективной ностальгии!.. Итак, подо что сегодня плачем, господа?.. Что наиболее эффективно вышибает у нас слезу?.. "Очи черные"?.. "Амурские волны"?.. Или "Подмосковные вечера"?.. Публика озадаченно молчала, но Толик и не нуждался в диалоге. Он достал из кармана несколько скомканных купюр и размашистым жестом швырнул их аккордеонисту. Оркестр заиграл что-то элегическое. Толик легко, как редиску, выдернул из-за столика какую-то старушку и повел ее в медленном танце, чуть придерживая за талию... -- Господа, не отлынивать! -- Толик яростно продолжал активизировать массы. -- Плачут все без исключения!.. Второй столик слева, не вижу слез!.. Третий столик справа, не слышу рыданий!.. Господа Шереметьевы, Юсуповы, Голицыны, па-а-ачему такая пассивность?!.. Он наконец отпустил свою невесомую партнершу, и та опала у него в руках, как проколотый воздушный шарик. Толик элегантно донес ее до первого попавшегося стула и тут же принялся составлять другие танцевальные пары. Он беспардонно срывал с мест старичков и старушек и выталкивал их в центр зала. Белоголовые старички колыхались под музыку, как одуванчиковое поле под слабым ветром... -- А ну, вынуть платки!.. -- надрывался Толик. -- Изойдем слезой во славу отечества!.. Столик у окна, не откалывайтесь от коллектива!... Вам что, нечего оплакивать?.. А бестужевские курсы?.. А государственная дума?.. А уха с расстегаями?.. Он продолжал выкрикивать нечто пламенное, даже когда Андрей сгреб его в охапку и понес к выходу. В последний момент в толиковых глазах сфокусировалось лицо дамы в каштановом парике. Она смотрела на Толика без улыбки, но с явной заинтересованностью. И Толик решил, что она, в общем, ничего. Не красавица, конечно, но ничего, ничего... x x x Андрей тащил упирающегося Толика к машине и попутно старался успокоить метрдотеля. Следом за ними на улицу выскочили еще несколько служащих ресторана -- видимо, гости со столь ярко выраженной индивидуальностью, как у Толика, были в этом заведении большой редкостью... -- Без рук!.. -- буянил Толик. -- Я сказал, без рук!.. В няньках я не нуждаюсь!.. Я вполне взрослый человек и могу сам отвечать за свои поступки!.. -- Взрослый, взрослый!.. -- миролюбиво согласился Андрей, запихивая Толика в машину. -- Ты у нас очень взрослый!.. Вот только бы отучить тебя писаться в постельку!.. x x x ...В холле был пригашен свет. Видимо, все жильцы, включая мадам Лоран, уже спали. Толик ступил на лестницу, как на заминированный мост. Он тщательно проверял подошвами каждую ступеньку, будто она того и гляди уплывет из-под ног... И все же перед самым финишем случился конфуз. В какой-то момент Толик вдруг не ощутил под рукой перил, потерял равновесие и, хватая воздух руками, грохнулся на все четыре конечности... От него шарахнулись две тени, и он понял, что спугнул любовную парочку. Лилипут и лилипутка замерли в коридорной нише и смотрели на Толика с таким ужасом, как если бы он был внезапно вернувшийся из командировки муж. Лицо лилипута цвело алыми пятнами губной помады... -- Ай-яй-яй!.. -- ласково пожурил влюбленных Толик. -- Такие маленькие, а занимаются такими делами!.. Вот я скажу вашей пионервожатой -- она оставит вас без компота!.. Наверху скрипнула дверь. Толик поднял глаза. Сильви стояла на пороге своей комнаты и молча смотрела на Толика. Толик скорбно вздохнул и попытался подняться. Лестница снова попробовала встать на дыбы, но он уже крепко держался за перила... x x x ...Вот уже минуту Толик тщился содрать с себя брюки. Незамысловатый этот трюк сегодня давался ему с превеликим трудом. Брюки никак не хотели расставаться с Толиком, пока он не сообразил, наконец, что не худо бы сначала снять туфли. -- ...Глупый город!.. -- сказал Толик тоном, исключающим всякую полемику. Город канареек!.. Все чего-то клюют, все чего-то щебечут, и никому ни до кого нет дела!.. -- Толя!.. -- мягко возразила Сильви. -- А может, это и есть свобода?.. Когда никому ни до кого нет дела?.. Ты же сам говорил, что в Москве к тебе испытывали слишком пристальный интерес... -- Что ты знаешь о Москве?.. -- сентиментально оскорбился Толик. -- Это потрясающий город!.. Для того, чтобы понять, что такое Москва, надо там жить!.. -- Я допускаю, -- коварно согласилась Сильви, -- что Москва -- лучший город в мире, а Россия -- лучшая в мире страна... Но я не могу понять, почему вы оттуда бежите?.. -- Не можешь понять?.. -- глаза у Толика заволоклись туманом, в голосе появились инфернальные интонации. -- И правильно, что не можешь!.. Запад никогда не сможет нас понять!.. Потому что мы для вас -- величайшая загадка!.. С этими словами Толик гордо отчалил в туалет. Через секунду оттуда донеслись мучительные звуки рвоты... x x x ...Среди ночи в доме опять поднялся переполох. Зажглись окна, захлопали двери. Толик открыл глаза, пошарил рукой по одеялу -- Сильви рядом не было. В световом прямоугольнике полуоткрытой двери всполошенно метались неясные тени. Толик натянул майку и джинсы и осторожно выглянул в коридор. Пестрая толпа полуодетых жильцов нервно топталась возле комнаты Фуэнтесов. Дверь была распахнута настежь, но зрителей собралось так много, что они не могли поместиться в дверном проеме. Лилипуты залезали друг другу на плечи, желая получше разглядеть, что происходит внутри. Толик несколько раз обошел толпу с тыла, пытаясь втиснуть голову в какой-нибудь зазор, но вовремя понял, что это не более здравая затея, чем поместить ее в слесарные тиски. Из-под чьей-то подмышки вынырнула встревоженная Сильви. -- Полиция арестовала Рикардо! -- сообщила Сильви. -- Оказывается, он был организатором какой-то террористической группы!.. Что-то вроде "Красных бригад"!.. Толпа любопытствующих всколыхнулась, образуя живой коридор, и двое полицейских вывели из комнаты Рикардо. Лицо его было известково-белым, на руках посверкивали никелированные наручники. Рикардо приветственно вскинул руки и выкрикнул что-то по-испански... Мадам Лоран одышливо металась по лестнице, шарахаясь от стен и задевая за перила, как пожилая летучая мышь. Она хватала полицейских за руки, пытаясь что-то им объяснить. Те вежливо отстранялись. -- Мадам Лоран говорит, -- переводила Сильви, -- что семья Фуэнтес всегда была ей несимпатична. Но она не подозревала, что пригрела в своем доме бандитов и убийц!.. Между тем полицейские выносили из комнаты Фуэнтесов ящики с опасной начинкой -- гранаты, автоматы, пластиковые бомбы... Тускло отсвечивали черные автоматные стволы... Толпа завороженно молчала... x x x Где-то в глубине комнаты забилась в истерике Долорес. Сильви и Толик, расталкивая толпу, кинулись на крик. Всклокоченная и полураздетая Долорес, бурно жестикулируя и обливаясь слезами, произносила трагический монолог, обращенный ко всем сразу и ни к кому в отдельности. -- Долорес боится, -- переводила Сильви, -- что теперь мадам Лоран выставит ее на улицу. Но Долорес ни в чем не виновата. Рикардо не посвящал ее в свои дела... В толпе зашмыгали носами. Если еще минуту назад симпатии жильцов были на стороне романтического бунтаря Рикардо, то теперь единственным объектом их сочувствия была бедная покинутая Долорес... -- Долорес говорит, -- продолжала переводить Сильви, -- что она никогда не любила Рикардо. Ей всегда нравился Хорхе Гонсалес. Но Хорхе был женат, и она не хотела разбивать семью... Долорес рванулась к платяному шкафу, рывком распахнула дверцы и вытащила из вороха шмотья неведомо как и откуда попавшую сюда буденовку. -- Долорес говорит, -- Сильви едва поспевала за темпераментной речью южанки. -- Долорес говорит, что Рикардо был политический извращенец. Когда он занимался с ней любовью, он заставлял ее надевать вот это!.. Долорес нахлобучила на себя буденовку и выразительно развела руками, точно призывая всех стать свидетелями ее поруганной чести. Так и стояла она перед разноцветной и разноязыкой толпой -- экзотическое дитя экватора в вылинявшей русской буденовке -- не умеющая постичь все запутанные экзистенциальные связи этого безумного мира... x x x Утром уезжали лилипуты. Они высыпали на улицу стайкой цветных колибри. Цирковая дирекция прислала за ними специальный автобус, два огромных негра забрасывали в багажное отделение саквояж и чемоданы. Часть жильцов спустилась вниз проводить отъезжающих. -- Пустеет дом, -- печально сказала Сильви. -- Как все-таки люди привыкают друг к другу... Вот уедут эти маленькие -- и жизнь станет немножко другой... Автобус наконец тронулся, открывая противоположную сторону улицы, и Толик вздрогнул от неожиданности: перед ним, облокотившись на капот своего автомобиля, стоял улыбающийся Андрей. -- Добрый день, мадемуазель! -- Андрей поклонился Сильви. -- Вы не возражаете, если я украду вашего друга?.. Нам предстоит срочный деловой визит!.. x x x -- Вот это сюрприз! -- Толик торопливо вытряхивал из платяного шкафа все его небогатое содержимое. -- Я-то думал, что после моего выступления в ресторане она и слышать обо мне не захочет!.. -- Я тоже так думал!.. -- Андрей долго и дотошно перебирал толиковы галстуки, пока, наконец, не выбрал более или менее подходящий. -- Но женская душа потемки!.. Я считаю, что ты обычная свинья, а она считает, что ты неординарная личность!.. x x x ...За стеклом автомобиля проплывал универмаг "Тати". Толик, прежде не видевший "Тати" ни в кино, ни по телевизору, ни воочию, сумел бы узнать его и без вывески -- это был знаменитый дешевый рай для советских туристов, не менее знаменитый в Москве, чем, скажем, Лувр или Эйфелева башня. За универмагом потянулись крохотные лавчонки без названия, торговавшие одеждой и обувью -- турецкие, алжирские, марокканские... -- А куда мы, собственно, едем? -- вдруг обеспокоенно заерзал Толик. -- Надеюсь, не в тот же самый ресторан? -- Мы едем к ней домой! -- бесстрастно ответил Андрей. -- У вас сегодня конфиденциальная встреча. То есть, без меня. -- Как это без тебя?.. -- совсем разнервничался Толик. -- Это что еще за игры?.. Я что, похож на альфонса?.. -- Нет, Толик, до альфонса тебе далеко. Альфонсы меньше комплексуют. И гораздо лучше одеваются... x x x ...В маленьком турецком магазинчике Толику выбирали костюм. Владельцы магазинчика -- шумная турецкая семья -- старики, взрослые, дети -- хором давали советы, восхищенно цокали языком, вытаскивали на свет Божий все новые костюмы. Андрей придирчиво щупал материю, морщился, отрицательно качал головой и тыкал пальцем в очередную модель на витрине. -- Ну, на кой мне костюм?.. -- вяло сопротивлялся Толик. -- Я же не свататься еду. А для деловой встречи сойдет и мой собственный. Он вполне приличный. Болгарский. -- У тебя жирное пятно на лацкане!.. -- Андрей придирчиво щупал очередную модель. -- А ты его даже не заметил!.. И вообще, такое впечатление, что ты носишь этот костюм с детства!.. Наконец Андрей утвердительно кивнул головой -- долгожданный выбор обновки состоялся. Толик нехотя отправился в примерочную кабинку. Он уже почти разделся, когда занавеска чуть отодвинулась, и в кабинку всунулась лукавая мордочка турчонка. Пацаненок пробормотал какие-то извинения и положил на стул рядом с Толиком нарядный целлофановый пакет. -- Обновляться так обновляться! -- донесся из-за занавески голос Андрея. -- В пакете носки и плавки!.. -- А это еще зачем? -- встревоженно поинтересовался Толик. -- Зачем мне носки и плавки?.. -- Лучше быть во всеоружии! -- философски ответил Андрей. -- Мало ли как сложится беседа!.. x x x ...За окном тянулись парижские пригороды. Нахохлившийся Толик -- в новом костюме и с букетом роз -- напряженно молчал всю дорогу. Наконец не выдержал. -- Послушай!.. Насколько я понимаю; речь должна идти о публикации моих рассказов, так?.. Тогда для чего весь этот маскарад?.. И при чем тут носки и плавки?.. -- Дикий человек!.. -- покачал головой Андрей. -- Ну, если у дамы возник интерес к тебе не только как к писателю, но и как к мужчине, то что же в этом плохого?.. Я бы гордился!.. Автомобиль остановился у опрятного двухэтажного дома с черепичной крышей. -- Вытряхивайся! -- приказал Андрей. -- У меня есть еще кое-какие дела... Я смотаюсь на часик в одно место, а потом вернусь за тобой, о'кей?.. Толик безропотно выбрался из машины и, еле волоча ноги, побрел к дому. Некоторое время он топтался перед дверью, не решаясь нажать кнопку звонка. А затем неожиданно сорвался с места и что было духу кинулся обратно. -- Пойми!.. -- Толик колотился об автомобильное стекло, как гигантский махаон, попавший в керосиновую лампу. -- Я не могу туда идти!.. Это пошло и гнусно!.. В конце концов, у меня есть принципы!.. И у меня есть любимая женщина!.. Андрей, не глядя на Толика, нажал на газ. Автомобиль тронулся. Перед поворотом он насмешливо помигал Толику подфарниками и через несколько минут скрылся из виду. -- Какая же ты сволочь! -- сказал Толик вслед автомобилю. -- Я думал, ты товарищ, а ты сволочь!.. Сволочь и сутенер!.. x x x ...В огромной гостиной мадемуазель Кипренски, в окружении бронзы и хрусталя, зеркал и картин, Толик произносил пылкий монолог. Видимо, монолог изрядно затянулся. Хозяйка откровенно скучала и поглядывала на себя в зеркало. Толик это видел, но продолжал говорить, попутно обдумывая варианты вежливого бегства. -- Я ехал сюда с надеждой, -- витийствовал Толик, -- что местная русская диаспора отнесется ко мне ну если не с интересом, то хотя бы со вниманием!.. Где же еще искать пристанище вольному русскому слову, почти задушенному советской цензурой, как не здесь?.. И что же я вижу?.. -- Сварить еще кофе? -- участливо спросила хозяйка, не проявляя ни малейшего интереса к тому, что же все-таки увидел Толик. -- Нет, спасибо! -- Толик боялся пауз. -- И что же я вижу?.. Я вижу на Западе ту же самую цензуру!.. Только не идеологическую, а финансовую!.. Русское зарубежье поражено цинизмом, прагматизмом и нравственной глухотой!.. А между тем именно русское зарубежье -- это последняя надежда советского андерграунда!.. -- Хотите что-нибудь выпить? -- снова поинтересовалась хозяйка. -- Нет, спасибо! -- Толик понимал, что перед ним ставят шлагбаум, но продолжал отчаянно жать на газ. -- Да, конечно, парижские издательства сделали для русской словесности чрезвычайно много.... Но ведь русская словесность не ограничивается одним Солженицыным!.. Есть и другие талантливые писатели!.. -- Может, перенесем нашу беседу в спальню? -- ровным голосом предложила хозяйка. У Толика пересохло в горле. Втайне он все-таки надеялся, что эта дурацкая пьеса обойдется без постельного эпилога. -- Да, конечно! -- сипло выдохнул Толик. Хозяйка, раскачивая необъятными бедрами, двинулась в направлении спальни, гость некоторое время потоптался на месте, а затем обреченно поплелся за ней... x x x ...Он вошел в спальню и замер на пороге. Мадемуазель Кипренски уже успела облачиться в розовый пеньюар и теперь лежала в белом мареве алькова, похожая на гигантский сливочный торт... -- Ну что же вы?.. -- протяжно сказала мадемуазель Кипренски. -- Или вы боитесь?.. Впрочем, правильно делаете, что боитесь!.. В постели я радикал!.. -- А я -- нет... -- Толик предпринял мучительную попытку пошутить. -- Я как раз очень умеренный... Может, поладим на компромиссе?.. Мадемуазель Кипренски молчала, глаза ее отливали хищной зеленцой. Толик понял, что ответа он не дождется, и, зажмурившись, стал стягивать с себя пиджак, рубашку, галстук... x x x ...Андрей подъехал к дому мадемуазель Кипренски чуть раньше оговоренного срока. Толика на улице еще не было. Андрей посмотрел на освещенные окна, глянул на часы и, откинувшись на спинку сиденья, закурил... x x x ...Толик уже топтался в прихожей, не зная, чем себя занять и потому в сотый раз поправлял галстук, когда мадемуазель Кипренски наконец вернулась из ванной. Сейчас она была без макияжа, и от нее пахло хорошим мылом. -- Вы уже уходите? -- легко огорчилась мадемуазель Кипренски. -- Очень жаль, я бы хотела еще поболтать... Но будем надеяться, это не последняя встреча... Вы были очень милы!.. -- Большое спасибо!.. -- ни к селу, ни к городу брякнул Толик. -- Мне самому очень жаль... Но у меня масса дел... Кстати, вы ничего не сказали о моих рассказах... -- Ах, рассказы!.. -- мадемуазель Кипренски сосредоточенно нахмурила невысокий лобик. -- Да, да, действительно... Я прочитала несколько ваших рассказов... Мне кажется, они не заинтересуют наших читателей... -- То есть как?.. -- опешил Толик. -- Мне говорили, что рассказы вам понравились!.. Вы же сами выразили желание их напечатать!.. -- Не расстраивайтесь! -- мадемуазель Кипренски ласково погладила Толика по щеке. -- Ну, сколько вам заплатили бы за вашу публикацию?.. Ну, две, ну, три, четыре тысячи франков!.. Так вот вам пять тысяч -- и забудем об этом!.. Она порылась в складках халата, достала оттуда увесистую пачку банкнот и, не считая, сунула Толику в карман. Пол поплыл у Толика под ногами. Он пришел в себя только когда оказался на лестничной площадке. Хозяйка приветливо улыбалась ему из дверного проема... -- Ах ты, тварь! -- с ненавистью прохрипел Толик. -- За кого же ты меня принимаешь?! За платного осеменителя?.. Да провались ты со своими франками!.. И запомни, русские писатели не продаются!.. Он с силой швырнул банкноты в дверной проем, но дверь успела захлопнуться раньше, и разноцветные бумажки разлетелись по всей лестничной площадке. Толик постоял, почертыхался, затем опустился на корточки и стал аккуратно собирать разбросанные им купюры... x x x ...Обратно ехали опять же молча. Толик гневно пламенел глазами и курил сигарету за сигаретой. Андрей искоса поглядывал на Толика, но задавать вопросы не решался -- можно было спровоцировать взрыв. -- Останови!.. -- внезапно приказал Толик. -- Вот здесь, возле кафе!.. И не жди меня.. Я доберусь на метро!.. -- Алкаш!.. -- Андрей сокрушенно покачал головой. -- Или станешь алкашом... Так тебе никаких денег не хватит!.. -- Успокойся! -- зло усмехнулся Толик. -- Сегодня я пью на свои!.. Это денежки заработаны честным трудом!.. Он вынул из кармана скомканный ворох купюр. Две из них выскользнули из пальцев и спланировали на сиденье. Андрей подобрал их и протянул Толику. -- Оставь себе!.. -- мстительно съязвил Толик. -- Проститутки обязаны делиться с сутенерами. Я правильно понимаю местные нравы?.. x x x ...Сквозь стекло кафе Андрей видел, как Толик примостился у стойки бара. Спустя несколько секунд перед ним появилась бутылка водки. Толик наполнил стакан до краев и осушил его в один прием. Он пил крупными жадными судорожными глотками, как измученный трехдневной жаждой бедуин, наконец-то добравшийся до колодца... x x x ...Прислонившись к двери своей комнаты, чтобы хоть как-то задержаться в положении, приближенном к вертикальному, Толик сосредоточенно шарил по карманам, пытаясь отыскать ключи. Из комнаты Сильви доносились женские голоса. Один из них -- резкий, гортанный, хрипловатый -- принадлежал Долорес, другой -- спокойный, мягкий, увещевающий -- Сильви. Сути диалога Толик уразуметь не мог -- женщины говорили на французском. Так и не найдя ключей, Толик постучался в комнату Сильви и, не дожидаясь приглашения, толкнул дверь. Хозяйка комнаты и Долорес сидели на кровати, обнявшись. Долорес плакала в голос, Сильви пыталась ее утешить. -- Долорес получила письмо от Рикардо, -- торопливо объяснила Сильви. -- Он просит о помощи. Похоже, ему грозит длительное тюремное заключение. Хотя лично я не вижу, чем мы можем ему помочь!.. Долорес замерцала влажными глазищами, и с ресниц ее сорвалась тяжелая слеза. Толик плохо усвоил смысл сказанного, но глаза Долорес сделали свое дело -- он тут же втянул живот и выпятил грудь. -- Она просит тебя встретиться с друзьями Рикардо. Хорхе Гонсалес хочет провести акцию протеста, чтобы привлечь к судьбе Рикардо внимание общественности. Долорес смотрела на Толика так умоляюще, что он, так и не взяв в толк, что от него добиваются, все-таки счел необходимым утвердительно кивнуть. Долорес защебетала что-то на своем испано-французском и отпечатала на толиковой щеке звонкий поцелуй. -- Она говорит, что ты настоящий друг! Рикардо сообщил ей в письме, что ты известный писатель и твое участие в акции придаст ей больший резонанс! Толик насупился, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент, и снова кивнул: дескать, что есть, то есть, чего уж тут скромничать. На пороге Долорес обернулась и напоследок обожгла Толика взглядом цвета расплавленного гудрона... -- Прости, Толя... -- обеспокоенно сказала Сильви, как только они остались одни. -- Ты что, действительно собираешься участвовать в какой-то там акции протеста?.. -- А почему бы и нет? -- Толик беспечно пожал плечами. -- Если Рикардо считает, что моя репутация может ему помочь... -- Какая репутация?.. -- Сильви смотрела на Толика с ужасом. -- Ты здесь никто!.. У тебя нет даже статуса политического беженца!.. -- Бороться за справедливость можно без всякого статуса!.. -- напыщенно ответил Толик. -- Достаточно того, что я просто человек!.. -- Но почему ты думаешь, -- не унималась Сильви, -- что, защищая Рикардо, ты борешься за справедливость?.. А что, если он и в самом деле обыкновенный террорист?.. -- Я не знаю, кто он такой, -- Толик начал раздражаться. -- Но я знаю, что он человек идеи. А такие люди мне импонируют!.. -- Господи! -- всплеснула руками Сильви. -- Но ты же сам говорил, что ты противник этой идеи!.. Что тебе отвратительно любое насилие!.. -- Да, я против насилия!.. -- закричал Толик.-- И в этом смысле их идея несовершенна!.. Но она объединяет людей!.. Посмотри, как горят у них глаза, когда они говорят о будущем человечества!.. Посмотри, как они простодушны, отважны и бескорыстны!.. Им плевать на деньги и на комфорт!.. Они хотят отдавать, а не хапать!.. А чего хочет Запад?.. Чего хочешь лично ты?.. Домик в Ницце?.. Миллиард в швейцарском банке?.. Ежегодный отдых на Гаваях?.. Ненавижу!.. Ненавижу ваши разговоры о башлях, ваши постные тусовки, ваши приклеенные улыбки!.. Ненавижу, ненавижу!.. -- Толя! -- вдруг тихо спросила Сильви. -- А может быть, все проще?.. Может быть, просто тебя в детстве сильно переласкали?.. Может быть, мир и не виноват, что из тебя не получается Толстой?.. -- Что ты сказала?.. -- Толик зашипел, как пригорающая яичница. -- Да кто ты такая, чтобы меня оценивать, дрянь?.. Ты всего лишь обычная потаскушка! Убирайся вон, я не желаю тебя видеть!.. -- Я бы с удовольствием это сделала, -- глухо и печально сказала Сильви, -- но, к сожалению, я у себя дома. Если ты не желаешь меня видеть, может быть, проще уйти тебе самому?.. Толик поозирался, сообразил, наконец, где находится, и пулей выскочил из комнаты. С грохотом захлопнулась дверь. Сильви заплакала. x x x ...Проснулся он поздно. Солнце уже стояло в зените. Толик еле оторвал чугунную голову от подушки и тут же увидел лежащий у изголовья розовый конверт. Он долго и сосредоточенно вглядывался в прыгающие строчки, не умея сразу охватить их простой и пугающий смысл, а когда, наконец, это удалось, лоб его покрылся мгновенной испариной. На крохотном листочке рукой Сильви было написано всего несколько слов: "Прощай. Я буду скучать по тебе. Видно, не судьба. Сильви". x x x Внизу, в холле, перепуганная мадам Лоран изо всех сил отбивалась от обезумевшего Толика. -- Где Сильви? -- бился в истерике Толик. -- Куда она уехала?.. У вас должен быть ее адрес!.. Или телефон!.. Она не могла исчезнуть просто так!.. -- Мадам Лоран говорит, -- послышался сзади знакомый голос, -- что Сильви уехала сегодня ночью. Единственное, что она просила передать тебе, это письмо. Толик обернулся. За спиной стояли двое -- как всегда респектабельный, гладко выбритый, благоухающий дорогим одеколоном Андрей и малогабаритный господинчик в старомодном котелке и темных очках. -- Мадам Лоран говорит, -- продолжал переводить Андрей, -- что Сильви собиралась остановиться у своей подруги. пока не подыщет новую квартиру. Адреса и телефона подруги не оставила. Толик, кажется, только теперь осознал, что произошло, и зарыдал -- беззастенчиво, бурно, открыто, не стесняясь присутствующих. Андрей вынул носовой платок и принялся утирать ему слезы. Толик, точно капризный ребенок, отворачивал физиономию в сторону и взбрыкивал руками, но Андрей терпеливо продолжал делать свое дело... -- Не драматизируй ситуацию!.. -- мягко уговаривал Андрей. -- Ты здесь без году неделя!.. Ты даже не успел узнать ее как следует!.. А между тем в Париже полным-полно хорошеньких женщин!.. -- Как ты не понимаешь!.. -- захлебывался Толик. -- Я же люблю ее!.. Она была моей единственной отдушиной в этой газовой камере!.. Без нее я просто умру!.. -- Будешь умницей -- не умрешь! -- Андрей подмигнул Толику и повернулся к господинчику в котелке и в очках. -- Человечество не допустит твоей гибели. Вот у месье Леруа есть замечательная идея, как поставить тебя на ноги!.. Господинчик в котелке и в очках, услышав свою фамилию, молча и коротко поклонился. Вид у него был весьма экстравагантный и таинственный, если не сказать детективный. "Коровьев! -- мелькнуло в голове у Толика. -- Чистый Коровьев!.." -- Месье Леруа, -- продолжал Андрей, -- предлагает тебе свои издательские услуги. Ты можешь написать книжку, которая станет бестселлером. Серию психологических этюдов из твоей собственной жизни. Но название месье Леруа диктует свое: "Дневник стукача". Толик оглушенно молчал. Он медленно переводил взгляд с Андрея на месье Леруа и обратно, силясь по их глазам понять, не ослышался ли он, а если не ослышался, то не шутка ли это... -- Дневник стукача? -- раздельно переспросил Толик и сам поразился собственному голосу -- он был пугающе чужой и словно доносился издалека. -- А почему, собственно, стукача?.. Я к этой профессии, извините, не имею никакого отношения!.. Вероятно, месье Леруа меня с кем-то перепутал!.. -- Да ты не задирайся!.. -- миролюбиво сказал Андрей. -- Предложение, конечно, пикантное, но поверь, никто не хочет тебя уколоть!.. В конце концов, судьба у каждого складывается по-своему... Просто есть реальная возможность заработать приличные деньги!.. -- Гадина!.. -- протяжно выдохнул Толик. -- Ты украл у меня все -- достоинство, самоуважение, любовь!.. Ты превратил меня в насекомое!.. Теперь ты хочешь украсть у меня последнее -- покой!.. Я ненавижу тебя!.. Ты дьявол, дьявол!.. -- Да, от скромности ты не умрешь!.. -- сокрушенно констатировал Андрей. -- Ну какой же уважающий себя дьявол станет тратить силы на такую бесцветную моль, как ты?.. Я просто обыкновенный идиот, который надеялся, что тебе можно помочь... -- Нет, ты дьявол! -- бешено заорал Толик. Он уже ничего не видел, ничего не соображал, ничего не чувствовал, кроме бесконечной, клокочущей, всепоглощающей ненависти. Перед глазами его, как в оптическом прицеле, прыгала переносица Андрея, ненавистная переносица, которую следовало немедленно разбить, раскрошить, расквасить, чтобы пришли, наконец, желанные покой и равновесие... -- Теперь я все понял!.. Ты специально окружил меня своими людьми, которые должны твердить мне, что я бездарь!.. Ты и Евпатий -- вы вдвоем все это устроили!.. Вы хотели отомстить мне за Аглаю!.. Толик схватил с конторки мадам Лоран увесистое пресс-папье и замахнулся было на Андрея, но тот успел перехватить толикову руку, и пресс-папье с грохотом упало на пол. Андрей крепко уцепил Толика за подбородок и залепил ему несколько звонких пощечин. Толик мгновенно пришел в себя, в глазах появилось привычное плаксивое выражение. Подвывая, как больная собака, он бессильно опустился на колени. -- Я заплатил мадам Лоран еще за неделю!.. -- Андрей демонстративно швырнул на конторку несколько купюр. -- Но это последнее, что я для тебя делаю. Дальше помогай себе сам! Андрей и месье Леруа исчезли. Толик встал с колен и отряхнул брюки. Мадам Лоран пересчитывала деньги. x x x ...Толик поднимался по лестнице. Впервые он почти физически ощущал, что дом пуст. Ушли куда-то кришнаиты со своими трещотками. Уехали лилипуты. Арестован Рикардо. Исчезла Сильви. А вот теперь ушел Андрей. Никого, никого... В опустевшем помещении, как муха в стакане, звенела тоскливая тишина. Толик уже одолел последний лестничный пролет, когда на верхней лестничной площадке открылась дверь. На ярком свету Долорес казалась голой -- халат просвечивал насквозь... Толик не удивился. Он знал, что здесь его ждут. Более того, он знал, что только здесь его и ждут. Сейчас это было единственное место на земле, где его, Толика Парамонова, хотели видеть... x x x ...Едва за Толиком захлопнулась дверь, Долорес начала очередной монолог. Толик всегда удивлялся, как ей удается выговорить такое количество слов за такое короткое время. Она продолжала говорить и тогда, когда Толик снял с нее халат, и даже тогда, когда он повалил ее на диван... Толик не прислушивался к монологу. Пафос его он понимал и без перевода -- через каждое слово проскакивало: революция... Рикардо... Рикардо... революция... -- Да, да... -- натужно бормотал Толик. Он явно поторопился с мизансценой и теперь, лежа в неудобной позе, силился расстегнуть брючный ремень. -- Да, да... Дело Рикардо не умрет... Дело Рикардо будет жить в веках... Наконец монолог окончился, рука Долорес потянулась к магнитофону, и в комнате на полную мощность загремела кумбия. Толик дернулся, как ящерица, готовая закопаться в бархан, но цепкие пальцы Долорес уже сдирали с него рубашку... x x x ...Толик ополовинил стоящую на столе бутылку водки и теперь бесцельно слонялся по комнате, маясь внутренними монологами... Первым делом надо найти Сильви... Легко сказать, надо найти... Он даже не удосужился спросить, где она учится... А как быть с этой дурой Долорес?.. Ведь он же обещал ей поддержку... Кстати, не такая уже она и дура... Все-таки она человек идеи... Делая очередной круг по комнате, он мельком глянул на себя в зеркало. Глянул и ужаснулся. Лицо пожилого упыря. Набрякшие веки. Глазные белки в частой сеточке кровяных прожилок. Стойкий апоплексический румянец на щеках... Нет-нет, нельзя глушить водку в таких количествах... Иначе можно надорвать сердце... А лечение здесь стоит дорого... Зазвонил телефон. Толик кинулся к нему, сшибая стулья. Может это Сильви?.. Она добрая девочка, она не может долго обижаться... А, черт, как же он мог забыть, что полчаса назад заказал разговор с Москвой!.. Евпатий, дружок ты мой дорогой, ты сейчас единственный, кто может меня спасти!.. Только окажись дома, умоляю тебя, окажись дома!.. Толик цепко ухватил трубку, точно опасался, что она может выскользнуть у него из рук и сигануть под диван. -- Уи, уи!.. -- Толик даже задохнулся, услышав заветное словечко "Моску". -- Уи, мадемуазель! Я заказывал разговор с Москвой!.. -- И после паузы продолжил уже по-русски. -- Але?.. С кем я говорю?.. Это Парамонов из Парижа!.. Мне нужен Евпатий Воронцов!.. А когда он будет?.. Что-что?! -- Толика бросило в жар. -- Как это... арестован?.. Этого не может быть!.. А когда его... когда это случилось?.. В трубке продолжали говорить, но Толик уже ничего не слушал... Вот тебе и "чайник со свистком"... Ах, Евпатий, Евпатий!.. Вот теперь у Толика и впрямь никого не осталось... Толик подошел к зеркалу и пристально вгляделся в своего двойника. Небритый угрюмец из зеркальной рамы смотрел на него с нескрываемым отвращением. Но где-то там, в глубине его зрачков пряталось и другое -- ожидание и интерес: соврешь или не соврешь?.. -- Прости меня, Евпатий!.. -- глухо сказал Толик. -- Прости, Аглая!.. Я все искуплю, вот увидите!.. Умереть за свободу можно везде!.. Везде, не только в России!.. x x x ...Было шесть часов утра, когда на одной из улочек в Клиши появилась необычная процессия. Она медленно и торжественно двигалась мимо закрытых еще лавчонок, неся над собой колышущееся алое марево из флагов и транспарантов. Во главе процессии шли Толик, Долорес и Хорхе. За ними следовало еще человек двенадцать. Молодые белозубые, с оливковой кожей, они были для Толика невыгодным фоном -- в их окружении он выглядел, как внезапно воскресший покойник. Время от времени кто-то из демонстрантов чуть приотставал, чтобы наклеить на стену очередную листовку. Листовок было великое множество, на каждой из них гневно пламенело: "Свободу Рикардо Фуэнтесу!.." Демонстрация дошла уже почти до середины улицы, когда Хорхе вдруг коротким броском метнул в одну из витрин гранату. Грохнул взрыв, волна от него прокатилась по соседним витринам, в жилых помещениях со стоном осыпались окна, где-то пронзительно завизжала женщина... Взрывы следовали один за другим. Неподалеку взвыла полицейская сирена. Несколько раз кряду сухо стрекотнул автомат. Демонстранты поспешно забрасывали улицу дымовыми шашками... Толик уже не видел ни Долорес, ни Хорхе, глаза его слезились от едкого дыма, но он продолжал идти вперед, выставляя над головой, точно спасительную хоругвь, плакат с лозунгом по-французски: "Свобода или смерть!" Полицейские машины выплыли из тумана буквально в десяти метрах от Толика, и теперь пялились на него цветными "мигалками", как аборигены чужой планеты -- на неведомого земного пришельца. Толик остановился. Дым оседал рваными клочьями, в белой пелене образовались зазоры, и теперь Толик отчетливо видел полицейских. Ему что-то крикнули в мегафон, он не услышал. Все происходящее казалось Толику настолько неправдоподобным, что он даже не испытывал страха. Придавал уверенности и крохотный дамский пистолет, накануне подаренный ему Долорес. Пистолет лежал в кармане плаща, его опасный холодок Толик чувствовал даже сквозь одежду... Толик поднял плакат повыше и крикнул по-русски: "Да здравствует свобода!.. Да здравствует революция!.. Да здравствует Рикардо Фуэнтес!.." Он поперхнулся дымом, снова откашлялся и хотел было выкрикнуть что-то еще, но вдруг услышал за спиной легкий щелк затвора. Звук был близкий и внятный. Толик обернулся. Облокотившись на капот автомобиля, в него целился молодой полицейский. Толик хорошо видел его лицо. Анонимное лицо исполнителя. Этот не будет выкрикивать лозунги, он просто нажмет курок... И тогда Толик выстрелил первым. Выстрелил прямо в это молодое красивое равнодушное лицо и увидел, как оно взорвалось кровью, расплылось, перестало существовать... В тот же миг со всех сторон затрещали выстрелы, и Толик, стоя в центре круговой пальбы, даже не успел понять, что стреляют именно по нему. Тело его содрогалось от выстрелов, а он все продолжал стоять, будто запретил себе падать, пока не получит ответа на последнюю свою догадку: неужели это он, Толик Парамонов, золотой медалист сто тридцать шестой московской школы, убит сегодня утром на улицах города, о котором мечтал всю свою жизнь?.. x x x На экране сменялись фотографии. В темноте зала лениво переговаривались полицейские. Разговор шел, в основном, о житейских пустяках -- сидевших в зале мало интересовало происходившее на экране. Лишь изредка возникал профессиональный комментарий. Вот пятилетний Толик в панамке и в трусиках стоит рядом с огромной овчаркой. Дело, видимо, происходит на даче... ...Вот он же, только уже в пионерском галстуке, на первомайской демонстрации. Сзади улыбающаяся тетя Вера... ...Вот Толик в Артеке. Берет автограф у знаменитого авиаконструктора Туполева... ...Вот Толик -- выпускник. Среди парадно выстроившихся одноклассников он отмечен чернильным крестиком... ...Вот он в обнимку с Евпатием и Аглаей. Все трое хохочут в объектив. ...Вот он с какой-то девицей в бикини на берегу моря. Сзади пыхтит катерок с отчетливым названием "Андрей Жданов"... ...Вот Толик целует Сильви. Это единственный его парижский снимок, сделанный расторопным Андреем... ...Нет, не единственный. Вот мертвый Толик на парижском асфальте. Один глаз, видимо, выбит, глазница залита кровью, другой, неестественно выпученный, удивленно смотрит прямо в камеру. Рука крепко сжимает древко плаката с надписью "Свобода или смерть". В отличие от прочих фотографий, любительских или просто поблекших от старости, эта выглядит на редкость четкой и выразительной. Делал профессионал. Конец