ли. Самым удивительным было то, что он не находил в ее словах ничего невероятного, ему казалось почти естественным все, что она сказала: "Нужна лишь дверь и заколдованный страж". Все же попробовал начать все сначала: -- Как выглядит эта дверь? У нее есть ручка? Ее можно открыть? -- Ну что ты! Страж входит в черную скалу и ведет за собой человека. Страж всегда идет впереди. -- Подожди. Он входит прямо в скалу? -- Да. -- И скала пропускает его? -- Конечно. Он же заколдован специально для этого. -- Прости, я забыл... И что же, человек может идти следом? -- После стража остается проход. Он светится, как голубой туман, нужно спешить, пока скала снова не станет твердой. -- Здесь, на Гридосе, есть такая скала? -- Конечно, мы же идем к ней... Ты задаешь вопросы, как ребенок. -- Прости. Земляне не умеют проходить сквозь скалы, но если здесь есть такая дверь, я хотел бы на нее посмотреть... Слышал он о такой двери когда-то очень давно. Те, кого он хорошо знал раньше, а потом забыл, много раз говорили ему о двери, ведущей в чужие миры, и о дороге без возвращений... -- Нам пора идти. -- Наконец ты понял, как важно успеть!-- Она торопливо поднялась, все вещи оказались уже разложенными по местам, он не заметил, когда она успела это сделать. Едва они двинулись, как Роман услышал странный свист. Он доносился спереди, из туннеля, по которому они шли. -- Не шевелись,-- прошептал он на ухо Элии, гася фонарь.-- В этих пещерах водится много нечисти, их могут привлечь свет и движение. -- Но мне говорили, на Гридосе вообще нет животных, или ты имеешь в виду деймов? Она ответила шепотом, и он ощутил у себя на щеке ее жаркое дыхание. -- Я не знаю, откуда они здесь берутся. Может быть, из твоей двери в другие миры. Больше их нигде нет, одно из таких чудовищ я как-то встретил здесь. "Правда, тогда я был один и ничего не боялся",-- добавил он про себя, ощупывая ребристую рукоятку лазерного пистолета. Звук повторился ближе. Он возник на низких нотах и, пройдя через звуковой спектр, закончился на пронзительном визге. От этого визга мороз продирал по коже. Элия прижалась к нему. В темноте он обнял ее за плечи свободной рукой. Впереди, за поворотом туннеля, вдруг замелькал слабый, едва различимый свет. Казалось, в воздухе развесили множество световых лоскутов. Величина каждого была не больше листа писчей бумаги. Светящийся лист то вытягивался в бледное, едва различимое полотно, то схлопывался в крохотную ослепительную световую точку. В этот момент раздавался едва слышный писк. Теперь они поняли, что эти звуки, отражаясь от стен туннеля и складываясь друг с другом, рождали на расстоянии странные звуковые эффекты, похожие то на вой, то на свист. Иногда в них слышались обрывки непонятных мелодий, иногда-- горькая, тоскливая жалоба. Вдруг Элия вздрогнула и прошептала: -- Я их узнала... Это ночные кронты. Они питаются светом и теплом. От них нет спасения. Сейчас они нас почуют и высосут все тепло, превратят в куски льда. -- Бежим!-- Он дернул ее за руку и не смог сдвинуть с места. Девушка словно окаменела. -- Бесполезно. Они летают быстрее олнов. Спасения нет, не суетись, послушай! Я должна сказать тебе что-то важное... Я прощаю тебя за то, что ты сделал там, в гроте.-- Ее руки нашли в темноте его голову, притянули к себе, и он почувствовал на своих губах ее горячие живые губы. Прикосновение было мимолетным, почти мгновенным .-- По нашим обычаям, девушка должна первой поцеловать мужчину, только тогда древний обряд имеет силу. Теперь мы не расстанемся после смерти... -- Послушай, Элия, сейчас не время говорить об обычаях. Если эти существа опасны, как ты говоришь, нужно что-то делать. -- Ты ничего не сможешь. От них нет спасения. Огненные бабочки порхали уже совсем рядом, до них оставалось не больше трех метров. Их было много, наверное, не меньше сотни плавно порхающих огненных листочков, таких безобидных с виду. Вдруг те, что летели впереди, прекратили неторопливое порхание в воздухе и резко изменили направление полета в сторону людей. В их движениях появились целеустремленность и резкость. Буквально через секунду они уже были на расстоянии вытянутой руки, и только теперь Роман по-настоящему ощутил ток опасности, исходивший от этих существ. На них пахнуло ледяным холодом, словно из дверей огромного холодильника. Совершенно рефлекторно, не надеясь на положительный результат, Роман приподнял руку и выстрелил из лазерного пистолета в налетающую стаю бледных световых вампиров. Тонкий как игла луч пронесся между ними, не задев ни одного, уперся в противоположную стеку и полыхнул там ослепительной фиолетовой вспышкой. Раскаленное добела пятно расплавленной породы ярко засветилось в темноте, и сразу же вся стая бросилась к нему и жадно приникла к раскаленной породе, слилась с ней... В воздухе пещеры не осталось ни одного светляка. -- Скорее!-- вновь крикнул он Элии, почти силой отдирая ее от стены. -- Скорее, пока они заняты... Проскользнув мимо тускнеющего на глазах круга, молодые люди бросились вдоль штольни, прочь от кошмара. Глава 9 Планета Занда-Фе в Галактике, которой не могло быть ни на одной звездной карте Земли, выглядела мрачно и одновременно величественно. агаяг вместе со своим спутником Велоягом только что вышел из пространственной двери, соединявшей множество параллельных миров, и теперь они неторопливо шли по дорожке кристаллического сада. На черной грани переходника еще не погас огненный контур, напоминавший своими очертаниями гигантскую летучую мышь. По поверхности каменного параллелепипеда змеились и гасли ветвистые искры. Угасающий звездный карлик едва освещал поверхность планеты красноватыми лучами. Сад, простиравшийся во все стороны на десятки и сотни километров, был так же мертв с точки зрения существа из человеческих миров, как и вся остальная поверхность планеты. Здесь росли лишь кристаллы. Фиолетовые шестиметровые друзы, наполненные изнутри светом заходящего солнца, чередовались с мрачными кристаллами Ориона. Их сменяли причудливые наплывы полупрозрачного розового оникса. И впереди, прерывая дорожку, перед идущими предстала изящная пергола, сплетенная из пенистого кружева дендридов. Здесь было их любимое место раздумий. В этом месте они вынашивали планы захвата новых миров, решали дела, связанные с управлением старыми владениями. Здесь выносились приговоры непокорным народам и порой решалась судьба целых планет. Угрюмые владыки, правившие сотнями обитаемых миров, молча вошли в перголу. Столь обширная власть имела и оборотную сторону. Империя деймов была так велика, что власть ее правителей постепенно растворялась в необозримых пространствах Вселенной. Десятки миров рождались и умирали в ее глубинах, так и не успев узнать, кому они принадлежат. Велояг, почтительно наклонив голову, наконец решился прервать раздумья своего именитого спутника жизни. -- Ат-Баяг считает, что я не был достаточно старателен. -- Да, мы оба теперь не в почете. Я добровольно согласился разделить с тобой изгнание и удалился от двора. -- Они не должны были поручать столь низменное задание мне, владыке третьей категории. -- Но ведь ты не справился с поручением Ат-Баяга. В этом они правы. -- Я не мог знать, что червеки обладают огнем такой силы! Он обливал меня огнем раз за разом, а от нас так мало остается при переходе в их проклятые миры! Если бы я не ушел, ты бы сейчас не говорил со мной! -- Я знаю. Ты сделал все что мог. Именно поэтому я не одобрил их решение. Гагаяг замолчал и нахмурился. Игра света, отраженная призмами ближайших кристаллов, следуя его настроению, померкла и перешла в кроваво-красные тона. -- Есть лишь один способ справиться с мирами червеков. Как ты думаешь, что держит дверь на их планете Ангре в системе наших миров? -- Этого я не знаю. Этого я никогда не понимал. -- Да. Для этого нужна великая сила. Пойдем, я покажу тебе кое-что... Гагаяг поднялся и решительно вышел из перголы. Велояг едва успевал за его размашистым нервным шагом. Концы крыльев, волочившиеся за ними по песчаной дорожке, оставляли на ней заметные борозды. Они шли довольно долго. Сад, раскинувшийся в необъятной долине на сотни километров, в этом месте постепенно перешел в узкое ущелье. Вскоре его стены сомкнулись над головами идущих. Теперь они шли по пещере, поражавшей воображение своими размерами. Красноватые глаза владык улавливали мельчайшие отблески излучений и не нуждались в освещении. Они видели каждую мелочь в окружавшем их каменном лабиринте. Наконец пещера кончилась. В глубине, там, где сходились вместе грани плоских стен, лежало нечто, похожее на опрокинутую каменную чашу. Они подошли ближе и остановились на почтительном расстоянии. -- Что ты чувствуешь?-- спросил Гагаяг. -- Не знаю... Стены чаши слишком толсты, но, мне кажется, сквозь них пробивается запах смерти. -- Ты прав. Сейчас мы увидим то, что было сокрыто здесь многие тысячи лет. Смотри же!-- Гагаяг громко произнес заклинание. Поверхность чаши хрустнула и распалась на две половины. Велояг попятился, хотя на первый взгляд внутри не было ничего особенного. Всего лишь друза из двух кристаллов, один из которых излучал мерцающий красный свет, другой светился зеленым огнем. -- Не бойся. Пока они вместе, они безопасны, но стоит их разлучить... -- Что это? -- Огни Кассандры. Слышал о них? -- Легенды, предания... Неужели они существуют на самом деле? -- Их посадил мой дед. Десять тысяч лет мы удобряли эту землю порошком из толченых зубов дракона, поливали ее мертвой водой, и вот теперь они созрели. -- И они в самом деле способны изменить мир? -- В чем главная сущность мира? -- Сущностей много... -- Ты прав, но есть одна, неизменная для всех миров. Повсюду материя отражает сама себя, словно смотрится в зеркало смерти... Через каждую вещь можно провести четкую грань, разделяющую ее на две одинаковые половины. Симметрия-- вот закон, общий для всей Вселенной. А теперь подумай, что случится, если разрушить или слегка изменить, пусть даже на самую малость, главную сущность вещей... -- Вещи начнут разрушаться. -- Или изменяться... Никто еще не видел, как это происходит. Никому не удавалось вырастить огни Кассандры-- мне это удалось. Свет-- признак зрелости. Он появился совсем недавно, всего лишь тысячу лет назад. Теперь их можно использовать. Раньше здесь росло четыре кристалла. Два из них... Впрочем, это неважно. -- Но использовать их опасно? -- Конечно, опасно! Великое-- всегда опасно! Мир содрогнется перед нами. Везде, куда упадут лучи этих огней, воцарятся хаос и смерть. -- Почему они разные? -- Потому что все в мире имеет свою противоположность. Красный свет уменьшает размеры вещей за их левой невидимой гранью, зеленый увеличивает правую сторону. Деформированный, искаженный мир рушится. Ничто не может устоять перед этим оружием. Их лучами можно сокрушать замки и города, раскалывать планеты, как орехи, тушить солнца. -- Не неужели ты хочешь подвергнуть их ужасному воздействию наш собственный мир? -- Только если меня к этому вынудят! Я думаю, у червеков хватит благоразумия отказаться от бессмысленной борьбы. Красные и зеленые всполохи смертоносных огней попеременно освещали высокую фигуру Гагаяга. Казалось, он стал выше, чешуя на его груди блестела бесчисленными радужными огнями. -- Что еще они могут? -- Разъединенные, они искривляют пространство. Их сила притяжения друг к другу так велика, что они способны пробить туннель между нашим миром и миром червеков. -- Так вот почему Ангра... -- Молчи. Это величайшая тайна. -- Я слышал, древние Архи когда-то владели огнями Кассандры. -- Не повторяй глупой лжи, изобретенной моими завистниками. Огни Кассандры посадил мой дед. Если ты повторишь еще раз подобную выдумку... -- Я молчу, Великий. Я уже молчу! Кленов включил индикатор и провел лучом вдоль всей поверхности кара. Ничего постороннего, кроме обычных подслушивающих устройств. Может быть, они не успели? В любом случае теперь этой машиной пользоваться опасно. Она слишком заметна. После разговора с Курляновым все чрезвычайно осложнилось. Он надеялся найти в нем помощника, а приобрел опасного врага. Выясняя его взгляды, пришлось пожертвовать кое-какой информацией, чтобы "вызвать огонь на себя". Ну вот, он его вызвал!.. Теперь действовать придется с удвоенной осторожностью. Самым разумным сейчас было оторваться от наблюдателей, осесть на тайной конспиративной квартире, о которой не знали местные власти, и затаиться там до прилета "Руслана". Возможно, он так бы и сделал. Если бы не Гравов. Его след может вывести на таинственных противников Федерации, умело остававшихся до сих пор в тени, прикрывшихся целой цепочкой подставных второстепенных лиц. Если отложить поиски Гравова до прилета "Руслана", вряд ли они что-нибудь найдут. Еще один пропавший без вести колонист его не устраивал, и именно поэтому, осторожно скользнув в густую тень деревьев, он оставил председательский кар посреди улицы, решив, что общественный транспорт для него теперь более безопасен. Путь, который он собирался проделать в этот промозглый вечер, был неблизок. Ему предстояло пересечь весь город, чтобы добраться до высокого здания из стекла и бетона, обнесенного высоченным забором с силовой защитой. Странное украшение для туристской фирмы... Скорее всего, Курлянов их уже предупредил. Однако вряд ли они ждут визита инспектора сегодня ночью... Пересаживаясь с маршрута на маршрут, он не особенно заботился о невидимых наблюдателях. В том, что они есть, он ни на минуту не сомневался, но не сомневался также и в том, что пока электронные передатчики типа "жучок", вделанные в его плащ во время визита к Курлянову, исправно работают, ему нечего опасаться слишком пристального внимания к своей персоне. В его плане отрыва от наблюдения этим "жучкам" отводилась важная роль. В последний раз поменяв маршрут, он решил, что видимость "запутывания" следа соблюдена достаточно. Можно было приступать к выполнению основного плана. Старая колымага на магнитной подушке кряхтела и постанывала на поворотах, на ее обшарпанных, исцарапанных стенах сохранились автографы многочисленных пассажиров. Плохо закрепленные сиденья скрипели при каждом толчке. В этот поздний час на маршруте, идущем от центра города к рабочему поселку, пассажиров оказалось немного. Какой-то усталый человек дремал перед Кленовым. Полностью занятые друг другом молодые люди перешептывались на заднем сиденье. Четверо пассажиров только что сошли, среди оставшихся он не заметил никого подозрительного. Пора было начинать. Плащ он снял еще раньше и, скатав его в тугой сверток, держал на коленях. Им придется пожертвовать. Не было времени выискивать в его многочисленных складках маковые зернышки передатчиков, закрепленных в раздевалке полицейского управления. Как только маршрутный кар подошел к очередной остановке, он резко поднялся. Сойти следовало здесь, следующая будет уже "Звездокруг". "Забытый" плащ остался лежать под сиденьем. Вряд ли его там скоро обнаружат. Кленов спрятался от дождя под низеньким стеклянным грибком остановки. Кар ушел, вокруг не было ни души. Пронизывающий холодный ветер неприятно обдувал спину. Минут через пять показалась маленькая полосатая машина, которую он заметил на предыдущей остановке. Его расчет оправдался. Теперь его отсутствие в маршрутном каре будет обнаружено не скоро. Агенты наверняка вели его по лучу оставленных в плаще передатчиков. Во всяком случае, у него в резерве полчаса, прежде чем за него возьмутся всерьез. Чтобы сэкономить время и согреться, он сделал небольшую пробежку. Остановившись перед зданием фирмы на противоположной стороне улицы, Кленов подождал с минуту, изучая обстановку и внимательно всматриваясь в проходную у высоких литых ворот. Охраны не было видно. Вряд ли она здесь есть вообще. Пользоваться сторожами считалось несолидным. Фирма наверняка дорожит своей репутацией и вынуждена полностью положиться на электропику. На этом и строился его главный расчет. Во все матрицы охранных автоматов, изготовленных на Земле. вводился особый код. Это держалось в строжайшей тайне. и пользоваться кодом разрешалось лишь в самых исключительных случаях. Обнаружить же его в сложнейшей программе было практически невозможно. Электронные матрицы из столицы рассылались на все поселения Федерации. Автоматы печатали по их образцу схемы, собирали из них блоки, и никто не знал, что благодаря секретному коду человек может остаться незамеченным и пройти сквозь самые сложные охранные устройства. Надо лишь располагать небольшим прибором, содержащим кодовый набор импульсов... Кленов отрегулировал свой наручный индикатор, включил передатчик кода и быстро перешел улицу. Перед самой проходной он остановился и с надеждой посмотрел наверх. Ничего, кроме клочьев грязного водянистого тумана, не было видно... Он тяжело вздохнул и окинул взглядом стылую громаду здания, словно оценивал рост и силы противника, стоящего перед ним. Он прекрасно понимал, что может не вернуться оттуда и все его предприятие похоже скорее на жест отчаяния, чем на хорошо подготовленную и спланированную операцию. Если бы не Гравов, он бы никогда не решился на нее, но теперь поздно раздумывать... Он направил невидимый луч передатчика на дверь проходной. Стоит там оказаться хоть одному устройству, изготовленному не по земным чертежам, и завоет сирена тревоги, но все было тихо. Только тени столбов скрещивались на воротах да летел ему в лицо из мрака не прекращавшийся ни на секунду дождь. Он решительно толкнул дверь и вошел внутрь проходной. Контрольный турникет уступил без малейшего сопротивления. Дежурный автомат недовольно заурчал, когда он пересек лучи его датчиков, но послушно открыл вторую дверь. Теперь он уже был на территории фирмы. Абсолютно нелегально, если следовать букве закона. Любой охранник мог его здесь попросту пристрелить. Если у них все-таки есть охрана... Оставалось лишь надеяться на удачу. Двор показался ему огромным, здесь было еще холодней, чем на улице. Перед перекрещивающимися лучами прожекторов, сверкавших с высоты контрольных вышек, он чувствовал себя абсолютно голым. Стиснув зубы, Кленов заставил себя идти неторопливо. Уверенность, естественность поведения-- сейчас единственное его оружие. Возможно, прежде чем стрелять, они захотят выяснить, кто проник на охраняемую территорию и почему идет по ней так, словно имеет на это право... Двор остался позади, однако стеклянные вращающиеся двери здания не шелохнулись, когда он надавил на них плечом. Холодный пот струился между лопаток. Если эта проклятая дверь не откроется, автомат, который ею управляет, подаст сигнал тревоги, и он окажется в ловушке. Кленов попробовал еще раз и только теперь вспомнил об узком луче передатчика. От его толчков тревога могла включиться в любую секунду. Он проклинал себя за глупость и одновременно водил лучом по двери, нащупывая выходные отверстия контрольных замковых датчиков. Наконец что-то громко щелкнуло в глубине вестибюля, и бесцветный металлический голос у него над головой произнес: "Контрольная проверка закончена, данные совпадают. Вы можете открыть дверь". Это еще что за новости? Ему некогда было раздумывать. Дверь поддалась наконец его усилиям. За спиной громко лязгнул автоматический замок. Он стоял в абсолютно темном вестибюле и впервые с тех пор, как попал во двор, перевелдух. Слабый свет пробивался из-за его спины сквозь прозрачную дверь. Глаза немного привыкли к полумраку. Впереди горой вздымалась широкая лестница, укрытая ковром, а где-то справа виднелись овальные кабинки пневматических лифтов. Проще всего, конечно, было бы подняться на лифте на самый верхний, двадцать второй этаж, а затем, спускаясь, постепенно осматривать все здание. Но лифты могли контролироваться каким-нибудь автоматическим устройством, не попадающим под действие его луча. Подойдя ближе к лестничному пролету, он понял, что в здании есть и подземные этажи. Прежде всего нужно было найти картотеку. Кленов нащупал на поясе крохотный фонарик. Собственно, картотека могла находиться где угодно... Хотя, скорее всего, она в приемной, чтобы дать возможность чиновникам фирмы быстро и незаметно установить, с кем они имеют дело. Даже если сама картотека расположена в другом месте, все равно там должны быть соединенные с ней дисплейные пульты... Теперь, по крайней мере, он знал, что надо искать. Парадный проход, богато обставленный вестибюль-- все это могло произвести впечатление на впервые пришедшего сюда простака. Там и тут бледным лунным светом горели под потолком небольшие ночные светильники, и это помогало ему ориентироваться в путанице переходов. Наконец он нашел самый широкий центральный коридор, заканчивающийся богато разукрашенной двустворчатой дверью. Приемная могла быть здесь. Надписи, как обычно, не было. Днем над дверью загоралось зеленое окно информационного дисплея со всеми нужными указаниями. Сейчас оно было серым и пустым. Ему не хотелось вламываться еще в одну дверь. К счастью, она оказалась попросту незапертой. Небрежность или приманка для непрошеного ночного посетителя? Что бы там ни было, сейчас он это узнает. Одна из створок, уступая его усилиям, медленно пошла в сторону, открыв перед ним широкий овальный зал с рядами полукруглых диванов и длинной конторской стойкой. Он нашел то, что искал. За стойкой, напротив прорезанных в бронестекле окошечек, стояли столы с компьютерными терминалами. Двери из зала на ту сторону не было. К счастью, стекло возвышалось не до самого потолка. Пододвинув диван и взобравшись на его спинку, ему удалось дотянуться до верхнего края. Остальное было нетрудно: Кленов перемахнул через стойку и спрыгнул вниз. Удар подошв по пластику пола прогрохотал в ночном помещении, словно пушечный выстрел. На несколько секунд присев у стойки, он ожидал вполне возможного сигнала тревоги, но все было тихо. Оставалось включить терминал и, разобравшись во входных данных и кодах, послать запрос в центральную картотеку. Рядом с дисплеем он обнаружил пластиковую табличку, значительно облегчившую его задачу. Терминал, не рассчитанный на программиста, был приспособлен к возможностям обычного среднего чиновника. Не прошло и минуты, как на дисплее вспыхнула первая страничка текста: "ГРАВОВ РОМАН ФЕДОРОВИЧ. 28 ЛЕТ. ХОЛОСТ. ПОСТОЯННОЙ СПЕЦИАЛЬНОСТИ НЕ ИМЕЕТ. ПРИБЫЛ ИЗ ФЕДЕРАЦИИ, ВОЛЬНОНАЕМНЫЙ, КАТЕГОРИЯ ДОГОВОРА Х-2". Дальше шли пункты и условия найма. Это он пропустил. В последней графе значилось: "Предварительная проверка на Мортоне". Что бы это могло значить? Не теряя времени, он набрал на клавиатуре слово "Мортон", а затем знак вопроса. Сразу же вспыхнуло сообщение: "Мортон, остров, координаты 32-48. Мерлитовый рудник, основная добыча приостановлена, опасен для жизни, старательская артель, проверка благонадежности, изоляция... Лица, направляемые на Мортон, официальной регистрации не подлежат..." Теперь он знал все, что нужно. Почти все... Глава 10 Шорох, шум, скрежет, потом какой-то глухой удар донеслись до слуха Романа из глубины штольни, по которой они теперь шли. Ему казалось, что, в спешке уходя от тепловых вампиров, они потеряли ориентацию и свернули в боковой туннель. Элия с ним не согласилась. -- Понимаешь, вампиры никогда не улетают слишком далеко, их тела легко проходят сквозь пространство, для этого им даже не нужен проводник, они летают из мира в мир, куда хотят, но в наших мирах они чувствуют себя тяжело и никогда не улетают слишком далеко от двери,. она должна быть совсем рядом. -- Откуда ты знаешь? Можно подумать, ты видела этих вампиров раньше. -- К нам на Ангру они залетают довольно часто и сразу же убираются обратно. Старейшины говорили, что наш мир слишком тяжел для них, наверное, там, откуда они прилетают, все выглядит по-другому. -- Меня беспокоит этот шум позади, как будто течет вода... -- Я ничего не слышу... -- Штольня все время понижается, и если вода где-то прорвалась, это очень опасно. -- Почему ты думаешь, что вода прорвалась именно сейчас? Дверь действует не один десяток лет, и никогда раньше ничего не случалось. -- Потому что кому-то очень не хочется, чтобы мы нашли эту дверь. -- Что им до нас?.. -- Помнишь, я тебе показывал тень на скале, оплавленный контур крыла... -- Конечно. Там был дейм. С терминологией они испытывали явные затруднения: иногда одни и те же предметы, места требовалось называть по-разному несколько раз, чтобы уяснить, о чем идет речь. -- Хорошо, пусть будет дейм. Это существо обладает надо мной какой-то властью. Оно сказало, что если я не подчинюсь, мне будет очень больно, что в голове у меня есть нечто... -- Он не знал, как сказать ей об этом, как продолжить, -- Какая-то область, шар... -- Наконец он набрался мужества произнести это слово. Теперь он боялся даже взглянуть в ее сторону. Он ждал ответа, презрения, насмешки. Он не знал толком, чего именно, но услышал лишь недоуменный вопрос: -- Ну и что? Что ты ему ответил? -- Я ощутил нечеловеческую боль в голове, потом выстрелил из лазера несколько раз, и он ушел. -- Деймы умеют и не такое. -- Но он сказал, что я козявка, куча слизи, что мною можно управлять на расстоянии, как роботом! -- Деймы умеют многое, но им никогда нельзя верить. Если бы это была правда, разве бы ты стоял сейчас здесь? Почему они не начинают свои команды, если обладают такой властью?! -- Девушка стояла, гордо выпрямившись, повернувшись лицом к боковой стене. Ее голос звенел в пустой штольне, отражаясь от стен. Казалось, она бросала вызов неведомому врагу, притаившемуся внутри каменных стен, и словно в ответ ей донесся шум еще одного глухого удара, от которого вздрогнули стены и пол завибрировал под ногами. Только потом пришел низкий, дрожащий звук, многократно раздробленный бесчисленными поворотами каменной пещеры. -- Это похоже на взрыв... Скажи мне, эти стражи, охраняющие дверь, на что они похожи, как выглядят? Девушка отвечала глухо, не глядя ему в глаза: -- Это куклы. Грубо вылепленные куклы, едва похожие на человека. У них нет даже лица. Только волшебная сила деймов, данная на один раз. Ее хватает на день, иногда на неделю или месяц. Им дают только одно задание Как только волшебная сила уходит, они вновь превращаются в мертвых кукол... Почему ты спросил? Ты думаешь... -- Нет. Это было бы слишком просто, слишком легко. Деймы умеют красть души людей. Над таким человеком; их власть незаметна, и лишь иногда... -- Он смаковал, повторяя раз за разом только что открытую и такую, в сущности, простую истину: за роботом не нужно устраивать сложную охоту, роботу достаточно отдать приказ, а он человек, что бы там ни говорило это порождение мрака. Шум воды за их спинами между тем нарастал. Они бежали вдоль штольни. Теперь она пошла круто вверх. Ноги то и дело соскальзывали по поверхности камня, проваливались в какие-то рытвины. Иногда попадалась коварная мелкая осыпь, и тогда двигаться вперед становилось совсем трудно. Элия окончательно выбилась из сил, временами ему приходилось нести на руках постепенно слабевшую девушку. Грозный шум воды у них за спиной стал отчетливо слышен, вот-вот должна была наступить развязка. Роман понимал, что на такой глубине, на какую они опустились, у них нет ни малейшей надежды на спасение. Напор прорвавшейся воды будет слишком мощным. Скорее всего, их попросту разобьет о стены первым же валом... Штольня выпрямилась, изогнулась, луч фонаря уперся в преграду. Это был тупик. В первые мгновения сознание, отказываясь принять очевидность, мучительно искало выход. Но его не было. Возвращаться бессмысленно, до настигавшего их потока оставались считанные десятки метров. Прямая штольня, по которой они шли уже несколько часов, уперлась в сплошную монолитную скалу. Свет фонаря тонул в ее матовой шероховатой поверхности... Монолит казался вплавленным в стены пещеры. Ни сверху, ни с боков не было видно ни малейшей трещины. И вдруг Элия прошептала: -- Кажется, мы дошли, мы все-таки успели! -- О чем ты? -- Это же дверь, перед нами дверь! Неужели ты не видишь?! Он не видел ничего, кроме глухого скального монолита. -- Стражей нет. Мы все-таки опоздали. Или они их увели -- это уже неважно. Нет стражей -- значит нет двери. Вместо нее остается непробиваемая скала... -- В голосе Элии звучало отчаяние. Шум воды нарастал, и стены пещеры вибрировали в такт с могучим, стремительно несущимся потоком. Бывают в жизни мгновения, когда человек ощущает в себе силы, о которых не подозревал раньше... Возможно, это было одно из таких мгновений, возможно -- только что сделанное открытие, независимость от чужой воли придала Роману уверенности, а может быть, причина была совсем в ином. Реконструкция его личности, проделанная когда-то деймами, неожиданно принесла результаты, на которые они не рассчитывали. И силы, заложенные в него для темных дел, можно было повернуть и в обратную сторону... Ничего этого не знал Роман, он лишь ощущал в себе крохотный путеводный огонек надежды, подсказывавший, как и что нужно делать. -- Нам не нужны стражи... -- неожиданно для себя самого сказал он Элии. -- Нам не нужны стражи, -- еще раз повторил он, словно желая лишний раз утвердиться в этой мысли. Раскинув руки, он приник грудью к скале, прижался к ней изо всех сил, словно хотел передать ей стук собственного сердца. И скала услышала, ответила ему. В ее глухой вибрации он ощутил неизмеримую силу космических потоков. Некий огромный организм, протянувший свои артерии от звезды к звезде, на мгновение привиделся ему. Сверкнул и пропал образ бесконечных звездных дорог, и тогда он понял, как это делается, вспомнил так, как вспоминают об этом иногда люди, умеющие летать во сне. Он отошел от стены на шаг. Что-то появилось у него в лице такое, что испугало Элию, и она отшатнулась от него. Но он властно перехватил девушку, привлек ее к себе. -- Нет! -- крикнула она. -- Я не хочу, ты не такой, ты не можешь! -- Могу, -- только и сказал он. А руки уже сами собой сорвали пояс, и он туго привязал к своей спине вырывающуюся Элию. -- Да успокойся же ты! Не мешай мне! Неужели ты не понимаешь, как это трудно! И девушка вдруг затихла, превратилась в недвижный груз у него за спиной. Тогда он вздохнул глубоко раз, другой, набрал полную грудь воздуха и шагнул вперед в скалу, как будто не видел ее, шагнул так, как шагают за порог двери. Упругий темный ветер ударил в лицо Роману, и настало долгое падение. Он летел в пропасть сквозь хоровод звезд, и лишь на секунду в мозгу вспыхнуло переплетение звездных путей. Одна ниточка показалась ему светлее остальных, он выбрал ее. Почти сразу же в лицо ударил другой, живой ветер, и нога ощутила под собой опору. Он сделал второй шаг. Теперь уже наружу. Он стоял на твердой поверхности, освещенной заходящим синим солнцем. За его спиной вздымался серый параллелепипед скалы. Тень от него лежала низко, под самыми ногами. Глава 11 Собственно, теперь можно было и уходить. Кленов узнал больше, чем рассчитывал, не следовало искушать судьбу. И все-таки, когда он благополучно выбрался из приемной, миновал коридор и вновь спустился в вестибюль, где лестница разъединялась на два пролета, один из которых уходил в подземные этажи, он задержался, не зная, как поступить. Если они скрывают здесь нечто важное, то оно, скорее всего, находится там, внизу... Прямо перед ним светлеет квадрат выходной двери, а за ней освещенная ртутным светом ламп пустынность двора. Ему еще предстояло преодолеть все это, а времени до рассвета оставалось совсем немного. Грош цена полученной информации, если он не сумеет вернуться. И все же он никак не мог оторвать руку от лестничных перил и сделать решающий шаг в глубь вестибюля. Он стоял неподвижно в пустом ночном холле, в здании чужой фирмы, на счету которой немало махинаций и темных дел. Уже только поэтому, если его здесь обнаружат, ему наверняка придется туго. Он и так зашел слишком далеко и сейчас чувствовал за спиной одну лишь пустоту. Ему не на кого здесь положиться, некому доверять, и у него нет помощника. Зато он знает теперь, где находится Гравов. Но это, в сущности, так мало проясняет историю с Гридосом. Анализ собранных за последние дни данных дал ему возможность почувствовать, пока только интуитивно, какие могущественные силы стояли за теми, кто саботажем, наркотиками, уравнилом старались не дать возможности закрепиться здесь еще такой слабой человеческой колонии, располагавшей всего несколькими городами и десятком лет истории... Видимо, немаловажные причины заставили их проявить себя открыто... Курлянов, фирма "Звездокруг" -- он чувствовал, как близка разгадка. Если он сейчас уйдет, возможно, через много лет о нем скажут: "У него был шанс, один-единственный, он выпал именно этому человеку, так уж случилось по неведомому стечению обстоятельств. Но он не использовал этого шанса, и никто уже не смог исправить последствий его минутной слабости...". Его не станут винить. Ни у кого не возникнет на это права. И все же... Именно он, Леонид Кленов, мог бы сегодня узнать, кто они такие, черт побери, и каким образом сумели проделать совершенно необъяснимую штуку с поселенцами Гридоса. Эликсира для этого маловато... Да и не сделаешь с помощью эликсира такого, как Курлянов, -- активного и умного врага. Значит, был иной способ проделать это с человеком в обществе, в котором вот уже добрую сотню лет деньги не имели практического значения, а материальные блага могли удовлетворить любые, даже самые изощренные потребности... Значит, был способ привлечь члена такого общества на свою сторону. Кого? Этого он не знал. Но дорого бы дал, чтобы узнать, каким образом ныне мертвый Роман Гравов превратился в того Гравова, в котором он не заметил ничего особенного, которого сам, своими руками, отправил на Гридос и помог осуществлению целей врагов Федерации. Никто даже не упрекнул его за это, не напомнил. Теперь он сам себе напомнил и, медленно повернувшись, слегка сгорбившись, пошел вниз, старательно глядя под ноги, не поднимая головы, чтобы не видеть светлого квадрата выходной двери, чтобы не передумать в последний момент. Выходы двух первых подземных этажей закрывали бронированные стальные двери. Скорее всего, здесь были склады или что-нибудь подобное. Затворы не поддавались его усилиям, наверное, кроме электроники, там использовались древние механические замки. Не рискуя тратить на них время, он пошел еще ниже. На шестом пролете лестница кончилась странной дверью, похожей на вход космического вакуумного шлюза. Над бронированными заклепками горел контрольный огонек дежурного охран-автомата. С ним он справился быстро, но за первой дверью оказалась вторая. В центре ее он увидел механическое устройство в виде четырех круглых, стальных колес со спицами. Под ними виднелись окошки с цифрами. Механический кодовый замок, он знал об этих старинных конструкциях. Когда-то их употребляли в сейфах -- стальных ящиках с ценной документацией, но потом из-за малой надежности от них отказались. Даже на практических курсах по исторической механике их не знакомили с этими устройствами. Он почти физически ощущал, как уходили от него считанные и такие драгоценные секунды этой ночи. Несмотря на то, что первая дверь осталась открытой, в тамбуре все равно было душно и тесно. Он не мог даже распрямиться, все время приходилось сидеть на корточках. К замку могла быть присоединена какая-нибудь примитивная сигнализация, не поддающаяся воздействию нейтрализующего луча его радиопередатчика. Он все никак не мог решить, что ему нужно делать. Наконец Кленов вынул из кармашка на поясе лазерный карандаш -- свой любимый инструмент и одновременно не такое уж плохое оружие. Маленькая серебряная палочка почти не занимала места, но обладала одним существенным недостатком -- небольшой емкостью энергонакопителя. Для грубых работ по резке металла этот инструмент не годился, однако с его помощью он определил приблизительную толщину металлической плиты, защищавшей дверь. Она равнялась почти целому дециметру. Если это титанит, то ему не помог бы здесь даже стандартный лазер. Похоже, что-то очень важное прятали за этой дверью... Он взялся за одно из четырех колес, выбора все равно не было, придется попробовать открыть замок и на практике убедиться, есть ли там сигнализация. Постепенно наращивая усилия, он попытался повернуть колесо, но оно не поддавалось. Только теперь он догадался взглянуть на окошечко над ним и увидел большой ноль. В остальных окошечках темнели двойка, восьмерка, тройка, но счетчик колеса, которое он пытался повернуть, стоял на нуле. Возможно, там есть ограничитель? Он попробовал повернуть колесо в противоположную сторону и сразу же почувствовал, как оно подалось. Громкий металлический щелчок за дверью заставил его вздрогнуть, но ничего больше не произошло, зато в окошечке, где только что был ноль, появилась единица. Теперь он довольно быстро установил, что колесо вращалось в одну сторону до тех пор, пока в окошке не появлялась девятка или ноль. Нужную комбинацию из четырех колес при девяти цифрах в каждом он будет искать до конца жизни. Оставалась последняя надежда. Каждый из механизмов настроен на определенную цифру, и в момент се появления должно происходить какое-то включение, скорее всего, механическое. Соответствующий штифт входит в предназначенный ему зазор, и этот процесс должен сопровождаться звуком, конечно, неуловимым для простого человеческого уха, но у него был универсальный анализатор... Вряд ли через такую толщину плиты он что-нибудь зарегистрирует, однако, если присоединить его непосредственно к металлу, вибрация может дойти до датчика... Сняв браслет и плотно примотав его к одной из спиц, Кленов повторил операцию поворота от нуля до девятки. Несколько секунд приборчик задумчиво гудел, словно решал невероятно сложную задачу. Наконец в окошечке появилась мигающая цифра восемь. "Сомневаешься? Я тоже сомневаюсь... И все же придется пробовать". Последовательно проделав то же самое со всеми колесами, он получил предположительный код замка 2830 и установил все колеса в нужное положение. Ничего не произошло. Следовало еще нажать расположенную ниже защелку-ручку -- вот тогда-то, если прибор ошибся и он неправильно набрал код, наверняка включится вся охранная автоматика. Мерцание цифр в окошке анализатора говорило о том, что вероятность ошибки очень велика. Кленов снял браслет и совсем уж было решил нажать защелку, как вдруг ему в голову пришла мысль, что код может быть не цифровым: цифры могли обозначать порядок букв в алфавите, и тогда у него получится слово из четырех букв, причем не из всяких, а только из первых десяти, если ноль считать тоже. Кстати, непонятно, где его ставить -- впереди или в конце алфавитного ряда? Наверное, все же впереди. Если так, то у него получится: "вига". Слово ему не понравилось своей неопределенностью, незавершенностью. Если в замке действительно заложен буквенный код, он должен получиться осмысленным, легко запоминающимся, он в этом почти не сомневался, иначе буквенный набор получился бы совсем хаотичным. Скорее всего, анализатор ошибся в какой-то одной-единственной букве. Он попробовал разные варианты, заменяя последовательно каждую из букв полученного набора. Созвучия вязли на зубах, какие-то "дика", "кига", "фига" -- все это было не то, совсем не то... И вдруг, как выстрел, в мозгу прозвучало слово "виза". Виза -- древнее слово, обозначавшее документ, дающий право пересечь границу государства... Больше он не раздумывал, лишь заменил в окошке третьего слева колеса тройку на семерку и сразу же нажал защелку. Дверь сама поехала в сторону, словно только и ждала этого простого завершающего движения. Кленов ощутил встречный ток спертого воздуха. Внутреннее давление было выше, и не зря на входе установили двойную дверь. Кленов поспешно захлопнул ее за собой. Он стоял у входа в огромный длинный зал, совершенно пустой, если не считать небольшого стола, пристроившегося слева от входа. Фронтальная стена, плохо освещенная, казалась непропорционально высокой. С нее спускались до самого пола серые драпировки, совершенно неуместные в этом просторном зале с высоким потолком и драгоценного дерева паркетом, покрытым, правда, толстым слоем пыли. Из-за этой вековой пыли и полного отсутствия мебели зал производил заброшенное впечатление. Но не станут же прятать за такими дверьми с секретным засовом никому не нужный пустой зал... "Что-то здесь должно быть или было", -- тут же поправил он себя, стараясь сдержать разочарование. Медленно, ни на что уже не надеясь и не заботясь о следах, Кленов пересек зал. Его шаги гулко отдавались под сводами, словно он шел по старинному музею. Он пересек зал и остановился перед стеной, затянутой драпировками. Их было сорок или пятьдесят. Каждая со своим отдельным шнурком, позволявшим отвести в сторону любую из штор, не трогая остальных. Что там, за ними, -- старые фрески? Он не интересовался живописью, но потянул за первый попавшийся шнурок. В неглубокой нише виднелась картина. Ему захотелось повернуться и уйти. Возможно, он так бы и сделал, но свет под потолком стал ярче. Наверное, автомат, регулирующий освещение, реагировал на движение драпировок. Теперь он отчетливо видел картину. На пей была изображена обнаженная женщина в полный рост и натуральную величину. Картина производила неприятное, совершенно не вяжущееся со стройным силуэтом женской фигуры впечатление. Он не сразу осознал, в чем причина этого ощущения, поскольку его внимание отвлекли круглые металлические заклепки, столь неуместные на светлой, почти живой коже изображения. Их было штук пятнадцать, разбросанных, казалось, без всякого порядка по всей картине, и от каждого металлического кружочка уходила в сторону тоненькая, едва заметная паутинка провода. Вначале провода показались ему нарисованными, но подойдя ближе, он понял, что они настоящие, и это поразило его больше всего. Заклепки тоже отсвечивали натуральным металлом. Кленов попытался дотянуться до одной из них, но картина висела слишком высоко. Изображение не имело ни рамки, ни фона, словно кто-то наклеил переводную картинку на пустую голую стену. Теперь он понял, в чем заключалась диспропорция в изображении. Собственно, это была не картина, а абсолютно точная геометрическая проекция человеческого тела на плоскость, передающая каждую мелочь. Только все оказалось в непривычных местах, не там, где нарисовал бы это художник, всегда стремящийся сохранить на своей картине ощущение объема и жизни. Лицо женщины, бледное, без кровинки, с синевой под глазами и плотно сомкнутыми веками, еще больше усиливало жуткое впечатление. Кленов протянул руку и задернул штору. Несколько минут он стоял неподвижно, тупо уставившись на ее серые, похожие на саван складки. Ему потребовалась изрядная доля мужества, чтобы решиться отдернуть следующую штору. За ней оказалась точно такая же проекция, но только мужского тела. Он наконец справился со своими чувствами и сумел детально рассмотреть картину. На первый взгляд лицо на портрете показалось ему знакомым, потом он решил, что это просто обман зрения. Плоскую маску невозможно было узнать, она не походила ни на одно человеческое лицо, и все же... Эти усики, этот маленький зигзаг шрама под левой скулой... Если бы Кленов не был инспектором службы безопасности, он не обратил бы внимания на почти незаметный шрам. Но его зрительную память специально тренировали на подобные незначительные мелочи. Он помнил шрам, он даже вспомнил, что у Курлянова шрам был справа, а не слева. Возможно, поэтому в первый момент он его не узнал. Кому понадобилось снимать подобные изображения с живых людей, для чего? Что за паноптикум здесь собран? Кленов подошел вплотную к картине и, подсвечивая себе фонариком, стал ее рассматривать под разными углами. Изображение казалось слегка утопленным в материал стены и вместе с ней покрыто блестящим лаком или какой-то защитной пленкой. Местами сквозь него просвечивала фактура стены. Кленов переключил свой портативный анализатор на видеозапись и провел открывшимся кристаллом крошечной видеокамеры вдоль картины, Его очень интересовали металлические нашлепки, похожие на какие-то датчики, но с этим он решил разобраться позже. Сначала нужно было закончить съемку всех картин. Их оказалось сорок. Среди них два женских изображения и шесть знакомых ему мужских лиц, но зато каких! Здесь были председатель Совета гридской колонии, два его заместителя, начальник отдела снабжения, начальник отдела переселенцев и комиссар сил безопасности, или, как его здесь именовали, комиссар местной полиции Курлянов. Каждая картина находилась в отдельной нише, и еще двадцать таких ниш пустовало. Кленов почти полностью заполнил кристалл памяти своего прибора, зато теперь в любой момент мог воспроизвести всю эту кунсткамеру до мельчайших деталей. Наконец можно было заняться датчиками. Чтобы добраться до них, пришлось воспользоваться столом, стоявшим У стены при входе. Стол оказался необычным. С двух сторон, напротив друг друга, к нему намертво были прикреплены два сиденья, и вся эта конструкция легко передвигалась на небольших колесиках. На столе стоял неизвестный ему прибор, чем-то напоминавший уменьшенный компьютерный терминал, только без дисплея и с толстым пучком проводов, заканчивающихся небольшими острыми наконечниками. На пульте прибора он насчитал тринадцать клавиш, помеченных греческими буквами алфавита. Кроме аппарата, на столе не было ничего, что могло бы объяснить назначение этого странного устройства. Решив, что прибор подождет, он покатил стол к изображению Курлянова. Этот человек интересовал его больше всего, даже больше, чем председатель Совета Гридоса Лин Адамов. Как только он влез на стол, его лицо оказалось примерно на одном уровне с лицом Курлянова. К голове изображения в разных местах крепились восемь из двенадцати металлических бляшек. Идущие от них полоски проводов на краю картины исчезали, огибая плоскость изображения. В самих бляшках, величиной с небольшую пуговицу, он рассмотрел теперь маленькие отверстия. По одному в центре каждой. Казалось, бляшки не имели к картине непосредственного отношения. Он потрогал их выпуклую поверхность и ощутил легкое покалывание электрических разрядов. Это уж было совсем странно. Кленов включил анализатор и обвел им вокруг бляшки. В стене не было ничего постороннего. Никакой краски, никакой синтетики. Получалось, что сама картина либо соткана из материала стены, либо вообще не существовала как материальное тело. Анализатор определил вес бляшки и ее состав. Сталь, около пяти граммов. Дальше во все стороны простиралась однородная стена. Скорее всего, загадку изображений ему не решить, здесь надо подключать специалистов. И все же он медлил, понимая, что случай может не повториться... В конце концов он попробовал основательно ковырнуть стену в нижней части картины, чтобы отделить для анализа хотя бы маленький кусочек того странного материала, из которого были сделаны картины. Но тут его ждало разочарование. Штукатурка уступила его усилиям, и изрядный ее кусок оказался у него в руках. Вот только ни какой краски на ней не было. Не было даже следов изображения -- ровная и чистая поверхность... На самом же изображении, где он отколол штукатурку ничего не изменилось. Правда, инструмент теперь словно бы прокалывал изображение, погружаясь в образовавшуюся выемку в стене, но не оставляя на самом изображении никакого видимого следа. Получалось, что к стене изображение попросту не имело отношения и существовало само по себе. Это была какая-то проекция... Но откуда она проецировалась, с помощью какой аппаратуры? Ведь в зале не было ничего, кроме стола, на котором он стоял. И странного ящика с клавиатурой, тут же поправил он себя. Он сел за стол и, обхватив голову руками, уставился на стоящий перед ним прибор. "Что же у меня получилось? -- спросил он сам себя, пытаясь подвести хоть какой-то итог сделанным наблюдениям. -- Изображение, похожее на проекцию неведомо чего и неведомо откуда идущую. Изнутри стены они ее проецируют, что ли? Но если бы в стене были скрыты какие-то устройства, анализатор немедленно бы их обнаружил. Ерунда какая-то получается, полная ерунда и ни одной конструктивной мысли. Разве что... Разве что все дело в этом приборе..." Он пододвинул к себе маленький пластмассовый ящичек с выступающей из него клавиатурой, и по поверхности стола протянулся длинный жгут проводов. Проводов, которые заканчивались небольшими острыми наконечниками, похожими на миниатюрные соединительные вилки... А что если металлические кружочки с отверстиями, расположенные на картинах, как раз и служат приемными устройствами для этих вилок? Он вскочил, взял один из проводов, отделил его от остального пучка, подошел к картине и убедился в верности своего предположения. На наконечнике даже был выдавлен значок греческого алфавита, в данном случае это была "гамма". Такую же "гамму" он заметил на одном из металлических кружочков. Это уже было кое-что. Вилка плотно вошла в гнездо и осталась там, удерживаемая скрытой пружиной. Теперь не составило особого труда разобраться и в остальных проводах. Вскоре все они оказались присоединены к своим гнездам. Изображение оказалось как бы связанным с настольным пультом тринадцатью разными проводами. Все это было прекрасно, вот только по-прежнему оставалось совершенно непонятным, для чего все это нужно. Он походил сейчас на пловца, в темноте пытавшегося определить дорогу в подводном гроте, и так же ощущал на себе глухое темное сопротивление водяной массы, не желавшей пропустить его к заветной цели. Если прибор каким-то образом осуществлял проекцию всех этих изображений без подключения проводов, то для чего нужны были тогда сами провода? Опять вопросов получалось больше, чем ответов. Работа инспектора приучила Кленова к максимальной осторожности. Один опрометчивый шаг в неясных обстоятельствах зачастую приходилось оплачивать слишком дорого. Поэтому, прежде чем давить на клавиши прибора, он еще раз внимательно осмотрел аппарат со всех сторон и неожиданно обнаружил на поверхности панели возле каждой клавиши какие-то надписи на неизвестном языке. Переписав их все, он затребовал перевод от центрального информатория, и вскоре перед ним уже лежала начерченная его рукой "говорящая панель" прибора. Над центральной красной клавишей красовалось слово "энергия". Ну это более-менее понятно. А вот следующая надпись над синей клавишей выглядела более загадочно: "овеществление". Дальше шли "зрение", "слух", "осязание", "обоняние", "двигательные рефлексы", "речь", "вкусовые ощущения", затем были еще и "зоны". "Зона солнечного сплетения", "зона копчика" -- и где-то в самом углу желтая клавиша с надписью "болевой шок". Оставалось все это попробовать. После нажатия клавиши "энергия" прибор загудел, а на панели зажегся зеленый светодиод. Кленов нажал следующую клавишу с самой загадочной надписью "овеществление" и уставился на картину. Там было на что посмотреть. Изображение налилось красками, приобрело фактуру живой кожи. Тогда он надавил клавишу с надписью "двигательные рефлексы" и замер. Зрелище было не для слабонервных: фигура на стене слегка заколебалась и вдруг, сделав шаг вперед, остановилась перед краем ниши. А затем, неуверенно нащупывая перед собой дорогу, словно спускаясь по невидимой лестнице, двинулась вниз. Когда она подошла к самому столу, Кленов попытался отодвинуться вместе со стулом, но стул не сдвинулся с места. Через минуту плоская тень человека в жутком молчании сидела перед ним. Кленов спросил: -- Кто ты? Тишина оставалась такой же полной. Тогда он на ощупь нашел на пульте клавишу с надписью "речь", на давил ее и повторил вопрос. Ему ответил динамик, скрытый в пластмассовом ящике с клавишами: -- Вонялрук. Он не понял, что означает это сочетание звуков, и повторил вопрос еще раз. -- Вонялрук. Так есть мое ями -- имя. Трудно доверен -- перевод. Изнанка. Зеркало. Обратное время. Обратно аволс -- слова. Другая материя. Итна. Анти. -- Антимир... Параллельный мир, проекция из параллельного мира, -- прошептал Кленов, но собеседник услышал и понял. -- Это есть правильно, лелларап. -- Что вы хотите от нас? Зачем вы здесь? -- Заставляют. Межом ен виторп итди. -- Ты можешь влиять на поступки своего двойника из нашего мира? -- Я есть он. Он есть я. Мы одно. -- Значит, можешь... Кто вас заставляет? Кто они, какие, как выглядят? -- Кто есть ты мас? Он не успел ответить. Скрипнула дверь, и голос, усиленный мегафоном, прогремел в пустом зале как гром: -- Сдавайтесь, Кленов! Сопротивление бесполезно! Он обернулся, у шлюзовой двери стояли четверо с лазерными автоматами в руках. Сопротивление бесполезно. Они правы. Вот только информация... Слишком ценная для Земли информация находилась в его руках. Он бросился на пол, повернувшись спиной к тем четверым. Он слышал уже глухие хлопки лазерных выстрелов, видел летящие у него над головой брызги расплавленного металла, и за эти оставшиеся у него ничтожные доли секунды ему надо было успеть незаметно вырвать из анализатора видеокристалл... -- Прекратить огонь! -- прогремел микрофон, но они уже задели прибор на столе. Изображение двойника померкло, растворилось на глазах. Кленов глянул в пустую нишу и, прежде чем рядом с его головой взорвалась петарда с усыпляющим газом, успел разглядеть сквозь наползающий на сознание туман, как медленно появился на старом месте двойник Курлянова, готовый к новым экспериментам. Глава 12 Очнулся Кленов в каюте катера. Оглушительно ревел водометный магнитный двигатель, суденышко нещадно швыряло на крутой волне. Кленов лежал, накрепко притянутый ремнями к подвесной койке. Действие усыпляющего газа еще сказывалось, мысли текли заторможено. Он никак не мог вспомнить -- успел ли проглотить видеокристалл? Инфора с анализатором на руке, естественно, не было. Ну, это им мало что даст. Электроника, лишенная его биотоков, через полчаса превратится в серый порошок. Раз он жив до сих пор, избавляться от него в ближайшее время, очевидно, не собираются. У них другие планы. Интересно бы узнать, какие?.. Натянув ремни на запястьях, он с трудом дотянулся рукой до лица и растер лоб. Голова гудела, но мысли постепенно прояснялись. Этот катер... Его, наверно, решили упрятать подальше от столицы. Ну это мы еще посмотрим. Вряд ли они верно оценивают все его возможности. Служба безопасности не зря тратила долгие годы на тренировку своих людей. Перед глазами все еще стояла видение плоского человека, перекинутого через сиденье стула словно кусок холста... Он не успел задать ни одного толкового вопроса, не успел почти ничего понять в его ответах -- петарда с газом взорвалась слишком быстро. Параллельные миры... Что о них знает современная наука? Правило Лоренца? Симметрия пространства? Но это же чистая теория... И все же... Он напряг память. СРТ-теорема утверждает, что любые процессы в природе не изменятся, если одновременно провести три преобразования: перейти от частиц к античастицам, Вонялрук говорил об антимире... И если считать, что это условие выполнено, то следующим будет пространственная инверсия... Иначе говоря, правое должно стать левым. Зеркальное отражение нашего мира. Шрам на подбородке Вонялрука он обнаружил с правой стороны и долго думал, как он туда попал, но тогда ничего так и не понял, решил, что ему изменила память. Последнее, третье условие СРТ-теоремы требует замены обычного времени на обратное. По мнению теоретиков, соблюдение этих трех условий характеризует параллельный мир. Есть в этой теории лишь одна закавыка. Одна сложность. Если время в параллельном мире течет обратно нашему, такие миры не могут пересекаться. Вернее, могут, но один-единственный раз в одной-единственной точке. А если это так, то может быть бесконечное множество миров, следующих мимо друг друга на перекрестках времени... В каком-то из них существует Вонялрук, пригвожденный к стене, играющий роль механической куклы и являющийся, скорее, лишь средством управления живым человеком... Если они сумели это проделать, значит, в определенной точке пространства им удалось остановить время. Нулевое время, время без времени. Пожалуй, это единственный способ контакта параллельных миров, и если он кем-то осуществлен... У него кружилась голова от сделанного открытия, потому что, если оно верно, вся их Галактика, вся Вселенная превращалась в крошечный шарик, ничтожную точку, частицу в бесконечном потоке пространств... А если кому-то удастся связать их между собой? Пробить между ними каналы? Могущество цивилизации, которая это сделает, станет поистине беспредельным... Он услышал шаги и, насколько позволяли ремни, повернулся к люку. По трапу с гаденькой улыбочкой спускался Курлянов. Он нес поднос, заставленный пищей и пластиковыми бутылками с уравнилом. -- Инспектор, кажется, пришел в. себя? Доброе утро. Как вам нравится уровень нашего обслуживания? В знак уважения к дорогому гостю завтрак ему сервирует сам шеф полиции. -- Перестаньте паясничать, Курлянов. УВИВБ никогда не оставлял без последствий насильственные действия над его сотрудниками. -- УВИВБ далеко, инспектор, слишком далеко. Здесь окраинная колония. Рейсы всего раз в полгода, да и те нерегулярны. Довольно часто их отменяют, и к тому же на Гридосе, как вы знаете, иногда исчезают люди. Вот и вам на время придется исчезнуть. Вы влезли в дела, которые вас не касаются. Я вас предупреждал. -- Вы имеете в виду людей, превращенных в настенные манекены? -- Это не люди. Это тени, проекции другого мира. -- А в том, другом мире разве они существуют? -- Тот мир для нас с вами не более реален, чем мир теней. -- Однако в нем есть ваш двойник. -- Ваш тоже. Кленов вздрогнул, об этом он как-то не успел подумать. И теперь слова Курлянова об исчезновении людей вдруг приобрели для него новый зловещий смысл. -- Ну хорошо. Оставим пока в покое двойников из параллельного мира. Давайте лучше поговорим о делах нашего. Он был слишком взволнован, и слово "параллельный" вырвалось как-то само собой -- стоило на секунду ослабить контроль. Слово, которое не должно было звучать в этом словесном поединке. Курлянов сразу же нахмурился. -- Параллельный? -- Ну пусть "другой", "анти", "симметричный" -- какая разница, как он называется. Пока что Федерация не знает, где он находится, но не сегодня-завтра координаты станут известны, и тогда вам несдобровать, вам и вашим покровителям. Кстати, вы не хотите облегчить свою участь чистосердечным признанием? Кто за вами стоит? Кто придумал, организовал и устроил эту невидимую диверсию, саботаж и фактическое уничтожение целой колонии? -- Вы имеете в виду Гридос? -- Я имею в виду вашу судьбу, судьбу тех, кто ее связал с такими, как вы, и те сотни невинных, которых вы обрекаете на бесчисленные лишения, обманывая, обкрадывая, лишая родины и семьи. -- Он говорил все, что приходило в голову, лишь бы оскорбить его посильней, лишь бы подогреть эмоции, вызвать взрыв. Только так можно было замаскировать не к месту вырвавшееся слово, заставить забыть, увести в сторону... На последнем курсе у него были неплохие оценки по психологии. -- По-моему, вы переигрываете. Вам нужно думать о собственной судьбе. Не бойтесь, инспектор, это не так уж страшно. Время просто теряет для вас всякое значение. Кстати, почему вы решили, что это мой двойник, а не я -- его? Молчите? Над этим стоит подумать, не правда ли? Он ослабил путы у Кленова на руках, а те, что стягивали ноги, заменил металлическими браслетами. Поставил на столик у изголовья поднос с едой и, не сказав больше ни единого слова, вышел. Кленов чувствовал себя не лучшим образом в этой железной душной коробке, увозящей его в неизвестность. Он приподнялся, сел, взял поднос. Судя по всему, силы ему пригодятся в самом ближайшем будущем. Еда была сухая и очень соленая. Почти механически он потянулся к бутылке с уравнилом и сразу же ее отодвинул. Этого они от него не дождутся. Он едва не выдал Курлянову своей догадки о пересекающихся мирах... Хотя, возможно, это не так уж важно. Вероятнее всего, Курлянов и сам не до конца понимает, в какой игре его используют. Если существует директивная связь через управляющий аппарат из зала "Звездокруга" с двойниками параллельного мира, то это имеет смысл лишь в том случае, если воздействие на психику управляемого двойника немедленно отразится на человеке нашего мира, на нужном им человеке... Ведь психическое поле этих полных двойников должно быть единым, и воздействие на одну его половину немедленно отразится на другой... Человек из нашего мира может и не догадываться, какому глубокому изменению подвергается его психика... Ведь ему наверняка передаются не конкретные мысли и ощущения двойника, а лишь общий настрой, деталей он может не знать. Хотя Курлянов, похоже, знает... Очевидно, такое полное приобщение к делам и планам врагов, происходит позже, когда объект полностью подчинен воле его хозяев... Картина получалась страшной, но вполне правдоподобной. Курлянов говорил, что время теряет всякое значение... "Вряд ли с моим двойником вам удастся справиться так просто..." -- подумал он, стараясь заглушить леденящий страх. Катер дернулся, и почти сразу по трапу застучали подошвы тяжелых ботинок. Двигатель работал на холостом ходу. Куда-то они, кажется, приехали. Вошли двое угрюмых матросов в униформе, один из них снял браслеты с ног Кленова. Второй держал в согнутой руке лазерный пистолет . Судя по их замкнутым, ничего не выражавшим лицам, Кленов понял, что эти люди способны выполнить любой приказ, и потому беспрекословно подчинился требованию подняться на палубу. Катер стоял у причальной стенки небольшого острова. На палубе в накидке из темного серовила и в форменной фуражке неподвижно стоял Курлянов. Проходя мимо, Кленов спросил: -- Как называется место, куда вы меня привезли? -- Остров Мортон. Не оборачиваясь, Кленов пошел к трапу, и Курлянов продолжил, обращаясь уже к его спине: -- Вам придется пробыть здесь неопределенное время. До прилета вашего корабля, во всяком случае. В его голосе Кленову послышались почти извиняющиеся нотки. "Мортон, Мортон", -- дважды повторил он про себя название острова, спускаясь на мокрый от непрерывной дождливой измороси причал. Ему нужно было вспомнить что-то такое, что было связано с названием острова. О Романе Гравове он помнил все время. Факт его отправки на Мортон не требовал усилий памяти, но были еще какие-то важные моменты, связанные с картинным залом и с именем Гравова. Кленова никто не встречал и не провожал. Матросы остались на палубе, катер развернулся и исчез в облаке водяных брызг и наползавшего с моря тумана. Кленов остался посреди пирса совершенно один, и никто его не торопил. Это было хорошо, потому что перед глазами у него встала "картинная галерея" "Звездокруга". Он видел ее так, словно прокручивал на видеоэкране отснятую кристаллом программу. Лица проплывали одно за другим... Он видел эмиссаров враждебной Земле цивилизации, сорок человек, чьи слепки хранились за металлическими дверями фирмы "Звездокруг". И только одного лица не нашел он среди них. Лица человека, которого считал своим главным противником и который интересовал его сейчас больше всего. Там отсутствовало лицо Гравова. Глава 13 Две недели в роли каторжника или, вернее, члена старательской артели острова Мортон показались Кленову слишком уж длинными. Ему выдали кирку, отвели место в заброшенном бараке, назначили напарника... Уже через несколько дней стало ясно, что главная цель, ради которой он без сопротивления позволил упрятать себя на Мортон, недостижима. Роман Гравов вновь ускользнул от него, и на этот раз, если верить Кжану, навсегда. Многодневная гонка оказалась безрезультатной. Похоже, ему никогда не удастся разгадать тайну личности этого человека, или "объекта", как он называл его в последнее время. Роман Гравов исчез в подземных лабиринтах Мортона и уже не представляет для Земли никакой угрозы. Загадка его двойника, найденного мертвым в разбитой космической шлюпке на астероидах юпитерианского пояса, так и останется неразгаданной. Об одном он жалел -- ему так и не удалось посмотреть в глаза этому парню и спросить его о том, что заставило его надеть человеческую личину как маску? Кто он был на самом деле? Какие цели преследовал? Кого считал своими друзьями? Ничего этого уже не спросишь, следовательно, пора возвращаться. Информация, которой он располагал, с каждым днем теряла часть своего значения. Постепенно на Гридосе исчезнут все следы враждебной деятельности. Исчезнет зал с картинами, исчезнет и сама фирма "Звездокруг". Они заметут следы, и ничего он не сможет доказать. Не поможет даже кристалл с видеозаписью, который он хранил теперь как зеницу ока. Власти Гридоса докажут, что это подделка. Он уже сталкивался с подобным случаем. Всю работу придется начинать сначала, и еще неизвестно, что из этого получится, потому что теперь противник примет все необходимые меры предосторожности. Нужно как можно скорее выбираться с острова. С бывшим напарником Гравова с первого дня у него сложились хорошие отношения. Для побега ему понадобится надежный помощник. И он решил довериться Крестову. -- По-моему, вы оба вместе с твоим Гравовым чокнутые. Сколько раз тебе говорить -- с острова бежать невозможно. Здесь все предусмотрено. Можно лишь уйти под землю, как это сделал Гравов. Уйти, чтобы никогда не вернуться. Ты этого хочешь? Крестов раздраженно отшвырнул кирку, вытер пот и устало опустился на груду пустой породы. Дневную норму они не выполняли уже вторые сутки. -- Почему мне все время не везет с новичками? Почему именно я должен с ними возиться? -- А вдруг тебе на этот раз повезло? -- Кленов обезоруживающе улыбнулся. Опасаясь подслушивающих устройств, свободно разговаривать они могли только в забое. -- Ты говорил мне как-то, что не сам побег является проблемой, а наши дальнейшие действия. -- Да, я говорил и повторяю снова. Поселения на планете малочисленны, каждый человек на виду, полицейская служба наблюдения поставлена прекрасно. Нас обнаружат через два дня и вернут уже не на Мортон. Здесь есть места и похуже. -- Все это я прекрасно знаю, но ты ведь, кажется, штурман? -- При чем здесь это? -- Он услышал в его голосе плохо скрытое раздражение. -- А при том, что мне надо вернуться в столицу Федерации. -- Наполеоновские планы? И как же, интересно, ты собираешься туда попасть без корабля? -- Корабли на Гридосе есть. -- Да, есть. Я их видел. Две старые колымаги, которые используются для челночных рейсов на спутники, на большее они уже не годятся. -- Не скажи. Один из них бывший разведчик. -- Ты-то откуда знаешь? -- Да уж знаю. Должность у меня такая. -- Это какая же, интересно? -- Инспектор службы УВИВБа. Долгое молчание повисло в штреке. Выло у Кленова одно нерушимое правило: выбирая себе напарника для участия в какой-нибудь операции, он ничего от него не скрывал. Либо он полностью доверял человеку, либо нечего было и начинать разговор. Теперь он терпеливо ждал ответа, понимая, как много от него зависит. -- А почему я должен тебе верить? -- спросил Крестов, критически оглядывая щуплую фигуру Кленова. -- Откуда я знаю, что ты не полицейский агент? -- А ты представляешь особый интерес для полиции? Настолько большой, чтобы вести с тобой сложную игру? -- Да нет, пожалуй... -- Документов, как ты мог догадаться, у меня здесь нет. Я вот верю, что ты штурман звездофлота, хотя диплом ты мне не показывал. Идешь ты со мной или собираешься до конца дней сидеть на этом острове? -- Я бы, пожалуй, остался... Но однажды я отказал одному сумасшедшему. Он ушел один и не вернулся. С тех пор меня гложет совесть: может быть, если бы мы были вместе... -- Ты имеешь в виду Гравова? Кжан кивнул и тяжело вздохнул. -- Однако прежде тебе придется изложить свой план, и если в нем нет хотя бы десяти шансов на успех из ста, я откажусь. -- Десять шансов там есть наверняка, возможно, и все пятьдесят. -- Кленов отцепил сумку с инструментом, отложил ее в сторону и прислушался. Тишина в штреке стояла такая, словно они находились на Луне. -- Что ж, слушай! Так или иначе, мне одному с этим не справиться, и если ты передумаешь, придется искать что-нибудь другое. Прежде всего мы должны будем захватить ранкер. -- Ну, это совсем просто! Они здесь за каждым камнем! -- Не так уж сложно. Вспомни, что здесь началось, когда Гравов ушел в подземелье, устроив всю эту заваруху, ты сам мне рассказывал. -- Да. Здесь поднялась изрядная суматоха. Прилетело шесть полицейских машин, и будь у меня тогда хороший напарник... -- Не так уж трудно повторить то, что сумел сделать один мальчишка. И к моменту, когда прилетит полиция, мы уже не будем безоружны, и нас будет двое. Здесь не меньше шести охранников. Все они вооружены, хотя старательно это скрывают. -- Думаешь, ты один такой наблюдательный? С того дня, как исчез Гравов, они не расстаются с лазерными пистолетами ни на минуту. -- Вот и давай это используем. Утром, с началом работ, им всем приходится рассредоточиваться. Наверху остается не больше троих, иногда даже двое. -- Двое вооруженных против двоих безоружных? -- Ну, меня кое-чему все же учили в школе инспекторов. -- Влипну я с тобой в историю... -- Крестов покряхтел, поплевал на руки, подобрал свою кирку и задумчиво начал ковыряться в груде пустой породы. Кленов его не торопил, понимая, что к такому решению человек должен прийти самостоятельно. Наконец Крестов раздраженно отложил кирку и обернулся: -- Чего молчишь-то, когда начинаем? -- Завтра утром и начнем, зачем откладывать? Время дорого, да и готово у меня все. В этом штреке найдется пара рюкзаков со всем необходимым. Полицейский ранкер стремительно несся над морем. Он шел так низко, что издали казался плоским камешком, прыгающим по вершинам морских валов. Иногда шапка тяжелой пены от очередной волны полностью заливала прозрачный колпак кабины, и тогда машину приходилось вести по обзорному локатору. -- Какого черта ты не поднимаешься выше? -- недовольно спросил Крестов, плотнее затягивая пряжку ремня. -- Потому что не хочу искушать судьбу. Все прошло слишком гладко, а в таких случаях весь комплект неприятностей выдается в конце операции . -- Никогда не думал, что инспектора УВИВБа страдают предрассудками. -- Это не предрассудки, это статистика. -- У них здесь нет никаких локаторов, километров сто сплошная водная поверхность без единого острова! -- Я знаю. Могут быть патрульные суда, воздушные наблюдатели. Как только они сообщат о похищении ранкера, тревога поднимется по всему сектору. -- Думаешь, у них есть еще рации, кроме этой? -- Он кивнул на мигающий зеленый огонек на пульте управления. -- Наверняка. Для нас сейчас самое главное -- сохранить внезапность при подходе к космодрому. Не дать им засечь направление, по которому мы движемся. -- Кленов искусно обошел очередной гребень и бросил машину вниз, в промежуток между двумя валами. -- На космодром они в любом случае сообщат о нашем побеге в первую очередь. -- Этим тоже можно воспользоваться. Важно, чтобы у них не было непосредственных данных о маршруте ранкера. Ты не представляешь, до какой степени охрана загипнотизирована полицейской формой нашей машины. На ней есть автоматический радиопароль для всех охранных систем. Пока они разберутся, что к чему, мы уже будем на взлетном поле. -- Ну да, и там нас ждет заправленный топливом корабль... -- Он ждет не нас. Он зарезервирован для каких-то тайных целей местного Совета и всегда готов к полетам. -- Откуда ты это знаешь? -- Гридос привлекает внимание всех служб нашего управления уже не первый год. Здесь творятся странные вещи, и, кстати, именно поэтому нам так важно благополучно отсюда выбраться. -- А если они сменят радиопароли в охранных системах? -- Вряд ли успеют. -- Хорошенькая перспектива... Охранные автоматы не станут раздумывать или задавать вопросов. Они сразу открывают огонь, если пароль не совпадает. Ты об этом знаешь? -- Конечно. -- Поднимись все же немного, иначе мы не долетим даже до вышек космопорта. Они летели уже минут сорок над серым от низких туч морем. Наконец впереди из тумана выглянула кромка берега. -- Это Стидос? -- Судя по карте, похоже... -- Ты, кажется, говорил, что ты штурман? -- Да, но мне не приходилось прокладывать курс для наземных калош. Звездные карты выглядят несколько иначе... Осторожней, там впереди должна быть возвышенность, ты летишь слишком низко! -- Внезапность -- наш единственный шанс. -- Метров через пятьсот будет линия охраны космопорта, не лучше ли нам открыть предупредительный огонь? В ранкере есть неплохие ультразвуковые пушки... -- Нет, Кжан. Если мы себя выдадим раньше времени, корабля нам не видать как своих ушей... Внимание, я вижу вышки! Внизу под ними мелькнули ребристые щиты энергозащиты, и почти сразу впереди открылось ровное бетонированное поле с одиноко торчащей сигарой небольшого корабля. -- Если это он, если ты не ошибся... -- Я не ошибся. Внизу, далеко в стороне, завыла сирена тревоги. -- Слишком поздно. Ручное включение. Автоматику блокировали наши сигнал-пароли. Люди, в отличие от автоматов, в большинстве случаев не могут действовать немедленно. Сначала они должны разобраться в обстановке, запросить инструкции... Они уже садились. Кленов заложил крутой вираж вокруг корабля, стараясь с одного захода поймать всю окружающую местность на экраны своих локаторов. Нужно было оценить все, что им угрожало, и уточнить оставшееся время. -- Если люк закрыт, мы ничего не сможем сделать. -- Он наверняка закрыт. -- Кленов приземлился впритирку у самой посадочной треноги корабля и сразу же включил рацию. Одновременно с радиопередачей над космодромом поплыл голос, усиленный мегафоном: -- Говорит полицейский патруль два дробь один. Немедленно откройте аварийный люк корабля. Злоумышленники, организовавшие побег с Мортона, проникли внутрь корабля, немедленно откройте люк! От будок охраны через поле к ним мчался кар. -- Все-таки придется воспользоваться эхо пушками... С такого расстояния они не поймут, откуда стреляют. -- Дай заградительный залп, только не попади в машину! -- Невидимый заряд ультразвука в нескольких метрах впереди машины выбил густое облако пыли. Машину подбросило на ухабе, и, круто развернувшись, кар остановился. -- Немедленно откройте люк, не приближайтесь к кораблю, вы рискуете жизнью... -- повторил Кленов в мегафон. Кжан не верил своим глазам, стальной зев люка в двадцати метрах над их головами распахнулся, и кабина лифта медленно поехала вниз. -- Почему они подчинились? -- Потому что нас пропустили охранные автоматы. Потому что всегда проще возложить ответственность на кого-то другого и не принимать собственных решений. Теперь быстрее вперед. Попасть внутрь корабля -- это еще не все. Главнее -- суметь отключить диспетчерскую автоматику запуска. Они уверены, что сделать это невозможно, но у меня для них есть сюрприз... Они уже вскочили в кабину и медленно, неторопливо тронулись по направляющим вверх. В прозрачной, незащищенной кабине лифта оба чувствовали себя совершенно беззащитными, но охрана так и не открыла огонь. Только когда за ними захлопнулось стальное полукружие люка, они наконец перевели дыхание. Корабль изнутри оказался совсем крохотным. Сразу же за шлюзовым коридором находилась штурманская управляющая рубка с двумя сиденьями для пилотов. Не было даже кают для членов экипажа... Кораблю исполнилось никак не меньше сорока лет, и Кленов сомневался, сумеет ли он разобраться в его управлении устаревшего типа. Пока он лихорадочно возился с автоматикой старта, Кжан с философским спокойствием разглядывал навигационные приборы так, словно видел их впервые. -- Почему они так и не стали стрелять? -- Им глубоко наплевать на дела Совета, на этот корабль, -- пробормотал Кленов, залезая щупом экспресс-тестера в логический блок команд центрального управляющего компьютера. -- Ты готов? -- спросил он, не поднимая головы от развернутых в обе стороны стоек, раскрывавших внутренности компьютера. -- К чему? -- К вводу маршрутных карт, черт побери! -- Ну, с этим успеется. Пока ты наберешь скорость, я успею освоиться с навигационной техникой. -- Так осваивайся побыстрее и не забывай, что здесь есть второй корабль. В конце концов, они могут опомниться... Теперь можно попробовать, -- пробормотал Кленов. -- Ручной пуск. Компьютер отключен почти полностью, работает только исполнительный блок. Позже, когда мы выйдем из зоны радиоконтакта, я включу его вновь. Начинаем. Стартовые -- ноль. Он подал команду, и над полем космодрома прокатились раскаты глухого грома, из дюзовых жерл вырвалось пламя. Вначале оно было красноватым и почти незаметным в свете дня, но вскоре стало наливаться голубизной, удлиняться. В землю ударили два голубых кинжала, приподнявших на своих клинках вибрирующую громаду корабля. Только теперь вдоль стартового поля ударили энергопушки, и огненные мячики разрывов, уже совершенно не страшные на такой высоте, заплясали там, где минуту назад стоял корабль. Высотомер отсчитывал третью тысячу метров. Они разрезали атмосферу планеты, и впереди над ними впервые показался свет солнца, пробившийся сквозь насыщенный водяной мглой воздух.  * Часть четвертая. ЛЕВРАН *  Глава 1 Элия оперлась на руку Романа, приподнялась и осмотрела двор. С ее лица все еще не сходило недоумение. -- Это Ангра... Кажется, так земляне называют наш мир? -- Почему ты думаешь, что это Ангра? -- Я родилась под этим солнцем. -- Она замолчала, пристально вглядываясь в лицо Романа. -- Человек не может совершить того, что ты сделал. Ты дейм или великий колдун? -- Я сам не понимаю, как это случилось. Деймы что-то сделали с моей головой... Я не чувствую себя ни колдуном, ни деймом, я чувствую себя человеком! Они находились в круглом дворе с высокими стенами, сложенными из неотесанных валунов. Посреди двора, словно памятник, возвышался серый параллелепипед скалы, из которой они только что вышли. Роман все никак не мог поверить в полет среди звезд, похожий, скорее, на сон. Но над головой полыхало невиданное фиолетовое солнце... -- Странный двор... Ты знаешь, куда мы попали? -- Это башня стражей. -- Элия все еще не отрывала взгляда от его побледневшего, взволнованного лица. -- Стражи заключили с нами договор, и раз в год мы можем пользоваться дверью, чтобы доставлять с Гридоса нужные товары. Все остальное время к башне нельзя приближаться. Если нас увидят -- мы погибнем, и я не знаю, как отсюда выйти... -- Тогда давай поспешим. Ты можешь встать? -- Я попробую... -- Она была все еще слаба и не отпустила его руки. Роман подумал, что если бы ему пришлось выбирать между возвращением на Землю и звездной дорогой вдвоем с этой девушкой, он выбрал бы второе... В стене не было ни ворот, ни дверей. Она вздымалась на высоту десятиэтажного дома, и лишь кое-где в ней виднелись узкие отверстия бойниц. Заглянув в одну из этих щелей, они увидели, что к башне, стоящей на вершине довольно крутого холма, во весь опор несутся всадники в стальных шлемах, с вытянутыми щитами и копьями наперевес. Навстречу им медленно шли цепочкой какие-то странные неуклюжие существа с короткими пиками в руках. На концах их пик алым огнем полыхали прозрачные светящиеся камни. Элия гордо вскинула голову. -- Видишь всадников? Это россы. Мой народ решил отомстить стражам за обман, за гибель наших людей. Пока стражи заняты боем, мы должны выбраться отсюда. -- Хотел бы я знать, как... -- задумчиво проговорил Роман, всматриваясь в отвесную поверхность стены. Он вынул лазерный пистолет и взглянул на индикатор -- зарядов осталось совсем немного. Если их израсходовать на вырубание ступеней, они окажутся совсем безоружными в этом чужом и не очень-то гостеприимном мире. Он убрал пистолет и достал из рюкзака небольшой моток силоновой веревки. После нескольких неудачных попыток камень, закрепленный на ее конце, все-таки зацепился за выступ стены, и, ежесекундно рискуя сорваться, Роман полез вверх. К его удивлению, подъем оказался не таким уж трудным. Гравитация на этой планете была слабее, чем на Гридосе. Элия вскарабкалась вслед за ним, как кошка, почти без всякой помощи. Теперь они стояли на гребне стены. С этой стороны они могли не бояться, что их обнаружат, поскольку их прикрывала высокая скала. Спуск по закрепленной веревке уже не представлял особых трудностей. Через несколько минут они очутились среди невысоких мясистых кустов с наружной стороны башни. Из долины долетели крики и шум схватки. Через несколько сот метров Романа и Элию полностью скрыли склоны узкой долины, круто идущей вниз, к подножию холма. Им предстояло пройти около километра, чтобы обогнуть холм и выйти в тыл атакующим всадникам. Каким бы ни был результат сражения, им не придется принимать в нем участия. Элия шла медленно, то и дело останавливаясь. Девушка мужественно держалась в подземельях, но сейчас, когда непосредственная опасность миновала, силы оставили ее. -- Нужно передохнуть. -- Там сражается мой народ! -- Ты не сможешь им помочь. Мы не успеем. Прошу тебя, отдохни хоть несколько минут! Наконец она уступила его настойчивым просьбам. Местность вокруг была угрюма и сурова. Фиолетовое солнце придавало окружающему неестественный, неживой оттенок. Груды выветренных серых гранитов, раздробленных тектоническими подвижками на мелкие обломки, устилали все вокруг. Почвы практически не было, и оставалось непонятным, откуда черпают жизненные соки многочисленные кусты высоких растений странного желтоватого оттенка. Верхушки их стеблей, закрученные в толстенные фигурные почки, вблизи казались розовыми из-за прожилок, похожих на кровеносные сосуды. Кусты производили отталкивающее впечатление, словно были анатомической частью какого-то животного. -- Здесь у вас везде так красиво? -- Я люблю наш мир. Хотя его красота заметна не сразу. К Ангре нужно привыкнуть.Она могучая и очень древняя. За многие тысячелетия до того, как сюда пришли люди, здесь уже росли эти растения, ходили странные животные, и еще более странные существа появлялись и исчезали на ее равнинах. Сегодня мы находим только обломки от тех прежних, чужих и все же величественных городов. Резкий звук, похожий на свист, донесся откуда-то сверху. Элия вздрогнула и побледнела. Он заметил испуг на ее лице, хотя стены ущелья казались ему пустыми. Ни малейшего движения вокруг, даже ветер стих, затаился, и перестали раскачиваться вершины мясистых растений. -- Что это было? -- Скорее! В заросли! Это летунги -- люди-птицы... Если мы не успеем... -- Она уже бежала вниз, увлекая его за собой, сверху над стенами ущелья мелькнули и пропали какие-то тени. Над их головами пронеслось что-то темное и большое, что-то стремительное и ускользающее. Вновь раздался, теперь уже ближе, знакомый свист. Роман споткнулся и, падая, рванул Элию за руку, прикрывая ее своим телом и выхватывая из-за пояса лазерный пистолет. Стремительная черная тень на секунду остановилась, зависла над ними, и этого оказалось достаточно, чтобы поймать ее в перекрестье прицела. Шипенье лазерного разряда было значительно тише обычного, но Роман не промахнулся. Крик боли, какой-то тоскливый вой ударил им в уши. Еще пару раз хлопнули огромные крылья, и в нескольких метрах в стороне что-то с треском рухнуло в кусты. Почти сразу же туда метнулись от верха ущелья еще две темные тени. Роман вновь нажал гашетку пистолета, но выстрелов не последовало. Батарея отдала свой последний заряд, и теперь они были полностью безоружны. Несущиеся черные треугольники стремительно увеличивались в размерах, свист их крыльев становился пронзительным, закладывал уши. Роман лихорадочно шарил вокруг, пытаясь нащупать какой-нибудь камень, и только теперь понял, что летунги несутся к кустам, куда только что упал их раненый собрат. Они выхватили его из кустов и, оглушительно хлопая крыльями, стали медленно подниматься, держа на вытянутых руках бессильно обвисшее тело. Только теперь Роман смог их рассмотреть и ужаснулся тому, что сделал. Набедренные повязки охватывали мощные, покрытые шерстью торсы, по своим очертаниям неотличимые от человеческих. На широких кожаных поясах болтались короткие кривые мечи, а за плечами равномерно двигались темные крылья. Лишь у третьего они бессильно и неподвижно свисали вниз. Роман понял, что стрелял по разумным существам... Три фигуры были уже на высоте стен ущелья, и, прежде чем они совсем скрылись из глаз, вниз полетел крик, полный ярости и боли, полный угрозы возмездия. Все произошло так стремительно, что за время схватки он не успел сказать Элин ни единого слова. Сейчас ничто уже не нарушало тишину и покой, и если бы не темное пятно на противоположной стене, куда ударил остаток лазерного разряда, если бы не обломанные вершины кустов на дне ущелья, он бы мог подумать, что это было какое-то видение или кошмарный сон. -- Кто эти существа, почему они напали на нас? -- Им нужна была я. Их предводитель Каро охотится за мной не первый год. Сегодня ты спас мне не только жизнь... -- Он все еще придерживал Элию за плечи, и лицо девушки, ее сияющие благодарностью глаза были совсем рядом. Он еле сдержался, чтобы снова не поцеловать ее в такие близкие, такие доступные губы, и потом долго жалел об этом. Что-то с ним произошло в этом мире. Словно время изменило свое течение. И с неожиданной силой проснулось в нем древнее чувство ответственности мужчины перед слабым, доверившимся ему существом. Без дальнейших приключений они спустились к подножию холма, где проходила довольно широкая дорога. Почти сразу из-за поворота им навстречу выехала группа всадников, возвращавшаяся после схватки у башни. Всадники двигались медленно, плотной колонной, по четыре в ряд, держа в руках опущенное к земле оружие. Лица невозможно было рассмотреть, их скрывали решетчатые стальные забрала шлемов, кожаные доспехи с нашитыми стальными пластинами прикрывали тела. Элия узнала своих и, несмотря на попытку Романа остановить ее, выбежала на дорогу. Всадник, ехавший впереди колонны, несколько секунд стоял как вкопанный. Потом понесся галопом навстречу девушке. Они обнялись, кавалькада смешалась, люди столпились вокруг, но крайние всадники, развернувшись, зорко следили за окружающей местностью. Роман отметил про себя, что все они опытные воины. Уже не таясь, он вышел из зарослей на дорогу. Элия что-то возбужденно говорила спешившемуся мужчине. Несколько человек медленно двинулись навстречу Роману. Вот когда он в полной мере почувствовал благодарность к своему учителю из маленького мексиканского поселка, научившего его воспринимать любой язык не слухом, а разумом. Он как бы "видел" каждую фразу, обращенную к нему. И хотя первое время понимал не все, этого средства оказалось достаточно для общения. Роману выделили лошадь из нескольких десятков оставшихся после боя с пустыми седлами. Лошадь, только что потерявшая хозяина, нервничала, то и дело шарахалась в сторону, а его искусство держаться в седле оставляло желать лучшего. В конце концов один из спутников твердой рукой поймал поводья его кобылы и приторочил их к своему седлу. Почти два часа ехали они в суровом молчании, только Элия, державшаяся впереди, рядом с командиром отряда, время от времени что-то громко говорила, но до Романа долетал лишь звук ее мелодичного голоса, о нем она словно забыла... Заросли странных желто-фиолетовых кустов кончились. Среди высокой, по пояс, травы стали попадаться обычные земные растения, привезенные переселенцами с собой. Судя по ним, цель их была близка. И действительно, из-за холма на фоне зеленых зарослей неожиданно появился город, словно вынырнув из тумана... Маковки теремов, покрытые красивой резной черепицей, возвышались над высокой деревянной стеной, но даже в этой массивной стене, созданной прежде всего для обороны, чувствовалась рука мастеров, понимавших законы гармонии и точных пропорций. На Романа никто не обращал внимания, будто они каждый день подбирали на дороге спутников, прибывавших из чужих миров... Лишь позже он узнал, что гордые россы считали невежливым проявлять к гостю излишний интерес, они держались с ним как с равным... Командир отряда остановился вместе с Элией перед воротами и протрубил в рог. Ворота из огромных, в два обхвата, бревен со скрипом поползли вверх, открывая въезд в город. Отряд миновал двойную стену, Роман оценил ее толщину и высоту. Чтобы воздвигнуть подобное сооружение, понадобился труд не одного поколения. Значит, были серьезные причины, побудившие россов предпринять такое строительство. Роман начинал понимать, какую суровую, полную опасностей и борьбы жизнь ведут на этой планете сородичи Элии. Сторожевые башни над воротами остались позади. Больше всего Романа поражал материал, из которого были сложены стены домов и оград. Дерево, драгоценное натуральное дерево, идущее на Земле лишь на ювелирные украшения, здесь лежало даже под копытами коней... Надолго ли приютит его этот город мастеров и воинов? Иллюзия равенства рассеется, как только они узнают о нем всю правду, и он снова почувствует себя изгоем. Но пока что он оценил по достоинству суровую сдержанность, верность и прямоту этих людей. Собранные в Элии, эти качества открылись ему в короткие часы их совместного пути, казавшегося теперь почти неправдоподобным. Задумавшись, он не заметил, как отряд остановился. Рядом с его конем стоял спешившийся командир отряда. Он вытер со смуглого бородатого лица пот и, указывая на высокий светлый терем, проговорил, обращаясь к Роману: -- Этот дом будет теперь твоим. Ты сохранил жизнь моей дочери, и, по обычаям нашего народа, все, что принадлежит моей семье, принадлежит и тебе. -- Как давно живет твой народ в этом мире? -- спросил Роман, неловко выпрыгивая из седла. -- Около двух веков. Кфилонг -- так звали отца Элии -- уже открыл ворота, а отряд скрылся за поворотом. Элия даже не попрощалась, словно не знала его, словно все, что было между ними в катакомбах Гридоса, всего лишь иллюзия, сон. Стараясь не показать обиды, Роман спросил Кфилонга: -- В доме никто не живет? -- Это старый дом, дом моих предков. По нашим обычаям, новый член семьи всегда живет в старом доме до тех пор, пока не построит собственного. Мы все будем рады помочь тебе его построить, если ты решишь остаться с нами. Они поднялись по ступеням крыльца, вошли в сени, вокруг стоял густой, терпкий аромат древесины и каких-то трав, пучками развешанных на бревенчатых стенах. Широкая горница, простой деревянный стол у окна, незамысловатый очаг в углу -- все как тысячу лет назад. Наверное, так и должен выглядеть дом, в котором человеку захочется остановиться после долгих странствий. -- Если с тех пор, как вы живете в этом доме, прошло всего два века, вы должны помнить корабль, на котором прилетели ваши предки. -- Мы помним все. -- Тогда я не понимаю... Не слишком ли быстро наступил для вас семнадцатый век? -- Мы сами решили отказаться от машин. Наши отцы летели сюда на старом корабле, они хотели жить независимо от цивилизованных миров и нашли здесь то, что искали. Их потомкам поздно было что-нибудь изменять. В обратную сторону время течет быстрее, чем вперед. -- А вы сами, разве вы не хотели вернуться? -- Для большинства из нас чужие миры -- всего лишь красивая сказка, легенда. Сюда не ходят рейсовые корабли, а дорога, которой ты пришел... Мы еще поговорим об этом подробней. Эти дороги закрыты для всех, кроме деймов. Так что особого выбора у нас не было, да и не так уж плох этот мир. Здесь много опасностей, часто бывают схватки. Приходится отстаивать свое место под солнцем и право жить. Но к этому быстро привыкаешь, в ином месте мне было бы скучно. Многие думают так, как я, а те, кто считает иначе, все равно ничего не могут поделать. -- С кем же вы сражаетесь? -- Здесь живет много народов, много племен, не все уживаются друг с другом. -- Ты хочешь сказать, были и другие корабли, кроме вашего? -- Когда-то дороги между мирами были открыты и не принадлежали одной расе. Разумные существа из разных миров встречались в этом месте для торговли и обмена. Многие основывали здесь временные поселения, а когда дороги закрыли, остались навсегда. Кфилонг достал с полки две большие глиняные кружки, зачерпнул ковшом из деревянной кадушки какой-то ароматный напиток и, пододвинув одну из кружек Роману, продолжил: -- На севере, в болотах, живут люди-лягушки. Они миролюбивы и мудры. Они обменивают корни водяных растений и жемчуг на яйца терминусов и других местных насекомых, которые наши женщины для них собирают. На западе, у отрогов снежных гор, живут люди-птицы. Они пришли из мира, где тяжесть меньше, чем здесь, и летать им на Ангре не так-то просто. И все же они построили город на неприступной скале. Туда нет ни одной Дороги. С летунгами приходится иногда сражаться, но с ними трудно бороться. Их город неприступен. Они нападают сверху когда хотят и когда хотят покидают схватку. Для них не существует законов чести, и потому мы презираем их. В лесах живут и другие племена, о которых мы мало что знаем. Один раз в году, в день великого торга, все они вылезают из своих гнезд и приходят к подножию башни стражей для обмена. Этот день празднуют все племена. Во время великого торга, который длится целую неделю, все племена заключают между собой перемирие, и даже деймы присылают иногда своих рабов для торговли с нами. Ангра очень древняя планета, на ней немало тайн. Когда-то здесь жил могучий народ, управлявший всеми звездными путями. Но время безжалостно. От их столицы не осталось даже пыли, а звездные дороги захватили деймы... Элия сказала, что ты сумел пройти через дверь без помощи волшебной силы деймов. Мне трудно поверить в это. -- Я сам верю с трудом. Не знаю, получится ли у меня это когда-нибудь снова. В момент смертельной опасности что-то произошло, но сейчас мне кажется, что это было не со мной... -- Роман обхватил голову руками, внутри пульсировал стальной шар боли, -- Во мне живут словно два человека. Я не знаю. Я не могу объяснить. Старый вождь долго молчал. За окном медленно остывал фиолетовый день. Облака у дальних гор закрыли солнце своими пуховыми одеждами. Но город продолжал жить, отовсюду доносились голоса, звон инструментов, мычание домашних животных. -- У нас нет механических слуг, -- вновь заговорил старый воин. -- И один человек у нас не служит другому. Помогают, конечно, если нужно, помогают все, но не служат. Возможно, ты привык к другой жизни, тогда тебе будет трудно у нас. Роман усмехнулся: -- Боюсь, эти проблемы будут для меня не самыми сложными. Я справлюсь. Мне нравятся ваши законы. Кфилонг говорил так, словно ему все было ясно в судьбе Романа. Словно она навсегда теперь связана с этим миром, с деревянным городом, с домом, наполненным запахом трав, с простоволосой девушкой Элией, о которой не было сказано ни слова и которая уехала, не попрощавшись и даже не взглянув в его сторону. И впервые в жизни ему не хотелось ничего изменять, может быть, оттого, что здесь никто его не спросит о настоящем имени и он сам волен выбрать любое ... Кфилонг поднялся. Но у порога вдруг задержался и произнес фразу, над которой Роман размышлял долгие часы, оставшись один: "В нашем мире многое становится яснее и проще. Не мучай себя, все образуется само собой. Здесь тебе искренне рады". И вышел не попрощавшись. Роман долго слушал тишину пустого дома, вдыхал его аромат и думал обо всем сразу и ни о чем конкретно. Потом встал, вышел на крыльцо. Двор был чистый, ухоженный, в хлеву ворочались домашние животные. Впервые в жизни кто-то в нем нуждался. Впервые в жизни ему принадлежал собственный дом. И это было очень странное, давно забытое чувство... Далеко в темном небе мелькнула какая-то тень. Роман проводил ее глазами до ближайших холмов и подумал о том, что надо будет спросить Кфилонга, летают ли по ночам люди-птицы. Что-то ему не понравилось в этой тени. Птица летела странным зигзагом, упорно стараясь скрыться за крышами высоких строений. Но стражи на башнях не подняли тревоги, а он знал об этом мире слишком мало, чтобы беспокоиться всерьез. Глава 2  Дом принял Романа как своего, и он спал крепко, без сновидений. Возможно, ему снились добрые сны, те самые, которые так трудно бывает вспомнить утром, когда ослепительно яркое солнце, не затененное ни единым облаком, заглянет в окно. Он проснулся от его нежарких лучей и долго лежал бездумно, пока крики голодных животных во дворе не вывели его из полусонного оцепенения. Пора было вставать и начинать новую жизнь фермера. За стенами бревенчатого дома человека двадцать второго столетия ожидал семнадцатый век. А он все еще не знал, радоваться этому или огорчаться. В хорошо налаженном хозяйстве хлопоты по уходу за скотом и домом не показались ему слишком обременительными. Раздражала лишь новизна обстановки. Некоторые нужные предметы приходилось искать по полчаса. И он недовольно ворчал на местные порядки, на то, что здесь довольно странно обращаются с гостями, на Элию, забывшую о нем, едва они встретились с россами. К обеду, закончив хлопоты по дому, он решил выбраться на улицу и разобраться в своем не очень-то определенном положении. У ворот он встретил Кфилонга, который мрачно сообщил, что старейшины родов ждут Романа в доме собраний. Дом собраний стоял посреди центральной площади городка. В зале за большим овальным столом сидели восемь пожилых мужчин. В домотканой одежде они казались крестьянами, сошедшими с му