тену и незаметно стал съезжать вниз, пока не наткнулся на обувной ящик. - Совершеннейший бред, - повторил он громко. - Нет, нет, это я не вам... Просто действительность стала настолько сюрреалистичной, что все это невозможно воспринимать всерьез. - Когда происходит перелом эпох, говорить о здравом смысле не приходится, - спокойно заявила Маргарита Евграфовна и невозмутимо продолжила: - Но, в принципе, ничего непостижимого для ума тут нет. Просто людям предлагается альтернатива - переселиться в иные миры. Естественно, речь идет о так называемых "лишних" людях, не нашедших себе применение на Родине. Вспомните переселенцев в Новый Свет. Перед ними открылись блестящие перспективы. Одним словом, началось заселение космоса землянами, только и всего. Конечно, человеку косному это понять трудно... Но вы-то человек образованный, передовой... - Понятно, - сказал Георг, - "...в погоне за светом и пространством..." - Что вы сказали? - Я цитирую Циолковского. Он прав. Не вечно же нам жить в колыбели. Но почему вы уверены, что Инга воспользовалась услугами этой фирмы? - Потому что я видела у нее билет на звездолет. Билет как билет, довольно шикарно отпечатанный на мелованной бумаге, цветной, по качеству не уступает ведущим авиакомпаниям мира. Все четко и ясно указано: рейс, место: верхняя палуба, первый класс. Кстати, за этот билет она выложила все свои драгоценности, а их у нее было немало. Одно время она очень хорошо зарабатывала. И от матери ей перешло по наследству кое что из золотых вещей. - Вам не кажется, Маргарита Евграфовна, что эта "Переселение инкорпорейтед" попросту обирает доверчивых граждан? - процедил Георг, вздувшиеся желваки так и распирали его щеки. - Сто процентов, что это очередная мошенническая организация на подобие "МММ" или "Русского Дома Селенга", если не похлеще. - Ну что вы, ведь многие воспользовались ее услугами, я сама этих людей лично знала. - А может быть, их где-нибудь кончают на пустыре... или в потайной газовой камере приватизированного крематория? Я, знаете ли, читал о нечто подобном в одном фантастическом романе. - Это не фантазии, все по-честному. Никто ни кого не убивает. Как вы могли такое подумать? Людей действительно отправляют на другие планеты согласно желанию клиента. Если хотите знать, у меня очень хороший знакомый работает в этой фирме. Весьма порядочный человек. Я ему верю, как себе. Он никогда бы не стал работать на корпорацию убийц. С вами все ясно, сделал вывод Георг. Он бы нисколько не удивился сведениям, что Марго является внештатным сотрудником "Переселение Inc.". Может, она и Инге, как подруге, устроила протекцию. У них там, поди, очередь. Очередь на тот свет. Вообще, это в духе Марго, насколько он успел разобраться в этой приторной дамочке. Этакое жертвоприношение на вселенском уровне. Космическая гекатомба. Подумаешь - избавятся от лишних людей, зато как возбуждает!.. - А почему же она мне ничего не сказала? Мы вчера с ней так хорошо посидели в кафе... И после было все замечательно. Заночевала у меня... Она и словом не обмолвилась о своем якобы переселении. Нет, я решительно этого не понимаю. - Очевидно, она до последнего момента взвешивала все "про" и "контра". И, к сожалению, в конце концов перетянула не ваша чаша, - ответила Марго с язвительными интонациями в голосе. - А вы не в курсе, на какой час назначен этот... отлет? - Точно не скажу, но кажется, что где-то часов в 12 утра. - Значит, в полдень? Понятно!.. А место! Место, откуда будет происходить отлет? Это аэродром? - закричал в трубку Георг, глядя на часы. - Да, это аэродром, только малый, который в Айкунайсе. - Это точно!? Айкунайский аэродром? Он же заброшен... - Совершенно точно, - подтвердила Марго. - Именно поэтому. - Пожалуйста, продиктуйте, если помните, хоть какие-то данные из ее билета... - попросил Георг, точным движением выхватывая из верхнего наружного кармана куртки цанговый карандаш, как ковбой выхватывает пистолет. - Секундочку, я запишу... Он прижал плечом трубку к уху, перевернул визитку Марго и, приложив ее к стене, торопливо стал записывать на тыльной стороне то, что ему диктовали. Марго хотела что-то еще сказать своим противным липучим голосом, но Георг уже бросил трубку. "В двенадцать часов..." - твердил он, лихорадочно обуваясь и рассовывая по карманам портмоне с последними деньгами и разного рода мелочи, необходимые каждому курящему мужчине, покидающему дом на целый день. Не забыта была и граната, блестяще зарекомендовавшая себя в деле. Кто сейчас выходит на улицу без гранаты? Тем более, когда едешь выручать любимую из беды. Он бережно опустил ее в карман и проверил - хорошо ли она там устроилась. Этот железный смертоносный плод Георг приобрел на металлическом рынке в 94-м году у одного ушлого мужика, приехавшего из Калининграда. Состоялась бартерная сделка: граната "Ф-1" - "лимонка" против двух блоков сигарет "Bond". Никто не остался в обиде. У них там с сигаретами было туго, то есть они дорогими были. А в русском гетто, где жил Георг, невиданными темпами расцветал бандитизм, и того, кто не имел гранаты, просто не уважали. Когда малый джентльменский набор был взят в дорогу, до полудня у него оставалось еще масса времени: почти два с половиной часа. Для человека, едущего в аэропорт на самолет с билетом в кармане - запас вполне достаточен. Для человека же, решившего отговорить любимую от безумного поступка, времени катастрофически не хватало. К тому же любимую еще следовало разыскать. Он запер входную дверь и бросился вниз по лестнице, рискованно летя на подрезанных крыльях своей любви. В самом низу, на выходе из подъезда, Георг мельком приметил сгорбленную спину какого-то бродяги в замызганном плаще, стоящего под лестницей. Бродяга отворачивал небритую рожу, но дело свое не прерывал. "Совсем уж обнаглели, ублюдки! - мысленно возмутился Георг. - Средь бела дня ссут в подъезде, как же не быть разрухе!..". Но связываться с бомжом не было времени. ПОГОНЯ Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага. Гуань - Цзы На полпути к автобусной остановке Георг тормознул левака. Бежевая "Нива" на вид была в хорошем рабочем состоянии. Как раз то, что нужно. "Нива" - отличная машина для езды по сельской пересеченной местности. По айкунайским окололесным проселкам только на таком вездеходе и можно было проехать, особенно после последней серии дождей. Георг придал своему лицу доброжелательный вид, открыл дверцу со стороны пассажира и наполовину погрузился в табачно-музыкальную атмосферу салона. Говорить надо решительным, императивным тоном, приказал себе Георг, никаких просящих ноток в голосе не должно быть. Главное, психологически верно подобрать фразу... - Слушай, кореш, ПОДБРОСЬ до Айкунайса, - отчеканил Георг и добавил вдохновенно: - Плачу зеркальными! На лице Георга было написано: "Только откажи, сука, убью!" Но больше всего он надеялся на лукавое словечко "подбрось", хитро маскирующее дальность расстояния, кажущейся простотой действия. Подбросить - значит произвести действие быстрое, необременительное. Водитель "Нивы" - плюгавенький мужеченка неопределенного возраста с бабьим лицом оценивающим взглядом обвел - сверху до низу - фигуру предполагаемого клиента. Покрасневшей рукой, с обветренной, шершавой кожей, вынул изо рта сигарету без фильтра и бросил независимым тоном: "Садись". Георг мысленно возликовал и проворно плюхнулся на переднее сиденье. Какое слово из его психологически выстроенной фразы подействовало на водилу, он не знал. Не последнюю роль, должно быть, сыграла загадочная фраза, сказанная в конце. Какого достоинства должна быть купюра, чтобы стать "зеркальной", Георг тоже не знал. Эту фразу он слыхал давно, еще в 70-е годы, от одного разбитного парня. Этот пацан тормознул такси, в котором ехал Георг: "Шеф, подбрось туда-то и туда-то, плачу зеркальными". У таксера заблестели глазки, и он взял попутчика. С попутчиком были две девицы. Блатняга крикнул им: "Эй, мочалки! К ноге! Прыгайте в тачку". "Мочалки" с хохотом запрыгнули в такси и с такой веселой компанией они поехали дальше. Из такси Георг вышел раньше и потому, к сожалению, так и не увидал "зеркальные" разбитного парня. Но фраза, прозвучавшая так эффектно, запомнилась ему навсегда. Они уже сворачивали на Южную дамбу, соединяющую его район с центром города, а Георг так и не сумел определить однозначно половую принадлежность водителя. Полноватые ноги, туго обтянутые старенькими джинсами, своей стройностью больше походили на женские. Ничего мужского в них не было. Особенно это подчеркивалось округлостью коленок. Однако старенькая олимпийка красно-синего цветов других округлостей не выявляла. Грудь водителя была плоской. Или казалась таковой. Впрочем, куртка большего размера много чего не выявляет. Лицо было несколько грубоватое, но с женскими мелкими чертами. Однако волосы стрижены в несомненно мужском стиле. Может быть, это ОНО, подумал Георг и сильно смутился. Он совершенно не представлял себе, как следует общаться с оно. У человека выработан определенный стереотип поведения со своим полом и с полом противоположным. И применяются соответствующие стереотипы автоматически, сообразуясь с обстоятельствами. Но стереотипа поведения со средним полом у большинства людей попросту нет. "Андрогин, мать его... ее за ногу", - мысленно выругался Георг и подумал, что неплохо бы, однако, и о цене договориться. Зеркальными-то оно, конечно, хорошо, но в конце концов нужно определить конкретную сумму. "Полста, я думаю, хватит. Потому что большего у меня все равно нет. Нынче я опять - "голый Вася"". "Андрогин" молчал, как лишенный человеческого любопытства автомат и с автоматической же четкостью вел машину. Многое о человеке скажут его руки, обычно именно по рукам легко определить пол человека, если тот маскируется. Но руки водителя были такими же двусмысленными, как и он сам. На первый взгляд это были слишком аккуратные мужские руки, но если присмотреться, то, пожалуй, можно принять их за грубые женские, испорченные шоферской работой. Вот же незадача, продолжал огорчаться Георг, сидим, как истуканы: ни пофлиртовать с ним как с женщиной нельзя, ни поговорить за жизнь как с мужчиной. Однако он все же поймал себя на том, что думает об "андрогине" в мужском роде. А как же еще можно думать, если он... она тщательно скрывает все женское в себе и выпячивает мужское. Стало быть, она - если предположить, что это женщина - хочет быть мужчиной. Значит, обращение к ней как к мужчине вызовет у нее, скорее всего, положительную реакцию, а принимать ее за женщину, означает - вызвать явную или тайную недоброжелательность. Логично? Логично. Итак, половой вопрос был решен окончательно в пользу мужчины. Если, конечно, со стороны водителя не поступят протесты. Впрочем, если они будут обращаться друг к другу на "вы", то никаких проблем вообще не возникнет. Теперь нужно договориться о цене, и будет полный порядок. Георг озабоченно взглянул на часы. Но без очков совершенно ничего не было видно, лезть за ними в карман - целое дело. Тогда он нажал правую треугольную кнопочку на корпусе часов, и по салону прокатился музыкальный удар гонга, и чистый женский голосок произнес: "Девять часов сорок пя-а-ть минут!" водитель машинально проверил свои часы и что-то в них подправил. Это свойство человека - верить голосу из динамика больше, чем показанию стрелок, - Георг подметил с тех пор, как приобрел свои говорящие часы. - До полдвенадцатого успеем? - спросил Георг у водителя, видя, что тот хоть как-то реагирует на его присутствие. - На мах, - ответил водитель по-мужски кратко и смачно, и опять же в какой-то усредненной голосовой тональности. - Ну и хорошо, - довольным голосом произнес пассажир, принимая спокойную позу. - А что вещички-то не прихватили с собой? - наконец-то проявил любопытство "андрогин". - Какие вещички? - Пассажир поднял брови в недоумении. - Ну, мы же на аэродром едем, я так понимаю? - проявил водитель удивительную прозорливость. - А как вы догадались? - искренне удивился Георг. Водитель осклабился в гримасе-улыбке: - Это уже моя пятая поездка туда за последние полтора-два дня. Люди бегут, как крысы с тонущего "Титаника". Вы тоже драпаете от Всемирного потопа? - А что, ожидается Всемирный потоп? - саркастически осведомился Георг. - Лично я слыхал, будто нас пытаются завоевать пришельцы. - А вот они нас скопом и утопят, как котят, чтобы лишний раз не возиться с каждым по отдельности. - Ну что ж, раз такое дело, вряд ли стоит осуждать людей за стремление к безопасности. Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше. А лучше там, где безопаснее. К тому же, надо ж где-то продолжать человеческий род, верно? - Верно. Да я и не осуждаю никого. Пусть летят, куда желают. - А вам разве не страшно? - спросил Георг, наблюдая, как приближается, растет, вздымается кверху, попирая золоченым шпилем небеса, Зороастрийский храм - пирамидальная конструкция, составленная из деревянных треугольников, обтянутых полиэтиленовой пленкой. Подобные храмы сейчас растут как грибы; считается, что они благодатно воздействуют на окружающую среду, облагораживая ауру, простирающуюся над Леберли, защищая ее от происков врагов, понижают уровень мирового океана, спасают от сглаза, порчи и прочих напастей, от которых не спасает ни продажное православие, ни ханжеский католицизм. - А чего бояться, - с натужным энтузиазмом отозвался водитель. - Живы будем - хрен помрем. Что на роду написано, то и будет. Не нами положено, не нам изменить... Хотя... вру, конечно... Боязно... но и драпать не собираюсь. - Вы фаталист, - сказал Георг, машинально причислив водителя к мужскому роду. - Да, я фаталист, - гордо ответил водитель, безмерно радуясь ошибке пассажира. Они миновали площадь перед языческим храмом и самое нелепое здание храма (Жрецы-иерофанты в длинных странных одеждах с вышитыми индейскими драконами, звездами, солнцами, треугольниками, переплетающимися кругами и другими знаками Зороастрийской мудрости заманивали прохожих, дабы приобщить их к таинствам новой государственной религии. Среди пожилого населения желающих было немного, а вот молодежь, падкая до экзотики, легко покупалась на заманчивые посулы протагонистов) - и свернули налево, влились в поток автомобилей, едущих в сторону Айкунайса. Дорога была забита почти сплошь грузовым транспортом. В воздухе висел тяжелый смог от выхлопов многочисленных дизельных моторов тяжелых машин. Их легковушка чувствовала себя неуютно, зажатая между рычащими мастодонтами, как моська среди стада слонов. Так, во всяком случае, казалось Георгу. Часто человек, иногда сам того не замечая, переносит свои личные ощущения на неодушевленные предметы. Извечное стремление разумной материи оживить материю косную. Может быть, в этом и есть смысл деятельности Мирового Разума? Оживить всю вселенную! А косная материя сопротивляется. В свою очередь норовит разумную материю обратно превратить в неразумную, мертвую: кометами швыряется, водой заливает... Вот такая получается борьба противоположностей. Одним словом, жизнь. - Вы, значит, тоже решили поискать счастья на других звездах? - спросил "андрогин", пребывая в хорошем настроении. - Я, видите ли, ищу свою подругу... - помолчав, ответил Георг. Он сам не знал, для чего открывает душу перед первым встречным человеком. Право же, поездки располагают к откровениям. Тоже, наверное, какой-то вселенский закон. - Понятно. Значит, подружка дала деру... Вы вот что, как отыщите ее, так перво-наперво хорошенько начистите ей харю, - поучал водитель с видом человека, дающего совет барину, как проучить беглого крепостного. - Они это любят. Бабы без пиздюлей, как без пряников, - жить не могут. - Да я, знаете ли, как-то не привык бить женщину. - Это предрассудок, - категорически заверил водитель. - Я вот свою держу в ежовых рукавицах. Раз в неделю обязательно лупцую ее. Не сильно, конечно, сильно-то я и зашибить могу. Так, для профилактики. Чтобы знала, кто в доме хозяин. Георг с новым интересом воззрился на водителя. "Неужели он и в правду мужчина? Или все-таки лесбо? - подумал он, и мысли его скользнули в нескромную область, вместе со взглядом. - Интересно, как она выполняет свои супружеские обязанности? С помощью языка или искусственного пениса? Есть в этом все-таки что-то ненормальное..." Он быстро отвел взгляд от промежности водителя, которая имела несомненно женский вид, и вперился глазами в дорогу. Ай-яй-яй! Нехорошо так думать. Но ведь мысль за хвост не схватишь. Ее очень трудно удержать в рамках приличия. А, впрочем, что тут такого неприличного? Если человек счастлив, разве так уж важно - как и с кем он живет? Если уж на то пошло, некоторые элементы старой морали есть не что иное, как половой расизм. Почему протез ноги или руки - это прилично, морально и гуманно. А протез члена - неприлично и аморально, почему? - ...она, квашня, деньги зарабатывать не умеет - пусть дома сидит, хозяйством занимается, - продолжал распинаться водитель. - А я работаю, обеспечиваю семью. Имею я права на уважение? - Безусловно, - подтвердил его права Георг. - Но хозяйство вести тоже дело не легкое. - А я и не спорю. Каждому свое. Один деньги зарабатывает, другой борщи варит, белье стирает. Такое их, бабское, дело. Но распускать их нельзя. Не то на голову сядут и ножки свесят. Я правильно говорю? - Совершенно с вами согласен, - ответил Георг. - Мудрое распределение ролей. Кстати о деньгах, сколько я вам буду должен? - Вы, я вижу, человек хороший, понимающий. Это с виду вы смурной, а так ничего - душевный. Поэтому, как с хорошего человека, я возьму с вас по-божески. При социализме, я бы вас, может быть, вообще бесплатно довез. Но теперь капитализм. Человек человеку - тамбовский волк. - Водитель показал прокуренные, но крепкие зубы. - Да и детей кормить надо. У меня их двое. - Я располагаю суммой в пол-орла, - сказал Георг, чувствуя себя очень скверно из-за своей бедности. - Это все, что у меня осталось. Вас устроит такой гонорар? - Отчего не устроит, очень даже устроит, - улыбнулся водитель. - Это даже больше на что я мог рассчитывать. Сейчас конкуренция большая. Я не повезу - другой повезет. Но вот задаром вас точно никто не повезет. Назад-то как думаете возвращаться? Да еще с подругой... Мы давайте так сделаем. Как приедем, - вы отправитесь на поиски своей пассии, а я вас подожду. - Дай Бог здоровья и процветания вашей семье! - сердечно поблагодарил Георг. - Но, право же, не стоит беспокоиться... - Да какое там беспокойство! Мне все равно придется обратно ехать порожняком. Вряд ли я там клиентуру найду. А так хоть помогу хорошему человеку. И на подругу вашу заодно погляжу. Стоит ли она таких хлопот или нет? - Она стоит, - уверенно ответил Георг. - Красивая? - с легким оттенком зависти спросил отец семейства. - О да! - вскинув голову, воскликнул пассажир. - Вы, наверное, художник или писатель? - Почему вы так решили? - опять удивился пассажир проницательности водителя. - А все деятели искусства любят исключительно красивых женщин. - Ну, этот тезис весьма спорный. - Да что уж тут спорного, чувство красоты у вас в крови. А потом, только они любят употреблять слово "гонорар", имея в виду деньги. Как-то я вез двоих, так они только о гонорариях и говорили про меж собой: кто сколько огреб или собирается огрести. Но вы, я вижу, не такой. Не обижаетесь? - Нет, не обижаюсь. Хотя гонорар и гонорея - очень актуальные темы в среде людей искусства. А насчет профессии вы правы - я художник. - Художников я уважаю, - довольным голосом сказал водитель, - и всегда им завидую. Как это они могут так нарисовать, что не отличишь от настоящего. Правда, это не каждому художнику удается. Другой так намажет, сам черт не разберет. Народу это непонятно. А вы кто? Этот... как его?.. ну, который рисует как в жизни... - Реалист. - Во-во! Реалист или... - Я реалист, - ответил художник, не испытывая при этом никакой гордости от своей близости к народу. - Я сразу же так и подумал, - уважительно сказал водитель. - Те, другие, люди несерьезные, я им не доверяю. Господи, только бы он не начал рассуждать об искусстве!" - взмолился Георг, и, чтобы отвлечь водителя, обратил его внимание на дорогу, забитую уже одними легковушками. Трасса для тяжелого транспорта ушла в сторону, а они свернули налево, на грунтовую дорогу. - Как вам кажется, мы правильно едем? - Не беспокойтесь... Простите, как вас зовут? - Георгий... - Он хотел произнести имя с отчеством, но передумал, боясь, что водитель сочтет это за снобистское желание дистанцироваться. - Победоносец? Ну, с таким именем мы везде прорвемся. Не беспокойтесь, Георгий, мы идем правильным курсом. Сейчас спустимся с горы, проедем санаторий "Подснежник", а потом еще раз - в гору и через поля, вдоль леса... а там уж и аэродром. Проверено - мин нет! - захохотал хриплым смехом водитель и, протянув руку, представился. - А меня зовут Владленом. - Очень приятно, - отозвался Георг, пожимая шершавую, небольшую, но очень твердую ладонь Владлена. Они ухнули с горы вниз с большой скоростью, даже на секунду Георг почувствовал значительное облегчение веса тела, как при невесомости. В низине "Нива" пошла зигзагами. Шофер выбирал наиболее крепкие участки дороги в смысле проходимости и довольно эффективно и эффектно маневрировал, быстро и точно вращая баранку и во время переключая рычаг коробки передач. "Нива" так же легко, без одышки, пошла в гору - два ведущих моста делали свое дело. На грунтовке скопление машин увеличивалось. Где была возможность, Владлен решительно шел на обгон. "Боже, как мне повезло", - думал Георг, провожая взглядом красную иномарку с низкой посадкой, застрявшую на раскисшей дороге. Да, господа, здесь вам не автобан и не фривей... Желающих попасть на аэродром было немало. В составе колонны переселенцев их "Нива" пересекала обширные просторы неизвестно чьих полей, где созревал овес, тесно переплетясь с сорняками. Синие глазки васильков весело подмигивали проезжающим, выглядывая из светлой массы колосящегося злака. "Куда бежите, дураки! - кричали васильки. - Здесь так хорошо! Где родился, там и пригодился". У Георга защемило сердце от родного, близкого к российскому, пейзажа. Чем-то он напоминал картину Шишкина "Рожь", знакомую каждому школьнику 60-х годов. Репродукция этой картины в свое время украшала учебник "Родная речь". И даже редкие сосны, стоящие на бугре, подчеркивали сходство. Никакие крикливые пальмы не сравнятся с этой неброской красотой. Раньше, еще до переворота мира, Георг любил отдыхать летом на Черном море - в Крыму, на родине матери, или на Кавказском побережье, но еще больше любил, возвратясь осенью домой, бродить по родному лесу, расцвеченному всеми цветами осени, и чувствовать простор полей, настоящий русский простор, где нет этой зажатости пространства между горами и морем. Особенно приятны были прогулки если выдавалась золотая осень. Глубокая синь неба и золото листвы - бери и переноси на холст! И вряд ли лучше придумаешь картины, чем та, что уже существует в природе. Боже мой, подумал Георг, ну что мы за уроды такие, почему мы не можем жить в гармонии с природой? Без воплей магнитофона, без водки, без этих ужасных оранжевых выбросов в атмосферу всякой дряни. Почему? Хорошо бы стать этой сосной и стоять в поле, стоять... и думать о вечном... Или вообще ни о чем не думать, а просто созерцать мир... Но ведь не дадут вам покоя. Постараются вас втянуть в какую-нибудь драчку - за социализм, за коммунизм, за капитализм, за фашизм, за нацию, религию... И это у них называется жизнью... ... Я хотел идти дальше, но не смог двинуться с места. Так бывает во сне. Невидимые силы одолевают тебя, берут в плен, обездвиживают, и ты не можешь вырваться. Тогда я начал расти: в глубь, в землю и вверх, - в небеса. Ноги мои проникали в грунт, укоренялись там. Я стал забывать свою человеческую природу. Тело мое одеревенело, перестало гнуться. В густой шапке волос гулял высотный ветер. Я взглянул вниз - земля была далеко, трава оплела мои узловатые щиколотки. В траве бегали муравьи - огромные, по полтора сантиметра величиной. Многие из них кусались и пребольно. Но уйти я не мог, при всем желании. Впрочем, и желаний-то у меня особых не было, кроме желания, чтобы меня оставили в покое. Наконец меня приняли за своего и перестали трогать. Какое неповторимое ощущение стал я испытывать. Словно скинул с плеч тяжелую ношу. Освободившись от груза мелочных забот, страстишек и мечтаний, скинув обременительную одежду, я вступил в страну молчания. Я стал смотреть на яркое Солнце и постепенно меня охватило чувство покоя и освобождения. Именно то чувство, которое мистики Тибета называют "пиам пар жаг па", что означает - сглаживать, выравнивать, то есть усмирять все эмоции, вздымающие волны в сознании. Я стоял в тесном единении со своими молчаливыми братьями-деревьями на высоком угоре, на самом краю мира, и можно было надеяться, что уж здесь-то тебя никто не достанет. Ветер по-прежнему шумел в моей голове. Мысли текли ровно. Только было непонятно, какой частью тела я думаю. Может быть, кроной? Но то, что я по привычке называю головой, вовсе таковой не является. Это же просто скопище веток. Это уж, скорее, волосы, а где же моя голова? А может, я мыслю туловищем? Вздор! Скажи еще - корнями... и тут я пришел к выводу, что никакого обособленного "я" не существует вообще. Но где же тогда обиталище сознания и духа? Такой вопрос наскоком не решишь. Тогда мое временное "я" стало размышлять над другой проблемой: отчего ветер дует? Может быть, оттого, что деревья качаются? Важный философская дилемма: что движется - ветер или ветки? На несколько мгновений процесс мышления прервался. Темная пузатая туча проглотила Светило, стало холодно и неуютно. Туча, однако, не смогла долго удерживать огненный шар и выплюнуло его обратно. И тогда свет великой истины озарил мою крону. Не предметы движутся: ни ветер и ни ветки - находится в движении сознание! И как только эта истина стала доступна моему временному "я", остановилось самое время. Казалось, так будет вечно, но внезапно появились другие существа. Они были гораздо крупнее муравьев и, как позже выяснилось, намного опаснее. Они двигались с непостижимой для меня скоростью. Смешно дергали головами и специализированными отростками на теле, которые служат им для передвижения и хватания всего, что плохо лежит. И стоит. Как я, например. Чтобы понять мотивы их поведения, я переместил свое временное "эго" в тело одного из пришельцев, и увидел бывшего себя глазами русского мужика по имени Ермолай. Дерево было стройным и высоким. "А что, Трофим, - сказал я, переступая уставшими ногами, обутыми в лапти, - много ль таких красавцев нам придется положить, штобы пролег здесь красивый прошпект?" - "Достаточное количество, - классической фразой ответил Трофим, пытаясь поймать проворную блоху на своем теле. - Почитай многие тыщы..." К нам подошел десятник с остальными хлопцами и сказал: "Хватит лясы точить, мужики, пора работу зачинать. Отседова вот и пойдет просека, согласно прожекту... А прожект сей подписан самой Екатериной Великой! Осознаете ли вы, лапотники, какая нам честь оказана? Здесь новый град заложон будет!" Чтобы испытать всю полноту жизни, Великий закон повелел мне вновь вернуться в покинутую форму. Угол зрения тотчас изменился. Я вновь смотрел на пришельцев свысока и потешался, как смешно они дергаются. Вскоре, однако, мне стало не до смеха, когда они принялись за меня. У них была двуручная пила с железными зубьями. Эти зубья воткнулись в мою чувствительную плоть, и пришельцы деловито начали меня пилить. Острые зубы безжалостно рвали кожу мою. Ужасная боль пронзила все мое существо - от ступней до затылка. Они пилили мои ноги, а я кричал от боли, но крик мой не был слышен. Вот что самое ужасное, друзья мои, - никем не слышимый крик души! Тогда я обратился к Богу. Боже! Зачем я так страдаю? Здесь допущена какая-то чудовищная ошибка. Я вовсе не желал становиться на пути Прогресса. Разве я виноват, что кто-то нанес на карте линию будущего прошпекта и что линия сея будет проходить через меня! Как хоть она будет называться, чтобы знать, за что страдаю? "Торговой"? А потом "Сибирской"? А потом - улица "Карла Маркса"? А потом... Спасибо Господи, теперь я знаю, за что отдаю Тебе свою душу! Силы покидали меня, уже темнело в глазах и замирал мой мыслительный процесс. И когда они вынули пилу из моего тела и толкнули меня жердью, как ненужную падаль, я стал падать, теряя сознание. Мои друзья хотели помочь мне, пытаясь удержать мертвеющее мое тело, но лишь поломали свои хрупкие руки. С ужасным грохотом рухнул я на землю. В последний момент перед ударом я попытался прихватить с собой в небытие одного из своих обидчиков, но не тут-то было - слишком они увертливы. И тогда я понял: их ничем не остановишь. И это была последняя мысль в моей кудрявой башке... ПРОРЫВ Влюбленные не должны расставаться. Мэри Шелли (Годвин) Георг вздрогнул и открыл глаза. - Просыпайтесь, милорд! - сказал веселым голосом водитель. Мы уже в виду неприятельских позиций. - Разве я заснул? - произнес Георг, зевая и садясь в кресле прямо. - Пытался медитировать, но в машине трудно сосредоточится - укачивает. - Это у вас на нервной почве, - авторитетно заявил Владлен. - Так бывает, когда с женщинами свяжешься... Вот глядите - звездолеты! Который из них вам нужен? Вопрос растерянно повис в воздухе. Они ехали по открытому полю, и на том конце обширного природного стола, покрытого бурой скатертью высохшей травы, стояли гигантские посудины - целый сервиз! - космические корабли в виде тарелок, поставленных одна на другую, как обычно делала тетка Георга, накрывая кашу или другое кушанье, чтоб оно не остыло. Впрочем, не все корабли имели классическую "тарелочную" внешность, выделялись аппараты и других конструкций: в виде шара, а некоторые можно было принять за дирижабли... Очертания чудо-кораблей были слегка размыты дальностью расстояния и все равно размеры их поражали воображение. Космические дирижабли покоились на многочисленных опорах, казавшимися слишком хлипкими, чтобы надежно удерживать столь чудовищную массу, несомненно, - металла. Бока звездолетов тускло отблескивали на солнце. Внизу, под опорами, копошились люди-муравьи. Ползали неторопливо машины-жуки. В небе с опаской кружили три вертолета-стрекозы. Вертолеты (скорее всего ооновские) были военными, но приказа атаковать, очевидно, не имели. Издали это напоминало сценки из жизни насекомых, и суть этой жизни была страшной. Их "Нива" проехала мимо разбитого, брошенного, с пятнами ржавчины, бэтээра - с распахнутыми люками и обгорелыми шинами. Покореженный пулемет мертвым зрачком уставился в землю. Бронированное чудовище сдохло, очевидно, в тот весенний день, когда летающие блюдца в первый раз попытались захватить этот, старый, еще построенный немцами, аэродром, а леберлийцы пытались этому помешать, имея на него свои виды. В трехстах метрах от ближайшего звездолета (казалось, облако присело отдохнуть) их остановил леберлийский милицейский кордон. Дальше следовало идти пешком. Цепь милицейских машин с включенными цветными мигалками на крышах, имела не менее сюрреалистический вид, чем окружающая действительность. Но присутствие милиции хоть как-то сдерживало людей и вносило в этот бедлам относительный порядок. А людей было очень много и все они были возбуждены и агрессивно настроены. Там и сям змеились многочисленные хвосты очередей. Таких очередей Георг не видел, пожалуй, со времен табачного бунта, Лигачевского полусухого закона и всеобщей нехватки продуктов питания. Те времена давно минули, но бывшие советские граждане быстро вспомнили все прелести тесного единения: единая цель, единый порыв, единая злость. Полное равенство и отсутствие индивидуального сознания. - Вы бы лучше остались в машине, - сказал Георг Владлену, вдруг обнаружившемуся под локтем. - Зачем вам тут толкаться. - Ничего, я тоже пройдусь, разомну ноги, - ответил водитель, заталкивая что-то за пояс ремня и закрывая это что-то олимпийкой на выпуск. Он по-мужски - локтями - поддернул штаны и пошел к ближайшему - тарелкообразному - кораблю, на два шага отставая от Георга, словно прикрывая его тыл. Георг достал из кармана куртки слегка помятую визитку Марго с выпиской данных из "билета" Инги. "Рейс 015, Гамма Водолея, палуба No2, каюта 328, место 1216", - с трудом прочел он свои каракули, еще не до конца осознавая реальности происходящего. Ему все еще казалось, что это какая-то игра, спектакль или съемки фильма, и сейчас вот-вот объявят, что съемки закончены и массовка может быть свободна. Но спектакль все не кончался, и он, Георг, вынужден был продолжать играть свою роль серьезно и со всей ответственностью. Чем ближе они подходили к толпе, тем с большей силой волнение охватывало их и меньше становилось самостоятельных мыслей в голове. Георг сделал несколько неудачных попыток узнать номер рейса - никто ему не ответил толком. Тысячеголовое чудовище толпы заглатывало его постепенно, ломая об колено его индивидуальную волю, присоединяя к этим копошащимся существам, в коих превратились люди. Не разумом руководствовались они, но лишь животными инстинктами. Его грубо толкали со всех сторон, крыли матом, а он еще кое о чем пытался спрашивать, не слыша собственного голоса. Он наступил на кем-то потерянные очки, и ему показалось, что вместе со сломанными стеклами, он втоптал в землю чью-то жизнь. Его зажали с боков и понесли. Из совершенно нелепого в данный момент озорства, Георг поджал ноги и к своему удивлению обнаружил, что ничего не изменилось, - он по-прежнему продолжал двигаться в тесном единении с толпой. На секунду натиск тел ослаб перед очередным напором, и ему пришлось встать на ноги. Чтобы не задохнуться, уткнувшись в чью-нибудь спину, Георг резким движением корпуса развернулся и стал боком к движению. Толпа вновь надавила, но уже на плечи, грудь была свободной - можно было дышать. Его вновь поволокло к невидимой ему цели. Он автоматически перебирал ногами, двигаясь боком, точно краб. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, в током же положении был зажат относительно молодой, небольшого роста мужичонка. У него было толстощекое, красное от натуги лицо, сплошь заросшее недельной щетиной. Мужичок был почему-то в облезлой зимней шапке и демисезонном пальто, тоже ужасно грязном. Мешковатые черные замызганные штаны, должно быть, сползшие с пояса, гармошкой накрывали старенькие ботинки. Ноги мужичонки не доставали до земли - он передвигался тем же способом, что и Георг минуту назад. Но видно было, что двигался он таким образом вовсе не из озорства, а по нужде. Правая рука его была поднята и неестественно согнута наподобие гусиной шеи. Лицо его (правильнее назвать - мурло) было серьезным, ему явно было не до озорства. Георг вспомнил, что неоднократно видел этого бомжеватого вида мужика раньше. Тот часто побирался возле центрального гастронома, а потом, вероятно в свой "обеденный перерыв", на втором этаже в кафетерии пил кофе с пирожным. В кафетерии в это время собиралось много шарамыжек. Но в отличие от многих мнимых инвалидов-побирушек, мужик этот и в самом деле имел увечность. Он был из тех инвалидов, кого за глаза, а то и не скрываясь, называют "шлеп-нога". Правая рука его и одна нога были частично парализованы. Шлеп-нога сосредоточенным взглядом смотрел на Георга и, стиснув коричневые осколки зубов, тяжело выдыхал воздух через нос. Ни стона, ни крика не выдавила пока что толпа из его груди. "Устоит ли он на своих хилых ногах, когда людская масса перестанет его поддерживать?" - подумал Георг и протянул руку. - Держи! - крикнул он шлеп-ноге, но дотянуться до него не смог, а тот не в силах был пошевелить своими слабыми конечностями. Толпа напирала, и Георгу понадобилось согнуть в локтях руки и напрячь их так, чтобы людская Сцилла и Харибда совсем не раздавила его. Шутки кончились, резко запахло свежими человеческими экскрементами. Он бросил взгляд на сползшие штаны мужичонки и подумал, что это, наверное, из него выдавили говно. Георг брезгливо подался назад, в сторону от запаха, и попал в другой гольфстрим человеческих тел. Он ударился головой обо что-то железное, и тотчас его притиснули к какой-то шершавой стенке, распластали на холодной округлой поверхности. Георг понял, что это был борт звездолета, точнее, часть конструкции днища, которая достигала почти до земли. Ноги, скользя по траве, ушли под днище. Там спасение. Но пока он туда заберется, из него выдавят все кишки. - А-а-а! - закричал он, напрягая руки, ноги и все тело, чтобы отжать себя от стенки, и ему это удалось. Он, откинув голову, лег спиной на чьи-то тела, подтянул ноги повыше к груди и оттолкнулся чудовищным напряжением сил, чувствуя, как опасно напряглись связки спины. - А! Ходынка, мать твою ети! Он толчками стал продвигаться вправо, туда, где, казалось, было меньше народа. Кто-то вцепился в его руку и стал выдергивать его из водоворота тел. Еще раз трахнувшись лбом о борт корабля, так, что, очевидно, вскочит шишка, Георг упал на четвереньки. Прополз еще метр и тут ему вновь помогли, чьи-то цепкие, сильные руки, схватив за подмышки, окончательно вырвали его из толпы. В мутном поле зрения Георг увидел, что за руку его держит Владлен, с мокрым от пота лбом, изрядно попорченной прической и ссадиной на подбородке, медленно наливающейся кровью. - Как вы, шеф, в порядке? - заботливо спросил верный его спутник, помогая изрядно помятому Георгу усесться на траву. У того шумело в голове от удара, но постепенно сознание прояснилось и даже вернулось чувство юмора. - Эта шишка, - сказал он, поглаживая рукой горячую на ощупь выпуклость на лбу, - может служить весьма веским аргументом в пользу материальности НЛО. - Боюсь, что скептиков, не верящих в НЛО, теперь уже не осталось, - заметил Владлен. - Как и времени для дискуссий... Уже пятнадцать минут двенадцатого. - Черт подери! - Георг вскочил на ноги, как ужаленный. - Скорее, надо узнать у кого-нибудь, который из кораблей летит рейсом 015... до Гаммы Водолея. Название звезды Георг выдавил из себя через силу и с некоторым смущением. Непривычно было пока говорить вот так о звездах как о месте прибытия пассажиров, словно речь шла о тривиальном рейсе до Адлера. Очевидно, надо привыкать. Ведь когда-то и авиаперелет в соседний город тоже был делом необычным и удивительным. Владлен взял на себя труд проверить два дальних корабля, а Георг должен был узнать о маршруте звездолета, уже успевшего его приласкать. - Только постарайтесь не лезть в толпу, - посоветовал неожиданный помощник и зашагал по пыльной траве широким мужским шагом в сторону дальних "дирижаблей". Георг, с опаской уже ученого человека, обогнул толпу и приблизился к входному люку корабля с другой стороны. Здесь было спокойнее. Какой-то инвалид с деревянным протезом ноги, с бандитской рожей, похожей на Сильвера, сидя на траве, самозабвенно играл на гармонике слезно-возвышенный марш "Прощание славянки". Что он тут делает? Кого провожает? Или надеется получить милостыню? Впрочем, тут-то как раз и должны подать - щедро, от души, на долгую память. "Славянка" еще больше встревожила душу. Георг прошел вперед сколько можно было. Но все равно до врат, ведущих в рай, было далековато. Люк корабля был огромен. При желании, туда можно было заехать на "КАМАЗе", тем боле, что широкий язык наклонного трапа позволял это сделать без труда. Да и всю эту толпу можно было в короткое время запихнуть через входной проем, границы которого четко обозначались, сияя голубым мертвенным светом, если бы люди соблюдали хотя бы минимум дисциплинированности. Но, как всегда бывает у русских, собственная бестолковость, невоздержанность и сохранившаяся у нас в генах со времен 1-й гражданской войны боязнь опоздать, потерять место или вообще не попасть на спасительный транспорт (а ведь другого не будет), приводили к тому, что культурные (с виду) люди превращались в стадо баранов, причем, баранов обезумевших, потерявших вожака. Все это предвидели служащие компании "Переселение Inc.". Поэтому люк и трап были огорожены высокими, сваренными из толстых железных прутьев, решетками десятиметровой длинны. В общих чертах это была П-образная сварная конструкция с воротами. Учитывая особенности национального характера пассажиров, верх также был закрыт решеткой. В распахнутые ворота и ломились пассажиры, словно за спиной у них уже разверзался ад. Прорвавшиеся счастливчики, поправляя остатки одежд, весело улыбаясь - кто прихрамывая, кто бегом, а кто уже спокойным шагом - по решетчатому коридору направлялись к трапу, предъявляли чудом сохранившиеся билеты двум мордоворотам, стоявшим в проеме люка, и, взглянув последний раз на родной пейзаж: небо, солнце, облака - уходили в полутень тамбура, чтобы исчезнуть с глаз долой навсегда. Георг подошел к загону с одной из боковых сторон, где было поменьше народу, взялся руками за рифленые прутья сантиметровой толщины и обратился к охраннику, стоявшему в середине загона в ленивой позе надсмотрщика. На нем был надет камуфляжный костюм с зеленовато-коричневыми пятнами, на голове - черный берет, на ногах - ботинки с высокой шнуровкой. Он стоял спиной к Георгу, покачиваясь с пятки на носок, полный уверенности в собственной силе и значимости. К поясу его была пристегнута дубинка. - Послушай, зема, куда отправляется этот корабль? - спросил Георг, пользуясь солдатским жаргонным словечком, в надежде облегчить контакт с хомо милитарис. Это сработало. "Зема" лениво повернул голову, окинув по диагонали нехилую фигуру Георга небрежным взглядом - и отвернулся. Но все же ответил, почти не разжимая губ: "На Водолей". Георг заволновался. Сунул разгоряченную голову между прутьями, но остановленный холодным несгибаемым металлом, шарахнулся назад. Его вновь охватил стадный инстинкт. Ему нужно немедленно попасть туда, за решетку! Какое-то чувство сродни обездоленности, несправедливости терзало душу. Почему у всех есть билеты, а у него нет? Жуткий страх опоздать, остаться ни с чем вновь придал ему силы (но не разума), и он опять бросился на проклятые решетки. - На какое время назначен отлет? Вы не знаете? - закричал он, снова обращаясь к тому же охраннику. - Эй, послушайте!.. Но прежнего контакта уже не было. Намек на солдатскую солидарность был затоптан толпой, задавлен ее криками. Рядом с ним к решеткам прилипли люди с такими же безумными глазами. Они тоже что-то кричали, должно быть, тоже очень важное для них, но никто ничего не слышал или не желал слышать. Охранник разозлился, снял с пояса дубинку и, подойдя к решетке, провел резиновым концом по прутьям. Прутья загрохотали. По пальцам кое-кому тоже досталось. - А ну, отошли от ограды! - заорал охранник, он распалялся и от него все сильнее пахло креозотом. - Вставайте в очередь, идиоты! Кто-то схватил Георга за шиворот и оттащил от ограды, действуя деликатно, но настойчиво. Георг возмутился, но тут же остыл, увидев перед собой Владлена. - Я все разузнал, - стал отчитываться добровольный помощник. - Одних баранов везут на Альдебаран, других еще куда-то, а нужный вам рейс... - Я знаю, устало оборвал его Георг. - Вот он, наш корабль. - И я еще кое-что узнал, - не глядя в глаза собеседнику, продолжил помощник. - Тут один мужик авторитетного вида сказал, что ни на какие планеты их не отправляют, то есть, может быть, на какую-нибудь да отправят, но только совсем для других целей... Георг с силой схватил Владлена за грудки, но почувствовав под костяшками согнутых пальцев немужскую мягкость, смущенно разжал руки. - Для каких целей?! - выкрикнул он, задыхаясь от гнева. - Мужик сказал: для медицинских опытов, - неуверенно пробурчал "андрогин", пряча свои голубые, довольно-таки симпатичные, глаза и натягивая задравшуюся куртку вниз. - Якобы, пришельцам необходим какой-то человеческий материал, этот... как его... генетический, во! Может, врет, мужик-то?.. - Генетический материал, - повторил Георг, грызя ногти и тупо уставившись в землю. - Что же нам делать, Влад? Нужно как-то вытащить ее оттуда! Владлен, приведя свои одежды в порядок, задумался. Георг, шаря по толпе глазами, несколько раз крикнул: "Инга!", но никто не отозвался и даже не взглянул в его сторону. Тогда он сорвался с места и побежал к двум милицейским машинам, стоявшим в отдалении. - К ментам решили обратиться? - спрашивал помощник, едва поспевая за сумасшедшим художником. - Авторитетно заявляю: дохлый номер. Они и пальцем не шевельнут. Такой народ собачий, его надо знать... А уж я их знаю... Да они же куплены на корню этой фирмой! Вы же еще и в дураках останетесь... У Георга не было шоферской ненависти и предубеждения в отношении милиции. В целом (не считая некоторых мелочей) он всегда был лояльным гражданином, и так же, как Остап Бендер, чтил закон, а сверх того свято верил, что милиция специально создана, чтобы защищать интересы граждан. И эту уверенность в нем было трудно разрушить, несмотря на некоторые отрицательные примеры из своего и чужого опыта. Милиционеры выслушали его сбивчивое устное заявление и посоветовали успокоиться, взять себя в руки, мужаться и вообще понять, что милиция не господь Бог, что силы противостоящие ей, милиции, совершенно запредельные, а они здесь с рассвета и еще даже не обедали. - Но послушайте, - горячился Георг, напирая на самолюбие молоденького милиционера, - вы же - ВЛАСТЬ! На ваших глазах творится беззаконие, а вы спокойненько наблюдаете... вместо того, чтобы арестовать подонков, отправляющих людей на заклание!.. - Кого мы, по-вашему, должны арестовать? - поинтересовался белобрысый милиционер постарше возрастом и званием. - Пришельцев? Так их голыми руками не возьмешь. - И вооруженными тоже... - поддакнул третий страж порядка, этот был совсем предпенсионного возраста, но звание имел всего лишь старшего лейтенанта. - Даже ооновцы сюда не суются. - К тому же, - продолжил белобрысый с погонами капитана, вытирая платочком пот со лба и с внутренней стороны своей фуражки, - похоже, что в этих кораблях нет никаких пришельцев. Да и не корабли это. Видел я их корабли... (Лицо белобрысого капитана исказила такая гримаса, что Георг не сомневался - этот видел.) а это так - баржи... для перевозки людского поголовья. По-видимому, управляется автоматически или дистанционно с орбиты, где находятся у них настоящие корабли. У них там целый флот. А что может Земля противопоставить боевому космическому флоту? Свои хилые военно-космические силы? К тому же во многом существующие на бумаге... - Ну хорошо, - не сдавался Георг, - пришельцы нам не по зубам, но сотрудники этой поганой фирмы "Переселение Inc." находятся в нашей юрисдикции, уж их-то вы можете задержать и тем самым пресечь... - Агентство "Переселение..." имеет лицензию на свою деятельность, - терпеливо объяснял старший милиционер, - в их действиях нет ничего противозаконного. Доказательств о проведении запрещенных экспериментов над людьми у вас, как я понимаю, нет. Ваши обвинения основаны на слухах и домыслах. И вообще... - белобрысый натянул на лоб фуражку и стал похож на "эсэсовца", - этих людей (он кивнул на толпу) уже не остановишь. - Вы когда-нибудь видели, хотя бы по телевизору, как идут на нерест косяки горбуши или лосося? - осведомился третий милиционер у возмутителя спокойствия и, не дожидаясь ответа, с видом знатока продолжил: - А я видел, у нас на Дрогаче. Собственными руками их ловил... Они прут вверх по течению без остановки, по мелководью, по камням, преодолевают даже небольшие водопады. Ни зверь, ни человек-браконьер не пугает их; обессилив, многие умирают, но в целом косяк не остановить. Почему? Потому что в них работает программа, заложенная природой. Они ДОЛЖНЫ отложить икру в верховьях реки, а после - хоть трава не расти - почти все погибают. - Ну и к чему эти ваши сравнения из ихтиологии? - прорычал Георг, с несколько поубавившимся темпераментом. - Какое это имеет отношение к нашей проблеме? - Прямое, - сказал белобрысый. - Эти люди меченные. - Как меченные? Кем? - Георг обращался то к одному, то к другому стражу порядка. - Как именно их метили, можно догадываться, - ответил младший лейтенант, и персиковые его щеки тронула женственная розоватость, - возможно, с помощью лазерного луча, пущенного с орбиты... Но вот кто их метил, тут вы сами стройте догадки. Вы что, газет не читаете? Об этом уже сколько лет пишут. Интеллигентный начитанный милиционер рассказал, что время от времени люди - чаще всего летом, когда тело обнажено, - обнаруживали на теле небольшие участки кожи как бы чем-то обожженные, причем обожженный участок имел форму рисунка типа пиктограммы. У кого-то это был трилистник, как у фирмы "Адидас", у кого-то фигурка неведомого существа или нечто подобное... Метка! - мысль об этом обожгла мозг Георга, как настоящее раскаленное клеймо, он вспомнил трилистник на предплечье Инги. У него затряслись ноги и руки. - Поймите, - продолжал втолковывать молоденький милиционер, - ОНИ уже давно метили нас, подбирая людей по каким-то своим параметрам. Очевидно, с помощью этих пиктограмм в человека закладывалась тайная программа. И вот теперь она заработала... Вы думаете мы сидим сложа руки? Ни фига. Агентство Безопасности Республики проверила людей, покупающих билеты в фирме "Переселение..." - почти все они были меченные. Мало того, меченными оказались все сотрудники фирмы. Вплоть до ее основательницы - некой Маргариты Евграфовны Тамадовской. - Марго! - подпрыгнул поникший было Георг и подумал: "Вот, значит, что их связывало... Лицемерка, сучка... боится она, видите ли, за Ингу..." - Вы тоже знакомы с ней? - поинтересовался многоопытный третий милиционер, подозрительно глядя на жалобщика. - Вы, может быть, тоже... - Да чист я, чист! - закричал Георг, сдергивая с себя куртку и закатывая рукава рубашки. - Да верим мы вам, верим... А теперь прикиньте, нужны ли нам люди с тайной программой поведения? - Они теперь чужая собственность, - разъяснял молодой милиционер. - Причем снабженная ногами и руками. Они пойдут туда, куда им прикажут. Сейчас им приказали переселиться, и слава Богу! Человечеству и так забот хватает, а если среди нас будут тусоваться кем-то зомбированные люди... В условиях военного времени мы обязаны были бы изолировать их в концентрационные лагеря... - Ладно, лейтенант, - сказал старший милиционер недовольным голосом, - вы, кажется, говорите лишнее... Лейтенант покраснел еще больше и ретировался в машину. - Я понимаю вас, - сочувственно произнес белобрысый начальник, приобнимая Георга за плечо. - Но вы должны вникнуть в ситуацию. Они уже, что называется, отрезанный ломоть... Чем скорее вы забудете ее, тем лучше для вашей же психики. Вам еще повезло, что она вам всего лишь подруга... ну-ну, не сердитесь... Конечно, тяжело, но не смертельно... а другие потеряли таким вот образом сестру или брата... Вон тот мужчина, со шляпой в руке, видите? Он проводил дочь... - Капитан! - с мольбой в голосе воскликнул Георг. - Вы, судя по всему, человек сердечный, чуткий... Помогите мне, пожалуйста, проникнуть на корабль! - Мужчина, поймите, - смущенный комплиментами, ответил белобрысый капитан, еще больше натягивая козырек на глаза, - это невозможно. То есть проникнуть на корабль мы, конечно, можем. Это не такая уж большая проблема. И, может быть, мы даже успеем отыскать вашу мадам, но вывести с корабля вам ее не удастся. Ее придется тащить силой. И я не уверен, чья сила одержит верх - наша или ее. Но даже если вы доставите ее домой, в чем я сомневаюсь, вам придется посадить ее под замок или даже привязать к койке, иначе она сбежит на следующий рейс. Завтра повторится то же самое. Поймите, не станете же вы жить с бомбой в одной комнате? Георг сквозь ткань куртки придавил рукой гранату и ничего не ответил. - Когда работает программа - человек невменяем. Он сумасшедший, исходя из современных медицинских воззрений... Правда, я в психиатрии ни хрена не понимаю, но зато специалисты убедились в этом на собственном горьком опыте. Белобрысый, глядя в землю и ковыряя травянистую кочку носком ботинка, понизив голос продолжил: - Скажу вам по секрету, сотрудники АБРа пытались помешать группе меченных попасть на аэродром, изолировав их от внешнего мира... Так они у них там все разнесли в пух и прах. Итог эксперимента: один сотрудник погиб, трое ранены, четверо задержанных погибли от нервного истощения и физических увечий, остальные ушли. - Вот так-то, дорогой гражданин, обстоят дела, подвел итог милиционер, на удивление благорасположенный к Георгу. - Пока что они хреновые. Но есть надежда, что пришельцы, собрав свой урожай, оставят нас в покое. Конечно, это бьет по нашему самолюбию, но приходится терпеть. С противоположного конца поля, где стояли "дирижабли", донесся протяжный звук сирены, неприятно колыхнувший сердце. На одном из кораблей вспыхнули, тревожно мигая, все бортовые огни. Потом что-то ярко засветилось зеленым нестерпимым светом, и белое кольцеобразное облако, расширяясь на четыре стороны света, стремительно понеслось прочь от корабля, гонимое невидимыми вихрями. Тугая горячая волна ударила в грудь, спину, в бок - кто как стоял - и умчалась дальше, к кромке леса. "Дирижабль" бесшумно и величаво поднялся над землей огромной тучей. Гигантская тень побежала по полю вслед за рассеявшимся облаком. Никаких раскаленных струй, поддерживающих и разгонявших аппарат, видно не было, но тем не менее корабль, легко преодолевая земное притяжение, со все возрастающей скоростью понесся в зенит, уменьшился до блестящей звезды, а потом и вовсе пропал в слепяще-синей бездне неба. Оцепенение людей тотчас прошло, и они с удвоенной яростью бросились на штурм ворот. - Ну, нам пора... - произнес белобрысый капитан милиции. - Честь имею. Он козырнул и пошел к своим, открыл дверцу машины, сел боком на сидение, свесив ноги на землю, взял с приборной доски микрофон с черным витым проводом. В салоне милицейской машины захрипела рация. Раздался далекий, искаженный помехами голос, монотонно повторявший чьи-то позывные: ""Заратустра", я - "Балтийский-6..." "Заратустра", ответьте "Балтийскому-6", на связи..." Таинственный "Заратустра" не отвечал. Георг пошел обратно к кораблю. Сзади доносился голос милицейского капитана: ""Балтийский-6", я - "Тайфун-1", прием!.." - Инга не может быть сумасшедшей, - упрямо произнес Георг, останавливаясь невдалеке от ворот, где шла битва за место под чужим солнцем. - Она принадлежала к редкому типу женщин с четким логическим мышлением. Она поймет... Если ей все объяснить - она непременно поймет. - Послушайте, Георгий, - тактичным тоном напомнил о себе Владлен. - Надо уходить отсюда. По-видимому, скоро здесь станет слишком ураганно. Георг и думать забыл о своем спутнике, настолько он был подавлен свалившимися на него событиями и открывшейся страшной правдой. - Да-да, - сказал он, не оборачиваясь, - ты поезжай, а я здесь побуду еще немного... Спасибо тебе. - Он достал из кармана деньги и протянул их шоферу. - Я с друзей денег не беру, - ответил тот. Отступая на шаг. - А я не тебе даю, а твоим детишкам. - Георг подошел к Владлену и силой всучил купюру ему в руку. - Ну, если детишкам, тогда ладно... - смущенно ответил новый друг и спрятал деньги в карман олимпийки. - Но только я вас здесь не оставлю. Толпа заметно поредела. И, как ни странно, наконец-то организовалась в более или менее упорядоченную очередь. Наведению порядка способствовала возросшая активность охранников. Отчаявшиеся люди умоляли их навести жесткий порядок, усмирить хулиганов и выбросить из очереди безбилетников. Репрессии были применены. Двух злостных безбилетников действительно выбросили из очереди на манер того, как это сделали с незабвенным Паниковским сотрудники исполкома города Арбатова, когда тот нарушил конвенцию сынов лейтенанта Шмидта. Охранникам помогли сотрудники милиции, выполняя приказ белобрысого капитана. Исполнив свой долг до конца, стражи порядка сели в машину и уехали. Кордон тоже снимался. Теперь уже все милицейские машины спешно покидали поле, за ними дымились пыльные шлейфы. Здесь была очень сухая и пыльная трава. Наверное, потому, что ничего не укрывало ее от палящих лучей солнца. - Сколько у нас осталось времени? - Георг взглянул на часы, было без семнадцати минут двенадцать. - Какие будут предложения, рядовой Владлен Батькович? - Ефимович я... Папаня мой, Ефим, когда еще был жив, всегда говорил, что главный вход рассчитан для дураков, а умные люди ходят исключительно через заднее крыльцо. Правда, он жил в эпоху всеобщего дефицита, но, может, в данном случае это сработает? - Твой отец был так же умен, как Остап Бендер, но еще раньше об этом сказано в Библии: "Широкие врата ведут в ад, идите вратами узкими". Значит, поищем узкие врата... Ты не знаешь, где у звездолетов обычно бывает заднее крыльцо? - У вас юмор висельника, но мне это нравится: с веселым человеком и помереть не страшно. - Ни о каком умирании и речи быть не может. Мне предсказана долгая жизнь. Так что - все будет о'кей! Они долго бежали вокруг корабля и, наконец, оказались с противоположной стороны. Запыхавшись, они остановились и оглядели обшивку на предмет каких-нибудь дверей или чего-нибудь подобного. И действительно, их ожидания оправдались. Очень скоро зоркие глаза Владлена обнаружили небольшой овальный люк, потом еще несколько таких же. По-видимому, это были аварийные люки. Но все они были задраены наглухо. - У меня имеется с собой монтировка, - заявил Владлен, доставая из-за пояса любимую шоферами железяку, - но вряд ли она нам поможет. В огорчении он двинул торцом монтировки в предполагаемый замок люка, тот глухо звякнул. - Зараза, - выругался помощник и присел на корточки возле люка. - У меня есть кое-что помощнее монтировки, - прошептал Георг, вынимая из кармана свою заветную гранату. - Ух ты! - вздрогнул Владлен и опрокинулся на спину. - Ну вы даете, шеф. Как Шварценеггер, ей-богу! У него тоже в каждом кармане по гранате. - К сожалению, у меня только одна. Берег на крайний случай. Будем считать, что он наступил. Георг осмотрел люк. Середина его была на уровне головы на слегка наклонной части конструкции, идущей от днища. Никакой ручки или чего-то подобного там не было. Вообще никаких выступающих частей, на которые можно было бы положить гранату, не наблюдалось. Лишь в верхней части овала имелся ряд технологических отверстий, примерно, восьмимиллиметрового диаметра. В эти дырочки не пролазил и палец. Но кое-что туда могло пролезть, например, карандаш. Чего-чего, а карандаш или даже два всегда имелись у кармане у художника. Но этого было мало. - Срочно нужен провод, хотя бы полметра, - поставил задачу шеф своему помощнику. - Любой! Они озабоченно огляделись. Метрах в пятидесяти от них одиноко стояла брошенная легковушка, приехавшая уже после снятия кордона. Не дожидаясь дальнейших указаний, Влад кинулся к этой машине с завидной спринтерской скоростью. Георг отыскал в своих карманах карандаш и примерил его, проходит ли он сквозь отверстия. Карандаш входил свободно, но только до половины, дальше не пускала конструктивная особенность люка. Георг обломал карандаш напополам и нетерпеливо оглянулся назад. Владлен пытался монтировкой вскрыть машину, как консервную банку. Какой-то педант, приехавший на ней, прежде чем навсегда покинуть Землю, тщательно запер свою собственность. Владлен вышиб боковое стекло и влез в салон через окно. Георг смотрел на часы, на мигающее двоеточие, отсчитывающее убегающие секунды, а Влад что-то крушил в чужом салоне и вырывал с мясом. Наконец он прибежал обратно, держа в руках два куска провода в зеленой изоляции. Наверное, это были части какой-то проводки, впрочем, в этом Георг совсем не разбирался. Он схватил принесенные провода. Отложил, который был подлиннее, а к короткому стал привязывать обломок карандаша. Другим концом этого же провода в несколько витков опоясал гранату (провод был гибким и прочным) и завязал узлом. Проводок утопился в бороздки между ячейками рубашки гранаты и сидел там довольно хорошо. Держа гранату в одной руке, другой рукой он протиснул карандаш и тянувшуюся за ним часть провода в отверстие внешней части обшивки люка. Карандаш провалился в дырочку. Георг потянул провод назад, карандаш надежно заякорился внутри, став поперек отверстия. Граната могла висеть, что и требовалось. Взяв отложенный длинный провод, Георг привязал его к кольцу. - Разбежались! - крикнул он, выпрямляя усики шплинта. Когда Влад отбежал на безопасное расстояние и спрятался за машиной, Георг взялся за конец провода, осторожно натягивая его, отходя как можно дальше (и все-таки недалеко, а жаль...), выдернул кольцо из гранаты. "Девять, восемь, семь!.. - мысленно отсчитывал он время запала, огромными прыжками убегая от адской машинки. За две секунды до взрыва он сделал последний отчаянный прыжок и приземлился уже на руки, живот и напряженные носки ног. Вжался телом в землю, втянув голову в плечи и царапая щеку колючей травой, прикрыл затылок ладонями. Рвануло славно, аж уши заложило от грохота. Горячий вихрь ударной волны пронесся над головой вместе с невидимыми глазу смертельными осколками. Едва эхо взрыва успело откатиться в поле, они уже бежали к люку. Выбранные ими узкие врата были изрядно помяты взрывом и вдавлены во внутрь неведомого тамбура, куда они так стремились попасть. Но полностью крышка люка так и не открылась. Запирающее устройство было выворочено из гнезда, но какими-то уцелевшими отростками еще крепко держалось в стенке, играя роль своеобразной дверной цепочки, препятствующей полному отворению двери. Владлен вновь применил свой универсальный инструмент - со скрежетом выдирал остатки крепления замка, словно дантист, вырывающий упрямый коренной зуб. Когда Георг увидел, что конструкция держится исключительно на самолюбии конструкторов, он отстранил Владлена и одним ударом ноги в дверь (так, что огнем полыхнула боль в колене) выбил крепления. Покореженный люк распахнулся в полутемный узкий лаз, озаряемый красными вспышками света. Они нырнули в нервную муть, таинственный сумрак корабля. Проскочили небольшое помещение, типа тамбура, выпрыгнули в какой-то коридор и побежали по нему что было силы. Потому что впереди с потолка медленно (но очень быстро) опускалась металлическая перегородка. По-видимому, система контроля, обнаружив разгерметизацию корпуса, дала команду исполнительным механизмам изолировать поврежденный участок. Владлен бежал впереди и первым, упав на четвереньки, неловко стал перебираться на другую сторону. При этом слишком высоко задрал задницу, так, что смыкающаяся плита коснулась ее. Влад истерически вскрикнул (все-таки женщина есть женщина) и ящерицей метнулся на другую сторону. Долей секунды позже Георг бросил свое тело под этот страшный нож. Он скользнул по гладкому полу на спине, но сделал это с солдатской смекалкой. Не так, как Владлен, протискивавший через опасную зону сначала голову, задницу, потом ноги, а развернул свое тело параллельно опускающейся переборки и поэтому практически мгновенно бревнышком перекатился через роковой рубеж. Тут же за ним плита сомкнулась с полом, с лязгом вошла в щель в полу, вдвинулась туда вглубь еще на несколько вершков. Лязгнули замки, запирающие перегородку. (В какое-то одно жуткое мгновение Георг видел их страшные стальные зубы подсвеченные снизу, из глубины щели.) - Ты как, в порядке? - тяжело дыша, спросил Георг. - Ага, - выдохнул Владлен. - Ужас! - Георг вытер пот со лба. - Ничего страшнее этой половой щели с зубами я не видел в жизни. Напарник его истерически хохотнул. Они перевели дух, но залеживаться было некогда. Они вскочили и бесшумными тенями понеслись в неведомое. ОБРЫВ Земля голубая, как апельсин... Поль Элюар Впереди послышался топот ног бегущих людей. Наши спасатели нырнули в боковой коридор, почти не освещенный, и замерли, распластавшись по стенкам. Мимо них промчались два охранника в камуфляжной форме. Очевидно, охрана, встревоженная взрывом, отрядила людей на предмет выяснения обстановки. Поскольку Георг со товарищем не знали схемы расположения помещений корабля и бежали куда ноги несут и подсказывает интуиция, то в принципе не было большой разницы, по какому коридору двигаться дальше. Узкий и темный коридор, где они скрывались, был не хуже и не лучше других. И, выждав для верности еще немного, они побежали в перпендикулярном направлении относительно своего первоначального маршрута. - Надо искать лестницу либо лифт, чтобы подняться на верхний уровень, - соизмеряя дыхание с ритмом бега, поставил задачу Георг, ставший по умолчанию командиром их маленькой группы захвата, и добавил на всякий случай: - Запомни, Влад: каюта 328-я, место забыл какое, но там увидим... Спрячь монтировку, но держи ее под рукой. Владлен на бегу запихал железяку в рукав олимпийки, придерживая ее выпирающий конец рукой. Ему хорошо, подумал Георг, он вооружен, сам же Георг, оставшись с голыми руками, чувствовал себя неуверенно. Что ни говори, а мужчина без оружия, как без штанов. Они оказались в замкнутом элипсообразном помещении, мрачноватой темно-фиолетовой окраски. Вдоль стен имелись многочисленные округлые ниши. В основаниях ниш четко выделялись ярко-желтые кругляши метрового диаметра. - Это походит на лифты? - посоветовался Георг с напарником и ступил на желтую платформу. - Вроде, да, - ответил Владлен. - Во всяком случае, на клозеты точно не походит - были бы дырки в полу. Георг осмотрел вделанную в стенку маленькую панель с пятью клавишами и нажал вторую, если считать сверху. Тотчас из стены вышла полукруглая трубка из прозрачного материала и отделила Георга от напарника. Ему показалось, что Владлен внезапно провалился вниз и только потом понял, что все происходит наоборот - это он на платформе летит кверху. Быстро пронеслись перед его глазами три горизонта - темные и освещенные нижние этажи судна - на верхнем уровне лифт остановился. Ограждающая трубка по дуге закатилась в стену, открывая проход. Георг не успел и шага сделать в новом помещении, как столкнулся с человеком чуть ниже себя ростом, в очках, с большими залысинами на выпуклом лбу, но довольно молодым, одетым в песочного цвета униформу. Судя по внешнему виду, человек больше походил на интеллектуала, чем на тупого охранника. Да и костюмчик на нем был явно не от "Саланга", магазина военного обмундирования, а напоминал что-то летно-техническое. - В чем дело? Вы кто? Простите, вы как здесь оказались? - засыпал он вопросами Георга, строгим тоном человека, который сам никогда не нарушает инструкций и другим не позволит это сделать ни при каких условиях. - Видите ли... Я ищу каюту номер 328, - Георг с ходу вошел в роль бестолкового пассажира. - У вас тут такой лабиринт, что сам черт ногу сломит. Вы мне не подскажите?.. - Покажите-ка мне ваш билет, - потребовал летно-технический человек, тоном поездного контролера. - Где-то ведь он у меня был. - Бестолковый пассажир принялся бестолково шарить по карманам. - Вы знаете, кажется, я его потерял... Интеллектуал поправил очки интеллигентным жестом и произнес без снисхождения суровым тоном: - А я подозреваю, что его у вас никогда и не было. - Ну тебе же говорят: человек потерял билет, - сказал Владлен, как привидение появляясь из противоположной стены и одним махом становясь за спиной у бдительного служаки. - Людям надо верить... А вот оборачиваться не советую, буду стрелять без объявления войны. Тупой конец универсальной монтировки уперся в позвоночник летно-техническому человеку и тот вытянулся в струнку и застыл, как статуя. А Владлен продолжал нагнетать страху, говоря убийственно спокойным тоном: - Даю справку: скорострельность этой штуки - тысяча двести пуль в минуту. А пульки у меня все разрывные. Представляете, что они сделают с вашими внутренностями? - Кто вы такие? Террористы? Контрразведка? - делал предположения человек с корабля. - Чего вы хотите? Мы уже прошли досмотр судна, все бумаги у нас в порядке... - А мы в этом не сомневаемся, - ответил Георг миролюбивым голосом. - У таких, как ты и ваших хозяев, бумаги всегда в порядке... Но мы сейчас здесь по другому поводу. Нам нужна каюта 328, - сменяя тон, прорычал Георг. - Веди нас туда быстрее и будь изобретателен при встрече с коллегами. Если они тебе не поверят, это будет твоей последней ошибкой в жизни. - Пш-шел! - Влад с силой ударил человека коленом под зад, чем придал ему довольно резкое ускорение. Георг догнал пленника и по-приятельски зашагал рядом. Владлен с "автоматом" замыкал группу. - Я не знаю, что говорить? - пожаловался интеллектуал. - Что ж ты такой тупой? - съязвил Владлен, - а еще очки носишь. - Мы твои давние кореша по роддому - не разлей-вода, - поучал Георг. - Ты без нас жить не можешь: ни на Земле, ни в космосе... Усек? - Я-то усек, а вы, мне кажется, не понимаете, во что вмешиваетесь, - сказал пленный. - Кто вы все-таки такие, черт побери! - Мы - патриоты! - рявкнул Владлен под ухо конвоируемому. - А ты - подлый предатель из пятой колонны. Устраивает тебя такой расклад? - Боже! - взмолился человек, - какая тарабарщина... Нам направо. Каюты первого класса там. Они повернули направо и пошли по коридору, напоминающему гостиничный, с рядами дверей по обе стороны, только интерьер был более чем спартанский - голый металл без каких-либо намеков на украшательство. Баржа и есть, подумал Георг. Если это каюты первого класса, то какими же должны быть помещения третьего класса? Георг представил большой зал с металлическими стенами в грубых заклепках. Тусклый свет, чемоданы вперемежку с потными человеческими телами, плач детей... "Коленька, Коленька! - кричит женщина с растрепанными волосами, - господа, вы не видели мальчика в пальтишке сереньком?.. Нет, одернул себя Георг, тут он перебрал. На посадке не было пассажиров с детьми. Молодые были, много молодых обоего пола. Были и пожилые, но детей не было. Ну что ж, хоть какая-то гуманность. Он шел вдоль шеренги стальных дверей и машинально считывал номера кают, намалеванные мелом довольно небрежным почерком. Отвратным почерком, бесчеловечным. Как на "телячьих" вагонах, в которых немцы увозили в Германию военнопленных. "322", "324", "326", - номера с этой стороны все были четными. - "328". Стоп! Георг рванул ручку на себя. Железная дверь с овальными углами легко отворилась. На секунду Георгу показалось, что он заглянул в купе вагона "СВ". В купе было четыре мягких спальных места. Теплым светом горел плоский потолочный светильник, стены были обшиты пластиком удачно имитирующим дерево. Наконец-то хоть какая-то человечность в интерьере. Вошедшего встретили в штыки три пары человеческих глаз - двое мужчин и одна женщина занимали нижние полки. Еще неубранные чемоданы загораживали проход в купе. - Простите, - сказал Георг предельно вежливым тоном. - Тут с вами должна была ехать женщина... - Лететь, дорогой, лететь! - поправил вошедшего один из мужчин с замечательным кавказским носом. Это был маленького роста лысый брюнет, то есть он когда-то безусловно был брюнетом, но до сего дня в целости сохранились у него только великолепного черного цвета густые брови. Мужчина усиленно потел, но пиджака очень дорогого костюма не снимал. - Да-да, лететь, - согласился Георг. - Так вот, женщина... молодая, красивая шатенка с... - Он с ужасом осознал, что совершенно не помнит цвета ее глаз. - Зовут - Инга, фамилия... - Нет, не видели! - вскричала женщина не терпящим возражений голосом. - Мы тут уже полчаса сидим, и никакие шатенки здесь не появлялись. Мы сами красивые, - захохотала она, ее спутники льстиво поддержали свою предводительницу. Тут женщина увидела за спиной Георга человека в форме и обратилась к нему с требованием. - Послушайте, вы, кажется, из обслуживающего персонала? Мы хотели бы узнать: почему не работает вентиляция? Сил нет терпеть такую духоту. У моего мужа - сердце! - Пассажирка указала брильянтовым перстом в пространство между мужчинами, так, что было не понятно, кого она имеет в виду: лысого брюнета или сумрачного вида мужчину лет 55-ти с обвисшими щеками, протиравшего очки и близоруко щурившегося. Наверное, все-таки лысый ей больше подходит по возрасту и темпераменту, подумал Георг. Владлен ткнул пленника железякой в бок и тот заговорил, как заведенная кукла: - Вентиляция будет включена, как только взлетим и выйдем за пределы атмосферы. Георг попятился, тесня спиной заложника, захлопнул дверь и метнулся к соседней каюте. Там находились четыре человека. Инги среди них не было. Он распахнул двери уже двенадцатого купе подряд - Инги нигде не было! К летно-техническому человеку подошел гражданин в синем тренировочном костюме (униформа российского пассажира). - Простите, товарищ проводник, хотелось бы узнать насчет чая. Когда его будут разносить? - Я не знаю, - уныло выдавил из себя "проводник". - Идите к себе в каюту. По коридорам пассажирам ходить запрещено до особого распоряжения. - Как это вы не знаете? А кто знает? - возмутился пассажир, сверля "проводника" маленькими злыми глазками, на лысине у него крупными каплями блестел пот. - Бардак, честное слово!.. И так во всем. Некомпетентность - наш бич... Тогда скажите хотя бы, как пройти в туалет? - Товарищ, - задушевно сказал Владлен, - зачем вам туалет, если вы еще чаю не пили? - Вы мне, пожалуйста, тут не острите, - ответил пассажир, в типичной тональности тертого бюрократа. - Я сам никогда не острю и другим не позволяю! Ишь, понимаешь, завели моду... Подбежал Георг, оттолкнул пассажира. - Эй! Что вы себе позволяете? Хамство какое. Бардак, честное слово... - пассажир удалился на поиски персонала посмышленее. - Послушайте, - Георг схватил за плечи человека в форме. - Она не может быть где-нибудь на другой палубе классом ниже? - Кто - она? - тупо спросил интеллектуал. - Женщина из 328-й каюты! - заорал Георг, брызгая слюной в лицо подлому предателю из пятой колонны. Тот с достоинством мученика утерся и безапелляционно заявил: - Это совершенно исключено. - В третьем классе? В общем вагоне... тьфу... помещении или что там у вас!? - Да нет же, нет! - Георгий, может, она опаздывает? - высказал догадку Владлен. - Вы же знаете женщин... - Смеетесь, - состроил гримасу человек в форме. - Они здесь толклись с семи утра, как только дали сигнал... - А противиться сигналу можно? - еще раз с надеждой спросил Георг. - Теоретически - да, практически - нет. - Что значит - теоретически? - По закону больших чисел может случиться все, что угодно. Молекулы воздуха возьмут да и соберутся в одной половине комнаты, и вы задохнетесь, находясь в другой, безвоздушной половине... Закона, который бы запрещал подобное явление, нет. Теоретически такое чудо может произойти, а в жизни не произойдет никогда. В нашем случае вероятность аномалии на несколько порядков выше, но все равно на практике равняется ноль целых ноль-ноль-ноль... короче, один шанс на миллион. - Что это за шанс? - Георг впился рукой в плечо допрашиваемому. - В чем он может выражаться? - Ну-у, возможен сбой программы в связи с какими-либо непредсказуемыми аномалиями самого организма реципиента - человека, принимающего сигнал. Но именно это и считается маловероятным. - А волю вы уже ни во что не ставите? - Воля, воля... - пробормотал представитель пятой колонны с таким видом, словно пытался вспомнить, что означает это слово. - Воле Высшего Разума никто не может противиться. - Ну и дерьмо же ты! - сквозь стиснутые зубы произнес Владлен. - У меня руки так и чешутся врезать тебе по сопатке. - Да в чем проблема-то! - заорал презренный наймит, взбешенный хамским отношением к своей персоне - Не хотите лететь, никто вас здесь не держит, можете идти на все четыре стороны! Вам была нужна девушка? Так вы убедились, что ее здесь нет. Радуйтесь. Насколько я смог понять ваши намерения, вы разыскиваете ее, чтобы снять с корабля... из патриотических соображений... Да ладно, ладно... не пихайтесь... Вопрос, кажется, решен, так что же вам еще надобно? - А может быть, она в медотсеке? - высказал последнюю догадку Георг, подпадая под давление все более нарастающей неопределенности. - При посадке были жертвы? - Ну вряд ли это можно назвать жертвами, коего кого помяли... слегка. Но заявляю со всей ответственностью - ничего серьезного ни с кем не случилось. А что касается медотсека как такового, то его на судне нет. Имеются аптечки. Для полета этого вполне достаточно. - Для полета куда? - сказал Георг, сузив глаза, и играя желваками. - На тот свет? - Да перестаньте вы повторять досужие вымыслы невежественной толпы. Людей перемещают для заселения новых площадей, согласно Генеральному Плану, не нами с вами составленного. - И человек в униформе благоговейно воздел очи горе. - Ты еще расскажи про намолоты с гектара, - вставил шпильку Владлен. - Послушайте, - Георг сжал руку человека в униформе. - Людей клеймят как скот, грузят на баржи и отправляют неизвестно куда, это что - политика Высшего Разума?! - Когда оперируют миллиардами лет и миллиардами душ, какой-то процент физических потерь неизбежен. Так что же говорить о потерях морального плана, о попрании чьей-то индивидуальной воли. К тому же Высший Разум всегда действует через посредников: это могут быть высшие иерархи космоса, либо существа рангом пониже, и даже люди могут быть посредниками. И у каждого посредника свои представления о морали и гуманности. Отсюда погрешности. Если у вас есть претензии, то предъявите их ответственным исполнителям акции, а я - всего лишь ничтожный винтик в этой машине. - И где же находятся эти ответственные исполнители? - На первом уровне судна. Здесь - обратный отсчет. Первый уровень на самом верху. Там оборудовано нечто вроде рубки. Их двое, впрочем, я не уверен... Они наше непосредственное начальство в этом рейсе. Только хочу предупредить, чтобы вы были с ними повежливее. Они не любят критики в свой адрес и могут сделать с вами все, что угодно. Им неведомы человеческие понятия добра и зла. Они выше этого. Для них важно сохранение вида, а не индивида. - Кто они такие? - спросил Георг, насупившись. - Джентри. - Мне это слово ничего не говорит. - Мне, к сожалению, тоже. Мой вам совет: не надо ничего выяснять. Идите домой и приготовьтесь к самому худшему. - Что вы имеете в виду? - сказал Георг угрожающе. - Женщина, которую вы ищите, наверняка мертва. Не надо хватать меня за ворот... Раз она не явилась по сигналу, стало быть с ней случилось нечто экстраординарное, и она не может двигаться. Вариант: возможно, попала под машину... - Пойдемте отсюда, Георгий, - сказал тихим голосом Владлен, - может, не так уж страшен черт, как малюет его этот ублюдок. Они отпустили пленника и направились к лифтам. Внизу было до странности тихо. Очевидно уже улеглась посадочная суматоха, и пассажиры заняли свои места, согласно купленным билетам. Коридоры были пусты и полутемны, горели только дежурные светильники. Наши спасатели шли, ориентируясь на указатели со стрелками. "На выход" - гласили они яркими желтыми буквами, написанными на русском языке. Коридор с наклонными стенами, вдоль которых тянулись трубы и какие-то кабели, вывел их прямо к тамбуру с огромными воротами. Метровыми буквами на воротах было написано - "ВЫХОД". Но ворота были наглухо заперты. Георг и Владлен по очереди и вместе пытались крутить какие-то колеса и вентили, безуспешно дергали различные рычаги, нажимали кнопки на панели возле тамбура. Но механизмы, приводящие в движение ворота, оставались мертвы. Владлен попытался просунуть конец монтировки в горизонтальный зазор между двумя сомкнувшимися плитами выхода, чтобы раздвинуть их, но его попытки были равносильны стремлению сдвинуть с места гору. - Эй вы! - закричал Георг, а Владлен стал бить монтировкой по железу. - Выпустите нас! Эхо прокатилось по коридору, и опять наступила мертвая тишина. Казалось, судно было необитаемым. Владлен снова принялся стучать по трубам. Адский грохот наполнил космическую баржу, который поднял бы и мертвого из могилы. Наконец откуда-то издалека послышался топот ног бегущих людей. Появились охранники. Раздались голоса: "Кто такие?" - "Так это же, наверное, те самые, что взорвали аварийный выход". - "Хватай их, ребята!" Их схватили, вывернули руки за спину, обыскали карманы и прочие места в одежде и на теле. У Георга нашли визитную карточку. Самый смышленый из охранников прочел визитку, шевеля губами, потом сказал: - Так вы от Маргариты Евграфовны... Что ж сразу-то не сказали? Отпустите их, - распорядился старший охранник. Их освободили из довольно-таки не братских объятий. Владлену даже вернули его оружие. - Ну что, мужики, мест не хватило? Сейчас что-нибудь подыщем, - сказал старший охранник, похожий на хорошо сколоченный шкаф типа "Гей, славяне!", как сказали бы Ильф и Петров. - Слышь, Василий, подыщи им конурку с мягкими сидениями. Если придется кого-то утихомирить - утихомирь. - Да нет же, ребята, вы не поняли, - стал объяснять Георг. - Не нужны нам места, нам нужно выйти наружу. Срочно. Охранники заржали, как стадо сытых лошадей. Один выкрикнул сквозь смех: "Ой, ребята, остановите ракету, я сойду!" Все заржали пуще прежнего. Отсмеявшись, "хорошо сколоченный шкаф" сказал: - Сожалею, братан, но ничем помочь не могу. Туда уже нельзя, - он указал толстым волосатым пальцем на тамбурные наружные двери. - Там космос. - Я не верю вам! - яростно выкрикнул Георг. - Ну это легко доказать, - спокойно ответил охранник. Он подошел к стене, нажал какую-то кнопку рядом с маленьким телеэкраном. Экран засветился и стал показывать сплошную темноту. - Ну и что это значит? - сказал Георг, недоверчиво косясь на экран. - Он же у вас не работает. Чернота какая-то. Если мы в космосе, то где же звезды? - Кто у нас спец по звездам? - спросил старший охранник у своих горилл. - Где Феликс? "Здесь я!", - донесся чей-то голос из глубины коридора. Гориллы расступились, пропуская молодого человека с торчащими, как локаторы, ушами и носом, напоминающим банан. На нем была такая же униформа песочного цвета, что и у давешнего знакомца с верхней палубы. - Феликс Осианович, объясните по-быстрому господину все про звезды... Краснея ушами, спец объяснил: - Разрешающая способность простой телекамеры не улавливает света звезд. Вы что, никогда не видели телерепортажей с орбиты? Там тоже небо всегда черное, без звезд. Ну хорошо. Поищем более яркий объект, чем звезды... Вообще-то эта камера вовсе не предназначена для астрономических наблюдений, а лишь для охранных целей... но попробуем. Феликс Осианович, подойдя к настенному пульту, взялся рукой за стерженек с черной головкой и отклонил его в одну сторону, потом в другую. Очевидно, он дистанционно управлял камерой, прикрепленной снаружи. На экране возникло изображение ярко освещенной части конструкции корабля. Потом изображение сдвинулось еще в одном направлении, и вдруг экран заполнило голубое сияние удивительной чистоты. Георг, как художник, это оценил. Голубой шар сместился и стал в центре экрана. Шар имел размытые очертания, но все же можно было различить и другие оттенки цветов - зеленоватые и еле заметное оранжевое пятно. Присмотревшись, Георг узнал очертания Африканского континента, перевернутого "вверх ногами". Вскоре детали изображения стерлись - шар удалялся! Да еще с какой скоростью! - Боже правый! - У Георга ослабели колени, и, чувствуя сосущую пустоту под ложечкой и какую-то общую неустойчивость, он опустился на пол. Владлен истерически закричал и метнул монтировку в экран, который взорвался, рассыпая искры. - Слушайте, мужики, - сказал старший охранник, теряя терпение, - вы постоянно что-нибудь взрываете у нас на судне. Вы создаете нам проблемы. Придется, наверное, вас связать. Владлен уткнулся локтями в какие-то трубы, закрыл лицо руками и зарыдал в голос. - Мои детки, бедные детки мои! - рыдал он по-бабьи, хлюпая носом. - Кто их будет кормить-пои-и-ить... - Вы че, мужики, - недоуменно задирая брови, пробасил один из охранников. - Эй, кончай выть, баба ты что ли? - Да вроде бы... - задумчиво произнес старший, царапая ногтем свой мощный подбородок. - Только нам тут истерик не хватало. Георг встал с пола, подошел к товарищу по несчастью, тронул его за руку. - Брось, Влад, возьми себя в руки, будь мужчиной... - Как же она может стать мужчиной, ежели она женщина? - резонно подметил один из охранников, ехидно хихикая. - Оставь меня! - вырвал руку Владлен. - Уйди! Это все из-за твоей... сучки. Не стоит она того, чтобы из-за нее... Георг грубо схватил приятеля за ворот куртки. - Не смей так говорить о ней... ты!... - Он готов был уже произнести вслух ужасное оскорбление, после которого примирение стало бы невозможно, но, к счастью, сдержался. - Если ты не играл в благородство, а в самом деле благороден, так оставайся таким до конца. Ничего нельзя делать наполовину! Надо всегда идти до конца! Ты забыл, что друг познается в беде? Беда только началась, а ты уже раскис. Я был о тебе лучшего мнения. Прости, что втянул тебя в такую историю... Но я тебя предупреждал. - Ладно, чего уж теперь - ответил вдруг Владлен, вытирая слезы и сопли. - Все, я больше не плачу. Я взял себя в руки. Где моя монтировка? - Нет, братан, - сказал подстриженный наголо, самый маленький охранник, но с грубыми руками, достававшими почти до пола. - монтировку мы тебе больше не дадим, а то, пожалуй, ты окончательно сокрушишь наш корабль. - Ладно, мужики и бабы, - подвел итог инциденту старший. - Идите отдыхайте, когда сядем, мы вас оповестим первыми. Вася, проводи господ пассажиров. Георг поднял руку, останавливая басистого охранника по имени Вася: - Минутку. До встречи с вами мы разговаривали с одним человеком... в очках, залысины, одет - в летно-техническую форму, как у этого молодого человека... - А-а... - понимающе протянул лопоухий спец. - Так это был Леонтий. Он действительно из технического персонала, как и я. Ну и что? - Он сказал, что мы можем побеседовать с хозяевами судна. Вы разрешите нам подняться наверх, в рубку? - Нет, вы точно чокнутые! - хохотнул начальник охраны. - Кто же с НИМИ общается по собственной воле? - Меня лично туда калачом не заманишь, - с содрогание в голосе произнес коротышка-охранник, втягивая голову в плечи и становясь похожим на кубик. - Ну, если вы желаете... - сказал техник с горящими, точно с мороза, ушами, - И Леонтий не против, то пожалуйста. Лифты там. - Спасибо, мы знаем, - ответил Георг и твердым шагом направился в нужном направлении. За ним, волоча ноги, поплелся верный его оруженосец. Правда, оружие у него на всякий случай конфисковали. ДЖЕНТРИ 1 Лифт стремительно доставил их на первый горизонт судна. Может быть, вверху была еще одна палуба, нулевая, но сие им было неведомо. Земляне ступили на мягкий ковер, ворс которого имитировал траву английского газона. Удивительно! Они попали как бы в другой мир. Сладко пахло луговыми травами. Духоты нижних помещений здесь не было и в помине. Интерьер этажа поражал роскошью и вместе с тем удивительной простотой. Эта была простата, что сродни гениальности. Стены искусно были расписаны растительными узорами, нигде не повторяющимися. Георг отметил, что работал очень хороший флорист. - А хозяева-то живут нехило, - высказал он свое мнение вслух. - Даже на временных, склепанных наспех посудинах. Ни в чем не желают себе отказывать. - Кругом дискриминация, - поддакнул Владлен, клокоча праведным гневом, в котором явственно проскальзывали нотки просыпающейся классовой ненависти. - Аристократы чертовы. Тоже мне, братья по разуму. Они шли по хорошо освещенному коридору, точно по залу Эрмитажа, потому что по обе стороны шпалерой на стенах располагались большие панно с изображенными на них сценами исторических битв народов. Лишь несколько картин Георг идентифицировал почти на 100% с известными ему событиями. Это: легендарные сражения из Махабхараты - битва братьев Пандавов с презренными кауравами; бой, в котором великий земной воин Арджуна уничтожает летающий город асуров. Затем следовало полулегендарное взятие и сожжение Трои, сменившиеся историческими сценами разрушения Карфагена, разрушения варварами Рима. Впечатляющими были сцены крестовых походов, Ледовое побоище, битва при Ватерлоо, Бородинское сражение, Цусимский бой, воздушная война за Англию, Перл Харбор, гигантское танковое сражение на Курской дуге, битва за Сталинград. Остальные изображения можно было соотнести с историческими событиями весьма приблизительно. Поражала своей эпической силой грандиозное сражение в космическом пространстве в близи какой-то полосатой планеты, подозрительно похожей на Сатурн с его знаменитыми кольцами. Тысячи и тысячи аппаратов с биологическим дизайном с одной стороны и с явным уклоном в конструктивизм - с другой, громили друг друга импульсными зарядами, сжигали лучами и прочими смертоносными способами. Горели люди, горел металл, горел космос. Боже! что это - сцены прошлых или грядущих битв? - Жалко, что нет "Военного совета в Филях", - сказал Владлен. - Это моя любимая картина. И еще "Аленушка"... и "Грачи прилетели" этого, как его?.. - Саврасова, - подсказал Георг. - Хороший был художник. Все его любили, потому он и умер под забором. Мы тоже прилетели... Куда теперь? Коридор закончился, и надо было думать, куда двигаться дальше. И вдруг обнаружился еще один проход, ранее не замеченный ими. Вход был без дверей - в виде арки, располагался от них по правую руку. Они миновали арку и вошли в сумрак нового помещения, дальние углы которого пропадали то ли в неком тумане, то ли черт знает в какой субстанции. Субстанция слабо светилась фиолетовым мистическим светом. Другого освещения не было и это придавало окружающему пространству жутковатую ирреальность, знакомую по фильмам ужасов. В общем-то, дешевый трюк, если вдуматься, но подобные сценические эффекты действует на нервы безотказно. Очевидно, что сделано это специально, со знанием психологии человека и с единственной целью - нагнать страху на нежелательных посетителей и своих земных рабов. И надо признать, что хозяевам корабля это удалось. Незваные гости невольно приготовились к самому худшему. Но ничего не происходило и это еще больше терзало нервы. Очень скоро, к своему огорчению, они обнаружили, что заблудились. Казалось, со всех сторон их окружает необъятное пространство. Теперь они даже не могли вспомнить, где у них тыл, где фронт. Враг применил коварную тактику полной дезориентации противника. "Эй!" - крикнул Георг, но эхо быстро захлебнулось, утонув в ползущем тумане. Его фиолетовые облака медленно взлетали из-под ног при каждом шаге. Казалось, что ты идешь по дну моря, взметая донный ил. Луговыми травами здесь уже не пахло, а пахло, наоборот, плесенью и явственно ощущалась повышенная влажность. У Георга заныло плечо. В каком-то странном предчувствии сжалось сердце, и он сказал тихим голосом, боясь нарушить жуткую тишину: "Я не удивлюсь, если сейчас мертвые восстанут из гробов и придут к нам засвидетельствовать свое почтение". - "Бога ради, не надо меня пугать, - попросил Владлен, - мне и так страшно... Уж, скорее, наоборот... может, здесь они как раз и режут свои жертвы... Чувствуете, как пахнет какими-то химикалиями..." Вдруг (это всегда происходит вдруг) вдали появился и стал приближаться голубоватый свет. Кто-то шел к ним, освещая себе дорогу электрическим фонариком. Луч света иногда устремлялся к невидимому потолку, то вновь опускался долу. - Ну вот, кажется, один уже идет, - пытался пошутить Георг, но преуспел в противоположном. Владлен уже явственно задрожал от страха. Но когда человек приблизился (а это был человек или как бы человек), все опять поменялось местами. Владлен, видя, что не монстр вышел к ним навстречу, что это просто еще один техник за работой - расслабился. Зато Георга встряхнула волна животного ужаса. Потом вспыхнула братская любовь и почти подавила первобытный страх. Человек подошел почти вплотную, направив луч фонарика себе и гостям под ноги. Туман, стелящийся по полу, ярко вспыхнул, заискрился. Освещения оказалось достаточно, чтобы у Георга улетучились последние сомнения. Да, это был его брат - Андрей. Ему по-прежнему было на вид 28 лет, хотя в начале этого года Георг с родственниками отметили 40-летний юбилей со дня его рождения. Но мертвые, как говорится, не стареют. - Андрей... братуха... - шептал Георг, не зная, что нужно делать в подобной ситуации: сжать чудом воскресшего брата в объятиях или бежать от него без оглядки. Родственные чувства взяли верх, и он рванулся навстречу к Андрею, но тот повернул фонарик и луч от него упругой пружиной уперся в грудь Георгу, не давая возможности приблизиться. Андрей и при жизни-то не любил сентиментальных проявлений души, а после смерти и вовсе стал холоден. Георг сразу это почувствовал, успокоился, вытер с лица непрошеные слезы. - Слушай, Андрей, но разве такое возможно? - недоуменно спросил Георг и отметил, что с удовольствием произносит имя младшего брата и готов повторять его снова и снова, лишь бы брат не исчез, как это бывает во сне, не растворился снова в небытии. - Как видишь... - ответил Андрей и улыбнулся своей знакомой насмешливой полуулыбкой, которая иногда так раздражала Георга, а теперь стала вдруг такой притягательной и желанной. - Это что, реинкарнация? - чувствуя себя глупо, спросил старший брат. - В некотором смысле, да, - загадочно ответил Андрей и перешел к выполнению своей миссии. - Следуйте за мной. Они пошли цепочкой друг за другом, словно по Дантову Аду, и проводник у них был подходящим к этой потусторонней, невыразимой реальности. Перед взором Георга маячил затылок, с детства знакомый. Он поймал себя на том, что пытается разглядеть над головой брата если не нимб или ангельское сияние, то хотя бы какой-нибудь ореол, но ничего такого не увидел. Воскресший брат походил на обыкновенного человека, даже одежда на нем была та самая, которую он носил при жизни. Потертая кожаная куртка с глухим воротником, джинсы, замшевые туфли. Это было странно. Георг хорошо помнил, как эту куртку вместе с другими вещами привезли из морга в узле. Мать и сестра Георга, разбирая узел, плакали... Теперь эта куртка весит в шкафу у жены Андрея, если, конечно, она ее не продала... - Слушай, Андрей, а твоей Танюшке уже шестнадцать исполнилось. Совсем большая девка выросла... - Я знаю, - бросил Андрей через плечо. - Вот как... Да... еще двенадцать лет назад Лидия рассказывала, что ты якобы явился к ней как раз перед сорокадневными поминками. Стоял в дверях и смотрел. И ей совсем не было страшно. Словно так и должно быть: муж пришел навестить жену. Это все так и было? - Да, я приходил попрощаться. - Мог бы и нас навестить. Мать все глаза выплакала, чуть не ослепла. Сколько лет прошло, а она никак не может смириться с потерей... Недавно я от нее письмо получил. Ты знаешь, в последнее время она все больше утверждается в мысли о том, что ты не... ну, в общем, не умер, а сидишь в тюрьме, и дали тебе двадцать лет. Очень огорчается, что вряд ли доживет до конца твоего срока. Пишет, что единственное ее утешение на старости лет стали сериалы... Я как это прочитал, чуть не взвыл: какой же я подлец, думаю, бросил мать, уехал черт знает куда... "А теперь, - подумал он, - с моим исчезновением у нее вообще потеряется всякий смысл в жизни. Второго удара она не переживет. Скажут - пропал без вести. Ужас!.." Владлен шел за Георгом, ухватившись сзади за его куртку. Было слышно, как стучали зубы напарника. "...А с другой стороны, - развивал тему Георг, - поскольку тело мое не будет найдено, может, это даст ей какую-то надежду, и она станет ждать. А значит - жить. Никто в мире не умеет ждать так, как матери. Будет выглядывать за шторку окна подслеповатыми глазами: не идет ли ее сыночек блудный? И так будет день за днем, год за годом, тоскливо и однообразно, пока смерть не прервет ее душевные страдания. Боже! пожалей хоть Ты мою бедную несчастную маму". - Что такое "сериал"? - неожиданно спросил Андрей. - Ты разве не знаешь?.. Хотя конечно... тебя долго не было. Здесь порядком все изменилось... Сериал - это такая телевизионная душещипательная пурга без конца и края... преимущественно латиноамериканского производства... Да! Мы разбирали твои бумаги... Нашли твои стихи, написанные от руки. И армейского периода и до. Я их перепечатал на машинке. Хотел потом переплести в виде книжечки, сделать обложку... вставить туда твои иллюстрации к стихам. Короче, все чин чином... и приурочить это к твоему десятилетнему юбилею со дня... смерти. Но все руки не доходили, ты уж прости... - Пустое это... - равнодушно ответил младший брат. - Не стоило и стараться. - Андрей, я все могу понять, даже реинкарнацию, но мне непонятно одно - как ты оказался на этом корабле?.. Да еще среди его хозяев, этих - джентри. Вот что, Андрей, поедем домой, на родину, вот мама обрадуется... Ну что тебя держит здесь? Тут не чисто... Ты должен меня слушать, я все-таки старший брат... Их проводник издал смешок, от которого волосы на голове зашевелились. - Андрей! - Георг рванулся вперед, волоча за собой Владлена. - Андрей, куда ты исчез?! 2 Вокруг них клубился туман - подвижный, изменчивый, пугающий. Андрей исчез как видение. Может, он и был всего лишь призраком? - Это был твой брат? - прошептал Владлен. - Да, младший. Он... погиб 12 лет тому назад. Черт! Он не может быть моим братом. Мертвые не возвращаются! Как ОНИ могли меня так провести... Меня, который никогда не верил в эту чушь! - Но кто же он в таком случае? - "Черный родственник"! мне следовало бы об этом догадаться раньше. И я, как малек, попался на их удочку. Расчувствовался, болван... Вот, значит, где им выдают электрические фонарики. Кстати, фонарик-то не простой. Это что-то защитное. Его л