Елизавета Абаринова-Кожухова. Дверь в преисподнюю andris_purvs@hotmail.com Данная книга, будучи самостоятельным произведением, является продолжением книги "Холм демонов", опубликованной в библиотеке lib.km.ru. Автор будет благодарен читателям за отклики, даже самые нелицеприятные, и учтет их при работе над заключительной частью трилогии.  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБОРОТЕНЬ *  x x x ПРОЛОГ Зала Поэтов была полна народу -- ждали короля Александра. Безмолвные слуги в ливреях с потускневшей позолотой вносили и расставляли на низеньких столиках кувшины с вином и блюда со скромною закуской. Поэты, барды и менестрели -- обнищавшая публика, именующая себя "служители муз" -- числом около дюжины, располагались в самых живописных позах на невысоких мягких стульях вдоль стен, которые вместо доспехов и охотничьих трофеев украшали пожелтевшие пергаменты со стихотворными строчками, вставленные в узорчатые рамки. Выше, почти под самым потолком, высоким и закопченным, тускнели несколько узких окон, через которые с улицы проникал неверный вечерний свет, так что Зала почти утопала в сумраке. Юный паж в черном бархатном камзольчике, черном же трико и изящных черных сапожках, устроившись в самом темном углу Залы и время от времени встряхивая непокорными кудрями, выбивающимися из-под пурпурного берета, с нескрываемым любопытством разглядывал собравшихся -- дам в некогда роскошных ярких платьях и господ, чей наряд в большинстве случаев больше напоминал шутовские кафтаны. Лишь двое не вписывались в общую картину. Один из них был господин неопределенного возраста в безукоризненном черном фраке, а другой -- молодой парень в мешковатых штанах и рубахе, подпоясанной пеньковою веревкой. Он смущенно перебирал в руках какие-то листки и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Вдруг загудели невидимые рожки, и в Залу шаркающей походкой вошел Его Величество король Александр -- пожилой сутуловатый человек с добродушным, чуть полноватым лицом, в слегка потрепанной горностаевой мантии и в короне, сдвинутой немного набекрень. В руках он держал большого белого кота с кожаным ошейничком. Все, кто был в Зале, вскочили с мест и почтительно склонились. Король милостиво кивнул и уселся на кресло резного дерева -- оно стояло на небольшом возвышении как раз возле той стены, на верху которой были окна. -- Садитесь, господа, -- печально махнул рукой Александр, и все опустились на свои места. -- Что-то у нас темновато сегодня... Слуги тут же зажгли свечи на нескольких медных канделябрах, и в Зале стало как будто чуть светлее, но в то же время и ее запущенность стала еще более явственной. Хотя паж в своем уголке и старался ничем не выдать своего присутствия, но король Александр, обозрев Залу, тут же выхватил его взором. -- Подойди ко мне, юноша, -- поманил он пажа еле заметным движением руки. Тот приблизился к королю и почтительно опустился на одно колено. -- Твой хозяин, боярин Василий, столь скоро покинул замок, что я даже не успел оказать ему должных почестей, как посланнику брата Дормидонта. Как зовут тебя, мой юный друг? -- П-перси, -- немного запнувшись, ответил паж. -- Красивое имя, -- кивнул король. -- Не откажись же, Перси, от чести пребывать подле меня, пока мы будем услаждать свой слух высокой поэзией. -- Ваше Величество очень добры ко мне, -- церемонно ответствовал Перси. Слуги поднесли к королевскому креслу низенькую скамеечку, на краешек которой паж и присел. -- К тому же, -- добавил Александр уже тише, -- господин посланник назвал тебя ценителем изящной словесности. -- И, несколько возвысив голос, король произнес: -- Поэтический вечер объявляю открытым. Сегодня у нас в гостях... -- Однако его слова внезапно прервались сухим кашлем. -- Осень, -- покачал головой король, -- она меня сведет в могилу. -- Александр грустным взором обвел Залу. -- Вина, -- негромко сказал он, слегка приподымая свой кубок. Юный паж поспешно наклонил кувшин, и в этот миг мощный раскат грома потряс дворцовые своды. Красное, как кровь, вино плеснуло на тонкие кружева королевской рубашки. Король столь же грустно глянул на побледневшего пажа и с мрачным фатализмом заключил, обращаясь к своему коту: -- Дурной вечер -- не правда ли, Уильям? Взоры присутствующих обратились к королю. Они заглядывали в рот своему благодетелю, хотя за глаза иногда посмеивались над его рассеянностью и чудаковатостью. -- Какие-то смутные недобрые предчувствия витают в этой зале, -- так же негромко продолжал король Александр, и было непонятно, то ли он обращается к присутствующим, то ли разговаривает с самим собой. -- Гроза, дождь, ночь, вино. Огонь, вода, мрак, кровь. Опять разольются реки и затопят дороги. Быть беде. -- В зале повисла томительная тишина, Александр поднял свои печальные глаза, и невидящий взгляд его остановился на парне в холщовой рубахе. Залу озарила новая вспышка молнии. Король вздрогнул и, будто пробудившись, громко произнес: -- Да, так продолжим. -- C этими словами король вытащил из-под мантии изящную серебряную коробочку, вынул из нее леденец и аккуратно отправил его в рот. Придворные "служители муз" снова зашевелились, зашептались. Новый удар грома грянул, как колокола преисподней, и крупный дождь зло забарабанил по стеклам. Александр опять вздрогнул и продолжал: -- Да, так вот, сегодня нам почитает свои стихи один молодой поэт -- Касьян Беляника. Он, конечно, не принадлежит к высокому кругу, а скорее к моим подданным-простолюдинам, но ведь не происхождением же исчисляется дарование, не правда ли, друзья мои? -- Тут опять грянул гром, и король вновь непроизвольно вздрогнул. -- Ну что же, Касьян, мы тебя слушаем. Со своего стула поднялся тот самый парень в подпоясанной рубахе и, развернув свои бумажки, стал что-то читать. Однако Перси слушал его вполуха, а гораздо больше наблюдал за королем Александром и "служителями муз", которые слушали выступление Касьяна довольно невнимательно, а на физиономиях у многих из них была заметна презрительная ухмылка. Один Александр напряженно внимал стихам, поглаживая Уильяма, лениво развалившегося у него на коленях. И лишь привычно вздрагивал при каждом раскате грозы. Прочтя несколько стихотворений, поэт замолк и растерянно оглянулся по сторонам. Король первым захлопал в ладоши, и остальные нехотя подхватили. -- Спасибо, Касьян, -- совершенно искренне сказал Александр. -- Твои стихи очень созвучны тому чувству безысходности, которое на меня навевает и эта осень, и гроза, и мрак за окном... -- Король тяжело вздохнул, обуреваемый своими, одному ему ведомыми тяжелыми думами. -- Да, стихи очень даже недурны, хотя и не лишены некоторых недостатков... И я попросил бы вас, друзья мои, высказать свое мнение. Только, пожалуйста, -- Александр опять вздрогнул от грома и тут же через силу улыбнулся, -- не очень-то уж его ешьте. Со своего места поднялся долговязый господин с лошадиным лицом, одетый в залатанный синий кафтан и не менее живописного вида колпак. -- Ваше Величество, я постараюсь без поедания, но, боюсь, не получится -- стишата больно уж слабые, -- угодливо поклонился он в сторону Александра. И, повернувшись к Касьяну, продолжал: -- Видите ли, любезнейший, в ваших стихах не чувствуется, так сказать, движения времени, движения мысли. Вам следовало бы поучиться у... -- И тут странный господин принялся сыпать именами, совершенно незнакомыми Перси. -- Это наш главный мудрец, Диоген, -- негромко сказал Александр и грустно добавил: -- Милейший человек, только вечно его заносит во всякие заумствования. -- Диоген -- это его настоящее имя? -- удивился паж. Король бросил на Перси неожиданно острый проницательный взгляд, но тут же вяло махнул рукой: -- Да нет, просто он живет в бочке, поэтому мы его так прозвали. A Диоген разливался соловьем: -- Слыхал я об одном Великом Инквизиторе, у которого имелось весьма любопытное увлечение -- встречаясь с молодыми прихожанками, он просил их поиспражняться себе на голову... -- Спасибо, мы поняли вашу мысль, -- поспешно перебил его Александр. Диоген нехотя опустился на стул. -- Иоганн Вольфгангович, может быть вы, как истинный поэт, что-нибудь выскажете? -- предложил король. C места поднялся господин во фраке. -- Ваше Величество, -- заговорил он с легким тевтонским акцентом, -- их бин больше стихотворец, а не критик, но в стихах нашего юного друга есть что-то такое, я сказал бы, весьма удобоваримое. Я, конечно, в поэтическом смысле... "Иоганн Вольфгангович -- где-то мне встречалось это имя? -- пронеслось в голове Перси. -- Что-то очень знакомое..." Не успел Иоганн Вольфгангович сесть на место, как вскочил еще один господин -- в зеленом балахоне и с длинными волосами, завязанными сзади хвостиком. -- Это синьор Данте, -- пояснил король, -- малость грубоват, но какой одаренный! Тем временем синьор Данте с лихвой оправдал данную ему характеристику -- во всяком случае, в своей первой части: -- A я и не собираюсь его кушать, потому что не увлекаюсь дерьмоедством!.. Перси увидел, как побледнел Касьян, но тут вновь поспешно вмешался король Александр: -- Господа, уже поздно, пора ко сну. Но все же напоследок попросим нашего гостя прочесть что-нибудь еще. Касьян Беляника развернул еще одну бумажку и с мрачной решимостью зачитал: -- Наши души прострелены, как решето На пути отступленья -- наложено вето, А в награду за это -- лишь маски шутов И скандальная, горькая слава поэта. Оттого, сам к себе обращаясь на вы, Я заранее знаю фатальность исхода. Берег тянет зеленые пальцы травы, Но душа, словно камень, уносит под воду. Оттого, душу продав в ломбард Сатаны, Я лягушкой пою в примороженной луже: Если песни мои на Земле не нужны Значит, я в этом радостном мире не нужен... Когда участники поэтического вечера начали расходиться из Залы, Александр жестом подозвал к себе Касьяна. Тот подошел и смущенно уставился на короля. -- Пожалуйста, не очень бери в голову, что они тут наговорили, -- вздохнул Александр. -- Милейшие люди, да сам знаешь -- творческие личности... Да, и вот еще что -- я так чувствую, что погодка разгулялась не на шутку. Так что останься здесь до утра -- мои слуги укажут тебе горницу. Касьян неловко поклонился и отошел в сторонку. A Перси, пробравшись ближе к выходу из Залы, прислушался к разговорам: -- ... A хорошо вы его подкусили, синьор Данте... Да ну что вы, сударыня, это еще пустяки... Да уж, эти поэты такие вкусные... Нет, все-таки зря мы его так уж заели -- стихи-то неплохие... Так, с шутками и смешками, от которых явственно отдавало завистью и злословием, гости покидали Поэтическую Залу. И никто из них и подумать не мог, что утром в комнате, отведенной Касьяну Белянике, слуги обнаружат его тщательно обглоданные кости. x x x ДEНЬ ПEPВЫЙ Василий Дубов проснулся на подстилке из еловых веток. Под боком, по-кошачьи фыркая, заворочался Кузька. И вскоре из-под попоны, служившей им одеялом, появилась его насупленная физиономия. -- Опять дождик моросит, -- с досадой проворчал Кузька. -- Почему опять? -- хмыкнул Василий. -- Вчера же не было. -- Зато ночью лило, как из ведра. И молоньи, такие здоровенные, ба-бах! ба-бах! -- И, укоризненно глядя на Василия, добавил: -- А ты спал без задних ног. -- А что, -- обеспокоился тот, -- что-нибудь случилось? -- Да не. Все в порядке, -- вылез из-под попоны Кузька. -- Я приглядел. Василий усмехнулся про себя, как это он приглядывал, накрывшись с головой? Но говорить ничего не стал. Он лежал, закинув руки за голову, и с удовольствием созерцал чуть тронутый осенним багрянцем лес. Их лошадку, сонно пощипывающую травку возле дороги. Капельки воды, мерно падающие с холста, натянутого в качестве навеса. Седло, подложенное под голову, пахло кожей и потом. А лапник под ним -- смолой и свежестью. И все это разбавлял неуловимый горьковатый аромат -- запах осени. А Кузька, уже откинув с кострища здоровенный пень, предусмотрительно положенный туда на ночь, раздувал оставшиеся угольки. На маленьких кривых ножках он деловито перебегал с одного места на другое. Приседал. Раздувал красные щеки. Задумчиво почесывал большие мохнатые уши -- видимо, прикидывая, с какой стороны еще зайти. Ловко подсовывал сухие веточки. И морщил свой нос картофелиной, когда в него попадал едкий дым. Ну настоящий домовой. Именно такой, какими их описывают в сказках. Маленький, серьезный и очень забавный. -- Чего это ты, Василий, лыбишся, аки кот на печке? -- недовольно пробормотал Кузька, продолжая бегать вокруг костра. -- Али погода тебе такая по нраву? Василий, все так же блаженно улыбаясь, пожал плечами. Какая разница, от чего хорошее настроение. Хотя нет -- известно от чего: от того что ввязался в очередную историю. -- Эх-ма, -- продолжал ворчать Кузька, даже и не глядя на Василия. -- А как славно было за печкой, у деда с бабкой. Сухо, тепло. А тут и морось, и дух горький с болот. Так и лихоманку заполучить недолго. Эх-ма. А костер уже разгорался, весело потрескивая сырыми ветками. И Кузька уже водружал на него закопченный чайник: -- А какой чаек бабка-то заваривала. На травах. И запах по всей избе. Эх-ма. Да на колодезной водице. Чистой как слеза и сладкой как леденец. Не то что тута -- жижа болотная. С пиявками да головастиками. Рази ж это чай?.. А все гадюка Григорий! -- внезапно взвился Кузька. -- Привел своих упырей поганых и всю приличную нечисть согнал. И домовых, и кикимор, и леших. И пришлось уходить нам из Белой Пущи, из дома родного. Ну какая от нас зловредность? -- обернулся он к Василию. И сам же отвечал: -- Никакой. Ну там кикиморы над пьяненьким мужичком пошуткуют. Ну там леший девок попугает. Так ведь веселья ж для. А от нас, от домовых, вообще токмо польза одна. И пол подмести, и печку растопить. Эх-ма. А упыри-то Григория, те шутки не шутят, они, гады, с людей кровь пьют. Ну а ты чего валяешься? -- неожиданно напустился он на Василия. -- Вылазь да умывайся. Пора чай пить. И, засыпая в чайник заварку, пробормотал: -- И погода-то дрянь, а он знай себе улыбается. Эх-ма. x x x Было позднее утро. Дождь продолжал колотить по окнам и карнизам, отчего трапезная в замке короля Александра казалась мрачно-удручающей, хотя вообще-то слыла одним из наиболее ярких помещений -- стены были пестро расписаны картинками, изображающими разные блюда и застольные сценки, а значительную часть комнаты занимал длинный стол, постланный разноцветными залатанными скатертями. За столом сидели все те же творческие личности, что накануне обсуждали стихи Касьяна Беляники -- не хватало лишь самого Касьяна. Король Александр поднялся со своего места во главе стола, и разговоры стихли. -- Господа, -- негромко начал король, -- как вам, вероятно, уже известно, ночью в замке произошло нечто совершенно, -- Александр замялся, подбирая слова, -- нечто совершенно невиданное и безобразное. Судя по тому, как внимательно и даже недоуменно прислушивались сотрапезники к словам короля, им о ночном происшествии известно еще ничего не было. -- Даже и не знаю, как об этом сказать, -- с трудом продолжал Александр. -- В общем, наш вчерашний поэт, Касьян Беляника... -- Его Величество вздохнул и надолго замолчал. -- Что? -- не выдержал один из гостей. -- Что -- съеден, вот что! -- неожиданно сорвался на крик Александр. -- Вы шутите, Ваше Величество?.. -- пролепетал Диоген. -- Какие шутки! -- пристукнул кубком по столу Александр. -- Можете сами сходить и посмотреть, что от него осталось! Это ваши, именно ваши глупые шутки, друзья мои, в конце концов сбылись. Король опустился за стол, а в трапезной поднялись крики и шум. -- Это мы виноваты! -- вопил, театрально бия себя в грудь, синьор Данте. -- Накаркали! Да разве я стал бы так о нем говорить, если бы знал, чем это кончится... -- По крайней мере, он ушел бы в иной мир с чувством, что его стихи оценены по достоинству, -- возвела очи к лепному потолку монументального вида дама в пышном фиолетовом платье, которую все звали госпожа Сафо. -- Я всегда верил в силу слова, -- глубокомысленно вздохнул Диоген. -- И в конце концов то, что мы делали в переносном смысле, кто-то довершил на самом деле. Знать бы, кто... Король постучал вилкой по тарелке: -- Господа, я предлагаю почтить память Касьяна, подняв кубок за упокой его поэтической души. Все стали наполнять свои бокалы вином, которое стояло на столах в кувшинах, а Александр протянул кубок пажу, который все время находился подле него. Тот поспешно поднял кувшин, однако, так же как накануне вечером, пролил вино прямо на мантию. Король обреченно вздохнул, стряхнул капли на пол и медленно осушил кубок. -- Ваше Величество, -- тихо сказал Перси, -- не уделите ли вы мне крупицу вашего драгоценного времени для приватного разговора? -- Ну разумеется, -- поставил король кубок на стол. -- Я буду ждать тебя после завтрака в своих покоях. -- И, возвысив голос, обратился к гостям: -- Да вы кушайте, господа, не стесняйтесь. Жизнь продолжается... x x x В рабочем кабинете князя Григория I Адольфовича Лукашеску, графа Цепеша, Владетеля Белопущенского и прочая и прочая и прочая, не было ничего лишнего -- только самое необходимое. Князь восседал за громоздким столом и слушал доклад начальника тайного приказа. Барон Альберт во всем стремился подражать своему повелителю -- носил такие же длинные усы, прикрывающие клыки в углу рта, и даже, подобно князю, начесывал остатки волос на плешь, но он явно не обладал той статью и той внутренней волей, которые отличали князя Григория и делали его неуловимо притягательным даже для тех, кто решительно не разделял его взглядов и образа действий. -- У нас в Белой Пуще все спокойно, -- докладывал Альберт, почтительно склонившись перед князем, -- а вот в Мухоморье... -- Ну и что же в Мухоморье? -- переспросил князь Григорий высоким скрежещущим голосом. -- Да ты присаживайся, у ногах правды нет. -- Благодарю вас, князь, -- Альберт грузно опустился на краешек стула и, понизив голос, продолжал: -- В замке Его Величества короля Александра объявился тот человек, что в прошлый раз приезжал вместе с царевной... С лже-царевной, -- поправился барон, -- под видом тайного советника царя Дормидонта. -- Помню, -- нахмурился князь. -- A на сей раз под каким видом? -- Он назвался боярином Василием, посланником Дормидонта к Александру. -- Один? -- Почти. C ним какой-то молодой парнишка, вроде как слуга. Но в прошлый приезд его не было. -- Понятно. И где они теперь? -- Слуга остался в королевском замке, а боярин отбыл в неизвестном направлении. Еще до того как замок затопило. -- Затопило? -- несколько удивился князь Григорий. -- Как же затопило, когда над усей округой безоблачное небо? -- Чародей наш постарался, -- хихикнул Альберт. -- Ну ладно, а что же этот ваш боярин Василий? -- Не уследили... -- Так вот, -- ледяным голосом продолжал князь Григорий, -- послать в Мухоморье наших лучших людей, чтобы они нашли этого боярина Василия и глаз не спускали, понятно тебе? -- Альберт чуть испуганно кивнул. -- A ежели он вступит в какие-либо отношения с известным тебе Гренделем, то тут же... Ну, не мне вас учить. -- Будет сделано, Ваша Светлость, -- понимающе кивнул барон Альберт. -- Только, простите, все лучшие люди уже в разъезде по вашим заданиям -- и та женщина, и колдун, и господин этот, как его, имя такое мудреное... -- Да, -- вздохнул князь, -- упереди великие и славные дела, а с кем приходится работать? Все кругом или дураки, или плуты. -- Князь, обижаете! -- позволил себе возмутиться Альберт. -- A я разве сказал, что ты плут? -- хмыкнул князь. -- A кто же? -- Сам высчитай, коли не дурак. Ну ладно, что у нас там еще? Барон замялся: -- Тут еще одно донесеньице из Мухоморья... -- Ну так докладывай, -- пристукнул по столу массивной чернильницей князь Григорий. -- Чего жмешься? -- Да опять Беовульф. Будучи в подпитии, похвалялся, что... Не знаю, как и сказать, Ваша Светлость. -- Ну раз не знаешь -- говори, как есть. -- Похвалялся изловить вашу светлость, снять шкуру и натянуть на винную бочку. Князь нахмурился: -- Давно пора этому суеслову язычок подкоротить... -- Так за чем же дело стало? -- обрадовался Альберт. -- Только скажи, князь, и будет сделано! -- Не спеши, барон, всему свое время, -- осадил ретивого подчиненного князь Григорий. -- Вот с походом на Царь-Город поспешили, и что вышло? Сейчас у нас есть что поважнее. Главное, чтобы те трое свое дело сделали, и уж тогда пойдем дальше. Ну, у тебя все? -- Все, Ваша светлость, -- поспешно ответствовал барон Альберт. -- Хотя нет, еще тут к вам явился некто князь Длиннорукий и просит принять. -- Длиннорукий? -- удивленно вскинул брови князь Григорий. -- Откуда он взялся -- его же засадили в темницу... Ладно, примем, раз просит. Где он? -- Да тут же, у вас в прихожей. -- Ну так зови. Альберт выскочил из кабинета и сразу же возвратился вместе с небольшого роста плешивым толстеньким господином в ободранном кафтане -- еще совсем недавно он был градоначальником столицы Кислоярского государства и весьма влиятельным лицом при дворе царя Дормидонта. Увидав Длиннорукого, князь Григорий старательно изобразил на лице радостную улыбку и, выскочив из-за стола, заключил гостя в дружеские объятия. A потом, немного отстранившись, поинтересовался: -- Но как же это тебе, дружишше Длиннорукий, удалось сбежать из-под охраны? -- Да так вот и удалось, -- ответил Длиннорукий. -- A разве не твои люди устроили мне побег? -- Ваша Светлость таких указаний не давали, -- вставил Альберт, но князь Григорий укоризненно глянул на барона, и тот испуганно замолк. -- Ну ладно, как бы там ни было, я рад тебя видеть и приветствовать у себя, -- поспешно сказал радушный хозяин. -- Хотя, по правде, князь, упреки у меня к тебе тоже немалые. Что тебе велено было? Подготавливать радостную встречу царь-городских людей к моему приходу. A ты уместо этого пошел плясать по царскому столу уприсядку! -- Да не виновен я! -- стал оправдываться бывший градоначальник. -- Все этот лекарь бусурманский, он меня какой-то гадостью обпоил! -- A ты бы не пил, -- хладнокровно парировал князь Григорий. -- Вечно все у вас, у людей, через пень-колоду!.. Ну ладно, хватит про старое, давай думать, что дальше делать. -- A что делать? -- переспросил Длиннорукий. -- Ты же, князь, не отказался от своих намерений? -- Я о том, что с тобою делать. Пристроил бы я тебя на конюшню навоз убирать... -- Согласен! -- радостно выпалил Длиннорукий. Григорий поглядел на него с некоторым изумлением, но продолжал: -- Да там уже трудится один достойнейший лиходей и душегуб. Ну да ладно, погуляй пока, а потом дам я тебе одно заданьице по твоей части. Денька через три, коли все обойдется... -- Что обойдется? -- переспросил Длиннорукий. -- A вот это уж не твоего ума дело, -- угрюмо проворчал князь Григорий. -- Поедешь у Новую Ютландию, иначе -- Мухоморье... -- Что, к самому королю Александру? -- Да на что мне Александр -- у него одни пустяки на уме. Нет, поедешь к его сродственнику. Как его, Виктору, и... Нет, это долгий разговор. Ты, князь, видать, притомился с дороги, отдохни покуда. A ты, барон, укажь ему горницу посветлее. -- Слушаюсь! - вскочил Альберт. Когда барон Альберт и князь Длиннорукий покинули кабинет, Григорий встал из-за стола, подошел к окну и, вперив бездумный взор светлых глаз в хозяйственные постройки и маячившие за ними высокие серые башни своего кремля, пробормотал: -- Не к добру все, не к добру... Ни на кого нельзя положиться, ни на кого. Эти бы три дня перебиться, а уж тогда и развернемся на всю мерку. x x x Не то чтобы Василий Дубов не любил лошадей. Отнюдь. Красивые, сильные животные. Вот только о неудобствах верховой езды он узнал лишь теперь и в полной мере. Увы, много в нашей жизни есть такого, что лучше наблюдать со стороны. Потому как, попробовав, можно сильно разочароваться. Вот в таком настроении и пребывал Василий. Да еще и дождь! Да еще и Кузька, устроившись в дорожной сумке, притороченной к седлу, докучал неприятными расспросами: -- Боярин Василий, а пошто ты сбрую на лошадь одевать не умеешь? -- А в Царь-Городе за меня это слуги делали, -- нехотя поддерживал разговор Дубов. Ему казалось, что от мерной тряски у него уже все внутренности спутались в клубок, как недоваренные макароны, и даже доктор Серапионыч, делая его вскрытие, не сможет их распутать. А Кузьке, видать, очень хотелось поговорить, и он продолжал цепляться к своему спутнику: -- Вот слушаю я тебя, Василий Николаич, говорю с тобой, а все чую -- что-то тут не так. -- Так, не так -- какая разница. Лучше бы дождь кончился. И вообще, скоро ли приедем? Но Кузька, пропустив вопрос мимо ушей, продолжал рассуждать: -- А коли ты боярин, да еще от самого царя Дормидонта, так пошто не остановился у короля в замке, а трясешься тут по этим ухабам? И ежели ты боярин, то какие у тебя могут быть делишки с колдуном, с Чумичкой? И потом, настоящие бояре путешествуют со всею челядью, а ты -- с этим пареньком, да и того в замке оставил. Да еще с домовым, со мною то бишь. Так что никакой ты Василий, не боярин! -- Да, Кузька, в логике тебе не откажешь, -- усмехнулся Дубов. -- А ты не увиливай, не увиливай! -- вылез из сумки Кузька и ловко, будто кот, перебрался на лошадиную холку, где и устроился напротив Василия. -- А вдруг ты служишь этому вурдалаку, князю Григорию? Тады что? -- с чувством вопрошал он, размахивая маленькими ручками. И сам же отвечал: -- Тады я тебе не помощник! Весь этот допрос начал забавлять Дубова, и он со смехом отвечал: -- Да нет, скорее наоборот. -- Что значит наоборот? -- надулся Кузька. -- А разве Чумичка тебе не сказал, куда и зачем мы едем? -- уже серьезно осведомился Василий. -- Нет, он сказал только, чтоб я тебя слушался и помогал. -- Ну хорошо, а Чумичке ты доверяешь? -- А то как же! -- взмахнул ручками Кузька. -- Он мне, можно сказать, заместо отца родного будет. Подобрал на дороге, горемыку бездомного, отогрел, и даже кой-чему из своего ремесла обучил. -- Ну вот, -- кивнул Дубов. -- А разве Чумичка послал бы тебя на негодное дело? Кузька поскреб в затылке: -- Да, пожалуй, -- но сдаваться он еще явно не собирался. -- Все так, да только вот кто ты таков -- все никак в толк не возьму. И говоришь шибко мудрено, и мальчонка твой, вроде как слуга, а говорит еще того мудренее. Ни царь-городские, ни белопущенские так не говорят. Так что, как я разумею, откуда-то вы издалека прибыли. -- Можно сказать, что издалека, -- неспеша отвечал Дубов, как бы прикидывая, говорить ли всю правду, и если говорить, то как ее тогда подавать. -- Хотя вообще-то мы живем в Кислоярске. Так у нас называется Царь-Город. -- А, так вы из другого Царь-Города! -- оживился Кузька. -- Уж не из того ли Царьграда, который Константинополь, столица великой Византии? Ну да, то-то ты хреческими словами так и сыпешь. Так ты там, наверно, большой боярин и, можа, с самим кесарем за ручку здоровкался? Слыхивал я об нем от одного кудесника, и еще о многих чудесах... Смех Дубова оборвал излияния домового. -- Да нет, -- продолжая смеяться, отвечал Василий, -- мы не из Царьграда и не из Константинополя. Мы из Кислоярска, но параллельного. -- Дубов запнулся, подбирая слова, как бы это попроще объяснить. Кузька не торопил его, а лишь нетерпеливо теребил лошадиную гриву. Ну а их кобылке все эти разговоры были без разницы, и она все так же мерно трусила по топкой дороге, местами устланной гатями. -- Чтобы попасть из одного мира в другой, -- наконец приступил к объяснениям Дубов, -- нужно подняться на Горохово городище и пройти между столбами. -- Ну, это уж ты чегой-то того... -- недоверчиво буркнул Кузька. -- Да нет, все истинная правда! -- воскликнул Василий. -- Если бы я сам там не бывал, то так же, может, и не поверил бы. Я только не знаю, как это происходит, -- как бы оправдываясь, развел он руками. -- Вот мой друг, доктор Серапионыч, он как человек науки выдвинул любопытную гипотезу. Будто бы по орбите движется не одна Земля, а две, с интервалом примерно десять в минус сороковой степени секунды. То есть раньше, видимо, до двенадцатого или тринадцатого века, это была одна планета, а потом они в результате какого-то непонятного катаклизма почему-то разделились. На нашу и вашу -- параллельную. Хотя вообще-то, может, и наоборот. Да, ну вот, а в местах наибольшего скопления некоей специфической энергии можно перепрыгнуть с одной на другую. И я вполне допускаю, что так оно и есть, потому что окрестности городища и у вас, и у нас считаются "нечистыми". -- А! -- радостно вскричал Кузька. -- Так бы и говорил -- колдовство! -- Ну, можно и так сказать, -- усмехнулся Дубов. -- Но только мы это колдовское место нашли совершенно случайно. Прошли между столбов и поначалу даже не поняли, что оказались в другом мире. А когда поняли, было уже поздно. -- Что, обратную дорогу позабыли? -- озабоченно спросил Кузька. -- Да нет, вернуться-то мы могли, да и дорога там до Царь-Города одна, только тут уж начались самые настоящие приключения, -- Дубов вздохнул от нахлынувших на него сладостных воспоминаний. -- И мы, естественно, никак не могли от них отказаться. -- И что вас на передряги тянет? -- в свою очередь вздохнул Кузька, только по иной причине. -- Эх-ма! То ли у бабки, за печкой... -- Но дело в том, -- многозначительно понизил голос Василий, -- что под угрозой оказалась честь кислоярской царевны Татьяны, дочки царя Дормидонта. -- А, про то я знаю! -- подпрыгнул Кузька. -- Князь Григорий затребовал, чтобы царь выдал за него дочку, а иначе, говорит, пойду на вас с войной. Дормидонт дюже тогда перепугался и послал царевну в Белую Пущу, а та оказалась совсем не царевной, а кем-то другим. Мне что-то Чумичка про то говорил, но я толком не разобрал, что к чему. -- Ну, если вкратце, -- потер переносицу Василий, вспоминая ту дивную авантюру, -- в общем, настоящая царевна осталась, конечно же, в Царь-Городе, а ее роль всю дорогу прилежно исполняла одна моя близкая знакомая, -- Василий вздохнул, -- Надя... -- Наверно, изрядно смелая девица! -- восхищенно воскликнул Кузька. -- Ну, я тебя потом с ней познакомлю, -- улыбаясь, пообещал Дубов. -- А дальше, перед въездом в замок князя Григория, царевной обернулся уже сам Чумичка. -- Эх-ма! -- выдохнул Кузька. -- Знал я, что он большой колдун, но уж настолько!.. -- А потом, -- продолжал Дубов, -- во время брачной ночи, он принял волчье обличье и пытался загрызть князя Григория, но оказалось, что это не так-то просто сделать. -- Так что же, ваша поездка в Белую Пущу оказалась напрасной? -- Боюсь, что даже еще хуже. После той свадьбы Григорий совсем ошалел и таки пошел с войной на Кислоярское царство. У него в Царь-Городе были влиятельные сторонники, вроде градоначальника князя Длиннорукого. Так что это просто чудо, что удалось и заговор раскрыть, и остановить наступление григорьевских наемников. -- Кого-кого? -- Наемных воинов, которые сражаются под командованием его вурдалаков. Ну это-то еще полбеды, но возле Григория крутятся несколько опасных личностей, и двое из них -- мои земляки. Это черный колдун Каширский и некая Анна Сергеевна Глухарева. И именно они все время настропаляют князя на всякие безумные действия вроде нового похода на Царь-Город. -- Чегой-то я не пойму, -- почесал свой нос картошкой Кузька, -- а этим-то чего на печке не сидится? -- Я и сам долго не мог понять, -- отвечал Дубов. -- Думал, что просто из любви к авантюрам. А потом понял -- Царь-Город им нужен как ключ к Горохову городищу. Насколько я понимаю они собираются распространить власть князя Григория и на наш Кислоярск, параллельный вашему Царь-Городу. А может, и не только... -- Ну, это уже опять твои заумствования. -- замахал ручками Кузька. -- Я в таком высоком колдовстве ни лешего не смыслю. Скажи лучше, пошто мы сюда-то приехали? -- А я к чему речь-то и веду, -- терпеливо отвечал Василий. -- Чтобы остановить Григория и его приспешников, нужно сделать то, чего не сумел в тот раз Чумичка. -- Но ведь мы же не в Белой Пуще, а в Мухоморье! -- удивился Кузька. -- Ну, это я и сам вижу, -- рассмеялся Дубов. Как раз справа от дороги показалась полянка, казавшаяся красной от обилия мухоморов. -- Хотя Мухоморье, то есть Новая Ютландия -- королевство небольшое и бедное, но зато здесь живут именно те доблестные витязи, которые только и могут положить конец князю Григорию... О, да мы за разговорами уже и приехали! Василий оглядел окрестности -- и действительно, невдалеке, за перелеском, поднимались башни замка, принадлежащего славному рыцарю Беовульфу. x x x -- Прошу, -- указал Александр пажу на кресло под старинным портретом какого-то знатного господина в камзоле, а сам уселся напротив, подле обширного стола. Тут же ему на колени вспрыгнул Уильям. -- Ваше Величество, -- несмело заговорил Перси, -- если я отвлекаю вас от важных государственных дел... -- Да какие там дела, -- вздохнул Александр, почесывая Уильяма за ушком. -- В нашем преславном королевстве вообще никаких дел нет. A если и есть, то ими занимается Виктор, мой племянник. -- У вас есть племянник? -- несколько удивился паж. -- Ну да, просто ты его не видел -- он живет в другом крыле замка и совершенно равнодушен к высоким искусствам, бедняга. -- Александр взял со стола кубок и, заметив движение Перси, поспешно сам налил себе вина из темной бутыли, стоящей в глубине стола. -- Не желаешь? Ну, как хочешь. Нет, не подумай, что я пьяница, просто под чарку хорошего вина и беседа идет веселей. -- Да ну что вы, Ваше Величество, разве я смею... -- дежурно возмутился паж. A король, аккуратно опустив кота на пол, подошел к окну и устремил взор куда-то вдаль: -- Опять затопило. Хорошо, хоть дождь прекратился. -- И, помолчав, добавил: -- Угораздило же моего почтенного пращура, -- он кивнул в сторону портрета, -- поставить замок мало что на болоте, так еще в самой низине. Стоит полить дождю, даже совсем немного, и мы отрезаны от окружающего мира на несколько дней... Король вновь печально замолк, а Перси, воспользовавшись возникшей паузой, заговорил: -- Прошу прощения у Вашего Величества, что вмешиваюсь не в свое дело, но мне не дает покоя ужасная смерть Касьяна Беляники. Король обернулся и пристально поглядел на Перси: -- Это всем нам не дает покоя. A для меня настоящий позор -- выходит, я пригласил его к себе в замок и... -- Совершенно верно, Ваше Величество, -- подхватил паж, -- и наш долг -- найти злодея-людоеда и тем самым смыть с себя это пятно! Александр опустился в кресло и, вздохнув, медленно произнес: -- Да, Перси, ты прав. Но кто возьмет на себя благородную обязанность установителя истины? -- Я! -- выпалил паж. И, поняв, что действительно вышел за пределы своих полномочий, смущенно заговорил: -- Ваше Величество, позволите ли вы быть перед вами полностью откровенным? -- Дозволяю и повелеваю, -- торжественно ответил король. -- Честное королевское? -- Честное королевское. Говори же! Перси несколько замялся: -- Прямо и не знаю, с чего начать. В общем, Василий, то есть боярин Василий, прибыл в Мухомо... простите, в Новую Ютландию со вполне определенной миссией. -- Ну, это понятно, -- отпил немного вина Александр. -- То-то он так скоро куда-то ускакал. И что же это за миссия, с коей прибыл твой хозяин? -- Да нет, он мне вовсе не хозяин... -- Перси пожалел, что у него вырвались эти слова, но было уже поздно. Александр поставил кубок на стол: -- Я уже давно понял, что боярин Василий вам вовсе не хозяин. А вы -- не совсем паж. -- И, с хитрецой улыбнувшись, король добавил: -- Не так ли, сударыня? -- Вы очень проницательны, Ваше Величество, -- почтительно сказал Перси. -- Да, я женщина, и здесь тоже с определенным заданием. -- Позвольте узнать ваше имя, мадемуазель? -- учтиво осведомился король. -- Или фрекен, как говорят на родине моих предков. -- Надежда, -- ответил "не совсем паж". -- A если полностью, то Надежда Чаликова. A по основному роду занятий -- журналистка. -- Надежда... Красивое имя, -- одобрительно кивнул Александр. -- Почти как Перси. Только, простите, что это за жур... жур... как его? -- Ну, это не так просто объяснить, Ваше Величество, -- несколько смутилась Надежда. -- В общем, я пишу о том, что вижу... -- A, так вы тоже стихотворица! -- обрадовался король. -- Н-нет, скорее прозаик. -- Тоже неплохо. Ну а теперь, сударыня Надежда Чаликова, будьте любезны объяснить, что за особая миссия привела вас ко мне в замок и как вы думаете узнать, кто съел Касьяна. -- Вспомнив вид обглоданных костей, король резко помрачнел. -- Можете называть меня просто Надя, Ваше Величество, -- улыбнулась Чаликова, -- мне так привычнее. Только, прошу вас, для всех остальных я должна оставаться Перси, пажом и слугой боярина Василия. -- Да, разумеется, -- кивнул король. -- Вероятно, Вашему Величеству известно о недавнем походе князя Григория на Царь-Город? -- Король кивнул. -- В тот раз у него ничего не получилось, но ясно, что своих замыслов он не оставил. -- Да уж, если князь Григорий чего себе в голову вобьет, то уже не отступится, -- заметил Александр. -- Ну вот, а всего опаснее то, что у него есть свои люди в Царь-Городе. Одного из них, столичного мэра, то есть градоначальника князя Длиннорукого, вовремя разоблачили и упрятали в темницу, да что толку -- он ведь был не один. Да и не только в Царь-Городе -- у вас тоже могут быть его агенты. -- У меня? -- изумленно вскинул Александр брови. -- Но с какой стати? -- Как это с какой стати, Ваше Величество? -- возмутилась Надя. -- Покончив с Кислоярским царством, он же сюда полезет! -- Ну, на что ему наши болота, -- как бы успокаивая самого себя, возразил Александр. -- Болота, может, и не нужны, -- ответила Чаликова, -- но у Григория большой зуб на ваших доблестных рыцарей. Вернее сказать, он не может спать спокойно, имея их у себя в тылу. -- Говорил я сто раз своим доблестным рыцарям, чтобы вели себя потише... Постойте! -- неожиданно резко вскочил Александр. -- Я вспоминаю -- боярин Василий что-то спрашивал насчет Беовульфа и еще кого-то. Эдак он еще поедет настраивать их против князя Григория! -- Нет-нет, Ваше Величество, -- поспешила успокоить короля Надя. -- Василий Николаич просто хочет, так сказать, частным порядком прощупать обстановку. -- A, ну тогда другое дело, -- опустился в кресло Александр. -- Нам тут, знаете ли, приходится быть очень тихими и незаметными, чтобы беды не накликать. -- A мне почему-то кажется, что ночное происшествие как-то связано с происками князя Григория, -- гнула свое Чаликова. -- Сомневаюсь, -- возразил король. -- Князь Григорий и его сподвижники только пьют кровь, а людоедство -- это все же несколько другое. Но вы правы -- установить истину обязательно нужно. Погодите, как же я поручу вам это благородное дело, если вы значитесь пажом? A, знаю -- я сам займусь изысканиями справедливости, а вы будете постоянно находиться при мне. Вы согласны, госпожа Надя? -- Это вы здорово придумали, Ваше Величество, -- радостно ответила Надежда. -- Только я здесь человек совсем новый и толком ни с кем еще не знакома. Может быть, Ваше Величество подозреваете кого-то из обитателей замка в склонности, так сказать, к людоедству? Король немного подумал: -- Да, я понял вашу мысль. Никто извне попасть сюда не мог -- ведь нас затопило весьма основательно. A что касается обитателей... Ну, уж в своих слугах я могу быть уверен -- они служат уже долгие годы, многие помнят еще моего покойного батюшку... -- A все эти творческие личности? -- осторожно поинтересовалась Чаликова. -- По-моему, вчера они отличились отменным аппетитом. Особенно господин Диоген. -- Ну, вы уж скажете!.. -- запротестовал Александр. -- Нет, Ваше Величество, вы уж как хотите, но для себя всю эту публику я оставляю под подозрением, -- решительно заявила Надя. -- Ну что же, -- уныло пожал плечами король. -- Я не верю, что среди них есть настоящие, а не словесные людоеды, но голову в залог не поставил бы... -- A тот господин во фраке? -- припомнила Надя. -- Кто -- Иоганн Вольфгангович? -- Король протестующе замахал руками. -- Нет-нет, это же знаменитый поэт, к тому же просвещенный европеец. Когда он появился в замке, то предъявил рекомендации от высоких лиц Европы. И из Лютеции от короля галлов Луи XXV. И от саксонского курфюрста Готфрида. Да это все пустяки -- его лично знает даже мой давнишний друг, ливонский рыцарь Йохан Юргенс, порядочнейший человек, истинный знаток и ценитель искусств! -- Да, но Иоганн Вольфгангович, насколько мне известно, прибыл сюда совсем недавно, -- напомнила Чаликова. -- Как и вы, сударыня, -- учтиво возразил Александр. "A Его Величество отнюдь не такой уж небожитель не от мира сего, каким кажется", -- отметила про себя Надя. Вслух же деланно возмутилась: -- Ну что вы, Ваше Величество, разве такая хрупкая девушка способна съесть молодого здорового парня? -- Да не обижайтесь, Надя, я же пошутил, -- вновь вздохнул король и подлил себе еще вина. x x x В здоровенном камине, сложенном из неотесанных валунов, весело потрескивали дрова, каждое размером чуть не с бревно. Славный рыцарь Беовульф сидел, развалясь в мягком кресле. Одет он был по-домашнему просто, в кожаную жилетку, украшенную металлическими шипами на плечах, кожаные штаны с бляхами на коленях и красные сапоги с высокими каблуками. И естественно -- толстенная золотая цепь на шее. -- Я вам прямо скажу, боярин Василий, -- говорил хозяин, почесывая волосатую грудь, -- я вообще люблю прямоту. Так вот, мне ваша затея нравится. Кому-нибудь башку оторвать там, или шкуру там спустить. Это я всегда пожалуйста. Вот как, помнится, прошлой осенью пришел тут ко мне славный рыцарь Августин и говорит, мол, слушай, Беовульф, тут на меня Стефан наезжает, кусок дороги оттяпать хочет. Ну, я, как водится, сразу меч в ножны и... Хотя нет, это происшествие не осенью было, да и вообще оно не так уж, э-э-э, гладко закончилось. Ну и бог с ним. Главное, я вам скажу, если кому там чего, так я всегда с удовольствием. Но не сейчас. -- Извините, не понял? -- склонил голову набок Василий. -- Ну, видите ли, -- неожиданно несколько смущенно прогудел Беовульф, -- я как раз сейчас не могу. Тут такая женщина. Ну такая. -- При этом он изобразил ее изящную фигуру в воздухе своими огромными лапищами. -- В общем, не женщина, а мечта настоящего мужчины. То есть меня. Я как ее в первый раз увидал, что-то меня словно в задницу стукнуло -- вот она, твоя судьба! -- При этом славный рыцарь покраснел от смущения. -- Нет, ну вы не подумайте там чего. Бабы -- это дело десятое. Мне бы лучше мечом помахать, скакуна резвого объездить. А там все эти поцелуйчики и обжиманчики -- это не для сурового воина, закаленного в смертельных схватках с врагами. Но тут вся закавыка в том, что эта женщина в опасности. И я не могу оставаться в стороне. И наблюдать, как этот гад Грендель за ней охотится. А что как он ей горло перегрызет? Это непорядок. В моих землях только я могу головы отрывать. Ну и немножечко король. А этот оборотень так вокруг нее и увивается. И если бы не я, так давно бы на нее напал. И вообще, я до него точно доберусь и спущу с него эту волчью шкуру и постелю ее вот здесь у камина. Спущу точно. Как-нибудь. Сейчас, правда, некогда. Потом. Но непременно... И вдруг несколько неожиданно могучая голова Беовульфа упала на грудь и... раздался богатырский храп. Василий тихо встал со своего кресла и вышел из залы. x x x За обедом король Александр без обиняков завел речь о том, что происходит в замке: -- Господа, все окрестности опять затопило, и мы самое меньшее на два дня отрезаны от внешнего мира. Это, конечно, если опять не польет. Мне доподлинно известно, что людоед, чьей жертвой стал Касьян, до сих пор находится где-то в замке. A может быть -- и среди нас! "Прямо как в классическом детективе", -- подумала Чаликова, которая в наряде пажа, как умела, прислуживала Александру. -- Да-да, -- спокойно продолжал король, когда первые бурные эмоции утихли, -- и пока мы не выясним, кто он, этот злодей, тень самых страшных подозрений будет лежать на всех нас. И прежде всего -- на мне как на хозяине этого дома. Участники трапезы внимательно слушали речь своего покровителя, не совсем еще понимая, куда тот клонит. -- Все мы благородные люди, -- оглядев сидевших за столом, с некоторым сомнением произнес Александр, -- и первым делом я предлагаю виновнику, если он здесь находится, добровольно признаться в содеянном и тем самым снять пятно со всех остальных... В этом нет ничего смешного, -- добавил король и строго посмотрел на Перси, который, не выдержав, чуть было не фыркнул со смеху. -- Как я вижу, никто признаваться не хочет, -- нахмурился Александр. -- Ну что ж, тогда я лично займусь поисками истины. Господа, может быть, кто-то из вас прошедшей ночью видел или слышал нечто, выбивающееся из общего порядка вещей? -- Король украдкой глянул на пажа -- тот еле заметно кивнул, мол, все в порядке, Ваше Величество, следствие ведут знатоки. Над столом повисло тягостное молчание. Александр вытащил свою коробочку с леденцами и стал крутить ее длинными пальцами. Наконец заговорил Иоганн Вольфгангович: -- Ваше Величество, я точно не уверен, но мне показалось, что я ночью слышаль какие-то шаги... Как будто кто-то ходил по коридору. -- И что же? -- Александр поставил коробочку на стол. -- И все, -- ответил Иоганн Вольфгангович. -- Да, не густо, -- с сожалением констатировал король. -- Господа, я понимаю, что это очень личное. И если кто-то хотел бы сообщить что-то важное не при всех, то милости прошу -- я буду у себя. Король уже поднялся было, чтобы покинуть трапезную, но тут со стула вскочил Диоген: -- Хватит делать вид, что мы не при чем! Все мы виноваты -- все его ели! И какая разница, кто довел это подлое дело до конца. -- Диоген в возбуждении влил в себя бокал вина и резко опустился на место. -- Про себя говорите, а остальных не впутывайте, -- проворчала госпожа Сафо. -- Что-то я не понял, дружище Диоген, -- пробормотал синьор Данте, -- это вы что, признались? A Диоген, как-то неожиданно ссутулившись, тихо прочел: -- Отшумев, растаяла в тумане Буря, бушевавшая в стакане, И душа по-прежнему чиста, Трепетно внимающая звуку, Как рука, сжимающая руку. Как к устам прижатые уста. Мы все ищем зыбкую свободу, Все мутим измученную воду, Но за штормом вновь приходит штиль, Оставляя после урагана Муть на самом донышке стакана И в карманах ветер, соль и пыль. -- Да, такого поэта съели, -- вздохнула дама богемного вида, которую все величали донной Кларой, хотя на донну ее внешность никак не тянула. Кроме разве что больших темных глаз. -- Если хотите знать, то стихи покойника, при всех недостатках, куда выше, чем все, что мы, с позволения сказать, пишем! -- вновь воспрял Диоген. Выкрикнув это, он опять вскочил и, опрокинув несколько стульев, выбежал вон. x x x Бывший гроза Кислоярских лесов Соловей-разбойник, а ныне просто Петрович, уборщик на конюшне князя Григория, сидел пригорюнившись в своем грязном закутке и сам с собой рассуждал: -- Эх, не задалась жизнь! Кем я был -- и кем стал. A все по собственной глупости. Хотел-то как лучше, чтобы у богатых отобрать и все поделить по справедливости. A вышло-то черт знает что -- полонили наемники Григория и привели прямо в Белую Пущу, будто я невесть какая важная птица, а не душегуб и лиходей. Хорошо хоть князь Григорий определил на конюшню, все лучше, чем в расход... -- Эй, Петрович! -- оторвал его от горестных раздумий грубый голос старшего конюшенного. -- Опять, бездельник, сидишь, а дерьмо не убрано! -- Иду, иду! -- Петрович вскочил с деревянной чурки, служившей ему стулом. -- Ну не дадут покоя старому больному человеку... Однако же, когда Петрович выбежал из своей коморки, то с удивлением увидал, как его грубиян-начальник вежливо раскланивается с каким-то плешивым господином: -- Да-да, князь, пожалуйста... A, вот и он сам! Последние слова конюшенного относились явно к Петровичу. Он настороженно глянул на незнакомца: -- Чем могу служить? Тот дружелюбно улыбнулся: -- Всегда приятно встретить земляка на чужбине! -- Кто вы такой? -- еще больше забеспокоился Петрович. -- И побыстрее, если можно. У меня там навоз неубранный... -- Скажите, уважаемый, где мы могли бы поговорить с вами наедине? -- еще шире расплылся в улыбке незнакомец. -- Где? -- призадумался Петрович. -- Ну, хоть у меня. -- Да уж, неважное жилище для столь достойного лиходея и душегуба, -- покачал головой гость, окинув взором скудную обстановку петровичевой коморки. -- Я, пожалуй, попрошу князя Григория, чтобы он предоставил вам другое помещение. -- Да кто ж вы наконец такой? -- не выдержал Петрович. -- Прекратите заговаривать мне зубы! -- A разве я еще не представился? Князь Длиннорукий. -- Градоначальник, что ли? -- Бывший, -- со вздохом уточнил гость. -- Теперь я такой же изгнанник, как и вы, уважаемый Соловей Петрович. -- Такой же, да не такой же, -- проворчал Петрович. -- Вы и вам подобные наживались на страданиях простого люда, а я у вас отбирал награбленное и возвращал взад беднякам! -- И Петрович вновь пригорюнился, вспомнив былые лихие денечки. -- Ну, это не совсем так... -- заметил Длиннорукий, но тут коморку сотряс крик конюшенного: -- Эй, Петрович, да где ж ты там?!! -- Бегу! -- Петрович вновь вскочил с чурки и кинулся на зов. A его гость, цепким взглядом окинув закуток, подошел к стенке, завешанной старой попоной. Откинув ее, Длиннорукий увидел запыленную дверцу примерно с половину человеческого роста. Поддев щепкой замочную скважину, он попытался потянуть дверь на себя, но та не поддавалась. -- Ну, это дело поправимое, -- пробормотал князь и, поспешно вернув попону на прежнее место, вышел из закутка. x x x Грендель, в отличие от Беовульфа, был не очень высокого роста, стройный. Хотя вернее было бы сказать -- он был его полной противоположностью. Когда Василий вошел в убогую хижину, Грендель сидел за скромным столом, устремив затуманенный взор куда-то вдаль и жуя кончик гусиного пера. И уж никак он не укладывался в образ коварного оборотня. Хотя, конечно, что-то в облике Гренделя могло показаться странным -- его лицо было вытянуто и обрамлено бакенбардами с пробивающейся в ней сединой, похожей на волчью шерсть. Дубов как-то невнимательно слушал Гренделя, машинально кивал, а про себя размышлял о том, что дело закончилось, собственно, так и не начавшись. Было немного грустно, но что уж тут поделаешь -- с такой публикой каши не сваришь. Ну не судьба. -- Едва я увидел ее, как в моей душе мгновенно поднялась невиданная доселе буря. Я посвятил этой женщине свои лучшие стихи, -- задумчиво вещал тем временем Грендель, даже не обращая внимания, слушает ли его гость или нет. -- Я видел чудное виденье... Прекрасно, не правда ли? Дубов, погруженный в свои невеселые мысли, сказал то, что подумал: -- Боюсь, что это уже устарело, господин Грендель. Господин Грендель надулся, нахохлился. Вскочил со стула и заметался по хижине, бормоча себе под нос: -- Вот и она говорит -- устарело... Все говорят -- устарело... А какое было вдохновение! Василий не имел никакого желания утешать влюбленного оборотня с душой возвышенной и тонкой. А потому он поднялся с табуретки, вежливо откланялся и удалился из его хижины. Хотя, похоже, хозяин этого даже и не заметил. x x x После обеда король Александр и Надежда Чаликова уединились в королевских покоях, чтобы обсудить дальнейший ход следствия, или, как высокопарно выражался ново-ютландский монарх, установления истины. -- Мне показалось весьма подозрительным поведение Диогена, -- заметила Чаликова, с интересом оглядывая некогда роскошное, а теперь неотвратимо ветшающее убранство -- ковры, портреты и пейзажи на стенах, медные канделябры в углах широкого, заваленного всякими ненужными вещами стола. Прямо на бумагах спал Уильям, подергивая во сне хвостом. -- Да, таким я его никогда не видел, -- как-то неопределенно заметил король. -- Но хладнокровный убийца, да еще людоед, не стал бы себя так выдавать. -- В том-то и дело, что Диоген отнюдь не хладнокровный убийца, -- возразила Надя. -- Он, столько раз "евший" поэтов в переносном смысле, решил попробовать это дело на практике. И вот теперь страдает угрызениями совести. Или несварением желудка. -- Ну, Наденька, тут уж вы малость хватили, -- вздохнул король. -- Это же только предположение, Ваше Величество, -- напомнила Чаликова, -- и чем больше версий мы выдвинем, тем вероятнее, что одна из них окажется близкой к истине. A поскольку других зацепок у нас пока нет, то я намереваюсь проследить за господином Диогеном. Кажется, он проживает в бочке? -- Все так говорят, -- осторожно заметил король, -- но сам я этой бочки ни разу не видел. -- Тут в дверь постучали. -- Заходите! -- крикнул Александр, и на пороге возник пожилой слуга в выцветшей протертой ливрее: -- Ваше Величество, Его Высочество Виктор просит принять его. -- Да, Теофил, скажите ему, пускай заходит, -- небрежно махнул рукой Александр и, когда слуга вышел, вздохнул: -- Ох уж эти государственные мне вопросы, нет от них покоя. -- При этом Его Величество выудил из своей коробочки леденец и быстро отправил себе в рот. -- Честное королевское, ушел бы в монастырь, кабы там можно было предаваться не молитвам, а высокому искусству. Хорошо, хоть племянничек согласился хозяйственными делами заняться. В комнату вошел молодой человек в самой что ни на есть цивильной одежде, резко отличающейся от пестрых одеяний, столь любимых творческими приспешниками Александра. Украдкой взглянув на портрет, Надя отметила некоторое сходство между Виктором и его отдаленным пращуром. Уильям немедленно проснулся и стал исподлобья наблюдать за Виктором. -- Здравствуйте, дядюшка, -- поприветствовал короля Виктор. И, бросив выразительный взор в сторону Перси, добавил: -- У меня к вам личный разговор. -- Это мой новый слуга, -- ответил король, -- можешь говорить при нем. Если, конечно, речь не пойдет о государственных тайнах. -- Какие уж там тайны, -- энергично махнул рукой Виктор. -- A если по большому счету, то какое там государство! -- Какое уж ни есть, -- вздохнул Александр. -- A не нравится, так поищи себе другое. -- Нужно благоустраивать то, что есть, -- возразил Виктор. -- A у нас просто жабам на смех: дождик закапал, и королевский дворец на три дня отрезан от мира! -- Ну и что ты предлагаешь? -- Для начала выкопать вокруг замка болотоосушительные канавки, а потом... -- A средства где возьмешь? -- перебил дядюшка. -- Лопаты у нас есть, -- деловито заявил племянник, -- вот пускай ваши бездельники за них и берутся. Чем всякой дурью маяться и людей лопать!.. Да хоть бы съели какого-нибудь лодыря вроде вашего любимца, этого, как его... -- Диогена? -- подсказал Александр. -- Вот именно. A съели простого работящего парня, хоть и с поэтической придурью. Нет чтобы съесть кого-то из ваших дармоедов, у которых за душой кроме этой самой придури ни черта нет! -- Я попросил бы тебя, Виктор, -- повысил голос король. -- Эти люди -- мои друзья! -- Простите, дядюшка, погорячился, -- слегка поклонился Виктор. -- Да речь-то не об этом. Главное -- начать, а тогда уж дело закрутится. Я уверен, что и князь Григорий нам поможет, он ведь, какой бы ни был, но толковые начинания всегда готов поддержать! -- Так-то, может быть, так, но не хотелось бы попасть в еще большую от него зависимость, -- тихо вставил Александр. -- Да мы и так уже во всем от него зависим, -- с жаром продолжал Виктор, -- а вот если осушим болото, поднимем земледелие, заведем ремесла, так уж и не придется во всем глядеть из рук князя Григория или кого бы то ни было еще!.. Извините, дядюшка, если был слишком резок, -- как-то внезапно успокоился Виктор. -- Просто для меня это невыносимо -- сидеть тут и любоваться на болота! -- Ну так приходи к нам вечерком, стихи послушаешь, -- предложил король. -- Да нет, лучше уж лягушек, -- хмыкнул Виктор. -- A еще лучше ловить их и отправлять в Галлию. Лягушек, конечно, а не господ поэтов -- там этого добра своего хватает. И нам польза, и им. В смысле галлам. -- A ты не боишься ненароком отправить туда княжну Марфу? -- усмехнулся Александр. -- Я в сказки не верю. -- Почтительно приложившись губами к изумрудному перстню Государя, племянник покинул его покои. -- Вот так вот и живем, Наденька, -- печально произнес король, когда двери закрылись. -- Я ведь тоже по молодости надеялся все перестроить, переделать, порядок навести, да потом понял -- болото оно и есть болото. И никакая мы не Новая Ютландия, а самое настоящее Мухоморье! Может, Виктору удастся?.. -- A вдруг это он и съел Касьяна? -- смекнула Надя. -- Ведь Его Высочество явно недолюбливает ваших поэтов и даже не скрывает этого. -- Что? -- вскинул брови Александр. -- Виктор... съел... -- И неожиданно король разразился столь громким и веселым смехом, что даже дверь приоткрылась, и в покои заглянул испуганный слуга. А Уильям укоризненно уставился на хозяина. -- Ха-ха-ха, ведь это ж готовая поэма -- "Королевич-людоед"! Да, Надежда, рассмешили вы меня, -- уже успокаиваясь, произнес Александр. -- Это ж надо же... "Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно", подумала Надя, в глубине души понимая, что малость хватила лишку, но радуясь, что смогла хоть на миг рассеять неизбывную печаль ново-ютландского короля. -- A кстати, Ваше Величество, -- как можно непринужденнее спросила Чаликова, -- что это за сказка о княжне, как ее, Марфе? То есть вообще-то Надя немало была наслышана об этой истории, интересовавшей ее и с чисто практической стороны, но она надеялась услышать от короля что-то такое, чего раньше не знала. -- A, ну это дело совсем давнее и довольно темное, -- охотно откликнулся Александр. -- Два столетия назад, после таинственной смерти последнего из правителей Белой Пущи, князя Ивана Шушка, его бывший постельничий Григорий женился на княжеской дочке Ольге. Уж не знаю, как он этого достиг -- колдовством ли, каким ли зельем -- но, став ее супругом и как бы соправителем Белой Пущи, он быстро прибрал всю власть к себе в руки. Потом Ольга умерла -- тоже, как говорят, не своей смертью -- и Григорий воцарился единолично. Так до сих пор и княжит. A чтобы утвердить свое право на престол, всех оставшихся в живых князей Шушков извел под корень. Одна княжна Марфа, двоюродная сестра Ольги, успела убежать из Пущи, чтобы найти прибежище у моих пращуров, но ее настигли прямо на болоте, и некий злой колдун, сподвижник князя Григория, превратил ее в лягушку. И в этом виде она, должно быть, до сих пор и обретается -- в ожидании некоего Ивана-царевича, который один может вернуть ей прежний облик. -- И что же, вы верите в эту легенду? -- деланно равнодушно пожала плечами Надя. Король на минутку задумался: -- Даже и не знаю, Наденька, что вам ответить. Но мне кажется, что доля истины во всем этом есть -- доподлинно известно и то, что Марфа бежала в нашу страну, и что Григорий снарядил за ней погоню, и что она исчезла бесследно. Так что считайте сами -- верить или нет. -- Спасибо, Ваше Величество, -- чуть разочарованно сказала Чаликова. Ничего нового для себя из рассказа Александра она не узнала. И вообще, Наде было известно куда больше, чем ей поведал король. A знала она об этих драматических давних событиях, что называется, из первых уст -- от самой княжны Ольги, которую она встретила во время своего предыдущего визита в параллельную действительность. Правда, и Ольга, как выяснилась, уже две сотни лет существовала в облике средней головы страшного Змея Горыныча, в которого княжну и еще двоих противников Григория, а именно воеводу Полкана и боярина Перемета, превратил заморский колдун Херклафф. Причем сделал он это настолько "не по правилам", что даже царь-городский чародей Чумичка не был в силах расколдовать Ольгу и ее товарищей по несчастью. "Ну что ж, значит, надо будет заняться Марфой, -- размышляла Надя, выходя из королевских покоев. -- Чтобы избавиться от Григория, нужно, чтобы борьбу возглавил кто-то из легитимных наследников, то есть из рода князей Шушков. И если не Ольга, то хотя бы Марфа. A уж Ивана-царевича мы найдем..." x x x Корчма представляла собой большую покосившуюся хибару в два этажа, сложенную из грубо обтесанных валунов, густо поросших вековым мхом. Вход в сие почтенное заведение был подстать -- низкая громоздкая дверь, сколоченная из толстых дубовых досок. Василий толкнул ее рукой. Дверь не шелохнулась. Тогда он пнул ее ногой -- с тем же успехом. Тогда он, недолго думая, навалился на нее плечом. И дверь поддалась... Да только не так, как это положено делать приличной двери. Она просто ввалилась вовнутрь. И, соответственно, заодно с ней и Василий. -- Кхе-кхе. Добро пожаловать, -- услышал Дубов, лежа на двери. Когда глаза его привыкли к сумраку, царившему в этом обширном и сыром помещении, он разглядел, наконец, стоявшего за широкой стойкой мужичка. Судя по всему, хозяина корчмы. А мужичок был худ, сутул, а лицо и руки его были темны, будто покрыты сосновой корой. -- Кхе-кхе. С прибытием, -- ухмыльнулся хозяин, хитро щуря глаза под мохнатыми бровями. -- Надолго ли к нам? Василий, ничего не отвечая, поднялся с двери и стал старательно и даже нарочито отряхивать кафтан. И тут он заметил вторую фигуру, сидящую на колченогом стуле за не менее колченогим столом. Этот посетитель был так же странен, как и хозяин. Весь он был какой-то одутловатый, с круглым невыразительным лицом и мутными белесыми глазами. Время от времени посетитель наливал себе из кувшина в кружку некую мутную жидкость и одним движением отправлял ее в свой большой рот. И при этом с нескрываемым интересом наблюдал за Дубовым. -- Кто может задержаться надолго в такой дыре? -- произнес он неожиданно высоким голосом. -- А тебя не спрашивали, -- бросил ему корчмарь. -- А что, это не правда? -- язвительно отвечал посетитель. -- Послушай, не мешай, -- взвился хозяин, -- разве не видишь, я с постояльцем разговариваю. -- И, уже обращаясь к Дубову: -- Вы, уважаемый, не обращайте на него внимания. Вечно несет всякую чушь. А кстати, где ваша поклажа? Может, принести сюда? -- Нет-нет, -- поспешно отозвался Василий, вспомнив о Кузьке, спящем в сумке, -- я сам принесу. А вы пока подготовьте для меня комнату. Когда уже начинало смеркаться, Дубов сквозь подслеповатое окошко увидел, как полный посетитель нетвердой переваливающийся походкой вышел с черного хода корчмы. Он подошел к краю болота, подступавшему к самому дому, обернулся, помахал Дубову рукой и... прыгнул в болото. x x x Наступил вечер, и Надежда Чаликова приступила к наблюдению за господином Диогеном. То есть не то чтобы она подозревала его больше остальных обитателей замка, просто надо было с кого-то начать. Впрочем, Диоген особо и не скрывался -- сразу после ужина он отправился в королевские подвалы, где, кроме всего прочего, хранились и бочки с вином. -- Ну ясно, в одной из пустых бочек он, видимо, и поселился, -- сообразила Надя, стараясь как можно бесшумнее ступать по сырому полу сумрачного подвала. Но тут полусгнившая доска предательски скрипнула, и Диоген резко обернулся, едва не выронив чадящую свечку: -- Перси? A ты что тут делаешь?! -- Н-наблюдаю за вами, господин Диоген, -- пролепетал паж первое, что пришло в голову. Диоген подскочил к Перси и чувствительно схватил его за плечо: -- Ага, ты хочешь меня съесть! Или кого-то наводишь на мой след? Говори, на кого работаешь! Лошадиное лицо Диогена вплотную приблизилось к лицу Чаликовой, и она с некоторым удивлением прочитала в его глазах прямо-таки животный страх. -- Да нет, сударь, вы не так поняли, -- поспешно проговорил Перси, с трудом высвободившись из цепкой хватки мудрого мыслителя. -- Я просто хотел посмотреть, как выглядит бочка, в которой вы имеете честь проживать... -- Ах, вот оно что, -- с облегчением протянул Диоген. -- Да нет, понимаешь ли, мой юный друг, одной постоянной бочки у меня нет, тем более что и принадлежат они отнюдь не мне, а Его Величеству Александру... -- A где же вы тогда спите? -- несколько удивился паж. -- Видишь ли, -- чуть смутился Диоген, -- про меня распускают слухи, будто я сплю в бочке, ну а я их и не поддерживаю, и не отвергаю. Тем более что это не так уж далеко от истины -- я сплю хоть и не в бочке, но рядом с бочкой. -- A заодно и прикладываетесь к ее содержимому? -- Ну, не без этого, конечно, -- сознался Диоген. Он даже улыбнулся, и это говорило о том, что ему уже удалось справиться со своим страхом. -- Да я короля не обопью, мне много не надо. Я ж не пропойца какой. -- C этими словами великий мыслитель откинул крышку у одной из бочек, и тут же в нос Чаликовой ударил резкий запах затхлой кислятины. -- Не желаешь? -- Паж отрицательно покачал головой. -- A я с твоего позволения. Ну, будь здоров! -- И Диоген, зачерпнув полную деревянную кружку размером с добрый ковшик, влил содержимое себе в глотку. -- A под такое винцо хорошо бы и закусить, -- с тонким намеком подпустила Надя. -- Не закусываю! -- то ли поняв, то ли не поняв намек, уже слегка заплетающимся языком заявил Диоген. -- Ежели закусывать, то надо вдвое больше выпить, а ежели я буду потреблять вина вдвое больше, то наш обожаемый Государь и покровитель перекроет мне доступ в подвал. Я ведь, видишь ли, друг мой, не трогаю всяких дорогих галльских да гишпанских вин, а употребляю исключительно здешнюю гордость -- ново-ютландское вино "Старый замок". Да ты только попробуй, и ничего другого пить не захочешь! Перси зачерпнул из бочки немного вина и, стараясь не нюхать, сделал глоток -- этого хватило, чтобы чуть не потерять сознание. "Старый замок" отдавал всеми дарами здешних болот -- клюквой, бузиной, тиной, ряской и, кажется, даже мухоморами. -- Правда, прекрасный вкус? -- спросил Диоген. - Д-да, замечательно, -- пробормотал Перси, стараясь удержаться на ногах. -- Пойду понемногу. Спокойной ночи, господин Диоген. -- И паж, несмотря на уговоры философа выпить еще, поспешил прочь из затхлого подвала. Лишь когда Надя очутилась в своей комнате и приоткрыла окно, действие "Старого замка" частично прошло и мысли журналистки немного прояснились: "Похоже, что Диоген -- заядлый выпивоха. И что же из этого следует -- разве пьяница не может быть людоедом? A если другое -- он под воздействием этого, с позволения сказать, вина реализует свои подсознательные желания, а потом ничего не помнит? Жаль, нет поблизости Серапионыча, он бы тут же определил биохимический состав этого пойла..." В неясных, но тревожных предчувствиях Надя постелила кровать и провалилась в мрачную бездну сна. x x x Высокая темная фигура выплыла из мрака и оказалась в качающемся круге света, исходящего от ночного фонаря, который был подвешен над входом в один из амбаров внутри Белопущенского кремля. Скинув с головы капюшон и выудив из-за пазухи увесистую связку ключей, незнакомец безошибочно выбрал нужный и со скрежетом открыл слегка проржавевший замок. Занятый этим делом, он не заметил, как из-за угла амбара выглянул один из стражников князя Григория. Неизвестный вошел в амбар, но дверей за собой закрывать не стал -- снаружи продолжал светить уличный фонарь, хотя незнакомец, кажется, и без того знал, что ему нужно и где это лежит. Пройдя мимо наваленной прямо на пол старой рухляди -- каких-то дырявых ковров, пыльных тряпок и ржавых доспехов -- он поднял с пола несколько темных предметов, отдаленно напоминающих головные уборы, только очень уж ветхие. -- То, что надо, -- удовлетворенно пробормотал злоумышленник, но тут на пороге возник охранник: -- Стоять на месте! Кто такой?! Вместо ответа неизвестный схватил первый попавшийся под руку меч и неожиданно легко запустил им в охранника. И хотя снаряд пролетел мимо, страж упал на пол, а злоумышленник, не забыв прихватить то, за чем залез в амбар, выскочил наружу. Убедившись, что он цел и невредим, стражник вскочил с пола и бросился к выходу, но тут вновь заскрежетал ключ в замке, и он остался запертым один в темном сыром амбаре. x x x Василий Николаевич лежал на мягком песочке городского пляжа. Невдалеке ласково плескались волны Кислоярки. -- И не скучно вам тут, Васенька, загорать безо всякого дела? -- услышал он знакомый голос. Детектив нехотя приоткрыл один глаз -- и прямо над собой увидел такое знакомое, такое милое лицо Нади Чаликовой. Она была просто восхитительна в синем купальнике, который ей очень шел. Впрочем, Наде шло все, что бы она ни надела. -- C вами, Наденька, мне никогда не скучно, -- томно ответил Василий. -- A скучать нам, кажется, не придется, -- обворожительно улыбнулась Надя. -- Смотрите, кто к нам в гости! -- Неужели Серапионыч? -- Дубов нехотя повернул голову и увидал, что к ним, осторожно переступая через многочисленных загорающих, торопится собственной персоной инспектор милиции Лиственицын. -- Ну что, дорогой коллега, опять наша доблестная милиция нуждается в помощи частного детектива? -- поприветствовал Дубов инспектора, когда тот устало опустился рядом на песочек. -- Василий Николаевич, вставайте! -- судорожно схватив детектива за плечо, выкрикнул Лиственицын. -- A что такое? -- живо заинтересовалась Надя. -- Произошло что-то экстраординарное? -- Еще не произошло, -- быстро проговорил инспектор, нервно оглянувшись по сторонам, -- но может в любой момент. Готовится покушение! -- На кого? -- Остатки сладкой истомы слетели с Василия, и в неверном свете ущербной луны, проникавшем в комнату сквозь небольшое окошко, он разглядел домового Кузьку, который отчаянно тряс его за плечо. -- Что такое? Случилось нечто экстраординарное? -- спросонья пробормотал Василий. -- Чего-чего? -- не понял Кузька. -- Вставай скорее, иначе нам конец! -- C чего ты взял? -- Василий нехотя поднялся с кровати. -- Я этих лиходеев за версту чую. Еще когда у деда с бабкой жил, всегда упреждал, ежели какой тать к ним на двор залезет. A тут самый истинный убивец! -- Из корчмы уйти успеем? -- деловито спросил Дубов. Он уже окончательно пробудился и был готов к любым поворотам судьбы. -- Едва ли, -- скорбно покачал головой Кузька. -- Эх-ма, семь веков на белом свете прожил, и так бестолково погибать!.. -- Погоди паниковать, -- перебил Дубов. -- Из любого положения можно найти выход. -- Детектив подошел к огромному сундуку, мрачневшему в углу горницы, откинул крышку и принялся выкидывать его содержимое -- какие-то старые затхлые одеяла, перины и подушки. Все это он навалил на кровать, а сверху накрыл одеялом. Сообразительный Кузька тут же бросился ему помогать, и уже через минуту нельзя было отличить, спит ли на лежанке живой человек или это всего лишь грубо сработанная имитация, особенно при почти полном отсутствии освещения. -- A теперь прячемся! -- распорядился детектив, и они с домовым залезли в опустевший сундук. И очень вовремя -- через мгновение скрипнула дверь, и в комнате послышались шаги. Затем раздался неприятный звук ("Это они меня кинжалом" -- шепотом пояснил Дубов), потом опять шаги, скрип двери, и вновь воцарилась тишина. Выждав на всякий случай несколько минут, Василий и Кузька вылезли наружу. И тут же расчихались -- по горнице летал перинный пух. -- Да, проткнули чуть не насквозь, -- пробормотал детектив, с трудом разглядев дыру в своем "двойнике". -- Придется нам доночевать на сундуке -- я должен осмотреть место происшествия, а свечу теперь зажигать нельзя. Если они наблюдают за корчмой и заметят свет в окне, то тогда нам действительно крышка. x x x ДEНЬ ВТOPOЙ За завтраком король и его сотрапезники изо всех сил старались делать вид, что все в порядке, а если и не все, то они отнюдь не собираются идти на поводу неблагоприятных обстоятельств. -- Похоже, что дождь не возобновится, -- деланно бодро заметил король, -- и уже завтра-послезавтра вода сойдет. -- Александр внимательно осмотрел сидевших за столом. -- Кажется, не все в сборе? По-моему, кого-то не хватает. Гости принялись оглядывать своих соседей, и вскоре выяснилось, что за столом нет Диогена. -- В бочке утонул, -- предположила донна Клара. Король поглядел на нее укоризненно: -- Я полагаю, сударыня, что ваши шутки неуместны. Надо бы сходить его позвать. -- Ваше Величество, разрешите мне, -- вызвалась Чаликова, которая по-прежнему прислуживала королю в облике пажа Перси. -- Я знаю, где он ночует. -- Ну, сходи, -- дозволил король, и Надя поспешно выбежала из трапезной. -- Любопытно бы узнать, откуда сему отроку ведомо местопребывание нашего друга Диогена? -- отправляя в рот кусок сыра, задался вопросом синьор Данте. -- Что за дурная привычка обсуждать отсутствующих, -- с досадой заметила госпожа Сафо. -- Однако, сколь я заметил, херр Диоген никогда к фрыштику не опаздывал, -- аккуратно заправляя салфетку за белоснежный воротничок, произнес Иоганн Вольфгангович. -- Да, вы правы, -- задумчиво вздохнул Александр. -- A что касаемо до ваших намеков, синьор Данте, то вынужден вас огорчить -- я сам лично посоветовал Перси побеседовать с Диогеном о философических предметах, дабы набраться жизненной мудрости. Но тут в трапезную, едва не сбив с ног старого слугу Теофила, влетел Перси. Вид у него был совсем очумевший. -- Ну, друг мой, где же Диоген? -- поинтересовался Александр, теребя в руках коробочку с леденцами. -- Уж не в бочке ли утонул? -- хихикнула Сафо, не без доли ехидства глянув на донну Клару. Перси обвел всех обезумевшим взором и одним духом выпалил: -- Диоген съеден! x x x Василий Дубов внимательно осматривал свою постель, а Кузька, забравшись с ногами на сундук, тоскливым взором наблюдал за священнодействиями Великого Детектива. -- Так-так-так, работал профессионал, -- бормотал Василий Николаевич, исследуя "рану". -- Настоящий мастер плаща и кинжала. -- A хорошая была перина, -- хозяйственно вздохнул Кузька. -- Мягкая, добротная. -- Старый отсыревший хлам, -- возразил Дубов. -- Ну да перину-то и зашить можно, а вот если бы меня... -- Василий глубже засунул руку в дырку, и его пальцы наткнулись на небольшой твердый предмет. Детектив сжал его в кулаке и незаметно для Кузьки сунул за пазуху. -- A ведь они тоже не дураки, -- заметил Кузька. -- Узнают же, что на постоялом дворе никакого убивства не было, и сызнова придут. Пора, Василий, уходить отседа. Эх-ма, что за жизнь, нигде покою нету... -- Меня самого это тревожит, -- покачал головой Василий, -- но уходить пока еще нельзя. Обстоятельства требуют моего присутствия именно здесь. -- Что, в корчме? -- В Новой Ютландии и в Белой Пуще. По меньшей мере два дня, а уж потом и уйдем, коли живы будем. A вот в корчме оставаться опасно, тут ты прав. Слушай, Кузька... -- Кузьма Иваныч, -- обиженно поправил домовой. -- Извини, Кузьма Иваныч, как бы мне попасть в замок к Беовульфу, но чтобы не засвечиваться на дороге? -- Что бы ты без меня делал! -- радостно проскрипел Кузька. -- Ну да это не беда, попросим водяного, он тебя по болотам проведет. -- Какого еще водяного? -- несколько удивился Дубов. -- Ну, помнишь того мужичка, что давеча весь вечер воду хлобыстал. Это он и есть. -- Ах, вот оно что! -- рассмеялся Василий. Теперь ему стало ясно странное поведение корчемного завсегдателя. И посерьезнел: -- Слушай, Кузьма Иваныч, а дело-то нешуточное. Я на сегодня выключен из большой игры, так что теперь от тебя, именно от тебя зависит дальнейшая судьба Белой Пущи. И не только ее. -- Что-что? -- не разобрал Кузька. -- Чегой-то ты, Василий Николаич, больно мудрено изъясняешься. -- В общем, от тебя теперь зависит, сможешь ли ты вернуться к бабке на печку, или по-прежнему будешь скитаться без дома, -- перевел Дубов свою мысль на язык понятий, более привычных для домового. -- A, ну так бы сразу и говорил, -- протянул Кузька. -- И что же я должон делать? Дубов на минутку задумался: -- Тут неподалеку в избушке живет одна дама с прислугой... -- A, знаю! -- перебил Кузька. -- Это, видать, та, что с двумя мужиками в любовь крутит. Ой, лихая баба... -- Откуда ты знаешь? -- Да я тут вчерась с двумя кикиморами болотными встренулся, они-то мне про ту бабенку много чего понаплели. -- Ну вот и прекрасно. Проследи за ней и за ее слугой и вообще постарайся собрать побольше информации. -- Инфо... чего? -- Ну, что они делают, с кем встречаются, о чем говорят. A вечером, как стемнеет, встретимся здесь. Но если случится что-то непредвиденное, то непременно дай мне знать. -- Понятно, -- кивнул Кузька. x x x Князь Григорий мрачнее черной тучи слушал утренний доклад барона Альберта: -- ... И тогда он выбежал из амбара и запер дверь. И только утром мы услышали стук и вопли изнутри, а когда открыли, то там оказался наш стражник. -- Прекрасно, -- процедил князь Григорий. -- По моей вотчине ходит незнамо кто, отпирает амбары своими ключами, а наша милая стража и не чешется. Эдак скоро и меня украдут, и никто не заметит. Сегодня же поменять все замки! -- Будет исполнено, Ваша Светлость, -- угодливо закивал Альберт. -- Только позвольте вам заметить, что смена замков на дверях всегда почиталась дурным знаком. Вот, помню... Но князь, не слушая глупых возражений, продолжал: -- И провести наистрожайшее разыскание. Этот горе-стражник хоть запомнил, как вор выглядел? -- Он говорит, что в потемках не разглядел. Но по очертаниям изрядно напоминает Вашу Светлость. -- Очень определенная примета, -- хмыкнул князь. -- Что за амбар и что пропало? -- Двадцать первый, -- немного замявшись, ответил барон Альберт. -- A что пропало, не могу знать, потому как учет никогда там не проводился. -- A вот это уж совсем худо, -- еще больше помрачнел князь Григорий. -- В нашем деле без учета никак нельзя. Стало быть, так. Повесить на двадцать первый амбар два, нет, три замка и глаз с него не спускать. -- Я возьму этот вопрос под свой личный надзор, -- пообещал Альберт. -- Вот-вот, возьми. И если что, головой ответишь. -- Князь ненадолго задумался. -- Постой, но я что-то не припомню у нас никого с очертаниями, как у меня. Значит, чужой? -- К нам со стороны никто не проникнет! -- бурно запротестовал барон. -- Ведь в нашем кремле и стены, и крепостной ров, и стража знаете какая!.. -- Знаю, -- отрезал князь. -- Нынче ночью она проявила себя у всей красе... Погоди, а если это был Грендель, оборотень проклятый? -- Исключено. Наши люди за ним плотно приглядывают, и тут же сообщили бы, если бы он исчез из их поля видимости. -- Альберт деликатно прокашлялся. -- Ваша Светлость, а не связано ли это, гм, ночное происшествие с появлением здесь князя Длиннорукого? -- Вздор! -- бросил князь Григорий. -- Длиннорукий удвое меня ниже и удвое толще. Да и слишком он глуп для таких дел. Но приглядеть не мешает -- он, хоть и дурак, но до чужого добра ох как охоч. Если, конечно, называть добром тот хлам, что валяется в двадцать первом амбаре. -- Для кого хлам, -- вздохнул барон, -- а для кого и нет. -- Для Длиннорукого -- точно хлам! -- самоуверенно перебил князь. -- Ну, все у тебя? -- Все. Только вот князь Длиннорукий опять к вам просится. Прикажете впустить? -- Впусти. A сам ступай. И чтоб до вечера запоры сменили! Угодливо кланяясь, Альберт вышел вон, а на его место заступил князь Длиннорукий. -- Ну, с чем пришел? -- хмуро осведомился князь Григорий. -- Чертовски хочется работать, -- простодушно заявил беглый градоначальник. -- Похвально, -- процедил князь Григорий, -- а то у меня тут лодырь на лодыре и лодырем погоняет. -- A я не из таковских, -- подхватил Длиннорукий, -- я работу люблю. Вот в Царь-Городе с утра до вечера делом занят был! -- По столу плясал? -- ехидно подпустил князь. -- Да что ты меня всякий раз этим столом попрекаешь! -- слегка обиделся Длиннорукий. -- A я много чего полезного сделал, вот хоть бы дерьмопровод построил... -- Ну, положим, не ты, -- хмыкнул Григорий. -- Потерпи немного, вот займем Царь-Город, будешь снова при дерьме. То бишь при деле. -- Токмо о том одном и мечтаю! -- с жаром души подхватил Длиннорукий. -- A вот у тебя, князь Григорий, на конюшне непорядок. Главный конюшенный -- осел, в лошадях ни беса не смыслит. Конюхи -- то же самое... -- Узнаю, -- скривил тонкие губы князь Григорий. -- Чего узнаешь? -- слегка опешил Длиннорукий. -- Узнаю своего старого друга князя Длиннорукого. Все у тебя дураки да ослы, один ты умный. -- A что делать, коли так оно и есть, -- продолжал царь-городский беглец. -- A этот твой душегуб Петрович, так и вовсе олух. Просто умоповрежденный какой-то. Говорит, будто за ним ночью охотится какой-то, прости господи, людоед, а днем какая-то ненасытная баба домогается его плоти. И токмо теперь он спокойно вздохнуть может, поскольку они оба уже неделю как из твоего кремля отъехали. -- Очень мило, -- скорбно покачал головой князь Григорий. -- Не пойму только, к чему ты эти речи ведешь? -- Назначь меня на конюшню, -- попросил Длиннорукий. -- Я тебе порядок наведу, у меня же свой конезавод был, я в лошадях собаку съел! -- C чего это тебя, друг мой, на конюшню тянет? -- с подозрением глянул на гостя князь Григорий. -- Да нет, у меня для тебя другое дельце будет, куда более ответственное. Вот, пожалуй, послезавтра и отправишься. -- A, в Мухоморье? -- припомнил Длиннорукий. -- Туда, -- кивнул князь Григорий. -- И в помощь тебе придам Петровича. В таком деле толковый душегуб лишним не будет. -- Как скажешь, князь, -- чуть разочарованно вздохнул Длиннорукий. -- Только лучше бы на конюшню... -- A тебе на конюшню путь не заказан, -- великодушно разрешил князь. -- Заодно и к Петровичу получше приглядишься. Ну ладно, все у тебя? Мне делами пора заняться. -- Все, князь-батюшка, -- низко поклонился Длиннорукий. -- Извини, что глупостями докучаю. -- Придумаешь чего умного -- заходи, -- небрежно кивнул князь Григорий вослед Длиннорукому. -- Да, не к добру все это, не к добру, -- озабоченно пробормотал он, оставшись один. -- Может, прав Альберт, надо и за Длинноруким приглядеть... x x x Сразу после завтрака Александр заперся у себя в покоях, чтобы обсудить с Чаликовой создавшуюся обстановку и план дальнейших действий. -- A может быть, это все-таки вы, уважаемая госпожа Чаликова? -- осторожно предположил король, привычно отправляя в рот леденец. -- Если следовать тому, что вы именуете логикой, то главный подозреваемый -- вы! -- Почему это? -- возмутилась Надя. -- Во-первых, вы появились у меня в замке под чужим именем и даже, так сказать, полом. Во-вторых, людоедство началось сразу же после вашего появления. И в-третьих, вы последняя, кто видел Диогена... живым. -- Ваше Величество изволит шутить? -- дрогнувшим голосом спросила Чаликова. -- Ваш друг боярин Василий в беседе со мною выразился весьма занятно: "В каждой шутке есть доля шутки". Боюсь, что это как раз тот случай, -- невесело улыбнулся король и погладил Уильяма, вспрыгнувшего ему на колени. -- Но против вас слишком уж много подозрений, чтобы можно было им доверять. -- Благодарю вас, Ваше Величество, -- церемонно поклонилась Надя. -- A обстоятельства таковы, -- неожиданно деловито заговорил Александр. -- Две ночи -- и двое съеденных. И никакой уверенности, что это не продолжится. -- Надо принять меры предосторожности, -- заявила Чаликова. -- Надо, конечно, -- согласился король, -- но людоед, как я понимаю, ни перед чем не остановится, если захочет добиться своего. Даже не знаю, кого теперь подозревать! -- Вообще-то для пользы следствия было бы неплохо, если бы снова полил дождь и замок отрезало от мира еще хотя бы на месяц. И тогда при продолжении имеющейся тенденции мы узнали бы, кто тут людоед, методом исключения, -- глубокомысленно изрекла Чаликова. -- Точнее говоря, методом съедения. -- Боюсь, Наденька, что как раз мы с вами этого и не узнали бы, -- возразил Александр. -- Поняла! -- вскрикнула Надя. Его Величество от неожиданности даже подпрыгнул в кресле, отчего Уильям свалился на пол и, обиженно мурлыкнув, устроился под соседним креслом. -- Что вы поняли? -- чуть удивился король. -- Я поняла, в чем тут дело! Вчера не то за завтраком, не то за обедом Диоген процитировал отрывок из стихов Касьяна Беляники, ну там что-то насчет донышка стакана, и вот я подумала, что, может быть, в этом есть какая-то закономерность. И следующим будет съеден тот, кто публично прочтет что-то из стихов Касьяна. -- Ну, это как-то не очень убедительно, -- засомневался Александр, -- однако за неимением ничего другого можно попробовать. Я бы сам с удовольствием зачитал что-нибудь из его стихов. Хоть бы, например, за обедом. -- Как, Ваше Величество! -- запротестовала Надя. -- Неужели вы собираетесь подвергнуть свою драгоценную жизнь смертельной опасности? -- Нет, ну мы ведь будем ожидать людоеда во всеоружии, -- возразил король. -- Надеюсь, вы разделите мое общество? -- Что за вопрос! -- возмутилась Чаликова. Александр поднялся и задумчиво подошел к окну. -- Я понимаю, -- заговорил король, глядя куда-то вдаль, -- приезжим трудно представить, за что можно любить эти болота... Чаликова удивилась столь неожиданной перемене темы, однако молча слушала, не задавая вопросов, да и, казалось, Александр говорил, не обращаясь ни к кому. -- Просто я здесь родился и вырос. В юности я убегал из дворца и бродил по окрестностям целыми днями, а иногда и ночевал на сеновалах. Мне не хотелось стеснять своим присутствием крестьян, и я старался тайком пробраться на сеновал и уйти оттуда до рассвета. А крестьяне относились ко мне с большой любовью. При случае угощали парным молоком с ржаным хлебом. И с гордостью говорили: это наш маленький король. Нет, они не завидовали мне. Более того -- они, кажется, жалели меня. И вот теперь, став королем, я понимаю почему. И, внезапно обернувшись, он спросил: -- А вы как думаете, Надежда, зачем нужен король? Но, не дожидаясь ответа, снова отвернулся к окну и устремил взор куда-то в даль этих осенних лесов и озер. -- Отец мой поощрял такие прогулки, но заставлял брать с собой лук и меч. А я их прятал в развилке вон того дуба, -- указал рукой Александр. -- Несколько лет назад в него попала молния, но он только обгорел местами, а так все тот же. Да. Эх, молодость, молодость. Я тогда бродил по болотам в надежде найти спящую красавицу в хрустальном гробу, поцеловать ее и пробудить от векового сна. -- Александр усмехнулся. -- Я был очень возвышенным юношей, начитавшимся всяческих умных книжек. И все же... И все же тогда я был добрей и беззаботней. Потому что сейчас ощущаю себя душевно опустошенным. Пустые дела, пустые разговоры. И жизнь уходит, как песок в часах. -- Александр тяжело вздохнул. -- Хотя нет, конечно, не все так плохо. Есть и у меня своя маленькая звезда, которая светит мне во мраке. Это уже очень, очень много... Да. Однажды я заблудился на болотах, так меня вывел оттуда водяной. Да-да, самый настоящий водяной. Правда, это мне уже потом моя нянька мне объяснила. Это был такой полный человек, я бы сказал, ну вроде как тюлень. Ему трудно было идти по земле, и он как бы переваливался с ноги на ногу и весь колыхался при этом. И говорил неустанно. Он рассказывал мне про наших озерных рыб. Про хитрых, самоуверенных окуней. Про сонных и жирных линей. Про пронырливых пескарей. Про глупых, но стремительных щук. Заслушавшись его, я даже не заметил, как мы подошли к замку. И тут он быстро попрощался и... и как в воду канул. То есть действительно исчез в болотном озерце. Без всплеска и брызг. Как выдра -- он вошел в воду, а не упал как булыжник. -- Александр снова вздохнул. -- Да, вот такие вот бывали у меня похождения. Хотя Спящую Красавицу я так и не нашел. Зато мне кажется сейчас, что в своих странствиях по болотам я обрел нечто большее. Но это трудно выразить словами. Надеюсь, вы меня понимаете, Надежда. -- О да, Ваше Величество, -- с неподдельным почтением отозвалась Надя. -- Я вас понимаю. x x x Водяной неспеша вел Василия по едва заметной тропинке среди болот и при этом беспрерывно говорил -- видимо, такая возможность выдавалась ему нечасто: -- Да-да, Василий Николаевич, если кто спросит, то так и отвечу -- мол, видел вас мертвым и с ножом в груди. Ах-ах-ах, такого человека убили! -- Погодите-погодите, -- перебил Дубов, -- вот этого как раз не надо. Вы меня никогда прежде не видели, кто я такой -- не знаете. -- Ну конечно же не знаю! -- радостно подхватил водяной. -- Откуда ж мне вас знать. Высокий такой, кудрявый? Нет, никогда не видел. -- Дубов лишь горестно вздохнул, а водяной продолжал: -- Да только, видать, не простой вы человек, ежели вас в первую же ночь ножичком пырнули! -- И впрямь бы пырнули, кабы Кузька не упредил, -- чуть поежился Василий. Кажется, только сейчас до детектива начало по-настоящему доходить, что с ним могло произойти ночью. -- И откуда только у них, у домовых, такое чутье? -- подивился водяной. -- Хотя Кузьма-то теперь не у дел. Да ведь раньше-то он, кажись, проживал в Белой Пуще, не так ли? -- Так, -- нехотя ответил Василий. -- А, ну тогда понятно, почему они вас... -- заговорщически понизил голос водяной. -- Да нет, вы не подумайте, я завсегда с вами. Если что, готов помочь. Сам-то я тутошный, а вот дружок мой леший -- он тоже оттуда. A когда князь Григорий леса повырубил и своим вурдалакам волю дал, то всем честным лешим, домовым, русалкам да кикиморам пришлось уходить кому куда. Этому хоть повезло -- корчму открыл... -- Как, неужели наш корчмарь -- леший? -- изумился Дубов. -- Леший, Василий Николаич, как есть леший! -- затараторил водяной. -- Жаль мне его, зябнет на болотах, мокнет, по родным лесам тоскует. -- Ничего, скажите ему, что мы посадим новый лес, еще лучше прежнего, -- оптимистично перефразировал Василий знаменитые слова из "Вишневого сада". -- Как же, так вам и позволит князь Григорий, -- хмыкнул водяной. -- А вот когда его не будет... -- Эк загнули! Да он же бессмертный. -- Да ничего он не бессмертный, -- с досадой проговорил Дубов. -- Или, вернее сказать, это зависит от нас с вами. -- Вы мне ничего не говорили, я не слышал! -- Водяной сделал вид, что собирается заткнуть уши. -- Меня попросили, я вас провел, и всего делов. Василий огляделся -- оказалось, что они идут уже не по обычной тропинке, а по узкой полоске земли, возвышающейся среди двух канавок. За ними тянулись такие же полоски, поросшие вереском, багульником и брусникой, над которыми изредка возвышались рябиновые и бузинные деревца. -- Ну вот, идите прямо по этой грядке, а потом, когда болото кончится, прямо по тропинке через перелесок, и выйдете как раз на задворки замка, -- пояснил водяной. -- А теперь позвольте вас покинуть. Если что, всегда к услугам. -- С этими словами водяной, как накануне вечером, сиганул прямо в поросшую ряской канавку и исчез из вида. А Василий один двинулся в указанном направлении -- там в лениво рассеивающемся тумане уже проступали башни Беовульфова замка. x x x Князь Григорий сидел за столом в своем рабочем кабинете и слушал внеочередной доклад барона Альберта: -- Ваша Светлость, тут вот пришли сведения относительно боярина Василия. Нам удалось взять его под наблюдение. -- Альберт заглянул в свои бумаги. -- Вчера он посетил сначала Беовульфа, а потом Гренделя... -- Так я и думал, -- помрачнел князь. -- Ну и что же дальше? -- Дальше, Ваша Светлость, наши люди действовали в соответствии с вашими указаниями. Согласно донесению, ночью боярин Василий был обезврежен по месту временного проживания -- в корчме. -- Надеюсь, все было сделано чисто? -- заметно повеселел князь. -- Знатоки работали, -- позволил себе ухмыльнуться барон Альберт. -- А как насчет Длиннорукого? -- продолжал расспросы князь Григорий. -- Вы тут, помнится, собирались за ним приглядеть. -- Да-да, мы приглядывали, -- несколько смутился Альберт. -- Утром, уйдя от вас, он побывал на конюшне, где беседовал с душегубом Петровичем, а затем исчез из видимости. -- То есть как исчез? -- удивился князь Григорий. -- А вот так вот и исчез. У себя его нет, но и кремль он не покидал. -- Ну ладно, и черт с ним, -- махнул рукой князь. -- Но когда объявится, то пускай его пригласят ко мне. -- Будет исполнено, -- подобострастно кивнул барон. Тут в кабинет заглянул охранник: -- Ваша Светлость, к вам князь Длиннорукий. -- А, легок на помине, -- провел пальцем по усам князь Григорий. -- Ну, пусть заходит. В комнату бочком вошел Длиннорукий: -- Здравствуй, князь-батюшка, как я тебя давно не видел! -- Да вроде бы утром виделись, -- проворчал Григорий. -- Ну, заходи, раз пришел. -- Вот, бежал из темницы, -- продолжал Длиннорукий, -- из темных уз Дормидонтовой темницы. На тебя, князь, уповаю! -- Да знаю я, что ты бежал, -- несколько удивленно ответил князь Григорий. -- Чего это с тобой нынче? Лишку выпил, что ли? -- Три дни не пил, три ночи не ел, до тебя добираючись, -- зачастил Длиннорукий, -- а ты меня, князь Григорий, столь неласково встречаешь. Приказал бы баньку истопить, самоварчик поставить... -- Ладно, князь Длиннорукий, я вижу, ты нынче малость не в себе, -- поморщился князь Григорий. -- Ступай проспись, а завтра о делах и поговорим. Альберт, проводи его. -- Князь махнул рукой и углубился в свои бумаги. Однако двери вновь приотворились, и вновь заглянул тот же охранник, хотя физиономия у него была несколько обескураженная: -- Ваша Светлость, к вам снова князь Длиннорукий. -- Пусть входит, -- не отрываясь от бумаг, ответил князь Григорий. Дверь открылась шире, и в кабинет вошел собственной персоной бывший царь-городский градоначальник князь Длиннорукий. Барон Альберт от неожиданности вскрикнул, а два Длинноруких застыли как вкопанные, с изумлением глядя друг на друга. -- Ну, что там такое? -- нехотя оторвался Григорий от своих государственных дел. -- Вот... -- пролепетал барон Альберт, дрожащим перстом указывая на двух Длинноруких. Князь же Григорий, кажется, вовсе не удивился такому повороту. -- Ну что ж, прекрасно, -- проворчал князь, скривив губы в брезгливой усмешке. -- Верно говорят, что хорошего человека должно быть много. Но два князя Длинноруких для одной Белой Пущи, пожалуй, уж совсем замного будет. -- Да что ты, князь-батюшка, это ж я Длиннорукий! -- с чувством ударил себя в грудь "первый" Длиннорукий. -- А он самозванец, рази ж ты не видишь? -- От самозванца слышу, -- не остался в долгу "второй". -- Прекратить базар! -- поднялся во весь рост из-за стола князь Григорий. -- Кто из вас самозванец, а кто нет, мы еще разберемся. А пока отправьте их обоих у темницу. -- Слушаюсь! -- отчеканил заметно повеселевший барон Альберт. -- Этого -- у подвал, а того -- у башню, -- продолжал князь Григорий, -- и глазу не спускать. C обоих. -- Как же так! -- чуть не хором завозмущались оба Длиннорукие. -- Из одной темницы да в другую! Но дюжие охранники уже тащили их прочь из княжеского кабинета. -- Как ты думаешь, кто из них настоящий, а кто нет? -- спросил князь, оставшись вдвоем с бароном Альбертом. -- Не знаю, но во всем согласен с Вашей Светлостью, -- дипломатично уклонился тот от прямого ответа. И вдруг смекнул: -- А ну как оба самозванцы? -- Здравая мысль, -- хмыкнул князь. -- Но если двух Длинноруких для одной Белой Пущи будет замного, то что уж говорить о двух самозванцах! x x x За обедом в королевской трапезной царила обстановка самая мрачная и отчаянная, хотя за окном ярко светило солнышко, и разноцветные витражные стеклышки в окнах еще больше разукрашивали и без того пестрые стены. Все сотрапезники сидели, уткнувшись в тарелки и изредка бросая друг на друга подозрительные взоры. Один лишь король Александр находился в наилучшем расположении духа: он подтрунивал над неловким пажом, то и дело проливавшим ему вино на одежду, бросал изумрудным перстнем солнечные зайчики на стены и потолок и вообще всячески старался подбодрить своих друзей, пребывавших в состоянии глубокой хандры. -- Ну что вы так раскисли, господа? -- говорил король. -- Пейте вино, веселитесь, радуйтесь, пока живы! -- Ваше Величество! -- сверкая своими большими темными глазами, вскочила донна Клара, -- Ну, в чем дело, сударыня? -- повернулся к ней Александр. -- Ваше Величество, позвольте обратить ваше высочайшее внимание на синьора Данте. -- Ну и что же? -- пожал плечами король, бросив взор на Данте. -- A с чего это он ничего не ест? -- Кусок в горло не лезет, -- буркнул Данте. -- Вот именно, -- обрадовалась донна Клара, -- потому и не лезет, что вы уже ночью... -- Что ночью? -- с вызовом глянул на нее синьор Данте. -- Пообедали, вот что! -- выпалила донна Клара. -- Вздор вы говорите, сударыня, -- отрезал Данте, однако демонстративно взял с блюда огурец и откусил половину. -- A овощи хорошо идут после мясного, -- не унималась донна Клара, однако синьор Данте даже не стал на это ничего отвечать. -- Господа, прекратите препираться, -- слегка повысил голос Александр, заметив, что донна Клара собирается продолжать свои обличения. -- И вообще, для лучшего пищеварения ученые эскулапы советует за трапезой говорить о чем-то приятном. Например, о высокой поэзии. Как заметила Надя, это предложение не встретило у сидящих за столом особого энтузиазма, однако возражать королю никто не стал. -- Иоганн Вольфгангович, может быть вы нам все-таки что-нибудь прочтете? -- обратился Александр к заморскому поэту. Иоганн Вольфгангович словно только этого и ждал. Выхватив с ловкостью факира из кармана какой-то свиток, он принялся читать: -- Нихтс ист иннен! Нихтс ист ауссен!