возгласил меня и Эру мужем и женой: - Пусть дела, которые станут отныне вместе свершать Кон-Тики, звавшийся в небе Инко Тихим, и Эра Луа, носившая древнее имя Луны, будут столь же яркими, как эти вспышки небесного огня. И пусть счастье сопутствует новым мужу и жене и на Земле, и на Маре, и на любой другой звезде Вселенной! Да будет так во имя Жизни Кон-Тики с женой и всех, кто плывет с ними вместе среди грома и бури, знаменующих лишь превратности Жизни! Да будет так! Дождь, если этот поток можно было назвать дождем, лил не переставая несколько суток, все первые дни нашей с Эрой новой жизни. Мы были с ней всегда вместе. Счастливым она помогала своим видом, слабым - утешающим словом, подбадривала страдающих. Тиу Хаунак и Чичкалан вдохновляли примером гребцов. Гиго Гант был неутомим и позволял сменять себя только мне. Ива была с ним, добавляя этим сил. Жрецы Знания и певицы с танцовщицами неутомимо вычерпывали воду. В трюме было душно и пахло сыростью. Эра велела приоткрыть люки. Когда я сменил изнемогающего от усталости Гиго Ганта, он шепнул мне: - Слушай, Инко, настоящий шторм в открытом море... Нет, его корабль не выдержал бы. - В открытом море? - переспросил я, почувствовав ударение, сделанное на этих словах. Гиго Гант молча кивнул и свалился в глубоком сне. Ива положила его голову к себе на колени и сняла его очки, которые надо было беречь, как его собственные глаза. Чти он имел в виду? Шторм слишком слаб для океана, в котором мы давно должны были бы оказаться? Куда же делся океан? Мы переглянулись с Эрой, научившись понимать друг друга без слов. Корабль перебрасывало с боку на бок. Я старался держать его против волны. Воины Чичкалана помогали мне в этом веслами. Без них корабль давно бы перевернулся. Эра призналась мне, что почти все запасы еды уже уничтожены. - Хорошо, хоть жажды никто не ощущает, - добавила она, кивнув на бьющие в палубу струи. Каждый раз, сменяясь у руля, я бросался у. аппарату электромагнитной связи, чтобы услышать голос Мара или Моны Тихой с Луны. Но все мои попытки оказывались тщетными. Магнитная буря невиданной силы, очевидно, разыгралась на всей планете и непробиваемым экраном закрыла от нас остальной мир. ГЛАВА ПЯТАЯ. ПРИЗЕМЛЕНИЕ С замиранием сердца наблюдали мариане цветущую планету Зема с высоты, равной половине ее поперечника. (~ 3300 км) "Поиск-2" облетал Зему несколько раз за время ее оборота вокруг собственной оси. Медленно поворачивался в черной бездне исполинский шар, прикрытый густым облачным покровом, там и тут закрученным спиралями. Он был почти весь залит водой. Если на Маре вода может сохраняться лишь в глубинных водоводах, впитанная в почву оазисов или в виде ледяных покровов полюсов, то здесь, помимо полярных льдов, вода была разлита по всему шару. На долю суши, сплошь покрытой растительностью, оставалась едва ли четвертая часть, всей сферической поверхности. Можно было поражаться расточительной щедрости Природы, наделившей всеми благами эту чудом спасенную от столкновения с другим космическим телом планету. Богатая активным окислителем атмосфера превосходила по своим жизненным свойствам искусственный воздух глубинных городов Мара. В черноте неба на фоне серебристой звездной россыпи, казалось, быстро двигалась (но на самом деле прекратила свое сближение с Земой) Луа, остановленная силой взрывов. Мариане наблюдали эти взрывы, когда шар Луа выглядел по своим размерам таким же, как сейчас Зема. Сама Мона Тихая привела в действие с помощью электромагнитной связи торпеды распада. Они взлетели со своих наклонных направляющих, с таким трудом установленных на Луа тремя марианами, и должны были взорваться над диском звездолета гигантов. Все произошло в полном соответствии с расчетом. Мариане, конечно, не видели взлетевших торпед. Они лишь на мгновение ослепли от вспышки ярчайшей звезды на месте Луа. Поверхность ее будто исчезла со всеми своими бесчисленными горными кольцами, впадинами и кратерами. Когда яркость вспышки ослабла и снова стал виден космический ландшафт планеты, чем-то напоминавшей родной Мар, мариане, находясь уже в состоянии невесомости, ощутили на себе влияние взрыва, которого не учли. На Луа не было океанов, облако пара не могло настигнуть "Поиск-2", но... газы, образовавшиеся при взрыве, догнали корабль. Плавая в воздухе кабины, все трое мариан разом обрели свой былой "марианский" вес и упали на переборки, на окно обзора, на пульт управления. Больше других пострадал Кир Яркий. Вылетев из кресла пилота, он так ударился о панель приборов, что потерял сознание. Мона Тихая, забыв о собственных ушибах, бросилась к нему на помощь. Кряхтя и охая, к ней присоединился и Линс Гордый. Надо было как можно скорее привести в чувство Кира Яркого. Ведь ему, пилоту корабля, предстояло вывести его к Земе, посадить на ее поверхность в нужном месте, чтобы найти там Инко и его друзей. Но далеко не сразу он пришел в себя. Мучительная слабость вдруг сковала все его члены, не позволяла ему даже открыть глаза. Мертвенная бледность разлилась по острому лицу. К счастью, сила, вызвавшая ощущение веса, быстро ослабла. Состояние невесомости вернулось, и это помогло Киру Яркому прийти в себя. - Славный наш Кир, - сказал Линс Гордый. - Случилось так, как в твоем рассказе. Но только из слушателя я превратился в действующее лицо. И поплатился парой синяков. - На счастье нам, нет облака паров взорвавшихся морей, - вставила Мона Тихая. - Корабль "Поиск" не будет брошен так, как звездолет гигантов. Надеюсь, мы к Земе подлетим по воле Кира. Кир Яркий хотел улыбнуться, но лишь поморщился от боли: - Я все же рад, что вы припомнили рассказ об Ихха. Я тоже думаю о них, о тех, кто, может быть, погиб, стремясь спасти других. - И миллионы циклов не бьются их сердца, - сказала Мать Мона. - Пусть так, но все-таки они и после гибели своей смогли помочь всем тем, кто жив на Земе. Не будь их топлива распада, кто знает, чем кончилось бы все? - Я вычислил уже, - сообщил Линс Гордый. - Сближение Луа с Земой прекратилось. - Я счастлив, Линс! Не передать вам, как я рад! - Как чувствуешь себя, наш Кир? - заботливо спросила Мона. - Э, не беда, что нас встряхнуло! И не беда, что на Луа появился новый горный цирк. Он будет вечным памятником Ихха. - А ты? - Что я? Ушиб проходит скоро. Лишь бы рассеялся туман. - Тумана нет, наш Кир, - заметил Линс Гордый. Кир удивился. Мать Мона озабоченно смотрела на него. Она видела, каких усилий ему стоило занять место в кресле пилота. - Они собирались у Центрального Кресла, - задумчиво сказал Кир Яркий, закрывая глаза. - Перед нами теперь отнюдь не пустыня, - отозвался Линс Гордый, включая экран обзора с увеличенными деталями поверхности Земы. Потом уже с околопланетной орбиты изучали они загадочный мир, столь непохожий на скупой и чахлый Мар. Моря, моря, моря... Песчинки островов и огромные пространства суши. Сплошные заросли растений, горы, реки, водоемы... Но вместе с тем нечто странное было в облике рассматриваемой со столь близкого расстояния планеты. Она не слишком походила на знакомые карты звездоведов, составленные ими за тысячи и тысячи циклов наблюдения Земы. И это было тем более странным, что Инко Тихий сообщал о хорошем соответствии увиденной им впервые планеты с ее марианскими картами. Очертания ее материков и океанов в основном хорошо совпадали с увиденными с Мара. Впрочем, проверить это можно было лишь за очень долгий срок, когда за много наблюдений можно было устранить искажение лика планеты ее облачным покровом. Возможно, что и сейчас все дело было в облаках. На том и порешили. Судя по спиральным завихрениям в атмосфере Земы, там свирепствовали чудовищные ураганы. Они мешали Киру Яркому найти то место, куда один лишь раз мог приземлиться "Поиск-2". Ведь резервных запасов топлива на нем не было. Кир Яркий еще на Маре настоял, чтобы за счет ненужного, как он считал, запаса взять лишнюю торпеду распада, сделать тем взрывы на Луа более надежными, способными затормозить ее полет. Ошибиться в выборе места посадки мариане не могли, а электромагнитной связи с Инко Тихим не было. И неизвестно почему. - Ориентира нет, - сказал Кир Яркий. - Придется обойтись нам без него. - Не лучше ль выжидать? - усомнился Линс Гордый. - Возможно, бури, что мы видим сверху, вызвали помехи связи, и мы не слышим Инко. Когда-нибудь утихнут ураганы... - Ты знаешь по родному Мару, Линс Гордый, как долго бушуют там песчаные бури, - заметила Мона Тихая. - Не лучше ли подождать? - в гневе воскликнул Кир Яркий. - Как можно говорить о задержке, бездеятельном ожидании, когда нет сигналов от наших близких. Отсутствие сигналов - это и есть сигнал, быть может сигнал бедствия! Скорее сесть, скорее! - сразу загорячился он. - Куда? - спросил Линс Гордый. - Когда сигналов нет... - Или мы не мариане, не знатоки знания? Тебе, Первому знатоку вещества, не пристало задавать такой вопрос! - Кир Яркий снова, как бывало, накалился, едва наметился спор. И даже так угнетавшая его слабость отступила. - Спокойно, мариане, - прервала Мать Мона. - Что скажешь ты, Линс Гордый, если мы решим спуститься? - Уж коль спускаться, так лишь на основе марианских карт. Я тотчас же отмечу место, откуда шли сигналы Инко, - сказал Линс Гордый. - Ты прав, пожалуй, знаток знания, - поддержала его Мона Тихая. - Возьми же карты звездоведов. - Я одного боюсь, - заметил Кир Яркий, - что карты неточны и лик планеты прикрывает облачный покров. Линс Гордый выплыл по воздуху из кабины, чтобы заняться отождествлением старинных карт с видимым изображением на экране. Когда через несколько оборотов "Поиска-2" вокруг Земы он снова появился в кабине, лицо его было смущенным: - Поверьте, странный результат. Неужели Инко Тихий все свои сигналы передавал не с берега океана, как мы считали, а из района обнаруженного мною высокогорного озера? - Опомнись, Линс Гордый! Ты же знаток знания! - напал на него Кир Яркий. - Лучше сознайся в своей ошибке вычисления. Не может того быть!.. - Ошибки нет, - веско ответил Линс Гордый, хмуро глядя На Кира Яркого. - Наложение карты звездоведов на видимое здесь изображение, - он указал на экран, где в увеличенном виде появлялись различные части планеты, - указывает точно место, откуда Инко слал сигналы. Возможно, что "Поиск" им оставлен был в горах. Нам тоже нужно сесть там, рядом. Мне это ясно. - Как можешь ты так утверждать, почтенный Линс, пренебрегая содержанием сигналов. Передавались они не с корабля, а из Города Солнца, с берега моря, по которому плавал под изобретенным Гиго Гантом парусом корабль инков. И он прошел вдоль берегов. Тысячи тысяч шагов. Нам, марианам, не понять размеров океана. И о каком высокогорном озере может идти речь? Я не пойму, хотя тебе все ясно. - Мне ясно, что речь идет об озере, с берегов которого мы и получали сигналы группы Инко. Так карты говорят. Нет знатоков точнее звездоведов. - Прости меня, мой старый марианин, но, кажется, считалось, что упрямство не украшение храма мудрости. - Ты путаешь упрямство с убежденностью. А убежденность - дочь мудрости. Так издавна считают мариане. - Боюсь, что твоя убежденность скорее похожа на сироту. - Ну, знаешь ли, Кир Яркий! Чем вести такой тяжелый спор, я предпочту просить решения у Матери всех Матерей. - Остановитесь, мариане! Как ни расходитесь вы во мнениях, стремление все же у вас одно - действовать во имя Любви и Заботы. И только страстным желанием служить им я объясняю столь резкие суждения и слова, которыми вы их выражаете. - Ты слышала нас, Мать Мона. Решай сама, - сказал Линс Гордый. - Здесь нечего решать, - возвысил голос Кир Яркий. - Мы должны оказаться на берегу океана, о котором сообщали наши близкие, недалеко от впадавшей в него большой реки. Марианские карты нужны нам были до тех пор, пока мы не видели сами Земы, да еще с такого близкого расстояния. А теперь... Реальный мир планеты виден нами с высоты, сопоставимой с ее размерами. Его и должны мы изучить, а не быть в плену старых и сомнительных наблюдений с неимоверно большого расстояния, - убеждал Кир Яркий. - Нашел ли ты, Кир Яркий, предполагаемое место посадки? - спросила Мать Мона. - Помни, что нам не удастся вновь взлететь для перемены места. - Я знаю все. Я все учел, - заявил Кир Яркий. - Я определил, куда нам сесть. Сомнений нет. Вот посмотрите, сейчас мы пролетим над местом, столь похожим на описание Инко, что сомневаться просто невозможно. - И Кир Яркий, выбравшийся из кресла, подплыл к самому экрану, на котором виднелась поверхность Земы. В одном из проемов облаков там хорошо просматривался океанский берег, заросли растений на нем, скопление белых скал, а может быть, и искусственных сооружений близ излучины реки, впадавшей в океан. - Вот где совершали наши мариане свой Подвиг Разума. Вот наша цель, в которую нам надлежит попасть, а уж никак не в горы, отрезанные от морей. Там мы не встретим братьев! - И твою сестру, - добавила Мона Тихая. - В том, что говоришь ты, Кир, немало правды. Тяжело решать мне, зная о невозможности исправить ошибочный расчет. - Какая может быть ошибка? Ужель не верить собственным глазам и доверяться звездоведам, не столько увидевшим, сколько воображавшим далекую планету? Ужель не верить марианам, достигшим Земы раньше нас? - Я не хочу опровергать тебя, наш Кир, - вздохнул Линс Гордый. - Но можно ли без риска утверждать, что описание мариан и видимое нами совпадают? - О, Великий Знаток Вещества! Как бы ты отнесся к тем знатокам, которые, осмысливая суть вещей, выдумывают ее сами, а потом берутся защищать свою выдумку, как бы она ни была нелепа? - Замолкни, Кир! - прервала Мать Мона. - Слова твои владеют тобой, а не ты ими! Как можешь ты так говорить с Первым Знатоком Вещества на Маре? - Который пренебрегал там сокровенным устройством неделимых и познал их тайну лишь из древних сообщений фаэтов. - Так повелел Великий Старец, ты знаешь это сам. И мы. Матери Мара, свято блюли его Запрет, и не вини в том наших знатоков. - Легко так спорить. Яркий Кир, - печально вступил снова в разговор Линс Гордый. - Ты в буре слов готов винить меня. Но я виновен только в том, что знаю место, откуда слались нам сигналы. Зачем же подменять твердое знание произвольным выбором, основанным на свободном описании жизни мариан на Земе? Но если это все и так, я воздержался бы от выводов и обвинений. - В тебе вещает мудрость возраста, мой Линс, - вставила Мона Тихая. - Ох, тяжко сделать выбор мне, ибо каждый из вас обладает слепящей силой убеждения. Прости меня, Линс Гордый, но не под силу мне спуститься в горы, откуда не пробраться к морю, на берегу которого и воздвигнут Город Солнца. - Все ясно! - крикнул Кир. - В тебе сосредоточена вся Мудрость матерей, вся их Любовь, вся их Забота. И эта мудрость приведет нас к желанному берегу инков. И пусть здесь уступлю и я. Мы опустимся лишь там, где увидим белокаменные здания их Города Солнца. - Да будет так! - вздохнула Мать Мона. Щемящая тоска сдавила ей сердце. Холодный разум в ней боролся с пылким чувством женского начала. И, как это ни странно, пылкое чувство это было на стороне холодных рассуждений Линса, а ясный разум руководительницы склонялся к страстным аргументам Кира. ..."Поиск-2" пошел на приземление. Самодействующие приборы точно вывели его к намеченной точке поверхности Земы. Небо над этой точкой планеты было ясным, потому и виден был сверху берег океана. Теперь с меньшей высоты и мариане увидели белокаменные храмы, которые они приняли с орбиты за Город Солнца. Увы, это был не Город Солнца... Хотя Страна Храмов, как назвали ее потом мариане, находилась на берегу океана невдалеке от впадения в нее могучей реки. Корабль плавно опустился на землю, качнувшись на выпущенных лапах. Тучи дыма разлетелись по обожженной траве, смолк грохот двигателей, исчезло пламя. Настала тишина. Мариане знали, что теперь им не подняться, кроме как для возвращения на Мар. Полуголые люди, во всем похожие на мариан, только более крепкие и рослые, с высокими белыми повязками на головах пали ниц перед посланцами небес, спустившихся на "Летающей колеснице" (они здесь знали колесо!), в "вимане", как они ее назвали. Это не были инки или люди Толлы, не знавшие колеса. Они даже никогда не слышали о таких народах. Все это с горьким чувством скоро выяснили для себя "посланцы неба", сумевшие быстро освоить язык детей Земли. Поправить дело было невозможно. Оставалось ждать известий от Инко... и начинать общение с людьми. Так решила Мать Мона, приняв на себя задачу Миссии Разума своего сына. Линс Гордый ни словом не напомнил о своем "упрямстве". Он даже старался оправдать Кира Яркого изменениями, происшедшими на Земе из-за сближения с Луа: - Здесь поднялись горные кряжи и опустились в океан материки. Я высчитал, что именно так мог измениться лик планеты. Мы предотвратили столкновение Земы с Луа, но не могли смягчить их притяжения. Но бедный Кир всю тяжесть вины принял на себя. Потрясение было столь велико, что силы покинули его. Он не мог даже спорить с Линсом, возражать ему. Слабость, наступавшая на него еще в полете, теперь сломила не только его тело, но и дух. Сказалось облучение! Линс Гордый и Мона Тихая понимали, что оно было для Кира Яркого смертельным. Линс Гордый ухаживал за горбатым Киром, как заботливый Брат Здоровья. Но ничто уже не могло спасти юношу, который не задумывался о последствиях разведки. Он заплатил своей яркой и короткой жизнью за взрывы спасения, удержавшие Луну от столкновения с Землей. Кир Яркий умер... умер тихо, совсем не споря и даже улыбаясь Линсу и всем, кто оставался жить. По древней традиции Мара прах бедного Кира нужно было развеять в пустыне. Пустынь здесь, на Земе, не было, все цвело и буйно разрасталось. Мона Тихая решила развеять прах Кира над могучей рекой, протекавшей через Страну Храмов. Люди, узнав о решении Моны, которой поклонялись, столпились в ожидании на обоих берегах реки. В тот день свирепый ураган пришел на помощь Моне Тихой. Наивные же люди думали, что богиня, какой они считали Мону, просто вызвала бурю себе на помощь. И в час, когда валились в джунглях вырванные с корнем великаны, когда над берегом реки взвивались захваченные вихрем тучи песка, Мона бросала с обрыва горсть за горстью то, что осталось от жалкого тела, от страстного стремления служить Добру, от жажды жизни, знаний, правоты... Над простором реки с тучами песка смешался прах марианина, отдавшего жизнь людям, который желал счастья всем, но не изведал его сам... (По древней, неизвестно почему зародившейся традиции в Индии и ныне принято развеивать прах умерших над Гангом.) Люди в белых тюрбанах благоговейно наблюдали за посланцами небес, о которых сложили потом сказания, звучавшие в веках. ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЗАОБЛАЧНОЕ МОРЕ - Горе инкам, горе! - послышались крики на палубе. - Солнце гаснет! Мы с Эрой и Тиу Хаунаком, задыхаясь, выбежали из кабины управления и увидели в проеме облаков настоящее солнце, но словно остывшее, бледное, покрытое причудливыми тенями. - Пусть успокоятся инки, самое страшное позади, - переводя дух, сказал Тиу Хаунак. - Дождь наконец стих, а в небе видно не гаснущее Солнце, а подлетевшую и оставшуюся у Земли звезду. Таким мы увидели после прекратившегося ливня первое полнолуние на Земле. - Это очень странно, - тихо заметил мне Тиу Хаунак. - Все вычисления доказывали, что Земля не способна захватить себе в подруги чужое космическое тело. Она могла лишь столкнуться с ним. - Тиу Хаунак не учитывал прежде спасительных взрывов, толчок которых удержал Луну от падения на Землю. - Только постороннее вмешательство могло сделать Луну спутником Земли, - согласился земной звездовед и с отсутствующим, напряженным взглядом углубился в вычисления, которые непостижимо как умел производить в уме. - Мощь таких взрывов должна на столько же превосходить силу проснувшегося около Города Солнца вулкана, на сколько море больше корабля. - Тиу Хаунак мог бы быть вычислительной машиной фаэтов, - попробовал пошутить я, но наш ученик был настроен серьезно. - Мудрость фаэтов сделала их сильнее самой Природы, - сказал он. - Беда их была в том, что знание вещей опередило у них познание Справедливости. Потому сыны Солнца стараются прежде всего передать инкам учение Справедливости. Познание вещей придет к их потомкам, не будучи уже опасным. - Хотелось бы поверить этому, - вздохнул Тиу Хаунак. Я почувствовал его сомнение и тревогу. Был ли я полностью уверен в своих словах? Мог ли предвидеть все пути развития будущих народов Земли, пытливых и незнакомых? А если бы опасное познание вещей спустя тысячелетия пришло, скажем, к тем же обитателям материка Заходящего Солнца, носящим в себе наследственные черты людей Толлы? Разве трагедия Фаэны не могла бы повториться и здесь, на Земле? Я ни с кем не стал делиться своими тревогами. Все равно путь мариан, развивавшихся под знаком Запретов Великого Старца, представлялся мне неверным. Мне казалось, что истинный свободный разум не должен знать запретов и сам найдет правильное применение знания. ... Первое полнолуние совпало с радостным событием на корабле. У Имы родился сын. В честь нового ночного светила его назвали Лун Хаунак. Небо почти очистилось от облаков, и в нем сияло волшебное ночное светило, заливая море серебристым светом. Когда на него набегали полупрозрачные облака, они заставляли его мелькать в непостоянной дымке. И тогда казалось, будто не облака, а сама Луна мчится по небу. Наша любовь с Эрой началась, когда Луна выглядела изогнутым ножом. Теперь она была сверкающим диском. Инки думали, что такой она останется навсегда. Однако уже в следующие ночи край светлого диска стал темнеть, словно кто-то прикрывал его. Инки испугались. Не новыми ли бедами грозит такое изменение лика ночного светила? К тому же зловещие, низкие тучи черным туманом ползли по морю, сливаясь с серой пеной волн. Тиу Хаунак объяснил своим соплеменникам, что ничего страшного в происходящем нет. Луна светит не сама, а лишь отражает солнечные лучи. Солнце же всегда освещает лишь половину лунного шара, который теперь обегает вокруг Земли. И временами с Земли будет видна или полностью вся освещенная половина Луны, или только ее часть, которая будет выглядеть изогнутым ножом при своем приближении Инки слушали своего знатока знаний настороженно. Но за время нашего долгого плавания они убедились в правильности его предсказаний. Это пробудило среди инков необычайное к нему уважение, а у нас - гордость за своего ученика. И мы были счастливы, что инки ставили Тиу Хаунака в один ряд с нами, сынами Солнца. Так началась для нас жизнь Земли с ее новым спутником - Луной. Погода стала ясной. Инки выбрались из трюмов на палубу, боясь, однако, подходить к бортам, чтобы не опрокинуть корабль. Среди них появилась и Има с ребенком на руках и неизменным попугаем гаукамайя на плече. Только теперь я понял, почему она, дитя лесов, не расставалась с ним. Оказывается, у племени кагарачей был своеобразный обычай: по случаю рождения ребенка отпускать на волю рыбу или птицу. И Има трогательно заботилась о попугае, не расставаясь с ним ни при землетрясении, ни во время наводнения. Ей нужно было сохранить его, чтобы в нужный момент отпустить на свободу. Теперь на корабле должно было состояться это маленькое торжество. Мы с Эрой и Тиу Хаунаком стояли в толпе инков рядом с Имой. Гиго Гант с Ивой, как всегда, находились в кабине управления, удерживая корабль хотя бы против волны, поскольку неизвестно было, куда плыть. Има, держа на руках золотоголового сынишку, дала ему вволю покричать. Это было как бы сигналом. Она перерезала охотничьим ножом золотистый шнурок, сплетенный из ее волос, подбросила освобожденную птицу над волнами и звонко крикнула: - Нет большего счастья, чем свобода! Пусть гаукамайя получит ее, но даст взамен счастье маленькому Луну Хаунаку, будущему мужчине! Попугай радостно взмахнул яркими крыльями, заигравшими всеми цветами на солнце, сделал круг над кораблем, словно выбирая место, куда бы сесть, потом передумал, и полетел в сторону... неизвестно куда. Впрочем!.. Мы с Эрой переглянулись, ведь мы научились понимать друг друга без слов. Птица могла полететь... только к берегу! К желанному для всех нас берегу... Однако было странно, что суша лежала в противоположной Городу Солнца стороне. Об этом говорило само солнце в небе! И все-таки птица полетела несомненно к суше! Я тотчас отправился к Гиго Ганту. Там уже был Тиу Хаунак, он, как и мы, заметил направление полета птицы. - Надо поднимать паруса! - обрадовалась Ива, узнав новость. - Еще больше удаляться от Города Солнца? - нахмурился Гиго Гант. - Тиу Хаунак подсчитал, - сказал наш земной друг, - что время, какое может продержаться в полете попугай, не так велико. Берег, который он почуял, а может выть, и увидел сверху, где-то совсем близко. - Земля на горизонте! Сколько раз этот крик моряков будет звучать надеждой на спасение в грядущей истории человечества! Полоску суши увидел с мачты Чичкалан. - Пьяная Блоха заслужил свою чарку пульке! - радостно кричал он оттуда, отплясывая на перекладине "танец пульке" и неведомо как сохраняя равновесие. Мы не ошиблись. Попугай гаукамайя, наш крылатый разведчик, верно вел нас за собой. Скоро полоска на горизонте стала различимой уже и с палубы. Трудно передать всеобщее ликование на корабле. Даже Нот Кри поднялся на палубу. Но, мрачно взглянув на спасительную полоску, пожал плечами и спустился снова в трюм. По мере приближения к желанному берегу все большее недоумение овладевало нами. Всюду виднелись только голые угрюмые скалы без единого дерева на них. Неужели штормовые бури вырвали все с корнем? Но тогда остались бы лежать поваленные стволы. С большими предосторожностями корабль подошел к голым скалам. Спустили лодку. Мы с Эрой и Тиу Хаунаком и несколькими инками на веслах отправились исследовать землю. Может быть, это был вулканический остров, поднявшийся с морского дна? Предположение это как будто подтвердилось, когда мы обнаружили на шершавых илистых утесах не успевшие еще засохнуть водоросли. Бесплодный берег не сулил спасения. С этим горьким известием мы вернулись на корабль. Первое, что мы увидели там, была Има Хаунак с ребенком на руках и... попугаем на плече. Гаукамайя сам вернулся к людям. Он не нашел свободы на мертвом острове. - Это не остров, - сказал Гиго Гант, тяжело дыша. Тяжело дышал не только он, вышедший нам навстречу, но почти все инки, за исключением тех, кто спустился в Город Солнца с высоких гор. Как вестник бедствия появился на палубе Нот Кри и объявил сдавленным голосом, что ему удалось установить с помощью хитрого опыта, что мы находимся сейчас на высоте по меньшей мере пяти тысяч шагов над уровнем прежнего моря. Известие это ошеломило нас, но помогло сделать верные выводы о происшедшем. Еще на Маре я, как уже признавался вначале, грешил различными гипотезами, восстанавливая против себя уважаемых знатоков знания. Эта склонность помогла мне теперь. - Море не могло целиком подняться на такую высоту, - решил я. - Очевидно, лишь часть его стала заоблачной. Должно быть, материк, где все мы жили, под воздействием проснувшихся из-за приближения Луны внутриземных сил выпучился. Но такое поднятие земной коры в одном месте непременно должно быть связано с опусканием другой ее части. - Что хочет сказать мудрый Кон-Тики? - спросил Тиу Хаунак. - Если бы это поддавалось расчету, Тиу Хаунак мог бы проведенными в уме подсчетами доказать, что соседний материк, лежащий к заходу Солнца, на котором жили белые бородачи, опустился в морскую пучину. - И на нем погибли единственные зачатки разума, проявившиеся у потомков фаэтообразных зверей, населивших Землю, - объявил появившийся в двери кабины управления Нот Кри, слышавший мои слова. - Решить это можно, лишь поднявшись снова в космос и наблюдая земной шар со стороны. Мы могли бы сравнить очертания знакомых материков с теми, которые увидели бы теперь, - логично заключил Гиго Гант. - Гиго, мой Гиго укажет выход, - сказала Ива. - Выход прост, - продолжал Гиго Гант. - Если мы находимся в море, поднятом за облака, то перед нами не мертвый остров, а новая часть поднявшегося мертвого материка. Чтобы найти леса и плодородные края, нужно вернуться к Городу Солнца. - Как? Снова плыть через море? - ужаснулась Эра. - Гиго Гант прав, - согласился я со своим другом. - Перед нами находится та преграда, которая, поднявшись со дна, заперла заоблачное море, сделав его озером. Гиго Гант уверенно вел под парусами наш корабль. Озеро Тики-кака (инки сохранили за ним название былого залива) оказалось не столь уж большим. Попугай мог бы перелететь его в поисках свободы. Но он уже не хотел улетать от Имы. Наконец мы достигли руин Города Солнца - Каласасавы. (Современное высокогорное озеро Титикака расположено в Андах, на границе Перу и Боливии на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря. На берегах его находятся морские раковины и окаменевшие морские водоросли. Близ развалин Каласасавы удивляют остатки портовых сооружении морского типа.) Здесь сохранился мол, защищавший гавань от океанских вод. К нему и направился наш корабль, чтобы ошвартоваться. К нашему изумлению и радости, набережная и мол были полны людей, вышедших нас встречать. Мудрый вождь Хигучак, правивший инками в самую тяжкую для них пору, потеряв часть людей и вместе с ними старого вождя Акульего Зуба, сумел сохранить племя и привести его обратно в город после окончания землетрясения. Гордая и сдержанная Има молча припала к груди седого отца, который с нежностью взял от нее своего внука. Потом мы осматривали залитые застывшей лавой улицы с выступавшими прямо из новых скал руинами домов. Самым удивительным оказалось, что Ворота Солнца уцелели. Ничего, кроме возникшей от первого толчка трещины, не выдавало перенесенных ими катаклизмов. Тиу Хаунак, скрестив руки на груди, любовался ими. Мы с Эрой подошли к нему и увидели Иву, бежавшую со стороны Города Солнца, словно на марианском состязании в беге без дыхания. Еще издали она крикнула: - Мама! - и, добежав, упала без чувств. Когда нам удалось привести ее в себя, она прошептала: - Электромагнитная связь... Мама на корабле "Поиск-2". - Где, где она? - Опустилась далеко... на другом материке... в стране великолепных храмов... - Почему же они не летят сюда? - У них ни топлива... ни пилота... - А Кир Яркий? - Излучение распада вещества... Он нашел на Луне заряды фаэтов... И еще топливо звездолета гигантов... Все это ему удалось взорвать. Потому Луна и не упала на Землю... - Почему они не сели на наш материк? - Все на земном шаре изменилось... Соседний с нами материк утонул... Они опустились на другой материк... Кир Яркий ошибся... Его уже больше нет... Излучение... - Бедный Кир Яркий! - прошептала Эра. - Мы должны лететь к ним на выручку, - решил я. Тиу Хаунак вопросительно смотрел на меня, не понимая языка мариан. Я объяснил ему все. - Мы вернемся, - пообещал я. - А мы с Гиго останемся, - твердо объявила Ива. - Ты, Инко, привезешь маму сюда, к нам... на нашем "Поиске". В тот же день Чичкалан отправился в горы проверить состояние нашего корабля. Вернулся он веселый. - Пусть Пьяная Блоха никогда не попробует больше пульке, если он не видел замечательного зрелища! - Чичкалан видел корабль? - хором спросили мы его. Он замотал головой: - Нет! Небесная Чаша превратилась в огнедышащую яму. Из нее поднимается огонь и дым, разъедающий глаза. Через край выливается Огненная река. - Отчего же так весел Чичкалан? - Пьяная Блоха знает, что стоит Кетсалькоатлю только приказать Огненной реке вернуться обратно, как он приказал сделать это морю, и Небесная Чаша всплывет невредимой из дымящейся ямы. Чичкалан заслужил свою пульке, наслаждаясь ею в стороне, а мы, сыны Солнца, беспомощно глядели друг на друга. Только Тиу Хаунак понимал наше бессилие. ГЛАВА СЕДЬМАЯ. МЫ ВЕРНЕМСЯ! Инки восстанавливали Город Солнца. Тиу Хаунак, Хигучак, Чичкалан работали наряду с каменотесами. Каждый из людей Каласасавы принял на себя добровольное обязательство, помимо обычной своей работы для общины, еще отдать и часть своих сил на расчистку улиц, уборку гор щебня и постройку новых зданий. Помогали разбирать развалины и восстанавливать дома и мы, сыны Солнца. Гиго Гант вызывал всеобщее восхищение, поднимая еще более тяжелые камни, чем могучий Чичкалан. Я тоже таскал камни, но меня угнетала иная, ни с чем не сравнимая тяжесть. И не только меня одного. По необъяснимой связи явлений и чувств вид восстанавливаемых зданий, постепенно оживающий Город Солнца пробудили во мне, в Эре, Иве и Гиго Ганте, не говоря уже о Ноте Кри, щемящее чувство тоски по родному Мару. Если бы хоть часть этой совсем не нужной для Земли в таком количестве воды можно было бы перенести на Мар, если бы создать на Маре атмосферу и не жить там в замкнутых пещерах, дыша искусственным воздухом! Какая чудесная стала бы планета! Пусть Мар бесконечно беднее и суровее Земли, он все же был родным и звал к себе. Но на возвращение домой уже не оставалось надежды. Материк со страной великолепных храмов, где опустился корабль Моны Тихой, был отрезан от нас беспредельным океаном, на дне которого утонул материк. Мы назвали его по имени Моны Тихой - материк Мо. Тоска!.. Я, всегда восхищавшийся роскошной природой Земли, искал сейчас пустынных мест, каменных россыпей, где не росло бы ни травинки, и там сидел в безысходном раздумье. Эра знала, где меня найти. - Инко, - сказала она, садясь рядом на камень, - мне кажется, что все-таки можно добраться до Моны Тихой. Вспомни о корабле Гиго. Разве мы не сможем плыть на нем через океан, как он сам собирался перед "потопом"? Я горько усмехнулся. Милая, милая Эра!.. Ей так хочется утешить меня. Но она упрямо продолжала: - Я понимаю, что залив Тики-кака стал озером, поднятым за облака. Но разве нельзя разобрать корабль по дощечкам и попросить наших друзей спустить их к новому берегу океана там, внизу? Я в изумлении посмотрел на свою подругу. Вероятно, глубокий смысл и опыт несчетных поколений заключен у нас на Маре в том, что высшим органом управления стал там Совет Любви и Заботы, Совет Матерей. На Земле это даже трудно представить, но вот сейчас моя Эра снова напомнила мне о родном Маре. - Луна стала спутником Земли. Непосредственная опасность миновала, - продолжала Эра. - Мы не нарушим Долга, если оставим сейчас наших земных друзей. Им предстоит светлая жизнь на многие тысячелетия, если они и дальше пойдут по пути Справедливости. Я раздумывал над замыслом Эры. Перенести корабль, опустить его на пять тысяч шагов вниз по отвесу?.. В тот же день я говорил об этом с Гиго Гантом. Наш инженер сначала был ошеломлен, так же как и я. Ива, та взволновалась. Оба признались мне, что тоска овладела и ими. Может быть, она была следствием всего пережитого. - Но нам с Гиго нужно остаться, - сказала Ива и расплакалась. - Мы дали клятву никогда не оставлять инков, - всхлипывая, добавила она. Гиго Гант понуро стоял рядом с ней, протирая очки. На его лице отражались все чувства, терзавшие его. Тиу Хаунак с высоко поднятой головой выслушал нас. Когда мы сказали о возможном плавании на спущенном с гор корабле, на его смуглом лице с горбатым носом не отразилось ничего. Он спокойно сказал: - Тиу Хаунак знал, что сыны Солнца придут к этой мысли. Он и сам мог бы им сказать об этом, если бы не боялся остаться без них. И тогда Ива с решительностью, присущей марианкам, объявила, что они с Гиго Гантом останутся и что она ждет ребенка. Лицо Тиу Хаунака просветлело. - Пусть благословенно будет дитя Солнца, которому предстоит править инками, не имея в крови крупинок сердца ягуара. Чичкалан, узнав о нашем замысле, попросил взять его с собой. Мы напомнили ему, что он только что выбрал себе юную жену из числа танцовщиц. Я хорошо помнил ее, со шрамом на бедре, спасавшую вместе с сестрой своего деда. Чичкалан усмехнулся и сказал, что согласен лететь со мной хоть снова на небо и... даже без жены. Мы не захотели разлучать их и пообещали взять обоих. Тем более что корабль, доставив нас на материк великолепных храмов, должен был вернуться. Поэтому Чичкалану предстояло взять себе в помощь наиболее смелых и отчаянных инков, прежде уже плававших с ним и с Гиго Гантом. Охотники нашлись. Ну а о помощниках и говорить нечего. Не было инки, который не стремился бы помочь нам, хотя все они искренне страдали от мысли, что должны будут расстаться с нами. Чувства этих людей были для нас наградой за все, что мы перенесли вместе с ними и ради них. x x x Под руководством Гиго Ганта корабль стали разбирать на отдельные доски. Его остов был облеплен людьми, как трудолюбивыми насекомыми земных лесов. За короткий срок красавца корабля, качавшегося у причала былого морского порта, не осталось. На набережной появились аккуратно сложенные груды дерева с письменами на каждом кусочке. На берегу моря эти значки помогут собрать корабль таким, каким он выстоял все невзгоды плавания во время "потопа". Затем сотни инков, нагрузившись деревянными частями, возглавляемые Хигучаком, отправились вдоль берегов озера Тики-кака. Мы не могли пересечь озеро и начать разборку корабля на другом его берегу, более близком к океану, потому что корабль не взял бы с собой всех необходимых носильщиков. Старыми тропами инки шли до тех пор, пока вновь возникшие горные складки не исказили знакомую местность. Пришлось выслать вперед разведчиков. Они находили, и порой и прокладывали новые пути, по которым устремлялись носильщики. Мы, сыны Солнца, разделяли тяготы наших друзей. Каждый из нас нес что-нибудь из частей корабля. Нам с Эрой достался рулевой механизм. К концу дня он, казалось, весил вдвое больше, чем с утра. Я не услышал от Эры ни вздоха, ни слова жалобы. Никогда мне не забыть того дня, когда мы вышли к обрыву, за которым начинался спуск и куда отступило после катастрофы море. Спускаться всегда труднее, чем подниматься. Каждый из носильщиков понимал, что ни одна часть корабля не должна пропасть, иначе не собрать судна. А уронить ношу в пропасть было так легко! Лишь железная выносливость людей победила. Вся армия носильщиков без единой потери в пути спустилась к новому берегу океана. Последние тысячи шагов пришлось прорубаться сквозь молниеносно возникшие здесь заросли. Шум прибоя казался нам наградой за непосильный труд. И сразу же, без отдыха, люди под руководством Гиго Ганта принялись собирать корабль, спустившийся сюда из-за облаков. Вскоре наш красавец покачивался на волнах у отвесной скалы небольшой бухты. На корабль погрузили все необходимое для дальнего путешествия. Наконец настал день, когда мы с Эрой, Нотом Кри, Чичкаланом с женой и еще двумя инками матросами перебрались на корабль. Близился тяжкий миг разлуки. Мы прощались не только с инками, но и с Ивой и Гиго Гантом. В толпе провожающих почему-то не оказалось старого Хигучака. Мы не хотели уплывать без нашего первого друга, встреча с которым заложила сообщество инков. Но больше ждать было невозможна. Все столпившиеся на скале инки закричали и замахали руками. Я видел, что в бухту входит первобытное суденышко, каким пользовались кагарачи-рыбаки до знакомства с нами. Это был плот, связанный растительными волокнами из нескольких очень легких бревен с мягкой и упругой пористой древесиной. Рыбаки столетиями плавали на этих примитивных мореходных средствах. При всех своих недостатках плоты не тонули, даже залитые волнами. Древнее сооружение было теперь усовершенствовано. На нем подняли изобретенный Гиго Гантом парус, и гребцы орудовали длинными веслами. У мачты стоял Хигучак. Бывший рыбак кричал нам. Я подумал, что наш друг решил выйти с нами вместе в море, но не угадал его намерений. - Пусть сыны Солнца возьмут на корабль этот плот, - услышали мы его голос. - Если океанские бури разобьют и потопят корабль, то бревна плота никогда не утонут. На них сыны Солнца могут плыть до самого неба. Мы переглянулись с Нотом Кри. - Надобно отказаться от бесполезного балласта, - сказал Нот Кри. - Какое варварство! Безнадежны попытки развивать столь примитивные мозги! Снова разошлись мы во мнениях с Нотом Кри. Но я не мог отвергнуть дар друзей, выражавших по-своему заботу о нас. Плот был погружен на корабль. Огромный Гиго Гант стоял на скале, рыжебородый, "четырехглазый", и трогательно оберегал свою маленькую жену, чтобы она не оступилась. - Инки прощаются с Кон-Тики, - торжественно сказал Хигучак. - Пусть сыны Солнца знают: вместе с ними заходит Солнце. - Это было верно, потому что мы уплывали в сторону захода Солнца. Но Хигучак имел в виду иное. - Заходит Солнце для инков. Солнце-Тики покидает их. Но его ученик Тиу Хаунак, оставшийся в Каласасаве, поднимет город из руин, и двое сынов Солнца будут счастливо жить и править инками. Однако пусть Солнце-Тики пообещает инкам, что вернется. Простодушный старик не мыслил, что мы можем уплыть совсем. - Пьяная Блоха знает! - крикнул с корабля Чичкалан. - Сыны Солнца умеют возвращаться на Землю даже после своей смерти. Пьяная Блоха сам это видел... - Пусть Кон-Тики скажет, что вернется, - настаивал Хигучак. В его словах было столько искреннего чувства, что я не мог не крикнуть: - Мы вернемся! Лицо Нота Кри перекосилось. - Достойно ли так лгать этим полуразумным существам? Совет Матерей не оправдает подобной лжи. - Мы вернемся! - снова крикнул я. Эра звонко поддержала меня: - Мы вернемся! Нот Кри пожал плечами и отвернулся. Матросы перерубили удерживающие корабль канаты, и он тронулся, увлекаемый отливом, который означал, что Луна зашла за горизонт и притяжение ее не сказывается на море. Скала начала отодвигаться. Толпа инков кричала. Многие из них рыдали как дети. Комок подкатился и у меня к горлу. Я сам готов был рыдать и не мог произнести ни слова. Только Эра снова крикнула, что мы вернемся. Я верил в это. Мы прилетим, конечно же, снова прилетим сюда с Мара на новом космическом корабле. Народы-братья будут теперь связаны со Вселенной. Но сначала нам предстояло пересечь океан на легкой посудинке, еще никогда не плававшей так далеко. ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ОКЕАН Лиана, жена Чичкалана, гибкая, как растение, имя которого носила, исполнила на палубе выразительный "танец прощания". А потом ветер надул паруса, и корабль стал быстро уходить от берегов. Давно исчезла из виду скала с толпой провожающих нас инков. Отодвинулась в дымку горная гряда, за которой где-то там, к восходу Солнца, находился возрождающийся из пепла город с Воротами Солнца около него. На миг мне показалось, что сквозь свист ветра я слышу знакомый голос Имы, словно сверкающий в переливах Солнца. Но я знал, что среди инков носильщиков женщин не было. Должно быть, во мне звучала память о тех, кто стал мне особенно дорог. Все они остались далеко позади, а впереди был безграничный океан. Нот Кри сумел распознать новое океанское течение, которого не могло, как он утверждал, быть прежде. Он доказывал, что лишь исчезновение материковой преграды позволило течению повернуть от покинутого нами берега в открытый океан. Меня это обрадовало. Но Нот Кри остался мрачным. Казалось, теперь ничто не могло радовать его. Он лишь чуть оживлялся, когда заходила речь о возвращении на Мар. Конечно, тогда оживлялись и мы с Эрой. Аппаратура электромагнитной связи, помещавшаяся в красивом диске, который я всегда носил на груди, доносила до нас голос Моны Тихой. Чичкалан, даже издали слыша этот незнакомый голос, падал ниц, считая, что Кетсалькоатль разговаривает с другими богами. Мать и ее единственный спутник, знаток вещества Линс Гордый, вступили в общение с людьми. Они не рискнули менять их общественный уклад, как попытались сделать мы в Толле, но обучали их владеть своим телом так, как это умеют на Маре. Они начали с системы дыхания с задержкой, а потом рассказали о страшной войне распада, случившейся на Фаэне, предостерегая людей от пагубного пути их грядущих поколений. Возможно, что это было еще преждевременно, но Мона Тихая сообщала, что жрецы храмов записали ее сказания о фаэтах, называя ее богиней Шивой, а корабль, на котором она прибыла, - "Летающей колесницей". (Очевидно, в той стране знали колесо!) "Сверкающий снаряд, обладающий сиянием огня, лишенного дыма, был выпущен. Густой туман внезапно покрыл войско. Все стороны горизонта погрузились во мрак. Поднялись несущие зло вихри. Тучи с ревом устремились в высоту неба. Казалось, даже солнце закружилось. Войско было сожжено, испепелено на месте. Оружие похоже было на огромную железную стрелу, которая выглядела как гигантский, посланец смерти. Чтобы обезвредить одну такую неиспользованную стрелу, ее требовалось измолоть в порошок и утопить в море. Уцелевшие воины спешили к реке омыть одежду и оружие... Пламя Индры, обрушенное на Тройной Город, сверкало молнией ярче десяти тысяч солнц". (Из древнеиндийского эпоса "Махабхарата", перевод с санскрита Л. Горбовского.) Так со слов Моны Тихой представили себе земные жрецы оружие распада фаэтов. А вот как описали они "Летающую колесницу" "О том, как изготовить детали для "Летающей колесницы", мы не сообщаем не потому, что это неизвестно нам, а для того, чтобы сохранить это в тайне. Подробности устройства не сообщаются потому, что, узнанные всеми, они могли бы послужить злу". (Древнеиндийский поэтический источник "Самарангана Сутрадахра", перевод с санскрита А. Горбовского.) Узнаю Мону Тихую, Первую Мать совета Любви и Заботы, всю жизнь охранявшую Запреты Великого Старца! И дальше: "Сильным и прочным должно быть его тело, сделанное из легкого материала, подобно большой летящей птице. Внутри следует поместить устройство с ртутью и железным подогревающим устройством под ним. Посредством силы, которая таится в ртути, которая приводит в движение несущий вихрь, человек, находящийся внутри этой колесницы, может пролетать большие расстояния по небу самым удивительным образом... Колесница развивает силу грома благодаря ртути. И она сразу превращается в жемчужину в небе". (Древнеиндийский поэтический источник "Самарангана Сутрадахра", перевод с санскрита А. Горбовского.) Вот как отложилось в умах людей устройство космического корабля фаэтов. Очевидно, ртутью, единственным тяжелым и жидким металлом на Земле, Мона символизировала непонятное людям космическое горючее, которым пользовался "Поиск-2"... В свою очередь, мы сообщили по электромагнитной связи Моне Тихой, что мы плывем к ним на большой парусной лодке, поскольку наш космический корабль "Поиск" погиб в жерле вулкана. Самым тяжелым было сказать матери, что моя сестренка Ива навсегда осталась с инками на Земле. Ответ Моны Тихой был неожиданным: - Таков Закон Природы. Дочери уходят от матерей, создавая новые семьи. - И я услышал вздох с другого полушария Земли. После этого разговора с Моной Тихой обстановка в море вокруг нашего корабля резко изменилась. Сначала подул сильный ветер. Поначалу мы обрадовались, кораблик наш стал перелетать с гребня на гребень. Мы приближались к цели со всевозрастающей скоростью. Однако попутный ветер скоро стал тревожить. Он налетал шквалами, грозя порвать паруса. Теперь наш корабль уже не качало, а почти подбрасывало в воздух. Удержаться на ложе было невозможно. Я вспомнил напутствия Гиго Ганта, как следует лежать в бурю: только на животе, расставив локти и ноги. Я попробовал и убедился, что могу теперь удержаться на ложе... Я научил так же приспосабливаться Эру и Нота Кри. Чичкалан в этом не нуждался, неся основную тяжесть управления кораблем. Так же, как и его учитель мореходства Гиго Гант, он не покидал кабины управления, привязывая там себя веревками. Нередко волна, прокатываясь по палубе, распахивала дверь и, уносясь обратно в море, пыталась захватить рулевого. Но Чичкалан был упорен и стоек, не говоря уже о силе и ловкости. Я сменял его, всякий раз вспоминая о нашем могучем Гиго Ганте, который во время "потопа" позволял только мне заменять его у руля. Шторм крепчал. Море походило уже на горную страну с хребтами и каньонами. Мы то взлетали на вершины, то скользили вниз, проваливаясь в ущелья, чтобы потом снова взлететь. Мачты грозили рухнуть. Пришлось убрать паруса. Мы знали, что такое Пылевые Бури Мара, когда летящая стена песка засыпала вездеход, сбивая его с ног. Сейчас словно все бури Мара слились воедино, но не песчаными, а водными лавинами обрушивались на нашу утлую скорлупку, какой выглядел среди разъяренной стихии наш корабль, еще недавно казавшийся красавцем. Но худшее было впереди. Пока валы были огромными и расстояние между ними все увеличивалось, мы еще могли лавировать, спасаясь между хребтами или балансируя на их гребнях, но скоро с океаном стало твориться нечто невообразимое. Вместо длинных водяных хребтов вокруг нас теперь метались конические вершины, бурля и вращаясь, как песчаные смерчи. С громом и свистом ударяли они корабль, креня его набок, сметая все с палубы. Если бы каждый из нас не привязался к мачте или надстройкам, его унесло бы в море. Трюмы затопило. Не было тех отчаянно боровшихся за жизнь инков, которые вычерпывали воду из трюмов во время "потопа". Наши ничтожные усилия справиться с водой в трюмах били бесполезны. Корабль все ниже погружался в воду. Небеса разверзлись в слепящих зигзагах. И, наконец случилось самое страшное. Конические волны, вертя кораблик, с воем сшиблись, как в смертельной схватке, и переломили наше судно пополам. Красавец Гиго Ганта перестал существовать. Корабль пошел ко дну, а мы... остались на древнем плоту - подарке Хигучака, заблаговременно привязали там себя. Мы мысленно простились с кораблем, радуясь, что хоть часть запасов, съедобных клубней и пресной воды была перенесена по настоянию Эры на плот. Волны с прежней яростью обрушивались на нас, но уходили между щелями бревен. Я боялся за растительные волокна, связывающие их. Однако наше сооружение как бы приспособилось к новым условиям. Очевидно, гибкие связки намокли, разбухли и, что особенно важно, глубоко врезались в мягкую древесину, которая защищала их от перетирания. Мы чувствовали, что плывем теперь не по океану, как на корабле, а в самом океане. Вода была не только под нами, не только рядом, она была вокруг нас и даже над нами, то и дело перекрывая плот полупрозрачным зеленым сводом. Вот тогда пригодилась нам тренировка в беге без дыхания. Мы умудрялись остаться в живых, находясь подолгу под водой, споря с исконно морскими животными. Впрочем, Чичкалан и инки тоже перенесли такое испытание, хотя и чувствовали себя несравненно хуже нас. Наконец шторм начал стихать. В облаках появились просветы. Мы увидели звезды и смогли определить свое местонахождение. Оказалось, шторм хотя лишил нас корабля, но подбросил к желанному материку на огромное расстояние, которое даже под всеми парусами кораблю пришлось бы преодолевать очень долгое время. Нот Кри, сделав вычисления, сообщил нам об этом. - Впрочем, это уже не имеет для нас значения, - с нескрываемой горечью добавил он в заключение, - ибо плыть на этом сооружении невозможно. - Но ведь мы плывем, - напомнил я. Нот Кри пожал плечами и отвернулся. Скоро я понял, что он имеет в виду. Чем же нам питаться, пока нас будут нести переменчивые волны? На плоту осталось лишь небольшое количество клубней, любимой пищи инков, запасы зерен нашей марианской кукурузы, снятых с земных полей, и еще некоторые виды земной растительной клетчатки. Однако на всех нас этого не могло хватить надолго... Узнав о моей тревоге, Чичкалан расхохотался: - Разве бог Кетсалькоатль уже не позаботился обо всем этом? - И он показал на трепещущую на бревнах рыбу, которая принадлежала к числу тех, что выпрыгивают из воды. Перелетая по воздуху, она и попала на наш плот. - Пища сама по воле Кетсалькоатля идет к нам в руки. Даже угроза голодной смерти не заставила бы ни одного из мариан употребить в пищу труп убитого существа. Рыбы и другие обитатели моря кишели вокруг нас. Чичкалан, два инка и Лиана занялись рыбной ловлей, не составлявшей здесь никакого труда, за что Чичкалан не уставал воздавать мне незаслуженную хвалу. Я понимал, что люди воспитаны в иных, чем мариане, условиях. Они останутся такими еще долгое время. Нелепо отговаривать их от питания живыми существами или убеждать в необходимости перейти (после спасения, конечно) на искусственно полученную пищу (как на Маре) без отнятия чьей-либо жизни. Однако сам вид того, как живое существо трепещет, вырванное из привычной среды, и погибает, меняя в агонии даже свою окраску, приводил меня. Эру и Нота Кри в содрогание. У нас на глазах люди отнимали жизнь у живого существа, чтобы продлить свою собственную. Но убеждать инков не делать этого было бессмысленно. Так получилось, что все запасы питательных клубней и зерен на плоту остались нам, сынам Солнца. Не случись этого, не было бы и моего повествования. Иногда морские существа, приближаясь к плоту, серьезно угрожали нам. Огромные, страшные, зубастые хищники, изогнутый рот которых напоминал нож для резки кукурузы, только ждали случая схватить любого из нас. И надо отдать должное бесстрашию Чичкалана и инкам, умудрявшимся вытаскивать морских разбойников на плот, оставляя в полнейшем недоумении их свиту из рыбешек. А однажды огромное плавающее животное, извергавшее из себя фонтаны воды, приблизилось к нам настолько, что малейшее движение его хвоста разнесло бы в щепки наши бревна. У нас не было никаких средств справиться с ним. Чичкалан бросился передо мной на колени, умоляя о помощи. И когда существо это, приблизившись к нам на опасное расстояние, вдруг нырнуло и прошло под нами где-то в глубине, он принялся благодарить меня за то, что я воспользовался своей якобы безмерной властью. Мы тщетно старались рассмотреть морского гиганта в щели между бревнами, через которые обычно любовались плававшими под нами рыбами. Плохо, что Чичкалан почти убедил меня в моей божественной силе. Инки поедали пойманных рыб сырыми, высасывая их. Вероятно, это было отвратительно, но, несомненно, утоляло их жажду. Запасы воды опять достались только нам с Эрой и Нотом Кри. Погода установилась тихая, если не считать устойчивого ветра, который надувал наш парус, так счастливо изобретенный для инков Гиго Гантом. Ветер уверенно гнал наш плот к тому месту, где, по нашим расчетам, еще недавно существовал материк Мо. - Земля! Земля! - закричала ловкая Лиана, забравшись на мачту и живым украшением венчая парус. Огромные волны, отголосок дальнего шторма, медленно катились по поверхности океана, бережно поднимая плот на свои спины. И вот с высоты водяного хребта скоро мы увидели торчащую из воды гору, вернее, ее вершину. Она была покрыта деревьями, которые по берегам были затоплены по самые вершины. Очевидно, еще не так давно они росли на горе, ставшей теперь островом. Изо всех сил мы пытались повернуть наш плот к этой одинокой горной вершине среди океанских вод, но упрямый ветер и течение проносили нас мимо. Лиана упала на бревна и стала горько рыдать. Чичкалан осуждающе посмотрел на нее, потом подмигнул мне. А когда прямо перед нами возник новый лесистый остров, он принялся отплясывать на плоту танец, заставив Лиану присоединиться к нему. Остров тоже напоминал горную вершину, но оказался не в стороне от нас, как предыдущий, а прямо перед нами. Орудуя рулевым веслом, нам удалось направить к нему плот. Затопленная гора была скалистой. Волны прибоя не только разбивались о ржаво-красные скалы, но и бурлили на подступах к ним. Фонтаны воды, словно выброшенные морскими чудищами, то и дело вставали в одних и тех же местах, окруженных белой пеной. Лиана снова забралась на мачту и закричала: - Люди! Люди! Действительно, весь береговой склон горы усеяли островитяне, увидевшие нас. Вероятно, они были обитателями затонувшего материка и жили в горах или случайно оказались там, благодаря чему и спаслись. Теперь при виде нас они прыгали по берегу, что-то кричали и махали нам руками. Может быть, звали нас к себе или хотели предостеречь от чего-либо. - Надобно тотчас же свернуть в сторону! - вскричал Нот Кри. - Нельзя довериться варварскому племени потомков фаэтообразных. Они способны просто сожрать нас всех или принести в жертву кровавым божествам, ибо такова сущность людей. Эра с упреком посмотрела на Нота Кри, но он стоял на своем. Я передал Чичкалану, о чем говорит белый бог с малым числом волос на голове, как звали его в Толле. Чичкалан разделил опасения Нота Кри. Он по давней привычке предпочитал не верить незнакомцам. Плот неотвратимо несло на рифы. Управлять им мы были не в состоянии. Я сказал, чтобы все прыгнули в воду и постарались плыть к берегу. Нот Кри молча отвернулся. Уже из воды я увидел его одинокую фигуру, стоящую у мачты. Пловцам было легче проскочить опасные камни. Нас с Эрой пронесло между рифами, словно мы плыли в бурлящем горном потоке среди водоворотов. Мелькнули Чичкалан и Лиана, чуть дальше над пеной виднелись головы наших друзей инков. Нота Кри не было... Мы увидели, как встали дыбом бревна плота. Рвущиеся к скалам волны, словно в отместку за наше успешное плавание по океану, крушили плот в щепки. Из круговорота, куда попал плот. Ноту Кри уже не выплыть. Мы же благополучно выбрались на берег в сравнительно тихой бухте. К нам бежала толпа людей. Друзей или врагов? Этого мы не знали. ЭПИЛОГ. "ЛЕТАЮЩАЯ КОЛЕСНИЦА" Все в мире покроется пылью забвения, Лишь двое не знают ни смерти, ни тления, Лишь дело героя да речь мудреца Проходят столетья, не зная конца. Фирдоуси Кончаю. Уже нет сил рассказать обо всем. События мелькают в моей памяти, как вспышки молний. Остров Фату-Хива. Остатки расы людей, населявших материк Мо. Для них наше появление было чудом. И нас, выходящих из яростных волн, приняли как богов. И не только как богов, но как друзей. Правда, наши новые друзья были напуганы, растеряны, слабы. И не помощи у них надо было просить, а помогать им самим. О жизни среди них я мог бы рассказывать долго, но не об этом мой последний сказ. Пожалуй, никогда еще на Земле советы пришельцев не принимались людьми с такой благодарностью, как на острове Фату-Хива. Неожиданную помощь мы получили от океана. Волны прибоя стали выбрасывать на скалистый берег то, что находилось на плоту. Прежде всего то были питательные клубни. Но тело Нота Кри так и не появилось... Мы научили островитян сажать клубни в землю, и очень скоро, еще при нас, они собрали первый урожай, который привел их в восторг, окончательно обожествив нас в их глазах (боюсь, что не без помощи Чичкалана, немного знавшего их язык). Не меньшее значение имели и зерна нашей марианской кукурузы, проделавшие путь вместе с нами сначала через космос, а потом через океан. Начав общение с островитянами в труде, мы сумели внушить им принципы Справедливости, на основе которых жила община инков. В этом нам много помогли Чичкалан, Лиана и оба ее соплеменника. Первый спор возник из-за выращивания клубней. Островитяне готовы были отдать нам большую часть урожая, как владельцам посаженных клубней, и очень удивились нашему отказу. Чичкалану пригодилось знание языка людей Мо, с которым он познакомился через своего друга Топельцина, чья мать происходила родом с этого материка. Он объяснил островитянам, что каждый из сажавших клубни получит столько, сколько может съесть, остальное отдаст соплеменникам. Им очень трудно было понять, что все люди равны между собой и мы, пришельцы, не хотим выделяться из них. И никто не может обладать чем-нибудь в большей мере, чем другой. Очень может быть, что он добавил при этом, что такова воля бога Тики, как стали звать меня на острове. Когда мы решили покинуть основанное нами островное государство Справедливости, наши новые друзья были в отчаянии. Они тоже умоляли нас вернуться. Мы с Эрой стремились плыть дальше, крохотный аппарат электромагнитной связи, висевший у меня на груди, после просушки начал действовать. Он неумолимо звал нас с Эрой к кораблю Моны Тихой. Чичкалан объявил, что отправится дальше вместе с нами. Но на чем? Не было здесь Гиго Ганта, чтобы построить из деревьев, росших на острове, новый корабль, способный выдержать океанское плавание. Но своего учителя заменил Чичкалан. Он придумал остроумное устройство из двух лодок, конечно, меньшего размера, чем корабль, но уже не плотов. Эти лодки соединялись упругой связью, что позволило новому плавательному средству быть более устойчивым, чем корабль. Волны не могли переломить его, потому что упругая связь позволяла любой из спаренных лодок свободно всплывать на гребень волны или проваливаться между валами и не давала лодкам переломиться или перевернуться. Такая двойная лодка была сделана из стволов гибких и крепких молодых деревьев, росших над горными речками, и из пахучих стволов деревьев, пока еще росших в новом для них жарком климате, но обреченных на скорую гибель. Они не были похожи на все, что мы видели до сих пор. Мы с Эрой с наслаждением вдыхали их смолистый запах, перебирая в пальцах нежные тончайшие листья, похожие на зеленые иглы. Их ветви опускались к самой земле, раскидываясь шатром. Их древесина была великолепной, прочной, гибкой и не набухала от воды. Лодки выдалбливались из них так, чтобы часть выдолбленного ствола потом снова закрыть сверху, оставив для людей лишь необходимое место. В результате, если бы людям пришлось сидеть даже в воде, плавучесть лодки не менялась бы, ее нельзя было утопить, как и бревна плота. Мы с Эрой часто горевали о Ноте Кри, о Каре Яр, тосковали по Иве и Гиго Ганту. Сейчас, когда Нота Кри не было с нами, он казался нам воплощением мудрости и сердечности. Дорогой ценой расплатилась Миссия Разума за свое посещение Земли! Нот Кри всегда имел свое мнение по любому поводу. Но это мнение было его убеждением, которое он прямо и честно отстаивал, исходя из самых лучших побуждений. И если он верил, что люди произошли не от фаэтов, а всего лишь потомки фаэтообразных зверей, то это было его право. Надо полагать, так будут думать в грядущем очень многие знатоки знания. У нас ведь не было никаких бесспорных доказательств о происхождении людей. Но нам эти доказательства были не нужны, ибо смысл нашей помощи не менялся от того, от кого произошли люди: были ли они нашими кровными братьями или только братьями по разуму. Братья по разуму! В этом главное! Вероятно, на других далеких планетах иных звездных систем тоже имеются разумные существа, наши братья по разуму, которым понятны будут и все наши горечи и стремления, наша космическая история с трагической судьбой Фаэны, и земное человечество, пострадавшее от давнего преступления фаэтов. Итак, мы решили отправиться снова через океан на сдвоенных лодках. Конечно, если бы Чичкалан и его Лиана не решили непременно сопровождать нас, нам с Эрой вдвоем трудно бы пришлось... Островитяне провожали нас с теми же воплями, как и инки на далеком заокеанском берегу. Они поклялись вырубить каменную статую, посвященную Тики, подобную той, что осталась в стране инков неподалеку от Ворот Солнца. (На острове Фату-Хива в Полинезии, в джунглях скрыта в точности такая же статуя Тики, как и близ Ворот Солнца, около Тиагаунака, поставленная там в честь Кон-Тики.) Путешествие наше на сдвоенных лодках было полно опасностей и окончилось благополучно только благодаря беспримерному мужеству и Чичкалана, и его жены Лианы, и моей Эры... Бури, которые мы перенесли, могли сравниться лишь с враждебностью одного из племен, спасшихся от "потопа" на гористом острове. Нам пришлось бежать от кровожадных людей, которых несчастье, происшедшее с их собственной страной, не научило ничему, кроме злобы ко всему живому. С болью в сердце я вспоминаю, что наряду с инками и первыми островитянами с горы, которую они называли Фату-Хива, на Земле продолжают существовать и дадут потомство и люди Толлы с их жрецами, приверженцами человеческих жертв, и обозленные на всех островитяне, не желающие примириться с утратой своих привольных полей погибшего материка. Эти последние были белокожи, но искусственно уродовали себе уши, оттягивая их почти до плеч. Но все же на большинстве островов - бывших горных вершин - нас встречали приветливо и помогали всем, чем могли. Мы, в свою очередь, делились с островитянами своими запасами съедобных клубней, чтобы они сажали их. Неоценима была помощь Чичкалана, продолжавшего быть нашим переводчиком. Все островитяне говорили на языке матери бедного Топельцина. Как непохож был теперешний Чичкалан на Пьяную Блоху времен игры в мяч или набегов людей Толлы!.. Он даже отучился от своего пристрастия к пьянящей пульке. Единственно, от чего он не мог отказаться, это от употребления в пищу мяса убитых животных. Надо было видеть, с каким наслаждением он питался кусками расчлененных трупов, поджаривая их на огне. Никогда не смогу понять этой черты людей, с которыми во всем остальном так сроднился. Предвижу, что спустя десятки тысяч лет, когда культура людей будет очень высока и когда народонаселение Земли достигнет критического предела, встанет вопрос, чем же насытить всех живущих на планете. И тогда люди разумно откажутся от использования питательных веществ, накопляемых в организмах живых существ. И вместо того чтобы добывать эти вещества убийством, они станут получать их путем синтеза в аппаратах, где все необходимые химические соединения будут получать из исходных материалов, не завися от капризов природы. Однако для этого людям придется не только победить природные процессы, подчинить их себе, но и побороть собственное рутинное отвращение к искусственной пище, которое проявлял тот же Чичкалан, когда я пытался убедить его, что синтетическая пища может быть более питательной и дешевой, чем природная, и что она станет основным питанием людей, как стала такой на Маре. Чичкалан лишь скалил великолепные зубы и отрицательно мотал головой. Он признавал лишь жареное окровавленное мясо. Подобные ему люди встретятся еще и спустя десятки тысяч лет. Но все равно само развитие человечества неизбежно приведет его к отказу от пожирания трупов. Но это в будущем. А пока доброта и преданность Чичкалана, бескорыстная его любовь к нам, сынам Солнца, противоречиво сочетались в нем с пристрастием к животной пище. Во всяком случае, если бы не он и если бы не все те хорошие люди новых островов, которых несчастье не озлобило, а, наоборот, сделало чуткими к чужим бедам, мы не добрались бы до Материка Восходящего Солнца. Да, его следовало называть так, хотя мы сами приплыли к нему со стороны Восхода Солнца, поскольку обогнули земной шар. Нас неотступно вел сигнал электромагнитной связи, который слала нам Мона Тихая, ожидая нас. Этот сигнал позволял нам выбирать направление в открытом море, среди множества попадавшихся нам на пути островов, где мы не позволяли себе задерживаться подолгу. Сигнал Любви и Заботы привел нас к устью огромной реки, впадающей в море. Здесь, конечно, тоже был "потоп" во время глобального катаклизма. Но последствия его были сравнительно невелики. Люди остались жить там, где жили. В устье реки нас встретили местные жители, которые уже знали, что мы должны появиться, приписывая это всеведению гостящей у них богини Шивы. Так они называли мою мать Мону Тихую. Нам оказывали варварски пышные почести и помогли добраться до страны великолепных храмов. На последнем участке пути мы распрощались с нашими сдвоенными лодками и поехали на спинах послушных людям исполинов. Они передвигались на четырех ногах и обладали пятой конечностью, расположенной на месте носа и заменяющей руку. Естественно, что способность к труду с помощью этой "руки" сделала этих животных весьма разумными. Правда, люди использовали эту разумность лишь для подчинения их своей воле и выполнения могучими животными наиболее тяжелых работ. Подъезжая на спине такого гиганта к великолепному храму, где жила моя мать, я очень волновался. Ведь, по существу, Мона Тихая допускала ту же ошибку, какую сделал я, ее сын, руководитель Миссии Разума, позволивший себе солгать людям, будто я бог Кетсалькоатль. Но опасения мои были напрасными. Мона Тихая была мудра... Она не воспользовалась властью богини, чтобы навязать что-нибудь людям. Она лишь познакомила их с основами учения нашего мудреца Оги о власти над собственным телом. Мы с Эрой ехали на первом слоне - так зовут люди этих почти разумных исполинов, Чичкалане Лианой - на втором. Толпы людей в ярких нарядах, говорящих о высокой ступени их культуры, спешили на встречу богини Шивы с ее сыном. На излучине реки, вдоль которой шла дорога, открылся вид на поистине великолепный храм, с которым не могли сравниться даже пирамиды Толлы. Если там внушительность создавалась прежде всего размером уходящих вверх уступов, то здесь мы увидели спускающуюся чуть ли не с неба ослепительно белую лестницу, обрамленную с обеих сторон легкими, изящными строениями. Они завершались вверху колоннадой, накрытой как бы множеством крыш с загнутыми вверх краями. На ступенях стояли шеренги жрецов в синем одеянии, которые, возможно, передадут в преданиях, приукрасив их фантазией, эту нашу встречу с моей матерью. Мы с Эрой, задыхаясь от радости и бега, спешили вверх по ступенькам. Помню, споткнувшись, мы чуть не упали, но, услышав испуганный ропот жрецов, удержались на ногах. Солнце властвовало здесь над красками, которые сами по себе были солнечными. Игра ярких бликов на стенах строений делала их невесомыми, словно парящими в неподвижно застывшем воздухе. Хотелось дотронуться до витых колонн, чтобы удостовериться в их реальности. Как невозможно представить себе это на Маре: пурпур и золото, белизна и солнечный свет!.. И как удивительно естественно выглядела в окружении всей это феерии Мона Тихая, одетая в марианский скафандр с дополнительными манипуляторами помимо рук. Она стояла в проеме двери с остроконечным сводом на фоне дымчатого белого камня и действительно выглядела сказочной богиней. За ее удивительную способность к любому ручному ремеслу, начиная с ваяния, кончая шитьем или стиркой, чему она охотно обучала всех женщин, а также благодаря дополнительным манипуляторам ее скафандра Мону прозвали многорукой богиней и даже пытались в таком виде изваять. Нас с Эрой, упавших к ее ногам, она подняла своими сильными и нежными материнскими руками и прижала к себе. А потом заплакала, как может плакать лишь старая женщина Земли. - Кара Яр, - прошептала она. - Нот Кри... Кир Яркий... - Тяжелая плата за Миссию Разума, - отвечал я, поднимаясь с колен. - Чудо, что все остальные ее участники целы. - Но Ива! Гиго Гант! - печально произнесла Мона Тихая. - Они счастливы, поверь нам. Первая из Матерей, - сказала Эра. - Ты будешь мне дочерью, оставшись со мной, - обняла ее Мона Тихая. Потом мы прошли в чудесные помещения храма, украшенные тонко выполненными скульптурами, не устрашающими, как у людей Толлы, а восхищающими глаз. Здесь в окружении земных учеников мы нашли старого Линса Гордого, объясняющего людям основные законы природы, одинаковые для всех планет. Когда мы с Эрой взбирались по наружной лестнице в космический корабль "Поиск-2", нам казалось, что в иллюминаторе покажутся лица Кары Яр, Нота Кри, Ивы, Гиго Ганта... Ведь корабль был совершенно такой же, как и древний "Поиск". Но места наших былых спутников занимали теперь Мона Тихая, Линс Гордый и... Чичкалан с Лианой, которые и слышать не мотели, чтобы остаться на Земле. Я согласился на это лишь ради того, чтобы реальностью Мара победить чудовищное суеверие Чичкалана. К тому же мы ведь должны были вернуться, и, конечно, вместе с ним и Лианой. Пусть же разочаруют их сыпучие пески, камни и кратеры Мара, пусть смутят. условия жизни "богов" в подземных городах с бесконечными галереями и искусственным воздухом. Они должны вернуться просвещенными людьми, чтобы просветить и своих собратьев. По поводу нашего возвращения на Землю мне привелось серьезно поговорить с Моной Тихой. - Уверен ли ты, сын мой, возглавлявший Миссию Разума, что такая миссия нужна людям? - спросила она меня, пристально глядя в мои глаза. - Возможно ли распространить наше влияние на достаточную часть человечества? - Я уверен лишь в том, что пришедшие с Миссией Разума не должны выступать в роли богов. Мона Тихая нахмурилась: - Да, я выступила здесь в роли богини. Но только для того, чтобы научить людей владеть собственным телом по системе Оги, распространенной на Маре. Ты же не смог достичь успеха, взявшись за переустройство их жизни. Слишком малую часть человечества можно убедить жить правильно. Знай, что, чем больше будет развиваться человечество, восходя к вершинам Знания, тем меньше права имеем мы, их братья по разуму, навязывать им свои пути и тем труднее было бы нам убедить их, решись мы на это. - Но разве не должны мы вернуться, чтобы оставить хотя бы послание грядущим поколениям? - О чем послание? - О гибели Фаэны и о сынах Солнца, посетивших Землю в тяжелую пору захвата ею Луны. - Зачем? - Чтобы человечество никогда не пошло путем своих предков фаэтов. - А если будущие люди не признают себя потомками фаэтов? Если их знатоки знания будут доказывать в грядущем самостоятельное происхождение человечества? - Все равно, - горячо возразил я. - Это не имеет значения. Дело не в кровных связях, а в путях развития разума. Истинное назначение разума - в оказании помощи, подобной той, какую оказали обитатели Мара землянам, применив распад вещества для предотвращения катастрофы, а не для самоуничтожения, как это случилось с фаэтами, из которых лишь ничтожная часть была безумна, но погибли все. Мона Тихая задумалась, потом подняла на меня свои серые спокойные глаза: - Ты прав. Людей следует предупредить об этом. Но как? Где ты оставишь такой памятник, который не сотрется в веках, которому поверят просвещенные потомки современных дикарей? - У меня есть некоторые мысли. Может быть, нам создать исполинское сооружение, само строительство которого должно говорить о могущественнейших технических средствах тех, кто оставит послание людям будущего? - Они скажут: если древние построили подобное сооружение, значит, они могли это сделать, и не поверят в пришельцев с другой планеты. - Тогда... я посоветуюсь на Маре со знатоками космоса. - Ты сам стал виднейшим знатоком космических полетов. - Потому у меня и возник этот план. Но чтобы выполнить его, я должен, буду посвятить себя на Маре истории гибели Фаэны. Я обязан описать ее на основе наших легенд и дополнить ее правдивым рассказом о собственном путешествии на Землю. Выполнив все это, я вернусь сюда... Но вернусь во всеоружии космической техники, которая позволит создать памятник нашего посещения, способный дождаться того времени, когда люди смогут найти его и понять все, что в нем заключено. И вот я в последний раз оглядываюсь на Землю, задержавшись на ступеньке лестницы, ухватившись за поручень люка и откинувшись всем телом назад. Чудесная зелень лесов, которой никогда мне не увидеть на Маре, щедрость земной природы, неиссякающий фонтан жизни в бесконечных ее проявлениях. Могучие и послушные человеку животные, засеянные поля на горном склоне, блеск голубой реки, текущей в беспредельный океан!.. Разве не для счастья человека существует все это на планете, где ему выпало счастье родиться? Зачем же в этом блаженном крае ненависть, борьба, жестокость? Прощай, Земля, прощайте, люди, создающие, может быть, горькую, но великую свою историю! Я не могу вести всех вас за руки, как милых сердцу инков, но я хочу, чтобы ваша судьба никогда не стала такой, как у фаэтов. Пусть лучше примером космической дружбы и взаимопомощи будет украшена ваша история. Но кто может заглянуть вперед? x x x Линс Гордый занял место пилота. Оказывается, он мог это сделать! Вовсе не ради нашей помощи ждали нас Мона Тихая и ее спутник. Они давно могли бы улететь одни. Если запасы топлива не позволяли им разыскивать нас на другом материке, то для возвращения на Мар горючего было достаточно. Но они не для того полетели с Луны на Землю, чтобы улететь с нее без нас, выполнивших здесь свою Миссию. Корабль чуть заметно вздрогнул. Я почувствовал пожатие руки. Со мной рядом стояла Эра и смотрела в иллюминатор. Вниз уходили леса и большая поляна с толпой провожающих нас людей, которые запишут в преданиях, как "Летающая колесница" превратилась в жемчужину в небе и исчезла.  * КНИГА ТРЕТЬЯ. СОЛНЕЧНОЕ ПЛЕМЯ *  Кто не умеет сдерживать своей фантазии - тот фантазер; у кого необузданная фантазия соединяется с идеями добра - тот энтузиаст; у кого беспорядочная фантазия - тот мечтатель. И. Кант  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЛЕДЫ *  Человеку свойственно ошибаться, а глупцу настаивать на своей ошибке. Цицерон ГЛАВА ПЕРВАЯ. РАСКОПКИ Галактион Александрович Петров, доктор исторических наук, видный археолог, руководил раскопками сибирских курганов еще до того, как они были залиты Енисейским морем. Строители Енисейской плотины спешили, и археологам приходилось соревноваться с ними, чтобы не ускользнули от них тайны древних сибирских народов. А тайны были важными. Петров прославился работами, которые показали, что в древности бассейн Енисея был заселен статными голубоглазыми бородачами с высокими лбами и русыми волосами. Галактион Александрович был самозабвенно предан науке и спешки в научных выводах не терпел, потому каждое его слово ценилось. Сам он внешне был под стать древним жителям Сибири, ростом велик, правда чуть грузен, волосами рус, как новгородцы или суздальцы, однако бороды не носил, как его европейские предки или их енисейские родичи, жившие здесь тысячи лет назад. Поскольку времени для раскопки курганов становилось все меньше, экспедиции Петрова был придан в помощь студенческий строительный отряд. В него вошли младший брат Галактиона Александровича, учившийся в Томском политехническом институте, и студентка Томского университета Эльга Веденец, мечтавшая стать археологом. И еще из того же Томска приехали школьники, а среди них младшая сестренка Эльги Таня, "цыпленок цапли", как говорил о ней Далька. Петров-младший во всем уступал брату: и в росте, и в солидности, и в авторитете. Даль был без ума от Эльги, да и она втайне отвечала ему взаимностью. Девушку с ее чудесными волосами, уложенными в тяжелый пучок на затылке, не портили даже неуклюжий комбинезон и тяжелые кирзовые сапоги. Она умела выглядеть привлекательной в самой неподходящей обстановке, даже в дождь среди раскисшей глины раскопок. А когда она гарцевала на коне, Дальке казалось, что такие всадницы и скакали здесь когда-то по степи. Даль Александрович Петров, будущий инженер, интересовался не только местной археологией. Он был осведомлен о многих удивительных находках по всему миру и имел по этому поводу собственное мнение. Но из-за невозможности лично участвовать в исследовании памятников древних майя, загадочных истуканов острова Пасхи или древнейших фресок Сахары деятельно помогал брату в родной Сибири. Подвижный, острый, живой, как капелька ртути, он с детства любил песенку со словами "кто ищет, тот всегда найдет!" И уверен был, как истый романтик, что непременно найдет то, о чем мечтал. И случилось так, что слова песенки оказались пророческими. В этот сухой, по-степному жаркий день находка взволновала всех, прежде всего Эльгу. Девушка аккуратно счищала кисточкой остатки земли с древней глиняной статуэтки и не давала ни Тане, ни Дальке подойти близко, пока Галактион Александрович сам не рассмотрит сокровище, которому наверняка несколько тысяч лет. Странная статуэтка, по-видимому, изображала женщину, была стилизована, а главное, покрыта сетью линий и знаков неведомой письменности. Но Далька усмотрел в ней иное! - Щелевидные очки! - завопил он. - Это же ведь как в японских "догу"! Эльга только покачала своей великолепной головкой. Таня застыла с открытым ртом. Галактион Александрович взял в руки статуэтку и задумался. Она походила на слегка изогнутый широкий нож с рукояткой в виде человеческой головы в огромных очках с горизонтальным полосками. Далька, захлебываясь от волнения, убеждал: - Повторение японской загадки! На острове Хонсю найдены статуэтки "догу", которым пять тысяч лет. Их делали из обожженной глины предшественники японцев "Догу" на древнем языке означает "одеяние, закрывающее с головой". По-современному - скафандр. - Уж лучше старое русское слово "балахон", - заметил Галактион Александрович, снимая с себя пыльник и вытирая лицо уже несвежим платком. - Они жили в каменном веке, - продолжал Далька, - а статуэтки свои одевали в костюмы, напоминающий космические! Кто мог стать прототипом для этих древних скульптур? Металла древние художники не знали, но тщательно воспроизводили на статуэтках люки для осмотра механизмов, дыхательные фильтры с дырочкам в герметическом шлеме, щелевидные поляризующие очки на нем! - Если отбросить романтическую шелуху, - изрек Галактион Александрович, - то находка наша представляет интерес именно в связи со статуэтками "догу". - Вот как? - почтительно удивилась Эльга, кокетливо щурясь то на одного, то на другого брата. - Айны, почти исчезнувшая народность, предшественники японцев. Европейские черты лица айнов всегда были загадкой, - ровно заговорил, как читал лекции, Галактион Александрович. - Бородатые, с иконописными лицами старорусского письма, они напоминали наших мужичков времен крепостничества. Щелевидные очки, может быть изобретенные когда-то против степной пыли теми, у кого глаза от природы не были узкими, могли быть перенесены отсюда на Японские острова. Это, пожалуй, чуть приоткрывает завесу над загадкой переселения народов. Не исключено, что именно отсюда пришли предки айнов, расселяясь и на равнины Европы, и на просторы Дальнего Востока. - Да нет же! - запротестовал Далька. - Предки айнов на Японских островах видели пришельцев из космоса и лепили с них своих божков, поскольку считали их за богов. По времени все это совпадает. Вспомним Сахару. Там на скалах в Тассили древние художники изображали существа в скафандрах. В герметических шлемах! А рядом - непомерно вытянутое существо с растопыренными руками, рогатым шлемом и хвостом! Даль говорил и размахивал руками, даже стал в позу, изображавшую странную фигуру с фресок Тассили. К палатке руководителя раскопок, около которой шел разговор, постепенно стали подходить студенты из строительного отряда и школьницы, подружки Тани. Всем было интересно увидеть находку и послушать, что о ней говорят. - Какое это имеет отношение к нашим раскопкам? - поморщился Галактион Александрович. - Непосредственное! - вспыхнул Далька. - Здесь мы нашли статуэтку с такими же очками, как и "догу" в Японии. И в Японии рядом с "догу" нашли скульптурное изображение сахарского "Великого бога марсиан". А вот я нашел... копию марсианского робота с фресок Тассили. - Где нашел? - удивленно, но со скрытой радостью спросила Эльга. - На острове Пасхи. Всеобщий хохот был ответом. Даже Галактион Александрович улыбнулся. Но Далька ничуть не смутился. - Вовсе не обязательно быть на острове Пасхи, достаточно иметь фотографии, снятые там. Вот смотрите. - И он вытащил из заветного кармана куртки бумажник, туго набитый фотографиями и вырезками. - Полюбуйтесь. Вот "Великий бог марсиан", а вот его японская скульптурная копия. А вот та же копия, но уже с проработанными деталями: герметическим шлемом, щелевидными очками и спиральным орнаментом. - Почему спиральным? - спросила Таня. - Очень просто, - снисходительно ответил девочке Даль. - Если искать символ, который был бы понятен всем разумным существам, где бы они ни жили во Вселенной, то это спираль! - Почему спираль? - не отступала Таня. - Фу-ты! Неужели не ясно? - потерял терпение Далька. - Да потому, что галактики спиральной формы наблюдаются всеми цивилизациями космоса. - А остров Пасхи? - напомнила девочка. - Пожалуйста, будьте любезны! - Далька вынул из бумажника развернутую репродукцию фрески Тассили из книги Анри Лота и положил рядом с ней вынутую из специального карманчика фотографию наскального рисунка с острова Пасхи. - Здорово! - послышались голоса. Галактион Александрович небрежно взглянул на фотографию и пожал плечами. Эльга с почтительным вопросом смотрела ему в лицо! Таня переводила смеющийся взгляд с Дальки на рисунки и обратно. Галактион Александрович поднял руку: - На мой взгляд, неуместно смешивать научные исследования по строгому методу с преждевременными выводами на основе увиденных картинок. - Почему ты считаешь более научным предположить, что предки айнов жили здесь, а потом расселились на восток и на запад, а не желаешь считаться со множеством следов, которые оставили на Земле инопланетяне в древности? - Потому что таких следов нет. - Как же нет? Никто еще в строго научном плане, о котором ты говорил, не рассматривал этих следов. Разве можно пренебречь сказаниями древних народов в Южной Америке, Месопотамии, Индии, Японии?.. Везде речь идет об одном и том же - дети неба спустились на Землю с другой звезды, помогли людям, научили письменности, земледелию, ремеслам. Потом улетели и обещали вернуться. В Южной Америке это даже повело к трагедии завоевания индейцев испанскими конкистадорами. Ацтеки, майя, инки приняли их за вернувшихся с неба благодетелей людей, сынов Кетсалькоатля, или Кон-Тики. - Какие сказки! Умерь свою фантазию. Даль. По-моему мнению, все это чепуха. - Ты заменяешь аргументы мнением! - Мнение весомее любых аргументов в том случае, когда оно основано на однозначных научных выводах. Науке не нужны фантазеры. - У меня факты, а не плоды воображения. В Южной Америке имеются не только предания, сказки, как ты говоришь. Там до сих пор сохранились древнейшие Ворота Солнца с неземным календарем, в котором двести девяносто дней в году! Нельзя забыть пирамиду храма надписей в Паленке, гробницу в ней с надгробной плитой, где высечен чертеж ракеты в разрезе. А в ней - человек. - Ритуальное изображение кукурузы, под которой человек размышляет о бессмертии. - Только этот человек погребен в саркофаге, почему-то сделанном в форме ракеты! А нефритовая маска его лица говорит о многом! - О чем? - спросила Таня, переводя сияющий взгляд с одного спорщика на другого. - У него нос начинается выше бровей. Нам неизвестна такая раса. Может быть, в крови захороненного древнего майя была инопланетная примесь. - Поистине прав был Салтыков-Щедрин, говоря, что ничем не ограниченное воображение создает мнимую действительность. - Какая же мнимая? Действительность заставляет нас вообразить себе инопланетян на Земле, а не наоборот. - Никто никогда не докажет мне, что гости из космоса побывали на Земле, ибо нет возможности для смертного существа преодолеть межзвездное расстояние в сотни и тысячи световых лет. Планеты же Солнечной системы, по новейшим данным, увы, не населены, - с раздражением закончил Галактион Александрович. Но Далька не сдавался: - Тебе мало следов, которые есть на Земле? А в космосе? - Что-то я не слышал о следах в космосе. - А между тем именно там гости иных миров должны были оставить нам память о себе. И может быть, оставили. - Почему? - спросила Таня. Эльга укоризненно взглянула на нее и покачала головой. Но девочка выразила общий вопрос всех собравшихся. - Прекрасно! Отвечу! - запальчиво произнес Далька. - Любопытно будет послушать, - иронически заметил Галактион Александрович. - Только не забудь о своем дежурстве на кухне. Кто-то хихикнул. - С тех пор как был запущен первый советский искусственный спутник Земли, - тряхнув лохматой головой, продолжал Даль, - появилась новая наука - слежение за спутниками. Сложный комплекс астрономических, радиоастрономических, электронно-вычислительных устройств, компьютеров. Оказалось, что множество тел бороздит ближний космос. Почти о каждом можно сказать, когда и кем оно было запущено. Но только почти... Есть такие спутники Земли, которые не запускали ни в СССР, ни в США. - Обыкновенные спутники-шпионы, - зябко пожала плечами Эльга, ощутив степной ветерок. - Разве на Западе признаются в их запуске? Смешно!.. - Логика - оружие науки! - подхватил Галактион Александрович и одобрительно посмотрел на свою помощницу. Та опустила глаза, смутилась. Ей ведь хотелось только подразнить Дальку. - Да, но среди неопознанных спутников есть, по крайней мере, один, как пишет доктор наук Чикагского университета, специалист слежения за спутниками француз Жак Балле, - не отступал Далька. - Есть, по крайней мере, один, который движется в сторону, противоположную вращению Земли. - Ну и что? - простодушно спросила Таня. - Запустить такой спутник куда сложнее, чем обычный, Вращение Земли обычно помогает обрести первую космическую скорость. А если оно мешает, надо затратить энергии много больше... - Ну вот что, - оборвал Галактион Александрович. - Мы нашли ценнейшие статуэтки. Однако они не дают нам права размахивать руками в космосе. А "Черный Принц" - всего лишь приблудившийся метеорит. - "Черный Принц"! - удивилась Эльга, вскинув свои тонкие брови. - Да. Так называют этот объект на Западе, - небрежно пояснил Галактион Александрович. - Мы привыкли, что археологи копаются в земле, - снова вступил Далька. - Это потому, что люди на поверхности своей планеты живут в пыли, пылят, вздымают пыль. - И он указал рукой в степь. Там по дороге двигался столб пыли, растягиваясь следом за грузовиком медленно оседавшим шлейфом. - Но настанет день, и археологи станут искать уже не только в почве, но и в космосе, сделают науку археологию космической. - И мы полетим к "Черному Принцу"! - счастливым голосом крикнула Таня. Все рассмеялись. Однако космос космосом, а кухня кухней. Нужно было чистить картошку. Таня с девочками вызвались помогать Дальке. Ловко вырезая из картофелин фигуры, приближающиеся к сферам (не считаясь с отходами!), Далька увлеченно рассказывал про загадочные каменные шары величиной с многоэтажный дом, рассыпанные по лесам и болотам Коста-Рики, как на звездной карте, оставленной пришельцами. Варя на второе кашу, Петров-младший вспоминал о древнем аэропорте в пустыне Наска, где сохранились каменные взлетно-посадочные полосы, оставленные гостями из космоса. Здесь приземлялись их аппараты с оставленного на околоземной орбите звездолета. В подтверждение своих мыслей он бросал в котел соль горсть за горстью в знак того, что инопланетяне много раз побывали на Земле. Каша получилась отчаянно пересоленной. Есть это "космическое" варево было трудно, но весело. Смущенный Даль вечером искал Эльгу, но напрасно, девушка так и не вышла из палатки. В небе горели лукавые звезды. Ветер нес откуда-то пыль. Всю ночь Дальке снился "Черный Принц"... ГЛАВА ВТОРАЯ. "ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ" Сотни миллионов людей во всем мире готовились смотреть по Всемирному телевидению волнующие эпизоды исследования "Черного Принца". Друзья Галактиона Александровича собрались у него на квартире. Теперь он был уже профессором, членом-корреспондентом Академии наук СССР. Его помощница Эльга Сергеевна, кандидат исторических наук, недавно вернулась из летней археологической экспедиции. Она уже не первый год руководила ею (к некоторому тайному раздражению профессора, который предпочел бы видеть Эльгу всегда при себе). С помощью Тани, приехавшей к сестре перед началом занятий в Томском университете, Эльга Сергеевна ловко собирала на стол, звеня старинным столовым серебром (иной сервировки профессор не признавал). Далька грустно поглядывал на ее великолепную головку с эллинским узлом волос на затылке. Он приехал в Академический городок после практики на крупной сибирской стройке, где находился в связи с одним из своих бесчисленных проектов. Замыслы то оттаивания сибирской вечной мерзлоты, то сооружения всесибирского энергетического кольца ветроустановок, могущих заменить гидростанции, то еще какой-нибудь не менее грандиозный проект так и не дали ему вовремя закончить политехнический институт. Взятый им академический отпуск вызвал резкое неодобрение старшего брата. Профессорская квартира Галактиона Александровича казалась холодной и неуютной, хотя в ней было немало редких коллекций. Но черепки и кости, хоть и представляли научную ценность, все же мало украшали жилые комнаты. Однако Галактион Александрович слишком уважал археологию, чтобы отказаться от бесценных для него экспонатов, а Эльга Сергеевна сама пополняла его коллекции. Тане и Дальке все это нравилось. Лучшим украшением квартиры был великолепный телевизор. На его огромном, почти киноэкране виднелось переданное прямо из космоса звездное небо. До начала передачи остались считанные минуты. - Не понимаю, как можно есть в такое время! - Таня отодвинула тарелку. Даль покосился на нее. Как она изменилась! Куда делся "цыпленок цапли"? Пожалуй, на коне тоже гарцевать может, как сестра. Эльга Сергеевна по-прежнему была для него образцом совершенства. Галактион Александрович, словно руководя тем, что появилось на экране, веско сказал: - Внимание. Сейчас мы убедимся, что это всего лишь приблудившийся метеорит. Голос диктора не поддержал Галактиона Александровича: "Вы видите на своих экранах загадочный объект, получивший название "Черного Принца". К сожалению, он вращается вокруг своей горизонтальной оси, поэтому его форма как бы ускользает от ваших глаз. Предоставляем слово космонавту Крутогорову, который видит сейчас объект со своего корабля. Прошу, Георгий Петрович". "С виду напоминает диск, - послышался чуть хрипловатый бас. - Конечно, можно было запустить и диск. Даю телескопический объектив для телекамеры. Как изображение?" "Теперь тело виднее. Жаль, кувыркается". На экране диск, серый с солнечной стороны и черный с теневой, медленно опрокидывался. Он напоминал сплющенную лепешку. - Это не осколочная форма! - воскликнул Даль. - Какой же это приблудившийся метеорит? В природе таких тел не бывает. - Почему же? - возразил Галактион Александрович. - Даже идеальные сферы бывают. Планеты хотя бы. - Они обретали форму в газообразном состоянии. - Как знать. Единой точки зрения нет. - Тише, сейчас скажут, - прошептала Таня. "Мой корабль сближается с "Черным Принцем". Черный он только с теневой стороны. Поверхность его словно изъедена песчинками. Космические пылинки, что ли..." - Если это не маскировка, - вставил Галактион Александрович. Эльга укоризненно сощурилась на него. - Я меняю свое мнение, - заявил профессор. - Очевидно, это не естественное образование, а искусственное - времен "холодной войны" в космосе. - Я всегда думала о спутнике-шпионе, - кивнула Эльга Сергеевна. - Вполне возможно, что его намеренно запустили в сторону, обратную вращению Земли, чтобы труднее было обнаружить и обезвредить. "Вот теперь, - слышался хрипловатый бас с экрана, - и вам хорошо видно, что это металлический диск. Сейчас он находится от меня метрах в ста. Постараюсь прыгнуть к нему. Скафандр уже на мне, телекамеру беру с собой, чтобы и все зрители могли побывать со мной вместе внутри". "Ты, Георгий Петрович, говоришь "внутри". Думаешь, там есть люк и он для тебя открыт?" - спросил диктор. "Люк не люк, а какое-то отверстие имеется. И оно, представьте себе, как будто открыто". - Конечно, - сказал Галактион Александрович. - Как же иначе их приборы могли наблюдать Землю? Люк должен быть открыт. - Неужели он прыгнет? А если оторвется, улетит в бездну? - забеспокоилась Таня. Космонавт, словно утешая ее, сказал: "Я тут надежно закреплен канатиком, вроде бы нитью Ариадны. Прямо как в древнем мифе. Если прыгну и промахнусь, то по фалу подтянусь". - Как бы я хотел быть там! - вздохнул Далька. - Да, обходятся без тебя, - притворно посочувствовал Галактион Александрович. "Внимание. Пробую прыгнуть", - предупредил космонавт. На экране закрутились хороводом звезды, сливаясь светлыми кругами. "Прошу простить, получил собственное вращение, - объяснил космонавт. - Неуклюжесть". Звезды на экране сменились сначала огромным горбом, потом белесым морем, кое-где закрученным спиралями. - Это Земля в объектив попала, - разъяснил Галактион Александрович. - Облачный покров, циклоны в нем... Космонавт справился с собственным вращением, и в объективе опять появились звезды. Часть экрана закрыл быстро растущий в размерах диск. Диск медленно поворачивался, на мгновение показав черневший в его центре круг. "Немного промахнулся, - сообщил космонавт. - Удерживаюсь на канатике чуть в стороне от диска. Сейчас мы к нему подплывем, подберемся... с помощью ракетницы". На экране на секунды возник ствол ракетницы, которую космонавт показал зрителям, прежде чем ею воспользоваться. Потом диск, продолжая опрокидываться, стал приближаться. "Готов. Сейчас дотянусь до него рукой. Хлоп! Стукнулся. Пришвартовался. Плохо видно? Слишком близко. Сейчас отрегулирую камеру. Лежу на поверхности, если это можно назвать лежанием. Вроде мухи на потолке. Боюсь оттолкнуться. Осторожно ползу. Поверхность шероховатая, будто нарочно сделанная". - Я же говорил, - веско заметил Галактион Александрович. - Маскировка. - А как же внутри? - спросила Таня. "Сейчас обнаружим, что там внутри, - словно отвечая девушке, продолжал ко