Александр Бушков. Чужие берега

<hr>
    (Сварог-4)
    Текст взят с http://aldebaran.com.ru/ ? http://aldebaran.com.ru/
<hr>

        К читателю

     Скажу откровенно:  тот факт, что лорд Сварог застрянет
в  мире  Димереи на  столь долгое время,  для  меня  самого
явился полной неожиданностью.  Просто-напросто эпизод с его
попаданием на  Атар,  задуманный как совершенно проходной и
на  ход событий на  Таларе не влияющий абсолютно,  внезапно
взбрыкнул,  закусил удила и понесся вперед (и вширь!) таким
галопом,  что мне ничего не оставалось, как бросить поводья
и позволить Сварогу самостоятельно выбираться из запуток, в
которые он  сам  себя загнал...  Сейчас же  я  могу обещать
твердо  только  одно:  граф  Гэйр  обязательно вернется  на
Талар. Надо подождать.

     <i>Что было, то и будет; и что делалось,
     то и будет делаться,
     и нет ничего нового под солнцем.
     Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое";
     но это было уже в веках, бывших прежде нас.
     Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет,
     не останется памяти у тех, которые будут после...</i>
                               Книга Екклесиаста, 1, 9 - 11

        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КУДА ВЕДЕТ ТРОПА

     Авторы стихов, приведенных в романе:
     Ж.  дю Белле,  Д.Р. Киплинг, Т.С. Элиот, С.Т. Колридж,
Ш. Бодлер

        Глава первая. Что такое хандра...

     На  землю уже давно опустилась ночь,  а  здесь все еще
никак   не   мог   закончиться  вечер.   Солнце  наполовину
погрузилось  за  далекий,  темнеющий  лес,  и  алое  сияние
растеклось по горизонту,  как сметана по столу. Закат делал
колонны,  чисто символически поддерживающие невесомую крышу
террасы,  изящный столик, бутылочку вина на нем, человека в
плаще  напротив -  все  окружающее делал  слегка  размытым,
словно не в  фокусе,  лишенным красок,  призрачным.  И если
прищуриться,   то   создавалось  полное  впечатление,   что
находишься не в трех лигах над землей,  а по меньшей мере в
трех уардах под водой,  причем без маски,  причем в  полный
штиль,  и  вот-вот  мимо  тебя  проплывет,  шевеля розовыми
плавниками,   золотобрюхая  хвостатая  рыбина,   гордая   и
самоуверенная,   кося  выпуклым  глазом...   Прищуриваться,
однако,  не хотелось. И не потому, что - детство, а потому,
что   настроение   собеседника  к   играм   воображения  не
располагало.  Настроение собеседника было не ахти. Хреновым
оно было, прямо скажем.
     В  почти  недвижимом вечернем воздухе были  растворены
едва слышные звуки музыки -  мотива не  разобрать,  слишком
далеко,  но  что-то  вроде бы  бравурное,  разухабистое:  в
полутора   лигах   от   них   и    значительно   ниже,    в
полуночно-закатном направлении,  парил чей-то манор. Оттуда
мелодия  и  доносилась,  кто-то  из  ларов  вовсю  гулял  и
веселился,  -  но на таком расстоянии,  да еще в  сумерках,
чужой остров казался не серьезнее,  чем грязное пятнышко на
сером холсте.  Равно как,  должно быть, и для гуляк - манор
Гэйр...
     - Скажите откровенно:  вам это надо? Очарование вечера
было разрушено одной фразой.
     - Вы о чем? - с невинным видом переспросил Сварог.
     Вместо ответа Гаудин,  прищурившись,  посмотрел сквозь
бокал на багровое солнце.  Грани тонкостенного хрустального
сосуда,   до  половины  наполненного  келимасом,  преломили
закатные лучи  и  превратили лицо начальника тайной полиции
Империи в причудливую маску.
     - По-моему,   вы   не   совсем   понимаете,   во   что
ввязываетесь,  - тихо сказал он, не поворачиваясь, медленно
поднес бокал к губам, покатал напиток по рту и проглотил. -
Быть королем - занятие хлопотное, доложу я вам...
     - Ничего,  иногда полезно сменить поле деятельности, -
легкомысленно ответил Сварог,  задирая голову к звездам.  -
Не все же мне бегать по Талару с высунутым языком...
     Бездонное вечернее небо  было  чистым  и  безоблачным,
легкий ветерок шевелил флаги на зубчатых башнях. Завтрашний
день обещал быть теплым и  солнечным.  Лепота и  благодать,
одним  словом.  Собственно,  за  этой  благодатью Сварог  и
прибыл в Гэйр - прибыл, чтобы малость развеяться, отвлечься
и   расслабиться:   последние  дни   его   одолевала  самая
обыкновенная тоска.
     Сварог и сам и не понимал, откуда взялась тоска. Ну не
королевская эта  болячка!  Смешно даже  предполагать такое,
чтобы король,  которому стоит лишь  пошевелить пальцем -  и
придворная орда наперегонки бросится исполнять его прихоти,
страдал   каким-то   там   упадком  духа,   какими-то   там
интеллигентскими мерехлюндиями.  И, только заполучив корону
на голову, повластвовав немного, он понял, насколько подчас
увлекательным оказалось это занятие...  И все же было, было
с  чего  самодержцу Сварогу впасть  в  уныние,  несмотря на
гарнизоны   прислуги   и   охраны,    на   добрую   дивизию
расфуфыренных в пух и прах придворных,  на взвод советников
по  любым  вопросам,  которые только могут прийти в  голову
государю.  Но  вот никого из  своих рядом не  было.  Мара в
компании  с  Шегом,  Бони,  Пакалетом и  примкнувшим к  ним
Карахом все еще пропадала в Ямурлаке.  Дела у них,  судя по
редким   донесениям,   шли   отлично:   поголовье   нечисти
планомерно  уменьшалось,   и   бравое  войско  без   потерь
продвигалось в  глубь  заповедной территории.  Леверлин как
исчез неожиданно,  так до  сих пор и  не  объявлялся.  Даже
министр  полиции  Интагар,   с   которым  у  них  вроде  бы
наладилось  взаимопонимание,  и  тот  отпросился в  дальние
провинции  самолично успокаивать какого-то  мало-известного
барона  Альгаму,  поднявшего-де  местечковый  мятеж  против
новой королевской власти. Барона Альгаму, старого самодура,
по  словам  Интагара,   министр  надеялся  приструнить  без
кровопролития,  кое о  чем напомнив и  кое-что пообещав,  а
если  не  выйдет,  так  в  дело  вступит  полк  королевской
гвардии...  В общем,  итог один. Оставалась разве что тетка
Чари,  -  но не проводить же дни напролет с веселой вдовой,
рассказывая байки и вспоминая веселые деньки?..
     - Признаться,  у  меня на  вас  были совершенно другие
виды, - сказал Гаудин, ставя бокал на резной столик сбоку.
     Сварог нарочито виновато развел руками.
     Минул месяц с  тех  пор,  как  столица его  высочайшим
повелением была перенесена в Латерану, а имя самого Сварога
обросло гроздьями титулов и  званий.  За это время он почти
не  появлялся  в  собственном  летающем  дворце  -   дел  у
новоявленного короля  в  Латеране случилось невпроворот,  и
все больше утомительных: бумажных. Бывал он здесь наездами,
и  на  весьма непродолжительное время,  про Келл Инир уж  и
говорить нечего... И вот нате вам, выкроил, наконец, время,
когда  совсем  уж  стало  невмоготу,  посетил  родные,  так
сказать,  пенаты отдохнуть и расслабиться,  а тут - Гаудин,
как снег на голову.  Прибыл неожиданно,  сразу после ужина,
без помпы и сопровождения,  незадолго перед тем, как Сварог
намеревался вернуться в королевский дворец.  Вот интересно:
что  привело  господина  начальника тайной  полиции  именно
сейчас? Неужели так соскучился?..
     Впрочем,  хандрящий Сварог визиту надворного советника
даже обрадовался.  Некоторое время они побродили по манору,
развлекаясь   ничего   не   значащей   беседой,    посетили
библиотеку,  где  Сварог  похвастался коллекцией  старинных
свитков,  преподнесенных ему  в  дар  по  случаю  воцарения
Королевским  книгохранилищем  Ронера  (свитки  более  всего
напоминали связку подмокших рулонов серой  туалетной бумаги
и,  по  уверению старшего архивариуса,  являлись бесценными
образчиками любовной лирики конца  прошлого тысячелетия)...
Гаудин вежливо поддерживал разговор, но складывалось полное
впечатление, что и ему невыносимо тоскливо. Какого черта он
приперся  в  Гэйр,  Сварог  решительно не  понимал,  однако
развлекал  гостя  как  умел  и   тем  самым  отвлекался  от
меланхолии  сам.   Наконец,   утомившись  экскурсией,   они
уединились  на  террасе,   выходящей  на  закат;  начальник
восьмого  департамента  устроился  в   плетеном  кресле   с
бокальчиком в руке,  Сварог же остался стоять,  покуривая в
вечереющий воздух.
     - Удивительный вы все-таки человек,  граф,  - вздохнул
Гаудин - и непонятно было, то ли с укором вздохнул, то ли с
сожалением.  -  Являетесь неведомо  откуда  и  за  какие-то
полтора года устраиваете такую свистопляску на всем Таларе,
что волосы дыбом...
     Сегодня начальник восьмого департамента был  облачен в
черный  кожаный  плащ-реглан  до  пят  и  весьма  напоминал
мудрого комиссара из фильмов семидесятых годов про ЧК.
     - Да бросьте,  - примирительно сказал Сварог. - Вам-то
на хвост я пока не наступал.
     - Ну,  это как посмотреть,  - сказал Гаудин. - Вы - уж
извините за  прямоту -  еще мальчишка,  граф.  Вы  несетесь
вперед сломя голову,  галопом,  даже не  трудясь на секунду
остановиться,  оглянуться, подумать: а в ту ли сторону ли я
мчусь,  а  не совершаю ли я  что-то непоправимое...  Ума не
приложу,  как я  буду выкручиваться,  когда вы  сорветесь в
пропасть и потащите за собой треть Талара...
     Не-ет,  судари мои, вовсе не скучал нынче, не рисковал
от одиночества господин начальник тай-полиции.  Он прилетел
специально,   чтобы   поговорить  о   поведении   некоторых
распоясавшихся личностей...
     - А я обязательно должен сорваться?  -  с любопытством
спросил Сварог.
     - Ну разумеется!  - невесело засмеялся Гаудин. - Скажу
больше:  еще и очередь выстроится, чтобы посильнее толкнуть
вас в спину.  Нет,  ваше величество, вы серьезно полагаете,
что сможете удержать все эти страны в своих руках? Ну ладно
там  Хелльстад,  где  людей-то  и  нет,  или  Глан,  где вы
званы...  А  Снольдер,  например,  где вы  захватили власть
силой? Да что Снольдер! Известно ли вам, мой юный друг, что
пока Конгер Ужасный лежал при смерти,  в Равене трижды едва
не вспыхнула гражданская война?  Трижды!  И все из-за того,
что  шла бойкая закулисная грызня за  трон.  Король еще был
жив,  а  они уже делили корону.  И лишь вмешательство моего
ведомства  спасло   ситуацию,   помогло   сохранить  шаткое
равновесие.  И  вы  всерьез надеетесь,  будто все в  Ронеро
полагают  лучшей  кандидатурой именно  вас?  Что  никто  не
будет,  мягко  говоря,  против?  Ха-ха...  И  это  только в
Ронеро,  более-менее спокойном государстве.  А  в  других -
например,  в Балонге -  даже подумать страшно,  что вас там
ждет.   Я,  конечно,  не  утверждаю,  что  ваши  противники
обязательно пойдут на прямое устранение. Зато палки ставить
в  колеса -  это они умеют,  это у  них в крови.  А уж если
учесть протяженность территории,  коей вы, ваше величество,
владеете, то тут и стараться особо не надо.
     Он   сделал   паузу,    явно   ожидая   вопросов   или
комментариев, но Сварог безмолвствовал. Солнце окончательно
скрылось  за  горизонтом,  и  вокруг  летучего острова,  на
высоких  ажурных  столбиках,  зажглись  гирлянды фонариков,
уютно  высветив террасу и  окрасив стены  манора  в  мягкие
тона.   Проплывающий  неподалеку  веселящийся  манор   тоже
вспыхнул огоньками -  россыпь  сияющих брильянтов ручейками
прокатилась по  нему  сверху вниз,  от  вершины к  плоскому
основанию,   и   манор  мигом  превратился  в   веселенькую
новогоднюю елку, парящую в небе над Таларом. Некогда Сварог
по  наивности полагал,  что иллюминация призвана не столько
освещать по  ночам воздушные замки,  сколько служить своего
рода  позиционными огнями  -  во  избежание  столкновения с
прочими  летающими  транспортными  средствами,   но   позже
смекнул,  что  никакое  столкновение  в  воздухе  ларам  не
грозит:  аппаратура начеку,  да и магия убережет. Вот разве
что  водителю  означенного  транспортного средства  все  же
спокойнее видеть, что он проносится не мимо темной зловещей
глыбы,  -  рядышком  плывет  беззаботно  сверкающий остров,
свои...
     Гаудин   же,   похоже,   был   настолько  погружен   в
собственные грустные размышления,  что смены освещения даже
не заметил. Он продолжал прежним менторским тоном:
     - Обширность владений,  ваше  величество,  выйдет  вам
боком.  Во-первых,  до  удаленных уголков ваши высокомудрые
указы  будут  идти  месяцами,  пониматься там  превратно  и
исполняться кое-как,  поскольку  удаленность от  столицы  и
неистребимое провинциальное мышление отнюдь не способствуют
пиетету  к  королю.  И  придется вводить войска,  принимать
карательные меры,  закручивать гайки,  что  уважения вам не
прибавит.   Во-вторых,  бюрократическая  машина  у  каждого
государства своя, ода огромна и разветвлена, и, попытавшись
подчинить управленческие аппараты одному центру, вы немного
погодя с  удивлением заметите,  что  породили на  свет  еще
большую  махину,  неповоротливую  и  косную...  Эта  махина
раздавит вас,  мой друг.  Вы потонете в бумагах,  даже если
будете   прекрасно  разбираться  в   тонкостях  законов   и
особенностях укладов всех стран.  А  поскольку вы в  них не
разбираетесь,  то завалите дела раньше,  чем потонете...  И
заметьте,  это только при условии, что все пойдет гладко. А
ведь есть еще и в-третьих,  и в-двадцать пятых...  Возможны
недовольство армии,  разного рода рокоши, попытки ваганума,
пограничные конфликты,  восстания наконец...  Так что и мне
вы  тоже  на  хвост  наступили,  любезный  граф,  поскольку
разгребать за  вами придется именно вашему покорному слуге.
Если успею...
     - Однако, умеете вы внушить оптимизм, милейший лорд, -
усмехнулся Сварог.  -  Меня так  и  тянет виновато потупить
взор и проскулить: "Я больше не буду".
     Хотя был,  чего уж греха таить,  был в  словах Гаудина
определенный резон.  Сварог и  сам  знал немало примеров из
истории   Земли,   когда   безудержное  расширение   границ
государства приводило к  его  скорой гибели...  Но  что тут
поделаешь,  если  короны  и  титулы  сами  просятся в  руки
Сварога? Не отказываться же...
     - Я  и  не  обязан быть  оптимистом,  -  резко ответил
начальник  тайной   полиции,   по-прежнему  не   глядя   на
собеседника.    -   Я   реалист.   И   должен   ежесекундно
останавливаться, оглядываться, думать. Иначе грош мне цена,
и гнать меня надо с поста в три шеи.
     - Знаете,  -  сказал Сварог,  -  а  вот я не настолько
мрачно смотрю на  вещи.  Один генерал из  моего мира как-то
заметил:  "Власть не берут,  ее подбирают". Правда, генерал
этот плохо потом кончил,  но  суть-то не меняется:  крепкую
власть захватить не  удастся,  будь  ты  хоть  трижды Серый
Рыцарь.  Так что я всего лишь подбираю то, что плохо лежит.
Не  спорю,  слава обо мне по  Талару идет жутковатая,  но в
целом-то добрая...  И  я попробую продержаться.  Раз судьба
предлагает  такой   шанс   побыть   королем   -   грех   не
воспользоваться...
     - Нет,    положительно   вы    удивительный   человек.
Императрица же  предлагала вам пост канцлера,  ну почему вы
отказались?  Побоялись наломать таких дров,  что  положение
потом  будут  выправлять годами?  И  между тем  преспокойно
напяливаете на свою буйную головушку корону за короной?..
     Оп-па!  Сварог,  чтобы  его  не  выдали  глаза,  отвел
взгляд.
     До Гаудина,  конечно, должны были дойти слухи, что Яна
просила  его  занять  место  канцлера.  Но  с  Яной-то  они
беседовали наедине,  и  никто  не  мог  знать,  что  Сварог
выразил отказ именно этими словами:  "Я  тебе наломаю таких
дров,  что  выправлять положение будут годами".  Значит,  у
старого лиса  есть  уши  в  маноре  Гэйр?  Проболтались вы,
господин надворный советник, ай-ай-ай, какой прокол с вашей
стороны!
     - Зато я согласился на другой пост, - сказал Сварог. -
Вы, естественно, уже в курсе?..
     Гаудин поднял голову,  посмотрел на  небо.  В  небе на
закате  еще  разливалось  в   полгоризонта  мутное  розовое
свечение.   На  восходе  же  царила  иссиня-черная  бездна,
наполненная дрожащими  искорками звезд.  Юпитера  видно  не
было - не иначе, он находился по другую сторону Талара... А
вот в вышине над головой, чуть левее островерхой башенки со
стрельчатыми окнами, можно было бы (если б не легкая дымка)
различить неприметную алую точку.  Уже и телескопа не надо,
чтобы увидеть ее, достаточно обладать острым зрением...
     - Она близко, - невпопад сказал Гаудин. Он пошевелился
в   кресле,   засовывая  руки  поглубже  в  карманы  плаща:
холодало.  -  И  с  каждым днем все ближе.  Вы  были правы,
можете гордиться:  это Багряная Звезда. Происходят странные
вещи,  и все чаще,  чаще...  Есть сведения, например, что в
предгорьях Каталауна исчезла целая деревня -  стояла триста
лет, и вдруг как не бывало, ровное поле на ее месте; зато в
одном из городов Шагана из ничего,  из воздуха вдруг возник
огромный двенадцатиколесныи экипаж,  на немыслимой скорости
врезался в  стену часовни,  загорелся и взорвался.  Возница
погиб мгновенно. Это был автомобиль для перевозки грузов из
тех времен - до Шторма. Утверждают, что это суть проявления
Пробоя.  В  устье Итела несколько раз  наблюдали Серебряный
Ветер  -   к  счастью,  пока  обошлось  без  жертв.  Моряки
отказываются  выходить  в  море:  дескать,  Великий  Кракен
проснулся.  И  прочая,  прочая...  В  Магистериуме паника и
переполох -  спешно вытаскиваются из  пыльных архивов любые
материалы о Багряной Звезде,  мифы,  пророчества,  какие-то
обрывки,  чудом сохранившиеся за пять тысяч лет. Изучаются,
классифицируются,  сопоставляются.  Ищут, как спастись, как
уберечься...   Только,  боюсь,  все  это  впустую.  И  если
Багряная Звезда действительно является предвестником нового
Шторма,  то спасения нет.  Нам не выжить. И в эти дни мне б
очень не хотелось, чтобы мы стали врагами, граф.
     - А  мы  можем  стать  врагами?  -  искренне  удивился
Сварог. Гаудин пожал плечами:
     - Вы,   помимо  прочего,   еще  и   в  высшей  степени
непредсказуемый  человек.  Совершенно  невозможно  угадать,
какой фортель вы выкинете в следующий момент.  А я не люблю
неизвестность.  Я боюсь неизвестности...  Я боюсь вас, граф
Гэйр.  И  подчас у  меня закрадывается мысль,  что  было бы
лучше, если б вас здесь не было вовсе. Спокойнее было бы.
     Они  ненадолго замолчали.  И  Сварог вдруг понял,  что
Гаудин  вовсе  не  проговорился насчет  наломанных дров,  -
напротив,  старый лис недвусмысленно давал понять,  что ему
известен  каждый  шаг,   каждое  слово  Сварога.   Ах   ты,
интриган...
     - Могу  ли  я  предположить,  что  вы  мне  угрожаете,
любезный лорд? - проникновенно спросил Сварог.
     - Перестаньте,   -  поморщился  Гаудин,  -  какие  тут
угрозы...  Просто если вы попадете в настоящий переплет,  я
не знаю,  стану ли выручать вас.  Возможно,  я  просто буду
стоять в стороне и с интересом наблюдать,  удастся ли вам в
очередной раз выбраться сухим из воды.  А  если не удастся,
то я не уверен, что заплачу от горя.
     Неожиданно он  посмотрел прямо  в  глаза Сварогу.  Без
гнева,  без упрека, без осуждения. Сварог не смог прочитать
в этом взгляде ничего.  Но взгляд начальника тайной полиции
ему не понравился. Очень не понравился.
     - Вы мне мешаете, граф, - с нажимом произнес Гаудин. -
Вы  путаете мне все карты.  Сейчас мне наплевать,  Серый вы
Рыцарь или  не  Серый,  мне  наплевать,  прав Кодекс Таверо
насчет  вас  или  нет.  Я  выстраивал  восьмой  департамент
несколько столетий,  оттачивал его  работу  до  идеала,  до
ювелирной точности.  А  тут появляетесь вы и походя ломаете
все  мои  замыслы.  Мальчишка!  Почему вы  появились именно
сейчас?  Зачем вам  понадобились все  эти короны и  титулы?
Зачем  вам  эта  должность,   выдуманная  Яной?   Начальник
девятого стола,  скажите пожалуйста!  Кто  вы  такой,  граф
Гэйр?!
     Несколько ошарашенный внезапным напором,  Сварог, едва
не  уронив сигарету,  даже отступил на  шаг и  успокаивающе
поднял руки:
     - Да помилуйте,  милорд!  У  меня и  в  мыслях не было
мешать  вам!   В  конце  концов,  я  не  просил,  чтобы  вы
вытаскивали меня из моего мира... Да и позвольте напомнить,
что до сих пор я честно и,  между прочим,  успешно выполнял
ваши задания...  -  Он  собирался добавить в  шутку:  "Я не
дьявол и не бог, я просто дон Румата, веселый дворянин...",
но решил не накалять обстановку непонятными цитатами.
     Впрочем,  Гаудин его и не слушал.  Не сводя со Сварога
буравящего взгляда, он прошипел:
     - Клянусь,  граф,  если вы  со своим столом встанете у
меня на пути,  я не остановлюсь ни перед чем.  Я смету вас,
как пыль. Не надо со мной ссориться, граф, предупреждаю.
     А потом глаза его погасли -  так же неожиданно,  как и
вспыхнули.  Начальник тайной  полиции  откинулся на  спинку
кресла и, не вынимая рук из карманов, отвернулся к угасшему
небу  на  восходе.   Теперь  перед  Сварогом  сидел  просто
запутавшийся, неимоверно уставший старик.
     - Извините,  лорд Сварог,  - произнес он своим обычным
голосом.  -  Нервы. У всех нас нервы не в порядке последнее
время.  Багряная Звезда...  Наверное,  впервые  в  жизни  я
чувствую свое полное бессилие.  Это  все равно,  как видеть
приближающийся к  тебе марен и  знать,  что  ничего сделать
нельзя. Ни убежать, ни скрыться... Извините.
     - Пустое,  -  буркнул Сварог.  И сказал:  - А вы все ж
таки мне угрожаете, любезный лорд.
     - Да,  угрожаю, - буднично ответил Гаудин. - Поскольку
не могу позволить, чтобы еще и вы создавали мне проблемы. И
без вас голова кругом...  Поздно уже,  граф.  Простите, что
оторвал от ваших дел. Проводите меня, будьте любезны.
     По  изящной  лесенке  взойдя  на  борт  сияющей огнями
виманы,  он остановился у  перил и  опять посмотрел в глаза
Сварогу. Прищурившись. И склонив голову набок.
     Дорого бы  дал  Сварог в  этот  момент,  чтобы узнать,
какие   мысли   клубятся  под   высоким   лбом   надворного
советника...    Вимана   бесшумно   отчалила   от    замка;
покачнувшись,  взяла курс на  полночь,  а  начальник тайной
полиции Империи Талара все стоял и смотрел на Сварога, пока
вимана не превратилась в  тусклую точку на черном покрывале
неба. Точку не больше рядовой звезды.
     Тогда  Сварог  пожал  плечами,   зевнул  и,   сказавши
"б-р-р-р",  поежился - ночной воздух забирался под рубаху и
гладил грудь холодными пальцами.
     - Павлины, говоришь... - пробормотал он.
     "Сегодня, пожалуй, нет смысла возвращаться в Латерану.
А  полечу-ка  я  в  Латерану завтра утром.  Потому как утро
вечера мудренее.  Тогда и  обдумаем,  что еще за напасть на
мою  голову  и  как  вести  себя  дальше в  общении с  этим
непонятным человеком.
     "Я  подумаю  об  этом  завтра",  -  как  сказала  одна
литературная героиня".
     И он направился в спальню.  Даже не предполагая, какие
открытия в обрамлении нешуточного удивления,  говоря языком
старинных романов, принесет ему утро.

        x x x

     ...Записку подбросили не без юмора -  и  при этом так,
чтоб он не смог ее пропустить. Никак не миновал бы ее, даже
если  б  провалялся весь  день  в  постели,  как  малодушно
собирался, вернувшись с облаков на землю. Ох как он понимал
Бони и  Паколета!  А  тут  еще Гаудин со  своими угрозами и
упадническими пророчествами...
     Нет,  не  по  поводу Гаудина хандрил Сварог.  Как  уже
говорилось  выше,  он  просто  чувствовал  себя  одиноко  в
королевском дворце.
     Дел у короля Сварога, конечно, хватало. Можно и послов
принять,  и  бумаги  подписать,  и  повникать  в  отчеты  с
рапортами,  и учинить разносы нерадивой челяди,  и устроить
смотр своим вооруженным силам,  и  встретиться с ходоками и
челобитчиками,  и чертов стул всего другого насовершать. Но
ни  принимать,   ни  вникать,   ни  совершать,   равно  как
заниматься прочей королевской рутиной не хотелось. Хотелось
же,  дьявол побери, вольного ветра в лицо, скрипучего седла
под  собой,  дыхания  и  фырканья  разгоряченных  скакунов,
мерного  покачивания Доран-ан-Тега  на  боку,  незатейливых
подколок и шуточек товарищей по странствию,  цели впереди и
неведомой опасности со  всех сторон.  Как  в  старые добрые
времена.  Однако впереди Сварога ждал очередной королевский
день и  никакого тебе вольного ветра.  И  оставалось в  его
состоянии лишь неприкаянно бродить по  этажам и  залам,  по
кишкам   коридоров,   рычать  на   засыпающую  стражу,   на
бездельничающую прислугу,  пытаться чем-то заняться самому,
чтоб тут же  это и  прискучило.  Поневоле поймешь отдельных
коронованных  особ,  которые  со  скуки  пускались  во  все
тяжкие,  -  начиная  от  безудержных утех  с  актрисками  и
заканчивая затяжной войной с соседями.  А ведь он царствует
всего-то ничего. То ли, э-хе-хе, еще будет...
     Поэтому,  когда Сварог обнаружил подброшенную записку,
то  почти  что  обрадовался.  Записка сулила  отвлечение от
дворцовой тягомотины и,  кроме  того,  обещала прямой выход
на,  с  позволения сказать,  людей,  до  которых Сварогу не
терпелось добраться самому.
     Хотя  слово  "подбросили"  не   подходило  -   записку
пришпилили.  На  видное  место.  Местом не  представившиеся
почтальоны выбрали,  выражаясь по-королевски,  кабинет  для
обязательных    государевых    раздумий.     Или,    говоря
по-солдатски,  сортир.  Клочок  плотной  желтоватой  бумаги
размером  с   конфетный  фантик  письмоносцы  прикрепили  к
внутренней стороне двери на высоте Свароговой груди.  Но не
кнопкой,  как  сперва  показалось Сварогу,  а  предметиком,
который сам по себе был призван навести его на размышления.
Отшпилив  листок,  Сварог  положил  предметик на  ладонь  и
поднес поближе к глазам. И увиденному ничуть не удивился.
     На  ладони,  холодя кожу металлическим прикосновением,
лежала  маленькая  шпажонка.   Ее  можно  было  принять  за
игрушечную,  изготовленную  миниатюрных  дел  мастером  для
какого-нибудь   коллекционера  затейных   вещиц   или   для
престарелого  игрока  в  солдатики.   Коллекционер  мог  бы
поумиляться,  разглядывая в  лупу  посеребренную рукоять  с
каким-то  драгоценным камнем  в  навершье,  изящную  гарду,
какие-то  завитки  или  даже  надписи  на  плоском  клинке.
Коллекционер расчмокался бы  губами:  "Ах,  какая прелесть!
Какая тонкая работа!"
     Однако Сварог знал,  что  шпага самая что ни  на  есть
настоящая.  И  не  на  что  там любоваться.  На  его ладони
оружие. И не исключено, что на этом крохотном клинке чья-то
кровь.
     Но вряд ли шпага послана ему в предупреждение.  Сварог
еще не ознакомился с посланием и не имел понятия, подписано
ли  оно.  Скорее  всего,  шпажонка сама  по  себе  является
подписью.
     Покинув кабинет для  обязательных государевых раздумий
и  уединившись в кабинете для подписания личных королевских
бумаг   (также  освобожденном  от   непременной  внутренней
стражи),  Сварог устроился за столом,  вогнал в  столешницу
клинок,  который при надобности мог бы  заменить портняжную
иголку,   и   обратился  к  записке.   Открепленная  бумага
завернулась  в   рулончик.   Расправив  ее  и   придерживая
пальцами, Сварог прочел текст.
     "Досточтимый король!
     Мы не меньше Вашего Величества обеспокоены сложившейся
ситуацией.  Мы  ни в  малейшей степени не желаем,  чтобы Вы
воспринимали нас как единое целое.  Мы  надеемся,  что наши
интересы  совпадут.   Если   Ваше  Величество  соблаговолит
принять наше предложение,  то  мы  будем счастливы обсудить
назревшие проблемы сегодня в полдень, в часовне Атуана, коя
находится в  подвале дворца Вашего Величества.  К  великому
сожалению,  мы  ограничены в  выборе  места  и  времени для
встреч.  Заранее  приносим  свои  глубочайшие извинения  за
возможные неудобства".
     Вот так.
     Буквы  меньше привычных,  человеческих,  раза  в  три.
Подписи нет. Каждую литеру выписывали короткими линиями, по
пять-шесть раз  на  букве отрывая руку от  бумаги.  Чернила
синие,  необычно яркие,  какими не пользовались ни лары, ни
земные жители. Бумага желтая, будто старая, но не иссохшая.
Так должно быть,  если сами бумагу не производят,  а  живут
старыми, бережно хранимыми запасами.
     Вот так.
     Сварог  закусил нижнюю  губу  и  задумчиво посмотрел в
высокое окно,  на  виднеющиеся сквозь утреннюю дымку  башни
крепости Руэт.
     "Каков из  всего этого следует вывод?  А  таков:  если
перед ним  и  подделка под работу лилипутов,  то  фальшивка
состряпана  умело.   Теперь  вопрос:   кем?   Взревновавшим
Гаудином?   Мелковато   для   начальника  тайной   полиции.
Обломившимися  претендентами  на   трон?   Слишком  сложно.
Завистливыми придворными? Иностранными шпионами? Да мало ли
кем...  Но  как  раз  для  того,  чтобы король Сварог отмел
версию подлога, к посланию приложена шпажонка.
     Значит,  пока  будем  считать,  что  письмо подбросили
именно лилипуты.  Опять же -  не Случайно именно в Латеране
чаще прочих мест видели подводные лодки крохотного народца.
Тогда одно  из  двух:  либо его  зовет на  переговоры некая
группа   лилипутов-заговорщиков,    надумавшая   заручиться
поддержкой   Сварога   в   осуществлении  очередных   своих
политических замыслов,  а  в ответ сдать Сварогу виновников
гибели принцессы Делии, либо...
     Либо его заманивают в ловушку.
     А зачем лилипутам заманивать? Не проще ли, не выгоднее
ли  нанести удар без  предупреждения,  как  уже случилось с
принцессой? Подкравшись втихаря, застать врасплох - вот это
как раз в стиле маленьких человечков. Равно как и Гаудин, и
завистники,  и придворные - никто не стал бы заморочиваться
разработками столь ненадежного плана. Стало быть...
     Сварог  хлопнул  ладонью  по   столу.   Он   более  не
колебался.  Чутье, безошибочно предупреждающее его о любого
рода опасности, на этот раз молчало. Что ж, он выяснит, что
кроется за посланием.  Переговоры так переговоры. Он с ними
переговорит. Найдутся темы.
     До того, как Большие дворцовые куранты на Башне слез в
честь   наступившего  полдня   сыграют  национальный  гимн,
оставался час с квадрансом.  Казалось бы, времени полно, но
еще требовалось отыскать подвальную часовню,  тем более что
прежде там никогда бывать не приходилось.
     Сварог призадумался,  вспоминая:  в синих покоях или в
зеленых?..
     Строго  говоря,  королевский  дворец  юридически  стал
королевским только  после  того,  как  Сварог своим  указом
перенес столицу в Латерану.  Ранее же во всех документах он
именовался просто и незатейливо:  "латеранская резиденция".
Монархи Ронеро  и  Снольдера,  с  завидным упорством раз  в
двадцать пять  лет  отвоевывая город друг  у  друга,  после
победы бросались незамедлительно перестраивать "резиденцию"
в  соответствии с  собственными вкусами  и  пристрастиями и
безжалостно ломать все то, что понастроил предшественник. В
результате    дворец,     являющийся    снаружи    шедевром
архитектурного гения,  внутри превратился в  такой лабиринт
коридоров  и  залов,  такой  клубок  переходов,  кабинетов,
лестниц и покоев, что черт ногу сломит.
     Нет,  пожалуй,  все-таки в синих.  Точно,  в синих, за
бюстом какого-то носатого деятеля, как бишь его...
     План  дворца действительно отыскался в  синих покоях -
валялся  за  пирамидальной  деревянной  тумбой,  увенчанной
бюстом  Клабика  Первого  и  Последнего Тишайшего (Ронеро),
одного из выдающихся коронованных предшественников Сварога,
который жил полтора столетия назад и прославился пятилетней
войной с Гланом и разрешением азартных игр. План за тумбу с
бюстом забросил король нынешний. Сварог однажды разглядывал
его,  движимый  живым  монаршим любопытством,  нет  ли  где
потайных ходов,  не  связаны ли  угловые башни  между собой
подземными   коммуникациями,    можно   ли   пробраться   к
королевским  покоям,  минуя  наружную  стражу.  Но,  быстро
запутавшись в паутине чертежей и схем, он в сердцах закинул
увесистый том за Клабика Первого.
     Сдунув  с  плана  накопившуюся пыль,  Сварог развернул
чертежи   на   столе,   придавил   углы   чернильницами   и
пресс-папье.  Так,  крыша нам ни к  чему,  дворец в боковом
разрезе тоже,  вот  пошли поэтажные планы,  ага,  наконец и
подвал.
     За   сухой  геометрией  прямоугольников  и   эллипсов,
вычерченных черной тушью по линейкам и лекалам, воображению
представали погруженные во мрак переходы с низкими сводами,
забитые хламом подсобки, запертые столетия назад помещения,
изначального предназначения которых  уже  не  помнили самые
старые из старожилов, винные погреба с истлевшими бочками и
прочая, прочая. В ромбиках и прямоугольниках раздувались от
важности  толстобокие  цифры,   а   под  рисунком  почерком
усидчивого каллиграфа числа  попунктно разъяснялись словами
- "чесночный  погреб",  "хранилище  бронзового  инвентаря",
"четырнадцатый дознавательный угол", "келья святого Торна",
"семнадцатый  дознавательный  угол",   "хранилище   медного
инвентаря"... Ну и, наконец, "часовня Атуана" - под номером
"двадцать три". Это число было вписано в крохотный квадрат,
в  который упиралось изогнутое ответвление узкого коридора.
С  часовней не  соседствовали другие  подземные каморы,  ее
окружала земля.  И  еще.  Коридор перед квадратом "двадцать
три"  пересекали черточки разной  длины,  укорачивающиеся в
сторону часовни.  Следует понимать,  что  к  молельне имени
неизвестного Атуана ведет  лестница,  забирающая вниз.  Как
глубоко, интересно? И зачем потребовалось, уже находясь под
землей, зарываться еще глубже?
     Куда  более  простым выглядел вопрос:  а  зачем вообще
нужна часовня под землей?  Ответ: чтобы набожным людям было
где проводить богослужения во время вынужденного пребывания
под  землей.  Ну  а  вынужденно пребывать под  землей может
заставить тьма причин -  от стихийных бедствий и  дворцовых
интриг до добровольного заточения.
     Значит,   по  Большому  Полуденно-Восходному  коридору
налево...  по  Третьей  Парадной лестнице вниз...  прямо...
вторая дверь  направо...  опять  вниз...  мимо  Пятой кухни
холодных  закусок...   Ясно.  Чтение  карты  можно  считать
законченным, диспозиция определена.
     Что не придется делать,  так это тащить с  собой через
все  этажи  и  подвальные коридоры  огромный том  с  планом
дворца.  Зря,  что ли, учили Станислава Сварога в десантную
бытность за  считанные минуты перед  марш-броском считывать
карту,  намечать  маршрут,  откладывать  в  память  опорные
ориентиры,   пренебрегать  второстепенными  деталями.   Вот
сейчас армейские навыки королю и пригодятся.
     Из оружия Сварог, чувствуя уже подзабывшийся, но такой
знакомый азарт,  захватил с  собой  только  Доран-ан-Тег  и
шаур.  Чтобы не  перегружать себя.  Если там противник и  с
противником не справятся ни неудержимый топор,  ни метатель
серебряных звездочек, ни магические способности лара и его,
Сварога,  природная реакция,  то,  значит, вовсе не суждено
Сварогу победить в том бою. Фатализм? А нехай и фатализм.
     Оно,  конечно,  недурственно было  бы  испить  чашечку
кофею на  дорожку,  выкурить сигарету в  мягком кресле,  но
время  начинало  поджимать.  Нет,  одолеть  до  наступления
полудня  расстояние,   отделяющее  королевский  кабинет  от
пункта  назначения,  он  всяко  успеет,  даже  передвигаясь
шажками  -   лилипутиками.   Однако  не   в   одних  уардах
исчисляется путь,  но также и  в нагромождении препятствий.
Что  нагромоздили века  и  люди  на  пути к  часовне,  есть
неизвестность.  Равно так же темна вода во облацех, сколько
уйдет секунд,  стекающихся в минуты,  на расчистку завалов,
на  сбивание замков  с  запертых дверей  или  на  выяснение
отношений с подвальной нечистью, буде таковая там обитает.
     Случись  время,   Сварог  употребил  бы  его  на  сбор
информации.  Например, выяснил бы про Атуана, а также кто и
когда выстроил часовню, не происходило ли в том ответвлении
коридора чего-нибудь непонятного, а то и зловещего во время
оного строительства и  по завершении его.  И  еще:  в каких
легендах и преданиях упоминается часовня. Да и неплохо бы -
нет ли  в  тех преданиях хотя бы косвенных намеков на неких
маленьких  существ.  Но,  увы,  не  до  изысканий,  пора  в
путь-дорогу.
     Сварог открыл дверь  королевского кабинета,  и,  будто
заждавшийся у  дверей  кот,  в  помещение  вихрем  ворвался
сквозняк,  загнул  угол  скатерти на  столике  с  фруктами,
разметал колоду  игральных карт  на  диване,  задрал  подол
оконным  портьерам,   опрокинул  чернильницу,  из  горлышка
которой быстро натекла на план дворца фиолетовая лужа.  "Не
знамение ли сие? - ухмыльнулся про себя Сварог. - Или, быть
может,  предупреждение?"  Отогнав глупости,  Сварог покинул
кабинет. Коридорные стражи, мгновенно среагировав, оборвали
неположенный смех.  Мимо  застывших гвардейцев прошествовал
монарх.
     Охрана  на  постах вытягивалась в  струнку,  брала  на
караул. Попадающиеся по пути придворные кавалеры склонялись
в почтительных поклонах, дамы приседали в книксенах. Королю
не перед кем отчитываться,  король сам себе хозяин,  а  что
спину кусают недоуменные взгляды:  "Куда это Наш наметился?
И гляди, с боевым топором!" - то пусть их.
     Каблуки  застучали вниз  по  ступеням Третьей Парадной
лестницы.
     - Ваше  величество,   -   на  площадке  между  этажами
осмелился  привлечь  к  себе  монаршье  внимание  дворцовый
церемониймейстер, - позвольте...
     - После,  Гером, - оборвал его король. - Я назначу вам
аудиенцию.
     - Но ведь послы... - жалобно бросил вдогон придворный.
     Пожалуй,  самыми изумленными взглядами Сварога одарили
работники кухни холодных закусок.  Король столкнулся с ними
в коридоре обжитой,  "белой" части подвала. Парни в кожаных
фартуках и серых колпаках были настолько ошарашены,  что не
сразу  поставили на  пол  корзину со  съестными припасами и
склонили  в   почтении  головы.   Будь  на   месте  Сварога
кровожадный самодержец,  каким,  например,  память народная
сохранила в песнях и сказаниях Апрексия Шестого (Снольдер),
рубившего  головы,  что  капусту,  дай  только  малюсенькую
зацепку,   не   поздоровилось  бы   нерасторопной  кухонной
прислуге. Но Сварог являл собой тип просвещенного автократа
и простил работникам дворцового пищеблока их промах.
     Сварогу  требовалось  в  "черную",  заброшенную  часть
дворцового подвала,  куда без нужды никто не заглядывал, да
и по нужде совались неохотно.  Оно и понятно - сыро, темно,
в  придачу  крысы  бегают.   Опять  же,   где  еще  обитать
привидениям,  как не под землей!  А дворцовая челядь должна
бояться привидений.  Во-первых,  от  нечего  делать  целыми
днями пугают друг дружку страшными историями.  Во-вторых, и
на  самом  деле  кто-нибудь  нелюдского рода  всенепременно
шляется по мрачному подземелью,  какой же дворец без этого?
Уж Сварогу ли не знать,  что вымысел и  небылицы прорастают
не на пустом месте. Кстати, Сварога уже успели ознакомить с
несколькими дворцовыми преданиями. Например, про дух короля
Густара Лютого (Снольдер),  что ищет оторвавшийся и куда-то
закатившийся оберег, потеряв который, король Густар потерял
и  жизнь.  Дух пристает ко всем с  нудными расспросами,  не
видели  ли  где  такую  штуку,   а  не  слышали  ли  вы  от
кого-нибудь,  и  в  таком роде...  Но если ему не отвечать,
говорят,   может   осердиться  и   устроить  пакость.   Еще
припомнилась Сварогу легенда про волосы принцессы,  дай бог
память, Минессы или Ольмины (то ли Ронеро, то ли Снольдер).
Принцессу  природа  наградила волосом  невиданной тонкости,
шелковистости и  длины,  как у Медузы,  согласно мифам,  до
превращения в чудище. Придворные красавицы умирали, умирали
от  зависти,  а  потом  взяли  да  прокрались ночью к  ложу
принцессы  и  отстригли  ей  локоны.  Увидев  себя  наутро,
Минесса или Ольмина сама умерла от разрыва сердца.  Волосы,
брошенные подлыми завистницами в подвал,  теперь ползают по
подземным коридорам и  ищут  виновниц смерти своей хозяйки.
Мужчин волосы не трогают, но не дай бог спуститься в подвал
женщине,  да  еще красивой...  Еще что-то  рассказывали про
собаку  с  отравленной  шерстью  и  про  фундамент  старого
дворца,  в  каждый камень которого вроде  бы  замуровано по
человеческой голове, и головы эти иногда переговариваются и
стонут.
     За веселыми раздумьями Сварог не заметил, как дошел до
двери из широких дубовых досок, обитых медными полосами. На
серебряном гвозде,  вбитом  в  верхний рамный  брус,  висел
серебряный  же  обруч.  Его  предназначение очевидно  -  не
пущать наружу чертяк окаянных.  С  той же  целью на дверных
досках  мелом  нарисован знак  -  замысловато переплетенные
треугольники.  Дверь в "черные" заплутки подвала перекрывал
засов.  Увесистая,  будто  из  свинца  вырубленная доска  с
трудом  вышла  из   проржавевших  скоб.   Скрипнули  петли,
забывшие о  масле,  тяжелая  дверь  с  неохотой отлипла  от
косяка.
     Из  застойного подвального нутра ударила волна гнили и
плесени.   Сварог  вытащил  из  настенного  крепежа  факел,
перешагнул высокий  порог,  оглянулся,  посмотрел  вниз.  С
внутренней  стороны  напольный  брус  был  изгрызан.   Либо
крысами,  либо кем-то  еще.  Во  всяком случае,  с  острыми
зубками...
     Каменная  кладка  пола  влажно  блестела  в  факельном
свете.  Ступать по ней следовало осторожно,  не ровен час -
поскользнешься.  Седые  наросты  паутины рыболовными сетями
свешивались   с   низкого   полукруглого   свода,    липкие
прикосновения  с   первых  же   шагов   заставляли  Сварога
морщиться и обтирать лицо.
     Его шаги, дыхание, потрескивание факела, скрип кожаной
петли,  в которой постукивал хозяина по бедру Доран-ан-Тег,
- эти звуки гулко метались в  затишье коридора,  рикошетили
от стен,  забегали вперед,  в  темноту,  отпрыгивали назад,
опять же в темноту.
     Под  ногами  звучно  хрустнуло.  С  возмущенным писком
брызнули  прочь  от  двуногого пришельца крысы,  волоча  за
собой  длинные  хвосты,  и  растворились в  сгустках мрака.
Убрав ногу,  Сварог разглядел на  полу костяное крошево.  А
чуть впереди белела - он шагнул, подняв факел выше, - горка
чьих-то  костей в  конопатинах крысиного помета.  Рядом  на
камнях  стены  обнаружились брызги  засохшей крови.  Носком
сапога  Сварог разметал груду  и  раскопал узкий  вытянутый
череп,   в   который  не  поместилось  бы  много  мозгового
вещества.  Однако:  крайне  примечательный череп,  лишенный
глазниц, но зато снаряженный частоколом треугольных акульих
зубов.
     Скорее всего, здесь нашло успокоение существо, никогда
не покидающее мрак,  вполне обходящееся слухом и обонянием.
Какой-нибудь отдаленный родственник крота,  только вряд  ли
такой  же  безобидный.  Вполне возможно,  охотник на  крыс.
Философски подходя,  если есть крысы,  должен же кто-то ими
питаться. Однако кто знает, может, наш крысолюб не чурается
и человечинки?
     Вскоре   после   обнаружения  первых   костей   Сварог
обнаружил первую дверь.  И  даже припомнил,  что  на  плане
дворца помещение отмечено как  "ледник Ролана".  На  уровне
Сварогова колена  в  двери  ледника  зияло  отверстие почти
правильной треугольной формы.  Правильной-то правильной, но
края прорехи в неровностях,  зазубринах и бороздах,  словно
отверстие выгрызали зубами  или  выцарапывали когтями.  Для
крыс дыра высоковата,  значит, постарался кто-то другой. Не
в леднике ли он обитает? Одним словом, хорошо, что нам туда
не надо.
     В   общем  и   целом,   нормальный  дворцовый  подвал,
отстойник времени,  заброшенный,  запыленный,  отданный  на
откуп грызунам и фантомам.  Без таких подземелий, щекочущих
нервы  и  воображение своей близостью от  светлых обыденных
покоев, дворец лишается пряности, превращается в жаркое без
соли и  приправ,  вроде есть можно,  но  жуешь без  всякого
удовольствия.  И  этот  беспризорный лабиринт -  тоже часть
его,  Сварога,  королевских владений.  Вот король и обходит
владенья свои.
     Свидетельством былых  событий  открылась  в  факельном
свете  надпись,  вырезанная  на  стене,  забитая  грязью  и
незаконченная:  "Задгарг убил меня. Тот, кто найдет ко...".
Кольцо,  колодец,  копье,  конец? Кто знает, на каком слове
разжались пальцы резчика,  о  ком тот думал,  когда доверял
последнюю волю камню.  Но,  как ни странно,  никаких других
следов давней драмы Сварог не обнаружил.
     На  первое  препятствие Сварог наткнулся на  следующем
изгибе коридора.  Проход перегораживала решетка, запертая с
той стороны на допотопный амбарный замок. Кроме того, с той
стороны на  ржавые прутья,  по толщине не уступающие древку
алебарды,  были навалены бревна, доски и камни. Соорудившие
от кого-то или чего-то эту баррикаду наружу так и не вышли,
потому что выход-то всего один.  Впрочем, поправил сам себя
Сварог, это по плану один, если составители плана утруждали
себя  проверкой  и  перепроверкой  сведений.   А  поскольку
человеку свойственно лениться и отписываться...
     Легкое  движение  кистью,  сжимающей  рукоять  топора.
Послушный  хозяину  Доран-ан-Тег  набросился  на  преграду.
Сверкал блестящей синевой полумесяц лезвия,  расправляясь с
прутьями,  как  с  тростником.  Шмякнулись на  пол  замок и
вырубленный кусок  решетки.  Доски  и  бревна разлетелись в
щепы,   обдав   трухой.   Руками  раскидав  камни,   Сварог
перебрался через остатки баррикады и...
     И  вдруг  обнаружил,  что  факел  не  разгоняет  мрак.
Колышущееся желтое пламя словно споткнулось о темноту перед
собой,  оно не  отбрасывало отсвет на стены,  освещало лишь
руку Сварога. Застыв, не совершая преждевременных действий,
Сварог включил "кошачий глаз".
     В двух уардах впереди стояло нечто, более плотное, чем
мрак   вокруг.   Нечто  именно  стояло  -   на   двух  чуть
расставленных ногах, одну руку подняв над собой, другую...
     Знакомые, однако, очертания и поза! Чересчур знакомые,
чтобы не признать самого себя,  держащего факел над головой
и положившего ладонь на рукоять Доран-ан-Тега. Сварог повел
головой,  и его подземный двойник скопировал движение. Тень
в зеркале, сотворенном из тьмы? Ох уж эти зеркала...
     Тень  внезапно смяла "Сварога" в  бесформенное облако,
из   которого  -   словно  под  быстрыми,   умелыми  руками
скульптора -  стал проступать новый силуэт.  Творение мрака
сделалось  меньше  ростом,  округлилось  женскими  формами,
повернулось в профиль,  провело рукой по коротко стриженным
волосам,  уперло руки в бока...  "Мара!  Тьфу ты, пропасть!
Это что ж получается, тварюга беззастенчиво копается в моей
голове и оттуда выуживает образы?" Как бы отвечая на вопрос
утвердительно,  нечто старалось уже вовсю, взвинчивая темп.
Будто в трубе калейдоскопа безостановочно переливались друг
в друга узнаваемые без труда тени:  тетка Чари, капитан Зо,
Гаудин,  императрица Яна,  Делия,  Арталетта, хелльстадский
пес Акбар, домовой Карах...
     Ну ладно, хватит нам кина! Сварог достал шаур и плюнул
серебряной звездочкой в  мнимого  Леверлина,  перебирающего
струны фальшивого виолона.
     Жалобно,  обиженно мяукнув,  нечто  сжалось в  кошачий
комок и бросилось наутек,  то взбегая на стены,  то взлетая
на  потолок.   Факельный  свет,   чуть  ли  не  вздохнув  с
облегчением, вспыхнул ярко, словно от прилива кислорода.
     Очень  может  быть,  что  утомившееся  от  подвального
одиночества нечто  хотело  лишь  поговорить,  надеялось  на
какую-то взаимность,  а по-другому оно общаться не умело, и
Сварог обидел мирное создание.  Однако же не исключено, что
правильно он прогнал кривляку и лицедея, и за театром теней
последовал бы  театр драмы и  трагедии.  Да  и  некогда ему
сегодня  общаться с  тенями.  Потом  как-нибудь  зайдет  на
ложный огонек...
     Не все сказка, что бабками сказывается, - попадается и
быль.   В   том  Сварог  удостоверился  уже  на  подходе  к
пресловутой часовне Атуана.  Сначала он подумал о змеях.  А
вглядевшись,  понял,  что это такое неспешно ползет, шурша,
как складки платья, по камням.
     Волосы  принцессы  Минессы  или  Ольмины,   отрезанные
завистницами и  заброшенные  в  подвал,  действительно жили
своей жизнью и  сейчас куда-то направлялись,  переплетаясь,
завиваясь  на   ходу   в   подобие  косичек,   закручиваясь
кудряшками, изгибаясь дугой и выпрямляясь. Сварог на всякий
случай  отступил  к  противоположной стене,  но  волосы  не
обратили   на   мужское   присутствие  никакого   внимания,
проползли мимо, Сварог был им заметно неинтересен.
     Ответвление,   согласно  плану  обязанное  привести  к
часовне, не озаботились сделать пошире, Сварогу приходилось
протискиваться  боком.   Проход  чуть   расширился,   когда
закончился  каменный  пол  и  пошли  ступени,  вырезанные в
глине.  Стены спуска тоже не были забраны камнем.  А  глина
под ногами и сбоку,  желто-красная в синих прожилках,  была
на удивление суха.  Воздух неожиданно сделался свежее, даже
факел стал потрескивать громче.
     Черт!  Сварог резко  обернулся.  Почудилось,  будто за
спиной захлопали сильные птичьи крылья.  Звук пропал так же
внезапно, как и возник.
     А был ли мальчик?  Во всяком случае,  ничего не видно.
Сварог постоял,  прислушиваясь.  Тихо. Может, летучие мыши?
Но раз так,  надо чаще оглядываться. Впрочем, уже недалеко.
Уже пришел.
     Вот  ты  какая,  часовня  Атуана!  Подземный камень  в
объятьях глины,  иссиня-черный,  подмигивающий вкраплениями
слюды,  а  в  камне  -  дверь.  Овальная дверца,  доходящая
Сварогу до груди.  Сварог коснулся ее.  Железо, не тронутое
ржой, ответило на прикосновение обычным холодом металла. По
краю  дверного овала были выбиты руны.  Витую,  замысловато
изломанную ручку строители расположили необычно -  почти по
центру.  Сварог  присмотрелся -  дверца открывается наружу.
Что ж, остается только открыть...
     Вот,  значит,  зачем  потребовалось строителям часовни
зарываться в землю еще глубже -  чтобы выйти к каменюге. Но
это рождает новый вопрос:  что такого в  этом камне,  из-за
чего понадобилось к  нему пробиваться?  Да  еще прорубать в
нем дверь?  Может быть,  просто ходило в  тогдашние времена
поверье,   приписывающее  валуну   целебные  и   магические
свойства?  Но кто и  откуда узнал,  что в  таком-то месте в
земле  лежит  здоровенный булыжник  и  он  магически могуч?
Вопросы притягивали вопросы,  ветвились новыми вопросами, в
них можно запутаться. Ладно, отложим.
     Любопытно будет взглянуть на часовню.  И  на тех,  кто
ждет его там.
     Если ждет.
     Он  достал из петли Доран-ан-Тег и  вежливо постучал в
дверцу рукоятью.  Тишина.  Никто не  отозвался:  "Занято!",
никто не спросил:  "Кто там?", никто не сказал: "Прошу!" Да
и глупо,  конечно,  было бы ждать ответа.  Сварог взялся за
ручку.   Будто   женщина,   заждавшаяся   любимого,   ручка
откликнулась    на     прикосновение    жадным    согласием
повиноваться,   провернулась  от  легкого  нажима.   Сварог
потянул на себя дверцу. Та тоже пошла легко и без намека на
скрип,  словно каждый день  некий  специально приставленный
человек щедро поливает дверные петли маслом.
     Открылся  черный  овал  проема,   в   который  Сварогу
предстояло шагнуть.  Из часовни не вырвался пугающий запах,
не  раздалось  настораживающих  звуков,  чего-нибудь  вроде
щелчка взводимого курка.  Не дохнуло,  не мазнуло ветром из
неведомых частиц,  что переносят опасность,  не зазвонили в
мозгу тревожные колокольчики: "Не ходи, нельзя". А чутью он
привык доверять.  Но и не стоит спешить и безрассудно лезть
в  овальную пасть.  Поначалу надо заглянуть,  осмотреться с
порога.  И,  если что-то не понравится, возможно, на пороге
он и останется, здесь и дождется авторов записки.
     Оглянувшись,  Сварог проверил тылы "кошачьим зрением".
Как говаривал капитан Родимчик,  -  поводов к беспокойствам
нема.  Он нагнулся, ухватился за железный косяк, завел руку
с факелом внутрь часовни...
     Более  всего  это  напоминало игривый толчок  в  спину
огромных медвежьих лап. Не похоже, что в тот удар вложили с
аккумулированную мощь и злобное торжество:  "На!  Получай!"
Просто    грубая   приятельская   шутка    Гагрантюа,    не
рассчитавшего силу. Но хватило и того.
     Сварог кувырнулся за порог - и Доран-ан-Тег вырвало из
руки. То есть не вырвало, а... Как будто топор был прикован
к  противоположной стене  прочнейшей невидимой цепью длиной
как раз до дверного проема.  Цепь резко натянулась -  и  не
пустила оружие дальше порога.  И  не  успел  топор,  падая,
коснуться глиняного пола,  как  дверь часовни захлопнулась,
точно  люк  подлодки  по  сигналу  тревоги,   -   поспешно,
отработанно,   с   громовым  содроганием.   А  Сварога  уже
оттаскивал от  входа  властный  водоворот,  завихрение сил,
незнакомых   с   понятиями   "сопротивление"  и   "пощада".
Оттаскивал  и  вкручивал  в  поток,   как  воду  в  сливное
отверстие. И уже ничего нельзя было поделать...

        Глава вторая ...и как с ней бороться

     Факел   задуло   сразу,   теперь   он   тяжелил   руку
бессмысленным придатком. Задуло не ветром. Какой там ветер!
Сварога черным одеялом окутывало абсолютное,  беспросветное
затишье.
     Сварог бултыхался в  ощущениях сродни тем,  что должны
окружать купальщика,  накрытого нежданной волной океанского
прибоя:  тепло,  темно  и  неотвратимо  несет  к  заданному
природой берегу. И от тебя ничего не зависит.
     Длительного испуга ему не  подарили.  Лишь в  тот миг,
когда  тычок  в  спину окунул его  в  черную неизвестность,
когда  рука,  лишенная топора Дорана,  бессмысленно хватала
пустоту,  а  другая не менее бессмысленно сжимала никчемный
факел,  тогда вот сердце каменным ядром ухнуло в низ живота
и тысячи холодных осиных жал страха впились в мозг.
     Каскадер,  прыгающий с  крыши,  пока летит мимо окон и
балконов, боится, как и любой нормальный человек, - природу
не  переделаешь.  Пусть в  тысячный раз  отматывает трюк  -
страх перед неизвестностью не  выдавишь ничем.  Лишь  когда
тело   тонет   в   перинах   надувных   гор,   успокаивающе
покачивается в них,  тогда страх отступает -  неизвестность
позади.  Нечто похожее испытал Сварог, когда его подхватил,
принял  Поток.   Пронзило  ощущение,   словно  он   упал  в
подставленные руки,  и испуг прошел,  как похмелье от чарки
доброго вина. А чуть позже подоспело осознание того, что он
не задыхается,  не горит, не мерзнет. Даже вполне комфортно
себя чувствует.  Значит,  и  здесь жить можно.  А раз можно
жить, можно побороться за что-то лучшее...
     Сварог выпустил ненужный факел,  однако тот  никуда не
делся из разжатых пальцев. Тогда Сварог убрал руку, опустил
ее к поясу...
     Ого!  Сначала показалось,  будто его  развернуло лицом
вниз,  и внизу,  далеко,  мелькнула серебряная,  похожая на
шляпку гвоздя точка.  Но  мигом позже он понял...  нет,  на
него снизошло понимание того,  что развернуло не его -  это
развернулось  окружающее  пространство.   И  не  он  сейчас
снижается,  а к нему придвигается та самая шляпка гвоздя...
Чем дольше он  всматривался в  серебряную точку,  тем четче
проступали очертания...  некоего предмета.  И  вот  никакой
точки уже нет,  блеск пропал,  зато он отчетливо видит, что
именно к нему приближается.
     Дверь. Высокая и узкая, в раме из сваренных рельсов, с
деревянным крыльцом в три ступени,  на месте дверного замка
- идеально круглое отверстие.  И он уже ясно видит холм, на
вершине которого стоит  дверь.  Россыпь камней,  иссушенная
солнцем трава,  стервятник,  потрошащий добычу.  Вот что-то
вспугнуло птицу,  и она взмывает ввысь.  К двери подъезжает
всадник,  спешивается, отпускает повод коня и обходит дверь
по кругу,  не отрывая от нее заинтересованного взгляда. Как
в  свое  время  сам  Сварог  в  Хелльстаде обходил  похожее
сооружение.
     И главное! Сейчас Сварог почувствовал, черт его знает,
как и чем,  но почувствовал явственно, будто даровали ему в
этот миг Знание:  что может выйти в эту дверь,  которая уже
близка.  Если захочет.  Стоит приложить усилие.  Наверное -
просто так же протянуть руку в  желанную сторону.  И  будет
достаточно - он выйдет. Выйдет неизвестно где и когда.
     И Сварог ничего не стал протягивать.  Он закрыл глаза.
Мир тут же выровнялся, и его подхватил прежний Поток.
     Так,  так...  Кубик Рубика, проворачиваясь со скрипом,
все  же  начинает  складываться.   Не  будем  называть  это
Древними Дорогами,  потому что  это могут оказаться вовсе и
не Древние Дороги,  -  Леверлин,  во всяком случае,  в свое
время водил его явно каким-то  другим путем.  Поток,  пусть
это будет Поток,  в который его сбросили.  И Поток способен
выбросить его,  как река щепку, на любой берег. Или вынести
в океан?  Впрочем,  кажется,  его не уподобляют щепке,  ему
подарена способность управлять движением в Потоке...
     Сварог решил попробовать еще и открыл глаза.  Рисуя на
аспидно-черном   вселенском  полотне  неведомое  созвездие,
впереди горели десятки серебряных шляпок. Сварог выделил из
звездного  узора  трилистник,   протянул  к  нему  руку,  и
начертавшие его точки мигом стали надвигаться,  укрупняясь.
Выбрав   одну,    Сварог   прищурил   глаза,    старательно
всматриваясь.   Так  и  есть:  именно  она,  его  крохотная
избранница,   выбежала   навстречу.   Серебряное   свечение
тускнело  по  мере  превращения  точки  в  круг,   по  мере
разрастания круга в шар,  похожий на воздушный,  в котором,
как в  круглом аквариуме,  переливалась своя жизнь.  Первым
образом  наугад  выбранного мира,  проступившим из  смутных
черно-синих клубов...  нет,  то  была на  сей раз не дверь.
Арка.  Ворота.  Примитивные до мысли о  дикарях с  дубинами
ворота,  сложенные из  двух  врытых в  землю  продолговатых
серых камней и уложенного поверх третьего камня.  Столбовые
камни  покрывала паутина  трещин  и  расколов,  верхний  же
густо,  как  медведь  шерстью,  оброс  зеленым  лишайником.
Подобное сооружение должно было бы  рассыпаться при  первом
же   урагане.    Может   быть,    хватило   бы   и   просто
подготовительной работы снегов,  дождей и времени,  которую
бы завершили сильные ветры. Однако сооружение держалось.
     Как  и  в  предыдущий  раз,  некий  Оператор  принялся
подкручивать  рукоять   настройки,   увеличивая   четкость,
включая цвета,  регулируя контрастность.  Тот  же  Оператор
раздвигал  экран,   представляя  местность  вокруг   ворот.
Возникла безукоризненно плоская, будто раскатывали скалкой,
бурая  равнина  в  островках  невысокой  черной  травы.  От
островка  к  островку переходили животные:  приземистые,  с
туловищами  коров,  с  маленькими головами,  припадающие на
задние  короткие  ноги,  цепляющиеся за  землю  когтями  на
широких шерстистых лапах.  Сгибая длинные и  гибкие,  как у
ящеров,  шеи,  они щипали худосочную траву. На некоторых из
них топорщились горбы неснятых седел,  похожих на скатки из
одеял.  Неведомый Оператор увеличил обзор, и показались, по
всей  видимости,   не  кто  иные,   как  хозяева  пасущихся
росинантов.  Поначалу Сварог  принял  их  за  людей,  очень
широких в кости,  длинноруких, косматых, но все-таки людей,
а  потом  один  из  закутанных в  огромные складчатые плащи
чужеродцев повернулся.  Словно  уловив чье-то  неразличимое
присутствие,  он задрал голову вверх.  На Сварога (так ему,
во  всяком  случае,  показалось) уставились  три  глаза  на
безносом,  лимонно-желтом лице  с  маленькой щелкой рта.  И
припомнился графу Гэйру подвал его  фамильного манора,  где
на  вбитых в  кирпичную стену крюках висели черепа с  тремя
глазницами, и третья глазница располагалась как раз во лбу.
Если   верить   магу   из    Магистериума,    просвещавшему
новоявленного графа,  эти  черепа  привез  предыдущий  граф
Гэйр,  отец Сварога,  из очередной экспедиции в  неизвестно
куда. Привез незадолго до своего исчезновения.
     Нынешние  трехглазые  существа  занимались  тем,   что
разматывали нити  и  натягивали их  на  толстые  сучковатые
столбики.  У одного в руках было нечто вроде кокона, другой
вытягивал за конец нить, очень похожую на капроновую леску.
     Таинственный  Оператор  расширял  панораму,   как   бы
окружал  Сварога  экраном,  как  бы  окутывал Сварога чужим
миром.  Еще немного,  и можно будет,  оглянувшись, увидеть,
что  творится  за  спиной,  закинуть голову  и  посмотреть,
какого цвета небо над головой,  а  там останется всего один
шаг - шаг на бурую равнину...
     И опять к Сварогу пришло несомненное понимание:  стоит
ему  захотеть и  приложить к  тому  некое  усилие  -  и  он
вышагнет из ворот к трехглазым существам.  А если вообще не
приложит никаких усилий,  то чужой мир засосет,  затянет, и
Сварог все равно окажется в нем, под каменными воротами. И,
случись такое,  достаточно ли  будет  одного его.  Сварога,
желания,  чтобы вернуться в Поток?  Не суждено ли ему тогда
надолго, если не навечно, остаться на равнинах, где пасутся
длинношеие сивки-бурки?
     А  если...  Сварог приказал себе,  или,  как говаривал
некий телевизионный шарлатан,  дал  себе установку:  он  не
хочет двигаться,  он не стремится покинуть Поток, он желает
застыть  там,   где  находится  -  в  черноте,  вакууме,  в
безвременье и безпространственности.
     Поступательное  движение  к  воротам  приостановилось,
чужой мир уже больше не  вбирал в  себя Станислава Сварога,
графа Гэйра, барона Готара, короля Хелльстада и прочая. Мир
перестал разворачиваться.  Трехглазые существа и их ездовые
животные  застыли,   как  на   фотокарточке.   И   то  была
неподвижность  более  полная,   чем   отсутствие  движения.
Полный, абсолютный покой, чарующий и страшный.
     "Ну хоть то  хорошо,  что не  принуждают",  -  подумал
Сварог.  Более того,  ему подарен выбор, причем широчайший,
безграничнейший.    Власть   над   временем,   власть   над
пространством. Только радости в том никакой - что прикажете
со всем этим делать?  Как распорядиться нежданным счастьем?
Вольного  ветра  в   лицо  ему,   видите  ли,   захотелось,
бляха-муха...
     Перефразируя цитату  из  одного  неплохого фильма:  вы
хочете  приключений  -  их  есть  у  меня.  Стоило  Сварогу
возжелать авантюрных странствий,  и -  лови их,  подставляй
карман. Уж от чего-чего, а от хандры его вылечили, и на том
спасибо,  мать вашу так.  Теперь бы  вновь поближе к  дому,
где, если найдет блажь, он сам себе подберет приключение по
вкусу...
     Сварог  догадывался,  что  обратная дорога  в  часовню
Атуана ему  не  заказана.  Одно вот  только неясно:  как ее
отыскать.  Хотя попробовать, пожалуй, стоит. Развернуться и
лететь...  Нет,  слово "лететь" не годится,  никакой это не
полет. Станиславу ли Сварогу не знать ощущения полета, будь
то  свободное падение,  управление самолетом или пилотаж на
драккаре...  В  Потоке же,  наоборот,  Сварог каждым атомом
каждой клетки чувствовал свою неподвижность.  И  это не  он
разворачивается,  - это вокруг него вертят какой-то барабан
с  чудесами.  Которым,  впрочем,  он и  сам вполне способен
управлять.
     Развернув пространство той стороной, где, по ею мнению
и  ощущению,  остался Талар,  Сварог аж зажмурился.  Тысячи
тысяч,  мириады точек, океан серебряных точек. Вот так-так!
Розыск предстоит нешуточный.  Всю  жизнь  положить можно на
блуждания среди  миров.  А  сколько  ему  суждено прожить в
черных струях Потока, кто бы ответил?..
     Печально,  господа. Паскудно на душе. Одно дело, когда
тебе нечего терять.  Тебя уволакивают,  а  ты этому и  рад,
потому  что   новое,   пусть  злобное  и   опасное,   лучше
приевшегося старого,  обрыдлого до  неотступных мыслей  про
пулю в лоб. И совсем другое дело, когда тебя заарканивают и
тащат вопреки твоим желаниям,  когда тебе есть что терять в
оставляемом мире.  Хочется разозлиться -  да  знать  бы  на
кого...
     На какое-то время Сварог забросил думать о  Потоке,  и
его  вновь,  как  корабль без  руля  и  ветрил,  понесло по
течению.
     Значит,  подброшенная записка все-таки  была ловушкой.
Не убить,  но отстранить короля Сварога, - вот что затевали
неведомые вороги.  Сослать.  Сослать дальше,  чем  на  край
земли. И пусть он выбирается сам. Если сможет.
     Сварог заскрипел зубами от  досады.  А  самостоятельно
ему отсюда не выбраться. Разве что он случайно наткнется на
дверь в мир Талара. Почему же не зажегся тревожный огонек в
его  мозгу,  почему  подвело чутье  на  опасность?  Потому,
ответил он самому себе,  что никакой реальной опасности ему
здесь  не   угрожает.   Нагулялся  по   чужим  мирам  -   и
возвращайся,  когда хочешь.  А  на то,  что Сварог не знает
обратной дороги,  чутью ровным счетом наплевать.  Не на это
ли и рассчитывал таинственный противник?  Подловил,  ничего
не скажешь...
     Мысли  Сварога  приняли  иное   направление.   А   вот
интересно:  куда-то же влечет его Поток, словно подгоняемый
чьей-то волей!  И  если властитель Потока и автор записки -
одно лицо,  то...  То такое возможно в единственном случае.
Если  властитель Потока  -  сам  Великий  Мастер.  И  тогда
бесконечная свобода выбора миров - лишь мрачная шутка гения
зла.
     А вот если над Потоком не волен властвовать никто,  то
его волнами,  или, если хотите, течением, управляет судьба.
Сиречь провидение,  рок, фатум, неизбежность. И не то чтобы
Сварог считал невозможным противиться судьбе,  но  зачем ей
противиться?  Есть ли смысл?  Тыркаться наугад глупо, выход
из  Потока на  Талар  проищешь до  конца  света  -  как  ни
грустно,  но,  сжав зубы, приходится признать неоспоримость
этого вывода...
     И  он отдался течению Потока.  А  куда,  спрашивается,
денешься?
     И,   уловив   эманации  его   желания,   Поток   понес
человеческую щепку  со  стихийным неистовством горной реки,
рвущейся к морю.  Серебряные точки сливались в полосы.  Как
при   сильных  перегрузках,   сдавило  виски  и   пулеметом
застучало сердце.  Закружилась голова.  Но  глаза Сварог не
закрывал. Ему хотелось видеть.
     ...Откуда-то    слева    вылетел    серебряный    шар,
переливающийся,   как  ртуть,  описал  стремительную  петлю
вокруг  Сварога,   надвинулся,   раздался  вширь,   отразил
причудливо искаженную,  как в кривом зеркале,  человеческую
фигуру  с  обалдело распахнутым ртом,  в  которой Сварог  с
трудом узнал себя...  Так что,  это - оно? Это и есть - его
цель?..
     На короткое мгновенье он увидел, но осознать увиденное
не успел.
     Поток лопнул,  показалось даже  -  полетели в  стороны
черные клочья.  Сварог вонзился в  серебряный шар,  будто в
прорубь нырнул,  и своды чужого мира захлопнулись за ним. В
глазах на  мгновенье потемнело,  в  ушах вдарили на  полную
катушку колокола.  Сварог  пошатнулся,  внезапно ощутив под
ногами земную твердь, судорожно вздохнул, зажмурился...
     А потом открыл глаза.

        Глава третья. Встреча в стиле Брейгеля

     Если откровенно,  вот если положа руку на  сердце,  то
винить во всем происшедшем было некого - ну разве что кроме
одного сумасбродного короля,  государя,  блин,  императора,
который по-детски купился на анонимную записку и  как ослик
за  той морковкой бодро поскакал прямиком в  ловушку.  Ведь
бачылы ж очи,  шо куповалы...  Но ругать себя, рвать волосы
на    венценосной   голове    и    проклинать   собственное
безрассудство было как-то  не  с  руки -  все  равно некому
умилиться  и  посочувствовать.   Так  что  Сварог  решил  с
самобичеванием  повременить  и   заняться  более  насущными
вопросами.  Как-то:  минимум  -  выбраться отсюда  живым  и
оптимум - вернуться на Талар. Будем рассуждать здраво: если
есть вход в этот мир, значит, должен быть и выход, логично?
А то...
     Сварог  несколько  раз   шумно  вдохнул  и   выдохнул,
успокаивая нервишки,  а потом медленно,  не торопясь сделал
полный оборот вокруг собственной оси. Никаких следов двери,
через  которую  он  попал  сюда,  ни  лаза  в  параллельное
пространство,  ни прочей дыры обратно в Поток поблизости не
наблюдалось. А жаль.
     Здесь, в отличие от Латераны, еще (или уже?) была ночь
- безоблачная и  безлунная,  почти безветренная.  На черном
небосклоне  безмятежно  полыхали  крупные   белые   звезды,
образовывающие,   понятное   дело,   совершенно  незнакомые
созвездия.   Видимость  была  практически  нулевой,  однако
разглядеть кое-что все же  удалось:  слева ночное небо было
озарено  странным  белым   сиянием,   словно   подсвеченное
прожекторами.
     И  спереди,  и сзади,  и со всех сторон вокруг Сварога
стеной стоял непролазный, безмолвный, равнодушный лес.
     - Земную жизнь пройдя до половины... - продекламировал
Сварог и добавил со вздохом:  - Влип, король. - Собственный
голос ему совершенно не  понравился.  -  Спокойствие,  ваше
величество, только спокойствие... - Он машинально выудил из
воздуха  зажженную сигарету.  Запоздало мелькнула кошмарная
мысль: а вдруг вся магия ларов осталась там, на Таларе, как
остался топор Дорана? Нет, к счастью, сработало - хотя и не
сразу,  хотя и  с секундным запозданием,  -  и Сварог жадно
сделал свою первую после отбытия с Талара затяжку.  Докурил
до фильтра, стараясь не торопиться, успокоиться, взять себя
в руки, бросил окурок на землю и размазал его каблуком.
     Ну, хорошо.
     Итак.
     Итак, с сигаретами порядок, посмотрим, что еще имеется
у нас в активе. Он включил "кошачий глаз".
     С  той же  непонятной,  но,  в  общем-то простительной
задержкой  лес  посветлел,  из  бесформенной  темной  массы
превратился в частоколы толстых,  тонких,  кривых, прямых и
разветвляющихся  стволов.   Вокруг   возвышались   деревья,
похожие  на   могучие  сосны   (их   стволы  были   покрыты
морщинистой, как старческая кожа, корой), шелестели кронами
деревья,  похожие на  осины,  чернели тени под разлапистыми
зарослями,  похожими на ельники.  И,  что самое веселое, ни
тропки,  ни дорожки, ни стежки. Одно слово - пуща. Уж влип,
так влип...
     Ну,   по  крайней  мере,  стало  понятно,  что  вокруг
настоящий лес,  доподлинный и  безусловный.  Смешанный,  не
очень-то и непролазный,  и, если б не созвездия, можно было
бы решить, что Сварог очутился где-нибудь в Прибалтике. Или
- почему бы и нет?  -  в Харуме. Нормальный, короче говоря,
лес. Хотя с другой стороны...
     С  другой стороны объективности ради следует заметить,
что  подобные  нормальные местечки можно  встретить даже  в
Хелльстаде,  -  и,  умиляясь  красотам девственной природы,
быть благополучно сожранным какой-нибудь зубастой пакостью.
     Воспоминание о  Хелльстаде навело на неприятную мысль:
а как тут у вас,  господа, насчет нечисти? Помнится, там, у
нас, кое-какие деревья умеют весьма бодренько передвигаться
с весьма кровожадными намерениями...
     Он  задействовал  "третий  глаз".   И   в   окружающей
обстановке  ничего  не  изменилось.   Кстати,  и  чутье  на
опасность молчит,  как жареный карась. Что это означает? Да
ровным счетом ничего не означает! Возможно, чутье просто не
умеет  правильно  распознать местную  опасность или  же  не
считает угрозу существенной.  Лоханулось же  оно в  часовне
Атуана. И по этой же причине не работает "третий глаз" - он
не    видит    проявлений   здешнего   колдовства.    М-да,
загвоздочка... А что скажет наука?
     Сварог  вытащил  шаур.  Серебряные звездочки вереницей
прошили  ночной  воздух  и   одна  за  другой  влепились  в
толстенный ствол ближайшей сосны...  И ничего не произошло.
Выждав на всякий случай еще немного,  Сварог подошел ближе,
потрогал пальцем острые зубцы звездочек,  ушедших глубоко в
кору. Кора как кора.
     Черт,  и снова это ничего не доказывало - то ли дерево
и  впрямь самое что ни  на  есть обыкновенное,  то ли,  что
гораздо хуже,  здешней нечисти на серебро чихать.  И дерево
сейчас захохочет и кинется на тебя, разинувши дупла...
     Сварог перевел дух.
     Да что мы все о нечисти-то,  судари мои. Да еще ночью.
По  крайней мере,  выяснили,  что шаур,  дитя не магии,  но
науки,  в этом мире действует по-прежнему безотказно. Стало
быть, одной проблемой меньше. Не проблемой, конечно, - так,
проблемкой...
     За   несколько  минут  Сварог  перепробовал  все  свои
способности,    за   исключением,    пожалуй,   совсем   уж
экзотических,  вроде умения дышать под  водой,  и  нашел во
всей  этой  истории как  минимум один плюс:  магия ларов не
покинула Сварога в трудную минуту. Что ж, спасибо и на том.
Не   пройденной,   правда,   пока   осталась   проверка  на
собственную неуязвимость.  Но тут уж ничего не поделать: не
станешь же палить в  себя из шаура -  а вдруг не сработает?
То есть вдруг сработает...
     Сварог еще  некоторое время  позволил мыслям скакать с
темы на тему, резвиться и бултыхаться - лишь бы не думать о
том, что делать дальше. Помогло. Отпустило. В конце концов,
чего  паниковать  раньше  времени?   Как  говорят  в  одной
юго-восточной стране,  сегодня  мы  живы,  и  в  этом  наше
счастье...   А  будут  проблемы  -   будем  решать.   Ну-с,
помолясь...
     Он выкурил еще одну сигаретку,  напоследок огляделся и
решительно двинулся  прочь  сквозь  лес,  туда,  где  белым
ровным  светом  полыхало небо.  Направление было  ничуть не
хуже  и  не  лучше остальных,  но  вдруг это  огни  ночного
города, чем черт не шутит...
     Буреломы,  поляны,  овраги.  Ни  движения,  ни  шороха
вокруг,  даже птиц не слышно.  Он шел вперед и вперед, теша
себя размышлизмами о  том,  что выбирался из мест и  похуже
(вспомним,    милорды,   например,   первые   хелльстадские
приключения),  отводил руками  нависающие ветви,  норовящие
угодить в  глаз,  обходил совсем уж  непроходимые буреломы,
осторожно спускался в  овраги (ногу бы  не  сломать,  тогда
точно кранты), поднимался на пологие возвышенности... и сам
не  заметил,  как втянулся.  Теперь он пер на автомате,  не
делая привалов,  не замечая усталости и гудения в ногах, не
обращая внимания на  порванный во многих местах камзол,  на
царапины на ладонях и на лице; он ломился вперед как робот,
по привычке, как учили, делая левой ногой шаг чуть длиннее,
чем правой. Туда, куда глаза глядят.
     ...И  едва не налетел на неожиданно выросшую перед ним
темную громаду.  На обширной поляне возвышался холм.  А  из
склона холма...
     Сварог остановился,  выровнял дыхание. Дрожащими после
марш-броска пальцами сунул  сигарету между губ,  прикурил и
только тогда задрал голову.
     Более всего это напоминало исполинский вентилятор. Или
пропеллер на могиле Карлсона-великана.  Или цветок клевера,
основательно  изгрызенный   гусеницами,   -   если   только
какому-нибудь  шизанутому Даниле-мастеру  придет  в  голову
отлить  из  металла  цветок  размером с  пятиэтажный дом  и
наклонно воткнуть в  холм  посреди  леса.  Сварог  медленно
двинулся в обход и вскоре,  по другую сторону холма, уардах
в  двадцати  от  первого,  наткнулся  на  второй  "цветок",
вкопанный  параллельно  первому,  но  по  самую  маковку  -
виднеется из  земли лишь  округлая верхушка толстенного,  с
руку,  "лепестка".  И  ведь что-то  до боли знакомое есть в
очертаниях взгорка с косо торчащим из него пропеллером.  Но
вот что?..  Он отступил на несколько шагов, вглядываясь так
и  этак.   Склон  с  растущим  на  нем  "клевером"  крутой,
изогнутый,  противоположный -  пологий...  и  если  снять с
холма  слой  почвы,   выкорчевать  кустики  и  деревья,  то
получится...   получится...  Он  мысленно  продолжил  линию
пологого склона ниже, под землю, еще глубже... и вдруг, как
в  детской головоломке "Найди,  где  на  картинке спрятался
жираф",  перед  его  мысленным взором  проступили очертания
гигантского предмета,  которого здесь быть никак не  может.
Не должно быть, и все тут! Сварог выронил сигарету.
     Возьмите большой, водоизмещением тысяч в двадцать тонн
корабль,  переверните его вверх дном,  закопайте так, чтобы
наружу  торчали  только  край  киля  и  гребные  винты.   И
возвращайтесь сюда спустя лет эдак двести.  Если не больше.
Но  не  меньше  -  чтоб  над  кораблем  успел  образоваться
приличный слой  почвы,  чтоб  сквозь днище проросли вековые
деревья,   а   в   каютах  устроили  себе   фамильные  норы
какие-нибудь подземные твари...  Шесть  лопастей громадного
винта,  который Сварог поначалу принял за памятник клеверу,
были столь основательно изъедены ржой,  что казалось, будто
его  долго  и  успешно грызла  стая  голодных терминаторов.
Коснись -  и рассыплется в пыль... Никаких сомнений: здесь,
посреди дикого леса, в земной толще зарыто морское судно.
     - Ребята,    -   растерянно   сказал   Сварог   лесным
обитателям,  -  это что у вас тут, подводная лодка в степях
Украины?..
     Лесные обитатели безмолвствовали.
     Сварог  недоуменно  пожал  плечами  и,   то   и   дело
оглядываясь  на   загадочный  холм,   двинулся  в   прежнем
направлении,  пока упирающийся в черное небо винт не скрыли
кроны деревьев.  Думать о том,  кто,  зачем и, главное, как
доставил сюда корабль, не хотелось абсолютно.
     ...Из  леса он вышел часа через два,  когда уже начало
светать:  небо  справа  на  траверзе посерело,  у  деревьев
появились очертания,  дорогу  можно  было  различать и  без
"кошачьего глаза".  Сварог приободрился: значит, ночь здесь
не бесконечная.  Значит,  утречком можно будет забраться на
какое-нибудь дерево повыше и сделать мало-мальскую привязку
к  местности.  Вдруг  да  отыщутся признаки разумной жизни.
Например,  готовый к взлету пустой самолет.  Или, в идеале,
призывно открытая дверь на Талар. Почему бы и нет - если уж
местные кораблями в лесу разбрасываются...  Заметив просвет
среди деревьев,  он решительно свернул туда -  и неожиданно
лес кончился. Сварог вышел на дорогу.
     В том,  что эта была именно дорога,  а не какая-нибудь
там звериная тропа,  сомневаться не приходилось. Две колеи,
явно проделанные колесами без протекторов,  плюс отчетливые
отпечатки копыт... Факт, дорога. Сварог, как заправский сын
Инчучуна,  присел на корточки,  внимательно осмотрел следы,
даже потрогал. Сказал радостно: "Ну так это же элементарно,
Ватсон!"  Не  нужно  было  быть  потомственным краснокожим,
чтобы следы эти прочитать: совсем недавно на полдень (если,
конечно,  считать сторону,  где вставало солнце,  восходом)
здесь  проскакали лошадки.  Или  животные,  весьма  на  них
похожие.   Штук  пять,   не  меньше.   Подкованные.   Будем
надеяться,  что  с  седоками.  Будем  надеяться также,  что
седоки  не  бросаются на  первого  встречного чужестранца с
шашками наголо.
     Сварог  выпрямился,  огляделся.  По  другую сторону от
дороги простиралось поле - обширное ли да и возделанное ли,
понять было невозможно из-за поднимающегося тумана.  Низкие
солнечные  лучи,   просвечивая  туман  навылет,   тонули  в
загадочно темнеющем за спиной лесу.  Сварог зябко поежился.
Теперь  надо  было  решить,   в   какой  стороне  находится
ближайший населенный пункт,  - там, куда ускакали всадники,
или в  противоположной?  Что вернее -  они ни  свет ни заря
рванули  из   селения  по  каким-то  своим  делам  или  же,
наоборот,  под  утро возвращались домой?  Задачка Буридана,
право слово...
     Прикинув и  так и этак и не придя ни к какому решению,
Сварог  уверенно  повернул направо  -  туда,  куда  умчался
отряд, и бодро зашагал сквозь стелющийся туман.
     ...Он  не сразу понял,  что к  обычным лесным ароматам
примешиваются другие запахи - дыма и жареного мяса. А когда
понял, то невольно ускорил шаг.
     С  краю  от  дороги,   чуть  в  глубине  леса,   среди
невысокого  кустарника мирно  потрескивал костерок.  Вокруг
него истуканами застыли пять вроде бы человеческих фигур, в
беспорядке  валялись  котомки,   узлы,  небрежно  свернутые
дырявые одеяла.  Над огнем, нанизанная на сучковатую палку,
истекала соком освежеванная тушка.  Сварог,  вспомнив,  что
так и  не позавтракал перед тем,  как спускаться в  часовню
Атуана,  невольно сглотнул.  Ну  что,  будем  устанавливать
контакт с населением.
     - Эй,  есть кто живой?  -  негромко позвал он.  А ведь
костер,  кстати говоря, развели не те, кто проскакал тут до
него - лошадок не видать, да и следы копыт уводят дальше по
дороге...
     - Мимо  проходи,  -  глухо  донеслось из-за  ближайших
зарослей.  Сварог  скоренько осмотрелся "третьим глазом"  -
магическими штучками как будто не пахнет. Пахнет мясом.
     Сварог  вторично  вздохнул с  облегчением:  еще  одной
проблемой меньше.  Если язык один - есть шанс договориться.
(И  тут  же  подумал:  сколько  раз  в  истории именно  это
обстоятельство  служило  толчком  к  какой-нибудь  кровавой
заварушке...)
     - Грубить-то не надо,  -  миролюбиво посоветовал он. -
Позвольте отдохнуть у огня.
     - А ты кто таков? - нерешительно спросили заросли.
     - Да я,  собственно,  сам человек не местный...  Бреду
вот,  мету  дороги  ветошью своих  одежд,  -  Сварог потряс
лохмотьями камзола.  - Семь сапог истоптал... то есть, семь
пар. Эй, добрый человек, пусти к огоньку, а?
     - У  меня автомат,  -  донесся еще более нерешительный
ответ. - Еще шаг, и я стреляю.
     - Уж  больно ты  грозен,  как я  погляжу,  -  вздохнул
Сварог,  отметив про  себя,  что  понятие "автомат" здешним
знакомо.  Хотя пес его знает,  что оно здесь означает. - Вы
же видите,  я  один,  я  безоружен.  -  И он показал кустам
открытые ладони.  -  Посижу с  вами  малость и  пойду своей
дорогой.
     - А  ежели ты  какая нежить лесная и  тебе человечинки
захотелось?
     - А  на  это я  тебе скажу,  что у  меня с  собой есть
серебро. Нежить ведь серебра на дух не переносит, так?
     - Так-то оно так... Серебро, говоришь? Ну-ка дай...
     Сварог  отстегнул  от  пояса  одну  из  многочисленных
серебряных  висюлек,  по  этикету  обязательных как  деталь
непарадного,  повседневного королевского туалета  фамильных
цветов, и бросил ее в кусты.
     - Можешь оставить себе,  -  разрешил он.  - В качестве
платы за согрев...
     В  кустах  зашебуршало,   заворочалось,  и  на  дорогу
крадучись  выбрался  изможденный,  дряхлый  оборванец.  Под
мышкой,  действительно как автомат,  он  воинственно сжимал
длинный изогнутый посох,  нацеленный куда-то в  туман уарда
на два в сторону от Сварога.
     - Чего  надо?  -  недружелюбно осведомился  он,  глядя
мимо.   На   его  ногах,   до   колен  замотанных  грязными
портянками,  красовались  потешные  тапочки  с  длиннющими,
заостряющимися носами.
     - Так ведь погреться и отдохнуть,  - ответил Сварог. -
Что еще надо усталому путнику...
     Старец  вздрогнул,  по-птичьи  наклонив голову  набок,
развернул "дуло"  посоха  к  нему,  и  Сварог  с  некоторой
оторопью понял,  что старик слеп,  как крот: оба его зрачка
были закрыты огромными выпуклыми бельмами.
     - Погреться...  -  недоверчиво проворчал слепец, чутко
вслушиваясь в окружающее. - Самим мало.
     - Да я и есть-то не хочу. Сыт, знаете ли, по горло.
     - Все так говорят,  а потом вещи исчезают...  Ну, чего
встал!  Проходи, садись, грейся. Можешь меня Бедером звать,
так и быть...
     Эти  слова  словно  послужили сигналом отбоя  тревоги:
пришелец  не  опасен,  можно  расслабиться.  Фигуры  вокруг
костра   зашевелились,   закряхтели,   забормотали  что-то,
принялись почесываться и тянуть руки к огню.
     Сварог секунду поколебался. Отчего-то эта компания ему
быстро разонравилась.  Впрочем,  чутье на опасность молчит,
так что...
     - Премного  благодарен,   -   сказал  Сварог,  скромно
примостился по-турецки  чуть  в  сторонке  и  с  интересом,
смешанным с толикой брезгливости,  разглядывал бродяг.  Все
как  один  были  обряжены  в   разной  степени  сохранности
лохмотья, все стары и потрепаны... и все как один слепы.
     Вот занесла ж нелегкая...
     Назвавшийся  Бедером   заботливо  пристроил  увесистый
посох под себя (как бы действительно не сперли) и потянулся
к  мясу.  Несколько раз сунув пальцы в  огонь и  зашипев от
боли,  он наконец нащупал тушку, снял ее с палки и принялся
смачно  рвать  на  более-менее  одинаковые части.  Со  всех
сторон к  нему потянулись костлявые дрожащие руки.  Каждому
(кроме,   вот   спасибо,   Сварога)  досталось  по   куску.
Прореженные зубы впились в  мясо,  по  небритым подбородкам
потек жир, утренний воздух наполнился чавканьем и сопением.
Сварог  молча  понаблюдал за  трапезой,  потом  отвернулся,
тишком сварганил себе  бутерброд с  ветчиной и  проглотил в
три  приема.  Король завтракает с  клошарами:  демократия в
действии. Привыкайте, ваше величество, здесь никто знать не
знает, что вы король...
     Неведомо откуда  появилась темная  бутылка  с  длинным
горлышком,  заткнутым грязной тряпицей,  и  каждый по  разу
припал к  бутыли трепетными,  перепачканными в жире губами.
После  чего  она  была  протянута  Сварогу.   Он   невольно
отшатнулся.
     - Спасибо,   папаша,   я   не   пью.   Чавканье  вдруг
прекратилось,  бельмастые  глаза  осуждающе  уставились  на
него.
     - Ты можешь не есть, - с недовольством в голосе сказал
Бедер.  -  Ты  можешь идти  своей  дорогой.  Но  если  тебе
предлагают вино, ты не можешь отказаться. Пей.
     Сварог  обреченно принял бутылку.  Вот  они,  проблемы
первого контакта двух цивилизаций...  По  привычке проверил
на предмет наличия яда,  посмотрел бутыль на свет, вздохнул
и, стараясь не касаться горлышка губами, сделал малюсенький
глоток.   Неимоверным  усилием  воли   сохранил  лицо,   не
передернулся и даже умудрился выдавить из себя:
     - Спасибо,   -   вернул  бутылку  Бедеру.   -  Большое
спасибо... папаша.
     Да-с,  господа, такого пойла ему не приходилось пивать
и  во  времена повсеместной борьбы с  алкоголем,  когда что
угодно  гнали  из  чего  угодно  и   кушали  с   превеликим
удовольствием... И магия вот это ядом не считает?!.
     - А  не подскажете ли,  уважаемые,  -  поинтересовался
Сварог,  продышавшись и решив, что знакомство состоялось, -
если я по этой дороге пойду, то куда выйду?
     - Ты не из этих мест,  -  подал голос старик слева,  в
надвинутой   на   лоб   потрепанной   шапочке   с    ушами,
крепко-накрепко завязанными под подбородком, и вытер пальцы
о  голые  колени.   -   Ты  говоришь  по-другому,  ты  одет
по-другому. Кто ты и откуда? И как попал сюда?
     "А откуда они знают, как я одет?" - подумал Сварог.
     - Странник я.  Мой  дом...  там,  -  Он  неопределенно
махнул рукой,  и старцы дружно дернули головами, отслеживая
шорох Свароговой одежды.
     - И куда ты теперь идешь?
     Напоминало допрос, но - пока будем соблюдать приличия.
Сварог  обратил внимание,  что  посох  под  задницей Бедера
венчает вделанный в него крупный красный камень. Рубин, что
ли?
     - Говорю же,  мне  бы  в  город попасть,  -  терпеливо
объяснил он. - Есть тут город поблизости?
     - Есть-то  он есть,  -  задумчиво протянул тот,  что в
шапке.  -  Город Митрак, столица княжества Гаэдаро. Но ведь
тебе домой надо попасть, а не в город...
     Ого!  Такого  Сварог никак  не  ожидал.  На  нем  что,
написано, что он из другого мира? Так ведь эти-то слепые...
     - А  где мой дом?  -  вкрадчиво спросил он,  внутренне
подобравшись.
     - Гас! - строго прикрикнул на приятеля Бедер.
     - А  ведь Гас прав,  -  вдумчиво ковыряясь в  остатках
зубов, встрял пенсионер, обутый в деревянные башмаки. - Ему
надо домой.  Но его дом очень далеко.  И вряд ли ему хватит
жизни, чтобы вернуться...
     - Если,  конечно,  он  не  знает,  где лежит Тропа,  -
добавил оборванец справа.
     - Конечно,  не знает,  -  уверенно сказал Гас, - он же
слепой. Иначе бы зачем ему сидеть с нами, когда мир вот-вот
погибнет?
     Сварог   почувствовал,   что   челюсть  его   медленно
отвисает.
     Бедер  неодобрительно  нахмурился,  пожевал  губами  и
возразил:
     - Но ведь каким-то образом он попал сюда.
     - Возможно,    приближение   Тьмы    разорвало   ткань
Миробытия,  - сказал еще один слепец - в чем-то вроде кепки
с огромным козырьком, завернутом на конце в две трубочки.
     - Во-во,  -  подтвердил Гас,  отрываясь от высасывания
последних капель из бутылки,  -  я  слышал,  что когда Тьма
приближается; тут и там открывается Тропа, которая...
     - Гас, я вырву тебе язык! - крикнул Бедер.
     Ну  и  ну...  Сварог слушал,  раскрывши рот.  Вот  так
клошары!  Впрочем,  чему удивляться -  есть же  сумасшедшие
провидцы и слепые прорицатели... А оборванцы не обращали на
Сварога ровным  счетом никакого внимания -  перебрасывались
репликами,  будто хирурги, собравшиеся над приготовленным к
операции телом.
     Старик в деревянных башмаках негромко прошамкал:
     - Я чувствую,  что у него есть власть. Я чувствую, что
у него есть сила, но он не знает, как ей пользоваться.
     - Да  прекратите вы  болтать  или  нет?!  -  истерично
заорал Бедер. - Вы все испортите! Иалор, где вино?
     Старик  в  деревянных башмаках  порылся  в  котомке  и
извлек очередную бутылку.
     Мысли Сварога путались. Тьма, Миробытие, Тропа, гибель
мира... Нет, инвалиды не врали - Сварог это знал наверняка,
если только не  врало само заклинание,  угадывающее ложь...
Все  дело  в  том,   что  если  человек  врет,  пребывая  в
уверенности,  будто  говорит правду,  никакое заклинание не
распознает  ложь  в  его  словах.  Древний  вавилонянин,  к
примеру,  поведает вам,  что Земля,  дескать,  представляет
собой  зиккурат  посреди  мирового  океана,  накрытый тремя
небесами, - и заклинание тут же подтвердит, что все правда,
все  так  и  есть  на  самом деле.  И  здесь то  же  самое:
приходилось согласиться с тем,  что в бреде,  который несут
сморчки,   есть  своя  логика,  своя  система,  -  но  ведь
известно,  что шизофреники зачастую создают и свято верят в
столь же непогрешимые и  стройные логические конструкции...
Основанные,  увы,  на  совершенно шизоидных посылках.  Черт
ногу сломит в этих заклинаниях...
     Сварог вздохнул. Вино вновь пошло по кругу.
     - Уважаемые,   -   вежливо   напомнил   он   о   своем
существовании,  -  постойте-ка минутку.  Погодите.  Мне и в
самом деле нужно вернуться туда,  откуда я прибыл. Вы... вы
знаете, как мне отыскать обратную дорогу?
     - А смысл? - философски пожал плечами Бедер.
     - Дела у меня там.  -  Неведомым образом бутылка вновь
оказалась у него в,  руках, и он сделал большой глоток. - А
тут мне не нравится.
     - Не  нравится ему,  -  открыл в  ухмылке щербатый рот
Йалор.  -  А где хорошо?  Повсюду все одно и то же:  только
гибель и запустение. Смерть, война, страх, страдание...
     - Война идет  везде,  -  печально подтвердил еще  один
старец,  до сей поры молча пережевывающий полусырое мясо. -
Силы Тьмы наступают,  и скоро мир изменится.  Только не все
это видят. И не хотят видеть. А ведь знаки повсюду: дым над
Крабереном...
     - Вода в колодцах Крона помутнела... - добавил Гас.
     - Руана мелеет день ото дня... - сказал Йалор.
     - Звери  и  птицы бегут из  лесов...  -  сказал тип  в
кепке.
     - А  что в  знании,  что ты скоро умрешь?  -  возразил
Бедер.  -  Гибель мира не  предупредить,  как не убежать от
собственной смерти...
     Сварог  почувствовал  легкое  завихрение  в  мозгах  и
хлопнул себя по колену. Сказал:
     - Так,  стоп.  Война,  гибель мира -  это мы  понимать
можем.  Давайте-ка сначала.  Вот вы там говорили о какой-то
Тропе. Что за Тропа?
     - Та, что ведет в разные стороны, туда и сюда, - очень
понятно ответил Бедер.
     - Вы знаете, как найти ее?
     - Если б  знали,  нас бы здесь уже не было,  -  сказал
Гас.
     - Логично.  Тогда  что  вы  тут  делаете?  Бедер пожал
плечами.
     - Города покинуты, но в лавках осталось много полезных
вещей:  мы  берем их,  -  ответил за  него Гас.  -  Деревня
брошена,  но  оставлены скот и  зерно:  мы берем их.  Потом
продаем и меняем там, где еще есть люди.
     Ага,  вот тут-то он врал,  чего-то не договаривал.  Не
простые это были мародеры...
     - Понятно,  - протянул Сварог. - А в ближайшем селении
люди еще остались?
     - Да.  Никто не верит, не хочет верить в конец мира, -
сварливо ответил Йалор.  -  Они слепы и глухи, и погибнут в
черной пучине без права на спасение...
     Несмотря на  потрясающе отвратный вкус,  вино  слепцов
действовало    самым    положительным    образом.    Сварог
почувствовал,  как  усталость покидает тело,  а  настроение
быстро улучшается. В голове приятно зашумело, слепые уродцы
уже не казались ему столь безобразными.
     - Что ж,  -  сказал он. - Вот туда-то мне и надо. Как,
вы говорите, добраться до города?
     - А смысл?..
     Ему почему-то  никак не удавалось сфокусировать взгляд
на Бедере,  -  глаза разъезжались и каждый хотел смотреть в
свою сторону.  Шум в голове стал громче,  но не мешал...  а
наоборот... усыплял...
     Раздался глухой  звон,  Сварога  толкнуло в  спину,  и
наконец -  вот радость-то -  включилось чутье на опасность,
зазвенело,    заверещало   в   ушах,    как   потревоженная
сигнализация... Сварог вздрогнул, открыл глаза, лихорадочно
нашаривая  топор.  Топора  не  было,  ах  да,  проклятье...
Оказывается, бутылка выскользнула из его ослабевших пальцев
и  разбилась.  Этот звук и  вернул его в  чувство.  Шестеро
слепцов уже были на ногах и как могли бесшумно приближались
к нему,  вытянув в его сторону тощие руки. Звук разбившейся
бутылки заставил их замереть, но только на мгновенье. Глаза
все еще не слушались Сварога,  да и тело словно онемело, но
он сумел быстренько установить,  что шаур по-прежнему лежит
у него в кармане.
     Отравили-таки гады,  подсыпали что-то в вино!  Но как?
Почему заклинание не сработало? И ведь они сами пили из той
же бутылки!.. Ладно, я этим шутам...
     Слух у слепцов,  надо отдать им должное, был отменный.
Они услышали,  как Сварог неуклюже откатился в  сторону,  и
поняли,  что он не так уж и сильно одурманен зельем, как им
хотелось  бы.   Старцы  вновь  замерли,   на   этот  раз  в
нерешительности.
     - Господин путник,  -  заговорил Бедер,  - мы не хотим
вас убивать.
     - К-какого ж... черта в-вам... надо? - спросил Сварог.
Язык ворочался во рту, как неродной.
     - Только оружие, одежда и деньги... серебро.
     - Всего-то? - выдавил Сварог. - Ну т-так... попробуйте
взять... Никто не двинулся с места.
     - Вам все равно не добраться до дома, добрый господин.
     - Это п-почему это?
     - Вы не знаете, где Тропа.
     - Так  скажите.  И  я...  вас...  деньгами з-завалю по
самое не хочу... До конца... дней будете у меня... в золоте
купаться...
     - Мы  тоже не  знаем,  правда,  добрый господин...  Не
врут, стервятники.
     - Тогда... а-валите отсюда... ворье...
     Мирные переговоры можно было считать проваленными.  По
крайней мере, так решили оборванцы и бросились на Сварога.
     Он выхватил шаур.
     И тут же уронил.
     Пальцы, равно как и все тело, отказывались служить.
     В  первые  секунды спасло его  только то,  что  слепцы
навалились всем скопом. Он успел лягнуть кого-то негнущейся
ногой,  локтем пнуть под  чьи-то  ребра,  но  потом кто-то,
кажется,  Гас и  Йалор,  прижали его к  земле (силища в них
была   неожиданно   огромная...    или    это   так   зелье
действовало?),  а  Бедер,  встав на колени и  нащупав,  где
находится голова Сварога,  занес  над  ней  посох,  Дырявые
рукава метнулись в стороны, как крылья ощипанной вороны.
     Ударить помешали прочие старцы, которые еще не поняли,
что Сварог обездвижен, и толкались вокруг, норовя пнуть его
побольнее.
     Сварог медленно, по возможности бесшумно, подтянул под
себя колени.
     - Уймитесь,  идиоты!  -  рявкнул Бедер и  поднял посох
вторично.
     В   тот   момент,   когда   импровизированная  дубинка
понеслась вниз,  он оттолкнулся пятками от земли и дернулся
влево.  Посох  скользящим ударом задел  Иалора по  плеши  и
небольно заехал Сварогу по  плечу.  Йалор хрипло взвыл,  но
хватки не ослабил.
     - Проклятье, - прошипел Бедер. - Если будешь рыпаться,
я достану нож.
     - Мы никого не хотим убивать, - поддакнул Гас. Изо рта
у него воняло так, что словами не передать.
     Но  Сварог безмолвно рыпнулся еще  трижды,  всякий раз
отползая  вместе  с  навалившейся парочкой слепцов  немного
влево,  а  потом остальные старики разобрались,  где он,  и
всем  своим  суммарным  весом  пригвоздили  его  к   земле.
Впрочем,   он  уже  добился,   чего  хотел,   и   попытался
расслабиться.
     Бедер поднял свой посох в третий раз.
     В  этот момент Гас заорал не  своим голосом,  отпустил
Сварога,   вскочил  и  принялся  яростно  хлопать  себя  по
ягодицам.
     Освободившейся  левой  рукой  Сварог  изо  всех  своих
слабых  сил  засадил  Иалору  в  челюсть.   Лязгнули  зубы,
оборванец на  секунду разжал руки.  Этого было  достаточно,
чтобы Сварогу удалось рывком сесть.  За  спиной посох глухо
ударился оземь.  Бедер выругался.  Гас бегал вокруг костра,
не переставая орать:  сдвинувшись вместе со Сварогом влево,
он  оказался в  опасной близости от углей,  и  его лохмотья
задымились.  Державшие ноги старцы вообще пока не понимали,
что  происходит.  Сварог  аккуратно положил  ладони  на  их
черепа и с силой свел руки.  Лбы со стуком ударились друг о
друга.  Сварог откатился вправо, целя локтем в лицо Йалору,
но тот уже спешно драпал на четвереньках,  путаясь в рваном
плаще.  Бедер  остервенело размахивал посохом,  колотил  по
земле,  как  в  там-там,  пытаясь  попасть по  Сварогу,  но
попадал пока  только  по  своим  же;  рубин,  венчающий его
палку,   отлетел  и  мячиком  закатился  в  кусты.   Сварог
подождал,  пока  посох  окажется на  максимально безопасном
расстоянии  от  него,  и,  развернувшись,  сделал  гнусному
старику подсечку.  Посох  отлетел в  костер;  кости  Бедера
отчетливо брякнули о землю.
     Покачиваясь,  Сварог поднялся на колени. Битва титанов
закончилась с разгромным счетом.
     Гас,  затушив  тлеющие  лохмотья,  перестал  вопить  и
слезливо  спрашивал,  куда  делись  все.  Йалор  дополз  до
ближайшего  дерева  и  затаился,   выставив  просвечивающий
сквозь прорехи в  штанах голый зад и делая вид,  что его не
видно.  Слепцы,  которых  Сварог  стукнул лбами,  пытались,
цепляясь друг за друга,  встать, хныкали и жаловались. Тот,
что  был  в  кепке с  прикольным козырьком,  кепку потерял,
оказался лысым,  как  колено,  и  теперь стоял как истукан,
таращась  бельмами  в   пространство.   Сварог   нащупал  в
вытоптанной траве шаур, поднял. Встал на ноги. Бедер громко
застонал и зашарил руками по земле - не иначе, посох искал.
     - Ну-ка  не шевелитесь,  -  сказал Сварог.  -  У  меня
оружие. Бедер послушно замер на карачках.
     - Не стреляй,  добрый господин...  Мы не хотели ничего
плохого...
     - Ну да, всего лишь ограбить бедного чужеземца.
     - Простите нас,  господин чужеземец,  -  заныл Гас  и,
выставив перед собой руки, пошел на его голос. Сварог ткнул
его пальцем в живот. Гас застыл.
     - Ни шагу,  сокол мой. Иначе от тебя даже лохмотьев не
останется.
     - Где  мой  посох?..  Где  мой посох?..  Мы  сейчас же
уйдем, добрый господин чужеземец... Бедер, очевидно, решил,
что уж  если Сварог разговаривает с  ними,  то  стрелять не
будет.
     - Прости нас...
     Стеная  и  хлюпая разбитыми носами,  местечковые бомжи
сползлись в  центре  поляны и,  мешая  другу,  поднялись на
ноги.
     - Мы уже уходим... Только... где мой посох?..
     - Хрен тебе,  а не посох,  -  сказал Сварог, чувствуя,
как оцепенение быстро оставляет тело. - Обойдешься.
     - Я не могу без моего посоха!  - заныл Бедер. - Добрый
господин, оставь себе мясо, вино, - наши вещи, только отдай
посох. Отдай посох, и я расскажу, где найти дорогу домой...
     - Врешь, Слепой Пью... - безошибочно определил Сварог,
- а также Гомер, Мильтон и Паниковский. Вали-ка отседова.
     Не слушая,  Бедер вновь попытался опуститься на колени
и приняться за поиски.
     - Посох, посох...
     Сварог чертыхнулся,  вытащил уже  занявшуюся палку  из
огня и легонько тюкнул ею главного бомжа по затылку. Слепец
ойкнул и замер, скрючившись.
     - На, забирай. И не теряй больше.
     - Спасибо,   спасибо...   -   Бедер  уцапал  посох  за
обугленный  край,  зашипел  от  боли,  перехватил в  другом
месте. - Благодарю, добрый господин... А... Э-э...
     - Что еще?
     - Если ты еще голоден,  то,  конечно,  можешь оставить
мясо себе...
     - Да подавитесь вы.  И шмотки,  кстати,  забирайте. Не
пристало благородному дону  воровать у  нищих.  Даже  таких
сволочных, как вы.
     - Спасибо... Гас!
     Гас на ощупь отыскал остывшие остатки тушки и завернул
их в  валявшееся поблизости одеяло.  Остальные,  толкаясь и
переругиваясь, собирали нехитрые пожитки.
     - А теперь проваливайте.
     - Мы еще увидимся, добрый господин, - сказал Бедер.
     - Проваливайте, проваливайте.
     Слепцы,  как  по  команде,  выстроились в  колонну  и,
положив  руку   на   плечо   впереди  стоящего,   торопливо
засеменили в лес, аккурат в сторону виднеющегося неподалеку
овражка, заросшего крапивой.
     Положительно, сегодня был не их день.
     Бедер,  как поводырь,  шел впереди,  тыкая перед собой
посохом и  высоко задрав голову.  Он  обогнул одно  дерево,
другое (старцы послушно шли след в след),  а потом его нога
попала в пустоту, и он, беспомощно замахав руками, рухнул в
овраг.  Гас,  двигающийся за  ним,  по инерции сделал шаг и
покатился туда  же...  Один  за  другим слепцы теряли плечо
своего ведущего и исчезали в крапиве.
     Лысый же,  лишившийся во время битвы со Сварогом кепки
и шедший последним, замер на самом краю, нащупал ногой край
ямы... и, обогнув ее, остановился на другой стороне.
     Некоторое время со  дна  никто не  показывался,  потом
перепачканные,   плачущие,  немилосердно  чешущиеся  старцы
выбрались  с  трудом  из  ловушки  и  выстроились в  ту  же
цепочку.
     Бедер  попытался было  сунуться вперед,  но  остальные
дружно отпихивали его до  тех пор,  пока он  не  оказался в
арьергарде.  Номер первый занял лысый без кепки. По цепочке
ему передали конфискованный у Бедера посох.
     - Неблагодарные мерзавцы,  - прохныкал Бедер. И убогое
шествие оборванцев скрылось между деревьев.
     Сварог   неодобрительно   покачал   головой.    Потом,
вспомнив, отыскал в кустах рубин и подбросил его на ладони.
Никакой  это  был  не  рубин  -  так,  красиво обработанная
стекляшка,   и  ни  намека  на  магические  свойства.   Мир
непуганых идиотов,  право слово,  вот куда он попал.  Хотел
зашвырнуть камушек вслед инвалидам,  но передумал и спрятал
в карман.  "Эх,  надо было все-таки узнать, в какой стороне
город..."

        Глава четвертая. Маленькая хозяйка заколдованного замка

     Солнце медленно вставало над горизонтом - обыкновенное
круглое солнышко.  Туман  редел,  и  Сварог бодро  шагал по
дороге вслед за всадниками -  то ли в сторону города, то ли
отдаляясь от  него.  Второй вариант его,  впрочем,  заботил
мало.  Ведь, при здравом рассуждении, дорога не может вести
из города в никуда -  даже если он идет в обратную сторону,
на   пути   обязательно   должен   попасться   какой-нибудь
населенный пункт...  Дорога тоже был как дорога,  сельская,
разбитая,  с  проросшей травой между  колеями.  Вот  только
телеграфных столбов вдоль нее не хватало.  И  Сварог поймал
себя на  мысли,  что  встреться ему сейчас по  пути ведро с
гвоздями марки "УАЗ" председателя местного колхоза,  он  не
особенно и удивится...
     "Уазик"  ему  не  попался,  зато  он  нагнал  давешних
всадников.
     За поворотом, скрытым беспардонно разросшимися кустами
вроде бы бузины, прямо посреди дороги четверо угрюмых типов
при  шпагах,  в  черных плащах,  в  черных шляпах и  черных
масках,  скрывающих лица,  расположившись кольцом,  держали
под  прицелом  арбалетов  двоих  молодых  людей  в  зеленых
охотничьих костюмах.  Зеленые стояли спиной к спине и могли
лишь прожигать типов ненавидящими взглядами: оружия при них
не наблюдалось,  малейшее движение -  и они, как нить дать,
будут утыканы стрелами,  как ежики.  Причем их,  прежде чем
поставить вот так,  спиной к спине, сначала некоторое время
катали по  земле и  пинали,  судя по состоянию их костюмов.
Пятый тип  из  команды черных,  при  одной только шпажонке,
неподалеку о  чем-то  бурно  спорил  с  невысоким худощавым
юношей  в  зеленой  тирольской шапочке,  размахивал руками,
показывая то на себя,  то на дорогу, хватал юношу за локти.
Юноша  же  локти  раздраженно вырывал и  отрицательно мотал
головой.  Вокруг этой пары крутились две  собачонки