твое сердце остается в Ремуте с королем и Дунканом, даже когда ты сам находишься здесь. - Это не правда. - Это правда, и ты знаешь это. Я не могу ставить тебе это в вину, потому что они были твоей семьей задолго до того, как я вошла в твою жизнь. Я знаю, как ты любишь их обоих. Твои обязанности герцога и члена совета требуют, чтобы ты определенную часть времени в году проводил при дворе. - Но большую часть этого времени ты ведь тоже провела вместе со мной в столице, - ответил Морган. - Мы никогда не расставались очень надолго. - Возможно, нет, - согласилась она. - Но теперь здесь - мой дом, Аларик. - Ну, разве ты не жила тут последние полгода? И разве я не провел с тобой большую часть этого времени? Она вздохнула. - Даже когда ты находишься здесь, я не являюсь хозяйкой своего дома, поскольку здесь исполняются прежде всего желания хозяина. А когда тебя нет... Морган скрестил руки, услышав это, потому что они вернулись к старому, очень старому разногласию, причину которого он никак не мог заставить себя объяснить Риченде. - Почему ты не сделаешь меня регентом в свое отсутствие, Аларик? - спросила она. И почему ты никогда не отвечаешь мне на этот вопрос? Несомненно, после трех лет брака, ты должен не сомневаться, что я знаю дела Корвина достаточно хорошо, чтобы править в твое отсутствие. Я - внучка короля, ради всего святого! Я обучалась государственным делам, сидя у него на коленях! Как ты думаешь, я что, не управляла имениями Брэна, когда он отсутствовал? Разве я так плохо управляю землями Брендана? Внутренне страдая, Морган взял ее руку в свою, хотя и установил дополнительные ментальные защиты, чтобы пресечь любую ее попытку прочитать его мысли. - Нет, - тихо сказал он, - у тебя все очень хорошо получается. И не сомневаюсь: ты бы не хуже справилась и с Корвином, если бы я сделал тебя регентом. И даже лучше, потому что ты живешь здесь, и управляешь Марли издалека. - Тогда почему? - Пойдем сядем, и я попытаюсь объяснить тебе, - сказал он, притягивая ее к скамье, установленным в нише с окном. - Или вам с сыном будет комфортнее в постели? - Нашему сыну прекрасно там, где он есть, - ответила Риченда, оттолкнув его, когда он попытался увлечь ее в спальню, хотя на лице и промелькнула легкая улыбка, - А его мать очень хорошо знает, что с его отцом не стоит ложиться в постель, когда она надеется выяснить что-то серьезное и важное. Морган тоже улыбнулся. - Ну, разве я стану совращать женщину на восьмом месяце беременности? - Уверена, мы смогли бы найти какое-то решение ко взаимному удовольствию, - ответила она игриво, подталкивая его к нише с окном. - Однако, хотя спальня, несомненно, была бы приятна, но наше появление там может отвлечь кое-кого, и он не раскроет то, что обещал. - Я, вообще-то, ничего не обещал, - заметил Морган, когда она устроилась на скамье, подложив под спину подушку. - Ты сказал, что объяснишь, почему не назначал меня регентом, - напомнила Риченда. - С моей точки зрения, это обещание. - Хорошо. Морган вздохнул, сел напротив нее, положив руки на колени, и принялся вертеть на пальце перстень с грифоном. - Сегодня ты сказала, что даже не являешься хозяйкой этого дома, - начал он после нескольких секунд молчания. - В некотором смысле это так, хотя проблема лежит в другом, совсем не в том, что ты думаешь. - Что ты имеешь в виду? - Ну, слугам не потребовалось много времени, чтобы принять тебя, когда я привез тебя сюда как мою жену. Им платят за выполняемую работу, и - я ни в коей мере не хочу тебя оскорбить, но.., подозреваю, они приняли бы почти любую женщину, которую их холостой хозяин привел бы сюда как свою герцогиню. Риченда осторожно кивнула. - На это потребовалось время, но ведь в первый год мы здесь практически не жили? - Да. Дело и не в моих приближенных. Хиллари тебя обожает и, как я думаю, Гамильтон смотрит на тебя почти как на дочь, которой у него никогда не было. И мне не нужно оправдываться за господина Рандольфа или отца Тагаса, как мне кажется. - Но все равно есть те, кто не принимает меня, - догадалась Риченда. - Но почему, Аларик? Я никогда не сделала твоим людям ничего плохого. Я всегда была предана и тебе, и твоим интересам. - А, вот оно, ключевое слово - преданность, - сказал Морган. - И похоже, именно она и является предметом беспокойства младших из моих приближенных и воинов. - Моя преданность? - Риченда была поражена. Морган повернулся лицом к окну, желая, чтобы солнце, греющее его тело сквозь стекло, согрело и его душу. Ему не хотелось говорить Риченде то, что предстояло сказать. - Твоя преданность, - повторил он. - Из-за Брэна. Он искоса наблюдал за нею. Вначале он подумал, что она не уловит, к чему он клонит, а ему не хотелось все произносить вслух. Но хотя она побледнела и одна ее рука сжалась в кулак, который она спрятала в складке платья, думая, что он ничего не заметит, Риченда лишь на короткое время закрыла глаза, а затем сама повернула лицо к лучам солнца, струящимся в комнату из окна. - Поскольку мой первый муж был предателем, они боятся, что я тоже вас предам, - сказала она через несколько мгновений. - В некотором смысле, да. Она громко сглотнула, но не отвела своего застывшего взора от окна. - Я не хочу говорить о нем ничего плохого, Аларик, - тихо сказала она. - Я знаю, что он умер в бесчестье, от руки Келсона - и у Келсона было не только право, но и долг сделать то, что он сделал. В конечном счете, это было милостью. Но Брэн Корис являлся моим мужем и отцом моего первого ребенка, и он по-своему любил меня. И я не думаю, что он добровольно выбрал тот путь. До своего смертного часа я буду верить: Венцит Торонтский склонил его к предательству. - Это все равно не освобождает его от ответственности за свои действия. - Конечно, нет. Брэн любил власть, и его жажда власти не была удовлетворена, когда он был одним из графов при дворе короля Бриона. Я знала это и принимала, ради мира между нами, и в надежде, что Брендан не пойдет по его стопам. Но предполагать, что я последую за Брэном в предательстве - это нелепо! Это противоречит здравому смыслу! Даже если бы твои люди подозревали меня в самых корыстных интересах, которые только можно представить, что я еще могу надеяться получить сверх того, что у меня есть? Я - жена самого могущественного человека в одиннадцати королевствах после самого короля - конечно, если только они не боятся, что я претендую на корону, - она в ужасе положила ладонь на его руку, - Аларик, они так не думают? Морган беззлобно усмехнулся. - Странно, но твоя преданность Келсону не ставится под сомнение, ну если только косвенно. - Но вопрос все же стоит именно О преданности? - Да. - Но если не Келсону, то кому? - Мне. - Тебе? Морган повернулся, посмотрел на нее и кивнул. - Мне. - Но почему? Я когда-нибудь давала тебе повод сомневаться во мне? - Конечно, нет. Но теперь ты, наверное, понимаешь, почему мне так не хотелось обсуждать с тобой эту тему? - Но какие у них основания сомневаться в моей преданности? - Насколько я могу определить, основная причина именуется "Брендан", - сказал Морган. - Брендан? - Дорогая, я не сомневался, что тебе не понравится этот разговор. Я надеялся, мне никогда не придется говорить тебе все это, потому что все это - сумасшествие. - Но ведь он только маленький мальчик... - Он - твой сын от другого брака, - прямо сказал Морган, прерывая ее, - Когда у нас первой родилась девочка, мои люди боялись, что ты когда-нибудь можешь попытаться отодвинуть ее и отдать Брендану предпочтение в Корвине. Корвин следует оставить для нашего сына. Я надеюсь, что после того, как родится Келрик, и станет известно, что я не намерен перемешивать наследства обоих мальчиков или лишать кого-либо из них того, что по праву принадлежит ему, возражения, в конечном счете, отпадут. В конце концов они оба будут твоими сыновьями - и у каждого будет имущество, которое он унаследует по праву. - И твои люди, в самом деле, так считают? - переспросила она, все еще не веря услышанному. - Не обязательно все из них, но стражники шепчутся об этом, - ответил Морган. - Или мне так говорят. И определенно не все из них, хотя, очевидно, их немало. Хиллари испугался вызвать общий бунт, если оставить тебя регентом и что-то случится в мое отсутствие - независимо, по твоей вине или нет. Мои люди очень преданы мне, если ты этого еще не заметила. - И они ожидают, что твоя жена - изменница, просто потому, что ее первый муж оказался предателем? Аларик, это несправедливо. - Я и не говорил, что это справедливо, я просто повторяю сказанное. А поскольку на мне и так столько всего висит, у меня просто не было времени разбираться в деталях. - Ты мог бы сказать мне об этом раньше, - надулась она. - Наверное, ты не представляешь, какие картины я рисовала, пытаясь найти объяснение, почему ты не отдаешь мне должное как супруге. Я... Стук в дверь прервал ее на полуслове, Морган пожал плечами, извиняясь, встал и прошел к выходу из ниши. - Войдите. Войти собиралась целая процессия: лорд Ратхольд, гофмейстер и главный костюмер, с короной пэра, которую взял в герцогской оружейной палате; лорд Гамильтон, сенешаль, и канцлер, лорд Роберт Тендальский. Последний был одет в соответствующее одеяние, чтобы присутствовать на выездной сессии суда присяжных. Замыкал шествие лорд Дерри, бывший военный помощник Моргана, а теперь его заместитель по Корвину. Он сопровождал посыльного в темно-зеленом одеянии монаха из Ремута. Но перед тем как Дерри смог провести посыльного мимо остальных, лорд Роберт с удивлением заметил разбросанные по полу бумаги. - Ваша Светлость, что случилось? - спросил Роберт. - Все необходимые цифры у меня в памяти, Роберт, - ответил Морган, выходя из ниши, - Не беспокойся по этому поводу. Одна из застежек на этом проклятом рукаве зацепилась за скатерть, и все слетело. Я даже не успел сообразить, что происходит. Ратхольд, пожалуйста, пришли кого-нибудь тут убраться. Ведь и чернила пролились. Он взял корону из рук пришедшего в отчаяние Ратхольда и надел на голову. Пожилой человек покачал головой. - Не понимаю, как такое могло случиться, ваша светлость. Я всегда так тщательно поверяю вашу одежду... - Ну, может, скатерть вначале зацепилась за что-то еще или я сам... В любом случае теперь это роли не играет. Просто распорядись, чтобы здесь убрали, - Морган прошел мимо него к посыльному, ждущему с Дерри. - Брат, ты что-то привез для меня? Монах уважительно поклонился, затем протянул пару запечатанных посланий. - Письма от епископа Маклайна и принца-регента, Ваша Светлость. - Спасибо. Поскольку монах назвал Дункана епископом, Морган понял, что новость, принесенная им, не касается лишения Дункана духовного сана или еще каких-то серьезных неприятностей, вроде решений синода. При физическом контакте с посыльным, когда тот передавал письма из рук в руки, Морган также не ощутил никакой тревоги монаха за Дункана. Поэтому Морган вначале открыл письмо Нигеля и стал читать его, повернувшись вполоборота и приподняв руки, чтобы Ратхольд мог надеть на него пояс, пристегнуть меч и поправить весь наряд. Статус Дункана не являлся и темой письма Нигеля, но информация, полученная вместо этого Морганом, тем не менее, заставила его похолодеть. Он только два раза встречался с Тирцелем Кларонским, однако смерть любого члена Камберианского Совета не могла не повлиять на него. - Плохие новости, мой господин? - спросил Дерри. - Смерть, - тихо ответил Морган, просматривая до конца письмо Нигеля, но не находя ничего, кроме краткого рассказа о том, как Дункан обнаружил тело. - Скорее знакомый, чем друг, но в некоторых кругах он обладал большой властью. Дерри кивнул. - Я его знаю? - Нет, - тихо ответил Морган. - Не думаю, - Он посмотрел на ожидающих его людей и решил, что должен прочитать письмо Дункана без свидетелей. - Пожалуйста, отправляйтесь в герцогский зал, господа. Я присоединюсь к вам, как только прочитаю второе письмо. И проследите, чтобы монаха хорошо накормили и разместили в гостевых покоях. Сделаешь, Дерри? - Прямо сейчас, сударь. Пожалуйста, следуй за мной, брат. Когда они выходили, Морган повернулся спиной к входу и сорвал печать с письма Дункана. Он думал, что она содержит тайное послание, которое способен прочесть только Дерини, но такого не оказалось, хотя печать внизу страницы, рядом с подписью Дункана, и содержала его. Риченда приблизилась к выходу из ниши, услышав слова про смерть, и видя, как Морган читает письмо, пошла к мужу. - Кто умер? - спросила она. Морган не поднял на нее глаз, продолжая читать письмо Дункана, но протянул ей письмо Нигеля. - Тирцель Кларонский. Очевидно, упал с лестницы и сломал шею - хотя не представляю, что он делал в том тайном проходе, идущем из старых покоев Келсона. Дункан практически повторяет то, что говорится в письме Нигеля; по крайней мере, от епископов нет никаких плохих новостей. Но в его печати заключено дополнительное послание. Он коснулся печати кончиками пальцев, на несколько секунд закрыл глаза, делая глубокий вдох, чтобы войти в легкий транс, необходимый для прочтения дополнительного послания, которое отсутствовало на пергаменте. Дункан вкратце передавал, как нашел тело и сделал первичный осмотр, как привел Нигеля взглянуть на тело, как скакал в Валорет за Ариланом, реакцию Арилана, а затем как Арилан доставил их обоих назад в Ремут через Портал в ризнице Собора Всех Святых, к которому у Дункана теперь имелся ключ. Тело Тирцеля забрали на Камберианский Совет, но Дункану, к его огромному облегчению, не потребовалось туда отправляться, чтобы лично давать показания о том, как он нашел тело, хотя он позволил Арилану прочесть свои воспоминания, чтобы выяснить все подробности обнаружения тела. От Моргана не требовалось никаких действий, поскольку все указывало на случайную смерть, однако Дункан считал, что ему следовало быть в курсе. Морган тяжело вздохнул, выходя из транса, позволяя Риченде выяснить то, что он сам почерпнул из печати, вручил письмо Дункана и позволил ей чуть дольше задержать свою руку в его ладони. Смерть Тирцеля сводила количество членов Совета к шести - и это не могло не привести их к еще большему разъединению, как подсказывал опыт Моргана. Но, возможно, это переключит на некоторое время их внимание с Келсона, Дункана и его самого. Он не знал, не пытались ли они через Арилана повлиять на события в Валорете - но он знал, что Арилан был очень недоволен тем, что Дункан перед всем двором подтвердил свою принадлежность к Дерини. Однако теперь, возможно, они займутся поиском новых членов Совета и оставят Дункана в покое. Морган подумал о месте заседаний Совета, вспомнив тот единственный раз, когда ему довелось там побывать, пытаясь мысленно представить его несколько минут спустя, входя вместе с Ричендой, держащей его под руку, в герцогский зал. *** В помещении с куполом, расположенном на вершине отдаленной горы, за много миль от поместья герцога Аларика, шесть оставшихся членов Камберианского Совета на самом деле обсуждали Дункана, Моргана и короля - но не того короля, которого имел в виду Морган. - Денис, факт остается фактом - Келсон мертв, и Нигель должен стать новым королем, - говорила Вивьен. - Это дает нам уникальную возможность вновь усилить влияние на род Халдейнов. - Ну, зачем такая безжалостность? - спросил Баррет, непривычно резко. - В отличие от остальных из нас, Денис был близок к Келсону. Пусть минует приличествующий период траура. - Если соблюдать "приличествующий" период траура, - сказала Кайри, - можно пропустить момент. Из четырех человек, определенных в помощники для передачи Нигелю всего могущества Халдейнов, трое заняты и не опасны, по крайней мере на следующие два или три дня. Это передает инициативу тебе, Денис. Вопрос в другом: можешь ли ты один передать силу Нигелю? Арилан все еще чувствовал себя крайне усталым после колоссальных усилий, которые потребовалось приложить, чтобы несколько часов назад собрать Совет. Он прислонился затылком к высокой спинке стула и прикрыл глаза. - Не знаю, - прошептал он. - В любом случае, я не считаю это разумным. Почему нельзя подождать Моргана с Дунканом? - Не будь наивным, - сказала Кайри. - Это наш шанс разрушить власть, которую имел Морган над двумя предыдущими королями. Если мы не можем его контролировать и ты не позволяешь нам навсегда от него избавиться, то исключение его из помощников является, по меньшей мере, разумной альтернативой. - А нужно сводить к этому? - спросил Арилан. Баррет склонил лысую голову. - Мы знаем, как ты к ним относишься, Денис, - сказал он. - Но Кайри права. Если ты передашь потенциал Халдейнов Нигелю, то это не даст нам большего контроля над ним, чем мы имели над Келсоном, пусть земля будет ему пухом, - он перекрестился, и это действие повторили остальные, с разной степенью искренности. - Но, по крайней мере, мы будем больше знать о происходящем, так что когда придет время Конала или одного из его братьев, мы получим большее влияние. - Не уверен, что я смогу один это сделать, - повторил Арилан. - Да, наверное, во мне есть какие-то неведомые мне силы, способные передать могущество в подходящее время, но даже если я бы и был готов, Нигель сейчас не в состоянии его принять. - Но он был готов стать королем, если бы с Келсоном что-то случилось во время прошлогодней кампании, - безразличным тоном сказала Софиана. Арилан кивнул. - Да, но это было прошлым летом. Кто мог подумать, что Келсон погибнет во время путешествия в поисках реликвий? Что он упадет в пропасть с проклятой тропы? После всего, что он пережил, умереть таким образом... - Значит, Нигель подавлен? - нетерпеливо спросила Вивьен. - Нет, но он очень сильно грустит. Он ошеломлен. Не знаю, как подойти к нему с этим вопросом. Ларан в задумчивости поджал губы. - Нужно небольшое вмешательство, - предложил он, - У нас есть снадобья, облегчающие процесс. Тебе доводилось и раньше давать их Нигелю. Я считаю, такая помощь определенно должна быть использована теперь, если ты один будешь пытаться передать ему магическую силу - чтобы не беспокоиться о физическом и даже психологическом сопротивлении. С трудом подавив рыдание, Арилан сложил руки на столе перед собой и положил на них голову. - Я не могу сейчас думать об этом, Ларан. Почему я не могу заставить вас понять это? Всех вас? Его плечи затряслись, когда он дал волю своему собственному горю, впервые с тех пор, как всего несколько часов сообщил ужасную весть Дункану. Только Софиана, поняв, что он молча плачет, сообразила: им всем следует покинуть комнату и оставить его на некоторое время одного. Она горевала вместе с ним, когда вела остальных вниз по лестнице в ритуальный зал под названием кииллб, чтобы там они молча помолились за упокой души мертвого короля. Глава шестнадцатая Наказывай сына своего доколе есть надежда, и не возмущайся криком его (Притчи 19:18) C нечеловеческими усилиями, чтобы сдержать тошноту, Дугал заставлял себя жевать обгорелое вонючее конское мясо, запивая каждый кусок водой, потому что знал: ему нужно есть, или он умрет с голоду. Ему никогда не нравилась конина, даже правильно приготовленная. При необходимости и в отсутствие достаточного количества припасов ему приходилось ее есть во время охраны границ. Более того, он терпеть не мог пережаренное мясо. А это было еще и тухлое. Он ел единственный кусок, который не испортился окончательно, после того, как пропекся на костре. Это помогло хоть как-то заглушить запах тления. К сожалению, раздутый лошадиный труп уже наполовину прогнил, когда Дугал нашел его день назад, хотя день сейчас или ночь, не играло никакой роли в этом склепе вечной тьмы. Он нашел его по запаху, запутавшимся в кореньях и ветках, не очень далеко вниз по течению от того места, где он все еще сидел над остающимся без сознания Келсоном. Это была лошадь Джована. Дугал видел, как она и всадник падали вниз с тропы. Казалось, падение произошло чуть ли не полжизни назад. Он гадал о том, повезло ли уцелеть Джовану. А вот проводнику точно не повезло. Его тело Дугал тоже нашел, недалеко от утонувшей лошади. На голове имелись две смертельные раны, мозг вытек, обе руки и ноги были сломаны и их нельзя было бы вправить, даже если бы человек и не умер сразу от травмы головы. Для монаха Дугал ничего не мог сделать, кроме как помолиться за упокой его души, но монах мог сослужить для него одну последнюю службу - или, скорее, для Келсона. Ряса под мокрым плащом была сшита из хорошей шерсти - теплой и легкой. Ее, конечно, требовалось постирать, потому что с телом брата Гелрика происходило то же, что и с мертвой лошадью. Но когда Дугал прополоскал рясу и высушил у костра, эта свободная одежда оказалась гораздо удобнее для Келсона, чем грязное платье, в котором он лежал уже непонятно сколько времени. Дугал делал все возможное, чтобы король оставался в сухости и чистоте, а также регулярно вливал ему в рот воду, но если Келсон в самое ближайшее время не придет в себя, у Дугала было мало надежд на то, что он выживет. Лошадь также одарила его не только несколькими кусками горелого мяса: седельные вьюки каким-то образом остались прикрепленными к седлу и Даже не развязались. Большая часть найденного добра не пригодилась бы никому, кроме утонувшего Джована, но Дугал обнаружил кресало, запасной ремень и несколько кожаных полос, которые потенциально можно было использовать. А с другой стороны седла - чудо из чудес! - нашлось крепкое яблоко, хотя и слегка подгнившее, и влажный кусок хлеба, начавший плесневеть. Хлеб Дугал по крошкам скормил Келсону, отделяя плесень и заталкивая размоченные кусочки ему в рот, затем тут же вливая воду, чтобы облегчить глотание. Он попытался провернуть подобное и с яблоком, но это у него не получилось, и яблоко он съел сам, потому что не смел рисковать: Келсон мог подавиться, оставаясь без сознания. Дугал как раз закончил обмывать Келсона - точно также, как делал со своим приемным отцом в последние годы жизни, и аккуратно надевал рясу мертвого монаха ему через голову, когда король издал стон, более громкий, чем когда-либо в последнее время, а когда ряса уже была на нем, открыл глаза. - Что ты делаешь? - удалось ему прохрипеть слабым голосом. - Келсон! Слава Богу, ты очнулся! - Голова болит, - прошептал Келсон. - Пожалуй, меня вырвет. - Нет, не вырвет, - тихо ответил Дугал, устраивая Келсона на боку. Одну руку Дугал положил на лоб Келсона, другую - на горло, а затем с легкостью пропустил ментальный импульс сквозь почти несуществующие защиты Келсона, чтобы остановить рвоту и сохранить в организме то малое количество пищи, которое Дугалу удалось втолкнуть в Келсона. - Не могу позволить тебе тратить энергию на такую глупость. Расслабься, и тошнота пройдет. Это от сотрясения мозга. Закрой глаза и дай мне поработать с тобой. Через пару минут все будет в порядке. Дугал, в самом деле, справился за две минуты, а после этого впервые за долгое время Келсон наконец сам смог перекатиться на спину и посмотреть вверх на Дугала. Похоже, ему было трудно сосредоточиться. - Дугал! - выдохнул он. - Кто же еще, мой господин? - ответил Дугал, улыбаясь и с любовью проводя обеими руками по лбу Келсона. - Отдыхай. Все будет хорошо. Как ты себя чувствуешь? - Ужасно. И я голоден, - прохрипел Келсон. - И пить хочу. Где мы? Что случилось? - Где-то под землей, - Дугал отвинтил крышку фляги, поднял Келсона за плечи и приложил ее к губам, аккуратно поддерживая голову короля. - Мы упали с тропы в реку, и нас занесло куда-то под землю. Ты помнишь, как все началось? Келсон отрицательно дернулся, все еще жадно припадая к фляге, а Дугал вздохнул. - Ну, я не удивлен. Ты несколько раз ударился головой. Что последнее ты помнишь? Келсон наконец оторвался от фляги, затем неуверенно посмотрел на друга. - Ты, в самом деле, Дугал Макардри, да? - спросил он. - Боже, сколько же прошло времени... В сердце у Дугала похолодело. - Келсон, разве ты меня не знаешь? - прошептал он. - Конечно, я знаю тебя. Но ты выглядишь гораздо старше, - затем взгляд Келсона упал на талию Дугала. - И на тебе белый рыцарский пояс. Тебе не может быть столько лет. Кто посвятил тебя в рыцари? - Разве не помнишь? - Я? Но... Келсон на несколько секунд плотно прикрыл глаза, затем снова открыл их. Дугал с беспокойством наблюдал за ним. - Дугал, какой сейчас год? Дугал осторожно сглотнул. - А как ты считаешь, Кел? Келсон задумался на мгновение, затем сказал угрюмо: - Если я все правильно помню, 1123-ий. С мрачным видом поджав губы, Дугал покачал головой. - Ты ошибся на два года. Сейчас март 1125-ого. Когда, как ты помнишь, ты видел меня в последний раз? Келсон сморщился, стараясь сконцентрироваться, затем озадаченно покачал головой. - Когда ты покинул двор после смерти твоего брата, как мне кажется. Я знаю, что ты не присутствовал на моей коронации. - Нет, благословенная удача. Я сломал ногу за несколько недель до того и не мог путешествовать. По крайней мере, ты помнишь, что ты - король. Это уже что-то. Хотя очевидно, у тебя амнезия после удара головой. - Он снова положил одну руку Келсону на лоб. - Давай-ка я посмотрю, какие там у тебя провалы. Боже, твои ментальные защиты... - Ты чувствуешь мои щиты? - воскликнул Келсон. - Но... - Я тоже Дерини, Келсон, - сообщил Дугал. - Боже, полагаю, этого ты тоже не помнишь, как и.., что Дункан - мой настоящий отец. - Дункан? - слабым голосом переспросил Келсон. - Но как... - Господи, сколько всего нам придется вспоминать, - тихо сказал Дугал, словно обращался сам к себе. - Просто расслабься, и я посмотрю, что можно сделать. *** - Конал, мне хотелось бы поговорить с тобой. Арилан ухватил Конала за рукав, когда они на пару с новым наследником престола вышли из зала, где проходили заседания совета, оставив Нигеля с Мерауд и Сэйром де Трегерном. Архиепископы Браден и Кардиель уже ушли вперед и сейчас отвечали на вопросы нескольких менее высокопоставленных лиц, которые стали возвращаться ко двору, когда распространилась весть о смерти Келсона. Это не было обычным заседанием совета - собрались только семь человек, потому что Джехана оставалась в своих покоях с тех пор, как получила известие о гибели сына, а Дункан находился на пути в Корот. Масса гонцов была отправлена сообщить новость остальным старшим советникам короля. Нигель председательствовал вначале, но он все еще не освоился со сменой статуса и, казалось, то ли просто не желал, то ли был неспособен сам брать на себя инициативу. Поэтому на долю Брадена выпало взять на себя функции председателя в отсутствие Эвана. Требовалось составить официальное сообщение об объявлении Нигеля королем, наследующим Келсону. Это, по крайней мере, вызвало хоть какую-то реакцию у Нигеля - хотя единственное, что он сказал, это что отказывается короноваться, пока не пройдет один год и один день или пока не будет представлено доказательство, что Келсон, в самом деле, мертв. Конал по большей части помалкивал, разумно считая, что сейчас не время привлекать ненужное внимание к себе. Ведь корона наконец оказалась реально достижимой, если он только проявит терпение. - Давай выйдем в сад, - предложил Арилан, беря под локоть Конала. Прикосновение епископа-Дерини заставило сердце принца неистово и тревожно забиться, хотя он обнаружил, что в состоянии скрыть это лучше, чем когда-либо раньше. Его защиты, казалось, окрепли после возвращения из Валорета. Конал размышлял, с чем связано желание Арилана поговорить с ним: со смертью Келсона и с тем, что теперь силы Халдейнов должны проявиться в самом Конале - что он уже чувствовал - так как стал главным наследником престола? Возможно, и Тирцель, и Камберианский Совет были правы насчет Халдейнов. - Что-нибудь не так, ваше преосвященство? - спросил Конал нарочито тихим и ровным голосом. - Нет, все в порядке, просто мне хотелось бы спросить тебя кое о чем, - ответил Арилан. Оглянувшись по сторонам, дабы убедиться, что никто их не видит, епископ открыл дверь, ведущую в сад, и вывел Конала наружу, ничего больше не говоря, пока они медленным шагом не дошли до центра, куда никто другой не мог приблизиться незаметно. Несколько человек гуляли в дальнем конце сада, трудно различимые среди деревьев, которые только-только начинали зеленеть после долгой зимы, но, вообще, сад оставался пуст. И хотя солнце ярко светило, высушивая последние лужи, оставшиеся от вчерашнего дождя, было холодновато. Конал сильнее закутался в черный плащ, когда Арилан остановился у засыпанного прошлогодней листвой фонтана. - Предполагаю, ты мог понять, - тихо сказал Арилан без дальнейших вступлений, - что прошлой весной я имел некоторое отношение к передаче части потенциала Халдейнов твоему отцу перед тем, как Келсон отправился в поход. Я также думаю, ты не удивишься, когда я скажу тебе, что заметил и твое постепенное развитие в этом плане. Щиты и все остальное, как мне кажется, значительно усилились в тебе после смерти Келсона. Это неудивительно, поскольку Нигель теперь король, а ты - его наследник. Конал почувствовал легкое, бархатистое прикосновение разума собеседника к своим защитам, но ментальный импульс не проник внутрь, хотя давление и усилилось перед тем, как ослабеть. - Да, в самом деле. Спонтанное развитие силы Халдейнов, - прошептал Арилан, улыбаясь. - Мне говорили, что у Келсона ряд способностей тоже появился внезапно, перед смертью Бриона. Возможно, Тирцель все-таки был прав. - Я.., простите? - удалось выдавить Коналу, у которого в душе поднимался страх, хотя он и был уверен, что Арилан не мог этого прочитать. - О, ты его не знал, - ответил Арилан. - Это был мой друг, который считал, что магическая сила Халдейнов может быть доступна одновременно нескольким представителям вашего рода. Мы все считали его сумасшедшим. Но это неважно. Играет роль то, что в тебе в самом деле проявятся некоторые из способностей Халдейнов, сами по себе или, возможно, от контакта с Дерини. Так что я считаю, ты сможешь помочь мне в одном очень важном деле. Коналу стало не по себе. - Помочь вам? - выдохнул он. - Только косвенно, - сказал Арилан. - Но я получил задание от... - Он вздохнул. - Это глупо. Предполагается, что я не должен упоминать про Камберианский Совет посторонним, но ты ведь прекрасно представляешь, кого я имею в виду, даже если и не знаешь имен его членов. Уверен, Морган с Дунканом не испытывали угрызений совести, говоря о нем, хотя, надеюсь, они продолжают с уважением относиться к тайне имени членов. Они ведь упоминали при тебе Совет, не так ли? Задерживая дыхание, Конал кивнул. Неужели ему удалось так легко избежать дальнейших разговоров о Тирцеле? - В любом случае, - продолжал Арилан, - я стал одним из четверых, кто участвовал прошлой весной в передаче части могущества Нигелю. Тремя другими, как ты мог уже догадаться, были Морган, Дункан и Риченда. Все они сейчас находятся в Короте и чтобы добраться сюда им потребуется пара дней. Риченда, конечно, не станет путешествовать вообще, потому что ей скоро рожать, поэтому меня попросили самого окончательно передать силы Хаддейнов Нигелю. - Не дожидаясь Дункана и Моргана? - уточнил Конал. Арилан сардонически улыбнулся. - Совет.., э.., в настоящий момент не очень доверяет Дункану и Моргану. Я не могу объяснить тебе причины. Лично я не имею ничего против того, чтобы подождать их, но я.., не могу все решать сам в этом вопросе. - Вы выполняете приказы Совета, - сказал Конал, кивнув с пониманием. - По большей части да. Коналу все равно было не по себе, и он встал вполоборота к Арилану, поставив ногу на край фонтана, притворяясь, что изучает опавшие листья. - Не уверен, что понял вас, - сказал он через несколько секунд. - Я-то тут причем? Я не Дерини. Я не знаю ничего, что могло бы помочь вам в этом деле. - Нет, но ты - сын Нигеля и его наследник. - Это только означает, что после того, как к нему перейдет полная сила Халдейнов, кому-то придется побеспокоиться, чтобы открыть мой потенциал, - ответил Конал. - Что говорит мой отец? Арилан сплел пальцы на уровне талии и невидящим взором посмотрел на перстень епископа. - Я обсуждал с ним этот вопрос, но он хочет отложить до коронации. - До коронации? Но тогда ждать целый год - если все будет так, как хочет он. И чем больше отсрочка, подумал Конал, тем больше вероятность, что его собственные силы подвергнутся более тщательной проверке, которую они не смогут выдержать, и связь с Тирцелем будет обнаружена. - Я знаю, - сказал Арилан. - Ты думаешь, король Гвиннеда может выжить столько времени, не обладая всем потенциалом? Ты ведь знаешь, с какими врагами ему придется столкнуться после того, как станет известно о смерти Келсона. - Вы имеете в виду Мораг и герцога Арьенольского? - спросил Конал. - Навряд ли он сумеет уцелеть. - Точно такого же мнения придерживается и Соser, - сообщил Арилан. - Именно поэтому ты мне нужен, чтобы помочь убедить Нигеля; принятие им полного потенциала должно произойти как можно быстрее. - Без Дункана и Моргана? Арилан приподнял брови. - Если я правильно помню, ты однажды жаловался, что Морган с Дунканом обладают слишком большой властью в Гвиннеде и слишком большим влиянием на короля? Конал в задумчивости поджал губы. - Иногда, когда я был молод и глуп, я говорил что-то, не думая. Но что остановит вас от получения "слишком большого влияния", если вы будете единственным передающим полную силу моему отцу? - Оч-чень тонко подмечено, - Арилан одобрительно кивнул. - Я не буду тебе лгать и говорить, что это невозможно. Определенная связь между королем и лицом или лицами, которые помогают ему овладеть потенциалом, на самом деле устанавливается. Однако я думаю, ты знаешь: я чту свои обеты, и я клянусь тебе, Конал, что моей целью является только сделать короля Нигеля более независимым от Моргана и Дункана, чем был король Келсон. Они еще немного поговорили, обсуждая, какие аргументы Конал может использовать, чтобы убедить Нигеля изменить свое решение, затем Арилан ушел. Конал постоял в саду еще несколько минут, думая обо всех последствиях, и прикидывая, как он сможет повернуть ситуацию в свою пользу, затем медленно направился к другому концу сада, теребя между пальцами стебель засохшей розы. Он держал один палец на шипе, чтобы легкая боль заставляла его не отвлекаться от нужного предмета. Но шагая по одной из тропинок, он увидел еще одну возможность повернуть последние события в свою пользу. На парковой скамье в одиночестве сидела Росана, склонив голову над требником, открытым у нее на коленях, одна ее ладонь лежала на странице. Конал почти не узнал Росану в первое мгновение, потому что одеяние ее в этот день было черным, а не обычным голубым. Он надеялся, что смена одеяния не означает принятия еще более связующих обетов, поскольку теперь, когда Келсон убрался у него с дороги, Конал твердо намеревался сделать Росану из Нур-Халлая своей женой. - Добрый день, госпожа, - тихо сказал он. Она уставилась на него, подняв глаза от требника, очевидно, удивленная, затем начала вставать, но он остановил ее жестом и вместо этого сам сел рядом с ней. Она плакала и теперь стыдливо стала утирать слезы свободной рукой. - Я заметил, вы поменяли одежду, - сказал он, глядя на рясу. - Это также означает смену чина пострижения? Она быстро покачала головой. - Мы носим траур по королю, - прошептала она. - Все из моего ордена. Я.., не могу поверить, что он мертв. Конал опустил глаза, притворяясь, будто изучает свои собственные черные одежды, хотя у него и не все одеяние было черным: пурпурный знак Халдейнов выделялся на груди туники. - Хотелось бы мне уверить вам в обратном, госпожа, - вздохнул он через минуту. - К сожалению, я сам видел, как он упал. Никто не смог бы выжить столько времени. - Я знаю, - ответила она очень тихо. Он попытался очень легко прощупать ее сознание, запустив слабенький импульс, который можно было бы ожидать от наследника Халдейнов, только-только получающего свою силу. Но Росана, казалось, не обратила на импульс никакого внимания. Ее защиты были практически опущены, и Конал заметил чувство вины, связанное с неким предметом, что она держала под рукой, хотя и не мог сказать, что именно там находилось. Но, возможно, ему удастся использовать чувство вины Росаны, и повернуть его таким образом, чтобы она сделала то, что хочет он. - Лучше бы умер я, вместо Келсона, - тихо сказал принц, глядя в мертвый сад, хотя и продолжал наблюдать за Росаной уголком глаза. - Тогда эта ноша не пала бы на моего отца. По крайней мере, не сейчас. Он услышал, как она резко вздохнула и содрогнулась. По этим признакам он понял, что выбрал правильный подход. - Он никогда не ожидал и не хотел бремени короны, - продолжал Конал. - Как и я, хотя теперь когда-нибудь она будет моей. Росана громко сглотнула, снова на грани слез, но .Конал не жалел ее. - Груз тяжел, госпожа, - прошептал он. - У отца есть моя мать, а рядом со мной нет никого. Мне... понадобится королева, чтобы когда-нибудь стоять рядом со мной. Может, это и не время спрашивать, но могу ли я надеяться, что ею будете вы? - Я? Она вскрикнула и в шоке подняла на него глаза. - Пожалуйста, не отказывайте мне сразу, госпожа, - умолял Конал. - Подумайте хорошенько о том, чего я прошу. Я.., знаю, что вы давали обет. Но обет - это временно. И я.., также знаю, что вы.., размышляли над тем, чтобы отказаться от него ради другого принца из рода Халдейнов. - Кто вам сказал об этом? - потребовала она ответа. Он почувствовал, как она пробует его защиты, но только укрепил их и встретился с ее ищущим взором, притворившись, что слегка отпрянул от давления. - Пожалуйста, не надо этого делать, - прошептал он, немного расслабляясь, когда она прекратила свою попытку проникнуть в его сознание. - Я только сейчас начинаю осознавать, кто я. - Простите меня, - прошептала она. - Я не стала бы давить на вас без разрешения. - Я знаю. - Но.., кто вам сказал? - настаивала она. - А как вы думаете? Келсон был моим кузеном. Мы часто беседовали. Я.., знаю, как вы оставили его, и как он искушал вас в ночь перед нашим отъездом. Все это в какой-то мере было правдой - на тот случай, если ей удастся определить, истину ли он говорит, и он не почувствует, как она это сделает. Росана побледнела и виновато посмотрела на свою руку, все еще лежавшую на странице, и внезапно Конал понял, что там скрыто. Затем ее сопротивление, казалось, рухнуло, плечи опустились, и она медленно взяла то, что лежало у нее под рукой и показала ему, держа на своей ладони. Это оказалось кольцо, подаренное Келсоном Сидане в день их свадьбы, сквозь него была продернута тонкая шелковая нить. - Я не думала, что он кому-то расскажет, мой господин, - прошептала она. - И я не думала, что вы с ним были так близки. Возможно, Дугалу, но... - Я никому ничего не говорил, госпожа, - мягко произнес Конал. - Ваша честь со мной в безопасности. - Я не сомневаюсь в этом. Она несколько раз повернула кольцо в пальцах, затем грустно посмотрела на Конала, с трудом сдерживая слезы. - Вы верите в магию, мой господин? - тихо спросила она. Он кивнул, не смея сказать ни слова. - Конечно, верите, - прошептала она, отвечая на свой вопрос. - Вы - Халдейн, и ваша магия уже зарождается в вас самом. Как вы можете не верить? Она опять посмотрела на кольцо в своей руке и медленно покачала головой. - Но иногда магия выбирает странный путь, - продолжала она. - Иногда, когда мы чего-то очень сильно желаем, мы можем сглазить именно то, что желаем больше всего. Это встречается не так уж редко. Мне следовало это знать. Но я позволила себе помечтать до того, как магия сработала. И я буду всю оставшуюся жизнь расплачиваться за свою самонадеянность. Он склонил голову набок, глядя на нее, не совсем понимая, что она пытается сказать. - Вашу самонадеянность? Росана покачала головой. - Кольцо не было подарено, как обязательство. Келсон сказал об этом очень четко даже до того, как вручил его мне. Оно было только символом того, что он оставил прошлое позади и готов думать о будущем. Он только начинал освобождаться от чувства вины из-за смерти принцессы Сиданы, хотя, конечно, его никто в ней не винил. Мы.., говорили о возможности брака, когда он вернется, и у нас обоих будет время подумать. Но он просил меня не носить кольцо, потому что оно было помечено ее кровью. - Так тогда о какой самонадеянности с вашей стороны идет речь? - спросил Конал. Она грустно покачала головой. - Иногда, мой господин, женщины позволяют себе мечтать о том, что могло бы быть. И иногда магия даже самой простой женщины оказывается достаточно сильной, чтобы побудить это случиться. Однако для одной из нас... Сдавленное рыдание вырвалось у нее из груди, и она смогла продолжать только через несколько секунд. - Неделю назад - наверное, это было как раз перед несчастным случаем - я позволила себе представить, как оно будет - выйти за него замуж. В этом не было зла. И то был не первый раз, когда я таким образом мечтала, хотя моя настоятельница испытала бы шок, узнав об этом. И отец Амброс был потрясен, вначале. Но затем я осмелилась надеть на палец кольцо Сиданы - несчастной обреченной принцессы - представляя, будто его надел король. Только на этот раз погиб тот, кто подарил кольцо - не та, кто приняла. Наверное.., король погиб вскоре после этого. - Но, несомненно, вы не думаете, будто это и послужили причиной несчастья? - воскликнул Конал. - Это чушь! - Правда? - она бросила взгляд на кольцо, затем скрыла его в ладони. - Мой разум говорит мне, что вы правы, мой господин, - прошептала она, - но в глубине души я никогда не буду в этом уверена. Я слишком хорошо знаю, какой могущественной может быть наша сила - иногда, когда мы меньше всего ожидаем этого. Теперь, когда вы.., приблизились к трону, я думаю, вы сами это со временем обнаружите. А судя по вашим защитам, я вижу: вы к этому приближаетесь. Бог даст, и пройдет много времени, перед тем как вам придется узнать всю силу - и вам никогда не придется сомневаться, как мне, гадая, уж не ваши ли силы погубили то, чего вы хотели больше всего. - Значит, вы, в самом деле, намеревались выйти замуж за Келсона, - выдохнул Конал. Она медленно кивнула. - Письмо с просьбой снять с меня обет уже отправлено архиепископу Кардиелю, хотя, предполагаю, оно могло и затеряться где-то между Ремутом и Валоретом, поскольку его преосвященство сейчас вернулся в Ремут. Однако в конце концов оно должно попасть к нему в руки. А когда попадет, я попрошу его не принимать это решение. - Понятно, - тихо произнес Конал, который совсем потерял надежду, когда понял, что Росана намерена все-таки принять монашеский постриг. - Но разве они возьмут вас назад? Разве просто просьба о снятии обета не бросает тень на ваше призвание? Она склонила голову. - Я не буду говорить настоятельнице, что написала архиепископу, - ответила она, - Отец Амброс знает, потому что он в последнее время был моим духовником. Я полностью обсудила с ним этот вопрос. Но он связан тайной исповеди, и я попрошу архиепископа Кардиеля уничтожить письмо, когда он его получит, предпочтительно не читая его вначале. - Пожалуйста, не делайте этого, - прошептал Конал. - Почему нет? В дальнейшем я должна задуматься, не было ли все случившееся Божьим помыслом. Может, таким образом Он сказал мне, что хочет видеть меня своей невестой. Говорят, он ревнивый любовник. - И я тоже могу быть ревнивым любовником, Росана, - сказал Конал. - Стань моей невестой. - Вы не должны смеяться над Господом, - прошептала она. - Я не смеюсь над Ним. Но я не думаю; что дух имеет большую необходимость в плотских вещах. Мне никогда не нравилось то, как юных девственниц одевают в монашеские одежды и они теряют юность и красоту в служении Богу, который не может оценить их очарования. - Вы не должны богохульствовать, мой господин, - удалось ей прошептать, хотя она и не смела взглянуть на него. И она резко вдохнула воздух и закрыла глаза, когда Конал кончиками пальцев дотронулся до руки Росаны, сжимавшей кольцо Сиданы. - Ты и я, Росана, - это плоть, - мягко произнес Конал. - Как я могу дать тебе понять, что делает со мной одно твое присутствие? Ты - это все, чего может желать мужчина. Я думаю, что хотел тебя с той самой минуты, когда впервые увидел. Я сдерживался только из-за Келсона. Но теперь он мертв и когда-нибудь я стану королем. И этот Халдейн не менее нуждается в тебе как в королеве, чем нуждался он. Ты нужна и Гвиннеду, Росана. Ее лицо вспыхнуло, и она закрылась свободной рукой, прижав другую, с кольцом Сиданы, к груди. - Не давите на меня, по крайней мере, этим, мой господин, - прошептала она. - Меня воспитывали с чувством долга. Я очень хорошо знаю, какой должна быть королева Гвиннеда, чтобы править рядом с королем Халдейном. Как вы можете об этом спрашивать, зная, что я вам рассказала? Конал улыбнулся: сама Росана только что подсказала, какие следует представить аргументы, чтобы в конце она не смогла ему отказать. - Я могу спрашивать, потому что сейчас, больше чем когда-либо раньше, знаю, сколько в тебе любви и сколько любви ты можешь подарить - как Гвиннеду, так и мужчине, за которого ты выйдешь замуж. С Божьей помощью, может быть, когда-нибудь мне удастся завоевать часть этой любви для себя. Но пока ты нужна Гвиннеду, точно так же, как нужна была Келсону, и ты нужна мне - по тем же причинам. Ты не должна отвечать мне сейчас, госпожа моя, но обещай подумать об этом. Стань королевой, которая нужна Гвиннеду, чтобы помочь королю Халдейну. Но если ты, в самом деле, думаешь, что смерть Келсона отчасти произошла по твоей вине, тогда искупи грех, совершив то, о чем мечтала - только со мной, а не с Келсоном. Клянусь тебе, поменяется только имя короля. Конал знал, что ставит слишком многое на такое эмоциональное заявление, и молился, чтобы она не отказала ему прямо и не вынуждала его перейти к шантажу - потому что в качестве последнего средства он сможет сказать ей, как видел все, случившееся между нею и Келсоном, и пригрозить открыть это ее настоятельнице и другим священноначальникам, соответствующим образом приукрасив. Тогда уж точно придет конец всем ее надеждам получить разрешение в дальнейшем следовать религиозному призванию. Но Росана и не приняла его, и не отказала ему за те несколько минут, которые они после этого еще провели в саду, и Конал почувствовал: она задумалась над его словами. Разговор прекратился, когда в другую часть сада зашли отец Амброс, настоятельница и несколько других монахинь из ордена Росаны. Очевидно, священник читал молитву, пока они шли медленным шагом. Росана тут же извинилась и обещала поразмыслить над его предложением. Конал следил за ней в задумчивости, когда она поспешила присоединиться к остальным. Его голова болела после напряжения от этой встречи, но он был уверен: ей не удалось пробиться сквозь его защиты. Теперь ему следовало ждать следующей возможности вернуться к предмету их разговора и молиться, чтобы отец Амброс не раскрыл рта, и сама Росана не осмелилась больше говорить об этом ни с кем до тех пор, пока Кардиель не снимет с нее обет, Ад и на письмо Росаны к архиепископу также следовало бы взглянуть и выяснить, что именно там сказано. То, что он уже знал о ней, подсказывало: Росана должна была бы действовать осторожно и осмотрительно, и навряд ли точно указала причины, побудившие просить снять с нее обет. Но у Конала появлялся гораздо больший шанс добиться ее согласия на брак, если Кардиель решит, что ее мотив - это сомнение в выбранном призвании, а не намерение выйти замуж за Келсона. К счастью, Кардиель был обычным человеком. Конал мог манипулировать им, если потребуется. Фактически за исключением Арилана - и Моргана с Дунканом когда они наконец вернутся - Конал считал, что при дворе нет никого, кем бы он не смог бы управлять. Ну, возможно, его отец составляет исключение. А если Конал также примет на себя хотя бы часть могущества Халдейнов вместе с Нигелем - а это, несомненно, возможно, раз он теперь наследник престола - то должны быть способы обойти и Нигеля, даже после того, как отец овладеет всей магической силой целиком. Когда Конал встал и неторопливо пошел в жилую часть замка, он чувствовал все нарастающую собственную силу. Принц направлялся в покои отца, чтобы попытаться выполнить просьбу Арилана. Нигеля нужно убедить принять полный потенциал Халдейнов как можно скорее, чтобы положение Конала как наследника престола было подтверждено, а его собственные силы не так заметны. А они росли. Несомненно, это было результатом смерти Келсона и теперешней близости Конала к трону. Однако любой рост часто сопровождается болями - в случае Конала это оказались головные боли, которые становились все чаще и чаще. И теперь у него болела голова. Тирцель, должно быть, слишком рано задействовал его потенциал, однако чтение памяти Тирцеля, несомненно, дало Коналу дополнительные возможности. Теперь принц был полностью готов принять так сказать официальную помощь, чтобы получить причитающееся ему наследство. После того, как в Нигеле раскроется весь потенциал, Арилану и другим придется подтвердить права наследника престола. О какое сладкое предвкушение! Когда он поднимался по лестнице, его голова продолжала болеть, но он без труда отделался от боли, так как теперь ему не требовалось быть настороже рядом с Росаной. И нет необходимости беспокоиться о силах отца. Насколько мог понять Конал, Нигелю было далеко до его собственных способностей, несмотря на готовность отца принять оставленное Келсоном наследство - магическое и кровное. Он нашел отца за письменным столом, встроенным в оконную нишу в спальне родителей. Нигель смотрел в окно, у него в руке застыло перо. На фоне черного траурного наряда принца-регента выделялись белые, как снег, лицо и руки, и седина на висках, блеснувшая в солнечных лучах, когда Нигель повернул голову, чтобы посмотреть, кто вошел. При приближении старшего сына новый король Гвиннеда улыбнулся, отложил в сторону перо и с огромным вздохом облегчения отодвинул в сторону кипу пергаментных листов. - Слава Богу, Конал, ты спас меня от бесконечного потока корреспонденции, которую нужно подписывать и скреплять печатью. Писари, наверное, работали всю ночь, причем несколько дюжин писарей. Арилан еще хуже, чем Дункан. Наверное, ты не захочешь мне помочь? Уныло улыбнувшись в ответ, Конал сходил к камину, взял зажженную свечу и присоединился к отцу за заваленным бумагами столом, поставив свечу на быстро освобожденное отцом место. Конал хотел поговорить только об одном из двух епископов, которых упомянул отец. Если он будет помогать запечатывать документы и займет руки делом, это поможет ему осторожнее выбирать слова. - Да, тебе оставили целую гору, - заметил Конал, протягивая руку к сосуду с красным воском для запечатывания писем, а затем растапливая его над свечой. - Боюсь, что с подписыванием я не могу тебе помочь, а вот с запечатыванием справлюсь. Какой печатью ты намерен пользоваться? Нигель снял с пальца свой личный перстень-печатку и со вздохом положил на стол перед Коналом. - Несмотря на то, что они говорят, я пока еще не король, сынок, - сказал он. - И, не побоюсь тебе сказать, я надеялся, что мне никогда не придется рассылать такие письма. Он взял из кучи первое письмо и положил на стол перед Коналом. Красные густые капли упали на пергамент под подписью, к которой Нигель добавил латинскую букву "Р", означавшую Princeps, а не "R" - Rex. Конал ничего не сказал, когда его отец опустил печать в горячий воск, оставив оттиск своего собственного герба, а не причитающегося ему теперь льва Халдейнов. Было очевидно: Нигель осознает, как Конал внимательно наблюдает за ним. Отец натянуто улыбнулся, откладывая письмо в сторону, затем достал следующее, преднамеренно не встречаясь с взглядом серых глаз другого Халдейна. - Я знаю, - мягко сказал Нигель, глядя, как воск капает на другое письмо. - Вероятно, я поступаю глупо, все еще надеясь, что Келсон жив. Но я не хочу быть королем. Если бы я считал, что смею это сделать, то серьезно подумал бы об отречении от престола в твою пользу. Но ты ведь тоже этого не хочешь? Конечно, ты достаточно молод, и мог бы рассматривать ответственность просто как вызов и приключение. Но наша знать никогда на это не согласится. И для человека, который когда-то был королем, нет другого места, кроме могилы. Когда Нигель снова приложил печать к воску, Конал почувствовал прилив гнева: отец совсем не понимает его желаний и стремлений! Но он заставил себя бесстрастно отогнать эту мысль. Во многих отношениях Нигель был абсолютно прав. Для двух королей в одном королевстве нет места. - Бог даст, этот день долго еще не придет, отец, - тихо произнес он, - Я хочу обучаться государственным делам рядом с тобой, и это меня полностью устраивает. Однако мы оба должны кое-что освоить. И ты, в особенности, не можешь это слишком надолго откладывать. - А, я вижу, Арилан и до тебя добрался, - заметил Нигель. - Он прав в том, что наши враги не будут ждать, узнав о смерти Келсона, - ответил Конал, внешне сосредоточив все свое внимание на следующей печати, хотя его защиты непроизвольно окрепли. - Наши враги как раз и надеются на то, что ты пока не станешь принимать могущество Халдейнов. Он осторожно запустил ментальный щуп, ожидая встретить прочные щиты, но импульс прошел, не остановленный и не обнаруженный, сквозь практически не существующую защиту. Нигель только покачал головой в ответ на замечание Конала, беря следующее письмо. - Не думаю, что они так скоро начнут нас проверять. В Торенте об этом еще не могут знать. Даже Морган узнает о случившемся где-то завтра или послезавтра - а Дункану не пришлось скакать на лошадях отсюда в Дхассу. Обычным курьерам потребуется гораздо больше времени, чтобы пересечь границу с Торентом. - Отсюда, - согласился Конал. - Но не с севера, где все произошло. Мы четыре дня ехали из аббатства святого Беренда через Валорет, но следует учитывать, что новость могла распространяться и прямо оттуда. О случившемся знают все монахи из аббатства. Мы сами отправляли посыльного к графу Истмаркскому - вот уже еще хотя бы один. Он должен был передать новость в Кардосу. А дойдя до Кардосы, новость в течение нескольких часов распространится по Торенту - как только какой-нибудь агент Торента, Дерини, или со связями в кругах Дерини доберется до ближайшего Портала. - Ты рисуешь довольно мрачную перспективу, - заметил Нигель, опять беря следующее письмо. - Но я все равно думаю, что мы можем отложить любые решения до возвращения Дункана и Моргана. - Почему бы не позволить Арилану провести ритуал, и дело с концом? - спросил Конал. - Он говорит, что в состоянии это сделать без Моргана с Дунканом. И он не так сильно переживает смерть Келсона, как мы все. Он может оказаться лучшим выбором в любом случае, как лицо незаинтересованное. Нигель вздохнул, отложил в сторону печать, положил сжатый кулак на бедро и посмотрел на Конала. - Он тебе это сказал или ты сам догадался? Внезапно Коналу стало не по себе, причем он не мог сразу же четко определить причину дискомфорта. Отодвинув сосуд с красным воском, он затушил свечу и поставил ее рядом с перстнем отца. - Что ты имел в виду? Он, в самом деле, менее взволнован. - Да, в том, что касается смерти Келсона, возможно, - допустил Нигель. - Но я бы не стал называть его незаинтересованным лицом. Он ведь член Камберианского Совета. - А это какое имеет значение в данном деле? Нигель пожал плечами, затем скрестил руки на груди. - Не уверен. Нет ничего, на что бы я мог четко указать пальцем. Но они были в смятении из-за смерти Тирцеля. Келсон ведь сказал тебе, что одного из советников нашли мертвым, прямо здесь в замке? У Конала появилось ощущение, словно холодная рука сжала его сердце, и ему пришлось отвести глаза, чтобы не передать свое напряжение отцу. Он надеялся, что Нигель не заметил мгновенную панику, охватившую его, когда принц только услышал эти слова. Конал не ожидал поворота разговора к Тирцелю Кларонскому. - Он упомянул, что кого-то важного нашли мертвым, но не сказал кого, заметив только, что я его не знал. - Нет, ты не мог его знать, - тихо сказал Нигель. Но у него в мозгу промелькнуло странное смятение. Все еще оставляя свой импульс глубоко за слабыми щитами отца, Конал не увидел ни следа настоящего подозрения - пока - однако он следил за цепочками, которые выстраивал Нигель, пытаясь связать слова Конала с удивлением, промелькнувшим на мгновение на лице сына. Конал боялся, что недооценил отца, и прикидывал, не поздно ли перекинуть луч сомнения на Дугала. - На самом деле Келсон очень мало говорил об этом, - продолжал Конал. - У меня сложилось впечатление, что дело не должно меня касаться, поэтому я и не проявлял любопытства. Однако, как я помню, и Дугал получил письмо. Кажется, он очень расстроился. Он знал того человека? - Это нам неизвестно, - ответил Нигель. - Дункан так не думал. Но тело нашли в тайном проходе, ведущем из покоев Дугала во двор базилики. Только несколько человек знали о его существовании. - Ну, очевидно, знал и этот Тирцель Кларонский, - заметил Конал, - Как бы иначе он в него попал? Слишком поздно Конал понял, что роковое имя только что вылетело у него из уст. Он ощутил спазмы в животе, увидев, как изменилось лицо Нигеля. - Я никогда не упоминал полное имя Тирцеля, сын, - прошептал Нигель. - Откуда оно тебе известно? - Ну.., наверное, его называл Келсон, - соврал Конал, в отчаянии пытаясь отступить и замести следы. - Может, его упоминал Арилан. - Нет, Арилан никогда бы не назвал его тебе, и ты уже сказал мне сегодня, что Келсон не называл имя усопшего, так как ты не мог с ним встречаться. Конал, ты знаешь об этом больше, чем говоришь мне? Не лги мне, сын. Конал мгновенно понял: Нигель знает, что он запустил сквозь защиты отца ментальный импульс, и в ужасе осознает, как далеко тот проник. Часть его пронзенного разума напряглась, изгоняя захватчика, но Конал также понял, что отец попытается воспользоваться своей способностью узнавать, говорит ли человек правду или лжет. Конал не мог позволить этому произойти. Он подавил попытку отца, обернув часть собственного разума вокруг той части разума Нигеля, которая хотела установить контроль над сыном, и понял: Нигель догадался, что он задумал. - Конал, что ты делаешь? - удалось выдавить Нигелю, который ухватился за край стола, придя в ужас от вторжения сына. В его серых глазах стояла боль и смятение. - О, Господи, ты знал его. И он дал тебе силу? Боже праведный, он дал тебе могущество, и ты убил его?! Конал не был уверен, откуда пришли знания и сила - он только чувствовал, как она вскипает где-то внутри него, свертываясь в кольцо, чтобы ударить. Он был бессилен остановить ее. Позднее, когда у него было время подумать, он пришел к выводу, что ее могло разбудить чтение памяти Тирцеля: он пережил быструю смену ментальных образов, которых в его личном опыте не было, но намекали они на прошлые схватки магической силой. Однако несмотря на догадку об источнике своей новой силы, он не имел над ней власти. Это был инстинкт самосохранения, не смягченный жалостью или даже осознанием того, что он собирался ударить своего собственного отца и почти наверняка убить его. И хотя, он надеялся, ему удалось в самое последнее мгновение отвести часть смертельного удара, он не представлял, какой будет эффект. Конал с ужасом смотрел, как руки Нигеля оторвались от стола, за который держались, и поднялись вверх в бессильном жесте - отец пытался отгородиться от удара; потом он попытался встать, его красивое лицо исказилось от боли, затем руки сжали поседевшие виски в безмолвной агонии. Казалось, что это продолжается часами, хотя на самом деле не прошло и тридцати ударов сердца, причем в быстром ритме - Конал чувствовал, как оно начинает биться все быстрее и быстрее. Когда принц, наконец, почувствовал, как поток силы спадает, по- прежнему, помимо его воли, Нигель стал медленно падать, точно срубленное дерево. Конал смотрел, завороженный, как обмякшее тело отца рухнуло на пол. Конечности все еще слегка подрагивали, стул, на котором он сидел, перевернулся, красивое лицо побледнело, в серых глазах теперь стояла пустота, и выражение невыносимой боли. Глава семнадцатая И будут рыдать о Нем, как рыдают об единородном сыне (Захария 12:10) Келрик бился ножками. Морган прижался ухом к огромному животу жены, в котором пока находился его неродившийся сын, потом в удивлении посмотрел на Риченду, улыбаясь, когда Келрик снова стукнул ножкой. Риченда сморщилась от боли. - Наш сын сегодня утром ведет себя слишком бойко, - заметил он. - Он вел себя слишком бойко большую часть ночи, - ответила Риченда. - Мне кажется, он поворачивается. Наверное, в конце срока ребенку в животе становится слишком тесно. В любом случае, он может и не ждать еще три недели, чтобы появиться на свет. Морган сел в беспокойстве. - Пришло время? Мне послать за Рандольфом? - Аларик... Она рассмеялась, взяв его лицо в ладони и качая головой. Риченда рассеивала его беспокойство, побуждая и жестом, и мысленно устроиться повыше в кровати, чтобы она могла поцеловать его. Он удовлетворенно вздохнул, когда прижался к ней, уткнув лицо ей в плечо и обнимая раздутый живот. - Я знаю, - тихо сказал он, глядя на полог, закрывающий кровать. - Я слишком много беспокоюсь. Но интересно, понимаешь ли ты, как ужасно для мужчины знать, через что должна пройти его жена, чтобы подарить ему ребенка, и волноваться, переживет ли она это испытание. - Дорогой мой, мне уже доводилось делать это дважды... - запротестовала она. - Да, и меня не было рядом оба раза, - сказал он, потираясь небритой щекой о ее руку и с лукавой улыбкой приподнимая голову, когда она опять запротестовала. - Ну, ты же не дождалась меня в предыдущий раз, - продолжал он. - И не моя вина, что первого ребенка ты родила не от того мужа. Если бы ты вела себя разумно и с самого начала вышла за меня замуж, то все сложилось бы по- другому. - Ты не предлагал, - возразила Риченда. - Более того, Брендан не был бы Бренданом, если бы ты оказался его отцом. Он был бы очень милым и необыкновенным - но он был бы другим. Морган кивнул, соглашаясь. - Да, это так. Ну, малыш Келрик будет другим, это определенно. И несомненно необыкновенным, как и его мать. - Он снова в задумчивости посмотрел на ее живот. - Интересно, что он думает в эти минуты? Вообще интересно, думают ли дети до того, как появятся на свет. - Ну, если он что-то и думает, я надеюсь, это: "Как жаль, что я создаю своей маме столько трудностей сегодня утром", - грустно ответила она. - Наверное, я спала только пару часов. По крайней мере, он сейчас вроде бы успокаивается. Может, удастся уговорить лорда Ратхольда, чтобы кухарка послала завтрак наверх, а затем, пока я подремлю, я позволю тебе разбираться со своими драгоценными подданными. В любом случае, они прекрасно обойдутся без меня и не заскучают. Да и женщине, которая, как кажется, может в любую минуту лопнуть, трудно выглядеть серьезной. - Дорогая, ты так не выглядишь! В том смысле, что готова лопнуть в любую минуту! - с негодованием запротестовал Морган, снова садясь и не спуская с нее глаз. - Зато я чувствую себя именно так. Аларик, ты не представляешь... - Помолчи минутку, любимая, - прошептал Морган, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее губ и прислушиваясь к звуку шагов, взбегающих по лестнице, находящейся рядом с дверью. Как только в дверь постучали, он тут же взял халат. - Ваша светлость! О, пожалуйста, Морган, открой немедленно! Это был голос Дерри, возбужденный и полный эмоций, и Морган, вскочив с кровати, бросился к двери, на ходу надевая халат - еще до того, как стук прекратился. - Иду, Дерри. Что случилось? Он откинул защелку и раскрыл дверь, а потом замер на месте от удивления, увидев, что рядом с Дерри стоит Дункан, пропахший лошадиным потом. Он выглядел так, словно весь мир прекратил существовать. - Дункан? - Келсон, - выдавил из себя Дункан. - И Дугал. Произошел несчастный случай. *** "Бог мой, что же я наделал?" Конал, все еще не веря, прижал кулаки к вискам и смотрел на лежащее неподвижно тело отца. Какое-то время он был в шоке и сам не мог пошевельнуться, затем встал на колени рядом с трупом. Принц не знал, что на него нашло. Он не собирался причинить Нигелю зло. Сила, атаковавшая его отца, поднялась без усилия и приглашения в ответ на панику. И он не мог контролировать эту силу. Случившееся было подобно магическому удару, нанесенному Келсоном Кариесе во время той страшной схватки в соборе в день коронации Келсона. Конал хотел получить весь потенциал Халдейнов, и он приложил значительные усилия, чтобы приблизиться к цели, но он никогда не думал, что за это могущество придется заплатить такую цену. Но каким-то чудом, которое Конал никак не мог объяснить, Нигель, совершенно неготовый к атаке сына, все еще оставался жив, несмотря на сильнейший удар. Его дыхание было слабым и прерывистым, кожа липкой от пота, и он не реагировал ни на какие попытки Конала поднять его, но на шее прощупывался слабый пульс. Во рту Нигеля была кровь: он прикусил язык, когда забился в конвульсиях, и Коналу пришлось закрыть невидящие глаза, потому что сами по себе они не хотели закрываться. Но хотя пульс стал ровным через минуту или две, ничто другое в состоянии Нигеля не менялось. Конал с опаской попытался прощупать его мозг и обнаружил только туман, который бывает в голове у человека, пребывающего без сознания. В памяти блуждали тени обширной травмы, нанесенной телу и разуму, но даже Конал, зная, что искать, не обнаружил никакой подсказки на то, как все случилось или по чьей вине. Собственное сердцебиение Конала стало успокаиваться, когда он понял: его, по крайней мере, не смогут ни в чем обвинить. Отстраненная, незнакомая часть его стала хладнокровно разрабатывать версию, при помощи которой он объяснит состояние отца, не беря никакой вины на себя. Кое-что из доводов и логических ходов был подсказано воспоминаниями мертвого Тирцеля Кларонского, как с испугом и удивлением обнаружил Конал. Ему доводилось видеть людей в похожем состоянии и раньше - обычно более старшего возраста, чем Нигель, которому еще не исполнилось и сорока - но случалось, и более молодые оказывались в подобном положении. Врачи расходились во мнении, возлагать ли вину на мозг или сердце. В любом случае, последствия были очень похожи на те, которые Конал сейчас наблюдал у отца. Выздоровление, если вообще человек выздоравливал, проходило очень медленно и тяжело, и жертва могла несколько дней, недель и даже месяцев лежать без сознания, а потом долго оставаться парализованной и лишенной способности говорить, причем последнее могло длиться вечно. Но в случае отца было одно исключение: Конал знал, что эта жертва не пойдет на выздоровление, пока кто-то не сможет повернуть вспять содеянное им. Сам он не представлял, как повернуть процесс вспять, потому что, вообще, не мог объяснить, как привел отца в это состояние. А если кто-то Другой выяснит истинную причину состояния Нигеля, то в конце концов придет к выводу, что во всем виноват Конал. Значит, он не должен допустить, чтобы кто-то узнал о его участии. Чувство вины усиливалось с каждым новым, ужасным поступком, совершенным им, но он не смел признаваться - особенно сейчас, когда корона была в пределах досягаемости. Раз Келсон мертв, а Нигель на неопределенное время вышел из строя, значит, Конал становился самым могущественным человеком в Гвиннеде. Возможно, он фактически еще не являлся королем, потому что по праву королем считался Нигель, пока остается в живых, и Конал не хотел смерти отца. Но Конал, несомненно, являлся логическим выбором на пост регента - становясь королем во всем, кроме титула. Мысль имела удивительное очарование - король Конал. И даже регент Конал звучало неплохо. Осталось только пережить грядущие пару часов, когда обнаружат отца, и не дать никому намека, что сын имел к его теперешнему состоянию какое-то отношение. Он поблагодарил Бога за то, что Тирцель в свое время приложил немалые усилия, дабы установить в его сознании прочные защиты, так что даже никто из Дерини не сможет проникнуть в его разум. В ближайшее время единственным Дерини, с которым ему придется столкнуться, будет Арилан, но даже он более не внушал Коналу страх. Принцу потребовалось всего несколько секунд, чтобы запечатать свое новое чувство вины вместе с несколькими предыдущими там, где Арилан до них никогда не доберется. Затем, сделав глубокий вдох, он бросился к двери, с силой распахнул ее и закричал, стоя на верху винтовой лестницы: - Стража? Стража! Немедленно приведите врача! У моего отца удар! *** Морган, как парализованный, сидел рядом с очагом в спальне, Риченда прильнула к нему, молча сжимая его руку и глядя на мужа расширившимися испуганными глазами, когда они оба слушали, как Дункан еще раз повторял детали случившегося. Дерри взял табурет и расположился чуть поодаль, а Дункан занял резное кресло Моргана, отпивая маленькими глотками подогретое вино из кубка, которое принес паж. Но, казалось, он не чувствовал вкуса. - Это все, что я знаю, Аларик. Пусть поможет мне Бог, я тоже не могу в это поверить, но это должно быть правдой. Я допросил всех свидетелей перед отъездом - и я имею в виду то, что говорю. По-настоящему допросил. По крайней мере один видел своими глазами, как Келсон врезался в камень, когда упал в воду. Они говорят, что Дугал вроде бы плыл, когда его видели в последний раз, но их с Келсоном подхватил водопад. Черт, все, кто свалился в воду, попали в этот водопад. И если, по счастливой случайности, кому-то удалось пережить это, река уходит под землю, чуть дальше того места. Так что ты или разбиваешь голову о камни, или тебя засасывает вниз, и ты тонешь. Или и то, и другое. - Но ты сказал: один человек выжил, - напомнила Риченда. - Да, но только чудом, - ответил Дункан. - Молодой оруженосец Келсона, Долфин. Они оставили его в аббатстве святого Беренда - пока не выздоровеет, чтобы путешествовать, но на это потребуется несколько недель. Как говорит отец Лаел, парень может навсегда остаться калекой. - Но другие тела они нашли, - заметил Морган. Дункан кивнул. - Одно. И пару мертвых лошадей. Но ни следа монаха- проводника, Келсона или Дугала. Морган прикрыл глаза, нежно проводя рукой по щеке Риченды, потому что это его хоть немного успокаивало, но он не позволял ее разуму коснуться своего. Он должен оставаться отстраненным от случившегося. Если он сдастся и позволит себе признать, что Келсон мертв, то его подавит скорбь, и он не сможет никому помочь, пока она не пройдет. Судя по тому, что рассказал Дункан, Келсон вероятно на самом деле мертв, хотя, как было в случае с Брионом, Морган считал, что он бы почувствовал, если бы король умер. Но пока никто не обнаружил тело Келсона, Морган должен сохранять надежду и пронести ее через все, что он должен будет сделать, чтобы бразды правления Гвиннеда оставались в надежных руках. А если Келсон все-таки мертв - и в таком случае ни Морган, ни Дункан, ни кто-то другой ничего не смогут для него сделать - то в Ремуте есть новый король, которому потребуется их помощь. И их основной задачей должен стать Нигель. Только после того, как власть и магия полностью перейдут к нему, Морган с Дунканом смогут позволить себе горевать. - Для тебя это особенно трудно, - сказал Морган Дункану, наконец поднимая глаза. - Беспокоясь о Келсоне, боюсь, я упустил, что ты ведь также потерял и сына, а не только короля. Мне очень жаль, Дункан. Дункан отрешенно пожал плечами. - Это естественно. Я знаю, ты и не думал с пренебрежением относиться к Дуталу. Как ты считаешь, остается ли хоть какой-то шанс, что они все-таки живы? - Ты хочешь, чтобы я ответил сердцем или разумом? - спросил Морган. - Тогда давай пока не будем отвечать, хорошо? Мы оба знаем нашу главную задачу. Нам нужно вернуться к Нигелю. - Да. С другой стороны, мы просто не можем оставаться в стороне, предполагая, что Келсон и Дугал мертвы. От этого зависит слишком многое. Нам нужны доказательства. - Я надеялся, что ты придешь к такому мнению, - прошептал Дункан, болезненно сглотнув. - Что ты хочешь сделать? - Ты же знаешь про глубинную связь. Попробуем добраться до них. - Я помогу, - сказала Риченда. Благодарно улыбнувшись, Морган покачал головой, похлопав ее по руке. - Не отсюда, дорогая. Отсюда слишком далеко, даже если они и живы. Нет, я думал сделать это из Дхассы. - Значит, я отправлюсь с вами в Дхассу. - Не смеши. Ты не в том состоянии, чтобы путешествовать. - И ни один из вас не в том состоянии, чтобы пойти на подобное без чьей-либо помощи, - возразила Риченда. - От Дхассы до территории аббатства святого Беренда все равно далековато. А если они ранены... - Ты с нами не поедешь, и это окончательное решение, - сказал Морган, выпуская ее руку из своей и поднимаясь. - Кроме того, кто- то из Дерини должен остаться здесь из-за Мораг. Я, конечно, и так прошу от тебя слишком многого, учитывая твое положение. На лице Риченды появилось недовольное выражение. - Я уже говорила, что это не такой важный фактор, каким ты упорно его представляешь. Беременная женщина - не инвалид, ради всего святого. Даже когда начнутся роды, я просто отвлекусь на несколько часов. А насчет Мораг мы уже все решили. Дерри знает, что делать, когда придет время. - Одно дело, когда ты здесь. И совсем другое, если ты понесешься со мной в Дхассу - и там, в любом случае, не место для беременной женщины-Дерини, в этой обители нетерпимых священнослужителей. - Там есть еще один Дерини, Аларик, - вставил Дункан. - Он молод и пока не прошел обучения, поэтому не могу сказать, насколько он будет нам полезен, но он наверняка в состоянии поддерживать пассивную связь. Морган моргнул, переваривая информацию, затем покачал головой. - Сейчас я не буду больше о нем спрашивать. Но раз он там, значит Риченде, тем более, не нужно ехать! - Послушай! - воскликнула Риченда. - Если ты думаешь, что я намерена доверить твою безопасность какому-то плохо подготовленному Дерини, щенку, который даже с самыми лучшими побуждениями может позволить тебе проскользнуть слишком глубоко и... - Риченда, хватит. Мы больше не обсуждаем этот вопрос. - Тогда позвольте мне отправиться с вами, мой господин, - вставил Дерри. - Я - не Дерини, но я знаю, чего следует опасаться. Или вы можете черпать из меня дополнительную энергию. Я не боюсь. - И оставить Риченду волкам, Дерри? - спросил Морган насмешливо. - Я намерен сделать ее регентом перед отъездом и надеялся, что ты останешься, чтобы помогать ей. Когда Риченда подняла на него глаза в удивлении, неуверенная, радоваться ли ей или продолжать упрямиться, Дункан в растерянности переводил глаза с одного на другую и на третьего. - Это долгая история, Дункан, - тихо сказал Морган. - Я расскажу ее тебе по пути. А пока могу ли я считать, что моя любимая жена и верный друг в состоянии держать здесь все в руках в мое отсутствие? - Ну, конечно, но... - Тогда отлично. Дункан, хочешь помыться и переодеться перед тем, как мы тронемся в путь? А, может, вздремнуть? Время есть. Если.., худшее все-таки случилось, нам придется отсутствовать довольно долго, и мне нужно несколько часов, чтобы завершить тут кое-какие дела. Когда Морган принялся за работу, лицо Келсона стояло у него перед глазами. *** Тем временем лицо Келсона во плоти было перед Дугалом, который разбудил его, дотронувшись кончиком пальца до лба спящего короля. Ноздри Келсона тут же почувствовали запах жареной рыбы, что сразу помогло ему проснуться. - Еда, - прошептал Келсон, приподнимаясь на локтях и моргая. - Слава Богу! А то я так проголодался! Наверное, целую лошадь бы съел. - Тебе бы не понравилась та, которую ел я, - заметил Дугал, помогая королю сесть. - Это запах рыбы. - Ну, его я знаю, - пробормотал Келсон, уныло посматривая на Дугала. - А где ты ее взял? Дугал усмехнулся и показал руки, шевеля пальцами. - Приманил сюда с помощью магии. Удивительно, как много можно сделать, если ты - Дерини. Кстати, у нее нет глаз. - Нет глаз? - Келсон удивленно посмотрел на рыбину, надетую на палочку и висящую над костром. - Что ты имеешь в виду? Дугал пожал плечами, снял палочку с подпорок и поднес Келсону. - Вот. Смотри сам. В любом случае, ее уже можно есть. Наверное, им не нужны глаза, раз они живут здесь, в темноте. Келсон выглядел удивленным, более того, ему явно стало не по себе. Он протянул рыбу назад Дугалу. - Не уверен, что хочу есть безглазую. Это.., противоестественно. - Я думаю, это естественно в нашей пещере, - сказал Дугал, снимая рыбу с палочки и опуская в заранее сделанное углубление в глинистом грунте. Он разломал ее на куски, чтобы немного поостыла. - Да и есть больше нечего. Конина совсем протухла. Это пятая или шестая, которую я поймал, и ни у одной из них не было глаз. Я выбросил первых в воду из-за этого, но они все такие. Лизнув палец, он оценивающе кивнул. - А на вкус очень ничего. И это, определенно, именно то, что следует есть в пост. Мой отец бы одобрил. Вздохнув, Келсон с несчастным видом и без особого энтузиазма положил в рот маленький кусочек после того, как Дугал взял себе большой. - Как ты думаешь, Дугал, Дункан с Алариком придут нас искать? - спросил король. - Или решат, что мы мертвы? Дугал, проголодавшийся, принялся жевать новый большой кусок рыбы и покачал головой. - Не знаю, - сказал он, проглотив. - Чувствую, мы находимся глубоко под землей и не уверен, что они будут знать, где искать. Надеюсь, отсюда можно как-то выйти, если двигаться по течению воды. Мы, определенно, не сможем выбраться тем путем, которым сюда попали. Он взял еще кусочек рыбы. - Нас отнесло на значительное расстояние от того места, где мы упали, и затем мы застряли в этой пещере. Нас могло отнести и на много миль. Я уверен, они попытаются нас искать, но... Когда Дугал снова пожал плечами, Келсон вздохнул и посмотрел во тьму в направлении течения. - Боже, как бы мне хотелось побольше вспомнить о случившемся, - прошептал он. - Моя память начинает возвращаться, но... - А как насчет твоих способностей? - тихо спросил Дугал. - Ничего, - уныло покачал головой Келсон. - Я пытаюсь сосредоточиться - на чем угодно - но ничего не происходит, только голова болит сильнее. Как ты считаешь, они вернутся? - Ты меня об этом спрашиваешь? - Ну, ты же был лекарем, - заметил Келсон. - Сколько времени длятся последствия травмы головы? - От таких сотрясений, как у тебя - наверное, несколько недель. Но я не знаю, повлияло ли это на твои способности, Кел. У меня никогда раньше не было пациента-Дерини с сотрясением мозга. По крайней мере, чтобы я знал, что он - Дерини. Келсон громко вздохнул. - Ну, теперь появился. Кроме того, ты сам - Дерини. - Да, но это обнаружилось не так давно. Я не получил достаточной подготовки. - Может, ты Целитель - как Дункан, - сказал Келсон. - Может, ты сможешь вылечить меня. - Келсон, я не осмелюсь. - Но ты же сказал, что уже справился с моей головой, там, где череп был вдавлен. - Нет, я совершил физическую манипуляцию своей ментальной силой, подобно открыванию замка без ключа. Между этим и Целительством большая разница. - Наверное, - В любом случае, раз ты теперь снова встаешь на ноги, нам нужно двигаться вниз по течению. Мы не можем оставаться тут вечно. Келсон в задумчивости посмотрел на сапог Дугала, привязанный к лодыжке нарезанными из ткани полосами. - А ты можешь идти? - Справлюсь, - Дугал сморщился, поднимаясь на ноги и тяжело опираясь на палку. - Уверен, перелома нет. По крайней мере, тогда бы были другие ощущения. - Ты хочешь сказать, что не смотрел ее? - Я боюсь снять сапог, - ответил Дугал, подавая Келсону руку, а другой продолжая опираться на палку. - Хотя я довольно хорошо чувствую сквозь кожу. Я порвал несколько связок, но они заживают. Опухоль уже спадает. Дугал сунул в костер палку, чтобы использовать ее как факел, а Келсон выбрал себе еще одну, толстую, чтобы опираться на нее. Дугал перекинул через плечо седельные вьюки, а Келсон взял флягу. Однако даже она вскоре оказалась слишком тяжелой ношей для короля. Хотя Келсон думал, что они шли несколько часов до первого привала, Дугал знал: они были в пути гораздо меньше. В любом случае король очень устал. Дугал должен был дать ему поспать несколько часов перед тем, как он снова соберется с силами, чтобы продолжить путь. Дугал не знал, сколько они, вообще, смогут пройти. Они то шли вдоль несущейся в темноте воды, то останавливались и засыпали от усталости, а шум воды действовал так убаюкивающе, что они практически сразу же погружались в глубокий сон без сновидений. Затем пространство над ними увеличилось и они вышли в огромную пещеру, настолько высокую, что не могли видеть ее потолок, даже когда Дугал, создав магический огонь, послал его вверх. Казалось, тьма еще больше сгущалась по мере того, как они шли дальше вдоль реки. Ветки, используемые для факелов, теперь встречались все реже и реже, поэтому в конце концов Дугалу пришлось подбирать подходящие ветки, когда они попадались на глаза, и нести поверх седельных вьюков. Глава восемнадцатая Путь же беззаконных - как тьма; они не знают, обо что споткнутся (Притчи: 4:9) В Ремуте удача по-прежнему оставалась на стороне Конала. "Припадок" Нигеля именно так и был воспринят, когда в королевские покои вначале ворвалась стража и слуги, затем обезумевшая Мерауд и, наконец, целая толпа лекарей, склонившихся над распростертым телом короля. Конала только вначале спросили о том, что произошло, а затем больше никто не обращал внимания на явно пришедшего в отчаяние принца. Да и он постарался не попадаться никому под ноги. Арилан явился немного позднее, но он не был лекарем, а Коналу к тому времени вполне удалось даже в собственном сознании изображать невинность и изумление от случившегося. Поэтому епископ-Дерини не получил ни одной подсказки относительно того, что произошло на самом деле. Конечно, никто другой тем более был не в состоянии определить правду. К сумеркам состояние Нигеля стабилизировалось, но он не вернулся в сознание. - Он слишком много работал после того, как мы принесли известие о смерти Келсона, - сказал Конал отцу Лаелу, когда последний наконец отошел от королевской постели. Он оказался первым, кто вспомнил о королевском наследнике. - Я говорил ему, что следует больше отдыхать. И он очень беспокоился насчет этих писем, которые требовалось рассылать баронам. Сама процедура приводила его в еще большее отчаяние, постоянно напоминая о случившемся. Конал указал рукой на стол у окна, где лежали временно забытые письма, и Лаел посмотрел в ту же сторону. - Он работал над ними, когда случился припадок? - уточнил Лаел. Конал кивнул. - Это письма, объявляющие о его восшествии на престол. Он уже подписал их, когда я вошел, и я решил помочь скреплять их печатью. Но все пошло наперекосяк. Он ведь никогда не хотел быть королем и не готовился им стать. Наверное, архиепископ Кардиель рассказывал, какие усилия пришлось приложить совету, чтобы получить его согласие на объявление его королем прямо сейчас. Но сам-то он хотел ждать целый год и один день, как и для коронации. Он жаловался мне на это, когда... Конал замолчал, из его горла вырвалось рыдание, и он спрятал лицо в ладони, изображая скорбь. Лаел сочувственно положил руку ему на плечо. - Тебе тоже тяжело, да, сын мой? - тихо спросил Лаел. - Тебе, наверное, лучше поспать. Сейчас ты ничем не можешь помочь отцу. Или я, или кто-то еще из врачей посидит рядом с ним всю ночь. Конал сглотнул слезы и покачал головой. Он должен был оставаться рядом - на тот случай, если у кого-то вдруг возникнут подозрения и ему потребуется защищаться. - Не думаю, что сейчас засну. - Я дам тебе снотворное. - Но.., если он позовет меня? - Чушь, - сказал Лаел. - Лаже если он ночью и придет в сознание - в чем я сомневаюсь - ты ничего не сможешь для него сделать. Более того, мне кажется, ты сам еще не отошел от потрясения. Конал попытался возражать, но затем резко замолчал и покачал головой. Теперь он стал прикидывать, не лучше ли, если люди будут думать, что он спит. Ведь таким образом он обезопасит себя от возможных опасных вопросов. На самом деле, постель может этой ночью оказаться самым подходящим местом для него, но он сомневался насчет снотворного - ведь ему может потребоваться использовать все свои возможности, а времени отойти от снадобья не будет. - Я.., возможно, вы правы, отче, - произнес он почтительно и используя все свое обаяние, свойственное Халдейнам. - Несомненно, вы правы. Я ведь ни разу как следует не спал с тех пор, как случилось несчастье. - Ну, тогда давай посмотрим, что можно сделать, чтобы по крайней мере этой ночью ты как следует отдохнул, - ответил Лаел. - Утром мы гораздо точнее сможем сказать, как будет меняться состояние твоего отца. И для тебя гораздо важнее быть отдохнувшим и иметь светлую голову утром, а не сейчас. Если это до тебя еще не дошло, то ты будешь королем, если Нигель умрет. И даже если он останется жить, ты будешь регентом до его выздоровления - если он вообще поправится. - Вы хотите сказать, что он навсегда может остаться в таком состоянии? - прошептал Конал. - Может. Вероятно, до самой смерти. Мне очень жаль, Конал. Я был бы рад сказать тебе что-то более утешительное. Конал испытал угрызение совести, но ненадолго: его быстро затмило чувство удовлетворения. На самом деле, он никогда не желал зла своему отцу, но он также не хотел отвечать за смерть Тирцеля. Он не намеревался совершить ни то, ни другое злодеяние, но не мог заставить себя сожалеть о них. Более того, что сделано, то сделано, а перспектива стать регентом и, в конце концов, королем была слишком соблазнительной и волнующий. - Наверное, я все-таки приму снотворное, о котором вы говорили, отче, - прошептал Конал, заставляя себя посмотреть на Лаела грустными глазами, словно бы смирившись с ситуацией. - Вот и отлично, - ответил Лаел. - Но вначале тебе нужно лечь. Думаю, ты лучше всего отдохнешь в своей комнате. Без дальнейших возражений, внешне покорный Конал отвел Лаела к себе в покои, молча разделся, пока священник смешивал зелье, достав какие-то ингредиенты из своей медицинской сумки. Но вместо того, чтобы сразу же лечь в постель, принц надел халат и отправился к аналою, стоявшему у стены рядом с дверью, изображая беспокойство. - Поставьте его, пожалуйста, на тумбочку у кровати, отче, - тихо сказал Конал, оборачиваясь на священника. - Я немного помолюсь перед сном. - Конечно, - кивнул Лаел, выполняя просьбу. - Ты хочешь, чтобы я помолился с тобой, или предпочтешь побыть один? Конал склонил голову. - Наверное, лучше я останусь в одиночестве, отче, если вы не возражаете. Все это было.., нелегко. - Конечно, ваше высочество. Конал почувствовал дрожь возбуждения, услышав это обращение. Лаел поклонился ему и вышел из покоев, но как только священник ушел, Конал отправился к тумбочке и вылил содержимое чаши в ночной горшок, стоявший под кроватью. После этого он налил в чашу свежего вина и в течение почти целого часа сидел у окна, попивая его маленькими глотками, лениво посматривая на темнеющий сад. На закате, перед тем, как рассмотреть в саду что-либо стало практически невозможно, он с удовольствием увидел Росану в группе других монахинь и придворных дам, которых из базилики провожал отец Амброс. Они возвращались с вечерней службы. Вскоре после этого Конал отправился в постель, и этой ночью ему снилась Росана, как это уже не раз случалось после его возвращения из Валорета; он грезил, что занимается с ней любовью. Он несколько раз просыпался, весь в поту, твердо решив превратить мечту в реальность как можно скорее. *** - Один раз, - говорил Морган, - всего один раз перед смертью мне хотелось бы открыто въехать в Дхассу. - Если ты не будешь говорить тише, то это получится уже сейчас, вероятно с последствиями, которые окажутся более чем сомнительными, - прошептал Дункан. - Веди себя, как монах. - Dominus vobiscum, - пробормотал Морган, склоняясь в седле на своей небольшой горной лошадке, когда мимо них прошел торговец. Они с Дунканом наконец приближались к городским воротам с северного берега озера, их кольчуги и кожаные одежды скрывались под просторными черными рясами простых братьев, служащих в соборе Дхассы. Как монахи-курьеры, они имели право носить мечи, и те были привязаны к седлам под коленями, хотя Морган, взяв простые черные ножны, замотал рукоятку своего кожей, чтобы спрятать украшающие ее драгоценные камни и позолоту. Маскарад был идеей отца Ниварда, когда он три дня назад отправлял в путь отца Дункана. Двое мужчин также нацепили бляхи святых покровителей Дхассы, обычно надеваемые пилигримами. Правда, монастырь святого Торина был сожжен дотла, когда эти два представителя Дерини в последний раз проезжали по территории Дхассы. И Морган, и Дункан внесли значительные пожертвования в фонд восстановления святыни, так что обнаружение их истинных личностей не повлечет за собой убийство, как могло бы случиться раньше. Они также больше не находились под епископским отлучением, а потому не могли быть отданы под суд и казнены. Тем не менее, их присутствие в Дхассе могло вызвать неприятные вопросы как для них самих, так и для Арилана, если бы кто-то узнал, что они приехали сюда, чтобы использовать Перемещающий Портал. Но деликатность ситуации, точно так же, как и отношение к Дерини в Дхассе бледнели на фоне очень человеческой боли от потери Келсона. На протяжении долгого трудного пути из Короты Морган пытался заставить себя принять факт смерти и Келсона, и Дугала, но его сердце отказывалось смириться с этой мыслью. Однако когда временами это все-таки случалось, тяжелый гнет в груди превосходил тоску, которую он испытал после смерти Бриона. А в то время он ведь думал, что никогда не сможет так сильно страдать по кому-то, кроме своего умершего друга и короля. О горе Дункана он просто старался не думать. Одетый под монаха, Морган следовал за кузеном через ворота Дхассы в направлении рыночной площади, расположенной перед входом в епископский дворец. Во второй половине дня в воскресенье, во время Великого Поста площадь была почти пуста. Дункан немедленно проследовал к общественному колодцу, где несколько одетых в черное монахов поили с полдюжины коров. При приближении Моргана с Дунканом из толпы выступил молодой человек, которого Дункан назвал отцом Нивардом. Отец Нивард попросил одного из монахов позаботиться о лошадях прибывших, и подождал, пока гости не отвяжут мечи от седел, затем быстро провел их внутрь дворца, расположенного недалеко от часовни. Дункан рассказывал Моргану о Ниварде во время одной из редких остановок в пути, но Морган все равно удивился, увидев, насколько молодо выглядит священник-Дерини. Морган осторожно запустил ментальный импульс, и это исследование подтвердило: по крайней мере, что касается установки щитов, молодой человек прошел достаточную подготовку. Тем не менее, он все равно казался очень молодым и уязвимым. На его лице теперь, когда затворил двойные двери и они остались без лишних свидетелей, читалось благоговение. - Нас тут никто не потревожит, господа, - сказал Нивард, перекрестившись и добавляя дров в огонь, горевший в очаге. - Епископ Денис велел мне оказывать вам любую помощь. - Понятно, - осторожно ответил Морган. - Наш общий благодетель, - он жестом показал на герб епископа Дхасского, висевший над камином, - не посчитал нужным сообщить нам, что он.., пополняет ряды. Здесь безопасно разговаривать? - Да, и делать все, что вы посчитаете нужным, - ответил Нивард, - Как сказал епископ Денис, вы попытаетесь вступить в контакт с королем или лордом Дугалом перед тем, как отправитесь в Ремут, и вам может потребоваться моя помощь для поддержания этого контакта. У меня практически нет опыта в таких делах, - он виновато улыбнулся, - но, как епископ заверил меня, в этом нет необходимости, и вы точно знаете, что делать. Он выжидательно посмотрел вначале на одного гостя, потом на другого. Морган обменялся скептическим взглядом с Дунканом. - Ты уверен, Дункан, что он нам подойдет? - спросил Морган. - Иногда малое знание хуже, чем его полное отсутствие. Для нашей цели лучше использовать простых людей. - Но он потенциально сильнее, - ответил Дункан, по-доброму улыбаясь Ниварду. - Перед моим отъездом в Корот Арилан велел ему вступить в контакт со мной, и Нивард оказался крепким, как камень. По силе он равен трем или четырем простым людям, которые не знают, что делают. - Ладно, - кивнул Морган. Он не представлял, чему обучал Ниварда Арилан, но они с Дунканом тут же принялись готовиться к ритуалу, поставив три стула кругом - так, чтобы колени сидящих касались друг друга. Нивард, казалось, воспринимал происходящее в порядке вещей и не моргнул глазом, когда Морган извлек красную кожаную коробочку с магическими кубиками, и стал расставлять белые и черные в нужной конфигурации на полу у их ног. Морган почувствовал, как Нивард расслабляется. Тем временем делались последние приготовления. В результате белые кубики составили квадрат, а черные стояли по углам. К тому времени, как Морган был готов дотронуться кончиком пальца до первого белого кубика и дать ему имя, Нивард был невозмутим, подобно Дункану, который взял на себя контроль над его сознанием и магической силой. Морган задействовал первый кубик: - Prime. Нивард не моргнул глазом, когда первый кубик засветился. Казалось, он лишь сконцентрировался еще сильнее. Когда имя второго кубика - Seconds - вызвало такую же реакцию, Морган практически выбросил Ниварда из головы и сосредоточился только на кубиках. В любом случае, теперь уже маловероятно, что Нивард сбежит. Морган задействовал Tierce и Quarts, и все четыре белых кубика засветились. Он на мгновение выпрямился, чтобы сделать глубокий вдох и расправить уже ноющую спину, перед тем, как заняться черными кубиками. Нивард в это время закрыл глаза и опустил голову на скрещенные руки, лежавшие на слегка разведенных коленях. Теперь его защиты стали практически прозрачны и податливы. Остатки тревоги, которую Морган чувствовал относительно молодого священника, в это мгновение полностью испарились, потому что на самом деле не обращать внимание на установку кубиков уже являлось достижением. Нивард определенно был гораздо лучше подготовлен, чем показывал - или, возможно, он сам не осознавал, насколько он хорошо обучен: ведь раньше мог сравнивать себя только с Ариланом. Морган быстро назвал черные кубики: Quinte, Sixte, Septime, Octave, затем стал приводить в соответствие черные и белые. - Primus. - Secundus. - Tertius. - Quartus. И энергия Ниварда, как и энергия Моргана с Дунканом, начала обряд, когда Морган раскинул руки в стороны, откинул голову назад и произнес последнюю ритуальную фразу, которая обеспечит их безопасность, пока они ищут хоть какой-нибудь след Келсона или Дугала: - Primus, Secundus, Tertius, Quartus, fiat lux! Когда светящийся ореол серебристого света поднялся вверх вокруг них, Морган опустил руки и взял ладони Дункана и Ниварда в свои. Физическая связь усиливала единение, которое и без того было достигнуто удивительно легко, пока устанавливались кубики, и Морган обнаружил, что ему легче общаться напрямую с сознанием двоих помощников, а не вербально, как он планировал вначале. "Я раскладываю кубики в первый раз и пытаюсь соединиться с Келсоном, - послал он ментальный импульс. - Если после нескольких попыток, мы не добьемся успеха, я переброшусь на поиски Дугала. Дункан, ты будешь руководить этим поиском. Нивард, ты должен поддерживать неактивного партнера в обоих случаях и просто быть готовым дать дополнительную энергию, если это потребуется. Вопросы есть?" Вопросов не было. Морган перестал волноваться насчет Ниварда после первых нескольких секунд, когда послал свой зов пропавшему королю. Перед тем, как закончить ритуал, ему пришлось забрать немало энергии у молодого священника. Но хотя они направляли свою энергию в сторону аббатства святого Беренда в течение почти целого часа, пытаясь отыскать вначале Келсона, а потом Дугала, и возвращаясь к первому, а потом ко второму, они не обнаружили никаких следов. К тому времени, как они закончили ритуал и сняли кубики, все трое чувствовали истощение. И Морган, и Дункан были вынуждены признать, что дальнейшие попытки, вероятно, бессмысленны. - Я продолжал надеяться, - прошептал Морган, и шепот его звучал хрипло и неуверенно, когда он использовал заговор, снимающий усталость. - Я все еще не верю, что они оба мертвы - и мы оба этого не почувствовали. Но раз мы не нашли ни следа... Морган с Дунканом были очень тихи и подавлены, следуя за Нивардом в часовню, чтобы, воспользовавшись Порталом, переместиться в Ремут. *** И их настроение не стало лучше, когда они узнали новость, поджидавшую их в столице. Вначале, после всего остального, они посчитали случившийся с Нигелем припадок незначительным. Но все оказалось очень серьезным, когда они пришли к королевской постели вместе с Ариланом вскоре после прибытия, а затем, перейдя в другую комнату, выслушали мнение врачей. - Состояние не ухудшилось, - сообщил им отец Лаел. - Но и нет никаких улучшений. Обычно, если человек идет на поправку, после такого периода времени появляется хоть какое-то изменение. - Он вообще ни на что не реагирует? - спросил Дункан. Лаел покачал головой. - Нет. Его сердце бьется сильно, дыхание регулярное и ровное, и мы получаем ряд обычных рефлексов, которые и следует ожидать, но он в глубокой коме. Мы даем ему настойки и бульоны, так что какое-то питание он получает. Но его состояние не внушает особых надежд. Он уже потерял в весе. Если ничто не изменится, он в лучшем случае проживет несколько месяцев. Морган вздохнул и посмотрел себе на сапоги. Ему удалось подавить большую часть эмоций, которые он испытал, узнав о болезни Нигеля. Ведь надежда все равно оставалась, пока Нигель фактически не умер. Но груз еще и этого, в дополнение к потере Келсона и Дугала, привел его на грань полного истощения. Он закрыл ладонями глаза, вновь произнося слова заговора, снимающего усталость, понимая, что если так будет продолжаться долго, то никакие заговоры уже не помогут. Потом он затуманенным взглядом посмотрел на Дункана, который чувствовал себя не лучше. Оба понимали, что теперь должны обсудить ряд с Ариланом вещей, не предназначавшихся для чужих ушей. - Спасибо, что ввели нас в курс дела, отче, - поблагодарил Дункан Лаела, отпуская его кивком. - Вероятно, вам нужно возвращаться к пациенту. - Конечно. Если я вам потребуюсь, зовите. Когда Лаел ушел, Дункан повернулся к Арилану. У него было чувство, что Арилан точно знает, какой будет следующая тема разговора. - Ну, что теперь? - тихо спросил Дункан. - Очевидно, это поднимает сложные вопросы о наследстве Халдейнов. Денис, когда мы возвращались, мы были готовы передать Нигелю могущество. Очевидно, сейчас это невозможно, если, вообще, когда-нибудь станет возможно. У Совета есть мнение по этому поводу? Перед тем, как Арилан смог ответить, Морган хмыкнул и скрестил руки на груди. - Конечно, у них есть мнение. Ты слышал когда-нибудь, чтобы у Совета не было мнения по какому-то вопросу, независимо от того, касается он их или нет? - Не думаю, что грубость уместна, - ровным тоном заметил Арилан. - Но я прощаю ее, потому что знаю, в каком напряжении вы оба находитесь. А вообще передача силы Халдейнов жизненно важна для Совета. И, да, у них есть свое мнение. Они хотят, чтобы Конал был утвержден как наследник Халдейнов и наделен всей полнотой силы, даже если его нельзя короновать, пока жив Нигель. Дункан резко вдохнул воздух. - А это, вообще, можно сделать, раз Нигель пока жив? Более того, ведь Нигелю потенциал уже был частично передан. - Да, но в настоящее время он не способен стать преемником Келсона и не способен передать по наследству то, что у него есть. Это будет нелегко, не сомневаюсь, но, мы считаем, необходимо забрать у Нигеля все то, что было передано ему прежде, и в свою очередь передать эти силы Коналу. Конечно, это лишит Нигеля возможности когда-либо носить корону, если он все-таки поправится, но вы слышали, что сказал Лаел. Это маловероятно. Морган хмыкнул. - Я не удивлюсь, если они просто исправят ситуацию, - пробормотал он. - Подушка, прижатая к лицу беспомощного больного или что-то в этом роде - очень удобно, и как раз в их стиле. И все это здорово упростит жизнь Совету, не так ли? - Тебе не кажется, что ты зашел слишком далеко? - возразил Арилан. - На самом деле, нет, - Морган наполовину отвернулся, сжав руки за спиной, и смотрел в ближайшее окно. - А что думает Конал обо всей сложившейся ситуации? Он готов списать со счета отца, чтобы удовлетворить благородные намерения Совета? Он согласен с тем, как Совет намерен распорядиться могуществом Халдейнов? - Фактически, - ответил Арилан, упираясь кулаками в бока, - принц Конал гораздо более реально смотрит на вещи, чем вы оба. В конце концов, сейчас уже почти апрель. Наступает самое подходящее - время для ведения войны, если враги Гвиннеда решат воспользоваться нестабильностью, пока трон не занят. А как регенту, именно ему придется отвечать за последствия решений, принятых в ближайшие несколько дней людьми типа нас троих. - Конал - коро