ла она.--
"Я люблю  своих  детей  ничуть  не  меньше, чем своего мужа,  но, подходя  к
проблеме  цинично, я  должна  признать,  что  они уже достаточно взрослые  и
вполне понимают последствия поддержки ими наших требований в отношении трона
Меары.  Если Богу угодно, чтобы они умерли в  лапах тирана, то мне  остается
только молиться, чтобы они встретили свою  судьбу со всем достоинством своей
королевской крови. Я говорю эти жестокие слова  и как королева, и как  мать.
Надеюсь, однако,  что с  Божьей  помощью,  ни  одному  из  нас  не  придется
жертвовать свою жизнь."
     Она поднялась,  чтобы  начать  медленно расхаживать, играя кольцами  на
своих стройных руках, по пространству между своим креслом и камином.
     "В   то  же   время   мне,  как  королеве,  кажется,  что  наш  молодой
король-Дерини, возможно,  сделал большую  ошибку, сообщив нам,  что он хочет
получить назад епископа Истелина.  Он угрожает нам репрессиями, если  мы  не
подчинимся  ему  к  Рождеству,  но  я  сомневаюсь,  что  он  причинит  детям
какой-либо вред,  пока считает, что мы рассматриваем его  условия. Поскольку
он является Дерини,  он предпочитает  не проливать  кровь,  если есть другой
путь.  Переговоры могут  быть долгими,  может  быть, они  могут, как  я  уже
говорила,  протянуться  всю  зиму. Этого  времени должно хватить,  чтобы  мы
получили поддержку  всех,  на  кого мы можем рассчитывать. И одержать победу
над королем, когда он заявится сюда весной."
     "Зима  сама  по   себе  даст  нам  время  собрать   силы  для  весенней
кампании,"--упрямо  сказал  Лорис.--  "Мы  не должны  торговаться с  Дерини,
Мадам."
     "Мама, можно мне сказать?"-- вставил Ител.
     Кайтрина по-королевски кивнула головой.
     "Спасибо."
     Ител подошел к  пустому креслу свой матери и, глядя на Лориса,  положил
руку на спинку.
     "Архиепископ, как  наследник  моей  матери, я  считаю, что  победа  над
Халдейном принесет нам  большую пользу,  но я  надеюсь,  Вы понимаете, что я
предпочел  бы, чтобы  к тому времени, когда мы все-таки  победим, мои брат и
сестра  были  все еще  живы, чтобы разделить с  нами торжество победы. Кроме
того,  я хотел бы высказать несколько  практических соображений относительно
тактики и политики, которые Вы, возможно, упустили из вида."
     "Не учи меня, мальчишка!"
     "Я --  не мальчишка, архиепископ, как и  Келсон,"--  возразил Ител,  не
повышая голоса.-- "Я -- принц, и мне бы хотелось, чтобы Вы обращались ко мне
соответственно. Не приходило ли Вам в голову, что даже если Келсон не сможет
начать настоящую  кампанию в  течение зимы, он  будет в силах контролировать
равнинные земли, чтобы помешать нам набрать достаточное количество рекрутов?
Но он не предпримет решительных действий, пока мы будем вести переговоры."
     "Мальчик, тебе предстоит еще много узнать о политике,"--холодно ответил
Лорис.--  "Как  и  о  Дерини.  Как  Вы  можете  даже  думать  о  том,  чтобы
удовлетворить его..."
     Сикард предупреждающе  откашлялся.--  "Мой сын -- реалист, архиепископ.
Его мать и  я  воспитали его таким. И, будучи  реалистом,  я знаю, что мы не
сможем  сделать ничего, чтобы спасти Сидану и Лльювелла, если  Халдейн решит
не  держать  свое слово. Но  к началу  года, то есть  вскоре  после крайнего
срока, установленного  Халдейном,  даже равнины будут практически недоступны
для  крупных   отрядов  извне  Меары.  Пока  мы  будем   прикидываться,  что
рассматриваем его условия, они будут в безопасности, как и наши приграничные
земли."
     "Ни  ваши  дети, ни ваши  земли  не будут  в  безопасности, пока Келсон
жив,"-- упрямо сказал Лорис.-- "Он считает, что эта земля принадлежит ему...
и ему,  в  конце концов, придется убить Вас и Ваших наследников, или держать
вас в  тюрьме до конца жизни,  что он уже пытался сделать со мной. Он должен
быть глуп, чтобы оставить  вас  в  живых,  поскольку в  этом случае  над его
головой  будет  всегда  висеть  угроза потенциального  восстания.  Он  будет
использовать Ваших детей как приманку, чтобы заманить Вас в ловушку."
     "Пусть тогда думает, что может преуспеть,"-- сказала Кайтрина.-- "Слова
ничего не стоят. Может быть, нам удастся затянуть переговоры, используя  его
надежду   на   возвращение   Истелина,   поскольку   он,   похоже,  озабочен
безопасностью  этого человека. Теперь, когда Джудаель посвящен, Истелин  нам
больше не нужен."
     Лорис  пренебрежительно  посмотрел  в сторону  Истелина.--  "Да.  Любой
достойный священник рассказал  бы  своим начальникам, что некто,  помещенный
под  их  опеку,  собирается нарушить свою клятву. Истелин, я  считаю, что ты
лично ответственен за побег юного Дугала."
     Истелин, сидевший до сих пор молча, покачал головой.
     "Я  сожалею, что не могу согласиться  с этим,"--сказал он  тихо.-- "Что
касается  нарушения  им  клятвы,  я  подозреваю,  что  есть  гораздо  худшие
преступления перед Богом чем нарушение клятвы, принесенной под принуждением.
Думаю, что некоторые из них Вам очень хорошо известны."
     Глаза Лориса вспыхнули.
     "Что касается моей ценности как священника,"-- продолжил Истелин,-- "то
не  Вам  судить  об  этом,  поскольку епископы  сочли Вас  недостойным Вашей
прежней должности и заточили Вас."
     Полунамеренно,  полурефлексивно  Лорис вскочил на  ноги  с бессловесным
рычанием,  клокотавшим  у  него   в  глотке,  и  замахнулся,  чтобы  ударить
непокорного  Истелина,  сбив  стоявший  на  подлокотнике  его кресла  кубок,
который со звоном разбился на каменных плитах пола.
     "Нет!"-- выдохнула Кайтрина, когда Сикард вскочил, вставая между ними и
хватая Лориса за руку.
     Это слово и звон разбившейся посуды погасили слепую ярость Лориса, и он
негодующе выпрямился прежде,  чем Сикард успел прикоснуться к нему,  опустил
руки по швам и снова сел, сдержанно кивнув Кайтрине. Сикард, шумно выдохнув,
поправил свою тунику и тоже сел. Ител, бросившийся на помощь отцу, осторожно
вернулся на свое  место  рядом с матерью. Джудаель сжал  руки перед собой  и
старался  не  разорваться  между  лояльностью  своей  тетке  и  преданностью
человеку,  который сделал  его  епископом.  Истелин все это время  оставался
сидеть на своем табурете и даже не шелохнулся.
     "Пожалуйста, примите  мои  извинения,  Ваше  Высочество,"--  сокрушенно
покачал головой Лорис.-- "Я не знаю, что на не меня нашло... но его дерзость
никак не подходит священнику."
     "Да уж,"-- ответила  Кайтрина  ледяным тоном.-- "Я, правда, сомневаюсь,
что расценивает свое поведение так же. Пусть будет как будет, Халдейну нужно
свидетельство того, что Истелин в порядке.  Я думаю, что  можно послать  его
кольцо... и, может быть, собственноручно написанное  им письмо, которое  Вы,
архиепископ, продиктуете ему."
     "Я не буду писать этого,"-- спокойно сказал Истелин.
     "А если он не  будет  сотрудничать,"--  продолжила Кайтрина с застывшим
лицом,--  "я предоставляю  Вам,  архиепископ,  право решить,  что мы  должны
сделать, чтобы напомнить  королю, что у  нас есть его епископ, и, если мы не
сможем договориться,  мы будем  обращаться с  ним  так же,  как король будет
обращаться с моими детьми."-- Она мрачно улыбнулась Лорису.-- "Я хочу, чтобы
мой племянник помогал  Вам, и надеюсь, что Вы сможете  позаботиться  о  том,
чтобы наши пожелания были выполнены."
     Лорис медленно кивнул с мрачной ухмылкой на лице.
     "Очень  хорошо, мадам. Я буду рад выполнить  Ваши пожелания. Думаю, что
Вы останетесь довольны."


        ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
     <i>Но и он переселен, пошел в плен...
     -- Наум 3:10</i>
     Утомленный,  но  довольный Келсон привел  свой отряд  обратно к  станам
Ремута меньше чем через  неделю после  отъезда, ни у  одного из его людей не
было  даже  царапины, а  присутствие Дугала  рядом  с ним говорило,  что его
миссия была  выполнена,  по крайней мере, частично. Когда колонна, громыхая,
пересекла мост и въехала во двор замка, несколько ликующих приграничников из
Транши  выскочили   во  двор,   чтобы   приветствовать  их  нового  молодого
предводителя  гортанными  криками.  К  прежним  ранениям  Дугала  добавилась
измотанность, вызванная  его  побегом  и последовавшим  за  ним  трехдневным
маршем,  но  прежде  чем,  пересиливая боль, соскользнуть с лошади, он сумел
улыбнуться и найти несколько слов для каждого из приграничников.
     Дугал был не единственным добавлением к отряду Келсона. С отрядом ехали
шесть угрюмых пленников, самый  молодой из которых, темноволосый, благородно
выглядящий   мальчик  со  связанными  впереди  руками,  сидящий  на  лошади,
привязанной к лошади Коналла, изо всех  сил  старался выглядеть храбрым. Его
щеки  горели  от взглядов  любопытных, но он подчеркнуто глядел перед собой,
презрительно отказавшись от помощи,  когда слезал с лошади.  Однако,  больше
всего всех заинтриговало добавление, безвольно  сидевшее на руках и Моргана,
видимо  спящее  --  закутанная  в  плащ   девушка  с  каштановыми  волосами,
выбившимися из-под капюшона.
     "Это  младшие  дети Претендентки,"--сказал  Келсон Найджелу,  слезая  с
лошади на заснеженный двор и помогая Моргану  передать спящую девушку в руки
Дункана.-- "Теперь все, кто нам нужен --  Кайтрина, Сикард и оставшийся сын.
Ну и  Лорис,  конечно. Девушку зовут Сидана. Дугал  выкрал ее  у  них из-под
носа."
     "Она не ранена?"--спросил Найджел.
     Морган,  освободившись  от  своего груза,  перекинул  ногу через  спину
своего коня и спрыгнул на землю, качая головой.
     "К утру с ней все будет в порядке.  Я... был  вынужден усыпить  ее. Она
закатила истерику, когда поняла, что ее не будут спасать.  Я сомневаюсь, что
она вообще вспомнить большую часть путешествия."
     Найджел  медленно  кивнул,  согласившись  с  применением  Морганом  его
способностей, не моргнув глазом.
     "Да, это, наверное, было правильно. Дункан, почему бы Вам не отнести ее
к моей  жене? Если, конечно,  Вы,  Келсон,  не  пожелаете иначе.  Когда  она
проснется, ей не помешает компания другой женщины, и мне кажется, что будуар
больше подходит этой меарской розе чем тюремная камера."
     "Я бы сказал, скорее  шиповник,"--сказал, улыбаясь, Келсон.-- "и шипы у
нее  самые настоящие, могу  Вас уверить. Ладно, это неважно. Думаю, что тетя
Мерод будет подходящей компаньонкой. Отец Дункан, Вы можете отнести ее?"
     "Конечно."
     "Что  касается  нашего  другого неожиданного гостя,"--продолжил Келсон,
глядя  на  угрюмого  Лльювелла,  когда  Дункан ушел,-- "то вы,  дядя, можете
гордиться, что  он был захвачен  Вашим сыном, Коналлом. Его зовут  Лльювелл.
Поначалу он был несколько агрессивен, так что я думаю, что рядом с ним  надо
держать стражника.  В камере нужды нет. Он  --  благородный  пленник,  а  не
преступник."
     Келсон  потратил еще несколько минут на то,  чтобы распорядиться насчет
остальных пленников,  своих солдат  и их  лошадей, затем вместе с  Дугалом и
Морганом проследовал в  зал. Пока все трое запивали подогретым пивом пирог с
олениной,  он   вкратце   рассказал  торопливо  собранным  членам  совета  о
результатах своей  экспедиции. К тому времени,  когда он  подошел  к  концу,
Дугал начал  кивать  носом над своей тарелкой, и даже Морган стал говорить с
трудом по  мере того,  как еда наполняла  пустые  желудки, а эль  успокаивал
ноющие  мышцы.  Через  час, назначив  официальное  собрание совета  в полном
составе на следующий полдень, Келсон отправился отдыхать. Той ночью в Ремуте
долго горели факелы, поскольку Найджел, как и многие другие, пытался усвоить
сказанное королем.
     Келсон, однако, пробудился с рассветом -- еще не полностью отдохнув, но
не в силах больше  спать. Он чувствовал потребность <i>что-то</i> делать, но  он не
мог ничего  предпринять до тех пор, пока Кайтрина не ответит на его условия.
Он уселся на подоконник  и какое-то время смотрел, как падает снег, надеясь,
что сможет  расслабиться и задремать,  но только  обеспокоился  еще  больше.
Через некоторое время он отказался от мысли уснуть и оделся, натянув простые
серые штаны, сапоги, тунику и подбитую мехом накидку.
     Подобно  тихому  призраку  он   бродил  в  окрестностях  своего  замка,
поговорил с теми, кто  отправлялся с ним в поход  на Ратаркин, осведомился о
пленниках и заложниках, и позавтракал с Морганом, который  тоже не мог спать
этим  утром.  Когда  несколько  часов  спустя он,  все  еще  взбудораженный,
вернулся в свои апартаменты, он обнаружил, что Дугал уже проснулся и оделся,
удивляясь куда мог подеваться король.
     "Я не мог спать,"-- сказал ему Келсон.-- "Я поговорил  с  Морганом, но,
кажется, это не помогло. Я думаю, что я успею до заседания совета  сходить в
склеп к отцу. Это иногда помогает  мне прояснить мысли -- как если бы  я мог
спросить его совета. Пойдешь со мной?"
     Они выбрали наиболее просто выглядящих лошадей, которых смогли  найти в
королевской  конюшне,  поскольку  Келсон  не  хотел,  чтобы  кто-то  обратил
внимание  на их поездку. Запахнув плащи  и натянув  шапки,  не  столько  для
анонимности, сколько для тепла, они поехали по тихим, почти пустынным улицам
к собору, который был в полумиле от замка. Когда они слезли с коней во дворе
собора,  было холодно и  ясно,  а  снег  оставался  почти белым.  Их дыхание
обращалось  в  пар, пока они шли  к  северной части двора по крытой галерее.
Келсон  направился  к  боковой  двери,  Дугал,  все  еще  прихрамывающий  от
болезненного ушиба бедра, последовал за ним.
     "Я  привык  ненавидеть  это место,"--  сказал  Келсон,  идя  по  южному
коридору.--  "Я  имею  в виду королевский  склеп.  Архиепископ  Кардиель  за
последние  два года постарался сделать  его более  или менее сносным, но мне
все равно еще немного жутко. Я когда-нибудь приводил тебя сюда?"
     "Если и приводил, то я этого не помню."
     "Да, ты бы  запомнил это,"--Келсон  остановился, чтобы  открыть высокую
бронзовую  дверь  достаточно широко,  чтобы он и Дугал  могли  проскользнуть
внутрь,  и закрыл  ее за ними.-- "Я думаю, что самое хорошее в этом месте --
это  то,   что  здесь  я  почти  всегда  могут  быть  уверен,  что  меня  не
потревожат,"--продолжил он.-- "Такое место сложно найти, если ты -- король."
     Пока  они  шли  по  коридору, заворачивающему  налево,  затем вниз,  по
мраморным   ступеням,  Дугал  позволил  себе  поворчать,  стараясь  поменьше
наступать на больную ногу. Когда он спустился вниз, то обнаружил, что Келсон
уже  стоит на коленях возле украшенного резьбой саркофага, склонив  голову в
молитве;  тогда он присел  на нижнюю ступеньку и шепотом  помолился за  душу
своего  отца.  Закончив,  он  оглядел слабо  освещенный  зал,  отметив  ряды
каменных саркофагов и гладкий мрамор стен. Стилизованная каменная фигура над
саркофагом,  рядом с которым стоял  на  коленях  Келсон, было белоснежным  и
холодным, мало напоминая короля Бриона, каким его помнил Дугал.
     "Я  думаю,  что большинство людей  будут  помнить его  таким,"--отметил
Келсон, перекрестившись и вставая, что бы посмотреть на  Дугала; рука короля
замерла на каменной руке.-- "Суровый  судья,  который  хранил мир  в течение
почти пятнадцати лет."--  Он вздохнул и поглядел себе под ноги.-- "Правда, я
люблю вспоминать его другим.  Мой отец много смеялся, но король Брион... ну,
он делал то, что должен был делать, будучи королем. Короли не могут смеяться
столько  же сколько простые люди. И это всего лишь  одна из вещей, которые я
узнал за эти три года что я ношу корону."
     Дугал кивнул  и  обвел  взглядом  подземную часовню,  вспоминая доброту
старого короля  к  смущенному восьмилетнему  пажу, все  еще  не отвыкшему от
более  простых манер  отцовского замка. Как и  многие восьмилетние, Дугал не
очень хорошо  владел своим  быстро растущим  телом, что привело  к печальным
результатам, когда Дугал впервые обслуживал Высокий стол. Когда Дугал уронил
поднос,  полный  фазанов  и  соуса, и тот загремел и захлюпал  по ступенькам
королевского помоста, король был единственным, кто удержался от смеха.
     В  памяти всплыли воспоминания  о старом  Колее, сидящем в зале замка в
Транше и обучающем своих собственных подопечных с тем же твердым, но любящим
отношением,   которое  так  нравилось  Дугалу  при  дворе  Бриона,  и  Дугал
улыбнулся. Улыбка  его померкла, когда он снова посмотрел на  статую Бриона,
ведь  хозяин Транши умер  совсем  недавно, и шок от его ухода  не  сгладился
прошествием лет. Дугал почувствовал, что на глаза ему наворачиваются  слезы,
несмотря  на  тот  факт,  что  он  никак  не мог почему-то поверить в смерть
старого Колея.
     "Это  правильно, что  ты  тоскуешь по нему,"--негромко произнес Келсон,
угадав его настроение, если не сами  мысли.-- "В конце  концов, я до сих пор
тоскую без своего отца. И я тоже плакал, когда это случилось. И даже сейчас,
когда я мне особенно одиноко и тяжело, я иногда плачу."
     Дугал изо всех  сил старался сглотнуть, не смея посмотреть на  Келсона,
чтобы не дать  высвободиться  скопившейся  в нем  скорби. Вместо  этого,  он
сосредоточил  свой  взгляд  на  одном  из  факелов,   горевших  в  бронзовых
светильниках на стене, заставляя себя поднять глаза к своду часовни.
     "Здесь  не так  уж  и жутко,"--сумел выговорить  он,  неуклюже  пытаясь
сменить тему разговора.-- "На самом деле, здесь очень даже неплохо."
     Келсон сочувственно улыбнулся ему, хорошо понимая, что пытается сделать
его кровный брат и не виня его в этом.
     "Это место стало таким  только  в прошлом году или что-то  вроде этого.
Вся облицовка новая."--небрежным  жестом он показал  на  ближайшую плиту  из
полированного  мрамора и подошел к  ней.  Хлопок ладонью по  камню  заставил
Дугала вздрогнуть.
     "За этими панелями есть могильные ниши, вырезанные в камне,"--продолжил
он.--  "Обычно только короли и королевы удостаивались  отдельных  могил, как
мой отец.  Остальных членов королевской династии просто заворачивали в саван
и  укладывали в ниши, прорезанные в этих стенах. По каким-то причинам они не
разлагались,  а  просто  высыхали,  а  потом рассыпались  в  прах;  как  мне
говорили, это  как-то связано с воздухом здесь. Я  всегда прижимался к  руке
матери  и прятал глаза,  когда родители по  праздникам приводили меня  сюда,
чтобы  помолиться.  Парень  за  этой  вот  панелью  всегда  пугал   меня  до
полусмерти."
     Готовый ухватиться за любой повод,  чтобы  отвлечься  от своей  скорби,
Дугал поднялся, чтобы подойти к панели, которую трогал Келсон.
     "<i>Dolonus  Haldanus,  Princeps  Gwyneddis,  675-699,</i>"--прочитал   Дугал,
слегка запинаясь из-за мелкого древнего шрифта.-- "<i>Filius  Llarici,  Rigonus
Gwyneddis.  Requiem in  pacem</i>."-- Он  вопросительно поглядел  на  Келсона.--
"Принц Долон -- кажется, его казнил его собственный отец?"
     Келсон  кивнул.--  "И  его  младшего  брата  тоже. Считалось,  что  они
готовили заговор."
     "А на самом деле?"
     "Кто  знает?"--Келсон  поглядел на следующий ряд надписей  на  стене.--
"Его брат -- вон там. Я помню какой ужас у меня вызывали  эти два безголовых
скелета. Моя няня рассказывала, что  их отец  отрубил  им головы потому, что
они чем-то рассердили его."
     "Хорошенькая история для ребенка!"
     Келсон усмехнулся.-- "Я думаю, что в тот день я слишком проказничал. Но
потребовались годы, чтобы я понял более  объективные причины."--Он задумчиво
оглянулся на могилу отца.
     "Но это  было не самым страшным в  моей жизни,"-- продолжил он тихо, не
уверенный,  надо ли  пугать  Дугала  тем  старым кошмаром. --"Самое страшное
случилось в ночь перед моей коронацией."
     "До моего отца доходили слухи...."-- осторожно сказал Дугал.
     Келсон улыбнулся и вернулся  к саркофагу Бриона, опершись  на  его край
обеими руками.
     "Готов  спорить,  что  доходили. Ладно, я  не буду вдаваться  в детали,
которые могли  бы чересчур  напугать  тебя,  но  как  ты,  наверное, знаешь,
Моргана здесь не было, когда мой отец умер. Он был в Кардосе."
     "И возвратился за день до коронации,"--добавил Дугал.
     "Правильно.  К тому времени мой отец уже  неделю как был похоронен: так
распорядилась моя мать, ненавидящая Моргана за то, что он  -- Дерини. Но так
или  иначе, когда я в тот день поговорил с ним и отцом Дунканом, выяснилось,
что... ну,  кое-что необходимое для того,  чтобы я стал полноценным королем,
было захоронено вместе с моим отцом."
     "Значит,  вы  <i>на  самом  деле</i>  вскрывали  могилу!"--выдохнул  Дугал,  с
глазами,  расширившимися  от  ужаса.--  "Мой  отец рассказывал,  что  ходили
какие-то слухи насчет вандалов..."
     "Это не  мы,"--возразил  Келсон.-- "Думаю, что  это сделала Чарисса или
кто-то из  ее  агентов, пытаясь опорочить  Моргана и отца Дункана. Мы искали
Глаз Цыгана."
     Когда он зачесал прядь волос за правое ухо, показывая малиновый камень,
Дугал кивнул.
     "Я помню, что он носил его."
     "Да,  я  никогда  не отца без него.  Но когда мы  открыли это,"--Келсон
постучал  рукой по  каменной крышке саркофага,-- "внутри был не мой  отец...
вернее, тот,  кто  лежал внутри, не  был похож  на моего  отца.  Вначале  мы
подумали, что кто-то поменял тела местами, и начали искать в остальной части
часовни. У меня не хватало сил, чтобы сдвинуть  эти каменные крышки, поэтому
этим занялись Морган и отец Дункан. Я осматривал могильные ниши. Это... было
неприятно."
     "Я...  кажется, не понимаю,"--сказал Дугал слабым голосом.-- "Ты хочешь
сказать, что в гробу все-таки лежало тело твоего отца?"
     Келсон кивнул.-- "Я так и не понял полностью, но,  похоже,  что Чарисса
наложила какое-то... связывающее заклинание на тело, из-за чего оно изменило
свой  вид.  Отец Дункан  снял  его, но  он  сказал, что..."--Он заколебался,
заметив  странное,  напряженное  выражение  лица Дугала.-- "Он  сказал,  что
каким-то образом душа отца тоже была связана... что он не  был...  полностью
свободен. Я опять  напугал  тебя? Извини. Тебя все еще беспокоит, что я  так
небрежно говорю о магии, не так ли?"
     Дугал  сумел  сглотнуть,  заставляя  себя  не  прятать глаза от взгляда
Келсона, но это было правдой.
     "Да,"--прошептал  он.-- "Я  не хочу бояться, и  думаю,  что это  просто
старый рефлекс, но когда ты говоришь о связанных душах..."
     "Это не обычная магия Дерини,"--тихо сказал Келсон, кладя руку на плечо
собеседника.--  "Это  -- черная магия... и тебе на  самом деле стоит бояться
ее,  как  и  мне. То, что делаю я -- как и Морган,  и отец Дункан  -- служит
Свету. Я <i>знаю</i>, что  в  этом  нет никакого зла.  Разве  я стал  бы подвергать
опасности  свою  душу?.. или стал бы я подвергать  опасности <i>твою</i>, если бы я
думал, что в этом есть зло?"
     "Нет. Нет, если бы ты знал об этом. А что, если ты ошибаешься?"
     "Был ли мой отец злым?"--спросил Келсон.-- "Ты знал его, Дугал. Был  ли
Брион слугой зла?"
     "Нет".
     "А Морган -- слуга зла? А Отец Дункан?"
     "Я так не думаю."
     "Служит ли злу Епископ Арилан?"
     "Арилан? Арилан -- Дерини?"
     У Дугала отпала челюсть, Келсон медленно кивнул.
     "Арилан.  И  ты --  один  из менее  чем дюжины людей, кто знает это,"--
ответил  он.-- "Мне говорили, что он  из очень, очень  древнего рода Дерини,
который  очень  долго скрывался... и он знает о магии, наверное,  больше чем
Морган, отец Дункан и я вместе взятые. Я побаиваюсь его... но я знаю, что он
не служит злу. Злу служит <i>Лорис</i>, а ведь он даже не Дерини."
     "Я... не  буду спорить  с  тобой  насчет  этого,"--пробормотал Дугал.--
"Просто это..."--Он провел рукой по  глазам,  тщетно пытаясь  избавиться  от
того, что  зрение его вдруг стало нечетким, подозревая, что его пребывание в
руках  изменника-архиепископа  нанесло  ему  более  серьезный  урон  чем  он
думал.-- "Извини. Боюсь, я не очень хорошо соображаю."
     "Не надо  извиняться,"--ответил Келсон.-- "Ты  через многое  прошел  за
последнюю  неделю  и еще  не совсем оправился. Мне  надо было  поговорить  с
Морганом и Дунканом, чтобы они посмотрели тебя, а не вести тебя сюда."
     Ощущение чего-то худшего потеснило нездоровье Дугала, и он посмотрел на
Келсона, чувствуя внутри себя что-то мерзкое.
     "Ты имеешь в виду, исцелить меня?"
     "Да".
     "Но..."-- Он с трудом сглотнул. --"Келсон,  я ... я не уверен,  что уже
готов к этому."
     "Из-за того, что случилось в Транше?"
     "Да,"--признался Дугал. Он потер глаза обеими руками.--  "Боже, у  меня
опять болит голова. Я не могу думать."
     "Именно  поэтому  я  и  хотел,  чтобы  они  посмотрели  тебя,"--ответил
Келсон.-- "Может быть, они смогут исцелить тебя, не трогая твоих экранов. И,
может быть, ты не будешь реагировать на них так же как на меня."
     "Может быть. Но пока, я... думаю, что пусть лучше природа возьмет свое,
если ты не возражаешь. Я буду в порядке."
     "Если  ты так хочешь,"--сказал Келсон.--  "Но они могут  сами попросить
тебя. Я еще не рассказывал Дункану про Траншу, но Морган знает."
     Дугал опустил  взгляд  на свои плотно сжатые руки  и, глубоко вздохнув,
заставил себя расслабиться.
     "Ладно, посмотрим, что они  скажут. Но я просто не  могу... сам просить
их, Келсон. И не хочу, чтобы ты просил их. Может быть, я... не буду бояться,
если они сами обратятся ко  мне."-- Он вздрогнул и снова потер свои виски.--
"Это  очень плохо,  что  твои  попытки оказываются более  болезненными,  чем
головная боль, которая у меня все равно  есть ... но я точно не возражал бы,
если  бы  мне  залечили  мои  ребра.  Я  несколько  дней  не  мог  вздохнуть
безболезненно. А моя скачка не способствовала выздоровлению."
     "Тогда нам лучше вернуться, чтобы ты мог  отдохнуть,"-- сказал  Келсон,
стараясь не показать  своего  разочарования.--  "Все равно  скоро  заседание
Совета, и я мог бы перекусить немного, прежде чем мы начнем заседание."
     "Так бы сразу и сказал,"--ответил Дугал с игривой усмешкой.
     Их  шпоры звенели по ступенькам, пока они поднимались из склепа наверх,
а позолоченная бронзовая дверь громко заскрипела,  когда Келсон затворил  ее
за ними.
     "Надо  будет  попросить ризничего  смазать,"--  сказал  он,  когда  они
проходили через  трансепт.-- "Напомни мне как-нибудь  рассказать тебе о  его
участии в том, что произошло накануне моей коронации. Жаль, что тебя не было
здесь тогда."
     Дугал выдавил из себя улыбку.
     "Мой отец рассказывал мне,  что он видел. Он  говорил, что ты дрался на
какой-то магической дуэли, прямо здесь, в соборе."
     Келсон широким жестом обвел трансепт, рассказывая о чудесном случае.
     "Вот тут, у лестницы к  алтарю,"-- сказал  он.--  "На  самом деле, меня
спасла одна из плиток  на  полу. Без нее я не  имел бы ни малейшего понятия,
что мне делать."-- Он подвел Дугала к одной из плиток  на середине трансепта
и, опуская возле нее на колени, стащил перчатку со своей правой руки.
     "На  всех  этих  плитках  нанесены  имена  и  символы различных святых,
которым  посвящен  этот  собор,"--объяснил  он,  указывая жестом  на  плитки
трансепта.--  "Частью   ритуала   по   получению  королевского   могущества,
унаследованного мной от отца, была "Печать Защитника", и мы  посчитали -- не
без причины -- что имеется в виду перстень Моргана, поскольку именно он  был
Королевским Поборником."
     Он почтительно провел кончиками пальцев по полустершемуся узору у своих
ног.-- "Но мы ошиблись. На самом деле имелось в виду вот это: плита с именем
Святого Камбера."
     "Святого еретика-Дерини?"
     "Да.  Я знаю, что его имя не  так просто увидеть, но я каким-то образом
понял, что здесь написано -- не спрашивай  меня как. Может быть, способность
узнать нужную  надпись в  нужное  время  была частью  тех  знаний, которые я
получил вместе  с отцовской  магией.  Видишь фигуру  человека  в  накидке  с
капюшоном, который держит корону?  Именно  Святой  Камбер вернул гвинеддскую
корону Халдейнам.  А  здесь, если ты всмотришься  в узор, то сможешь увидеть
большинство букв его имени,  если знаешь куда смотреть: С -- М. -- В -- R --
S.  Может быть,  именно из-за того, что его имя не видно с первого  взгляда,
оно и уцелело здесь, когда два столетия назад культ Камбера был уничтожен."
     Когда Дугал, следя  за пальцем Келсона,  указывавшим где надо смотреть,
увидел надпись "Sanctus Camberus", он растерянно  кивнул, опершись  руками о
пол, чтобы не упасть.
     "Значит, ты не  веришь,  что Святой  Камбер служил  злу?"--  спросил он
наконец.
     Келсон покачал головой и  встал, подавая  Дугалу руку, чтобы помочь ему
встать.-- "Ни в коем случае.  И  я не  хочу казаться наивным, но  или Святый
Камбер, или кто-то  из его  учеников, который хочет, чтобы мы <i>думали</i>, что он
--  Святой Камбер, не раз спасал  <i>нас</i>  --  не только меня, но и  Моргана,  и
Дункана.   Надеюсь,  что  когда-нибудь   я   смогу  восстановить  поклонение
ему,"--добавил он задумчиво.-- "Это многим  не понравится,  но я считаю, что
он  был великий  человек и могущественный святой.  Я  хочу побольше  узнать,
каким он был <i>на самом деле</i>, и попытаться найти какие-то реликвии, оставшиеся
после него, и поместить их в храм. Он заслуживает этого."
     "Я подозреваю, что Церковь не согласится с тобой,"--пробормотал Дугал.
     "Наверное, Вы правы,"--раздался голос позади них,--  "если  Вы судите о
Церкви  по некоторым из ее самых нудных руководителей. Если следовать такому
пониманию,  то  Церковь возражает многим куда  менее спорным идеям.  Я  могу
лично ручаться за это."
     "Отец  Дункан!"--воскликнул  Келсон,  когда  он  и Дугал,  обернувшись,
увидели стоявшего позади них Дункана с охапкой свитков в  руках.-- "О,  я не
думал, что Вы услышите насчет Камбера. Наверное, глупо даже думать про это."
     "Не глупо,  мой принц,"--мягко сказал  Дункан.-- "Искреннее  проявление
благочестия  и веры не может быть глупым. Но  это не значит,  что Ваша мечта
может <i>сбыться</i>,"--добавил он.-- "По  крайней  мере, не сейчас. Но кто  знает,
что может  случиться в  будущем? В конце концов, кто  бы  мог подумать,  что
епископы  согласятся  с тем,  что кто-то,  кого они знают как Дерини, станет
равным им?"
     Келсон,  несколько  раздраженный  тем, что не  заметил  Дункана, нервно
оглядел трансепт, чтобы убедиться, что в пределах слышимости никого не было.
     "Ш-ш-ш!"--еле слышно шикнул  он.-- "Епископы, может быть,  знают, как и
многие  другие, но <i>всем</i> знать об  этом  совершенно не  обязательно. Не стоит
усложнять проблему."
     Дункан  поднял  бровь.--  "Я  такой как  есть,  Сир, как  и все  мы.  В
отрицании нет никакой пользы."
     "А кто <i>я</i> такой?"--прошептал Дугал, обращая усталый, испуганный  взор на
Келсона.-- "Давай, Келсон, спроси его. Он прав. Мне надо знать. И я не смогу
как следует служить тебе и тому, чем ты стал, пока я не узнаю."
     Келсон, поглядев на Дункана,  обнаружил,  что священник-Дерини  застыл,
переводя взгляд с него на Дугала, с немым вопросом в своих голубых глазах.
     "У Дугала есть  экраны,"--тихо сказал Келсон, одновременно касаясь руки
Дункана и мысленно сообщая  ему о том, что произошло  с ним и  Дугалом.-- "Я
рассказал  о них  Аларику перед тем,  как отправиться  в поход, но  не успел
рассказать Вам.  Теперь его надо исцелить,  но я немного боюсь, чтобы кто-то
из вас сделал это в одиночку. Мне кажется, что вам придется обходить экраны,
чтобы  исцелить его,  и это  может оказаться  непросто.  Когда  я  попытался
считать его мысли, находясь в Транше, он захлопнул их из-за ужасной боли."
     Пока  Дункан воспринимал слова и  мыли Келсона,  его  глаза не выражали
никаких чувств, но как только король закончил, Дункан  пристально  посмотрел
на Дугала, явно несколько озадаченный.
     "Экраны, Вы говорите? Экраны, через которые даже Вы,  Келсон, не можете
пробиться?"
     Король покачал головой.-- "Я не  хочу причинять ему  больше боли чем  я
уже сделал, пытаясь решить  проблему. Я знаю технику, но Вы и Аларик гораздо
опытнее.  Я подумал, что,  может быть, вы могли бы поговорить и с... другими
знающими людьми,"-- добавил он, подумав об Арилане,  и чувствуя, что Дункану
пришла та же мысль, хотя ему почему-то не хотелось, чтобы Дункан знал, о чем
он говорил с Дугалом.
     "Нет,"--тихо  сказал Дункан,--  "Я бы  предпочел не привлекать  кого-то
еще,  если  мы можем  справиться  сами."--  Он опять обратил свое внимание к
Дугалу, перехватывая охапку свитков,  чтобы  освободить одну руку.-- "Дугал,
Вы  не  будете  возражать,   если  я   попробую  слегка   коснуться   Вашего
разума?"--спросил  он, небрежно касаясь лба мальчика прежде, чем Дугал успел
отодвинуться.-- "Я немедленно прекращу, если Вам будет больно."
     Коснувшись  Дугала,  он  осторожно  попытался коснуться  разума Дугала,
почти  мгновенно  отпрянув,  когда  плотные  экраны  захлопнулись,  и  Дугал
моргнул.
     "Было больно?"--спросил Дункан, не убирая руки.
     Дугал,   слишком  ошарашенный,  чтобы  даже  подумать  об  отступлении,
опасливо покачал головой.-- "Нет, не больно. Но я почувствовал... <i>что-то</i>."
     "Еще бы, с  экранами  вроде  Ваших,  Вы  должны были  почувствовать."--
Дункан опять попробовал войти в разум.-- "Вы чувствуете?"
     Лицо Дугала стало странным, но не испуганным.
     "Я  не...  то, чтобы  <i>чувствую</i>  это.  Это  не  ощущение  вообще. Что-то
вроде... зуда в голове."
     "Мне остановиться?"
     Дугал сглотнул.-- "Ну, это не <i>больно</i>. Это даже не неприятно, но..."
     "Давайте я помогу,"--сказал  Келсон,  кладя  свою руку  рядом  с  рукой
Дункана и пытаясь установить контакт.
     Но  при  первом  же мысленном  прикосновении  Келсона,  Дугал  ахнул  и
дернулся, прижимая руки к вискам и  согнулся от боли. В тот же момент Келсон
и  Дункан  прервали  контакт, Дункан  уронил  свои  свитки,  помогая Келсону
поддержать  шатающегося  кровного  брата.  Дугал,  с  трудом дыша,  позволил
Дункану усадить  его и прижал голову к  коленям, стараясь не касаться  своих
ребер и ушиба на бедре. Его голова снова начала болеть.
     "В  Транше  все произошло точно так же,"--пробормотал  Келсон, оставляя
Дугала  на  попечение  Дункана  и  неуклюже  пытаясь  собрать  рассыпавшиеся
свитки.-- "Правда, это произошло не  сразу после моего контакта, но выглядит
очень похоже. Интересно, почему реакция на Вас была другой."
     Дункан пожал плечами,  мягко  массируя шею  Дугала  и  пытаясь  еще раз
добраться до его  разума.-- "Я  не  знаю. Но  он  все еще заэкранирован. Чем
сильнее я давлю, тем крепче становятся его экраны."
     "Но мне не больно, когда Вы пробуете,"--смог пробормотать Дугал.
     "И  будь  я  проклят, если  я знаю  почему,"-- ответил  Дункан, помогая
мальчику встать.-- "Должен признать, что это -- вне  моего понимания. Сейчас
нам  надо  идти на заседание совета,  но почему  бы после него  нам не сесть
где-нибудь вместе с Алариком и не попытаться разобраться в этом? Я буду рад,
Дугал,  если  вы  отреагируете  на  него  так  же  как  на  меня, но  должен
предупредить, что  результат может быть похож на попытку  Келсона установить
контакт с Вами."
     Дугал поморщился, но отважно захромал между ними, когда они направились
к нефу собора.
     "Только,  отец,  предупредите  меня  перед  тем,  как   кто-нибудь  еще
попытается коснуться меня. Если генерал Морган..."
     Но он  не успел  закончить  свою мысль. В то  же мгновение,  когда  они
подошли к притвору, натягивая капюшоны, чтобы прикрыться от снега, падающего
на дворе,  в  узком  дверном  проеме появился  Морган  собственной персоной,
сопровождаемый взволнованно выглядящим Найджелом. Морган угрюмо усмехнулся и
слегка поклонился Келсону, доставая из-за пазухи  пакет. Пока  Морган вручал
пергамент королю, Найджел отряхнул снег со своих плеч и обуви.
     "Это только  что прибыло, мой принц,"--сказал Морган, оглядывая притвор
и  знаком  показывая Найджелу, чтобы  тот закрыл дверь.-- "Мне было непросто
найти вас.  Это -- ответ  из  Ратаркина, и опасаюсь,  что  это не тот ответ,
которого мы все ожидали."
     Пергамент  был тяжелым  от печатей, подвешенных к пакету,  и был покрыт
аккуратным почерком кого-то, не озаботившегося очинить свое перо.  Келсон не
стал  читать  несколько   первых  строк,  которые  содержали  официальные  и
подразумеваемые титулы. Суть послания содержалась всего в нескольких кратких
фразах.
     <i>.., что Мы не намереваемся сдаваться; и, более того, если Вы немедленно
не  выкажете  Вашу  готовности  вернуть нашего  сына и дочь,  епископ  Генри
Истелин пострадает  из-за этого.  В  знак  серьезности  наших намерений,  Мы
посылаем Вам его кольцо...</i>
     Послание было подписано Кайтриной и Сикардом как соправителями Меары, и
засвидетельствовано  принцем  Ителом,  Архиепископом Лорисом и  рядом других
епископов, как ожидавшимися, так и неожиданными, общим числом восемь.
     "Не  могу  сказать,  что я  удивлен  их требованиями,"--сказал  Келсон,
перечитывая  послание,--  "хоть я и  удивлен  поддержкой, которую Лорис смог
получить  за столь короткое время. Он,  должно быть,  готовил ее все  время,
пока был в  тюрьме. У него уже почти достаточно сторонников,  чтобы основать
свой синод как это было в прошлый раз. Дункан, как Вы думаете, он сможет это
сделать?"
     "Я думаю, что это  практически  неизбежно, Сир,"--ответил Дункан, глядя
ему через плечо.
     "Боюсь,  что есть  еще  кое-что,"--сказал  Морган,  доставая  маленькую
деревянную  коробочку.-- "Это было приложено к письму. Думаю,  что это может
поставить Вас в очень незавидное положение."
     "Я уже нахожусь в незавидном положении,"--сказал Келсон, беря коробочку
и крутя ее в поисках замка,-- "хоть я не  могу  понять, что Кайтрина,  по ее
мнению, может предложить, чтобы  заставить меня обменять Сидану и  Лльювелла
на Истелина."
     "Я  подозреваю, что за это мы должны сказать спасибо Лорису,"--спокойно
сказал Морган, когда Келсон открыл коробочку.-- "По меньшей мере, записка от
него. Боюсь, что остальное принадлежало Истелину. И это не только кольцо."
     Глаза  Келсона  расширились,  и  он  отшатнулся,  чуть было  не  уронив
коробочку.
     "Господи  Иисусе!"--прошептал он,  мечась  взглядом  между  остальными,
словно ища подтверждения, что  он  увидел не то,  что  на самом деле  было в
коробочке.-- "Посмотрите, что они сделали!"
     Внутри  коробочки,  на  мелко  исписанном  клочке  пергамента,   лежало
епископское кольцо Истелина, внутри которого был отрубленный палец.
     "И  Лорис угрожает  присылать  более важные части тела нашего  пленного
епископа, если Вы не передумаете,"--спокойно сказал Морган.


        ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
     <i>Сила наша да будет законом правды, ибо бессилие оказывается бесполезным
     -- Премудрости 2:11</i>
     "Я подозревал, что у Лориса  совершенно нет совести, но я не мог даже и
подумать,  что он будет настолько безжалостен,"--сказал Архиепископ Брейден,
когда  король  ознакомил  свой  совет  с  ультиматумом  Кайтрины  и  ужасным
приложением к письму, сделанным Лорисом.-- "И, конечно, я никогда  не думал,
что Леди Кайтрина примет участие в подобном действе."
     "Вы  недооцениваете желание  леди стать королевой, Сир,"--  пробормотал
Эван.
     Кардиель  мрачно  кивнул.--  "Его  Сиятельство  прав, Сир.  И  не  надо
забывать, что Лорис умеет убеждать, когда ему это нужно. Видит Бог, два года
назад он чуть не  одурачил многих из  нас.  И, несомненно, он смог одурачить
епископов, которые на этот раз присоединились к нему в Ратаркине."
     "В  данный момент  я волнуюсь за епископа, который <i>не</i>  присоединился  к
нему,"--сказал Келсон,-- "и палец которого лежит находится в этой коробке."
     Его жест  на коробочку, прижимавшую край наглого письма, возродил гнев,
возникший в  сердце каждого из присутствовавших,  когда они  только узнали о
происшедшем.
     "Боюсь,  что  это  --  только  начало  того,  что   Лорис   припас  для
Истелина,"--продолжил Келсон после некоторой паузы.--  "Будь что будет, но я
не могу  согласиться с  меарскими  условиями. И я не могу пожертвовать своим
королевством ради  одного человека, каким бы ценным он не  был для любого из
нас. Как мои советники, вы должны знать это с самого начала."
     Собравшиеся  не  представляли  собой  полный  состав  Совета, поскольку
некоторые из его  важных членов еще не прибыли из своих отдаленных владений,
чтобы  принять  участие в обязательном приеме при дворе по поводу Рождества,
но те, кто был на месте, представляли лучшие умы Гвинедда. Некоторые из этих
умов Келсон знал в буквальном смысле, а в отношении остальных он  мог только
гадать, не решаясь применять свои способности без необходимости.
     Естественно, Морган не представлял для него  секрета;  по крайней мере,
его  чувства  по этому вопросу были  очевидны.  Сидя,  как обычно, справа от
короля,  он был легко досягаем, как  рукой, так и разумом. Морган излил весь
свой гнев после первого прочтения письма  и поэтому оставался хладнокровным,
преследуя единственную цель: его старый враг не должен одержать победу.
     Дункан занимал следующее кресло,  в котором когда-то сидели его отец  и
брат,  которые были герцогом Кассанским  и графом  Кирнийским;  за ним сидел
Эван, владевший тремя герцогствами Гвинедда.  Келсон чувствовал беспокойство
Дункана, вызванное не только общением с Дугалом, но и боязнью за Истелина, а
для того, чтобы узнать мысли Эвана ему вообще не требовались его способности
Дерини: тот, как обычно, говорил то, что думает.
     За Эваном сидели епископы Арилан и Хью де Берри -- Дерини Арилан, мысли
которого  Келсон  не  смог  бы прочитать, даже если  бы  отважился на это, и
серьезный, верный Хью. Арилан получил место в Совете, став епископом Дхассы,
а  Хью никогда не  был членом Совета.  Но раньше Хью <i>был</i> секретарем умершего
коллеги Лориса, Патрика Корригана, что означало, что он знает Лориса не хуже
остальных присутствующих.
     Дугал  тоже  знал Лориса  --  не  близко,  но  недавно  --  и  меарское
семейство, с которым больше никто не сталкивался. Он тоже не был официальным
членом Совета,  но Келсон планировал  поправить это  как только Дугал  будет
утвержден в качестве графа Траншского. Теперь, когда они снова были  вместе,
король хотел,  чтобы его  кровный  брат  всегда  был  рядом  с ним, особенно
учитывая неожиданные  и таинственные экраны, которыми обладал Дугал. Молодой
лорд еще  не  полностью пришел  в себя  после  недавнего  исследования  этих
экранов и  своих  травм,  но,  тем не  менее,  находился  рядом  с Келсоном,
застенчиво сидя в высоком кресле между королем и архиепископом Брейденом.
     Следом за Брейденом  сидел архиепископ Кардиель, потом Джодрелл и Сайер
де  Трейхем. Все  четверо  были новыми членами Совета, назначенными Келсоном
после  своего восхождения  на престол. Найджел, будучи наследником престола,
сидел на противоположном  от Келсона конце  стола, а  справа  от него  сидел
Коналл, присутствовавший на заседании в качестве наблюдателя.
     "Никто не  подвергает сомнению  вашу  позицию,  Сир,"--спокойно  сказал
Брейден, когда некоторые начали  беспокойно поерзывать.-- "Истелин тоже вряд
ли  стал  спорить  с  этим.  Как сказал  Дугал,  Истелин прекрасно  понимает
последствия своей  лояльности."--  Он  вздохнул.-- "Я  боюсь, что  мы  можем
только молиться о спасении Истелина."
     "Молитвы   не  спасут  его  от  мучений,  которые  Лорис  уготовал  для
него,"--еле слышно пробормотал Арилан.-- "Если бы у меня была возможность, я
бы предпочел, чтобы Истелин получил coup de grace."
     Открытая поддержка Ариланом  поступка,  который  Церковь запретила  как
убийство, поразила Брейдена и Хью, которые только недавно вышли из уединения
монастыря  и  академии.  Но для  закаленных в  сражениях coup  de  grace был
обычным, хоть и нежелательным проявлением человечности по отношению  к другу
или врагу,  которого  отделяли от смерти только бессмысленные  страдания. За
исключением двух епископов, только Коналл делал этого. Даже Дугал не избежал
этого. В основном, юный приграничный лорд имел  дело с животными, неизлечимо
больными или травмированными, но однажды ему пришлось добить человека из его
собственного  клана, сорвавшегося  с прибрежного утеса, и поблизости не было
никого, кто мог бы  взять  на себя ответственность за  этот  акт милосердия.
Когда  Дугал добрался до  него, человек уже не  мог говорить, и вряд ли хоть
одна из  его  костей  осталась целой, но затуманенные болью  глаза молили  о
прекращении мук, что Дугал и сделал чиркнув своим кинжалом ему по горлу. Это
случилось вскоре после того, как Дугалу исполнилось тринадцать.
     Когда  Найджел  нетерпеливо  прокашлялся  и выпрямился в своем  кресле,
Дугал, стряхнув с  себя воспоминания, подавил  дрожь,  тихонько радуясь, что
судьба  несчастного  Истелина была решена  не ими. Он  знал,  что  никто  не
обвинял  его в  том,  что он не прихватил с собой Истелина,  когда  бежал из
Ратаркина, но, тем не менее, жалел,  что не смог этого сделать. Несмотря  на
то, что по некоторым вопросам они не согласились друг с другом, Дугал оценил
епископа как  храброго  человека и преданного друга,  несмотря на  краткость
времени, которое они провели вместе.
     "Мы не поможем  ни  Истелину,  не себе,  если  и дальше будем обсуждать
это,"--спокойно сказал Найджел, нарушая неловкое молчание.-- "Вряд ли кто-то
может сожалеть  о  происшедшем  больше  чем  я, поскольку  я знал его  и как
хорошего друга, и как преданного Церкви пастыря, но, тем не менее,  я думаю,
что  мы  должны  рассмотреть  более важные вопросы."--посмотрел  на Келсона,
сидевшем на другом конце стола.-- "Сир, может быть, в настоящий момент Лорис
кажется большей угрозой, но вся его сила связана с поддержкой леди Кайтрины.
Сломите ее, и Вы сломите Лориса."
     Келсон склонил голову в неохотном согласии.-- "Я бы очень хотел сделать
и то, и другое, дядя. Я опасаюсь, что, к сожалению,  любое серьезное решение
этой проблемы может быть предпринято только весной."
     "Ну, слава Богу, небеса вразумили его,"--еле слышно пробормотал Эван.--
"Я уж было подумал, что он собрался отправиться на Меару сегодня вечером!"
     "В <i>такую</i> погоду?"--удивился шокированный Брейден.
     Морган,   почувствовав   неодобрение    Эвана,   бросил    на   Келсона
предупреждающий взгляд.
     "Эван,  я думаю, что Его Величество неплохо знает ситуацию,"--сказал он
беспечно.-- "В любом случае, даже если бы погода  не  препятствовала нам, мы
утратили  элемент неожиданности.  Наш набег  на Меару оказался успешным лишь
потому,  что никто не  ожидал, что мы отважимся на такое в преддверье зимних
бурь. Но в следующий раз, они будут готовы."
     "Да, они будут готовы к военному нападению,"--возразил Найджел.-- "Я же
говорю о нападении, которое не  требует  никаких военных  действий вообще. И
средства для этого нападения -- в Ваших руках, Сир."
     Келсон бесстрастно  откинулся  на спинку  кресла  и опустил глаза, водя
пальцем по завиткам подлокотника. Он догадывался, что последует за этим. Ему
оставалось только надеяться, что он каким-то образом сможет выкрутиться.
     "Дядя. если Вы имеете в виду наших заложников, то я не воюю с женщинами
и детьми."
     "Я и  не говорю об этом,"--сказал Найджел.-- "Но я  хотел  бы напомнить
Вам, что не все войны выигрываются на поле боя."
     Прежде, чем Келсон смог сформулировать свой ответ, бородатое лицо Эвана
расплылось в похабной ухмылке.
     "Эй, парень, он  говорит о постели. <i>Вот</i>  это  -- подходящее  занятие на
зиму! <i>Говорил</i> я тебе,  что тебе нужна  невеста. И, кроме того, разве <i>это</i>  не
заставит ее мать образумиться?"
     "Эван, пожалуйста!"
     Упрек Келсона заставил старого герцога придержать  язык, не смог убрать
ни  усмешку с его  лица,  ни  блеск  в глазах. Найджел, которому это решение
нравилось не больше чем  Келсону, смотрел  на  своего племянника  со  смесью
сострадания  и  решительности.  Архиепископ Брейден  выглядел сомневающимся,
Кардиель -- задумчивым. Когда Брейден прокашлялся, глаза всех присутствующих
немедленно обратились к нему.
     "Сир,  кажется что Их Сиятельства только что предложили вам жениться на
леди Сидане,"--спокойно сказал Брейден.
     "<i>Принцессе</i> Сидане, как считают  меарцы, Ваше Преосвященство,"--поправил
его  Найджел,-- "и наследнице того, что  они считают их законной королевской
династией."
     "Это  --  <i>не</i> законная королевская династия,"--указал  Келсон.-- "И даже
если бы это было так, то перед ней есть еще ее мать и двое братьев."
     "Мать  уже  немолода,"--возразил  Найджел.--   "Даже  если  она  сможет
сбежать, время  на  Вашей стороне. Вы  легко  можете пережить  ее.  Один  из
братьев уже  у нас в руках, а второй рано или поздно будет или захвачен, или
убит в  бою. Избавьтесь от обоих и женитесь на  Сидане -- и не обязательно в
такой же последовательности -- и королевская династия Меары <i>станет</i> законной,
объединившись с Вашей, как только  у Вас появятся дети, то есть случится то,
что должно было произойти во времена Вашего прадеда."
     Из  оживленного  обсуждения,  последовавшего  за этими  словами,  стало
очевидно,  что  эта  идея  уже  посещала,  по  меньшей  мере,  некоторых  из
присутствующих, особенно после того,  как Сидана проехала через весь  город,
находясь в руках Моргана. Несколько первых минут Келсон просто слушал, время
от  времени  обмениваясь  беспокойными  взглядами  с   Морганом,  Дугалом  и
Дунканом, но, когда  он поднял  руку, призывая  к  тишине, он  спрятал  свои
истинные чувства за маской, сквозь которую не мог пробиться даже Морган.
     "В том, что предложил мой дядя, есть некая логика, милорды,"--осторожно
сказал король.-- "Для начала я должен сообщить вам, что мне  уже не в первый
раз говорят о том,  что  упомянутая  леди  является подходящей невестой  для
короля. Когда несколько недель назад я был в Транше, отец лорда Дугала также
говорил о том, что эта девушка подходит мне -- не как дядя, ищущий выгодного
брака для своей племянницы,  но как лояльный вассал,  ищущий способ ослабить
возникшее за последние годы напряжение на меарской границе."
     "Старый  Колей   предлагал  Вам  ее  руку,  и   Вы  ничего  не  сказали
нам?"--выпалил Эван, сверкая глазами.-- "Ах, старая лиса!"
     "Он не  предлагал мне ее руки,  Эван!"--парировал Келсон, позволяя себе
раздраженно выдохнуть.-- "Он  и не мог предложить мне это.  Он просто указал
на явные преимущества такого брака. Тогда Сидана еще была в Меаре."
     "А теперь, когда она в Гвинедде?"-- спросил Найджел.
     Келсон на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
     "Честно говоря, эта идея меня  ужасает. Я даже не знаком с  ней. Но  я,
прежде  всего, король,  и только потом уже -- мужчина. Если этот  брак может
ослабить  напряжение на границе  и поможет установить мир,  то  я нарушил бы
присягу, данную мной при коронации, если бы всем сердцем не поддержал его."
     "Это вполне может быть так, Сир,"--задумчиво сказал Джодрелл.-- "Я знаю
меарцев. Мои  патрули  постоянно  ходят  взад и  вперед  через  границу. Для
большинства  людей  там нет  никакой  разницы  между  сыновьями  Кайтрины  и
сыновьями Сиданы. Они  уже больше ста  лет посылают  своих  сыновей и  мужей
воевать с Гвинеддом."
     "Я  сомневаюсь, что брак с Сиданой сможет предотвратить <i>войну</i>,"--сказал
Сайер Трейхем.--  "Если Кайтрина  не сдастся к  Рождеству, в чем сомневаюсь,
учитывая  вот это,"-- он показал на письмо и коробочку, лежавшие на столе,--
"и,  скорее  всего, весной  начнется война  --  по  крайней мере, пока мы не
схватим ее и Итела."
     Епископ  Хью, до сих  пор хранивший молчание, выпрямился и поднял руку,
прося слова.
     "Сир, простите, если я говорю не в свою очередь, но, может быть, брак с
Сиданой можно будет использовать для заключения настоящего мира? Может быть,
Кайтрина  откажется  от  своих претензий,  если будет уверена, что  ее  дочь
станет королевой и Меары, и Гвинедда."
     Дугал   решительно    покачал    головой.--   "Это   невозможно,   Ваше
Преосвященство. Даже если <i>она</i> согласится, Ител  никогда не пойдет на это. Он
полон  планов,  что  он  будет  делать,  став  королем.  Лльювелл не  сильно
отличается от него, но он, по крайней мере, у нас в плену."
     "Парень прав, Сир,"--согласился  Джодрелл.-- "Женитьба на Сидане  могла
бы окончательно решить проблему, но нам все-таки придется захватить Кайтрину
и Итела, а также  всех прочих меарских наследников.  В  частности, Джудаеля.
Сторонники Меары могут посчитать, что право наследования прошло мимо Сиданы,
поскольку имеется  другой наследник  мужского  пола, готовый взяться за  это
дело."
     "С  Джудаелем  <i>мы</i>  разберемся  сами, милорд,"--многозначительно  сказал
Арилан.--  "Вам  не  стоит  беспокоиться  насчет  священника-изменника. Но у
женитьбы есть свои преимущества. Сир, насколько я понимаю, Вы желаете  этого
союза. Я правильно понимаю?"
     Келсон  пожал  плечами,  пытаясь  выглядеть  беспечным.--  "Ну,  раз  я
должен... Но очень многое зависит от  девушки. Она  может не хотеть выходить
за меня."
     Эван фыркнул: "Она будет делать что ей скажут, если она знает,  что для
нее хорошо, а что нет!"
     "А если нет?"--спросил Келсон.
     Джодрелл пожал плечами.--  "Она  --  Ваша пленница,  Сир.  Если  Вы так
пожелаете, я думаю, что вряд ли у нее есть большой выбор."
     "Да? И  если я  притащу  ее  к  алтарю против ее  желания,  как  насчет
освящения  брачных   клятв?"--отпарировал  Келсон.--  "Архиепископ,  что  Вы
скажете?"
     Брейдена передернуло от прямоты  короля,  а  Арилан  покачал головой.--
"Никто не требует, чтобы невеста жаждала этого брака, Сир,  главное -- чтобы
она  не  возражала.  И  если  ее...  как  следует  уговорить,"--он подмигнул
королю,-- "я думаю, что она не станет возражать."
     Его  взгляд  на  Келсона  явно  подразумевал,  что король-Дерини  может
сделать, не прибегая к своим способностям Дерини.  Келсон мгновенно понял, о
чем  говорит  Арилан,  а  вспышка  негодования  Моргана  --  правда,  быстро
подавленная -- свидетельствовала о том, что тот тоже понял.
     Холодно улыбнувшись, Келсон  откинулся на спинку  кресла  и  облегченно
вздохнул.
     "Я понял, о чем Вы говорите, епископ,"--спокойно сказал он, стараясь не
поддаться  искушению  сделать  то,  о чем говорил  Арилан.--  "но,  если  ее
придется  уговаривать, я сделаю это по-своему.  Ради  моей страны, я  готов,
если потребуется, даже взять ее силой. Я уверен, что можно найти священника,
который  посмотрит на ее  протесты сквозь  пальцы,"--добавил он  сухо.-- "Но
если  можно  сохранить мир  иначе  и  без многочисленных потерь,  я  бы пока
предпочел не жениться. У нас пока есть время."
     "А  у Истелина есть  время?"--требовательно  спросил Брейден.-- "Что Вы
скажете?"
     Когда  он  сердито  показал на  коробочку,  лежавшую  на столе,  король
стукнул ладонью по столу.
     "Я ничего не могу сказать Вам в ответ, архиепископ! Я уже сказал, что я
ничем  не могу помочь Истелину. Я повторю свое требование,  чтобы Кайтрина и
ее сын предстали передо мной к Рождеству."
     "А если она этого не сделает?"
     Келсон тяжело вздохнул, гнев моментально покинул его.
     "Если она этого не сделает, то в канун  Рождества я женюсь на  Сидане и
разошлю приказ о сборе войска для весеннего похода."
     "Увы,  я боюсь, что  будет означать смерть Истелина,"--сказал Кардиель,
когда среди присутствующих пронесся одобрительный шепот.
     "Милорды,  мы  должны считать,  что  Истелин  уже мертв,"--тихо  сказал
Морган.-- "Но  раз он мертв, его смерть должна кое-чего стоить. Уверен,  что
он  поддержал бы желание короля окончить  все как  можно меньшей кровью, но,
если необходимо, весной его убийцы познакомятся с мечом."
     "Очень хорошо,"-- ответил  Брейден.-- "Думаю, что дальнейшее обсуждение
не имеет  смысла. К  счастью, у Церкви  есть оружие,  отличное  от  меча,  с
которым  Лорису  и так называемой королеве Меары пришла пора ознакомиться. И
нам не придется ждать до весны, чтобы использовать это оружие."
     Когда Брейден жестко, почти вызывающе, поглядел на остальных епископов,
Келсон, похолодев, понял, о чем идет речь.
     "Я  говорю о полном отлучении,"--продолжил Брейден.-- "Кроме  того,  мы
лишим Лориса сана -- и мы должны  были сделать это  еще два  года назад -- а
также  лишим  полномочий  всех епископов,  принявших его сторону,  и отлучим
большинство из них, включая королевское семейство Меары."
     Остальные епископы  серьезно  кивнули,  перешептываясь  между собой,  а
Келсон  почувствовал,  как  у  него  все медленно  переворачивается  внутри,
несмотря на то, что он почти ожидал, что кто-то заговорит об этом. Поскольку
его самого  уже  отлучали от  церкви, правда, исключительно по  злому умыслу
Лориса,  Келсон  почувствовал  некоторую  жалость  к  тем,  кому  предстояло
почувствовать это  на  сей раз.  Он поглядел на Моргана  и Дункана,  которые
однажды испытали холодное дыхание отлучения даже больше чем он сам, и уловил
отзвук  того же  ощущения, но  это  должно  было быть сделано. Отлучение  от
церкви было действием, которое Лорис  сможет понять, несмотря на то, что оно
могло вывести его из себя.
     "Согласен,"--спокойно    сказал    Кардиель.--   "Нас   слишком   долго
провоцировали на принятие таких мер. Милорд, вы советуете издать Интердикт в
отношении всей Меары?"
     Когда остальные шумно вздохнули, ибо Интердикт  означал отлучение всех,
даже  невинных, в  Меаре  от  причастия и  любых  таинств  Церкви -- Брейден
покачал головой.
     "Я бы пока не хотел возлагать такое бремя на всех меарцев, но это может
оказаться необходимым в будущем, если отлучение не поможет их  руководителям
вернуться на землю. Нет, пока я  думаю ограничиться тем, о чем я уже сказал,
если только у Вас, Сир, не будет возражений."
     Келсон склонил голову.-- "Я  не думаю, что могу диктовать епископам что
они должны делать, Ваше Преосвященство,"--прошептал он.-- "Если Вы считаете,
что так надо сделать, то пусть так и будет."
     "Тогда мы должны сделать это  побыстрее,"--решительно сказал Брейден.--
"Я  думаю, сегодня вечером, после вечерни, чтобы мы  могли ответить Лорису и
леди Кайтрине вместе с Его Величеством."
     Кардиель  кивнул.--  "К вечеру  все  необходимые  документы могут  быть
подготовлены. Мои монахи помогут. Сир, мы были бы  весьма признательны, если
бы Вы и остальные лорды поддержали нас своим присутствием."
     "Мы присоединимся к вам,"--ответил Келсон.
     Брейден облегченно  кивнул.--  "Спасибо, Сир.  Но я хотел бы,  чтобы Вы
поддержали нас  еще  и более  приятном  деле.  У  меня  не  было возможности
посоветоваться  с  Кардиелем,  но  я  уверен,   что  он  согласится  с  моим
предложением."
     Когда он, улыбнувшись, посмотрел на  сидевшего  напротив  Дункана,  его
намерения стали очевидными.
     "Отец МакЛейн,  Вы знаете, что я полностью  согласился с Вашим желанием
отложить Ваше  посвящение  до  весны, чтобы  Вы могли лучше подготовиться  к
увеличению Ваших  обязанностей,  но обстоятельства изменились таким образом,
что Вы  нужны нам сейчас. Подтверждение вашего ранга также подчеркнет власть
епископов,  избравших  Вас,  и поможет  упрочить  нашу  позицию в  отношении
претензий Лориса  на  власть.  Вы  согласитесь, если мы  посвятим Вас  прямо
сейчас? Или как только представится удобный момент?"
     Когда  Кардиель  кивнул  в  знак  согласия,  а Арилан  и  Хью  обратили
выжидательные  взоры на Дункана, Келсон позволил  себе немного расслабиться.
Он был согласен  с этим без малейшего  сомнения. Он почувствовал, что Морган
также  поддерживает  решение, когда  посмотрел на Дункана. Священник-Дерини,
прежде чем посмотреть на своих начальников, сложил руки на столе и медленно,
шумно выдохнул.
     "Я  согласен,  Ваше  Преосвященство,  но  я попросил  бы Вас  об  одной
милости:  я бы  хотел,  чтобы мне  вручили  кольцо  епископа  Истелина."--Он
беспомощно посмотрел вокруг.-- "Для меня это многое  значит. Мы, может быть,
не сможем  спасти  его тело, но я хочу отметить храбрость  и  надежность его
души."
     "Хорошо  сказано,"--пробормотал   Келсон,   когда  Брейден  и  Кардиель
обменялись одобрительными взглядами.
     "Мы сделаем так,  как Вы  попросили,"--сказал Брейден.-- "Мы организуем
Ваше  посвящение в течение  трех следующих дней. А  сейчас, Сир,  мы  просим
разрешения   удалиться,   чтобы   подготовить  наш   ответ   Лорису  и   его
приспешникам."

     Ответ  епископов  был  воплощен тем же  вечером. Келсону  не  нравилось
участвовать  в  этом, но он пришел, как  и обещал. Стоя на коленях  на южных
хорах,  в окружении Дугала  и  Моргана по  бокам от него и остальных  членов
Совета, стоявших  чуть позади,  он слушал как  Брейден  произносит  молитву,
подхваченную окружавшими  его монахами,  священниками  и  епископами. Дункан
стоял среди них.
     <i>"In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti...."
     "Amen"</i>
     Собор был темен за  исключением свечей в руках собравшегося духовенства
и  красного  свечения лампады над  алтарем. По нефу  и хорам гулял сквозняк,
заставляя пламя  свечей колебаться, отбрасывая причудливые тени  на  одеянии
священников, занавесах хоров и сиденьях. Брейден и Кардиель, одетые в черные
ризы и митры, стояли  на нижней ступени алтарной лестницы, держа по свече. В
другой  руке Брейден держал длинный пергамент с подвешенными к нему тяжелыми
печатями.
     "Мои господа  и братья, к своему сожалению, я должен огласить следующее
решение,  под  которым  вы  все  подписались,"--сказал   он.--   "Да   будет
засвидетельствовано,  здесь, перед  алтарем  Господа нашего  и  перед  лицом
ангелов небесных, что мы действуем без дурных намерений и  желая добра душам
тех, кого касается наше решение, в  надежде, что  они осознают свои ошибки и
раскаются, вернувшись в лоно любящей Матери Церкви."
     Нервно прокашлявшись,  он  передал  свечу Кардиелю  и поднес  к  глазам
пергамент, начав читать  голосом, который был слышен и  на хорах, и по всему
нефу.
     "Поскольку Эдмунд  Лорис,  священник  и  бывший архиепископ,  бежал  от
справедливой  епитимьи, наложенной на него должным образом собранного синода
равных  ему и, таким  образом,  отверг власть стоящих выше  его; и поскольку
упомянутый Эдмунд Лорис вступил в связь с заговорщиками против его законного
господина и короля, и, нарушив тем самым  свои священные  клятвы, призывал к
мятежу;  и,  принимая во внимание, что упомянутый Эдмунд Лорис присвоил себе
полномочия,  которыми  более не обладает,  и использовал их, чтобы посвятить
епископа, который не был ни  избран должным синодом, ни одобрен  королем; и,
принимая  во  внимание,  что   упомянутый   Эдмунд  Лорис  лишил  полномочий
брата-епископа  в  его  собственной епархии и вынудил  его свидетельствовать
незаконные дела  свои, и причинил ему тяжелые увечья,  и  угрожал его жизни,
стремясь совратить других к измене.
     "Посему мы, Брейден,  милостию  Божьей  архиепископ  Валорета и  Примас
всего  Гвинедда,  объявляем упомянутого  Эдмунда  Лориса  лишенным его ранга
епископа и лишаем его священного сана. Мы также отлучаем упомянутого Эдмунда
Лориса от Церкви,  а также приостанавливаем власть и отлучаем от Церкви всех
епископов,   присягнувших   ему   на  преданность,   в   частности,   Креоду
Кэрберийского  и  Джудаеля Меарского. Мы также  отлучаем  Кайтрину Меарскую,
Сикарда МакАрдри и Итела Меарского и лишаем их утешения Матери-Церкви. Да не
будет  ни один  божий храм  открыт  им, и  да будет  каждый  храм  и  каждое
прибежище закрыто передними..."
     Внутренне дрожа, Келсон  наблюдал как идет обряд,  опершись подбородком
на свои сложенные руки  и стараясь не вспоминать его собственное отлучение и
слепой ужас,  вызванный им. Он ощущал, что  Моргану,  стоявшему  на  коленях
справа от него, тоже не по себе, но внешне лорд-Дерини казался спокойным как
обычно. Келсон не решился попробовать прочитать мысли Дугала. Он  чувствовал
присутствие  позади  Найджела  и Коналла,  тихого и испуганного, Джодрелл  и
Сайер Трейхем, стоявшие слева  от них,  были под  не  меньшим  впечатлением,
поскольку никогда  прежде  не сталкивались  с этой  стороной власти  Церкви.
Позади  всех  находился Эван,  который слегка  дремал; он  никогда  не любил
официальные  церемонии.  Находившийся вне хоров  Дункан,  казалось, старался
сдержать свои чувства, но Келсон не сомневался, что он тоже  помнил недавнее
время, когда они, а не Лорис были преданы анафеме.
     "...И не подадим мы им  дружеской руки, и  не  станем вкушать с ними за
одним столом,  и тем  более не допустим к  святым таинствам  тех, кто принял
сторону Эдмунда Лориса..."
     Этим  вечером  перед алтарем  стояло двадцать  шесть человек, одетые  в
черное архиепископы  казались  двумя статуями, окруженными одетыми в  темное
епископами,  священниками и  монахами.  Дункан казался  расплывчатым  пятном
между  Ариланом  и   Хью   де   Берри,   более  заметным  своим  психическим
присутствием, нежели физическим. Голос Брейдена стал громче, слова проклятия
срывались с  его  языка, и, по  мере  того  как обряд  приближался  к  своей
кульминации, нарастало напряжение церковного волшебства.
     "...И  если  не переменят  они  быстро  свое  мнение  к  лучшему, и  не
удовлетворят предъявленных им требований, мы навечно проклянем их и предадим
вечной анафеме. Будут они прокляты и в доме, и в поле, прокляты будут их еда
и питье, и  все,  чем они  владеют. Мы объявляем их отлученными от  Церкви и
числим среди трижды проклятых.  Да пребудут  они с Датаном и  Абирамом, коих
поглотил ад, с Пилатом и Иудой, предавшим Господа. И вычеркиваем мы их имена
из Книги Жизни. И да погаснет их свет в вечной тьме. Да будет так!"
     Когда он произнес заключительные  слова, и остальные ответили "Да будет
так!"-- Брейден снова  взял  свою свечу и, вместе с  Кардиелем, спустился со
ступени алтаря и вошел в  центр круга, проход сразу же закрыли священники. В
тишине  два архиепископа на  несколько мгновений высоко  подняли свой свечи,
затем перевернули их огнем вниз и загасили их об пол.  За ними последовали и
остальные, глухой стук падающих свечей отразился эхом на темных хорах.
     Когда  все стихло,  собор погрузился  во  тьму, за  исключением  только
лампады  над  алтарем.  Ни  слова не  было  произнесено,  когда  участники и
присутствующие медленно покидали тяжелую тьму.


        ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
     <i>А теперь дошло до тебя, и ты изнемог, коснулось тебя, и ты упал духом.
     -- Иов 4:5</i>
     В  последующие  дни  ухудшающаяся  политическая  ситуация,  требовавшая
дополнительных  затрат времени и  сил от всех,  присутствовавших при  дворе,
заставила Келсона отодвинуть его беспокойство  о  Дугале на второй план.  Он
все еще беспокоился о нем,  но решение вопросов,  вызванных его  королевским
положением,  не  оставляло  ему  возможности  посоветоваться  с  Морганом  и
Дунканом,  как  он поступил бы  в менее занятые времена -- и  это, казалось,
вполне устраивало Дугала. Юный лорд  из Приграничья  тщательно избегал любых
упоминаний о том, что случилось  в соборе,  и его поведение ясно показывало,
что  он не готов  рискнуть на повторение  своего опыта. Келсон несколько раз
пытался  заговорить  об  этом,  говоря,  что  помощь  Дерини  может   помочь
выздоровлению Дугала,  но  Дугал всякий  раз уходил  от  этой темы, даже  не
затрагивая этот вопрос напрямую.
     Это было, пожалуй, к  лучшему, поскольку  и Келсон,  и Морган проводили
почти  все  свое время  на  разных  советах,  сначала обсуждая  формулировки
королевского  ответа  Кайтрине  и Лорису,  а  затем уединясь  с  Найджелом и
другими военачальниками, готовя  приказ о сборе войск, который  должен  быть
разослан всем  вассалам Келсона в случае,  если Меару не удастся склонить  к
подчинению   мирными   средствами.  Дункан,  как  и   ожидалось,  был  занят
приготовлениями  к  своему посвящению,  внезапно  ставшему неизбежным.  Даже
Морган почти не видел его в течение двух дней.
     Однако,   утром   третьего   военные   приготовления   были    временно
приостановлены в связи с посвящением Дункана, которое должно было состояться
в полдень.  По этому  поводу  архиепископ Кардиель объявил о приостановлении
Рождественского  поста, на что Келсон  ответил назначением на вечер  того же
дня  торжества.  Возможность расслабиться  после  напряжения  последних дней
создала при дворе  атмосферу праздника, на которую отреагировал даже Морган,
сменив практичную но простую  одежду из кожи  и  грубой материи,  которую он
носил в последние дни, на богатую придворную одежду и плащ из тонкой  шерсти
сапфирового  цвета.  Он  не ожидал  приглашения  встретиться  с Дунканом  до
посвящения и поэтому, когда за ним пришел слуга, чтобы позвать к Дункану, он
в удивлении поспешил к жилищу своего кузена.
     "Дункан?"--  позвал  он,  отпустив  дьякона, который  выпустил  его,  и
оглядел комнату.
     "Я здесь,"--пришел глухой ответ.
     Руки Дункана  дрожали,  когда  Дункан появился из-за тяжелой  портьеры,
отгораживающей  молельню,  как,   впрочем,  и  голос.  Свежеподстриженный  и
выбритый, он был одет в стихарь, амофор, пурпурную сутану пересекал орарь, и
ему оставалось одеть только белую ризу, ожидавшую его на вешалке, чтобы быть
полностью одетым к церемонии, до которой оставалось меньше часа; но лицо его
выражало все что угодно, только  не безмятежность и спокойствие,  как должно
было  бы быть в  ожидании его посвящения в  епископы. Приоткрыв портьеру, он
отвел взгляд и вздрогнул, когда Морган задел его, проходя внутрь.
     "Что случилось?"--прошептал ошеломленный Морган.
     Дункан покачал головой, его ответ был еле различимым.
     "Извини,  что побеспокоил тебя, Аларик. Я... боюсь, что  взял  на  себя
слишком много. Я думал, что смогу сам справиться с этим, но ошибся. Я...  не
могу даже молиться."
     "Что  ты  такое  говоришь?"--спросил  Морган. Он  положил руки на плечи
Дункана и попытался  заставить его поднять глаза.-- "Посмотри на меня! Разве
не  этого ты хотел? Ты вот-вот  станешь  епископом,  первым  епископом,  про
которого известно, что --  Дерини, за последние  --  сколько? -- двести лет?
Что случилось?"
     Дункан не  поднимал головы  и полуотвернулся.-- "Я не  думаю,  что могу
платить  такую  цену, Аларик,"--прошептал он.-- "Именно  то, что я --Дерини,
все  и осложняет,  разве ты  не понимаешь?  Когда мне  наденут  на палец это
кольцо, разве я смогу равняться <i>ему</i>?"
     Только когда он,  не глядя, показал в сторону  алтаря у него за спиной,
Морган заметил  маленькую деревянную коробочку, лежащую у подножия распятия.
Внезапно Морган понял, что ужасало Дункана.
     "Боже, только не говори мне, что у тебя  до  сих пор палец Истелина!"--
бормотал  он,  поднимаясь по  нескольким  невысоким ступенькам,  чтобы взять
коробочку, прежде чем Дункан смог остановить его.-- "Что за глупости?  Он бы
хорошенько отлупил тебя, если бы узнал, что ты так поведешь себя."
     "Если   он  еще  жив."--  Дункан   скрестил  руки  на  груди  и  угрюмо
рассматривал пальцы своих ног,  обутых  в  сандалии.--  "Может, я не  должен
становиться епископом, Аларик. Теперь, каждый раз,  когда ко двору прибывает
гонец, я задаюсь вопросом что  Лорис пошлет нам в следующий раз. Руку? Глаз?
А может быть, голову."
     "А твой отказ от посвящения  оставит его в  живых?"--возразил Морган.--
"Ты же знаешь, что это не так. Что же касается гонцов, то  я боюсь, что я бы
хотел, чтобы нам привезли голову."
     "Что?"
     "По крайней мере, это означало  бы, что Лорис  больше не  сможет мучить
его. Ты в  самом деле думаешь, что Лорис оставит его в живых? Нет,  он зашел
слишком далеко."
     Дункан закусил губу и тяжело вздохнул.-- "Ты прав. Я знаю, что ты прав.
Мне кажется, что именно это заставило меня  просить кольцо Истелина. Я знал,
что он  никогда не сможет надеть его снова. Но это было целых три дня назад.
А сейчас принятие кольца с  руки мученика кажется мне... ну... мягко говоря,
бесцеремонностью."
     "Это  не бесцеремонность. Это дань уважения храброму человеку,  который
не поддался врагу."
     Когда  Дункан  не  ответил, Морган  открыл коробочку  и  извлек кольцо,
тщательно  избегая  контакта  со  ссохшимся пальцем  Истелина. Когда он сжал
кольцо  в своей ладони,  золото, казалось, затрепетало. Это подтвердило  его
догадку о том, чего опасался Дункан  -- и  с  этими  опасениями  нужно  было
справиться прежде, чем Дункан отправится в собор. Поджав губы, Морган закрыл
коробочку и осторожно положил ее обратно на алтарь.
     "Я знаю что беспокоит тебя." -- сказал он после небольшой паузы.
     "Нет, не знаешь."
     "Дункан,  я  не  могу  <i>не</i>  знать,  как и  ты. Мы  --  Дерини.  Мне было
достаточно только  подержать его, чтобы почувствовать, что  это -- не просто
кольцо."
     "Конечно нет. Это -- кольцо епископа."
     "И  это  -- кольцо  <i>Истелина</i>, которое у  него  забрали самым варварским
способом,"--возразил  Морган.-- "Часть  из  происшедшего  осталась на нем. И
тебе придется столкнуться с этим, если не  сейчас, то позже, перед народом в
соборе, когда ты будешь куда более уязвим чем сейчас."
     "Я буду держать свои экраны закрытыми,"--прошептал Дункан.
     "Ты хочешь пройти  так через посвящение в  епископы?"--спокойно спросил
Морган.--  "Вспомни  свое рукоположение в  сан  -- видит  Бог, <i>я</i>  никогда не
забуду это. Дункан, ты на самом деле хочешь спрятаться от этого вида магии?"
     Он заметил,  как голова священника дернулась,  и покрытые  белым  плечи
напряглись, но Дункан не обернулся.
     "Ты должен это сделать, и ты  это знаешь,"--продолжал Морган.-- "И я не
думаю, что  ты на самом  деле этого хочешь. Дай мне руку, и давай покончим с
этим."
     Медленно,  неуклюже,  Дункан обернулся, его  лицо, почти такое же белое
как  его  одежды, не выражало  никаких эмоций,  кроме светло-голубых глаз, в
которых  боролись страх и разум. Когда разум, наконец,  одержал верх, Дункан
шумно перевел дух. Внезапно, глаза,  глядящие  на  Моргана,  стали  зеркалом
души, которую Дункан распахнул перед  человеком, который был для него ближе,
чем любое живое существо.
     "Ты  прав,"--прошептал он.-- "Если  я  не  пройду через  это,  то я  не
епископ и не настоящий Дерини. Но я бы хотел, чтобы ты остался со мной."
     "Я думаю, что тебе  не придется просить меня  об этом,"-- мягко ответил
Морган, улыбаясь.
     Взяв  ослабшую правую руку Дункана в свою, он  поднес кольцо Истелина к
кончику безымянного пальца  Дункана,  не убрав  руки, когда Дункан, не желая
больше  медлить,  одним  толчком вогнал  свой палец  внутрь кольца. По  телу
Дункана прошла дрожь, когда холодный металл скользнул по  коже,  но, услышав
вопросительный возглас Моргана,  он только  покачал головой и  закрыл глаза,
поднося сжатый кулак  к губам, чтобы коснуться ими холодного аметиста в знак
подтверждения своей решимости. Когда он снова задрожал, Морган опять положил
руки  ему  на  плечи и вошел  в транс, устанавливая  связь  с  Дунканом.  Он
присоединился к Дункану в тот же самый момент, когда металл и камень на руке
Дункана запульсировали, передавая ему то, что они помнили.
     Огонь и огонь,  золото и фиолет --  воспоминания  о кузнице, где кольцу
придали форму и установили камень в знак его  священного предназначения. Оно
было  сделано  специально для  Истелина  и  никто  не  носил  его  до  него.
Воспоминания о его освящении водой и молитвами в момент посвящения  Истелина
-- слова благословения,  произнесенные  над кольцом,  лежащим  на серебряном
подносе; священный ритуал,  обязывающий  кольцо служить слуге слуг, а самого
слугу служить Господу.
     И за все годы,  пока слуга  носил кольцо на своей  руке, он не опозорил
кольца. Губы знатных и простых касались кольца в приветствии, большинство из
них -- в искреннем уважении, некоторые -- небрежно, двусмысленно, но человек
и  его   действия  продолжали  служить  Господу.   Только  в  конце   пришло
воспоминание о чем-то, помимо уважения, проявленного к слуге слуг.
     Искренний человеческий страх, смирение -- а  затем эхо  острой,  жгучей
боли,  когда  острое  лезвие  сверкнуло, отделяя  кольцо  от  его владельца.
Несмотря на то, что Морган был готов к этому, он шокированно ахнул, изо всех
сил стараясь поддержать Дункана, когда новый обладатель кольца  задрожал  от
свежих переживаний, и даже слегка вскрикнул от передавшейся ему боли.
     Но затем, Дункан, дрожа, провалился в транс глубже, следуя зову кольца,
Морган нерешительно  последовал  за  ним,  воспринимая  образы,  воспринятые
золотом  до  того, как  из  него сковали  кольцо.  Прежде  чем кольцо  стало
кольцом, оно было  чем-то еще, что было сделано непосредственно  из золотого
самородка, очищенного огнем, об этом недвусмысленно  говорили воспоминания о
неземном  сиянии и  теплоте,  которая  не  имела ничего общего с  физическим
теплом. Освященные руки подняли это --  две пары рук, одна  -- принадлежащая
простому  священнику,  во  второй было  что-то  еще. На  мгновение  возникло
ощущение присутствия чего-то старого, знакомого -- а затем ничего.
     Когда контакт прервался, Морган, пошатнувшись, когда Дункан на какое-то
мгновение обмяк в его руках, заставил себя придти в сознание. Но прежде, чем
он смог отреагировать, Дункан,  слабо улыбаясь и покачивая рукой с  кольцом,
пошевелился и встал на ноги, уменьшая беспокойство Моргана.
     "Что за...?"--начал было Морган.
     Дункан покачал головой и успокоенно улыбнулся, опершись на край алтаря,
пока он снимал с пальца кольцо и почтительно клал его возле коробочки.
     "Это из  <i>другого</i> мира,"--смог прошептать он, оглядываясь  на Моргана.--
"Мне кажется, или ты действительно почувствовал кое-что, говорящее, что  оно
было сделано специально для Истелина?"
     Морган кивнул.-- "И как он потерял его."
     "Я думаю, что это <i>наименее</i> важная  часть того, что мы видели,"-- Дункан
еще раз внимательно и почтительно  посмотрел  на  кольцо.--  "Ты  понял, что
прежде чем это стало кольцом, оно было чем-то еще?"
     "Что-то было расплавлено, чтобы сделать кольцо,"--предположил Морган.--
"Ты знаешь, чем оно было?"
     Дункан задумчиво кивнул.-- "Я думаю, что-то из церковной утвари. Может,
дискос или  потир,"--Он вздрогнул.-- "Не думаю,  что  хочу произнести  вслух
кому они могли принадлежать."
     "Ладно,  если  ты  не  скажешь,  то  это  скажу  я,"--осторожно  сказал
Морган.-- "Я заметил два разных лица. Одно из них --  какой-то  священник, а
второй... ну, кто еще это может быть, если не Святой Камбер?"
     Дункан  кивнул,  опираясь  на  алтарь  обеими  руками,  чтобы  еще  раз
взглянуть   на  кольцо.--  "Но  в  этот   раз  он  не  появился   --  просто
воспоминание."-- Он улыбнулся.-- "Может быть, это все, что  досталось нам от
Святого Камбера -- что-то, чего он касался. Интересно, что это было."
     "Ну, если кольцо  Истелина на самом деле было сделано  из расплавленной
церковной  утвари,  может  быть,  мы  сможем это  узнать,"--сказал Морган.--
"Говорят, что сын  Камбера  был  священником. Может быть,  дискос или  потир
принадлежали ему. Может, Камбер подарил  ему  их  -- в знак расположения или
что-то вроде  того. В любом случае, я думаю, можно  выяснить, откуда взялось
золото, из которого сделали кольцо."
     "Возможно,"--Дункан снова улыбнулся.-- "кстати, я  не рассказывал тебе,
что Келсон хочет восстановить поклонение Святому Камберу?"
     "Да? Он никогда не говорил мне про это."
     "Мне тоже. Я случайно подслушал. Может, он  только начинает  подумывать
об этом. Он сказал об этом Дугалу, когда я встретил их в соборе незадолго до
того,  как  ты нашел нас.  И,  кстати, Дугал...  Келсон рассказывал тебе про
него?"
     "Про его экраны? О, да. Я был на связи, когда  он разорвал соединение с
Келсоном в тот вечер, когда тебя  чуть не убили.  Но  когда  мы вернулись, у
меня не было времени заняться этим."
     "Зато  я поработал с ним,  правда, недолго,"--сказал Дункан.--  "Весьма
странно, но он не отталкивал мой разум, как это было с Келсоном, я просто не
могу пройти через экраны. Не могу понять, откуда у него могли  взяться такие
экраны. К  сожалению, через несколько секунд ко  мне присоединился Келсон, и
последствия для  бедного Дугала были  ужасными. Если тебе показалось, что  в
последние два  дня он пытался избегать  тебя, то, я  не  сомневаюсь,  именно
поэтому."
     Морган кивнул.-- "Не  могу сказать, что  виню его  в этом. Но вечером я
попробую поговорить об этом с Келсоном. Мне думается,  что ты несколько дней
будешь слишком занят, чтобы заняться этим вопросом."
     "Если  будет надо,  мы как-нибудь  сможем  найти  время,"--Улыбнувшись,
Дункан  подобрал  кольцо  и взвесил его  на  руке.--  "Однако,  я,  кажется,
припоминаю, что мне назначена  встреча  с несколькими епископами, и я думаю,
что ты и король тоже будете там."
     "Когда  я увижу тебя в следующий раз, ты будешь епископом,"--усмехнулся
Морган.-- "Я  же никогда не стану  королем."-- Широко  улыбнувшись,  он взял
Дункана за  правую руку и опустился на одно колено.-- "Тем  не менее, я хочу
быть первым поздравившим тебя с посвящением в епископы,  несмотря на то, что
до этого еще осталось несколько часов. В полдень мы повторим это официально,
Ваше Преосвященство."
     Невзирая  на сердитые протесты  улыбающегося Дункана, Морган  поцеловал
его руку  и ушел,  чтобы  присоединиться  к королевской свите для поездки  в
собор. После происшедшего ему было о чем подумать.
     Когда чуть позже  они прибыли в  собор и опустились  на колени, Морган,
как и  три дня назад, находился справа от короля.  Они находились на том  же
месте, что во время ритуала отлучения Лориса, разве что чуть ближе к алтарю.
На  сей раз у них за спиной  находился Найджел с  женой и тремя сыновьями, а
Дугалу опять  отвели место слева от Келсона. Остальные придворные  заполняли
северные  хоры вместе с прочей знатью.  По мере того как шло время, и  собор
заполнялся  народом,  Морган  молился  за  человека,  который  вскоре  будет
возведен в куда  более  высокий ранг  и  которому будет  предназначена  куда
большая  работа,  моля  Господа   простить  и  направить  его  и  Дункана  в
предстоящих им делам. Слева от себя, за бушующим пламенем ментальной  силы и
власти, принадлежащим  Келсону, он чувствовал полностью  блокированный разум
Дугала. Когда  в  проходе  появилась  процессия,  Морган решил  поговорить о
Дугале с Келсоном этим же вечером.
     Насколько мог  судить  Морган,  церемония  продолжалась без  каких-либо
заминок,  хотя  он  признавал  свое  полное невежество  в  отношении нюансов
литургии. Казалось,  что все были в нужном  месте в  нужное время, знали все
нужные  ответы,  никто  ничего  не  ронял,  и  Дункан казался  по-настоящему
растроганным, когда пришло время отвечать на ритуальные вопросы архиепископа
Брейдена.
     "Любимый брат наш, действительно ли ты веришь, что призван Святым Духом
служить до  конца твоих дней в должности, доверенной нам святыми апостолами,
которая может быть дана тебе наложением наших рук?"
     "Да."
     "Намерен ли ты  хранить  веру нашей  Святой  Матери Церкви, охранять  и
воспитывать ее детей как своих собственных?"
     "Да."
     Пока  продолжался  этот  диалог, Морган перестал  обращать внимание  на
слова и попытался дотянуться  до разума Келсона, стоявшего  рядом с ним. Они
вряд ли смогут напрямую разделить то,  что предстоит испытать Дункану, но он
подумал, что  Келсону стоит  узнать о том, что случилось,  когда Дункан одел
кольцо Истелина,  на случай, если произойдет что-то непредвиденное, когда он
оденет его снова. Келсон  почувствовал контакт и вопросительно  посмотрел на
него,  но Морган только  слегка кивнул и, когда все опустились на колени  на
время  литании, усилил  мысленный контакт.  То,  что он  собирался сообщить,
нельзя было произнести в церкви даже шепотом.
     <i>"Kyrie eleison."
     "Kyrie eleison."
     "Christe eleison...."</i>
     <i>Что не так?</i> -- проникла в его разум мысль Келсона.
     Морган оперся локтями на молитвенный столик перед ним и склонил голову,
опершись лбом на запястья и усиливая связь.
     <i>Насколько я понимаю,  все в порядке</i>,-- ответил он.-- <i>Но  я подумал, что
Вам стоит  узнать о кое-чем,  случившемся некоторое время назад. Похоже, что
кольцо Истелина является чем-то большим чем кажется.</i>
     <i>Кольцо Истелина?</i>
     Морган передал видение ковки и  всего остального, испытанного Дунканом,
когда тот одел кольцо на палец. Закончив, он почувствовал, как Келсон слегка
вздрогнул.
     <i>Камбер, да?</i> -- послал Келсон.
     <i>Может быть. Несомненно, что было ощущение  великой силы. Откуда Истелин
получил свое кольцо?</i>
     <i>Я не знаю. Может быть, Дункан сможет узнать.</i>
     <i>Может быть.</i>
     Пока  они совещались, литания закончилась, и когда  они подняли головы,
то,  что  они  видели  глазами, взяло верх  над  тем, что  они видели  своим
ментальным  зрением, несмотря  на то, что оба все  еще оставались в контакте
друг с другом. Дункан стоял на коленях перед престолом архиепископа, склонив
голову  и  молитвенно сложив руки, а Брейден, Кардиель и остальные  епископы
возложили  руки ему  на голову, желая ему стать священником полностью, как и
подобает епископу. Когда Кардиель  встал  и принял  от  подошедшего  дьякона
открытое Евангелие, церемонно держа его над головой Дункана подобно крыше  и
начиная  читать  молитву  о  посвящении,  Морган  почувствовал,  как  вокруг
начинает пульсировать энергия.
     "Господи   милосердный   Боже,  пролей  на   этого  избранного  частицу
истекающей  от  Тебя  силы,   совершенный  дух  какой   ты   даровал  Твоему
возлюбленному Сыну,  Христу, Дух,  который он  даровал  апостолам.  Вдохнови
сердце раба Твоего, избранного Тобой стать епископом. Позволь ему руководить
Твоей паствой и  выполнять свой  долг  священника,  служа Тебе днем и ночью,
чтобы мы  смирились пред Тобой и чтобы  дать нам дары Святой Церкви. Позволь
ему в силу его священничества отпускать  грехи. Позволь ему в соответствии с
твоей волей налагать обязанности  на  паству и  освобождать ее от оных Твоим
именем. Пусть  его доброта и  целеустремленность служат тебе как Ты послужил
нам, пожертвовав Твоим Сыном Христом. Пусть его власть, слава и честь станут
твоими, сейчас и навсегда."
     "Аминь".
     Даже находясь  в  двух десятках метров,  Морган  чувствовал  напряжение
Дункана, возросшее когда Кардиель убрал  Евангелие,  и Брейден  приготовился
помазать  голову Дункана освященным елеем.  В одно  мгновение, сам  не желая
того, он оказался в разуме Дункана, чувствуя то же, что чувствовал Дункан, и
видя  то, что он видел. Его  восприятие  было размыто из-за того, что Келсон
оставался в контакте с ним, также как и Дункан.
     "Господь приобщил  тебя  к  духовенству  Христову,"--  сказал  Брейден,
выливая священный елей  на корону на  голове  Дункана.--  "Да прольется  это
масло Его помазанием тебя и благословит тебя."
     Пока Брейден  очищал свои руки, сначала кусочком  белого хлеба, а затем
льняной  салфеткой,  Морган наслаждался радостью, излучаемой Дунканом, и ему
казалось, что он чувствует ее тепло даже физически.
     "Получи Евангелие  и  проповедуй  слово Божье,"--  сказал  Кардиель, на
мгновение  кладя  большую  книгу в руки  Дункана,.--  "которое  учит  нас  с
величайшим из терпений."
     Книгу забрали, чтобы заменить ее серебряным подносом, на котором лежало
кольцо.  Когда  Брейден  перекрестил  кольцо, Моргану  показалось,  что  оно
сверкнуло,  и  не только от  света свечей.  А когда архиепископ на мгновение
задержал его перед вытянутой рукой Дункана, оно засветилось само по себе.
     "Возьми  это кольцо как печать веры,  и храня веру,  защищай  и охраняй
Святую Церковь, ибо она есть невеста Господа,"--сказал Брейден.
     Морган не  был удивлен тем, что,  когда Брейден  одел  кольцо на  палец
Дункана, он снова увидел  образы, уже воспринятые им и Дунканом чуть раньше:
кольцо на другой руке, в другие, давно минувшие дни -- и смутное впечатление
призрачного   Другого,   одетого  в   одеяния   священника   глубоко-синего,
королевского,  цвета,  вздымающего кольцо  --  нет,  чашу  --  в  ритуальном
жертвоприношении мессы.
     Но было и кое-что еще -- возникший на  мгновение  вокруг головы Дункана
ореол из серебристого тумана, который, казалось, находился между призрачными
руками,  прикосновение  которых  Морган  уже  не  однажды  чувствовал, как и
Дункан. Когда  Брейден и Кардиель  возложили на  голову Дункана митру, ореол
исчез, заставив  Моргана  моргнуть и  вопросительно посмотреть  на  Келсона,
задаваясь вопросом, было ли это видение кому-нибудь еще.
     Но  это  видение  было не  только у него,  и даже не  только у  него  и
Келсона. С другой стороны короля пришло ощущение безудержной паники и  шока:
лицо  Дугала побледнело,  плечи  напряглись  от  слепого  страха.  В  то  же
мгновение Келсон почувствовал,  что с  Дугалом что-то  не  так и  немедленно
скользнул  по  другую  сторону от Дугала,  поддерживая  его  между  собой  и
Морганом. Найджел, находившийся позади них,  приподнялся в беспокойстве,  но
Келсон покачал головой.
     "Все  в  порядке,  дядюшка,"--неуверенно прошептал  он.--  "Ему  просто
немного нездоровится. С ним все будет хорошо."
     Когда Найджел  опустился, шикая на Коналла  и  любопытствующих Пейна  и
Рори, явно подозревая, что за этим кроется что-то  еще, Морган  обнял Дугала
за плечи и постарался прикрыть его от любопытных глаз.
     "Тебе больно, Дугал?"--прошептал он.
     Вздрогнув,  Дугал  оторвал взгляд от  зрелища,  все еще продолжавшегося
перед алтарем и тряхнул головой.
     "Что со мной  случилось?"--смог вымолвить  он.-- "Мне кажется,  что моя
голова сейчас взорвется."
     "Глубоко вдохни и попробуй  избавиться  от того,  что тебя напугало,"--
негромко посоветовал Келсон.-- "Плыви по течению."
     "О Боже, я не могу! Разве Вы не видели?"
     <i>Аларик,  он  видел  то  же, что и  мы!</i>--раздался в мозгу Моргана  шепот
Келсона.--  <i>Нам надо  увести  его  отсюда,  но  я  не могу уйти, пока все не
закончится.</i>
     В его мысли  звучал и страх,  и осторожность, и даже небольшая радость,
но  тут  Найджел толкнул Моргана в спину, указывая на алтарь. Поскольку само
посвящение уже закончилось, и епископы переоделись, чтобы служить мессу -- и
Моргану была отведена определенная роль в ней.
     <i>Сейчас --  время  для  принесения  даров,</i> --  ответил  мысленно Морган,
косясь  на Келсона  и  все еще дрожащего  Дугала  и  вставая, поскольку  хор
монахов запел  гимн, который служил  ему сигналом.-- <i>Если я сейчас не выйду,
все будет выглядеть еще хуже. Придержи его, пока я не вернусь.</i>
     Потупив  взор  и сложив руки приличествующим образом,  Морган  пошел по
проходу, остановившись перед маленьким столом, задрапированным белой тканью.
Изящно  поклонившись,  он  принял от  поджидавшего  его дьякона  хрустальный
графин с вином и  золотую чашу, накрытую крышкой.  Хрусталь  был  холодным и
скользким, а  чаша с неосвященными  гостиями  -- неожиданно легкой. Дойдя до
конца  проходя  и у  ступеней  алтаря  опустившись  на  колени  перед  двумя
епископами, которые  начали  догадываться,  что  что-то  происходит,  Морган
почувствовал, что Дункан наблюдает за ним. Когда Морган протянул дары, и его
руки коснулись рук Дункана, между ними, подобно искре, проскочил смысл того,
что предлагал Морган.
     <i>Дугал Видел  что-то. Я  веду его в твой старый кабинет. Приходи туда  с
Келсоном как только сможете выбраться,</i>--послал Морган.
     Поднявшись  и  развернувшись,  чтобы  вернуться  на  свое   место,   он
почувствовал  испуганное  согласие Дункана. Когда  Морган снова опустился на
колени,  чтобы  подхватить  Дугала под  руку,  он  почувствовал  как на него
нахлынула исходящая от Дугала волна страдания.
     "Скажите,  что  Дугалу  стало  плохо,"--  прошептал  он  Келсону,--  "и
приходите к нам старый кабинет  Дункана.  Я постараюсь тем временем сделать,
что смогу. Дункану я уже сказал."
     Уводя спотыкающегося Дугала  с  хоров, он не оглядывался. Слова молитвы
архиепископа  Брейдена,  гулким эхом преследовали его,  но никто не  обратил
внимания на их многозначительность.
     "Господь,  прими  эти дары,  которые  мы  предлагаем Твоему  избранному
служителю,  Дункану,  Твоему  избранному  священнику. Во  имя твоего народа,
надели его этими дарами и истинными апостольскими достоинствами. Аминь."


        ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
     <i>...в Долине Видения...
     -- Исайя 22:5</i>
     Несмотря на то, что Дугал, бледный настолько, что веснушки  на его лице
казались  нарисованными кровью, вцепился  ему в руку, Морган сумел пройти по
проходу,   огибавшему  апсиду  собора,  не  привлекая   излишнего  внимания.
Несколько монахов, не занятых в церемонии,  глядели на них  с  любопытством,
но, заметив мрачное выражение  Моргана,  не осмелились предложить какую-либо
помощь. После трех лет активной  и приметной  службы молодому королю Моргана
знало и, по меньшей мере, неохотно, но уважало большинство духовенства, хотя
многие все еще опасались его.
     Но страхи Дугала волновали Моргана гораздо больше, чем какие-то монахи,
скрывающиеся   в  темных  проходах,  и,  похоже,  прежде  чем  Дугал  сможет
избавиться  от  этих  страхов,  ему  придется  испугаться   еще  больше.  Он
чувствовал,  как  в Дугале  нарастает ужас,  еле  сдерживаемый  его  разумом
подобно  наводнению, еле сдерживаемому полуразрушенной  дамбой, и понял, что
Дугал  знает  о  ненадежности   своей  защиты,  что  только  добавляло  силу
копящемуся в  нем ужасу. Дугал мог пока удерживать свой страх под контролем,
только  тем, что глядя  себе под ноги,  полностью сосредоточился на  простом
передвигании ног одной за одной.
     "Нам пришлось увести тебя оттуда,"--пробормотал Морган, ведя  Дугала  к
двери в  ризницу.-- "Я  могу рассчитывать, что  ты будешь делать так,  как я
скажу?"
     Дугал споткнулся и чуть не упал, странно посмотрев на Моргана.
     "Вы...  разве у  меня есть выбор,"-- сумел прошептать он, когда Морган,
обхватив его, взялся за ручку двери.-- "Что со мной случилось?"
     "Именно это я и хочу узнать."
     Морган надеялся, что во время церемонии ризница  может  быть пуста, но,
тем  не  менее,  присутствие  там старого  ризничего  не оказалось  для него
неожиданным.  Когда  они  вошли,  старик клевал носом в  тусклом свете  окна
эркера  в  дальнем  конце помещения,  и проснулся,  когда за ними  закрылась
дверь.
     "Кто там?"
     "А, брат  Джером, это Вы?"--сказал Морган,  перехватывая руку Дугала.--
"Парню стало плохо. Ему надо посидеть."
     Немощный и  полуслепой монах  подтащился поближе,  чтобы посмотреть  на
Моргана и его явно больного компаньона.
     "Ну, это герцог  Корвинский, а это кто?"--сказал старик,  в голосе  его
звучало некоторое беспокойство и удивленное уважение.-- "Малец, присядь, вот
здесь. Ты выглядишь переволновавшимся. Что с ним стряслось, Ваша Светлость?"
     "Надеюсь, что ничего серьезного,"-- ответил  Морган, усаживая  Дугала с
помощью  Джерома  на  низенькую  скамеечку  рядом  с  прессом для  церковных
одеяний.-- "Думаю, что  все дело в духоте  на хорах. А,  может, происходящее
произвело на него слишком большое впечатление."-- Он  взял Дугала  за  руку,
нащупывая пульс,  и искоса  поглядел  на  Джерома.--  "Я уверен, он  будет в
порядке  через несколько минут. Как Вы думаете, архиепископ будет возражать,
если Вы отольете парню глоточек его освященного вина?"
     "Конечно нет, Ваша Светлость. Подождите здесь."
     Пока  старик,  возясь  со  связкой  ключей, висевшей  у  него на поясе,
тащился  через  комнату,  Морган  склонился  к  уху  Дугала.  Парень  сидел,
прислонив голову к прессу, с закрытыми глазами и с трудом дышал.
     "Дугал,  сиди не  двигаясь  и  не  удивляйся  ничему  из  того, что  ты
увидишь,"--прошептал он, прижав палец к губам,  когда парень открыл глаза.--
"Я думаю, что брат Джером хочет немного вздремнуть."
     В затуманенном страданиями разуме Дугала Морган почувствовал испуганный
вопрос. Но  не обратил на  него  внимания, идя  вслед за  Джеромом к винному
шкафчику, к которому Джером пытался найти ключ.
     "Я уверен, что ключ где-то здесь,"--ворчал Джером.
     "Почему бы тебе не попробовать вот этот?"--сказал Морган, ловко обнимая
старика за плечи одной рукой и кладя вторую руку на лоб и глаза старика.
     "Не   бери   в   голову,   старый   друг.  Просто  спи  и   забудь  обо
всем,"--прошептал он.-- "Хорошо..."
     Старик и не думал сопротивляться. Когда его колени подогнулись,  он уже
глубоко спал. Морган ослабил контроль, чтобы старик мог  сам, поддерживаемый
Морганом,  дойти  до  своего  стула  в  эркере.  Когда  Морган   вернулся  к
ошеломленному и охваченному страхом Дугалу, Джером уже негромко похрапывал.
     "Не трогайте  меня,"--  прошептал Дугал, напрягаясь,  когда Морган взял
его  за  руку  и поставил  на ноги.-- "Пожалуйста.  Что  Вы  сделали  с этим
стариком? Куда мы идем?"
     "Я  не причинил  вреда брату Джерому,  и я не собираюсь причинять вреда
тебе,"--сказал  Морган, сильно  сжимая запястье Дугала.-- "Встань  рядом  со
мной, вот здесь. Если ты будешь сопротивляться, это только осложнит задачу и
тебе, и мне."
     "Нет. Пожалуйста!"
     Сочувственно  покачав  головой,   поскольку  у  него  не  было  времени
пускаться в объяснения.  Морган полувытащил брыкающегося Дугала на  середину
комнаты,  где плитки,  которыми был выложен пол, образовывали  узор  в  виде
косого креста, вписанного в  квадрат, достаточно большой, чтобы  в нем могли
поместиться  два человека, стоящие рядом. Когда он чуть отодвинулся, положив
руки на плечи парня, Дугал снова попытался увернуться.
     "Если  ты  расслабишься,  то все  будет  намного проще,"--  пробормотал
Морган, обхватывая парня за шею, чтобы удержать его, если тот  не перестанет
брыкаться.-- "Так  или  иначе,  я  собираюсь  провести  тебя через  кое-что,
называемое Переносящим  Порталом. Через него Дерини могут  быстро попасть из
одного места в другое."
     "Это...  магия?"--прошептал  Дугал,  паника  которого  ощущалась  почти
физически.
     Морган почувствовал, что Дугал набирает воздух, чтобы закричать. Меньше
всего ему  хотелось  привлекать чье-то внимание. Подавив в себе раздражение,
поскольку вряд ли можно было винить  Дугала за то,  что  тот был испуган, он
одной  рукой  посильнее  прижал  глотку Дугала,  а  другой  зажал  ему  рот,
одновременно  устанавливая  контроль  над  разумом Дугала  и посылая  его  в
беспамятство. Дугал засопротивлялся отчаяннее, его дико  пульсирующие экраны
делали установление  ментального  контроля почти  невозможным,  если  только
Морган не собирался драться с ним. Тот чуть было не стал бороться с Дугалом,
чтобы уложить его на  пол, но вовремя почувствовал, что его хватка  принесла
свои плоды.
     "Извини,  сынок,"--пробормотал  он,  чувствуя  как  на  сознание  парня
накатывается темнота, и Дугал  перестает дергаться.-- "Я же сказал тебе, что
так или  иначе,  ты пойдешь  со  мной. У  меня нет  времени  для  нежностей.
Отлично..."--закончил он, когда Дугал обмяк в его руках.
     Он почувствовал,  как у него под ногами задрожал  Портал, и выпрямился,
обеими  руками прижимая к себе  Дугала.  Глубоко вдохнув и закрыв  глаза, он
представил  себе  точку назначения  и  открыл  свой разум  потокам  энергии,
связывающим  два  места, чтобы  сбалансировать  их. Внезапно он  оказался  в
полной темноте. Дугал висел у него на руках мертвым грузом.
     Он осторожно ощупал угол чулана,  в котором они оказались, ища  кнопку,
открывающую выход, и, не сумев найти ее на ощупь, нетерпеливым жестом создал
огненный шарик. В его зеленоватом  свете он смог, наконец,  нашел кнопку  --
оказалось, поначалу он искал ее не в том  углу. Когда он нажал на нее, кусок
стены  с  мягким шелестом перемещаемого воздуха сдвинулся в сторону вместе с
тяжелым гобеленом, скрывавшим контуры двери.
     Комната,  в которой они оказались, была  пуста и мягко освещена дневным
светом, просачивающимся через  витраж янтарного цвета справа от них. Большую
часть левой стены занимал камин, каменный пол перед которым покрывал толстый
ковер. Морган опустил  бессознательного Дугала  на  ковер  подложив ему  под
голову  свернутый  плащ.  Несколькими негромко сказанными словами  он закрыл
дверь к Порталу и зажег факелы в настенных светильниках. Поразмыслив, Морган
опустился на колени возле парня, погасив огонек, все еще висевший у него над
плечом, поскольку не имело смысла еще больше пугать Дугала, когда тот придет
в себя.
     Он  и так был уже  достаточно напуган. Реакция, вызванная происшедшим в
соборе, все еще заставляла  пульсировать  плотно  закрытые экраны  Дугала. К
этому добавилась еще  и боль от травм, усилившаяся  после  далеко не нежного
обращения Моргана, но с этим Морган мог справиться.
     "Ну, посмотрим,  могу ли  я исцелять в  обход экранов,"--пробормотал он
сам себе, быстро расшнуровывая тунику Дугала и рубашку под ней.
     Переломанную грудь сдавливала  широкая повязка, но если бы Морган начал
снимать ее, Дугал мог придти в  себя раньше,  чем  он закончит. Неважно.  Он
может работать через  повязку.  Положив ладони на  грудь  Дугала чуть выше и
чуть ниже  витков сероватой  ткани, он постарался подсунуть пальцы как можно
дальше  под  повязку,  одновременно  пытаясь  увидеть  повреждения мысленным
зрением, закрыв глаза и медленно выдыхая. На  этом уровне экраны Дугала были
проходимы  -- они раздражали, отвлекали, но не мешали ему. Не  медля  более,
Морган вошел в транс исцеления, который стал за последние три года привычным
для него, позволяя своему разуму проникнуть в тело Дугала.
     Повреждения были небольшими. Это  исцеление  не потребует от него много
энергии,  поскольку  не  угрожали  жизни.  Морган  осторожно  начал  процесс
исцеления, соединяя разорванный  хрящи и мускулы,  сращивая кости, заставляя
животворную кровь уносить следы  переломов, не  только из груди Дугала, но и
из всего тела. Он  чувствовал исцеление как покалывание, отражавшееся в  нем
самом, и  вызвавшее в нем такую  волну  удовлетворения, что  она была  почти
болезненна. Вместе с этой волной пришло и мимолетное,  но  знакомое ощущение
невидимых рук,  легших  на его собственные  -- прикосновение Камбера, как он
привык называть его.
     Тут  поток  энергии ослаб,  и  он  открыл  глаза,  голова  его  немного
кружилась, пока  он  не вспомнил о необходимости сделать несколько  глубоких
вдохов; он все еще иногда забывал дышать как  следует во время целительского
транса. Он моргнул и вернулся в нормальное сознание, еще раз глубоко вдохнул
и начал  разматывать повязки на  груди Дугала.  Когда  он  осторожно  привел
Дугала  в полусидячее положение,  оперев  его туловище  о свое колено, чтобы
снять спинную часть повязки, веки Дугала затрепетали, и он застонал.
     "Спокойно, мой юный друг,"--пробормотал Морган, придерживая парня одной
рукой и  продолжая разматывать повязку другой.--  "Через несколько секунд ты
будешь в порядке. Извини, что пришлось так с тобой обойтись, но единственный
выбор, который у меня был  -- или поступить  так как я поступил, или ударить
тебя. Мне подумалось, что тебя в последнее время уже достаточно били. И было
очевидно, что я не смогу поступить с тобой так же, как с братом Джеромом."
     "С братом Джеромом..."--еле слышно повторил Дугал.-- "Что Вы...  что Вы
<i>делаете</i>?"
     "Снимаю твои повязки."
     "Но..."
     "Они  тебе  больше  не  <i>нужны</i>,"-- ответил  Морган,  вытаскивая  остаток
повязки из-под рубашки Дугала  и,  сев  на  пятки,  начал сматывать повязку,
убедившись. Что Дугал может