- Но -- что? -- недобро и громко спросил Сварог.
     -- Государь, -- поспешил  прийти на помощь незадачливому коллеге маршал
гвардии.  --   Господин  маршал   несомненно  имел   в  виду  сложившуюся  к
сегодняшнему дню политическую практику...
     -- Час от  часу не легче,  --  сказал Сварог. -- По-моему  вы, господа,
судя по вашим мундирам, военные? С какой стати военные начинают рассуждать о
политике?
     Маршал  гвардии,  не   поднимаясь   и   словно  бы  даже  с   некоторым
покровительством в голосе продолжал:
     -- Видите ли,  государь,  существует  пусть и  не оформленное  каким-то
писаным соглашением, но тем не менее словесно утвержденное всеми участниками
Виглафского Ковенанта правило: Вольные Маноры не должны подвергаться полному
занятию войсками держав, участвующих в...
     -- Вы умеете считать? -- холодно прервал Сварог. -- Виглафский Ковенант
состоит из восьми держав: Хелльстад, Ронеро, Глан, Харлан, Снольдер, Горрот,
Лоран и  Шаган. Королем  первых трех  я имею честь быть. Три  голоса. У меня
есть также  некоторые средства воздействия на  Великого герцога Харланского.
Даже если  все  остальные державы  выступят единым  фронтом,  в чем лично  я
сомневаюсь, в любом случае голоса  разделятся поровну... Проделайте в уме те
же расчеты, они несложные...
     --  И тем не менее... -- Господин маршал  гвардии до сих  пор  не понял
еще, что ему наступает конец. -- Сложившиеся традиции...
     --  Иными словами,  -- чеканя  каждое  слово, отрезал  Сварог,  --  вы,
господа мои, недвусмысленно и  злостно  отказались  выполнять  выраженный  в
самых недвусмысленных выражениях приказ своего короля?  -- И, не вставая, не
меняя  позы,  он  набрал  побольше  воздуха  в грудь  и  взревел: -- Ко мне,
гвардия!
     Рубиновый  зал  моментально наполнился шумом  и  стуком:  сразу  восемь
потайных дверей распахнулись с  двух  сторон, и оттуда, бесцеремонно грохоча
сапогами, звеня оружием, повалили  Синие  Мушкетеры  и Арбалетчики, выставив
клинки и  пистолеты,  окружили  кольцом  стулья с господами военачальниками.
Арталетта, командовавшая  своими  гвардейцами, держалась скромнее  (привыкла
все-таки  к субординации  за четыре  года  военной  службы,  а  тут вдобавок
предстояло  арестовать ее самого главного начальника  --  маршала),  зато не
связанная такими условностями Мара, не  чинясь, встала лицом к остолбеневшим
чинам   и,   расставив   ноги  в   ботфортах,  поигрывая   клинком,   громко
поинтересовалась:
     -- Хочет кто-нибудь проявить непочтение пред лицом короля?
     Желающих что-то не находилось. Тем временем меж застывшими с оружием на
изготовку гвардейцами проворно проскользнули  люди в синей  с золотом  форме
дворцовой  полиции,  а за ними появились и  вовсе уж сущие пугала -- мрачные
субъекты  в темно-красных мундирах с  золотым шитьем в  виде языков пламени.
Приставы Багряной Палаты, личной королевской инквизиции, подчинявшейся лично
Конгеру,  а теперь,  понятно,  Сварогу. Ими с помощью  скупых  выразительных
жестов молча руководил высокий старик в поношенной коричневой  рясе  -- отец
Алкее из Братства святого  Круахана, человек  в общении  тяжелый и  сложный,
аскет и  самую чуточку фанатик, но при всем при том никому не шивший липовых
дел.
     И заработал конвейер. Кого-то  хватали приставы, кого-то  люди министра
полиции  --  вот  только  маршалов,  как  и  полагалось  по традиции,  брали
гвардейцы.  Со  стороны казалось,  что  происходит  хаотическое  мельтешение
разномастных  мундиров,  но  на деле  операция  была  десять раз  просчитана
заранее и проводилась  в жизнь с невероятной  быстротой и ловкостью.  Прошла
буквально  пара минут -- и  вновь воцарилась  тишина, все вторгшиеся исчезли
вместе со своей добычей, плотно прикрыв за собой потайные двери, как будто и
вовсе не заходили в  гости. Но с ними  бесследно улетучились два  маршала из
трех,  три  генерала  из  шести  и  восемь  полковников  из  двух  десятков.
Оставшиеся сидеть на стульях даже не успели толком испугаться или удивиться.
Рано  вешать  министра  полиции,  ох,  рано...  Еще  послужит правому  делу,
поскольку всякое королевское дело и есть правое...
     Сварог  философски смотрел на оставшихся, не чувствуя ни  волнения,  ни
раскаяния.  Исчезли  все поименованные  в списке  Конгера  --  так  что  его
собственной вины, его собственного самодурства тут не было ни капли. В конце
концов, никто не заставлял  того высоченного  генерала связываться с "Черной
благодатью" -- мало показалось уже имевшегося, захотел вознестись еще выше с
помощью  отнюдь не воинской доблести, а тайного  общества  черных  магов.  И
маршал гвардии, позволивший  себе (в точном  соответствии  с  предсказаниями
Конгера)  расслабиться  в  компании своих  верных  генералов настолько,  что
дерзнул вспомнить о старых временах,  когда именно  гвардия как возводила на
престол королей, так и убирала их оттуда с помощью то заранее заготовленного
отречения, то массивного канделябра...
     У   королей  свои  правила,  не  имеющие  ничего  общего  с  мыслями  и
побуждениями  обыкновенных  людей,   не  обремененных  ответственностью   за
державу.
     Купец  прогоняет в  три шеи  нерадивого приказчика, а  король,  еще  не
усевшийся прочно на троне, своих генералов отправляет на Монфокон...
     Взяв из невысокой стопочки заранее подготовленный  и  уже припечатанный
по всем правилам указ, Сварог громко сказал:
     --  Генерал  Далгар,  подойдите!  Обдумав  все  всесторонне,  я   решил
возложить на вас высокое звание маршала гвардии. Будьте верны и честны.
     Ах, как сиял в одночасье вознесенный к вершине сорокалетний вояка! Ткни
Сварог  пальцем в  любого  из  присутствующих  --  заколол  бы  моментально,
сапогами  бы  затоптал  и   не  стал  бы  их  мыть  месяц,   чтобы  подольше
похвастаться.  И остальные,  кого  он возвышал, лучились яростной верностью:
всем обязанные королю Сварогу и никому другому, обожающие, преданные, любого
загрызут и не поморщатся... Так и рождаются верные слуги. О том, что все они
значились в  другом  списке покойного  короля, посвященном  повышениям,  им,
конечно, не следовало знать -- такова уж высокая политика...
     --  Я надеюсь,  господа,  что  план занятия  Вольных Маноров  будет мне
представлен  в  самом скором  времени, -- сказал он  небрежно.  -- Дельный и
всеобъемлющий. О политике можете не думать -- на это у вас есть король...
     -- Слава королю! Да здравствует король!
     "Неплохо для майора, -- подумал  Сварог, слушая  громогласные -- и, что
характерно,  совершенно искренние  --  вопли. --  Ишь,  как орут громче всех
новоявленные  маршалы... А все-таки  приятная  штука  --  власть.  Мановение
пальца -- и нет никаких генералов..."
     -- Можете идти, господа мои,  -- сказал он решительно, чтобы  не тешить
душу  чересчур  уж  долго  этими славословиями.  -- А  вы,  полковник Фалек,
останьтесь...
     Он  усмехался  про  себя, глядя,  в  каком  смятении  чувств  пребывает
скромный полковник Синих Егерей, не попавший в число облагодетельствованных,
-- ареста, конечно, не боится, понимает, что  всех, кого хотели взять, взяли
сразу, пылает яростной надеждой и боится поверить в свою фортуну...
     Этого Сварог выбрал самостоятельно -- из полудюжины таких же. Храбр, но
не родовит, без  должных связей, сумел выбиться в командиры далеко не самого
престижного гвардейского полка, но оставаться ему  в этой должности до седых
волос, если только не произойдет чего-то  чрезвычайного: скажем,  невероятно
лихого подвига на глазах короля или что там еще бывает в сказках...
     -- Я дам вам поручение, полковник, -- сказал Сварог доверительно, выйдя
из-за стола, взяв  полковника под  локоть и прохаживаясь с ним  по обширному
залу.  --  Одно  из  тех,  которые  либо  поднимают  человека  высоко,  либо
сбрасывают  в безвестность,  -- понятно,  в зависимости  от того,  насколько
успешно  он  поручение  выполнит... Вы  пойдете в  Пограничье. Возьмите свой
полк,  еще  парочку  легионов  или  "безымянных". Артиллерия,  ракеты --  по
потребности.  Как и саперы.  Сами продумаете, что  вам  нужно для выполнения
задачи,  я  вас не  ограничиваю.  Моряки предупреждены, вы  получите столько
кораблей, сколько понадобится. Ваша задача  -- в кратчайшие сроки  навести в
Пограничье  полный  порядок и, высокопарно  выражаясь,  взять  его  под  мою
королевскую руку. Там сейчас  правят  с полдюжины  разболтавшихся за времена
безвластия вольных  ярлов...  Только  имейте в  виду:  мне  нужны усмиренные
земли,  где  не  прервалась   нормальная  жизнь.  Никакой  выжженной  земли.
Подданные, а не трупы. Силу применять только в  тех случаях, когда без этого
не обойтись. Вы меня хорошо поняли?
     -- Да, ваше величество. Вполне.
     -- Ну, а потом... -- сказал Сварог, подмигнув. --  А потом вновь сядете
на  корабли  и  проплывете  вдоль  побережья  Трех Королевств.  Туда  начали
совершенно  беззаконным образом  высаживаться  лоранцы,  строить там что-то,
знамена водружать... У  нас нет войны с  Лораном. Но я  не  намерен  терпеть
такие выходки...
     -- Я понял, государь!
     Усмешка  на лице полковника была достаточно  умной и  тонкой,  и Сварог
успокоился.
     --  Вот  в  этом  случае я вас  не  ограничиваю, -- тонко  улыбнувшись,
признался  Сварог.  --  Кроме, конечно, рыцарских правил  ведения... нет, не
войны,  какая  же это  война? Скажем,  рыцарских правил наведения порядка  в
наших  отдаленных  землях...  У  вас  есть ко мне просьбы?  Скажем,  младший
братец, которому нужно повышение, или деньги, или что-то еще?
     Он  видел по лицу полковника, что тот на  краткий миг  едва не поддался
искушению, уже открыл было  рот,  чтобы  о чем-то  все  же  попросить, но  в
последний момент преодолел себя, подтянулся и посерьезнел:
     -- Думается, об этом пока рано говорить, государь...
     "А из  него  будет  толк,  -- одобрительно подумал Сварог, глядя  вслед
полковнику, строевым шагом покидавшему Рубиновый зал. -- Не стоит полагаться
на тех, кто начинает просить, ничегошеньки еще не сделав".
     Он повернулся навстречу бесшумно скользнувшему в  зал министру полиции,
на  чьей   уродливой   физиономии  сквозь  обычную   бесстрастность  все  же
просвечивала гордость за хорошо проделанную работу. И одобрительно кивнул:
     -- Неплохо. Изящно было проделано.
     --  Осмелюсь заметить,  вы  проявили  незаурядную мудрость, государь. В
самом деле, не стоило брать их поодиночке, по домам. Вы подняли тех, кто был
повышен, принародно, тем самым...
     -- Повязал, что уж  там, -- усмехнулся  Сварог жестко.  --  Вы ведь это
хотели сказать? А насчет мудрости... Начинаете льстить?
     --  Самую  чуточку,  ваше  величество,  -- сказал министр  полиции  без
выражения. --  Так полагается... Разрешите продолжать аресты по плану? Всех,
кто станет выражать недовольство, протестовать, вслух ругать вас...
     -- Только не  увлекайтесь, -- сказал Сварог.  -- Гораздо  хуже те,  кто
станет рукоплескать мудрому решению короля, но про себя-то затаит...
     --  Будьте  уверены,  государь,  --  бдим... Ваше поручение  касательно
розыска  дворян,  именуемых графиня Чари и барон  Шедарис, выполнено. Данные
дворяне,  в соответствии с  данными  мне инструкциями, доставлены  во дворец
вежливо.
     -- Зовите немедленно, -- сказал Сварог.
     -- Осмелюсь  попросить ваше величество немного подождать...  В приемной
давно уже  дожидается Мастер  Печальных Церемоний с бумагами  для доклада...
Требующими вашей незамедлительной резолюции.
     -- Требует --  примем, -- сказал  Сварог, чуть поморщившись. -- Давайте
его сюда, я постараюсь побыстрее...
     Этим   пышным   и  совершенно  непонятным  для  непосвященного  титулом
именовался не главный похоронщик, как можно было подумать,  а главный палач,
на  которого Сварогу хотелось взглянуть еще  и из  чистого  любопытства. Он,
разумеется, прекрасно понимал, что глава над палачами  сам никого не потчует
раскаленным железом  и  не  рубит  голов, но  все равно ожидал увидеть нечто
подобное  министру полиции. В Рубиновый  зал, однако, вошел пухленький седой
господин в мундире королевского секретаря и золотых очках, добрый и домашний
на  вид,  походивший  по  первому  впечатлению  то  ли  на  университетского
профессора,  то  ли  на  архивариуса,  любителя  певчих  птичек,   аккуратно
подающего нищим. Сварог даже подумал, что министр полиции что-то перепутал и
запустил к нему не того, но под мышкой у  импозантного седого господина была
кожаная  папка со зловещей эмблемой в виде  золотого топора особой  формы  в
черном круге, так что никаких сомнений не осталось...
     --  Опять  смертные  приговоры? -- спросил  Сварог  в  лоб, едва указав
визитеру на стул  без подлокотников и мягкого сиденья,  положенный  тому  по
чину.
     -- На  сей  раз  все обстоит  наоборот, государь, --  приятным  голосом
отозвался  Мастер  Печальных  Церемоний,  бережно выкладывая перед  Сварогом
папку.  --  Вам  предстоит рассмотреть  бумаги по  королевским  помилованиям
особого рода.
     "Эт-то  еще  что  такое?  --  растерянно  подумал  Сварог.  --  Кто  бы
подсказал..."
     Недолго думая, он сказал почти весело:
     --  Милейший Мастер,  признаюсь честно: я  представления  не имею,  что
такое  королевские  помилования  особого  рода.  В  Глане  мне  с  этим   не
приходилось сталкиваться...
     -- В сущности, это совсем несложно, государь, -- ответил лейб-палач. --
Так  уж  исстари заведено,  это давняя  традиция...  Любой  приговоренный  к
смертной казни или пожизненной каторге вправе обратиться к вашему величеству
с просьбой о помиловании  -- это и  будет простое помилование. А помилование
особого рода -- это прошение, гласящее, что его автору известен некий важный
секрет, особо серьезная тайна, позволяющая ее обладателю просить о смягчении
наказания. Как  правило, если  выяснится,  что  автор  не  лгал и тайна  его
достаточно важна, король милует осужденного -- смертник получает пожизненную
каторгу,  а  каторжанин,  говоря  профессиональным  жаргоном,  "вечник",  --
сокращение срока лет до двадцати.
     -- И что, часто открывается что-то по-настоящему важное?
     -- Очень  редко, государь,  -- сокрушенно признал лейб-палач. -- Добрых
три  четверти ходатаев  попросту  морочат голову,  рассчитывая вырвать  пару
недель  жизни  или  сбежать,  когда  их  повезут  указать  закопанный  клад.
Почему-то среди этой публики  -- должно быть, в  силу неразвитости и лености
ума --  особенно  популярны историйки  о  богатых  кладах. Впрочем,  иногда,
крайне  редко,  они  не  врут...  В  любом случае  механизм  отработан.  Все
обставляется так,  что сбежать  по дороге решительно невозможно: сажают его,
голубчика, в клетку, ставят клетку на  повозку... Тут уже  не сбежишь. Я вам
принес  девять  прошений.  О  четырех  могу  вам  сказать заранее,  что  это
чистейшая выдумка: они  касались как раз кладов, но ни один, несмотря на все
старания, не найден. Еще четыре  сообщили под видом "важнейших тайн" обычные
сплетни из жизни иностранных дворов, которые и так известны нашей  разведке.
А вот девятый... Признаюсь, я в растерянности, государь. Содержание выглядит
бредом сумасшедшего чистейшей воды, но  его автор впечатления безумца  никак
не производит. Как всегда бывает в  спорных случаях, я сам с ним встречался,
и  он оставил странное впечатление... С  одной стороны, история  бредовая. С
другой же...  В прошлом  году в Равене, как мне под большим секретом сообщил
министр полиции, произошло нечто похожее...
     -- Дайте посмотреть, -- сказал Сварог.
     -- Первый сверху лист, государь. Сам он едва умеет держать перо в руке,
царапает, как курица лапой, -- моряк, что вы хотите, эта публика грамотой не
обременена.  Но  мы,  как  полагается,  сделали  копию  --  каллиграфическим
почерком, работал опытный писец. Извольте взглянуть.
     Сварог  прочитал первые строчки. Пробормотав "Так-так-так...", заглянул
в конец, вновь вернулся к началу, пробежал документ взглядом, бросил  его на
стол:
     -- Где смертник?
     -- В тюрьме, конечно. Здесь, в Равене.
     --  Сколько потребуется  времени, чтобы  его  сюда доставить? -- быстро
спросил Сварог.
     -- Я  думаю,  около часа,  --  подняв глаза  к  потолку  и  старательно
пошевелив  губами, ответил  лейб-палач. -- Нужно, как следует из инструкций,
заковать его в  дополнительные кандалы, соединить  их железным прутом, чтобы
максимально ограничить  движения... Следует обезопасить  ваше величество  от
любых...
     -- К  лешему ваши инструкции! -- бесцеремонно прервал Сварог. -- Там, в
приемной, девушка,  лейтенант Арбалетчиков. Она поедет  с  вами  в  качестве
конвоя. Могу вас заверить, это лучше любых  кандалов, какие вы только сумели
измыслить... Идите  и  передайте ей  мой приказ: заключенного доставить сюда
немедленно.  И передайте  министру  полиции,  чтобы  пропустил ко  мне  двух
дворян, которых он привез... Живо!
     Означенный министр  полиции, пропустив в кабинет привезенных, попытался
было  задержаться, словно  бы невзначай, но  Сварог  решительно отправил его
прочь тем самым повелительным мановением руки,  коему  уже неплохо научился,
опробовав  на подданных в двух королевствах.  Вышел из-за стола,  направился
навстречу былым сподвижникам, на ходу громко констатировав:
     -- Отлично выглядите, господа  дворяне, вид прямо-таки цветущий. Чудеса
делает с человеком спокойная жизнь законопослушного обывателя...
     -- Вот именно,  -- мрачно сказал бывший капрал Вольных  Топоров, а ныне
полноправный барон. -- Всякие пакости такая жизнь с человеком делает...
     Сварог  присмотрелся  к  ним.  Тетку  Чари даже и неудобно  было теперь
вульгарно именовать теткой --  натуральная графиня, каким-то чудом  обретшая
степенную  стать. Теперь  она выглядела лет  на десять моложе -- конечно же,
трудами парикмахеров,  портних и  "художников благородных лиц"  (так  изящно
здесь  назывались  гримеры  для  благородных).  Сияющая  дворянская  корона,
драгоценности,  орден...  Само  совершенство, приходилось  делать над  собой
усилие, чтобы вспомнить ее в простеньком  платье, хозяйкой полурассыпавшейся
корчмы в Пограничье, бодро осыпающей матерками незатейливую публику...
     -- Ну почему же -- пакости? -- сказал Сварог  весело. -- Посмотрите  на
графиню, любезный барон, -- помолодела, похорошела...
     -- И  не  говорите,  командир,  --  отозвалась  она  прежним  разбитным
голосом. -- Вы не поверите: гвардейские лейтенанты  стойку делают и намекают
насчет койки -- иные даже в возвышенных стихах.
     -- А она и  рада хвостом вертеть, -- мрачно сказал  Шедарис. -- Недавно
проткнул одного такого поэта -- шуму было...
     --  Потому  что  деревенщиной ты был, Шег,  деревенщиной  и остался, не
понять тебе никак, что такое  благородное обхождение, --  живо  отпарировала
Тетка Чари.
     -- Почему? Я же его проткнул  не вертелом в переулке, а вызвал на дуэль
по-благородному, как барону и положено. Нечего было совать всякую похабщину.
     -- Горе ты мое! "Тонкий стан" и "упругие перси"  -- это не похабщина, а
поэтические  эпитеты.  Ну,   подал   молодой  человек  стихи   с  подобающей
галантностью...
     -- Ага, -- еще мрачнее сказал бывший  капрал. -- А перед тем долго тебя
гладил по этим самым поэтическим эпитетам.
     -- Ну, так уж и гладил! В танце кавалер имеет право прикасаться к даме,
а дама имеет  право кокетничать в пределах допустимого. -- Она вздохнула. --
Вот  так и  живем,  государь.  Никакой светской жизни.  Стоит  мне  с кем-то
потанцевать  или позубоскалить,  мой обормот начинает  зубьями  скрежетать и
прикидывать,  как бы на дуэль  вызвать бедного кавалера. Никак я ему не могу
втолковать: даже верная подруга имеет право и глазами поиграть, и поддержать
фривольные словесные игры...
     -- По балам так и порхает, -- сообщил Шедарис угрюмо.
     -- Должна  же я душу отвести  за  все, что  недобрала в нищей  юности и
пиратской молодости, осьминог ты насморочный?!
     -- Вот так и живем, командир... Хоть в Волчьи Головы подавайся.
     Сварог присмотрелся к нему внимательно. Обнаружил те же симптомы, что и
у Бони  с Паколетом:  упитанные щеки  отвисли,  второй подбородок наметился,
талия подозрительно раздалась до тех пределов, когда именовать ее талией уже
язык не поворачивается.
     --  Хорош,  ваше  величество?  --  перехватил  Шедарис  его критический
взгляд. -- Самого с души воротит. По утрам бегаю две лиги туда, две назад, с
мечами прыгаю часа два, а когда и старую пушчонку поднимаю -- у меня в замке
на  заднем  дворе отыскалась, валялась  без  лафета, дуло мусором  забили...
Думаете,  помогает?  Ничего подобного. Брюхо отвисает, как  вымя у коровы...
Командир, можно, я вопрос поставлю дерзко? Вы, похоже,  не зазнались ничуть,
с вами  можно  попросту,  как  в  старые времена... Если готовится война или
какое-нибудь  рисковое  предприятие  вроде  прежнего, я бы  с  удовольствием
тряхнул стариной... Честное слово. Я не мальчик, за слова отвечаю. Просто...
просто погубит меня такая жизнь в конце концов.
     --  А  ведь он дело говорит, командир, -- согласилась Тетка  Чари, вмиг
потеряв прежний кураж. -- Раньше жилось беднее, но гораздо интереснее. И под
смертью ходили, и спали под кустом, а все равно жизнь была настоящая.  Что у
меня  теперь?  Кавалеры  стишки  кропают  да норовят  со всем  галантерейным
обхождением в  койку  уложить,  а то и вовсе где-нибудь в  темном переходе к
пыльной  стенке  притиснуть  и  платьишко  задрать.  Сначала  льстит,  потом
надоедает,  а  там  хоть волком вой  --  никакой особой разницы  с  простыми
кабацкими  танцульками.  Все  отличие  в  том, что  шкипер  норовил грудяшки
потискать  и  корешок  на язычок положить,  а галантерейный  маркиз хочет  к
персям  припасть  и  жаждет,  чтоб  мои лепестки розы вокруг его нефритового
жезла сомкнулись...
     --  Это кто же  жаждет? --  громко  сопя, спросил Шедарис с  совершенно
зверским лицом. -- Тот баран в синем бархате?
     Тетка Чари отмахнулась:
     --  Да это я так, для примера...  Одним словом, никакой разницы. Сядешь
поболтать со знатными клушами -- вскорости от тоски так зеваешь, что челюсть
того и гляди хрупнет. Ленточки да рюшечки,  да туфельки  с острым носком, из
ратагайской  замши...  Кому  из  них удалось  при  храпящем  в  другом крыле
законном  муже  с   лейтенантиком  перепихнуться  и  вовремя  его  в  окошко
выпроводить,  чей  муженек к праздникам непременно  получит повышение,  кому
благосклонно  улыбнулся сам министр... Как подумаю, что  мечтала  когда-то в
знатные дамы выбиться, -- тоска  берет! Кто ж знал, что этот  их высший свет
-- такое болото... Туфельки с пряжечками, туфельки без пряжечек, корсажик на
три  пуговички, мушка над левой бровью означает,  что дама  холодна,  а  над
правой -- вовсе даже наоборот... Вперехлест через мамашу морского черта, я ж
сорок абордажей помню... или  уж тридцать-то точно... Командир, может, нам с
Шегом  по  старой  памяти  и  отыщется  местечко,  чтобы  тряхнуть  недавней
стариной? А то я при  такой жизни, право  слово, или любовника  заведу,  или
пущу этих гусынь по морской матери в три загиба с четырьмя кандибобрами...
     -- Сговорились вы, что ли? -- сказал Сварог задумчиво. -- Я-то полагал,
что устроил вам жизнь, как мог, подыскал тихую пристань...
     -- Тошно  в  тихой пристани,  командир. И  плесенью  пахнет, -- сказала
Тетка Чари уныло.  -- Рановато мы на  берег списались, вот что. Оказывается,
еще годочков  десять погулять по морям  не мешало бы. Давеча получили письмо
от  Бони, накарябал, что заедает  его тоска  неописуемая, и собираются они с
Паколетом  к  тебе  ехать, чтобы  выяснить,  не  предвидится  ли  войны  или
приключений... Тебе они не писали?
     --  Не писали,  -- ответил Сварог  рассеянно.  -- Сами нагрянули. Здесь
они,  куда  им  деться.  Может,  это судьба?  -- Он  посмотрел поверх  плеча
Шедариса -- там, маяча в приоткрытой двери, подавал загадочные знаки министр
полиции. -- Сядьте-ка в уголке да послушайте. Есть интересное дельце...
     Жаждущий помилования выглядел так, как и обязан был выглядеть постоялец
уголовной тюрьмы, -- грязный, заросший, вонючий. Сварог невольно отодвинулся
подальше. Он успел бегло просмотреть и экстракт прегрешений, и приговор суда
-- дело  было  насквозь  житейское.  Морячок  с  богатым  жизненным  опытом,
попробовавший и вольной  пиратской житухи, и  речной контрабанды,  устроил в
портовом   кабачке  переполох   с  поножовщиной,   порезал  двух   случайных
собутыльников, дешевую девку и слугу, а кабатчика ухитрился убить  до смерти
--  и,   не  останавливаясь  на   достигнутом,  тем  же  тесаком   прикончил
полицейского.  За все это в совокупности королевский прокурор вполне резонно
приговорил  буяна к отправке на  те незамысловатые  танцульки, где пляшут  с
Конопляной Тетушкой.
     Министр полиции, бдительно поместившись меж Сварогом и босым грязнейшим
субъектом  --  сквозь дыры  в  лохмотьях  у  того  там  и  сям  просвечивали
татуировки,  --  поначалу   прямо-таки   потел  от  усердия,  но  Мара   так
многозначительно играла кинжалом,  а  смертник так искренне ее  боялся,  что
даже человек-бульдог успокоился, видя, что заключенный в надежных руках.
     -- Ну, давай, -- сказал Сварог, подойдя к приоткрытому окну, чтобы быть
поближе к свежему ветерку. -- Облегчай душу, рожа...
     Моряк,  с  надеждой  таращась на  него сквозь  падавшие на глаза лохмы,
принялся  складно  и подробно  рассказывать: как в  прошлом году,  аккурат в
месяце  Фионе,  его  шхуну  наняли  для  какой-то  загадочной  поездки  двое
обходительных  господ,  судя  по  выговору,  манжетам  и  воротникам,  явные
горротцы;  как он моментально почуял, что  дело грязное, но, получив  горсть
золотых кругляков, конечно,  согласился;  как  с наступлением ночи  на  борт
погрузили огромный, наглухо заколоченный ящик и  приказали выходить в  море;
как часов через пять плавания они оказались на рейде Джетарама, лигах в трех
от  берега;  как  эти  загадочные  господа,  не  по-господски  ловко  орудуя
гвоздодером и  клещами,  выломали боковую  стенку  у  ящика,  предварительно
придвинув  его  к  борту, --  и  оттуда проворно  выполз,  перевалился через
низенький фальшборт  и  ухнул  в  море самый на вид обыкновенный  коричневый
тюлень из тех, кого называют "морскими собаками"; как после этого наниматели
приказали уходить  на  всех парусах куда угодно, лишь бы  подальше.  Вскоре,
оглянувшись,  моряк  прекрасно рассмотрел  в  семеловом свете,  как море  за
спиной вспучилось  огромаднейшей волной, самым натуральным мареном[05], -- и
этот  марен,  заслоняя  звезды,  помчал  к  берегу  со  скоростью  призового
скакуна...
     Битый жизнью морячок, повидавший столько, что  иному хватило бы на семь
жизней, в совпадения не  верил.  Инстинктом хищного зверя моментально связав
тюленя  и невесть откуда взявшийся марен (которому  его наниматели ничуть не
удивились), он, не раздумывая долго, рыбкой нырнул за борт с того места, где
стоял. Что ему, несомненно, и спасло жизнь -- вынырнув далеко от  суденышка,
чтобы  глотнуть  воздуха,  он  услышал  на  борту  пистолетную  пальбу:  два
обходительных  господина   с  горротским  выговором  в   лихорадочном  темпе
избавлялись от  свидетелей, которых  и было-то всего  трое...  По  нему тоже
стреляли, но не попали в темноте, а плавал он отлично. Возможно, наниматели,
перебив экипаж, и пустились бы за ним в погоню на захваченной шхуне,  но тут
на  море началось волнение от  обрушившейся на порт и отхлынувшей гигантской
волны. Он  ушел на  глубину,  думал  уже,  что не выгребет, однако выплыл  в
полном изнеможении и ушел берегом. Никого из своих ребят он больше не видел,
как и почти новенькой шхуны. О разрушениях, причиненных мареном, он узнал на
другой день  --  вся округа  только  об этом и толковала:  марен выбросил на
берег  два  новехоньких военных  фрегата  и  множество  суденышек  поменьше,
разрушил склады с военно-морским имуществом, погубил тысячи две народу...
     "И сорвал отсылку подкреплений на остров Брай,  где в то время  как раз
разыгралась  очередная ронерско-горротская войнушка, -- прокомментировал про
себя Сварог. -- Помню, как же. Слышал об этом марене..."
     Жестом  велев  Маре   вывести   вонючего  рассказчика  в  приемную,  он
обернулся. Тетка Чари вскочила:
     --  А   помните,   как  мою   гостиницу  спалила   эта  стерва?  Словно
зажигательной бомбой вспыхнула!  Прекрасно помню, как она от меня шмыгнула в
комнату -- и там моментально полыхнуло...
     --  Вот именно,  -- сказал  Сварог.  -- А вторая такая же дамочка, тоже
удивительным образом вспыхнув, спалила домик Паколетовой бабки с нею самой и
с полицейским...
     "И  дворняга,  -- добавил  он мысленно.  --  Точнее, пастуший волкодав,
который  тоже превратился в бомбу и уничтожил ворота  крепости  и  Корромир.
Здесь у нас кое-что  другое -- не зажигательная бомба,  а рукотворный марен,
но этот висельник прав, какие, к лешему, совпадения..."
     -- Здесь, пожалуй что, есть  зацепка, -- сказал он и, не теряя времени,
повернулся  к  министру  полиции.  --  Таверна  "Ржавый  якорь", чей  хозяин
познакомил этого субъекта с горротцами... Конечно, они и его могли убрать...
а если нет? Если были заранее уверены, что смогут без шума  прикончить  всех
на шхуне?
     -- Разрешите...
     --  И  моментально!  --  прикрикнул  Сварог. Министр полиции  опрометью
бросился отдавать приказы.
     --  Интересные   дела,  командир,  --   сказал   Шедарис,   моментально
стряхнувший всякую  меланхолию. --  Сдается мне, ты и не  собираешься жирком
обрастать...
     -- Я  бы с  удовольствием, -- сказал Сварог. -- Только вот не  дают мне
покоя,  хоть  ты  тресни.  Не  успеешь  расположиться у  камина  в  домашних
шлепанцах, как прибегают звать на трон или, бери выше, спасать империю...
     -- Куда с оружием приходить? -- деловито спросил Шедарис.
     Сварог взглянул на них, увидел  в  глазах тот же серьезный, рассудочный
азарт, что и  в недавние времена, -- и уже не пытался отговаривать. Они были
взрослыми и сами  все понимали.  Похоже,  это и  впрямь судьба  -- собраться
вновь Странной  Компании, плечом к плечу, на всем  галопе рвануться прочь от
спокойной жизни...
     -- Сюда, -- сказал он спокойно. -- Завтра же поутру.
     И в голове у него сама собой зазвучала старая песенка: "Но, слава богу,
есть друзья и, слава богу, у друзей есть шпаги..."

        Глава 17. НЕ ТОЛЬКО ШПАГИ...


     Здесь, в  маленьком домике  с высоким крыльцом  и  горбатой крышей,  не
изменилось ничего: ярко пылал камин, а на столе горела лампа под колпаком из
тончайшего  фарфора,  белого,  с  просвечивающими  синими  рыбами  и   алыми
водорослями.  Серый кудлатый пес пастушеской породы лежал  в  углу,  положив
голову  на лапы.  Вот только задевались куда-то пузатые серебряные  чарки, и
принесенную  Сварогом по старой памяти "Кабанью кровь" пришлось разливать по
простым глиняным  стаканам. У  него  осталось  стойкое впечатление, что мэтр
Анрах  вступил  в печальную  полосу  финансовых  неурядиц: и парочка  картин
пропала со  стены, и  не было  больше  на столике  безвкусной,  но  довольно
дорогой серебряной вазы. Книг, правда, прибавилось.
     Вступив  в круг  света, Анрах осторожно положил на стол черный  кожаный
мешок с бумагами покойного протектора. И сам он ничуть не изменился: пожилой
шустрячок, низенький, лысый и крючконосый, с венчиком седых  курчавых  волос
вокруг лобастого черепа. "А  у него дела и впрямь  плохи, --  подумал Сварог
сочувственно. -- Щеки ввалились. Раньше неплохую закуску выставлял, а теперь
принес горсточку  изюма  на фарфоровом  блюдце вместо старого серебряного, и
лицо при этом было очень уж виноватое..."
     -- И  каковы же ваши впечатления, мэтр? --  спросил он с интересом.  --
Заслуживает ли это внимания, и насколько? Видите ли, сам я сплошь и рядом не
могу определить ценность иных исследований, иногда вообще  не понимаю, о чем
идет речь...
     -- Ну что вам сказать... -- Мэтр Анрах взял стакан и  отпил пару добрых
глотков. --  Вы  меня  заинтриговали, барон... Простите,  я  еще  не  привык
называть вас "государем"...
     -- Именуйте, как вам удобнее, -- махнул рукой Сварог.
     --  Вы  меня  всерьез заинтриговали,  --  признался Анрах. --  Судя  по
размаху  идей  и  направлений  поиска, по  явной  дерзости  мысли и  полному
отсутствию   преклонения  --  да   что  там,  простого  уважения   --  перед
авторитетами,  автор,  во-первых,  не вовлечен в  систему официальной науки,
во-вторых,  вовсе не стремился к признанию. У  него наверняка  есть неплохое
состояние  --  некоторые исследования  требовали  дальних поездок,  работы в
архивах,  приобретения редких и дорогих книг. Он упоминает некоторые  труды,
существующие буквально в нескольких экземплярах, древние  инкунабулы -- и, к
стыду своему признаюсь, о трех из них я  только слышал, но никогда не держал
в руках. Возьмем хотя бы  "Хронограф атмосферических  явлений  и феноменов".
Есть только два  экземпляра --  один  в  горротской  королевской библиотеке,
другой  на Сильване, у царя Гипербореи. Меж тем  у вашего книжника, судя  по
постоянным ссылкам, была под рукой своя  книга,  третий экземпляр. А "Второе
путешествие шкипера Ратами к Ледяным Берегам" известно лишь по двум десяткам
цитат в древних  трудах, но ваш знакомый пишет так, словно  держал под рукой
полный вариант... Кроме того...
     Сварог деликатно прокашлялся.
     -- Простите, я, похоже, увлекся, -- сказал  Анрах. -- Безусловно, автор
этих  заметок вряд ли заслуживает того, чтобы включить его  в число  крупных
ученых, но, как богатый  дилетант, достиг вершин. Иные наметки по-настоящему
ценны, жаль, что не развернуты в большие работы.  Право же, он умен, начитан
и дерзок в  суждениях.  Я могу  с  ним познакомиться? Нам нашлось  бы о  чем
поговорить.
     -- Он умер, -- сказал Сварог.
     --  Жаль,  --  сказал  Анрах искренне.  --  Очень жаль. Я сам  не  имею
никакого отношения к официальной науке... после того, как  она  сама сделала
именно такой вывод, -- горько усмехнулся он. --  Так что нам было бы о чем и
поговорить, и поспорить. Я, например, в  толк не возьму, почему он  изо всех
мифологических фигур, носящих титул  Безумцев, занялся исключительно Зодчим.
С  точки  зрения  завлекательности, ореола  тайны,  привлекающего  в  первую
очередь  богатых  дилетантов,  были бы предпочтительнее  Безумный  Часовщик,
Безумный  Пастух, Музыкант или, на  худой конец,  Рисовальщик.  Но  нет, его
почему-то  привлекал  именно   Безумный  Зодчий,  он  должен  был  выбросить
астрономическую  сумму  денег, всерьез  ища реальные  корни мифа... Впрочем,
его,  безусловно,  не  интересовали материальные  стороны  иных тайн  -- что
интересно,  вашего  книжника  совершенно  не  привлекали  пресловутые  клады
острова  Диори.  А ведь подавляющее  большинство тех, кто занимается тайнами
Ледяного Острова,  в первую очередь, как собака на кость, бросаются на любые
упоминания о  кладах, сокровищах, легендарных истуканах в человеческий рост,
вырезанных из цельного самоцвета... Я мог его знать?
     -- Не  знаю, были ли вы знакомы... -- сказал  Сварог.  -- Барон Гинкар.
Это его бумаги.
     -- Протектор? Ведь не было другого барона Гинкара...
     -- Именно,  -- кивнул Сварог. -- Была у него  тайная  страстишка, как у
других -- тихушное пьянство  или  девочки.  Он был тайным  книжником, знаете
ли...
     Мэтр Анрах  долго  сидел молча,  с  растерянным,  мрачным  лицом. Потом
прошептал так тихо, что Сварог едва расслышал:
     -- Великое небо, зачем же он так бездарно растратил свою жизнь? На что?
Придворные интриги,  полицейские  дела, карьера... У него были  великолепные
задатки...
     -- Ну, все зависит от точки зрения, -- пожал плечами Сварог. -- Сам он,
очень похоже, вовсе не считал, что  растратил жизнь бездарно. Вот это, -- он
коснулся кожаного  мешка, -- для него так и осталось отдушиной, развлечением
в свободную минуту...
     --  Ну  да,  конечно, --  саркастически  ухмыльнулся  Анрах.  --  Такое
следовало скрывать. Добрая половина бумаг относится  к тем  областям знания,
занятие коими считается не просто предосудительным -- опасным и запретным...
А на первом месте все-таки была карьера... -- Он  все  еще потрясенно вертел
головой. -- Кое-что придется теперь  пересмотреть, с учетом сказанного вами.
Я  в  свое  время полагал,  что он целеустремленно  охотился  за книгами  из
Финестинской библиотеки ради каких-то полицейских надобностей... а он, ясное
дело,  разыскивал их  для себя... Что  с ним случилось? По городу до сих пор
бродят  туманные, но определенно зловещие  слухи, болтают даже о  демонах из
распечатанного сосуда, а  другие уверяют  что он  вовсе и  не  погиб,  а был
арестован тайной полицией ларов и увезен в замок Клай...
     -- Да  нет,  он в самом деле  погиб, -- сказал Сварог неохотно. --  Это
печальная и до сих пор во многом загадочная  история... Ко мне попали далеко
не все его бумаги. Вдова... человек, у которого они хранились,  уверяет, что
большую часть бумаг незадолго до кончины протектора забрал некий доверенный,
-- и на его след я пока что не наткнулся...
     -- Зачем это вам? -- тихо спросил Анрах. -- Теперь?
     --  Вы  полагаете,   что  человек,  добившийся  королевской  короны,  с
превеликой охотой  отдастся  безделью  и развлечениям? -- спросил Сварог. --
Охота, балерины и балы?
     --  Во  всяком  случае,  многих этот  нехитрый набор вполне  устраивал.
Откуда я  знаю, к чему стремитесь вы? При том даже,  что вы -- Серый Рыцарь?
Предсказания вовсе не обязаны претворяться в жизнь во всей полноте...
     -- Да, я уже это слышал, --  сказал Сварог. --  Увы...  Я,  возможно, и
стремлюсь подсознательно  к спокойной,  мирной жизни под  сенью  хрустальных
струй...  или  как  там писал Асверус?.. Но  так  уж  получается  с завидной
регулярностью, что о беззаботном безделье нечего и мечтать.
     -- Вы снова в... хлопотах?
     -- Можно это и так назвать,  -- усмехнулся Сварог. -- Правда, у королей
это  вроде  бы  называется  как-то иначе...  Не  в  том  суть.  Я  пришел  с
определенным предложением. Вы знаете уже, что я -- здешний король...
     --  Представьте  себе,  --  в  тон  ему улыбнулся  мэтр  Анрах. -- Ваши
портреты  еще  не  получили должного распространения,  но  я по  пристрастию
своему  к публичным  зрелищам был  на улице, когда вы с Делией  торжественно
въезжали в Равену. В одеждах хелльстадского короля. У меня есть знакомый, он
живет на Адмиральской,  и  у  него на  втором этаже удобный балкон... Я  вас
сразу узнал, а потом  о вас очень много говорили, и о воцарении в Глане, и о
борьбе с  "Черной  радугой"...  И,  наконец, было  объявлено,  что Конгер на
смертном  одре  усыновил  вас...  Я  полагаю,  вся  улица забита сыщиками  в
цивильном?
     -- Ну что вы,  -- сказал Сварог. --  Со  мной приехал один-единственный
человек, он ждет с лошадьми.  Терпеть не могу, когда вокруг толпится охрана,
испытал уже это в Глане, хватит с меня...
     --  Что  произошло  в  Клойне?  --  спросил   Анрах  жадно.   --  Ходят
всевозможные  слухи  о странной катастрофе, постигшей королевский  замок, но
никто ничего не знает точно...
     --  Мы об этом  еще поговорим, -- сказал Сварог. --  Давайте вернемся к
моему   предложению.  Мне  нужен  человек,  способный  стать   кем-то  вроде
ученого-советника. Пойдете?
     -- Почему я?
     -- Потому что вы -- единственный, с кем я более-менее  знаком здесь, --
сказал Сварог. --  Шучу... Во-первых, меня совершенно не устраивают господа,
представляющие официальную науку.  Вовсе  не потому, что  они глупы, --  там
достаточно умных людей. Просто они зашорены. Они слишком крепко усвоили, что
можно, а что нельзя, они  научились не  замечать и не знать того, что  может
помешать их карьере, вызвать недовольство властей. Вы --  другое дело.  Мы с
вами общались достаточно долго,  чтобы  я  успел составить о  вас  некоторое
представление. Вы не  бунтарь,  конечно,  вы не  состоите ни в каких  тайных
обществах вроде студенческих -- я  уже знаю о них кое-что, как видите, -- но
тем не менее постоянно и целеустремленно  ходите по краю. Интересуетесь тем,
чем,  с  точки  зрения  властей  и  официальной  науки,  вовсе  не  положено
интересоваться. Я помню все наши разговоры -- за  добрую половину затронутых
тем мы с вами,  безусловно,  подлежали... А  ведь  вы не знали тогда, кто  я
такой... И, наконец, вы меня не выдали, хотя имели полную возможность.
     Анрах печально улыбнулся:
     --  А  вам не приходило в  голову, что  я так поступил не  из душевного
благородства,   а  из  циничного  расчета?  Вы  были  чересчур  загадочны  и
непривычны, могло оказаться, что  это  одно из тех дел,  когда убирают  даже
случайных свидетелей... Выгоднее было молчать.
     -- Ну а какая разница? -- пожал плечами Сварог. -- Во-первых, вы нас не
выдали, а  это главное. Во-вторых,  вы обладаете определенными знаниями -- а
мне необходимы такие люди...
     -- Интересное предложение,  --  задумчиво  произнес  Анрах. --  Судя по
вашей интонации, по словечкам "определенные знания", "такие люди", вы твердо
намерены  заниматься как раз тем,  что  не приветствуется  ни  властями,  ни
официальной наукой?
     --  Одно немаловажное  уточнение, -- сказал Сварог терпеливо. -- Власть
теперь --  я.  А официальная  наука, стоит мне  приказать,  начнет выполнять
команды  "Равняйсь!"  и "Смирно!" не хуже вымуштрован ного гвардейца...  Это
несколько меняет ситуацию, не правда ли?
     -- Но остается еще...
     -- Вы имеете в виду... -- Сварог ткнул пальцем в потолок.
     --  Именно. Я имею в виду одно из  скромных,  незаметных учреждений при
Канцелярии земных дел, именуемое без всяких затей восьмым департаментом...
     --  Хотите  свежие  новости  из  императорского  дворца? --  усмехнулся
Сварог.  --  Так  уж   повернулось,  что  перед  вами  сидит  глава  другой,
новорожденной имперской  секретной службы, чье место в  придворной  иерархии
находится гораздо выше восьмого департамента...
     -- Вы серьезно?
     --  Абсолютно,  --  сказал  Сварог.  --  Вот вам  указ,  подписанный ее
императорским величеством... Ну чего вам бояться в такой вот ситуации? Вы во
мгновение ока окажетесь  на  недосягаемой для полиции  и  чванных академиков
высоте...
     -- Вот эта высота меня и  пугает, -- признался мэтр Анрах. -- Очень  уж
высоко. Чересчур неожиданно и чересчур высоко... Что я у вас буду делать?
     -- А я и сам еще не  знаю, -- сказал Сварог. -- Я собираю  людей впрок.
Если  возникнет  необходимость,  мне  не  придется   в  лихорадочной  спешке
подыскивать  надежных  специалистов.  Они   будут  под  рукой.  Вы  долго  и
старательно занимались тайнами этого мира...
     -- Далеко не самыми значительными и жуткими.
     -- Все равно. Мне и этого достаточно. Вполне возможно, вы знаете что-то
такое, что мне  не нужно сейчас, о чем я даже и не догадываюсь. Но завтра...
Через месяц...
     -- Спасибо,  --  поклонился Анрах.  -- Никогда еще  не  чувствовал себя
банкой маринованных огурцов, которую хорошая хозяйка запасает впрок...
     -- Обиделись?
     -- Ничуть. Мне просто страшновато, если вы хотите полной откровенности.
Я слишком долго жил... так, как жил. И тут вдруг являетесь вы...
     --  А вам  нравилось так жить, мэтр? -- бесцеремонно прервал Сварог. --
За плотно задернутыми шторами, с оглядочкой перебирать бумаги и предметы, за
которые вас  в любой момент могли  потащить на допрос?  Не иметь возможности
открыто общаться с такими же, как вы? В жизни  не поверю, что вас привлекала
такая жизнь...
     -- Что поделать, привык...
     -- А  вы наберитесь смелости  отвыкнуть резко, --  сказал Сварог. -- Я,
конечно,  не говорю про всякие глупости вроде высокого чина  и проистекающих
отсюда доходов...  но и  это имеет значение, черт  возьми. Книги и  раритеты
никто не отдает бесплатно... Я  вам дам знания, мэтр, о которых вы и мечтать
не  могли. Любые,  к  каким у  меня  есть доступ.  Хотите  иметь  под  рукой
библиотеку  Хелльстада?  До  которой  у  меня  самого  не  доходят  руки?  А
библиотеку императорского дворца? Молчите,  молчите! А глазки-то загорелись,
я же вижу...
     --  А  у  кого  на моем месте  они бы не  загорелись? -- опустив глаза,
сказал Анрах. --  Будь  на вашем месте кто-нибудь другой, я мог бы подумать,
что меня искушает  дьявол, -- да-да, он, знаете  ли, тоже использует  иногда
такие приманки, если верить некоторым свидетельствам...  Послушайте,  что вы
все-таки хотите знать?
     -- Я же говорю -- не  знаю пока, -- честно ответил Сварог. -- Просто вы
--  тот самый человек,  который  мне нужен, вот вам  вся  нехитрая правда...
Хотя... Вы  когда-нибудь  слышали  что-то  о крохотных  подземных обитателях
Хелльстада?
     -- Вы имеете в виду "моряков-крохотулек"? Тех, кто плавает по  морям на
подводных лодках?
     -- Ага! --  радостно воскликнул Сварог.  -- Ну вот вам и доказательство
того, что я  был на  все-таки верном пути! Вот чем вы мне  уже сейчас можете
быть полезны!
     -- Боюсь, вы меня неправильно поняли... -- грустно сказал Анрах. -- Сам
я о  них  мало что знаю.  Есть один моряк --  к  превеликому  сожалению,  из
джентльменов удачи, поэтому найти его непросто. Он тоже увлекается загадками
из разряда запрещенных... Вы  с ним, конечно же, никогда не встречались, это
капитан Бугае...
     -- С  "Невесты ветра"? -- прямо-таки взревел Сварог. -- Да я  же плавал
на его корабле!
     -- Совершенно верно...
     -- Где он?
     Анрах развел руками с видом искреннего огорчения:
     -- Где  искать  пирата?  На  восьми ветрах,  как  говорится...  У  него
хранилась   в   каюте   одна  любопытная  вещичка,   принадлежавшая   прежде
"морякам-крохотулькам", от него-то я и узнал кое-что...  По-моему, в прошлом
месяце его видели...
     Он  замолчал  и повернул голову, услышав знакомое  Сварогу  дребезжание
звонка.  Пес  громко залаял, но  тут же умолк, видя решительный жест Анраха.
Мэтр  шустро прошел  к входной двери --  ничего старческого  в  походке,  до
дряхлости еще очень и очень далеко, -- вскоре вернулся, растерянно сказал:
     -- Похоже, это к вам...
     Увидев  на  пороге  Мару  и  пошептавшись  с  ней,  Сварог,  нимало  не
колеблясь, приказал:
     -- Давай их сюда, немедленно!
     Первым  вошел  Леверлин,   в  своем   обычном  дворянском  платье,   но
перепачканном, рваном и прожженном в дюжине мест. Лицо у него было в копоти,
смешанной  на левой щеке с подсохшей замысловатыми разводами  кровью. Следом
плелся глэрд  Баглю,  столь же грязный,  оборванный, в прожженной одежде,  с
наспех перетянутой куском полотна  головой. Сквозь полотно проступала кровь,
но держался глэрд относительно браво.
     -- Садитесь,  -- распорядился Сварог. -- Вы не станете возражать, мэтр?
Там, на столе, вино... Вы, как я  понимаю, шли по Древней Дороге? (Последняя
фраза была им с умыслом добавлена специально для Анраха.)
     И  оказала  свое действие --  глаза мэтра мгновенно  озарились знакомым
Сварогу по прежним временам огнем...
     Схватив   протянутую   Сварогом   полную   бутылку,   Баглю   отодвинул
предложенный было стакан  и надолго присосался к горлышку. Не  без сожаления
оторвавшись,  передал ее Леверлину --  тот  в  три  глотка  допил оставшуюся
половину. Мара стояла у порога с бесстрастным выражением лица.
     -- Чует мое сердце, что там все пошло прахом, -- сказала она громко. --
С такими физиономиями, как у них, об успехах не докладывают...
     --  Боюсь,  гланфортесса,  будь  вы  с  нами,  оказались  бы  в том  же
положении,  -- вежливо, но твердо сказал Баглю. -- Драться на мечах там было
не с кем...
     -- Докладывайте! -- рявкнул Сварог.
     Он сидел, вертя в руках отвергнутый глэрдом стакан и слушал, как Баглю,
раскрасневшийся от вина, подробно и четко излагает голые факты.
     Засада в замке Рейта  успела уже остервенеть  от напряженного безделья,
дожидаясь урочного часа, когда  старуха Грельфи вдруг подпрыгнула, словно ее
укололи шилом  в самое  седалище, и что  есть  мочи заорала: мол, им следует
немедленно убираться отсюда, со всех ног и сломя голову,  иначе  всем придет
конец. И припустила первой  к выходу со скоростью, сделавшей бы честь многим
молодкам. Они и сами не могли толком объяснить, что их заставило моментально
поверить  и опрометью  припустить вслед за старухой, но, как бы там ни было,
это  им  и спасло  жизнь.  Едва Леверлин,  Баглю  и  дюжина их  людей успели
отбежать от  замка уардов  на сорок, как земля сотряслась, раздался могучий,
непонятный,  никогда  прежде  не   слышанный   и  ни  с  чем   известным  не
ассоциировавшийся  то ли шелест, то  ли свист -- и  замок превратился в кучу
щебенки. Не взорвался, не  взлетел  на воздух, а словно бы завалился  внутрь
самого себя.  Точнее они  не  могли объяснить.  Когда обернулись, услышав за
спиной  этот странный звук, на  месте  замка,  в его  прежних границах,  уже
лежала  куча  перемолотого  в крошку кирпича и  камня, ничуть  не похожая на
развалины, остающиеся после любого известного взрывчатого вещества. И тут же
по ним  хлестнула  словно бы  взрывная волна, опалив  жаром, осыпав мириадом
искр, сбив с ног и проволочив по земле добрую дюжину уардов. Но все остались
живы, не считая царапин, ссадин, ожогов и парочки вывихнутых рук...
     Тем,  кто  на  двух  военных кораблях  вышел в море,  чтобы перехватить
загадочное  суденышко,  досталось  меньше,  но  и  они  потерпели  полное  и
сокрушительное поражение. Они видели, как корабль -- на вид обычная шхуна --
приблизился  к  берегу, уже приготовились  идти на абордаж,  но тут,  словно
получив неведомым путем  некое известие, шхуна -- дрейфовавшая со свернутыми
парусами!  -- вдруг развернулась и  помчалась в  море со скоростью, примерно
втрое  превосходящей  скорость  не только  военного  парусника,  но и любого
земного парохода. Выстрелить по ней никто  так и не успел -- промчавшись меж
двумя корветами, загадочная шхуна  с  той  же поразительной скоростью ушла в
открытое море и моментально растворилась в ночном мраке. Гнаться за ней было
бы  попросту  бессмысленно  --  не   могли  даже  приблизительно  определить
направления, в котором она скрылась, не говоря уж о том, чтобы догнать...
     -- Все, --  убито сказав Баглю и умолк, с надеждой поглядывая на полную
бутылку.
     Перехватив его жаждущий взгляд, Сварог кивнул:
     -- Валяйте... Что ж, господа мои, они нас обставили. Стахор это  или не
Стахор, но мы остались в дураках. Хорошо еще, что все живы...
     -- О чем вы? -- прямо-таки ерзая на стуле, вопросил мэтр Анрах.
     Услышав  этот тон,  Сварог  уже не  сомневался, что его ученый приятель
влип по самые уши. И сказал небрежно:
     -- Да вот, знаете  ли,  из  зеркала в одном замке  вылезала  с завидной
регулярностью некая компания странных существ, не имевшая вроде бы отношения
к  нечистой силе... Вообще-то, это  страшная  государственная тайна,  но мой
ученый консультант имеет право...
     -- Я согласен,  -- сказал мэтр  Анрах не лишенным азарта голосом. -- Вы
не дьявол,  лорд Сварог, но искушать умеете  не хуже... Правда, вынужден вам
сказать, чтобы не осталось недоразумений... Я даю согласие не только оттого,
что  вы меня поманили новыми знаниями. Есть еще один, более шкурный повод...
Я боюсь. Помните, я вам рассказывал о мэтре Тагароне, том самом, что изобрел
подводную  лодку? Я  недавно  получил  от  него письмо.  Он, оказывается,  в
Горроте.  Сделал  мне примерно то же самое  предложение,  что  и вы  -- быть
ученым консультантом при некоем тамошнем научном заведении. Странное письмо.
Предельно  туманное,   намекающее  на  некие   ослепительные  перспективы  и
головокружительное вознаграждение, проникнутое несвойственным  ему в прежние
времена  чванством и  превосходством...  Писал он  сам,  несомненно, --  там
встречаются  обороты, которые  были  свойственны  только  ему,  упоминания о
событиях,  о  коих знали  только мы  с  ним... Но дело  даже  не  в  письме.
Дворянин,  который его  доставил,  мне категорически не  понравился. Я, если
помните, служил в гвардии,  был  на войне, повидал  кое-что. Люди  с  такими
глазами   переступают  через   труп,  как   через   бревно,   и  убивают  не
задумываясь...  Он без  особых дипломатических уверток  дал мне понять,  что
выбора нет. Либо  я  приму предложение, либо со мной произойдет какой-нибудь
несчастный случай. У меня осталось еще два  дня  из  отпущенных  на раздумья
трех... Все это время возле дома отирались какие-то люди...
     -- Я  никого  не видела, -- уверенно  сказала  Мара. --  Что-что, а  уж
наблюдение засекла бы... Впрочем, рядом -- заброшенная пивоварня,  туда-то я
не заглядывала  -- к чему?  Там может целый  взвод и сейчас прятаться...  На
улице остался ликтор  в цивильном, что прискакал с ними... -- кивнула она на
оборванных и опаленных пришельцев.
     -- Посмотри, -- сквозь зубы бросил Сварог.
     Она  кивнула  и  бесшумно  выскользнула  в   дверь.  Баглю,  ничуть  не
удивившись, вытянул из ножен фамильный палаш, процедил:
     --  Горротцы,  говорите?  Оч-чень  кстати...  Мара  вернулась,  мотнула
головой:
     -- Ликтор на месте, кони --  тоже. Ни одного тихаря на улице, но насчет
пивоварни -- кто его знает...
     --  Поистине,  мэтр,  вы у нас  человек незаменимый, --  сказал  Сварог
спокойно. -- Не беспокойтесь, сейчас переправим вас во дворец, там им до вас
будет  гораздо труднее дотянуться... Мара! Вызывай  министра полиции.  Чтобы
через четверть  часа тут не протолкнуться было от его головорезов, прочесать
улицу,  обыскать  и  пивоварню,  и  прочие  прилегающие  строения...  --  Он
повернулся к Анраху. -- В положении короля есть некоторые  приятные стороны,
не  правда ли? Это вам  не  старые времена, когда меня гоняли, как  зайца...
Живо собирайтесь.
     -- Но мои книги?  --  растерянно  воззвал  мэтр  Анрах.  --  Коллекции?
Собака?
     --  Мара, -- хладнокровно добавил Сварог.  -- Добавь  еще,  пусть  сюда
пригонят дюжину  повозок и десятка два носильщиков... Вот так и живем, мэтр.
Приказы мои, что характерно, немедленно исполняются. Мелочь, а приятно...

        Глава 18. ЦЕННОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ


     Тишину нарушал лишь  хруст и шорох плотной бумаги, пропитанной каким-то
алхимическим составом, чтобы не боялась воды: на такой бумаге здесь  главным
образом печатали военные  и морские карты, поскольку снадобье из-за каких-то
редчайших  компонентов  выходило  дороже  золота,  и  растрачивать   его  на
цивильные нужды  было бы расточительно (конечно, это не касалось королевских
указов и самых важных документов).
     Адмирал  Амонд обложился ворохом  лоций  и карт глубин, залитых синевой
разных оттенков, от прозрачно-акварельного до густого, чуть ли не черного, с
сосредоточенным видом понимающего человека манипулировал циркулями, круглыми
линейками  и  еще какими-то  штурманскими причиндалами, в которых Сварог  не
разбирался совершенно.  Анрах терпеливо сидел  рядышком, время от времени по
просьбе адмирала тихонько уточняя что-то.
     Сварогу  пока что  не  находилось  дела, и он  в ожидании хоть каких-то
результатов или  хотя  бы версий  маялся от  скуки.  Он внезапно  оказался в
состоянии самого  пошлого  безделья.  За  две последних  недели не случилось
решительно ничего,  требовавшего бы личного вмешательства самодержца: страна
жила спокойно,  без смут и мятежей, подданные, как им и полагалось, прилежно
занимались кто законными, кто беззаконными ремеслами (но последних  искали и
ловили  опять-таки без вмешательства  короля, вовсе не обязанного вникать  в
такие  мелочи). Из Глана тоже  приходили  лишь  самые оптимистичные новости:
горротцы  притихли,  коварных  сюрпризов  из  разряда  феноменов  больше  не
случалось, глэрда  Рейта  после  надлежащего внушения выпустили на  свободу,
чтобы использовать  в  качестве  приманки  на  случай,  если его  загадочные
приятели  вдруг  решат  объявиться  вновь  (незадачливого  дружка обитателей
Зазеркалья поселили  в один из его  замков  поплоше, строго запретив таковой
покидать,  да  вдобавок  королевским  указом,  который  Сварог  подмахнул  с
особенным удовольствием,  лишили доброй четверти  земель,  каковые  передали
наследнице Барраля в виде компенсации за все причиненные ей неудобства).
     Впрочем, Сварог не особенно и рассчитывал, что те, из зеркала, вернутся
на  спаленную явку,  --  но  попытка,  как известно,  не  пытка. Из  тех  же
соображений министр полиции до сих  пор  держал на  Бараглайском  холме штук
двадцать своих  отборных  тихарей: на  случай, если горротцы  начнут  все же
выяснять, куда запропастился мэтр Анрах. Зачем  он вдруг понадобился Стахору
-- непонятно, да  и сам  мэтр не  знал,  какие именно его  знания  привлекли
горротского короля, несомненно стоявшего за Тагароном...
     Собственно  говоря,  Сварог   остался   в  полном   одиночестве.  Мара,
добившись,  наконец,  выполнения  вскользь  данного  ей  Сварогом  обещания,
отправилась почистить Ямурлак от затаившейся по чащобам нечисти -- во  главе
двух конных легионов, пары сотен Вольных Топоров, изрядного отряда любителей
авантюр, привлеченных в экспедицию как тягой к приключениям, так  и солидным
вознаграждением в золоте.  С  ней поехал Карах --  в  качестве  долголетнего
ямурлакского  обитателя,  тамошнего  уроженца,  а следовательно,  бесценного
научного  консультанта.  Туда  же  дружно  рванули  Шег  Шедарис  и  Бони  с
Паколетом, решившие, что лучшей возможности малость подрастрясти жирок может
и  не  подвернуться. Что  до  Тетки  Чари,  она  все это  время  прочесывала
многочисленные  портовые  кабачки,   выискивая  старых   знакомых,   которые
неисповедимыми путями могли довести до сведения капитана Бугаса, что нашелся
наконец-то   человек,   способный  оценить  его  коллекции  по  достоинству.
Вообще-то, параллельно Бугаса  искала  и  вся  заграничная агентура министра
полиции  (как выяснилось, с  полгода  назад  прибравшего к  рукам  и внешнюю
разведку),  но Сварог, вспоминая лично знакомых ему господ  пиратов,  в  том
числе и самого Бугаса, слабо верил в успех шпиков, заранее прикинув, сколько
из них не  вернется.  Шпиков джентльмены удачи особенно не жаловали  и давно
наловчились устраивать им плаванье в один конец, то бишь сверху вниз... Зато
у Тетки Чари шансы определенно были...
     Леверлин куда-то  исчез -- и у  Сварога осталось впечатление, что былой
сподвижник,  вынужденный  силой   обстоятельств   открыть  кое-какие  тайны,
попросту избегает с ним встреч. Это было чуточку неприятно -- дело, конечно,
не в обидах, какие могут быть обиды на человека, вынужденного хранить  чужие
тайны даже от боевых друзей? -- но все равно остался неприятный осадок...
     И,  наконец, Элкон  пропадал наверху, в  Келл Инире, с,  помощью добрых
знакомых из Магистериума разрабатывая для новорожденной разведслужбы Сварога
систему   спутников-наблюдателей,   способных   прослушивать  эфир  на  всех
диапазонах и вообще надзирать за планетой так, как этого до сих пор не делал
восьмой департамент. Задание  не из легких, но  Сварог надеялся,  что парень
справится,  --  на  таких вот  серьезных поручениях  и  проверяются растущие
кадры, к тому же других кандидатур у него все равно не было...
     Даже  ведьма  Грельфи поддалась захватившей всех жажде  деятельности  и
отправилась в Глан, чтобы  с помощью каких-то своих методов  поискать другие
зеркала, откуда могут вылезать существа в балахонах.
     Честолюбивый  полковник  Фалек из Синих Егерей  со всем своим полком  в
полном составе и парочкой артиллерийских батарей уже десять  дней действовал
в Пограничье, вразумляя господ вольных ярлов, с помощью то кнута, то пряника
втолковывая  им, что  с  прежними  вольностями,  как  ни  печально, придется
расстаться. Судя по  двум лоранским нотам,  он даже быстрее, чем рассчитывал
Сварог, вышел к побережью,  и его  корабли,  двигаясь к  устью  Секвены, без
лишних церемоний  сметали  бортовыми залпами  все, что предприимчивые соседи
успели  там возвести. (На  обе ноты по указанию  Сварога министр иностранных
дел  ответил  довольно  резко,  вполне резонно  заметив,  что  речь  идет  о
внутренних  делах,  о  наведении его  величеством Сварогом  Первым порядка в
своих законных владениях, и  совершенно непонятно, почему господа из  Лорана
дерзают  этим  возмущаться  --  уж  не  хотят  ли тем  самым  признать,  что
официально поддерживали  нарушение  границ  их подданными?!  Неизвестно, что
подумали в королевском дворце, но третьей ноты не последовало.) А по Вольным
Манорам,  вдоль  течения Рона,  довольно  браво  продвигался  экспедиционный
корпус  маршала гвардии, ради  вящего запугивания  действовавший сугубо  под
хелльстадским  знаменем  Сварога.  Судя по поступавшим донесениям, владетели
карликовых держав сдавались без  особенного сопротивления -- были заняты уже
девять Маноров из  двадцати  одного, а  нечто похожее  на вооруженный  отпор
встретили лишь в трех, да и там быстро все уладили без особых церемоний.
     Вот  тут Сварог  разворошил  осиное гнездо!  Практически из всех  стран
континента посыпались ноты разной  степени  эмоционального накала.  Шаган  и
Снольдер отделались довольно формальными посланиями (лишний  раз  подтвердив
тем  самым  расчеты Сварога -- в первом  королевстве после уничтожения  Глаз
Сатаны  он был  трудами  монахов  из  Братств  весьма  популярен,  а  второе
определенно подавало  сигналы,  недвусмысленно свидетельствовавшие о твердом
намерении  дружить), зато письма  из Горрота, Лорана, Балонга и Святой Земли
сочились ядом  и источали такой  жар, что их боязно  было  брать в руки,  не
надев предварительно толстых перчаток. Сварога взахлеб обвиняли в злодейском
попрании вековых  традиций и  единогласных  решений  Виглафского  Ковенанта.
Пикантность ситуации  была  еще и в том, что Балонг  никогда в Ковенанте  не
состоял, а  Святая Земля,  бывшее королевство  Нимаан, была  из  означенного
Ковенанта исключена еще четыреста лет назад, когда приверженцы отца Патарана
свергли и уничтожили тамошнюю королевскую фамилию...
     Исторической    точности    ради   следует   добавить:   хотя   широкая
общественность,  за исключением всезнающего министра полиции,  так об этом и
не узнала, дипломатические ноты последних четырех государств Сварог читал не
где-нибудь,  а  в   постели  Арталетты  под  охлажденную   "Кабанью  кровь",
декламируя  вслух особенно  лихие  перлы,  что  вышеупомянутый эмоциональный
накал значительно снижало и безусловно не возымело того эффекта, на который,
быть может, короли и их дипломаты всерьез рассчитывали. И это познавательное
чтение вслух продолжалось до позавчерашнего дня -- потом Арталетта, хотевшая
немного развеяться, тоже отпросилась в Вольные Маноры со своими мушкетерами.
     А несомненный  юмор  ситуации  крылся  в  следующем: поскольку  занятие
(будем так это  деликатно называть) Вольных Маноров проходило  исключительно
под   хелльстадским   флагом,  то   и   ноты,   соответственно,  прямехонько
отправлялись, согласно строгому дипломатическому протоколу, в Готар. Где их,
сноровисто  орудуя  шилом  и  бечевкой,  подшивал  господин  департаментский
секретарь, педантично отписывая в  ответ на каждую:  в  настоящий момент его
величество, король  Хелльстада, имеет честь  пребывать  за пределами  своего
королевства,   ведомый  важнейшими   государственными  делами,  но   по  его
возвращении сии бумаги будут ему доложены...
     Сварог  прекрасно  понимал,  что  сочинением  возмущенных  нот  дело  и
ограничится -- далекий Шаган вмешиваться  не намерен, Снольдер  будет, очень
похоже, держать нейтралитет, а прочие не способны на большую войну. А посему
он отправил глэрду Дагласу указание взять  парочку  гвардейских полков и  со
своей  стороны границы вторгнуться в те Маноры, что были ближе  к Глану. Под
тем  же  хелльстадским  знаменем.  "Обойдется,  -- подумал он  с  той  долей
здорового цинизма, которая должна быть свойственна всякому толковому королю.
--  Проскочит..." В общем и  целом, он не собирался  ничего палить и жечь, и
свергать кого-то без особой необходимости тоже не приказывал: восемь князей,
графов и баронов, вовремя догадавшихся принести ему  вассальную присягу, так
и  остались на  прежних местах, а что до покойного девятого,  то он  был сам
виноват -- никто его не заставлял бросаться в конную атаку во главе бездарно
обученной  и  скудно вооруженной  дружины, которую Синие Егеря опрокинули  и
рассеяли  чуть  ли не в  пять минут... Впрочем,  насколько  Сварог  знал  из
донесений,  на вакантный  трончик маршал гвардии тут же посадил какого-то то
ли  племянника,  то  ли  троюродного  брата покойного барона,  в отличие  от
глупца-родственничка  более  гибкого  к требованиям  текущего  политического
момента...  И  двинулся дальше, пачками распространяя  манифесты,  в которых
Сварог, как положено, обещал всевозможные вольности и светлое будущее.

     ...Он сидел у окна, слушал вполуха тихие разговоры мэтра с адмиралом  и
от нечего  делать  перелистывал великолепный  альбом репродукций "Сто  сорок
видов Латераны". Сначала бегло, потом все внимательнее, уже не переворачивая
по три страницы зараз.
     Только теперь до него стало помаленьку доходить, отчего поэты посвятили
Латеране  столько  стихов,  художники  --  полотен,  а  все  без  исключения
путешественники,  как  таларские, так  и  сильванские,  отзывались  об  этом
древнем городе исключительно восхищенно.
     Латерана была прекрасна. Старинные дворцы, живописные проспекты, четыре
десятка  разнообразнейших  мостов,  из   которых   ни  один  не  повторялся,
университет  --  сам  по   себе  городок  в  городе,  гробницы  ронерских  и
снольдерских королей, набережные, крепость Руэт, королевский дворец, башни и
обсерватории,  музеи и крытые  манежи, ипподромы и термы... Сейчас  понятно,
почему  за этот город две сопредельные державы, Снольдер и Ронеро, воевали в
среднем раза четыре за столетие --  и отнюдь не  для того,  чтобы разрушить,
почему  Латерана дважды побывала  столицей  Снольдера  и дважды  же столицей
Ронеро. Там, за облаками, он просмотрел  массу фильмов о таларских  городах,
но  ни  один не  оказал на него такого  впечатления,  как  Латерана.  Ничего
удивительного, что Элкон сбежал из дому именно  в Латеранский университет, а
не в Ремиденум... Лепота -- и ничего тут больше не скажешь...
     -- Что  вы  сказали? -- встрепенулся он,  поднял голову и убрал с колен
тяжеленный альбом в кожаном переплете с золотыми углами.
     -- Опрометчивых гипотез  я всегда опасался...  -- сказал адмирал Амонд.
--  Но не могу отделаться от впечатления, что они устроили себе  базу где-то
вот здесь, у самого маленького из островов Девайкир... Я попытался поставить
себя на  их место -- и  не  нашел  лучшего укрытия.  Идеальная пристань  для
небольших  подводных лодок,  таких,  какими  мне их  описал граф Элкон.  Вот
здесь, в  трех местах, -- прекрасные фарватеры. Ни  один корабль нормального
размера по  ним  не пройдет --  глубина достаточная, но ширина  не позволяет
проплыть к  берегу даже посыльной шхуне,  разве  что баркас  пройдет, но ему
совершенно нечего делать  в том  лабиринте... А вот  для  тайной базы место,
повторяю,  идеальное. Остров практически безлюден, разве  что пираты  иногда
туда заходят для кренгования...
     Ну да, вот именно... "Невеста ветра" как раз  и  приплыла как-то к этим
безлюдным  берегам, чтобы  очистить дно  от ракушек.  И  там  светлой  ночью
бродивший  в  одиночестве  по  прибрежным  скалам  Бугае  подобрал  странную
вещичку, о которой потом рассказывал  Анраху. Сам Анрах так и не  понял, что
это  такое, но Сварог моментально  узнал  в его описании  самую обыкновенную
надувную лодку из какого-то  синтетического материала -- вот только размером
она была с ладонь, как раз для крохотных человечков ростом в палец. Кому она
принадлежала,   сомневаться   не  приходилось:  на  следующую   ночь  Бугае,
отправившись в то же место, своими глазами видел, как у берега долго кружили
две таких же лодочки, полные людей-крохотулечек, --  только  эти были, такое
впечатление, из металла и двигались, как говорил Бугае, "сами по себе, жужжа
и  чирикая".  Сварог  допускал, что  первая  лодка попала в  катастрофу и ее
экипаж  погиб, а потом их старательно искали  крохотульки с подлодки. Почему
бы и нет? Всякое может случиться...
     -- О них  я впервые  услышал  еще  юнгой, -- сказал  Амонд,  постукивая
циркулем по карте. -- Есть некий набор морского фольклора, который вешают на
уши каждому новичку. Никакого сцепления с реальностью: они проходили по тому
же ведомству, что  Призрак Кухаря или  Чайка-Вещунья...  я  не  включаю сюда
Серую  Погибель или Водяного Бегуна, потому что они-то как раз  существуют в
реальности...
     -- Вы полагаете, адмирал? -- усмехнулся Анрах.
     --  Уважаемый  мэтр,  вы  -- человек, простите,  сугубо сухопутный,  --
отрезал Амонд. --  А я хожу по морям тридцать два года. Выдумка -- выдумкой,
а реальность -- реальностью. Серая Погибель,  или даката существуют на самом
деле.
     Анрах  вежливо  промолчал, но  видно  было, что  он остался  при  своем
мнении.  Сварог  не расположен был углубляться  в  бесцельные  теоретические
споры. Он сказал:
     -- Если я правильно  понял, адмирал... Никто  и никогда  не относился к
ним, как к реальным существам?
     --  По  крайней мере, мне  об  этом неизвестно,  --  кивнул  Амонд.  --
Поскольку никаких вещественных доказательств в руки ни к кому не попадало...
если не  считать Бугаса,  как уверяет наш  мэтр. В принципе,  я  верю: Бугае
известен  своей коллекцией  диковин  на  двух планетах, хотя, разумеется, он
далек от ученых заведений и научных  диспутов. Однажды попытался выступить с
докладом, но сведения,  которые он где-то откопал, шли вразрез с официальной
наукой,  и кончилось все конфузом, после  которого он зарекся...  К тому  же
некоторая... гм, специфика его ремесла не позволяет сплошь и рядом с  картой
в  руках объяснять, где  именно он  отыскал  ту или  иную диковинку...  Ваше
величество,  вы твердо уверены, что эти подводные лодки  существуют?  Такие,
какими вы их описываете?
     --  Быть  может,  не  в  точности  такие, --  сказал  Сварог, тщательно
подбирая слова. -- Но в их существовании я уверен.
     -- Плохо... Лично я  просто не представляю, как можно  с ними бороться.
Теоретически  я хорошо представляю себе, что такое торпеда -- их у нас давно
пытались  делать,  но не  существует  на земле подходящего  двигателя. -- Он
печально  покрутил   головой.  --   Ваше  величество,  в  узком  кругу  могу
признаться,  что мне  страшно. Одна  такая лодка  способна отправить  на дно
целую эскадру...
     --  Ну, пока  что они не давали  о  себе  знать, --  сказал Сварог.  --
Хоронятся и таятся,  как  могут, -- и  до  сих пор им это удается... В конце
концов,  это  моя  головная боль, адмирал.  От  вас одно требуется: вдумчиво
изучить лоции и подыскать места, где  они могут устроить базы. А остальное я
беру на себя... Если подвести итоги, все обстоит не так уж плохо. Раскрылись
они лишь однажды: тогда, на Морской площади...
     В дверь деликатно  поцарапались  --  Сварог  уже давно освоился  с этой
манерой господина  министра полиции.  Он вышел  в  коридор. Как ни скуп  был
Интагар на мимику  и  эмоции, Сварог все же мог определять, какие настроения
на данный момент владеют его  верным бульдогом. Судя по некоторым признакам,
ничего из ряда вон выходящего в окрестностях не случилось. Что ж, неплохо. В
русле  общей тенденции: затишье у нас, господа,  покойное  затишье,  и слава
богу...
     -- Итак? -- спросил Сварог. -- Давайте как обычно...
     Он  и эту манеру  Интагара изучил  --  начинать  с самого маловажного и
двигаться по  восходящей (разумеется, это касалось лишь вот  таких застойных
деньков...).
     -- Мои люди задержали  странного субъекта,  -- прилежно доложил министр
полиции.  -- То  ли сумасшедший, то ли просто слаб  на  голову. Он  в Равене
недавно, называет  себя художником,  но рисует  какие-то кляксы и зигзаги...
Сегодня выяснилось, что вы его приговорили в Глане к баниции с веревкой...
     --  Ах, вот кто  объявился... --  хохотнул  Сварог. -- Ну  да, конечно,
следовало догадаться, что не в Вольные Маноры он двинет, там люди  еще более
темные, чем я, и столь высокого искусства не оценят...
     -- Прикажете повесить  в  соответствии с  вашим указом? --  по-деловому
осведомился министр полиции.
     --  Э, нет, --  сказал Сварог. -- Он,  в общем, не  виноват,  что  меня
именно сюда пригласили в короли...
     Доставьте его на снольдерскую границу и отпустите к лешевой матери.  На
тех  же  условиях:  если  когда-нибудь  окажется  в  моих  владениях,  будет
безжалостно повешен... Включите в соответствующие списки.
     --  Будет  исполнено. Прибыл гонец из Пограничья, от полковника Фалека,
он сейчас  отдыхает.  Насколько я  понял,  ничего  особо важного  -- обычный
отчет...
     -- Ну,  в таком  случае  и нечего его беспокоить, --  сказал Сварог. --
Когда отдохнет, приведете. Это все?
     --  Нет,   государь.  Во  дворец  привезли  герцога  Веймара.  Судя  по
донесениям сопровождавших  его людей, он  довольно бодр и питает  надежды...
Всю  дорогу   он  старательно  составлял  некий  трактат   --  вы   же  сами
распорядились  с ходу поставить перед  ним  задачу,  чтобы побыстрее понять,
чего от него ждать...
     -- Сейчас посмотрим... -- оживился Сварог.
     --  И последнее, государь.  На  снольдерском "Морском  Короле" в Равену
только что прибыл граф Раган...
     --  Ага, старый  знакомый, -- кивнул Сварог. -- Надеюсь, не  под  своим
честным именем путешествует?
     -- Ну разумеется, государь. Предъявил бумаги на имя простого дворянина,
путешествующего  "по   собственным   надобностям".  Как  водится,   за   ним
внимательно  наблюдали, не  делая  никаких попыток к  аресту: есть неписаные
правила, в отношении разведчиков столь  высокого ранга  не принято применять
вульгарный арест... Что любопытно, его встречали здесь совершенно незнакомые
мне люди. Я полагал, что все его  особо доверенные лица и хозяева его личных
конспиративных квартир мне известны наперечет... -- развел  Интагар руками с
некоторой долей самокритичности.  -- Оказалось, у него здесь есть и запасные
"потайники", ничем  себя  прежде  не  проявившие...  Он  сейчас  в гостинице
"Золотое дерево". Под плотнейшим наблюдением...
     -- Ну, посмотрим, -- пожал плечами Сварог. -- Пойдемте...

     ...Человек в простом дворянском платье встал при его появлении -- но не
вскочил  с  холуйской  поспешцостью,  а,  скорее,  с   большим  достоинством
выпрямился.   Жестом  отослав   министра  полиции  (как  ни  хотелось   тому
задержаться), Сварог придвинул кресло, уселся и с наработанными уже навыками
величественно повел рукой:
     -- Вы можете сесть. Прошу без церемоний.
     --  Благодарю вас, государь,  -- степенно  ответил  ссыльный  прохвост,
усаживаясь.
     Сварог откровенно разглядывал  его:  лет  сорока  пяти, недурен собой и
невероятно благообразен, светловолос,  с темными, почти черными бровями (что
считается несомненным признаком породы),  с  красивой проседью на  висках  и
гордой осанкой.
     --  Прежде  всего,  ваше величество,  -- заговорил  первым  герцог,  --
позвольте  поблагодарить вас  за  восстановление справедливости в  отношении
моей  скромной  персоны.  Я  рискнул  заключить,   что   именно  вам  обязан
освобождением  и  даже  привлечением  к  работе...  в  чем  я  нисколько  не
сомневаюсь, ибо слава о  вашем уме и доброте долетела и до далекого, унылого
Стагара...
     Голос у него был  низкий, приятный,  прямо-таки обволакивающий. Если бы
Сварог не читал собственными  глазами толстенный список прегрешений герцога,
сейчас  нимало не  сомневался бы,  что  перед ним сидит  честнейший человек,
оклеветанный  злыми  и  подлыми  завистниками. Бездна  обаяния,  честнейший,
незамутненный взор, весь облик лучится добротой, безобидностью, верностью...
Такой кому  угодно  способен  повесить лапшу  на  уши  и продавать эскимосам
холодильники,  а  жителям  Сахары  -- электрообогреватели.  Понятно  теперь,
почему сумел облапошить такое количество  народу, среди  коего было маловато
доверчивых дурачков, и почему добрых три четверти совращенных девиц вешались
на шею без принуждения  или угроз,  даже кое-кто из  злодейски похищенных из
отчего дома...
     А герцог,  ободренный молчанием его величества,  разливался соловьем --
лесть была  хотя и явственная, но не грубая, уж никак не примитивная. Скорее
герцог выглядел умным  человеком, который воздает должное другому, еще более
умному,  --   и   это   опять-таки   производило   впечатление.   Сварог   с
неудовольствием  обнаружил,  что  ему все же  приходится  делать  над  собой
некоторое усилие, дабы  воспринимать  этого  прохвоста так,  как герцог того
заслуживает, судя по бесстрастным полицейским экстрактам...
     В конце концов он решительно поднял ладонь:
     -- Достаточно,  герцог... -- И  не удержался от шпильки:  -- Вы знаете,
перед  тем, как  вернуть вас  со Стагара,  я  просмотрел  кое-какие  бумаги,
касающиеся вашей персоны. Очень подробные и обширные...
     -- Ах, ваше  величество! -- отозвался герцог прочувствованно. --  Вы  в
благородстве  своем и не подозреваете, сколь изощренны и подлы  могут быть в
своих  надуманных  наветах  иные  бесчестные   людишки,  мастера  клеветы  и
обмана...
     И он даже прикрыл глаза рукой, удрученный несовершенством нашего мира и
злокозненностью его обитателей.
     -- А история с ожерельями маркиза Калагана --  тоже  навет? -- проверки
ради поинтересовался Сварог.
     -- С чьими ожерельями?
     На благородном лице герцога ясно  читалось, что он никогда  в жизни  не
слышал этого имени и в глаза не видел никаких ожерелий.
     Сварог мог и поверить -- если бы не слышал доклада Мары, по его приказу
проверившей достоверность кое-каких досье из  богатейшего  собрания министра
полиции...  Прохвост,  конечно.  Редчайший  экземпляр...  но  ведь потому  и
понадобился, а? Именно потому, господа мои...
     --  Хорошо, меня,  надо  полагать,  ввели в заблуждение, --  сказал он,
откровенно ухмыляясь. -- Покажите, что вы там сочинили...
     Почерк  у  герцога был невероятно разборчив и  четок -- как у коронного
писаря с двадцатилетним стажем. Сварог перелистнул  несколько страниц, потом
вчитался.
     Он  старался сохранять бесстрастное лицо (чтобы этот прохвост не понял,
насколько  он  королю  нужен),  но  в  глубине  души  понимал,  что  лучшего
сотрудничка и не сыскать.  Лемар на лету ухватил его идею, черновые наброски
насчет Ордена Возрождения Трех Королевств, врученные Сварогом  отправленному
на Стагар полицейскому  чиновнику.  И поработал с ними так, словно всю жизнь
служил  в  ЦК КПСС.  Правки  после  него  не требовалось,  все  продумано до
мельчайших деталей -- устав Ордена,  чья благородная деятельность направлена
на  благороднейшие   цели,  система   партийного...   тьфу  ты,   орденского
руководства,  расписанная  по городам,  округам  и  провинциям, завершенная,
стройная и толковая; отличительные знаки и символы, награды в трех металлах,
почетные цепи к ним -- сам Сварог до этого не додумался, как и до нарукавных
нашивок,  означающих  орденский  стаж,  --  ежемесячные  собрания,  годичные
Большие Советы (слова  "партийный  съезд"  герцог  попросту не  знал, иначе,
несомненно,  употребил бы), кандидаты  и  полноправные  члены,  взыскания  и
поводы к  таковым... И все это набросано на коленке, в плавании, в неудобной
повозке?! Вот это сотрудничек! Тошнит от него, и повесить так и подмывает --
но ведь незаменим!  Беглые наметки Сварога превратились в нечто законченное,
заслуживающее претворения в жизнь с завтрашнего же дня...
     --  Ну что же, -- сказал он, вставая. -- Вам сообщат о вашей дальнейшей
судьбе, любезный герцог...
     В  коридоре терпеливо ждал министр полиции.  У его ног, виляя  хвостом,
сидел здешний курьез, порожденный  самодурством покойного Конгера, желавшего
чем-то  изощренно  унизить   свое  дворянство:  серый  с  черными  крапинами
охотничий пес, волею короля носивший дворянское достоинство  (подкрепленное,
как полагается,  гербом,  выгравированном  на  золотом  ошейнике).  Рядом  с
каменным  лицом  стоял лакей,  коему  вменялось в обязанность  ухаживать  за
четвероногим  лауром и по мере  понимания исполнять  все его  желания, кроме
одного-единственного:  у  хвостатого  дворянина  не  должно   было  родиться
потомства  (именно такое соломоново решение принял  недавно Сварог, решивший
сохранить  жизнь  безвинному песику,  но не доводить  ситуацию до абсурда --
ведь,  если  судить  с точки  зрения незыблемых  геральдических правил,  все
щенки,  родившиеся  бы  от  облагодетельствованной  дворняги,  автоматически
получали благодаря отцу то  же дворянское  достоинство -- ведь он  не  мог в
членораздельных   словах   лишить    потомство   благородного    звания,   а
следовательно...).
     Рассеянно потрепав по голове  блохастого  дворянина,  Сварог в ответ на
вопросительный взгляд министра полиции решительно произнес:
     --  Верните  ему, пожалуй что,  гражданский чин. И только. Не стоит его
баловать  сверх  меры,  будем  держать в  черном теле. Чтобы  поработал  как
следует... Я бы его с удовольствием повесил, с каким бы удовольствием...
     --  Я вас прекрасно понимаю, государь, -- проникновенно  сказал министр
полиции. -- Но, вы сами убедились...
     --  Сволочь  редкостная,  --  с  чувством  сказал Сварог. --  Но  каков
сотрудничек... Между прочим,  поручите ему составить  парочку манифестов для
Вольных Маноров в добавление к  уже имеющимся. И... -- оглянувшись на слугу,
он  взял министра  под  локоток,  отвел его  подальше.  --  И пусть  сочинит
что-нибудь  убедительное для  той области Святой  Земли,  что расположена по
нашу  сторону Рона. Чует  мое сердце, наши лихие генералы вскоре  сгоряча  и
туда вломятся, а у меня, рассуждая по-грсударственному, нет никакого желания
их  останавливать. К  чему? Устье  Рона  будет  в наших руках,  а столица на
другом берегу реки окажется под прицелом наших орудий, после чего они станут
гораздо сговорчивее... Пусть этот прохвост извратится, насколько умеет.
     -- Будет сделано, государь! Гонец от Фалека отдохнул и рвется к вам...
     ...Бравый  лейтенант  Синих  Егерей  вскочил  ему   навстречу,  щелкнув
каблуками так, что эхо отразилось от высоченного, в золотой лепнине потолка.
Выхватил из-за отворота мундира толстый засургученный пакет и, четким жестом
выбросив  руку,  протянул  его  Сварогу,  звенящим  от  возбуждения  голосом
отчеканил (несомненно, заранее предвидя, что ждет такого вестника):
     --  Государь,  полковник  Фалек докладывает, что  убеждение  Пограничья
завершено!  Гарнизоны  находятся во всех столицах вольных ярлов  и  наиболее
крупных  населенных  пунктах,  редкие  очаги  сопротивления   погашены,   мы
полностью контролируем эту провинцию! Последним было занято княжество Рут --
вот там нам пришлось немного повоевать...
     -- Рут? -- спросил Сварог, вертя пакет и хмурясь при воспоминаниях.
     -- Так точно, ваше величество!  Тамошний князь, вздорный юнец,  пытался
организовать  конную контратаку. Наша  "волчья сотня" их вырубила начисто --
там и  была-то горстка... Полковник отдал  приказ  похоронить князя согласно
рыцарским  правилам ведения войны, что  и было  незамедлительно выполнено...
Других   эксцессов   не   последовало,   население   приведено   к   полному
повиновению...
     Его  усатенькое лицо было  ревностным до глупости. Сварог его не  видел
сейчас -- перед глазами стоял забавный светловолосый юнец, почти  мальчишка,
всерьез намеревавшийся броситься со  своим  крохотным  отрядиком против Глаз
Сатаны. Именно от него Сварог впервые услышал о  пророчествах Таверо и Сером
Рыцаре.  Именно  о нем  Сварог  тогда подумал: из таких  получаются отличные
солдаты... если не убьют в первом же бою.
     Что ж, так и вышло. Жизнь не успела обтесать вихрастого романтика...
     Душа была полна стыда и тоски. Он никогда не думал, что запущенный  его
волей неумолимый механизм однажды прокатится  шипастыми колесами  и по таким
вот мальчишкам...
     "Но  ведь  этот юнец ничего не успел сделать!  -- пытался успокоить его
кто-то  умудренный  жизнью, знающий  все ее  тяжелые сложности. -- Он только
болтал  языком  и  картинно  хватался  за  меч!  И ничего  больше. Он  мешал
грандиозному   предприятию,   направленному   на  благородные   цели.   Его,
несомненно,  уговаривали  сначала  по-хорошему,  Фалек  кропотливо  выполнял
инструкции, и перед  его войсками всегда  шли увещеватели с манифестами! Кто
ему  мешал сложить  оружие,  не  болтаться под ногами?  Независимость  Рута,
которой мальчишка так гордился, смешна и нелепа! Он сам виноват, сам, сам!"
     У  собеседника, существовавшего  лишь  в сознании  Сварога,  было  лицо
герцога Лемара --  Сварог отчего-то знал это совершенно точно. Жгучий стыд и
тоска никак  не проходили, и Сварог, спохватившись, повернулся к неповинному
ни в чем лейтенанту, пожалуй, ровеснику князя:
     -- Благодарю вас, лейтенант. Поздравляю с орденом "Звезда отваги".
     И, уклоняясь от неизбежного  в таких случаях шумного, уставного  вопля,
выражения благодарности, побыстрее вышел  в коридор. Так и не  вскрыв пакет,
остановился у колонны, едва не застонав  вслух от тоскливого  стыда.  И  это
тоже называется --  дорога королей... И это тоже следует пережить, чтобы  не
вспоминать больше никогда...
     -- Ваше величество,  что  с  вами?! --  обеспокоенно воскликнул министр
полиции.
     -- Пустяки, -- сказал Сварог торопливо. --  Ничего  серьезного...  Один
мой давний знакомый погиб, только и всего...
     -- Ваше  величество...  Граф Раган прислал своего человека к  одному из
моих доверенных лиц. Он  просит  незамедлительной аудиенции -- как заверяет,
по серьезнейшему делу...
     --  Хорошо, --  сказал Сварог  бесстрастно, как и  подобало  королю. --
Организуйте все,  как нужно;  не мне вас учить...  Только сначала быстренько
раздобудьте мне добрую чарку... нет, не вина, чего-нибудь покрепче, келимаса
хотя бы... Живо!

        Глава 19. ЕЩЕ ОДИН СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ


     Еще  в прошлом году,  во время  приснопамятного эпизода  с  королевским
зверинцем, Сварог убедился, насколько легко остаться незамеченным во дворце,
особенно если владеешь  кое-какими заклинаниями,  позволяющими  мгновенно  и
неузнаваемо изменять внешность.  Так  произошло и  сейчас:  они с  министром
полиции,  нисколько  на себя не похожие,  преспокойно прошагали  чуть ли  не
полторы лиги:  два канцеляриста министерства двора, в весьма  незначительных
чинах,  судя  по  мундирам,  но  снабженные  теми   бляхами-пропусками,  что
позволяли пройти всюду. Если их в чем-то и заподозрили, то только в том, что
оба  --  замаскированные полицейские,  занятые одним  из  тех дел, в которые
непосвященным лучше не соваться по причине несомненной вредности  означенных
дел для жизни и здоровья чересчур уж любопытных.
     Снольдерского гостя разместили на втором этаже самого обычного зданьица
у  самой дворцовой ограды.  Официально оно принадлежало королевской поварне,
но  Сварог,  имевший  уже  некоторый  опыт,  с  ходу  определил,   что   эти
специфические молодцы,  отиравшиеся при входе и на первом этаже,  на кухарей
похожи не более, чем на балерин.
     Перед дверью он  остановился, раздумывая: оставить Интагара  здесь  или
взять с собой? Пожалуй, все-таки с собой -- при разговоре со столь скользким
собеседником,  как Раган,  его не  менее  опытный  коллега  по ремеслу будет
необходим...
     Комнатка была самая обыкновенная,  обставленная без  претензий, --  и в
самом деле, то  местечко, где  могут  скоротать свободный часок  королевские
кухари.  Граф  поднялся  им навстречу,  глянул недоумевающе, но Сварог одним
движением ладони вернул себе и спутнику прежний облик.
     -- Ах, вот оно что... --  сказал Раган понимающе.  -- Я было решил, что
продолжаются  бюрократические  согласования... Вы ничуть не изменились, ваше
величество,  со  времен  нашей  последней  встречи,  разве  что  прибавилось
осанистости, что вполне  логично -- вы уже не тот затравленный беглец, каким
я вас когда-то знал...
     -- Вы полагаете, ко мне в тот период подходило слово "затравленный"? --
усмехнулся  Сварог,  придвигая к  себе  обычное  жесткое  кресло.  --  Прошу
садиться,   господа.   Старые   знакомые  могут  обойтись   без   придворных
церемоний... Я вас внимательно слушаю, граф.
     Он видел, что граф с прошлых времен заметно изменился: такой же крепкий
и  смуглый, но на  висках прибавилось седины, а  лицо выглядело похудевшим и
осунувшимся.
     -- Дело  у  меня несколько неожиданное... -- начал было  граф и  тут же
умолк, явно подыскивая обороты.
     --  Хотите,  я  вас  поражу  сверхъестественной  проницательностью?  --
усмехнулся  Сварог. -- Шучу,  конечно... Проницательности у меня не  больше,
чем  у  самого  обыкновенного человека,  увы.  Просто... не  так уж и  много
серьезных дел, с которыми вы  в  данной ситуации могли бы ко мне обратиться.
Либо вы  собираетесь  предложить мне  как-то поделить Три Королевства,  либо
намерены  последовать  примеру  кое-каких  сановников  сопредельных  с  вами
держав... -- Он  все же оборвал фразу, чтобы не выглядеть глупцом  в случае,
если первые его предположения все же не оправдаются.
     --  Да,  вот  именно,  -- сказал Раган с заметным  облегчением.  --  Вы
изволили  облегчить мне  задачу...  Я  -- государственный  преступник,  ваше
величество, поскольку прибыл  к  вам  от людей, твердо намеренных предложить
вам снольдерскую корону при...
     -- При  живом и правящем законном короле,  --  охотно закончил за  него
Сварог. -- Что ж, дело, в общем, житейское...
     "Неужели их так допекло?"  -- подумал  он  с некоторым удовлетворением.
Благодаря  Интагару  он давно  составил более-менее точное  представление  о
снольдерских  делах.  Король ленив и безволен,  не интересуется ничем, кроме
балерин и конских  бегов,  родня  и  фавориты увлеченно растаскивают  казну,
сильных  личностей  среди  министров  нет,  вдовствующая королева --  Старая
Матушка,  Старая  Королева, Старая Гадюка, как ее называют  в зависимости от
отношения к ней добрые подданные, -- шестой год сидит под домашним арестом в
отдаленном  замке среди гор Оттердо, но даже из своего захолустья умудрилась
организовать три неудачных покушения против венценосного сыночка, коего люто
презирает, -- а у сыночка не  хватает должной твердости  на то, чтобы если и
не казнить матушку смертью, то хотя бы заточить в настоящее узилище...
     -- Что, неужели так плохо? -- спросил он с любопытством.
     Раган уныло кивнул:
     --  Сами  понимаете,  если  мы  решились  на  заговор,  государственный
переворот, смену  династии... Я не сомневаюсь, благодаря  этому господину, в
чьем  уме и  деловой хватке я  давно  убедился...  --  он вежливо поклонился
Интагару, -- вы неплохо осведомлены о наших печальных делах, но даже он вряд
ли знает иные подробности...  Казна  пустеет,  последние займы, сделанные  в
Балонге, исчезли в сундуках фаворитов и  шкатулках балерин  из  Королевского
театра. Армии задолжали жалованье за три месяца, а гвардии -- за два...
     -- Ну, это нам  известно, --  бесстрастным тоном  ученого-исследователя
бросил министр полиции.
     --  А  вам  известно  о  проекте  королевского  указа,  предписывающего
очистить армию -- и гвардию тоже! -- от офицеров ратагайского происхождения?
-- ни на  кого не глядя, сказал Раган. -- Нет? Вот видите,  господа мои... А
ведь это  -- добрая треть  офицерского корпуса.  И не  самая худшая треть...
Причина  удручающе   проста:   его  императорское  высочество  принц  Хаген,
отчего-то  возомнивший  себя   крупным  специалистом  по  железным  дорогам,
соизволил начертить  проект новой дороги так, что при этом она пройдет через
Гернотскую  долину,   прямиком...  При   строительстве,   несомненно,  будут
уничтожены  и город  Гернот,  и гробницы  былых ратагайских королей, и храмы
Симаргла. Все то, что ратагайцы почитают и свято берегут. Это все равно, что
снести  Латерану... Конечно  же,  начался  ропот.  Конечно  же,  господа  из
министерства  полиции, усмотрев великолепный  повод  отличиться, представили
дело так, будто налицо уже сформировавшийся заговор против трона и ратагайцы
намерены отделиться в своих древних границах, по Тею и Ителу. Уже арестовано
не менее  двадцати  человек -- что не прибавило ратагайцам умиротворенности.
На прошлой неделе, ночью, налетевший неведомо откуда конный отряд перебил на
берегу Тея военных топографов, намечавших первый отрезок дороги, -- и с ними
их конвой, двух королевских  чиновников. Кое-где на курганах начали зажигать
по  ночам  костры  --  древний сигнал  к мятежу. Я  хорошо знаю  ратагайцев,
государь,  в некоторых отношениях  они чертовски похожи  на  ваших  гланцев:
патриархальный, воинственный и  бесшабашно смелый народ.  Если события будут
развиваться в  том  же направлении -- а  в  ином из-за позиции  короля и его
братца  им  развиваться  просто  некуда, --  мы  очень  скоро получим  самую
настоящую  гражданскую  войну. И не  в одной  Ратагайской  пуште.  На землях
бывшего  Улада уже второй год потаенно работают лоранские эмиссары,  туда по
контрабандным  тропкам  идет   лоранское  оружие  и   лоранское  золото.  По
достовернейшим сведениям, за  этим стоит еще и  Балонг-- у  всех  разгорелся
аппетит на  Фиарнолл,  лучший  порт  побережья. В  дельте Монаура  действуют
горротские агенты  -- там  уже случилась парочка мелких мятежей, подавленных
пока что без труда,  но  чутье  подсказывает, что  следует ждать настоящего.
Классическая ситуация, прекрасно  знакомая по нашей -- и не только нашей  --
истории: та  же, что и  в  стае волков с  одряхлевшим  вожаком. Соседи,  чуя
слабость престола, всерьез  намерены урвать себе кусок... Я не пессимист, но
информация у меня  обширная. Еще несколько лет --  и  по окраинам разгорятся
нешуточные мятежи, отложится  Ратагайская пушта, вторгнутся соседи... да вот
хотя бы вы, король Сварог. Умоляю вас, не делайте столь обиженного лица! Это
азбука политики --  отхватить от ослабевшего соседа долю  и себе, двигаясь в
русле  общей  тенденции.  Будь  вы  ангел  во  плоти, интересы государства и
настояния  министров рано или поздно побудят вас присоединиться к разделу...
Кстати,  оба принца  намерены убедить-таки короля  объявить  вам войну:  эти
сиятельные  дураки, простите  за  вульгаризм, раскатали  губья на земли Трех
Королевств, совершенно не  понимая, что  в  нынешнем нашем состоянии  мы  не
выдержим  большой  войны, тем  более с  вами... Одним словом, мы всесторонне
обдумали печальную ситуацию. Мы пристально наблюдаем за вашими действиями...
и  в  конце  концов  пришли к выводу,  что выбирать следует меньшее  зло. Уж
простите за  такое  определение, душевно умоляю... Лучше вверить свою судьбу
крутому и жестокому правителю  вроде  вас,  чем  наблюдать, как  королевство
катится в пропасть...
     -- Это я-то -- крутой и жестокий? -- с некоторой обидой спросил Сварог.
     -- А разве нет? --  удивленно посмотрел на него Раган. -- Я же говорил,
мы внимательно наблюдаем за  вами...  Вы наводите порядок железной  рукой --
что  примечательно, не  встречая особого  отпора. За вами тянется звонкая  и
жутковатая слава покорителя Хелльстада и освободителя Трех Королевств. Вовсе
не намерен  вам  льстить, но  на  континенте вы сейчас  -- самый  популярный
человек, с которым многие связывают нешуточные надежды... Позвольте уж и нам
примкнуть...
     --  Ну,  а как все  это выглядит  в  реальности?  --  Тихим, вкрадчивым
голосом  министр полиции  задал тот  самый  вопрос, что  готов  был  вот-вот
сорваться с языка Сварога. -- Задействованные силы, размах?
     Раган,  взвешивая  каждое  слово,  ответил: --  На сегодняшний  день  в
заговоре состоит около  двадцати  человек. Я,  разумеется,  имею  в виду  не
исполнителей, а людей достаточно высокопоставленных. Например, князь Гарайла
-- генерал, ратагаец из  знатного рода, очень популярный в гвардии. Командир
эскадры Одного фонаря -- ему подчиняются все военные корабли, стоящие сейчас
в  столице.  Военный  комендант  столицы  и   комендант  крепости  Сагварон.
Начальник   арсенала,   командиры   полков.   Министерство   полиции   будет
поддерживать короля, но у нас уже готов план занятия его надежными частями.
     Сварог  покосился  на  министра  полиции.  Тот,  чуть  заметно  кивнув,
процедил:
     -- Это довольно серьезно...
     -- Да уж, позвольте так думать... -- сказал граф Раган. -- План прост и
эффективен: король часто выезжает в  загородный замок, всего в пяти лигах от
столицы. С  ним  обычно  бывает  около  двадцати  ликторов  и  два  платунга
гвардейцев,  не  более. Замок  не  укреплен,  это  не  более  чем  небольшое
роскошное поместье. Достаточно будет пары сотен гвардейцев, чтобы его занять
и арестовать всех без особого шума.  Тем  временем и в  столице  займут  все
ключевые  пункты, произведут аресты...  Составить убедительный  манифест  не
столь уж трудно. Мы соберем уитенагемот и постараемся,  чтобы он единогласно
проголосовал за ваше избрание. Ну, а потом... При  грамотной постановке дела
серьезного  сопротивления не дождаться, а  мелкие заговоры  мы раздавим  без
труда. В отличие  от  многих  других претендентов,  вам  есть чем прельстить
будущих  подданных  --  от  пустых  богатейших  земель  Трех  Королевств  до
наведения порядка и установления внутреннего мира. -- Он полез в лежавший на
столе  кожаный  чехол для документов  и вытащил  оттуда  стопу  перевязанных
простой бечевкой листов. -- Между прочим,  у нас уже есть проект переселения
избыточного   населения  в   Три  Королевства.   Составлен   моим  ближайшим
сподвижником  по   этому  предприятию  герцогом   Бресингемом.   По  оценкам
специалистов,  весьма неплох. Юноше всего девятнадцать лет, но из него может
получиться   многообещающий   государственный   деятель.   Горячо   вам  его
рекомендую. Господин министр полиции наверняка о нем слышал...
     -- Ну разумеется,  -- кивнул Интагар. -- Пожалуй, ваше величество, граф
во многом  прав... Очень перспективный  юноша, к тому же, несмотря на пышный
титул,  беден  и лишен влиятельных  родичей,  а это,  знаете ли, воспитывает
бойцовские качества... Позвольте высказать  свое скромное мнение,  государь?
Мне представляется, что план  нашего гостя не  так уж плох.  Разумеется, при
условии, что наш гость искренен -- о, простите, граф, но мы ведь с вами люди
сурового ремесла, не в оранжереях цветочки идиллические выращиваем...
     Граф поджал губы, но стерпел.
     -- Нет, что касается искренности, то наш гость  говорит чистую  правду,
-- сказал Сварог. -- Уж такие-то вещи  я умею  определять...  Любезный граф,
мне  одно  непонятно...  Почему вы  составили комплот в  мою  пользу,  а  не
обратились к Старой Королеве? Судя по тому, что я  о ней  знаю, она не  хуже
меня, а то и лучше сумела бы навести  порядок...  Из материалов, коими  меня
снабдили,   рисуется  облик  весьма  решительной  дамы,  не   поколебавшейся
подослать убийц к родному сыну...
     --  Признаться,  мы об этом думали, -- сказал граф. -- Все  дело в вас,
государь. Не будь вас, она стала бы  идеальной кандидатурой. Но  вы с ней ни
за  что не уживетесь в качестве правителей сопредельных держав. Кончится все
той самой большой войной. Вы  для  нас гораздо предпочтительнее -- с позиций
строгого  прагматизма.  Собственно,   Старую   Королеву  даже   не  придется
арестовывать  --  достаточно лишь надежно блокировать замок, где она  сейчас
пребывает...
     -- И когда же вы планируете...
     --  Как  можно быстрее, -- без промедления ответил граф. --  Как только
король  поедет  в  свое  пригородное  поместье  --  а  это  может  произойти
завтра-послезавтра. У меня неспокойно на душе, государь. Заговор находится в
самой критической стадии  -- его необходимо расширять, подняться, фигурально
выражаясь,  на  следующую  ступеньку --  а это, как учит нас история,  резко
повышает опасность провала. (Министр полиции,  поймав взгляд Сварога, кивнул
в знак  согласия). Здесь, в  Равене, до  сих пор  остаются наши самолеты, по
старому договору  с Конгером, который вы  оставили в силе...  Можем вылететь
вместе...
     -- Ну что же, -- медленно  сказал Сварог. -- Я согласен, тут не над чем
особенно  размышлять. То,  что  вы  предлагаете,  снимет многие  сложности и
противоречия...  Но вот что я  хотел бы у вас  спросить.  Простите, конечно,
но... Неужели  у  вас совершенно нет  каких-то личных  мотивов? Знаете, я не
доверяю   чистейшей   воды  идеалистам,   какими  бы   побуждениями  они  ни
руководствовались.  Господин  Интагар,  --  сделал он жест в  сторону своего
бульдога, --  мне  вполне понятен,  и оттого я ему доверяю.  А вы...  Передо
мной, если цинично, сидит совершеннейший бессребреник  и идеалист, абсолютно
все свои помыслы отдавший благу государства... Простите, но так не бывает.
     -- Действительно, вы правы... -- отведя на миг глаза, согласился Раган.
-- Видите  ли,  государь... У меня пятеро  сыновей. Старший, откровенно  вам
признаюсь,  по  ряду  причин  самый   нелюбимый,  но  у  меня  нет  законных
возможностей  лишить его  майората,  а если бы  даже  таковые  возможности и
нашлись,  все равно трое останутся  без всяких  средств к существованию. При
том довольно прохладном  отношении  ко мне, какое существует среди окружения
короля, нечего и надеяться на мало-мальски хорошую  карьеру для них. Меж тем
в  Трех Королевствах  они могли бы... Схожие побуждения есть и  у остальных.
Князь  Гарайла, как  я уже  упоминал, --  ратагаец. Вся его  карьера вот-вот
обрушится -- а он отличный военный. Герцог Бресингем влюблен --  но его юная
дама сердца, увы, из семьи преуспевающих царедворцев, так что надежд у юноши
никаких... Так и с  остальными:  у каждого, кроме нешуточной  боли за судьбу
державы, есть и чисто личные причины...
     -- Вот вы меня и успокоили, -- усмехнулся Сварог. -- Знаете, граф, меня
уже нельзя назвать  новичком на троне -- как-то  незаметно набрался опыта. И
успел осознать, что чистейшей воды идеалистов следует опасаться, как огня --
или проворуются потом,  как  не  способны даже  записные  циники,  или  дело
провалят с  феерическим неумением  и невезучестью. Ну, а  коли уж  вам  всем
свойственна здоровая корысть, с вами можно иметь дело... Я согласен.

     ...Он  стоял у окна, рассеянно барабаня пальцами по широкому мраморному
подоконнику, пока  граф Дино  за его спиной неспешно шуршал бумагами. В свое
время  Сварог испытал нешуточное потрясение,  обнаружив  имечко унылого мужа
легкомысленной  Маргилен  в списке  Конгера  "на повышение".  Основываясь на
прошлых своих впечатлениях, искренне полагал графа  пустым  и придурковатым,
даже  светским  хлыщом, но оказалось,  что человек,  в  домашней  обстановке
прочно пребывавший под  каблучком ветреной женушки, с чьими демонстративными
изменами давно  смирился,  на  королевской службе считался  одним  из лучших
финансистов державы, перспективнейшим и растущим молодым управленцем.
     Бросив украдкой взгляд через плечо, Сварог в  который  уж раз убедился,
что перед ним совсем другой человек: ничего похожего на ту запомнившуюся ему
тряпку,   на  сжившегося  со  своим   унылым   положением  рогоносца,  робко
вымаливавшего  у очаровательной  супруги  полчасика  любви раз  в  месяц. За
столом  сидел  совершенно  другой  человек  --  уверенный  в  себе,  жесткий
профессионал,  не боявшийся  даже  л