- Ну, кто первый? Ты, Грегор?
     Грегором, очевидно, звали молодого красавца.  Нехорошо  усмехнувшись,
он выдвинулся вперед.
     - А-а, стерва, ты покусилась на мое главное сокровище!  -  проговорил
он нараспев. - Ну, так ты об этом пожалеешь. Очень сильно пожалеешь!
     И он, как забрало шлема, опустил очки  на  глаза  -  чтобы  даже  его
товарищи не видели, каким безумным блеском полыхают его зрачки.
     Рипли  рванулась  с  неведомой  для  нее  самой  силой  -   и   почти
освободилась от державших ее рук. Но все-таки - лишь почти.
     Она  слышала,  как  красавчик,  наваливаясь  на  нее,  загодя   издал
пронзительный  вопль  восторга.  Однако  этот  вопль  внезапно   оборвался
коротким взвизгом: громадный черный кулак,  врезавшись  в  скулу  Грегора,
свалил его, как кеглю.
     Над группой борющихся, сцепившихся тел стоял Дилон. Он шагнул  вперед
- и еще кто-то опрокинулся от его кулака. Следующего, кто попытался встать
на его пути, Дилон отшвырнул пинком, как собачонку. А потом  в  его  руках
появился обрезок трубы - тут уж врассыпную отскочили все, спасаясь  от  со
свистом рубящего воздух металла. Булькнув, оборвалась музыка:  по  плейеру
пришелся случайный удар.
     - Ты в порядке? - уголком рта шепнул Дилон Рипли. Она, все  еще  лежа
на полу, быстро кивнула. -  Уходи  отсюда,  сестра.  У  нас  сейчас  будет
воспитательное мероприятие для кое-кого из братьев.  Мне  придется  заново
внушить им некоторые ценности духовного порядка... О добре и зле,  о  том,
что есть служение Господу - и что есть отказ от него...
     В ходе схватки Дилон вскочил на ту самую плиту, куда повалили  Рипли,
и теперь возвышался над своей оробевшей паствой как  монумент.  Глаза  его
сверкали, голос гремел, железная дубинка подрагивала в  опущенной  руке  -
сейчас он  больше  чем  когда-либо  напоминал  проповедника  первых  веков
христианства.
     Придерживая одежду, Рипли поднялась на ноги.
     "Черный ящик" и робот валялись рядом - там же, где она вынуждена была
их бросить. Но теперь еще кое-что лежало между  ними.  Даже  не  "что",  а
"кто" - оно медленно, тупо шевелилось, пытаясь подняться.
     Грегор теперь уже не был прежним красавцем: огромный  выпуклый  синяк
закрывал ему пол-лица. И смотрел он на Рипли  не  прежним  нагло-уверенным
взглядом, а с испугом, как побитая дворняжка.
     И Рипли, стиснув зубы, ударила его наотмашь. Ее  кулак  впечатался  в
правую скулу Грегора с такой же хлесткой силой,  как  минуту  назад  кулак
Дилона - в левую. И Грегор снова ткнулся лицом в мусор.



        18

     Нет, то, что устроил Дилон на свалке, конечно,  нельзя  было  назвать
"воспитательным мероприятием". Да, он остался  победителем,  но  трубой  и
кулаком  он  вколотил  лишь  страх  в  тела  нескольких  подонков.  А  это
ненадежно, да и ненадолго, а до прилета спасателей - еще неделя. И  вообще
после того, как Рипли исчезнет из их мира - всем остальным еще жить и жить
на Ярости...
     Полагайся Дилон только на силовые методы, ему  бы  никогда  не  стать
Пресвитером. Но он стал им, причем стал  сам  -  вопреки  планам  тюремной
администрации и вопреки желанию воровской "элиты".
     Итак, теперь ему надлежало уже не вбить страх, а  привить  понимание.
Причем на этот раз - не телам, а душам.
     Трудная задача.


     - 173... 174... Итого, у нас еще 176 свечей остается, - сказал кто-то
из темноты. Кажется, это  был  Рейнс.  Сказал  -  и  зачавкал  жевательной
резинкой.
     Полукруг зажженных свечей странным созвездием мерцал во мраке.  Общие
собрания заключенные  проводили  сами,  в  потайном  месте,  скрываясь  от
посторонних  глаз.  Эти  собрания  традиционно   проводились   в   "Кольце
очищающего света" - так  здесь  называли  площадку,  огороженную  пламенем
горящих свечей. Это была их давняя традиция, о которой не полагалось знать
тюремщикам.
     - Ты можешь потише жевать? - раздраженно спросил Дилон.
     - А чего? - ответила темнота.
     И снова раздалось чмоканье резинки.
     - А ничего! Просто я пытаюсь посчитать, хватит ли 176  свечей,  чтобы
замкнуть круг достаточной площади. И  я  не  могу  думать,  когда  ты  так
усердствуешь над своей жвачкой!
     На секунду наступило безмолвие. Но тут же его  нарушил  гулкий  звон:
где-то  вдали,  за  пределами  освещенного  круга,  с  грохотом  упала   и
покатилась пустая бочка из-под топлива.
     - Опять?! - рыкнул Дилон.
     - Это не я, - поспешил заверить Рейнс.
     - Ребята, может, вы там что-то зацепили? Бомс? Голик?
     - Нет... нет... - ответили два голоса из тьмы. А больше никого в этом
отсеке и не было.
     - Что за черт?! - Пресвитер приподнялся. - Эй, кто там?!
     Сперва ответом была тишина. Потом будто бы кто-то быстро пробежал  по
самой  грани  освещенного  пространства.  Потревоженный  воздух   колыхнул
свечные огоньки, задув из них один или два.
     И тут Дилон, даже не шестым, а  каким-то  двадцатым  чувством  ощутил
опасность. Это не было рациональное чувство - просто страх перед Неведомым
паучьими лапами пробежал у него по спине.
     Он тут же устыдился этого страха  и  шагнул  в  направлении  странных
звуков. Но за эту секундную заминку его  успели  опередить.  Ближайший  из
заключенных - это был Бомс, самый надежный, единственный среди собравшихся
здесь, на кого Дилон мог  положиться  при  любых  обстоятельствах,  -  уже
двинулся в сторону шума. Зажженный им от  свечи  факел  чадил  и  плевался
искрами.
     Через несколько  секунд  сидящие  могли  видеть  только  этот  факел,
огненной точкой прорезающий мрак. Все остальное проглотила тьма.
     - Что там, брат?
     - Ничего...
     Бомс шел не скрываясь.  Он  отчетливо  знал,  что  здесь  некому  ему
угрожать, и был абсолютно уверен,  что  вскоре  обнаружит  кого-нибудь  из
своих "союзников", который тайком пробрался  в  отсек  и  сейчас  пытается
подслушать их разговоры. А обнаружив - легонько, без  злобы  даст  ему  по
физиономии, за шкирку приволочет в "Кольцо" и поставит  перед  Пресвитером
по стойке "смирно". И поделом! Не умеешь шпионить - не берись!
     Что-то метнулось от него в сторону, на четвереньках  пробежало  вдоль
штабеля бочек.
     - Ну-ну, шутник, -  Бомс  пригнулся,  всматриваясь,  -  и  далеко  ты
собрался?
     Теперь ему, прячущемуся, не уйти: Бомс отлично видел, что тот  -  кем
бы он ни был - сам загнал себя в тупик, образуемый рядами бочек и  изгибом
стены.
     -  Вылезай!  -  рявкнул  Бомс,  загораживая   единственный   путь   к
отступлению.
     Он продвинулся чуть вперед - и обомлел. Факел хорошо освещал закуток,
куда скрылась метнувшаяся тень. И там не было никого.  Лишь  под  потолком
зиял шестиугольник вентиляционного отверстия, но  до  него  не  дотянуться
даже в прыжке, а уж тем более не сделать это бесшумно, да еще за считанные
секунды.
     Стоя прямо под этим отверстием, Бомс озадачено озирался. Нет, никакой
потайной лазейки...
     Легкий плеск привлек его внимание. Он опустил глаза. Оказывается,  он
стоял на самом краю какой-то мелкой лужицы,  в  которую,  одна  за  другой
срываясь сверху, падали капли. Очередная капля скользнула по его ботинку -
и кожа под  ней  сразу  сморщилась,  зашипела,  разлезаясь.  Острый  запах
кислоты коснулся его ноздрей.
     Бомс поднял взгляд к потолку.
     И увидел то, что недавно видел Мэрфи. А больше ему, как и  Мэрфи,  не
довелось увидеть вообще ничего.
     Зато те,  кто  остался  в  "Кольце",  увидели,  как  падучей  звездой
прочертил пространство факел Бомса, услышали жуткий крик -  и  подскочили,
словно ударенные током.
     - Что там такое? Что с тобой?! Отвечай!
     Вместо ответа вновь раздался крик, но теперь он звучал глуше и словно
из другого места. И еще какой-то звук наложился на него - не то  визг,  не
то скрежет, рвущий уши, пронзительный...
     Трое - Рейнс, Дилон и Голик - затравленно  озирались.  Они  не  могли
понять, с какой стороны доносятся крики, не могли понять,  следует  ли  им
броситься на вопль или - прочь от него. И уж вовсе они  не  могли  понять,
что такое случилось с Бомсом. Не то что  понять  -  представить  это  было
невозможно.
     Первым опомнился Пресвитер:
     - Быстро, рассредоточиваемся! Я проверю этот проход, ты - вот этот, а
ты, Ян, посмотри за штабелем!
     - Нет, нет! - выкрикнул кто-то из его  товарищей,  скрытый  темнотой,
как маской.
     И Дилон понял: никакая сила не заставит их сейчас  обшаривать  темные
закоулки в одиночку.
     - Хорошо. Вы, двое, пройдитесь вдоль штабеля, я сам проверю проходы!
     Сказав это, Пресвитер тут же бросился бегом в том  направлении,  где,
как ему казалось, в последний раз слышался крик.
     Он ошибался  -  его  обмануло  многократное  преломляющееся  эхо.  Но
выяснилось это далеко не сразу...



        19

     Двое начали обшаривать окрестности штабеля, действуя  с  подчеркнутой
методичностью и откровенно не торопясь. Но тут до них донесся новый вопль,
еще более приглушенный, однако на этот раз - не из-за  расстояния.  В  нем
явственно проступало предсмертное хрипение...
     Рейнс и Голик  посмотрели  один  на  другого  в  свете  единственного
оставшегося  у  них  факела  (второй  забрал  Дилон).  Ни  единого   слова
произнесено не было, но они поняли друг друга... Краска залила их  лица  -
стыд пересилил страх.
     - Брат! Держись, мы идем!
     Они  понеслись  в  темноте,  спотыкаясь  и   оскальзываясь;   неслись
извилистыми коридорами, перепрыгивали через бочонки и ящики,  не  замедляя
хода. Факел освещал им путь, тускло и неверно  отражаясь  в  металлической
поверхности и запыленном пластике. На бегу они со звоном распахивали перед
собой незапертые решетки,  пригибались,  когда  потолок  становился  ниже;
боком проходили мимо работающих вентиляторов...
     Внезапно Голик - он бежал первым - резко остановился, и  его  спутник
чуть не налетел на него.
     - Ну, что там еще?!
     Голик молча указал вниз. Палка какая-то... Нет, не палка - факел. Тот
самый факел, который выронил Бомс.
     - Значит, это здесь. Иди же!
     Но собственный факел задрожал в руке Голика - возвращался уже забытый
было страх.
     - Дай сюда! - сказал Рейнс тоном приказа, протягивая ладонь.
     Голик с видимым облегчением  отдал  ему  светильник.  Они  поменялись
местами, и теперь он следовал за Рейнсом.
     Это спасло ему жизнь.
     Они выбежали за поворот - и остановились в растерянности.  Крик  явно
доносился отсюда. Но это снова был тупик, и никого  не  было  перед  ними,
лишь  на  полу  расплывалось  пятно  непонятной   жидкости.   Кровь?   Или
сконденсировавшаяся влага?
     И Рейнс, как несколько минут назад Бомс, посмотрел вверх: откуда  это
натекло?
     Он увидел то же, что видели перед ним уже  два  человека  на  Ярости:
жуткую, словно из кошмарного сна, морду, окровавленную и покрытую  слизью.
Увидел  переплетение  щупалец  и  бессильно  свисавшие  оттуда,  из  самой
середины клубка, человеческие ноги.
     А в следующий миг Чужой, все  еще  продолжая  удерживать  тело  своей
прежней жертвы, ринулся на Рейнса сверху.
     - Беги! - только и успел  крикнуть  Рейнс.  Это  было  его  последнее
осознанное слово. Все остальное потонуло в стоне, криках, небытии...
     Нет, Голик не побежал, но не от храбрости - он просто оцепенел,  врос
в пол. И только когда одно из щупалец случайным движением хлестнуло его по
лбу, сбивая наземь, когда  в  лицо  ему  ударила  кровь  Рейнса,  фонтаном
хлынувшая из разорванных артерий, - лишь тогда оцепенение покинуло его.  С
душераздирающим визгом, в котором уже не оставалось ничего  человеческого,
он даже не побежал, а пополз по коридору, извиваясь,  словно  раздавленный
червяк.
     Чужой мог настигнуть его одним броском.  Но  ему  было  не  по  силам
поглотить  тела  жертв  одновременно.  Поэтому  пара  щупалец,   все   еще
цеплявшихся за потолочный люк, напряглась, разбухая  мышцами,  -  и  легко
вздернула наверх свою слизистую тушу вместе с двойной добычей.
     С двумя человеческими трупами...



        20

     Только один уголок  в  тюрьме  Рипли  с  некоторым  основанием  могла
считать своим. Госпиталь. Во всяком случае, ей было  официально  приказано
находиться здесь, а всех остальных, столь же официально, приказано сюда не
пускать. Значит, есть надежда, что никто не потревожит  ее  -  по  крайней
мере, за те короткие минуты, которые требуются для прослушивания.
     Рипли едва не падала от усталости. Разжав  руки,  она  словно  бревно
уронила андроида на пол (ничего, ему не больно) и, достав инструменты, тут
же принялась за дело - не дав себе передышки, спеша все успеть, прежде чем
силы  окончательно  оставят  ее.   Предшествовавшая   катастрофа   отчасти
облегчила ей  работу:  подключения  к  аудиосистеме  находились  на  левой
стороне головы робота, а теперь они  волею  судьбы  оказались  очищены  от
квазиплоти. Вскоре несколько проводов соединяли изуродованное неживое лицо
и компьютер "черного ящика".
     Рипли облизала пересохшие губы. Потом она нажала нужную клавишу  -  и
тут же опустилась на койку, чтобы использовать для отдыха  хоть  несколько
минут.
     Дребезжащий звон наполнил помещение отсека.
     И Бишоп, очнувшись от очередной своей смерти,  открыл  глаза.  Нет  -
один глаз...
     Способен ли робот говорить? Или его электронный  мозг  пострадал  еще
сильнее, чем тело?
     Забыв об усталости, Рипли подалась вперед.
     - Эй!.. - негромко позвала она.
     Страшное освежеванное лицо медленно повернулось к ней.
     - Рипли? - ответил знакомый голос, глубокий и с хрипотцой. Он  звучал
абсолютно спокойно -  так,  как  если  бы  они  увиделись  после  короткой
разлуки. Словно и не лежали между их этим и последним  разговором  борьба,
победа, гибель товарищей, невообразимое количество миль пространства...
     - Здравствуй, Бишоп. Как ты себя чувствуешь?
     - Ноги болят... - робот усмехнулся остатками рта. Он, конечно,  знал,
что никаких ног у него теперь нет.
     - Мне очень жаль... - неловко произнесла Рипли.
     - Ничего, это уже не имеет значения.
     Бишоп все-таки говорил с трудом - будто  выталкивал  из  себя  фразы.
Очевидно, система воспроизведения речи действительно оказалась повреждена.
Надо было спешить.
     - А как себя чувствуешь ты? Мне нравится твоя новая прическа...
     Медленно поднявшись, единственная рука андроида  указала  на  обритую
кожу головы Рипли.
     - Я - в порядке, Бишоп... Скажи, ты можешь  прокрутить  мне  то,  что
находится в черном ящике?
     - Нет проблем... - робот на минуту умолк, словно сосредоточиваясь,  а
затем внутри его что-то коротко прозвенело. - Есть! - возвестил он.
     - Что случилось на "Сулако"? Отчего пришлось катапультировать шлюпку?
- склонившись над ним, Рипли с нарочитой четкостью выговаривала слова.
     Бишоп снова ненадолго замолк. Затем из его искалеченных  губ  полился
ровный гул - ритмичная работа  могучего  организма  космического  корабля.
Потом этот гул прорезало шипение, скрежет...
     - Стасис нарушен. Пожар в криогенном  отделении.  Повторяю:  пожар  в
криогенном отделении. Всему  экипажу  собраться  в  спасательных  шлюпках.
Повторяю...
     Бишоп теперь говорил не своим голосом: это был приятный голос молодой
женщины, неуместно спокойный на фоне слышимого лязга и грохота.  Не  сразу
Рипли  поняла,  что  робот   просто   воспроизводит   стандартную   запись
корабельной системы оповещения.
     - И в чем же причина? Почему начался пожар?
     - Проводка... - сказал  Бишоп  уже  собственным,  но  явно  угасающим
голосом.
     Рипли нахмурилась:
     - Скажи, а  сенсорные  датчики  ничего  не  зафиксировали?  Например,
какого-нибудь движения в анабиозной камере?
     - Очень темно, Рипли... - голос Бишопа звучал будто издали.
     - Но ты можешь хоть что-нибудь рассмотреть  в  этой  темноте,  Бишоп?
Скажи мне, был ли Чужой на борту? Был? - В отчаянии Рипли  почти  кричала,
прижимаясь губами прямо к самому уху лежащего.
     Пауза. Правый глаз робота скашивается на нее.
     - ДА! - ответил андроид в полную силу, громко и  почти  торжественно.
На миг Рипли даже показалось, что она разговаривает с Дилоном в момент его
проповеди.
     - Он остался на "Сулако" или прилетел с нами? - голос Рипли  невольно
дрогнул, хотя она уже не сомневалась в ответе.
     - ОН ВСЕ ВРЕМЯ БЫЛ С НАМИ, -  и  вновь  в  голосе  Бишопа  прозвучала
кованая медь, и вновь Рипли вспомнила о Пресвитере.
     - Компания знает? - спросила она уже без всякой надежды.
     -  Компания  знает  все.  Может   быть,   кроме   событий   последних
двадцати-тридцати минут на "Сулако". Все данные шли на бортовой компьютер,
и через каждые полчаса автоматически следовал очередной сеанс связи...
     Бишоп словно исчерпал всю свою энергию: на последних словах голос его
снова начал глохнуть.
     - У меня есть к тебе  просьба,  Рипли.  -  Чтобы  разобрать,  что  он
говорит, уже приходилось напрягать слух. - Отключи меня...
     - Ты уверен? - Рипли глянула на него с затаенной скорбью.
     - Да. Меня еще могут починить, но я уже никогда  не  смогу  работать,
как прежде. А зачем тогда я? - Бишоп помедлил. - Лучше уж я буду... никем.
     Пожалуй, робот не мог лучше передать понятие  "смерть".  Правое  веко
его опустилось.  Фотоэлемент  уничтоженного  глаза  продолжал  еще  гореть
оранжевым светом.
     - Прощай, Бишоп, - прошептала Рипли. И нажала на кнопку отключения.
     Единственная рука взметнулась  и  затрепетала  в  почти  человеческой
агонии. Через несколько секунд она замерла - и сразу, одновременно с этим,
погас оранжевый огонек.
     И тут же Рипли настороженно обернулась, вскочила,  спешно  задергивая
полупрозрачную занавесь,  отгораживающую  ее  койкоблок.  В  коридоре,  по
направлению  к  дверям,   слышались   торопливые   шаги   множества   ног,
взволнованные голоса, какой-то не то стон, не то визг...
     Кто-то спешил к медицинскому отсеку.



        21

     Они ввалились в дверь слитной массой - и сначала было  не  разобрать,
кто это, сколько их и какова цель их прихода.  Однако  вскоре  выяснилось,
что двое - это были Дилон и Смит -  полунесут-полутащат  третьего.  Третий
был весь заляпан кровью, лица его  не  разобрать,  но  оно,  должно  быть,
искажено  смертельным  ужасом:  он  отчаянно  и  как-то   по-растительному
бессмысленно  бился  в  зажавших  его  тисках  рук  и  визжал,  визжал  не
переставая, будто он  не  человек,  а  испортившийся  механизм,  способный
производить только визг.
     Сразу же за этой тройкой, неловко согнувшись, спешил врач. Он, должно
быть, на ходу пытался произвести осмотр. А еще дальше,  отставая  на  шаг,
шествовал директор Эндрюс. Он  никуда  не  спешил  и  никого  не  пробовал
осматривать.
     - Не я, не я! - вопил Голик,  вырываясь  из  растерянных,  но  цепких
объятий своих сопровождающих. - Я не делал этого, нет, не делал!
     - "Этого" - чего? - холодно спросил Эндрюс.
     - Ничего! - Голик, которого уже было уложили на койку, дернулся  так,
что слетел с нее на пол. - Я никого не...
     - А кого ты - да? - Эндрюс,  похоже,  испытывал  какое-то  садистское
удовлетворение от допроса в такой форме.
     - Никого! Я не убивал их, нет, нет! Это  не  я!  Это...  это  дракон!
Огромный дракон, он сидит на  потолке,  он  откусывает  головы,  никто  не
сможет  устоять  против  него,  не  я,  не  я...  -  Голик  задохнулся  от
нахлынувших  жутких  воспоминаний.  Дальнейшую  его   речь   трудно   было
разобрать, она потеряла контуры осмысленности. Голик стонал, выл и плакал,
размазывая дрожащей рукой  по  лицу  кровь,  грязь  и  слезы.  Директор  с
неудовольствием вынужден был отступиться от него.
     - Да он окончательно спятил! - в досаде Эндрюс сплюнул прямо на  пол.
- Его надо просто на цепь посадить, как взбесившуюся собаку,  пока  он  не
перекусал тут всех.
     При этих словах Дилон бросил взгляд на Эндрюса, но ничего не сказал.
     - Так точно, сэр, он абсолютно сумасшедший, - охотно подхватил  Смит.
- И нужно действительно принять срочные меры, чтобы..
     В ответ по нему словно выпалили из двух стволов:
     - Заткни свою поганую пасть, ты, Восемьдесят Пять!
     - Нет никаких оснований ни для паники, ни для  ваших  "срочных  мер",
мистер Смит! - сухо отчеканил директор. Действительно, для полного счастья
ему только паники и не хватало в этой  ситуации.  Однако  в  то  же  время
заключенным и впрямь следовало показать,  что  администрация  контролирует
положение. Причем показать это нужно прямо сейчас.
     - Мистер Клеменс!
     - Да, сэр?
     - Будьте добры, сделайте укол этому идиоту.
     Клеменс замер  в  недоумении:  в  этот  миг  он  уже  вонзил  иглу  в
предплечье Голика и теперь как раз вводил ему в вену успокаивающую  смесь.
Но директору просто необходимо было отдать какое-нибудь распоряжение.
     - Обождите. Сейчас, когда успокоительное уже начало  действовать,  но
еще не привело его в полную отключку, мы можем  узнать,  что  случилось  с
братьями, - проговорил Дилон. - Ты слышишь меня, Ян? Где  Бомс,  вы  нашли
его? А что случилось с Рейнсом?
     Дилон не кричал, он говорил тем проникновенным шепотом,  которым  ему
так хорошо удавалось убеждать людей. Кажется,  это  подействовало:  Голик,
который только что трясся и икал от страха, вдруг как-то притих, в  глазах
его появилось осмысленное выражение.
     Но в тот самый момент, когда  он  уже  почти  готов  был  заговорить,
тишину прорезал металлический голос Эндрюса:
     - Слушай, преподобный, ну что ты рассчитываешь от него услышать, черт
возьми вас обоих?! Надо сформировать поисковую бригаду,  может,  она  хоть
что-то найдет... Судя по всему, этот  подонок  просто  убил  их  обоих.  И
Бомса, и  Рейнса.  А  теперь  весьма  талантливо  разыгрывает  перед  нами
помешательство!
     Он наклонился над койкой, удавьим взглядом впившись  в  зрачки  вновь
онемевшего Голика.
     - Ну что? Так это все и было, да? А ну-ка, выкладывай, избавь нас  от
лишней работы!
     И тут Голика  вновь  прорвало.  Он  повалился  на  кровать,  скуля  и
дергаясь в судорогах возобновившегося приступа.
     Дилон медленно выпрямился. Огонь полыхал в  его  глазах  за  стеклами
очков, а на лице застыла маска ярости. Он мог бы  сказать,  что  с  Бомсом
приключилась беда еще в тот момент, когда и Голик, и  Рейнс  находились  в
круге свечей. Но он не пошел по пути предъявления доказательств.
     - Вам это не известно. Возможно, Ян обманывал вас - как и вы его,  но
он никогда не говорил неправды МНЕ!  Может  быть,  он  сумасшедший,  может
быть, он негодяй - но он не лжец! И я  не  советовал  бы  вам  обвинять  в
убийстве или во лжи кого-нибудь из моей паствы, если вы не уверены в этом!
     - Что-о?
     Они стояли друг против друга -  два  вождя,  два  лидера,  два  мира,
одинаково опасных и беспощадных.  Клеменс  и  Смит  боялись  пошевелиться,
нутром ощутив, что  любое  движение  может  спровоцировать  взрыв.  Только
безумные причитания,  доносившиеся  из  уст  бьющегося  на  койке  Голика,
нарушали молчание.
     Внезапно  рядом  с  Пресвитером  и  директором  со  звонким   шорохом
раздвинулась пластиковая занавеска - и оба одновременно  повернули  головы
на звук.
     - Нет, он не лжец. К сожалению, он говорит правду.
     В образовавшемся проеме стояла Рипли. Она кивнула в сторону койки:
     - Мне нужно бы поговорить с  ним  об  этом...  драконе,  как  он  его
назвал.
     - Да ничего вам не  нужно,  лейтенант!  -  в  голосе  Эндрюса  досада
смешивалась с облегчением. - И ни с кем вы не будете  разговаривать!  Меня
не интересует ваша точка зрения, поскольку вы не знаете подоплеки событий.
- Директор небрежно указал пальцем на Голика: - Вам неизвестно,  что  этот
человек - убийца. - (Он говорил о Голике так, словно того не было рядом  с
ним.) - Причем убийца со стажем. Во время своей  прошлой  деятельности  он
убил,   если   не   ошибаюсь,   пятерых,   проявив   при   этом    немалую
изобретательность и совершенно зверскую  жестокость.  Не  так  ли,  мистер
Дилон?
     Пресвитер угрюмо кивнул.
     - Шестерых, - уточнил он с неохотой.
     Эндрюс снова указал на Голика:
     - К тому же разговор с ним в ближайшее время  вообще  невозможен.  Он
спит! Да, Голик действительно уже не слышал их разговора.  Он  расслаблено
растянулся на одеяле - проникший в кровь наркотизатор сделал свое дело.
     - Так что, поскольку в госпитале теперь находится  этот  бандит,  мое
вам распоряжение, лейтенант: быстро собирайте свои вещи и...
     Рипли встретилась взглядом с Эндрюсом, и что-то  было  в  ее  взгляде
такое, что заставило директора замолчать, не окончив фразу.
     - Тогда я буду говорить с вами, - сказала она.



        22

     Она сидела в директорском кабинете, занимая то же кресло,  в  котором
незадолго до этого расположился  Клеменс.  Как  и  во  время  разговора  с
Клеменсом, за спиной директора высился Смит.  Только  на  этот  раз  перед
участниками беседы не был выставлен кофейный напиток.
     При мысли об этом Эндрюс ухмыльнулся. Ничего, не велика птица...
     А вообще-то, если вдуматься, они - два сапога пара:  медик  и  эта...
лейтенант.  Оба  с  претензией  на  высоколобность,   оба   абсолютно   не
представляют (хотя Клеменс мог бы себе представить!), как  вписываются  их
планы во внутреннюю жизнь тюрьмы. Вдобавок оба одержимы схожей манией.
     Правда, у Клеменса данная мания выражена в менее отчетливой форме,  и
вообще, похоже, этой формой его заразила лично мадам Лейтенант. И он, надо
полагать, оказался особо восприимчив к подобной заразе.  Совсем  свихнулся
бедняга в наших условиях. Да и не мудрено, по правде сказать...
     - Итак, насколько я вас понял,  лейтенант,  имеет  место  быть  некая
здоровенная тварь - клыки, щупальца, кислота вместо крови и тому  подобные
прелести, которая путешествует вместе с вами сквозь космос и убивает  все,
до чего дотянется. Одним словом, очень неприятная  картина  получается.  -
Эндрюс говорил, с некоторым трудом заставляя себя сохранять серьезность. -
Это верно?
     - Да, вы правильно поняли меня, господин директор, - ровно произнесла
Рипли.
     Эндрюс почесал голову, после чего внимательно осмотрел свои ногти.
     - И вы думаете, я  поверю  вам  на  слово?  -  спросил  он  предельно
саркастически.
     Женщина пожала плечами:
     - Я не прошу верить моим словами. Поверьте фактам. То, что  произошло
за последний час...
     Директор снова с увлечением поскреб голову, как будто у него не  было
более важного занятия.
     - Факты - вещь упрямая, лейтенант. Поэтому иногда их даже притягивают
за уши. Сдается мне, так вы сейчас и поступаете. Все  произошедшее  вполне
можно объяснить в реалиях тюремного бытия - и объяснить куда лучше, чем  с
привлечением зубасто-кислотно-попотолкулазающего да еще  головоотрывающего
монстра, о котором, по правде, никто ничего и никогда не слышал.
     Сложносоставные слова  директор  произносил  с  особым  вкусом,  явно
восхищаясь собственным остроумием.
     - Ну, хорошо. Предположим, - я сказал "предположим"! - я  приму  вашу
версию событий. И что же вы предлагаете делать?
     Рипли сдержалась. Не в ее интересах  было  обострять  конфликт.  Быть
может, этот непробиваемый служака все же сумеет оценить нависшую над всеми
опасность? Не враг же он сам себе...
     - У вас есть оружие? - спросила она, не сомневаясь  в  утвердительном
ответе.
     - Нет, - коротко отрубил директор.
     Рипли   вздернула   брови.    Кажется,    повторялась    история    с
аудиоприставкой.
     - У вас тюрьма особо строгого режима, - раздельно произнесла она. - И
вы говорите мне, что у вас нет оружия?!
     - Вот именно - тюрьма, - медленно свирепея, Эндрюс  навалился  грудью
на стол. - А также единственный пригодный для жизни оазис на всей планете.
Убежать отсюда нельзя - некуда бежать.  Перебить  тюремную  администрацию?
Это, в принципе, возможно, но продуктов жизнеобеспечения хватает  примерно
на шесть земных месяцев. И пополнить запас здесь неоткуда. Мы находимся  в
глубокой космической заднице, лейтенант, более  глубокой,  чем  вы  можете
себе представить... По истечении шестимесячного срока прилетает  очередной
корабль с припасами, и если что-то не в порядке, им даже  не  нужно  будет
высаживать десант. Они просто не разгрузятся  -  и  через  очень  короткое
время оставшиеся в живых бунтари приползут к ним на брюхе. Конечно,  можно
захватить этот корабль, но вот его-то экипаж отменно вооружен. Одолеть их,
следовательно, можно только с оружием. Нет оружия -  нет  "тока  в  сети".
Значит, не будет и бунта (хотя бы с целью вооружиться), не будет и попытки
захвата. Вам все понятно?
     - Ясно... - Рипли пусто глянула на Эндрюса. - Значит, чтобы вас  всех
не перебили...
     - Вот именно. Вы уловили самую суть.
     И все же она не могла поверить, что все проиграно окончательно.
     - Ну хоть что-нибудь  у  вас  есть?  Например,  для  личной  обороны?
Пистолет там, или я уж и не знаю...
     Директор задумался не надолго.
     - Ну... вообще-то в  нашей  столовой  есть  кухонные  ножи.  Да  и  у
заключенных,  если  поискать,  ножи  найдутся.   (Рипли   вздрогнула:   ей
вспомнился нож в руках Грегора в момент сцены на свалке.)  Хотя  мы  их  и
изымаем. Но это, как я понимаю, вас не устроит.
     - Тогда нам  хана,  -  со  спокойствием  отчаяния  произнесла  Рипли,
уставившись директору в лицо.
     По правде сказать, она употребила другое слово.
     - Нет, это ВАМ хана! - Эндрюс тоже высказался более  крепко.  Вскочив
из-за стола, он стоял посреди комнаты и орал, наливаясь темной кровью:
     - Лейтенант Рипли, отныне вы  не  имеете  права  покидать  территорию
госпиталя! Даже не самого госпиталя: там сейчас находится  ваш  собрат  по
общению  с  драконами  -  а  бокса  изолятора,  где  положено   находиться
инфекционным больным. Будем считать, что вы больны... холерой. Да,  особой
психической  холерой,  которая   вызывает   галлюцинации,   заразные   для
окружающих. Надеюсь, там вы окажетесь в  безопасности  от  хищных  зверей!
Мистер Смит проводит вас. Ну как, пойдете сами или прикажете вас тащить?
     Аарон уже встал за ее  спиной,  готовый  выполнить  любое  приказание
директора.
     Рипли покорно поднялась. Ей было уже все равно.
     - Не трудитесь, я иду.
     - Ну вот и хорошо. Умница.
     На выходе Рипли обернулась.
     - Прощайте, господин директор, -  сказала  она,  сделав  ударение  на
первом слове.
     - Я тоже надеюсь, что мы больше не увидимся  до  прилета  спасателей,
господин лейтенант, - ответил Эндрюс, имея в  виду  совершенно  иное,  чем
Рипли, и даже не вдумываясь в значение ее слов.
     Оставшись  один,  директор  потянулся  к  столу  и  открыл   потайное
отделение. Внутри стояла небольшая  бутыль  с  неразбавленным  медицинским
спиртом. Сделав  хороший  глоток  прямо  из  горлышка,  Эндрюс  крякнул  и
некоторое время стоял, задерживая дыхание, чтобы не обжечь носоглотку.
     -  Будем  надеяться,  что  половым  путем  эта  драконья  холера   не
передается, - пробормотал он минуту спустя уже гораздо  более  успокоенным
голосом. - Потому что если так - храни Господь нашего ветеринара!



        23

     ...Громко и  неясно  заговорил  интерком.  Рипли  даже  не  повернула
головы,  зато  Клеменс  приподнялся,  подошел  к  устройству  и,  выслушав
сообщение, ответно сказал что-то в микрофон. Потом он  вернулся  к  Рипли,
сидевшей на своей кровати.
     - Директор Эндрюс извещает всех, что через пять минут начнется  общее
собрание. Правда, нас с тобой это не касается.
     Рипли устало повела плечом:
     - Ну, что же...
     Они находились, конечно, не в тесной каморке изолятора, а в  основном
помещении госпиталя: Клеменс сразу же дал понять Смиту, куда  именно  тому
следует засунуть свои предложения насчет того, где  полагается  разместить
его подопечную. Но и сам госпиталь тоже отнюдь не отличался простором.
     - Ты о чем думаешь? - врач внимательно посмотрел на Рипли.
     - Почему ты об этом спросил? - она подняла на него глаза.
     - Ну, не знаю... Просто недавно ты проявляла  бешеную  активность,  а
теперь...
     Внезапная мысль вдруг посетила Рипли. Она пружинисто встала на ноги.
     - Скажи, как ты думаешь - можно отсюда бежать?
     В удивлении Клеменс круто поднял бровь:
     - "Отсюда" - это с планеты?
     - Да.
     - Вот на этот вопрос я отвечу совершенно однозначно. Разумеется, нет!
Не пешком же идти сквозь космос...  Раз  в  полгода  прилетает  корабль  с
провизией.
     - И это все?
     - Все.
     - Черт... -  Рипли  опустилась  на  прежнее  место.  Выходит,  Эндрюс
все-таки говорил правду.
     - Я слышал, скоро за тобой придет внеочередной рейс, - сказал Клеменс
с явным намерением утешить.
     - "Скоро" - это как? - спросила Рипли без особой надежды.
     - Не знаю... - в раздумье врач выпятил губы. - Просто до этого к  нам
никто никогда... не спешил.
     - Понятно, - голова Рипли снова склонилась.
     - Ты мне не расскажешь, о чем ты говорила с Эндрюсом?
     Спрашивая это, врач не очень рассчитывал на положительный  ответ.  Он
оказался прав.
     - Нет. Пусть здесь останется хоть один человек, не  думающий,  что  я
спятила.
     - Ага... Ты имеешь в виду меня?
     - Кого же еще...
     Несколько секунд врач размышлял.
     - Ну, это совсем не обязательно... Я достаточно узнал о  тебе,  чтобы
не сомневаться в абсолютной устойчивости твоей психики.  Потом,  я  и  сам
ведь что-то видел.
     Приступ сухого, нехорошего кашля вдруг сотряс тело Рипли,  и  Клеменс
настороженно прислушался.
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Да не  очень...  -  Рипли  уже  сумела  удержать  кашель  и  теперь
выглядела по-прежнему. - Горло что-то болит... живот... И вот здесь - тоже
болит... - Взяв обеими руками кисть Клеменса, она прижала ее к собственной
груди.
     - О! - сказал врач с  чувством.  -  Локализация  последней  боли  мне
особенно нравится. -  Мгновение  он  обдумывал  свои  действия,  но  потом
чувство долга взяло верх. - Однако давай все-таки  сперва  займемся  твоей
хворобой. Что-то не нравится мне этот кашель... Я предлагаю лечебный укол.
Мой  особый  коктейль   персонального   изобретения!   -   сказал   он   с
профессиональной гордостью, отошел в сторону и загремел инструментами.
     В этот момент на кровати соседнего койкоблока зашевелился, приходя  в
себя, Голик. Они оба забыли о нем. Его лицо, покрытое маской из запекшейся
крови - своей и Рейнса, пятном виднелось  сквозь  полупрозрачный  занавес.
Врач в свое время только и  смог  удостовериться,  что  ранение  головы  у
Голика несерьезное  и  не  требует  хирургического  вмешательства.  Но  ни
обработать рану, ни даже смыть кровяную корку ему не удалось: даже  сквозь
наркотический сон Голик при малейшем прикосновении  судорожно  дергался  и
начинал отбиваться, не приходя в сознание.
     А теперь, просыпаясь, он медленно ворочался на испачканном покрывале,
и в глазах его уже отсутствовал леденящий ужас. С его места ему были видны
оба - Клеменс и Рипли.
     - Ты замужем? - спросил он ни с того ни с сего.
     Женщина только покосилась на него, не ответив. Ей никак не  удавалось
вспомнить: был ли он на свалке?
     - Тебе надо замуж... Надо рожать детей...
     Клеменс тоже покосился в сторону Голика. Не следует ли  прервать  его
рассуждения? Вроде бы пока ничего особенного он не говорит,  но  врач  уже
имел опыт общения с этим типом.
     Голик отодвинул занавеску.
     - У меня было много хороших девушек... Там, тогда, еще до Ярости...
     Теперь Рипли были  видны  кисти  его  рук.  Они  нервно  сжимались  и
разжимались какими-то странными движениями: не то оглаживая что-то, не  то
терзая.
     - Они любили меня... Во всяком случае, какое-то время.
     Наступило молчание. Было слышно, как звенит стекло о металл:  Клеменс
готовил шприц к уколу.
     - Ты тоже умрешь!.. - провозгласил  Голик  совершенно  неожиданно.  И
Рипли увидела, как при этих словах его пальцы одновременно сжались  хищным
движением, словно перехватывая чью-то шею.
     - Ну, достаточно, - сказал Клеменс негромко,  но  тоном,  не  сулящим
ничего хорошего.
     Он задернул перед носом Голика  занавеску,  не  подозревая,  что  тем
самым опять спасает ему жизнь.
     Рипли облокотилась на стену, с трудом  сдерживая  вновь  подступающий
кашель. Когда врач подошел к ней, она уже справилась с собой.
     - Ну, как дела?
     - Что? - будто не поняв вопроса, спросила Рипли и улыбнулась.  Улыбка
вышла слегка принужденной.
     - С тобой все в порядке?
     - Да.
     Клеменс обломил одну из ампул, которые он держал в руке, поднес к ней
шприц.
     - По-моему, ты мне лжешь, - сказал он тихо, чтобы не услышал Голик. -
Причем делаешь это абсолютно напрасно.
     - А по-моему, лжешь ты. И тоже напрасно. - Рипли говорила  еще  тише.
Клеменсу самому пришлось напрячь слух. -  Как-то  ты  сказал  мне,  что  я
несколько раз подряд уклонилась от ответа. А о себе что скажешь?  Ты  ведь
тоже уклонился, когда я спросила тебя, каким образом тебе досталось  такое
завидное назначение. И повторно уклонился, когда был тебе задан  вопрос  о
татуировке - вот об этой. - Она коснулась пальцем  его  затылка.  -  Может
быть, хоть сейчас ты мне расскажешь правду?
     Клеменс надолго  задумался,  позабыв  об  уколе.  Наконец  он  принял
решение:
     - В общем-то ты права. Я должен был рассказать об  этом  раньше...  И
рассказал бы, клянусь, если бы не боялся тебя потерять!
     Он тяжело дышал, крупные капли пота выступали у него на лбу, словно у
человека, собственноручно подписывающего себе приговор.
     - Это долгая, тяжелая история...
     Клеменс снова запнулся. Но когда он, наконец, заговорил,  его  голосу
мог бы позавидовать ушедший в небытие Бишоп: из него напрочь  исчезли  все
эмоции.
     - Я был самым способным студентом на  медицинском  факультете  нашего
университета. Ты не поверишь, но профессора  буквально  дрались  за  право
называться моим Учителем. Довольно рано я пристрастился к наркотикам - это
случается с врачами гораздо чаще, чем готов официально признаться любой из
них. Тут все перемешивается: сверхнагрузки,  вид  человеческих  страданий,
доступность наркотических средств - морфий, алкоголь в  чистом  виде...  А
самое худшее - кастовая уверенность медиков в  том,  что  любой  врачебный
препарат сохраняет покорность тебе, что ты властвуешь над ним, а не он над
тобой.  Самообман...  Скажи,  тебе  действительно  хочется  дослушать  эту
длинную и бездарную мелодраму?
     Рипли коротко кивнула:
     - Ничего. Я выдержу.
     - Ну, воля твоя. Короче, несмотря на все это, меня все равно  считали
молодым гением, врачом будущего и так далее, в том же духе. Причем,  скажу
тебе честно, считали не зря! Но  как-то  раз,  уже  на  первом  году  моей
самостоятельной практики, случилось то, чего не могло не случиться. Я  как
раз отбывал 36-часовое  врачебное  дежурство  -  знаешь,  такое  бывает  у
молодых медиков: им специально устраивают проверки  на  прочность.  Короче
говоря, "чтоб служба медом не казалась..." Ну и, как  ты  уже  догадалась,
все эти тридцать шесть часов  я  провел  "под  кайфом",  да  еще  и  спирт
хлестал, словно лошадь - воду... А когда я  проснулся,  мне  рассказали...
Именно рассказали, сам я не помню ничего, хотя  участвовал  во  всех  этих
событиях и, возможно, даже и не совершил ошибок... - Он перевел дыхание: -
В общем, на ближайшем заводе произошел взрыв, и к нам в больницу  привезли
свыше сотни пострадавших. Тридцать человек из них погибли. По  официальной
версии из-за того, что я назначил  им  неправильную  дозу  болеутоляющего.
Возможно, конечно, что они умерли от последствий взрыва...  Впрочем,  одно
другому не мешает. Я оказался в положении  стрелочника,  который  во  всем
виноват. Я и был виноват, наверное...
     На губах Клеменса мелькнула легкая усмешка.
     - Вот так я и получил семь лет. И считаю, что еще легко отделался.
     Усмешка сменилась гримасой, похожей на оскал.
     - Во всяком случае, от морфия меня отучили, - резко закончил он.
     - Ты сидел здесь?
     Врач ответил, не повернувшись к Рипли. Казалось, он,  впав  в  транс,
разговаривает сам с собой, и  этот  вопрос  он,  наверное,  воспринял  как
прозвучавший изнутри.
     - Да... Поэтому я хорошо знаю этих ребят. Когда они решили остаться -
остался и я. По крайней мере, среди изгоев я сам себя изгоем не  чувствую.
А приличного назначения мне бы все равно не получить...
     И - все. Бесстрастность исчезла из голоса. Клеменс встряхнул головой,
словно сбрасывая оцепенение.
     - Ну что? - он посмотрел на Рипли затравленным  взглядом.  -  Теперь,
когда ты узнала все это, позволишь ли ты мне сделать вот эту инъекцию?
     Вместо ответа Рипли, закатав рукав куртки,  протянула  ему  руку  для
укола. Торопясь, врач поднес к коже старинный игольчатый шприц. Пальцы его
слегка дрожали.
     - А теперь я тоже  расскажу  тебе  мою  собственную  тайну,  Клеменс.
Слушай...
     Она вдруг остановилась, почуяв неладное. Трудно сказать, зрение, слух
или острый запах чужой плоти предупреждали ее об опасности.
     Запах чужой плоти...
     Чужой...
     В это время Голик уже мелко трясся отчаянной дрожью в своем блоке. Он
раньше всех заметил, как из квадрата  вентиляционного  хода  под  потолком
бесшумно опустилась на  жгутах  щупалец  громадная  туша,  бесформенная  и
вместе с тем сохраняющая какое-то жуткое изящество. Дикий  страх  чуть  не
швырнул его  с  воплем  к  выходу,  но  инстинкт  самосохранения  сработал
безошибочно, пригвоздив к месту и сковав ужасом  готовую  заорать  глотку.
Лишь высокий, беспомощный писк срывался  с  его  закушенных  губ,  но  он,
должно быть, оказался неслышим для чудовища, воспринимавшего звуки в  ином
регистре.
     А Клеменс так ничего и не успел  понять.  Он  даже  не  заметил,  как
сквозь клеенчатый занавес проступил силуэт взметнувшейся на дыбы твари, он
стоял к занавесу спиной.  Затем  пленка  раздалась  в  стороны  звездчатым
отверстием, пропуская рванувшегося вперед Чужого; страшные  клыки  впились
Клеменсу в голову,  щупальца  охватили  плечи...  А  мгновение  спустя  из
продавленного виска хлынула кровь - и лицо  врача  стало  мертвым  еще  до
того, как на нем проявилось удивление. И Чужой вздернул вверх и перебросил
через стенку блока уже лишь тело Клеменса, а не его самого.
     Задетый случайным ударом, инструментальный столик взмыл до потолка  и
пронесся по всему госпиталю,  расшвыривая  по  сторонам  свое  содержимое,
словно бомба - осколки.
     Обработанным движением Рипли упала на четвереньки, перекатом ушла  от
просвистевшего в воздухе щупальца и поднялась уже по другую сторону  блока
- но второе щупальце слепым взмахом подсекло ее под колени, снова сбивая с
ног.
     Коротко простонав, Рипли рухнула на  пол.  "Все.  Конец",  -  тупо  и
безнадежно пронеслось у нее в голове. Чужой был уже рядом.
     Раньше ей тоже раз-другой приходилось видеть его столь же близко,  но
тогда у нее в руках было оружие  и  весь  контакт  занимал  доли  секунды.
Успеешь выстрелить - живи дальше,  не  успеешь...  А  теперь  ей  явно  не
успеть. Да и нечем "успевать": руки ее пусты.
     Чужой на этот раз почему-то медлил. Отстраненно, словно речь шла не о
ней, Рипли подумала, что вряд ли вообще кто-либо  в  мире  видел  то,  что
сейчас наблюдает она. Слишком уж мгновенно обычно проходит атака.
     С тем же неживым металлическим скрипом, который столько раз  слышался
ей в ночных кошмарах, распахнулась многозубая  пасть  -  с  клыков  капала
вязкая слюна... Рипли отшатнулась, бледнея, отчетливо  поняв,  что  это  -
последнее, что она видит в жизни.
     Страшная голова придвинулась вплотную. С  булькающим  звуком  челюсти
раскрылись еще шире - что-то зашевелилось в темных глубинах  пасти.  Язык?
Рипли почему-то представилось, что язык Чужого  будет  похож  на  змеиный:
тонкое раздвоенное жало, трепещущее от вожделения близкой добычи.
     Нет, это был не язык...
     То, что выдвинулось из недр Чужого, не имело вообще никаких аналогов.
Она уже видела это - матка Чужих  пыталась  достать  ее,  Рипли,  засевшую
внутри тяжелого погрузчика...
     Медленно,  словно  исследуя,  выдвинувшийся   "поршень"   покачивался
влево-вправо, едва не касаясь  щеки  Рипли.  Женщине  лишь  нечеловеческим
усилием удавалось сдерживать крик.
     Но она все-таки закричала, когда на конце "поршня"  вдруг  раскрылась
пасть (маленькие, но смертельно острые клыки,  тоже  омываемые  слюной)  и
бусинки глаз впились в Рипли с неумолимой, завораживающей злобой...
     Одновременно с ее криком из маленькой  пасти  раздался  пронзительный
визг - далекий предтеча скрежещущего крика, издаваемого большим  монстром.
А потом...
     А потом внутренняя пасть нехотя втянулась в  недра  большой  пасти  и
исчезла в ней. И Чужой с явной неохотой попятился, развернулся -  и  через
мгновение его щупальца уже заструились в направлении потолочного люка.
     Рипли еще успела рассмотреть, как неожиданно быстро слизистая громада
исчезает в отверстии над ее головой, унося с собой тело Клеменса.
     В оцепеневшей руке врача все еще был намертво зажат шприц.



        24

     ...Коридоры, коридоры, поворот за поворотом, двери, лестницы, люки, и
из каждого люка, из каждого колодца вентиляции  может  грозить  опасность.
Рипли бежала почти наугад: Клеменс ведь так и не  сказал  ей,  где  должно
проходить это общее собрание. Теперь уже и не скажет... Одна надежда,  что
все помещения этого класса должны находиться примерно в  одном  месте,  на
одном уровне. В крайнем случае - на соседних. И тогда, если найти  путь  к
столовой...
     По крайней мере, эту дорогу она запомнила хорошо, хотя  проходила  по
ней лишь однажды...


     - Итак, мы  снова,  согласно  нашему  правилу,  даем  беспристрастную
оценку событиям, чтобы лишить почвы возникающие слухи. -  Эндрюс  выдержал
паузу. - Факты таковы. Как вы уже знаете, сегодня после обеда  заключенный
Мэрфи  погиб  в  18-й  шахте.  Следствием  было  установлено,  что  гибель
произошла исключительно из-за собственной неосторожности самого Мэрфи.  Он
слишком приблизился к воздухозаборнику вентиляторной системы и был  всосан
туда.
     Директор  вполне  сознательно  прибегнул  к  первоначальной   версии.
Приходилось рисковать, учитывая то, что  кто-нибудь  мог  и  прослышать  о
подлинном направлении воздушного потока.  Только  бы  Клеменс  не  вздумал
развязать язык!
     - В связи с этим не будет лишним напомнить, что последний  инструктаж
по технике безопасности имел место совсем недавно.  Кроме  того,  все  вы,
включая Мэрфи, проработали в наших условиях не  один  год  и  знают,  куда
можно соваться, а куда нет. Мне бы не  хотелось,  чтобы  вслед  за  первым
ротозейством еще кто-нибудь...
     Ближайший из заключенных тоскливо вздохнул и  демонстративно  выложил
на столик перед  собой  какую-то  раскрытую  книжку.  Чтение  не  являлось
насущной  потребностью  на  Ярости,  просто  как   иначе   избавиться   от
директорского занудства?..
     Продолжая речь, Эндрюс подошел к заключенному и захлопнул книгу столь
же демонстративно, как она была открыта. При этом он  заметил,  что  текст
был повернут вверх ногами. Впрочем, прервать чтение ему надлежало в  любом
случае - действительно ли заключенный читал или только притворялся.
     Однако вывод для себя директор все же сделал. Похоже, он в самом деле
перегнул палку, пытаясь придать собранию рутинную форму.
     -  ...Час  назад  на  уровне  21  был  обнаружен  заключенный  Голик,
находившийся в очень странном, почти невменяемом состоянии.  Рядом  с  ним
была лужа крови. Причем, судя по всему, кровь принадлежала  не  ему,  хотя
Голик действительно получил легкое ранение. Заключенные Бомс и Рейнс...
     Эндрюс знал, что должно было произойти на уровне 21, - знал, хотя ему
и не  полагалось.  До  него  доходила  информация  о  тайных  собраниях  в
"Очищающем  кольце"  (или  как   его   там   называют?).   Слухи   темные,
противоречивые - однако он  сразу  вспомнил  о  них,  увидев  возле  места
происшествия неоконченный круг из свечных огарков.
     Неужели  самосуд?  Или...   или   и   того   похуже   -   религиозное
жертвоприношение? Эх, Пресвитер, Пресвитер...
     - ...Бомс и Рейнс до сих пор не найдены. Так что не исключен вариант,
что заключенный Голик причастен к их исчезновению и, будем говорить прямо,
убийству. Да, убийству -  по  меньшей  мере  одного  из  них.  Потому  что
человек, который потерял столько крови,  чтобы  образовалась  такая  лужа,
просто не мог выжить...
     В этом месте заместитель  директора,  стоявший  возле  самой  входной
двери,  услышал  где-то  вдали  дробный  топот  бегущих  ног:  сперва  еле
различимый, но быстро приближающийся. Кто бежит? И с какой вестью? Явно не
с хорошей. Вроде бы все здесь... (Об оставшихся в госпитале Смит  попросту
забыл)...
     Сказать, что ли, Эндрюсу? Но тот  ведь  очень  не  любит,  когда  его
прерывают... С другой стороны, не рассердится  ли  он  еще  больше,  когда
кто-то сейчас ввалится с очередной сенсацией? А если  рассердится,  то  на
кого: на вошедшего или на него, Смита? Трудно определить...
     За этими рассуждениями заместитель пропустил момент, когда еще  можно
было вмешаться. Выйти же за дверь и самому встретить бегущего ему даже  не
пришло в голову.
     - Следовательно, мы должны  организовать  поиск.  Добровольцам  будет
назначена премия в виде...
     Эндрюс говорил, а в мозгу его непрерывно крутилась мысль:  кто  стоит
за этим? Сам Голик? Крайне  маловероятно:  злоба  есть,  а  ума  нехватка.
Дилон? Ох, как не хотелось бы верить...
     Может быть, тот, кто сейчас вызовется добровольцем?
     Или вообще все вместе - если это коллективный сговор?
     При мысли об этом по спине Эндрюса потек  холодный  пот.  Вот  так  и
бывает: провел с людьми многие годы, а в какой-то момент оказывается,  что
совершенно неспособен определить мотивы их поступков. Мало ли  какие  идеи
могут прийти в мозги,  изуродованные  многолетним  заключением?  В  мозги,
многие из которых были "со сдвигом" изначально?
     Но что бы ни думал директор, голос его звучал по-прежнему  властно  и
уверенно.
     - Джентльмены, мне очень жаль,  что  у  нас  возникли  дополнительные
затруднения. Но я надеюсь, что  мы  сможем  все  вместе  их  преодолеть  и
дождаться спасательного отряда,  который  должен  прибыть  за  лейтенантом
Рипли.  Заодно,  думаю,  спасатели  помогут  нам  разобраться   с   нашими
внутренними  проблемами.  (Да,  это  был  верный  ход  -  напомнить,   что
подкрепление явится спустя считанные дни, а  не  месяцы.)  Итак,  есть  ли
добровольцы?
     Таковых не оказалось, и Эндрюс, пожалуй, был этому даже рад.
     - Ну хорошо. Добровольцами назначаются...
     Взгляд Эндрюса цепко прошелся по лицам. Многие, не выдержав, опустили
глаза.
     И тут за его спиной с грохотом распахнулась дверь.
     В проеме стояла лейтенант Рипли, задыхающаяся  от  быстрого  бега,  в
наспех накинутой, сбившейся на одно плечо куртке.
     - Он здесь! - выкрикнула она, даже не дав себе  времени  восстановить
дыхание.
     - Прекратите болтовню! - рявкнул директор, сдерживаясь  из  последних
сил.
     - Говорю вам, он здесь! - голос Рипли зазвенел.
     - Кто здесь, кто, кто? - прошло гудение по рядам заключенных.
     Некоторые из них, возможно, уже знали о бредовых словах Голика насчет
дракона.
     Эндрюс  зажмурился  на  миг.  Терпение  его  лопнуло,  как   лопается
скрипичная струна. И плевать ему теперь на все: на  публичное  неуважение,
явленное лейтенантскому званию на глазах  заключенных,  на  сверхсекретный
приказ  "сверху",  даже  на  последние  остатки  того  мужского  такта   к
представителям слабого пола, что еще сохранялись в нем...
     - Аарон! Эту дуру скрути, оттащи ее в изолятор и запри там  к  чертям
собачьим!
     Наконец-то получив недвусмысленный  приказ,  Смит  ринулся  вперед  и
схватил женщину за руки. Она попыталась сопротивляться - и тут же  поняла,
что Смит все-таки тюремный офицер, что он силен, обучен приемам  и  что  у
него не вырвешься.
     И тут...
     Это произошло на глазах у всех.
     Сверху, из вентиляционной шахты (эти шахты пронизывали все  помещения
тюрьмы словно дырки - кусок сыра), с немыслимым,  закладывающим  уши  воем
обрушилось нечто. Даже те, кто еще не слышал  Голика,  сразу  вспомнили  о
драконе  -  будто  материализовались  смутные  детские  ужасы,   вызванные
страшными сказками.
     Был директор  -  и  нет  директора.  Только  его  ноги,  стремительно
увлекаемые вверх, исчезли в потолочном отверстии.
     И тогда раздался дикий крик,  перекрывавший  даже  звуки,  издаваемые
чудовищем. Но это кричал не Эндрюс.
     Кричали все остальные - два  с  лишним  десятка  людей.  Кричали  все
разом, мечась по помещению, бесцельно шарахаясь от  выхода,  вскакивая  на
столы...
     На  полу,  медленно  собираясь   из   струящихся   сверху   ручейков,
расплывалась кровавая лужа...



        25

     Все были  перепуганы  до  одури.  Какое-то  подобие  порядка  удалось
навести лишь через четверть часа.
     Как ни странно, быстрее прочих оправился Голик. Когда он, не в  силах
оставаться один, примчался в помещение общего собрания вслед за Рипли,  на
него тяжело было смотреть. Но узнав о происшедшем, он как-то  вдруг  разом
пришел в  себя.  Видимо,  больше  всего  Голик  нуждался  в  подтверждении
реальности своей встречи. Он уж и сам было поверил,  что  по  его  грешную
душу являлась какая-то  нечисть  из  межзвездного  ада.  И  теперь,  когда
выяснилось, что это вполне реальный  зверь,  чудовище  из  плоти  и  крови
(пусть даже эта кровь и кислотная), у него немедленно отлегло от сердца.
     - Что же нам теперь делать? - рассуждал  он,  бодро  вытирая  ветошью
кровь директора, пока остальные испуганно жались в кучи: кто на столе, кто
под столом. - Мы должны, как это называется... организоваться. Да, да,  мы
должны организоваться! И кто же теперь у нас будет командовать?
     Аарон Смит отлепился от стены:
     - Ну конечно, двух мнений об этом  быть  не  может.  По  положению  я
являюсь заместителем директора, а значит, после  его  гибели  командование
автоматически переходит ко мне.
     Его  речь  оставляла  странное  впечатление.  Вроде  бы  говорил   он
абсолютно бесспорные вещи и держался при этом достаточно солидно, но некий
оттенок неуверенности звучал в его голосе,  усиливаясь  с  каждым  словом.
Похоже, он сам чувствовал шаткость своих позиций.
     И действительно - Голик тут же злобно ощерился. Он уже  давно,  сразу
после того как объяснения Рипли принесли  ему  спокойствие,  смыл  с  лица
кровяную корку; лишь слегка еще  сочилась  кровью  небольшая  ссадина  над
правым виском. Но от этого его лицо не стало более приятным.
     - Подумать только  -  Восемьдесят  Пять  будет  командовать!  Эндрюс,
небось, на том свете сейчас со смеха покатывается, услышав об этом!
     - Не называй меня так! - попытался прикрикнуть на него Смит.
     - Да? А как же тебя теперь называть? Может быть, "господин директор"?
- Голик оскалился еще неприятнее. - Впрочем, как  тебя  ни  называй,  хрен
редьки не слаще. Нам сейчас нужен командир не для официальной  бумажки,  а
чтобы спасти наши шкуры. Так что ты - в пролете!
     - Ну, хорошо... - Аарон Смит хрустнул пальцами, - хорошо, я  признаю:
мне не по силам заменить Эндрюса. Он, кстати, был хороший человек,  и  зря
вы всегда с ним так...
     - Восемьдесят Пять, мы не желаем  слушать  это  дерьмо!  -  отчетливо
сказал кто-то со стороны.
     Толпа уже успела преодолеть первый страх и теперь сгрудилась  плотной
массой, щетинясь колючими взглядами.
     В поисках поддержки Смит повернулся в Дилону:
     - Преподобный?..
     - Что, собственно, ты хочешь от меня?  -  Дилон  выглядел  совершенно
спокойным. - Если ты хочешь, чтобы я согласился  с  тем,  что  Эндрюс  был
неплох как директор, - пожалуй, я готов это признать. А если тебя  обидело
бранное слово - ты, наверно, его ни разу прежде не слышал? -  то  вынужден
разочаровать. Он, -  Дилон  указал  на  кого-то  пальцем,  -  имеет  право
говорить "дерьмо". Это не оскорбляет величия Господа.
     - Ну ладно...
     Смит глубоко засунул руки в карманы и отвернулся от всех, чтобы никто
не видел его лица. Казалось, что он плачет.
     И тут Дилон высказал предположение, удивившее многих:
     - Сестра! А как насчет тебя? Ведь ты же заканчивала офицерские  курсы
или что еще там, у тебя есть звание... Не принять ли командование тебе?
     Голик, присевший было на ближайший из стульев, подскочил так,  словно
сидение под ним раскалилось.
     - Что?! Она? Баба? Какого хрена она? Валяй ты командуй!
     - Нет! - Дилон скрестил  руки  на  груди.  -  Никогда.  Я  не  рожден
командовать светскими делами. Я буду заботиться лишь о душах моих братьев,
пока светские дела станет вершить кто-то другой. Это тоже немало!
     Рипли выступила вперед. Как она понимала, большинство было  внутренне
готово выслушать ее распоряжения. Однако Голик все еще не сдался.
     - И что же нужно этому зверю? - Он смотрел на нее с  той  же  злобной
усмешкой, что и минуту назад - на Смита. Но Рипли выдержала его взгляд.
     - Прежде всего - пища.
     - Пища... Так что же, он теперь будет пытаться сожрать всех нас?
     - Да, - коротко ответила Рипли.
     Голик нервно мерил шагами комнату.
     - Господи! Ну как клево,  а?!  И  что  мы  можем  сделать,  чтобы  он
подавился раньше, чем набьет брюхо?
     Пожалуй, это хорошо,  что  именно  Голик  задал  этот  вопрос.  Рипли
понимала, что  все-таки  довольно  многие  в  этой  толпе  не  захотят  ей
подчиниться, даже если на ее стороне  окажется  авторитет  Пресвитера.  Но
ведь и самые упрямые жаждут жизни и пойдут за всяким,  кто  готов  им  эту
жизнь спасти!
     - Насколько я знаю, у  вас  нет  оружия.  -  Это  был  не  вопрос,  а
утверждение.
     - Это смотря против кого, сестричка! - из  руки  Голика  с  негромким
щелчком показалось лезвие: это открылся пружинный нож. Голик крутанул  его
в пальцах - не то угрожая, не то всерьез  веря,  что  четыре  дюйма  стали
помогут в схватке с грозным хищником, - затем сложил и спрятал  обратно  в
карман.
     - Он не такой, как я видела  раньше...  -  Рипли  говорила  медленно,
восстанавливая перед внутренним зрением внешность Чужого, - более  жесткий
с виду кожный покров, иная манера передвижения... Не такой, но ведет  себя
схожим образом. А все  остальные  экземпляры,  которых  я  видела  раньше,
боялись огня. - Рипли вздохнула.  -  Вот,  пожалуй,  и  все,  что  я  могу
посоветовать.
     Сказав это, она сразу почувствовала, что совершила ошибку.  По  толпе
прошел  глухой  ропот:  люди  ждали  более  конкретных   рецептов,   более
гарантированного спасения.
     - Мы можем загерметизировать какой-нибудь  сектор  тюрьмы,  перекрыть
туда любой доступ? - Рипли поспешила исправить впечатление.
     Ответил ей не кто иной, как Смит. Пожалуй,  его  рано  сбрасывать  со
счетов: как-никак, он заместитель директора и может  обладать  сведениями,
недоступными рядовому заключенному, пусть тот и знает  здесь  все  ходы  и
выходы.
     - Навряд ли.... У нас  здесь  около  пятисот  шахт,  квадратные  мили
тоннелей, причем кое-где переборки  обветшали,  так  что  между  секторами
зияют дыры.
     "Даже не квадратные, а КУБИЧЕСКИЕ мили, - уточнила Рипли про себя.  -
Чужой  обладает  свободой  движений  по  вертикали...  Да,  эта  затея  не
пройдет".
     - А  мониторы?  -  с  внезапной  надеждой  Рипли  указала  на  экран,
расположенный сразу над входом. - Мы могли бы проследить его перемещения!
     И тут же она догадалась, каков будет ответ. Смит лишь  подтвердил  ее
опасения:
     - Система видеосвязи не работает.
     - Восемьдесят Пять хочет сказать... - Голик,  про  которого  она  уже
забыла, снова выдвинулся вперед.
     - Не  называй  меня  так!  -  возмущенно  выкрикнул  Смит,  но  Голик
проигнорировал это.
     - ...хочет сказать, что у нас здесь не оплот цивилизации, так  его  и
растак! Нет оружия...  Нет  видео...  мороженого  тоже  нет,  как  это  ни
странно! А еще здесь нет презервативов и нет женщин -  кроме  одной,  мать
ее! Здесь есть только дерьмо! Да что  с  ней  говорить?!  -  Голик,  вновь
грязно выругавшись, повернулся к остальной аудитории в ожидании поддержки.
Но люди вокруг угрюмо молчали. И ему пришлось продолжать: -  Ведь  это  же
она, она притащила сюда эту нечисть! Может, ей первой оторвать голову,  не
дожидаясь, пока это сделает зверь?!
     - А ну-ка заткнись! - негромко скомандовал Дилон.
     Голик резко повернулся, и пальцы его судорожно метнулись  к  карману.
Дилон спокойно шагнул к нему. Руки  его  были  пусты,  но  Голик  поспешно
отдернул свою руку, так и не достав оружие.
     - Запомните все. Если мы здесь и примемся отрывать друг другу головы,
то начну это дело я. - Дилон говорил  все  так  же  тихо,  с  убийственным
спокойствием, от которого по коже пробирал мороз. - А ты  запомни  кое-что
персонально, Ян. Первая голова в этом списке будет твоя!
     Голик облизал пересохшие губы и отступил, смешавшись с остальными.



        26

     Рипли держала в руках  план  тюрьмы,  сверяя  его  с  хитросплетением
проходов. Кое-что явно не совпадало. За десятки лет  существования  тюрьмы
накопилась масса отличий от генерального  плана:  здесь  закрыли  переход,
там, наоборот, убрали заграждение...
     - Что это? - спросила она.
     Высунувшись из-за ее плеча, Смит посмотрел  сначала  на  план,  потом
туда, куда указывал палец Рипли.
     - Это вентиляционная шахта.
     - Вижу, что не труба канализации! - Рипли ощутила, как помимо ее воли
в ней закручивается пружина раздражения. - Я имею в виду - куда она идет?
     Смит задумчиво поскреб в затылке:
     - Кажется... Да, точно, от госпиталя к столовой.
     Первоначально выход из шахты был перекрыт  металлической  сеткой,  но
теперь в ней зияла метровая дыра. Когда это случилось?  Может  быть,  годы
назад? Рипли напрягла зрение, всматриваясь.
     Петли сетки были изъедены ржавчиной, но в местах  облома  поблескивал
свежий,  не  подвергшийся  коррозии  металл.  И  кое-где   на   внутренней
поверхности повисли, тягуче стекая вниз, капли вязкой, студенистой слизи.
     Сетка была прорвана недавно.
     Рипли стиснула зубы:
     - Ну что ж, тогда первым делом мы проверим этот проход, а потом...
     Смит изумленно уставился на нее:
     - Послушай, здесь общий километраж тоннелей - за неделю не  обшаришь!
Ты что, их все решила прочесывать?
     - Нет. Но он где-то здесь, неподалеку, - в голосе  Рипли  не  было  и
тени сомнения.
     - С чего ты взяла?
     Вместо ответа Рипли заглянула в отверстие, зачем-то  тронула  пальцем
один из комочков слизи и тут же вытерла руку о комбинезон.
     - Я знаю... - наконец проговорила она. - Он далеко не уйдет. Он - как
лев...
     - Как лев? - Смит в недоумении захлопал глазами.
     - Лев никогда не уходит далеко от стада зебр, которыми он кормится, -
бесстрастно пояснила Рипли. - Ну  что  ж,  давай  проверим?  -  она  легко
подтянулась, почти целиком исчезнув  в  шахте.  Но  Смит  вовсе  не  горел
желанием последовать за ней:
     - Эй, знаешь ли,  лазить  тут  в  темноте,  когда  эта  тварь  где-то
рядом...
     - Ну так обеспечьте освещение! - Рипли оглянулась через  плечо:  -  У
вас есть фонарики?
     Смит минуту помедлил.
     - Фонарики-то есть... - он смущенно опустил глаза.
     - Так в чем вопрос?
     - Но нет батареек, - закончил Смит с еще большим смущением.
     - А факелы? Мы можем добыть огонь? - по лбу Рипли пролегли поперечные
складки: раздражение нарастало с  каждой  минутой.  В  обыденной  ситуации
такая беспомощность взрослого мужчины вызывала бы смех, но сейчас им  всем
было не до веселья.
     - Не знаю...
     - Так можем или нет? Большинство людей вообще-то умели это делать еще
с каменного века!
     Смит вспыхнул от подступившей обиды:
     - Слушай, не надо уж так саркастически-то!
     - Ты думаешь, это доставляет мне удовольствие? Ну  хорошо,  попробуем
рассуждать иначе. У вас здесь  налажено  производство:  выплавка  металла,
литье, да и просто отопление станции ведь энергии требует... Где  хранится
горючее? Сколько? В каком оно виде: жидкое, твердое?
     И тут лицо Смита просветлело. Он понял наконец, чего от него хотят...



        27

     Гулко, со стоном лязгнула пружина громадного, под стать двери, замка.
Широкие створки раздвинулись, открывая потайную кладовку.
     -  Пр-рошу!  -  Смит  королевским  жестом  указал  на  ряд  бочонков,
выстроенных вдоль задней стены. - Вот здесь я все и  держу.  И  близко,  и
сохранно. Неплохо придумано, а?
     Он явно напрашивался на похвалу. Рипли  не  замедлила  оправдать  его
ожидания.
     - Здорово... - сказала она, вполне убедительно изобразив  восхищение.
- Так что нам теперь с этим делать? Наверно,  будем  перетаскивать  отсюда
все, да?
     - Правильно, - Смит приосанился. - Значит, Дэвид, Рипли, вы тут  пока
начинаете, а я пойду позову остальных.
     - Хорошо, Восемьдесят Пять,  -  ответил  Дэвид.  Это  был  тот  самый
пожилой  скуластый  арестант,  на  которого  Рипли  обратила  внимание   в
столовой. За последний час,  присмотревшись  к  нему,  Рипли  убедилась  в
необоснованности своих прежних подозрений: Дэвид был спокоен,  надежен  и,
судя по всему, неглуп.
     Вот и сейчас свое согласие он выразил с нарочитой покорностью,  но  в
глазах у него мелькнули озорные чертики.
     Смит, собиравшийся выходить, замер, словно окаменев. Потом повернулся
к Дэвиду.
     -  И  пожалуйста,  -  проговорил  он  умоляюще,  -  не  называй  меня
"Восемьдесят Пять"!
     - Хорошо, Восемьдесят  Пять,  -  повторил  Дэвид  с  той  же  внешней
покорностью и с теми же чертиками в глазах.
     Рипли поспешно спрятала улыбку, но Смит так и не понял, что его вновь
назвали ненавистным ему прозвищем. Удовлетворенно  кивнув,  он  переступил
порог.
     Дэвид внимательно посмотрел ему вслед.
     - Так и не дошло, - констатировал он. Рипли улыбнулась уже открыто.
     Дэвид взялся за первую из емкостей, наклонил ее и покатил на ребре  к
выходу. Но пока руки его занимались этой работой, сознание,  должно  быть,
все еще вертелось вокруг разговора со Смитом.
     - Ты смотри, шестерка, а распоряжается... - протянул он задумчиво.  -
Ты уж, сестренка, укажи ему на его место. А то он нам тут всем накомандует
- будь здоров!
     Рипли понизила голос:
     - Успеется, Дэвид. Лучше ты  мне  скажи:  что  означает  "Восемьдесят
Пять"?
     Ее собеседник усмехнулся.
     - Ну да, ты не знаешь, ты же нездешняя... Ребятам как-то раз  удалось
заглянуть в его личное  дело.  Восемьдесят  пять  -  это  коэффициент  его
умственного развития - IQ, или как там его называют...
     При этом известии Рипли даже присвистнула. К работе в космосе  вообще
не допускались люди, показавшие данный коэффициент ниже  ста  двадцати  (у
нее самой  он  равнялся  ста  сорока  восьми).  Человеку  же,  получившему
результат аналогичный показателю Смита,  при  нормальных  условиях  трудно
было бы рассчитывать даже на место в ассенизационной бригаде.
     Да, прав был Эндрюс: Ярость - дыра, из самых худших, что может быть.
     Задумавшись, Рипли споткнулась обо  что-то  -  и  бочка  загрохотала,
валясь набок.
     - Эй, осторожней! - в голосе Дэвида звучал неподдельный  испуг.  -  Я
как-то раз видел, как такой  бочонок  взорвался...  семнадцать  недель  не
могли пожар потушить!
     Вдвоем они выволокли тяжеленную емкость с горючим в коридор.  Но  это
было  даже  не  полдела:  перед  ними  лежал  еще  долгий  путь  к   ванне
металлоприемника...
     Рипли присмотрела это место еще минут сорок назад, когда Смит куда-то
пропал в поисках карты, а она с  Дилоном  и  еще  несколькими  арестантами
осматривала окрестности.
     - Это что? - спросила она тогда.
     - Так, ничего особенного - емкость для приема металла. Над нами печь.
     - Там дальше есть ход?
     - За металлоприемником? Нет, глухая скала. Туда раньше хотели атомный
заряд  бросить,  чтобы  образовать  пространство  для  застройки,  но   не
разрешили  "сверху".  Сказали,  радиационный  фон  образуется   уж   очень
высокий...
     - Брось! -  пророкотал  из-за  ее  спины  голос  Дилона,  внимательно
слушавшего эти пояснения. - Кто там о нашем здоровье стал бы заботиться...
Просто посчитали ненужным расширять тюрьму, и все!
     Проход к  металлоприемнику  должна  была  загораживать  автоматически
опускающаяся сверху стальная плита. Сейчас она как раз была поднята.  Став
прямо под ней, Рипли посмотрела вверх, оценивая толщину металла.  Изрядно!
Около двух метров прочнейшей брони...
     - Значит... - медленно проговорила  она,  еще  боясь  поверить  самой
себе. - Значит, если кто-нибудь окажется закрыт там,  выхода  ему  уже  не
будет?
     Стоящие сзади нее замерли, скованные единой мыслью.
     - Совершенно верно! - потрясенно сказал  Дилон,  опомнившийся  раньше
других.
     - Только в печь, мать его!



        28

     И вот теперь бочки со снятыми  крышками  были  выставлены  в  заранее
определенных местах. Осталось только наклонить их -  и  горючее,  струясь,
разольется по полу. Но тут и возникла заминка.
     Рипли не поняла сути этой заминки. Увидев, что  никто  не  шевелится,
она пожала плечами и сама двинулась к бочке. Но тут на  ее  пути  оказался
Дилон.
     - Давай окончательно проясним твой план,  -  сказал  он,  словно  ему
что-то еще было неясно. -  Ты  собираешься  выкурить  его,  выжечь  огнем,
словно крысу из норы, так? Чтобы единственный путь отхода у него  был  вот
этот - к ванне металлоприемника... А потом закрыть эту  дверь  и  оставить
там его взаперти. Правильно я тебя понимаю?
     - Ну, в общем, да. Только незачем его  оставлять  в  ванне,  даже  за
такой дверью. Когда он будет заперт, мы загрузим  в  печь  несколько  тонн
олова - и поджарим его! Чтобы уж он наверняка не вырвался...
     Рипли промолчала об истинной причине, по которой она желала  устроить
Чужому "огненное крещение". Дело было не в  том,  что  он  мог  вырваться.
Просто очень уж интересуется им всемогущая Компания; и  слишком  зловещими
выглядят иные ее планы, чтобы дать ей  возможность  приплюсовать  к  своим
ресурсам это чудовищное существо...
     Некоторое время Дилон, сощурившись, смотрел на Рипли.
     - А почему ты так уверена, что мы будем тебе помогать? -  спросил  он
загадочно. - Почему ты решила, что  мы  будем  рисковать  своими  жизнями,
чтобы осуществить твой план?
     Рипли вздрогнула. На миг ей показалось, что Дилон видит ее насквозь -
до самых потаенных глубин души. И там, в этих темных недрах, таилась некая
мысль,  столь  холодная  и  безжалостная,  что  Рипли  не  решалась   даже
признаться в ней самой себе, не то что произнести вслух...
     Чужой не должен дожить до прилета спасателей. Его надлежит  убить.  И
это  -  задача  первоочередной  важности,   по   значению   своему   много
превосходящая  даже  задачу  спасения   тех,   кто   сейчас   настороженно
прислушивался к их спору.
     Итак, главное - уничтожить Чужого, а не спасти от его злобы людей.
     Впервые Рипли осмелилась додумать эту мысль до конца.  Но  додумав  -
обрела особую твердость. Уж во всяком  случае  во  время  этой  охоты  она
постарается подвергнуть себя большему риску, чем кто бы то ни было!
     - Ваша жизнь уже в опасности, - сказала она без всяких сомнений. -  И
вопрос состоит именно в том, чтобы этой опасности избежать.
     Неизвестно, поверил ли ей Дилон.  Он  продолжал  стоять  в  свободной
позе, облокотившись на длинную рукоять швабры. Стоял и  смотрел  на  Рипли
испытующим взглядом. И швабра в его руке на миг напомнила ей епископа.
     А потом он подал знак - и бочки были наклонены.
     Какое-то веселое  оживление  овладело  заключенными,  какая-то  жажда
деятельности  -  столь  же  неожиданная,  насколько  неожиданным   был   и
предшествующий ступор. Торопясь, они швабрами разгоняли маслянистую, дурно
пахнущую жидкость по самым труднодоступным уголкам тоннелей  -  чтобы  она
ровным слоем покрыла весь пол.  Только  тогда,  если  эта  горючая  пленка
вспыхнет, от  нее  будет  негде  укрыться,  не  отсидеться  где-нибудь  за
поперечной балкой. Даже Голик  не  отставал  от  всех.  Захваченный  общим
ажиотажем, он лихо выплеснул из одного  почти  уже  опустошенного  бочонка
остаток содержимого в очередную щель, а потом, без  труда  приподняв  его,
сбросил  вниз,  в  короткий  вертикальный  колодец,  соединяющий  соседние
уровни.
     - Потише! - с неудовольствием сказал случившийся при этом Дэвид.
     - В чем дело, папаша?
     - Тоже мне, папашу нашел!  Будь  у  меня  такой  сынок,  я  бы  давно
повесился... Не очень-то расшвыривайся этой тарой, даже если она вроде  бы
пуста. Там, если хоть на донышке чуть-чуть  осталось  -  хватит  мощности,
чтобы тебя в клочья разодрать.
     - Ладно, не учи ученого! От сотрясения эта  фигня  не  взрывается,  а
спичку я туда не бросал!
     И Голик,  лихо,  как  винтовку,  вскинув  швабру  на  плечо,  трусцой
направился туда, где, как ему казалось, его присутствие было необходимо.
     - Да, так-то оно так, но все-таки...  -  Дэвид  склонился  над  краем
колодца, одной рукой удерживаясь за вбитую в него скобу.  Внезапно  ступни
его  поехали  по  ставшему  вдруг  скользким   полу.   Пытаясь   сохранить
равновесие, он взмахнул  свободной  рукой  -  и  зажатый  в  ней  предмет,
вырвавшись из пальцев, исчез в провале вслед за бочонком.
     - О, дьявол! - выдохнул Дэвид.
     В этот миг едва не реализовалось его недавнее предсказание.  Выпавший
предмет  был  зажигательной  шашкой  -  именно  с  помощью   таких   шашек
предполагалось зажечь горючее, когда настанет условленный момент.  Если  в
бочонке осталось хоть немного содержимого...
     Дэвид вновь перегнулся через край. Пуст ли бочонок, не было видно, но
шашка лежала рядом с ним на боку. Слава Всевышнему, она ударилась  об  пол
не капсюлем.
     Несколько секунд Дэвид стоял размышляя. Можно, конечно,  вернуться  к
Восемьдесят Пять, рассказать ему, что случилось, попросить новую  шашку...
Но ведь тот так выпятит грудь, столько возомнит о себе... Дэвиду и  самому
было обидно: он был назначен одним из  поджигающих,  а  поджигающих  всего
трое: не каждому доверят детонаторы. Ему же, единственному из  них,  Рипли
вручила еще  и  фонарик  (Восемьдесят  Пять  все-таки  расстарался,  нашел
несколько батареек).
     Выходит, он не только со своей обязанностью не справился, но вдобавок
едва не устроил катастрофу... Неловко получается.
     Вспомнив о фонарике, Дэвид направил вниз луч.  Вдоль  одной  из  стен
колодца сверху донизу тянулся ряд скоб,  образуя  лестницу.  Метров  шесть
всего... Пустяки!


     - ...Итак, всем все ясно? Не  поджигать,  пока  я  не  подам  сигнал.
Сигнал будет вот такой... -  и  Смит  дважды  мигнул  фонариком.  Один  из
пригодных к употреблению фонарей он оставил у себя. - Ну, поняли?
     - Да уж поняли, Восемьдесят Пять. У нас у всех,  слава  богу,  IQ  не
менее сотни, - ответил ему кто-то с издевкой.
     Рипли пристально вгляделась в ответившего, но не узнала его. Голова и
пол-лица у него  были  обмотаны  чистой  тряпицей.  Где  же  это  его  так
угораздило? Весьма возможно, что это один из тех, кто подвернулся под руку
Дилону - тогда, на свалке... А может  быть,  не  только  Дилону...  Уж  не
Грегор ли это? Впрочем, сейчас не время и не место это уточнять.
     Заключенный с перебинтованной головой вздрогнул, потупился  и  быстро
отступил в тень. Да, Грегор!
     ...Смит мужественно проглотил  оскорбление.  Повернувшись  к  Грегору
спиной, он зашагал прочь, крича куда-то в глубину коридора:


     - Дэвид! Где ты там? Смотри, поджигать будем только по сигналу...
     Дэвид тем временем уже спустился вниз и теперь изо всех  сил  тянулся
за шашкой. Ширина колодца не позволяла ему развернуться.
     Это забрало у него так много  усилий  и  внимания,  что  он  даже  не
заметил бокового вентиляционного хода, проходящего сквозь одну  из  стенок
колодца. Ход этот был забран густой сеткой - но в ней, как и в сетке между
столовой и госпиталем, зияла обширная дыра. А по прутьям - опять-таки  как
и на той сетке - по прутьям тягуче сползали  капли  студенистой  жидкости,
разъедая по пути хлопья ржавчины...


     - ...Тебе, наверное, очень не хватает Клеменса? - спросил  Дилон,  не
переставая орудовать шваброй.
     Рипли не отставала от него, но при этих словах она прекратила работу.
     - Почему ты так говоришь?
     Дилон усмехнулся с некоторой иронией:
     - Ну, мне почему-то показалось, что вы были очень близки. Я ошибаюсь?
     -  Господи!  -  Рипли  с  силой  хватила  шваброй  об  пол  и   вдруг
закашлялась. - Ты что, в замочную скважину подглядывал?
     - Нет, но... - Дилон  удовлетворенно  кивнул,  услышав  подтверждение
своих мыслей. - Ну, так я и думал...
     Больше он не возвращался к этой теме.
     А  Рипли  между  тем  с  трудом  сумела   прервать   приступ   кашля,
сотрясавшего ее тело. Теперь оно отзывалось  такими  приступами  на  любую
нагрузку выше средней. Только воспаления легких ей еще не хватало!
     - Дэвид! - Смит  остановился  возле  колодца.  Затем  пожал  плечами,
огляделся по сторонам и пошел искать дальше.
     Услышав этот крик, Дэвид заторопился. Наконец ему  удалось,  едва  не
вывернув плечо, сперва потянуть к  себе  детонатор  кончиками  пальцев,  а
потом и зажать его в ладони. Но во второй руке  Дэвид  держал  фонарик,  и
поэтому он, чтобы освободить полностью хоть  одну  кисть  для  подъема  по
лестнице, сунул шашку себе в зубы.
     Карабкаясь наверх, он  не  увидел,  как  из  бокового  лаза  над  ним
медленно выдвинулась нечто, загораживая свет. Только какой-то  незнакомый,
удушающе-кислый запах ударил ему по ноздрям, и Дэвид поморщился:
     - Господи, ну и вонища...
     ...Когда клыки Чужого впились Дэвиду в голову  и  шею,  он  несколько
мгновений не позволял себе вскрикнуть, даже сквозь  звенящую  боль  помня,
что он сжимает во рту. Но человеческие силы имеют свой  предел,  и  вскоре
Дэвид утратил контроль над мышцами.
     Предсмертный крик разомкнул его челюсти  -  и  детонатор,  ничем  уже
более не удерживаемый, устремился вниз в свободном падении.
     ...Менее секунды требуется  предмету,  падающему  с  высоты  неполных
шести метров, чтобы достичь нижней точки своей траектории.  Еще  никто  из
работающих даже не успел поднять голову, среагировав на  крик;  но  Чужой,
удерживая свою очередную добычу, уже успел втянуть ее  в  тот  же  боковой
ход, откуда только что вылез (ход этот  не  был  обозначен  на  устаревших
тюремных планах), когда шашка упала прямо в лужу  горючего,  натекшего  из
сброшенной  в  колодец  бочки.  Упала  капсюлем  вниз  -  и  столб   огня,
взметнувшийся вертикально по стволу колодца, достиг следующего уровня.
     - Я же сказал - зажигать только по сигналу! - возмущенно крикнул Смит
при виде первого отблеска пламени.
     Самое худшее было не в том, что горючее вспыхнуло чуть раньше времени
- это бы еще полбеды... Но его пленка еще не распределилась равномерно  по
всей поверхности коридоров: кое-где сохранились натекшие лужи, не до конца
опустошенные бочки... Все это создавало дополнительную концентрацию массы,
способной не только гореть, но и  взрываться.  А  в  зоне  взрывов  сейчас
находились люди.
     Рипли опомнилась раньше всех.
     - Ложись! - выкрикнула она.
     И  сама  первой  обрушилась  ничком,  в  падении  увлекая  за   собой
ближайшего из стоящих рядом с ней. Кажется, это был Смит. Рипли потом сама
удивлялась тому, как могла  его  свалить.  Видимо,  силы  ее  в  этот  миг
удесятерились.
     Огненный  шар  взрыва  пронесся  вдоль  коридора,  опалив  одежду  на
упавших. За ним последовал еще один. И еще. Рипли увидела,  как  летят  во
все стороны содранные со стен листы обшивки, летит чья-то рука, оторванная
вместе с плечом и частью туловища...
     - Живей! живей! уходим! - командовал Дилон, глядя на  поднявшуюся  до
потолка огненную волну, легко  вздымавшую  на  своем  гребне  многопудовые
обломки балок вперемешку с человеческими трупами.
     Сам он, однако,  не  уходил,  а  подталкивал  бегущих,  направлял  их
отступление в  сторону  не  затронутого  огнем  прохода,  чтобы  отход  не
превратился в паническое бегство утратившего разум людского стада.
     Таким же образом он наравне со всеми пытался подтолкнуть к  выходу  и
Рипли. Но она досадливо стряхнула его руку и встала рядом с ним.
     Из стены пламени с диким воем вырвался какой-то человек,  уже  и  сам
полыхающий, словно факел. Он бежал не разбирая дороги. Рипли кинулась было
к нему, но Дилон удержал ее.
     - Брось, он обречен! - крикнул он ей в самое ухо,  перекрывая  гул  и
вопли. - Сейчас о живых думать надо!
     Они оставались на своем месте  до  конца  -  как  капитан  звездолета
остается в командирской рубке. Лишь  убедившись,  что  сзади  не  осталось
никого  из  живых,  Рипли  и  Дилон  одновременно  бросились   бежать   от
наступающей огненной лавины.
     - Где здесь у вас система пожаротушения? - прохрипела Рипли на бегу.
     - К ней и веду тебя, сестра! Сейчас,  еще  немного  -  и  мы  поможем
ребятам!
     Поворот, еще поворот - и вот перед ними повисла тянущаяся от  потолка
цепь, внизу увенчанная  железной  петлей  кольцеобразной  рукоятки.  Дилон
вцепился в нее, рванул на себя - со скрежетом потянулась зубчатая передача
сверху...
     Но  только  когда  Рипли,  повиснув  на  рукояти  рядом  с   Дилоном,
присоединила свой вес и  свою  силу,  проржавевший  механизм  сработал,  и
сверху, сбоку, со всех сторон на горящие  коридоры  из  скрытых  раструбов
ударили струи воды.



        29

     На тушение пожара не потребовалось семнадцать суток. Даже  семнадцати
часов не потребовалось: к счастью, большая  часть  горючего  все  же  была
распределена тонким слоем и в результате огонь нигде не набрал достаточной
мощи, чтобы воспламенить несущие конструкции. Да и воды оказалось  вдоволь
-  поверхность  Ярости  покрывал  ледовый  панцирь,  так  что   "аварийные
резервуары" были полны.
     Те томительно долгие часы, во время которых  автоматика  тюрьмы  вела
бой с пламенем, люди пересидели в одном из  дальних  тоннелей,  прижавшись
друг к другу, как волчата в логове. И даже после того  как  клубы  пара  и
пронзительное шипение возвестили о том,  что  огонь  побежден,  далеко  не
сразу они решились покинуть свое убежище...
     Люди потерянно шли коридорами, перебираясь с  уровня  на  уровень.  В
этот момент они  походили  на  бесцельно  слоняющихся  по  руинам  жителей
города,   разрушенного   внезапной   бомбардировкой.   Впрочем,   их   мир
действительно был разрушен, и гораздо сильнее, чем это могла сделать любая
бомбежка.
     Что-то еще дотлевало, запах угарного чада  щипал  ноздри.  Многие  за
неимением респираторов прижимали к лицу обрывки смоченной водой материи.
     - Дилон, смотри! Еще один...
     Подойдя вплотную, Пресвитер склонился над обугленным телом.
     - Да, еще один... - тихо подтвердил он.
     - Кто это?
     - Не знаю... - Дилон выразительно глянул на  спрашивающего.  Опознать
обгоревший труп действительно не представлялось возможным.
     - Итого уже десять.
     Сзади подъехала  тележка,  которую  тащили  сразу  трое  заключенных.
Раньше ее использовали для перевозки руды, но сейчас на  ней  громоздились
мертвые тела - черные, изуродованные...
     - Это последний? - негромко спросил Смит.
     На сей раз Пресвитер уже не скрывал раздражения:
     - Ты считать-то умеешь? Сколько нас осталось, не сосчитал сразу?
     - Не подумал как-то... - Смит виновато потупился.
     -  А  зря!  Тебе  думать  надо...  Хотя  бы  раз-другой  за  сутки...
Последний, последний, не суетись.
     Дилон наскоро пробормотал слова молитвы, отдавая покойнику  последний
долг. Потом он сделал шаг к  ближайшей  стене  и  опустился  на  корточки,
прижимаясь к ней плечом, словно силы вдруг оставили его.
     Рипли села на пол рядом с ним. Она тоже была как в воду опущенная.  И
тут же, почти одновременно, вплотную к ним на пол опустился Смит.
     Постепенно к образовавшейся группе подходили остальные из  уцелевших,
один мрачнее другого. Лишь Голик был столь же резок, зол  и  почти  весел,
как и до пожара.
     - Ну, здорово, мать твою! - начал он еще на подходе.
     - Ты о чем? - безразлично спросила Рипли.
     - Я говорю - здорово сработал твой план! Р-раз - и все мы  по  уши  в
дерьме. А теперь-то что делать?!
     - Может, он погиб при взрыве... зверь этот, - предположил кто-то  без
особой надежды.
     - Ну да, жди, как же! Он последним здесь погибнет, позже нас всех.
     Мысли в голове Рипли струились медленно,  как  воды  спокойной  реки.
Вообще-то нужно было продолжать выполнять прежний  план:  найти  уцелевшие
запасы горючего, если таковые остались...
     Но было  совершенно  ясно,  что  теперь,  после  всего  происшедшего,
заключенных на эту идею уже не подвигнуть.
     Однако что делать, если это - единственный путь к спасению?
     Рипли уже собралась наконец с духом, чтобы высказать назревшую у  нее
мысль вслух. Однако стоило ей приоткрыть губы - и  тут  же  лютый  приступ
кашля согнул ее пополам.
     - Как ты себя чувствуешь? - обеспокоенно спросил Дилон.
     Рипли не ответила, потому что  именно  в  этот  момент  она  пыталась
проанализировать свои ощущения. Кажется... Да, несомненно - теперь во  рту
стоял солоноватый привкус крови.
     - Слушай, да ...ть нам на ее самочувствие! Давай все-таки решим,  что
нам делать теперь?! - голос Голика сорвался на визг.
     Дилон уже собирался ему ответить в  надлежащем  духе,  но  не  успел.
Ответ дал один из сидящих рядом, Кевин Мэллоу:
     - Послушай, вон стенка рядом, пойди и  прошиби  ее  лбом,  если  тебе
делать что-то не терпится. Не хочешь? Ну так не мешай думать.
     - Еще один мыслитель  нашелся...  -  Голик  вскочил  и  заметался  по
коридору. - Ох, как мне все это надоело, Господи...
     Дилон перевел взгляд на Рипли:
     - А ты что скажешь?
     - Я... я пойду лягу в диагностер, - произнесла она еле слышно.
     - Что?!
     - Мне плохо... Мне  очень  плохо.  Пожалуйста,  не  спрашивайте  меня
сейчас ни о чем...
     Дилон сощурился, вглядываясь Рипли в лицо.
     - Да, вид у тебя паршивый...  Действительно,  сходи  проверь,  в  чем
дело.
     Рипли поднялась  и  медленно,  заплетающимися  шагами  направилась  в
сторону госпиталя.
     Голик посмотрел ей вслед, и его снова прорвало:
     - Слушай, преподобный, я слова против тебя не скажу, но с ней ты явно
перехватываешь через край! "Выглядит она паршиво", видишь ли... В гробу  я
иметь хотел, как она выглядит! Повторяю уже в  сто  первый  раз:  что  нам
теперь делать?!
     Смит сидел между Дилоном и Кевином.  Это,  наверное,  и  придало  ему
решимости.
     - Слушай, ты, мразь, я  тебе  вот  как  врежу  сейчас!  -  начал  он,
поднимаясь. - От тебя одна паника!
     - Па-аника? - Голик усмехнулся своей знаменитой  скалящейся  улыбкой,
на всякий случай, впрочем, слегка отступив. - Это для тебя слишком сложное
слово, кретин, ты его и написать-то не сможешь! Для этого нужно  иметь  IQ
хотя бы 86!
     - Ах ты...
     Смит задохнулся от возмущения и бросился на Голика.
     И тут Дилон, внезапно вскочив, ухватил обоих за плечи и  рванул  так,
что они отлетели в разные стороны, как мячики.
     - Да  заткнитесь  вы  оба!  -  крикнул  он  так,  что  у  находящихся
поблизости заложило уши.
     Впервые в его голосе сквозило почти  отчаяние  -  и  это  было  столь
неожиданно и страшно, что ни  Смит,  ни  Голик  даже  не  подумали  как-то
возражать.
     - Заткнитесь! Все! Без вас тошно!
     Дилон бережно огладил свои руки: тыльную сторону запястий ему опалило
при взрыве. И тут он словно очнулся. Теперь перед  паствой  стоял  прежний
Пресвитер. И все взгляды сразу устремились к нему.
     - Ян! Ты очень много шумишь. Наверное, ты лучше всех нас знаешь,  как
выйти из этой ситуации, да? Ну-ка, изложи свои предложения!
     Голик обескураженно развел руками:
     - У меня никаких идей нет...
     - Я почему-то так и думал. Поэтому моя  тебе  рекомендация:  последуй
совету Кевина насчет битья головой о стену. И если еще хоть слово  скажешь
- мы все тебе поможем выполнить этот совет!
     Дилон перевел дыхание.
     - А ты что думаешь, Кевин?
     - Может быть, нам наружу выйти? - предложил тот, пожав плечами.
     Дилон посмотрел на Смита, но тот изо всех сил замотал головой:
     - Да ты хоть соображаешь, что  говоришь?!  Там  сейчас  знаешь  какой
мороз?! А у нас - ни обуви, ни теплой одежды... Даже  та  одежда,  что  на
нас, мокрая насквозь. Так что...
     -  Эндрюс  не  сказал  тебе,  сколько  времени  осталось  до  прилета
спасателей? - прервал его Дилон.
     Смит снова мотнул головой:
     - Нет, не сказал. Да он и сам вряд ли знал это в  точности.  Но  даже
если они поторопятся - как минимум несколько десятков часов.
     - Ясно... -  Дилон  ненадолго  задумался.  -  Нет,  этот  вариант  не
пройдет... Это - еще более верное самоубийство.
     - Так что же нам, сидеть  и  ждать,  пока  нас  всех  сожрут,  да?  -
выкрикнул со своего места Голик и поспешно отскочил назад.
     Но Пресвитер даже не посмотрел в его сторону.
     - Слушай меня внимательно... - он положил руку на плечо Кевина. -  Ты
- обойди всех братьев, что сейчас расположились дальше по  коридору  и  не
слышат нас. Скажи каждому: через полчаса все собираемся возле печи.
     Другой рукой он приобнял Смита:
     - А ты - следуй за ней в госпиталь. Не отходи от нее ни на шаг.  Учти
- головой за нее отвечаешь!
     Смит быстро кивнул:
     - Я понял, преподобный...



        30

     Сбросив одежду, Рипли с трудом забралась в бокс диагностера и, закрыв
за собой прозрачную  дверь,  легла  на  спину.  Мягкая  подстилка  тут  же
охватила  ее  тело,  навевая  дрему.  Лишь  через  несколько   минут   она
сообразила, что сам агрегат еще  не  был  включен.  Значит,  сейчас  вновь
предстоит подниматься, брести к пульту...
     Хлопнула входная дверь. Рипли  вскинула  голову.  В  госпиталь  зашел
Восемьдесят Пять. Нет, Аарон  Смит.  Теперь  ей  стоило  некоторых  усилий
называть его так, даже про себя.
     "Аарон Смит..." - мысленно повторила  она  несколько  раз,  чтобы  не
ошибиться.
     - Извини, я не хотел тебя напугать, - неловко сказал он. -  Просто...
не надо сейчас ходить одной, ладно? Видишь ли, многие на тебя обозлены...
     Рипли потянулась было за  комбинезоном,  но  рука  ее  упала,  словно
налитая свинцом. Впрочем, действительно, - до того ли им теперь?  Все  они
ныне товарищи по несчастью...
     - Я могу  чем-то  помочь?  -  спросил  Смит  еще  более  неловко.  Он
старательно уставился в другую сторону.
     - Да, Аарон. Спасибо. Включи, пожалуйста, пульт. Во-он на  ту  кнопку
нажать...
     Палец Смита утопил нужную кнопку - и  диагностер  негромко  чирикнул,
загружаясь.
     - Так, готово. Что мне  делать  дальше?  -  Смит  смотрел  на  тускло
светящийся дисплей.
     - Включи общее сканирование.
     - Вот эту клавишу?
     - Да.
     Снова чирикнуло - и экран погас.
     - Темно что-то... - Аарон оглянулся через плечо и тут же отвел глаза.
     - Подожди, пока окончится цикл...
     Некоторое время они оба молчали. Рипли первая нарушила тишину.
     - Скажи, Аарон... Ты по здешним правилам считаешься  "братом"  -  или
нет?
     Смит нервно хихикнул:
     - Пожалуй, нет... Да я, в общем, и не  рвался  приблизиться  к  ихней
Вере: я с детских лет всем этим сыт по горло. Меня, видишь ли,  угораздило
родиться в религиозной семье. Вот и имечко мне библейское дали... В  честь
древнего... этого... пророка или апостола какого-то.
     Смит вновь напряженно хихикнул, потом задумался.
     - А знаешь, сейчас я даже жалею, что в свое время не... Только что  я
Дилона машинально назвал "преподобным". Он ни слова не сказал -  понимает,
что не время и не место для конфликта. Но так  покосился  недобро...  Мол,
знай свой шесток: ты с нами, но не наш. Обидно это...
     На этом разговор их  был  прерван.  Диагностический  компьютер  вновь
издал  чирикающий  звук.  Дисплей  его  осветился,  и  на  нем  проступило
изображение, очень слабое и нечеткое.
     - Плохо видно что-то...
     - Увеличь мощность сигнала.
     После некоторых стараний Смиту это удалось. Лежа в  боксе,  Рипли  не
могла как следует рассмотреть экран, но она заметила, что предметы на  нем
приобрели четкую форму.
     - Смотри, смотри! - прошептала она.
     Смит беспокойно шевельнулся в своем кресле:
     - Эй, знаешь, я в анатомии не очень...
     Рипли улыбнулась через силу:
     - А тебе и не надо "очень". Общий тон здоровой ткани - серый. Кости -
чуть темнее. Ты ищи черные пятна  -  следы  внутренних  кровотечений.  Или
белую  полосу  на  темно-сером  фоне  -  это  будет  перелом  кости.   Еще
возможно...
     Рипли на минуту запнулась, не решаясь сказать.
     - А еще возможно наличие в организме чужеродной ткани. Она тоже будет
обозначена белым цветом, - произнесла она наконец почти спокойно.
     Сказав это, она тут же заметила, как вдруг  окаменели  плечи  Аарона,
напрягся его бритый затылок.
     - Что там? - Рипли приподнялась. Она уже знала ответ...
     - Он в тебе, - без выражения сказал Смит.
     - Этого... этого не  может  быть!  -  Рипли  цеплялась  за  последнюю
надежду. - На что он похож?
     - Ужас, ужас... - Смит не отрывался  от  экрана.  Перед  его  глазами
медленно раскрывалась и закрывалась крошечная,  но  уже  клыкастая  пасть,
темнели провалы глаз, вяло подрагивали кончики щупалец...
     Несколько секунд Рипли лежала неподвижно. Потом  она  вновь  овладела
собой.
     - Я должна его увидеть, - проговорила она  ровным  голосом.  -  Нажми
клавишу паузы.
     Смит медленно поднялся, загораживая от нее экран.
     - Может лучше не надо, а? - протянул он робко, почти по-детски.
     - Я сказала - нажми паузу!
     Нехотя Смит повиновался. Затем он шагнул в сторону, глядя на Рипли  с
почти суеверным страхом.
     Огромным усилием воли Рипли  заставила  себя  не  сразу  броситься  к
дисплею. Сначала она села, оделась, медленно посчитала до ста,  успокаивая
гул шумящей в ушах крови.
     Затем  она  несколько  секунд  всматривалась  в  экран,   моргая   от
напряжения. А потом поднялась, аккуратно взяла за ножку  тяжелый  табурет,
на котором только что  сидела,  -  и  экран  брызнул  осколками  дымчатого
стекла.
     Диагностер издал предсмертный вопль - взвизгнул, проскрежетал, словно
только что показанный им Чужой подал голос изнутри. А  потом  одновременно
погасли все огоньки, горевшие на табло.
     - Мне очень жаль... - вполне искренне произнес Смит.
     Рипли быстро взглянула на него. А потом пружинисто поднялась,  словно
забыв о только что валившей ее с ног немощи.
     Срок ее уже отмерен, но это тело пока что принадлежит ей. И  оно  еще
послужит.
     - Идем! - сказала она решительно.
     - Куда?
     - Отведешь меня к главному компьютеру...



        31

     Предполагалось, что Смит должен охранять  Рипли,  но  роли  незаметно
переменились. Даже больше чем переменились: в присутствии Рипли он  ощущал
себя кем-то  вроде  арестанта  под  конвоем.  Наконец  они  дошли  до  так
называемого "компьютерного зала". Теперь там находилась только  одна  ЭВМ,
при помощи которой координировалась  вся  жизнь  тюрьмы  и  осуществлялась
связь с внешним миром.
     Рядом с главным компьютером Смит чувствовал себя куда увереннее,  чем
в медотсеке. По крайней мере, это была привычная ему территория.
     - По какому каналу осуществляется связь со  спасателями?  -  спросила
Рипли.
     Смит не назвал ей этот канал. Сев за компьютер, он сам набрал  нужный
код и обернулся в ожидании дальнейших распоряжений.
     - Ну-ка, подготовь сообщение! - приказала Рипли командным голосом.
     И вновь Смит повиновался беспрекословно, хотя происходящее  нравилось
ему все меньше и меньше. Пальцы его легли на клавиатуру. Теперь достаточно
нажать "ввод" - и в космос уйдут первые строки.
     - Что сообщать-то? - спросил он достаточно независимым тоном.
     - Сообщи им... - Рипли глубоко вздохнула. - Сообщи им, что у нас  все
здесь заражено...  Что  Чужих  на  Ярости  несметное  количество,  что  мы
забаррикадировались на пункте управления и держимся из последних  сил.  Но
что нам никак не продержаться до прилета спасателей.
     Смит, не прикасаясь к пульту, пристально смотрел на Рипли.
     - Надеюсь, ты шутишь? - наконец спросил он.
     Рипли покачала головой:
     - Задача ясна? Выполняй!
     Но магия  собственной  правоты,  позволяющая  подчинять  чужую  волю,
оставила ее. Аарон различил в  голосе  Рипли  какой-то  дальний  отголосок
неуверенности и  тут  же,  не  дав  себе  времени  передумать,  ударил  по
клавиатуре, стирая всю набранную информацию.
     - Ты что, с ума сошла?! Я не стану такое передавать! Ведь тогда  они,
чего доброго, не прилетят вовсе!
     - Вот именно, - устало кивнула Рипли. В глубине души она  кляла  себя
последними словами за то, что не догадалась  минуту  назад  запомнить  уже
набранный код, понадеявшись на покорность Смита.
     - Нет, ты, видать, и впрямь сошла с ума! - вскочив из-за  компьютера,
Смит смотрел на нее с ужасом.  -  Ты  что,  не  понимаешь,  что  это  наша
единственная надежда - спасатели?! Наша - да и твоя,  если  на  то  пошло!
Только они могут убить эту тварь! Не знаю,  но,  может  быть,  они  сумеют
помочь и тебе. Заморозят тебя, уложат в анабиоз, или сделают операцию, или
что-то там еще...
     - Ты не понимаешь, Аарон... - Рипли говорила, уже чувствуя,  что  все
ее доводы бесполезны, что все они сейчас разобьются о стену упрямства.
     - Ты не понимаешь... Этот организм, если способен к размножению, -  а
тот, который во мне, способен! - пострашнее ядерной бомбы. Будучи заброшен
на какую-либо планету, он за  считанные  месяцы  полностью  уничтожит  все
живое. Вот поэтому Компания пойдет на все, чтобы сохранить его  для  себя,
для своего отдела биологического оружия... Ну, понял теперь?  Так  что  им
нельзя сюда прилетать!
     - Да иди ты знаешь куда! - Смит отшатнулся от Рипли в ужасе.  -  Мне,
конечно, очень жаль, что в тебе эта штука, но...
     - Спасибо и за это! - горько произнесла Рипли.
     - Но! Если ты считаешь, что тебе все равно конец  и  тогда  лучше  уж
умереть красиво, считай это только для себя, ясно?!  Тебе,  как  я  понял,
плевать на жизнь заключенных. Ну что ж, мне, по правде, тоже.  Но  меня  -
спасут! Я поклялся сам себе, что я выйду из этой переделки  живым.  И  эту
клятву я выполню, гори оно все ясным огнем!
     - Да, я понимаю... - вкрадчиво произнесла Рипли. - Скажи, у тебя есть
жена, ребенок?
     - Есть! - тут же откликнулся Аарон. - Жена и дочка. Три года.
     - Вот видишь... - Рипли тяжело было играть в такую игру,  но  раз  уж
она решил отказаться от помощи, приходилось идти на обман. Тем более,  что
это даже не обман, а лишь некоторое опережение событий. - Я понимаю,  тебе
на это трудно решиться. Ну что ж, скажи мне шифр, и я сделаю все сама...
     Казалось, еще немного - и Смит сдастся. Но тут он встряхнул  головой,
словно избавляясь от наваждения.
     - Нет, нет, прекрати это! Ничего я тебе не скажу!
     В  ярости  Рипли  схватила  его  за   отвороты   куртки,   попыталась
встряхнуть... - Ты понимаешь кретин, Восемьдесят Пять, что это  необходимо
сделать, понимаешь или?!. - Она чуть не плакала от собственного бессилия.
     Это была разрядка бешенства, последний его всплеск. Смит  освободился
без особого труда. Рипли обмякла в его руках, и он бережно  опустил  ее  в
кресло.
     Стоя над ней, он неуклюже переминался с ноги на ногу.
     - Эй, брось ты это... Не надо! Давай лучше думать, как нам со  зверем
справиться. А вообще, ты не обижайся, я против тебя ничего не имею. Я даже
думаю, что ты нормальный человек...
     Губы Рипли тронула улыбка.
     - Да, нормальный! Несмотря на то, что в тебе сидит эта вот  мерзость!
- выпалил Смит почти с вызовом.
     У Рипли уже не было сил спорить с ним.
     - Ну что ж, благодарю... - устало прошептала она.
     И снова они замолчали, избегая смотреть друг на друга.
     - У тебя есть какие-нибудь идеи? - спросил наконец Аарон.
     - Не знаю... - Рипли тяжело поднялась с кресла. - Может быть,  поищу,
найду его... Посмотрю, так ли он умен, как кажется.
     Смиту показалось, что он ослышался:
     - Ты что, пойдешь искать его? Одна?!
     - Да, - Рипли уже выходила из зала,  продолжая  говорить  на  ходу  -
словно не со Смитом, а сама с собой, - я примерно представляю, где  искать
его... - Ее уже не было  видно,  только  голос  доносился  из-за  поворота
тоннеля. - Он где-то внизу... В подвале...
     - Да вся эта тюрьма - огромный подвал! - запоздало крикнул Смит вслед
Рипли.
     Не получив ответа, он злобно выругался и опять надолго замолк.
     Некоторое время Смит бессмысленно смотрел экран, не осознавая, что по
нему пробегают строчки. Потом эта информация как-то  вдруг  дошла  до  его
сознания - и он резко наклонился вперед, впившись взглядом в дисплей.
     "Вас поняли... - вещала бегущая  стрелка,  -  информация,  касающаяся
нейросканирования, принята к сведению... Десантный бот, на котором следуют
также врачи и представители административных властей, идя  в  максимальном
скоростном режиме, прибывает уже через два часа после момента сообщения...
Крайне  важно,  чтобы  все  это  время  лейтенант   Рипли   находилась   в
госпитале...  Подтвердите  получение  приказа...   Подтвердите   получение
приказа... Подтвердите..."
     Последняя фраза, без конца повторяясь, заполняла  уже  всю  свободную
часть экрана, прежде чем Смит догадался ввести подтверждение.



        32

     На нижних ярусах еще, оказывается, работала кое-какая  автоматика.  С
натужным  скрипом  перед  Рипли  поднялась  вертикальная  створка   двери,
открывая запутанный лабиринт ходов. На  что  же  настроен  ее  датчик:  на
сотрясение? на массу определенной величины? на тепло человеческого тела?
     И реагирует он только на человека - или на Чужого тоже?
     ...Это был даже не лабиринт, лишенный вообще всякой планировки, - это
был хаос. Рипли подумала о пещере: такая же беспорядочная  сеть  тоннелей,
боковых тупиковых ходов,  скрытых  под  ногами  коварных  ловушек  в  виде
замаскированных самой природой вертикальных провалов  и  трещин...  Только
вместо сталагмитов  от  пола  до  потолка  шел  частый  лес  металлических
конструкций - столь частый, что местами приходилось протискиваться  боком.
И словно чтобы углубить сходство, по конструкциям стекала  вода,  как  это
бывает в настоящих пещерах.
     Луч фонарика прокладывал во тьме огненную дорожку, делая мрак  вокруг
еще более непроницаемым. Едва ли кто-нибудь  бывал  здесь  последние  пять
лет, тем более - в одиночку. Рипли тоже никогда не решилась бы пойти  одна
в эти казематы. Но теперь она искала не жизни, а смерти.
     Ей трудно было дать себе отчет в том, почему она ищет  Чужого  именно
здесь. Что-то вело ее на  этот  уровень,  притягивая  как  магнитом.  Быть
может, тайную работу выполняло ее подсознание, за столь  долгий  срок  уже
присмотревшееся к Чужим и лучше разума знающее, где  их  легче  встретить?
Или же теперь между ней и этим странным исчадием Вселенной возникла  некая
таинственная связь?
     Не то, не то... Если эта связь и реальна, то  нить  ее  соединяет  не
Чужого и Человека - а Чужого и Чужого! Взрослую особь - с  тем  зародышем