сидеть самостоятельно.
Дугал моргнул и непонимающе уставился на свою голую грудь под рубашкой,
осторожно коснулся пальцами к своим когда-то сломанным ребрам, потом,
посмотрев на Моргана, вздрогнул, поморщился и застыл.
"Вы... исцелили меня?"--прошептал он.
Морган закончил сворачивать повязку и, не отрывая глаз от Дугала,
бросил ее на стул позади него.
"Да. Или ты хочешь, чтобы я оставил тебя с твоей болью?"
На лице Дугала на мгновение промелькнуло замешательство, старые страхи
в нем явно боролись с любопытством, затем осторожно откинулся на свою
импровизированную подушку, глядя в камин.
"Вы применили ко мне вашу магию, так ведь? И к тому монаху."
"Брату Джерому?"-- Морган пожал плечами.-- "Не думаю, что действительно
назвал бы это магией. Это -- одна из вещей, которые я могу делать, потому
что я -- Дерини, но..."--Он снова пожал плечами и слабо улыбнулся.
"Что касается исцеления, то я не думаю, что это магия, но я думаю, что
должен сказать тебе, что я думаю об этом. Насколько удалось выяснить мне и
Дункану, это -- редкая способность даже среди Дерини. Мы не смогли найти
кого-либо еще, способного на это, за исключением человека по имени Варин де
Грей. Он считает, что ему этот дар дан Богом. Может быть, так оно и есть.
Может быть, наша способность исцелять исходит от него же."
"И поэтому Вы считаете, что это не магия?"--спросил Дугал.-- "Потому
что кто-то, не являющийся Дерини, тоже может это делать?"
Морган слегка дернул головой.-- "Я никогда не задумывался об этом.
Большинство из того, что я могу делать, я считаю просто своими
способностями... вот и все. Магия -- это... что-то вроде того, что делала
Чарисса, чтобы убить короля Бриона, или то, чем занимался Венцит Торентский.
Думаю, что ты, по меньшей мере, слышал о них.
"Но они творили зло,"--возразил Дугал.-- "Вы хотите сказать, что если
способности используются, чтобы творить добро -- это просто способности, а
если для зла -- магия?"
Морган не мог не усмехнуться от столь простой логики.
"Наверное, то, что я сказал, прозвучало именно так,"--признал он,
перемещаясь в сидячее положение. Чтобы дать отдохнуть своим коленям.-- "На
самом деле, я, похоже, просто отреагировал на твое отрицательное отношение к
магии, что свойственно большинству людей. Магия имеет дело с силами, которые
недоступны большинству людей. Сила сама по себе... Давай попробуем
по-другому. Сила существует. Так?"
"Конечно."
"Я думаю, что ты даже можешь сказать, что есть разные виды силы, и что
у силы может быть много разных источников. Так?"
Дугал кивнул.
"Хорошо. Давай тогда возьмем огонь как пример такой силы,"--продолжил
Морган, быстро потирая руки и, протянув их к холодному камину, оглянулся на
Дугала.-- "Огонь можно использовать для многих полезных целей. Он дает нам
свет, как, например, эти факелы на стенах,"-- кивком он указал на них,-- "и
им можно согреть комнату."
Мысленным усилием он зажег лежавшие в камине дрова, которые ярко
вспыхнули, и Дугал сел, чтобы посмотреть.
"Как Вы это сделали?"
"Думаю, что пока достаточно признать, что я сделал это,"--ответил
Морган,-- "и что свет и тепло -- это хорошо. Но огонь может быть
разрушительным, когда он выходит из-под контроля или используется во зло. Он
может сжечь дом или раскалить железо, чтобы отнять у кого-нибудь зрение."
Его лицо застыло, когда он вспомнил о лорде-Дерини, который дал себя
ослепить, чтобы освободить захваченных детей-Дерини: Баретте Лани, одном из
самых старых членов Совета Камбера -- того самого Совета Камбера, который
презрительно относился к Моргану и Дункану, поскольку они были Дерини только
наполовину, несмотря на то, что эти "полукровки" могли исцелять.
Когда горечь Моргана проявилась у него на лице. Дугал внезапно замер и
посмотрел на него, твердые экраны немного ослабли, впервые с того момента
как Морган узнал об их существовании. В его разуме явно проявилось
сострадание, чистое и ясное, незапятнанное страхом или простым недоверием.
"Вы видели, как кого-то ослепили таким образом?"--тихо спросил Дугал.
Когда Морган удивленно посмотрел на него, экраны вновь немедленно
закрылись, но Моргану показалось, что в смело глядевших на него темно-желтых
глазах мелькнуло некое признание, может быть, отзвук интереса самого Дугала
к исцелению, ведь он сам был немного обучен как полевой хирург. Внезапно
Морган подумал, а не может ли Дугал оказаться Дерини и потенциальным
целителем.
"Нет, я никогда не видел как это делали,"-- нерешительно сказал он,--
"и слава Богу, что я этого не видел, но в течение столетий это было обычным
делом. У меня есть... знакомый, который таким образом лишился зрения."--Он
моргнул.-- "Но не будем отвлекаться. Я упомянул некоторых из вещей, которые
делает огонь. Становится ли от этого огонь добрым или злым?"
"Ни то, ни это,"--осторожно ответил Дугал.-- "Это способы использования
огня. То же раскаленное железо, которое стоило Вашему другу зрения, может
быть использовано для того, чтобы прижечь рану."
Довольный Морган кивнул.-- "Может. А что это говорит о силе в целом?"
"Что не сила, а то, как она используется, делает ее созидательной или
разрушительной."--Дугал на мгновение замолчал. "Вы хотите сказать, что то же
самое касается магии?"
"Абсолютно то же самое."
"Но священники говорят..."
"Последние два столетия священники говорят то, что им приказано
говорить,"--быстро ответил Морган.-- "Дерини не всегда подвергались
преследованиям, и не вся магия была проклята до сравнительно недавних
времен. Черная магия -- сверхъестественная сила, используемая для разрушения
или эгоистичных целях -- всегда осуждалась честными. Но те, кто мог
использовать сверхъестественные силы для помощи людям, например, для
исцеления и для защиты от злоупотребления силой, всегда звались чудотворцами
и святыми. Когда-то их еще называли Дерини."
"Но ведь были и Дерини, творившие зло!"--возразил Дугал.-- "Они и
сейчас есть. Как насчет Чариссы и Венцита"
"Они были Дерини, которые использовали свои способности во имя зла.
Способности сами по себе..."--Морган вздохнул.-- "Как ты думаешь, я -- зло?"
Лицо Дугала застыло.-- "Нет. Но говорят..."
"Говорят что, Дугал?"--прошептал Морган.-- "И кто говорит? Они
когда-нибудь обращали внимание на то, что я делаю, или все это из-за того,
кем я являюсь?"
"Я... никогда не думал об этом."
"Да, я не думаю, что ты задумывался об этом."--Морган поглядел на
перстень Халдейна на своей правой руке и Корвинского грифона на левой.
"Давай договоримся, Дугал. Я не могу говорить за Дункана или Келсона, но
если ты сможешь привести мне конкретный пример того, что я злоупотребил
своими способностями, я соглашусь с любым наказанием, которое ты сочтешь
справедливым. Мне не надо было помогать Келсону одержать победу над
женщиной, которая убила его отца и хотела убить его, чтобы захватить его
трон? Мне надо было позволить бывшим архиепископам продолжать лгать и
разваливать Гвинедд, подрывая власть их законного короля? Мне не надо было
исцелять тебя?"
Дугал покачал головой, стараясь не встречаться взглядом с Морганом.
"Дугал, мне доступна сила, недоступная большинству людей,"--негромко
продолжил Морган,-- "но я отвечаю за использование этой силы перед тем же
Богом и перед тем же королем, что и ты или любой из священников или
епископов, а еще -- перед своей собственной совестью, которая может быть
куда более строгим контролером. Поскольку я был наделен большими
способностями, я вынужден нести гораздо большие обязанности. Я не просил о
них, но они у меня есть. Все, что я могу делать, это служить как могу. Отец
Келсона обучил меня правилам рыцарства и чести, и я никогда не предавал то
доверие, которое он оказал мне. Надеюсь, что мне это удалось -- несмотря на
то, что я -- Дерини."
Но он не смог услышать ответа Дугала, потому что шум за дверью
возвестил о прибытии гостей. Когда Морган встал на ноги, уже зная, кто
пришел, дверь открылась, Дункан оглядел комнату и, войдя внутрь, отошел в
сторону, пропуская Келсона и епископа Арилана. Дугал поднимался медленнее, и
Келсон подошел, чтобы подать ему руку, и вопросительно посмотрел на него.
Арилан сразу направился к Моргану, его худое лицо выражало явное
неодобрение.
"Почему мне не сказали, что вы нашли еще одного Дерини?"--сказал он
сквозь зубы, отведя Моргана в сторону.-- "И что там произошло?"
Морган вздохнул и поднял свой плащ, гораздо сильнее беспокоясь о
Дугале, увлеченно перешептывающемся с Келсоном и Дунканом, чем мнением
Арилана.
"Прежде всего, епископ, мы не знаем, действительно ли он Дерини, просто
у него есть экраны, через которые мы не можем пройти, и которыми он не может
управлять,"--проворчал Морган, накидывая плащ на плечи и застегивая
пряжку.-- "Что же касается того, что случилось, то я могу только
предполагать, что он попытался закрыться от психической переполненности во
время посвящения Дункана. Вы, конечно же, знаете, что во время этого ритуала
вырабатывается много энергии, особенно, если его главный участник --
Дерини."
"Не уходите от вопроса,"--пробормотал Арилан.-- "И что Вы имеете в
виду, говоря, что Вы не знаете, Дерини он или нет?"
"Именно это, епископ. Никто из членов его семьи не может служить
объяснением всего этого, если только Вы не сочтете, что это связано с некой
неопределенной способностью, которую народ Приграничья называет Вторым
Зрением. Тем не менее, у Дугала действительно есть экраны, и он понятия не
имеет, что с ними делать. Поскольку посвящение Дункана вызвало огромный
всплеск энергии, на экраны, о существовании которых он только недавно узнал,
обрушилось огромное давление энергии, и он не знал как справиться с
экранами."
"Вы сказали "недавно". Насколько недавно?"
Морган постарался сдержать свое раздражение.-- "Три недели назад, когда
мы были в Кулди на заседании синода. Это случилось в тот вечер, когда Вы
попросили, чтобы я попытался войти в контакт с Келсоном и сообщил ему о
нападении на Дункана. Чтобы усилить соединение, Келсон включил его в связь,
но Дугал почувствовал что-то, испугавшее его достаточно сильно, чтобы выбить
из связи их обоих. А когда Келсон попытался считать его мысли, у него чуть
не начались судороги."
"Кто-нибудь еще пытался считывать его мысли с тех пор, кроме
Келсона?"--спросил Арилан, слегка притихший после рассказа Моргана.
"Я пробовал,"--сказал Дункан, подходя к ним.-- "Он, казалось, не
возражал против моего проникновения в его разум, как и против Келсона, но
мне тоже не удалось пройти. Это было похоже на столкновение со скалой. Чем
сильнее я давил, тем сильнее становилось сопротивление. А когда ко мне
присоединился Келсон, думая, что он сможет помочь, у Дугала опять возникла
крайне болезненная реакция."
"Понятно."--покорно вздохнул Арилан.-- "А Вы, Аларик?"
"Я не мог провести его через Портал без физического
принуждения,"--ответил Морган.-- "Что касается моего касания его разума, то,
оно, кажется, находится где-то посередине между Келсоном и Дунканом, если мы
говорим о болезненности. Я смог обойти его экраны, чтобы исцелить его
травмы, но только пока он был без сознания. В других обстоятельствах я бы не
хотел этого делать."
Арилан поглядел на Дугала, который с помощью Келсона уселся за стол
рядом с камином, затем посмотрел на Моргана с Дунканом и направился к ним.
Дугал начал подниматься, стараясь быть учтивым, несмотря на смущение и
дурные предчувствия, но Арилан знаком остановил его, пододвинул стул
Келсону, затем сел сам. По знаку Дункана Морган взял оставшийся стул и сел
справа от Дугала, прямо напротив короля.
"С Вашего позволения, Сир,"--сказал Арилан, кивнув в сторону Келсона,--
"я бы хотел сразу перейти к сути дела. Дугал,"--тут он вызвал мягко
светящийся сине-белым огнем шар, который он установил посредине стола,-- "я
думаю, что это должно ответить на все вопросы по поводу того, кто я такой и
почему именно я предполагаю заняться этим делом. Ты веришь мне?"
Дугал отшатнулся, заметив возникший огонь, его все еще пульсирующие
экраны напряглись от новых дурных предчувствий, но, взглянув на Келсона,
нашел достаточно смелости, чтобы немного успокоиться. Морган был поражен.
Когда Дугал глубоко вдохнул, стабилизируя дыхание, он сложил руки в
умоляющем жесте, обращенном к Келсону, и положил их на стол на расстоянии
ладони от огня, светящегося в центре стола, и заставил себя посмотреть в
глаза епископа-Дерини.
"Я соврал бы, если сказал, что я не боюсь, Ваше Преосвященство, но
мой... друг герцог Аларик только что мне очень многое объяснил. А Келсон
рассказывал мне про Вас раньше. Я постараюсь сделать как Вы просите."
Уголки рта Арилана вздернулись в сдержанной улыбке, даже он не мог
отрицать, что мальчик имел смел, но Морган уловил его неодобрение Келсона,
который явно был неосмотрителен. Он был рад, что недовольство было
направлено на короля, а не на него.
"Очень хорошо. Давай посмотрим, чему ты научился,"--сказал Арилан.--
"Думаю, мне не надо долго и подробно объяснять, что я собираюсь делать."
"Н-н-нет, сэр"
Вздохнув и окинув остальных взглядом, что означало еле сдерживаемое
нетерпение, Арилан размял пальцы и приложил руку ко лбу Дугала. Испуганный
Дугал рефлекторно дернулся, чтобы отодвинуться; но тут же еще раз глубоко
вдохнул и наклонился ниже над столом, чтобы Арилан мог дотянуться до него.
От прикосновения он вздрогнул, но не отшатнулся даже после того, как Арилан
начал зондировать его разум, хотя процесс явно вызывал неприятные ощущения.
Несколько секунд спустя Арилан опустил руку и сел, вздохнув еще раз.
"Да, экраны несомненно есть. Если бы у меня было время и
соответствующая поддержка, я мог бы взломать их, но это могло бы причинить
непоправимый вред. Я не вижу необходимости брать на себя такой риск. Дункан,
Вы, кажется, говорили, что он не очень возражал против Вашего касания. Вы не
желаете попробовать еще раз?"
Дункан, стоявший между Ариланом и Морганом, вопросительно посмотрел на
Дугала.-- "Я не могу сказать Вам. Дугал, ты хочешь этого? Я остановлюсь, как
только ты скажешь, или если что-то пойдет не так."
Нервно облизывая губы, Дугал сглотнул и поклонился. Не суетясь, Дункан
подошел к нему и встал позади, положив руки на плечи Дугала.
"Келсон показывал тебе как расслабляться, глубоко вдыхая?"--спросил он,
прижимая плечи Дугала к своей груди и кладя большие пальцы на точки пульса у
него на горле.
"Немного."
"Хорошо. Значит, нам обоим будет гораздо проще. Глубоко вдохни, выдохни
и попробуй сосредоточиться на своем пульсе. Ты должен чувствовать его под
моими пальцами. Чувствуешь?"
"Да".
"Превосходно. Тогда вдохни еще раз... хорошо... а теперь закрой глаза и
полностью расслабься. Еще раз вдохни. Хорошо..."
Морган не осмелился последовать за Дунканом в его зондировании, боясь
разрушить то хрупкое равновесие, которое тот установил, но он видел
физические признаки того, что Дугал прекратил сопротивляться. Парень не
напрягался, и, даже, казалось, не обратил внимания, что Дункан передвинул
свои пальцы ему на виски и лоб. Он еще больше расслабился, когда Дункан
наклонил голову, чтобы коснуться губами рыжих волос. Они застыли в таком
положении почти на минуту, пока, наконец, Дункан не поднял медленно голову,
открыл глаза, и, моргнув, вернулся в нормальное сознание. Дугал тоже моргнул
и поднял глаза, когда Дункан положил руки обратно на плечи Дугала.
"Ну? " спросил Арилан.
Дункан покачал головой.-- "Никакого напора -- и никакой боли, как мне
кажется, а, Дугал?"
Дугал покачал головой и оглянулся вокруг, испуганно глядя на Дункана.--
"Что Вы сделали?"
"Ну, я не проник внутрь,"--ответил Дункан.-- "Я просто пошел вокруг и
вокруг. Есть какие-нибудь идеи?"
Озадаченно вздохнув, Арилан сел и сложил руки на груди.--
"Очаровательно. Он или один из нас, или еще один чертов Варин де Грей. У
вас, часом, нет под рукой ширала?"
Когда Дункан кивнул и пошел через комнату, чтобы порыться в секретере,
Дугал прошептал,-- "А что... что такое ширал?"
"Это не причинит тебе никакого вреда,"--быстро сказал Келсон.-- "Это
просто прозрачный янтарь. Их частенько находят в руслах рек и на морском
берегу."
"А ч-ч-что он делает?"
Морган улыбнулся.-- "Он чувствителен к силе, которой могут пользоваться
Дерини. Вот и все. Помнишь, мы с тобой говорили про силу, которая не бывает
доброй или злой, а вот ее использование может быть добрым или злым?"
В кивке Дугала все еще сквозило опасение.
"Ну, ширал просто служит точкой фокусировки,"--продолжил Морган.--
"Если у тебя есть способности, хотя бы потенциальные, владеть той силой,
которой владеем мы, кристалл засветится."
"Но, я -- не Де..."
"Дугал, ты еще не знаешь, кто ты такой,"--еле слышно пробормотал
Келсон.-- "Все, что мы знаем наверняка -- это то, что у тебя есть эти
чертовы экраны!"
Дункан вернулся к столу, развязывая маленький кожаный мешочек, и достал
оттуда комочек пожелтевшего от времени шелка. Когда он аккуратно развернул
его, Дугал вытянул шею, чтобы увидеть, что было внутри, и увидел как на свет
появилась тонкая кожаная тесьма, продетая через середину камня медового
цвета, размером с миндалину.
"Я храню это с тех времен, когда был моложе Дугала"--сказал Дункан,
держа камень за тесьму и бросив мешочек и шелк на стол.-- "Это не самый
прозрачный кристалл, но мне его всегда хватало."
Как заметил наполовину испуганный и наполовину заинтригованный Дугал,
Арилан взял камень через рукав, резким жестом погасив огонь на столе, затем
выпустил камень и, откинувшись на спинку кресла, кивнул Дункану.
"Я надеялся на лучшее, но этого достаточно. Давайте, проверьте его. Вы
знаете, о чем идет речь."
"Но я не знаю, о чем идет речь,"--возразил Дугал, когда Дункан встал
позади его стула и через плечо протянул ему кристалл.
"Я ручаюсь, что возможность каких-то неприятных ощущений от этого
гораздо меньше, чем от того, чем мы занимались только что,"--пробормотал
Дункан.-- "Просто держи камень в руке, неважно какой. Физически вы будете
ощущать его как любой другой камень."
Дугал нерешительно потянулся вперед, вздрогнув, когда камень коснулся
его кожи. Но тогда он решительно сжал его в ладони и осмелился еще раз
вопросительно поглядеть на Дункана.
"Что теперь?"
"Закрой глаза и попробуй не обращать внимания на то, что у тебя в
руке,"--с улыбкой сказал Дункан, снова кладя руки на плечи Дугала и прижимая
его спину к спинке стула.-- "Я не собираюсь делать ничего кроме того, что
уже делал перед этим, так что тебе не о чем беспокоиться. Глубоко вдохни и
медленно выдохни. Это не займет много времени."
Нервно кивнув, Дугал повиновался, и постепенно успокоился, поддававшись
бормотанию Дункана, успокаивающему и обнадеживающему. Когда Арилан,
потянувшись через стол, слегка коснулся сжатого кулака парня, рука разжалась
достаточно для того, чтобы все присутствующие увидели золотистый свет,
струящийся из кристалла, зажатого в ней. Арилан, поглядев на Моргана и
Келсона, поджал губы, затем кивком подал Дункану знак прекратить проверку.
Свет в руке Дугала замерцал и погас, но глаза Дугала, затрепетав, открылись
раньше, и он успел заметить последний отблеск.
"Светилось! Я видел!"
Когда его рука рефлекторно дернулась, разжимаясь, Дункан наклонился,
чтобы схватить кристалл прежде чем тот упадет на стол. Келсон кивнул,
улыбаясь.
"Мы тоже видели. Ты не сошел с ума. Догадайся, что это значит."
"Это значит, что он, скорее всего, еще один Дерини-полукровка, как и
все вы,"--проворчал Арилан, отодвигая свой стул с ужасным скрипом дерева по
камню прежде, чем Дугал смог что-нибудь сказать.-- "Интересно, откуда
происходит его сила?"
Когда он встал и повернулся лицом к огню, Келсон положил руку на плечо
испуганного Дугала.
"Арилан, я не могу ничего ответить Вам, но я не думаю, что меня это
сейчас волнует,"--многозначительно сказал король.-- "И я не думаю, что нам
стоит выяснять это прямо сейчас. Он уже прошел через слишком многое для
одного дня."
"Я согласен, мой принц,"-- вслед за Келсоном сказал Морган.-- "Кроме
того, мне кажется, что сегодня вечером мы собирались отпраздновать
посвящение нового епископа."
"Торжество, я думаю, начнется только после заката,"--кратко ответил
Арилан.-- "У нас еще есть время, чтобы..."
"У нас еще есть время, чтобы Дугал, если он хочет, мог немного
отдохнуть перед торжеством,"-- сказал Келсон, поднявшись.-- "Сейчас это
самое главное."
"Но Совет захочет..."
"Мы говорим не о желаниях Совета,"-- резко ответил Келсон, заставив
Арилана открыть рот, а Моргана и Дункана -- обменяться ошеломленными
взглядами.-- "И я не думаю, что сейчас подходящее время, как и место, чтобы
говорить об этом, не так ли?"
Арилан не мог ничего ответить на это, пока в комнате были посторонние.
Когда король подал Дугалу руку, помогая тому встать, и они пошли к двери,
Арилан небрежно поклонился.
"Прошу прощения, если я показался слишком настойчивым, Сир."
Келсон, остановившись в дверях, оглянулся и окинул взглядом всех троих.
"Я принимаю Ваши извинения. Да, отец Дункан, я думаю, что Вам тоже
стоило бы немного отдохнуть. У Вас был тяжелый день."
Дункан пожал плечами.-- "Я не жалуюсь, Сир."
"Вижу. Ладно, встретимся на торжестве. Морган, Арилан, Вы идете?"
Морган хотел бы остаться, поскольку любопытство, донельзя раздразненное
событиями этого дня, было гораздо сильнее, чем потребность в отдыхе, но если
бы он остался, то Арилан тоже мог бы захотеть остаться, а если бы Арилан
остался, то разговор рано или поздно опять свелся бы к старым спорам о
Дерини-полукровках и Совете Камбера. Кроме того, слова короля прозвучали
почти как приказ. Морган и Арилан вышли, епископ-Дерини что-то тихонько
ворчал себе под нос.
Когда они ушли, Дункан сел на стул, только что освобожденный Дугалом, и
сжал в руке кристалл ширала, вспоминая детство и ту, что подарила ему этот
камень. Ему было приятно вспоминать это, и он сидел перед камином,
погрузившись в воспоминания, пока тени не удлинились, и не погас свет в
янтарных стеклах у него за спиной.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного, оба -- мерзость пред
Господом.
-- Притчи Соломоновы 17:15
Известие о посвящении Дункана в епископы не были неожиданными для так
называемого Меарского двора в Ратаркине. Креода предупреждал, что этого
стоит ожидать. Для Кайтрины и Сикарда это известие стало просто еще одним
поводом для войны, но Лорис и Джудаель были серьезно обеспокоены этим. Не
стало неожиданностью и повторное требование Келсона Кайтрине явиться к его
двору до Рождества, намекая на страшные последствия для заложников, если
Кайтрина не подчинится или причинит дальнейший вред Истелину.
Но послание от архиепископа Брейдена, сообщавшее об отлучении, которое
Джудаель прочитал вслух с возрастающим недоверием и ужасом, вызвало
настоящий шок. Лорис был настолько разгневан, что опрокинул свой стул, когда
вскочил, чтобы подбежать к Джудаелю и выхватить документ у него из рук.
"Как они смеют?"-- Он задыхался, его дыхание переросло в глухой хрип,
когда он пробежал глазами по подписям и печатям внизу пергамента, брызгая
слюной, падавшей на пергамент и его сутану, он проорал.-- "Да за кого они
себя принимают?"
Размахивание посланием, как если бы оно было настоящим оружием, Лорис
медленно прошел через комнату к Кайтрине и Сикарду, стоявшим обнявшись у
окна и глядящим в него невидящим взглядом, не в силах придти в себя от
нанесенного им удара. Стоявший в нескольких шагах позади них побледневший
Ител, нервно теребя завязки своего плаща, переводил взгляд с родителей на
Лориса и Джудаеля, и обратно.
"Как они смеют?"--повторил Лорис.-- "Отлучить! Меня! Мои бывшие
подчиненные! Я разгневан! У меня нет слов!"
"Непохоже,"--проворчал Сикард, но Лорис не услышал его, увлекшись
обличением епископов из Ремута и всей династии Халдейнов.
Сикард разделял молчаливое беспокойство своей жены и госпожи и
замешательство своего сына. Когда Лорис, наконец, исчерпал свой запас
ругательств и проклятий, Сикард отпустил штору, приподнятую им, чтобы
посмотреть на утренний снегопад, и, развернувшись лицом к комнате, взял
Кайтрину под руку, чтобы сопроводить ее обратно к их креслам перед камином.
По его знаку Ител бросился поднимать стул, опрокинутый Лорисом.
"Хватит болтать, причем всем нам,"--сказал Сикард, многозначительно
глядя на Лориса и знаком подзывая Джудаеля.-- "Мы слышали ответ Гвинедда.
Теперь нам надо решить, что нам надо с этим делать. Садись, дорогая."
Стараясь успокоиться, Кайтрина села, тщательно разгладив складки
отделанной мехом юбки и сложив руки на коленях. Когда она села, Сикард,
положив руку на подлокотник ее кресла, опустился возле нее на одно колено, а
Джудаель застыл в ожидании у него за спиной. Справа от нее сел Ител. Лорис,
с плохо скрываемым раздражением тоном Сикарда, подошел к стулу, поднятому
Ителом, но что-то заставило его не садиться, пока ему не предложат.
"Моя королева,"--тихо сказал Сикард, прежде чем Лорис успел сказать
хоть слово,-- "мы в полном Вашем распоряжении, как Вы хорошо знаете, но я
боюсь, что удар, который нанес Халдейн, попал на этот раз в цель. Желаете ли
Вы, чтобы мы продолжили начатое, зная, что мы прокляты Церковью?"
"Прокляты не Церковью!"--бросил Лорис.-- "Прокляты кучкой епископов,
нарушивших свою клятву повиноваться мне!"--Тут он опомнился и слегка
поклонился в знак извинения.-- "Простите меня, Ваше Высочество, но не может
быть и речи о сдаче из-за простого куска пергамента и воска. Вот что я про
это думаю!"
Широко размахнувшись, он бросил пергамент в камин, но, услышав
испуганный вздох Кайтрины, Ител бросился к огню и вытащил документ из огня,
сбив пламя с начавших гореть краев и тихонько выругавшись, когда ему на руку
капнул расплавленный воск с печати.
"Это не ответ,"--сказал Сикард, поднимаясь, чтобы подвинуть к креслу
его жены стул с прямой спинкой.-- "И кусок пергамента с воском, как вы
назвали это, кажется, напугал Вас, Архиепископ. К сожалению, от того, что мы
не согласны с этим документом, он не перестанет существовать."
Сев, он взял руку Кайтрины в свою, и погладил ее, тщетно пытаясь
успокоить. Лорис нахмурился.
"Это решение -- просто пустяк. Оно не имеет никакой силы,"-- сказал
он.-- "Те, кто подписал его, не имели полномочий на это."
"При чем здесь полномочия?"--прошептала Кайтрина.-- "Проклятие не
требует никаких полномочий, а это именно оно и есть, несмотря на
высокопарный язык. Мы, народ холмов, понимаем такие вещи, Архиепископ. И
проклятье не так просто снять."
"Тогда мы должны ответить на это так, как Вы сочтете
правильным,"--сказал Лорис, опускаясь на стул позади него и внимательно
глядя на них обоих.-- "Может, мне тоже проклясть их? Это принесло бы мне
большое личное удовлетворение. Я могу отменить и отменю это решение, и
отлучу Халдейнов и его епископов. Но Вы, Ваше Высочество, должны выполнить
свою часть. Таким образом вы дадите королю тот ответ, который он
заслуживает. Угрозы Халдейна не должны больше пугать нас."
"Халдейн хорошо научился угрожать, несмотря на то, что он только-только
вырос,"-- глухо ответила Кайтрина, беря в руки другую бумагу, сопровождавшую
послание об отлучении -- ответ Келсона на ее последний вызов ему. -- "Он
повторяет свое требование о моей сдаче, Архиепископ. И он все еще держит
моих Лльювелла и Сидану в заложниках."
"Две недели назад, Вы сами, Ваше Высочество, сказали, что они уже
выросли. Они знали о грозящей им опасности. "
"Но они - мои дети!"--сказала Кайтрина.-- "Разве я могу бросить их на
произвол судьбы? Разве для того, чтобы я смогла носить корону, они должны
страдать от гнева узурпатора-Халдейна и погибнуть?"
Мрачный и решительный Лорис опустился перед ней на колени, просительно
простирая руки.
"А Вы не думаете, что они охотно отдали бы свои жизни, чтобы сохранить
трон Меары для законной королевы?"--возразил он.-- "Эта земля слишком долго
была под властью чужеземных принцев, благородная леди. Сто лет назад
Малкольм Халдейн вырвал ее у законной наследницы, и с тех пор он и его
наследники держат ее в черном теле, невзирая на стоны Вашего народа. У Вас
есть возможность положить конец тирании Халдейнов. Вы не имеете права
уклоняться от своих священных обязанностей."
Побледнев, Кайтрина выслушала его, ее пальцы переплелись с пальцами
мужа, рядом с ней сидел оставшийся сын, с обожженным свитком об отлучении от
церкви, про который все забыли, в руках; ее племянник в своем лиловом
облачении епископа тихо и подавленно стоял позади. Когда архиепископ
закончил, Кайтрина склонила голову. Через мгновение ее слезы оросили ее
руку, сжавшуюся вокруг руки Сикарда.
"Кажется, я должна положить жизни своих детей на алтарь своих
устремлений,"--сказала она наконец, горько покачивая головой.-- "Но Вы
правы, архиепископ. У меня есть обязанности."
Своей свободной рукой она взяла руку Итела и поднесла ее к своим губам,
а затем прижала ее к своей груди и посмотрела на Лориса.
"Очень хорошо. Послание будет переписано, а Вы проклянете Халдейна, его
придворных и епископов. Что еще?"
Лорис склонил голову в знак признательности и сложил руки на колене.
"Вы должны ответить Халдейну так, чтобы не осталось ни малейших
сомнений в Вашем решении, Ваше Высочество,"--сказал он.-- "И Вы должны
осуществить свои угрозы."
"Какие... угрозы?"-- с трудом прошептала Кайтрина.
Сдерживая триумфальную улыбку, Лорис поднялся и снова сел в свое
кресло, положив руки на подлокотники.
"Истелин, мадам. Он должен быть казнен. Вы сказали, что сделаете так.
Вы должны быть последовательны. Истелин -- изменник."
Кайтрина побледнела. Ител задохнулся от ужаса. Сикарду явно стало не по
себе.
"Но он священник, епископ!"--прошептал ужаснувшийся Джудаель.
"Он преступил свои клятвы и не может более считаться кем бы то ни было,
кроме как предателем,"--отпарировал Лорис.-- "Если Вы хотите, я лишу его
сана и заодно отлучу от церкви."
"Разве можно так поступить с епископом?"--спросила Кайтрина.
"Я -- наместник святого апостола Петра, которому дано право наказывать
и отпускать грехи,"--сказал Лорис надменно.-- "Я посвятил Истелина в
епископы. Что я породил, то я могу и убить."
"Тогда он должен быть казнен как мирянин,"--сказал Сикард.
"Как мирянин, отлученный от церкви."--Лорис перевел свой пристальный
взгляд на Кайтрину.-- "Вы знаете, каково наказание за измену, Ваше
Высочество?"
Кайтрина стояла, слегка отвернувшись и ломая руки.
"Должен ли он настолько страдать?"--прошептала она.
"Он изменник,"--сказал Лорис.-- "А наказание за измену..."
"Я знаю наказание за измену, архиепископ,"--сказала она твердо.--
"Должен быть повешен, выпотрошен и четвертован... я знаю."
"И так будет?"
Резко передернув плечами, Кайтрина Меарская нагнула голову в неохотном
согласии.
"Да будет так,"--сказала она тихим голосом.-- "И да спасет Бог его
душу."
Приговор был приведен в исполнение следующим утром, на рассвете.
Убежденные Лорисом в необходимости наблюдения за казнью, чтобы подчеркнуть
участь будущих предателей, члены правящей фамилии Меары наблюдали за
происходящим из двери, выходящей на заснеженный двор замка. У подножия
лестницы беспокойно стояли Лорис и его епископы. Шеренги солдат в мундирах
Кулди, Ратаркина и Лааса выстроились под тусклым небом по периметру места
казни. Четверка беспокойных лошадей и их конюхи стояли наготове позади
шеренги, выстроившейся рядом с конюшней, лошади фыркали, дергали головами и
перебирали копытами, звеня сбруей на морозном утреннем воздухе. Снег
покрывал центральную часть двора, где одетые в черное палачи с лицами,
закрытыми масками, ожидали своего часа возле наспех возведенного эшафота.
Барабаны глухо зарокотали, когда в дверях на противоположном конце
двора появился окруженный стражниками осужденный, который шел босыми ногами
по снегу, щурясь от света. Холодный декабрьский ветер теребил его волосы и
прижимал тонкую рубаху к телу. Руки его были связаны за спиной. Когда конвой
повел его к эшафоту, он на мгновенье замешкался.
Когда он шел к ожидавшей его участи, он казался бледным, но спокойным.
Он был ошеломлен жестокостью приговора, вынесенного ему, но он не был
удивлен им, поскольку знал, что из себя представлял Лорис. Он и не надеялся
покинуть Ратаркин живым. Он помнил то краткое, разрывающее душу, отчаяние,
которое он испытал, узнав, что его лишили сана, поскольку он надеялся, что
ему оставят хотя бы это утешение, а последовавшее за этим отлучение от
церкви только укрепило его в мысли о том, что претензии Лориса на статус
епископа совершенно безосновательны. Вне зависимости от того, что Лорис
может сказать или сделать, Генри Истелин навсегда останется священником и
епископом. Те, кто схватил его, могут убить его тело, но его душа
принадлежит только Богу.
Он был слегка обеспокоен тем, что в эти последние предрассветные часы
ему не будет дозволено поговорить с другим священником, чтобы в последний
раз исповедаться и причаститься. Это была нормальная реакция любого
набожного человека, стоящего перед смертью. Но он сурово напомнил себе, что
это только внешние формы тех церковных таинств, которых они пытались лишить
его. Перед самой зарей он, вспоминая свои поступки и каясь, он встал на
колени и поцеловал земляной пол своей темницы в память о Теле Господнем и
выпил растопленный снег в память о Его Святой Крови. После этого он спокойно
сел, наблюдая за светлеющим небом и смиренно ожидая конца своей земной
жизни.
Он был спокоен, когда за ним пришли стражники, четыре крепких солдата и
один из его бывших капитанов, не смевшие смотреть ему в глаза. Когда они
связали ему руки, он перенес их грубое обращение без протестов и возражений,
только вздрогнув, когда кто-то из них задел повязку на его правой руке, там,
где он когда-то носил епископский аметистовый перстень. Лестница, ведшая
наружу от его темницы, была скользкой от подтаявшего снега и грязи, но,
когда он поскользнулся и чуть было не упал, его стража удержала его. Выйдя
на двор, он почти не чувствовал ни снега под ногами, ни холодного ветра,
пронизывающего его рубище. На эшафот и палачей, с их поблескивающими
орудиями, он обратил только мимолетное внимание.
На Лориса он обратил внимание, встретив холодный взгляд архиепископа с
безмятежностью и даже состраданием, которое заставило Лориса сначала отвести
глаза, а затем подать отрывистый знак страже. Кайтрина и Сикард тоже
избегали его взгляда, а Ител выглядел смущенным, когда Истелин улыбнулся ему
и покачал головой.
Ступеньки эшафота были влажными и скользкими. Поднимаясь, он зашиб
палец. Извинения, которые он пробормотал, смутили его стражников, и они
поспешили удалиться как только поставили его в центре эшафота. Палач в
маске, подошедший к нему, чтобы надеть петлю на шею, тоже старался не
встречаться с ним глазами, и сам попросил прощения, осторожно затянув узел
позади шеи пленника.
"Делайте то что должны, сын мой,"--тихо сказал Истелин, мягко
улыбнувшись.-- "Я прощаю Вас."
Человек отступил в замешательстве, снова оставив Истелина одного в
центре эшафота. Пока читали приговор, Истелин спокойно глядел в зимнее небо,
едва ли замечая веревки, стягивающие его руки или петлю, затянутую на шее.
"Генри Истелин, бывший прежде епископом и священником,"--зачитал
герольд, когда барабаны еще раз глухо пророкотали,-- "поскольку ты был
признан изменником, Корона постановила повесить тебя за шею, вынуть из петли
до наступления смерти, отсечь конечности, вынуть из тебя внутренности и
сжечь перед твоим телом, затем разорвать тело лошадями и послать голову и
куски твоего тела для выставления напоказ в местах, которые определит
королева. Все должны знать о той участи, которая ждет тех, кто изменит
Меаре!"
Не было сказано ни слова о спасении Господом души осужденного,
поскольку отлученные от церкви считались недостойными этого. Истелин и не
рассчитывал на это. Когда барабаны зарокотали вновь, стало ясно, что ему не
будет дозволено никаких последних слов, да он и не рассчитывал на это. Он
продолжал пристально смотреть в небеса, пока с него срывали одежду и
проверяли надежно ли затянута петля у него на шее, и только сдавленный вздох
сорвался с его губ, когда его ноги оторвались от земли, и мир начал темнеть.
Он молился сколько мог. Смутно он еще почувствовал удар, когда
перерезали веревку и распростерли его на снегу. Холод и шок милостиво
сделали его недосягаемым для его мучителей, и он никогда не узнал ни о их
ножах и огне, ни о храпящих, взбесившихся от запаха его крови лошадях,
которые разорвали на куски его тело. Улыбка, оставшаяся на его губах даже
когда от того, что осталось от его тела, отрезали голову, заставила
содрогнуться сердца многих из тех, кто наблюдал за этим убийством по
приговору.
Всю следующую неделю в Ремут прибывали вассалы Келсона, чтобы, как
обычно, отпраздновать Рождество с королем, никто в Ремуте еще не знал о
судьбе Истелина. Келсон каждый день устраивал приемы для вновь прибывших, а
Морган, Найджел и прочие старшие придворные тем временем продолжали
планировать и готовить весеннюю кампанию. У епископов были свои дела,
требующие их внимания, но каждый вечер, после ужина, они обменивались с
королем и его главными советниками мнениями о том, что уже сделано и что еще
надо сделать. По мере приближения Рождества напряжение росло, поскольку
будущее всех их зависело от ответа Меары.
Буркард Вариан, ставший два года назад, после окончания войны с
Торентом графом Истмарчским, прибыл в середине недели в сопровождении
генералов Глоддрута, Реми и Эласа, и с полудюжиной баронов и мелких дворян.
Спустя еще несколько дней, прибыл граф Данокским, вместе с которым приехали
еще два генерала армии Келсона -- Годвин и Перрис, а также молодой граф
Дженасский, отец которого пал вместе с Джаредом МакЛейном в битве у Кандор
Ри. Но никто не ожидал прибытия человека, который ждал Моргана возле его
жилища, когда тот возвращался с мессы в сочельник.
"Что за... кто там?"--требовательно спросил Морган, осторожно
протягивая руку к рукоятке своего меча.
Шон лорд Дерри, молодой дворянин, который был когда-то помощником
Моргана, а теперь замещал его в Корвине, отошел от стены, к которой он
прислонился в ожидании Моргана, и, вытянув руки и робко улыбаясь, склонил
голову в знак приветствия.
"С Рождеством, Ваша Светлость. Я надеюсь, Вы не обиделись, что мы не
присоединились к Вам перед мессой, но мы приехали только в полночь."
В его голубых глазах мелькнуло веселье от удивления Моргана, но, в то
же время было видно, что он чего-то опасается. Когда Морган схватил его за
плечи, чтобы рассмотреть его, он вздрогнул, но не отвел глаз.
"Шон, что ты здесь делаешь?"--пробормотал Морган, начиная догадываться,
что тот здесь делает.-- "И что ты имел в виду, говоря "мы"? Боже правый, ты
что, привез Риченду?"
Дерри, явно подражая своему бывшему господину, поднял брови -- "Ваша
жена решила, что хочет провести Рождество со своим мужем, Ваша Светлость.
Боюсь, что если бы я не привез ее, то она отправилась бы сюда сама."
"О да, это она может,"--еле слышно пробормотал Морган.-- "Жаль, что
тебе не удалось ее отговорить."
"Вы думаете, я не пробовал?"--возмущенно спросил Дерри.-- "Я прекрасно
знаю ваши распоряжения. Правда, не могу сказать, что был полностью с ними
согласен. Думаю, что ей просто надоело в Короте."
Морган вздохнул, вспоминая о проблеме, о которой он несколько недель не
задумывался, находясь так далеко от своего дома. При том, что он был
полностью доволен их браком с Ричендой, в их отношениях оставалось еще
немало неурегулированных вопросов. Главным из них был вопрос о том, какой
властью должна обладать его жена во время его слишком частых отсутствий, и
это решение Морган не мог принять сам, несмотря на то, что он был герцогом
Корвинским.
При обычном ходе вещей, в первый же год после их свадьбы жена Моргана
должна была стать хозяйкой Корота и править Корвином, когда он отсутствовал.
Но Морган не позволил Риченде этого. Причиной этому было то, что многие из
его людей не доверяли ей, и не потому, что она была Дерини, о чем никто в
Короте даже не подозревал, и что все равно никого бы не взволновало,
поскольку герцог Корвинский сам был Дерини, а потому, что ее первый муж
предал короля.
Они думали, что в ней тоже может таиться предательство, а, может быть,
даже планы мести за смерть ее первого мужа. Будучи Вдовой графиней
Морлийской, она, вместе со своим новым мужем, была опекуном молодого
Брендана и фактически управляла землями и деньгами шестилетнего графа по
своему усмотрению. Если бы что-то случилось с Морганом, Ее Светлость Вдовая
герцогиня Корвина и Вдовая графиня Морлийская имела бы доступ и к богатой
казне Корвина до тех пор, пока герцогиня Бриони не достигнет
совершеннолетия. Ради такой власти и положения чего не сделает бывшая жена
знаменитого предателя?
Конечно, все это было полнейшей ерундой, но объяснить это другим, за
исключением нескольких наиболее приближенных офицеров, оказалось гораздо
труднее, чем Морган мог себе вообразить. Когда он меньше чем через год после
смерти Брэна Кориса впервые привез свою невесту в Корот, он ожидал некоторой
опаски и подозрительности, но он думал, что подозрения уменьшатся, по мере
того как люди узнают ее и станут доверять ей. Этого не произошло.
Они не доверяли ей, потому что они не знали ее. Они не знали ее, потому
что, когда Морган был далеко, что случалось гораздо чаще, чем ему хотелось
бы, она оставалась предоставлена сама себе, не имея в отсутствие Моргана
никакой власти. Он не мог дать ей власть, потому что люди ей не доверяли,
поскольку не имели возможности убедиться в ее лояльности своему новому
господину. Это был замкнутый круг, и Морган не мог найти способ разорвать
его.
Таким образом, Риченда просто жила в его замке в Короте, придворные
герцога обращались с ней учтиво, но к делам не допускали. Вначале это все
объяснялось очень просто, Риченда сначала плохо знала Корот, а потом была
беременна из первым ребенком -- и то, и другое были хорошими поводами для
того, чтобы сенешаль Моргана и командир замкового гарнизона продолжали в
отсутствие Моргана управлять от его имени, как это было в прежние года, но
сейчас Бриони было уже одиннадцать месяцев, а Риченда была герцогиней
Корвинской уже почти два года. Старые отговорки стали неубедительными, но
Морган не мог заставить себя признать, что настоящая причина крылась в его
жене. Неудивительно, что умная и одаренная Риченда все больше раздражалась
неразумными ограничениями ее роли.
"Дерри, ты же знаешь, в чем проблема,"--тяжело вздохнув, сказал
Морган.-- "А у меня не было времени, чтобы что-то сделать с этим. Я не хочу
расстраивать ее."
Дерри потупил глаза и, покусывая губу, заложил большие пальцы обеих рук
за пояс.
"А Вы думаете, что ее не травмирует то, что Вы не допускаете ее к
делам, не сказав ей почему?"--сказал он, вновь поднимая глаза на Моргана.--
"Простите, сэр, но за прошедший год я провел с вашей женой гораздо больше
времени чем Вы. Она слишком хорошо воспитана, чтобы допытываться о причинах
этого, хотя для нее это не составило бы труда, но она чувствует, что ей
многие не доверяют. И если Вы не скажете ей, что не разделяете это
недоверие..."--Он сглотнул.-- "Сэр, я... думал, что такие вопросы гораздо
легче решить, будучи Дерини."
"Иногда, это только усложняет проблемы, Дерри,"--прошептал Морган.--
"Но не тебе упрекать меня за это."
"Извините, милорд."
"Это не твоя вина,"--сказал Морган через несколько секунд.-- "Может
быть, ее приезд даже к лучшему. Поскольку весенняя кампания стала
практически неизбежной, я уже подумывал о том, чтобы попросить тебя привезти
ее ко двору, как только позволит погода. Келсон ясно дал понять, что он
хотел бы видеть ее, как регента Брендана, в своем Совете, я думаю, что ее
присутствие вдвойне желательно теперь, когда у нас в заложниках есть Сидана
Меарская."
"Сидана?"--удивился Дерри.-- "Здесь? Как Вы умудрились? Он собирается
жениться на ней?"
Морган усмехнулся, несмотря на беспокойство, вызванное таким поворотом
дел.-- "Странно, что это приходит в голову всем, кроме самого Келсона. Может
быть, он женится на ней. Все зависит от ответа, который мы получим от Меары
завтра."
"А-а".
"Я расскажу тебе подробно обо всем после завтрашнего приема, если к
тому времени ты уже не узнаешь все сам,"--продолжил Морган.-- "Уверен, что,
как только мы получим ответ от Меары, мы узнаем об этом. А пока, я думаю,
тебе стоит немного поспать, а мне пойти поприветствовать свою жену. Да,
кстати, Хамильтон и Хиллари справляются с делами?"
"Да, милорд. А мелочами занимается моя мать."
"Отлично. Сколько с Вами людей?"
"Полдюжины... и горничная для Ее Светлости. Надеюсь, сэр, вы не
сердитесь."
"Нет, не сержусь."--Морган вздохнул, и, взявшись за дверную ручку,
свободной рукой хлопнул Дерри по плечу.
"Ладно, иди поспи. Увидимся утром. И, Шон, спасибо за то, что привез
мою жену целой и невредимой."
"Рад услужить Вам, милорд."
Когда Дерри, явно успокоившись, слега поклонился и повернулся, чтобы
уйти, Морган поднял засов и проскользнул в свое жилище, тихонько закрыв за
собой дверь.
Поначалу только свет от камина встретил его. Около закрытого портьерой
входа в гардеробную он заметил несколько сундуков и чемоданов, которые
раньше там не было, подбитый мехом плащ разложенный перед камином для
просушки, но ни малейших признаков служанки, присматривающей за ними. Пройдя
в смежную с комнатой спальню, он заметил свет свечи, пробивающийся из-за
балдахина его кровати. Подойдя поближе, он, прибегнув к своим способностям
Дерини, убедился, что в кровати именно Риченда, а не прячущийся убийца, и
тщательно скрыл свои мысли о том, что он совершенно не желал обсуждать
сейчас, в первую ночь, которую они проведут вместе после того, как не видели
друг друга несколько месяцев.
"Было слишком поздно идти на мессу,"--прошептал тихий неуверенный
голос, когда Морган обеими руками раздвинул занавески,-- "но я помолилась
самостоятельно. Не хотите ли прилечь, милорд?"
Риченда лежала посредине широкой кровати, натянув меховое одеяло до
самого подбородка, ее лицо казалось красным в свете свечей, установленных в
головах ложа. Ее волосы, отливавшие золотом, полностью скрывали подушку под
ее головой, а когда она поглядела на него, в ее глазах, которые были синее
любого озера, отразилась смесь боли и неуверенности. Когда она подтянула
одеяло, на руке у нее холодным огнем сверкнуло обручальное кольцо. Она явно
нервничала. Он знал, что она ожидала увидеть его рассерженным.
"Так что Вы делаете здесь, как Вы думаете?"--спросил он, его слова
звучали холодно, но, по мере того, как ее ласкающая мысль касалась его
разума, его глаза теплели. "И хватит думать, что я собираюсь ругать Вас."
Скромно потупив глаза, она повиновалась, но, когда он приподнялась на
локтях, чтобы опять посмотреть на него, одеяло немного соскользнуло,
выпростав обнаженное плечо и поколебав его самообладание.
"Я приехала, чтобы провести Рождество с моим господином и моим
мужем,"--пробормотала она, еще раз касаясь его разума.-- "Мне не надо было
приезжать?"
После столь долгой разлуки контакт разумов вызвал удовольствие, которое
было почти мучительным. Шумно выдохнув, Морган заставил свои экраны
опуститься и рухнул на кровать, обнимая ее и жадно прижавшись своими губами
к ее, когда она обняла его в ответ. Прикосновение ее плоти, усиленное
прикосновением ее разума, казалось, заставило пылать каждый нерв Моргана.
Когда она отстранилась от него, чтобы расстегнуть его пояс, он застонал, а
когда она одной рукой отложила в сторону его меч, одновременно отстегнув его
плащ, они оба застонали, ее губы осыпали жадными поцелуями его шею и горло.
"Всю одежду, милорд,"--прошептала она, оторвавшись от поцелуев и
развязывая шнурки его туники.-- "Прежде всего, ботинки. Я привезла из Корота
наше белье и постелила его, так что мне не хотелось бы, чтобы Вы порвали его
своими шпорами."
Удивленный, он приподнялся, опираясь на локти, а, услышав ее,
рассмеялся, вызвав тем самым ее ответное хихиканье, потом покачал головой и
сел на кровати, продолжая улыбаться, огонь в его чреслах утих, но не угас,
когда он подогнул колени, чтобы расстегнуть ботинки.
"К счастью, я сегодня не ездил верхом, так что на мне нет шпор, и я
могу сам справиться со своими ботинками.,"--сказал он, расстегнув все
застежки.-- "Для того, чтобы позвать оруженосца, пришлось бы потратить много
времени."
"О, да,"--согласилась она, покорная и удивленная.
Усмехнувшись, он стряхнул оба ботинка в направлении открытой портьеры и
удовлетворенно услышал звук кожи, ударившейся о камень где-то за пределами
спальни. Вскоре за ботинками последовала его туника. Она села, чтобы помочь
ему справиться с кольчугой, но тут одеяло соскользнуло ей на талию, и это
было чересчур даже для Дерини, привыкшего контролировать свои чувства, так
что ему пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких, дрожащих
вдохов, пока она сдирала металл с его торса и плеч. Когда она попыталась
снять с него одновременно тунику и кольчугу, то и другое запуталось, и он
почувствовал ее веселье, когда его голова застряла.
"Не двигайся, пока я не разберусь с этим,"--прошептала она.
Когда она встала на колени, чтобы освободить его от одежды, он
почувствовал прикосновение ее теплого тела к своей спине, а от прикосновения
ее волос к плечу, казалось, заныл каждый нерв. Она потянула его тунику и
что-то проворчала, когда раздался звук рвущейся ткани. Когда она чуть не
оторвала ему ухо, он вскрикнул..
Еще немного возни со спутанной одеждой, ворчание, когда она, наконец,
сняла с него кольчугу, и он освободился от одежды. Глубоко вздохнув, он
сбросил кольчугу и скомканную тунику с кровати и повернулся к ней, глядя ей
в глаза и стараясь подавить дурацкую ухмылку.
"Спасибо,"-- тихо сказал он.
Когда она кивнула ему в ответ, ее улыбка все еще была слегка
неуверенной, но, когда ее рука скользнула вниз, расстегивая его штаны, ее
глаза уже не отрывались от него.
"Милорд, Вы уверены, что не сердитесь?"--тихонько спросила она.
"Ты же знаешь, что я должен был бы рассердиться,"--сказал он, обнимая
ее и нежно прижимая к постели. "Но я не сержусь. Это прошло, как только я
увидел тебя здесь. Все, о чем я могу думать, это как же долго мы не спали
вместе. Наверное, ты ведьма -- может быть, даже ведьма-Дерини."
При этих словах она довольно рассмеялась и притянула его к себе, чтобы
поцеловать, поначалу только слегка, а затем, когда их речь вышла за пределы
просто слов -- медленно и страстно.
Я ведь ведьма, не так ли?-- мысленно прошептала она ему.-- И, наверное,
я околдовала тебя, любимый?
Полностью и окончательно,--сумел ответить он прежде, чем полностью
отвлечься на действия ее рук, расстегивающих его штаны.-- Боже, как я
тосковал без тебя, Риченда!
Несмотря на то, что их умы слились вместе, как и тела, он не был
полностью околдован. Она понимала, что он знает кое-что, доверенное ему
другими, и он не мог позволить узнать это даже своей жене без разрешения
тех, кто доверил ему свои тайны.
Но сам факт того, что он что-то скрывал от нее, раздражал Риченду,
несмотря на то, что Морган старался не думать об этом. Чтобы дать ей немного
расслабиться, он передал ей свое восприятие событий, случившихся после их
последней встречи: общий фон и интриги, сопровождавшие заседание синода в
Кулди, побег Лориса, покушение на Дункана, путешествие Келсона в Траншу, и
Дугал со своими экранами.
"Экраны?"--прошептала Риченда, отодвигаясь, чтобы посмотреть ему в
глаза, несмотря на ментальный контакт между ними.-- "Он один из нас?"
"Мы так считаем,"--ответил Морган,.-- "но мы не уверены. Никто не может
пробиться через эти экранов, а он не знает, как опустить их. Большинство
попыток считать его мысли были настолько болезненны, что он стал бояться
всех... кроме Дункана. Прикосновение разума Дункан не делает ему больно, но
даже Дункан не может пройти через экраны."
"А Дугал хочет, чтобы его мысли считали?"--спросила Риченда.
Морган пожал плечами.-- "Он говорит, что хочет, но не дает нам
попробовать. Не у всех из нас была возможность попробовать. Может, ты
придумаешь какой-нибудь новый подход к этому вопросу. Самым логичным выбором
кажется Дункан, но он занят не меньше, чем любой из нас."
Постепенно он рассказал ей остальное, что он знал про Дугала --
пленение Лорисом, смертельная опасность, нависшая над Истелином, отважный
побег из Ратаркина, приведший к захвату заложников, и совершенно неожиданная
реакция Дугала на посвящение Дункана -- и Риченда поняла, почему юный лорд
из Приграничья вызвал столько проблем.
"У меня уже есть кое-какие соображения,"--задумчиво сказала она.--
"Сделай так, чтобы завтра я встретила его при дворе."
"Ты вряд ли сможешь избежать этого,"--хохотнул Морган.-- "Завтра его
официально объявят графом Траншским. Вот когда начнется настоящая забава."
"И завтра же мы получим ответ Кайтрины на ультиматум Келсона,"--
предположила Риченда.
Морган вздохнул и кивнул.-- "Да. Поскольку никто не ждет, что она
подчинится, это значит практически неизбежную войну весной и королевский
брак между Келсоном и Сиданой накануне Крещения. "
При этих словах Риченда напряглась и отвернулась, и Моргану оставалось
только прижать ее к себе, пытаясь утешить, и, сожалея о необдуманности своих
последних слов, подождать, пока она не успокоится. Он никогда не
расспрашивал ее о первом замужестве, но он знал, что она хотела его не
больше чем Сидана. Для дочерей из знатных семей замужество, продиктованное
государственными интересами, было почти неизбежно, если только они не
уходили в монастырь. Риченде было всего шестнадцать, когда ее выдали замуж
за Брэна Кориса и даже не видела своего будущего мужа до дня свадьбы.
"Да, я понимаю, чем вызван брак Гвинедда и Меары,"--сказала она
наконец, снова поворачиваясь к нему. "Они воевали друг с другом несколько
поколений. А свадьба может положить конец старому спору."
Она тяжело вздохнула, прежде чем продолжить.
"Но, Аларик, и Келсон, и Сидана -- люди, а не королевства. Я совсем не
знаю эту девочку, но я знаю Келсона. Он -- добрый и великодушный парень, и я
знаю, что он постарается сделать брак чем-то большим, чем просто формальный
способ получения наследников, но... но..."
"Но на самом деле ни у кого из них нет выбора,"-- сказал Морган,
произнося то, на что она не решилась.-- "Я знаю. Мне это тоже не нравится. К
сожалению, вместе с короной люди получают и такие вот обязанности."
"Надо думать."-- Она долго молчала, спрятав свои мысли в дальних
уголках ее разума, куда Морган даже и не подумал бы проникнуть, потом опять
вздохнула.
"Ладно, если свадьбе быть, то тебе придется позаботиться о
Келсоне,"--сказала она.-- "Я не знаю, как мужчина воспринимает такие вещи,
но очень хорошо знаю, что чувствует женщина. Сидана Меарская скорее всего
станет нашей следующей королевой вне зависимости от того, хочет она этого
или нет. В любом случае, она будет испугана, расстроена и несчастна, но я не
вижу причин для того, чтобы она страдала от этого так, как это может быть. Я
сама была в схожей ситуации, и, может быть, мне удастся помочь ей увидеть
положительные стороны этого брака. Если Вы не против, я бы хотела стать ее
фрейлиной... а если получится, то и подругой. Мне очень жаль эту девочку,
Аларик."
"Моя милая Риченда,"--прошептал Морган, обнимая ее.-- "Я так рад, что
нашел тебя."
Засыпая, он подумал, что заодно нашел и способ погасить раздражение
своей жены, по крайней мере, на то время, пока она будет в Ремуте.
Ранним рождественским утром дозорные доложили о меарском герольде,
сопровождаемом латником, примерно в двух часах езды от Ремута. Паж сообщил
об этом Келсону, сидевшему в комнатах Дугала, где король и лорд из
Приграничья как раз обсуждали предполагаемый ответ Меары, пока Дугал
одевался для утверждения его титула. Король был одет в придворную малиновую
мантию, отороченную на запястьях и внизу горностаем, и с большими разрезами
спереди и сзади, но не успел надеть ни корону, ни прочие символы своей
королевской власти.
"Лично мне это не нравится, а тебе?"--спросил Келсон, отпустив пажа и
оруженосца и наблюдая как Дугал перетягивает свою тунику из серой шерсти
узким ремешком.-- "Герольд и один рыцарь. Даже не делегация. Как ты думаешь,
что это значит?"
Фыркнув, Дугал встряхнул свой клетчатый плащ клана МакАрдри и накинул
его себе на плечи, придерживая плащ одной рукой, другой он рылся в
деревянной шкатулке, подыскивая подходящую застежку. Желто-черно-серый плащ
резко контрастировал с грубой серой шерстью туники под ним.
"Уверен, что не сдачу. Но мы ведь на самом деле и не ожидали ее, так
ведь? Ты сам примешь ответ?"
"Да... после того, как мы закончим с утверждением твоего титула. Думаю,
им не повредит немного остыть. Ведь именно за герольдам и платят."
"Думаю, что так."
Когда Дугал продел через обе полы его плаща булавку тяжелой круглой
застежки, Келсон вздернул бровь и наклонился, чтобы рассмотреть ее поближе,
осторожно взяв покрытое гравировкой серебро двумя пальцами и поворачивая
застежку к свету.
"Изумительная вещь. Серебро Приграничья?"
Дугал кивнул и вернул застежку на место, торопливо расправляя складки
плаща на плечах.
"Да. Это одна из реликвий клана МакАрдри. Она принадлежит нашему
семейству уже несколько поколений. Думаю, что мне надо надеть еще и знак
предводителя. Сайард сказал, что положил его на дно шкатулки. Посмотри,
может, ты сможешь найти его?"
Буркнув в ответ, Келсон обратил свое внимание на шкатулку. Он помнил
этот знак. Он был на старом Колее, когда тот во время коронации Келсона
вышел вперед, чтобы принести ему присягу верности. Внизу, под несколькими
пряжками и перстнями, он нашел что-то, завернутое в кусочек белого
кроличьего меха, что по размеру и форме было похоже на знак, который он
искал. Когда Келсон вынул это из-под остальных вещей, из меха показались
украшенные гравировкой головы лошадей, но Келсон передал это Дугалу, даже не
посмотрев на них и продолжая рыться в шкатулке, рассматривая остальные
вещицы.
"Похоже, что Сайард привез тебе всю казну Транши,"--сказал он,
вытаскивая кольцо, инкрустированное золотом.-- "А это что, печать Транши?"
"Это? А, да. Транши, но не МакАрдри."--Дугал потер знак об рукав своей
туники и надел его на шею, высвобождая свою косичку и поправляя плащ и
воротник, чтобы они не перепутались.-- "Наверное, мне надо будет надеть
кольцо вместе с остальными регалиями. Я думаю, что вместе с короной. У кого
она?"
"Наверное, у Сайарда,"--ответил Келсон.-- "В любом случае, у кого-то из
твоих людей."-- Он одел перстень на свой собственный палец, чтобы не
потерять, и снова порылся в шкатулке.-- "А вот, посмотри, это очень даже
неплохо -- пряжка с головой льва. Почему ты не надел ее вместе этой круглой
застежки?"
"Это?"-- Дугал, взяв у Келсона застежку, небрежно глянул на нее, потом
покачал головой и положил застежку обратно в шкатулку.
"Думаю, что сегодня неподходящий день для этой застежки, но обещаю
одеть ее на твою свадьбу, если ты, в конце концов женишься на Сидане."-- Он
с глухим стуком закрыл крышку шкатулки.-- "Говорят, что мой отец подарил ее
моей матери в день их свадьбы, так что она больше подходит для праздника
любви чем для назначения военачальника, или ты не согласен?"
"Хм-м, пожалуй. Но все-таки она нравится мне больше, чем круглая
застежка."
Дугал, затыкая за пояс кинжал, усмехнулся и слегка поклонился.
"Говоря по правде, мне тоже. Но если я не одену все знаки,
подтверждающие, что я -- предводитель клана, особенно на свой первый
официальный прием при дворе, то члены моего клана могут счесть себя
оскорбленными. Они считают, что мой ранг их предводителя гораздо выше, чем
титул графа. Ты же знаешь, как это бывает в Приграничье."
"О, да,"--сказал Келсон, подражая приграничному говору Дугала и
улыбаясь, когда тот обернулся, чтобы оглядеть себя.
Когда Дугал закончил крутиться, Келсон уже успокоился, но в его серых
глазах Халдейна были заметны мучавшие его дурные предчувствия.
"Что-то не так?"--спросил Келсон.
Вздыхая, Келсон поглядел на свои ботинки.-- "Мне хочется, чтобы сегодня
утром я должен был бы только сделать тебя графом, и все,"--сказал он
спокойно.-- "Я не хочу всего остального."
"Как и все остальные,"--ответил Дугал.
"Тогда зачем мы это делаем?"
"Я думаю, потому что мы должны."
"Мы должны,"--повторил Келсон.
Глубоко вдохнув, он шумно выдохнул и несколько натянуто улыбнулся.
"Ну, раз так, то, по-моему, мне пора надеть знаки моего ранга, как ты
думаешь? Не могу же я сделать тебя графом без них."
"Конечно!"--ответил Дугал.
Они продолжили подшучивать друг над другом все время, пока Келсон не
закончил одеваться и даже по пути в главный зал.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
И обручу тебя Мне в верности...
-- Осия 2:20
Рождественский Прием. Запах ели и кедра, острый запах сосновых шишек,
положенных в светильники, освещавшие путь Келсона через галдящий, набитый
битком зал. Серебряные звуки труб, рокот барабанов. Ярко одетые люди,
почтительно расступающиеся перед ним, ряды празднично одетых придворных,
некоторые из них с оружием, дамы, яркие и изящные, как певчие птицы.
Как и на большинстве торжеств, на Келсоне была украшенная драгоценными
камнями корона, а не простой золотой обруч, который он предпочитал. Его
черные волосы свободно падали ему на плечи. На поясе из позолоченной кожи
висел отцовский меч; на согнутой левой руке покоился украшенный драгоценными
камнями скипетр. Прежде, чем подняться на помост, на котором был установлен
трон, он прошел налево, где стояли епископы и ненадолго опустился на колени
перед Брейденом, чтобы получить благословение, и, стараясь быть терпеливым,
поднялся к трону.
Похоже, его трон был единственным островком тишины. Выждав, чтобы он
сел, барабаны зарокотали, требуя внимания к герольду, возвестившему о начале
Рождественского Приема. За этим последовали заверения вассалов в преданности
-- обычно просто быстрое бормотание. Он склонял голову, отвечая на их
поклоны, протягивал руку, чтобы по ней мазнули губами в знак преданности,
бормотал слова благодарности, спрашивал о их семьях и землях, один человек
быстро сменял другого.
Когда он неожиданно увидел приближающегося Дерри, лицо его прояснилось
-- он не знал о прибытии молодого лорда ко двору -- потом встал, чтобы
поцеловать руку улыбающейся Риченды, когда Морган вывел ее вперед и внезапно
понял, чем было вызвано присутствие Дерри. Но люди продолжали быстро
меняться, представляясь, происходящее несколько замедлилось только когда
Дугал вышел вперед, чтобы быть утвержденным в своем титуле. Но даже это
событие произошло слишком быстро, чтобы насладиться им.
Приграничные пледы и косички, посеребренные кинжалы, звуки волынки.
Дугал, опустившийся перед ним на колени. Соболезнования по поводу смерти
старого графа, приветствие нового. Присяга на верность, руки Дугала в его
собственных.
Возложение большого меча на плечо Дугала, яркий росчерк серебра,
сверкнувший между ними -- и опоясывание Дугала другим мечом, собственным
мечом Дугала, висящем на позолоченном поясе, свидетельствующем о его
графском титуле...
"Этим мечом защищай беззащитных и карай зло, всегда помня ту честь,
которая, подобно мечу, имеет две грани: правосудие и милосердие..."
Наделение знаменем и котлом как символами права Дугала вести войну и
его обязанности кормить и поддерживать его вассалов... вручение ему перстня
и короны.
"Пусть они и сделаны из драгоценного металла, чтобы указать на твой
ранг и достоинство, пусть их тяжесть напоминает тебе и о твоих обязанностях
и об ответственности, которую ты теперь делишь с Нами. Встань, Дугал
МакАрдри, граф Траншский, и станьте справа от Нас, среди Наших возлюбленных
и заслуживающих доверия советников."
Волынщики выдали энергичную мелодию, когда сородичи Дугала торжественно
пронесли его через зал на своих плечах, распевая приграничные приветственные
песни, но вскоре круговерть началась заново.
Меарский герольд, вышедший вперед, его учтиво произносимые от имени его
госпожи слова отказа -- презрительный отказ от предложенного монашества,
оставление королевских пленников на произвол судьбы.
Окровавленная голова Истелина, как будто сделанная из воска, высоко
поднятая за спутанные волосы, свидетельствуя об участи каждого, кто выступит
против Меары.
Но даже тогда это не остановилось. Зал взорвался гневными криками и
требованиями возмездия. Несколько дам упало в обморок. Нескольких человек
еле оттащили от герольда, на которого они пытались излить свой гнев, прежде
чем того увели прочь. Когда король и его главные советники удалились в зал
Совета, страсти разгорелись даже с большей силой. Келсон обхватил голову
руками и, будучи слишком сильно шокированным, чтобы хотя бы подумать о своих
дальнейших действиях, на несколько минут закрылся от всех, давая им излить
свою ярость, и только когда Брейден, сидевший рядом с ним, несколько раз
окликнул его, он поднял голову.
"Сир? Сир, я прошу Вас! Я не мстителен, Сир, но это -- непростительное
оскорбление,"-- сказал Брейден, возбужденно теребя свой нагрудный крест
руками, дрожащими от волнения.-- "Само собой, вопрос о женитьбе на меарке
больше не стоит!"
"Если я не женюсь на ней, то мне придется убить ее,"--устало сказал
Келсон.-- "И Вы позволите мне обратить мой гнев на невинных пленников?"
"Невинных?"--фыркнул Джодрелл.-- "С каких это пор невинность заложников
влияет на их судьбу? Извините, Сир, но Генри Истелин был куда более невинен,
чем любой из князьков Меары. Его участь требует возмездия!"
"Да, но если моими поступками будет управлять месть, то какой тогда из
меня король?"--возразил Келсон.-- "Я поклялся, Джодрелл! Поклялся защищать
закон -- справедливо судить и миловать -- но не мстить!"
"Я не вижу в этом никакой справедливости,"--чуть слышно пробормотал
Джодрелл, возмущенно ерзая на своем стуле.
"Что Вы имеете в виду, Джодрелл?"
"Я сказал, что, похоже, Вы собираетесь позволить изменникам
безнаказанно продолжать свое дело, Сир!"-- сказал Джодрелл, повышая голос,
его красивое лицо исказилось гримасой,-- "и отдать одному из них корону,
которую их мать пытается отнять у Вас! В данном случае милосердие -- это
признак слабости, Сир. Меарская сука убила пленника, захваченного ею; мы же
вправе убить тех, кого захватили мы."
"Око за око?"--спросил Келсон.-- "Думаю, что это неправильно. И Вы сами
признали, что Кайтрина восстала против меня."
"Да, восстала, Сир!"--взорвался Брейден.-- "И совершила кощунственное
убийство! Разве не должны грехи отцов пасть на детей их? Келсон, она казнила
епископа! Человека, помазанного Богом! А перед тем как они забрали его
жизнь, Эдмунд Лорис осмелился не просто отлучить его, но и лишить его
духовного сана -- Генри Истелина, одного из самых благочестивых людей,
которых я когда-либо знал!"
Пока Келсон пытался взять себя в руки и найти какой-нибудь спокойный
ответ, Кардиель покачал головой и потянул Брейдена за рукав, стараясь
утихомирить его.
"Успокойся, брат,"--спокойно сказал он.-- "Никто не говорит, что
Истелин не был благочестивым человеком. И, будучи благочестивым человеком,
он, не колеблясь, принял муки за веру и короля. Действия Лориса были
бессмысленны."
"Конечно бессмысленны,"--возразил Брейден.-- "Никто с этим не спорит.
Бессмысленно или нет, Истелин был вынужден несправедливо умереть -- один,
лишенный последнего утешения. И умер он такой ужасной смертью,"--закончил он
неуверенно, гнев покинул его, уступив место скорби.
Кардиель вздохнул и, со слезами на глазах, посмотрел на собравшихся за
столом.
"Дорогой брат мой, я прошу Вас, не мучайтесь так. Генри Истелин всегда
и во всем был верным слугой короля и Господа. Мы должны считать, что он умер
с верой в то, что он делает то же самое, о чем каждый из нас молил бы
Господа, оказавшись на его месте, и что именно его вера помогла ему пройти
через..."
"Нет!"-- Брейден задыхался, гнев вспыхнул в нем снова.-- "Пусть вера
меарских выродков поддержит их, когда они встретят свою справедливо
заслуженную участь семьи предателей! Сир, мое сердце не может простить
этого. Змеенышей надо уничтожать, а не жениться на них!"
Морган, сидевший вместе с Ричендой справа от короля, не мог не
почувствовать, как шок и безразмерная скорбь на мгновение наполнили комнату,
когда два архиепископа начали спорить. Это ощущение быстро исчезло, но он
был уверен, что Риченда тоже почувствовала это. Он почувствовал, как ее рука
сжимает его, и что она дрожит. Он также чувствовал, чего стоило Келсону
сдерживать свой гнев и ощущение беспомощности. Что бы король ни сделал,
кто-то все равно будет не согласен с этим.
Скорбя вместе с Келсоном, Морган просительно посмотрел на обоих
архиепископов и обвел взглядом всех сидевших вокруг стола.
"Пусть так, милорды!"--сказал он, обрывая разгорающийся спор.-- "Вы
что, думаете, что ваша ругань поможет ему принять решение? Что Вы хотите с
ним сделать? Вы думаете, что он ничего не понимает? Как по-вашему, сколь
тяжелой может быть корона?"
"А сколь тяжела была участь Истелина?"--проворчал Брейден.
Но все перепалки были остановлены испепеляющим взглядом Арилана и
сострадательным покачиванием седой головы Кардиеля.
"Брейден, пожалуйста,"--пробормотал Кардиель.-- "Герцог Аларик прав.
Какой бы несправедливой и ужасной ни была участь нашего брата Истелина, это
уже часть прошлого. Мы ничем не можем ни помочь, ни навредить ему. Мы не
можем допустить, чтобы наша скорбь и наш гнев повлияли на мудрость тех
решений, которые мы должны принять."
"Архиепископ Кардиель прав,"--согласился Найджел.-- "Если мы убьем
заложников, мы потеряем всякую надежду на какое-либо мирное разрешение
меарской проблемы. Злоба может породить только большую злобу, и..."
"Вот, вот главное слово,"--высунулся Эван.-- "Порождение. Пусть парень
посватается, Архиепископ. Ему нужен наследник."
Одобрительный ропот остальных сидящих за столом вдохновил Эвана на то,
чтобы продолжить.
"Давайте, Сир, женитесь на девке. Как можно быстрее женитесь на ней и
уложите ее в постель, чтобы заделать ребенка до того, как весной начнется
война! Многие в Меаре встанут под ваши знамена, если вскоре появится
наследник обеих корон. У Вас нет времени, чтобы его можно было тратить
впустую."
Когда Брейден вздохнул и склонил голову, поднимая руки в знак
вынужденного согласия, напряжение в комнате, казалось, немного разрядилось.
Через несколько мгновений Найджел посмотрел на своего королевского
племянника, сидевшего по другую сторону стола, и попытался выдавить улыбку.
"Мудрый совет, Келсон,"--сказал он спокойно,-- "хотя я бы, наверное,
сформулировал бы это чуть поизящнее. Тебе нужен наследник, и тебе нужен союз
с Меарой. А наследник, рожденный в результате союза с Меарой, перевесит все,
что угодно. Я знаю, что, если бы обстоятельства сложились бы иначе, вы не
заключили бы этого брака, но..."--Он пожал плечами.-- "Что еще могу я
сказать, кроме как пожелать Вам удачи и предложить Вам все, что находится в
моем распоряжении, чтобы помочь Вам в этом деле?"
Келсон вяло поглядел на Найджела и молча скрестил руки на груди.--
"Спасибо, дядя. Пожалуйста, не сочтите отсутствие у меня восторга этим
браком за неблагодарность. Все, что сказали Вы и герцог Эван, совершенно
правильно."-- Он вздохнул.-- "Мы теперь должны молиться, чтобы леди Сидана
смотрела на это сходным образом."
"А если это не так..."--лукаво сказал Арилан, его взгляд намекал на
возможность применения необычных методов убеждения.-- "Вы жениться на ней в
любом случае, даже против ее желания?"
"Я уже сказал, что я это сделаю,"--несколько резко ответил Келсон.-- "А
Вы, епископ, обвенчаете нас, если я притащу к алтарю сопротивляющуюся
невесту?"
Арилан поджал губы и решительно кивнул. Брейден и Кардиель, казалось,
были потрясены. Эван фыркнул.
"Ловите его на слове, Сир. Сейчас не время для нежностей. Если она
поначалу откажет Вам, уложите ее в постель, а потом женитесь на ней, или
просто пригрозите ей, что Вы так сделаете. Она согласится."
Это замечание вызвало новый поток комментариев и возмущения,
преимущественно от духовенства, к которому присоединились Риченда и Дугал.
Келсон прочистил горло и обвел всех твердым взглядом серых глаз Халдейна, в
которых сверкал огонь, хорошо знакомый некоторым присутствующим по тем
временам, когда они видели его в глазах отца Келсона.
"Спасибо, милорды, но я справлюсь со своим сватовством
самостоятельно,"--сказал он, когда они утихли.-- "Я постараюсь не повредить
достоинству нас обоих, но в любом случае на Крещение состоится королевская
свадьба, и это я вам обещаю."
"Чего тянуть?"-- спросил Сайер Трейхем.-- "Если суть всей этой затеи в
том, чтобы до начала весенней кампании у Вас, Сир, появился наследник, вы
должны бросить семя как можно раньше. Меарская девка -- молоденькая. Может
быть, над ней придется поработать, прежде чем от нее можно будет ждать
потомства."
Келсон залился краской, не зная что ответить, но Дункан поспешил ему на
помощь.
"Милорды, если я правильно понимаю намерения его Величества, то я
подозреваю, что он собирается короновать новую королеву прямо в день
свадьбы, что создает дополнительные технические проблемы по сравнению с
простым объявлением о браке и появления предполагаемой четы перед
священником."
Когда Келсон кивнул и пробормотал "Да", явно благодарный за то, что его
выручили, Дункан продолжил,-- "На самом деле, для того, чтобы леди была
возведена на престол в состоянии, соответствующем положению супруги короля
Гвинедда, мы все должны приложить массу усилий, чтобы закончить все
приготовления в столь короткое время. И я уверен, что леди Риченда
подтвердит, что двенадцати дней еле хватит для того, чтобы подготовить
свадебное платье и драгоценности, которые потребуются нашей будущей королеве
для столь важного события."
"Это действительно так, милорды,"--спокойно сказала Риченда.-- "И дело
не только в этом, я попросила бы Вас проявить некоторую заботу о самой
бедной Сидане. Мне кажется, что ей нужно некоторое время, чтобы она привыкла
к той роли, которая будет на нее возложена."
"Она будет гадать, что ей готовят,"--пробормотал Эван.-- "Ее
воспитывали именно для этого. Не надо слишком нянчиться с этой девкой, Сир."
"С ней вообще не надо нянчиться,"--ответила Риченда, прежде чем Келсон
успел сказать хоть слово.-- "Но я говорю как та, кого выдали замуж в
интересах целесообразности, ради земель, а не по моему собственному желанию.
Дайте девочке несколько дней, чтобы она осознала свои обязанности,
убедилась, что она сама должна хотеть этого ради своей собственной страны.
Когда она станет Вашей королевой, она будет Вам благодарна."
"И я благодарю Вас, миледи,"--пробормотал Келсон.-- "Вы правильно
сделали, напомнив нам о роли Сиданы во всем этом."
Она изящно кивнула.
"Могу я попросить Вас побыть с ней, пока Вы при дворе?"--продолжил он с
натянутой улыбкой полной надежды.-- "И заодно, может быть,
проконтролировать, так сказать, женские аспекты наших приготовлений? Я не
питаю иллюзий, что она будет в восторге от этого брака, но, может быть, Ваш
личный опыт и сочувствие помогут ей принять неизбежное."
"Я была бы более чем рада прислуживать той, кто станет Вашей королевой,
Сир, и теперь, и в будущем,"-- тихо сказала Риченда.-- "Мой господин и я как
раз говорили об этом сегодня утром."
"Ну,"--сказал Келсон,-- "тем лучше."
Глубоко вдохнув, он обвел взглядом остальных, и, шумно выдохнув, встал.
В то же мгновение встали все остальные.
"Хорошо, господа... и миледи,"--сказал он.-- "Я отправляюсь говорить с
вашей будущей королевой. Леди Риченда, я буду рад, если Вы будете
сопровождать меня, как и епископ Дункан. Остальных я прошу разработать план
брачной церемонии. Дядя, я прошу Вас председательствовать на Совете во время
моего отсутствия."
Чуть позже Келсон очень обрадовался тому, что он попросил Риченду и
Дункана пойти с ним, поскольку, идя с ними по тускло освещенному коридору,
он обнаружил, что волнуется гораздо сильнее, чем ему хотелось бы. Когда
Сидану привезли в Ремут, он разместил ее в бывших комнатах своей матери,
посчитав их единственно подходящим жилищем для принцессы, пусть и
сомнительного происхождения, а сейчас ему подумалось, может, он уже тогда
подсознательно чувствовал, что ему придется сделать ей предложение.
Когда он подошел к внешней двери, у него пересохло во рту, и он нервно
прокашлялся, пропуская вперед Дункана, чтобы тот объявил о его приходе.
Когда они втроем приблизились, стражники встали по стойке "смирно" и хотели
отсалютовать королю, но Келсон знаком остановил их, расправляя складки
тяжелой придворной мантии. Он сменил большую корону на простой легкий
золотой обруч, и, когда Дункан остановился перед дверью, нервно посмотрел на
тень, отбрасываемую им в свете факела. Риченда встала у него за спиной.
"Вы уверены, что готовы пройти через это, Сир?"-- пробормотал Дункан,
взявшись за шелковый шнурок дверного колокольчика и глядя на него.
Неловко сглотнув, Келсон кивнул, в его мозгу мелькнуло ощущение
неприятной обязанности, но тут Дункан дернул за шнурок, отозвавшийся звоном
колокольчика за дверью. Епископ-Дерини снова посмотрел на него в знак
дружеской поддержки и сочувствия, и повернулся к открытой служанкой двери.
Девушка изумленно уставилась на его фиолетовую сутану.
"Дитя мое, король желает видеть Леди Сидану,"-- спокойно сказал
Дункан.-- "Мы можем войти?"
Слегка разволновавшись, и от его ранга, и просто от того, что он был
мужчиной, девушка сделала реверанс и отошла в сторону, давая им войти,
одновременно делая еще один реверанс королю, которого впервые увидела так
близко. Когда она закрыла за ними дверь, в дверях смежной комнаты появилась
герцогиня Мерод, заулыбавшаяся, когда она узнала вошедших.
"Племянник,"-- сказала она, подходя к ним и делая реверанс,-- "очень
рада тебя видеть. И Вас, епископ Дункан... Риченда! Ах, Риченда, как хорошо
что Вы приехали на Рождество! Аларик мне ничего не сказал о Вашем приезде."
Когда две женщины радостно обнялись, даже Келсон смог слегка улыбнуться
и, бормоча приветствия, подставил щеку для поцелуя Мерод. Он всегда
удивлялся очень маленькому росту Мерод. Ее макушка была на уровне его
подбородка. Он посмотрел на ее фигуру в темно-зеленом платье, и его глаза
остановились на ее немного пополневшему животу.
"Ну да, у нас, наконец, будет еще один маленький,"-- небрежно сказала
она, заметив его взгляд.-- "Она должна родиться весной."
"Она?"-- улыбаясь, спросила Риченда.
"Да, откуда Вы знаете, что это девочка?"-- спросил Келсон.
"Ну, у нас уже есть три мальчика, так что на этот раз, я надеюсь, это
должна быть девочка.,"-- ответила Мерод.-- "Правда, я не хотела бы, чтобы ей
досталась судьба некоторых принцесс."-- Она обвела всех троих проницательным
взглядом.-- "Будет королевская свадьба? Вы пришли, чтобы сказать ей об
этом?"
Закусив губу, Келсон кивнул.-- "Боюсь, что так, тетушка. И я... думаю,
что будет лучше, если меня будет сопровождать только отец Дункан."
"Конечно, Сир,"--пробормотала Мерод, неожиданно холодно.-- "Она в
солярии."
Гордо подняв голову, она повела короля и епископа через комнату. Она
сама выглядела королевой. Ее длинные волосы, убранные на затылке под сетку,
были черными, как и у всех Халдейнов, а лицо -- белым и гладким. Когда она
остановилась у входа в солярий и обернулась, чтобы пропустить его, она
выглядела вряд ли старше своей королевской подопечной, которая обернулась к
двери и застыла, стоя у широкого окна на другой стороне комнаты.
"Добрый день, миледи,"-- сказал безучастно Келсон.
При звуке его голоса Сидана побледнела и отвернулась, глядя на падающий
за окном снег, явно испуганная, это было заметно даже стоявшему у двери
Келсону. Свет предзакатного солнца, пробиваясь через окно, отбрасывал
красноватые блики на ее длинных каштановых волосах, а ее бледно-голубое
платье казалось фиолетовым.
"Сир, лорд Лльювелл тоже здесь, навещая свою сестру,"--предупредила
Келсона Мерод, останавливая его за плечо, когда он направился к девушке.--
"Сегодня все-таки Рождество,"-- добавила она несколько раздраженно, когда он
отвел от нее свой взгляд.-- "Никто не говорил, что они не могут видеть друг
друга, и он здесь только на час. Мне не надо было разрешать ему приходить?"
Вздохнув, Келсон помотал головой и пошел к окну, пока не увидел
Лльювелла, непреклонного и возмущенного, сидевшего в дальнем конце комнаты.
Он надеялся, что меарского принца не будет во время этого разговора, но,
может быть, так будет даже лучше. Сидане будет проще согласиться, если ему
удастся привлечь Лльювелла на свою сторону.
Но, как только их глаза встретились, Лльювелл вскочил, в глазах его
сверкал вызов, рука сама по себе потянулась к поясу за оружием, которого там
не было. На мгновение Сидана напомнила Келсону испуганную пойманную птицу.
"Да нет, тетя, в этом нет никакого вреда,"-- ответил Келсон.-- "То, что
я хочу сказать, касается и леди Сиданы, и лорда Лльювелла. Тем не менее, я
должен предупредить Вас, Лльювелл: я хочу поговорить цивилизованно и
аргументированно. Все попытки помешать этому будут пресечены. Вы поняли?"
Лльювелл несколько мгновений просто стоял, ненавидяще глядя на него,
правая рука сжималась и разжималась на том месте, где должна была бы
находиться рукоятка его кинжала, и Келсон задумался, не придется ли ему и
Дункану иметь дело с физическим сопротивлением. Он почувствовал, как Дункан
напрягся в готовности рядом с ним, и понял, что Дункану пришла в голову та
же самая мысль. Но Сидана спасла Лльювелла от неосмотрительных действий,
схватив его за руку и слегка покачав головой.
"Пусть так, брат,"--прошептала она.-- "Я не хочу, чтобы ты пострадал
из-за меня. Если он хочет, он будет говорить со мной. Ты ничего не сможешь
сделать, чтобы помешать этому."
"Ваша сестра очень мудра, Лльювелл,"--согласилась Мерод.--"Вам придется
принять это. Не заставляйте меня сожалеть, что я разрешила Вам придти."
Лльювелл медленно перевел на Келсона угрюмый пристальный взгляд и
опустил руки, с явным усилием заставляя свое тело расслабиться. Келсон
холодно кивнул в ответ. Лльювелл еще несколько мгновений продолжал смотреть
на него, потом уронил голову и прошептал Сидане что-то, чего никто больше не
смог расслышать. Затем принц повернулся к королевскому посетителю сестры
спиной и уставился в окно. Даже Сидана выглядела смущенной от его
неприкрытой грубости и беспокойно заломила руки, глядя на короля.
"Тетя, пожалуйста, идите поприветствуйте герцогиню Риченду,"--сказал
Келсон, обращаясь к Мерод и не отрывая взгляда от Сиданы.-- "Отец Дункан и я
разберемся сами."
Когда Мерод сделал реверанс и ушла, закрыв за собой дверь, Келсон
постарался не подать вида, что заметил испуганное выражение побледневшего
лица Сиданы, и только молча сделал Дункану знак идти к окну впереди него.
При их приближении Лльювелл медленно повернулся, а Сидана отшатнулась,
прижавшись спиной к брату, он обнял ее за плечи, и они оба вжались в угол
оконной ниши, словно ища убежища.
"Пожалуйста, садитесь, оба,"--спокойно сказал Келсон, указывая на
кушетку позади них и усаживаясь сам, вместе с Дунканом слева от него.
"Совершенно незачем усложнять уже имеющиеся проблемы. Я не собираюсь
угрожать никому из вас, но должен кое-что сказать. Садитесь!"-- повторил он,
когда ни один из них не шелохнулся.-- "Я бы предпочел не тянуть шею, глядя
на вас снизу вверх."
Побледнев еще сильнее, Сидана опустилась на кушетку, спина ее была
неестественно прямой, а руки сжаты в кулаки, которые она пыталась спрятать в
складках своей юбки. Лльювелл, садясь рядом с ней, тоже выглядел испуганным,
но он изо всех сил старался скрыть это за фасадом бравады. Внезапно Келсон
осознал в каком виде он предстал перед ними: в короне, в королевской мантии
и с епископом-Дерини рядом с ним. Переводя взгляд с одного на другого, он
постарался немного смягчить выражение лица, но знал, что должен быть тверд.
Он был рад присутствию Дункана.
"Я получил ответ Вашей матери,"--сказал он обоим пленникам, неуклюже
положив руки на бедра.-- "Посланец от нее прибыл сегодня утром."
Сидана тихонько ахнула, на мгновение прикрыв глаза. Ее брат побагровел.
"Она все еще бросает тебе вызов, не так ли?"-- ликовал Лльювелл.-- "Она
будет воевать с тобой!"
"Она казнила моего епископа, который был у нее в заложниках,"--спокойно
сказал Келсон, не поддаваясь на уловку.-- "Вы понимаете, что это значит?"
Когда Сидана испуганно посмотрела на своего брата, Лльювелл повел себя
еще более вызывающе.
"Ты собираешься казнить и нас тоже? Мы не боимся умереть!"
"Никто и не говорит, что ты боишься,"-- резко сказал Келсон.-- "И я
пытаюсь сделать так, чтобы больше никому не пришлось умирать, хотя я думаю,
что даже вы согласитесь, что я имею полное право убить вас."
"Деринийский урод!"--проворчал Лльювелл.
"Я действительно Дерини,"--тихо сказал Келсон.-- "И я считаю, что
второе слово, произнесенное тобой, вызвано твоим гневом и подростковой
дерзостью. Но больше не перебивай меня, или мне придется попросить епископа
МакЛейна заняться тобой."
Он знал, что они поняли: его угрозы -- не пустой звук. Когда они оба
посмотрели на Дункана, Сидана еле слышно охнула, а Лльювелл закрыл рот и
угрюмо глядел перед собой. У Дункана не было оружия, и ни выражение его
лица, ни размеры не представляли никакой реальной физической угрозы, но они
подозревали, что он был "деринийским выродком". Ни один из них сталкивался с
его способностями, но оба испытали действие магии Моргана. Так что угрозы
применения магии оказалось достаточно.
"Очень хорошо. Я думаю, что по этому вопросу мы поняли друг
друга,"--выдохнул Келсон.-- "Пожалуйста, поверьте, что я не желаю казнить
никого, в особенности моих собственных родственников и женщин, но если я
оставлю измену безнаказанной, то я нарушу присягу, данную мной при
коронации. Я законный король Меары, как и Гвинедда. Ваша мать подняла против
меня восстание и убила невинного."
Сидана продолжала оцепенело смотреть на него, а Лльювелл, казалось, был
на грани новой вспышки гнева; но, угроза в лице Дункана, сидевшего напротив
него, заставила его молчать, по меньшей мере, на время, и Келсон продолжил.
"Но не желаю губить людей из-за этого,"--сказал Келсон более
примирительным тоном.-- "Я всерьез хочу, чтобы Меара и Гвинедд были едины,
как это и было задумано нашими прадедами. И если это можно сделать мирным
путем, то это -- как раз то, чего я хочу. И вы можете помочь мне в этом."
"Мы? Помочь Халдейну?"--презрительно усмехнулся Лльювелл.
Как только Лльювелл сказал это, Келсон гневно поглядел на него и подал
знак Дункану.
"Если он скажет еще хотя бы слово..."--сказал он с нескрываемой
угрозой.
Дункан небрежно передвинулся ближе краю оконной ниши, откуда он мог
легко дотянуться до Лльювелла. Парень немедленно замолк, и Келсон полностью
переключил свое внимание на Сидану. Он почти надеялся, что Лльювелл скажет
еще что-нибудь, поскольку его постоянные встревания только осложняли задачу.
"То, что я сейчас скажу, адресовано Вам, миледи,"--сказал он
терпеливо.-- "Я не думаю, что Вы станете делать что бы то ни было ради меня,
но я надеюсь, что ради Меары Вы сделаете то, что должны. Я предлагаю Вам
способ разрешить конфликт между нашими странами без дальнейшего
кровопролития. Я хочу, чтобы Ваша королевская линия соединилась с моей, и
наши дети стали неоспоримыми правителями объединенных Гвинедда и Меары."
Он не моргнул глазом, когда раздался задыхающийся вопль Лльювелла, а
просто поймал Сидану за руку, когда она попыталась остановить Дункана.
Прежде, чем Лльювелл успел хотя бы встать с места, епископ пересек
разделяющее их пространство и взял разум парня под контроль настолько
стремительно, что Лльювелл успел только тщетно махнуть рукой в сторону
Келсона. Веки принца вздрогнули и закрылись, он обмяк в руках Дункана,
прислонившись головой в его фиолетовую сутану. Теперь, когда он спал, его
лицо не выглядело дерзким, и казалось даже моложе его пятнадцати лет.
"Его предупреждали,"--пробормотал Дункан, перемещая голову и плечи
Лльювелла в более удобное положение на своих коленях и глядя на Сидану.-- "Я
не причинил ему никакого вреда. Он слышит все, что происходит вокруг него;
он просто не может реагировать на это. Заверяю Вас, ему не было больно.
Сейчас тоже. Его Величество задал Вам вопрос, миледи. Думаю, что Вы должны
на него ответить."
Испуганно охнув, Сидана выдернула свою руку из руки Келсона и вскочила,
видимо, только сейчас заметив, что он все еще держит ее. Она была слишком
горда, чтобы расплакаться, но Келсон чувствовал, какие усилия ей приходится
прилагать, чтобы, отойдя к левому краю оконной ниши, как можно дальше от
остальных, сдержать слезы. Обхватив себя руками, она несколько мгновений
слепо глядела в окно, ее волосы рассыпались ей до самых колен. Когда она
попыталась заговорить, ее голос сломался. Смутившись, она нервно
закашлялась.
"Я... правильно поняла, что Вы предлагаете мне свадьбу?"-- сумела она
выговорить в конце концов.
"Да, правильно,"--ответил Келсон.
"Король спрашивает или требует?"--горько прошептала она.-- "А если я
откажусь, он возьмет меня силой?"
Келсон выдавил безрадостную улыбку, стараясь не замечать насмешки.
"Здесь, при свидетелях, миледи?"-- сказал он.-- "И при епископе?"
"При епископе-Дерини,"--возразила она, вызывающе вздернув подбородок,--
"который уже подчинил моего брата Вашей воле. Почему бы ему не сделать то же
самое со мной, если Вы того пожелаете? Вы можете сделать это сами, если
захотите. До нас доходили слухи о том, как вы получили свою корону с помощью
черной магии."
Дункан возмущенно посмотрел на короля, но Келсон покачал головой, уже
сформулировав ответ.
"Вы действительно верите, что стал бы принуждать Вас к свадьбе?"--
спросил он мягко.-- "Или что епископ одобрил бы это, или, что еще менее
вероятно, принял бы участие в таком принуждении?"
"Вы оба -- Дерини. Я не знаю на что вы способны."
"Сидана, я не буду использовать никакую силу, ни физическую, ни
деринийскую, чтобы принудить Вас поступить против своей совести. Брак -- это
церковное таинство. Это кое-что значит для меня, и это кое-что очень важное.
Но важно и то, что наша свадьба может означать для наших стран конец
кровопролития, связанного с престолонаследием, мир до конца наших дней.
Неужели мысль о том, чтобы стать королевой, настолько отвратительна для
Вас?"
Она на несколько секунд склонила голову, ее плечи вздрагивали.
"Как насчет моих родителей?"-- спросила она наконец.-- "И моих
братьев?"
Келсон поглядел на неподвижного Лльювелла и вздохнул.-- "Я бы предложил
Лльювеллу отречься от любых прав на престол Меары, о которых заявляет ваше
семейство. Как только у меня будет его слово, я наделю его всеми титулами и
имуществом, соответствующими его положению брата королевы."
"А Ител? А мои мать и отец?"
"Я знаю, что Вы хотите от меня услышать,"--ответил он,-- "но я не могу
давать Вам ложные надежды. В любом случае, если мы намереваемся установить
длительный мир, я должен убрать наследников, стоящих перед Вами, чтобы никто
не мог оспорить право наших наследников управлять и Гвинеддом, и Меарой.
Судьба ваших родителей и ваших братьев зависит от их дальнейших действий.
Мне не нужны их жизни, но я не задумываясь возьму их, если это сможет спасти
сотни, а, может быть, и тысячи других."
"Я понимаю."
Она медленно перевела взгляд на своего брата и безразлично уставилась в
окно, опершись обеими руками на стекло и глядя на холмистую равнину за
стенами Ремута, бело-бронзовую от заходящего солнца.
"Значит, у меня нет выбора,"--сказала она через несколько мгновений.--
"Откажу я Вам или нет, мое семейство все равно обречено, как и моя страна.
Мы выгодно расположены, но мы -- маленькая страна по сравнению с Гвинеддом,
и мы -- люди, а не Дерини. Мы не можем сопротивляться могуществу
повелителя-Дерини. Я давно об этом догадывалась. Наше дело было проиграно
еще не начавшись, даже если моя мать не хочет признать этого. И я знаю, что
часть моего семейства умрет, вне зависимости от того, что я сделаю. Они не
сдадутся."
"Тогда подумайте о своем народе,"--тихо сказал Келсон, вставая рядом с
ней и желая, чтобы у него была возможность предложить ей что-то лучшее.--
"Неужели быть средством для достижения мира столь ужасно? Неужели Вы не
видите ничего хорошего в том, чтобы быть королевой?"
"Королевой, но не в своих землях..."
"Королевой страны, в которую входит Ваша собственная,"--поправил
Келсон.-- "И женой человека, который сделает все, что в его силах, чтобы
сделать Вас счастливой."
"В браке, заключенном в интересах государства и ради удобства, с врагом
моей страны,"--ответила она, опустив глаза.-- "Быть заложницей в игре
династий и королей всегда было участью женщин."
"Как и участью королей, миледи."
Дрожа, Келсон снял свой перстень и, отложив его в сторону, опустился
рядом с ней на одно колено. Он страстно хотел дотянуться до нее, коснуться
хотя бы одной пряди ее блестящих волос, но он слишком нервничал и чувствовал
присутствие Дункана, молча сидевшего справа от него, и лежащего у него на
коленях Лльювелла, молчащего, но знающего обо всем, что происходит.
"Я... такой же заложник как и Вы, Сидана,"--продолжил он негромко.--
"Отец Дункан может подтвердить, что я всегда мечтал о браке, основанном на
любви, или, в крайнем случае, на страсти, но я всегда осознавал, что, когда
я соберусь жениться, интересы династии должны стоять выше моих личных
желаний."
Он нервно прокашлялся.-- "Но даже брак из государственных интересов
может принести удовлетворение. Я не могу обещать, что Вы будете счастливы,
выйдя за меня замуж. Но я даю Вам свое слово короля и мужчины, что я буду
честен с Вами, и сделаю все, что смогу, чтобы стать добрым и нежным мужем, и
буду молить Бога, чтобы со временем мы смогли полюбить друг друга. Может
быть, это не все, чего Вы желали бы, и это не все, чего хотел бы я, но это
все, что я могу предложить. Вы, по крайней мере, подумаете над моим
предложением?"
Она долго не двигалась, и он был уверен, что она откажет ему. Вопреки
благоразумию, он мысленно потянулся к ее разуму и обнаружил ее смятение:
беспомощный гнев, смешавшийся с чувством долга и чести, и некоторое
сострадание, которое дало ему повод для надежды.
Выйдя из ее разума, поскольку ее эмоции были слишком сильны, чтобы их
можно было выдержать долгое время без ее просьбы и, тем более, без ее
ведома., он поднял руку, чтобы погладить растрепавшуюся каштановую прядь,
запутавшуюся в складках ее платья, и собрался упрашивать ее. Это
прикосновение оказалось подобно молнии и поразило его настолько сильно, что
он суть не ахнул. Он отдернул руку, как будто его ужалили, и, слегка
покачнувшись, всмотрелся в ее лицо, видевшееся ему профилем на фоне
темнеющего стекла. Он старался не думать о том, что настойчиво напоминало о
себе в его разуме, но не мог сделать этого. Он знал, что если она все-таки
откажет ему, то вне зависимости от того, что он говорил раньше, он снова
рассмотрит возможность применения силы.
От самого себя его спасла Сидана. Она так и не посмотрела на него, но
через несколько секунд ее руки безвольно упали.
"Я выйду за Вас замуж,"--прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза.
Не осмеливаясь сказать что-нибудь, чтобы не заставить ее передумать,
Келсон взял ее за руку и поцеловал ее, чувствуя как с поцелуем через него
проходит новая волна облегчения и радости. Все равно, она почувствовала это.
Когда он перевернул ее руку, чтобы прикоснуться губами к ее ладони, он
почувствовал как она вздрогнула. Воодушевленный, он поднялся и неуклюже
обратился к Дункану.
"Отец, Вы не засвидетельствуете согласие леди?"
Кивнув, Дункан переместил Лльювелла в сидячее положение и встал, кладя
свою освященную руку на руки Келсона и Сиданы Лльювелл пошевелился и открыл
глаза, но, казалось, это было все, на что он был способен.
"Вы планируете это на какой-нибудь конкретный день, Сир?"
"Через двенадцать дней после сегодняшнего дня, на Крещение."
"Подходящий день для того, чтобы коронации королевы,"--тихо сказал
Дункан, сочувственно улыбаясь дрожащей принцессе.-- "Сидана Меарская,
обещаешь ли ты и обязуешься по своей доброй воле и желанию заключить
благородный брак с Келсоном Гвинеддским через двенадцать дней после сегодня,
согласно обрядам нашей Святой Матери Церкви?"
Ее глаза наполнились слезами, но она сглотнула и быстро кивнула.
"Я обещаю и обязуюсь, и да поможет мне Бог."
"Келсон Гвинеддский, обещаешь ли ты и обязуешься по своей доброй воле и
желанию заключить благородный брак с Сиданой Меарской через двенадцать дней
после сегодня, согласно обрядам нашей Святой Матери Церкви?"
"Я обещаю и обязуюсь, и да поможет мне Бог,"--уверенно сказал Келсон.
"Тогда я свидетельствую и подтверждаю, что согласно брачной
договоренности между Сиданой Меарской и Келсоном Гвинеддским, они соединятся
в священном супружестве через двенадцать дней после сегодня, согласно
обрядам нашей Святой Матери Церкви. О браке будет объявлено завтра.
Достигнутые договоренности считаются такими же обязывающими как брачные
клятвы, и не могут быть расторгнуты."-- Он осенил крестным знамением их
руки, соединенные вместе.-- "Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь."
Услышав это, она отдернула руку, отвернулась и, зарыдав, опустилась на
кушетку возле окна. Келсон хотел было успокоить ее, но Дункан покачал
головой и позвал Мерод и Риченду, и, прежде чем выйти из комнаты вместе с
Лльювеллом и Келсоном, вкратце