Майкл Уильямс. Колесо фортуны --------------------------------------------------------------- Жанр: Фэнтэзи с приколом Перевод с английского: Лит. обработка: Виктор Андреев ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ 1. ИЗ ОТЦОВСКОГО ЗАМКА -- В ВЕРДЕНСКОЕ БОЛОТО *  Символ ласки -- туннель за туннелем, волжба за волжбой. В себя самого загляни -- открывай свои дороги в Ничто. Истина там, во тьме, и во тьме ты иди, мыслящий бродит во тьме. Калантина, IX:IX. Глава 1 Свой рассказ я начинаю с того вечера, когда у нас в замке был гость, хотя тогда я не понимал, что это -- начало долгой истории... В то время, как другие пировали, я убирал комнату моего старшего брата Алфрика; повсюду валялись дынные корки, кости, грязная одежда. Комната была похожа на свалку мусора или логово великана-людоеда. Конечно, у Алфрика были слуги, но в тот вечер они все как сквозь землю провалились. Разумеется, было бы неверно, -- хоть сейчас, хоть в дальнейшем, -- сравнивать Алфрика с людоедом. Людоед и больше, и опаснее, а, возможно, и смышленее, чем мой брат. Но вместе с тем, Алфрик был достаточно смышлен для того, чтобы заставить меня убирать его комнату, мыть окна. Я буду работать, а вся наша семья, значит, будет ужинать вместе с гостем! Уже добрых восемь лет брат наказывает меня за малейшую оплошность; и в то время, как юные сыновья других соламнийских рыцарей обучались искусству верховой езды и соколиной охоты, я должен был убирать в его комнате; и все это время я жил в постоянном страхе -- по причинам... Впрочем, о причинах я скажу позже. Сейчас я скажу другое: в свои семнадцать лет я чувствовал себя слишком взрослым для того, чтобы быть слугой своего брата. И вот, значит, пока я подметал в его комнате, Алфрик сидел в трапезной за столом вместе с отцом и сэром Баярдом. Сэр Баярд Брайтблэд, знаменитый рыцарь Соламнии, прискакал к нам из столицы в своих прославленных доспехах, да, да, именно в тех доспехах, о которых уже слагались легенды и пелись песни. А кроме того, сэр Баярд был несомненно лучшим рыцарем во всей Северной Соламнии. Но впрочем, до самого сэра Баярда мне не было никакого дела. И я сэру Баярду был тоже не нужен, -- ему был нужен Алфрик. Сэр Баярд собирался состязаться на рыцарском турнире за честь стать мужем одной знатной леди. И решил взять моего брата Алфрика к себе оруженосцем. А потом сделал бы из него настоящего рыцаря. Узнав об этом, Алфрик решил повеселиться на славу утром мы -- это было нашим обычным ритуалом -- прирезали в конюшне еще одну лошадь, а наш учитель Гилеандос снова чуть не сгорел заживо. Поджигать что-нибудь -- это было нашей с Алфриком любимой шалостью, но, как всегда, только я был за нее наказан -- оставлен без ужина. Когда я прибирал кровать, на которой красовалась недавно вырезанная надпись: "Здесь был Алфрик", -- снизу послышались смех и звон бокалов. Они там, внизу, пьют вино, едят оленину и болтают обо всем, что только взбредет им в голову -- наверное, и обо мне тоже, о том, кем я стану, когда вырасту... Бригельм -- мой второй брат -- отказался от ужина: он был человеком набожным и строго соблюдал пост; и Алфрик, без сомнения, сидит сейчас по правую руку от отца, поддакивает ему, а сэр Баярд ласково поглядывает на них. Я сметал в одну кучу золу, кости, перья, а сам все больше и больше думал об ужине, но мои печали -- не говоря уж обо всей истории -- еще только-только начинались... * * * Когда я заполз под кровать, чтобы вымести из-под нее пыль и грязь, то услышал, что в комнату кто-то вошел. Сначала я подумал, что это Алфрик -- ему, видимо, захотелось еще разок отлупить меня: для брата праздник, если он как следует меня не отдубасит. По разбитой глиняной посуде, пустым винным бутылкам, старым керосиновым лампам я пополз под кроватью к самой стене. Но это был не Алфрик; от двери послышался незнакомый, вкрадчивый, тихий голос: -- Маленький мой, зачем же ты забрался под кровать? Ты думал, что я тебя не найду? Но ведь я умею видеть сквозь тьму, сквозь время, сквозь камни и сквозь сталь. Ну, вылезай же! У меня к тебе есть дельце. Голос был ласковым -- так поют в церковном хоре, так звучит виолончель, -- но мне чувствовались в нем металл и угроза. Я даже подумал: так говорит убийца, когда достает кинжал или подливает яд в вино. Готов поклясться: когда в комнате появился этот незнакомец, свет вокруг померк и поплыл туман. Стало холодно -- так, что туман наполнился хрупкими льдинками. Испугался я этого пришельца намного сильнее, чем брата -- ладно, пусть бы побил, мне не привыкать, -- и постарался ответить как можно более любезно: -- Я не знаю, кто Вы, но не причиняйте мне зла. Я -- не наследник, поэтому Вам незачем меня похищать. А если Вы ищете моего отца, то он -- внизу, в трапезной. Он, между прочим, полгода назад поранил на охоте ногу и до сих пор еще хромает -- так, что он от Вас далеко убежать не сможет. Я заплакал, но говорил и говорил без передышки. -- А если Вы пришли за моим братом Бригельмом, то он сейчас, скорее всего, молится у себя в комнате. Этажом ниже, третья дверь налево. Бригельм очень религиозный и очень добрый, никого не обижает. Я на мгновение замолчал, а потом добавил: -- Рядом -- комната нашего воспитателя Гилеандоса. Ему сейчас ни до кого и ни до чего. Он приходит в себя от ожогов и, наверное, уже принял хорошую порцию брэнди. Тут я замолчал, но из-под кровати вылезти не решился; я видел только ноги незваного гостя. Сначала он стоял у двери, потом сел на стул у окна. Ноги его казались мне огромными, обут он был в черные ботинки с серебряными пряжками в виде скорпионов -- правда, сами по себе ботинки зловещими не выглядели. Я отполз как можно ближе к стене, сгреб вокруг себя в одну кучу кости и черепки -- сделал что-то вроде крепости. -- Конечно, Вы знаете, что у меня есть еще старший брат Алфрик. Может быть, Вы хотите знать его любимые блюда, чтобы... -- Нет, малыш, -- прервал меня незнакомец, голос его звучал ласково, завораживал, убаюкивал, -- я не собираюсь причинить зла ни тебе, ни твоей семье. Мне нужен... -- О, Вы, конечно, имеете в виду сэра Баярда Брайтблэда?! Если Вы пришли за его жизнью, то Вам надо было бы прийти попозже, когда мы все, и слуги, и сам сэр Баярд, заснем. Тогда Вам не придется никого убивать, кроме сэра Баярда. -- О чем ты говоришь, дитя? -- тихий голос незнакомца перешел почти в шопот, в комнате стало еще холоднее. Соловьи за окном умолкли; казалось: и наш замок, и все вокруг замерло, чтобы расслышать, о чем говорит странный пришелец. Подняв облачко пыли под кроватью, я приподнялся на локте. Незнакомец в черных ботинках заговорил снова, и пока он говорил, пламя в очаге постепенно угасало. -- Почему ты решил, что я собираюсь кого-то убивать? О, нет! Во всяком случае, не этой ночью. Просто мне нужны доспехи сэра Баярда Брайтблэда, славного Соламнийского Рыцаря Меча. А сейчас он как раз здесь, в вашем доме. Да, да, мне нужны только доспехи. Это ведь совсем небольшая плата за спокойствие тех, кого ты столь сильно любишь, не правда ли? Честно признаюсь: тот, кого я всего сильней любил, был в эту минуту под кроватью. Еще совсем недавно я плакал от страха, а теперь -- среди черепков и костей -- я плакал от радости. Он хочет просто украсть доспехи. Воровство для моего посетителя было не более, чем забавой. Родственная душа! Я снова приподнялся на локте под кроватью, мне хотелось благоговейно поцеловать серебряных скорпионов на черных ботинках. Но я не сделал этого, испугался, что покажусь смешным. Я снова улегся в своей крепости и подумал: а для чего ему доспехи сэра Баярда? Но прежде, чем я подумал об этом, он уже знал, о чем я подумаю. В комнате стало еще холоднее. -- Мне нужны только доспехи, мой маленький Гален, и уверяю тебя: зла я тебе не причиню. Перед моим мысленным взором предстали латы, наколенники и шлем сэра Баярда -- тщательно начищенные недавно Алфриком они сверкали, как солнце. Сейчас они находились в огромном шкафу из красного дерева в комнате, которую отец предоставил гостю. Может быть, незнакомец уже заходил туда? Но сейчас меня удивило другое. -- Откуда Вы знаете, как меня зовут? -- А почему бы мне не знать твоего имени? Мне показалось: по лестнице кто-то поднимается; я прислушался -- нет, все было тихо. -- Если Вам нужны только доспехи, то они -- в большом шкафу в комнате, которую отец отвел гостю. Так что и идите прямо туда. Комната, правда, закрыта на ключ, а ключ -- у моего брата Алфрика. Вам придется или ломать дверь, или подбирать отмычку. Подобрать отмычку будет нелегко, а если начнете ломать дверь, то переполошите весь дом. -- Мой маленький друг, я хочу тебе кое-что предложить... Он замолчал, откинулся к спинке стула, и я увидел, что каблуки его ботинков стоптаны. Я явственно ощущал запах дыма, пота и крови. -- Думаю, мы поступим по-другому. О, нет, это был не обычный вор-взломщик. Но кто он? -- понять я никак не мог. Из-под кровати я увидел его руку. Неуловимое движение, -- так бросается на свою жертву гадюка, и около меня, просвистев в воздухе, упал маленький кожаный мешочек. Я протянул руку. дернул шнурок. На пол упало с полдюжины мерцающих в тусклом свете камешков. Ониксы... может быть, черные опалы... В полутьме под кроватью трудно было понять... Я поднял камешки, они были холодные, гладкие. Так соблазнительно они ударялись друг о друга и о мой фамильный перстень! -- Это тебе за твои переживания, малыш, -- сказал ласково незнакомец. Но что-то в его тихих словах заставило меня содрогнуться. А незнакомец продолжал: -- Я вернусь в замок в полночь. Когда, как я надеюсь, можно будет пройти в комнату вашего гостя незаметно. И где, как я полагаю, меня будут ждать доспехи. Ведь ты поможешь мне, верно? Но запомни: если ты обманешь меня или ты проговоришься кому-нибудь о нашей тайне, -- в тот же миг... У меня не будет выбора -- я буду ПЛЯСАТЬ В ТВОЕЙ ШКУРЕ, маленький негодяй! Запомни это! А я, я пропустил мимо ушей его угрозу. Я просто глаз не сводил с мерцающих на моей ладони камешков и подсчитывал в уме: сколько я смогу получить за них у деревенских торговцев. М вот я наконец решился и высунул из-под кровати руку так, чтобы можно было получше разглядеть на свету камешки. Они были зеленые и желтые, с красными пятнышками. О, жадность, жадность! Рука незнакомца в черной перчатке тотчас схватила меня за запястье. Сильнейшая боль пронзила мне руку -- словно в кровь влили яд. Комната закружилась перед глазами в стремительном танце. Наконец, незнакомец отпустил мое запястье, и я перевел дух. Рука моя мелко дрожала. Я разжал кулак -- На моей ладони лежал живой скорпион. Черный -- иссиня-черный среди сверкающих драгоценных камней -- хвост его был свернут кольцом. Я едва-едва не упал в обморок, но сладкий голос незнакомца вернул меня к действительности. -- Мне почему-то кажется, что ты не искренен со мной, Гален Пасварден. Так вот, малыш. Я хотел бы, чтобы с самого начала между нами шла честная игра. Даже скорпионы играют по правилам, хотя, конечно, эти правила устанавливают они сами. Скорпион на моей ладони лежал все еще неподвижно -- словно брошь из черного дерева, словно брошь с ядовитой булавкой. Казалось вся жизнь моя, весь мир лежит сейчас на моей ладони. -- А правила нашей сделки очень просты. Ты подчиняешься мне, как раб. Безмолвный раб. Ты будешь приходить ко мне по первому же моему зову. И ни о чем не будешь спрашивать. А за это ты получаешь бесценный подарок -- свою жизнь. И учти: мне легко узнать, играешь ли ты по-честному или нет. А если нет -- то... Смерть тоже входит в правила нашей игры, малыш. Скорпион с моей ладони внезапно исчез. Я быстро сжал ее в кулак, драгоценные камни посыпались на пол. Один из камешков закатился под стул, на котором сидел незнакомец, и я тотчас снова увидел его черные, поблескивающие ботинки. -- Запомни, Гален Пасварден: скорпион возвращается так же быстро и неожиданно, как и исчезает. Я появлюсь в замке в полночь. И в полночь доспехи вашего гостя будут моими. Или же -- ты сам. Незнакомец поднялся со стула. Потом -- я понял это сам не знаю почему -- встал на стул, залез на подоконник и прыгнул с окна в густую тьму. Прыгнул с третьего этажа! Только закачались, заскрипели ставни Я не спешил вылезать из-под кровати -- здесь все-таки было безопаснее. Я услышал, как скрипят ступени колокольни под ногами звонаря, а затем услышал колокольный звон: десять ударов. После этого все вокруг стихло. В комнате заметно потеплело. Я, наконец, перестал дрожать, вылез из-под кровати и растянулся на полу среди рассыпавшихся черных опалов. Это была мне плата -- за мой страх и молчание. Я собрал драгоценные камни, осмотрел их -- они были без какого-либо изъяна. Скорпион -- так я решил называть своего гостя -- был, очевидно, человеком слова. Видимо, верность данному слову он ценил и в других. Я выбежал из комнаты Алфрика -- она осталась неубранной, с камином, полным золы, с открытыми окнами. Кубарем я скатился по узкой каменной лестнице вниз, отдышался, затем решительно направился к дверям комнаты сэра Баярда. Они были закрыты на тройной замок. Ключи от комнаты были у Алфрика, Алфрик был в трапезной. А я... Я вынул нож и начал выдалбливать замок. * * * Я возился с замком уже битый час, и все без толку. Но Алфрик недаром прозвал меня Лаской -- прозвал за то, что мне в конце концов всегда удается выпутаться из любой передряги. Хотя, впрочем, мое имя "Гален" в переводе со старосоламнийского и означает "ласка"... Я услышал: кто-то поднимается по лестнице. Алфрик! Он ступал тяжело, пыхтел, что-то бормотал -- не иначе, как преизрядно набрался. Вот он остановился на втором этаже. Сощурившись, посмотрел на меня. Удивился: -- Это снова ты, Ласка?! Я же только что видел тебя внизу!.. -- Тебе померещилось, брат... А как наш гость? Доволен ли он оказанным ему приемом? -- Я изо всех сил старался, чтобы голос мой звучал ласково и подобострастно. Но Алфрику не понравилось, что я торчу возле комнаты сэра Баярда; по его мнению, мне не следовало быть здесь. И он, сжав кулаки, тяжело пошел на меня. -- Что ты здесь делаешь? Уж не хочешь ли ты что-нибудь украсть у сэра Баярда, а, маленький воришка?! -- Э, Алфрик, меня здесь и в помине нет. Ты ведь только что видел меня внизу, не правда ли? Так что я в действительности там и есть. А то, что ты видишь меня сейчас, -- это просто обман зрения. Надо было пить меньше! Алфрик остановился на полпути и стал соображать, что же такое я ему сказал? А я тем временем попятился от него задом и добавил: -- Дорогой мой брат, ты и сам знаешь: в нашем замке постоянно происходит что-либо таинственное. А сейчас, мне кажется, нам всем грозит опасность. Хорошо я сказал! Прозвучало убедительно. -- И больше, чем другим, опасность грозит тебе! Именно тебе! Ведь ты -- оруженосец великого, всеми уважаемого рыцаря. А его, может быть, уже обокрали. Обокрали в нашем доме! Икая, тараща на меня полубессмысленные глаза, Алфрик застыл на месте. Если бы он вернулся чуть раньше, то, конечно, отнял бы у меня черные опалы. И наверное, бил бы меня до тех пор, пока я не рассказал бы ему всю правду. Тогда бы мой незнакомец, вернувшись в полночь, не получил бы доспехов сэра Баярда и стал бы ПЛЯСАТЬ В МОЕЙ ШКУРЕ! Я должен был наврать брату с три короба, но наврать как можно правдоподобнее и выгоднее для себя. И я затараторил: -- Брат, слушай: когда я мыл окно в твоей комнате, я увидел -- какая-то тень впорхнула в окно комнаты сэра Баярда... а потом выпорхнула оттуда... -- Слуга? Алфрик прислонился к стене коридора. Его нечесаные рыжие волосы прилипли к вспотевшему лбу. О, это было так прекрасно, когда -- только что -- сэр Баярд пообещал сделать из него рыцаря, которым будет восхищаться вся Соламния! И вот надо же: кто-то залез в комнату сэра Баярда! -- Слуги не порхают и не вылетают таинственными тенями, Алфрик. А воры -- да. -- Воры? -- Да, воры. -- Но как воры могли попасть к нам? Ведь замок окружен рвом, а ров наполнен водой! -- Алфрик смотрел на меня с недоумением. -- И что им здесь нужно? -- Доспехи! Доспехи сэра Баярда! -- выпалил я на одном дыхании. Затем, испугавшись, что меня могут услышать в трапезной, заговорил шепотом: -- Конечно, это мне, может быть, просто померещилось, но мне все-таки надо убедиться, что доспехи на месте. Ведь за них отвечает мой любимый старший брат. И если... Да, тогда ему... тогда тебе уже не быть оруженосцем сэра Баярда. -- И я никогда не стану... -- Алфрик запнулся и заскользил спиной по стене коридора на пол. -- Да, и ты никогда не станешь рыцарем. Это уж точно! Я был безжалостен. Я не стал говорить ему о том, что стать в двадцать один год оруженосцем столь же смешно, сколь смешно, к примеру, то, что наш старый наставник Гилеандос посылает цветы и посвящает сонеты нашей молоденькой молочнице. Алфрик немного пришел в себя. -- Но как, как вор мог незаметно проскользнуть в замок?! А слуги? А собаки? -- Да вспомни наших слуг, Алфрик! Вспомни наших собак! Да в наш замок может войти любой, кто только пожелает! Разве не так? А слуги... слуги у нас -- сами первые воры! -- А ты, Гален, ты сам разве не воруешь?! -- А ты, Алфрик?! Так что давай лучше не будем об этом. Тебе, я думаю, не надо напоминать о твоих проделках?! Лицо Алфрика вытянулось. -- Ну, а этот вор, он что?.. -- Он выпорхнул из окна сэра Баярда, как тень. И тотчас колокол пробил десять. -- Как тень... Темная тень? -- Впорхнул в окно и вскоре выпорхнул. По-моему, вор был только один. Алфрик скрючился на полу коридора. -- Мой милый, мой дорогой младший брат, что же мне теперь делать? Вот так-то лучше! Я посмотрел на Алфрика, потом в окно. Услышал: кукует кукушка. Она, наверное, сидит в каком-нибудь чужом гнезде. Оставит яйцо малиновке или соловью -- самым лучшим певцам наших мест -- и те будут выкармливать кукующего подкидыша, как свое родное дитя. Оставит -- и улетит, пока ее никто не видел в ночи... -- Рано еще отчаиваться, Алфрик. Ведь может быть, доспехи никто и не украл. Он посмотрел на меня, как на своего спасителя, пьяно ухмыльнулся. Спасибо вам, боги, что вы обделили моего брата умом! -- Нам надо убедиться: на месте доспехи или нет. Согласен? Я оглянулся на дверь. И тут Алфрик вдруг бросился на меня. Прижав меня к стене, он сильно сдавил мне горло. Второй рукой вцепился в волосы. -- О, лучше бы тебе совсем не родиться, Гален! Я всхлипнул. -- Пожалуйста, ну пожалуйста, брат, не бей меня! Я ведь слабее тебя. И я знаю: ты очень хороший. И ты будешь прекрасным оруженосцем! И самым лучшим во всей Соламнии рыцарем! Вспомни: младшие братья нашего отца тоже стали рыцарями. А я... разве я такой уж плохой?! Алфрик, наконец-то, разжал руки. -- Ну, а если доспехов в комнате все-таки нет? Мой брат уже стоял у двери с ножом в руке. -- Алфрик! -- Заткнись! Нож заскрежетал по замку. Я огляделся. В коридоре никого не было. -- Алфрик, но ведь у тебя есть ключи от комнаты сэра Баярда. Брат решительно открыл дверь ключом и мы вошли в комнату, отведенную отцом нашему гостю -- славному рыцарю Соламнии. Эта комната была в замке лучшей; отец наш всегда отличался гостеприимством. На каждой стене -- гобелен, большая кровать покрыта одеялом на гусином пуху, тепло, уютно. Ничто не говорило о том, что в комнате побывал вор. Алфрик вошел первым и тотчас бросился к платяному шкафу. Я, войдя, лихорадочно думал, что я скажу сэру Баярду, если он внезапно вернется к себе в комнату и увидит нас, роющихся в его вещах? Думал я и о том, что же мне вообще делать дальше? Не протрезвевший до конца Алфрик, вдруг споткнулся, ухватился за дверь шкафа и потянул ее на себя. Конечно же, и ключ от шкафа висел у него на поясе. Но брат мой отнюдь не сразу вспомнил о ключе. Он с силой стал трясти дверцу шкафа -- доспехи внутри стучали, словно кости скелета в какой-нибудь страшной сказке. Наконец, брат вспомнил о ключе. Но прошла еще одна долгая минута, пока он смог открыть шкаф... Дверь распахнулась, и с верхне полки шкафа на голову брата обрушился тяжеленный шлем сэра Баярда. Обрушился он с таким звоном и лязгом, что, казалось, сейчас переполошится весь дом. Сейчас вот-вот придут снизу сэр Баярд и отец, а сверху спустится прервавший свои молитвы брат Бригельм. Но вместо топота спешащих людей послышались тяжелые удары колокола -- !! часов. Никто в комнату не вошел. И ничего страшного не случилось -- за исключением того, что на полу с разбитой головой лежал Алфрик. -- В следующий раз будь осторожнее, Алфрик, -- только и сказал я со вздохом. * * * Незнакомец должен был прийти за доспехами в полночь. Целый час я томился в ожидании, в чужой комнате. За окном вовсю заливался соловей -- ему до меня не было никакого дела, а я целый час продрожал, боясь: вдруг в комнату войдет сэр Баярд?.. А что, если незнакомец вовсе не придет за доспехами?! Я решил испытать судьбу и бросил кости -- я их всегда носил с собой. Выпали две девятки: тоннель за тоннелем. Для знака Ласки это -- большая удача! Впрочем, если бы я вспомнил вторую строку из стихов "Калантины" -- восторга моего явно бы поубавилось... Итак, я ждал полночи... Вот колокол начал бить: один... два... три... семь... -- и я тотчас услышал за окном какой-то звук. Кто-то, без сомнения, хотел проникнуть в дом через окно. Кто-то ловкий -- как цирковой акробат. Да, Скорпион был человеком слова. Мне стало страшно, я готов был уже спрятаться под кроватью... и тут услышал чей-то стон... О, я совсем забыл об Алфрике. Он лежал возле шкафа без сознания. Рядом с ним на полу валялся шлем сэра Баярда. Шлем был украшен замысловатыми узорами, инкрустирован медью, серебром, бронзой. В доме послышались шаги -- кто-то явно шел к комнате сэра Баярда. Брат, приходя в себя, пошевелился. Да он же погубит меня! Я схватил шлем и, помянув недобрым словом забрало, султан, железо, медь, серебро, обрушил его на голову брата. Алфрик тотчас опять свалился на пол. Я наклонился над братом: не убил ли я его? К счастью, нет У самой двери послышался шорох. Я бросился к кровати, но тотчас сильная рука схватила меня за лодыжку и потащила на середину комнаты. Я лежал беспомощный, дрожа и поскуливая. Услышал: Скорпион быстро поднял с пола доспехи -- кажется, совсем без усилия, словно пушинку. Затем прозвучал уже знакомый мне голос -- тихий и ядовитый: -- Ты хорошо справился с порученным тебе делом, малыш. Но, правда, ты не очень вежливо обошелся со своим родным братом. Я приподнялся. Закутанная в плащ, черная фигура шла уже к двери. Доспехи Скорпион небрежно повесил через плечо, словно попону. Вот он остановился, оглянулся. Посмотрел на меня -- красный блеск его глаз пронзил меня насквозь. -- Кольцо! -- П-п-простите, о чем вы? Он протянул ко мне руку в черной перчатке. -- Отдай мне свой фамильный перстень, малыш! Ты, надеюсь, и сам понимаешь, что мы с тобой связаны отнюдь не джентельменским соглашением... -- Но... но... Все что угодно, но только не мой фамильный перстень! Сэр, вы можете забрать себе все свои камни! Они намного ценнее, чем мое медное колечко! Незнакомец стоял молча, неподвижно, все так же протягивая ко мне руку. О, с какой неохотой я снял с пальца свое кольцо! Оно, действительно, было медным, но было украшено замысловатой резьбой. Мне торжественно преподнесли его четыре года назад, в день моего тринадцатилетия -- в день, когда я стал взрослым... Если соламнийский юноша чем-либо и дорожил, так это именно своим фамильным перстнем!.. Я швырнул кольцо Скорпиону. Блеснув, оно упало ему на ладонь. -- Между прочим, -- пробормотал он сквозь зубы, -- никому обо мне ни слова. Но кажется, сегодня же ночью ты проболтаешься... Знай: я услышу твой самый тихий шепот -- где бы я ни был... Ну, что же, возможно уже этой ночью я буду ПЛЯСАТЬ В ТВОЕЙ ШКУРЕ! Конечно, может быть, и не этой... Но, думается мне, все равно скоро... Переступив через Алфрика -- тот уже снова начал приходить в себя, -- незнакомец быстро вышел. * * * В доме уже поднялась суматоха. Я стоял, не в силах и шага сделать с места. О да, мой отец или сэр Баярд, конечно же, смогли бы легко разделаться с незваным гостем! Они бы не позволили ему унести доспехи... Послышались тяжелые шаги -- мой отец и сэр Баярд поднимались по лестнице. Глава 2 С этой ночи в нашей округе стало постоянно что-то случаться. Незнакомец появлялся в окрестных деревнях, как в своем собственном поместье. Он отбирал продукты, скот, деньги, похищал крестьянских девушек. Для чего он все это делал? -- мне было совсем непонятно. Уже на следующий как были украдены доспехи сэра Баярда, день, в замок к отцу пришли с жалобами крестьяне. Через несколько дней жаловаться стали беспрестанно. Каждый кидался отцу в ноги и начинал смиренно: -- Ваша милость, снизойдите до нас, сирых и обиженных. Найдите управу на бесстыдного вора, изловите наглеца и примерно накажите... А затем следовало: -- Жители нашей деревни мечтают увидеть его голову на серебряном блюде! Или:- Отрубить ему руки и выставить их для всеобщего обозрения на главной площади! Или: -- О, его сердце будет валяться у меня на заднем дворе на медном подносе! И так далее -- все в этом же духе. Раньше мне никогда не приходилось слышать от крестьян подобного. А теперь казалось, они дни и ночи напролет только и думают о том, как пострашнее наказать вора, какой мучительной смерти его предать. Отец пропускал их речи мимо ушей. Он, соламнийский рыцарь, неукоснительно соблюдал закон и кодекс рыцарской чести. То, что в ЕГО доме обворовали ЕГО гостя, было для отца позором. Он был вне себя от стыда и гнева. Алфрик "до окончательного выяснения обстоятельств кражи" содержался под домашним арестом. Меня наказали заодно с Алфриком. Наш отец метал бы громы и молнии, случись даже пустяковая кража. А тут -- обокрали сэра Баярда Брайтблэда! Одного из самых знаменитых в Северном Ансалоне рыцарей; слава о его подвигах была столь велика, что докатилась даже и до нашего захолустья, затерянного среди болот Кастлунда. Сам сэр Баярд, казалось, был совершенно спокоен, с невозмутимостью истинного рыцаря он ждал, когда будут отысканы его доспехи, но без сомнения не был рад тому, что вынужден торчать в нашем северном краю в то время, как он должен был быть уже на юге и готовиться к турниру. Подчас мне казалось: с ночи кражи прошли годы и годы. А ведь на самом деле это было совсем недавно... В который раз я, словно въявь, слышу: отец и сэр Баярд поднимаются по лестнице. Алфрик валяется на полу возле шкафа. А я мечусь по комнате: что же сделать, как выкрутиться? Разбежавшись, я с силой ударился головой о входную дверь -- дверь была крепкая, дубовая. Ну и конечно, отец и сэр Баярд нашли меня лежащим около двери без сознания. И разумеется, когда меня привели в чувство, я толком ничего не мог сказать -- только стонал. Потом отец бросился к Алфрику, стал и его приводить в чувство. Сэра Баярда я видел впервые. Он был великолепен! С первого взгляда на него было ясно: это человек, знающий себе цену -- отец рядом с ним проигрывал. Был он худощав, темноволос, с висячими усами и с волосами до плеч -- так в то время было принято у рыцарей Соламнии. Шел ему, без сомнения, четвертый десяток. Когда сэр Баярд узнал о случившемся, на его лице не дрогнул ни один мускул -- словно не лицо, а маска какого-то божества, вырезанная в давние-давние времена, обожженная солнцем и источенная ветрами. Отец, когда я пришел в сознание, стал бранить меня на все лады, а сэр Баярд только молча взглянул на него, потом посмотрел на меня и сказал: -- Ну, Гален, расскажи-ка нам, что ты тут делал, как очутился здесь? в комнате? Алфрик все еще лежал на полу. Он стонал, отец склонился над ним с тревогой. Я принялся быстро-быстро рассказывать. Конечно же, я пересказал все то, что незадолго перед этим говорил брату: о какой-то темной фигуре за окном, о том, что я решил: в комнату сэра Баярда забрался вор. Как я пытался открыть дверь и тут появился Алфрик. -- Сэр Баярд, наши с братом намерения были самыми лучшими. Поверьте мне. Иначе бы мы ни за что не вошли к вам в комнату. Наверное, вор прятался в каком-нибудь темном углу или же... -- я на минутку замолчал, переводя дух, и многозначительно посмотрел на брата. -- В общем, я ничего не могу точно сказать... -- Алфрик сразу же подбежал к шкафу, а я подошел к двери: мне показалось, что по коридору кто-то идет. Когда я обернулся, то увидел: брат мой лежит на полу, а над ним стоит кто-то в черном плаще с капюшоном. Этот кто-то мгновенно исчез -- я не успел ни задержать его, ни разглядеть хорошенько... Ну а затем, вы привели меня в чувство... Ах, отец, что-то у меня кружится голова, -- и я, притворившись обессиленным, снова лег на пол. Алфрик лежал рядом. -- О! -- сказал я, стараясь не переиграть, -- как жаль, что все так случилось! Но надеюсь, что Алфрик скоро поправится и сможет стать вашим оруженосцем, сэр Баярд! * * * С той ночи в наших краях внезапно резко похолодало. Птиц не было не видно и не слышно. Замолчали соловьи, перестали ворковать голуби. Еще стояло лето, а уже казалось: птицы улетели на юг. Когда мы на следующее утро проснулись, то увидели: землю сковал мороз, деревья стоят голые. Теперь мы постоянно топили камины, но в замке теплее не становилось; постоянно жгли свечи, но не становилось и светлее. Наш наставник Гилеандос любил пофилософствовать и почти всегда делал неверные выводы. Когда он заметил, что птицы исчезли, а повсюду в округе сильно похолодало, то приписал это воздействию солнечных пятен на болотные испарения. Ему было лет шестьдесят, не меньше, а он еще тщательно следил за своей внешностью! Волосок к волоску расчесывал бороду, помадил лицо -- но следы своего пристрастия к можжевеловке скрыть ему не удавалось. Гилеандос преподавал нам поэзию, историю и математику. Преподавал до тех пор, пока Алфрик однажды на уроке не почувствовал себя плохо. Кроме того он учил нас основам геральдики, риторики, соламнийского законодательства, торгового ремесла. Во всех дисциплинах он был весьма слабоват. В те дни, как и обычно на уроках, я не слушал его объяснений по поводу солнечных пятен и холода. Пытаясь узнать свою судьбу, я бросил кости -- четырежды выпадало по 5 и 10 очков. В библиотеке Гилеандоса я отыскал книги по предсказаниям, прочел их, но судьба моя яснее для меня не стала. * * * Сэр Баярд готов был тотчас отправиться на поиски вора, но разве можно найти призрака?! Будучи по природе человеком снисходительным, он не отказался от намерения сделать Алфрика своим оруженосцем. Наш отец снисходительным не был; ему не давала покоя мысль о том, что Алфрик замешан в краже. Сейчас, сидя у камина в большом зале, он грустно говорил: -- Долгие годы я прожил здесь, в замке, почти в полном одиночестве... Скажите мне, сэр Баярд, законы рыцарства за это время изменились? Изо всех сил стараясь не кашлять, я задыхался от дыма и золы. Наверное, вы уже поняли: в нашем замке были тайные ходы. Отец о них либо никогда не знал, либо напрочь забыл. Брат Бригельм был занят только божественным. А брат Алфрик был не настолько умен, чтобы обнаружить эти ходы. Отыскать их мог, конечно, лишь мальчишка, любящий приключения, постоянно наказываемый и всячески старающийся избежать наказаний. Надо ли теперь пояснять, что я нашел тайный ход, ведущий к камину в большой зале?! Сейчас, из дымохода над этим камином, я и подслушивал разговор отца с сэром Баярдом. -- Нет, сэр Эндрю, рыцарские законы не изменились. Но разве оруженосцы или юноши, желающие стать таковыми, не могут делать каких-либо ошибок? -- Я услышал, как заскрипело под ним кресло -- сэр Баярд, вероятно, подался вперед. Помолчал, потом заговорил снова: -- Рыцарские законы неизменны во веки веков. Но сейчас рыцари стали относиться к провинившимся более терпимо, чем прежде. В дороге на рыцарей то и дело нападают разбойники или кентавры. Да и крестьяне отнюдь не всегда дружелюбно настроены по отношению к ним. В общем, как говорит ваш Гилеандос, постоянно происходят катаклизмы. Я знал: "катаклизмы" между крестьянами и рыцарями велись уже добрых две сотни лет. Со времени настоящего катаклизма. Во всяком случае парни из окрестных деревень не пропускали удобного случая, чтобы не устроить какую-нибудь пакость проезжему соламнийскому рыцарю. По крайней мере, у нас в замке об этом говорили всегда. -- Он же у вас еще мальчик, -- продолжал сэр Баярд, -- и в том, что случилось, я не вижу ничего, кроме мальчишеской выходки. Сэр Баярд говорил и, видимо, почесывал ухо одной из наших собак. Вот он замолчал; наверное, отнял руку и собака заскулила. -- Но, сэр Баярд, не забывайте, что "мальчику" уже двадцать один год, -- проворчал отец. -- И должен честно признаться: Алфрик -- отнюдь не самый смышленый из тех молодых людей, кого мне довелось видеть в своей жизни. Сэр Баярд, наверное, вежливо улыбнулся, а отец продолжал гнуть свое: -- Да что тут скрывать, сэр Баярд. Алфрик придурковат. Манеры его оставляют желать лучшего. Ему двадцать один год, а у него до сих пор нет чувства ответственности за свои поступки. Будь он умен и хорошо воспитан, он бы уже сейчас мог бы стать рыцарем. Будь он крестьянином, у него бы уже была семья и, возможно, жена и дети уважали бы его. А будь он собакой или лошадью -- ох, не позавидовал бы я его хозяину... Сидеть в тесном дымоходе мне было неудобно. Я пошевелился, из мешочка на поясе выпал камешек и упал с таким грохотом, что мне подумалось: слышно в Палантасе или даже в Пакс Таркасе! Я в страхе замер. Но отец все ворчал -- словно ничего не слышал: -- Нет, дорогой сэр Баярд, в двадцать один год Алфрик не должен бы уже совершать "мальчишеских шалостей"! Я в его возрасте был рыцарем ордена Меча, командовал отрядом во время Чактамирского похода. Мы шли по колено в крови... -- Но, сэр Эндрю, это был героические времена, и тогда все были героями, -- в голосе сэра Баярда не звучало никакой иронии. -- Я не единожды слышал рассказы о вашей храбрости. Я всегда восхищался вами. И именно поэтому я приехал к вам -- я полагал, что ваш сын достоин вас. Ведь в его жилах течет ваша кровь, а ведь это что-то да значит! Отец, наверное, покраснел -- он не любил комплиментов -- и вскричал с горячностью: -- Черт побери, сэр Баярд! Я надеялся, что здесь, в северном Кастлунде, на краю света, сумею воспитать из своих мальчиков настоящих рыцарей! Я думал: они вырастут, уедут в соламнийскую столицу, станут рыцарями и будут восстанавливать на земле справедливость -- как и подобает рыцарям! Но я, видимо, ошибся. Мой средний сын помышляет скорее о небесном, чем о земном. А младший... у младшего -- все задатки отпетого негодяя! -- Вы судите своих сыновей слишком строго, сэр Эндрю! Но отец словно и не слышал реплики сэра Баярда. -- Ну а старший -- просто паршивая овца в моем стаде. Скажу откровенно: сэр Баярд, я без преувеличения в отчаянии! -- Как бы там ни было, сэр Эндрю, -- сэр Баярд говорил уже с некоторым раздражением, -- мое предложение остается в силе. Я готов взять в оруженосцы любого из ваших сыновей. И поверьте: во мне он найдет неплохого учителя. Сэр Баярд забарабанил пальцами по ручке кресла. Я подался назад. И вдруг -- по моей ноге пробежала крыса. Я завизжал от испуга и ударился головой о каменную кладку. Почуяв что-то живое, к камину кинулась собака. Я схватил крысу и швырнул ее в оскаленную собачью пасть. А сам быстро полез наверх. Вслед мне слышались рычание, визг, крики... Через минуту я был уже в своей комнате, быстренько сменил измазанную сажей одежду на чистую ночную рубашку и скользнул в постель под одеяло. Спустя секунду я, притворяясь крепко спящим, уже вовсю "храпел". * * * Как я позже узнал, беседа отца и сэра Баярда продолжалась еще долго. Они говорили о краже доспехов. Отец полагал, что вор прятался в комнате и Алфрик должен был внимательно осмотреть все -- тогда бы незнакомец не смог бы напасть на нас так внезапно! А сэр Баярд старался всячески оправдать моего брата. Наказанный отцом Алфрик не имел права выходить из замка. Будучи все время дома, мой брат издевался надо мной как хотел -- он считал, что во всем случившимся виноват только я один. Я уж и не говорю о том, что всегда со страхом прислушивался к шагам брата... Что и как все произошло в ту ночь? -- Алфрик помнил плохо. Но злость свою он мог хорошо вымещать на мне -- и делал он это постоянно. Из всех обитателей замка мне было хуже всего; поэтому-то я и прятался в тайных ходах или в каком-нибудь укромном уголке. Если я встречался с кем-нибудь в замке, тотчас же придавал своему лицу выражение невинно пострадавшего. Руки, чтобы никто не увидел, что у меня нет фамильного перстня, я всегда засовывал в карманы. Старался как можно реже видеться с отцом и братьями и как можно меньше говорить при встречах с ними. Однажды во дворе замка я нос к носу столкнулся с братом Бригельмом -- тот кормил птиц. на его лице блуждала задумчивая улыбка, грива рыжих волос спускалась на плечи, одет он был в латаную-перелатаную рясу. -- Гален, -- спросил он меня, -- ты когда-нибудь интересовался пророчествами и предсказаниями? -- Но, Бригельм, почему ты меня спросил об этом? Брат задумчиво ходил по двору и все сыпал и сыпал зерна птицам. -- Ты понимаешь, мне кажется: предсказание -- это некий зал с зеркалами. Отраженное в одном зеркале тотчас отражается в другом, в третьем... А все вместе отражается в глазах того, кто находится в зале. -- Наверное, ты прав, Бригельм. Но осторожней! Не наступи на собаку! Брат помолчал, перешагивая через спящего в тени терьера -- лапы собаки подрагивали: наверное, во сне она гналась за добычей. -- Вот, например, птицы... В Век Света священники предсказали катастрофу, после которой должны будут появиться птицы с крыльями. И они появились! Как раз в то время возникло огромное Верденское болото. Кипарис вырастал не за несколько столетий, а за несколько недель. В воздухе было столько насекомых, что появились даже и рыбы с крыльями! Бригельм остановился, взглянул на меня. Я осторожно взял его за руку. -- А что такое человеческое болото, мой маленький брат? -- Бригельм тихо засмеялся и бросил последнюю горсть зерен стайке голубей. -- Разве оно создано для жизни людей?.. Но впрочем, мы говорили о птицах. Некоторых из них можно кормить с руки. Когда птица ест с ладони -- это добрый знак. Но есть и мрачные предсказания. Птицы, птицы... А вот еще: ты смотришь в зеркальную гладь воды и вдруг откуда-то начинают падать листья... Этот разговор с Бригельмом мне почему-то запомнился. За обедом я постоянно ловил на себе хмурые взгляды отца, -- Алфрик ему уже все уши прожужжал о том, какой я подлый. А сам брат, прищурившись, смотрел на меня поверх бутылок, которыми был заставлен стол. Порой мне казалось: я -- меж двух зеркал. * * * Шло время. Отец сердился на Алфрика и вместе с тем все более подозрительно смотрел на меня. Сэр Баярд за те несколько недель, что он провел в нашем замке, помрачнел и приуныл. Доспехи были еще не найдены, незнакомец -- не пойман. Однажды рано утром в замок пришли крестьяне. Отец был в большом зале -- расчесывал собак. Главной у крестьян была женщина лет восьмидесяти. Лицо ее было морщинистое и желтое, словно пергамент. Она, как и все остальные, была в грубой домотканой одежде. Без долгих предисловий она рассказала, почему крестьяне пришли к отцу. Речь шла об убийстве. -- Ваша милость, пусть боги покарают меня и моих родных до пятого колена, если я хоть словечко скажу неправды. Отец сидел, побагровев. А я с нетерпением ждал: когда же гром небесный покарает эту старую каргу?! -- Да, ваша милость, скажу без утайки: убийца, объявившийся в наших краях, -- один из ваших родственников. Она смотрела отцу прямо в глаза. Тот в ярости отшвырнул ногой стул. Бригельм стоял у камина и, не таясь, заплакал. Алфрик, сидя на стуле, как ни в чем не бывало точил свой кинжал. Я уткнулся носом в раскрытую книгу, которую, разумеется, не мог читать. Около моего стула стоял на задних лапах бульдог -- выпрашивал бекон. А старуха все говорила и говорила: -- Вчера вечером к дому моего Джафа подъехал человек, одетый в доспехи соламнийского рыцаря... Вы помните Джафа, ваша милость? Это ему ваш старший сын в прошлом году отсек ухо. Нет, нет, не подумайте, что я в чем-нибудь упрекаю вашего мальчика. Господин Алфрик готовился к турниру, они с Джафой из-за чего-то повздорили, задрались, и вот... Но скажу вам: Джафа и без уха все отлично слышал! Я упорно смотрел в книгу и гадил бульдога, терпеливо дожидавшегося подачки. Алфрик, покраснев, не отводил глаз от кинжала. Я злорадствовал. -- Да, так вот. Джафа в это время покрывал крышу новой соломой... Вы ведь, ваша милость, наверное, знаете, что месяц назад крыша его дома сгорела до тла?! Теперь настал черед злорадствовать Алфрику: это я поджег солому на крыше дома Джафы. Я еще ниже склонился над книгой. А старая карга продолжала монотонно бубнить: -- Ну вот, значит, рыцарь спешился у дома... Этот рыцари... это был сэр Равен. И это как раз он ходит по деревням, отбирает наши продукты, скот, забирает к себе наших дочерей... Ну значит, сэр Равен спешился и попросил принести ему сыра. Джафа слез с крыши и уже готов был пойти за сыром -- он бы с превеликой радостью накормил рыцаря... Но тут сэр Равен потребовал отдать ему Руби, нашу корову. Джафа так и застыл на месте. А потом спросил: по какому праву? -- Спросил спокойно, вовсе не собираясь затевать ссору, -- раздался чей-то голос из толпы, стоявшей сзади старухи. А меня так и подмывало спросить: сэр Равен говорит тихим, вкрадчивым голосом? Но я хорошо понимал: спроси я это -- выдам себя с головой. Бульдогу надоело клянчить кусочек, и он, схватив со стола пирог с мясом, побежал к Алфрику и забился под его стул. -- Да, Джафа спросил спокойно, вовсе не собираясь затевать ссору, -- повторила старая ведьма. -- Но сэр Равен вновь сказал: отдайте мне Руби. А затем сказал, что он заберет с собой и Агнес, дочь Джафы. И вот только тут Джафа вспылил... Агнес пришла вместе со мной, она подтвердит, что я говорю правду. Старуха обернулась, схватила за руку блондинку с выпученными глазами, примерно моего возраста, но раза в два толще меня и вытолкнула ее вперед. Пожалуй, сэр Равен поступил бы разумнее, если бы не стал красть эту безобразную толстуху. Агнес стояла перед моим отцом, сжимая окровавленную сорочку. О, это было уже совсем излишне! Толстуха всхлипнула: -- Ваша милость, когда сэр Равен сказал, что он заберет с собой меня, Джафа вытащил свой нож и ответил: "Может быть, вы и высокого происхождения, но я не позволю вам и волоска тронуть на голове моей дочери". Так в точности он и сказал. Пусть боги покарают меня и моих родных до пятого колена, если я хоть словечко соврала! И тут снова начала бубнить старуха: -- Все произошло, ваша милость, гораздо быстрее, чем мы вам рассказываем. Ну просто, в мгновение ока. Джафа бросился на сэра Равена -- и тотчас упал, пронзенный мечом в грудь. Едва старуха закончила свой рассказ, вперед выступил какой-то крестьянин и повторил все от начала до конца -- почти слово в слово. За ним ту же самую историю рассказали еще пять человек. Ну, чистый спектакль, честное слово! Красный, как помидор, отец слушал их вне себя от ярости. Бригельм -- на всякий случай -- стоял рядом с ним. Алфрик раздраженно пинал лежащего бульдога. -- Даю вам слово рыцаря, -- сказал отец, сжимая рукоять меча, -- когда я изловлю этого негодяя, он понесет заслуженное наказание. Ну и спектакль закончился, как обычно: крестьяне кланялись, отступая задом и проливая слезы благодарности. Когда они ушли, отец повернулся к Алфрику: -- Посмотри мне в глаза, сын! Я снова уткнулся носом в книгу. И весь обратился в слух. -- Не знаю, насколько во всем этом виноват ты, Алфрик, и ты, похоже, сам этого не знаешь. Возможно, я наказал тебя слишком мягко, но да простят меня боги, ибо я ошибался не по злому умыслу. Я и сам виноват отчасти, так как я забыл об ответственности, которую возлагает на себя хозяин по отношению к гостю. Я не знаю, чье здесь предательство. Но учти: в прежние времена не было наказания более сурового, чем наказание за предательство. Отец встал с кресла и в свете солнечного утра он показался мне необычайно прекрасным. О, когда-то, еще до того, как родились мы, он слыл самым красивым в Кастлунде рыцарем! А состарившись, он уединился здесь, в своем замке, в захолустье. Но сейчас... сейчас к нему словно снова вернулась молодость и красота! И каким решительным выглядел он! Честное слово, спроси он меня сейчас о той злополучной ночи, и я рассказал бы ему все. Все начистоту. Без утайки. Хотя отец, узнав правду, и наказал бы меня куда как сурово. Но отец не стал меня ни о чем спрашивать. Он снова повернулся к Алфрику: -- Ты совершил проступок, который привел к ужасным последствиям. И тебя следует судить по законам рыцарства, -- хотя ты даже не оруженосец. Но ты -- сын рыцаря! Отец долго ходил по залу, время от времени бормоча: -- Да, да, у меня нет иного выбора... Затем он остановился и поднял меч острием вверх. Голос его зазвучал так, что у меня мурашки побежали по телу: -- До тех пор, пока не будет изловлен вор, похитивший доспехи сэра Баярда Брайтблэда, рыцаря Соламнии, и не будут прояснены все обстоятельства данной кражи, я заключаю своего старшего сына Алфрика Пасвардена в тюрьму. -- Потом он сказал менее торжественно: -- Я очень надеюсь, что ты, Алфрик, осознаешь свою вину и раскаешься в своем поступке, который запятнал и нашу фамилию, и честь всех соламнийских рыцарей. Я был просто восхищен отцом! Я никогда-никогда не видел его таким! Бригельм стоял рядом с отцом, пожимая плечами и устремив свой взор ввысь. А Алфрик... Алфрик вдруг рассмеялся! И снова пнул бульдога ногой -- тот заскулил и побежал, ища у него защиты, к Бригельму. Но вскоре, наконец-то поняв, что отец не шутит, Алфрик перестал смеяться. Заикаясь, он начал что-то мямлить в свое оправдание. Отец пристально смотрел на своего первенца, своего наследника. -- Если бы ты, Алфрик, только знал, как тяжело мне сейчас, то уже это одно было бы для тебя суровым наказанием. Но... -- М-м-м-н-е-е-е... -- как-то гнусаво проблеял брат. Бульдог с недоумением взглянул на него. -- Но у тебя, мой сын, понятия о чести и достоинстве не больше, чем... чем... -- он запнулся, подыскивая сравнение, и наконец, указывая на бульдога, который в испуге прижался к ногам Бригельма, произнес: -- чем у собаки. -- М-м-м-н-е-е-е... -- вновь только и смог повторить Алфрик. А мне стало смешно. И я хихикнул. Отец тотчас гневно обернулся ко мне. О, в тот миг я, кажется, мог понять, что чувствовали люди Нерака, глядя на него во время сражения на перевале Чактамир! -- Я вижу, -- ледяным голосом сказал отец, -- что моему младшему сыну чрезвычайно весело. -- Он снова повернулся к Алфрику: -- И чтобы тебе не было очень уж скучно сидеть одному, вместе с тобой посидит и наш весельчак Гален. А там мы еще поглядим, на ком из вас двоих лежит большая вина. -- Но отец!.. -- взмолился я с неподдельным испугом. Мы останемся в темнице один на один -- Алфрик и я! Я же не выйду оттуда живым! -- Отец! Отец! Но ответом мне было молчание. * * * В темнице пахло плесенью, от дубовых бочек, стоявших в углу, несло прокисшим вином. Я прижался к стене -- как можно дальше от алфрика. Я хотел жить. Я хотел выжить! О, и дернула же меня нелегкая захихикать! Отец вместе с Бригельмом и Гилеандосом все еще стоял у двери. Бригельм держал лампу -- тусклый свет едва-едва освещал подземелье. -- Дважды в день вас будут кормить, -- сказал отец. -- Каждое утро вам будет разрешена прогулка на заднем дворе замка. Надеюсь, заточение послужит вам хорошим уроком и научит вас уму-разуму. Если этого не сумел сделать я. Или ваш учитель Гилеандос. Он замолчал и отступил в тень. Теперь я мог видеть только Бригельма -- он смотрел на меня печально и сочувственно. Казалось: если бы он мог, он поменялся бы со мной... Тут из темноты послышался голос отца: -- Я разочаровался в вас обоих, дети мои. Но надеюсь и верю, что вы в конце концов осознаете свою вину. Затем дверь закрылась. Мы с Алфриком остались одни, в кромешной тьме. И в этом жутком мраке я услышал: Алфрик медленно идет ко мне... Глава 3 Не стану скрывать: к поэзии у меня отношение двойственное. Алфрик, например, дразнил меня иной раз поэтом -- я умел рифмовать. И иногда мне жуть как хотелось действительно стать бардом! Трубадуром! В наш замок трубадуры приезжали не раз. Сначала вас сытно кормят. Потом вы рассказываете-поете историю, в которой подчас нет ни слова правды, но которую никто не называет лживой. Да еще и снова накормят. Да еще и заплатят за ваше вранье! Ну, чем не благодать?! ...Восемь лет назад к нам в замок пожаловал Квивален Сез, самый знаменитый из бардов Соламнии. Помню, в тот вечер я решил: вырасту -- стану поэтом! Но в ту же ночь мои поэтические грезы рассеялись без следа. Отец велел нам с Алфриком навести порядок в большом зале -- в нем ночью должно было состояться выступление Квивалена Сеза. Гилеандоса обязали наблюдать за нашей работой. В камине было полным-полно золы. Я забрался туда с метлой в руках. И вдруг -- услышал жуткий крик нашего конюха. Я обернулся: конюх, перегнувшись пополам от боли, лежал под столом; ухмыляясь, его пинал ногами Алфрик. -- Ну, вы все-таки немного полегче, Алфрик, -- попросил даже Гилеандос, который старался не делать ему замечаний. -- Вот еще! -- прорычал брат. Он схватил старого конюха за волосы, вытащил из-под стола и поволок вон из зала. Выталкивая его за дверь, Алфрик зло процедил сквозь зубы: -- Погоди, я тебе еще задам, любитель поэзии! Мой брат никогда не отличался кротким нравом. Он был из тех, про кого говорят: хлебом не корми -- дай поиздеваться над кем-нибудь. И он готов был слушать даже ненавистную ему виолончель, если это сулило ему лишнюю возможность поколотить слуг. * * * Ростом Квивален Сез был невелик. Одет в зеленое платье. Длинные волосы уже тронуты сединой. Красноречив. А самое главное, он был автором знаменитой "Песни о рыцаре Хуме", которую знали все рыцари Соламнии. За трапезой отец и Квивален Сез обменялись тостами -- оба старались превзойти в славословиях один другого. Почуяв оленину, в зал вбежали собаки. Алфрик, сидевший напротив меня, корчил мне рожи. Я показал ему фигу. Брат рассвирепел, мотнул головой и ткнулся носом в чашу с вином. В тот вечер мы с ним впервые были допущены на званый ужин. Алфрику уже исполнилось тринадцать, и ему было позволено выпить вместе со взрослыми. Бард встал и возгласил: -- Для сегодняшнего празднества я выбрал "Мантию Розы". Поэтическое чутье подсказало ему, что эта "рыцарская поэма" -- вероятно, любимое произведение нашего отца. Тот благодарно улыбнулся и приветственно поднял свой бокал. В поэме говорилось о воле, о свободе, о розах в небесах. Она была длинная и скучная. Алфрик лезвием кинжала слегка касался спины уснувшей возле него собаки -- та блаженно подергивала лапами. Бригельм в красной рясе сидел неподвижно -- он был похож на огородное пугало. Сидел он с отсутствующим видом; возможно, молился про себя. Но отец с большим вниманием слушал даже самые нелепые строфы этой дурацкой поэмы. А когда Квивален Сез кончил читать, отсыпал ему добрую дюжину серебряных монет. Трубадур кратко и с достоинством поблагодарил отца, повесил лиру на плечо и ушел. Позже я не раз думал: если Квивален Сез такой знаменитый и прославленный, то почему он оказался у нас, в самом что ни на есть захолустье Соламнии?! Уже брезжил рассвет. Меня отправили спать. Я, едва ли не засыпая на ходу, поплелся в свою комнату, но по дороге вдруг вспомнил, что оставил на стене замка своих солдатиков. Я поднялся на стену. Было раннее утро, каменные зубцы были ледяными. В амбразуре над подъемным мостом стояли в карауле мои верные солдаты. Квивален Сез шел по дороге на запад. О, если отсюда попасть солдатиком ему в голову, то великому поэту будет очень и очень больно! Я один, я укрыт зубцами стены, никто меня не увидит! * * * Но, к несчастью, кое-кто меня видел. И этот "кое-кто" был мой брат Алфрик. Оказывается, он вслед за мной поднялся на стену и увидел, как я кинул солдатика в знаменитого барда. А бард только на секунду остановился, почесал затылок и пошел дальше своим путем. -- Я углядел все, маленький негодяй! Услышав за спиной свистящий шепот старшего брата, я вздрогнул, но тут же постарался взять себя в руки. -- Ты хотел сказать "я видел все", -- поправил я Алфрика, напомнив ему, что по языку у меня оценки лучше, чем у брата. Алфрик просто рассвирепел от моей реплики и набросился на меня, словно дикий зверь. Я старался отбиваться от него, как мог. -- Да что ты видел, мой дорогой брат? -- Я углядел все, -- повторил он, -- ты кинул солдатика в Квивалена Сеза и попал ему в голову. Он сильно прижал меня лицом к замшелому камню зубца; над самой моей головой свисали плети плюща и вьюнки -- словно венок, каким одаривают поэтов. -- Но, брат, разве ты не "углядел", что наш знаменитый гость стянул со стола серебряную ложку и сунул ее в широкий рукав своего одеяния?! -- Врешь! На столе согодня не было серебра. Мы принимали барда, а е купцов! Он еще сильнее прижал мое лицо к камню, мох забивался мне в нос и в рот. Отплевываясь, я заверещал: -- А секретного плана ты у него не заметил?! Уверен, что он -- никакой не бард, а шпион. Враги отца задумали захватить наш замок! Брат, наконец-то слегка разжал руки. Казалось, он задумался. Я чуть-чуть смог повернуть голову. -- Да что с тобой случилось, Алфрик?! Тебя околдовали или загипнотизировали? Ты видел то, чего не было, то, что только должно было произойти. Алфрик все еще прижимал меня к стене, хотя уже с гораздо меньшей силой. Он не знал, как ему поступить. Он был глуп и не обладал воображением. Поэтому он верил только в то, что видел собственными глазами. Но с другой стороны, он, может быть, и впрямь что-нибудь не так "углядел"? Я плакал и умолял его отпустить меня. Я старался его разжалобить -- но моему брату, к несчастью для меня, жалость была неведома... * * * Но я ошибался, когда полагал, что Алфрик не обладает воображением. Впоследствии я не раз убеждался, что воображение у него может быть чрезвычайно богатым! Вы уже знаете: законы гостеприимства для нашего отца были священны. Если гостя в доме обидели, отец страдал неимоверно. В одном из своих длинных писем к отцу Квивален Сез написал о "дарованном ему мистическом моменте", когда возле нашего замка "божье послание" ударило его по затылку. Надо сказать, бард не нашел моего солдатика -- вздувшуюся шишку на голове он просто счел за материальное доказательство утверждения: художник должен творить в страданиях. Правда, "мистический момент" вскоре вылился во временную потерю зрения -- свои ощущения во время болезни он красочно описал в поэме, которая хотя никогда не была опубликована, но месяц спустя после написания стала известна нашему отцу. Слова о "божьем послании ранним утром у стен рыцарского замка" позволили отцу догадаться, что здесь не обошлось без участия одного из его сыновей. Нет, отец ничего не узнал наточно. Но Алфрик стал постоянно угрожать мне, что расскажет отцу обо всем. Он рисовал мне картины -- одну жутче другой. Воображение его распалялось. А тема была одна и та же: вот, узнав правду, отец меня нещадно наказывает. Меня пугала уже сама угроза наказания! Так я превратился в слугу своего брата. Я чистил за него конюшни, убирал его комнату. Если должны были наказать за каакую-либо провинность Алфрика -- то наказывали его младшего брата, Галена. Месяцы моего рабства превратились в годы -- в долгие-долгие годы. Да, дорого обошелся мне "мистический момент". Бардов я возненавидел лютой ненавистью. * * * Восемь лет я терпеливо ждал того дня, когда я полной мерой смогу отомстить своему брату. Восемь лет постоянного страха и унижений. И вот -- этот день настал. И я -- по своей собственной глупости -- упустил эту возможность. А сейчас... сейчас мы были вдвоем, в темнице, в непроглядном мраке, и Алфрик медленно шел ко мне. -- Ну, где же ты, мой маленький, мой любимый братик?! Вот Алфрик споткнулся и пополз по тюремному полу, словно гигантский краб. Я пропищал: "Я здесь!" -- и отпрыгнул в сторону. В кромешной тьме я услышал: брат-краб повернулся на голос. И я снова пропищал: "Я здесь!" -- и снова отпрыгнул в сторону. И вдруг -- оказался в руках брата. Алфрик перехитрил меня. Тотчас он что есть силы ударил меня по голове. Я упал. Последнее, что я почувствовал, теряя сознание: липкие пальцы крепко сжали мне горло. * * * Очнулся я от яркого света,бьющего мне в глаза. Надо мной склонился Гилеандос. В одной руке он держал фонарь, в другой -- тарелку с хлебом и сыром. За ним стояли два стражника. Это были слуги с конюшни. В лучшем случае, они относились к Алфрику и ко мне равнодушно. -- Как написал один старинный поэт: "Мой мальчик, избили тебя, но остался ты жив", -- продекламировал Гилеандос. Вспомнить сейчас какое-то там старое стихотворение?! Мне было больно сидеть и даже больно дышать. Левый глаз заплыл. О, да, битье прошло вполне удачно -- я остался жив! Старый поэт как в воду глядел! А Гилеандос продолжал тараторить: -- Многие из тех, кого заключают в тюрьму, впадают в отчаяние. Жить не хочется! Но темнота, затхлый воздух, сырость -- все это болезненно, но не смертельно! Предок нашего многоуважаемого гостя, сэра Баярда, соламнийский рыцарь Сантос Сильверблэд попал в городе Далгитосе в тюрьму. Когда армия Винаса Соламна вошла в Далгитос, то Сантоса нашли в весьма плачевном состоянии -- как поется в песне, "он палками был преизрядно побит"... -- Галена никто не бил, -- подал из угла голос мой брат, -- его укусила крыса, он отпрыгнул и ударился головой о стену. -- Подойди, подойди-ка сюда, Алфрик, -- усмехнулся Гилеандос. -- Мне представляется совершенно очевидным, что здесь налицо вышеупомянутая мною болезнь, которая усугублена, без сомнения, холодом, который наступил, как я научно даказал, из-за воздействия на болотные испарения солнечных пятен. -- Гален сам ударился головой о стену. Все было так, как я уже рассказал, -- Алфрик пристально смотрел на меня. -- Ведь верно же, мой дорогой брат?! Немного поразмыслив, я ответил: -- Гилеандос, Алфрик сказал правду. Я ударился головой о стену. Ну конечно же, о стену. Меня напугала крыса. -- Я лег на пол. -- Ничего этого не случилось бы, послушайся я Алфрика. Он говорил мне: стой тихо, а он, мол, постарается развести костер. Станет и светло, и тепло... -- О чем ты говоришь, Гален? -- Гилеандос наклонился надо мной. -- Какой костер? Ты бредишь? Я застонал: -- Какой костер? Ни о каком костре я не говорил... Я испугался крысы... это была большая крыса... огромная крыса... и я ударился о стену... Гилеандос поставил рядом со мной тарелку: -- Твой завтрак, Гален. Он повернулся и ушел. Дверь за ним и стражниками закрылась. И мы с Алфриком снова остались вдвоем в кромешной тьме. Как только шаги Гилеандоса в коридоре стихли, я услышал: Алфрик снова идет ко мне. Я пополз от него на середину темницы. -- С крысой все ясно, -- сказал брат. -- А что ты болтал о костре? Я ничего не ответил. Когда я слышал шаги Алфрика, я начинал снова ползти; когда брат останавливался, замирал и я. Мне казалось, эта игра в кошки-мышки тянется уже целую вечность... Наконец, за дверью послышались шаги, заскрежетал ключ в замке и в нашу темницу хлынул свет. Я огляделся: мы с Алфриком сидели почти вплотную друг к другу -- спиной к спине. Брат протянул было руку, чтобы схватить меня, но отец уже стоял над нами. В левой руке он держал факел, а правой крепко схватил Алфрика за воротник рубашки. Я и представить не мог, что мой старый отец так быстро бегает! Около двери стояли два дюжих стражника и, глядя на нас с братом, ухмылялись. Отец кивнул им, и они стали прикреплять к стене камеры ножные кандалы. Я увидел: в руках у них только две цепи. -- Гилеандос! -- позвал отец, и в камеру вошел наш учитель. Отец крепко держал Алфрика, а Гилеандос склонился надо мной и назидательно изрек: -- Ты, Гален, еще мал и не научился искусству лжи. А посему -- не лги взрослым. Я ведь отлично понял, что ты хотел сказать на самом деле, мой мальчик. "Значит, я еще не научился правдиво врать?! Это не очень-то приятный мне комплимент..." А Гилеандос продолжал: -- Крыса -- это Алфрик. В переносном смысле, конечно. Ведь ты не ударялся головой о стену. Тебя избил твой брат. Верно, Гален? -- Да. -- Но почему ты боялся сказать правду? Ты боишься своего брата?.. А тот пожар, шесть месяцев назад? Это ведь тоже не твоих рук дело? Я прав? -- Наверное... -- Так, так, мой мальчик. Ты не хочешь признаться, что брат постоянно обижает тебя и бьет... Но разве не было бы лучше для тебя самого, если бы ты с самого начала рассказал нам всю правду?! -- Да, наверное... Стражники надели на ноги Алфрика кандалы -- тот бессильно только брызгал слюной. Отец с гневом и презрением смотрел на своего старшего сына; факелом он размахивал, словно мечом. -- Гален, -- сказал мне Гилеандос, -- мы с твоим отцом решили, что тебе пойдет на пользу посидеть в камере рядом с закованным в кандалы братом. Сидеть тебе придется, видимо, до тех пор, пока сэр Баярд не отыщет свои доспехи. Мы надеемся, что и ты, и Алфрик -- вы оба -- сумеете сделать правильные выводы из всего, что с вами случилось и встанете на путь правды и добра. -- Я не уверен, -- глядя на Алфрика, ледяным голосом сказал отец, -- что лгун и трус достоин звания рыцаря. Багородная кровь и поступков требует благородных. Больше не сказав ни слова, отец и Гилеандос ушли. Стражники снова закрыли дверь. Во тьме камеры я услышал, как гремят цепи Алфрика. Их скрежет заставил меня вспомнить разные жуткие истории о преступниках. А брат начал красочно описывать, что бы он слелал со мной, если бы сейчас я попался ему в руки. Я постарался отвечать ему как можно спокойнее. -- Мне твои угрозы не очень-то страшны. Наверное, ты еще так ничего и не понял. Ведь в этих кандалах ты можешь остаться на всю жизнь. Или, по крайней мере, лет на десять. Пока какой-нибудь добрый рыцари не сжалится над тобой и не захочет сделать тебя своим оруженосцем. А ведь по возрасту ты уже давно мог бы стать оруженосцем какого-нибудь благородного рыцаря. Но ты -- слишком подлый, Алфрик. Вспомни: когда тебе было четырнадцать, рыцарь Гариз из Палантаса сказал тебе эти же самые слова. Тогда, когда он увидел, как ты вынимаешь деньги из ящика в церкви... Я в четырнадцать лет мог бы запросто стать оруженосцем, но отец решил, что сначала оруженосцем долен стать ты. Ведь ты -- его старший сын, его наследник. Ты, наверное, и представить себе не можешь, как наш отец мучается: в двадцать один год сыновья рыцарей уже сами являются рыцарями, а ты даже не стал оруженосцем! Он должен кормить взрослого оболтуса, заботиться о нем. А ты, ты на его заботу отвечаешь к тому же подлостью и враньем! Ты только и способен на то, чтобы бить слуг и ездить на лошадях. Много ума для этого не требуется. Я услышал: Алфрик захныкал. Ну что же, прекрасно! И я продолжал: -- Десять лет в кандалах -- это уж как пить дать! Стать оруженосцем в тридцать один?! Курам на смех! А это значит, ты никогда не станешь оруженосцем рыцаря, а уж рыцарем -- тем более. Можно, конечно, пойти в священники. Но, наверное, и тут ты уже опоздал. Тридцать один год -- это старость. В любом случае. В любом деле. И ты это, конечно, сам прекрасно понимаешь. Вот, например, наш брат Бригельм... Бывает же такое! Знаете, как в старинной какой-нибудь комедии: едва только упомянут чье-то имя, как этот человек тотчас появляется на сцене. Не успел я произнести имя брата, как Бригельм, открыв дверь, вошел к нам в камеру. Но его приход был, пожалуй, сейчас некстати. Я только-только вошел в раж! Алфрик мне сейчас был не страшен! Как бы там ни было, на пороге стоял Бригельм. На его лице ясно прочитывалось сострадание -- ему было жалко и меня, избитого Алфриком, и Алфрика, извивающегося в кандалах. -- О, милые мои братья! Вас бросили в эту вонючую, холодную, темную камеру! Почему, за что вас держат здесь? И уже так долго! Но я верю -- и вы верьте вместе со мной, -- скоро все это кончится. -- то кончится, Бригельм? -- спросил Алфрик. Кажется, он старался говорить спокойно, но голос его все-таки сорвался на визг. -- Скоро все это кончится, -- повторил Бригельм, садясь около меня, и добавил: -- Я принес вам хорошие новости. Час назад сэр Баярд поймал-таки вора, который украл его доспехи. Скоро отец позовет вас к себе... Сэр Баярд поймал Скорпиона?! Н-да, хорошую же новость принес Бригельм. А брат продолжал: -- Я знал, что правда восторжествует. Знал, что вы ни в чем не виновалы и имя нашей семьи вами не запятнано! "Угу, до пятого колена", -- мрачно подумал я. * * * В большом зале было полутемно -- факелы здесь на этот раз горели тускло. Отец и сэр Баярд сидели во главе стола в судейских мантиях. В зале были и слуги, и крестьяне окрестных деревень -- они негромко переговаривались. Собаки тоже были здесь -- играли, боролсиь, карабкались на стол. Посмотрев на пойманного вора, я усмехнулся: это и есть главное действующее лицо судебного представления?! Тощий, почти скелет. Ноги тонкие -- однако, ощущалось, сильные и жилистые; они напоминали ноги Скорпиона... Одет он был во все черное, на вид ему -- лет шестьдесят. Он не проронил ни слова, и я, с замирающим сердцем, ждал, когда он заговорит -- его голос, если это Скорпион, выдаст его. Конечно, просто "козел отпущения" -- для меня гораздо лучше, чем настоящий преступник. Скорпион мог бы порассказать обо мне такого!.. Мы с Алфриком -- в окружении стражников -- стояли в середине зала. Бригельм сидел по правую руку от отца. Сэр Баярд, покачивая ногой и барабаня пальцами по столу, время от времени взглядывал на нас с Алфриком -- острый взгляд его серых глаз был острым, изучающим. Мне казалось: он думает сейчас примерно так: "Да, этот человек в черном слишком тщедушен. Разве такой заморыш мог запугать всех или хотя бы убить Джафу?!" Наверное, этот слабак, когда его поймали, только при одном взгляде на сэра Баярда со страху выронил оружие... Нет, это не Скорпион, это не тот, кто украл доспехи. Но я готов был во всеуслышанье сказать, сто это именно он. Мне так не хотелось вновь оказаться в темнице! Я уже открыл было рот, но вовремя прикусил язык: если я скажу, что это не Скорпион, то последует множество каверзных вопросов, и я, возможно, запутаюсь во лжи. И тут прозвучали слова: -- Вот тот, кто помогал мне! Голос чеолвека в черном прозвучал негромко и сухо, словно зашелестела бумага. Этот несчастный скелет стоял перед отцом и костлявым пальцем указывал на меня! -- Вы, вероятно, говорите об Алфрике! -- воскликнул я в отчаянии. -- Я никогда до сего мига не видел вас! Сэр Баярд в упор посмотрел на меня и поднялся со своего местя Он откашлялся и затем повернулся к человеку в черном: -- Знаешь ли ты, кому предъявляешь обвинения? Обвинение в воровстве -- это тяжкое обвинение. -- Сэр Баярд замолчал, опустил глаза, потом внимательно посмотрел на меня. -- Да, это тяжкое обвинение. Воровство -- это не детская шалость. Это серьезный проступок. Это... это как часовому уснуть на своем посту. Не дожидаясь вопросов, я поспешил сказать: -- Сэр, как я уже говорил: я не успел разглядеть человека, который украл ваши доспехи. Но клянусь вам, я никогда не замышлял ничего худого против вас и никогда не намеревался красть ваши доспехи. Вы, конечно, можете верить мне, а можете верить этому человеку, которого вы сами взяли с поличным, -- и я театральным жестом показал на человека в черном. Тот, стоя перед отцом, смотрел себе под ноги. Отец, желая знать мнение сэра Баярда, взглянул на рыцаря. А сэр Баярд так и впился в меня глазами. -- Ну что же, я верю тебе, юноша, -- и, сказав это, он повернулся ко мне спиной. Затем, переступив через лежавшую собаку, пошел к камину. -- Но это он, он помогал мне! И я могу доказать это! -- заговорил человек в черном. Говорил он тихо, но все в зале услышали его слова. Отец встал и посмотрел на своего старшего сына. Кто-кто, а уж я-то отлично знал, что несчастный Алфрик если в чем-то и виноват, то только в том, что он глуп и в тот вечер был пьян. Сэр Баярд, не гла\ядя ни на кого, помешивал угла в камине, затем сказал: -- Наверное, пришло время выслушать Алфрика. Брат с минуту переводил взгляд с отца на сэра Баярда и обратно. Начал он неуверенно -- видимо, боялся, что вдруг скажет что-нибудь не то. -- В тот вечер, отец, я вышел из-за стола, так как время было уже позднее, и стал подниматься к себе... -- Ты это уже неоднократно говорил раньше, мой мальчик, -- сказал отец и покраснел так, что даже его седая борода порозовела. Сэр Баярд отошел от камина и сел в свое кресло. И в тот же миг будто бы облако закрыло солнце -- в зале стало еще темнее. Нет, не облако -- словно кто-то заглянул в окно, что выходит на восток. Кто-то подглядывает, шпионит?.. Длилось это всего мгновение. Я взглянул на сэра Баярда -- рыцарь сидел, слушая моего брата, и, казалось, ничего не заметил. А может быть, ничего и не было? Мне просто померещилось? -- ...Около дверей вашей комнаты, сэр, я увидел Галена, а так как я хотел стать вашим оруженосцем, то решил защищать интересы своего рыцаря... Но Баярд прервал его: -- Итак, Алфрик, брат казал вам, что за окном замка он увидел кого-то подозрительного -- он почему-то решил, что это вор, который хочет украсть доспехи. А вы, Алфрик, были... не совсем трезвы, вам это все тоже показалось подозрительным, и вы открыли дверь в комнату... -- Да, да, я подумал, что вор -- там. Конечно, я понимаю. что вором мог быть и сам Гален... -- брат недобро усмехнулся. Крестьяне и слуги зашептались. Отец покраснел еще больше, и, сев в кресло, сжал подлокотники с такой силой, что я услышал, как они затрещали. Бригельм склонился к отцу, он побледнел и был явно взволнован. Сэр Баярд смотрел на меня с сочувствием. А Алфрик продолжал: -- Да, я открыл дверь комнаты, а потом и дверцу шкафа по настоятельной просьбе Галена. Теперь я понимаю: всю вину за случившееся он хотел свалить на меня... Я захныкал: -- Отец, отец, это неправда... Я сыграл хорошо: в голосе моем прозвучали и удивление, и обида, и раскаяние. Потупив глаза я пошел в дальний угол зала, где было почти совсем темно. И уже оттуда сказал сэру Баярду: -- Вы, сэр, наверное, верите моему брату. Ну да, конечно. Он ведь должен стать вашим оруженосцем. А он только и может, что разбивать головы слугам, точно орехи. Сравнение мое было грубым и, конечно, неудачным, но я полагал, что таким образом смогу завоевать расположение к себе слуг и крестьян. Я стоял в углу, около чадящего факела -- дым ел мои глаза. И заплакать теперь было совсем не трудно. Роняя слезы, я посмотрел на собравшихся в зале. Человек в черном слегка улыбнулся. Сэр Баярд не сводил со своего пленника глаз. -- О, сэр, -- сказал я с дрожью в голосе, -- я уже и так наказан: я лишился отцовского расположения... -- я всхлипнул. -- Я опозорил наш род до пятого колена... Бригельм шагнул ко мне, мягко взял меня за руку: -- Гален, успокойся. Я уверен, что ты ни в чем не виноват. Я вырвал свою руку из рук брата и, всхлипывая, воскликнул: -- Нет, виноват! Я виноват не меньше, чем и Алфрик!.. -- Да, вы, Гален Пасварден, виноваты! -- с торжествующим видом возгласил человек в черном. -- Вы -- жадный и лживый мальчишка! И -- к моему неописуемому удивлению -- он вынул из кармана мое фамильное кольцо. Все застыли на месте. Чадивший рядом со мной факел покас. Я стоял, открыв рот. Мне показалось: тишина длятся целую вечность! Наконец, я смог жалко пролепетать: -- Откуда у него мое кольцо?! О, да это не мое кольцо! Это подделка! Отец вскочил с кресла -- так, что спавшие у его ног собаки в испуге, поджав хыосты, кинулись прочь. -- Мочать, Гален! -- загремел на весь зал его голос. -- А как он узнал твое имя?! Такое кольцо нельзя подделать! -- Я не знаю, -- захныкал я. -- Может быть он, когда воровал доспехи, украл и мое кольцо?.. Мои слова отец пропустил мимо ушей. -- А ну, покажи мне свою руку! -- скомандовал он тоном, не терпящим возражений. Я протянул ему свою дрожащую руку -- руку, на которой не было фамильного кольца. Лицо его помрачнело. Я забормотал: -- Но... но... -- я ничего не мог придумать, но понимал, что молчание сейчас смерти подобно. -- Так, -- сказал отец зловещим голосом. -- А почему ты раньше не сказал, что у тебя украли фамильное кольцо?! А я стоял как дурак и только растерянно повторял: -- Но... но... -- Ладно, Гален, -- сказал отец уже тише и спокойнее. -- Когда у сэра Баярда украли доспехи, ч подумал, что это сделал ты или твой брат, или вы оба вместе, или кто-то посторонний попросил вас украсть их. И я поклялся наказать вора и вас обоих. Но я знал, что если я один буду судить вас, это будет против законов соламийских рыцарей. Посему я предоставляю право окончательного приговора сэру Баярду Брайтблэду. Отец замолчал. Нас с братом -- под конвоем -- вывели из зала, но ни его, ни меня не отвели в темницу. Алфрику вообще разрешили ходить по всему замку, а меня заперли в библиотеке Гилеандоса. Наша камера была занята теперь другим пленником -- человеком в черном. * * * Сидя в библиотеке среди книг и рукописей, среди реторт и пробирок, служивших Гилеандосу для алхимических опытов, я бросл кости -- получилось 9 и 11. Знак крысы. Каменый туннель. Что это значит? Найти ответ мне не помогли и книги из библиотеки Гилеандоса. Судьба моя была мне не ясна. Я просидел взаперти несколько часов. от колоко на башне пробил три... потом четыре... потом пять... Стемнело. Вечером за окном библиотеки послышался слабый крик сойки. Дважды я слышал в коридоре тяжелые шаги моего брата алфрика -- он подходил к двери и пытался открыть ее. Однако, к своему разочарованию и к моей радости, он, как ни старался, открыть дверь не смог. А после того, как у сэра Баярда были украдены доспехи, ключи от комнат у Алфрика отобрали. На всякий случай мешочек с камешками незнакомца я спрятал как можно глубже в карман куртки. От нечго делать, я прочитал книгу о том, как можно остановить свой рост, и еще одну -- о взрывчатых веществах. Примерил несколько костюмов Гилеандоса, которые ашел в его библиотеке, смешал какие-то алхимические порошки. В конце концов я залез на письменый стол Гилеандоса и заснул там среди бумаг и рукописей. * * * Проснулся я в полной темноте от тревожного чувства: я в комнате не один. -- К-к-кто здесь? -- заикаясь, спросил я. Мне никто не ответил. Но я услышал: кто-то снаружи стучится в окно библиотеки. Я зажег свечу и подошел к окну. На карнизе сидела птица. Голубка? А может быть, ворон? Птица стучала в стекло своими черными рыльями. Я распахнул окно. -- Ты прилетела ко мне, пичужка? Птица не пошевелилась. Да живая ли она вообще? И вдруг птица медленно повернула ко мне голову и сказала голосом, который шел как бы из ниоткуда: -- К тебе, мальчишка. Свеча ыпала из моих рук. Я тотчас поднял ее и, обжигая пальцы, затушил. В библиотеке снова стало темно, только свет луны проникал сквозь открытое окно. Эта птица была вороном. И этот ворон, словно купаясь в холодном свете луны, стал прогуливаться по подоконнику. Наконец он взмахнул крыльями и влеел в библиотеку. И тотчас уселся на высокую кафедру Гилеандоса. -- Ты полагал, что я забываю о тех, кто служит мне? Его голос звучал ровно, невыразительно, но мне слышался в нем металл и яд. В библиотеке явно стало холоднее. -- Я... я знал... я верил, что вы придете ко мне, сэр, -- заикаясь, соврал я. -- Ты снова лжешь, мальчишка. Но, как бы там ни было, я действительно пришел -- точнее, прилетел. Ты мне еще нужен. Да, это был голос Скорпиона. -- Я счастлив состоять у вас на службе, сэр, -- пролепетал я. -- И позвольте мне еще сказать... -- Заткнись! Короткое, резкое слово прозвучало словно гром среди ясного неба. Испугавшись, я отпрыгнул назад и повалился на реторты и пробирки с алхимическими порошками. -- Ты мне еще очень многое должен, Гален Пасверден. Еще очень многое. И я боюсь, что тебе не удастся сберечь своей шкуры. Я перепугался насмерть. И залеетал: -- Чего же вы от меня хотите? Неужели я не угодил вам тем, что помог украсть доспехи?! С трудом, но я встал на ноги. -- Едва ли, мой мальчик, едва ли... Ворон буквально пронзал меня своим острым -- и равнодушным! -- взглядом. -- Как ты, наверное, смог понять, если я нахожу себе друзей, то -- на всю жизнь. Или ты считаешь, что мешочек с опалами ты получил за такую безделицу, как кража доспехов?! Ну-ну! В библиотеке стало ужасно холодно. Я закутался в один из халатов Гилеандоса. -- Или ты полагаешь, что я навсегда воплотился в эту жалкую, слабую птицу? И что я уже не смогу стать тем скорпионом со смертоносным жалом на хвосте, которого ты уже видел однажды. Ты помнишь ту ночь? Забыв, что вокруг темнота, я молча кивнул: мол, да, помню. -- В ту ночь, дорогой мой, ты просто взял у меня в долг и теперь ты только-только начинаешь его оплачивать. -- Но, может быть, вы заберете свои опалы назад?! И тогда мы будем квиты! -- Нет, Гален, мы не будем квиты. Сэр Баярд схватил моего слугу, да-да, того самого, что сейчас сидит в темнице. Конечно, он не долго служил у меня, но все-таки... -- Что вы хотите этим сказать? -- замирая от ужаса, прервал я его. -- Кажется, малыш, ты меня правильно понял. Да, мне сейчас нужен слуга, и, видимо, мне нет нужды говорить, что этим слугой будешь именно ты! Он замолчал. А я, замерев, со страхом ждал, что он скажет дальше. -- Именно ты! -- повторил он. -- И ты будешь делать все, что я тебе прикажу. Сэр Баярд отправится на турнир и ты будешь его сопровождать. Ты будешь следить за его оружием, одеждой, за его конем -- словом, ты будешь делать все, что положено оруженосцу. И обо всем, что имеет отношение к сэру Баярду, ты будешь сообщать мне. Все, до мельчайших подробностей. Кто его окружает, о чем он думает, что намеревается сделать. Ты увидишь, как сэр Баярд выиграет турнир, -- ворон словно бы усмехнулся, -- и об этом тоже сообщишь мне. И всего-то?! Ерунда, а не поручение! -- Но, сэр, -- сказал я с легким сердцем, -- прежде всего вы должны оправдать меня в глазах моего отца. Я заперт здесь потому, что отец считает: во всем, что случилось, виноват я. Отец увидел мое фамильное коьцо в руках этого вашего слуги в черном... И не думается, сэр, что, к сожалению, вам не удастся убедить моего отца в моей невиновности. Так что я никак не смогу вам помочь. Лучше вам поискать кого-нибудь другого. Поверьте, я очень огорчен тем, что вынужден отказать вам в вашей просьбе. -- Но я, мой мальчик, нисколько не огорчен твоим ответом. И я непременно позабочусь о твоем освобождении. Непременно. -- Но, сэр... -- Твое фамильное кольцо?! Поскольку мы заинтересованы друг в друге, то личные вещи друг друга, разумеется, следует возвращать... Ворон взмахнул крыльями и полетел прямо ко мне. Я, испугавшись, закрыл лицо руками и тотчас почувствовал: птица села мне на плечо, цепко схватив его когтями. Я отнял руки от лица и прямо перед собой увидел черные глаза ворона. -- Посмотри на мои лапы, дурачок, -- каркнул он. -- О, мое фамильное кольцо! Но как вы... -- Никогда не следует терять то, что принадлежит тебе, -- назидательно сказал ворон. -- И учти: ложи -- это отнюдь не лучшая добродетель. -- Значит, если я расскажу всю правду отцу, он станет ко мне лучше относиться? С вороном на плече я подошел к окну. -- Вот еще! Конечно же, нет! Но когда он увидит это кольцо на твоей руке и сравнит его с тем, какое он забрал у человека в черном, то решит... ну, он решит, что в худшем случае ты -- фальшивомонетчик... Из-за облаков показалась луна, и ворон тотчас спрятал голову под крыло. Но вот луна вновь скрылась, и ворон, подняв голову, сказал: -- дело в том, мой мальчик, что это кольцо в твоей комнате найдет... кто, как ты думаешь?.. найдет сэр Бард! Он принесет кольцо твоему отцу и станет заступаться перед ним за тебя. Он будет добиваться для тебя прощения. -- И как же он будет добиваться этого? Ворон широко расправил крылья. -- А это ты сам увидишь. Ну, а когда тебя простят, тогда... ну, ты уже сам знаешь, что ты будешь делать тогда... И с этими словами ворон взлетел, сделал круг над двором и исчез во тьме. * * * А я снова заснул. Мне снились скорпионы и вороны... Проснулся я так же внезапно, как и в первый раз, с тревожным ощущением, что в комнате кто-то есть. Я огляделся и у двери увидел чью-то высокую фигуру, державшую в руках свечу. Я потянулся к поясу за кинжалом, но тотчас вспомнил, что его у меня отобрали, когда посадили в темницу. -- Кто здесь? Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. Фигура шагнула в комнату. Горящей свечой вошедший зажег еще несколько свечек в библиотеке Гилеандоса. Сэр Баярд! Да, это был именно он. Красные, желтые, золотистые отблески огня скользили по его лицу, и это придавало ему загадочное выражение. Сэр Баярд огляделся. -- М-да, пожалуй, комната эта менее всего напоминает библиотеку. Он посмотрел на стол, на котором лежали рукописи, стояли колбы и реторты. -- Здесь Гилеандос работает, -- поспешил объяснить я. -- Он любит заниматься алхимией. Но рыцарь, казалось, меня не слышит. -- Наш разговор с тобой, ален, будет либо коротким, либо длинным. Все зависит от тебя самого. Сэр Баярд замолчал, снова посмотрел на стол, полистал рукопись. Его длинная тень пересекла весь стол наискосок. -- Думается, что тебя не следовало бы наказывать, -- сказал он едва ли не ласково и раскрыл ладонь. На ладони лежало, поблескивая в свете свечей, мое фамильное кольцо. Мое! Именно мое! Я даже видел гравировку на нем. Я открыл было рот, но вовремя сообразил, что лучшее, что я сейчас могу сделать -- это промолчать. -- Час назад я нашел это кольцо на полу в своей комнате. Наверное, кто-то -- кто, я не знаю -- подбросил его в мою комнату, сжалившись над тобой. Выходит, кольцо, которое показал мой пленник, -- подделка, и ничего более... Возможно, его подбросил кто-то из ваших слуг. Но кто бы это ни был, он сделал доброе дело. У вора было почти такое же кольцо -- мы с твоим отцом их уже сравнили. Почти такое же, сказал я. За одним исключением: именно то кольцо -- подделка. -- Значит, кто-то подбросил вам кольцо для того, чтобы доказать вам, что я не отдавал его вору?! Так значит, выходит, что я не виновен?! -- Выходит так. Но вот ведь какой вопрос возникает: как вор смог подделать твое кольцо и где оно было все это время? Согласись, неприятный вопрос! Сердце мое бешенно колотилось. -- Какая-нибудь магия? Или, может быть, это Алфрик? -- как бы вскользь заметил я. -- Ну что же, возможно, возможно, -- быстро отозвался сэр Баярд. Лицо его оставалось бесстрастным. Он в упор взглянул на меня: -- Я склонен считать, что ты ни в чем не виновен. И вот еще в чем дело: я намереваюсь отправиться вскоре в путь, а мне на самом деле нужен оруженосец. А посему... -- он замолчал, откашлялся; как мне показалось, он волнуется, -- ...стать моим оруженосцем я предлагаю тебе. -- Но Ал... -- начал я. -- Сэр Эндрю до сих пор негодует на Алфрика. Он и слышать не захочет о том, чтобы тот стал моим оруженосцем. Прежде, чем прийти сюда, Гален, я хорошенько обо всем поразмыслил. Когда вор показал твое кольцо, ты ведь мог чего-нибудь соврать, не так ли? Мол, негодяй стал с тобой драться или запугал как-либо тебя... Но ведь ты ничего не сказал. Ты предпочел промолчать, чем лгать и изворачиваться -- даже ради собственного спасения. О, мне ужас как понравилось объяснение сэра Баярда моего молчания! -- А ведь именно такой правдивый оруженосец и нужен рыцарю, верно? -- Но... -- Ну, а если я неправ, Гален, что же, время покажет это. Мне нужен оруженосец, и мне кажется, что лучшего, чем ты, мне сейчас не найти. Глава 4 Впрочем, как я вскоре убедился: быть оруженосцем -- это вовсе не так романтично. Я без устали полировал рыцарские доспехи. И мог сколько угодно, хоть все дни, смотреться в них, словно в зеркало, -- ибо на этом, собственно, все мои обязанности и заканчивались. Так что очень скоро -- еще будучи в замке -- я стал ненавидеть знаменитого соламнийского рыцаря сэра Баярда Брайтблэда больше, чем брата Алфрика или учителя Гилеандроса. О, этот сэр Баярд! Он только и делал, что приказывал: начистить доспехи до блеска! А они и так уже сверкали, как ясное солнышко... Жить я стал в комнате Бригельма. Эту комнате отдали мне потому, что в ней не было окон -- значит, я не смогу сбежать, и не было почти никакой мебели -- значит, я не смогу забаррикадироваться. Все, что было в комнате, это -- матрац, шкаф, камин и лампа. И все время я должен был чистить и чистить доспехи сэра Баярда! Жуть до чего тоскливое занятие! Так прошло несколько дней. Наконец все к отъезду было готово. И вот настал день ,который я ожидал уже с нетерпением -- день отъезда. С самого утра заморосил дождь. В такую погоду, обычно, хочется проспать весь день, -- но я уже был готов ехать куда угодно хоть в дождь, хоть в снег, хоть в холод, хоть в зной. Пока отец и сэр Баярд завтракали в большом зале, я в комнате Бригельма снова и снова полировал доспехи своего хозяина. -- Что же изменилось в жизни моей? -- разговаривал я вслух сам с собой. -- Что я выиграл, став слугой сэра Баярда? Раньше я убирал комнату Алфрика, теперь чищу рыцарские доспехи. Ну, отправимся мы сейчас в путь, поедем в южную соламнию. Будет мой хозяин сражаться на всяких там турнирах, побеждать всех, завоевывать сердце какой-то там красавицы. А я? Я буду полировать его доспехи, чистить его коня, бегать со всякими дурацкими поручениями, делать все, что мне прикажут. И ведь даже -- пикнуть не смей! Уже сейчас мне надоело быть слугой славного рыцаря. А что же будет потом? Устал, устал я от вечных попреков! Мне понравилось, как прозвучала последняя фраза. Закрыв глаза, я повторил ее несколько раз. А затем -- затем, вздохнув, снова стал полировать доспехи. И вдруг я подумал: я даже не знаю, как собрать все части доспехов воедино?! Ведт все эти дни я полировал доспехи по частям -- в замке они сэру Баярду были не нужны. Ничего себе оруженосец! Не знает, как собрать рыцарское вооружение! А ведь скорпион велел, чтобы я собирал сведения о сэре Баярде! Эта работа будет потреднее, чем собрать доспехи. Э-эх, ничего у меня не получится. И за что же на меня гневаются боги?! Я снова заговорил вслух сам с собой: -- Никогда мне не собрать доспехи! Никогда мне не собрать нужные Скорпиону сведения о самом сэре Баярде! Я не знаю, для чего шпионю за своим хозяином! Я даже представления не имею о том, кто он такой! Я захныкал от жалости к себе;почувствовал, что озяб, и подошел к камину. -- Сэр Баярд помалкивает о своих подозрениях. Но я знаю, я вижу, я чувствую: он не верит мне. Он не верит в мою честность и правдивость. Перед тем, как меня заперли в комнате Бригельма, я прихватил с собой одного из щенков. Сейчас щенок был у меня за пазухой, я в раздражении вытащих его и швырнул на матрац. Затем принялся выворачивать карманы. Перво-наперво выпала красная фишка с цифрами 100 и 44. Я стал гадать, что бы эти цифры могли значить в моей судьбе. Ничего путного мне в голову тогда не пришло. Только много позже, когда все закончилось, я вспомнил об этих цифрах, расшифровал их и воскликнул: "Так вот что это значило!"... А тогда, задумавшись о том, что значат эти цифры на фишке, я просто смог немного успокоиться... Затем я вытащил из карманов перчатки. Я купил их у одного заезжегу купца -- тот клялся, что командир соламнийцев в этих перчатках сражался в битве при Чактамире. Купил я их как раз перед самым приездом к нам сэра Баярда Брайтблэда, а деньги взял у слуг -- они сами совали деньги мне в руки в надежде на то, что им будет позволено взглянуть на доспехи прославленного рыцаря... Толстые кожаные перчатки! Конечно, я и не мечтал о том, чтобы предстать в них перед отцом и братьями -- меня тут же спросили бы, где я взял деньги. Но перед детьми наших слуг я покрасоваться мог: я, помню, позвал их к себе, надел перчатки и сказал, что это перчатки сэра Баярда, и доспехи его можно посмотреть тоже, но за это уже придется заплатить. Детишки, поверив мне, отдали все свои сбережения. Это было днем, а в тот же вечер доспехи сэра Баярда были украдены... Я кинул перчатки на матрац -- скулящему щенку. И продолжал рыться в каранах. Я искал воск. У меня ведь был кусок воска! Я рылся в карманах, а сам думал о сэре Баярде. Я никак не мог понять, что он за человек. Сначала -- из-за того, что доспехи были украдены -- он отказывается сделать Алфрика своим оруженосцем. А затем -- хотя и считает, что я еще хуже брата, -- берет к себе в оруженосцы меня. Почему? Или он считает, что я вовсе не такой уж плохой? Что я был запуган и поэтому врал? А теперь я исправился? И, мол, "кто старое помянет -- тому глаз вон"... Доброе ли сердце у славного рыцаря сэра Баярда? Того человека в черном он считает виновным в краже доспехов и хочет вынести ему смертный приговор. Хочет его обезглавить! И к тому же сделать это самолично! Может быть, все рыцари Соламнии -- такие же, как сэр Баярд?! ... И только я один знаю, что этот человек в черном -- вовсе не Скорпион. А Скорпион -- и это тоже известно только мне -- летает сейчас где-то в облике ворона. Ну, не смешно ли? Ха-ха-ха! Я спохватился, что, кажется, заговорил вслух. А если кто-нибудь сейчас подслушивает в коридоре? Я нервно почесал голову, подошел к двери, прислушался: вроде бы никого... Снова стал рыться в карманах. Вот моя рука наткнулась на что-то кожаное. Я вытащил из кармана это "что-то". Кошелек! Может быть, кусок воска там? Раскрыл кошелек -- там лежали опалы, которые я получил от Скорпиона. Я вспомнил, как он в облике настоящего скорпиона сидел у меня на ладони. Опалы были продолговатыми, словно яйца. Может быть, ворон прилетит снова и все-таки согласится забрать их себе?! Тогда я не буду зависеть от него. И на сердце у меня будет легко. Но куда все-таки спрятать сейчас опалы? Комната Бригельма была полупастой. В конце концов, я кинул кошелек с камешками тоже на матрац. Найти воск мне было просто необходимо. Он должен был послужить мне вместо клея: я собирался налепить кусочки воска на различные части доспехов и соединить их. Потом я приказал бы какому-нибудь нерасторопному мальчишке отнести доспехи в комнату сэра Баярда. По дороге доспехи, конечно, рассыпались бы на части. Но ведь я мог запросто обвинить во всем слугу! Неплохо я придумал, верно? Но вы, наверное, знаете поговорку: "человек предполагает, а Господь располагает"? В данном случае она, к сожалению, имела отношение и ко мне. * * * Я услышал, как поворачивается ключ в замке, и решил: это -- Альфрик. Когда сэр Баярд сделал меня своим оруженосцем, Альфрик, я полагаю, возненавидел меня лютой ненавистью. Отец еще не придумал, как наказать своего старшего сына. Поэтому Альфрику не разрешали выходить из замка. А посему он искал удачного случая как следует проучить меня -- такого случая, чтобы поблизости никого не было. Брат хорошо понимал: если кто-нибудь увидит, что он меня бьет, то и ему самому не сдобровать... И вот сейчас -- рядом никого. Очень удобный случай! Я залез в шкаф Бригельма, спрятался там за его одеждой. В комнате послышался скрежет металла -- вошедший что-то делал с доспехами сэра Баярда! Я не смел и дышать. Но в конце концов любопытство взяло верх над страхом. Я чуть-чуть -- неслышно -- приоткрыл дверцу шкафа. Что это?! Я не смел верить своим глазам. В воздухе, не поддерживаемый никем, висел щит сэра Баярда. Что за фоукс?! Ведь тяжеленный щит не может сам по себе висеть в воздухе! А посреди комнаты, совершенно неподвижно, стоял... мой брат Бригельм! Вот доспехи вспыхнули сначала красным, затем желтым и наконец белым светом. Разъединенные части доспехов поднялись -- сами по себе -- с пола и стали скрепляться воедино. От камина поднялись ножные латы и зашагали к матрацу -- словно какое-то привидение надело их на себя. Зазвучала какая-то неземная музыка -- было такое впечатление: это звучат стены комнаты. А мой брат, стоя все так же неподвижно с поднятой левой рукой, стал негромко подпевать в лад музыке. Как только все части доспехов соединились, музыка смолкла. Бригельм чуть слышно засмеялся и сел на матрац. А я, изумленный, с размаху сел на пол в шкафу. Несколько минут я просто-напросто приходил в себя. Затем в комнате снова послышался скрежет металла. Я вновь прильнул к дверной щели. Бригельм неслышно прошел через комнату. Подошел к лежащему на полу матрацу. В комнате не было слышно ни звука. Зато за окном запел соловей. Как в тот вечер, когда в замке впервые появился Скорпион. Затем послышалось фырканье лошадей... А ведь у меня из головы начисто вылетело: сегодня утром сэр Баярд покидает замок! Вместе со мной! Это все Бригельм виноват; я до сих пор не мог прийти в себя -- словно спал. Но ведь "фокус" с доспехами, -- наверняка, не единственное, на что способен мой брат. Получается, я знал его столько лет -- и ничего не знал о нем! Я с опаской открыл дверцу и вышел из шкафа. Доспехи как ни в чем не бывало стояли в углу, у двери. Бригельм сидел на своем жестком матраце; он был здесь -- и словно бы отсутствовал. Я негромко окликнул его -- брат и не шевельнулся, позвал второй, третий раз -- никакого ответа. Бригельм сидел на матраце, скрестив ноги, закрыв глаза; раскрытые ладони на уровне груди. Меня почему-то стала бить мелкая дрожь. И вдруг -- не меняя позы, не открывая глаз, Бригельм воспарил над матрацем и повис в воздухе. Я застыл на месте, как громом пораженный. Из оцепенения меня вывел голос отца, раздавшийся за окном. Отец говорил с сэром Баярдом обо мне. -- Он, не стану скрывать, и на коне по-настоящему ездить-то не умеет. Так что, дорогой сэр Баярд, когда будете учить его искусству верховой езды, -- не стесняйтесь, используйте и телесные наказания. -- Не беспокойтесь, сэр Эндрю, я не забуду о вашей просьбе... Но не будете ли вы так добры и не подтяните ли подпругу? -- Конечно, конечно... Верховой езде -- из всех трех своих сыновей -- я обучал только Алфрика, да и тому нечем, к сожалению, похвастаться. Настанет время -- Галену придется сесть на боевого коня. Так что для его же блага -- не церемоньтесь с ним, если он будет нерадив... -- Да, да, сэр Эндрю. Но не слишком ли туго вы затянули подпругу? -- Полагаю, что нет, сэр Баярд, в самый раз. И перед турниром вы... -- Не беспокойтесь, сэр Эндрю. Если что -- я его хорошенько отлуплю. Рука у меня тяжелая... А стремена, как вы полагаете, достаточно высоки? -- Кажется, все в порядке... Но вот мой младший сын... Ну, в общем, и так далее... Отец, если речь заходила о его сыновьях -- вернее, о их нерадивости -- мог говорить часами. Однако, похоже, терпение сэра Баярда лопнуло, и он, прервав отца, спросил, где же его оруженосец и его доспехи? Я взглянул на Бригельма -- тот все так же парил в воздухе. Я быстро подошел к матрацу, собрал свои вещички, сунул их в карман. Секунду подумав, поднял с матраца щенка и положил его на ладонь брата. Пусть, когда вернется к реальности, поломает голову над вопросом материализации собаки и смыслом этой материализации. Если бы я остался в замке, похихикал бы я над ним! Затем, взвалив себе на спину доспехи соламнийского рыцаря сэра Баярда, я вышел из комнаты. О, я не предполагал, конечно, что еще увижусь с этим щенком... * * * Было еще раннее утро. Совсем раннее. Заспанные слуги недовольно ворчали. Лошади, похоже, тоже были не в восторге от раннего пробуждения. Они всхрапывали и пофыркивали. Возле их ног вертелись собаки, -- некоторые из них повизгивали, другие истошно лаяли. Было весьма холодно; От лошадей, от собак и от людей поднимался пар. С помощью самого сэра Баярда я взгромоздил доспехи на спину вьючной кобылы -- та повернула ко мне голову и посмотрела на меня с откровенной ненавистью. Я накрыл доспехи попоной, надежно привязал их. Затем перепоясался мечом. О, каким маленьким показался он мне по сравнению с мечом сэра Баярда! Подошел к своей лошади, сэр Баярд помог мне взобраться на ее круп. К моей радости, мне выделили нашего старого Моласеса -- коня, на котором катались по двору дети приезжавших к нам в замок гостей. Отец давал мне последние наставления. -- Ты долен во всем слушаться сэра Баярда, мой мальчик. Никогда не забывай, что ты -- оруженосец соламнийского рыцаря. А это значит, что ты не должен лгать или совершать какие-либо неблаговидные поступки. Не забывай чистить доспехи и оружие сэра Баярда. И знай, что он -- в