Александр Бушков. Анастасия ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Анастасия". СпБ., "Азбука", 1996. OCR & spellcheck by HarryFan, 20 October 2000 ----------------------------------------------------------------------- Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны... Н.Рубцов 1. ПОЕДИНОК НЕ ПО ПРАВИЛАМ Когда иссякнут наши времена, и в пламени столетий сгорят все наши знаки, цифры, имена, и люди потеряют ключик от нынешнего нашего прогресса... Н.Гшаен Путь близился к концу. Анастасия рассчитала все точно - и аллюр коней, и переходы, и ночлеги. Недолгий, но нешуточный опыт путешествий сказался - Лик Великого Бре еще ослепительно сияя высоко над горизонтом, и багровая Луна еще не всплыла, невесомая и загадочная, не поднялась из-за Края Земли, а черепичные крыши башен Тома уже показались впереди, и Пять Звезд на шпиле храма сверкали ясным золотом. Дорога, плавно изгибаясь вправо, скрывалась в высоких распахнутых воротах, чтобы растечься там на десятки улиц и переулочков, уйти в тупики, как уходит в песок вода. Желтые поля простирались по обе стороны дороги - Том славился своими благодатными нивами и хлеботорговлей на всю Счастливую Империю. Шесть подков Росинанта мерно ударяли оземь, клубилась пыль, вороной гигант легко нес хозяйку, ножны меча, кожаные с серебряной оковкой, позванивали о стремя, мир был безоблачен, чист и свеж, и Анастасия вопреки всем печалям последних дней вдруг окунулась в щемящую радость - оттого, что мир именно таков, что она молода и красива, что на свете есть рыцари и она по праву к ним принадлежит. Она мотнула головой, чтобы разметались волосы, рванула золотую с рубинами застежку, распахнув алую рубаху на груди, озорно свистнула и пустила Росинанта галопом. Желто-палевые близнецы Бой и Горн, обрадованные резкой сменой монотонного аллюра, с лаем припустили вслед, далеко обогнали, вернулись, заметались вокруг, подпрыгивая и ловко уворачиваясь от копыт. Росинант надменно косил на них лиловым глазом, Анастасия неслась вскачь, золотые волосы бились по ветру, стелился за спиной синий плащ с белым единорогом, щеки пылали, и не стало печалей, не было тревог, все растворялось в ритмичном гуле галопа, и Анастасии даже показалось на миг, что она счастлива, что скачка навстречу ветру будет продолжаться вечно. Потом она натянула широкие, шитые золотой канителью повода, и Росинант взбороздил копытами землю, взмахнул в воздухе передними ногами. Анастасия оглянулась, смеясь, дунула, отбрасывая с разгоряченного лица пушистые пряди. Ольга скакала к ней, следом на чембуре поспешал заводной конь, звеня объемистым вьюком с доспехами и припасами. Анастасия мимоходом подумала, что с Ольгой ей повезло. Оруженосец должен быть для рыцаря почти сестрой, он не просто спутник рыцаря и слуга. Бывает, и жизнь твоя зависит от оруженосца. И не так уж редко. Правда, у самой Анастасии, к счастью, не выпадало пока что случая получить тому подтверждение, но все равно, с Ольгой ей повезло (а все Ольгины странности делу не помеха, наедине с собой можно сознаться, что Анастасия тоже не без греха). Жаль будет расставаться по истечении положенного срока. В утешение можно вспомнить, что девочка получит золотые рыцарские шпоры еще не скоро. Через год самое малое. Бой и Горн подскакивали на шести лапах, как мячики. Разрумянившаяся Ольга осадила коня. - Ну вот мы и у цели, хвала Великому Бре, - сказала Анастасия. - И путь наш лежит к "Золотому Медведю". - Слушай, а что такое медведь? В нашем княжестве я про него не слышала. - Легендарное чудище, - авторитетно сказала Анастасия. - Крылатое такое, с двумя головами. Оно налетает и похищает прекрасных юношей, а рыцари их потом освобождают. Говорят, когда-то оно во множестве водилось. Потом пропало. Она погрустнела чуточку - потому что Оленька, оруженосец верный, чернокудрый и черноглазый, не имела еще золотых шпор, зато носила на плече сине-красную ленту цветов своего Прекрасного Юноши. Сине-красная лента на левом плече, надежно приколотая золотой булавкой. Пусть даже ходят слухи, что с обеих сторон нет никакой любви, и дело, как сплошь и рядом случается, в непреклонных матерях, ради сложных политических расчетов обручивших детей еще до их рождения. Все равно. У Анастасии нет ленты. А рыцарь без Прекрасного Юноши, в чью честь, согласно старинным канонам, совершаются подвиги и звенят клинки на поединках, - это, если честно, полрыцаря. Так, половиночка. А битвы и победы над чудовищами - полславы. Особенно, если вдобавок пополз шепоток, что Анастасия - мужественный рыцарь... Анастасия сердито прикусила губу. Возвращалась душевная непогода. - Тень набежала на твое чело, - сказала Ольга шутливо, но тут же поняла что-то и опустила глаза. - Ничего, на Обедню соберется весь Том, и, как знать... - Да ладно, - отмахнулась Анастасия. - Вперед! И вскоре тень зубчатых каменных стен упала на кавалькаду. Двое стражников, как полагалось по древнему ритуалу, встали в пустых воротах, загородили, скрестив начищенные до жаркого блеска ажурные лезвия алебард, и сероглазая с серебряной бляхой начальника стражи спросила, едва скрывая скуку, как спрашивала тысячу раз на дню: - Не враги ли вы Великого Бре? Не еретики ли? Не диссиденты ли? Не вкушали ли кукурузы? - Мы верные слуги Великого Бре, Пяти Путеводных Звезд, Сияющего Лика, - ответила Анастасия, строго соблюдая ритуал. - Никогда не давали приюта еретику, не оскверняли свой взгляд видом диссидента, а уст - мерзким вкусом кукурузы. Я - княжна Анастасия с отрогов Улу-Хем, из рода Вторых Секретарей. Все разумные и неразумные живые существа, каких ты видишь перед собой, - со мной. - Да ниспошлет Великий Бре разумным и неразумным Светлое Завтра! - Аминь! Алебарды раздвинулись, и Анастасия тронула коленями теплые конские бока. Копыта затопотали по брусчатке - богатый город Том, Хозяин Житниц, мог себе позволить мощеные улицы. А в остальном он был, как прочие города - высокие узкие дома с резными ставнями, Пять Звезд над каждой дверью (медные у горожан среднего достатка, золоченые у тех, кто побогаче, из чистого золота у дворян и особо тщеславных богатеев), чистенькие тротуары и прохожие обычные - вот мускулистая кузнец в прожженном фартуке, вот голосистая пирожник в белых штанах и рубахе цвета муки, с лотком на шее, полным румяных пирогов, вот осанистая купец с золотой четырехугольной гривной на шее - гильдейским знаком. На Анастасию с Ольгой особого внимания не обращали - рыцарей к Обедне съехалось изрядно, и они примелькались. - Пирога хочется... - совсем по-детски вздохнула Ольга. - Давай купим? - Оруженосец на улице лопать не должен, - наставительно сказала Анастасия. - Забыла? - А хочется... - Капризная ты у меня, Олька, как мужик, - бросила Анастасия рассеянно. - Смотри, смотри! Вон тот, рыженький, весьма даже ничего! Анастасия повернула голову так, чтобы движение выглядело небрежным, проследила за взглядом верного оруженосца. Рыженький с завитой бородой и в самом деде был ничего, но чересчур крикливые наряды его и спутников, обилие дешевых перстеньков на руках с головой выдавали их занятие. - Олька, это ж публичные мужчины, - сказала Анастасия, наморщив нос. - Я против смазливых слуг ничего не имею, дело житейское, рыцарю не возбраняется, но с этими... - Уж и посмотреть нельзя. Говорят, другие рыцари... - Вот когда получишь шпоры, прижимай кого угодно, хоть этих. А пока ты у меня в оруженосцах... - Поняла. Молчу. - То-то. Нам вот сюда, где калач над давкой, потом налево. Они остановили коней. Вывеска "Золотого Медведя" была искусной работы и впечатляла - на синем фоне, символизирующем поднебесные выси, летел золотой двуглавый медведь - пасти щерились, мощные крылья распростерты во всю доску. В лапах он нес прекрасного юношу в ярком наряде, но в левом углу, как знак грядущего скорого возмездия, изображен крохотный рыцарь, скачущая вдогонку. Анастасия вновь ощутила мимолетный сердечный укол. Служанки выбежали к ним, повели коней в стойла, псов на псарню, потащили наверх вьюк с доспехами и одеждой. Дебелая трактирщик кланялась в дверях, по обычаю всех трактирщиков расхваливала свое заведение в голос и с чувством, особенно упирая на то, что еще матушка Анастасии, светлая княгиня, частенько проводила здесь не худшие дни своей жизни. Анастасия глянула поверх ее широкого плеча. Там стоял слуга и зарумянился, поймав ее взгляд. Как раз в ее вкусе - волосы золотые, как у нее, глаза синие, как у нее. Это Ольке все равно, какого цвета глаза и волосы, кидается на любую стройную фигурку, а вот Анастасия - нет, таков уж ее вкус - чтобы глаза и волосы мужчины были того же цвета, что у нее. Ну, и фигурка, понятно. А посему Анастасия, когда входили следом за дебелой трактирщиком, подтолкнула Ольгу локтем и шепнула: - Чур, мой! - Ну вот, вечно ты вперед успеваешь... - Станешь рыцарем, отведешь душу, - безжалостно ответила Анастасия. К лестнице на второй этаж нужно было пройти через огромный зал - с камином, сложенным из громадных камней, гербами на стенах, закопченными потолочными балками. Гомон там стоял неописуемый - полным-полно рыцарей. Анастасия ощутила вдруг, как укол концом копья, чей-то злой, ненавидящий взгляд и поняла, что без стычки не обойдется. Ну и пусть, когда это мы уклонялись? Слуга ойкнул на лестнице - Олька его все-таки ущипнула, улучив момент. Анастасия на сей раз промолчала - пытаясь сообразить, кто мог на нее так зло пялиться. Знакомых лиц в зале хватало, а враги у нее имелись в немалом количестве, это уж как водится... Или на сей раз какие-то хитросплетения родовой вражды, до поры неизвестные? Иногда и такое бывает. У двери своей комнаты (Олька покладисто исчезла в своей) Анастасия так многозначительно глянула на красавчика слугу, что того бросило в краску, до ушей побагровел. Потом попросила перед тушением огней принести ей квасу и не сомневалась, пожав значительно его тонкие пальчики, - принесет. Затворила за собой дверь, задвинула кованую щеколду. Переодевание с дороги - дело ответственное, почти ритуал, новоприбывшему рыцарю следует достойно войти в зал, где уже собралось множество дворян, любая небрежность в наряде будет подмечена. Ванна. Вместо дорожных брюк - синие джинсы, дозволенные только дворянам, безукоризненно сшитые ремесленниками в материнском замке. Рубашка - красная же, только с сапфировыми застежками. Вместо грубых дорожных сапог - мягкие красные (но кинжал Анастасия, понятно, сунула за голенище). Черный пояс с золотыми геральдическими серпами-и-молотами. Меч на пояс, конечно. В последнее время некоторые рыцари переняли у мужчин моду носить перстни, но Анастасия этому глупому поветрию следовать не собиралась - если честно, еще и оттого, что и так поползли слухи, приписывающие ей мужественность. Зато серьги с бриллиантами и золотая цепь на шее - это по-рыцарски, кто упрекнет? Анастасия глянула в зеркало и осталась собой довольна. Вот если бы она могла еще пришпилить к плечу цвета Прекрасного Юноши... Ладно, перемелется... И вообще зеркало врет, это отражение взгрустнуло, живя самостоятельной жизнью там, у себя, в таинственном Зазеркалье, а хозяйка отражения ни при чем... Отражение взгрустнуло. А рыцарь Анастасия, княжна отрогов Улу-Хем, степенно спускается по лестнице в зал, и голова ее поднята гордо, и на лице довольство жизнью читается явственно даже для неграмотного. Звенели кубки. Звенел женственный рыцарский хохот. Звенели монеты за теми столами, где играли в кости. Шмыгали с подносами стройные юноши. В углу с воодушевлением горланили древнюю боевую песню рыцарей Носиба: Как ныне сбирается Вечный Олег отметить неразумным базарам. Горкомы и нивы за буйный набег обрек он мечам и пожарам... Если честно, никто из нынешних рыцарей не знал толком, что это за племя - базары. Говорили, что эти свирепые дикари жили в седой древности, когда земля только-только отделилась от Мрака, по свету бродили четвероногие лошади и другие чудовища, вскоре истребленные славными предками-основателями, комиссарами в кожаных латах и пыльных шлемах. В седой древности, когда возводились первые замки-горкомы и возникали первые родовые гербы. Потом базаров, видимо, тоже кто-то истребил, но в летописях об этом ни слова. Анастасия прошла по залу, приветствуя знакомых, уселась за стол. Задумчиво поднесла к губам кубок, отпила. Чисто машинально шлепнула по заду пробегавшего слугу. Удивиться, отчего соседние столы притихли вдруг, не успела - резкий, неприятный голос тут же поставил все на свои места: - Катерина, пусть меня утащит Гологоловый Хру, если среди нас нет переодетых мальчиков! Анастасия обернулась - медленно, не роняя достоинства. Так и есть. Двое за соседним столом громко переговаривались, не обращая будто бы на нее внимания: - Ну да, рыцарская одежда еще не делает мальчика рыцарем. - Хоть он колец и не надел. - А вот серьги не забыл... - И уши у него распухли - только что проколол, бедняжка, непривычен к женским украшениям... - И меч, как у рыцаря, с гербом, посмотри... - И единорог в гербе, надо же... Теперь у Анастасии были законные основания для ссоры. Единорог на ножнах меча был гербом, принадлежавшим лишь их роду. И оскорбление его было оскорблением всего рода, вкупе с поколениями славных предков. Все же она медлила, приглядываясь. Эти рыцари, как и их гербы, Анастасии были незнакомы. Рослые рыцари, женственные - мускулы так и играют. - Кого вы назвали мужчиной, благородные рыцари? - спросила Анастасия громко. - Того, кто мужчина наверняка и есть, тоненький такой, стройненький. - Катерина смотрела теперь ей в глаза. - Хоть и прицепил на меч единорога... - От диссидентов слышу, - сказала Анастасия. Увидев, как их лица вспыхнули от гнева, щедро плеснула масла в огонь, закончив страшным оскорблением, которого не стерпел бы никто: - Сдается мне, такие вот и спят с Косматым Тро. И тут же вскочила, отпрыгивая назад, ногой отшвырнув табурет, - перед самым ее лицом сверкнули два длинных меча. Тишина расходилась по залу, как круги от брошенного в воду камня, и этим камнем был ее стол. Анастасия молниеносно выхватила меч, чуть повела острием вправо-влево. Лицо Катерины ей доверия не внушало - такие способны на любое нарушение кодексов поединка, самое беззастенчивое. Впрочем, не выйдет - слишком много здесь рыцарей, чтобы Катерина рискнула нарушить кодексы. Жаль, что нет Ольги - увы, оруженосцы не смеют сидеть за одним столом с рыцарями и уж тем более вмешиваться в их споры... - Благородные рыцари, вы все свидетели, - громко сказала Анастасия. Не сводя глаз с противников, нагнулась, левой рукой выхватила из-за голенища кинжал. - Милорды, прошу свободного места и напарника для боя. Теперь все зависело от того, куда повернет общественное мнение, - вообще-то ситуацию можно было истолковать двояко... Если присутствующие не согласятся, что первой начала Катерина, Анастасии придется драться сразу с двумя. Но нет, все в порядке - рядом с Анастасией встала светловолосая девушка в белой рубашке с желтыми рукавами, ее меч скрестился с клинком подруги Катерины. Понеслось. Столы во мгновение ока были растащены к стенам, и рыцари взобрались на них, вскрикивая без особого воодушевления - все понимали, что предстояла заурядная схватка до первой крови. Анастасия рубилась хладнокровно. Не впервые. Она уже прикинула, куда ткнет острием - в правую руку, повыше локтя. И первая кровь будет, и меч эта нахалка не сможет держать пару недель самое малое. Нехорошую странность происходящего Анастасия поняла быстро, сообразила, что удары Катерины сыплются сплошь рубящие в шею, в голову. А единственный колющий шел в сердце. Первая кровь Катерину никак не устраивала. И действовала она весьма коварно - со стороны ее никак не могли заподозрить в рубке насмерть. Анастасия могла поклясться чем угодно, что герб Катерины ей абсолютно незнаком. Полузабытая родовая месть? Но о таком положено объявлять сразу... Тогда? Снова целит в голову! И опять! Теперь Анастасия не сомневалась - перед ней весьма искусные в своем ремесле наемные убийцы. Метод испытанный - колющие удары на первую кровь убийца наносит намеренно неуклюже, зная, что они будут отбиты, а в смертельные вкладывает все умение. При надлежащей сноровке можно все сделать так, что никто ничего и не заподозрит, а убийца рано или поздно добьется своего. Случайность. Поединок есть поединок. У Катерины эта сноровка безусловно была. А у Анастасии - нет. Она умела драться либо насмерть, либо на первую кровь. Что-то одно. И если она сейчас начнет отражать серьезные удары всерьез, все рыцари решат, что начала рубиться насмерть как раз Анастасия - и ей согласно кодексу предстоит в случае смерти Катерины драться с большинством здесь присутствующих. Конечно, кто-то из знакомых вступится за нее, но все равно катавасия будет та еще... Так что же делать? Подруга Катерины уже вышла из боя - стоит у стены, зажав кровоточащее запястье. Ситуация нелепейшая - Анастасии предстоит из кожи вон вылезти, чтобы оцарапать противника, который твердо намерен ее убить... Не парируя удар, она уклонилась, ушла. И снова. И еще раз. Звон и лязг мечей, острое мелькание клинков. Бой. Анастасия краем глаза заметила чье-то удивленное лицо - неужели начинают догадываться и понимать? Что же делать? А вот что - нужно обернуть против Катерины ее же женственность, то есть силу. Катерина выше, массивнее, а она, Анастасия, наверняка проворнее. Уклоняться. Уходить. Изматывать. Затягивать. Вот так - пируэт на каблуке. И еще. Этот удар парируем, от двух уходим... Пусть дылда злится, недоумевает, уже злится, уже, сейчас откроется... Держи! Колющий удар по всем правилам фехтовального искусства и непогрешимого кодекса. И темное пятно на голубом рукаве, кровь на запястье противника. И ненавидящие глаза. Анастасия, тяжело отдуваясь, выпрямилась и отсалютовала мечом: - Конец, милорды! И тут же упруго выгнулась в сторону, взмахнув мечом, почти не рассуждая. И успела отбить лезвием, держа его плашмя, короткий кинжал - дружескую любезность от подруги Катерины, неслыханное нарушение кодекса поединков. Нарушительницу уже держали несколько рук, но дело не кончено, что-то нехорошее затевалось - Катерина перебросила меч в левую руку и готова драться, два-три рыцаря явно собираются принять ее сторону, а другие готовы им помешать. Там и сям, в разных углах сверкнули клинки, вот-вот наметятся враждующие пары, вот-вот завяжется нешуточная кутерьма... - Спокойно, милорды! Первый, кто начнет... Обнаженные клинки растерянно опускались, а иные так и не покинули ножен. На середину зала вышла с обнаженным мечом Сандра из долины Мину - седые пряди в волосах, суровое женственное лицо пожилого рыцаря, - один из лучших мечей Счастливой Империи и неустанная блюстительница кодекса чести. Гомон стих мгновенно. - Что-то сдается мне, не похоже все это на честный поединок. Никак не похоже. - Она глянула на подругу Катерины так, что попятилась не только та, но и оказавшиеся рядом. - У вас что, родовая вражда? - Нет, - хмуро выдавила подруга Катерины. - Тогда почему? Ты что, не знаешь, что за такие выходки придется предстать перед городским советом рыцарей? - Знаю, - процедила та сквозь зубы. - Тогда? - Я отвечу, - шагнула вперед Катерина. - Потому что такие вместе с их оруженосцами, такие вот мужественные тростиночки, позорят рыцарское сословие! - Основания? - ледяным тоном спросила Сандра. - Ну же, основания? Рыцарь - это человек из благородного рода, который удостоен золотых шпор и соблюдает кодекс. Редко, крайне редко, но случалось даже, что среди рыцарей оказывались, как это ни покажется нам удивительно, мужчины - потому что по капризу природы уродились женственными и обладали достаточной силой, дабы носить доспехи и владеть мечом. Летописи называют таких мужчин амазонками. Как видим, даже мужчины, существа исконно слабого пола, могли быть рыцарями. Почему же чье-то телосложение вызывает такую злобу? - Потому что она еще и чернокнижник! - Ложь и клевета, - сказала Анастасия. - Через мои руки прошло исключительно то, что несло на себе Печать Благонадежности жрецов Великого Бре. Старые рукописи, не имеющие ничего общего с чернокнижными, нужны мне, чтобы... Презрительные усмешки Катерины и ее подруги переполнили чашу. Хандра последних дней, недовольство собой, сегодняшняя стычка - все сплелось в безоглядную ярость. Анастасия шагнула вперед. Вытянула руку. Ткнула острием кинжала в мякоть указательного пальца и провела пальцем по лезвию меча, оставив на зеркально блестевшей стали размытую алую полоску. Подняла меч перед собой, эфесом к потолку, острием к полу. Настала гробовая тишина - в уважение к Клятве Железа и Крови, - и в этой невероятной тишине Анастасия произнесла звонко, решительно, чеканя каждое слово: - Я, Анастасия, княжна отрогов Улу-Хем, средняя дочь из рода Вторых Секретарей, клянусь железом и кровью, что совершу подвиг, какого прежде не свершал никто. Клянусь достигнуть Закатного Моря, где тонет к ночи Лик Великого Бре. Достигнуть или умереть! Легенды гласят, что вода Закатного Моря солона. Я попробую эту воду! Равнодушных не было. Даже у врагов глаза стали круглыми от почтительного страха. Сама Анастасия ощущала пьянящую легкость души и тела - ну вот и решилась наконец, теперь сожжены все мосты, отрезаны все пути назад. Отказаться от клятвы - навсегда вычеркнуть себя из рыцарского сословия. Значит, пора. Таково предназначение - странствовать на закат, вслед за клонящимся к горизонту Ликом Великого Бре. - Что ж, все мы слышали клятву, - задумчиво сказала Сандра. - Возвращайтесь к веселому пиру, рыцари. Желаю удачи, Анастасия, и да хранит тебя Великий Бре. И все вернулось на круги своя. Потащили на место столы, зажигали светильники - за окном сгущался серый сумрак. Шмыгали слуги, затирая винные пятна, убирая черепки и неся полные кувшины. Зазвенели кубки. И посреди веселого гомона Сандра тихонько шепнула на ухо Анастасии: - Еще поговорим. Ночью лучше всего. Сегодня не смогу, завтра... Анастасия недоумевающе вскинула глаза, но Сандра уже уходила, гордо подняв седеющую голову, и перед ней почтительно расступались юные рыцари. Анастасия тоже пошла к выходу - никого не хотелось видеть, даже друзей. Ее уже не было здесь, посреди коловращения бурной, но устоявшейся до пресноты жизни, где любой прибой, любые волны в конце концов разбивались о незыблемые берега, где у всякой бури были границы, те же обрывистые берега, гасившие бурю, как проливной дождь заливает костер. Пусть на душу ляжет несмываемый грех гордыни, но Анастасия больше не могла метаться среди этих берегов, от одного к другому, от правого к левому и обратно, среди этих стен метаться перепуганной птицей, сглупа влетевшей в тесную комнату. Нужно найти распахнутое окно и вылететь в него, иначе... Она поднималась по лестнице, ножны меча глухо стукали о балясины перил, и лестница казалась ей бесконечной, как тоска. Кончилась наконец лестница. Тоска не кончалась. Давешний юноша попался навстречу. Анастасия устало улыбнулась, обняла его, притянула и шепнула в зарумянившееся ушко: - Пойдем, малыш? ...Она выскользнула из постели, натянула джинсы и тихонько прошла в темно-алом лунном свете к распахнутому окну, присела на широкий подоконник. Сегодня было полнолуние. Луна висела над крышами, багровая, как всегда, огромная - добрая сажень в поперечнике - вся в темных пятнах, бледно-алых кольцах и полосах. Острая крыша соседнего дома черным наконечником копья четко рисовалась на фоне багрового диска. Говорили, что в незапамятные времена Луна была меньше и другого цвета. Говорили, что раньше ее не было вовсе. Говорили, что на ней живут такие же люди, только выше ростом и щуплее. Говорили, что туда улетела на огненном драконе знаменитая Елена, рыцарь Бурого Ястреба, и этим объясняется ее загадочное исчезновение. Говорили, что там живут не люди, а ведьмы, колдуны и чудовища. Говорили, что есть заклятья, позволявшие увидеть Луну вовсе уж огромной. Говорили... Дедушкины сказки, легенды, потаенные проповеди еретиков - мало, мало! Временами Анастасия готова была продать душу Гологоловому Хру - в обмен на Знания. Потому что в ее мире не было Знания - одни побасенки. Раздобыть бы что-нибудь, что существовало до Мрака! Ведь должно же было что-то существовать до Мрака. Копатели... Анастасия поежилась от нахлынувших мыслей, насквозь еретических. И стало страшно - вдруг Гологоловый Хру почует ее мысли и придет? Как он выглядит? И что он сделает с ее душой? А вдруг ее душа уже давно погублена связью с Копателями? Над крышами показалась Плывущая Звезда, Первая из десятка. Проплыла справа налево над багровым диском Луны, на расстоянии не менее двух лунных диаметров от него - ну, конечно, Первая. Пути всех десяти Анастасия знала наизусть и никогда бы не спутала одну с другой. Голубая, яркая звезда, гораздо больше и красивее Неподвижных Звезд, в основном белых и маленьких. Почему десятки и сотни Неподвижных Звезд остаются на своих местах, перемещаясь незначительно и незаметно для глаза, а Десять Плывущих в сравнении с ними прямо-таки мчатся по ночному небосклону? И куда деваются уплывшие за горизонт облака? И если небо в самом деле хрустальное, как учат жрецы, откуда там берется дождь? Пора было остановиться. Бесконечные "почему" были форменным падением в бездну, бесконечным падением и оттого еще более грозным. "Ну вот и стала бы ученым", - сердито говорил когда-то дедушка, рассерженный ее бесконечными "почему". Ученые? Анастасию они от себя в свое время отвратили напрочь. Потому что не знали ровным счетом ничего - ни монахи-ученые, ни светские. Многочасовые споры до хрипоты о значении какого-нибудь третьестепенного понятия; кропотливые расчеты движения звезд, замкнутые на самих себя, гонка по кругу; бесконечные диспуты о том, какую из букв алфавита Великий Бре придумал раньше, какую потом. Б-р-р! Кровь замерзает! А кровь у Анастасии была горячая, что с грустью отмечали учителя, предрекая ей не самое лучшее будущее, сплетенное из одних безумств и безрассудств. И оказались правы, в общем. Золотые шпоры заслужила быстрее других, участвовала в турнирах и междоусобных войнах княжеств, зверей убивала - но все равно, Бре весть почему, осталась несерьезным рыцарем-шалопаем - как в глазах окружающих, так и в собственных. А теперь еще и клятва... Мать женственно промолчит, стиснув зубы, и все поймет. А вот отец - слез будет... И ведь самой страшно до ужаса, но что поделать? Решилась наконец... Она смотрела на спящий город так, словно там в переплетениях темных улочек таилась сама Истина, правдивое, неподдельное Знание. Но ничего такого, понятно, не было за распахнутым окном - только багровая ночная полутьма, спящие под острыми крышами люди всех сословий да изредка - дремотно пришаркивающие шаги ночного дозора. 2. ПРАЗДНЕСТВО ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ Статуя переживет народ. Н.Гумилев Красавчика-слугу Анастасия вежливо выпроводила поутру, сунув в руку два золотых. Верная Ольга хитро и неискусно отводила глаза - значит, спала не в одиночестве. Анастасия мимоходом щелкнула ее по носу, они быстренько позавтракали, накинули плащи: Анастасия - родовой синий с белым единорогом, Ольга, как и полагалось оруженосцу, Кандидату в рыцари - фиолетовый без герба; надели на шеи церемониальные золотые цепи с Пятью Звездами, выложенными сапфирами. Прицепили мечи в парадных ножнах со множеством золотых накладок. Анастасия, поставив ногу на табурет, поправляла золотую шпору. Покосилась на нетерпеливо притопывавшую Ольгу: - Буйный кто-то тебе попался, ухо прямо распухло. Кусил? Ольга почему-то жарко покраснела. Это верный оруженосец-то, погрязший в легкомысленных романчиках? Что-то тут сложноватое, отметила Анастасия и тут же забыла об этом - не хватало еще перед Обедней забивать голову сложностями Олькиных увлечений. Они вышли на улицу. Народу там было - не сосчитать, и все, понятно, принаряженные в праздничное, поспешали в одном направлении - к храму. Засвистала флейта, ударили медные тарелки, и Анастасия оглянулась. Четко печатая шаг, по четыре в ряд посреди мостовой шагали Красные Дьяволята, личная гвардия Серого Кардинала - алые камзолы с черными языками пламени на груди и на рукавах, алые береты с оранжевыми перьями, желтые брюки. Девушки были как на подбор - рослые и женственные. Глаза у Анастасии нехорошо сузились - драться с офицерами Красных Дьяволят ей приходилось, и в Томе в прошлые визиты - тоже. Вообще-то обычаями это не приветствовалось, но среди молодых рыцарей считалось хорошим тоном задирать кардинальскую гвардию, отчего-то повелось так с незапамятных времен... (Ольга, понятно, могла пока что драться только с сержантами и рядовыми, о чем ужасно сожалела.) Гремела древняя боевая песня Красных Дьяволят: Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы пионеры, дети рабочих! Близится эра Светлых Годов, клич пионера - всегда будь готов! - Ходить-то они умеют, - сказала Анастасия. - А вот... Она охнула, осеклась, вгляделась пристальнее. Нет, никаких сомнений. Рядом с очередной двадцаткой Дьяволят браво маршировала вчерашняя напарница Катерины - в форме на сей раз, с золотыми сержантскими факелами на рукаве. А запястье аккуратно перевязано. Анастасию она не заметила - чересчур уж старалась показать свое искусство маршировки. Анастасия подтолкнула Ольгу и показала ей глазами: - Вот эта, я тебе говорила. - А вторая, Катерина эта самая? - Ее не видно. Может, уже прошла. - С сержантами мне драться можно... - мечтательно сказала Ольга. - Олька! - А я - ничего. Они ж сплошь и рядом сами, чисто случайно нарываются... - Тихо! - урезонила Анастасия. - Все-таки сегодня такой день. К храму, Собору Пяти Звезд, они подошли молча. Собор был выше и огромнее всех прочих зданий города - даже взметнувшиеся справа над крышами зубчатые темно-красные башни княжеского горкома были, понятно, пониже. У входа Анастасия, как полагалось, трижды оттолкнула от себя выставленной ладонью что-то невидимое - влево, вправо и вперед (так это со стороны какому-нибудь дикому язычнику показалось бы, а в святой истинной вере означало, что верующий отвергает всех трех главных врагов человечества, побежденных и проклятых Великим Бре). Несмотря на все свои потаенные сомнения, многие из коих то ли опасно граничили с ересью, то ли ересью чистейшей воды и были, Анастасия ощутила робость и душевную приподнятость - все же это был Собор. Огромный зал, где стены сверху донизу украшены яркой искусной мозаикой, изображавшей свершения и победы Великого Бре. Десятки лампад светились под мозаикой, а впереди, напротив входа, сверкал золотой диск со множеством лучей - Лик Великого Бре. И под ним уже стояли лицами к пастве двенадцать почтенных жрецов - Почетный Президиум - в ниспадающих белых одеждах. Седые волосы перехвачены золотыми обручами с маленькой копией Лика Великого Бре, на груди каждого - Пять Золотых Звезд. Так были одеты одиннадцать. А вот двенадцатый - вернее, третий, если считать слева, и десятый, если считать справа, - выглядел совсем иначе. На нем мешком висел серый балахон с опущенным на глаза капюшоном - только глаза посверкивали в прорезях да кончики пальцев высовывались из широких рукавов. Как повелось с незапамятных времен, так и должен был выглядеть Серый Кардинал - один из двенадцати жрецов, отвечавший за душевную чистоту и незамутненность помыслов паствы. Красные Дьяволята как раз и были его личной гвардией. Анастасии, вместе с другими равными ей по сословию стоявшей в первом ряду, показалось вдруг, что взгляд Серого Кардинала встретился с ее взглядом, и по ее телу прошла дрожь - но это не страх перед всесильным жрецом, здесь что-то совершенно иное... Первый Жрец вышла на возвышение перед неподвижной шеренгой остальных одиннадцати и, пытливо всматриваясь в лица паствы, нараспев произнесла ритуальный вопрос: - Есть ли среди вас те, кто считают, что Почетный Президиум недостоен? Молчание. - Есть ли среди вас еретики, диссиденты и вкушавшие кукурузу? Изыдите, таковые! Молчание. Все стоят неподвижно, и можно разобрать, как едва слышно потрескивает пламя в лампадах. - Тогда разрешите же мне, о приверженцы святой истинной веры, передать вам теплый отеческий привет от Пети Звезд, Ослепительного Лика, Великого Бре! Пламя лампад колыхнулось - паства, как полагалось, молотила в ладоши, ожесточенно, самозабвенно, исступленно, вкладывая всю силу (единственной ложкой дегтя Обедни было то, что потом ладони долго побаливали и ныли, даже распухали ощутимо). Гром рукоплесканий шквалом метался по Собору, не находя выхода. И Первый Жрец, и остальные Старейшие тоже старались изо всех сил - кроме, вдруг сообразила Анастасия, Серого Кардинала. Не то чтобы Кардинал не проявляла истовости, нет, но она словно боялась причинить себе боль, словно она... Широкие серые рукава сползли к локтям, и на запястье белеет повязка... У Анастасии перехватило дыхание. Она узнала руки Серого Кардинала - руки Катерины! Вот так так! Анастасию угораздило схватиться с самим Серым Кардиналом Тома - вообще-то Кардиналом можно стать в любом возрасте, среди них как раз редки старцы, такая уж должность. Но откуда эта вчерашняя злоба? Что Анастасия ей сделала и чем обидела? Н-да, узелок... Аплодисменты смолкли, и глас Первого Жреца плыл над паствой, смешиваясь с волнами благовонного ладана: - Вначале был Мрак, в коем смешались земля и небо, воды и скалы, ничего, кроме Мрака, и владел им недостойный владыка Никола-Ро. Долго так длилось, дольше, чем под ветром разрушаются скалы, дольше, чем существуют Луна и Неподвижные Звезды. Но вот сквозь Мрак пробилось сияние - дочери и сыны мои, то сияли Пять Звезд, Созвездие Святой Истинной Веры, Великий Бре! И рассеял он Мрак, и Пять Звезд превратились в Лик Великого Бре, каждоутренне встающий из Рассветного Океана и каждовечерне тонущий в Закатном Море, чтобы вновь неисповедимым образом очутиться в Рассветном Океане. И отделил Великий Бре воды от суши, сделав воду мокрой, землю плоской. И была вначале земля малая, а потом стала огромна. И населил Великий Бре в неизреченной милости своей землю людьми и животными, служащими людям. А чтобы не забыли люди о гневе божественном, который может в любой миг излиться на отступников, создал Великий Бре чудовищ и диких зверей людовредительных. И возжег он белые неподвижные звезды, отправил по небу в вечное странствие звезды плывущие, а ночного освещения ради возжег багровую Луну. Велико было стремление сил зла помешать Великому Бре творить скалы и воды, людей и звезды. Но разбил Великий Бре сатанинские полки Злых Татаровей у священного холма Бородино. И явился черный демон Косматый, Стеклянноглазый Тро, смуту несущий, - но поборол его Великий Бре силою мысли. И явилась Блудница Ан-Ах, разврат в умах сеющая, - но поставил ей ногу на выю Великий Бре и низверг. И явился самый лютый, таящийся в зарослях кукурузы Гологоловый Хру, ловец душ человеческих - но одолел и его Великий Бре, а затем проклял кукурузу и вкушающих ее. И благодать разлилась тогда под Ликом Великого Бре, и восславил его люд знатный и простого звания в мыслях своих, речах и свершениях. А если еще и таятся среди нас еретики, диссиденты и подлые вкушатели кукурузы, то исключительно потому, чтобы страшной участью своей упредить верующих о кознях Гологолового Хру, каковой таится еще на задворках мира, таится, смущая слабодушных отступников! Первый Жрец воздела костлявые старческие руки, и остальные Жрецы тихо, истово запели. - И царили вначале среди племени людского беспорядок, неразбериха, разброд, безверие, вседозволенность, путаница и шатания, - продолжала Первый Жрец. - Но явились вначале верные слуги Великого Бре, Комиссары в кожаных латах и пыльных шлемах, и повстали избранные - Первые, Вторые и Третьи Секретари, славные основатели многих дворянских родов, опоры Счастливой Империи. И сказал Великий Бре: сей порядок, на смену Хаосу и Мраку пришедший - незыблем! И да расточатся враги его! Аминь! И души тех, кто был верен заветам, перенесутся после смерти в благодатные вечнозеленые края Светлого Завтра, а души отступников сгинут в холоде и сумраке Свалки Истории! Аминь! И вновь полилось торжественное песнопение: Как много их свалилось в эту бездну, разверстую вдали... Настанет день, когда и я исчезну с поверхности земли... ...Уже закончилась Обедня, уже Анастасия ждала своей очереди у выхода из Собора, где согласно ритуалу жрец сноровисто макала печатку в краску и оттискивала на лбу склонившегося верующего Пять Звезд. А беспокойство все не проходило - ошиблась она, или злые глаза Серого Кардинала не отрывались от нее на протяжении всей Обедни? 3. ЗА ПОРОГОМ МРАКА Мы - забытые следы чьей-то глубины. А.Блок Анастасия открыла дверь на тихий стук - и отступила, склонилась в поклоне: - Милорд Сандра, такая честь... Сандра, твердо, но удивительно бесшумно ставя каблуки сапог, прошлась по комнате от двери к окну, и назад, и снова к окну. Анастасия молча поворачивала голову следом. Ждала. Сандра присела у грубого резного стола, глянула на два пустых кубка, подняла забытую юношей застежку для волос, усмехнулась: - Жизнь продолжается... Садись. Анастасия села и молчала, почтительно и выжидательно. - Ну что, девочка моя? - спросила Сандра. - Мечешься, ищешь неизвестно что, выспрашиваешь и выпытываешь. И совсем не думаешь, что где-то на этом пути могут встретиться люди, которые получают плату как раз за пересказ чужих разговоров... Княжна Анастасия, мне доводилось видеть костры, на которых сгорали дворяне и знатнее тебя... - Но последний из этих костров вспыхивал так давно... - сказала Анастасия, невольно поежившись. - В том-то все и дело. Кое-кто считает: это плохо, что костров так давно не было... А хуже всего на свете, знаешь ли - попасться на глаза, когда позарез необходим наглядный пример. Улавливаешь, куда ведут мысли старого рыцаря? - Но я же... - Вот мне и любопытно знать, как далеко ты шагнула в своем "я же...". - Сандра не сводила с нее глаз. - Насколько далеко ты продвинулась в своей ереси? Нет-нет, - она подняла широкую ладонь в старых шрамах, - только не вздумай уверять меня, что в святой истинной вере ты крепче Первого Жреца. Все равно не поверю. Потому что прожила долгую жизнь. Потому что ты зря думаешь, будто тебя первую стали посещать сомнения и ты первая задумалась над многими вещами, над которыми запрещено думать. Девочка, предшественников у тебя было множество. И каждому в запале юности казалось, что именно он был самым первым... Пойми ты это и не играй в детские тайны. Итак? Анастасия колебалась. Невозможно было представить, чтобы Сандра, хранитель кодекса рыцарской чести, могла донести. Нужно решаться. И она решилась: - В Великом Бре я не усомнилась ни разу. Однако мучает вопрос: верно ли жрецы передают Его заветы и историю Его свершений? Кто дал им право говорить от Его имени? Кто видел подтверждение этого права? Где свидетели? И наконец - не существовало ли и до Мрака нечто, люди и вещи? Она замолчала и с тревогой вскинула глаза. Сандра смеялась тихонько, почти неслышно, и ее лицо на миг стало совсем добрым. Но только на миг. - Вот видишь, - сказала Сандра. - Об этом я и говорила. Старые вопросы. Древние. В тысячный раз сегодня прозвучавшие. Когда-то, лет сто назад, даже кипели греческие споры, и с материалами дискуссий можно было при известной настойчивости ознакомиться. Болтают даже, будто некогда за власть боролись три Собора, по-разному толковавшие заветы Великого Бре, и победил один из них, а память о двух других развеял ветер... Но потом времена изменились, со спорами и дискуссиями было покончено. Заступы по-прежнему вонзаются в землю, Копателей преследуют все яростнее, и попавшие в руки жрецов исчезают бесследно, но еретики упрямы, и приходят новые... - Она спросила резко: - У тебя что-нибудь есть? Ну, смелее! Анастасия открыла дорожную шкатулку, нажала нужный гвоздик и достала из открывшегося потайного ящичка тот самый флакон - пустой, матовый, небывало, неимоверно легкий, словно сделанный из ваты, ставшей вдруг твердой, как дерево. Вертя его в сильных пальцах, Сандра вслух читала слова, составленные из выпуклых букв, удивительным образом составлявших одно целое с флаконом: - Шампунь ивушка для мытья волос в воде любой жесткости г.Свердловск цена 1р.15 к. ОСТ 18-297-76... - Цена - вещь понятная, - сказала Анастасия. - Хоть и неясно, при чем тут эти "р" и "к". Мытье волос, вода... Разве вода бывает жесткой? Жесткая... ну, постель. И все остальное непонятно напрочь. Что это значит? - Откуда я знаю? - Сандра небрежно поставила флакон на стол. - Девочка, у многих найдутся за семью замками вещички и загадочнее. Не в них дело. Само их существование, сама их необычность неопровержимо гласят: что-то было до Мрака. Иначе откуда все эти вещи, несомненно сделанные человеческими руками? Ты ведь сама до этого додумалась, иначе не связалась бы с Копателями, верно? - Да, - сказала Анастасия. - Сначала я хотела стать Жрецом, потом подумала - уйдут годы... - Прежде чем ты приобщишься к великим тайнам и окажешься в неких подземельях, набитых загадочными вещами, да? Молодец, что вовремя одумалась. Другим это не приходило в голову, и они напрасно теряли долгие годы... - Напрасно все же? - Напрасно. Никаких подземелий нет. Если они и были, о них забыли сами Жрецы. Или давно уничтожили их, что вернее. А странные находки временами лежат прямо на земле, ибо слишком велики, чтобы можно было спрятать или уничтожить их. - О чем вы? - жадно спросила Анастасия. - Сама не знаю. Просто припомнила фразу из одной летописи. Сейчас этой летописи, по-моему, уже не существует - у нас ведь потихоньку сжигается все, кроме сказаний о рыцарских подвигах, даже Хроники Империи исчезают, хотя, казалось бы, кому, как не Императорам, сохранять и оберегать память о предках? - Значит, и легендарная библиотека Императора... - Сказки, - грустно усмехнулась Сандра. - Поскольку все слухи насчет меня и супруга Императора, скажу тебе откровенно, полностью отвечают истине - я бы знала... Нет и легендарной библиотеки. Ничего нет. А по тому, что есть, невозможно ничего понять. Впрочем... Знаешь, существует одна древняя картина, из которой и можно сделать вывод, что в незапамятные времена Великий Бре иногда появлялся на земле в человеческом облике. - Картина, написанная до Мрака? - завороженно спросила Анастасия. - Кто это может определить? - грустно усмехнулась Сандра. - Уверенным можно быть в одном - в счете времени. Спасибо звездочетам. Их хроники уходят в прошлое на четыреста тридцать лет. Правда, является ли Год Первый хроник годом конца Мрака, не знает никто. - Родовые хроники уходят в прошлое самое большее на триста пятьдесят лет, - вставила Анастасия. - Вот именно. - Вы столько знаете, милорд Сандра... - Глупости. Мне как-то пришло в голову - я знаю только то, что ничего не знаю. Знаю, что передо мной - пропасть, бездна Незнания. Но вот что мне очень хотелось бы знать - откуда в нас это яростное желание, эта бешеная жажда Знания, которая оказывается сильнее всех пыток и костров? Если в нас ее заложил Великий Бре, почему он не наделил вместе с жаждой знаний и способностями ее утолять? Очередное испытание роду человеческому? - Но все же, все же? - жадно спросила Анастасия. - Что еще вы знаете? - Великий Бре, перед нами Мрак! - в сердцах сказала Сандра. - Мифов и легенд превеликое множество, но невозможно определить, какие из них - пусть искаженные, но отголоски далекой чужой жизни. Какова величина земли? В одном обрывке старинной книги на это дается ответ - тысячи километров. Но никто не знает, что такое километр - мера длины? Дневной конский переход? - Старые книги? - Большей частью вздор, - махнула рукой Сандра. - Уцелевшие страницы, серединки истлевших книг. Они только напускают тумана. Вообрази себе, каково читать: муж приходит домой пьяный и бьет жену! Муж бьет жену! Написали бы еще, что муж рожает! Анастасия звонко рассмеялась. - Самые простые понятия забыты. - Сандра досадливо поморщилась. - Сколько раз я читала, что женщины раньше носили "платье". Она снимала платье. Платье до пола. Платье до колен. Платье выше колен. Это, должно быть, вроде рубашки, но к чему поверх штанов еще и рубашка до пола? - Мода? - предположила Анастасия. - Хру его ведает! А исконный рыцарский девиз: "Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик!" Что-то же это должно означать?! Не могли же наши предки взять с потолка рифмованные строчки? Славные предки, славные Секретари... Что такое Секретари? Почему они были только Первые, Вторые и Третьи, а о Четвертых или Пятых никто и слыхом не слыхивал? Миллион вопросов. К примеру - "горком", судя по некоторым источникам, в древности был не укрепленным замком князя или рыцаря, а чем-то совершенно другим. Чем? Миллион вопросов... Сама, думаю, понимаешь. - Значит, вы - в Оппозиции? - затаив дыхание, еле выговорила Анастасия запретное слово. Самые разные слухи кружили о загадочной Оппозиции - тайном обществе посвященных рыцарей, где вместо Кодекса почитают еретическое учение Уклон, где лелеют запретные знания и знают ответы на все вопросы. - Болтовня юных оруженосцев после вечерней зари, - отмахнулась Сандра. - Нет никакого Уклона, а все попытки создать Оппозицию кончались крахом - все проекты как-то тихо и незаметно умирают сами по себе, неизвестно почему. Скорее всего - слишком мало знаний, чтобы возвести фундамент серьезного учения или сопротивления. А что за союз инакомыслящих без учения-фундамента? - А почему бы просто-напросто не поехать к Закатному Морю? - Вот о твоей клятве мы и поговорим. Ты, надеюсь, не думаешь, что тебе первой это пришло в голову? Были такие смельчаки во все века... Но ни один не вернулся. Во-первых, летописи не врут - в закатной стороне и в самом деле наверняка хватает неизвестных опасностей, загадочных и смертельных. А во-вторых... Ты ведь, скорее всего, собираешься, как и положено рыцарю в такой ситуации, вернуться домой, рассказать все родителям, получить благословение, собрать отряди снарядить его? Да? Как раз поэтому твой путь может прерваться еще до вступления на Неизвестные Земли, еще в пределах Империи... - Жрецы? - спросила Анастасия. - Они. Серые Кардиналы, сколько их ни есть, почему-то не выносят рыцарей, путешествующих к Закатному Морю. Может быть, потому ни один рыцарь и не вернулся... - Вы хотите сказать, что мне не доехать? Что все предрешено и обречено? - Как знать... Если выедешь завтра и поскачешь не домой на восход, а прямо на закат, если будешь держаться вдали от Тракта - как знать... Пока спохватятся, пока прикинут и обсудят, пока снарядят погоню... Несколько дней у тебя, во всяком случае, будут. Хочется верить... - Хочется верить, - повторила Анастасия. - Однако... Милорд Сандра, уверены ли вы, что перед нами - путь обретений, а не утрат? - То есть? - Предположим, мы узнаем, докажем неопровержимо, что жизнь до Мрака - не миф, что жили некогда Древние. И погибли. Вероятнее всего, погибли, оставив жалкую горсточку не помнящих родства, заложивших потом мир, в котором мы живем... Но что, если Знание об их жизни и кончине не обогатит нас, а наполнит ужасом перед познанным? Ведь возможно и такое? Она остановилась посреди комнаты, в лунном багровом сиянии, замерла, как струнка, готовая отозваться на легкое прикосновение, посторонний звук поблизости. Сандра приглядывалась к ней устало и печально. - Так как же? - спросила Анастасия. - Ты умна, - тихонько сказала Сандра. - Ты умеешь смотреть в корень. По пальцам можно пересчитать тех, кто задавался этим вопросом. Обычно думают только о Знании, жажда его так сильна... - Я знаю, - сказала Анастасия. - Я потому и еду. Впрочем, я уже... когда поклялась... - Тогда - не мешкай. - Мешкать не буду, - сказала Анастасия. - Меня, кажется, угораздило повздорить с Серым Кардиналом. - Что?! Анастасия рассказала кратко. Потом добавила: - Вообще-то я могла и ошибиться... - А если ты не ошиблась, - тебе не показалась странной ее к тебе вражда? - Еще бы. Все выпады насчет моей мужественности - не более чем предлог? - Ох, похоже, - сказала Сандра. - Быть может, твои связи с Копателями... Доказать их наверняка еще не доказали, иначе не сидеть бы тебе здесь так беззаботно. Но что-то они пронюхали, какие-то ниточки потянули. А тут еще твоя Ольга... - Олька-то при чем? - Так ты не знала? - На сей раз Сандра выглядела нешуточно удивленной. - Понимаешь ли, о твоем оруженосце давно кружат нехорошие слухи. Подозревают в мужественности относительно мужчин. - Это еще что такое? - Есть такое извращение, - сказала Сандра. - Женщины хрупкого мужественного сложения, вроде твоей Ольги, выбирают мужчин сильных, женственного сложения. Говорят, женщина при этом даже с удовольствием готова оказаться внизу. - Женщина внизу? - фыркнула Анастасия. - Это уже ни в какие ворота не лезет! Женщина всегда сверху именно в ознаменование своей роли сильного пола... - И тем не менее такое извращение существует. И твою Ольгу подозревают в том всерьез. И в связях с еретиками тоже - почему-то именно женственные мужчины чаще всего оказываются в рядах еретиков и диссидентов, извращение и ересь шествуют бок о бок... Одно к одному, полешко к полешку - а там и костер. Ты знаешь, сколько нужно сложить поленьев, чтобы "охапка полешек" стала "костром"? - Нет, - сказала Анастасия, чувствуя сухость во рту. - Вот видишь... И никто не знает... кроме Серых Кардиналов. Точнее говоря, только они одни могут повелеть считать костром любое количество поленьев, какое сочтут нужным. - Понятно, - сказала Анастасия. - Значит, выезжать мне не позднее завтрашнего рассвета, я так понимаю... - Лучше всего так и сделать, - склонила голову Сандра. - Не стоит рисковать. Особенно теперь. - Но мне... - Все, что тебе понадобится, уже лежит в твоих вьюках, - сказала Сандра. - Припасы, стрелы, все прочее... Благодарить не нужно. Отблагодаришь тем, что вернешься. Я ухожу. Удачи. - Подождите! Я... - Анастасия мучительно искала слова, но в голове образовалась жуткая пустота. - Не нужно. К чему лишние слова, все эти долгие прочувствованные прощания? - Сандра забрала со стола кожаные перчатки с раструбами и встала. - Тебе это ничем не поможет и не вдохновит, а я лишний раз буду терзаться мыслями об упущенном в молодости, о том, на что сама так никогда и не решилась. Удачи тебе. Она резко повернулась, так, что над полом взметнулся черный плащ с оранжевым мифическим чудищем слоном. Через миг ее уже не было в комнате, дверь затворилась плавно и беззвучно. Показалось, что и не было никакой Сандры - морок, сон, ночное наваждение. Анастасия стояла в багровом сиянии, опустив руки. Только сейчас она осознала, что все всерьез, все неотвратимо, что завтра она, выезжая из городских ворот, свернет направо, в сторону заката, и ее судьба отныне - скакать за плывущим к горизонту Ликом Великого Бре. Страха она не испытывала - но казалось, что парит над полом, не ощущая его, взмывает, как легкий и горький дым костра. 4. БУГОР А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры... Н.Тряпкин Потом она вспомнила про Ольгу и вернула себя, тело и мысли, в реальный мир. Тихонько выскользнула в полутемный коридор, освещенный лишь двумя тусклыми светильниками в противоположных его концах, прокралась к двери Ольги и легонько толкнула ее ладонью. Дверь не поддалась. Прикусив нижнюю губу, Анастасия, не раздумывая долго, вынула из сапожка кинжал, осторожно просунула лезвие в щель, приподняла им кованый крючок, нажала рукой. Дверь отворилась беззвучно - трактирщик не жалела масла на петли. "Грабителем бы тебе быть, княжна", - подумала Анастасия, змейкой проскальзывая внутрь. Накинула крючок. В комнате - багровое сияние Луны и тишина. На подушке - две головы, чернокудрая и светлая. Анастасия оглянулась, присела в свободное от одежды кресло. Закинула ногу на ногу. Всмотрелась в спящих, покачивая носком сапожка. Обнаженная рука мужчины лежала поверх покрывала - мускулистая, совсем не мужская. Жаль, что оказался свидетель, но времени нет, выезжать нужно на рассвете, а до рассвета рукой подать. Ничего, Ольку можно для разговора увести в свою комнату. Анастасия встала, бесшумно шагнула вперед и тихо позвала: - Олька! Словно она дернула за невидимую ниточку. Светлая голова мгновенно взметнулась с подушки, а рука нырнула под подушку. Багровый лунный блик сверкнул на лезвии ножа. Не успев ничего осознать, Анастасия привычно уклонилась. Нож просвистел рядом и с противным глухим стуком вошел в стену, отнюдь не бумажную. "Ничего себе мужик!" - по инерции подумала Анастасия удивленно и зло, а ее тело опытного бойца само метнулось вперед. Она приставила кинжал к горлу мужчины и тихонько посоветовала: - Тихо-тихо, тихо... Соседей перебудим. Как ни странно, казалось, именно опасность разбудить соседей и заставила его замереть. Только глаза свидетельствовали, как он жалеет, что не умеет убивать взглядом, испепелять. Наверняка, та еще пташка... Тем временем проснулась Ольга, вскинулась, зажала ладонью рот, заглушая крик. Глазищи стали в пол-лица, но страх тут же пропал из них - она узнала Анастасию. - Очень мило, - тихонько сказала Анастасия, не спуская глаз с мужчины и по-прежнему сторожа кинжалом его горло. - Это ж надо - тянуть в постель такое вот сокровище, которое спросонья бросается ножиками... Где-ты его выкопала? А если я его сейчас за такие штучки... - Не смей! - шепотом вскрикнула Ольга. - Иначе я тебя убью! - Приятно слышать, - сказала Анастасия. - Похоже, я своего оруженосца и не знала... А если я Красных Дьяволят позову? (Мужчина напрягся.) Лежать! Рыцарь шутит. Господа мои, вам не кажется, что ситуация создалась ужасно щекотливая? Как мы из нее будем выпутываться, знает кто-нибудь? - Я думал... - начал мужчина (Анастасия чуть отвела лезвие от его горла). - Ну, если бы я знал, что это ты, я бы не стал вот так... - Великолепно, - сказала Анастасия. - Прелестно. Изумительно. Значит, у меня в ваших еретических кругах репутация своего человека? - Рассказала? - не решаясь повернуть голову, мужчина с упреком скосил на Ольгу глаза. - Да нет, - ответила за нее Анастасия, отступила на два шага. - Сама догадалась, трудно разве? Ну вот что, вы, оба. Вылезайте-ка из постели, и побеседуем. Право же, самое время. Она не собиралась отворачиваться - кто знает, что еще может выкинуть этот тип и сколько у него ножей, - но мужчина, к ее удивлению, преспокойно вылез обнаженным из постели и неторопливо оделся на ее глазах без тени обычной мужской стыдливости. "Еще один извращенец, - сердито подумала Анастасия. - Или просто распущен сверх меры". Из предосторожности она уселась поодаль, рядом с висевшим на стене мечом Ольги. Оглядела их, сидящих напротив, встревоженных, но не выглядевших виноватыми, и сказала, гася напускной бравадой последние сомнения и тоску: - Дела такие, Олька. Я уезжаю к Закатному Морю, На рассвете. Не откладывая. Принуждать никого не могу... Она ожидала чего угодно, но не этой вспыхнувшей в глазах Ольги радостной готовности: - Я с тобой! Ни капли удивления! - Ты что, всю жизнь мечтала о таком путешествии? - спросила Анастасия. - Ну, не всю жизнь, с некоторых пор... - Вот именно, - хмуро сказал мужчина. - А ты бы помолчал, как тебе и положено, пока идет женский разговор, - не сдержалась Анастасия. - А если я считаю, что по-другому положено? - И у тебя, понятно, есть подлинные летописи Древних, где черным по белому записано, что до Мрака мужчины и лежали сверху, и сильным полом были? - медовым голоском спросила Анастасия, и эта невинность тона была похлеще издевки. И мужчина это понял. Он сказал хмуро: - Нет. Ничего подобного у меня нет. - В таком случае, на чем твоя нахальная уверенность основана, прости меня? - На снах и убеждениях. - Убеждения, конечно, вещь хорошая, - сказала Анастасия. - Но к ним бы еще и доказательства... - А у тебя есть доказательства, что с Великим Бре все обстояло так, как учат жрецы? - Нет, - честно призналась Анастасия. - Вот видишь. У вас свои жрецы, у нас свои. - Логично, - сказала Анастасия. - Но коли в Соборах прославляют Великого Бре, а не ваши догмы, не следует ли отсюда, что правы наши жрецы? - Это как посмотреть. Временная победа еще не означает... - Не надо, - сказала Анастасия. - Не будем. Знаешь ли, я чуточку наслышана об умении еретиков вести длиннейшие дискуссии. Вы в них поднаторели, я знаю. А я - рыцарь. Я человек дела. Да и некогда мне с тобой дискутировать. С рассветом я должна быть в пути. А теперь объясни-ка мне, Олечка, отчего это ты так спокойно и радостно встретила весть о путешествии к Закатному Морю? Вместо ответа Ольга обернулась к мужчине, и он заговорил - с явственно различимой ноткой снисходительности. Анастасия готова была вспылить, но превозмогла себя и молча слушала. - Жрецы вас обманывают, - говорил он. - Гологоловый Хру вовсе не злой дух, а былой сподвижник Великого Бре, его названный брат. Творя мир, они поссорились, и Гологоловый Хру хотел увести веривших ему за Бугор. - Это куда еще? - скептически усмехнулась Анастасия. - Далеко, далеко, у Закатного Моря, высится Бугор. А за Бугром есть все, там живут счастливо и богато, там сверкающие повозки силой волшебства ездят без лошадей, а сверкающие ящики поют без спрятанных внутри певцов - стоит только произнести заклинание. Там много невиданной одежды, много невиданных яств и питий. Давным-давно, у Начала Времен, Гологоловый Хру хотел увести преданных ему за Бугор, дабы вкусили они полными горстями из полных чаш, - мужчина говорил с запалом, с жаром, даже снисходительность пропала. - Но коварный Бре послал на землю Мрак, а потом представил все так, будто он и создал землю и скалы, людей и животных. На самом деле все сущее создал Гологоловый Хру из священного кукурузного початка, упавшего с небес - и листья початка стали реками, кочерыжка - землей, а зерна - живыми существами. Но жрецы Великого Бре скрыли от вас и эти истины, и путь за Бугор, растоптали саму память о нем. И только мы. Диссиденты, помним. И многие из нас ушли туда, в землю обетованную, а другие остались, дабы распространять свет святой истинной веры. Если честно, в голове у Анастасии был полный сумбур и ералаш. В речах Диссидента были свой резон и своя логика. Во всем, что касается Великого Бре, полагаться приходится исключительно на жрецов - а где чудеса и откровения с небес, где божественные доказательства? Однако невозможно сразу, с размаху, вдруг изгнать из разума и души с детства привычные истины и заменить их новообретенными. Сознание против такого бунтует, протестуют чувства, страх выплывает из глубин мысли, кружится голова... Анастасия наклонилась вперед и впилась взглядом в его лицо. Он стойко выдержал взгляд. Зато Анастасия - вот небывальщина! - ощутила тень смущения. И все же спросила твердо: - А где доказательства? - Доказательства - за Бугром. И чтобы попасть туда, вовсе не обязательно умирать, как это обстоит со Светлым Завтра. Если ты дойдешь, все увидишь сама и уверуешь. - Ну что ж... - сказала Анастасия. - Быть может, у тебя найдутся какие-нибудь описания предстоящего мне пути? - Нет. Кто попадет туда, уже не возвращается, не в силах он уйти из страны счастья... - И все же трудно поверить, - сказала Анастасия. - Очень трудно... - Но ты ведь уже отважилась переступить некоторые запреты. Я о твоих связях с Копателями говорю. Они мне известны. - Ох, все сложно... - вздохнула Анастасия и сообразила вдруг, что говорит с ним, как с равным - хотя он, судя по одежде, был из рода ремесленников. Более того, говорит с ним серьезно, как женщина с женщиной! Она выпрямилась, досадливо поморщившись: - Послушай, а не замышляешь ли ты к нам присоединиться? - Увы, нет. - Что так? - Долг, - сказал он с неприкрытой тоской. - Понимаешь ли, у меня свое место в этом мире, и старейшины считают, что покидать мне свое место пока что рано... Анастасия хотела съязвить, но посмотрела на него пристальнее и отвела глаза, смутившись перед этой неприкрытой и нешуточной грустью. Великий Бре, да что с ней сегодня творится, не узнает себя... - Прелестно, - сказала она. - Говорили же старики - стоит раз связаться с еретиками, так и покатится... Кстати... - Она все же не решилась выпалить это одним духом, помедлила: - Кстати... - Она покосилась на распахнутое окно, багровый диск Луны, закончила деланно бодро и равнодушно: - А душу мою Гологоловый Хру покупать будет? - Еще одна побасенка. Хру никогда и ни у кого не покупал душ. Зачем они ему? Он царит там, за Бугром. О чем ты еще хочешь спросить? - Считалось - и мне нелегко расстаться с этой истиной, - что все сущее сотворил Великий Бре. Ты же уверяешь, что творец всего сущего - Гологоловый Хру. Что, если придет кто-то третий, кто уверен, что мир наш и все живое и неживое обязаны существованием... ну, хотя бы Блуднице Ан-Ах? Он дернулся так, что Анастасия невольно положила руку на кинжал. И сказал в полный голос: - Ересь! Как раз Хру победил и Ан-Ах, и Косматого Тро, но Бре украл у него эти победы! А еще... - Тише, тише, за стеной проснутся, - сказала Анастасия. - Я пошутить хотела. Но на самом деле эта мысль о третьем, вновь все ставящем с ног на голову, натолкнула ее на новые серьезные размышления. Если несколько истин объявляют себя подлинными, отвергая остальные, где же тогда Истина и в чем она? Нет, чем дальше, тем тверже убеждаешься - верить следует только тому, что увидела своими глазами. Пусть эти мысли считают еретическими те, кто в качестве доказательств пользуются исключительно словами. Пусть. Зато собственные глаза не лгут. - Но я-то вернусь! - сказала Анастасия. - Ведь если не возвращаться, как оставшиеся узнают, что права я, а не они? - То, что ты говоришь, - грех гордыни, - мягко попрекнул он. - А возможна ли жизнь без грехов? - спросила Анастасия. Он промолчал. Видимо, не имел на сей счет твердого мнения. Или его загадочные старейшины такового не имели. - То-то, - сказала Анастасия скорее устало, чем злорадно. 5. ТАМ ПЕСОК ГОРЮЧ... Шагай пешком, не чуя ног, и знай: в грядущем, озорник, твой след, пролегший поперек всех троп, тропинок и дорог, поставит критику в тупик. Л. де Грейфф ...и становилось все очевиднее, что заблудились они основательно. Вообще-то, карта для этой части Счастливой Империи была у них с собой (им еще не один день предстояло ехать по землям, подвластным деснице Императора фактически и формально), но они давно свернули с Тракта. А путешественник, намеренно или случайно свернувший с Тракта, порой вдруг обнаруживал, что старые лесные дороги, по которым он едет, чем дальше, тем гуще зарастают травой, а там и обрываются в порослях молодых сосенок. И наоборот, как-то незаметно возникают новые тропинки, неизвестно кем, когда и зачем проложенные. И завести они могут в самые неожиданные места - к жилищу отшельника, городу, разбойничьему лесному притону, купеческому складу, руднику, поместью дворянина, логову чудовища. Кому как повезет. Или кому как не повезет. Анастасия с Ольгой свернули с Тракта вполне намеренно, опасаясь погони Красных Дьяволят, и потому винить следовало лишь самих себя. Или, в крайнем случае, козни Гологолового Хру, как повелось. Страх перед Хру был, правда, чуточку поколеблен, но сейчас он готов был вновь напомнить о себе и захватить утраченные позиции - вокруг лес, лес, лес, иногда редевший, иногда непролазной чащобой стискивавший, душивший тропу, где два всадника не смогли бы держаться стремя в стремя. Анастасия давно уже бросила поводья Росинанта, полагаясь на конское чутье. Однако незаметно было, чтобы конь чуял верный путь, - он просто шагал, размеренно и устало, плелись у его передних ног Бой и Горн, притихла Ольга, и два заводных коня понуро тащились на чембурах, отягощенные вьюками. Кавалькаду обуяло уныние. Шлем и кольчуга казались Анастасии непривычно тяжелыми. Лик Великого Бре отстоял от верхушек деревьев на высоту стрелы, не более. Анастасия чувствовала себя скверно. Самое тяжелое в трудной и опасной дороге - первые шаги, первые переходы, когда ничего еще не ясно, когда опасности зыбки, туманны, не оформились в целое, неизвестны друзья и враги, и не вкусил еще радости первых побед и поучительной горечи первых поражений. Неизвестность. Самое тяжелое в жизни. Поэтому Анастасия обрадовалась, когда Росинант вдруг поднял голову, шумно понюхал воздух и фыркнул. Вынула лук и наложила стрелу на тетиву. Поводьев не касалась. Ждала. Размеренно постукивали копыта. Насторожились собаки. Лес редел, редел... Ползли минуты, а все оставалось по-прежнему. Будь впереди звери или люди, иначе вели бы себя боевой рыцарский конь и привыкшие к странствиям псы, встречавшие и разбойников, и хищное зверье. Сейчас же Анастасия не знала, что и думать. Ну вот, что-то определилось. Тропка, давно уже ставшая едва различимой, сейчас исчезла совсем. Впереди было дикое редколесье - но что-то там виднелось впереди, непонятное. Что-то продолговатое, и что-то блестящее вдали. Несомненно, дело рук человеческих. Анастасия обернулась, встретила взгляд оживившейся Ольги и кивнула: - Вперед! Она крупной рысью вылетела на опушку и остановила коня. Стремя Ольги звякнуло о ее левое стремя. Натянув луки, они всматривались. Оторопело переглянулись и снова уставились туда. В несколько рядов стояли странные, удивительные предметы. Больше всего они походили на гигантские колбасы с аккуратными рядами дырок по бокам - и одни дыры, зиявшие, позволяли разглядеть, что колбасы внутри пустые, а другие дыры закрыты мутным... стеклом? По бокам у колбас - нечто, напоминавшее гигантские плавники, отклоненные назад, и одни плавники отвалились, лежат рядом, помаленьку рассыпаясь в пыль, а другие пока что держатся. Хвосты колбас увенчаны косыми вертикальными плавниками, и на них - еще плавники, горизонтальные, и некоторые отвалились, а другие нет. На хвостах виднеются еще округлые спаренные бочки. Одни предметы стоят на трех подпорках с колесами - две подпорки под плавниками, одна под носом. Другие лежат брюхом на земле, развалились на части - видно, что у них были свои подпорки, но подломились. Все это брошено давным-давно - повсюду запустение, тлен, земля под предметами и далеко вокруг покрыта чем-то, некогда твердым и ровным, а сейчас потрескавшимся, и в трещины буйно проросла высокая сочная трава, а кое-где поднимаются и деревца. Одно выросло прямо сквозь "колбасу". Подальше, слева - серые руины огромного здания. Невозможно уже понять, как оно выглядело, когда было новым. Вдали - ряд тускло поблескивающих круглых строений без дверей и окон, с плоскими крышами, больше похожих на перевернутые вверх дном исполинские ведра. - Слушай, это все старое, - тихо сказала Ольга. - Ужасно старое. Гниль и ржавчина. Может, это Древние? Вместо ответа Анастасия натянула тетиву и выстрелила. Стрела пробила бок ближайшей "колбасы", вылетела с другой стороны и упала наземь далеко позади предмета, на таком расстоянии, которое примерно и пролетит пущенная с таким усилием стрела. Взвились облачка трухи, остались дыры с кулак. Миг тишины, и предмет даже не рухнул - осел, рассыпался на крупные обломки, тут же раскрошившиеся при ударе оземь, словно подрезали невидимую становую жилу, на которой все держалось. - Гниль, - сказала Анастасия. - Точно. Вложила лук в саадак и затрубила. Хриплый рев боевого рога пронесся над полем и загадочными предметами, утих вдали. Треща крыльями, из серых руин взвилась ворона, унеслась прочь. Бой глухо рычал. - Быть может, это все от Древних осталось, - сказала Анастасия. - Только что это? - Такие дома? - А где к ним лестницы? Где трубы? - И все равно - ни на что больше это не похоже, только на дома. Может, лестницы они потом убирали внутрь, как залезут, - что мы знаем о Древних? - Твоя правда, - сказала Анастасия. - Не знаем ничегошеньки. И ничего не узнаем - что тут поймешь? Одна труха. - А вон там? Те блестящие? Это даже больше похоже на дома. - Скорее на башни, только низкие какие-то... Поехали? Всадницы двинулись вперед, далеко объезжая загадочные исполинские предметы - казалось, они готовы развалиться от негромкого перестука копыт. Пытались рассмотреть, что же таится внутри - похоже, ряды тесно сдвинутых кресел с низкими спинками. - Может, это храм? - спросила Анастасия, невольно понижая голос. - Они там садились и молились? - Тогда там, впереди должны быть алтари? Попробуем? - А не завалит? - Осторожненько... Они слезли с коней, на цыпочках приблизились к предмету с подломившимися подпорками и заглянули внутрь. Мутное стекло едва пропускало свет. - Ну, вот видишь, - сказала Анастасия. - Там, позади, много кресел, и все рядами, а здесь - только два. Похоже, тут и сидели жрецы. Что-то вроде алтаря. Вот, сплошь кругляшки стеклянные, рогатины какие-то... И написано что-то... Нет, не разобрать. Буквы очень уж мелкие. - Я залезу внутрь? - Нет уж, - сказала Анастасия. - Не вздумай. Все-таки храм. Кто там знает насчет богов Древних и их силы... Она все глубже погружалась в самую откровенную ересь. Точнее, старая вера, не больно-то крепкая, помаленьку таяла, а взамен не приходило ничего - одни загадки и неизвестность. Блестящие строения оказались и в самом деле домами без окон, без дверей. Исполинские ведра. Анастасия постучала в выпуклую стену кулаком. Звук получился глухой, как бывает, когда стучишь в наполненную до краев бочку. - Вот теперь ничегошеньки не понимаю, - сказала она. - Если это дома - где двери? Если башни - где лестницы наверх? И в какой это печи можно выплавить столь огромный лист железа? Великаны тут жили, что ли? Но кресла-то - для обычных людей. И почему железо не заржавело? - Может быть, в них ведут подземные ходы? И получается абсолютно неприступная башня. - Может быть. Как, собачки? Но Бой с Горном шныряли неподалеку, и древние башни их не интересовали. Девушки переглянулись. Узнать больше невозможно, но и уезжать не хочется. Анастасия пошла вдоль выпуклой металлической стены, ведя по ней ладонью, и вдруг остановилась как вкопанная. - Ольга! - сказала она. - А ведь стены не из цельного листа сделаны. Посмотри, вот тут как бы стык. И вон там... Везде. - Точно! - Только как они листы соединяли? Заклепок не видно. - А вот мы сейчас и посмотрим, - сказала Анастасия. Она отцепила от седла боевой топор с лезвием-полумесяцем, наточенным перед поездкой до того, что над острием, казалось, дрожат и завиваются струйки рассеченного воздуха. Сжала обеими руками древко, размахнулась как следует. Лезвие высекло искры, металлическая стена загудела. Посильнее упершись в землю каблуками, Анастасия рубила и рубила, целя в одно место, и топор вдруг ушел внутрь по самый обух. Анастасия пошатнулась, выдернула топор и отскочила - из дыры хлестнула струя прозрачной жидкости. Резко пахнуло чем-то непонятным, запах был диковинный, но никак не омерзительный. Девушки отступили - лужица прозрачной жидкости растекалась, ширилась. Собаки отбежали еще дальше - запах им не нравился. Лошади всхрапнули, попятились. - Несет, как в мастерской у алхимика. - Ты и с алхимиками зналась? - фыркнула Анастасия. - Там песок горюч и горит вода... - нараспев сказала Ольга. - Есть такая строчка в одном старом химическом трактате "О природе и свойствах легендарных вещей", кажется. Может, и эта вода горит, если поджечь? Анастасия нагнулась, окунула палец в прозрачную лужицу, осторожно лизнула его. Отплевывалась она долго и старательно. Вкус мерзейший - хоть отчищай язык песком. Сочувственно наблюдавшая за ней Ольга повторять алхимический опыт не решилась. - Пакость? - спросила она не без любопытства. - Не то слово. - Анастасия, высунув язык как можно дальше, что есть силы терла его платком. Скомкала платок и далеко отшвырнула в сердцах. - Фу, погань! Нет, это не могло служить для питья. Врагов таким травить... - Давай попробуем поджечь? - предложила Ольга. - Вдруг это та самая горючая вода из легенд? Анастасия задумчиво наматывала на палец прядь золотых волос, стекавших из-под шлема по кольчуге почти до пояса. Ей самой ужасно хотелось посмотреть, как горит вода. Некоторые апокрифы гласят, что Великий Бре каждый год посылал на землю реки огненной воды - правда, неизвестно, зачем он это делал и как это зрелище выглядело. Если в наказание - непонятно, в чем оно заключалось. Если в благодеяния - какая и кому от того польза? Может быть, люди тогда не знали еще огня и грелись у пылающих потоков? Наверное, это было красиво - пылающая во мраке река огненной воды... - Ну давай! - настаивала Ольга. - Давай! - азартно махнула рукой Анастасия. - Только осторожнее. - Она задрала голову. - Больно уж много воды в этой башне. К делу приступили со всеми предосторожностями. Ольга высекла огонь, подожгла намотанную на стрелу сухую ветошь и пустила стрелу шагов с тридцати. И... Моментально взметнулось гудящее пламя, прозрачное, бездымное. Всхрапнули и попятились кони. Крохотные отражения пламени плясали в их огромных глазах. Собаки повизгивали, отбежав подальше. Пламя притягивает и завораживает, это знают все. В костер, в очаг можно глядеть часами. Анастасия с Ольгой застыли, не в силах отвести глаза. Пылающая струя текла из прорубленной дыры, огонь лизал выпуклую стену. Зрелище было волшебное - горела вода! - но постепенно Анастасия ощутила смутную тревогу, давящее неудобство в сердце и мыслях. Неясную опасность. Словно что-то забытое просыпалось в ней, властно гнало прочь, подальше от этого места. Она тряхнула головой, прогоняя наваждение. Но оно не проходило. Щеки раскраснелись от жара. Смутная тревога крепла. - Что-то мне не по себе... - пожаловалась Ольга, и Анастасия с радостью ухватилась за эти слова. - Отъедем-ка подальше, - сказала она. - Неладно что-то... Отъехали к самому лесу, где дожидались привязанные к деревьям заводные лошади. Не спешиваясь, ждали - неизвестно ничего. И ускакать хотелось, и удерживало что-то, ощущение незавершенности. Анастасия сняла островерхий шлем с золотым серпом-и-молотом на шишаке, рассеянно пригладила упавшие на лоб волосы. - Может, Древние эту воду наливали в лампады, - сказала она. - В этих вот храмах. Нет дыма - значит, нет и копоти, а у нас... Грохнуло так, словно земля раскололась от страшного удара изнутри. Шлем выпал из рук Анастасии, покатился под копыта. Росинант взмыл на дыбы, истошно заржал, Анастасия всем телом навалилась ему на шею, пригибая вниз, и видела, как там, впереди, на месте круглой башни вспухло черно-багровое облако, пронизанное ярко-желтыми вспышками; что-то мощно прожужжало неподалеку, обрушилось на лес, и совсем рядом, с треском ломая молодой подлесок, повалилась развесистая крона старой ели. Анастасия наконец справилась с конем. Дрожащими пальцами гладила его" теплую шею. Сердце отчаянно колотилось. На месте башни торчали из пламени и дыма скрученные лохмотья искореженного железа. Дым густыми клубами тянулся под облака. Собаки зло гавкали на него, поджав хвосты. - Н-ничего с-с-себе водичка, - еле выговорила Ольга, отчаянно пытаясь улыбнуться, но получалось это у нее плохо. - Представляю, каков же горючий песок, если горючая вода - вот такая... - Анастасия спрыгнула с коня и сердито подобрала шлем. - Если бы мы остались рядом... - Ее прошиб озноб запоздалого ужаса. - Горелые косточки остались бы. Ну ничего, впредь урок - не соваться поджигать что попало. - А если мы оскорбили древних богов? - спросила Ольга. - Если в башнях - горючая вода для лампад, и боги обиделись, боги остаются богами, даже если храмы - в запустении... Анастасия вложила ногу в стремя и привычно взмыла в седло. Нахлобучила шлем. - Как знать, - ответила она тихо. - Если до Мрака что-то было, какая-то жизнь, то должны же были у них быть какие-то боги? - Она оглянулась на дымящиеся остатки башни-чана и истлевшие странные храмы. - Лучше нам отсюда убраться, ночь близится... 6. ОСЕННИЙ СНЕГОПАД Нелепое звено из рода небылиц - и все-таки одно из действующих лиц... Ю.Левитанский Сначала это была таинственная белая полоса на горизонте. Чем ближе они подъезжали, тем больше это походило на снег, чистый, пышный, нетронутый. Из снега торчали низкие голые деревья. Снег висел на ветках пышными караваями. Анастасия натянула поводья. Такого они еще в жизни не видели. Посреди обычной жаркой осени вдруг оказался лоскут, аккуратно вырезанный из зимы волшебными ножницами и уложенный на зеленую траву. Невидимая граница, четкий рубеж, словно прозрачнейшая стеклянная стена разделяет два времени года, которым в жизни не положено существовать так вот, бок о бок. В вышине - жаркий Лик Великого Бре. Под копытами коней торная дорога, по обочинам в высокой траве надрываются кузнечики, треща погремушками на хвостах. Но стоит сделать шаг вперед - и окажешься в зиме, на белоснежном пушистом снегу. - Ну уж если это не волшебство, то я не знаю, что волшебством и назвать... - сказала Ольга. Анастасия нахмурилась: - Но ведь на карте ничего подобного нет! Мы все еще в Счастливой Империи! Помолчали, надеясь, что разгадка сама придет в голову, но обе осознавали тщету этих надежд. Объехать заколдованное место невозможно - снежная равнина тянется в обе стороны, насколько достигает взгляд. - В летописях - ни о чем похожем ни слова, - сказала Ольга. - Сроду о таком не слышала. Может, все из-за храмов? Кого-то мы прогневали... - Ну а что делать? - сказала Анастасия. - Ехать в объезд? Но где он? Назад поворачивать тоже нельзя... Все сомнения и страхи разрешил Бой, любивший зиму. Он вдруг рванулся вперед, и вот он уже в зиме, носится вокруг деревьев, взметая снег, радостно гавкая. Горн побежал за братом, и они пустились вперегонки, барахтались, враз разрушив девственную белизну снега. - Ну, поехали? - сказала Анастасия. И кавалькада тронулась. Сразу повеяло холодом, и они встревожились поначалу, зимней одежды у них, понятно, не было - кто мог предполагать? Только дорожные плащи лежали во вьюках. Но холод, в общем, был умеренный, отнюдь не мороз. Они достали плащи, укутались, и стало тепло. Повсюду снег, но мороза нет. Снег, однако, не тает, как ему неминуемо полагалось бы при такой погоде. Зима, которая не зима, - злость берет от этой загадочной несообразности! Поначалу они ничего тревожного не увидели. Потом стало ясно - вокруг что-то неладно. Подняв взгляд к Лику Великого Бре, Анастасия увидела, что он превратился в молочно-белый диск, не слепящий глаза. Этакая льдинка. Круг замороженного молока, какие лежат зимой в крестьянских дворах. Ольга отъехала вправо и вдруг стала крохотной, куколкой-всадником на горизонте, словно с непостижимой скоростью вмиг перенеслась шагов на пятьсот отсюда. Анастасия невольно вскрикнула, и Ольга вновь оказалась рядом, глянула испуганно: - Что такое?! Ты вдруг оказалась так далеко... - Это ты, а не я! - Нет, ты. Я отъехала на пару шагов, оборачиваюсь, - ты у горизонта! - Лошади! - Анастасия резко обернулась. Заводных лошадей сзади не было. Только чистый, нетронутый снежок. - Я думала, они идут следом, они же приучены... - растерянно начала Ольга и умолкла. Анастасия приложила палец к губам. Хруст снега. Вскоре лошади, словно возникнув из прозрачного воздуха, преспокойно подошли и остановились рядом. - Возьми-ка ты их на чембур, - сказала Анастасия. - И держись поближе ко мне. Стой, а собаки?! Она взяла рог, отогрела в ладонях застывший металл, приложила к губам и затрубила что есть силы. - А если это примут за вызов на бой? - спросила Ольга. - Кто? - Тот, кто здесь, кто все это... - Ну, тогда будем биться. Мы же рыцари, не забыла, часом? - Анастасия пыталась говорить бодро и решительно, хотя на душе скребли кошки. Бой и Горн возникли из воздуха. Вновь беззаботно отбежали, вмиг превратившись в крошечные точки. - Воздух здесь какой-то не такой, что ли? - жалобно сказала Ольга. - Раз - и уменьшает. Я же ясно слышала, как твоя уздечка звякает, конь ступает, отъехала-то на пару шагов... - Ладно, помолчим, - сквозь зубы сказала Анастасия. - Думаешь, мне все это нравится или что-то мне понятно? Повалили первые снежинки - сначала вроде бы несмело, потом все гуще. Анастасия охнула - вместо Лика Великого Бре, белого диска, теперь висел в небе белый полумесяц, будто серпик растущей Луны. Но выпуклостью он был обращен вверх, а острыми концами - к земле. Такой Луны Анастасия никогда не видела, ни о чем похожем не слышала. Обернулась к Ольге. Едва ее рассмотрела в снежной пелене - смутный силуэт всадника. Казалось, вперемежку с необычно огромными и снежными хлопьями падают клочья мрака - с каждым шагом коня вокруг становилось все темнее. Вот уже ничего не видно, протяни перед собой руку - и кожаная перчатка исчезает из вида, скрывается в мареве, в коловращении темноты и снегопада. Анастасия крикнула, зовя Ольгу. Ответа не дождалась. Отчаянно затрубила в рог, но проклятый снегопад, похоже, глушил звуки. Словно рог сплошь забит снегом. Анастасия осталась одна посреди темноты, пронизанной беззвучным вихреньем снежинок. Да и снежинки ли это? На шею коня, на плечи Анастасии падали огромные, с блюдце размером, дивной красоты хлопья, и двух одинаковых не было - фестоны, звезды с дюжиной лучей, загадочные украшения... и названий-то не подберешь! Невесомые, они тут же беззвучно разрушались, не оставляя влаги на конской гриве и плаще девушки. Анастасия уже не сомневалась, что происходит нечто необычное. Снег таким не бывает. Мир человека таким не бывает. Такой не бывает явь. Ловушка? Расплата за какие-то старые грехи? Загробный мир? Только бы не поддаться ужасу - обволокет, сомнет, лишит разума и воли... Но что делать? Она то трубила в рог, то кричала - ответа не было. Росинант шагал, как ни в чем не бывало, она ведь не останавливала его. Быть может, он давно сбился с прямой дорога и брел неизвестно куда, кружил и петлял. И полумесяца над головой уже не видно, ничего не видно, ни земли под копытами, ни неба. В отчаянии Анастасия выхватила меч, махнула по сторонам. Опомнилась и вложила его в ножны. Снег, хоть это и казалось невозможным, повалил еще гуще - струями, водопадом, плотным потоком. Окутал, засыпал, стиснул. Конь исчез из-под нее, Анастасия провалилась в рыхлую пустоту и лишилась чувств, не успев вскрикнуть. ...Лица, рук, сомкнутых век коснулось ласковое тепло. Анастасия медленно приоткрыла глаза и тут же зажмурилась вновь от радужного многоцветья вокруг, ярких немигающих огней, колдовской роскоши и невиданных диковин. Неужели это и есть смерть, потустороннее бытие, Светлое Завтра? Или она спит, замерзая в буране, и угасающее сознание рисует картины тепла и уюта? Во всяком случае, не сон. Это явь - все пять чувств о том свидетельствуют и, возможно, загадочное шестое... Но мир вокруг - иной, незнакомый, подавляющий ослепительной, небывалой роскошью, какой Анастасия не видела и в императорском дворце. Она украдкой озиралась сквозь опущенные ресницы, притворяясь, что не пришла еще в сознание. Она полулежала в огромном и очень мягком кресле, сделанном из неизвестного материала. Была в своей одежде - но доспехи и меч лежат поодаль. Слева - хрустальный столик, и на нем - прозрачные кубки с разноцветными жидкостями. Комната огромна - скорее небольшой зал. Под потолком гигантская люстра - несколько ярусов затейливых хрустальных подвесок. Но люстра не горит, свет - ровный, немигающий свет - дают белые шары, вырастающие из стен на затейливых опорах цвета червонного золота (быть может, это золото и есть). Повсюду - ковры, золото, хрусталь, яркие мозаики, драгоценные камни небывалой величины. Но вся эта роскошь показалась Анастасии вульгарной, аляповатым торжеством дурного вкуса или отсутствия вкуса. Конечно, таинственные здешние хозяева могли иметь свой резон и привычки, но все равно - похоже на ухищрения в одночасье разбогатевшего выскочки, пытающегося поразить воображение, ослепить, бахвалиться. Золотая фигура льва чересчур велика и массивна даже дня этого зала, слишком много на ней самоцветов, ничуть меж собой не гармонирующих. Чересчур велик и хрустальный стол в глубине зала, слишком много на нем золота и камней, и уж совсем ни к чему было водружать на него массивные золотые подсвечники - само собой разумеется, усыпанные огромными изумрудами и еще какими-то неизвестными Анастасии камнями. Каждый ковер сам по себе был бы прекрасен, но повешенные в ряд, чуть ли не в два слоя, они резали глаза какофонией красок и узоров. Рыцарские доспехи - из чистого золота, в каменьях. Ковры чересчур густо увешаны оружием - понятно, драгоценным, богато украшенным. Бедна фантазия у хозяина, бедна... Анастасия немного знала толк в искусстве, не раз бывала в мастерских скульпторов и художников, как рыцарю и положено. А этот неслыханно богатый зал был несказанно далек от искусства. Лакей разбогател. Анастасия взяла со столика горсть ограненных прозрачных камешков с лесной орех величиной, повертела меж пальцами, поцарапала один край стеклянного кубка - бриллиант, понятно, оставляет на стекле след. Вот так, кучкой, числом в два десятка, камни просто не воспринимались, как драгоценности, как огромное богатство. Дурной вкус. Анастасия сердито бросила их на столик, они с сухим стуком раскатились по стеклянной доске, некоторые из камней упали на пол, но пушистый ковер заглушил звук падения. - Вы пренебрегаете богатством? - раздался сзади вкрадчивый мужской голос. Собрав всю силу воли и мужество, Анастасия обернулась нарочито медленно. Пришелец остановился перед ней в исполненной достоинства позе. Он был величав и высок, аккуратная темная бородка обрамляла пухлое лицо. На плечи накинута волочащаяся по земле мантия из белого меха с рассыпанными по нему черными хвостиками. На голове - золотой венок из листьев неизвестного Анастасии дерева или кустарника, усыпанный бриллиантами. На груди - массивная золотая цепь в самоцветах. Опирался он на золотую трость с огромным рубином. - Что все это значит? - резко спросила Анастасия. - Где я? - В скромном замке вашего покорного слуги, королева моя. - Он поклонился, прошел несколько шагов, шурша мантией по полу, уселся в кресло напротив. Анастасия прикусила губу, чтобы не рассмеяться - несмотря на всю грозную неизвестность происходящего. Едва он задвигался, зашагал, враз потерял оказавшееся напускным величие. Он изо всех сил старался выглядеть осанистым властелином - но казался скорее пронырливым слугой, напялившим в отсутствие хозяина его великолепные одежды. "Нет, он был хозяином здесь, это видно, это чувствуется, но видно еще, что он... как бы это выразить? - подумала Анастасия. - Словно все это досталось ему не по праву, словно он выскочка, захватчик, вселившийся в брошенный хозяевами дом, неожиданный наследник из глуши, исполняет роль, для которой по ничтожности своей никак не подходит". Такое уж он производит впечатление, и все тут. Холеное ничтожество. Анастасия не видела причин не доверять своей интуиции, тем более сейчас, когда все ее чувства обострили до предела неизвестность и страх. Она посмотрела ему прямо в глаза: - Что все это значит? Как я сюда попала? Где мой оруженосец, собаки и кони? - Я позволил себе пригласить вас в гости, королева моя... - Я не королева и уж тем более не ваша! - гордо выпрямилась в кресле Анастасия. - Прошу прощения. Итак, я позволил себе пригласить вас в гости. Быть может, несколько бесцеремонно, но в дальнейшем, надеюсь, вы простите мне эту поспешность, вызванную лишь восхищением вашей красотой... - Он вежливо развел руки, унизанные самоцветными перстнями. - О вашей спутнице, лошадях и собаках не беспокойтесь, все они здесь, в полной безопасности, можете убедиться. - Он плавно повел рукой в сторону хрустального стола в глубине зала. Анастасия решительно поднялась и быстрыми шагами пошла туда. Остановилась у стола. Охнула, подняв ладонь к губам. Среди массивных безвкусных безделушек, маслянисто лоснящегося золота и крупных самоцветов стоял стеклянный колпак величиной с человеческую голову, а под ним... Под ним на чем-то зеленом лежала крохотная, как куколка, Ольга, - навзничь, глаза закрыты. Анастасия приблизила лицо к холодному стеклу, всматривалась до рези в глазах. Грудь Ольги размеренно поднималась и опускалась, она спала. Тут же лежали малюсенькие лошади и собаки-крохотулечки. Вот тут Анастасии стало жутко по-настоящему, до дрожи в коленках и противного вкуса во рту. Но необходимо было держаться, взять себя в кулак и биться до последнего. Иначе... Чутье подсказывало, что иначе - ничего хорошего. Не о свободе или жизни речь, тут, похоже, все сложнее... Анастасия, мимоходом бросив взгляд на доспехи и убедившись, что меч в ножнах лежит сверху, вернулась к креслу и села. - Итак, меня пригласили в гости, - сказала она со вкрадчивой насмешкой. - Я не набивалась, но так уж, выходит, получилось... Кто вы? - Вам страшно, - сказал он, сверля ее взглядом. - Быть может, - сказала Анастасия. - Все на свете чего-нибудь да боятся. И я, и вы. Кто вы? - Волшебник, - сказал он. - Король. Маг. Выбирайте, что хотите. Все будет правдой. Я - здешний властелин. Создаю все, что захочу. - Как интересно, - сказала Анастасия, подняла руку ладонью вниз, невинно продолжила. - Хочу ловчего сокола. Всю жизнь мечтала его иметь, но они так редки, есть только у Императора. На его полное лицо набежала тень. - Увы... - сказал он. - Я не бог и не всесилен. Живого я творить не умею. Хотите алмаз? - Значит, живого вы творить не умеете... - Зато могу творить с живым что угодно. - Это, конечно, достоинство, - сказала Анастасия, усмехнулась про себя - кое-что важное она о нем все же выведала, и очень быстро. - Так что вам нужно? Человек в золотом венке чуть заметно усмехнулся. - Мне нужны вы, - сказал он небрежно, даже чуточку лениво. - Многое было, но все наскучило. Увидев вас, я понял - мне не хватало как раз такой златовласой синеглазой королевы... Подождите! - Он поднял ладонь, увидев ее порывистый жест. - Я прекрасно знаю глупые обычаи вашей так называемой Счастливой Империи - у вас там с чьей-то легкой руки завели матриархат... - Что завели? - Ах да, откуда вам знать... Да вот этот самый порядок, когда женщины все решают и выбирают сами. - Но ведь так было всегда, - сказала Анастасия. - Мужчины - слабый пол. - Ну да, сейчас. Раньше все было иначе. До того, что вы называете Мраком... - Он вдруг громко, по-хозяйски, расхохотался и щелкнул пальцами. Перед Анастасией, заслоняя от нее волшебника, повисло круглое зеркало в массивной золотой раме, и девушка увидела свое отражение - лицо исполнено невыразимого удивления, рот приоткрыт, широко распахнуты глаза. Словно маленькая девочка, которой показали немудреный фокус, потрясший ее до глубины души и принятый ею за чудо. Анастасия сердито оттолкнула зеркало ладонью, и оно растаяло в воздухе. - Простите мне этот смех, - сказал волшебник. - Но у вас был несколько смешной вид... - Откуда вы знаете, что было до Мрака? - Я до этого вашего Мрака жил, - сказал он совершенно спокойно, как ни в чем не бывало. - И потому, как вы понимаете, могу сравнивать. - Но такого не может быть?! - Почему? Только потому, что вы ничего об этом не знали? - Он наклонился вперед. - Я не властен над живым, но властен над временем! Смотрите! Он взмахнул рукой. Перед Анастасией на высоте ее глаз словно распахнулось окно в иной мир. Перед ней проплывали улицы небывалых, волшебных городов - несчетные этажи высоченных домов из стекла, зеленые сады, сутолока ярко одетых людей - женщины в штанах и без штанов, в диковинных рубашках, с голыми загорелыми ногами, а у иных ноги покрыты какой-то черной паутиной; мужчины сплошь и рядом ничуть не похожи на мужчин - широкоплечие, сильные, а женщины, наоборот, хрупкие, тоненькие. Нигде не видно лошадей и повозок. Во все стороны ездят какие-то разноцветные, поблескивающие экипажи, без лошадей едут, сами по себе, и сквозь стекла видно, что внутри сидят люди. Чуть попозже Анастасия увидела храм вроде тех, на которые они с Ольгой набрели давеча, - но не ветхий, полусгнивший, а ярко раскрашенный, бело-синий! И он не стоял на земле - он ехал по гладкой серой полосе, не потрескавшейся, ровной, а потом оторвался от нее и взлетел в небо, подпорки втянулись внутрь, и храм исчез в синеве! Это не здание, это летучий корабль! Анастасия вскрикнула, зажмурилась, вцепилась в подлокотники, но они были слишком большими и круглыми, и пальцы на них не сходились. Услышав довольный смех волшебника, она с усилием открыла глаза. - Что это было? - Прошлое, - сказал он. - Пятьсот лет назад. - Они ездили вот так... И летали... - Даже на Луну, - сказал он. - И могли еще множество вещей, о которых вы и представления не имеете, потому что потеряли... Вы не понимаете, сколько потеряли и на кого сейчас похожи с этими вашими замками, конными плугами и масляными светильниками. Форменные дикари, право слово... Не сверкайте так на меня глазами, прелестная королева. Это правда, пусть и горькая. По сравнению с вашими далекими предками вы - невероятные дикари. Уж не посетуйте, дорогая Анастасия, но так оно и есть... Анастасия чувствовала себя мерзко. Кусочек иной, многоцветной и диковинной жизни, пусть и увиденный мельком, убеждал. Как раз потому, что это был беглый взгляд. Если вполглаза удалось увидеть настоящие чудеса, чему же можно стать свидетелем, наблюдая прошлое долго и внимательно? Замки-горкомы, плуги, светильники - и неугасимый свет, повозки, ездящие сами по себе, летающие корабли, стоэтажные дома, полеты людей на Луну... Но куда все кануло, в какую пропасть? Какие силы могли смести с лица земли столь могущественные страны, не оставив о них и памяти? Она поняла, что произнесла это вслух. - Какие силы? - задумчиво повторил волшебник. - Хотел бы я это знать... - Боги? - Бросьте. Нет никаких богов. Ни одного. - А Великий Бре? Он расхохотался. Он смеялся долго и искренне, хохотал так, что с головы едва не слетел золотой венок. Жирные щеки тряслись, прыгала на груди цепь. Все еще хохоча, он щелкнул пальцами, и Анастасия вновь заглянула в прошлое. Очень старый человек со странным стеклянным приспособлением на носу, в странной одежде, что-то невнятно говорил, запинаясь и бубня, держа перед собой лист бумаги, - и на груди его золотились пять звезд на красных ленточках! Словно на шпиле Собора. Пять звезд, и еще какие-то золотые кружочки на цветных ленточках - с правой стороны груди. Он стоял на каком-то странном алтаре, а за его спиной сидели в несколько рядов такие же старики со скучными, усталыми и печальными лицами людей, угнетенных несварением желудка и закатом деятельных лет. Казалось, никто и не слушает бубнящего непонятные заклинания человека с пятью звездами на груди. Как ни вслушивалась Анастасия, она никак не могла понять, о чем бормочет этот старый и, похоже, очень больной человек - язык был ее, родной, но смысл слов ускользал, они никак не складывались в осмысленное целое, да и по отдельности ничего не значили. Заклинания? Молитва? - Кто это? - спросила она, внезапно ощутив легкую жалость к больному старику, которому лежать бы в постели, а его вытащили на этот странный алтарь и заставили так долго говорить, повторять глупые заклинания. - Да он и есть, ваш Великий Бре! - Но как же это... - Анастасия понимала, что этот человек не может быть богом. Никак не может. - Вот так. Вы просто все забыли, ваши предки все забыли. А из тех крохотных обрывочков памяти, что сохранились, вы, исказив их до полной неузнаваемости, создали настоящую религию. С богами, чудесами, приписываемыми им, храмами. Я понятно говорю? - В общем, понятно, - сказала Анастасия. - Как же так, как же так могло быть... что же теперь... Ей казалось, что из-под ног у нее выдернули землю, и она повисла в холодной пустоте среди холодных звезд. Неизвестно было, во что же теперь верить, чем заполнить пустоту, пришедшую на место пусть и подточенной еще раньше еретическими сомнениями веры. Мир перевернулся, исчезали все прежние точки опоры, идеалы, уклад жизни, память, исчезали доблести и грехи - потому что доблести могли оказаться бессмысленными, а грехи - отнюдь не грехами. В голове у Анастасии вихрился неописуемый сумбур. Странное дело, она не ощутила горечи от того, что рушились основы ее мира - скорее, тупую усталость. Быть может, ее прежнее якшанье с еретиками, сомнения, терзания, искания и привели к тому, что она перенесла миг крушения основ довольно спокойно. И признала его мигом крушения основ. Слишком много чудес, слишком много необычного обрушилось на нее. Предстояло либо сорваться в рыдания, либо перенести все стойко, с сухими глазами, как и положено рыцарю. Пусть они были беспамятными дикарями, все забывшими и переиначившими, но они оставались рыцарями! У них был свой мир, и он не перестанет существовать оттого, что оказался бледной тенью, беспамятным наследником иного, более могучего, прекрасного и удивительного. Не исчезли добро и зло, жажда знаний, путешествий и подвигов. Что же, разбить, теперь голову о стену, броситься на меч? Нет! Как раз теперь она обязана жить! Разве не за Знанием она пустилась в опасные странствия? Разве она не чувствовала, что Знание может оказаться трудным и горьким? Все, кто гадал о существовании Древних и верил в них, в глубине души понимали, что давным-давно не