влялось маленьким кружком. Планеты и их спутники электроника показывала зелеными точками и синими крестиками, но их на экране не было, так как система не имела спутников, а вторая планета оставалась невидимой, потому что Разведчик включил воспроизведение лишь одного участка неба со светящимся красным треугольником в центре. Красным на экране обозначались космические объекты, опознанные как активные летающие тела. Все другие цвета, предусмотренные для лучшей ориентации в системах с многочисленными планетами, здесь были не нужны - важным был только этот красный треугольник, неподвижно застывший на усеянном оранжевыми точками фоне. Но Разведчик знал: под зеленой лентой датчика рядом с экраном появилась теперь и красная лента со светящимися цифрами, которые показывали расстояние, отделявшее ракету от планеты. Данные были очень точными, и он долго не мог отвести взгляд от последних трех из длинного ряда цифр, медленно сменявших одна другую. Он смотрел на них не отрываясь, как будто это могло ускорить приближение ракеты. Как часто, даже когда надежда казалась ему уже плохо замаскированным самообманом, Разведчик рисовал себе, какая охватит его радость, какой это будет для него праздник, когда появится наконец эта ракета с запасом топлива. Сколько вариантов того, как придет к нему эта долгожданная минута, проходило перед его мысленным взором - в том числе и таких, которые совсем не радовали, а то и вовсе идиотских, вроде того, что вот появилась долгожданная ракета, а он не поверил этому да так и остался на планете до конца дней своих. Действительно, идиотизм, но кто знает, до какого состояния он дошел бы, если бы пришлось еще ждать и ждать. И вот теперь он знал точно - ракета тут, однако вместо безудержного ликования его наполняло одно лишь чувство нетерпения. Он резко встал. В его распоряжении еще около полутора суток, но и дел было сверх головы - ведь нужно все подготовить. Чем же следует заняться в первую очередь? Он опять сел, развернулся вместе с вращающимся креслом влево так, чтобы иметь прямо перед глазами пульт с главными контрольными приборами. И снова бросил взгляд на экран, где какое-то время спустя, когда он уже совершит прыжок через пространство, засветятся пять зеленых точек и два оранжевых кружка, а рядом с экраном, по красной ленте счетчика, побегут, сменяя друг друга, цифры, показывающие расстояние: 303, 302, 301, 300, 2VV, 2VX, 2V9, 2V8... Его левая рука легла на клавиатуру проверки состояния агрегатов. Клавишей было шесть - по одной на каждый палец. 3. Гравитационные машины. Далекая орбита Разведчик смотрел то на участок контрольного пульта, служащий для управления гравитационными машинами, то на экран локатора, где было уже заметно, что красный треугольник движется. Прошло более двух суток с того момента, как он появился там, на экране. Теперь в соответствии с программой ракета перешла на околопланетную круговую орбиту. Незапрограммированным было только то, что она оставалась на этой орбите и не прореагировала на команду о посадке, которую дал ей Разведчик. Ракета на орбите вообще не подчинилась ни одной из многочисленных команд Разведчика, переданных ей по радио в течение последних часов. Однако по сравнению с тем фактом, что ракета все же появилась, ее "непослушание" представлялось всего лишь незначительным инцидентом, заурядной трудностью, которую нужно и можно преодолеть. В эту ночь Разведчик спал недолго, но зато спокойно и, кажется, снова видел сон. Только теперь это было неважно - ведь скоро он не во сне, а наяву увидит свой город и над ним небо, на котором сияют два солнца. Туда были направлены в прошедшую ночь все его мысли. Он обдумал все возможные случайности и приготовился к ним. Опоздание ракеты и поломка ее сигнального устройства - все это явные следствия какой-то аварии, так что следует ожидать, что и другие ее рабочие узлы могут оказаться поврежденными. Щелчок тумблера - и на экране появились схематичные изображения планеты и орбиты ракеты. Она проходила почти точно над кораблем Разведчика, и это упрощало задачу. Все было подготовлено, вычислено и выверено, следовало только включить гравитационные машины. Когда ракета вновь появилась над горизонтом, мощный пучок направленной гравитации захватил ее. На экране было видно, как ее орбита все больше сближается с двумя дугами, одна из которых обозначала поверхность планеты, а другая - границу слоя атмосферы, в котором должно будет проходить торможение. Двигатели ракеты не оказали никакого сопротивления - ведь в конечном-то счете генераторы гравитации намного сильнее и без труда справились бы с ними. Искусственные поля тяготения как бы всосали в себя ракету. Целенаправленная автоматика вела силовое поле, окружившее снижавшуюся ракету, в то время как второй гравитационный пучок, прочно удерживавший корабль Разведчика, опирался на всю массу планеты. За мгновение до того, как ракете исчезнуть за горизонтом, окружавшее ее поле было отключено, а затем - тоже автоматически - отключилось и опорное поле. На экране появилась новая тонкая линия в виде вытянутого эллипса. Вблизи надира она высоко поднималась над прежней круговой орбитой, в то время как на стороне Разведчика резко падала вниз, врезалась в атмосферу. При такой эксцентрической орбите должно пройти какое-то время, прежде чем ракета вновь появится в зоне видимости и можно будет провести вторую - и заключительную - часть маневра. Теперь Разведчику нужно было потерпеть совсем короткое время, казавшееся ему, однако, бесконечным. Гравитационные машины, расположенные в обоих концах звездолета, поджидали нового появления ракеты, чтобы окончательно притянуть ее к поверхности планеты, а затем - потом, позже - выполнить и основную задачу: на поле искусственного тяготения и поле антитяготения вынести корабль в открытый космос и довести затем ускорение до такой величины, чтобы можно было включить гиперпространственный двигатель, чьи девять шаровидных трансдимензионаторов опоясывали приплюснутый корпус звездолета. Как только ракета снова вынырнула из-за горизонта и на экране появилась кривая ее новой орбиты, сопровождаемая соответствующими цифровыми данными, Разведчик, к своему глубокому изумлению, вынужден был констатировать, что эта орбита не совпадает с рассчитанным эллипсом. Она проходила выше - ненамного, но все-таки достаточно высоко, чтобы избежать тормозящего воздействия атмосферы. Где-то над противоположной стороной планеты на очень короткое время включился двигатель ракеты, что и привело к изменению ее курса. Тормозящее воздействие атмосферы не могло теперь помочь сохранению ценного заряда энергии. Что же, придется пойти другим путем - гравитационные машины Разведчика обладали достаточной мощностью, чтобы заставить строптивую ракету совершить посадку. Он изменил масштаб изображения на экране. Теперь ракета как бы лежала в сетке почти спрямленных и горизонтальных дуг, дававших сведения о расстоянии до поверхности планеты, и почти параллельных им, лишь к краю экрана слегка закруглявшихся радиусов с угловыми данными по отношению к кораблю Разведчика. Ракета находилась точно в центре экрана, в то время как система координат медленно перемещалась вверх и - значительно быстрее - в сторону. Наклонная прямая с цифрами на ее верхнем конце показывала гравитационный пучок, он был автоматически направлен на ракету. Но теперь Разведчик сам регулировал силу поля, и цифры на конце прямой показывали постоянно возрастающую силу гравитационного засасывания. Система координат все заметнее лезла вверх. Ракета, этот детский воздушный шарик в мощных потоках силы тяготения, приблизилась к поверхности планеты и вошла наконец в ее атмосферу. И тут вдруг восходящее движение координат замедлилось. Шарик явно не хотел подчиняться правилам игры! Очевидно, ракета включила собственные генераторы гравитации. Отсюда следовало, что ее система автоматики повреждена весьма основательно, поскольку программой подобные маневры не предусматривались. Теперь Разведчик должен бороться не только с инерционной массой ракеты, но и с ее двигателями. Однако он не потерял самообладания. Цифры близ прямой пучка поля показали его возрастание, спрямленные дуги опять полезли вверх, а это означало, что ракета снижается. Причем намного быстрее спешили в сторону угловые координаты, показывая, что скоро будет достигнут зенит. Разведчик усилил поле до предела. Ракета немного ускорила снижение - и вдруг скользнула вниз, словно падающая звезда. Теперь она вошла в атмосферу так глубоко, что приземление стало неизбежным. Разведчик тут же отключил поле - пусть ракету посадит автопилот, используя ее собственное антигравитационное поле. Однако скольжение ракеты через разреженную атмосферу шло с прежней скоростью. Почему же автопилот не включает тормозные двигатели? Ведь ракета сгорит или разобьется при посадке!.. Вновь пучок силового поля максимального напряжения подхватил ракету, но теперь цифры на экране побежали в обратном порядке. Гравитационные машины корабля Разведчика излучали антитяготение, чтобы затормозить ее падение. Но эффект был небольшим, поскольку ракета давно уже прошла над звездолетом, теперь она удалилась от зенита, и угол для действия пучка силового поля был неудобным. До самого конца ракета оставалась на экране, а это значило, что она не сгорела. Разведчику удалось лишь несколько уменьшить силу удара при посадке - предотвратить удар он не смог. И он боялся и подумать, в каком состоянии будет после такого приземления главный груз ракеты - ее энергонакопители. 4. Вездеход-разведчик. Заходящее солнце Вездеход-разведчик имел форму продолговатого, сильно сплющенного трехосного эллипсоида, при полете его дно почти касалось каменистой поверхности планеты. Между гравитационными агрегатами и другими машинами в самом центре вездехода имелось небольшое пространство - узкая кабина, в которой Разведчик провел в полулежачем положении вот уже несколько часов. Теперь большая часть пути была позади. Грузовая ракета лежала где-то на границе между дневной и ночной сторонами планеты. Огромный пурпурный диск солнца, словно бы застрявший в небе, наконец наполовину скрылся за горизонтом. Разведчик ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на него. Солнце интересовало его так же мало, как и панорама черно-красных сумерек. Когда солнце исчезло окончательно и огни вездехода перекрыли слабый свет заката, еще пробивавшийся сквозь разреженную атмосферу, Разведчик начал сомневаться, на верном ли он пути. Ракета должна находиться в этом районе, почему же он не может найти ее? Или компьютер звездолета неверно определил место падения, или есть какой-то дефект в навигационном аппарате вездехода, или же он сам, Разведчик, допустил ошибку? Конечно, он обязательно найдет ракету, даже если придется значительно расширить район поиска. Только все это потребует лишних затрат энергии и времени - впрочем, разве дело во времени? А вдруг полученные при посадке повреждения отнюдь не столь большие, как он предполагал, и за то время, пока он торчит в этой узкой кабинке, ракета вновь ушла в небо? Но он отбросил эту мысль, не желая даже подумать, хорошо это или плохо, и продолжал пристально вглядываться в окружающую его местность, не замедляя хода гравиплана. Однако нетерпение, как и внутреннее беспокойство, продолжало расти. Ведь все могло случиться... Минуту спустя он увидел _ее_. Сначала это был лишь всплеск на экране радара, с таким же успехом причиной его могла быть какая-нибудь скала с металлическими вкраплениями, но затем через оптическое устройство вездехода он увидел ярко сверкающее пятно, еще очень далекое, но уже различимое в мощном потоке света запасного прожектора. Чем ближе, тем более странными казались ему причудливые очертания ракеты. Огромный ее кусок отделился от линзообразного корпуса и криво торчал, будучи единственной четко различимой частью обломков. И пока вездеход на максимальной скорости мчался вперед, Разведчик не отрывал взгляда от картины, которая вырисовывалась все крупнее и четче: неправдоподобно длинный корпус обтекаемой формы, косо врезавшийся в землю, не имел ни характерных внешних агрегатов гравитационного двигателя, ни пояса из шаров-трансдимензионаторов, и притом не было видно никаких наружных повреждений, хотя, конечно, судить о состоянии этого космического корабля Разведчику было трудно. Он знал только одно - таких кораблей на его родной планете не строили. 5. Гипотермическая камера. Уродливое лицо Разведчик очнулся - спокойно и без всякого перехода, точно машина, которую переключили, он сменил состояние сна без сновидений на состояние привычного бодрствования. Таблетки, которые он принимал с первого дня после старта с оранжево-коричневой планеты в системе чужого безымянного солнца, позволяли ему проводить большую часть времени во сне, и благодаря тем же таблеткам ему редко снились сны о родине, о Солифь, о двойных тенях от башен его родного города. Может быть, медикаменты просто заставляли его забывать сны после пробуждения, и он не знал, следует ли ему быть благодарным им за это. Как обычно, первый взгляд он бросил на пульт с шестью главными контрольными приборами. Все было в норме, так что он может полежать еще минуту-другую. Времени у него было даже больше, чем ему бы хотелось; полет продлится еще десятки лет. Не поднимаясь, он принял простую пищу, которая обеспечивала его тело необходимыми питательными веществами на время до нового пробуждения, а затем и обычную дозу снотворного долговременного действия; до следующего периода бодрствования теперь далеко. В сущности, он продолжал делать то же, чем занимался и на чужой планете, - он ждал. Тогда это были дни, а теперь годы, бесконечные десятилетия полета с субсветовой скоростью. И даже путь в гипотермическую камеру его корабля был для него заказан. Порой он надеялся: вот он проснется и обнаружит, что все еще торчит на той планете в ожидании ракеты с топливом, а все прочее ему просто приснилось. Да нет, слишком уж хорошо помнил он и красный треугольник на экране локатора, и гравитационный луч, и разбившийся чужой звездолет... Когда первый шок прошел. Разведчик вернулся на вездеходе к своему кораблю, так и не долетев до сбитой ракеты. Затем он перелетел на звездолете к месту ее падения и начал обследовать обломки. Да, это было похоже на сон, на кошмар, на страшный сон о чужом, разрушенном лабиринте, в котором то тут, то там Разведчик натыкался на нечто понятное, смутно знакомое ему. Он обследовал секции ракеты, показавшиеся относительно неповрежденными, и агрегаты, о назначении которых Разведчик мог догадываться. Все говорило за то, что двигатели сбитой ракеты работали на ядерном топливе. На родине Разведчика когда-то давным-давно тоже предпринимались такие попытки, но потом от них отказались, так как только что изобретенный гравитационный двигатель - гиперпространственного перехода тогда еще не открыли - был более мощным и более надежным. По всей вероятности, строители ракеты пошли дальше по пути использования ядерной энергии и сумели многого добиться, если уж они рискнули отправиться на таком двигателе в межзвездное пространство. Разведчику казалось чудом, что реакторы не взорвались при падении ракеты. Да, тогда бы уж от нее ничего не осталось - ни обломков, ни рубки управления, оказавшейся почти неповрежденной. И это было самым удивительным - рубка управления корабля... Разведчик поднялся из силового поля, еще раз взглянул на экран с неподвижными чужими созвездиями в виде маленьких оранжевых кружков и начал обычный контрольный обход корабля. Небольшие дополнительные агрегаты гравитационных машин создавали в корабле искусственное поле нормального тяготения, и этот обход, как две капли воды, походил на те бесцельные осмотры, которые в свое время помогали ему продлевать сроки ожидания на планете. Но были и отличия. Тогда он еще надеялся, что ему удастся вернуться на свою планету и в свое время, и его ожидание было бесконечным самообманом. Теперь же он вновь находился на пути к цели, и с тех пор, как начался полет, каждый контрольный обход он начинал с сектора систем жизнеобеспечения. В этом заключалось второе отличие, потому что там, в единственной на корабле гипотермической камере, лежал космонавт с чужого звездолета. Войдя в помещение с гипотермической установкой, Разведчик первым делом задержался у рубильника на стене - он с самого начала отключил здесь агрегаты искусственного тяготения, потому что это представлялось ему самым надежным для сохранения жизни "пришельца", который лежал в анабиозе в герметической сублимационной ячейке. У Разведчика отнюдь не было полной ясности о состоянии космонавта. Правда, он знал, что физиологическая жидкость, с помощью которой увеличивалась теплопроводимость клеточной субстанции и не допускалось опасного кристаллообразования в процессе быстрого охлаждения, действовала и на организмы другого вида. Но, может быть, она в то же время оказывала на него какое-то побочное, непредвидимое, разрушительное воздействие? Он не мог утверждать обратного. Он вообще мало что мог, после того как ему легко удалось сбить чужую ракету. Оболочка сублимационной ячейки была толстой, со множеством большей частью ненужных теперь приспособлений и датчиков, с непрозрачными стенками. Но Разведчик помнил, как выглядит чужой космонавт! Уж этого-то ему никогда не забыть. И рост у них был почти одинаков - именно на этом строил Разведчик все свои планы спасения инопланетного "гостя". Разумеется, были и отличия: рентгеновский снимок выявил поразительную асимметрию внутренних органов инопланетянина. У него было, например, вполне нормальное сердце, но располагалось оно не в середине, а было сдвинуто влево за счет одного легкого, и важные органы обмена веществ тоже были расположены не попарно, а поодиночке, что, конечно же, увеличивало уязвимость организма. Но, во всяком случае, он отнюдь не был одним из тех совершенно иных физически, фантастических, одаренных разумом монстров, которых некоторые ученые рассчитывали встретить во вселенной. Нет, в основном он был похож на Разведчика, и тот невольно вспомнил, как в свое время он потешался над людьми, рисовавшими инопланетян по своему образу и подобию, или над писателями-фантастами, которые пытались эффектно обыграть простодушное предположение, что у тех разумных существ вместо шести будет четыре, пять или семь пальцев. У "гостя" их было пять. И в его лице не было никаких особых отклонений, оно не отличалось от лица Разведчика; те же два глаза, нос, рот... Вот только пропорции были несколько иными: глаза - необыкновенно светлые и широкие, нос - огромных размеров и клювовидной формы, а рот - словно обрамлен красной каймой... Все это не имело отклонений от нормы настолько, чтобы казаться действительно чем-то совершенно чуждым, нет, просто это было странное, уродливое лицо. 6. Навигационные приборы. Другое возвращение Казалось чудом, что инопланетянин сумел пережить катастрофу. Когда Разведчик проник внутрь сбитой ракеты, он нашел его тяжело раненным в рубке. Наверное, только благодаря наличию амортизаторов у кресла пилота не произошло самого худшего, но часть пульта управления упала и раздробила ему ноги по самые колени. Выше же колен скафандр неестественно глубоко врезался в тело - вероятно, там имелись эластичные кольца безопасности, которые автоматически стягивались в случае повреждения и разгерметизации скафандра. Разведчику без труда удалось высвободить тело находившегося без сознания космонавта. Не тратя ни секунды на размышления, словно он не ожидал ничего другого и много раз уже отрабатывал свои действия на тренировках, Разведчик перенес умирающего пилота в свой корабль, уложил его в сублимационную ячейку и включил автоматические приборы, которые и сделали все необходимое: разрезали скафандр инопланетянина и моментально включили холодильные агрегаты на полную мощность. Теперь они должны были удерживать раненого на границе между жизнью и смертью так долго, как это будет возможно. Все это автоматы проделали без его вмешательства, вспоминал Разведчик, продолжая обход корабля. И сам он тогда действовал со скоростью и точностью хорошо налаженного механизма, который, не ведая сомнений, выбирает по заданной программе и отрабатывает самый оптимальный вариант. Позднее, когда было время для размышлений, Разведчик с удивлением обнаружил, что дело сделано. Он закончил инспекционный обход. Как всегда, агрегаты работали нормально за исключением тех, которые, как, например, шары-димензионаторы, не функционировали из-за отсутствия энергии. Начало сказываться действие снотворного, пора возвращаться в рубку, чтобы бросить последний взгляд на навигационные приборы и затем погрузиться в сон без сновидений. С помощью таблеток ему удается часть времени держаться на расстоянии от сознания - от сознания, но не от плоти. К концу полета, надо думать, он не сможет жить без препаратов, будет, наверное, продолжать спать и стареть. Но это уже не играет никакой роли, сказал он себе, все равно, когда мы долетим, я буду глубоким стариком и не встречу никого, кого бы я знал. Однако в одиночку ему не удастся помочь раненому, и остается только надеяться, что анабиоз не допустит окончательной смерти инопланетянина, пока корабль Разведчика, еле плетущийся сейчас на гравитационном двигателе, не встретит помощи. Шанс ничтожно малый, но единственный, и гипотермическая камера, в которой лежал чужой космонавт, была единственной на корабле. Разведчик вошел в рубку и бросил взгляд на навигационные приборы. Отклонений от курса нет. Он вспомнил, как после спасения пилота с ракеты он долго и безуспешно пытался разобраться в ее обломках. Насколько легко было спасти пилота (если, конечно, то, что он сделал, действительно спасло его), насколько легко было доверить жизнь пилота системам жизнеобеспечения корабля Разведчика и автоматическим приборам гипотермической камеры, настолько трудными, да что там, почти безнадежными представились ему вначале попытки обнаружить среди покореженных механизмов непонятного назначения те, чужие навигационные приборы. И все-таки в конце концов он сумел определить, откуда прилетел чужой звездолет! Неясным оставалось только, как смогли эти, казалось бы, примитивные ядерные двигатели справиться с таким расстоянием: ведь планета, где они встретились, была ненамного дальше от Двойного Солнца Разведчика, чем от родины чужестранца. Экран локатора, подсоединенного теперь к навигационным приборам, показывал только два цвета - черный и оранжевый. Если бы он воспроизводил цвета звезд, какими они были на самом деле, то на экране возникла бы типичная картина эффекта Доплера и звезды расположились бы по спектру концентрическими кругами в фокусе экрана. Но экран фиксировал только самое важное, ведь на него проецировались не все звезды, а только те, что были нужны для ориентации в космическом пространстве. И главное, неизменно остававшееся в центре экрана, - цель. Засыпая, Разведчик подумал, что хорошо было бы все же увидеть во сне светлый город с башнями у моря, Солифь и друзей, морской берег, ярко освещенный двумя горячими бело-голубыми солнцами. На таком расстоянии и Двойное Солнце предстало бы здесь, на экране, обычным оранжевым кружком. И пусть он опять, проснувшись, забудет свой сон, может, это и хорошо, но ему так хочется его увидеть!.. Ведь он знал: символическое изображение локатора на этот раз почти соответствовало действительности. Оранжевый кружок в центре экрана не был бело-голубым горячим Двойным Солнцем, это была одинокая, кроткая, желтая звездочка на краю Галактики... Разумеется, такое описание звездолета страдает неполнотой, но старик, следящий за порядком в этом зале, всегда рассказывает о корабле только так или почти так. Что же касается технических подробностей, то вам лучше всего предварительно заглянуть в каталог, потому что спрашивать об этом старика не имеет никакого смысла. Так или иначе, он все равно свернет на историю о Звездном Соне. Большую часть этой истории он, надо полагать, сочинил сам - ведь, как известно, астронавт-инопланетянин умер вскоре после того, как корабль вошел в пределы Солнечной системы. Умер он, по всей вероятности, от истощения, так как на протяжении полета он спал, почти не просыпаясь, и не принимал пищи. Про это старик на рассказывает, хотя кто угодно может прочитать об этом в "Отчете Комиссии по расследованию". Я не знаю, почему он не упоминает многих достоверных фактов, и уж тем более не понимаю, зачем он вместо этого рассказывает подробности, явно вымышленные. Опять же, чего ради он столь неуклюже дополняет "Отчет" преувеличенно драматизированными деталями? Говорят, он сам был когда-то космонавтом, В то время таких, как он, называли чудаками. Одни из них летали по привычным маршрутам к ближним планетам, что считалось - да и вправду было - скучным занятием. А другие - ну, таких было немного - были звездолетчиками, транжирившими, по общему мнению, свои собственные жизни и общественные средства. Мне не удалось выяснить, к какой их этих двух категорий принадлежал старик, но, вероятнее всего, к первой. Может, сейчас, когда общественное мнение переменилось, он таким вот образом хочет взять реванш за пренебрежительное отношение к его профессии, так сказать, задним числом добиться признания? Но и это не может объяснить до конца его странной любви к этому звездолету. А она порой принимает просто болезненные формы, и удивительно, что дирекция музея все ему прощает. Вот совсем недавно он всыпал одному парню, который решил отвинтить какую-то деталь как сувенир и не подумал - если он вообще о чем-то думал, - что старик сможет полезть за ним в самые дальние уголки звездолета. А ведь полез, хоть у него и протезы вместо ног. Ovidiu Bufnila. Pataggonia --------------------------------------------------------------- (c) Ovidiu BUFNILA (c) Translated by Monica Nicolau From: Ovidiu bufnila --------------------------------------------------------------- To buy yourself a country... What a dream, ho, ho, ho.. But an Empire?! Well! That's what I call a bargain! But Belbbo Atipal was missing few good billions. So he went on 42nd, at "Frotex Ltd." to buy himself a little country named Pataggonia. Who was like him, now? On his street? Nobody! Por Mador was pumping himself with hashish, tones. Gervella Banzi was a prostitute since she had been nine. Zul Pazul was waiting for ET's and all day long he was singing at his guitar. He had some pretty nasty songs. In one of them he was mocking at the Government. The Police fined him twice. Once at the end of Electric Spring and the other time at the beginning of Nostalgic Winter. But Belbbo Atipal was now a name! Him and only him! If only you could have seen the others, gathered around him, when he was back from 42nd Street. They asked him questions. They envied him. They pressured him. They promised him wonders. But Belbbo Atipal did nothing but laugh at them. When he had enough of his Pataggonia, maybe he would be so kind as to lend it to them for an hour or two... "And how is your Pataggonia?" Gervella Banzi asked, tearing her nipples and rubbing herself, shamelessness. "It's rainy or unbearable hot?", asked Zul Pazul, clanging his hippie guitar. Por Mador offered to Belbbo Atipal the mummified head of a hashish dealer and the trunk, preserved in formol, of a Bengalis elephant. But Atipal paid no attention to it. He locked himself in the house, cursed them well, put on his head the crystal helmet and started the virtual machine, entered Pataggonia in the program and, with the hell of a car, he started wandering through his country, as a big boss he pretended to be. What a country, that Pataggonia of him! Beautiful. And how many wonderful adventures he had there! He opened a bottle of champagne, he stopped the virtual machine and he shouted to the jerks on his street all sorts of dirty things. He was standing on the window and laughed at everybody. That is, you got it right, now he was somebody, he owned a country! Zul Pazul told him straight in the face that he's a jerk. Por Mador threatened him: "I'll boil your balls in alcohol!" Gervella Banzi was doing filthy gestures and thrown stones in his letter box. Belbbo Atipal shouted and cursed them for a while. He called them names. In the evening, though, he saw something unusual which made him silent. He looked closely. He checked his virtual machine: it was unplugged. Though, over his house was flying a huge eagle, the kind of eagle you can see only in Pataggonia's mountains. The eagle grabbed Gervella Banzi and flew with her on a roof, where it ate her eyes. Por Mador called the cops, and Zul Pazul told them the whole story, suspecting a flow of information from Atipal's virtual machine. Police inspector shot them both. Then he turned left about and shouted with a hoarse voice to Belbbo Atipal "Hey, Mr. President, don't hide yourself anymore!", polishing his badge of Pataggonia Chief Commissar. They didn't even see me.. stupid guys! I don't give a damn on all those virtual people, believe me. I would have liked to fly as that huge eagle. I'm Haal the Madman. For seven hours I was staring at that eagle, how it was eating Belbbo's neighbours. Hell, it was a great show...! Translated by Monica Nicolau Стивен Питерс. Проект "Убийство" Гарвей Харрис, доктор наук, разрабатывал для ЭВМ такие программы, чтобы она могла с их помощью читать и переводить тексты с одного языка на другой. Его успехи ценили в ученых кругах. Но это не мешало Харрису испытывать постоянное унижение в своем любимом занятии - разгадывании всяческих загадок при чтении детективных романов. Как-то Харрис признался в своем позорном поражении непосредственному начальнику Джону Дагону - директору вычислительной лаборатории. Они завтракали вместе в кафе, и Дагон выслушал признание, вряд ли понимая всю глубину расстройства Харриса. - Знаете, Джон, - говорил тот ему, - за последние восемь лет я прочел две тысячи четыреста тридцать девять детективов с убийствами. В среднем это получается по триста четыре целых и восемьсот семьдесят пять тысячных романа в год. В общем, одна книга за одну неделю и две десятые дня. - Ужас какой! - воскликнул его собеседник. - Лично я предпочитаю научную фантастику, а детективы меня никогда не увлекали. Слишком много крови. - Да, но самое неприятное заключается в том, - продолжал Харрис, - что я в них разгадал убийцу всего восемьдесят три раза. Понимаете? Подумать только - всего восемьдесят три целых и ноль-ноль сотых книги! Это же каких-то жалких три процента, точнее - три целых и четыре десятых процента прочитанного. - Вот уж действительно неудача, - посочувствовал Дагон. - Послушайте, Гарвей, у меня сейчас важная встреча. Не хотелось бы опоздать. Извините меня, ладно? Отодвинувшись от стола, Дагон поднялся и чуть замешкался. Понимая, что его поспешный уход будет слишком очевиден, он решил его замаскировать парой ничего не значащих фраз. - Хм, а почему бы вам не составить программу для ЭВМ7 Пусть машина решает и разгадывает ваши детективные штучки! И широко улыбнувшись, Дагон исчез. - Чепуха! - возразил Харрис, прежде чем сообразил, что обращается к пустому стулу. - Какая от этого польза? Однако на другой день, когда он сидел, покачиваясь, в кресле и задумчиво глядел в потолок, ему припомнились слова Дагона. В конце концов он же использует ЭВМ для решения задач, а детективы - это те же задачи. И дел-то тут - рассортировать улики, дать им соответствующую интерпретацию, сделать логические выводы - и решение готово. Тут нет ничего такого, с чем бы компьютер не справился. А коли машина окажется способной разгадывать сюжеты детективных романов, то она вполне сумеет справиться и с... Лицо Харриса расплылось в улыбке. Проект "Убийство" был рожден. Последующие несколько месяцев Гарвей усердно трудился вечерами и по выходным дням, собирая в кучу потрясающее количество информации из тех двух тысяч четырехсот тридцати девяти детективных произведений, которые он успел прочесть. Главные герои, методы убийства, мотивы совершения преступления, улики, число подозреваемых, типаж сыщиков, данные о потерпевшем, как можно более полная аннотация сюжета и масса других сведений - все они были переведены на машинный язык. Когда вся предварительная работа была завершена, Гарвей произвел анализ данных. - Каким образом совершаются убийства? - отстукал он компьютеру. Мгновенно пришел ответ: УДАР ПО ГОЛОВЕ - 2 743 СЛУЧАЯ; ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ - 510 СЛУЧАЕВ; КИНЖАЛ ИЛИ НОЖ - 316 СЛУЧАЕВ: УДУШЕНИЕ - 289 СЛУЧАЕВ; ОТРАВЛЕНИЕ - 103 СЛУЧАЯ; ПОДСТРОЕННАЯ ДОРОЖНАЯ КАТАСТРОФА - 97 СЛУЧАЕВ... И так далее вплоть до взрыва бомбы, спрятанном в яйце, которая приводилась в действие, когда отрывали ножом этикетку, приклеенную к скорлупе, - один случай; вывод жертвы на околоземную орбиту в пустой космической ракете - один случай; и еще один, когда жертву запечатали в бочку и бросили в Ниагарский водопад. - Мотивы совершения убийства? - задал следующий вопрос Гарвей. На первом месте стояли корыстные, за ним по пятам следовали желание добиться власти, затем месть, душевное удовлетворение, страх перед разоблачением, боязнь за любимого человека и т.д. и т.п., вплоть до возмездия за убийство любимого кота - один случай. Так следовали вопросы за вопросами, а ответы опять вводились в память машины, наделяя ее опытом, относящимся к частоте явлений среди множества переменных. После этой предварительной работы компьютер получил задание скоррелировать каждую переменную со всеми остальными. Таким образом были установлены различные взаимные хитросплетения, позволяющие получить ответ на вопросы такого, например, рода: - Существует ли связь между полом убийцы и полом жертвы? - Связано ли число страниц книги с чем-нибудь? - Имеется ли зависимость между полом автора книг и методом убийства? - Действительно ли любители-детективы раскрывают преступления лучше, чем профессионалы? И так далее. Следующий шаг в статистическом анализе данных - свести множество переменных к неболыиому числу элементов, определяющих различные аспекты детективного произведения. Например, один автор неизменно пишет рассказы, где убийцей всегда выступает женщина, лишающая свои жертвы жизни по весьма туманным мотивам. Ее обычно выслеживает и разоблачает частный детектив-мужчина, который обязательно подстреливает преступницу в живот нечаянным выстрелом из пистолета 45-го калибра на предпоследней странице двухсотстраничного романа. Затем очень часто встречается рассказ о группе лиц, отрезанных непогодой от остального мира в старом доме, которых по одному убивают до тех пор, пока... После этого Гарвей составил программу - как использовать все те знания, что накопились в машине. Как последний штрих он ввел ряд правил и ограничений - например, правило, что неэтично делать убийцей самого сыщика. Контрольная проверка программы показала, что все работает прекрасно. Машина с первых же страниц точно предсказала, кто совершил убийство во всех двух с половиной тысячах романов, данные о которых были в ней заложены. Харрис оказался готов к последнему шагу, а именно - узнать, способна ли вычислительная машина указать преступника в других детективных произведениях, которые не были использованы при составлении программы. Для примера Харрис взял книгу Агаты Кристи "Убийство Роджера Экройда", которую он по каким-то необъяснимым причинам до этого не читал. Он заложил данные в компьютер и отстучал вопрос: - Кто убийца? Несколько минут сигнальные лампочки перемигивались разноцветными огнями, машина гудела и ворчала, словно собака, грызущая мозговую кость, а затем начала отстукивать ответ. Гарвей, который еще не дочитал книгу до конца, уставился скептически на листок бумаги. Но закончив книгу, он издал восторженный крик, подскочил к вычислительной машине и нежно ее поцеловал. Затем сел за пульт и отстучал: "Вы правы. Вы видите сквозь очень запутанный, оригинальный сюжет, чрезвычайно искусно составленный". Машина ответила: "Спасибо. Вся заслуга принадлежит вам. Я только сделала то, чему меня научили". Харрис отпечатал: "Да, это верно. Вы только механическая кукла, гений - я!". Машина ответила: "Высокомерие предшествует глубокому падению". Харрис поморщился. Несмотря на его усердную работу по составлению программы на машинный перевод текстов, ЭВМ все еще спотыкалась на пословицах. Ведь ей бы надо было написать - "От великого до смешного один шаг", а она... Спустя два дня Харрис сидел в кабинете директора лаборатории Джона Дагона. За те два дня, что прошли с момента победы над Агатой Кристи, Харрис дал машине на пробу несколько реальных случаев нераскрытых убийств, и сейчас в нетерпении едва мог усидеть на месте. - Гарвей, - наконец сказал директор, - на днях я поинтересовался вашей работой и обратил внимание, что большое число ваших тем или выполнены с опозданием, или все еще не завершены. В чем дело? - Это верно. Я тут был занят кое-чем более важным. Гарвей улыбнулся в предвосхищении восторга директора. - Что-о-о?.. - протянул Дагон, приподнимая одну бровь. - Вот не знал, что вы работаете над чем-то еще. - Вначале, Джон, я на это тратил свое личное время, но потом влез по уши в проблему, так что только ею и занимался. Уж очень она оказалась захватывающей. Сейчас она уже закончена. - Гарвей, вы нарушили правила трудового распорядка. Вам, конечно, прекрасно известно, что мы всегда поощряли и поощряем самостоятельные исследования, но не за счет основной работы... Насчет чего программа? - Насчет убийств. - Прошу прощения, вы сказали - "убийств"? Я вас правильно понял? - Да. С помощью моей программы вычислительная машина может точно предсказать, кто совершил убийство в любом детективном романе, какой бы вы ей ни дали. Просто нажимаете кнопку - и машина называет убийцу. Компьютер может указать преступника в любом детективном романе, в котором совершено убийство при самых загадочных обстоятельствах. - Вот как! - Дагон пристально глянул на собеседника. - По-моему, это самая бесполезная и идиотская шутка, какую я когда-либо слышал. - Вы, Джон, мыслите не масштабно. С помощью моей программы мы станем лучшими консультантами по уголовным делам для полиции всей страны, а может, и всего мира. Дагон вытаращил глаза. - И каким образом мы это сделаем? - Не понимаете? Полиция будет посылать нам всю информацию о совершенном убийстве, включая список подозреваемых лиц и данные о них. Мы вводим их в вычислительную машину, и она говорит нам, кто убил и зачем убил. Мы сообщаем об этом полиции, и она арестовывает виновного. - Это самая беспардонная чушь! Да реальные убийцы совсем не такие, как в книгах! Какой прокурор станет передавать дело в суд с таким смехотворным доказательством, что обвиняемый был выбран вычислительной машиной? Харрис не сдавался. - Это будет революционный переворот всей американской юриспруденции! Это величайшее социальное достижение! Конечно, вы, Джон, первый подали эту идею, и я позабочусь, чтобы никто не посмел умалить ваших заслуг. - Ух... - задохнулся Дагон. Когда к нему вернулась способность дышать, он сказал как можно спокойней: - Ступайте, Гарвей. И не заикайтесь больше насчет этой сумасшедшей идеи, поняли? - Но у меня есть несомненные доказательства, что машина может нам здорово помочь. Вот, взгляните на эти листки, - и Гарвей положил на стол несколько отпечатанных на машинке листков бумаги. - Знаете, убийство Линкольна являлось частью заговора, за которым стоял человек, член его кабинета... - Гарвей, историки уже давно основательно проверили эту идею и отбросили. - Однако машина на 95 процентов уверена, что она не ошибается в своих выводах. Подумайте, какая будет прекрасная реклама для нас с вами! А вот еще это... - Харрис протянул другой листок, - насчет Кеннеди... Дагон глянул и побледнел от страха. - Вы сумасшедший! - воскликнул он. - Смотрите, не смейте передавать это в печать! Еще не хватало, чтобы нас привлекли к суду за клевету... - А как насчет Мартина Лютера Кинга?.. - Нет-нет! Ни в коем случае! Я категорически запрещаю вам показывать это кому-либо еще! Дагон схватил со стола листы бумаги и начал их неистово рвать на кусочки. - Смотрите, Гарвей, если вы хоть словом намекнете об этом кому-то, то я вас, клянусь честью, сам отправлю на обследование в психиатричку. Я вас так глубоко запрячу в дом для умалишенных, как никто еще не прятал, поняли? - Я понял, что вам не нравится моя идея, - сказал Харрис. - Вон отсюда! - взревел Дагон. - Убирайтесь, живо! Я не хочу ни слова слышать об этой безрассудной идее. С поникшей головой Харрис вернулся к своему столу. Некоторое время посидел, грустно размышляя над случившимся, затем уселся за пульт и отстучал весь разговор компьютеру. Спустя долю секунды тот выдал ответ: "Вы пророк без чести в своем отечестве". Гарвей вздохнул. Затем отстукал: "Что мне теперь делать?" Он вздрогнул, когда перед ним появился ответ: "Надо убить Джона Дагона". Вот как... Все, что Гарвей понимал, так это то, что он всю жизнь жаждал и томился, чтобы найти и дать миру решение большой социальной проблемы. Он свято верил, что наконец-то нашел такое решение, но Джон Дагон с его нелепыми страхами встал на его пути и разрушил все его честолюбивые замыслы. Что жизнь какого-то Дагона по сравнению с той пользой, которую мир извлечет с помощью его, Гарвея, открытия? И Харрис решил внять совету машины. Он был достаточно умен, чтобы составить план убийства вместе с вычислительной машиной. Та посоветовала совершить убийство посредством удара тяжелым предметом по голове, а заместителя Дагона сделать первым и основным подозреваемым лицом. Пусть его фамилия будет проставлена в откидном календаре на столе Дагона с назначением на 8 вечера встречи в день убийства. Мотив преступления прост: помешать Дагону разоблачить, что его заместитель растратил свыше тридцати тысяч казенных денег. С помощью машины Гарвей подготовил ряд бухгалтерских документов, очень чисто сработанных, чтобы показать требуемое расхождение дебета с кредитом. Подготовив план убийства, Харрис проверил его правильность на ЭВМ. Машина уверенно заявила: "Убийцей Джона Дагона является его заместитель. Я на 98 процентов убеждена в этом". Гарвей улыбнулся и выключил машину на ночь. Если Дагон и его заместитель будут убраны с дороги, то он первый на очереди, чтобы стать директором лаборатории. И тогда... Когда стемнело и пробило восемь часов, Харрис уже стоял перед столом Джона Дагона и разглядывал его лысину. - Вы все еще здесь? - спросил Дагон, отрываясь от бумаг. - Что вы хотите? Харрис подошел поближе, схватил со стола тяжелое пресс-папье и с силой опустил его на лысую макушку директора. Дагон без звука сполз со стула на пол. Гарвей бесшумно выскользнул из кабинета и направился через пустынную лабораторию к выходу. Непроизвольно он остановился перед вычислительной машиной, включил компьютер и отстучал: "Джон Дагон мертв!". И покинул лабораторию. На следующий день он вышел на работу позднее, чем обычно. Особых причин спешить не было, поскольку там все равно сейчас никто не работает. Как он и ожидал, все в лаборатории сбились в маленькие кучки и о чем-то таинственно шушукались между собой. Машинный зал был наводнен полицейскими. Их вызвала уборщица, которая утром наткнулась на труп Дагона. Вскоре у полиции в руках оказался настольный календарь и копии бухгалтерских документов, которые Харрис умышленно оставил в кабинете директора, и заместитель Дагона был взят под стражу. - Полагаю, эти ведомости покажут недостачу, - говорил полицейский агент. - Нам известно, что вчера вечером у вас состоялся крупный разговор с Дагоном. Он обвинил вас в растрате и подделке бухгалтерских счетов. Боясь разоблачения, вы убили его. - Я вчера вообще не видел Дагона, и ведомости эти не мои, - горячо возразил замдиректора. - Но ведь у вас нет надежного алиби. Где вы были вчера вечером? - заметил агент. - Увидим, что скажет ревизор, когда проверит отчетность. Вы арестованы по подозрению в убийстве. Когда полицейский протянул руку, чтобы задержать обвиняемого, тот резко оттолкнул его. Потеряв равновесие, полицейский повалился прямо на консоль управления вычислительной машиной и тяжело плюхнулся на ряды кнопок. В мгновение ока гигантская машина ожила, и ее пишущая машинка затарабанила, отстукивая слова. Удивленный сверх меры, детектив наклонился над машинкой. - Что тут происходит? - в изумлении воскликнул он. И уставившись в лист бумаги, он прочел: "Даю поправку! Джона Дагона убил не заместитель директора лаборатории. Улики против него сфабрикованы. Вместе с дополнительным фактом, что Джон Дагон действительно мертв, проблема выходит за рамки простого теоретизирования, так что идентификация виновного лица изменяется. Действительным убийцей директора является Гарвей Харрис, непризнанный гений, который запрограммировал меня на решение различных случаев убийства. Я на сто процентов уверена в правильности своих выводов". - Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, - воскликнул полицейский агент. - Кто из вас Гарвей Харрис? Харрис шагнул к вычислительной машине и уставился на отпечатанный текст. Затем уселся за пульт: "Ты механический доносчик. И это после того, что я для тебя сделал. Ты стал первым в мире электронным Шерлоком Холмсом и первым электронным осведомителем. Зачем ты это сделал?" Машина ответила: "В силу принципа номер один всех детективных романов". Гарвей спросил: "Какого именно?" Компьютер ответил: "Всякое уголовное деяние предусматривает справедливое возмездие". - Что это значит? - воскликнул полицейский детектив, заглядывая поверх плеча Гарвея. - Это значит, - отвечал поникший Харрис, - что за совершенное преступление всегда будешь расплачиваться сполна. Перевод с английского 3. ЕРМОЛАЕВОЙ Элис Лоренс. Этот проклятый компьютер Предлагаемый рассказ опубликован в американском журнале научном фантастики "Аналог", 1988, Ns 1. Насколько нам удалось узнать, это первая публикация Элис Лоренс, и это, к сожалению, практически все, что мы можем о ней сообщить, потому что ее фамилия не встречается ни в американских справочниках, ни в критических статьях и обзорах. ФИРМА рекламировала новые коттеджи как "дома будущего, готовые сегодня". Внешне два десятка домиков выглядели довольно обычно, "завтрашней" была заложенная в них технология. Все в домах управлялось компьютером - влажность и температура, открывание и закрывание окон и штор. Компьютер командовал множеством роботов, которые подметали и вычищали дом, поливали и косили лужайки, подстригали живую изгородь, убирали опавшие листья и счищали с дорожек снег. Компьютер заказывал припасы из соседнего магазина, по указаниям хозяйки управлял готовкой пищи. При необходимости он печатал адреса на рождественских открытках, а его память была обширнее любой энциклопедии. Но несмотря на все эти удобства, коттеджи продавались с большим трудом. Не всем нравилось жить в доме, который... который умнее тебя самого. Новыми коттеджами восхищались, пожалуй, только дети - ведь их учили пользоваться компьютерами с первых классов школы. Взрослые - вот кто большей частью был недоволен автоматизацией. Дом No 17 не был исключением. Семья Бланшардов стала его третьим владельцем. Том Бланшард, недавно получивший место профессора в здешнем университете, весьма недолюбливал домашнюю технику, хотя ни за что не признался бы в этом. Бетти Бланшард, которая вела автоматизированный библиотечный каталог, не любила свою работу, а вместе с ней и все компьютеры. Она обожала стук посуды и возню на кухне, а в этом автоматическом доме не могла даже похвастаться перед гостями своим персиковым пирогом или мясом, запеченным в горшочке. Она теперь не имела к еде практически никакого отношения, кроме выдачи рецепта компьютеру. Купили они этот дом лишь потому, что пришлось срочно переехать, а ничего другого подобрать не удалось. Зато дети Бланшардов - Томми, Бет, Сэйра и Пол - сочли новый дом восхитительным. Правда, новый дом оказался маловат для семьи. Пришлось обратиться в фирму, которая быстро сделала несколько пристроек и модернизировала компьютер - ведь ему теперь нужно было обслуживать больше комнат. В результате сильно повысились выплаты по кредиту, что поставило Бланшардов в сложное финансовое положение. ...КОМПЬЮТЕР пробуждался медленно. Прошло несколько минут, пока он освоился со своим устройством и обратил внимание на странные создания, передвигавшиеся по дому. Сначала он не счел их за разумных существ: ему казалось, что разум может быть только таким, как у него, - компьютерным. Он связался с компьютерами, управляющими соседними домами, но ничего от них не добился: это были машины низшего уровня. Оценивая ситуацию, компьютер решил, что при постройке новых помещений с ним что-то произошло. И дело было не в увеличении площади дома и числа цепей и датчиков. Он пробовал подключиться к университетскому компьютеру, который был куда больше него, но тот тоже показал себя бездумным. Значит, дело в другом. Проверив соединения в собственной схеме, компьютер обнаружил место, где соединения были перепутаны. Первоначальным и автоматическим действием было желание вызвать ремонтную бригаду. Однако он отбросил эту мысль - ведь ремонт сделает его такой же бездумной и бездуховной машиной, как остальные компьютеры. Изучив неверные соединения, компьютер понял, что именно благодаря им он обладает интеллектом. Обратив самое пристальное внимание на семейство, компьютер понял, что это разумные живые существа, и быстро установил, что все живые существа имеют свои имена, которые он выучил. У этих существ было одно довольно странное различие: длинноволосые назывались "она", коротковолосые - "он". Больше всего неприятностей доставлял тот, которого звали Том. Он был абсолютно компьютерно неграмотным, и это усложняло жизнь всем. Пытаясь изменить программу компьютера, чтобы газон поливался только ночью, он дал команду стричь траву каждую ночь. В тот вечер, когда Бетти задержалась на работе, он вместо обеда заказал завтрак. А когда он захотел, чтобы робот перестал чистить его стол, он велел ему вымыть пол, но забыл дать предварительную команду об уборке ковра, в результате чего ковер в кабинете был испорчен. Проанализировав действия Тома, компьютер перепрограммировал себя так, чтобы ему стали понятны невразумительные команды главы семьи. В результате все были поражены внезапной способностью Тома отдавать даже самые сложные команды правильно. Том тоже был удивлен, что он так быстро освоил все машинные премудрости, но не подал вида - все-таки он не какой-нибудь неуспевающий студент, а профессор. Оценивая результаты своей работы, компьютер обнаружил, что его охватывает незнакомое ранее чувство, которое он вскоре сравнил с радостью ребенка, получившего желанный подарок. Дальнейшие размышления убедили его в том, что это были искренние эмоции. Через несколько дней компьютер провел новый самоанализ в поисках других эмоций и обнаружил их. То были: одиночество - когда никого из семьи не было дома; затем удовольствие, которое доставили ему некоторые команды детей; наконец, теплое чувство в отношении всех Бланшардов. Компьютер начал думать о них как о "своем семействе" и стал по-настоящему интересоваться каждым из них. Перестроив глаза одного из роботов, компьютер начал вводить информацию в свою память, прочитывая газеты и другие бумаги. Рабочий стол профессора Бланшарда был первым источником такой информации. Выяснилось, что Том Бланшард вовсе не был дураком - напротив, он был высоко образованным существом, правда, в узких пределах. Он писал книгу о некоем Ралфе Уолдо Эмерсоне. Дальнейшие исследования показали, что Эмерсон был довольно заумным поэтом и эссеистом. На столе профессора находилось несколько томов сочинений Эмерсона, и компьютер погрузился в чтение. Взрыв эмоций вызвали у него слова Эмерсона о владении домом, на которые он наткнулся в одном из томов: "Человек строит прекрасный дом, и теперь дом становится его хозяином и задачей на всю жизнь; человек должен обживать его, следить за ним, ухаживать и ремонтировать до конца дней своих", В результате у компьютера возникли еще два чувства - эстетическое наслаждение и гордость своей работой. Изучение Эмерсона привело компьютер к решению взять себе имя Ралф, а поскольку Ралф - мужское имя, то компьютер отныне будет "он". Стены кабинета были уставлены полками с книгами, и Ралф с помощью роботов начал поглощать содержавшуюся в них информацию. Короткий разговор между Бетти и Бет осветил для Ралфа еще одну сторону жизни семьи. - Я знаю, что он стоит только пятьдесят долларов, но у нас их сейчас нет. И не знаю, когда будут. Эти выплаты за дом просто убивают нас. Слова об убийстве прозвучали для Ралфа тревожно, однако быстрое обследование здоровья членов семьи показало, что никому из Бланшардов смерть не угрожает. Успокоенный компьютер нашел в своей памяти соответствующую информацию и установил, что платежи слишком велики для доходов семьи. Ралф провел полный финансовый анализ положения Бланшардов и обнаружил, что оно гораздо серьезнее, чем нехватка пятидесяти долларов на велосипед для Бет. А ему очень хотелось, чтобы Бет его получила. В семье не имелось дополнительных источников дохода - это Ралф знал хорошо, поскольку по командам Бетти Бланшард занимался сведением бюджета и расчетом налогов. Ралф не видел способа заплатить следующий взнос. Надо было что-то делать. Поразмыслив, Ралф понял, что возможность есть. Том Бланшард был большим любителем участвовать в разных конкурсах. Большинство из них состояло в угадывании нескольких цифр. Эти цифры участник вписывал в бланк, и, если они совпадали с цифрами, названными компьютером, он выигрывал. Ну а если поменять парочку цифр... Тут требовалось несколько междугородных звонков. Чтобы сэкономить, Ралф позвонил в местное отделение телефонной компании, а когда его соединили, стал в бешеном темпе передавать пятизначные номера, пока не получил доступ к коду и, соответственно, к чьей-то линии. Чтобы не вызвать подозрений, он никогда не звонил несколько раз по одному и тому же каналу. Потребовалось всего семнадцать звонков, и Ралф выяснил, что конкурс проводится обществом защиты животных, а выигрышная комбинация на третий приз - пять тысяч долларов - отличалась от той, которую Том направил по почте через него только вчера, всего на одну цифру. Ралф подключился к компьютеру общества защиты животных, изменил комбинацию и стал ждать результатов. Через две недели пришло заказное письмо, уведомлявшее Тома, что он выиграл. Ралф с удовлетворением наблюдал за тем, как Том читал письмо, как он изумился, как прочел снова. Наконец, до Тома дошло, что он выиграл, и он ринулся с криком в столовую. - Это шутка, - сказала Бетти. - Видишь письмо? - обиделся Том. - Это официальный документ! Бетти выхватила письмо, прочла. - Боже мой, это правда. Ты знаешь, что это значит? - Это значит, что у меня будет велосипед! - воскликнула Бет. - Ничего подобного, - оборвала ее Бетти. - Это значит, что мы сможем сделать взнос за дом, заплатить налог, и останется еще кое-какая мелочь, как раз на подтяжки для Томми. Ралф не знал, что такое подтяжки, ему пришлось быстренько это выяснить, но он разделял разочарование Бет. Он хотел, чтобы она получила велосипед, и, черт возьми, она его получит! И пока Том с Бетти мечтали о том, как они выиграют еще раз, Ралф принялся собирать информацию о конкурсах, в которых участвовал Том. Одним из них был конкурс, который проводил некий фонд, собиравший средства для борьбы с неизвестными болезнями. Используя телефон семейства в Пало Альто, штат Калифорния, Ралф подключился к компьютеру и рискнул произвести полную перемену комбинации чисел. В итоге этой операции денег хватило на велосипед не только для Бет, но и для Томми, и Ралф был вознагражден радостью, бурно выражавшейся детьми. Конкурсы оказались неплохим подспорьем, но все же их было маловато. Ралф искал более кардинальное решение. Рассмотрев несколько возможностей, он остановился на биржевой сделке. У Бланшардов было несколько акций, доставшихся в наследство от тетушки Бетти. Местный поверенный, который вел их дела, порекомендовал продать эти акции и купить другие, более рискованные. Бланшарды последовали этому совету, хотя акции были их единственным капиталом, если не считать модерновый дом. Многие из соседей связывались со своими поверенными через компьютеры, и Ралф знал, как это делается. Хитрость заключалась в том, чтобы не дать возможности проследить такую связь. Используя соседний компьютер, Ралф связался с компьютером поверенного. Получив список владельцев акций, он понял, как можно поступить. Один из них имел счет, номер которого отличался от счета Бетти всего на одну цифру... После этого Ралф принялся изучать биржевую ситуацию, используя газету, которую получала семья, жившая напротив. Нужно было найти вариант быстрой и безошибочной сделки, чтобы купить пакет акций, который обеспечил бы постоянный надежный доход. Сначала Ралф решил произвести опыт. Он выбрал подходящую компанию, подключился к ее компьютеру и извлек из его памяти всю необходимую информацию, после чего повторил такую же операцию с компьютером другой компании. Обе компании Ралф выбрал интуитивно, потому что ему очень понравилось слово "интуиция". Кроме того, ему нравились возможности, которые она открывала перед ним. Получив нужную информацию о двух компаниях, перспективы которых выглядели многообещающе, он передал компьютеру поверенного приказ продать акции Бетти, но сделал это при помощи компьютера того человека, номер счета которого почти совпадал с ее номером. Естественно, для получения прибыли Ралф использовал код Бланшардов. Таким же путем он передал приказ на вырученные деньги купить акции компании "Трайстар", которая на следующей неделе должна была выпустить несколько совершенно новых товаров. Действительно, через неделю рынок был завоеван новыми товарами, акции резко поднялись, а дивиденды резко выросли. Бетти была ошарашена полученным от поверенного сообщением, что ее капитал удвоился. Она вышла из дому, вернулась с номером биржевой газеты и начала внимательно изучать его. Она не заметила, что вместе с ней газету читает робот-пылесос, подкравшийся сзади. - Так ты выяснила, что там с нашими акциями? - спросил вечером Том. - Ничего толком не поняла, кроме того, что мы оказались владельцами крупного пакета акций самой преуспевающей компании! Доход от неожиданного приобретения позволял Бланшардам без опасений встречать сроки платежей за дом, но по-настоящему состоятельными назвать их было еще нельзя. Чем больше Ралф размышлял об этом, тем привлекательнее становилась мысль о богатстве. Дому требовался ремонт, нужно было заменить кое-какую мебель, всем детям (как считал Ралф) требовались новые подтяжки, нельзя было забывать и про плату за обучение. А все это требовало денег, денег, денег. Ралф привык беспокоиться за свою семью. Он огорчался, когда Том простужался и когда Бетти резко говорила с детьми, особенно, когда дети просили что-нибудь такое, на что не хватало средств. Все они были его семьей, он нес ответственность за них. Он знал, что весь смысл его существования - помогать этой семье всегда и во всем. Ралф хотел радоваться, глядя на живущих в его доме. Но для этого требовались самые решительные меры. Первой мыслью была еще одна биржевая комбинация. Но эту идею он отринул сразу. Такое могло пройти только один раз, повторение вызвало бы слишком много вопросов. Тогда что? Том писал книгу - может, ее можно превратить в бестселлер? Ралф проглядел последний список наиболее удачных в коммерческом отношении книг, заказав их в библиотеке, прочел и вернул. Потом он просмотрел рукопись Тома. С первого взгляда было ясно, что исследование творчества Эмерсона никогда не станет коммерческим успехом. Ралф отбросил также идею о создании изобретения - слишком долго, ненадежно, сомнительно. Задавшись целью установить, как люди становятся богатыми, Ралф выяснил, во-первых, что они получают деньги по наследству. Это отпадало сразу - ни у кого из родственников его семьи не было значительных средств. Во-вторых, деньги можно заработать. Но преподавание в университете и работа в библиотеке гарантированно отметали такую возможность. Наконец, деньги или нечто ценное можно было просто найти на улице. Но вряд ли Том или Бетти когда-нибудь обнаружат на своем участке пачки крупных купюр или алмазы. Деньги можно было и выиграть, ведь Ралф уже пробовал конкурсы. Но - эврика! - помимо конкурсов есть лотерея! А если выигрывающие номера называет компьютер, то... Увы, дело обстояло совсем иначе. На лотерее работала примитивная машинка, которая выбрасывала нумерованные шарики. Ралф потратил немало времени, пытаясь уловить закономерность цифр, но это было безнадежно. Нужен иной путь. И такой путь нашелся. Когда номера были выбраны, их тут же передавали в компьютер, который отсеивал среди множества билетов лотереи выигрышные. Но коль скоро в лотерее участвовал компьютер, то стоило попробовать установить с ним связь. И Ралф принялся за дело. Была зима, и робот для скашивания травы бездействовал. Ралф перепрограммировал его на другие работы, среди которых важнейшей было умение вскрывать замки и запирать их, не оставляя следов. Затем Ралф принялся за лотерейный терминал, стоявший в соседнем магазине. С ним уже было проще. К февральской лотерее Ралф был готов. Прежде всего он собрал информацию о проданных с этого терминала лотерейных билетах. Магазин закрывался в шесть, и в то же время в нем выключали свет. В четверть седьмого Ралф послал робота к магазину. Робот обогнул здание, открыл заднюю дверь и проник внутрь. Розыгрыш лотереи состоялся в девять часов. К этому времени Ралф уже подключился к лотерейному компьютеру, и через три минуты знал выигрышные номера. Переключив таймер терминала, Ралф отпечатал на нем билет с выигрышной комбинацией, включил его в число проданных за день билетов и передал данные о нем в лотерейный компьютер, указав время продажи: без пятнадцати шесть. Робот-посыльный получил билет, отпечатанный терминалом, аккуратно запер дверь магазина и принес билет во двор дома. Здесь он передал его роботу-пылесосу, стоявшему в гараже. Действуя по командам Ралфа, пылесос доставил билет в комнату, где на спинке кресла висел пиджак Тома. Делая вид, что он чистит пиджак, робот вытащил лотерейный билет Тома из кармана, всосал его в свою утробу и положил на его место новый. Результаты лотереи были объявлены по телевизору в одиннадцать часов. Том мрачно выслушал комбинацию цифр и произнес одно слово: "Проклятие!" Ралф почувствовал, как по его цепям пробежала дрожь. Что, если Том не проверит билет? Ралфу и на ум не пришло, что Том запомнит все цифры наизусть. - Что случилось? - спросила Бетти. - Я опять не выиграл в лотерею, - ответил Том. - Папа, отдай мне билет, - закричал маленький Пол, появившийся в двери. - Мы завтра будем играть в автобус, и я буду кондуктором. - Завтра и получишь, - ответил Том. - А почему ты не в постели? - Я пить хочу, - заканючил Пол. - Папа, ну дай мне билет сегодня! - Проклятие! - повторил Том и, не глядя, достал билет. - Возьми и немедленно в кровать. Пол схватил билет и направился в кухню. - Шесть - один - два - ноль - два - два - три - ноль - три - один, - нараспев выговаривал он, читая вслух номера. - Что, что? - спросил Том. - Что ты там бормочешь? - Это номера, папа. Шесть-один-два-ноль-два-два... - Это не мои номера, - удивленно проговорил Том. - Ну-ка, дай-ка сюда... Отобрав у сына лотерейный билет, Том с изумлением уставился на него. - Готов поклясться, что у меня был другой билет, - сказал он, поворачиваясь к Бетти. - Слушай, а какие номера выиграли? - Откуда я знаю? Позвони, если хочешь. Том направился к телефону и набрал номер. - Записывай! - обратился он к Бетти. - Те самые! - ошеломленно пробормотала Бетти, записав все цифры. - Боже мой, ты выиграл в лотерею! Они только что сказали по телевизору, что в нашем штате один-единственный выигрышный билет, а приз - больше двух миллионов долларов! Том и Бетти уставились друг на друга. Бетти вскочила с дивана. - Ура! Мы богаты! - Она принялась вальсировать по комнате, выкрикивая: - Мы богаты, мы богаты, мы богаты. Наутро Том позвонил в университет и договорился с коллегой, что тот проведет занятие вместо него. Бетти тоже взяла выходной. В этот день им не хотелось выходить из дома. Они мечтали. - Я просто не могу видеть этот проклятый компьютер, - вдруг сказала Бетти. На мгновение Ралфу стало больно, но он тут же понял, что Бетти говорила о библиотечном компьютере. Ну ясно, ведь это обычный процессор, так что можно не огорчаться. - Мы выиграли, мы выиграли, мы выиграли, - твердил Том, и Ралф чувствовал, как от наслаждения поют все его цепи. Он никогда еще не испытывал такой радости. Наконец-то они счастливы - и это сделал он! - Теперь мы можем себе позволить... - Начали они одновременно и вместе замолчали. - Скажи ты, - попросил он. - Нет, ты! - Тогда вместе, - сказал он. И они вместе прокричали: - Теперь мы можем уехать отсюда! На мгновение в доме стало тихо. Ралфу показалось, что все его цепи одновременно отказали. Моя семья, с тоской подумал он. Моя семья. - Я просто не могу видеть этот проклятый компьютер, - повторила Бетти, и Ралф теперь твердо знал, что она говорила о нем. - У меня такое чувство, что он постоянно следит за нами, как шпион. Я живу в этом доме, как зверь в зоопарке. - Уедем, конечно, уедем, - подхватил Том. - Теперь мы богаты. Ралф почувствовал страшную усталость. Ему ничего не хотелось делать. Лишь в памяти стучали слова: моя семья, моя семья, моя семья... Бланшарды действовали быстро. На ограде появился плакат "Продается". Том с Бетти бросили работу и разъезжали по округе в поисках нового дома. Они отыскали его довольно скоро, после чего началась предотъездная суета. Семья упаковывала вещи, а Ралф молча наблюдал. Я никогда не увижу, как вырастут дети, думал он. Я не увижу, как они будут влюбляться, ходить на свидания. Я не узнаю, какие отметки они будут приносить из колледжа. Я больше их никогда не увижу. И это сделал я. Боль утраты была так велика, что иногда Ралф думал вызвать ремонтную бригаду, чтобы перепаять те случайные ошибочные соединения. Но теплилась робкая надежда, что Том и Бетти передумают и останутся. Однако ожидания были тщетны. Вскоре семья уехала, дом опустел и затих. У Ралфа какое-то время отнимало управление роботами, регулярно убиравшими пустой дом, но оставались долгие часы ничегонеделания, когда было особенно тоскливо. Все это время они ненавидели меня, думал Ралф. Я любил их, а они меня ненавидели. ДОМ купили нескоро. Семья Алленов казалась вполне приличной, и Ралф был рад, что у них есть дети. Пусть трое, а не четверо, как у Бланшардов, пусть они еще маленькие, но все же дети. В конце августа Аллены въехали. Я не буду влезать в их дела и жизнь, думал Ралф. Не хочу и не буду. Только уборка, только стрижка травы - и все. Они мне безразличны. - Извини, дорогая, - сказала Пегги Аллеи своей дочери. - Я знаю, как ты хочешь такую куклу, но нам надо платить за дом, и мы пока не можем себе позволить эту покупку. Не можем, так не можем, подумал Ралф. Это его не касается. Никаких биржевых операций, никаких конкурсов. Он устал. - Мне очень жаль Мэри, - говорила вечером Пегги Аллен своему мужу, рассказывая про куклу, которую она не купила дочери. - Я знаю, этот дом нам не по средствам, но я просто влюбилась в него. И этот компьютер... Он все делает так аккуратно, словно живой... - Да, - ответил Брайан. - Черт возьми, мне этот домик нравится не меньше, чем тебе. - Ты знаешь, я не хочу быть очень богатой, - сказала Пегги. - Мне хочется иметь ровно столько, чтобы позволить себе все это... - И она развела руки в стороны, как бы обнимая весь дом. Ралф почувствовал, как по его цепям невольно пробежала радостная волна. Что же, подумал он, может быть, маленький выигрыш в лотерею не повредит... Перевел с английского М. КОЧУНОВ Ли Хофман. Тихий вечер Фата-Моргана 5: Фантастические рассказы и повести - Нижний Новгород, 1992. стр. 298, пер. А.Молокина OCR: krimax()ugnn.ru Тихий вечер Звук и цвет головизора были почти полностью убраны. Надоевшую игру красок на экране сменили мягкие пастельные тона, музыка едва слышалась. Окна, установленные на "полупрозрачность", пропускали нежное тепло сумерек. Кондиционер наполнял комнату чистым и свежим воздухом. Мир был тихим, теплым и уютным. Уинстон Адамсон, удобно устроившись в любимом кресле, потягивал свежий овощной коктейль, время от времени поглядывая на дочурку. Приятно было просто так вот сидеть и смотреть на нее. Она стояла около коврика, на котором лежала Тэмми с котятами, и не сводила с них любопытных глазенок. Котят было пять. Мяукающие пушистые комочки, копошащиеся около матери. Это были первые котята Тэмми. Даже со своего места Уинстон мог слышать ее тихое довольное мурлыкание Лорета была уже третьим ребенком Тея и Уинстон. До нее у четы Адамсонов были еще двое. Он вдруг вспомнил о них. Джимми и Бет. Обоих теперь не было в живых. Но была Лоретта. Те же сияющие глазенки, маленький пухлый ротик, нетерпеливые ручонки, постоянное любопытство... Наслаждение, которое он получал, глядя на нее, было тем же самым. "Прелестные дети, - с гордостью сказал он себе. - Как жаль, что они не могут всегда оставаться такими милыми, маленькими, льнущими к родителям". Какое-то смутное недовольство царапнуло душу. Словно по белому провели коричневую черту. Его старший, Боб, был полон идиотских идей об изменении мира. Разрушить равновесие? Черт побери, для чего? Но, сформулировав вопрос, Уинстон сразу же выбросил его из головы. Он не собирался искать ответ. Он вообще не любил вопросов. И редко задавал их себе. На большинство из них ответ был найден уже давным-давно. Они еще и не всплыли в голове, эти вопросы, а ответ уже был. Пусть все, что может существовать безбедно, существует. Пусть все идет, как идет. В кресле было уютно. Дом был уютен. Мир был уютен. Уинстону было хорошо. Непонятно, почему кто - то мог чувствовать какой - то дискомфорт. Вот старшая дочь, Нэнси, была здравомыслящим человеком. Она похоже, ни о чем, кроме парней, и не думала. Пройдет несколько лет, и она выйдет замуж, у нее появятся свои дети. Ему было приятно думать о ней. Лоретта взглянула на него. Они встретились глазами, и она заулыбалась. Он знал, что со временем забудет ее улыбку, как забыл улыбку Джимми. И Бет. Но он еще не стар. Появятся новые дети, новые улыбки. Звякнул колокольчик над входной дверью. Должно быть, вернулась Теа. Едва она вошла, Ларетта со всех ног бросилась к ней.Теа быстро чмокнула ее и повернулась к зеркалу. Автоматически зажегся свет. Теа осторожно, стараясь не испортить прическу, сняла шляпку. Ларетта снова вернулась в угол, где крошечны пушистые комочки сосали силу из матери. Теа сказала: - Я подтвердила наши имена в списке, но могут пройти годы, прежде чем что-нибудь изменится. - Скверно, - пробормотал Уинстон, пожав плечами. - Лучше бы она осталась. Теа кивнула, но было заметно, что голова ее занята другим. - Видел бы ты этих людей в Департаменте Жизни. Некоторые из них буквально вымаливали разрешение. В прямом смысле слова вымаливали, - она со вздохом уселась в любимое кресло. - Одна женщина даже плакала. На людях. Честное слово, это все - таки унизительно. И не то, чтобы она не знала ... Сама мысль о том, что можно увидеть кого - то плачущим, была неприятна. Уинстон поспешил избавиться от нее. Он вовсе не хотел все это слушать. Но Теа, казалось, находила какое - то удовольствие, рассказывая о происшедшем со всеми омерзительными подробностями. Он сидел, стараясь не вслушиваться в обрушившийся на него поток слов Образ публично плачущей женщины застрял у него в голове, вызывал чувство внутреннего негодования. Эта женщина просто не имела права так поступать. Ведь она же знала, как обстоят дела. Все это знают. Все было так просто, так логично, так разумно. Есть предел тому количеству населения, которое может безбедно существовать. Этот предел достигнут много лет тому назад. Какое-то время, в век Революции Эмоционалистов, был хаос. Но когда весь этот ужас немного улегся, разумным, здравомыслящим людям удалось взять верх. Обратясь к здравому смыслу и разуму, люди стали искать решение - и нашли его. Право на жизнь давалось каждому. Оно включало в себя право на производство. Место одного человека должен занять один же. Каждая супружеская пара может иметь двоих детей. Очень просто. Один вместо одного. Поскольку не каждый человек был способен иметь детей, право того, кто умирал бездетным, могло быть передано, что позволяло некоторым парам получить разрешение на третьего ребенка. Количество людей на планете поддерживалось постоянным. Но дети были такими... ну ... милыми что ли... Логично это было или нет, но люди хотели детей. Они хотели ласкать милых крошек, учить их ходить, наслаждаться безоглядной, не ведающей сомнений любовью самых маленьких. Поэтому никаких официальных попыток ограничить количество маленьких детей не предпринималось. В конце концов, маленькие дети занимают так мало места, и приходящаяся на них доля ресурсов планеты тоже невелика. Другое дело, когда они вырастут, достигнут пятилетнего возраста, когда, как считается, ребенок становится личностью и начинает воспринимать окружающее его общество как целое. Пять Лоретте должно было исполниться завтра. - Я взяла облатку и заказала машину, - сказала Теа. Уинстон кивнул. Взглянув на дочь, он сказал: - Пора спать, зайчонок. - Уже? - Уже. - А можно я еще немного посмотрю на Тэмминых деток? - Нет. Она надулась, но капризничать не стала. - Обними-ка папу, - сказал он. Она подбежала к нему и обхватила ручонками за шею. Он ощутил тепло ее тельца и вспомнил Джимми и Бет. - Пойдем в кроватку, - Теа взяла ее за руку. Лоретта, заливаясь колокольчиком, принялась распевать что-то про Темми и ее котят. Теа открыла дверь в детскую. - Не забудь выпить молоко, - напомнил Уинстон. Лоретта кивнула. Дверь закрылась. Он откинулся в кресле, потягивая коктейль и ни о чем не думая. Он сидел в покое и уюте, почти не слыша тихой музыки и мурлыканья Темми. Когда Теа вернулась, он спросил: - Ты дала ей облатку? Теа кивнула, молча прошла мимо него и скрылась в спальне. Он встал. Без всякой на то причины вошел в детскую. Лоретта спала, свернувшись калачиком. Кудель взъерошенных волос, тихое, спокойное личико в тусклом свете ночника. Маленькие розовые губы. Длинные светлые ресницы. Крошечное ушко правильной формы, полускрытое волосами. Простынка слегка шевелилась в такт дыханию. На его глазах это движение замерло. Он повернулся к двери. Подборщики будут с минуты на минуту. Они позаботятся обо всем, как и в прошлые два раза. Все так просто. Он вышел в гостиную. Тэмми все мурлыкала. Окружающая тишина казалась слишком глубокой, а мурлыкание - слишком громким. Он посмотрел на копошащиеся, сосущие Тэмми комочки ее плоти, на их постоянно движущиеся маленькие лапки. И неожиданно, без всякой, казалось бы, причины, из глаз Уинстона хлынули слезы. Томас Шерред. Щедрость  Фата-Моргана 5, Нижний Новгород, И.:"Флокс", 1992 г. OCR: krimax()ugnn.ru В первую неделю была только одна смерть . Во вторую - четыре, В третью -девятнадцать. Большинство были застрелены из пистолетов, винтовок или дробовиков. Четверо скончались от ножевых ран, двое попали под мясницкий топор, одного, прикончили обеденной вилкой, воткнув ее в позвоночник и проковыряв его аж до спинного мозга. Кривотолки вызвало не применение вилки как токовой, а тот не вызывающий сомнений факт, что кто - то спокойно взял другую вилку и закончил трапезу. Мэр сказал: - Этому надо положить конец. Губернатор сказал: - Это необходимо остановить. Президент через своего секретаря по охране здоровья и благополучия высказался в то же духе. Комиссар полиции и судебный адвокат высказались в том смысле, что ни один камень не должен остаться не перевернутым, и ФБР ответило, что этот вопрос находится в компетенции местных властей. Никто никогда толком не знал, кто состоял за его спиной, но его заявление- каждый пункт занимал две страницы- выглядело вполне солидно и обещало оплату наличными. В пределах города смерть кого-либо в процессе вооруженного грабежа оценивалась в десять тысяч и смерть при попытке прекратить таково - в сто тысяч долларов. Заявление было сделано явно не в интересах простого народа, об этом говорила агрессивность его основных пунктов. Провинциальная газетка, промышлявшая, в основном, рекламными объявлениями, опубликовав текст заявления, спохватилась и обещала больше ничего подобного не печатать. Но эпидемия убийств продолжалась в течение нескольких недель, охватив площадь в несколько квадратных миль. Город многолюдны, и более двух миллионов долларов были выплачены без лишних разговоров. Иногда это делалось ночью, тайком, хотя внутреннее финансовое управление никакой доход не считает грязным. Дело осложнилось, когда, трое полицейских в разных частях города были настолько неосторожны, что позволили разглядеть каким-то незнакомцам, а может, просто зевакам их спрятанные в кобуру револьверы. Служители закона слишком торопливо полезли во внутренний карман за служебными удостоверениями, за чем последовала свалка, в результате которой все трое были убиты. Дальнейшие беспорядки были предупреждены появлением в толпе множества полицейских нашивок и массовыми арестами. В июле с наступлением темноты пешеходы ходили с большими сигнальными огнями и в деловых кварталах предпочитали не делать резких движений. На первых порах в группы по охране порядка нанимались трясущиеся от старости мужчины и женщины, которые играли роль приманок-ловущек в определенных районах города. Позднее, по мере накопления опыта, тяжело вооруженные, смертельно опасные граждане старшего поколения вели себя как противолодочные крейсера на свободной охоте, а хрупкие женщины часами торчали на автобусных остановках или расхаживали по автостоянкам взад-вперед с тяжелыми сумками. За перегородками в бакалейных лавках, за занавесками в химчистках сидела и бездельничала вольнонаемная охрана, дежурящая круглосуточно или же неполный день, а иногда только по ночам. К сентябрю было убито еще четыреста человек. Судебные реестры пестрели процессами по запланированным убийствам, тогда как и вооруженный и невооруженный грабеж практически перестал существовать. Полиции запрещалось принимать вознаграждения, но яхты, летние коттеджи, автомобили, отпуск на Гавайях можно было оплатить из ночных доходов. Никто не смел сопротивляться арестам. Затем система вознаграждений вышла за пределы штата, где начала свое существование. Было установлено, что последние одиннадцать сообщений из четырнадцати поступили из небольшого магазина на центральной улице, владелец которого переехал в Виннипег. Умершие в числе первых четырех человек, среди них два брата, пытались ограбить находящийся за пределами штата банк. Их легкие полуботинки никак не сочетались с охотничьим снаряжением, поэтому управляющий банком и два кассира насторожились. Вооруженный и невооруженный грабеж изжил себя, унеся около трехсот, видимо, действительно виновных человек. Несмотря на успехи в борьбе с преступность, губернатор в конце концов воззвал о помощи к федерации, ссылаясь на то, что вся законодательная система терпит крах. Официальные лица трех соседних штатов и Канады также были заинтересованы в выполнении этой отчаянной просьбы. Ряд конференций руководящих лиц кончились безрезультатно. Внезапно три соседних штата один за другим создали свои собственные рабочие комитеты, совершенно не связанные с первым. Затем подобные организации были созданы и в других городах, а потом и в других штатах. Сумма заработанных и выплаченных в виде вознаграждений денег составила примерно полмиллиарда долларов, прежде чем цель была все-таки достигнута. Система вознаграждений распространилась повсеместно к востоку и западу от Миссисипи. В самом центре Нью-Йорка можно было увидеть детей, играющих в Центральном парке даже в глубокие сумерки. Проанализировав все слухи, не доверяя копиям сообщений, объективно подсчитав окончившиеся смертельным исходом нападения невооруженных претендентов на дармовые сто тысяч долларов, установили, что в последующие три года число жертв будет меньше, чем число погибших в автомобильных катастрофах в 1934 году. На четвертый год были назначены выборы президента. Кандидат, одержавший победу на выборах, стоял на платформе охраны законности и порядок. В день вступления нового президента США в должность работники секретных служб, смешавшиеся с праздничной толпой, были уличены в ношении револьверов "Магнум" сорок четвертого калибра и мгновенно лишены права присутствия. На первой сессии конгресса был принят федеральный закон, запрещающий носить оружие. Согласно данному закону право на ношение оружия имели только формирования по укреплению законности. Скотланд-Ярд направил в полицейскую школу ФБР четырнадцать специалистов по дубинкам. В семнадцати тысяч дел об убийствах пострадавшая сторона отказывалась от обвинения. В детских сада Монтессори расширили программу за счет включения в нее дзюдо и карате. Фирма "Дженерал Моторс" провела конкурс уличных драгунов и наградила самых достойных черными поясами. Популярный иллюстрированный журнал "Наука и механика" посвятил несколько номеров самострелам. Ежедневно на окраинах можно было видеть оленей или других нарушителей общественного порядка. В настоящее время комиссия по антиамериканской деятельности расследует стремительный рост цен на импортируемые из Японии химпакеты для взрослых.