обошлось без страшной катастрофы... Она подняла голову, встретила липучий взгляд волшебника. - Вы хорошо держитесь. - Я рыцарь, - холодно сказала Анастасия. - Как бы там ни было раньше... Что такое Мрак? - Не знаю, смогу ли объяснить. Вернее, сможете ли вы понять, Анастасия. - Я постараюсь. - Ее голос не дрожал. - Видите ли... Прошлое, конечно, может представляться вам великолепным - эти дома, самолеты... В чем-то, конечно, оно было великолепным - так представлялось людям. Но Природа, похоже, оказалась другого мнения... - Природа - это Бог? - вырвалось у Анастасии. - Природа - это все живое, кроме человека. Это сложнейший организм, которым мы пытались управлять и разрушали, не понимая его величия и сложности. И Природа отомстила. Все, что обрушилось на наш мир, могли с вескими основаниями назвать божьей карой даже неверующие. Казалось, взбесилось все вокруг, само пространство и время сошли с ума, законы природы то ли вдруг перестали действовать, то ли сменились новыми, о которых мы до того и не подозревали. В разных концах земного шара... Анастасия вскинула удивленные глаза. - Да, шара, - повторил он. - В разных концах земного шара происходило то, что хотелось назвать чудесами, это нарастало, как лавина, и целые города проваливались в ничто, звезды плясали на небе, над Эйфелевой башней носились птеродактили, в марсельскую гавань вошел фрегат египетской эскадры Наполеона, у людей вырастали хвосты, дождь изливался с земли в небеса или струился над землей, как река, железо становилось мягким, животные разговаривали... Потом начался подлинный Хаос. И Мрак. Ваши жрецы правы в одном: Хаос и Мрак действительно имели место. Грянуло... Быть может, у Природы есть какой-то свой стоп-кран, предохранитель, средство, которым она при крайней нужде спасает себя - в том числе и от людей. А мы... Мы познали крохотную часть ее законов, ее устройства, но решили, что знаем все, что можем обходиться с ней, как с покорной служанкой. Это, наверное, самое страшное - что перед нами было не разгневанное божество, которому можно упасть в ноги, взмолиться, что-то объяснить, принести жертву, покаяться... Не божество, а сложнейший и непознанный неразумный механизм, с которым невозможно договориться. Как договориться с бурной рекой? С чумой? Нельзя договориться с атмосферой, чтобы она давала больше кислорода. Можно не рубить деревья, которые этот кислород дают, не загрязнять море. А мы рубили и загрязняли... Ты, наверное, ничегошеньки не поняла? - Отчего же, - медленно сказала Анастасия. - Я не поняла одного - почему после всего происшедшего ты считаешь нас дикарями. А вы, допустившие такое, - высшие существа, светочи разума... Нет, я действительно многого в твоем рассказе не поняла, но главное ухватила. Вы впали в то, что можно назвать грехом гордыни - по отношению к Природе. И она за то вам отплатила... А объяснение разных непонятных слов, которых в твоем рассказе очень много, меня, право же, не столь уж и волнует. Главное я поняла. Впрочем... Как получилось, что ты стал... тем, что ты есть сейчас? Кем ты был раньше? Или ты и раньше был таким, у вас были волшебники? - Нет. Волшебников у нас не было. Раньше мое занятие называлось младший научный сотрудник. - Научный? - спросила Анастасия. - Значит - ученый? - Ну, не совсем... Сидел, писал бумажки... Для ученых. - Так бы и говорил - писец при ученых. Их и у нас хватает, хоть мы и дикари. Только у нас писцы называют себя писцами. - Это совсем другое. - Какая разница? - сказала Анастасия. - Сидел посреди всех этих летающих и сверкающих чудес и писал бумажки. Для ученых. А потом? - Это сложно. Я сам все не до конца понимаю, даже сейчас. А многое забыл с перепугу, еще тогда... Когда начался Хаос и мир взбесился, стал дикой фантасмагорией... Ну, словом, так получилось. Так вышло. Я вдруг обнаружил, что могу создавать предметы и управлять ими, и не испугался - решил все это закрепить, удержать, пожелал нового умения, и чтобы оно не исчезало, и чтобы я стал бессмертным... Одним словом, я ухватил в зубы кусочек Хаоса, кусочек чудес и сохранил его, когда минули Хаос с Мраком и остатки человечества начали все заново. Вот так примерно можно объяснить, если совсем коротко. - Понятно... - сказала Анастасия. Он рассмеялся: - Мне самому до конца не понятно... Ну ладно. Не поговорить ли нам о чем-нибудь более приятном? О твоих прекрасных глазах, к примеру. Возьми бокал, не бойся. Анастасия отпила глоток. Вино и в самом деле было отменное. Она перехватила взгляд волшебника и насторожилась. Мягкая ладонь легла на ее плечо. Анастасия сбросила его руку. - А вот так со мной не нужно! - сказала она гневно. - Я... - Ну да, ты рыцарь, княжна и все такое. Но на мой взгляд, ты просто прелестная дикарочка, которую стоит приручить. - Я только сейчас подумала... - сказала Анастасия холодно. - Эти слухи об огненном змее, похищающем девушек... Вообще-то многие считают их выдумками, но порой девушки и в самом деле как-то странно исчезали... - Каюсь, каюсь, - безмятежно сказал волшебник. - Была когда-то у нас до Мрака такая сказочка о змее, я ее и вспомнил случайно в свое время... - А теперь очередная игрушка тебе надоела, и поблизости оказалась я? - Ты мне очень нравишься. Знаешь, не хотелось бы делать из тебя очередную запуганную куклу. За пятьсот лет куклы могут прискучить. В тебе чувствуется ум и сила воли. А единственному на планете королю волшебства нужна королева. - Польщена высокой честью, - насмешливо поклонилась Анастасия. - Я говорю серьезно. Ты красива и умна. Я дам тебе Знание. Понимаешь? Не груду золота, а Знание. Ты сможешь узнать все, что только захочешь. Попадать в любой уголок этого мира. Все знание, какое у меня есть, будет и твоим. Подумай, королева моя. Искушение было велико. Огромно. Настолько, что Анастасия какой-то миг всерьез колебалась, прежде чем поняла - королевой она не будет. Станет исправной наложницей, будет платить собой за крохи знания, полученные с ладони капризного хозяина. Знания, которого не она сама добилась, которое не сама обрела, мертвого знания, бесполезного, потому что ни с кем она поделиться не сможет. Птица в золотой клетке. Стоит ли жизнь в клетке, пусть и сложенной из поразительных чудес, радости познания мира, пусть и дикарского, как его этот жалкий волшебник презрительно именует? Стоит ли радости свободы? На эти мысли наложилась прежняя гордость - как смеет мужчина выбирать и повелевать? Смеет класть руки на плечи, пялиться маслеными глазами? Как бы там ни было раньше, сейчас все идет, как идет вот уже пятьсот лет, он сам сказал, что пятьсот! Она вновь отбросила с плеча горячую ладонь, выпрямилась: - Нет! - Тебя не привлекают знания? - Меня не привлекаешь ты, - сказала Анастасия и встала. - Дело поправимое, - усмехнулся он. - Ты мне только скажи - кто тебе нужен? Человек в мантии исчез. На его месте, поигрывая мускулами, стоял загорелый атлет в узенькой набедренной повязке цвета золота. Анастасия невольно отступила на шаг. Атлет, усмехаясь, подошел к ней вплотную, взял за кисти и, несмотря на сопротивление, играючи притянул к себе. Казалось, ее руки угодили в железные тиски. - Нет! - вскрикнула Анастасия, но сдержалась, не ударила. В случае надобности успеет. - Ах, прости, - сказал атлет и превратился в тоненького прелестного юношу с пушистыми светлыми кудрями - если честно, вполне во вкусе Анастасии. Руки этого она со своей талии сбросила легко и повторила: - Нет! Он тут же принял прежний облик. Только мантии на нем уже не было, он стоял в темном костюме странного, на взгляд Анастасии, покроя. Белая рубашка, пестрая полоска на шее, как у тех стариков. И такие же золотые звезды на красных ленточках, только звезд гораздо больше, чем у любого из печальных стариков. Анастасия насчитала десять, в три ряда. А под ними - огромный, разлапистый знак, то ли крест на звезде, то ли звезда на кресте, весь в цветной эмали, позолоте, бриллиантах, и наверху еще крохотная золотая корона. - Зачем это? - недоуменно спросила Анастасия. Он столь же недоуменно пожал плечами: - Как это - зачем? Потому что я - я ведь самый могущественный. Единственный волшебник на всю планету. Могу я себя как-то наградить? Десяти звезд ни у кого не было. - Знаешь, у тебя глаза нисколечко не меняются, как ты ни превращайся, - сказала Анастасия. - Прежними остаются. А это не те глаза, из-за которых теряешь голову и покой, ты уж прости... Что-то потянуло ее руки к земле - их сковали тяжеленные золотые кандалы. И тут же исчезли. - Ну конечно, это ты можешь, - сказала Анастасия. - Я даже не могу себе представить, на что ты способен, взявшись пугать, но наверняка на многое... - Ты и представить себе не можешь, - подтвердил он с гнусной ухмылкой. Анастасия ужаснулась, увидев совсем близко его глаза - шальные от желания и пьяные от безнаказанности. "Он же сумасшедший", - подумала девушка панически. Какой-то мелкий писец, сидел с бумажками возле ученых, потом вдруг посреди всеобщего страха и крушения мира получил в полное распоряжение возможность творить любые чудеса и пятьсот лет тешится вседозволенностью, захлебнулся ею, пропитался. В первые минуты она еще могла думать о нем, как о боге, Древнем Божестве - но не теперь, видя эти глаза, эту глупую напыщенность, не изменившуюся за пятьсот лет. Жалкий писец, мелкая душонка, рехнулся от свалившихся на него благ... Но пора как-то спасаться, выручать Ольгу! Холодная решимость рыцаря ожила в ней. Рукоять меча сама прыгнула в руку. Анастасия взмахнула им по всем правилам боевого искусства - "крыло ястреба", страшный удар, рассекающий от левого плеча наискось до пояса... Удар пришелся по пустоте. Волшебник, оказавшийся совсем в другом месте, деланно зевнул, а рукоять меча вдруг превратилась в змею, скользкую и холодную, она разинула пасть, зашипела, подняла ромбовидную голову к лицу девушки... Анастасия, взвизгнув не своим голосом, отшвырнула меч. Волшебник хохотал. - Девочка, ты прелесть, - еле выговорил он. - Похоже, ты и в самом деле неплохо владеешь этой железкой... - Между прочим, мне приходилось ею убивать. - Тем приятнее мне будет, когда ты перестанешь барахтаться. А ты скоро перестанешь, королева моя... Анастасия с тоской и отвращением сказала: - Попался б ты мне на войне, писец... - Господи, да что ты знаешь о войне? Похоже, у кого-то из вас каким-то чудом завалялся то ли "Айвенго", то ли Дюма... Что ты знаешь о войне? - А ты? - запальчиво крикнула Анастасия. - У меня есть возможность увидеть любую войну. Насмотрелся. Погляди, что там ваши мечи! Перед Анастасией неслась желтая земля, сухая, каменистая. Скальные отроги, высокие склоны, над которыми она мчалась - не она, а словно бы ее дух в чьем-то чужом теле, в каком-то странном летающем ящике, над головой стрекочуще гудело, а за прозрачным круглым окном бушевал ужас - с земли прямо к Анастасии тянулись слепяще яркие полосы, вокруг вспыхивали дымы, грохотало, выло, визжало, бухало, чья-то чужая смертная тоска и жажда жизни пронизывали Анастасию с такой мощью, словно это ее убивали непонятным образом и вот-вот должны были прикончить; и кто-то кричал рядом: "Толя, вверх, вверх! Еще спарка слева!" Анастасия увидела совсем рядом лицо смотревшего вниз мужчины, в его глазах было жуткое осознание конца и яростная жажда выжить; Анастасии отчего-то сделалось его неимоверно жаль, и она пожелала, всей добротой своей, рыцарским сочувствием к гибнущему воину пожелала, чтобы он уцелел, выжил, спасся... В ушах еще затухал непонятный крик: "Спарка слева!" - а Анастасия уже стояла на пушистом ковре перед хрустальным столом. Но волшебник на сей раз вел себя странно - полузакрыв глаза, он то ли всматривался, то ли вслушивался неизвестно во что, бормотал, будто спросонья: - Неужели спасла? Выдернула? Быть не может, это что ж, можно вот так... как смогла... Анастасия жадно вслушивалась, ничего толком не понимая. Волшебник дернулся, открыл глаза. - Я его спасла? - спросила Анастасия. - Кого? Глупости! - Он отступил на шаг, скрестил руки на груди в своей смешной манере казаться величественным. - Не будем отвлекаться, дикарочка. Быть может, хватит на сегодня разговоров? Что-то звонко щелкнуло. Анастасия глянула вниз - верхняя застежка ее алой рубашки сама собой отскочила. Анастасия попыталась застегнуть ее, но она не поддавалась, выскальзывала из пальцев, как живая, а там и вторая застежка отскочила, и третья, Анастасия тщетно пыталась справиться с ожившей вдруг, распахивавшейся рубашкой. Снисходительный хохоток волшебника хлынул в уши, как липкая вода; лязгнув, расстегнулась сама собой чеканная пряжка ее пояса, и Анастасия, в охватившем ее злом бессилии, вдруг вспомнила со всей четкостью, как она хотела спасения тому гибнущему в воздухе воину. Еще ничего не соображая, но видя по исказившемуся лицу волшебника, по вспыхнувшему в его глазах страху, что происходит нечто для него неожиданное, и это ей только на пользу, - Анастасия, словно в жарком упоении битвы, пожелала. Чтобы рассыпался прахом и исчез навсегда этот нелепый и страшный мирок вместе с его свихнувшимся хозяином. Чтобы она вновь вернулась в свой мир вместе с Ольгой. Чтобы все стало как прежде, до вступления на снег. Невозможно было описать словами, как ее воля, юная, дерзкая и упрямая, ломала, гнула, одолевала другую волю, заросшую жирком самодовольства и покоя; как протекала эта битва в полном безмолвии, посреди непостижимых химер взбудораженного сознания. Что-то поддавалось, что-то напирало, что-то в ужасе отступало шаг за шагом, таяло... Потом в глаза ударил жаркий Лик Великого Бре, а под ногами оказались земля и трава. И поодаль лежала Ольга, в той же позе, что под стеклянным колпаком, лежали лошади и псы, лежали кольчуга и меч, и ветерок играл расстегнутой рубашкой. Анастасия слабо улыбнулась и осела в траву, теряя сознание. 7. ЧЕЛОВЕК ИЗ ВОЙНЫ Я словно меж войной и тишиной посредник... Ш.Нишнианидзе Вода лилась на лоб, на щеки, стекала на обнаженную грудь. Анастасия отфыркнулась, открыла глаза, без усилий приподнялась и села, обхватив руками колени. Ее слегка знобило, но, в общем, она чувствовала себя прекрасно, даже приподнято, и помнила все, от начала до конца. Ольга, с баклажкой в руке, стояла рядом на коленях и испуганно таращилась на нее, а Бой с Горном прыгали вокруг, норовя лизнуть в ухо. Анастасия отмахнулась от них и улыбнулась верному оруженосцу: - Олька, все прекрасно! - Что с нами было? Ничего не помню... - Ах да, ты же сладко дрыхла без задних ног... - прищурилась Анастасия. - А мы тем временем были в гостях. Пригласили вот... Рассказать? Чем дальше она забиралась в своем рассказе, тем круглее становились глаза Ольги. - Быть такого не может! - сердито выдохнула она, когда Анастасия закончила. - А снегопад посреди осени? - Пусть снегопад! А вот все остальное... - упрямо мотнула головой Ольга. - Просто наваждение, и все. Кто-то навел на нас чары. Может, здесь место такое, замороченное. Мерещится всякая чушь... - Но ведь я все помню? О Древних? О волшебнике? - А откуда ты знаешь, что это правда? Что ты и в самом деле видела прошлое? Может, так бывает со всеми, кто здесь проезжает? Сначала снег, потом метель, потом наваждение... Чем доказать? Анастасия призадумалась. Доказать, действительно, нечем. То, что доспехи оказались, с нее сняты, а рубашка расстегнута, еще ничего не доказывает - кто знает все о наваждениях и чарах? Она поднялась, застегнула рубашку, пробормотала сквозь зубы: - А все-таки жалкий человечишка... Дикая сказка, до того дикая, что поневоле в нее верится... Ольга подала ей кольчугу. Анастасия надела ее через голову, опоясалась мечом, нахлобучила шлем. - Есть вещи, из-за которых и хочется верить, что все было сном. Утверждение, будто бы до Мрака слабым полом были женщины, а сильным мужчины. Умом соображаю: до Мрака возможно было все, что угодно, но сердцем принять... Ольга поглядывала на нее как-то странно. Анастасия вспомнила, усмехнулась: - Ну да, я и забыла, что тебе-то как раз именно это сказкой не кажется... Обычно Ольга на сей счет отмалчивалась, но тут глянула упрямо: - Принято говорить вслед за каким-то древним поэтом, что любовь - изобретение природы. А где ты видела в природе, чтобы кобель валялся снизу, задрав лапки? Логика была железная. Анастасия помолчала ошеломленно, потом нашлась: - Но ведь это животные... человек умнее! - А может, природа всех умнее? - показала ей язык Ольга. - Тем более там, где не ум нужен? Анастасия вспомнила все, что говорил о Природе волшебник - или наваждение в облике волшебника? - и не решилась далее продолжать дискуссию. Задумчиво отошла прочь, носком сапожка поддевая крупные камешки. Имеет ли она право записать на счет своих рыцарских триумфов недавнюю победу над злым волшебником, мерзким чудовищем из плоти и крови, или все этой ей примерещилось? Что-то хлопнуло высоко в небе, словно сказочная громадная птица ударила крылом. Анастасия удивленно задрала голову, заслоняясь ладонью от Лика Великого Бре. Вниз, к земле плыл круглый белый шатер. А под шатром на пучках тонких веревок раскачивалась человеческая фигура! Анастасии пришло на ум, что наваждение продолжается. Что волшебник оправился и догоняет ее. Но не похоже что-то. Разъяренный, он пустил бы в ход что-нибудь посерьезнее, не стал бы глупо качаться вот так под странным шатром, он ведь показывался на земле в облике огненного змея, мог превратиться во что-нибудь посолиднее... Нет, если он был, с ним покончено... Но что это? - Стой на месте! Смотри за лошадьми и собак придержи! - крикнула Анастасия и побежала в ту сторону. Меч колотился о бедро. Анастасия придерживала его рукой. Шатер уже достиг земли, съежился, опал вздрагивающей кучей белой ткани. Человек освободился из веревок, перекатился в сторону, рослый человек в пятнисто-зеленом, затянутый в какую-то странную амуницию, в диковинной шапочке с алой пятиконечной звездой. Он лег на живот, выставив в сторону Анастасии какую-то короткую несерьезную штуковину, напоминавшую музыкальный инструмент. Крикнул хрипло: - Дриш! Анастасия с разбегу сделала еще несколько шагов. На конце той штуковины вспыхнул прерывистый огонь, раздался четкий перестук, словно кто-то бежал вдоль железного частокола, треща по нему железной палкой. У самых ног Анастасии полоской взлетел песок, словно человек с непостижимой быстротой швырнул в нее горсть камешков. Но никаких камешков не видно. Что за чудеса? Анастасия замерла, безмерно удивленная. Их разделяло шагов тридцать. Он так приник, приложился к своей штуковине, что рассмотреть его лицо не удавалось. Анастасия положила руку на рукоять меча. И вновь хриплый крик: - Дриш, мать твою! - При чем тут моя мать? - крикнула в ответ Анастасия. - Вы ее знаете? Звук ее голоса оказал на него странное действие. Его словно подбросило. Он ошалело огляделся вокруг и решился встать. Но свою штуку, прижав ее к животу, по-прежнему наводил на Анастасию. - Может, его стрелой попотчевать? - донесся голос Ольги. - Он у меня как на ладони! - Нет! - вскрикнула Анастасия. У него было лицо человека из той летающей штуки, спасенного ею в недавнем наваждении, - худое, загорелое, со светлыми короткими усиками, словно бы выцветшими. Ну да, он самый! Значит, все было на самом деле?! - Олька, не стреляй! - крикнула Анастасия. - Не вздумай! - Не вздумай! - громко согласился упавший с неба. - Руки подними, живенько! - Рыцарь рук не поднимает, - с достоинством сказала Анастасия. Понимала, что он испуган - стоит безоружный перед двумя рыцарями в полном вооружении, - и не хотела резкими движениями пугать его еще больше. - Ни фига себе металлисточка! - сказал он, не отрывая от Анастасии ошеломленного взгляда. Не то рассмеялся, не то всхлипнул. - Серп и молот на шлеме... Девочки, вы не гурии, часом. Что, вот так тот свет, который, не этот, и выглядит? А капитану десантному в нем местечко найдется, или куда пожарче погоните? Хотя куда уж опосля всего... Глаза у него странно закатывались. "В обморок бы не хлопнулся по извечной мужской привычке, - тревожно подумала Анастасия. - Хотя он же воин. Ну да. Амазонка?" - Ты из амазонок, Капитан? - спросила она незамедлительно. - Гос-споди... - Он топнул ногой. - Нет, земля твердая, солнце светит... - И вдруг закричал надрывно: - Девочки, милые, ну где я есть? Я живой хоть? А вертолет где? Долбанули ж нас, горели! Вы откуда такие чудные, да еще здесь, в лютой волости? Взгляд его перепрыгнул за спину Анастасии, и глаза у него вылезли из орбит. Анастасия тоже обернулась, но ничего страшного или удивительного не усмотрела - к ним подходил Бой, виляя хвостом, дружелюбно скалясь. - Сколько ног? - заорал Капитан в лицо Анастасии. - Ног у него сколько, говорю? - Шесть, - сказала Анастасия. - Как собаке и положено. Ну, понимаешь? Это собака. Такое домашнее животное. У собак шесть ног. Не бойся, все в порядке, мы тебя не обидим... Он выпустил свою штуковину, глухо стукнувшуюся оземь, и понесся прочь, размахивая руками, вопя: - На хрен мне тот свет! Нету бога, нету! И аллаха нету! Зачем сюда затащили? Я ж помер! Мертвый я! Вот и лежал бы! Анастасия понемногу начинала соображать, каким это было для него потрясением - внезапно угодил в чужой мир, к чужим людям. Он погибал на той страшной войне, и вдруг... Стало жаль его, но Анастасия не тронулась с места - пусть побудет наедине с собой. Странно - он молодой, а глаза старыми кажутся... Уединение его протекало бурно - он рухнул на землю, лупил по ней кулаками и орал, что это нечестно, что это неправильно, что он никогда не верил во все эти загробные штучки, разве что самую малость, что сейчас он сам дернет кольцо (недоуменно подняла брови внимательно слушавшая Анастасия), и пускай его второй раз собирают по кусочкам, коли охота. Еще он ругал всех архангелов (?), кричал, что готов их всех приложить одной левой, а если его сошлют к чертям, то и там начнется несусветное, отчего выйдет хуже одним чертям. Постепенно он утомился, выкричался и притих. Лежал на земле лицом вниз, сжав кулаки и стиснув ими голову. Анастасия ждала, жестом удержав на месте Ольгу. Наконец он обмяк, стиснутые кулаки медленно разжались, он накрыл ладонями землю и прижался к ней щекой, словно слушал что-то, происходящее в ее загадочных недрах. Над полем стояла тишина, огромная, как небо. Анастасия ждала. Потом она не спеша подошла к нему, присела на корточки. Он пошевелился - лежать ему было неудобно из-за его странной сбруи, пояса, лямок, карманов, из которых торчали продолговатые плоские ящички. Анастасия осторожно коснулась его спины меж ремней, и пальцы наткнулись на твердое - словно он носил под одеждой кирасу. И все же он почувствовал прикосновение, поднял голову, а там и сел, свесив сильные руки меж колен. Анастасия заглянула ему в лицо. Синие глаза, светлее ее собственных, смотрели с угрюмой отрешенностью куда-то сквозь нее и вдаль - Анастасии приходилось видеть такие глаза перед поединками, после боя, в минуты смертельной опасности, и этот взгляд ее не удивил. Они сидели друг против друга, глядя в противоположные стороны, довольно долго сидели так. - Слушай, где я, в конце концов, есть? - спросил Капитан. - Что-то все это никак на загробный мир не похоже... Анастасия заговорила - перескакивая с пятого на десятое, - рассказала о Мраке, о Счастливой Империи, о своей клятве, о волшебнике. Послушав о волшебнике, Капитан произнес какие-то непонятные слова, в том числе что-то о матери волшебника. - Ты ее знал? - удивилась Анастасия. - А? - Он словно смутился, махнул рукой. - Да нет, ругань такая... Ну, что там дальше? Анастасия рассказывала, а он слушал с застывшим лицом, и невозможно было определить, как он к ее рассказам относится и что вообще думает. Наконец она умолкла, глянула вопросительно. - Интересно, спасу нет... - сказал Капитан. - И назад никак нельзя? Анастасия беспомощно пожала плечами. Сама она не сомневалась, что нельзя никак - вряд ли такие чудеса случаются дважды, это не дверь в стене, куда можно невозбранно шастать взад-вперед. - Да уж, наверное, никак... - ответил он сам себе, и его лицо вновь застыло. - Ты посиди, - сказала Анастасия, стараясь говорить как можно мягче. - Опомнись, подумай. Потом приходи, ужинать будем. Поднялась и, не оглядываясь, пошла туда, где Ольга уже разводила костерок под таганом. Ольга встретила ее вопросом: - А что мы с ним делать будем, с таким бешеным? - Привыкнет, - так же тихо ответила Анастасия. - Он явно из амазонок. Лишним не будет. Эта его штуковина - определенно оружие. - Она тряхнула головой: - Только подумать, Олька, - это же настоящий Древний! Даже жутко делается... Вскоре Капитан подошел к ним. Он поднял свою штуковину, принес и положил рядом, снял свои странные доспехи - оказалось, у него под курткой и в самом деле была поддета кираса. Ольга подала ему миску. Он поблагодарил кивком, взял ложку и жадно стал есть, уткнувшись взглядом в миску. Бой с Горном устроились поблизости, ожидая костей. При взгляде на них Капитана чуточку передернуло, но как-то скорее по инерции. Он начинал привыкать к случившемуся, примиряться с ним, и Анастасия решила поговорить с ним серьезно, не откладывая. - Послушай, - сказала она, когда Капитан отставил миску, жестом отказавшись от добавки. - Мы не на прогулке, дорога опасная, давай сразу все обговорим. Это, конечно, так удивительно и загадочно - все, что с тобой произошло. И наш мир тебе наверняка кажется... уж не знаю чем. Но жить-то надо? Так что давай сразу определяться, насчет будущего думать. Вообще-то тебе одна дорога - с нами. Ну куда ты один пойдешь? И, главное, зачем? Капитан достал белую палочку, сунул ее в рот, щелкнул металлической коробочкой, из нее рванулся огонек, и изо рта у Капитана повалил дым. Анастасия отшатнулась было, но тут же взяла себя в руки и приняла надменный вид - как-никак это был человек, не бог, не оборотень и не дракон, и все его загадочные пожитки были вещами человеческими, сделанными людьми для людей. - А ты умница, девочка, - сказал Капитан грустно и задумчиво. - Сопельки мне утирать не собираешься и плакать не будешь... Так вообще-то и нужно. Значит, зачисляешь в свою маршевую роту? Или что это у тебя - разведвзвод дальнего действия? - Зачисляю, - сказала Анастасия, не собираясь спрашивать, что означают все эти непонятные слова. - Только не зови меня впредь девочкой. Я - княжна Анастасия из рода Вторых Секретарей. Я - полноправный рыцарь, и будь любезен это запомнить. Княжна Ольга - мой оруженосец. - Запомню, - пообещал Капитан, в упор глядя на нее почти весело и определенно дерзко. Анастасия ощутила сильную досаду и легкое смущение, от чего рассердилась. Смущаться под мужским взглядом?! Что бы там ни наболтали про порядки Древних, где все было наоборот... Как-никак за нынешним укладом жизни, местом в ней мужчин и женщин стоят пять веков, так изменит ли этот уклад появление одного-единственного женственного мужчины-амазонки? И все же она опустила глаза. На миг, но смутилась. И, что досаднее, он это, кажется, понял. - И тебя обязательно всякий раз называть княжной? - Нет, - сказала Анастасия. - Пожалуй, тебя можно считать полноправным воином. Вот только подчиняться моим приказам обязательно. Возражений нет? - Нет, - сказал он серьезно. - Я человек военный, малость мерекаю. - Кстати, какого ты рода? Или у вас, Древних, все было иначе? - Иначе, - сказал он. - Русского рода, и все тут. - А с кем ты воевал? - с любопытством спросила Ольга. От этого простейшего вопроса он явственно помрачнел. Оторвал зубами желтый конец своей дымящейся палочки, выплюнул его под ноги, зло сжал губы. Потом глухо сказал: - С гадами, княжна, с гадами. С кем воюешь, всегда знаешь. Если бы еще знать со всей определенностью - за что... А то, как ни крути, даже не девяносто процентов уверенности получается... Тема для него была не самая приятная, сразу видно. Здесь таилось что-то большое и сложное, горькое для него, и Анастасия, круто уводя разговор в сторону, спросила: - Значит, никаких богов у вас не было? - Богов? Да нет, только те, которых сами по глупости склепали неизвестно по чьему образу и подобию... Теперь помрачнела Анастасия. Получалось, что все обретенные за короткое время путешествия знания только отнимали что-то, отсекали кусок за куском от полного недомолвок и несообразностей, но привычного с детства мира. Ей пришло в голову, что погоня за Знаниями - не столь уж легкое и радостное дело. Впрочем, в голову ей это приходило и раньше. Просто сейчас она неопровержимо в том убедилась. И теперь перед глазами постоянно будет напоминание о прежнем порядке вещей, ничуть не похожем на нынешний... Она подняла голову и вновь ощутила укол досады - живое напоминание дерзко ее разглядывало. Потом оно спросило: - А если я скажу, что ты чертовски красивая, это какие-то ваши этикеты не нарушит? - Нет, - сухо сказала Анастасия. - Хотя я и не знаю, что означает "чертовски". - Да то же, что и "обалденно". Анастасия не знала и этого слова, но признаваться в том не стала - похоже, он забавлялся, подбрасывая древние забытые слова. Самоутверждался. Ничего, пусть порезвится, быстрее освоится. А поставить на место никогда не поздно. - Представить себе не могу, как матриархат в натуре выглядит, - признался Капитан. - К вам уже вроде бы привык, металлисточки, но осознать, что кругом - матриархат... - Он замолчал, осененный какой-то догадкой. У него даже челюсть отвисла. - Черт, надо же! - Что? - спросила Анастасия без особого любопытства. - А то, Настенька, что я - единственный член партии посреди этого вашего феодализма! В бога, в душу! Нет, серьезно! - Он стукнул кулаком по колену. - Надо же! Вот сейчас созову из своей персоны чрезвычайный съезд, и ка-ак выберу из себя генсека! В уставе на сей счет ничего не сказано, то бишь не запрещено. - Он поднял руку. - Итак, кто за, кто против? Воздержавшихся нет, избран единогласно. Мама родная, видел бы комбат... Анастасия ничегошеньки не поняла, но не мешала ему помирать со смеху и объяснений не требовала. Пусть забавляется, как ему охота. Собаки привыкли и ластились к нему, он уже не шарахался, и видно было, что собак он любит. Но чуть погодя на него снова накатило - он увидел восходящую над верхушками деревьев Луну и оцепенел, задрав голову: - Эт-то что за иллюминация? - Это не илл... это Луна, - сказала Анастасия. - У вас ее не было на небе? - Быть-то была... - Он лихорадочно раскрыл черный ящичек, достал оттуда странное устройство в виде двух толстых черных трубок, соединенных перемычкой, приложил к глазам и навел на Луну. Устройство это оказалось невероятно занятной игрушкой. Чудо какое-то. Когда Капитан объяснил, как надо в него смотреть, Анастасии визжать хотелось от восторга, забыв о рыцарском достоинстве. Она едва сдержала это недостойное побуждение. Луна придвинулась гораздо ближе, круглые горы, скалы и расселины виднелись совсем явственно! И звезды! Она навела чудесный "бинокль" на Плывущие Звезды, с трудом поймала в поле зрения одну, но на сей раз ничего особенного не увидела - звезда просто увеличилась в размерах, стала словно бы диском с четкими краями. Капитан сам недоумевал, не в силах сообразить, что это такое, немного разочаровав этим Анастасию, жаждавшую теперь объяснения решительно всему на свете. Она с превеликим сожалением отдала бинокль Ольге. А Капитан смотрел на Луну невооруженным глазом и почесывал в затылке: - Нет, раньше она была гораздо меньше. Крепко же у вас все сдвинулось... 8. О ЗЛАТОУСТЕ На дальнем утесе, тосклив и смешон, он держит коварную речь... Н.Гумилев Кавалькада далеко отклонилась на юг от Тракта. С одной стороны, это было опаснее, с другой - как раз безопаснее, ибо неизвестность сама по себе пугала меньше, чем отряд Красных Дьяволят, быть может скачущих по пятам. Узнав, в чем дело, Капитан такое решение полностью одобрил. Для него освободили от вьюков заводного коня. Правда, ездить верхом он не умел совсем, но героически терпел все неудобства. Да и вьючное седло было гораздо удобнее для новичка, чем обычное. Анастасия вскоре убедилась, что неожиданно объявившийся сотоварищ лишним никак не будет, а пользу может принести нешуточную. Этот его "автомат" был страшным оружием (действие его Капитан продемонстрировал. Мишенью послужил ствол дерева). Действие "гранат", странных железных штук, Капитан показать отказался, объяснив, что их у него слишком мало, но заверил, что это еще почище автомата. Пришлось поверить ему на слово. Кроме того, у него была коробочка со стрелкой, все время показывавшей на одну из сторон света. И часы на руке - Анастасии с трудом верилось, что эта крохотная коробочка, где мерцают цифры, заменяет огромное башенное устройство с шестернями в человеческий рост. Все эти чудеса ее несказанно восхищали, однако... Однако они же были источником досады и смутного недовольства. Капитан со своим оружием и прочими восхитительными штуками являл символ некоего превосходства - что из того, что от мира Древних, великого и могущественного, остался он один, и запас боевых припасов у него не вечен? Что из того, что конец мира Древних был ужасен? Капитан был здесь, рядом - удивительная смесь беспомощности и силы. И еще этот его взгляд! "Но я-то ему не женщина Древних!" - в который уж раз повторяла Анастасия про себя раздраженно, однако это заклинание не успокаивало. А он, неумело покачиваясь в седле, ехал рядом, сильный и загорелый. Молчал. Сначала было Анастасия с Ольгой набросились на него, как охотничьи псы на лесного ящера, требуя подробных рассказов о мире Древних, и он охотно рассказывал. Но потом девушки почувствовали некое пресыщение и усталость - слишком много знания сразу, слишком много вещей, казавшихся чудесными сказками. Рассудок бунтовал, не в силах справиться с этим изобилием. К тому же его рассказы переворачивали с ног на голову буквально все, доселе известное, в том числе и то, что многими, отнюдь не самыми глупыми людьми, испокон веков почиталось в качестве неопровержимых истин. Не признаваясь себе в том, Анастасия мучительно гадала, что же такое выдумать, чтобы как-то исправить положение, вернуть себе прежнюю роль, а Капитана сделать чуточку слабее, растеряннее, зависимее. Самую чуточку... Но в то же время его стоило пожалеть - он утратил свой мир навсегда, и то, что этот мир погиб какое-то время спустя, утешением, понятно, служить не может, совсем наоборот... Целый букет разнообразных чувств, сложнейшее отношение к Капитану... Ольге легче - она как-то не утруждалась самоедством, копанием в себе. К тому же украдкой поглядывала на Капитана так, что Анастасия вспомнила о ее привычках - оказавшихся, как выяснилось, не извращением, а скорее пробудившейся памятью о прежнем порядке вещей. Тьфу, пропасть! Пейзаж вокруг был омерзительным. Капитан почему-то называл его лунным, хотя никогда не был на Луне. Голые холмы, слишком резких и разнообразных очертаний, чтобы быть сотворенными природой. Огромные ямы, где уместился бы со шпилем самый высокий храм - рваные раны в теле земли. Какие-то исполинские протяженные развалины непонятного предназначения. Груды ржавчины, все, что осталось от древних загадочных сооружений. Гигантские металлические обломки чего-то замысловатого, не поддавшегося ржавчине, но все равно не выдержавшего натиска Времени. Покосившиеся ажурные вышки, нескончаемым рядом уходившие за горизонт. Скелеты самобеглых повозок - иногда сотнями сбившиеся на узком пространстве, так что приходилось далеко эти скопища объезжать. Земля, залитая твердым, потрескавшимся. В других местах - мутно-зелено-серые волны вспенились некогда и застыли навсегда, похожие на языки костра, зачарованного волшебником. Копыта коней скользили на этих волнах, дробили их в вонючую пыль. Полурассыпавшиеся основания широченных кирпичных труб, словно кухонные печи подземных злых духов - целехонькие, они, должно быть, достигали громадной высоты. Озера вонючей грязи, где лениво вздувались - тяжелые пузыри, долго-долго набухали, лопались с чмокающими хлопками; где что-то клокотало и дымило, перехватывая дыхание волной удушливого смрада. Бесконечные двойные линии, проржавевшие и покривившиеся полосы металла - "рельсы". Остовы "тепловозов" - массивные лобастые громады на толстых колесах, по оси ушедших в землю. И нигде - ни травинки, ни зверюшки. Мертвая земля, человеком убитая. Собаки не отставали ни на шаг, у них и мысли не появилось отбегать вдаль. Лошади устали, но шли рысью, стараясь побыстрее миновать это мертвое царство надругательства над землей - а конца и края ему не было. - Я этого никак не могу понять, - пожаловалась Анастасия. - Вы были так могущественны, почти боги, но неужели не думали, что делаете? Земля вам отомстила, похоже... Капитан сказал со злой беспомощностью: - Если б нас, Настенька, почаще спрашивали... Анастасия уже как-то привыкла, что он называет ее этим чудным именем, как-то незаметно пошла на маленькие уступки. - Но вы могли бы возмутиться, что вас не спрашивают? - Эх, Настасья... - Капитан сунул в рот белую палочку. - Знаешь, когда вокруг сплошной страх, рубят головы на площадях и все такое прочее, даже легче возмутиться, я думаю. А вот когда вместо страха лень, и всем на все чихать... - Он выплюнул палочку, не зажегши. - Сидят люди, жрут водку и с поганым таким любопытством думают: а ну-ка, что будет, когда мы все пропьем да растащим? Интересно даже... А я не герой и не мыслитель, понимаешь? Жил как жил, воевал как воевал. И кто ж знал, что вот так одному за всех отбрехиваться придется... Боль и тоска звучали в его голосе посреди этого дикого разрушения так, что Анастасии стало пронзительно жаль его, и жаль себя, и жаль чего-то, что она не умела выразить словами. Она обернулась к нему и тихо сказала: - Прости. - А, что теперь... Знать бы только, чем все кончилось. Вроде хотели всех нас выводить... Взлаял Бой, яростно, заливисто, и тут же подхватил Горн. Анастасия знала своих собак и не сомневалась сейчас, что они лают на опасность. На что-то живое. Немыслимо было представить здесь что-то живое, каких-то обитателей, людей ли, зверей. Но Анастасия выхватила меч. Все раздумья о постороннем мгновенно улетучились. Она стала рыцарем, готовым к смертельной схватке. Капитан изготовил автомат к стрельбе. В той стороне, куда лаяли собаки, виднелось что-то, удивительно вписывавшееся в пейзаж, но тем не менее инородное. Уродливая хижина на вершине голого холма, сколоченная из досок, нержавеющего железа, непонятных обломков неизвестно чего. Невообразимо нелепая, она тем не менее отнюдь не казалась почему-то заброшенной, нежилой. По сторонам ее вбиты высокие колья, и на них - черепа! Человеческие и звериные! Ехавшая первой Анастасия остановила коня. Задрав головы, они всматривались со страхом и омерзением, ничего не понимая. Надрывались собаки. - Дикари? - тихо сказала Анастасия, оглянулась на Капитана. Таким его она еще не видела. - Черепа, значит... - бормотал он. - На кольях... А других домов не видно... Может, рванем отсюда, а? А то я тут все разнесу вдребезги пополам. Кто бы тут ни жил, живет тут явная сволочь... - Поздно отступать, - сказала Анастасия. - Собаки всю округу переполошили, мертвого поднимут... - Слушайте! - раздался звенящий от волнения и испуга голос Ольги, с луком наперевес замыкавшей кавалькаду. - А если это Соловей-Разбойник? В точности, как написано... - А что у вас про него написано? - спросил Капитан, не оборачиваясь. - Он владеет Наследием Великого Бре, - невольно понизила голос Анастасия. - А это страшные заклятья, способные пригвоздить к земле любого... Это смерть. - Какие, к черту, заклятья? - Капитан почти кричал. - Какие могли быть заклятья? Сисемасисески... Кусок железа, служивший дверью, откинулся, звонко ударившись о стену хижины. Оттуда, по-утиному переваливаясь на коротких ножках, вылез уродливый толстяк, блестящий, бело-розовый. Толстыми руками он поддерживал огромное брюхо. Голый, только вокруг бедер обмотана какая-то тряпка. Череп абсолютно лысый. Три подбородка, щеки висят, как флаги в безветренный день. Глаза выпуклые, огромные, черные, без белков и зрачков, сплошные черные шары. И нос, как шарик, до половины вдавленный в тесто. Губы толстенные, рот широкий. Ушей, кажется, нет совсем. Страшным он не казался ничуть - скорее, ужасно смешным. Он стоял и смотрел на всадников, из-под ног его к ним катились мелкие камешки. Собаки залились пуще. - Белые в деревне есть, папаша? - вдруг крикнул Капитан и добавил быстрым шепотом, не оборачиваясь: - Ольга, ты вокруг, вокруг посматривай, и назад... Толстяк отозвался неожиданно густым и сильным голосом, лениво, даже равнодушно: - Людей сколько, скотины сколько... Вон ту черную клячу я сразу съем, мне жрать охота. Потом еще кого-нибудь съем, а синеглазую пока оставлю, с ней и побаловаться можно. Вон тот усатый на на что не годится, даже воду таскать не сумеет, ишь, как зыркает. Лучше сразу черепушку на кол насадить, красиво будет. Интерьер соблюдется. - Дяденька, а вам не кажется, что ваше место возле параши? - крикнул Капитан в ответ. Толстяк, словно не слыша, тянул свое: - А собак я, может, тоже сразу съем... - Чучело какое-то, - сказала Анастасия почти весело. - Я вот его сейчас... - пообещал Капитан. - Подожди, - сказала Анастасия. - А вдруг это сумасшедший? Откуда нам знать, какие племена здесь живут? На такой земле только сумасшедший жить и станет... - Настенька, черепа эти мне не нравятся... - Он их мог насобирать где-нибудь. - Экономика должна быть экономной! - вдруг прогремел толстяк, и у Анастасии возникло странное ощущение - словно под череп ей, со стороны затылка, входил тупой гвоздь - не больно, но вызывает зудящее неудобство. Капитан, наоборот, даже повеселел чуточку. Он привстал в седле и крикнул вверх: - Папаша, только без волюнтаризма! Генсек нынче я, так что исключить могу! Не обращая на его слова никакого внимания, толстяк очень проворно и ловко спустился до середины склона, уселся там на бревно, скорее всего для этого там и лежавшее, поудобнее упер ноги в землю, уместил брюхо на толстых коленях. Разинул огромный рот, показавшийся черным провалом, окаймленным белыми острыми клыками. Над мертвой землей, над кучами ржавчины и невообразимого хлама, над нежитью и запустением загремело: - Наша экономическая политика должна обеспечить дальнейшее развитие социалистической промышленности, и в особенности ее наиболее прогрессивных отраслей; всестороннюю электрификацию и химизацию народного хозяйства; ускоренное развитие сельского хозяйства и рост его доходов; расширение производства предметов потребления и улучшение всестороннего обслуживания населения... Вновь под череп Анастасии мягко вошел гвоздь, и от него распространилось дурманящее, парализующее тепло. Невидимые волны подхватили ее, стали баюкать. Росинант вдруг оступился под ней, словно невидимая страшная тяжесть пригибала его к земле. Смолк лай собак, они растопырили ноги, повесили головы, качаясь вправо-влево в такт звукам таинственных заклинаний. Сквозь смыкавшиеся вокруг Анастасии спокойные пологи дремы острым лезвием проник голос Капитана: - Настенька, ты что? Да очнись ты! Но Голос набрал силу, громогласный и в то же время бархатный, нежнейше проникавший в каждую клеточку тела: - Некоторые из этих проблем возникли объективно. Не баловали нас в последние два года и климатические условия. Убытки, которые мы понесли из-за капризов погоды и стихийных бедствий, весьма значительны... Анастасия разжала ватные, как у куклы, пальцы, и меч воткнулся в землю у копыт коня. Она уже не понимала, Росинант ли это качается, клонится, или ее так шатает в седле. Собаки уже лежали без движения. Лежала и лошадь Капитана, он стоял с ней рядом и лихорадочно тащил что-то из кармана на груди. Сознание мутилось, гасло, последним усилием воли Анастасия разлепила глаза, словно склеенные тягучей патокой. Увидела, как блеснули в решительном оскале зубы Капитана, как он взмахнул рукой крича: "Лови, партайгеноссе!", и граната, железное рубчатое яйцо, вертясь, оставляя тоненькую струйку дыма, летит вверх к Соловью-Разбойнику. И тут - грохнуло, взлетела земля вперемешку с дымом. И настала невероятная тишь. Липкая пелена дурмана медленно таяла. Анастасия пошевелилась в седле, звякнули стремена. Все тело покалывало, изнутри в кончики пальцев вонзались тонюсенькие иголочки, кровь, казалось, щекочет, проплывая по венам. Анастасия с трудом высвободила из стремени носок сапожка, сползла с седла по теплому конскому боку, прижалась лицом к жесткому чепраку. Резкий, знакомый запах коня возвращал силы. Капитан повернул ее лицом к себе, беспокойно заглянул в глаза: - Жива, княжна? - Жива, - медленно сказала Анастасия. - А он - где? - А клочки по закоулочкам, - сказал Капитан. - Овация перешла в бурные аплодисменты... - Послушай, ты не мог бы изъясняться понятнее? - Охотно, - сказал Капитан. - Ну и прелесть же вы, княжна... Анастасия от души надеялась, что ее взгляд был достаточно ледяным: - Между прочим, так ведут себя, заигрывая с женщинами возле кабаков, публичные мужчины... - А, ну да. С вашим матриархатом все наоборот, господа рыцари... Повернулся и отошел к своему поднимавшемуся с земли коню. Преувеличенно бодро насвистывая. - Послушай! - окликнула его Анастасия, отчего-то не чувствовавшая себя победителем. - А что такое экономика? - Это такая вещь, которая должна быть, - ответил Капитан через плечо. 9. МОСТ И БЕРЕГА А нам и горе - не беда. Глядим героями. Из ниоткуда в никуда однажды строили... Л.Балаур ...Анастасия увидела их первой и закричала, не оборачиваясь к спутникам: - В галоп! Пришпорила Росинанта, прошлась плеткой по его боку, и он сорвался в карьер, стелясь над полем. Ветер бил в лицо, разметал волосы из-под шлема, длинная черная грива хлестала по щекам. Анастасия вытянула коня плеткой, оглянулась на скаку. Все в порядке. Капитан, вцепившись обеими руками в узду на щеках коня, высоко подпрыгивая в седле, несся, отставая от Анастасии на два корпуса. Заводной конь, привязанный чембуром к его седлу, едва не обгонял его, вьюки подпрыгивали, гремя и брякая. Ольга замыкала скачку, бросив поводья на шею коня, держа наготове лук. Собаки неслись далеко впереди. Анастасия покосилась влево. Всадники в ярких халатах азартно нахлестывали коней, их кучка уже рассыпалась неровной линией, над головами качались блестящие наконечники тонких копий, укрепленных в ременных петлях у стремян, развевались пышные перья тюрбанов. Анастасия, немилосердно работая плеткой, прикинула воображаемые линии скачки - своей и всадников в ярких халатах. Линии не пересекались. Вернее, должны были пересечься далеко позади кавалькады. Преследователи безнадежно отставали. Изо всех сил они пытались опередить, перерезать дорогу, но Анастасия круто забирала влево, к полосе леса на горизонте. - Настя, пальнуть? - прокричал Капитан сквозь забивавший ему рот тугой ветер. - Не лезь, обойдется! - крикнула Анастасия в ответ. Оглянулась на преследователей - да, безнадежно отстают. Похоже, они сами это сообразили и уже не выжимают из коней последние силы - всего лишь не сбавляют аллюра, чтобы выйти с честью из проигранной охоты. Тот, что скачет впереди своих людей, молодой и чернобородый, в общем, даже симпатичный. На тюрбане сверкает множество самоцветов - наверняка хан. Он перехватил взгляд Анастасии и закричал с ноткой горестной надежды, забавно выговаривая слова: - О синьеглазая, тьи была бы любимой женой! Их разделяло корпусов десять, и это расстояние быстро увеличивалось. - Благодарю за честь! - весело прокричала Анастасия. - Когда-нибудь в другой раз, прощай! Тут же раздался голос Капитана, призывавший бородатого вместо погони за девушками сделать со своим конем что-то, оставшееся Анастасии непонятным. Кажется, и хану тоже. Вот и опушка леса. Анастасия галопом неслась меж толстых, поросших зеленым мхом стволов, пригнув голову к шее Росинанта, чтобы не расшибиться о случайный низкий сук. Коня она уже не понукала, но на всякий случай пока что не натягивала поводьев. Нет, все в порядке. В лес они не сунулись. Значит, все, что написано об их существовании в хрониках - чистая правда. Однако от этого не легче, вовсе даже наоборот - выходит, чистой правдой могут оказаться и записи летописцев о других, более жутких вещах... Разгоряченные лошади понемногу остановились сами, и Капитан сразу же, понятно, спросил: - Это что за явление хлюста народу? Султан на охоте? - Я их вообще-то впервые своими глазами видела, - сказала Анастасия. - Только в хрониках читала. Это люди Земли Ядовитого Золота. Рассказывают, что в незапамятные времена там жил злой хан Раши. Он хотел много золота и послал несметное количество железных птиц, чтобы они осыпали землю ядом. Земля пропиталась ядом, и в ней выросло много золота. Очень много. Но оно тоже стало ядовитым, и тот, кто им завладевал, скоро умирал, - поколебавшись, она замолчала, но Капитан даже не улыбнулся. Тогда она осторожно спросила: - Наверное, все было не так? - Да нет, пожалуй, можно сказать, что и так, - задумчиво ответил Капитан. - Любопытная все же штука - память человеческая. А от тебя чего они хотели? - В набег они отправились. За женами, - с досадой объяснила Анастасия. - У них там, как пишут в хрониках, все перевернуто с ног на голову. Их рыцари, ты сам видел, мужчины. А женщины там... - А женщины там, как ни прискорбно, варят мужьям суп, - догадался Капитан. - И с мечами по лесам не болтаются. - Он широко улыбнулся. - Я вот все пытаюсь представить тебя в платье... Тебе определенно пойдет. С вырезом, в талию, рукава широкие... - Платье - это одежда из мифов, - сухо сказала Анастасия. - Люди давно забыли, как эта одежда и выглядит. - Я и говорю, память - штука любопытная, - невозмутимо согласился Капитан. - Я пришел к тебе нах хауз в тертых джинсах Левис Страус... - Снова какая-то непристойность? - Ох, да ничуточки, - сказал Капитан. - Просто диву даюсь, как вы фасон джинсов не забыли. - Говорят, до Мрака джинсы носили исключительно благородные Основатели нынешних дворянских родов. Капитан фыркнул и молча отъехал. - А интересно было бы примерить платье, правда? - мечтательно спросила Ольга. Анастасия вздернула подбородок, отвернулась и крикнула: - Едем дальше! Скоро у нас кончится вода, нужно найти источник! Лес оказался небольшим. За ним до горизонта простиралось поле, поросшее пучками редкой фиолетовой травы. Трава как-то странно шелестела под ветерком, словно бы даже вскрикивала, постанывала тихонько, жалобно, протяжно. Но понемногу стало казаться, что это не трава шумит, что происходит нечто странное. Жалобные стоны идут откуда-то снизу, то ли оханье, то ли всхлипы, они усиливаются, крепнут... Если бы одной Анастасии это мерещилось! Беспокойно вертелся в седле Капитан, выплюнув только что зажженную сигарету. Настороженно озиралась Ольга. Собаки и лошади вели себя все беспокойнее. Кавалькада ехала под нескончаемую череду плачущих стонов. Настал момент, когда тревога достигла предела, и Анастасия резко натянула поводья: - Стойте! Так дальше нельзя. Нужно разобраться... Капитан нервно постукивал пальцами по стволу автомата. - Слышите, стихло? - спросил он. В самом деле, все стихло. Нет, опять стон - короткий, тут же оборвавшийся. И вновь. Тишина. Росинант переступил - и снова... - Господи! - осенило Капитана. - Это ж земля! Это она... - Что? - не поняла Анастасия. - Земля стонет... Ну-ка! - Он спрыгнул с седла, охнул, скривился - понятно, у него болело там, где всегда болит у неопытного ездока, тем более после столь отчаянной скачки. Он отошел на несколько шагов, твердо ставя сапоги на землю. Жалобные певучие стоны удалились вместе с ним и приблизились вместе с ним, когда он вернулся. Да, так оно и было. На легкое касание ногой, лапой или копытом земля отвечала печальным стоном. Они направились налево - стоны не утихали. Поехали направо - вопли преследовали их. И ничего тут не поделать, не поворачивать же назад. Затыкать уши бессмысленно - плохо помогает, да и поводья не выпустить из рук, иначе встревоженные кони начинают метаться. Успокаивая коней поминутно, стиснув зубы, они ехали по рыдающей равнине, и Анастасии скоро стало казаться, что от стонов земли она сойдет с ума. Духу не хватало это терпеть. Судя по лицам, ее спутники чувствовали то же самое. Капитан даже заорал с остервенелым лицом какую-то странную песню: А мы таких уроков не учили. Подумаешь - джентльмена тут убили. Теперь стоим здесь мы, решимости полны закончить это дело до зимы... А зимы здесь нет. Но и он скоро замолчал - вовсе уж жутко получалось в сочетании с надрывными рыданьями земли. Анастасия извелась от звучавшей над полем печали. Наверное, Древние невыразимо обидели землю, она терпела и терпела, но не выдержала наконец, жестоко наказала, а теперь не выносила и простого прикосновения человека и его слуг-животных... Но мы же не виноваты - кричала про себя Анастасия, смаргивая слезы, а они заползали в уголки губ, и во рту делалось солоно, как в детстве от безутешного плача. Но сейчас безутешно плакала земля, и ей ничего нельзя было объяснить, попросить прощения, утешить... Потом они увидели впереди, под Ликом Великого Бре (который Капитан запросто называл Солнцем), словно бы трещину в земле, провал, овраг. Вскоре оказалось, что овраг этот уходит в обе стороны, насколько достигает взгляд; он неимоверно широк и глубок. Наверное, так выглядела бы широкая и глубокая река, высохни она вдруг. Быть может, здесь в незапамятные времена и текла река? Определенно. Потому что справа виднелся серый мост, соединявший бывшие берега. Очень странный мост - сплошная серая стена, толстенная, мощная, перегородившая сухое русло сверху донизу. Из материала, что пошел на нее, можно было бы возвести целый город, прикинула Анастасия. И город не из маленьких. На том берегу - серые развалины и серая растрескавшаяся лента уходившей за горизонт дороги. - Плотина, - сказал Капитан. - Она самая, тварь поганая. Равняется четырем Франциям, как водится... - Это мост? - спросила Анастасия. - Это была такая привычка - поганить землю, - зло сказал Капитан. - Удивляюсь, как земля человека вообще под корень не извела, когда у нее терпение лопнуло... Может, шанс исправиться оставила? - Хроники глухо упоминают про Серые Мосты, но подробного описания не дают, - сказала Анастасия. - Что делать? Нужно как-то переправиться на ту сторону. Кругом не объедешь. - Это верно. - Капитан поднял бинокль к глазам. - Знать бы, что она под копытами не обрушится. А то слишком долго вниз лететь придется, и, что печально, без парашюта... - А скоро закат, - сказала Ольга. - Если это и в самом деле Серый Мост - есть одно предание... Говорят, ночью те, кто его строил, из-под него выходят, кровь у прохожих сосут... - Ну, это вряд ли, - сказал Капитан. - Те, кто ее строил, наверняка подохли на мягкой постельке в окружении гордившихся славным дедушкой потомков... Хотя... В этом вашем перебулгаченном мире все возможно, поди угадай, что там за жуткой сказкой... - Говорят еще, здесь живут окуни, - сказала Ольга. - Очень опасные звери. - Ну, окуни - это несерьезно, - чуточку покровительственно отозвался Капитан. - Говорят... - Ох, металлисточки вы мои... - сказал Капитан. - Говорят еще насчет глазастых пирогов в славном городе Рязани... Однако нужно как-то переправляться? Что думает так и не ставшая любимой женой хана княжна Анастасия? Анастасия покосилась на него, но резкая отповедь с языка так и не сорвалась. Странноватые установились у них отношения. Анастасию он признавал предводителем, но сплошь и рядом не упускал случая подпустить колкость. Иногда это получалось прямо-таки по-детски. Анастасии приходилось все время напоминать себе, что все ужасно сложно, что в том, прежнем мире он сам был, перевод на нынешние мерки, сотником, и теперь трудно, тягостно врастает в другой мир, где все, что ей кажется естественным и непреложным, его удивляет, смешит, злит, порой не на шутку. А то, что кажется непреложным ему, удивляет и злит Анастасию, и она тоже не всегда сдерживается. Вдобавок еще ответственность за него чувствуешь, как за младшего - как-никак это она его выхватила из боя, из смерти, из его времени, спасла... Ситуация - голова пухнет! А тут еще усердно притворяешься перед собой что не замечаешь, как нравишься ему. И все остальное... А вообще-то он не знал, что собаки приучены еще и служить разведчиками. В таких вот случаях. Анастасия промолчала. Она только свистнула особенным образом, медленно вытянула руку вперед (не без побуждений сделать это эффектнее, честно говоря) - и собаки, склонив лобастые головы, принюхиваясь, медленно двинулись по широченному гребню гигантской серой стены, перегородившей некогда высохшую ныне реку. Иногда они останавливались - просто ждали дальнейших приказов, и Анастасия громким свистом посылала их вперед. Они шли настороженно, как и следовало ожидать, но спокойно. Один только раз Бой замер на миг и покосился куда-то в сторону, но тут же пошел дальше. Вот они уже на той стороне, где серый гребень моста переходит в серую растрескавшуюся полосу, косо сворачивающую влево к горизонту, серую дорогу посреди сухой земли, покрытой странными буграми. Вот они возвращаются назад - гораздо быстрее и совершенно спокойно. И все же, все же... Чего-то в их поведении Анастасия не поняла, а рассказать они, понятно, не могли. - Ну что, собачки? - спросила Анастасия, наклонилась с седла и протянула руку. Собаки подпрыгивали, тыкались холодными мокрыми носами в ее ладонь. - А впрочем, ничего нам не остается, друзья мои. Поедем быстро, держаться строго гуськом, строя не нарушать, то есть не обгонять. Собак на ремни. Расстояние меж конями - два корпуса. Вперед! Она подхлестнула Росинанта концом повода, и конь размашистой рысью понес ее по серому гребню. Гребень выглядел крепким, его серая поверхность не крошилась под копытами, подковы гулко стучали по ней, как по хорошо обожженному кирпичу. "Строить Древние умели хорошо, - подумала Анастасия. - Река высохла, а Серый Мост остался. Но если они так хорошо умели строить, зачем возводили поперек рек эти глупые стены, о которых Капитан отозвался так зло? Стоп!" Строй смешался, всадники остановились бок о бок. Из серых развалин на том берегу, из-под странных бугров выныривали темно-зеленые, юркие, гибкие, прижавшиеся к земле силуэты, сливаясь в поток, бесшумно и грозно скользили к Серому Мосту, живой пробкой, стеной закупорили тот его конец, куда стремились всадники. Зеленые звери величиной с крупную кошку - чешуйчатое, сильно сплющенное с боков тело, четыре лапы, узкие головы, огромные пасти. Больше всего похожи на щуку, которая обзавелась лягушачьими лапами, вылезла на берег и стала там жить, приобретя еще скверную привычку приставать к проезжающим. Так подумала Анастасия, хотя ей было не до смеха - зеленых тварей наберется не менее сотни, они стоят стеной - слишком уверенно стоят, слишком спокойно. Быть может, это оттого, что они никогда не видели человека. А может, все наоборот, гораздо хуже - видели не раз, и встречи эти оканчивались так, что зеленые исполнились уверенности в себе... Вот первые ряды колыхнулись, двинулись вперед... - Ни хрена себе окуньки, - сказал Капитан. Спокойно поднял автомат, застучала очередь и ближайшие щуки-ящерицы покатились по гребню, одни так и остались лежать, другие беззвучно корчились, и по ним, прямо по ним с тупым упорством надвигались задние ряды. Они же не боятся, поняла Анастасия. Не испугались автомата. Никак не связывают этот железный перестук с гибелью своих сородичей, с ними нужно совсем иначе... Кони попятились, храпя. Обок Анастасии промелькнула желто-палевая спина - один из псов вырвал ремень из рук Ольги и, яростно лая в боевом восторге от такого изобилия врагов, врубился в зеленые шеренги, как топор в кашу. Капитан опустил автомат. Пес исчез - по гребню катался шипящий клубок, сплетение зеленых тел, в нем на миг промелькивало желто-палевое, отлетала в сторону мертвая ящерица, но со всех сторон бросались новые. Клубок закатился далеко в боевые порядки ящериц - но основные их силы упорно надвигались на всадников, и Анастасия поняла обостренным чутьем рыцаря - еще миг, и переломный миг схватки будет безвозвратно упущен, начнется свалка, дикая неразбериха, враг окажется со всех сторон... - Держите второго пса! - крикнула она. - Держите коней! И спрыгнула с седла, бросилась вперед. Длинное узкое лезвие меча зеркально сверкнуло и тут же утратило блеск, замутилось бледно-розовой кровью, воздух, весь мир вокруг стал плотным, зеленым, состоящим из одних глубоких пастей, щерившихся со всех сторон, - они подпрыгивали, целя в лицо, вгрызались в сапоги. Скрежетали по кольчуге зубы. Длинный узкий клинок бешено метался в этом зеленом, оскаленном, холодноглазом воздухе, с усилием рассекая его. Бой был не на жизнь, а на смерть. Анастасии пришлось нелегко, но она приказала себе стать молнией - быстрой, как молния, нерассуждающей, как молния, не дающей промаха смертью. Шпорой! Концом клинка с разворота! Сапогом! Кинжалом! Боль ниже колена - кинжалом! Твари понимают только ярость и наглядную смерть! Время от времени коротко хлопал автомат, свистела стрела - Капитан с Ольгой били на выбор, осторожно, боясь зацепить Анастасию. А она стала Смертью. Для любых других чувств и ощущений не было ни места, ни времени. Клубок укатился влево, к краю пропасти, полетел с гребня, далеко внизу угас испуганный собачий визг, и, подхлестнутая яростной болью этой утраты, Анастасия колола и рубила, пока не сообразила, что впустую рубит воздух. Уцелевшие ящерицы разбегались, вот последние мелькнули меж бугорков, у развалин, и больше живых не видно. Серый гребень усыпан зелеными трупами, сапоги скользят в белесо-розовых лужах. Анастасия, как слепая, медленно побрела вперед, к тому берегу. Сердце бешено колотилось о кольчугу, болела спина, мурашки бегали по всему телу - ныли, отходили от напряжения мускулы. Окровавленный-меч, ставший ужасно тяжелым, оттягивал руку, бороздил концом сухую землю. Анастасия до рукояти вогнала его в бугорок, очищая от крови, выдернула, со стуком бросила в ножны. Безвольно стояла, чуть покачиваясь. Ужасно жалко Боя - теперь она видела, что рядом с Ольгой, рыча и щеря зубы на мертвых ящериц, бежит как раз Горн, оглядывается, ищет брата, а брата-то и нет... Подошел Капитан, взял за плечи, заглянул в глаза: - Дела... Мне ты, грешным делом, все чуточку казалась актриской с Довженко, для фильма наряженной. А тут такая мясорубка... Уважать тебя начинаешь, Настя, всерьез принимать... Анастасия вяло стряхнула его руки, потом поборола вспыхнувшее на миг нелепое желание прижаться к его груди. Отошла и присела на бугорок, устало вытянув ноги. Под коленом пекло и саднило все ощутимей - клок джинсов вырван, царапины сочатся кровью. - Перевязать надо, - сказал Капитан. Он сидел рядом, перекатывал во рту незажженную сигарету. - Успеется. - Анастасия не смотрела на него. - Чепуха. - Княжна, а ты ведь и убить можешь... Анастасия бледно усмехнулась: - А ты думаешь, мне не приходилось? - Ну да, как же, - сказал Капитан. - Кардинал Ришелье особым эдиктом запретил дуэли, но в каждом переулке звенели шпаги... - он скомкал сигарету и швырнул под ноги. - Господи, что за мир идиотский... - А тебе не приходило в голову, что этот мир - наследник того, что осталось после твоего? Это ведь не мы, а вы, Древние, доигрались до Мрака... - Тоже верно, - не сразу согласился он. - И все же есть у меня надежда... Вдруг это - не тот мир, не мой? Вдруг это - параллельный? - Как это? - Потом как-нибудь объясню. Другой, в общем. Не мой мир до всего этого доигрался, а другой. - Но ты же все узнаешь? - спросила Анастасия. - И Серый Мост, и сказка о Ядовитом Золоте, оказывается, чистая правда... Твой мир не мог кончить вот так? - она обвела рукой вокруг. - Самое скверное, княжна, что мог. И похуже кончить мог... - Вот видишь, - сказала Анастасия. - И еще... Лично для тебя меняется что-нибудь, окажись вдруг, что ты не в своем мире, а в другом, похожем? - Да ничего, пожалуй... - То-то. Слушай, как же тебя все-таки зовут? - Капитан, - сказал он. - И точка. Понимаешь, такое впечатление, будто имя там, вместе с вертолетом сгорело... 10. РУБЕЖ Перестаньте, черти, клясться на крови... Б.Окуджава Анастасия подняла всех еще до зари - предстояло, круто забирая вправо, одолеть немаленький кусок пути и выбраться на Тракт, и по нему еще долго ехать до Тюма - форпоста цивилизации в закатной стороне, последнего города Счастливой Империи. Они минуют его, и дальше... Быть может, до сих пор были только цветочки. За рекой Тюм начинались места, куда по неизвестно кем заведенному порядку отчего-то мало кто выбирался в путешествие. По пальцам можно было пересчитать рыцарей, отправившихся на закат. А уж вернувшихся... Их почти что и нет. - Что ты? - спросила бесшумно подошедшая Ольга. Анастасия подняла ладонь, приказывая ей замолчать, вслушивалась. Ничего. Досадливо махнула рукой: - Показалось, стучали копыта и трубил рог. - Показалось. До Тюма далековато. - Может, кто-то охотится. - Может, - пожала плечами Ольга. - Слушай, надо подумать, как нам Капитана явить в Тюме. В натуральном виде нельзя - выйдет одно общее недоумение. Объявить амазонкой - куча лишних вопросов. Пора думать... - Пора, - согласилась Анастасия. Оглянулась - Капитана не было поблизости, удалился за деревья, к ручью, для своих утренних дел. Тем лучше. Анастасия глянула в глаза верному оруженосцу, усмехнулась: - Странно даже, Олька, зная твои привычки, смотреть, как ты и не пытаешься с нашим спутником теснее подружиться... Вопреки ее ожиданиям, Ольга не смутилась, а улыбнулась еще более язвительно: - А я думаю о тебе, госпожа моя. Не решаюсь вставать на пути, читая в сердце твоем. - Что?! - Анастасия широко раскрыла глаза в гневе. - Чтобы я?! Первая?! Как бы там ни обстояли дела до Мрака, сейчас все иначе! - А в глазах у тебя - совсем другое. Анастасия хотела отвернуться, уйти, но подумала, что наверняка Ольга это расценит как победу, и осталась стоять. Смерила взглядом верного оруженосца от серег до шпор и отчеканила: - Я бы тебя попросила такие глупости держать при себе. - Жалко мне тебя. - Ты не забывай, пожалуйста, что мы не на Луну улетели, - сказала Анастасия. - Рано или поздно нам предстоит вернуться в наши княжества, в прежнюю жизнь. А ты относишься ко всему так, словно Счастливой Империи уже не существует, и возвращаться нам некуда. Что-то захмелела ты от путешествия и от Знаний... - А ты - нет? Анастасия прикусила губу. Подумала и призналась честно: - Я, кажется, тоже. Как-то по-другому все раньше представлялось. И теперь слишком многое тревожит - я не об опасностях дороги... - Поворачивать назад не собираешься? - Вот уж нет, - твердо сказала Анастасия. - Ни в коем случае. Я иду до конца. Или я своими глазами увижу пресловутый Бугор и уверюсь, что за ним лежат прекрасные страны вечного счастья, или... В общем, назад не поверну, пока передо мной будет лежать дорога. И ни о чем не жалею. От ручья шел Капитан - умытый и веселый, в своей странной облегающей полосатой рубашке, бело-голубой. Увидев их, он издал нелюдской вопль и от избытка переполнявшего его безоблачного утреннего настроения исполнил несколько молниеносных выпадов этой великолепной борьбы Древних. Анастасия нахмурилась. Как-то они шутки ради сошлись в единоборстве, и Анастасия очень скоро убедилась, что во многом Капитану уступает, хотя и обучалась у лучших мастеров рукопашного боя. Во многом - еще чересчур мягко сказано. Так что появился лишний повод для тайного недовольства собой, возникшего вскоре после чудесного появления Капитана с ясного неба, и, увы, не угасшего - наоборот, княжна, наоборот... - О чем ты не жалеешь, княжна? - спросил Капитан, слышавший последние фразы разговора. Горн примчался от кустов и восторженно прыгал вокруг него - еще капелька недовольства, чересчур легко признал его и принял в друзья пес, а ведь Анастасия своих псов щенками взяла, натаскивала сама... - О многом я не жалею, - ответила она суховато. - А я вот жалею, что у меня осталось только четыре магазина. И три гранаты. - Он тоже стал серьезен. - Кончится мой арсенал, и придется срочно меч осваивать. Вот тогда ты возрадуешься - ибо упаду я сразу с горных высей мощи обладателя огнедышащей палки, подмастерьем у тебя буду. Ведь хотел же когда-то фехтованием заняться, знать бы дураку... - Меня такая перспектива немножко радует, - сказала Анастасия, увидела, что глаза у него стали грустными, но слово - не воробей. - А вообще - как знать. Может, за Бугром ты найдешь кучу этих самых твоих магазинов. - Эх, Настя... - сказал он невесело. - Слышали уж мы эти сказки про бугор, за которым рай земной... - И вы тоже? - изумилась Анастасия. - Ну, по другому, конечно, а в общем - плохо я что-то верю в ваш Бугор, за которым - реки молочные... Ну, поживем - увидим. Что, собираться пора? Они ехали к Тракту, оставляя по левую руку встающее над лесом Солнце - что-то в последнее время Анастасия и в мыслях не именовала его уже Ликом Великого Бре. Два дня, вплоть до сегодняшнего утра, они ехали в этом направлении, далеко удалились от Ничьих Земель и явно находились сейчас в пределах Счастливой Империи - все чаще попадались пни лесосек, затесы на деревьях с выжженными на них клеймами бортников, дворянские охотничьи избушки, торные тропы, проложенные и исхоженные людьми. По одной такой они сейчас и двигались не спеша, в тающем, нежном, молочно-сизом утреннем тумане, делавшем лес вокруг чуточку нереальным. Они проехали меж гниющими сплетениями высоких поваленных деревьев (когда-то здесь, скорее всего, пронеслась буря), следуя за тропой, поднялись на вершину пригорка. И Анастасия натянула поводья так резко, что они больно врезались в ладони. Там, впереди, внизу, развернувшись в шеренгу, стоял конный отряд. Всадник впереди и десять за его спиной. Обычные доспехи Счастливой Империи, золотые серпы-и-молоты на шишаках шлемов. Облачены встречные для битвы - на них, кроме кольчуг, еще и кольчужные штаны, перчатки, налокотники и наголенники, лица закрыты стальными сетками с прорезями для глаз, кони вместо чепраков покрыты такими же сетками, головы их прикрыты железными налобниками, придающими им вид мифологических чудищ. Но ни один уважающий себя воин не отправится на битву со щитом без герба и в плаще без родового знака! Воцарилась полная тишина, только изредка чей-нибудь конь переступал с ноги на ногу, мотал головой, позвякивала сбруя, и звуки эти, такие обычные, казались зловещими. - Если вы не разбойники, скажите, почему стыдитесь своих гербов настолько, что укрыли их! - крикнула Анастасия. Передний всадник молча поднял с лица кольчужную сетку. Тут же она упала вновь, скрывая злобную усмешку Серого Кардинала города Тюма. И Катерина крикнула в ответ: - Княжна Анастасия! Вынуждена тебя огорчить - твоя увеселительная поездка завершена! - Бабоньки-голубоньки! - заорал весело Капитан. - Ударницы мадам Бочкаревой, шановно прошу дать дорогу! Он ничего еще не понимал, не знал, насколько все серьезно. И уж никак не ожидал язвительной реплики Катерины: - Княжна, твой мальчик для удовольствия плохо воспитан, если вмешивается в женский разговор! Где ты такого выкопала? Несмотря на смертельную угрозу, Анастасия фыркнула, увидев лицо Капитана, выражавшее крайнюю степень ошеломления и обиды. Он закричал уже по-настоящему зло: - Тетенька, а вы этой сеткой не от летающих ли вафель прикрылись? Повелительный жест Катерины - и длинная тяжелая стрела ударила в грудь Капитана, но тут же отлетела, расщепившись о поддетую под куртку кирасу (которую Капитан почему-то именовал бронетюфяком). Шутки кончились. Их будущее предсказать было нетрудно. Анастасия все же крикнула: - Вызываю тебя на честный поединок! - С еретиками не дерусь, - спокойно ответила Катерина. - Я их больше привыкла лишать зубов и ноготков. Бросайте оружие. Если сдадитесь, могу и одарить легкой смертью. - Требую беспристрастного суда в присутствии Жрецов Тюма! - с умыслом крикнула Анастасия. - Обойдешься! Бросайте оружие! - Настенька, это что, так серьезно? - тихо спросил Капитан. - Это смерть, ты что, не понял? - тихо ответила Анастасия. - Никаких сомнений. Никуда они нас не повезут, это ясно. Нас всех тут и положат... - А вы двое с такой оравой не справитесь, они же по уши в броне. Настенька, но я не могу, это ж бабы... - Это воины, которые еще и умелые палачи, - сказала Анастасия. Не было времени уламывать его, что-то доказывать. Она вынула меч. - Ну что же... Ольга, умирать придется! Внезапно конь Капитана галопом рванулся вперед, с пригорка, остановился перед шеренгой закованных в железо Красных Дьяволят. Те враз, без приказа, выхватили мечи. Анастасия пришпорила Росинанта и поскакала вниз, выкрикивая родовой клич, но Капитан уже поднял автомат. Он стрелял почти в упор, ведя стволом справа налево, дико храпящие кони взмывали на дыбы, с тяжелым стуком рушились на землю всадники, кто-то завопил и тут же умолк. Лошадь Катерины - без всадника, с налитыми кровью глазами - едва не сшиблась грудь в грудь с Росинантом, и Анастасия натянула поводья - все и так было кончено. Все. Она содрогнулась, едва сдержала тошноту, представив себе поля сражений Древних. Кони без седоков носились взад-вперед вдоль опушки, только один, раненый, бился, катался по траве и кричал так, что кровь стыла в жилах. Капитан спрыгнул на землю, что-то крича, строчил в упор, и конь уронил голову наземь, затих. Капитан огляделся безумными глазами, увидел, что один из всадников упирается в землю кольчужными кулаками, пытаясь встать, подбежал и смаху всадил ему в спину короткую очередь. Стояла тишина, несло кровавой сыростью. Капитан сидел на земле, лицо у него было мертвое, пальцы бессознательно сжимались, разжимались, мяли ремень автомата, не в силах его разорвать. Анастасия осторожно опустилась на колени рядом с ним. - Господи... Бабы же... - сказал он хрипло. - Они бы нас убили, - мягко сказала Анастасия. - Сам знаю. Ничего нового - или мы их, или они нас. Ну а жить-то каково? Не думал, что опять... - Он бешено уткнулся в нее затуманенным взглядом. - Гос-споди, ну и выпало загробное житье, не знаешь, где и хуже... - он ухватил Анастасию за запястья. - Но ведь нельзя было иначе, правда, ну, нельзя? - Нельзя, - сказала Анастасия. - Успокойся, пожалуйста. Никак нельзя было иначе. Капитан притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы, прижав к себе так, словно через минуту должно было грянуть светопреставление. Анастасия не сопротивлялась, поняла, что для него это сейчас - символ поддержки и дружбы. Стояла на коленях, уронив руки, замкнутая в мертвую хватку его ладоней, и в голове у нее был полный сумбур, который она ни за что в жизни не смогла бы рассудочно разложить на отдельные чувства и мысли. Но что-то с ней определенно происходило, что-то умирало, что-то рождалось. Решительная и бестрепетная княжна Анастасия, герой доброго десятка междоусобных войн и доброй сотни поединков, была сейчас маленькой девочкой в стране диковинных снов. Но никогда в жизни никому не призналась бы в этом. Потом Капитан отпустил ее. Анастасия посмотрела на него растерянно и грустно. Хотелось что-то сказать, но не было нужных слов. Могилу они рыли мечами, все трое, не сговариваясь. 11. СЛАВНЫЙ ГОРОД ТЮМ, ФОРПОСТ ЦИВИЛИЗАЦИИ Ты женщина - а это ветер вольности, рассеянный в печали и любви... Ю.Кузнецов Явление Капитана славному городу Тюму оказалось задачей нешуточной и хитромудрой. Объявить его амазонкой не было возможности - точнее, не было для него доспехов. В своем обычном наряде он показаться бы не смог - уверенно можно предсказать, что был бы принят то ли за подозрительного бродягу, которому не место в компании рыцаря с оруженосцем и в приличном трактире, то ли... (когда Капитан узнал, что мог быть сочтен мужчиной легкого поведения, прибившимся к странствующему рыцарю, выражение его лица описанию не поддавалось). В любом случае - обильная пища для пересудов и сплетен. Пришлось изрядно поломать головы. Выход в конце концов нашелся - Капитана обрядили в подходящие по размеру джинсы, найденные во вьюке одного из Дьяволят, и там же отысканную великолепную алую рубашку с золотыми застежками. В этом же вьюке отыскалось драгоценное ожерелье (судя по всему, покойный Дьяволенок собирался показать себя в Тюме и пофорсить). Ожерелье Капитан не хотел было надевать - но Анастасия с Ольгой растолковали ему в конце концов, что это и есть знак несомненной принадлежности к сильному полу. На пояс ему повесили два кинжала, через плечо - перевязь с рогом. Критически обозрели труды рук своих и остались довольны. То, что нужно. На взгляд непосвященного - рослый и сильный женоподобный слуга, то ли ловчий, то ли псарь. Такие иногда попадаются среди мужчин. Решили, что псарь. Капитан не протестовал. Его вещи тщательно укрыли во вьюке. - Теперь - как себя вести, - наставляла Ольга. Анастасия стояла тут же и посмеивалась. - На мужчин нужно смотреть немножко свысока. - Это-то я смогу, - пообещал Капитан. - На ваших-то хомяков... - С женщинами держись на равных. Ухаживать за собой не позволяй. Не позволяй вольностей. - Это каких? - поинтересовался он. - Ну, хлопнет тебя какая-нибудь по заду и скажет, как ты ей нравишься. - Она звонко расхохоталась - Капитана вновь перекосило. - В этом случае - держаться без тени смущения. - Боюсь, это у меня прекрасно получится - без тени, - заверил Капитан. - А мне ей ответить такой же любезностью можно? Они переглянулись, и Ольга кивнула: - Вообще-то можно. Только учти - не перегибай палку! Ты во многом, согласно роли, равен женщинам, но ты все-таки не женщина, так что держись поскромнее. А лучше всего - пореже нос из комнаты высовывай. Ольга без нужды поправила ему ожерелье и, не сдержавшись, одарила столь откровенным взглядом, что Анастасия ощутила легкий сердечный укол. Но Капитан большого внимания на этот взгляд не обратил - слишком возбужден был и раздосадован процедурой подыскивания ему должной роли, и у Анастасии отлегло от сердца, но рассердиться на себя за эти мысли она, понятно, не забыла - увы, это на сей раз было отмечено печатью чего-то устоявшегося, привычного и потому потерявшего толику неподдельной серьезности. Скорее поднадоевший обряд - сердиться на себя... - Девочки, - сказал Капитан едва ли не жалобно, - а нельзя ли нам будет побыстрее из города убраться? - Конечно, постараемся, - сказала Анастасия. - Закупим припасы - и больше нам там делать нечего. В Тюм въехали мирно, без всяких недоразумений выполнив в воротах традиционный ритуал ответов на вопросы стражи (теперь Анастасии он казался невыносимо глупым). Капитана в городе занимало решительно все, это ведь был первый увиденный им город нынешнего мира. Он пялился на окружающих так, что Анастасия тихонько его попрекнула - могут принять за деревенщину, в жизни не видевшего города, а для рыцаря иметь такого слугу не очень-то почетно. Капитан сказал, что в этом городе ему тоже не больно-то хочется выглядеть деревенщиной, и стал держать себя сдержаннее. Зато подмигнул смазливой пекарю, стоявшей перед своей лавкой. Заметив неудовольствие на лице Анастасии, осведомился, не роняет ли и сей поступок достоинство слуги странствующего рыцаря и самого рыцаря. Анастасия сухо ответила: ничуть. Капитан принялся насвистывать с непроницаемым выражением лица. Правда, оно у него заметно изменилось, когда Капитан узрел пять звезд, сиявших над храмом Великого Бре, - он выразился кратко, неизвестными Анастасии словами. Судя по тону, к украшению языка Древних они принадлежать никак не могли. Остановились в "Голубом драконе", где каждый, понятно, получил комнату соответственно своему сословию. Комнаты Ольги и Капитана были рядом, а лучшие покои для рыцарей оказались в другом крыле, чему Анастасия не обрадовалась - предпочла б иметь Капитана на глазах. То, что он будет на глазах у Ольги, ее не вполне успокаивало и устраивало. Что и как ему предстоит врать насчет своей службы, жительства и всего прочего, они с Ольгой дотошно объяснили. Вопреки ожиданиям Анастасии, решившей, что он засядет в комнате, он вел себя с военным нахрапом, совершенно по-свойски - сразу после обустройства и завтрака преспокойно замешался в толпу незнатных постояльцев, оруженосцев, конюших и ловчих, бивших баклуши во дворе, в ожидании приказов своих рыцарей. Там он, как легко было предположить, оказался единственным мужчиной, но ничуть этим не смутился. Анастасия долго не усидела в своей комнате и вскоре стояла на галерее, притворяясь, будто не обращает никакого внимания на шумный двор. Она видела, как Капитан быстренько обыграл в орлянку двух конюших, а выигрыш тут же употребил на пиво для всей честной компании - к шумному восторгу болтавшихся во дворе. Притащили несколько пенившихся кувшинов, появились глиняные кружки. Капитан устроился на низком бочонке у распахнутых настежь ворот (Анастасия поджала губы, видя, что Ольга уселась рядом), взял у кого-то гитару и затянул странную песенку: Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю я коней своих нагайкою стегаю-погоняю - что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю. Чую с гибельным восторгом - пропадаю! Пропадаю! Видно было, что играть и петь он умеет. Ольга завороженно слушала его, подперев подбородок сжатыми кулаками, окружившие их притихли, а Капитан склонив голову набок, с грустным и отрешенным видом перебирал струны: Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее! Не указчики вам кнут и плеть... У Анастасии странно защипало в глазах, она ощутила непонятное стеснение в груди и невольно шагнула было назад, в глубину галереи, но тут же придвинулась к перилам, внимательно слушала. Отвлеклась на стук копыт. По улице проезжала шагом блестящая кавалькада - яркие рубашки, синие с красным, желтые с белым, зеленые, розовые. Анастасия фыркнула и поморщилась. Княжна Тюма Ирина имела среди рыцарей самую скверную репутацию - к ней относились со смесью насмешки и тихого презрения. Прежде всего, она была прямо-таки вызывающе мужественна - хрупкая фигурка, руки не способны удержать даже шпагу, не говоря уже о боевом мече. И потому она в жизни не помышляла о рыцарских шпорах, что опять-таки вызывающе подчеркивала. И свиту подобрала себе под стать - вечно окружена тоненькими красавицами из знатных семей, чьи пальчики прямо-таки унизаны перстнями с огромными самоцветами; все увешаны золотыми цепочками, браслетами, даже на головы присобачили (точнее не скажешь, презрительно подумала Анастасия) золотые обручи. Зато слуги, доезжачие, ловчие - мужчины, как на подбор, крепкие и сильные. Об этом странном княжеском дворе, где мужчины и женщины противоестественно поменялись ролями, сплетничали столько, что пересуды в конце концов наскучили и почти сошли на нет. (Одно время болтали даже, что Ирина раздобыла где-то единственный уцелевший манускрипт с рисунками древних платьев, велела их сшить и устраивает ночные оргии, где в этих платьях щеголяет.) И это - пограничное княжество, рубеж и оплот, которому сам Великий Бре велел вести жизнь еще более строгую и суровую, чем в серединных! Или это какой-нибудь вредный ветер дует с закатной стороны, что означает: там, на закате, все же... Тьфу, что за мысли! Естественно, рыцарство в княжестве Тюм переживало упадок - чего иного ожидать при такой княжне? Поговаривали, что и в императорском дворце положением дел в Тюме весьма недовольны. Втихомолку ждали громов и молний, именного Постановления - указа о немилости с большой императорской печатью. Счастье еще, что Серый Кардинал Тюма была женщиной властной и энергичной. На ней, похоже, княжество и держалось, ее стараниями карающий гром Постановления пока что не грянул. Сейчас вся эта попирающая законы естества компания медленно приближалась к распахнутым настежь тяжелым воротам "Голубого дракона". Ярко одетые, увешанные драгоценностями женщины и мужчины под стать Капитану - впрочем, эти тоже не пренебрегали драгоценностями и пышными одеждами. Даже собаки у них были - не крупные боевые псы, а поджарые изящные борзые в золотых ошейниках. "Скорее всего, и насчет платьев не врут", - подумала Анастасия. Она, конечно, презирала Ирину, но интересно все же - какие они, платья? Просто любопытно. В целях познания. Женщин на улицах древних городов, которые показал волшебник-ничтожество, она не успела рассмотреть толком, и их нарядов тоже. Ирина остановила своего чалого напротив ворот. Собравшаяся вокруг Капитана компания особой почтительности не проявила - поклонились небрежно, далеко не все. Подлинного рыцаря это привело бы в справедливую ярость, и он не преминул бы отходить их плеткой, но мыслимо ли ожидать такого от белокурой притчи во языцех? Конечно же, Ирина даже не почувствовала себя уязвленной. Сидела на коне, поигрывала тройной цепочкой на груди и бесстыже пялилась на Капитана, а тот, сердито отметила Анастасия, разглядывал ее вполне благожелательно. Анастасия невольно сжала рукоять меча. Впрочем, этой белобрысой кошке - и глаза-то зеленые, кошачьи - хватило бы доброй оплеухи... - Это новый менестрель? - промурлыкала Ирина. - Почему же я о нем не знаю? Любезный, ты, скорее всего, не знал, что при нашем дворе умеют ценить подлинное искусство? Капитан прижал струны ладонью и учтиво поклонился: - Простите невежду, ваше великолепие. Мы люди темные, право, не слыхали про ваши вернисажи... Будь на месте Ирины кто-то другой, столь наглый ответ, да еще сдобренный непонятными словами, мог бы Капитану дорого стоить (Анастасия охнула про себя, потом мысленно же хлопнула себя по лбу - знать бы заранее, что он умеет играть и петь, менестрелем его и следовало объявить! Тогда любая промашка сойдет за чудачество, у менестрелей вполне обычное и, в общем, прощавшееся). Правда, рослый усач двинул было коня к Капитану, но Ирина воспрещающе подняла звенящую браслетами, сверкающую самоцветами перстней руку. - Назад! Милый мой, менестрели - народ не от мира сего, и относиться к ним следует снисходительно. - Вновь обернулась к Капитану: - Ты как-то странно изъясняешься, менестрель. Кто ты и откуда? Капитан блеснул великолепными зубами: - А и есть я, княгинюшка светлая, менестрель Майкл Джексон прозвищем, а и бреду-то я из Больших Дерунов, в волости Ганделоповой. Не доводилось бывать в тех краях, милостивица? - Эти местности мне неизвестны, - сказала Ирина. - Но они должны быть весьма привлекательны, если рождают столь даровитых и красноречивых менестрелей. Хочешь поступить ко мне на службу? Могу тебя заверить, меня не зря называют ценителем и покровителем искусств... - Обмозгуем, светлая княгинюшка, - поклонился Капитан. - В искусствах мы обучены. Бывало, какой малый ребятенок у нас в деревне произрастет, из люльки едва выскочит, сразу канючит - мамка, отдай искусствам обучаться... Капитан был человек осторожный, и то, что он сейчас балагурил столь рискованно, могло означать одно - он успел уже наслушаться от своей компании сплетен о княжне Тюма. Не перегнул бы палку, встревожилась Анастасия. На счастье, Ирина, похоже, куда-то спешила. Она благосклонно улыбнулась Капитану: - Когда надумаешь, приходи в мой горком. Башни его видны отовсюду, дорогу всякий покажет. И тронула коня. Кавалькада потянулась мимо ворот - девушки по примеру хозяйки одаривали Капитана ослепительными улыбками, мужчины поглядывали дружелюбно, как на своего. Только усач нахохлился. Проводив их взглядом, Капитан ударил по струнам: За окошком свету мало, белый снег кругом валит, а мне мама, а мне мама целоваться не велит... - Ольга! - крикнула Анастасия, перегнувшись через перила. - А ну-ка быстренько сюда, оба! Капитан с Ольгой неохотно поплелись к крыльцу. Толпа проводила их разочарованным гулом и сгрудилась вокруг кувшинов с пивом. Анастасия молча прошла впереди них в свою комнату, обернулась резко: - Дорогие мои, вы не забыли, что нам здесь засиживаться не след? Капитан, не ты ли жаждал побыстрее отсюда убраться? А вы оба будто нарочно внимание привлекаете... Они посерьезнели. - Знаешь, развеяться захотелось, - сказал Капитан. - Дорожка, что б ей... А в горкоме я ни разу под гитару не пел, жутко интересно было бы попробовать... - Я понимаю, - сказала Анастасия. - Самой развеяться хочется. Но... Серый Кардинал здесь, между прочим, та еще баба. И хозяйка в княжестве, строго говоря, она, а не эта кошка белобрысая. А парочка соглядатаев на любом постоялом дворе всегда болтается. Пока что за нас еще не брались, однако - как знать? Не стоит рисковать. Поэтому, Олька, отправляйтесь-ка вы на базар, и немедленно. Что покупать, сама знаешь. Когда за ними захлопнулась дверь, Анастасия присела у стола и показала язык своему отражению в зеркале. Она ничуть не кривила душой, говоря о возможных неприятностях. Тюм в самом деле следовало покинуть как можно быстрее, и все же, положа руку на сердце... Кошка белобрысая, пялится, как на купленное! Точить меч Анастасии входило в обязанности Ольги, но Анастасия тем не менее сама спустилась в оружейную (имевшуюся при каждом постоялом дворе) и принялась за дело сама - чтобы занять чем-то руки, не сидеть наедине с мыслями. Возившиеся с оружием и доспехами своих хозяев оруженосцы косились на нее удивленно, но спрашивать, почему она сама точит меч, понятно, не посмели - этикет не позволяет. Мало ли какие обеты налагают на себя рыцари... Ольга и Капитан вернулись, нагруженные всем необходимым, принялись увязывать вьюки. Анастасия отправилась к себе, ждала, когда они управятся с делом и придут. За окном помаленьку смеркалось, огромная багровая Луна выползала из-за крыш. Анастасия пожалела, что бинокль упрятан далеко - можно было бы досыта налюбоваться Луной. Почему Капитан иногда как-то странно поглядывает на Луну? Словно бы со смутной тревогой что-то вспомнить пытается? Дверь распахнулась. Ольга выкрикнула с порога: - Капитан пропал! Анастасия встрепенулась: - Что?! - Пошел напиться в трапезную. Сказал, что тут же вернется. И не вернулся. Нет его нигде... - Может, по нужде пошел? - Да нет его нигде! Анастасия, мне это не нравится! Анастасии это тоже не нравилось. И даже более того, встревожило не на шутку. Капитан ни за что не отправился бы один в город - просто так, на ночь глядя, не предупредив. - А если они начали брать нас по одному? - спросила Ольга тревожно. - Случается вообще-то, - сказала Анастасия. - Но что-то я плохо верю. Катерина явно не ставила в известность местных... Нас могли взять сразу и всех. Людей знатнее нас хватали открыто, средь бела дня, тем более мы здесь чужие, а Серый Кардинал тут не из пугливых... Они переглянулись. - Кошка белобрысая... - зло сказала Анастасия сквозь зубы. - Думаешь? Даже от нее трудно ожидать... - Пошли. - Анастасия решительно поднялась. - Все-таки мы в городе, не в лесу, всегда найдется кто-то, что-то видевший... Они вышли в полутемный двор, где никого уже не было. Ольга показала на боковое крыльцо в трапезную: - Он вошел туда. Оттуда он мог выйти в жилое крыло или вернуться той же дорогой. Но в комнаты он не проходил, я спрашивала. Его бы заметили, сейчас только о нем и говорят. Выходит, он вернулся во двор. К тому времени двор был пуст, а я зашла в конюшню и не могла оттуда видеть двора... Анастасию почтительно тронули за рукав. Она обернулась так порывисто, что рослая девица-конюх испуганно отскочила, но тут же придвинулась ближе, оглянулась: - Да простит мне мою дерзость светлая княжна... Но не ищет ли она какой пропажи? - Ищу, - сказала Анастасия, пытаясь рассмотреть в полумраке ее широкое лицо. - Своего псаря. - Того, что так складно и красиво пел? - Того самого. - Боюсь, светлая княжна, ему вдруг предложили лучшее место... - Говори! - Тс-с! - Девица с широкой и конопатой плутовской рожей приложила палец к губам. - Вы уедете, светла княжна, а мне тут жить... Анастасия рванула из кармана джинсов кожаный тяжелый мешочек, дернула завязку. Не раздумывая, высыпала все золото в ладонь и сунула конопатой: - Говори! Конопатая попробовала одну монету на зуб, удовлетворенно хмыкнула и почти беззвучно ссыпала золото в карман. Увлекла их в густую тень к створке ворот: - Я стояла вон там, светлая княжна. Там темно, от ворот меня не было видно. Твой псарь вышел из трапезной, и тут появляется этот усатый. Из тех, здоровенных, как бабы, которые в свите состоят у... Поняла? - Дальше! - Попросил твоего псаря отойти к воротам. Что-то по секрету обещал сказать. Он и пошел. Ну, тут подскакивают сзади еще двое и шух! - на него мешок. Узкий такой. Раз - и сразу до пят запаковали. В таком мешке не побрыкаешься, человек как связанный... - Знаю, - сказала Анастасия. - Так снимают часовых. Дальше! - И все. Мешок поперек седла - и только подковы замелькали. - Все? - Все, клянусь улыбкой Великого Бре! Анастасия молча выхватила у Ольги кошелек и, не развязывая, запихала в карман конопатой. Та колебалась: - Страшно... Ну ладно уж... В горком к ней его бы не повезли, она опасается чересчур уж выдрючиваться. Кардинал рядом. А есть у нее охотничий домик - на седьмой версте свернуть в лес, влево, и тропа приведет прямиком... Бывало такое... - Ему что-нибудь грозит? Конопатая прыснула: - Жизни его, точно, ничего не грозит. А вот добродетели... Тут ручаться никак нельзя. - Даже в темноте можно было разглядеть ее широкую ухмылку. Анастасия в ярости махнула рукой: - Прочь! Девица шмыгнула в темноту, к дверям конюшни. - Седлай коней! - Анастасия схватила Ольгу за рукав. - А может, подождем до утра? Смотришь, сам объявится... - Седлай коней! И нечего зубы скалить! - Слушаю, госпожа моя, - сказала Ольга с непонятной интонацией, повернулась на каблуках и побежала к конюшне. Вскоре они выехали из ворот и понеслись вскачь по мощеным и немощеным улочкам, по косым полосам падавшего из окон бледного света масляных ламп. Люди шарахались, вслед летели проклятья, а два раза - и пустые горшки, звонко разлетевшиеся позади. Хорошо еще, конные стражники не попались. Однако у городских ворот везение кончилось. Ворота были заперты на огромный засов-брус, вытесанный из цельного ствола высокого дерева, на концах его - кованные ушки, и в них продеты запертые замки, наглухо соединившие брус с оковкой ворот. Да еще цепь, протянутая чуть пониже бруса, продетая в четыре ушка на створках ворот и схваченная на концах замками. Конечно, этого следовало ожидать, во всех городах Счастливой Империи было так. Анастасия сгоряча об этом совершенно забыла - долгое путешествие тому виной. Окошко прилепившейся к стене караульной избы было темным. Анастасия подъехала и постучала в него рукоятью меча. Стучала долго. Наконец в темноте за мутным стеклом забелело лицо: - Кого там Хру носит? - Рыцари, - сказала Анастасия. - Нам нужно... - Приказ, - сказали за окном, отчаянно зевая. - Если нет горкомовского пропуска - нельзя. Ворота заперты до первых петухов. Анастасия позвенела в ладони золотом, потом попробовала помочь делу бессвязными угрозами, но за окном, зевая, посулили затрубить тревогу и поднять шум на весь город, отчего сюда, как два пальца, сбежится весь гарнизон и особенно Красные Дьяволята, чья казарма ближе других. Спорить более Анастасия не пыталась. Повесив голову, отъехала прочь. На постоялый двор возвращались шагом. Анастасия цыкнула на Ольгу, собравшуюся было лезть с увещеваниями, сухо приказала держать коней в стойлах, не расседлывая, и ушла к себе. Сначала она металась по комнате, как пойманный для княжеского зверинца лесной ящер мечется в клетке на потеху дворне. Потом немного угомонилась, села, поставив меч меж колен. На душе скребли кошки. Она злилась из-за случившегося, злилась самой этой злости, то взвинчивая себя, то впадая в тупое безразличие. Все-таки распутала на совесть зашнурованный вьюк, расшвыряла по комнате лежавшие сверху вещи, достала бинокль, яростно дунула на светильник и с ногами устроилась на широком подоконнике. Смотрела на Луну долго-долго, стараясь волшебным зрелищем заглушить печаль, и вдруг Луна стала туманной, расплылась перед глазами. Анастасия недоумевающе осмотрела бинокль. С ним все в порядке. И небо ясное, ни облачка. Оказалось, что это глаза у нее мокрые - событие небывалое для рыцаря. Слеза ползла по щеке, Анастасия слизнула ее, и внезапно произошло вовсе уж невообразимо позорное - Анастасия упала на постель и заревела в подушку, изо всех сил прижимаясь к ней лицом, чтобы кто-то, страдавший бессонницей, не услышал эти звуки, способные навсегда опозорить ее в глазах рыцарства, если разойдется молва. И плакала долго. К ее несказанному удивлению, обнаружилось, что после этого стало легче. Определенно легче. Даже стыда за малодушие поубавилось - словно сбросила с плеч тяжелый груз. ...Небо уже посерело, звезды были едва различимы, когда они подъезжали к воротам. Снова застучали в дребезжащее стекло рукоятями мечей. Снова после долгого молчания за стеклом забелела заспанная физиономия и стала бубнить, что до первых петухов еще далеко, а до казарм гораздо ближе. Тут, на посрамление стражника и к радости Анастасии, на ближнем подворье заорал петух - самоуверенно, звонко. Довод был неопровержимый, а золото его подкрепило. Стражник, зевая, выбралась на крыльцо и поплелась отмыкать цепь. Анастасия взбежала по шатким ступенькам в караульню и с размаху швырнула внутрь горсть монет, что было лучшей побудкой, и в подметки не годившейся военному рогу. Вскоре уже восемь отчаянно зевавших и потягивавшихся стражников выталкивали брус из огромных скоб. Упираясь обеими руками, налегли на правую створку ворот, и она с