енять? - удивился Фред Стовер. - Очень просто. Под прямым углом. Девяносто градусов, как в прямоугольном треугольнике. Летим на юг. - Куда? - В Антарктику. - Такого уговора не было. Трасса незнакомая. Опытного штурмана нет. Возможно обледенение. Мы не подготовились к такому перелету. - Пустое, командир! О каком уговоре идет речь, если в договоре обусловлено, что курс буду прокладывать я? Вот и подчиняйтесь. - Вы разговариваете со мной, сэр, как террорист, захвативший самолет. - Самолет не захвачен, шеф, а закуплен мной на этот рейс. И если вы не хотите, чтоб он стал для вас последним, выполняйте мои указания. Марш в кабину. Поворачивайте ваше летающее корыто на девяносто градусов! - Вы понимаете, что требуете? Мы же влетим в Бермудский треугольник! - Вот и прекрасно! Никому не придет в голову нас там искать. - Предпочел бы, чтобы этого не требовалось, - буркнул Фред Стовер и добавил: - О'кэй! Я только проверю баки с дополнительным горючим. Мне следовало бы догадаться, зачем они. - Так-то лучше, шеф. Проверяйте и выполняйте. Фред Стовер прошел через отсек, где обычно Лиз готовила пассажирам обед. Сейчас здесь хозяйничал гориллоподобный субъект, положив автомат прямо на пустые тарелки. Другой субъект с автоматом растянулся в пассажирском салоне в кресле рядом с двумя учеными, они наблюдали перед вылетом за погрузкой "штуковины". Третий ученый, тот, что приехал последним, сидел в конце салона, в кресле у прохода. Идя мимо него, Фред Стовер тихо сказал, не обращаясь к нему: - Вы не можете намекнуть мне, сэр, зачем мы поворачиваем в Бермудский треугольник? - Нет места удачнее, - многозначительно ответил тот. - Для чего, сэр? - Для овладения положением. - Но гуманоиды? - Если они не найдут вас, то вам стоит найти их. - Зачем? - искренне удивился Стовер. - Эй вы там! - закричал Джо, вскидывая автомат. - Поменьше болтовни! Фред Стовер открыл дверь в следующий салон. Здесь на всех креслах лежали большие канистры с горючим. "Тупица! - обругал он себя мысленно. - Какой же осел! Судя по количеству горючего, можно дотянуть до Антарктики и обратно. А он сказал про бермудских гуманоидов. Это, пожалуй, куда ближе. Видно, над каждым его словом стоит поразмыслить". И он вернулся. На седого джентльмена в последнем кресле не обратил теперь внимания, дружески кивнул Джо и даже подмигнул ему, прошел через "кухню" и бросил на ходу "повару": - Не забудьте и пилотов, парень. В штурманской он отрапортовал Генри Смиту: - Все о'кэй, сэр. Хватит до Южного полюса и обратно. - Так-то лучше, - усмехнулся Генри Смит. В кабине пилотов Фред Стовер взгромоздился в свое кресло и скомандовал второму пилоту: - Беру на себя. Курс на Бермуды. - Как? Бермуды? - ужаснулся Чарли. - Да. Проклятые Бермуды! Глава третья СБРОШЕННАЯ БОМБА Самолет висел во мгле. Казалось, без всякого движения. Сверху, снизу, с боков его окружала белесая муть. Солнце исчезло, и нельзя было определить, в какой оно стороне. Блеклый свет исходил отовсюду. - Наш Джим испугался бы, - заметил Мак-Гарни. - Испугаешься, как почувствуешь себя глухим слепцом в темной комнате, где нет ни шороха, ни звука. - Вы так думаете, шеф? А радио? - Он запретил связь с континентом. Надолго ли? - Помните, говорил, что с погодой повезет, - усмехнулся Чарли. - Так вы же правы, мой мальчик! Еще как повезло! За такой туман и полжизни не жалко! Декорация первый сорт! - Ах вот как? Тогда другое дело, командир! - Люблю догадливых, - удовлетворенно хмыкнул Фред Стовер. - Как правый? - Работает на полную мощность, как и левый. - О'кэй! Открылась дверь кабины. Послышался голос Генри Смита: - В чем дело, ребята? Почему стоим? - Самолет стоять не может, сэр. Он или летит, или падает. - Куда мы летим? - Этот вопрос, сэр, я привык задавать штурману, которого вы взялись заменить. - Какого черта ни один прибор не работает? Даже компас! У вас на пульте нет общего выключения? - Выключение снаружи, сэр. Мы в мешке из мглы. Предпочел бы другой материал. Попробуйте радио. Пусть запеленгуют с суши. - Никакой связи с континентом! Если вы выполнили точно мой приказ, то мы летим на юг. - Хотелось бы в это поверить. - Мне не нравится ваш тон, шеф! Я подозреваю, что этот мешок неспроста. - Я тоже так думаю, сэр. - Вы нарочно влетели в него! - Я предупреждал вас о Бермудском треугольнике. Самолеты перед гибелью успевали сообщить, что теряли ориентировку в этих проклятых богом местах. - Плевать мне на ваши предупреждения! Я хорошо знаю бермудские сказки. Сам к ним руку прикладывал. - Очевидно, им показалось мало вашей руки. Хотят еще и голову. - Кому это "им"? - Гуманоидам, инопланетянам или как там их еще назвать. - Не устраивайте мне здесь балагана! У нас на борту ученые, которые поднимут вас на смех. - Ничего не имею против, сэр. У меня будет спокойнее на душе. Надо проведать пассажиров. Долг командира, сэр. Вы не против? Генри Смит неохотно пропустил вперед первого пилота. Трое ученых и гангстеры встретили их молчаливо. - Джентльмены, - обратился к пассажирам Фред Стовер. - Положение серьезное. Требуется научная консультация. - По специальности? - едко осведомился доктор Стилл. - Самолет потерял ориентировку, и я очень боюсь, что россказни о Бермудском треугольнике и гуманоидах, похищающих самолеты, имеют под собой почву. - Я буду признателен вам, - вставил Генри Смит, - если вы своим научным авторитетом развеете нелепое суеверие, которое мешает нашим пилотам. - Я не взялся бы так огульно порочить летчиков, - неожиданно вмешался академик Анисимов. - Что вы хотите сказать? - насторожился Смит. - То, что все мы, находящиеся на борту самолета ученые, допускаем вмешательство инопланетян. - Ну уж от кого-кого, но от вас, академик, такого утверждения никак не ожидал! - с упреком воскликнул Смит. Анисимов и глазом не моргнул, хотя заметил удивленные взгляды коллег: - Полагаю, что профессор О'Скара и доктор Стилл подтвердят мои опасения. - О чем это они бубнят? - мрачно спросил Гарри, толкая Джо стволом автомата в бок. - Кажись, дело дрянь, - отозвался тот, весь превратившись в слух. - Заблудились мы, что ли... не пойму... Первым понял игру Анисимова Стилл. - Русский академик, безусловно, прав! Вполне вероятно, что всем нам без исключения, - он выразительно взглянул на гангстеров, - грозит гибель, а может быть, и хуже... - Куда гнете, научник? - оборвал его Гарри. - В плену у гуманоидов нас выставят в инопланетном зоопарке. И сквозь решетку инопланетный уродец просунет палку с куском мяса, из-за которого вы, Гарри, подеретесь с Джо. - Послушайте, Стилл! - возмутился Смит. - Вы бессовестно цитируете мою статью, где я рисовал подобные картины. - Тем они значительнее, сэр! - Болван! Это же было для печати! Выдумка! - Я не знал, что для печати вы пользуетесь, необоснованными выдумками. - Джентльмены, - вмешался командир корабля.- Если есть хоть малейшее подозрение на вмешательство инопланетных сил, надо убедить мистера Смита пойти на радиосвязь с континентом. - Прошу простить меня, я только музыкант. Вернее, был им. Конечно, я не все как следует понимаю, но мы с Гарри тут перемолвились словечками и думаем, что дело дрянь. А как, эти гуманоиды в самом деле существуют? - Спросите у такого авторитета, как профессор О'Скара, - пожал плечами доктор Стилл. Профессор, недоуменно прислушивавшийся к происходившему, теперь откашлялся и солидно произнес: - Любая гипотеза оправдывается только фактами. Думаю, что в создавшейся обстановке нет надобности держать за руку одного из гуманоидов, чтобы понять связанную с ними опасность. Смит позеленел от бешенства. - Вы что, сговорились все? - Когда? - спокойно спросил Анисимов. - Вы только что сообщили о нашем критическом положении. - Скажите, это верно, что гуманоиды где-то близко и мы в их власти? - напрямик спросил Джо, покусывая губы. - Похоже на то, - заметил Фред Стовер, глядя в иллюминатор. За окном было мутно, как в грязной воде. Там даже чудились какие-то сгустки в виде пятен. - Так чего с ними церемониться? Перестрелять! - вскочил Гарри, вскидывая автомат. - Мысль в основном правильная, - заметил Анисимов. - Думаю, что под словом "перестрелять" надо понимать применение оружия. - Какого еще оружия? - возвысил голос Генри Смит. - Которым оснащен самолет, самого мощного из всего боевого арсенала человечества, - продолжал академик. - Что? Применить против гуманоидов водородную бомбу? - вне себя закричал Генри Смит. - Я не знал, что мы везем водородную бомбу. Это в самом деле меняет дело, - сказал Фред Стовер. - Стоит рискнуть. - Ничего это не меняет! - кричал Смит. - У бомбы иное назначение. - Стоп, стоп! - вмешался Гарри. - Если есть чем обороняться от всякой там проклятой внеземной нечисти, так нечего миндальничать. - В самом деле, сэр, - поддержал Гарри Джо. - Мы взялись доставить вашу игрушку до нужного места. Но если туда не попадешь, не лучше ли пальнуть ею? - Молчите вы, "Шопен с автоматом"! - Шопена не троньте! - вспылил Джо. - А молчать мы не будем. Гарри, займись-ка им! - А ну-ка, босс! Какого вам еще Шопена надо? Тут дело до шкуры доходит. - Говоря так, гориллоподобный гангстер стал теснить Смита, целясь в него из автомата. - А ну живо! Если научники говорят, что надо оборвать их щупальца этой водородной штучкой, то пошевеливайтесь! Мы не обучены, как ее сбрасывать, придется вам самим! - Это самоубийство! - кричал Смит отступая. - Кто знает, что произойдет в мешке из мглы, когда температура поднимется до ста миллионов градусов! - Мне кажется, что это не должно вас останавливать, - утешительно произнес профессор О'Скара. Леденящий страх объял Генри Смита, пронзил его тело тысячью игл. Но, отдавая ему справедливость, надо сказать, что он пугался не направленного на него автомата, хотя непроизвольно пятился, даже не гуманоидов, в которых не верил, а страшился расправы, ждущей его по возвращении из "холостого рейса". Уж лучше попасть гуманоидам в руки! И не он, а будто самостоятельное, управляемое инстинктом самосохранения тело действовало помимо его сознания. Трое ученых, летчик и Джо без забытого им автомата вошли следом за Смитом и теснившим его Гарри в салон с креслами, заваленными канистрами с горючим. Смит уже уперся спиной в дверь багажного отсека, коснулся лопатками большого красного рычага, появившегося здесь после переделки самолета. - Хватай лапой! - приказал Гарри. Генри Смит с ненавистью смотрел на вышедшее из повиновения гориллоподобное чудовище. И вдруг понял, что все это подстроено академиком, чтобы напугать невежественных гангстеров и с их помощью избавиться от водородной бомбы. Но нет! Он, Генри Смит, сын национального героя Америки, погибшего возле сожженной им вьетнамской деревеньки, не подчинится, не подчинится никогда!.. Так мелькнуло у него в мыслях, а рука тем временем сама собой ухватилась за рычаг, а тело всей тяжестью навалилось на него, раскрыв тем створки багажного отсека под "гробом великана"... Все застыли, ожидая чудовищного взрыва. Успеет ли самолет отлететь, или он в самом деле никуда не летит и испарится сейчас в инопланетном мешке из мглы? Глава четвертая БЕЗВРЕМЕНЬЕ Стартовавший с одного из аэродромов Флориды пассажирский лайнер Фреда Стовера бесследно исчез. Радиосвязь с ним сразу же оборвалась и не возобновилась. С авианосца "Джон Кеннеди", находившегося в атлантических водах, сообщили, что локаторы обнаружили неизвестный самолет. Он держал курс через Атлантический океан и внезапно изменил направление полета под прямым углом. На радиозапросы авианосца ответа не последовало. Поскольку самолет летел в район Бермудского треугольника, очевидно, его постигла горькая участь некоторых предшественников. Пока береговая служба приходила к этому печальному заключению, а жадные до сенсаций репортеры торопливо заполняли блокноты поспешными интервью, самолет Фреда Стовера продолжал "висеть" в мешке из мглы, полностью потеряв ориентировку. Взрыва водородной бомбы не последовало. Вместо нее взорвался Генри Смит. Забыв об автомате Гарри, он закричал: - Почему не взорвалась бомба? Кто ответит за это? - Придется вам привлечь к ответу гуманоидов, - не без издевки произнес Анисимов. - Очевидно, им по силам предотвращать атомные взрывы. - Не морочьте мне голову! Хватит того, что вы запудрили мозги этим головотяпам с автоматами. Не в гуманоидах здесь дело! - Должен согласиться с мистером Смитом, - солидно вставил профессор О'Скара. - Я возьму на себя смелость отвести излишние обвинения от гуманоидов. Конечно, ядерная бомба отказала не по их вине, а по нашей с доктором Стиллом. Просто два куска урана-235, соединяясь вместе для начала спонтанной цепной реакции инициирующего взрыва, были выбраны нами так, чтобы не составить вместе критической массы. Мы не хотели вызвать всеобщей ядерной войны. Стилл согласно кивнул. - Ублюдки! Предатели! Мразь интеллектуальная! - захлебываясь от ярости, вопил Генри Смит. - Эй, Гарри, Джо! Пристрелить всех троих! Стреляйте! Палите! Но гангстеры не шевельнулись. Гарри опустил автомат, а Джо оставил свой в соседнем салоне. Он сделал шаг вперед. Генри Смит, потеряв над собой всякую власть, подскочил к нему и размахивал выхваченным из кармана револьвером у него перед лицом. - Стреляйте! Почему не стреляете? - Уберите, крикун, свою проклятую пушку. Бизнес есть бизнес. И у вас и у нас. - О каком еще бизнесе вы хрипите, выкидыш гориллы? - Заткнитесь, не то я продырявлю ваш проклятый язык. Нам заплачено за то, чтобы выловить научников и доставить вашу проклятую бомбу до места, где ее сбросят. Вы сами хватались лапами за рычаг. Дело сделано - и баста! - Гарри хочет напомнить вам, сэр, что за дополнительные убийства нашему синдикату не заплачено. А у нас такса, и деньги вперед. И у нас строго. Я сожалею, сэр, - примирительно заключил Джо. Вместо ответа Генри Смит выстрелил в Джо. Тот взвизгнул подбитым зайцем и, тряся простреленной ладонью, закричал: - Я же пианист! Он раздробил мне руку! Гарри выпустил очередь из автомата. Она прозвучала сухо, как просыпанные на паркет стальные шарики. Но Генри Смит, предвидя это, успел нырнуть за баки с горючим. Пули пробили ближние канистры, и из них струйками полилась жидкость. Но, очевидно, поврежденными оказались и стенки салона. Кондиционированный воздух стал со свистом уходить наружу, а внешний холод - самолет летел на значительной высоте - сразу стал ощутим. Салон наполнился морозным паром, как сени полярной станции, когда открывается зимой наружная дверь. Генри Смит исчез в тумане. Он не подавал о себе знать ни криком, ни выстрелом. Может, был ранен очередью Гарри? Дальнейшая стрельба грозила взрывом и пожаром. Фред Стовер скомандовал всем перейти в первый салон. Но, раньше чем они это сделали, раздался звук закрываемой двери в багажный отсек. Очевидно, Генри Смит укрылся там. - Теперь я думаю, - сказал командир корабля, - нам следует связаться по радио с берегом. - А как эти... проклятые гуманоиды, что ли? - угрюмо спросил Гарри. - Высший разум гуманен. Может быть, помогут нам. - Держи карман раструбом. Много их, гуманных, на проклятой Земле! - На Земле есть разные, - уклончиво ответил Фред Стовер, направляясь в штурманскую рубку. - Вот в космосе не знаю. Анисимов и О'Скара возились с раненым гангстером, перевязывая ему руку. Доктор Стилл стоял в стороне и насмешливо наблюдал за ними. Через некоторое время Фред Стовер объявил: - Связь с берегом установлена. Предлагают вернуться. К сожалению, джентльмен, который заплатил за рейс, отсутствует. А во Флориде переполох. Успели всех заживо похоронить, провозгласив нас новыми жертвами Бермудского треугольника. Нам будет устроена встреча что надо! - Э, шеф! Такое не пойдет! - решительно заявил Гарри-горилла. - Сейчас на вашем проклятом корабле хозяин я! А приземляться в лапы репортеров и полиции не дам. - Гарри! Врача, умоляю скорее вызвать врача! Надо спасти мою руку! Я же пианист... - стонал Джо. - Шкуру спасать надо, а не руку, - отрезал Гарри. - Что вы предлагаете? - спросил профессор О'Скара. - Джентльмены! - вступил доктор Стилл. - Надо вернуться во Флориду. - А что там промычим? - пробурчал Гарри. - Вызовем врача, сразу же вызовем врача! - выкрикнул Джо. - Тюремного, - мрачно добавил Гарри. - Нет, не пойдет. В автомате хватит зарядов. - И он угрожающе потряс оружием. Фред Стовер усмехнулся: - Вполне хватит, чтобы отправить всех нас вместе с самолетом на дно океана, поверхность которого здесь на двадцать пять метров ниже, чем в других местах. - Наплевать мне на ваш проклятый океан! Я спросил: что мычать будем? Смыться нам надо. - Если только за этим дело, то могу предложить план, - вступил доктор Стилл. Все обернулись к нему. - Мы были захвачены гуманоидами и возвращаемся домой. - Кто поверит? Им, проклятым, улики подавай. - Есть улика! Вернее, доказательство! Все это время мы находились во власти гуманоидов в безвременье. - Это как же? - нагнул по-бычьи голову Гарри. - Боже, какая боль! Он перебил мне кости! - стонал Джо. - Заткнись, - обернулся к нему Гарри. - Не то успокою, - и он потряс автоматом. - Вы сказали, сэр, безвременье? - спросил Фред Стовер. - Конечно! Можете вы перевести все самолетные часы на час назад? Мы тоже переведем свои часы. Предположим, мы были в каком-то другом измерении и, ничего не подозревая, возвращаемся, чтобы оказать медицинскую помощь пассажиру, пострадавшему от несчастного случая. Пусть выяснится, что самолет побывал в "безвременье", что нас "целый час не существовало"! Шутка гуманоидов, уже имевшая, как известно, место в прошлом. И никаких, заметьте, термоядерных бомб, никаких рейдов в Антарктику! И всем нам один почет. - Недурно задумано, - присвистнул Фред Стовер. - Но у нас есть еще один свидетель, который может не поддержать этой версии. - Какой свидетель! Где свидетель? - зарычал Гарри-горилла. - А мы с ним потолкуем. Мигом! И он скрылся за дверью, прихватив с собой автомат Джо. Никто не мог видеть за закрытой дверью, как в непроглядном тумане проползал Гарри по проходу между креслами с наваленными на них канистрами. Горючее из пробитых баков залило проход, сделало его скользким и вонючим. Гарри весь промок и пропах, словно нырял в переполненную цистерну. Каждую секунду готовый к выстрелу, вооруженный двумя автоматами, он упорно полз вперед. Наконец ряды кресел остались позади. Гарри осторожно поднялся и стал шарить рукой по стене. Нащупал дверь в багажный отсек, за которой скрывался Генри Смит, но открывать ее и звать недавнего босса не стал. Он продолжал шарить по стене, пока не нащупал рычаг. С силой потянул он его, но тот не поддавался. Стало понятно, почему Генри Смит наваливался на него всем телом, чтобы сбросить водородную бомбу вниз, в океан, на гуманоидов. Гарри напрягся, недаром он руками гнул ствол ружья, рычаг со скрипом, но все-таки повернулся. Кто-то крикнул за переборкой, а может быть, это показалось Гарри. Да это и не интересовало его. Он лишь проворчал: - Смазать не могли в проклятой спешке. Дело сделано. Пол в багажном отсеке раскрылся, и там теперь пусто. Произошло это примерно в том самом месте, где не так давно от взрыва чемодана Генри Смита упал в океан лайнер типа "Конкорд" со всеми пассажирами и командой. Теперь туда отправился и сам Генри Смит. Гарри, распространяя острую вонь, вернулся. - Его там нет, - заявил он. - Должно быть, похитили проклятые гуманоиды. - Это придаст нашему случаю особую правдоподобность и вызовет еще больший интерес, - заметил доктор Стилл. - Вы позволите мне, джентльмены, нечаянно разбить свои наручные часы? - спросил Анисимов. Глава пятая ПРЕСТУПЛЕНИЕ ОДИНОЧКИ Пожалуй, никогда на захолустном аэродроме Флориды не собиралось столько встречающих. Толпа заполнила летное поле. С трудом удалось отстоять лишь посадочную полосу для самолета Фреда Стовера. После его приземления к нему направились карета "скорой помощи" и самоходный трап, на первую ступеньку которого бойко вскочил сенатор Дэвид Броккенбергер. Он плакатно сиял радостью и добродушием. Трап остановился. Он поравнялся с дверцей и в ее проеме показался сутулый верзила. Обменявшись с сенатором взглядами, он помог спуститься худощавому спутнику с поднятой перевязанной рукой. Дедушка Дэви ободряюще похлопал раненого по спине, когда тот залезал через заднюю дверцу вместе с услужливым врачом в белом халате в санитарную машину. Верзила уселся рядом с шофером: - Куда катишь? - В госпиталь. - Гони налево по автостраде. - Куда, сэр? - К проклятым болотам. Обнаружив направленный на него ствол автомата, шофер не стал возражать. Когда ожидавший в зарослях катер унес Гарри и Джо к горизонту зеленой пустыни болот, шофер сказал врачу: - Теперь их не скоро найдут. - Искать не будут! - уверенно хмыкнул врач. По трапу спускались летчики и три пассажира. - Хэлло! - встретил Фреда Стовера сенатор и восторженно объявил: - Вас, ребята, целый час не существовало! - Мы этого не заметили, сэр. - Что же вам запомнилось? - Полная мгла, сэр. - Может быть, на Аляске вам больше повезет. Компания предписывает немедленно перегнать туда самолет. - А пассажиры? - Останутся на пресс-конференцию. - О'кэй, сэр. Кто платит, тот и предписывает. И Фред Стовер стал взбираться по трапу обратно. Чарли Мак-Гарни последовал за ним. За спиной он услышал дробный стук каблучков, обернулся и расплылся в улыбке. - Хэлло! - крикнул он Лиз и штурману Джиму, которые дожидались их здесь и собирались теперь лететь с ними. Пресс-конференцию проводил сам сенатор в недостроенном зале ожидания аэропорта. Репортеры с фотоаппаратами, телекамерами, магнитофонами и блокнотами расположились всюду, даже на неубранных еще строительных лесах. Сенатор торжественно зачитал свое личное послание, в котором поздравлял академика Анисимова и его спутников со счастливым исходом их путешествия, желая дальнейших успехов в полезной для человечества деятельности. Затем сенатор с не меньшей торжественностью объявил, что установлено отставание всех самолетных часов на 58 минут. Он попросил специалиста по Бермудскому треугольнику Сандерсона, автора книги "Остерегайтесь, гуманоиды!", дать объяснение феномену. - Джентльмены! - начал похожий на мачту небольшой яхты эксперт. - В прошлый раз лайнер компании "Нейшен аэрлайн" шел на посадку и исчез с радарного экрана на десять минут. Никто на самолете этого не заметил, но часы у всех, кто там находился, отстали именно на эти десять минут. Сейчас все часы на самолете Фреда Стовера, если не считать одних, разбившихся, отстали на 58 минут! Очевидно, лайнер побывал в безвременье. - А что это такое? И как в него попасть? - задал вопрос репортер сверху, со строительных лесов. Эксперт задрал к нему голову и ответил: - Безвременье - это такое состояние физического тела, когда время как один из показателей этого состояния, обусловленное другими влияющими на него факторами, скажем, температурой, давлением, внешним магнитным или еще каким-нибудь полем, изменяется. - Как градусник на морозе? - Удачное сравнение! Температуру изменяют путем нагревания или охлаждения. Какие-то иные, нам пока неизвестные факторы точно так же могут влиять и на время, что отмечается его измерителями - часами. Ничего удивительного в безвременье нет. Это понятие не означает отсутствие времени, а лишь изменение показаний "временных градусников", то есть часов, которые, как установлено, отстали в этом рейсе на 58 минут. - Кто мог изменить внешние условия для летящего самолета, чтобы время на нем стало течь по-иному? - Разумеется, гуманоиды! Инопланетяне, пришельцы! Они там и тут проявляют себя. То мы слышим о летающих тарелках, то о посадках, то о контактах, то, что особенно беспокоит человечество, о явном вмешательстве в земные дела, например, в районе Бермудского треугольника. В своей новой книге "Остерегайтесь, гуманоиды!" я предупреждаю человечество о бесчеловечности поведения космических пришельцев. Пришло время вооружаться, господин сенатор, не только против наших земных врагов, но и против "врагов небесных"! - Простите, джентльмены! - поднялся профессор О'Скара. - Последнее неосторожное заявление уважаемого эксперта о "врагах небесных" заставляет меня заступиться за небо и приоткрыть завесу тайны Бермудского треугольника. По крайней мере, в нашем случае. Сенатор Броккенбергер беспокойно заерзал на стуле. - Ваши часы отстали? - перебил он. - Нет, сэр. Они были переведены, как и все другие на самолете, на час назад. - Неслыханно! - возопил журналист со строительных лесов. Его крик подхватили репортеры внизу. Поднялся невообразимый шум. - Зачем? - тупо спросил Броккенбергер. - Мы действовали в порядке самообороны, господин сенатор, чтобы вынудить гангстеров, фактических хозяев самолета, согласиться на его возвращение. У репортеров засверкали глаза и фотолампы, навострились уши, зачесались руки, запрыгали вечные ручки. Сенатор Броккенбергер отчаянно стучал подсунутым ему молотком по найденной железке. - О похищении самолета не было никаких радиосигналов! - кричал он в микрофон. - Здесь не суд, джентльмены! Но в Штатах есть суды, могу вас заверить. И они, когда надо, разберутся в показаниях пассажиров. Перевод часов, в котором они сознаются, обман. Тот, кто обманул однажды, способен обмануть еще раз. Профессор О'Скара поднял руку: - Если наш самолет "исчезал" на час якобы по вине гуманоидов, то ваш покорный слуга, профессор Энтони О'Скара, и доктор Эдвард Стилл, сидящий со мной рядом, а также и третий наш коллега, русский академик Анисимов исчезали на куда более долгий срок отнюдь не по вине гуманоидов. - Я просил бы призвать к порядку профессора. О'Скара, - вскочил жердеобразный эксперт. - Гуманоиды - это слишком серьезно, чтобы можно было с этим шутить. Они могут быть здесь, среди нас. Сенатор Броккенбергер ухватился за новую тему: - Даже в этом зале? И они не отличались бы по внешности от нас? Вы уверены? - Более уверен, чем в том, что часы якобы переведены назад. Мы легко узнаем негра среди белых. А вот гуманоиды, представители чужой, скорее всего враждебной расы прячутся среди нас. Наш долг, наша обязанность... - Наша обязанность, сэр, - неожиданно вмешался доктор Стилл, - выявить не только враждебных гуманоидов, но враждебных человечеству людей, которым понадобилось украсть ядерную бомбу, чтобы сбросить ее где-то в Антарктиде. - Полноте, доктор Стилл, - перебил его Броккенбергер. - Ядерная бомба не кошелек с деньгами, ее не украдешь! - И он рассмеялся, поддержанный кое-кем из репортеров. - На возможность украсть ядерную бомбу указывал сам Тейлор, - продолжал Стилл. - Украли, разумеется, не бомбу, а материалы. А чтобы сделать из них бомбу, "украли" нас с профессором О'Скара. - Так где же она, преступно сделанная вами ядерная бомба? - накинулся на Стилла Броккенбергер. - Ее сбросил мистер Генри Смит на гуманоидов, не доставив ее, как того требовалось, до Антарктиды. - А кто это такой Генри Смит? - наивно заинтересовался Броккенбергер. - Мы не видели его среди прилетевших. - Он исчез. - Странно. Куда же он исчез? - Не знаю, - пожал плечами доктор Стилл. - Вот видите, вы ставите себя в незавидное положение. Сначала признаетесь в обмане с часами, потом в преступном участии в краже ядерной бомбы, наконец, свидетельствуете об исчезновении живого человека. - Этот человек в панике, вызванной потерей ориентации самолета, сбросил ядерную бомбу на воображаемых гуманоидов, потом затеял перестрелку с гангстерами, которые стерегли нас, и исчез. - Доктор Стилл! Я призываю вас не давать показаний, которые могут быть истолкованы против вас. Едва ли ваши коллеги захотят во вред себе поддержать вас. В зале поднялся такой шум, словно рядом взлетал самолет. Боккенбергер, толстый, с багровым лицом, держа микрофон у рта, словно готовясь его разжевать, орал не только на весь зал ожидания, но и на все летное поле: - К сожалению, пребывание в безвременье не осталось без последствий. Бредовые слова о какой-то водородной бомбе, об исчезновении человека, галиматья с часами, все это говорит о невменяемости пассажиров, вернувшихся из безвременья. Я бросаю утопающим веревку, ибо если принимать их показания всерьез и признать, будто водородная бомба сброшена на Бермудский треугольник, то почему, спрашивается, она не взорвалась? Может быть, потому, что гуманоиды помешали? Почему исчез некий незарегистрированный пассажир Генри Смит? Потому что гуманоиды его похитили? Так? Выходит, в гуманоидах ваше спасение, господа! Газеты вполне могут сообщить своим читателям, что если мы имеем дело с преступлением, то совершено оно одним человеком, одиночкой, неким Генри Смитом, которого больше нет. - Но есть еще свидетели, господин сенатор! - поднялся академик Анисимов. - В вашей стране хорошо налажена версия преступников-одиночек, которые последовательно убивали президента Джона Кеннеди, его брата Роберта Кеннеди, очередного кандидата в президенты, наконец, прогрессивного негритянского деятеля доктора Мартина Лютера Кинга... - Мы уклоняемся от темы пресс-конференций, а потому я закрываю ее! - прокричал сенатор Броккенбергер. Глава шестая НОВЫЙ УДАР В Нью-Йорке, где Анисимов рассчитывал отыскать Аэлиту, якобы прилетевшую спасать его, должен был решиться и вопрос о дальнейшей судьбе Города-лаборатории. В отеле, академик останавливался здесь и до своего похищения, услужливо-невозмутимый портье встретил его как доброго знакомого и вручил ключ от прежнего номера, словно постоялец никуда не отлучался. "Неужели Смит заплатил?" - удивился Анисимов. В просторном вестибюле с абстрактными панно на стенах, мягкими креслами со скучающими людьми, рекламными проспектами, разбросанными на низеньких столиках, и грудами чемоданов была обычная гостиничная суета: кого-то искали, кого-то ждали, шумели, громко разговаривали и курили, курили, курили. И мужчины и женщины. Николай Алексеевич поморщился. Бой в лихо заломленной шапочке и в красной курточке с золотыми пуговками подскочил, предлагая услуги. Нести нечего, но он все равно решил проводить джентльмена, вызвал лифт, и они вместе поднялись на девятнадцатый этаж. По коридору, отделанному сверкающим пластиком, шла пожилая, неумеренно накрашенная дама, неся болонку с синим бантом. Тоненькая негритянка в белой наколке тащила за ней огромную картонку. Вылощенный джентльмен с усами вежливо уступил дорогу. Они не замечали Анисимова, ведь ничего не знали ни о "вилле-гроб", ни о "безвременье". Мальчик взял у Анисимова ключ и распахнул дверь номера. Все здесь выглядело как в то утро, когда академик в очередной раз отправился сражаться с врагами Города-лаборатории. Даже оставленный блокнот лежал на том же месте у телефона. Анисимов сунул мальчику мелочь и схватился за телефонную трубку, сам не зная, с чего начать поиски Аэлиты. Что-то заставило его обернуться. Дверь в смежный номер оказалась открытой, и в ее проеме стояла... Аэлита, маленькая, нежная, испуганная и обрадованная. У Николая Алексеевича дух захватило, он не верил глазам. "Неужели Смит не солгал?" - мелькнуло у него в мыслях. Аэлита замерла, по щекам ее капельками скатывались слезы. Потом она бросилась к мужу, опустилась на пол и спрятала лицо у него в коленях. Он гладил ее волосы, вдыхая их тонкий аромат. Оба молчали. Спохватившись, она выбежала в другую комнату и вернулась с ребенком на руках, с гордостью показывая спящего сынишку. И Анисимов повторил уже вслух: - Неужели Смит не солгал? И ты в самом деле здесь! - Как? Ты знаешь, что это Генри Смит? - удивилась Аэлита. - Представь, несмотря на всю мою неприязнь к нему, он продолжал по-особенному относиться ко мне. Честное слово! - В самом деле? - Есть вещи, в которых женщины не ошибаются. - Ты так считаешь? - Анисимов задумался. - По неуловимым мелочам они кое о чем догадываются. Понимаешь? - Пытаюсь понять. Неужели даже у такого негодяя есть какие-то человеческие чувства? И он хотел тебя спасти... - Почему меня спасти? Тебя! Речь шла о тебе. Он телеграфировал, что только я смогу это сделать. - Или ты в самом деле была ему настолько дорога, что он любой ценой хотел уберечь тебя от ядерного взрыва над Куполом Надежды... - Как? - ужаснулась Аэлита. - Ядерный взрыв? - Да. Они замышляли его. Или... в Нью-Йорке тебя удобнее было захватить, чтобы грозить мне расправой с тобой. - Чудовищно! Но это значит, что мой папка прав! Он не отпустил меня одну. Согласовал с Москвой. И выходить из отеля не позволяет. Они с мамой сейчас вернутся. В дверь постучали. - Может быть, это они, - сказала Аэлита, направляясь к двери. - Просим извинить нас, миледи, - произнес незнакомый Аэлите благообразный седой джентльмен. - Входите, профессор О'Скара, - обрадовался Анисимов. - Вот уж кого не ожидал увидеть! Познакомьтесь с моей женой. - Мы с доктором Стиллом рады выразить восхищение и ею и ее супругом, - поклонился профессор О'Скара, пропуская вперед доктора Стилла. - Это мои товарищи по испытаниям, - представил Аэлите вошедших академик. - Они подтвердили, что Вольтер был прав: истинная мужественность проявляется во время бедствия. - Но бедствие, к счастью, позади! - воскликнула Аэлита. - Что будете пить? Виски, коньяк, кофе? - Не уверен, не уверен, что позади, хотя все в руках господних, - отозвался профессор О'Скара. - Если позволите, то кофе с коньяком, мэм. Мы долгое время были лишены этого. Не удивляйтесь нашему появлению, академик, - непринужденно заговорил доктор Стилл. - Приключения, "вилла-гроб", безвременье сделали нас с профессором на время заметными людьми. Мода капризна как дитя. Только этим я объясняю, что ваши коллеги оказались в Нью-Йорке, в ООН, где создается комиссия по антарктическим делам. - Судьба и воля господня влекут нас все-таки в Антарктику. К тому же личная просьба американского президента... - Это меня радует, - признался Анисимов. - Даже президент! - Если так, то нам с доктором Стиллом, очевидно, надо принять приглашение и войти в число двадцати членов комиссии. Может быть, это несколько смягчит для вас удар. - Какой удар, профессор О'Скара? - Профессор имеет в виду, что председателем комиссии будет жирный Броккенбергер, который так предвзято вел пресс-конференцию. - Броккенбергер? - воскликнула Аэлита из соседней комнаты, куда унесла ребенка. - Враг искусственной пищи номер один? Под этим черным знаменем он победил на выборах в Айове. - Тогда дело еще более осложняется, - нахмурился профессор О'Скара. - Может быть, президент имел это в виду? - Это действительно удар для меня, джентльмены. И я ценю вашу готовность смягчить его. - Мы прежде всего ученые, академик. И мы будем руководствоваться своей совестью. Это мы можем обещать, - произнес профессор О'Скара. - И уже пообещали Белому дому. - Что касается меня, то я уже грешу против своей совести, академик, соглашаясь участвовать в оценке моделирования грядущего. - Почему, доктор Стилл? - Да потому, что нельзя моделировать условия существования грядущего человечества, у которого нет будущего. - Простите, доктор, как вас понять? - вмешалась Аэлита, успевшая заказать по телефону кофе. - Я сторонник прогноза такого грядущего, когда человечество, по существу, изжившее себя, если и уцелеет в ядерный век, в век бездумного осквернения среды обитания, то все равно не сможет существовать в условиях возрастающей по экспоненте энерговооруженности. Сверхэнергетика будет связана с такими мощными полями, в которых не выжить никаким биологическим системам, в том числе и человеку. - Что же, по-вашему, разуму придет конец? - с вызовом спросила Аэлита. - Нет, почему же, мэм? Эстафету разума у людей примут ими же созданные кибернетические системы, более совершенные, чем наши организмы, более приспособленные для условий сверхцивилизации. А эти условия определяются законом роста энерговооруженности. Если его экстраполировать, можно вычислить, когда человек уступит свое место на Земле киберу. - Это невероятно, доктор! - возмутилась Аэлита. - Гадко! Официант в белой куртке, постучав в дверь, внес кофе и графин с коньяком. Аэлита оказалась не только радушной хозяйкой, но и непримиримой спорщицей: - Ваша посылка ошибочна, доктор. Вы произвольно экстраполируете в будущее кривую роста энерговооруженности, считая, что она устремлена в бесконечность. - Но это так, мэм! Закон экспоненты. Математика! - В природе действуют только ее законы, а не математическая схоластика. - Однако, мэм, вы вооружены! - заметил профессор. - Я вооружена простой логикой. В природе все строго обосновано. Потому общий ее постулат, вытекающий из принципа сохранения материи, это закон насыщения, касается ли это условий образования космических тел, намагничивания стали или существования биологических систем. Космические тела возникают только из материала, рассеянного в космосе, пока он не израсходован, сталь намагничивается до тех пор, пока ее молекулы определенным образом не ориентированы, биологические системы - животные да и человек - насыщаются, пока не утолят голод или жажду. Никому не придет в голову утверждать, что человек, захотевший пить, должен превратиться в нефтяной бак, чтобы побольше вместить воды. Он не выпьет больше того, чем ему надо. И энергии он не произведет больше, чем ему необходимо. Зачем же ему превращаться в бесчувственную машину, зачем развивать энергетику во вред себе? Не понимаю, честное слово! - О мэм! А говорят, что у женщин своя логика! - поднял руки доктор Стилл. Николай Алексеевич гордился Аэлитой. Она раскраснелась и еще больше похорошела. - Однако, академик, вы находитесь под защитой такого ангела-хранителя, что сам Броккенчерт вам не страшен! - воскликнул профессор О'Скара, получивший явное удовольствие от горячей речи Аэлиты. - Все дело в том, джентльмены, - серьезно отозвался Анисимов, - что порядочность ученого определяется восприятием им логики. Но я не уверен, что она действует на сенатора Броккенбергера. - Да, - согласился О'Скара. - Судя по недавней пресс-конференции, трудно быть уверенным в его порядочности. В Белый дом, да и в Капитолий я бы его не пускал. Глава седьмая ВМЕСТО БОЙНИ Многое поразило членов "комиссии Броккенбергера" в Породе-лаборатории: и ледяные дома вдоль зеленых бульваров на дне Грота, и вырастающая за сутки в тысячу раз по объему биомасса дрожжей кандиды, и превращение ее в волокна в прессе, изобретенном отцом Аэлиты. С бункера этого пресса начала показ завода "вкусных блюд" Аэлита. Биомасса загружалась в бак-пресс, венчающий высокую колонку, которую Аэлита любовно погладила по полированной поверхности. В бак под давлением накачивали воздух, и студень вытеснялся через множество отверстий, превращаясь в пучок нитей. Они затвердевали в колонке и наматывались в ее постаменте на катушки. - Похоже на производство искусственных тканей, - заметил Аэлите доктор Стилл. - Пожалуй, стоит вспомнить, - солидно вставил профессор О'Скара, - что сто лет назад весь мир одевался в изделия из естественных материалов: шерсти, льна, кожи, хлопка. А теперь уже не сможет обойтись без синтетики, без искусственного волокна. - Вы хотите сказать, профессор, - обрадовалась Аэлита, - что через сто лет так же будет и с синтетической пищей? - О что вы, мэм! Всегда вредно спешить с выводами. Лично я предпочитаю рубашки из хлопчатобумажной ткани, но... - Но все еще впереди! - вмешался Стилл. - Говорят, есть такая песенка. - Не знаю, споет ли ее наш председатель, - буркнул О'Скара, видя, что Броккенбергер раздраженно торопит хозяйку завода перейти в другие цехи и поскорее закончить обход. Американские ученые заинтересовались цехом, где стоял шум, характерный для текстильных фабрик, и отстали от основной группы. С удивлением смотрели они на работающие ткацкие станки. - Вот уж чего не ожидал увидеть! - признался Стилл. - Или здесь ткут съедобные белковые рубашки? - Нет, сэр. Я здесь делаю мясо, - ответил по-английски переходивший от станка к станку грузный рабочий в синем комбинезоне с множеством карманчиков. - Мясо? - удивился профессор О'Скара. - Именно мясо, сэр. Я всегда делал мясо. - Что вы, парень! - рассмеялся Стилл. - Искусственная пища пока еще несовершеннолетняя. А вы "всегда"!.. - А я и не занимался ею, джентльмены... Я бил скот... - добродушно пояснил рабочий. - Можно поболтать с вами минуту? - Станки работают сами. Русские ткачихи обслуживают много больше станков, чем я. - Ткачихи и вы! Что же заставило вас забросить настоящий мужской труд и заняться таким дамским делом? - Занимался я многими делами. На ринге выступал. Рука тяжелая, но медлителен, проворства нет. На Чикагскую бойню не хотел идти. Животных жалко. Я всех бездомных собак подбирал. Но нужда заставила. Бизнес есть бизнес. - Ох уж этот бизнес! - вздохнул Стилл. - Ради него станешь хоть отцом ядерных боеголовок, хоть чикагским тореадором. - О нет, сэр! Тореадор - это совсем другое. Я бил молотом в темя. Валил с одного удара. Чикагские бойни, сэр! На одной только фирме "Армор" 220 быков в час. И еще 200 телят, 1200 свиней. А есть еще компании "Свифт", "Вильсон", "Кадэхи". Реки черной крови. Ее приходили пить любители. Можете представить? - Фи! - поморщился профессор. - И не только пить. Приходили нарядные леди с сынишками. Приучали к виду крови, к убийству. К "правде жизни", как это у них называется. А я долго не мог привыкнуть к висящим на крюках, разделанным уже тушам, у которых судорожно подергивались мышцы. А эти ребятишки с мамашами смотрели хоть бы что! - Заботливые мамаши! - отозвался Стилл. - В воспитании, агрессивных сыночков им, кроме Чикагских боен, помогают еще телевидение и кино. Сотни трупов за сеанс. Вам и за неделю не повалить столько скота. - Я бил молодецки, джентльмены, молотом. Глушил с одного удара в темя. Говорят, рука у меня тяжелая. Меня зовут Билл. - А нас профессор О'Скара и доктор Стилл. - Вот только вышвырнули меня с боен, как прежде отца, у которого рука ослабла. На мое место машину поставили. Теперь она бьет быков в темя. Только думаю, что частенько промахивается. Тут глаз человечий нужен и жалость к животным, чтоб не мучились. - Зато здесь никто не мучается. Верно, Билл? - Что верно, то верно. - Так неужели вы на станках мясо ткете? - А то как же? Вы когда-нибудь резали мясо вдоль волокна? Непременно поперек. В мясе, чтобы его по-настоящему почувствовать, первым делом волокно нужно. Вот и ткем его из белковой нити. А вкус и запах ему потом подберут: хочешь, под баранину, хочешь, под свинину причешут. Но живые мышцы на мертвых тушах здесь не дергаются. - Спасибо, Билл. Нам было интересно побеседовать с вами. - О'кэй, сэр! А вы приехали научиться здесь нашему делу или как? Ученые переглянулись и ничего не ответили. - Никогда не думал, что в разделанной туше могут сокращаться мышцы, - сказал доктор Стилл, когда они с профессором О'Скара догоняли членов комиссии уже в другом цехе. - Да, этот Билл - чистая душа. Он, сам того не замечая, заставляет задуматься, - отозвался профессор О'Скара. - В чем же больший грех перед господом богом? В том, что хладнокровные матери-ханжи показывают детям, как убивают скот, или в том, что люди вообще создали скотобойни? Доктор Стилл промолчал. Ему неясно было: почему до сих пор у них, представителей человеческой элиты, не возникало таких мыслей? Или они становятся другими? Может быть, и на собственную деятельность надо посмотреть с иной стороны? Глава восьмая ЗАСЕДАНИЕ ПЕРЕНОСИТСЯ - Прошу простить меня, уважаемые члены комиссии, - сказал академик Анисимов, покидая Хрустальный зал Директората после проведенной здесь представителями ООН дегустации искусственной пищи. - Я не хотел бы влиять на принимаемое вами решение. Не рассматривайте мой уход как плохое наше гостеприимство. - О'кэй! - отозвался Броккенбергер. - Обойдемся. И как только последний из работников Города-лаборатории вышел вслед за Анисимовым, Броккенбергер открыл прения. В числе двадцати членов комиссии были и представители голодающих стран, где сельское хозяйство не справлялось с производством продуктов питания для растущего населения. Все они в один голос настаивали на скорейшей передаче опыта Города-лаборатории нуждающимся регионам. В ледяных стенах зала отражались огни люстр, огромный, уставленный яствами стол и члены комиссии за ним. В их числе немало темнокожих. Они оказались ярыми сторонниками искусственной пищи, видя в ней залог более счастливого будущего для своих народов. Европейцы выступали сдержаннее, но допускали, что прогнозировать грядущее надо на основе созданного уже сегодня. Говорили даже, что "завтра - это осознанное сегодня"! - Впрочем, - признавались некоторые из них, - у многих европейцев есть неодолимое предубеждение против искусственной пищи. Возможно, что оно рождено сытостью и незнакомством с голодом. Ведь общеизвестны упреки европейцам, что они едят больше, чем требуется их организмам, даже во вред себе. Кстати, это можно отнести к процветающим странам, благоденствие которых отнюдь не связано с искусственной пищей. Говорили о трудностях преодоления консервативности мышления. "Искусственная пища нехороша уже по одному тому, что она непривычна". Решающим двигателем прогресса в этом отношении, как бы парадоксально это ни звучало, окажется голод. Голодные люди не станут морщиться, видя перед собой искусственную пищу, они протянут к ней руки. Словом, "голод - не тетка". Слушая эти высказывания, Дэвид Броккенбергер все более мрачнел. С его жирного лица стерлась улыбка "дедушки Дэви", уголки губ презрительно опустились, рот стал походить на ущербный месяц - рожками вниз, лоб напряженно морщился - сенатор тщетно искал выхода из создавшегося положения. Высказались все. Остались только двое американских ученых. Броккенбергер наклонился к профессору О'Скара и дохнул на него спиртным перегаром. Видно, захватил с собой плоскую карманную фляжку времен сухого закона в Америке. - Хочу напомнить вам, проф, - прошипел он, - что вы из Штатов и находитесь в Городе Надежды. - В каком смысле? - нахмурился ученый. - В том смысле, проф, что я вправе надеяться на вас как на американцев. - Он подмигнул, но тотчас насупился, увидев сдержанность ученого. О'Скара поднялся и начал неспешно, внушительно: - Джентльмены! Я физик, и включение меня в состав комиссии неожиданно. Однако здесь я убедился, что нет надобности считаться химиком или микробиологом, чтобы оценить технологию создания искусственной пищи на микробиологическом уровне. Лишь господу богу решать, должно ли человеку отказаться от убийства живых существ во имя утоления голода и поможет ли это людям лучше выполнять заповеди христианского учения. Броккенбергер с елейным выражением лица откинулся на стуле. - Однако мне кажется неправомерным смешение научной идеи с коммерцией, - продолжал О'Скара. Броккенбергер одобрительно кивнул. - В лаборатории, хотя бы и в масштабе целого города, науку все равно надо ограничить чисто научными рамками. Она должна остаться чистой наукой. Ее надо оградить от торговых интересов и конкурентной ситуации. Броккенбергер снова кивнул, но лицо его оставалось кислым. Подбородки казались мятым воротником, подпиравшим голову. - Не могу согласиться со своим другом и коллегой, - вскочил доктор Стилл. - Уважаю его религиозные взгляды, но мало в наши дни уповать на бога, а самим "плошать". Разговор о чистой науке вызывает восхищение, но... оторван от жизни. А в жизни достижения чистой науки попадают отнюдь не в чистые руки. И, если уж говорить о чистоте, например, о чистоте совести, то, право же, попытка найти способ накормить всех голодных заслуживает большего уважения, чем торговля орудиями убийства. Заботиться надо о жизни, а не о смерти! И чистые руки важнее чистоты науки. Броккенбергер мрачно взглянул на свои тщательно отмытые руки: - Нельзя ли яснее, доктор Стилл. Вы не проповедник на амвоне. - Можно и яснее. Я тоже не удовлетворен тем, что увидел в Гроте. - Вот это другое дело. Что вам не понравилось? - О, совсем не то, что уважаемому профессору О'Скара. Хочу получить ответ: почему важнейший научный эксперимент загнан под лед Антарктиды, словно здесь тайком испытывается какое-то новое ядерное оружие? - При чем тут ядерное оружие? - рассвирепел Броккенбергер. - А при том, мой почтенный сенатор, что всем ясно: производить дальше ядерное оружие нет никакого смысла. Его уже больше, чем надо для конца света. Но его продолжают производить и совершенствовать. Почему? Со страху? Нет, господин сенатор, не только поэтому! Главным образом из-за выгоды. Выгодно производить, вот и производят! Так вот, совершенно та же картина будет и на продовольственном фронте. Те, кто добывает зерно и мясо допотопным способом, будут так делать и впредь. Они не захотят отказаться от налаженного хозяйства, от торговли, от прибылей от выгоды! Не так ли, мистер сенатор? И никакие достижения под Куполом Надежды, о которых мы с вами будем говорить, никого из них не убедят. В чем же выход? Да в том, что эксперимент надо выносить из-под ледяного свода, выносить на широкий простор: создать множество городов-лабораторий всюду, где ощущается нехватка продовольствия. Надо на подлинно широкой основе развивать производство искусственных пищевых продуктов, развивать пищевую индустрию, которая пусть не сразу, пусть через сто лет, но вытеснит в конце концов традиционные способы получения пищи. И пусть фермеры возделывают отныне на своих фермах такие культуры, которые нельзя пока получить на химических заводах. Пусть вместо пшеничных или кукурузных полей расцветут леса, плодовые сады, ягодники и плантации, дары которых недоступны в наше время простому люду. - Хватит! - оборвал доктора Стилла Броккенбергер. - Властью, данной Мне Организацией Объединенных Наций, закрываю заседание комиссии. Продолжим его в здании ООН в Нью-Йорке. Все свободны. Однако от общения с местными работниками предлагаю воздержаться. Самолет вылетает завтра утром. Прошу не опаздывать. Он выкрикивал последние фразы, брызгая слюной. Члены комиссии с недоумением смотрели на своего словно сорвавшегося с цепи председателя. Он больше ничего не сказал и, тяжело ступая ногами-тумбами, с неожиданной для его тучного тела порывистостью вышел. Будь в зале обычная дверь, он хлопнул бы ею, но створки ее здесь открывались и закрывались сами собой. Глава девятая ЗНАКОМЫЙ ПОЧЕРК Сверхзвуковой лайнер Ту-144М был готов к вылету. Члены комиссии ООН уже поднялись на борт. Запаздывал лишь председатель. Он даже не прислал на самолет свой желтый саквояж, над которым трясся весь рейс. Бортпроводница Катя в облегающей форме и кокетливо заломленной шапочке вошла в салон и направилась к профессору О'Скара. Он недоуменно взял у нее телефонограмму, потом вслух прочел ее доктору Стиллу: "Оставляю вас, профессор Энтони О'Скара, вместо себя председателем Особой комиссии ООН. Прошу в Нью-Йорке завершить наше заключительное заседание и принести Генеральному секретарю мои извинения - вынужден остаться из-за недомогания. Дэвид Броккенбергер, сенатор". Доктор Стилл пожал плечами: - Что бы это значило, профессор? - Разве здесь не ясно сказано? - сердито спросил О'Скара. - Все ясно, наш новый почтенный председатель! Давайте указание летчикам вылетать. О'Скара встал и направился к кабине пилотов. Доктор Танага, узнав о болезни Броккенбергера, тотчас пошел к нему. Но долго не мог дозвониться. Дверь в нарушение местных обычаев была заперта. Наконец сенатор появился, встретив врача отнюдь не приветливо: - Неужели в этом паршивом месте нельзя даже занемочь от той дряни, которой нас потчевали? - Извините, сэр. Я врач. И хотел бы оказать вам помощь. Позвольте вас осмотреть. - Какой еще осмотр? Надеюсь, я могу пускать в предоставленную мне квартиру людей по своему выбору? - Конечно, сэр. Извините. Но мы обеспокоены состоянием вашего здоровья. Японец был чрезвычайно настойчив. Несмотря на сопротивление сенатора, Танаге все-таки удалось осмотреть его, прощупать объемистый живот, взглянуть на язык. Дальнейшие действия одного из трех директоров Города-лаборатории казались странными. Танага вихрем вырвался из квартиры сенатора и вбежал в дверь напротив, где Мария, жена Педро, возилась с ребятишками. - Телефон! Скорее телефон! - Господи Иисусе, пресвятая дева Мария, - прошептала испуганная женщина, отступая и показывая на аппарат. Танага сорвал трубку: - Задержать самолет во что бы то ни стало! Говорит директор Танага. Что? Уже взлетел? Извините. Нет, не надо возвращать. Передайте мой приказ на борт. Выбросить в море чемодан сенатора Броккенбергера. Извините, я знаю, что говорю. Выполняйте. Дипломатических осложнений не будет. Пусть найдут желтый саквояж. Я видел его у сенатора, когда встречали комиссию. Пусть найдут и как можно скорее выбросят. Мария стояла, прижав руки к груди и шепча молитвы. И не успел еще Ту-144 набрать высоту, как в пассажирском салоне начался обыск. Профессор О'Скара, узнав, что летчики ищут желтый саквояж сенатора, поморщился. - Я не уверен, доктор Стилл, - сказал он своему спутнику, - что на правах председателя комиссии ООН должен допустить такое обращение с частной собственностью без решения суда и ордера на обыск. И кроме того, задет престиж сенатора! - Полноте, - отмахнулся Стилл. - Эти люди знают, что делают. Видимо, у них серьезные основания. И мы ведь с вами недавно были свидетелями, как в океан сбросили более значительный груз. - Так ведь то же была бомба! Бермудский треугольник! - А здесь летит комиссия ООН, которая в предыдущем составе погибла именно там. Обыск продолжался. Но все было значительно сложнее, чем предположение, что террористический прием будет прежним. Командир самолета радировал, что багаж сенатора на борт лайнера не доставлялся и нигде там не обнаружен. Мария видела, как в квартиру напротив, к Броккенбергеру, вошли Спартак с Остапом. - Да поможет им пресвятая дева, - прошептала она. - Чем обязан? - недружелюбно осведомился при виде их Броккенбергер. - Я болен и принимать никого не могу. - Доктор Танага нашел вас совершенно здоровым. Мы заинтересованы в вашем желтом саквояже. Не откажите в любезности показать нам его. - По какому праву? - возмутился сенатор. - Я - я... дипломатическое лицо. - Вам как дипломатическому лицу ничто не угрожает. Угрожает лишь вашим коллегам по комиссии ООН, которые могут взорваться над Бермудским треугольником! Броккенбергер беспомощно сел. - Бермудский треугольник! Какой ужас! Почему я не с ними, не разделяю их судьбы? - Мы тоже хотели бы это узнать, - веско продолжал Спартак. - Пусть он присыпает тебе мозги словесной пудрой, а я подсуечусь тут, авось наткнусь на желтенькое пятнышко хорошей кожи! Здесь он где-нибудь, саквояж! Сенатор понял только одно слово "саквояж" и сердито замахал руками: - Я протестую, я требую, чтобы вы удалились! Я радирую в Вашингтон. - Сенатор, обсудим все спокойно, - жестко сказал Спартак, усаживаясь напротив Броккенбергера. - Ведь мы лишь хотим осмотреть ваш багаж. Если, скажем, саквояж пуст, то вы объясните нам, где искать его содержимое. - Какое содержимое? - Ну бомбу, может быть. Нет, я не утверждаю, я лишь беспокоюсь... - Ищите, ищите! - заорал Броккенбергер. - Саквояжа здесь нет. У меня его украли. - Украли? - удивился Спартак. - В нашем городе нет воров. Кому нужно ваше барахло, извините за выражение, каждый здесь имеет все, что ему требуется. - Как же! Модель коммунизма! - процедил сквозь зубы сенатор. Саквояжа в квартире Броккенбергера так и не нашлось. Почерк злоумышленника оказался незнакомым! Не так все просто! Глава десятая ЭФФЕКТ КОСКОРОВ - Сэр, не могли бы выполнить просьбу нашего командира и заглянуть... в туалет? - еле выговорила от смущения бортпроводница Катя. - Очевидно, основания действительно веские. Иду с вами, - заявил доктор Стилл. - Разве там спрячешь саквояж? - проворчал О'Скара. - Это очень миниатюрный прибор, - зашептала Катя. - Потому-то он и остался незамеченным еще с прошлого рейса. - Как? Мы летели уже с ним? - ужаснулся профессор. - По всей вероятности, сэр! Дверь туалета была открыта. Там еле помещались коренастый командир и радист. - Это и удалось вам обнаружить? - удивился О'Скара, рассматривая протянутую ему командиром коробочку. - Очень сложные микросхемы, сэр, - пояснил радист. - По радиосигналу включается странное, но мощное поле. - Откуда вам это известно? - пытливо осведомился О'Скара. - Убедившись, что взрывчатки нет, мы замкнули вот это реле. И представьте! Все электронное оборудование у нас перестало работать. Мы сразу как бы ослепли и оглохли. - Похож на коскоры! Есть закон науки: осуществленное повторяется! - вмешался доктор Стилл. - В ООН рассмотрен меморандум о так называемых неопознанных летающих объектах, которые могут оказаться космическими кораблями инопланетян, готовящих вторжение на Землю.* (* В 1978 году Генеральная Ассамблея ООН рекомендовала всем своим членам вести наблюдения НЛО и сообщать о них в ООН.) - Не думаете ли вы, что некий гуманоид подбросил этот прибор в наш лайнер? - сердито спросил О'Скара. - Я верю в бога, но верить в ваши коскоры меня никто не заставит. Об этом можно было говорить лишь в условиях псевдобезвременья. - Нет, я думаю, профессор, что некто вполне человекообразный рассчитывает, что наш лайнер окажется, потеряв ориентировку, в тех самых условиях, когда корабли и самолеты гибнут в Бермудском треугольнике, - очень серьезно заметил Стилл. - Значит, сигнал следовало ожидать именно там? - Несомненно, профессор. Остается только выяснить, откуда его должны были дать? - Гм! Неужели из Антарктиды? - Если в этом замешана все та же преступная организация, то именно оттуда, - уверенно поставил точку доктор Стилл. К этому же выводу пришел и Остап, когда с Ту-144М была получена радиограмма о находке. Он сразу же заявил Спартаку: - Очевидно, браток, сигналить должен был "саквояж". Его и "украли", чтобы вынести за пределы Грота, где помехи не помеха! - Слушай, а не потому ли на "Титане" отказал локатор. Помнишь? И снова на помощь пришли соседи сенатора по лестничной площадке Педро и Мария. Они видели своего врага Мурильо, который выходил из двери сенатора с желтым саквояжем в руке. Сенатор, узнав об этом, закричал: - Я не знаю этого мерзавца, но именно он украл мой чемодан. И, оказывается, это он же украл и чемодан мистера Смита, упокой, господи, его душу. Маньяк! Опасный маньяк! - Не беспокойтесь. Мы отыщем и ваше имущество, и его похитителя, - заверили сенатора. И действительно, сравнительно скоро чемодан был найден в Скалах пингвинов на берегу бухты, где ничто не мешало радиопередаче. - Итак, сенатор, - начал Спартак. - Вот ваше имущество. Можете осмотреть, не пропало ли что. Сенатор жадно набросился на саквояж, открыл его своим ключом, стал рыться в белоснежных рубашках и павлиньих галстуках и торжествующе вытащил пачку стодолларовых банкнот: - Вот видите! Даже не сумел открыть! Спрятал, как вы говорите, где-то в камнях, чтобы потом взломать! И деньги целы. - А зачем они ему здесь? - без усмешки сказал Спартак. - Ах да! Все то же! Тогда спрашивайте у него сами. - Мы сейчас это и сделаем во время очной ставки преступника с вами. - Какая очная ставка! Вы с ума сошли! Я протестую! Это провокация! Негодяй украл мой чемодан, чтобы скомпрометировать меня. - Он уверяет, что вы хорошо знаете его, Мигуэля Мурильо! - Я не желаю никаких очных ставок в отсутствие моего адвоката! - У вас еще будет случай пригласить своего адвоката, сэр. Вскоре появились Остап и приведенный им Мигуэль Мурильо. - Хэлло, Брокк! - кинулся Мурильо к сенатору, протягивая ему руку. Тот, растерявшись, даже подал Мурильо руку для рукопожатия и тут же отдернул ее. - Он оцарапал меня! Грязные ногти! - Итак, вы узнаете друг друга? - О, конечно, сэр! - ухмыльнулся Мурильо. - Это же председатель комиссии ООН, правда, раньше... - Если это тот человек, который похитил мой чемодан, то я его вижу в первый раз! - завопил Броккенбергер. - Но утверждаю, что похищенные чемоданы были ему нужны для того, чтобы подкидывать в них бомбы. - Лжете, Брокк, лжете! Если он так продает меня, то и я не постесняюсь. Да, мы встречались с этим человеком еще в Нью-Йорке, когда я был в бедственном положении и готов был на все. Его называли Брокком, и он был во главе гангстерского синдиката "Броккорпорейшен". Там меня и "наняли" для участия в строительной экспедиции ООН в Антарктиду. И проинструктировали. - Это ложь преступника! - завизжал Броккенбергер. - Мои преступления не доказаны. Я лишь отнес по просьбе владельцев чемоданов один в самолет, а другой вынес из Грота. В этом нет состава преступления. - В одном чемодане была бомба или, может быть, детская погремушка? - спросил Остап. - А в другом? В другом, полюбуйтесь, двойное дно, в котором смонтировано передающее радиоустройство, оно заработает от химической реакции. Решение на высшем техническом уровне, не от какого-нибудь дедовского будильника. - Я понятия об этом не имею. Я лишь слепой исполнитель. И у вас нет ордера на мой арест. - Ордер мы тебе выпишем вместе с сенатором на эту квартиру, а саквояж временно унесем, чтобы убедиться, когда заработает передающее сигнал радиоустройство. - Вы не смеете оставлять меня с ним вдвоем! - запротестовал Броккенбергер. - Это маньяк! Он убьет меня! Мурильо загадочно смотрел на него. - Вы останетесь в разных комнатах, - заверил Спартак. Радиосигнал из-под двойного дна желтого саквояжа Броккенбергера был дан точно в момент, когда Ту-144М пролетал район Бермудского треугольника. Но на лайнере сигнал этот не был принят, и электроника на нем продолжала работать нормально. Глава одиннадцатая ПО ЗАКОНАМ МАФИИ "Честное слово, никак я не думала, что мне придется так заканчивать свои записки... После предотвращения несчастья с Ту-144М, на котором возвращалась комиссия ООН, Спартак и Остап признались Николаю Алексеевичу в своих "стараниях, превысивших полномочия". Мне не приводилось видеть академика таким возмущенным. Он считал их действия самоуправством. Ведь речь шла о самовольном "аресте" американского сенатора, прибывшего с миссией ООН. Это не имеет прецедента в мировой практике! Он гневно расхаживал огромными шагами по ковру кабинета и угрожающе молчал. Уж лучше бы он обрушил на головы виновных все проклятия и упреки. Нет, он молчал. И это было невыносимо и для Аэлиты, пугливо поджавшей ноги на диване, и для провинившихся молодых людей, стоявших с опущенными головами. Остап выдавил было из себя: - Повинная голова сама с плахи катится. И это прорвало молчание академика. Он яростно сказал: - На плахе можно не только головы рубить, но и пороть. Николай Алексеевич отправил меня к Броккенбергеру принести извинения от его имени. Танага должен был выразить сожаление Директората. Конечно, он был прав, мой академик! Зачем домашний арест, когда здесь некуда скрыться? Расследование следует проводить органам ООН, может быть, совместно с американским сенатом! И уж никак не научным сотрудникам лаборатории!.. И мы с доктором Танагой, обмениваясь всеми этими соображениями, отправились освобождать сенатора из-под стражи (которой не было!). По дороге Танага признался, что только заступничество двух членов Директората (Вальтера Шульца и его!) спасло Спартака и Остапа от изгнания из Города Надежды. Я была благодарна милому доктору. Замечательный он человек! Я это еще в западногерманском госпитале поняла! Я открыла взятым у Спартака ключом дверь. Нас с Танагой ждало тяжелое потрясение. Сенатор Броккенбергер лежал на постели, возвышаясь огромной тушей. Он часто-часто перебирал ногами и руками, словно с предельной скоростью мчался куда-то на четвереньках, хотя оставался недвижным. Трудно было поверить, что человек способен так быстро двигать конечностями. И невольно я вспомнила моего бедного Бемса, его припадки, когда он, лежа на боку, натужно перебирал лапами, мчась куда-то, но оставаясь на месте... Я подняла глаза на Танагу. Доктор признал знакомый симптом. Подойдя к телефону, он вызвал Кати-тян с необходимой для анализов аппаратурой. Ведь Танага как врач недавно обследовал сенатора и нашел его совершенно здоровым и лишь симулирующим болезнь. Но теперь... Я напомнила доктору переданный Спартаком возглас сенатора: - Он оцарапал меня! У него грязные ногти! Мигуэля Мурильо мы нашли в соседней комнате в столь же плачевном состоянии, как и Броккенбергера. Он лежал на полу и, словно стараясь убежать, скрыться, бешено загребал и руками и ногами, как четырьмя лапами, но только крутился на ковре. Мне стало страшно. Танага ухватил одну из беснующихся рук Мурильо, осмотрел его пальцы и сказал: - Порез, Аэри-тян! Он старался вычистить траур из-под ногтей, извините. И порезал палец. Видите, измазано кровью. - Разве это может быть причиной? - удивилась я. - В том случае, когда траур под ногтями небезопасен. Появилась Кати-тян. Взяла пробу крови у затихшего сенатора. Танага же умудрился найти на столике среди маникюрных принадлежностей сенатора ножичек, на лезвии которого остался "траур", должно быть, из-под ногтей Мурильо. Он передал находку Кати-тян, которая расположилась со своими аппаратами в третьей комнате. Броккенбергер и Мурильо снова пустились в свой нескончаемый бег на месте, словно один старался догнать другого, чтобы отомстить за что-то, и оба не двигались, лишь исступленно перебирая конечностями и рыча как звери. - Неужели ничем нельзя помочь несчастным? - в отчаянии спросила я. - Извините, но только так, как я когда-то помог вашему истинному другу. Если я прав, конечно, в своих предположениях. Танага оказался прав! В крови Броккенбергера и в крови Мигуэля Мурильо Кати-тян обнаружила яд гуамачи. Он же оказался и в найденном Танагой "трауре" из-под ногтей Мурильо. Броккенбергер умер первым. Его разбил полный паралич, захвативший потом и сердце. Мурильо на короткий миг пришел в себя. Узнав, что сенатор скончался, он вытянулся, сведенный судорогой, потом с трудом произнес: - О как я счастлив, сеньоры! Отомщен по законам мафии! Он предал меня и получил по заслугам. - Вы пытались скрыть улики, делали себе маникюр, извините? - спросил Танага. - Зря торопился... Вот и порезался... Достаточно небольшой царапины... на руке человека... Или на голове собаки... Помните? - Он гнусно улыбнулся. - И капельки крови... достаточно... Я в ужасе смотрела на этого человека... Нет! Не на человека! Мне было больно, что он и мой Бемс умирали схожей смертью. Припадок снова скрутил Мурильо, и он, не приходя в сознание, умер. - У него очень толстые и остро заточенные ногти, которыми этот гангстер, как когтями, извините, наносил царапины своим жертвам. Очевидно, они по законам мафии и таким способом рассчитываются между собой. Я вспомнила, что Мурильо при Спартаке и Остапе назвал сенатора Броккенбергера Брокком, главарем гангстерского синдиката "Броккорпорейшен". Мне трудно было в это поверить! Честное слово! Не верили в это и на континенте. В Вашингтоне, как только стали известны подробности всего случившегося, разразился очередной политический скандал. Сам президент США, в свое время поддержавший академика Анисимова и называвший работу Города-лаборатории "великим экспериментом", попросил сенат назначить сенатское расследование. И мне привелось беседовать с почтенными сенаторами, когда они прилетели к нам в Город Надежды. Им разрешено было курить, и я задыхалась от едкого сигарного дыма. Дело велось весьма обстоятельно, опытные детективы дали мне сто очков вперед, было стыдно показывать им свои записки, признаваться в неумелых расспросах. Результат сенатского расследования ошеломил не только меня. Маньяком и преступником-одиночкой был признан Мигуэль Мурильо. Оказывается, одолеваемый жаждой убийства, он похищал чемоданы пассажиров, чтобы тем или иным способом вызвать гибель самолета в районе Бермудского треугольника. Доказательством его невменяемости сочли его упрямое стремление устроить катастрофу в одном и том же месте. Прибор же, выводящий из строя электронное оборудование, в качестве вещественных доказательств не фигурировал. Несколько стран, к которым имел отношение Мигуэль Мурильо, настаивали на передаче им прибора "для изучения". Советская страна предложила отнести его к числу запрещенных международными соглашениями разработок. Николаю Алексеевичу пришлось слетать в Вашингтон, выступить в комиссии сената. Он снова был принят в Белом доме. Вернувшись, он сказал мне: - Нет, Америка - это не Смит и Броккенбергер. Это О'Скара, Стилл и миллионы простых американцев. И те передовые их представители, которые так же ненавидят голод, как и мы. Сенатское расследование было закончено. Газетная шумиха улеглась. Сенатор из штата Айова Дэвид Броккенбергер был посмертно оправдан, и в галерее Капитолия, где он так долго и успешно влиял на законодателей, поставлен его мраморный бюст. В особняке Броккенбергера в штате Айова множество пригретых им ребятишек искренне горевали о кончине дедушки Дэви. На заключительном заседании Особой комиссии ООН в Нью-Йорке после бурных дебатов восторжествовала точка зрения доктора Стилла, к которой присоединился в конце концов и профессор Энтони О'Скара, председатель комиссии. Эксперимент в Городе-лаборатории признавался недостаточным. Рекомендовалось вынести его из-под ледяного купола Антарктиды и создать под эгидой ООН множество центров пищевой индустрии, используя при этом разработанную нами технологию. Перед Николаем Алексеевичем и всеми его соратниками встали новые, еще более грандиозные задачи". Конец третьей части ЭПИЛОГ Моя мечта, самая фантастическая, всегда остается жизненной, земной, никогда не мечтаю о невозможном. Н. А. Островский НЕБОСВОД НАДЕЖДЫ Я закрываю рукопись романа, романа-мечты о том, как человечеству справиться с грозящими ему бедами, как победить голод на Земле, как сохранить богатства окружающей среды, избежать энергетического кризиса, связанных с развитием энергетики климатических катаклизмов, как не бояться демографического взрыва. Конечно, искать в фантастическом произведении рецепты от всех существующих или возможных невзгод нельзя. В нем лишь отражены и развиты некоторые идеи, разрабатываемые ныне наукой, воплощение которых не должно заменить, скажем, сельское хозяйство в тех странах, где оно стало передовым, прежде всего в нашей стране. Но подумать о том, как в помощь сельским труженикам, слишком зависящим от погоды, дать государственный резерв питательных продуктов, получение которых не связано ни с какими внешними условиями, конечно же, стоит. И можно понять проявление большого внимания со стороны партии и правительства к проблеме искусственной пищи (то есть получаемой не традиционным для наших предков способом). Ученым у нас предоставлен широкий простор для исследований, часть которых и легла в основу моего повествования, где додумано уже известное или увеличены по праву мечты реальные достижения лабораторий и опытных производств. По мере развития романа-мечты меня окружила плеяда героев, черты которых взяты из жизни и которые обрели в произведении собственную жизнь. Некоторых из них я полюбил, и не представляю, как же я расстанусь с ними, некоторых возненавидел, стараясь передать это чувство и читателям. Но я понимаю, что читатель вправе спросить меня, что же стало с этими людьми. Ведь я стремился, чтобы читатели поверили в их существование, да и сам поверил в это. Попробую представить себе их судьбы. Академик Анисимов и его молодая жена Аэлита. Они вернулись в Москву. Академик снова возглавил родной институт, где решаются новые и новые проблемы обеспечения людей пищевыми продуктами с помощью химии. От микробиологического уровня предстоит подняться до воссоздания фотосинтеза, чтобы непосредственно превращать энергию солнечных лучей в энергию пищевых продуктов, усваиваемых человеком. Аэлита воспитывает двух сыновей, заботится о муже, которого считает титаном науки, и передает его последователям опыт, полученный на заводе "вкусных блюд" в Городе Надежды. Сколько таких заводов надо создать в одной только нашей стране, чтобы раскрепостить женщин - освободить их от кухни и связанных с ней забот! Академик Анисимов был рад узнать, что профессор О'Скара и доктор Стилл возглавили ассоциацию ученых, ставящих своей целью полное запрещение использования ядерной энергии в военных целях. Видно, не прошло для них даром все пережитое вместе с русским академиком Анисимовым. И они были приняты в Белом доме. Доктор-инженер Вальтер Шульц остался в Антарктике и возглавил разросшийся Город Надежды. Он женился на красавице Чандре, и у них родились двое близнецов: мальчик и девочка. Мальчика он назвал Спартаком, а девочку Тамарой. Спартак же Толстовцев с Тамарой Неидзе вместе с Танагой отправились строить новый центр искусственной пищи на одном из островов в Тихом океане. Остап не смог отстать от своего друга и отправился следом. У Тамары появилось множество архитектурных идей, которые она мечтает воплотить, как только подрастет ее маленькая дочурка, которую она назвала Аэлью. Танага рассчитывает обеспечить искусственной пищей население Японских островов. Инженер Юрий Сергеевич Мелхов уехал в Якутию - подальше от Анисимовых. Его пригласил в свой институт синтетической пищи профессор Геннадий Александрович Ревич, который был забаллотирован в Академию наук, куда он так стремился попасть хотя бы членомкорреспондентом. Он ждет новых выборов, чтобы снова выставить свою кандидатуру. Нина Ивановна Окунева стала доктором химических наук, профессором и заместителем директора института Анисимова. С Аэлитой она очень подружилась и убеждает ее работать над докторской диссертацией, поскольку кандидатская защищена на материале антарктического Города-лаборатории. Труднее всего рассказать об отце Аэлиты, маленьком инженере Толстовцеве. Конечно, этот неутомимый изобретатель делает новый дерзкий шаг. Живя в Антарктиде, он подсчитал, что на этом холодном материке с самыми низкими на Земле температурами наше светило дает на квадратный метр площади даже больше энергии, чем в субтропиках. Так почему же там так холодно? Да потому, что солнечные лучи падают под острым углом и отражаются от ледяной поверхности, не передавая ей своей тепловой энергии. А если поставить на их пути перпендикулярную преграду, скажем, забор? Падая на эти плоскости отвесно (к ним!), солнечные лучи уже не отразятся полностью, а отдадут свою тепловую энергию. Он рассчитывал устанавливать их длинными линиями одна за другой на достаточном расстоянии, чтобы избежать затенения, и на столбах, возвышающих заборы над наметаемыми сугробами. Чтобы обеспечить всегда отвесное падение солнечных лучей на поверхность забора, он предусмотрел его изменяющийся наклон в зависимости от положения солнца над горизонтом. Установленные на поверхности забора полупроводниковые фотоэлементы превратят солнечную энергию в электрический ток. Этим способом при желании можно было бы растопить весь антарктический ледяной покров. Но делать этого не следует, ибо в Мировом океане прибавится столько воды, что уровень его поднимется на пятьдесят метров и затопит многие страны. Использовать же даровую энергию в разумных пределах полезно! Фотоэлементные заборы дадут ее столько, что помогут преобразить Заполярье. Его дочь Аэлита уже перестала мучиться вопросом, не инопланетянин ли ее отец. Она пришла к мысли, что нет надобности считать хороших людей на Земле пришельцами, а достижения человечества дарами извне. Не лучше ли больше верить в людей и в знак восхищения ими их-то и называть гуманоидами, которые могли бы представить Землю на других мирах! Не гуманоиды-пришельцы, а люди Земли занялись решением вопроса, как победить голод на Земле и построили город под Куполом Надежды. После создания во многих странах центров производства искусственной пищи, использующих достижения и Устав Города-лаборатории, можно считать, что КУПОЛОМ НАДЕЖДЫ для человечества стал весь земной небосвод, под которым люди добьются и всеобщего благополучия и справедливости на всей планете, осуществив таким образом главную свою Мечту. Конец Комарова, Москва, Абрамцево, Переделкино. 1975-1979 гг. СОДЕРЖАНИЕ От автора Книга первая. ВРАГ ГОЛОДА Часть первая. БЕЛОК НАШ НАСУЩНЫЙ Глава первая. Съеденное шоссе Глава вторая. Бульвары Глава третья. Враг голода Глава четвертая. Мальчик с неба Глава пятая. Тундра Глава шестая. Улица хибарок Глава седьмая. Вечный город Глава восьмая. Урок журналистики Часть вторая. БОЛЬШОЕ И МАЛОЕ Глава первая. Рожденная на Марсе Глава вторая. Против ветра Глава третья. Аэлита Глава четвертая. На фоне Эльбруса Глава пятая. Снежная головка Глава шестая. Папа Глава седьмая. Маленький человек высокого роста Глава восьмая. Колесо без оси Глава девятая. Осколки Часть третья. НА ПОМОЩЬ ПРИРОДЕ Глава первая. Вступление в храм Глава вторая. Письмо Глава третья. Хозяйки стола Глава четвертая. Пир знатоков Глава пятая. Игра в мяч Глава шестая. Память сердца Глава седьмая. На берегах Рейна Глава восьмая. Слезы Лорелеи Глава девятая. Лекарство от смерти Глава десятая. Модель грядущего Книга вторая. МОДЕЛЬ ГРЯДУЩЕГО Часть первая. КРУТОЙ ПОВОРОТ Глава первая. Двое в беретах Глава вторая. Производственная необходимость Глава третья. Живой прибор Глава четвертая. Тряпка на палке Глава пятая. Земля-кормилица Глава шестая. Крутой поворот Глава седьмая. Барьер времени Глава восьмая. Трибуна мира Глава девятая. "Джунгли страха" Часть вторая. ЛЕДОВЫЙ ПОХОД Глава первая. Гора и Магомет Глава вторая. Идеи Глава третья. Гуманоид Глава четвертая. Ледяной риф Глава пятая. На айсберге Глава шестая. Дочь друга Глава седьмая. Вода-чудесница Глава восьмая. Совет командора Глава девятая. Дух Окинавы Глава десятая. Ледостройка Глава одиннадцатая. Хрустальные дворцы Глава двенадцатая. Спуск Часть третья. ГРОТ Глава первая. Катакомбы морлоков Глава вторая. Закон природы Глава третья. Злоревич Глава четвертая. Сигнал бедствия Глава пятая. Колодец помощи Глава шестая. Пробуждение Глава седьмая. Прозрение Глава восьмая. Повышение Глава девятая. Дар счастья Глава десятая. Подледный град Китеж Книга третья. ТРЕВОГИ ЛЕДЯНОГО ГРОТА Часть первая. КИПЕНИЕ Перед главами Глава первая. "Иван Ефремов" Глава вторая. Новые пэр и сенатор Глава третья. Подледные сюрпризы Глава четвертая. "Пир надежды" Глава пятая. Незваный гость Глава шестая. Бермудский треугольник Глава седьмая. "Чудом уцелевший" Глава восьмая. Снова гуманоид Глава девятая. Клинки ржавеют Глава десятая. Рейс спасения Часть вторая. ТРЕЩИНЫ Глава первая. Опасная язва Глава вторая. "Правозаступник" Глава третья. Потеря Глава четвертая. Индикатор запаха Глава пятая. "Инопланетная техника" Глава шестая. Беззвучный выстрел Глава седьмая. "Вилла-гроб" Глава восьмая. Украсть атомную бомбу Глава девятая. "Мозги на щупальцах" Глава десятая. Выкручивание рук Часть третья. МОНОЛИТ Глава первая. Чистые руки Глава вторая. Проклятые Бермуды Глава третья. Сброшенная бомба Глава четвертая. Безвременье Глава пятая. Преступление одиночки Глава шестая. Новый удар Глава седьмая. Вместо бойни Глава восьмая. Заседание переносится Глава девятая. Знакомый почерк Глава десятая. Эффект коскоров Глава одиннадцатая. По законам мафии Эпилог Александр Петрович Казанцев КУПОЛ НАДЕЖДЫ Редактор В. Жигунов Художественный редактор Б. Федотов Технический редактор Т. Кулагина Корректоры Е. Сахарова, Е. Самолетова, В. Назарова OCR - Андрей из Архангельска Типография ордена Трудового Красного Знамени издательства ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия". Адрес издательства и типографии: 103030, Москва, К-30, Сущевская, 21.