улся своему пасынку Брендану, который сейчас служил при нем пажом. Брендан широко усмехнулся в ответ. Моргану очень не хотелось брать с собой мальчика в этот раз, хотя бы даже из-за физической нагрузки, - три поездки из конца в конец от Ремута в Дессу и обратно, и достаточно резвым ходом, - но Брендан упросил его, и Морган уступил. По крайней мере, никакая прямая опасность им вроде бы не грозит, несмотря на близость торентцев. Брендан все же был отчасти Дерини, - хотя ему сравнялось всего одиннадцать лет, но у него были отлично развитые защиты, и, благодаря наставничеству матери, он не по годам хорошо мог распознать попытки чужого ментального воздействия, если вдруг кому-то вздумается воспользоваться его юностью и доступом к высокопоставленным сановникам. Кроме того, он мечтал отправиться с королем в Белдор, хотя до сих пор Морган не дал ему окончательного ответа. В поддержку своей просьбы Брендан указал, - вполне разумно и без малейшего высокомерия, - что деринийские умения, впитанные им от матери, могут оказаться полезными в этой поездке, ибо он уже начал обучаться чарам истины, но по молодости лет и незначительности статуса мало кто из придворных был склонен обращать на него внимание и, соответственно, держаться настороже. И все же Морган был пока не готов подвергнуть мальчика таким испытаниям и возможным опасностям... И к тому же Риченда явно была бы против. Внезапно лошадь Моргана оступилась, он выровнял ее шпорами и поводьями, вновь вернувшись мыслями к двум своим чужеземным спутникам. Торентцы прибыли в Дессу накануне вечером на юркой боевой галере под эскортом собственного корабля Моргана, "Рафалии". Со старшим из двоих Морган был давно знаком: еще в самом начале, когда Лайем только появился при гвиннедском дворе, аль-Расул ибн Тарик был назначен регентами Лайема официальным посредником между двумя королевствами, и они с Морганом относились друг к другу с изрядной долей симпатии, хотя и не без опаски. Тем не менее, размышлял Морган, автоматически повинуясь знаку, поданному Сэйром Трегерном, чтобы лошади перешли на рысь, он до сих пор почти ничего не знал об этом утонченном и загадочном Расуле, с того первого дня их знакомства, когда мавр въехал на своем скакуне прямо в парадный зал Ремутского дворца вместе с гепардом, что восседал в седле за спиной у всадника. Этот смуглокожий Лерини, изысканный в речах и всегда ускользающий, блестящий царедворец, умел угрожать, передавать волю своих хозяев, вести ни к чему не обязывающие светские беседы, одновременно почти ничего не выдавая ни о себе самом, ни об истинных целях и замыслах своих господ. Если не считать искренней любви к своему юному королю, то, пожалуй, единственный личный интерес, который он выдал за все четыре года, это страсть к зодчеству. На родине, в Торенте, он сам разработал планы и возвел несколько замков и укрепленных городов, поэтому остроглазый Расул всегда старался в свои приезды в Ремут изучить градостроительные чудеса столицы, - но, в подробностях распространяясь на эту излюбленную тему, он все же ухитрялся ускользать от любых прямых расспросов. Они с Морганом относились друг к другу с уважением и даже с пониманием, однако здесь не могло быть подлинного доверия, учитывая, что каждый служил своим хозяевам. Если бы того потребовали политические обстоятельства, Морган ничуть не сомневался, что Расул стал бы грозным и опасным противником. Однако еще большую тревогу, поскольку он был для герцога Корвинского совершенным незнакомцем, вызывал бородатый молодой человек, скакавший рядом с Расулом: граф Матиас, младший брат регента Махаэля и, следовательно, дядя юного короля, - разумеется, он также являлся искусным Дерини. Если не брать в расчет самого Лайема, то лишь второй племянник и двое братьев стояли между Матиасом и троном Торента... А в семействе Фурстанов никогда не придавали особого значения узам крови и прочим нелепым предрассудкам. Хотя утверждали, что сам Матиас не питает никаких политических амбиций и уделяет все свои силы и время семье и своим виноградникам, Морган в глубине души сомневался, что подобное утверждение можно со всей искренностью отнести хоть к кому-то из Фурстанов. Алчность и интриги были у них в крови, они впитывали это с молоком матери. На вид, Матиас выглядел невозмутимым и уверенным в себе, вполне достойным своего титула и ранга, - однако черные волосы он заплетал в косу и сворачивал на затылке узлом, как подобает воину, и Морган не сомневался, что под верхней просторной накидкой на нем надета кольчуга.., точно так же, как и у всех остальных всадников. В седле он тоже держался как истинный боец, одновременно расслабленный и напряженный, замечая все вокруг себя. У Моргана не было никаких сомнений, что аристократ Матиас, скорее всего, великолепно владеет длинной изогнутой саблей, что висела у него на левом бедре, - не хуже, чем магической силой, скрытой за непроницаемыми щитами. Тем не менее, несмотря на то, что внешне он выглядел как и подобает облеченному властью человеку, прибывшему с важной дипломатической миссией, Матиас показался Моргану не вполне типичным представителем дома Фурстанов, - может быть, в нем чувствовалась какая-то мягкость, и к тому же, он явно был глубоко верующим человеком. Когда он только сошел на причал в Дессе, приветственно склонив голову, пока Расул представлял их друг другу, Морган заметил у него на груди блеснувшую в солнечном свете крохотную иконку Пресвятой Девы, богато отделанную серебром и эмалью. И хотя в дороге граф спрятал драгоценную реликвию под тунику, Морган не сомневался, что он носит ее не просто по привычке или повинуясь обычаям. Подобные же образки Моргану доводилось видеть у восточных патриархов, когда он был с визитом при дворе Хорта Орсальского. Обычно их украшали рубинами и розовыми бриллиантами, а порой и жемчугом. Одеяние Матиаса также скорее вызывало в памяти византийскую роскошь и не слишком напоминало шелковую одежду кочевников пустыни, которую предпочитал Расул и прочие торентцы. На нем была синяя расшитая туника с широкими рукавами, отороченная бархатом, с высокими разрезами по бокам и сзади, под которой виднелась нижняя плотная туника, еще более темно-синего цвета, с высоким воротом, расшитая золотым шнуром. На голове же у него красовалась не изящная кефия Расула с золотыми шнурами, символизировавшими корону, и не белоснежный мавританский тюрбан, как те, что всадники надевали поверх островерхих шлемов, но высокая плосковерхая шапка из коротко стриженного меха, спереди украшенная самоцветами. Сэйр впереди вновь подал знак, и всадники мгновенно повиновались, переводя всхрапывающих лошадей на шаг. До Ремута оставалось меньше часа пути, и они наконец выехали из леса и двинулись по высокому берегу реки. Здесь воздух сделался чуть посвежее, подул даже легкий ветерок, обещая прохладу в конце дня. Неожиданно за спиной у Моргана Матиас шепотом обменялся парой слов с Расулом, затем поменялся с ним местами, и теперь именно он, а не Расул оказался слева от Моргана. Герцог мгновенно насторожился. - Как вижу, король Гвиннеда правит богатой и красивой страной, - без предисловий заявил Матиас, взглядом обводя реку и плодородные поля на другом берегу. - Но объясните мне, почему на этих склонах не сажают виноград? Он указал на далекие холмы, и Морган тут же припомнил, что этот молодой человек увлекался виноделием. Сам Морган разбирался лишь в качестве вин, подававшихся к столу, ибо климат Корвина не благоприятствовал лозе, однако возможно, разговор на эту тему поможет ему добыть какие-то полезные сведения о торонтском принце. - Увы, я точно не знаю, - промолвил он. - Должно быть, климат не совсем подходящий... Или солнечный свет падает не под тем углом. Насколько я понял из слов лорда Расула, вы хорошо разбираетесь в этих вещах? Матиас с легкой улыбкой пожал плечами и покосился на Расула, который молча кивнул. - Аль-Расул щедр в своих похвалах, как и всегда, - отозвался Матиас. - Мои виноградники долго пребывали в запустении, и мне предстоит еще многому научиться. Я получил свои владения в наследство от покойного герцога Лионела, доводившегося мне двоюродным братом. По-моему, вам с ним однажды доводилось встречаться. Морган слегка напрягся, ибо Матиасу было прекрасно известно, что Морган присутствовал при гибели Лионела, хотя убил его Келсон вместе с Венцитом и Брэном Корисом, отцом Брендана. Сам Морган считал, что это были убийства из необходимости, - в худшем случае их можно было назвать казнью, - однако Матиас мог совсем иначе относиться к этим вещам, особенно если знал, что именно Морган научил Келсона способам убийства с помощью магии. - Наша встреча произошла при весьма прискорбных обстоятельствах, милорд, - осторожно вымолвил Морган. - Мы все служим своим государям и стараемся делать это достойно... - Полагаю, вы правы, - согласился Матиас, - и даже в моей стране всем известно, что герцог Корвинский - человек чести. Не дождавшись ответа от Моргана, он со вздохом уставился прямо перед собой. - Поймите меня правильно, милорд, я едва знал Лионела, - заметил он чуть погодя. - Он был сыном первой жены моего отца, и уехал ко двору, когда я был еще младенцем. В тот день с Венцитом ему не повезло оказаться на проигравшей стороне... И я отнюдь не уверен, что Торенту пошло бы на благо, если бы в тот день победил мой король, а не ваш. - Неожиданно слышать подобные речи от торонтского принца, - заметил Морган. Матиас пожал плечами. - Прошлое не изменить. Что случилось, то случилось. Он был моим братом, но я не виню в происшедшем ни вас, ни даже вашего короля. Это Венцит установил правила поединка, а дальше каждый отвечал лишь сам за себя. - Воистину так, - согласился Морган. - Но довольно о прошлом, - бодрым тоном продолжил Матиас. - Я завел разговор об этом лишь с той целью, дабы заверить, что не питаю к вам недобрых чувств. Тот день был в руках Божьих... инш'аллах, как сказал бы мой достопочтимый спутник аль-Расул: все в воле Божьей. И к тому же я получил владения в Комнэне. Со вздохом он вновь взглянул на реку. - Как же я люблю эти края! - искренне признался он. - Там река, очень похожая на эту. Сейчас в поместье живет моя жена с сыном. - Я люблю смотреть, как растет виноград, как зреют гроздья на лозе. - Он широко, по-мальчишески улыбнулся, бросив взгляд на Моргана. - И моя жена зреет также. Она сейчас беременна нашим вторым ребенком. - Тогда примите мои искренние поздравления, - отозвался Морган любезно, чувствуя, что собеседник его преисполнен отцовской гордости. - Могу ли я спросить, сколько лет вашему сыну? - Через пару месяцев будет три года. - В самом деле? - с широкой улыбкой отозвался Морган. - А моему исполнилось три в мае. Матиас задумчиво покосился на него. - Тогда, возможно, в один прекрасный день они станут друзьями. - Все возможно, - нейтрально отозвался Морган. - Надеюсь, по крайней мере, что они никогда не будут врагами. Матиас оценивающе смерил его взглядом, затем осторожно кивнул. - Инш'аллах, - пробормотал он почти про себя. - А как насчет Лайема-Лайоса? Стали они друзьями с вашим Келсоном? И станет ли он другом своему " собственному народу? - В этом вы скоро убедитесь сами, - ответил Морган, не переставая улыбаться. - Думаю, вы не будете разочарованы. Взгляните вперед. Вон там, в дымке.., уже показались башни Ремута. *** Под стук копыт они въехали во двор Ремутского замка, после того как пересекли весь город по главной улице. От городских ворот в замок был немедленно послан гонец, и слуги уже выстроились наготове, чтобы принять поводья лошадей и позаботиться о всадниках. - Он принимает придворных в парадном зале, - поспешил сообщить Рори Моргану, торопливо спустившись по лестнице, опережая лорда Кемберли, помощника кастеляна. Двое пажей тут же поднесли освежающие напитки вновь прибывшим, вино для Моргана, Матиаса и Сэйра и прохладную чистую воду для Расула, который не употреблял спиртного. Морган сделал большой глоток, с удовольствием отметив, что пьет превосходное везарийское красное вино с фруктовым привкусом, бросил взгляд на Матиаса, а затем тыльной стороной ладони утер рот, готовый приветствовать Кемберли, протолкавшегося мимо Брендана и конюхов, занятых лошадьми, - Добро пожаловать, милорды. Ваша милость, желают ли гости пройти сразу в парадный зал или хотели бы сперва освежиться в своих покоях? - Не вижу нужды откладывать, - промолвил Расул, подозвав Рори поближе. - Матиас, позвольте вам представить старшего сына герцога Нигеля, сэра Рори Халдейна. Сэр Рори, позвольте вам представить графа Матиаса Фурстана Комнэне, одного из дядей Лайема-Лайоса. Рори широко улыбнулся и изящно поклонился вновь прибывшим. - Граф Матиас, это большая честь для нас. Ваш племянник был превосходным учеником... Отличным оруженосцем. Истинное украшение нашего двора. Нам будет недоставать его. Я лично буду очень по нему скучать. - Вижу, у него появился по меньшей мере один друг среди Халдейнов, - с легкой улыбкой заметил Матиас. - Он и сегодня выполняет обязанности оруженосца? - О, да, милорд, король Келсон проводит посвящение в титул нового барона. Желаете ли посмотреть на церемонию? Мой младший брат вместе с вашим племянником тоже помогает королю. В ответ на вопросительный взгляд Матиаса Морган сделал приглашающий жест к дверям парадного зала. - Думаю, что это ненадолго, милорд. Мы можем понаблюдать сзади. Насколько я понял со слов лорда Расула, вы не настаиваете ни на каких особых церемониях для себя лично? В густой, коротко подстриженной бороде Матиаса блеснули белые зубы, и в глазах вспыхнули веселые искорки. - Прошу простить меня, милорд, но сомневаюсь, что вы можете даже вообразить себе, какие церемонии ожидают нас по приезде в Белдор. Нет, здесь, в Ремуте, мы бы предпочли обойтись без лишних обрядов, если не считать необходимой вежливости, каковой требует дворцовый этикет. И все же мне поручили особым образом представиться своему племяннику. Вы позволите? - Разумеется. Матиас ненадолго отошел, чтобы перемолвиться парой слов с маврами, ожидавшими у него за спиной, а Расул двинулся по лестнице вслед за Рори ко входу в главный зал. За ними следом прошли и Морган с Матиасом, а мавры выстроились почетным караулом, причем двое принялись отвязывать какой-то объемистый сверток с седла одной из запасных лошадей. Парадный зал, как всегда, был полон золотистого света, проникавшего сюда из высоких окон на западной стороне, что выходили на дворцовый сад. У возвышения в дальнем конце зала собралось, должно быть, с полсотни мужчин и женщин, внимательно наблюдающих за церемонией. Там сидел Келсон рядом со своими сановниками, на черных волосах возлежала изукрашенная самоцветами корона, а на коленях покоился обнаженный меч. Герольд, развернув лист пергамента, зачитывал какой-то документ, Дункан с Дугалом стояли по бокам от него, причем первый был в пурпурной мантии епископа, а второй в полном парадном облачении и с герцогской короной на голове. У подножия возвышения преклонил колени темноволосый Джатам Килшейн. На нем была накидка с гербом алого, черного и золотого цвета. Покосившись на Матиаса, Морган задумался, какое впечатление может произвести на торентского лорда король Гвиннеда и его подданные. Герольд опустил пергамент, и Келсон изящным движением протянул руку к Джатаму, а затем бросил взгляд на Дугала, который спустился на одну ступеньку, чтобы принять клятву верности у нового барона. Рыжие волосы и корона Дугала вспыхнули в луче солнечного света, упавшего на них, когда Дугал принял в свои ладони сложенные руки Джатама. За спиной у него дожидались двое оруженосцев, несущие все регалии ранга. Они тоже щурились в ярком солнечном свете. Это были Пейн и Лайем, на удивление похожие, в алых одеяниях Халдейнов. Вьющиеся волосы Пейна казались иссиня-черными, в шевелюре. Лайема мелькали рыжеватые отблески. Позади них стоял Нигель с державным стягом в руках, а Джаннивер и Мерауд наблюдали за происходящим сбоку, из оконной нити. - Вот ваш племянник, он держит подушечку с коронами, - прошептал Морган графу Матиасу. - Отсюда издалека их трудно различить, когда они в парадной одежде. А второй оруженосец - это Пейн Халдейн. - А-а, Ну, а кто этот юноша в клетчатой накидке? - Дугал, герцог Кассанский, сюзерен нового барона, - пояснил Морган. - Он также кровный брат короля. - Понятно. - ..стать верным вассалом твоим до смертного часа, повиноваться воле твоей, восславить баронство Килшейн, служить земле и народу... - донесся до них голос Джатама. Церемония продолжалась. Расул что-то шепотом пояснял Матиасу, и тот повернулся, так же тихо отвечая своему спутнику. Морган не пытался подслушать их разговор, внимательным взглядом окидывая зал. Он тотчас заметил, как насторожился Келсон, когда Рори проскользнул ближе и что-то прошептал королю на ухо, и тотчас напрягся Дункан, стоявший рядом с королем, и взгляд его голубых глаз устремился на вновь прибывших. - ..даю тебе клятву и всем людям под покровительством Кассана и нашему господину королю Келсону Гвиннедскому, чьим вассалом я являюсь, - говорил тем временем Дугал, - что буду защищать тебя от любых врагов и напастей, платить верностью за преданность и справедливостью за честь. Лишь сейчас Морган заметил человека, которого, должно быть, искал глазами и Дункан, - высокую фигуру в черном, устремившуюся сквозь толпу к задним дверям. Это был иеромонах Иреней, которого прошлой зимой прислали сюда из Торента, дабы обучить Лайема тонкостям этикета и подготовить во всех деталях к церемонии восшествия на престол. Арилан в особенности был недоволен его приездом, ибо иеромонах преследовал еще одну цель: наставить Лайема в ортодоксальной вере, - которая, несомненно, сильно пошатнулась после четырех лет пребывания мальчика при дворе, где соблюдали западную веру. Кроме того, постоянное присутствие при дворе столь опытного Дерини, как Иреней, несомненно, таило в себе опасность. По счастью, отец Иреней оказался любезным, неглупым человеком, не слишком закосневшим в догматах веры и не желавшим стеснять свободу своего молодого короля. К тому же, насколько могли судить окружающие, он ни разу и ни в чем не преступил границ своих полномочий. Отец Нивард, который проводил с Иренеем немало времени, утверждал, что тот глубоко верующий и набожный человек. Приблизившись, иеромонах приветственно кивнул Моргану. Как и всегда, на священнике была высокая плосковерхая шапка с длинной накидкой сзади. В отличие от своих западных собратьев, он носил длинные волосы и бороду. Он негромко поприветствовал Расула с Матиасом, причем последний уважительно склонился, дабы поцеловать иеромонаху руку. Все трое неслышно выскользнули наружу, вероятно, для того, чтобы подготовиться к торжественному появлению в зале. Морган проводил их взглядом, затем послал за ними Брендана, чтобы тот мог оказать необходимую помощь, но также и внимательно понаблюдал за происходящим. Тем временем церемония введения в титул подходила к концу. Король обнял нового барона и вручил ему символы власти. Как только Джатам с супругой встали у края возвышения и зал разразился приветственными одобрительными возгласами, Морган уверенно шагнул вперед. Келсон заметил его задолго до предупреждения Рори, и теперь выжидающе смотрел на приближающегося Моргана, перед которым с почтительным шепотом расступались придворные, ибо большинство из них хорошо знали, с каким поручением он уезжал из дворца в этот раз. Приветственно кивнув, Морган стремительно поднялся по ступеням и опустился на одно колено перед Келсоном. Дункан с Дугалом тут же встали по левую руку от короля, и оба, по безмолвному знаку Моргана, придвинулись ближе, чтобы лучше слышать его слова. - Второй посланец с Расулом - это граф Матиас Фурстан Комэне, брат Махаэля, шепотом пояснил Морган в ответ на незаданный вопрос Келсона. "Кроме того, - добавил он мысленно, - он приходится двоюродным братом Лионелу, тому самому, которого ты убил вместе с Венцитом и отцом Брендана. Судя по всему, он не таит на нас зла, хотя намеренно сообщил мне, что ему все известно об этой истории." - Они просили, чтобы не было никаких особых церемоний, - продолжил он вслух. - С политической точки зрения, полагаю, было бы неплохо, чтобы юный Лайем самолично встретил их. Келсон понимающе кивнул. Оставалось надеяться, что Матиас не создаст им лишних проблем... Он бросил взгляд на Лайема, ожидавшего рядом с Нигелем, и поманил мальчика пальцем. Тот немедленно подошел и опустился на одно колено рядом с Морганом, спиной ко входу в зал. - Сир? Келсон с легкой улыбкой придвинулся к нему ближе. - Лайем-Лайос, король Торонтский, желаете ли вы принять посланцев из вашей державы? Он задал свой вопрос нарочито шутливым тоном, и его слышали лишь те, кто находился рядом. Лайем тут же застыл и напрягся, подавляя искушение оглянуться через плечо. - Сир, а это обязательно? - прошептал он. - Я ведь еще несколько дней могу оставаться вашим оруженосцем! - Но ты также и их король, - возразил Келсон негромко. - Разве ты не желаешь встретить их со всей положенной любезностью? Они прибыли издалека, дабы сопроводить тебя домой. - Но кто они такие? - спросил Лайем. Келсон бросил взгляд на Моргана, и тот слегка поклонился Лайему. - Ваш старый друг Расул.., увы, без своего гепарда. И граф Матиас. - Дядюшка Матиас здесь? - изумленно выдохнул Лайем. - О, да, мне он показался довольно любезным, - ответил Морган. - Вам известно о нем что-то такое, что нам также следовало бы знать? - Нет, сударь, просто... Сир, я этого не ожидал, - выпалил он, вновь обращаясь к Келсону. - Здесь, при вашем дворе... Я не думал... - Если ты предпочитаешь, чтобы я сам принял их, я так и сделаю, - промолвил Келсон. - Мы все понимаем, что тебе нужно какое-то время, чтобы привыкнуть. Но с другой стороны, это могло бы быть не столь плохим началом... Лайема, судя по всему, смущала подобная перспектива, и все же он кивнул, выпрямился и поднял подбородок. - Я буду счастлив принять посланцев из Торента, - произнес он церемонно. - Отец Иреней обучил меня необходимому этикету. - Думаю, о вопросах этикета тебе волноваться незачем, - с улыбкой ответил Келсон. - Насколько я понял, они желают, чтобы все прошло без излишних формальностей. Ну что ж, встань здесь, по правую руку от меня. Лайем, похоже, наконец сумел собраться с мыслями. Он глубоко вздохнул, и теперь по его виду уже нельзя было определить, как сильно он нервничает. Морган также поднялся на ноги, и они оба обернулись лицом ко входу в зал. - Пригласите сюда посланцев из Торента, - велел Келсон герольду и также встал, приняв из рук Дугала меч Халдейнов, вложенный в ножны, и устраивая его на сгибе левой руки. Приказ был тут же передан, двойные двери в конце зала распахнулись, и по двое в них начали входить мавры в белоснежных одеждах. Но их оказалось лишь десять человек, и появление их не сопровождалось ни боем барабанов, ни ревом труб, ни какими-либо иными восточными церемониями, которые так любили иные торонтские гости. Едва лишь мавры расступились и встали по обе стороны прохода, как показался аль-Расул ибн Тарик в просторном желто-золотистом одеянии, уже так хорошо известном при дворе. По пятам за ним следовал отец Иреней и молодой человек с коротко подстриженной бородкой, - наверняка, тот самый граф Матиас. В руках он нес какой- то сверток, обернутый в пурпурную ткань, и поприветствовал Келсона церемонным поклоном. Отец Иреней нагнул голову, молитвенно сложив руки на груди, Расул отвесил куда более изысканный поклон, изящным жестом прижимая смуглую руку к груди, к губам и ко лбу. - Пусть Аллах милосердный и всемогущий дарует мир и процветание этому дому, - промолвил Расул. - Как всегда, я здесь, дабы передать Келсону Гвиннедскому приветствия и наилучшие пожелания от регентов Торента - леди Мораг Фурстаны и милорда Махаэля Фурстана Арьенольского. Кроме того, особые слова я принес моему государю и падишаху, Лайему-Лайосу, которого хочу поздравить с достижением им совершеннолетия, и чьего возвращения с нетерпением ожидают все его подданные. - Он вновь поклонился Лайему. - С любезного позволения короля Келсона, я бы также хотел представить вам графа Матиаса Фурстана Комэне, брата лорда Махаэля, который явился сюда с дарами для своего племянника. Келсон кивнул, и Матиас вновь поклонился, - куда ниже, чем в первый раз. - Благодарим вас, лорд Расул. Как и всегда, мы рады приветствовать вас при нашем дворе. И вас, граф Матиас, также. Мои наилучшие пожелания вашему роду. Лайем-Лайос, вы можете принять ваших гостей и их дары. Лайем глубоко вздохнул и сделал шаг вперед, склонив голову, тогда как Расул, Матиас и Иреней в пояс поклонились ему. - Милорд Расул, я всегда рад видеть вас, - напряженным голосом промолвил мальчик. - И вас также, дядя Матиас. Мы уже давно не встречались... - На то была не моя воля, - отозвался Матиас с легкой улыбкой. - Эти четыре годы мы были заняты другими делами. Но я упросил Махаэля, чтобы он позволил мне отправиться за тобой. Я по тебе скучал, Лайе. Мало-помалу из глаз мальчика исчезло затравленное выражение, по мере того, как он слушал Матиаса, и он даже выдавил слабую улыбку на губах, заслышав свое детское имя. - Спасибо, Матиас, - прошептал он. - Думаю, ты был бы куда больше мне благодарен, если бы я мог избавить тебя от всей этой помпезной церемонности, что ожидает впереди. Но отец Иреней нас заверил, что ты ко всему готов. Для этого госпожа твоя матушка прислала это парадное одеяние, дабы ты мог быть одет подобающим образом при въезде в свое королевство. С этими словами он встряхнул сверток, который держал в руках, и разложил его перед собой на ступенях. Это оказалось одеяние, очень похожее на его собственное: длинная пурпурная, отороченная мехом туника, еще богаче расшитая золотом, с застежками из огромных самоцветов. - Я осмелился заметить, что подобный наряд едва ли подойдет оруженосцу или будет удобен для путешествия по морю, - с этими словами Матиас пожал плечами, поскольку заметил изумленно- испуганный взгляд Лайема, - но она очень настаивала. - Он за ворот передал одеяние Расулу, который перекинул его через руку. - А вот то, что прислали тебе Махаэль с Теймуразом, возможно, придется больше по вкусу и подойдет к любому наряду. Я сам помогал им выбрать это из королевской сокровищницы в Белдоре. Из складок ткани, в которую тот был завернут, Матиас извлек изящный обруч-корону из чистого золота, шириной в три пальца, украшенный дымчатыми рубинами, жемчугом и отшлифованными изумрудами величиной с ноготь большого пальца. - Конечно, это еще не корона Фурстанов.., пока что, - промолвил Матиас, протягивая ее Лайему в обеих руках, - но, возможно, она подойдет, до тех пор пока тебя не коронуют в базилике святого Иова. С этими словами он одной ногой ступил на возвышение, возможно, намереваясь подойти ближе, но прежде, чем он успел дотянуться до Лайема, или тот сам вздумал бы спуститься за короной, вмешался Морган и взял обруч из рук Матиаса, мгновенно проверяя его с помощью способностей Дерини, а затем, через пару мгновений, отдал священную реликвию Келсону. "Все чисто, - мысленно передал Морган королю. - Однако здесь скрыт тайный символизм. Лишь ты один имеешь право вручать подобную корону Лайему, поскольку он - твой вассал". Но Келсон успел это сообразить раньше, чем Морган вмешался. Едва ли стоило винить Матиаса в том, что он пытался таким образом укрепить независимость своего повелителя. Это никоим образом не меняло его личного отношения к Келсону. Сам король, держа венец в руках, не ощущал в нем ничего более угрожающего, нежели простое христианское благословение. Впрочем, он и не ожидал никакой угрозы, ибо даже Махаэль не осмелился бы напасть на Лайема или на самого Келсона при всем гвиннедском дворе, рискуя развязать тем самым настоящую войну. Граф с улыбкой проследил взглядом за тем, как Келсон передал корону Лайему. Должно быть, он был готов ко всему происшедшему. Мальчик безрадостно улыбнулся, принимая свой венец, прошептал какие-то слова благодарности, мельком взглянул на корону, но надевать ее не стал. - Спасибо, дядюшка. Я примерю ее в более подходящее время. Но сегодня.., я по-прежнему остаюсь оруженосцем. - Однако, сдается мне, срок твоей службы уже подошел к концу, мой господин, - резонно возразил Расул. - Ты возвращаешься к своему народу. Лайем опустил взор со смущенным видом, и Келсон не мог не задаться вопросом, виной ли этому простая нервозность, или здесь кроется нечто большее. - Возможно, этот разговор нам стоит продолжить наедине, - произнес он негромко, и ласково опустил руку мальчику на плечо. - Ныне время великих перемен для Лайема-Лайоса. Господа, не будете ли вы столь любезны присоединиться к нам в гостиной?.. Глава пятая Чтобы посадить его с князьями, с князьями народа его Псалтирь 112:8 С любезным и беззаботным видом Келсон увлек за собой Лайема к боковой двери зала, взглядом поманив следом Нигеля с Дугалом, а Пейн устремился вперед, дабы отдернуть перед королем тяжелый занавес, закрывавший проход. В глубине души Келсон надеялся, что его тревога ни на чем не основана, и мальчик просто нервничает, однако не стоило упускать из виду, что для всех для них граф Матиас по-прежнему оставался неизвестной угрозой... Как-никак, он приходился братом Махаэлю. Уже на выходе из зала, провожаемый недоуменными перешептываниями придворных, король обернулся и увидел, что Расул передал парадное одеяние Лайема отцу Иренею, переглянулся с Матиасом, и оба они последовали за королем, но поскольку Иреней остался на месте, то Келсон попросил Дункана не уходить из зала, хотя Морган поспешил присоединиться к королю. Под конец они вошли в небольшую гостиную, что располагалась прямо за парадным залом. Там Келсон нередко проводил заседания королевского совета, если обстоятельства требовали собраться в спешке. - Господа, мы присоединимся к вам через пару минут, - сказал он Расулу с Матиасом, приглашая их войти, а сам вручил свой меч и корону Дугалу. - Аларик, вы с Дугалом пока могли бы ознакомить наших гостей с планами на вечер. Дядюшка Нигель, пожалуйста, пойдемте с нами... Расулу с Матиасом ничего не оставалось, как повиноваться, хотя вид у них был при этом не слишком довольный, но им все же пришлось войти в гостиную вместе с Морганом и Дугалом. Как только дверь за ними закрылась, Келсон увлек Нигеля с Лайемом в небольшую нишу у лестницы и там встал со своим дядей плечом к плечу, чтобы укрыть Лайема от посторонних взоров, если бы вдруг мимо случилось пройти кому-то из слуг или стражников. - А теперь - ты не хочешь ничего рассказать нам насчет Матиаса? - негромко промолвил Келсон. - Или что-то не так с этими дарами? В чем дело. Лайем? Я должен знать наверняка, иначе я не смогу тебя защитить. Лайем понурил голову, нервно теребя украшенный самоцветами венец, который по-прежнему держал в руках. Он пошевелил губами, но ни единого звука не сорвалось с его уст. - С дядей Матиасом все в порядке, сир, - наконец выдавил он и потряс головой. - Он был моим наставником в магических искусствах. Я знаю, что он никогда мне не навредит. И дело не в подарках... Просто они означают так многое... - Да, ведь теперь тебе предстоит стать королем, - догадался Келсон. - Надеюсь, дело лишь в этом. Но ты очень хорошо подготовлен... По крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно. И уж конечно, куда лучше, чем я в свое время. - Знаю. Лайем на миг поднял глаза, и в них блеснули слезы, - сколь бы унизительным это ни было для мальчика, - он сердито смахнул их тыльной стороной ладони, а затем вновь вскинул голову. С незаметной улыбкой Нигель достал носовой платок и протянул его мальчику, ибо для всех пажей и оруженосцев он был всегда любящим и заботливым отцом и наставником. - Лайем, ты был с нами четыре года, - произнес он негромко, и мальчик вновь зашмыгал носом. - У тебя здесь появились друзья. Это вполне естественно... Так и должно быть. Но ты же знаешь, никто не собирался оставлять тебя здесь навечно. Ты воспитывался при гвиннедском дворе лишь до своего совершеннолетия, чтобы обеспечить тебе безопасность, и обучился здесь всему, что должен знать и уметь король. Но теперь этот этап твоей жизни завершен. Тебе четырнадцать лет, и ты мужчина. - Ла, и по законам вашей земли, и нашей, как мужчина я волен сам принимать решения, - пробормотал Лайем, и в голосе его явно слышались нотки вызова. - Это значит, что я вправе сам решать, каким должно быть мое будущее. Это значит, что если пожелаю, я могу не возвращаться в Торент. - Да, верно, - подтвердил Келсон, взглядом давая перепуганному Нигелю знак не вмешиваться. - По закону, ты достиг совершеннолетия, а это значит, что ты и впрямь можешь отказаться ехать домой, и по закону, никто не имеет права заставить тебя силой. Однако закон также гласит, что если ты не вернешься, то твой дядя Махаэль сместит тебя с престола и посадит на твое место Ронала. Твоему брату всего десять лет, Лайем. Он немногим старше, чем был ты сам, когда умер Алрой... А следующим за ним идет сам Махаэль. И если ты сойдешь с дороги, как ты думаешь, сколько он даст прожить твоему брату? А затем именно он и станет новым королем. Давясь слезами, Лайем вновь опустил голову и зажмурился. Затем медленно вздохнул, чтобы овладеть собой, и внезапно закрыл свои мысли прочнейшим щитом. За те четыре года, что он был в Ремуте, Келсон позволил доверенным Дерини обучать мальчика, - ибо он должен быть способен защитить себя, когда вернется домой, - и король Лайем позволял Келсону читать его мысли, особенно после того, как стал постарше и научился лучше владеть своими способностями. Но сейчас никакой контакт больше не был возможен. Однако Келсон и без того знал, что у Лайема на уме. Вскорости после смерти Алроя ходили слухи, что именно Махаэль подстроил тот несчастный случай, что стоил жизни королю Торента. Было это правдой или нет, - но Келсон знал, что Лайем всерьез опасается своего дядю, хотя доказать его вину было невозможно. И теперь, несмотря на ментальные щиты, Келсон понимал, что напоминание о судьбе братьев поможет Лайему взять себя в руки и мыслями вернет к насущным потребностям этого дня. Судя по всему, так оно и произошло. - Махаэлю никогда не быть королем, - ровным тоном промолвил Лайем, и в голосе его звучала стальная решимость. Он поднял взор на Келсона. - Да, согласен, - кивнул тот. - Но чтобы этому помешать, ты должен вернуться. - Знаю. Лайем так стиснул в пальцах золотую корону, что побелели костяшки. Однако, судя по всему, бунтарская вспышка была побеждена окончательно. Издав тяжелый вздох, он вновь взглянул на свою корону, усилием воли заставил руки расслабиться и чуть приподнял ее, качая головой. - Не хочу, - промолвил он чуть слышно. - Я никогда этого не хотел. Но она моя. И я знаю, что должен буду надеть ее и взять на себя всю ответственность и обязанности, которые с нею сопряжены, когда.., когда вернусь домой. Я лишь хотел бы... - Чего бы ты хотел? - мягко поторопил его Келсон, когда понял, что Лайем так и не решится договорить. Мальчик с обреченным вздохом пожал плечами. - Неважно, - пробормотал он. - У меня есть долг перед своим народом, перед семьей... Я не имею права отказываться от этого долга, или я больше не смогу быть тем, кто я есть. Тем, кем должен стать. Пусть даже виной этому преступления, происки и интриги моих родичей, из-за которых я и подошел так близко к трону Фурстанов. Он покрутил венец в руках, расправил покосившийся зажим, державший один из изумрудов, затем невесело усмехнулся и вновь бросил взгляд на Келсона. - Но пока.., я еще не в Торенте, сир, скажите, смею ли я исполнить последний свой детский каприз, прежде чем возложить на себя всю тяжесть короны? С легкой улыбкой Келсон также взглянул на венец в руках Лайема. - Все зависит от каприза, - произнес он негром ко. - увы, но королю не так многое дозволено, как хочется. Что ты имеешь в виду? - Ну.., я только хотел спросить, не могли бы вы притвориться еще хоть ненадолго, что я по-прежнему простой паж в замке Халдейнов, а не король Торента? Келсон медленно кивнул, ибо внезапно осознал, что сейчас Лайем хотел попрощаться с самим своим детством, - попрощаться с детскими друзьями и мечтаниями, с жизнью и безопасностью, которые он знал здесь на протяжении четырех лет. Он покосился на Нигеля, который сдержанно кивнул, затем вновь устремил взор на Лайема. - Думаю, что такому капризу мы без труда согласимся потакать, - промолвил он. - Нигель, есть ли хоть какая-то необходимость ему становиться королем Торента, прежде чем мы войдем в торонтские воды? Нигель махнул рукой. - Скорее всего, было бы разумно ему появиться со всей помпой при дворе Хорта Орсальского, поскольку именно там будет ожидать официальный эскорт из Торента. Но насколько я понимаю, сперва вы заедете в Корот, а там королю Торента делать нечего. Сказать по правде, я всегда полагал, что пажам и оруженосцам следует как можно больше бывать при чужих дворах и в столицах... А сдается мне, Лайем до сих пор никогда еще не гостил во владениях герцога Аларика, не так ли, сынок? Лайем покачал головой, потеряв дар речи перед таким неожиданным подарком. - Ну что ж, - продолжил Нигель с улыбкой, обнимая мальчика за плечи. - Тогда мне кажется, что этому оруженосцу нужно дать шанс хотя бы недолго послужить при дворе герцога Корвинского. А корона, на мой взгляд, отнюдь не является частью одеяния оруженосца, - добавил он, бросив взгляд на венец в руках Лайема. - Вы правы, сударь, - прошептал мальчик в ответ, и на губах его заиграла робкая улыбка. - Вот и отлично. Если желаешь, я прослежу, чтобы корону упаковали с прочими державными регалиями, пока она тебе не понадобится. Что-то еще? - спросил он у Келсона. - Кажется, нет, если только у Лайема не будет иных пожеланий, - отозвался Келсон. - Мне кажется, есть что-то еще, о чем он пока не осмелился нам рассказать. Лайем повесил голову, но когда Нигель подбадривающе потрепал его за плечо, все же решился ответить, хотя так и не смог заставить себя поднять глаза. - Я.., я только мечтал о том, чтобы мне остаться здесь, пока я не достигну возраста посвящения в рыцари. Я знаю, что это невозможно, но.., для меня была бы большая честь получить акколаду от герцога Нигеля. Без всякого неуважения к вам, сир, - торопливо добавил он, метнув взгляд на Келсона, - ..я ведь присутствовал, когда герцог Нигель посвящал в рыцари вас самого. Это воспоминание останется со мной до самого смертного часа. - И я тоже никогда не забуду тот день, - негромко отозвался Келсон, любящим взглядом окидывая Нигеля и вспоминая тот мистический момент, когда он преклонил колена, и Нигель коснулся клинком его плеча. - К несчастью, ты прав, остаться здесь еще на четыре года ты не можешь, и ни я, ни Нигель не вправе посвятить тебя в рыцари в четырнадцать лет. Но ты можешь вернуться в восемнадцать, и я буду счастлив лично представить тебя к этой церемонии, а для дядюшки большой честью и радостью станет дать тебе акколаду. - Если это хоть немного успокоит Лайема касательно будущего, - с улыбкой добавил Нигель, - я готов до его отъезда провести неформальную церемонию в узком кругу, как обещание на будущее и залог того, что по достижении положенного возраста он может вернуться сюда для посвящения. Ведь он, как-никак, король, и обстоятельства сложились весьма необычные... Лайем с восторгом и изумлением воззрился на Нигеля и сморгнул слезы, которые вновь выступили у него на глазах, а затем изумленно покачал головой. - Неужто вы и впрямь сделаете это для меня, сударь? - прошептал он. - Да, сделаю. На пару мгновений мальчик отвернулся, нерешительность мешалась в душе его с радостью и благодарностью, и это чувствовалось, даже невзирая на ментальные щиты, но когда он вновь повернулся к Келсону и его дяде, он взял свои чувства под контроль, и теперь в его манере держаться ощущалась уверенность в себе, какой он был лишен еще совсем недавно. И в торжественных, церемонных словах прозвучала убежденность человека, сделавшего еще один шаг по дороге от детства к зрелости: - Вы оказываете мне честь куда большую, чем я смел даже мечтать тем, что так верите в меня, - промолвил он. - И полагаясь на эту веру, я не желаю умалить ее, приняв тот щедрый дар, что вы мне предложили, ибо пока не заслужил его. Король в вопросах чести ничем не должен отличаться от обычного человека... Поэтому мне не нужно иных обещаний, кроме вашего слова, герцог Нигель. Обещайте, что когда я достигну положенного возраста, и если вы сочтете меня достойным, то я смогу вернуться в Ремут, дабы принять от вас рыцарскую акколаду. Я прекрасно сознаю, что в четырнадцать лет стал мужчиной лишь в глазах закона, но не в действительности. Однако вы были столь любезны, что обращались со мной как с мужчиной и, надеюсь, как с другом. Я всегда буду ценить это, что бы ни случилось со мной, когда я вернусь в Торент. - Не только годы делают человека мужчиной, - отозвался Нигель, взяв Лайема за руку. - Лаю тебе торжественную клятву, как ты и просил, и я знаю, что мой король поддержит меня в этом, - добавил он, и Келсон положил свою ладонь на их сомкнутые руки. - Будь это в моей власти, я отправился бы с тобой в Белдор, чтобы быть рядом, когда ты воссядешь на престол... Но мое место здесь, я должен удерживать престол для моего короля. Однако будь уверен, что ты истинный рыцарь по духу, пусть пока и не получил акколаду. И я буду молиться за тебя, как если бы ты был моим собственным сыном. - Аминь, - прошептал Келсон, радуясь, что эта непростая ситуация разрешилась столь приятным образом. Однако вопрос о статусе Лайема следовало обсудить и с другими заинтересованными лицами. - Я очень хотел бы, чтобы мы и дальше продолжили разговор, но предлагаю вернуться к Расулу и графу Матиасу. Не годится заставлять гостей ждать так долго. С этими словами он обернулся на двери гостиной. - Лайем, я так понимаю, что ты бы предпочел держать наш договор в тайне, но думаю, я знаю, как объяснить наше долгое отсутствие. Нужно ли тебе еще немного времени, чтобы прийти в себя? Оруженосец Халдейнов должен всегда выглядеть достойно и невозмутимо. Когда мы войдем внутрь, можешь продолжать прислуживать мне. Лайем кивнул в знак согласия, в последний раз вытер глаза платком Нигеля, а затем передал его дяде короля вместе со своим венцом. Нигель с поклоном принял корону, уложил ее на сгиб руки и с улыбкой сунул платок в рукав. За эти пару мгновений, пока все они готовились присоединиться к гостям, Келсон придумал подходящее объяснение, почему Лайем не торопится возлагать на себя символы королевского достоинства, и торопливо сообщил подробности своего замысла Нигелю посредством мысленной связи, легонько прикоснувшись к его руке по пути в гостиную. Нигель значительно развил свои способности Лерини за то время, пока действовал в качестве регента Келсона, и сохранил магический потенциал Халдейнов, даже когда вновь передал бразды правления законному правителю Гвиннеда. И сейчас, с помощью той же ментальной связи, ему не стоило никакого труда передать Келсону, что он вполне одобряет его задумку. История, придуманная королем, могла выдержать даже испытание чарами истины, если бы одному из гостей вздумалось их применить, и пощадила бы самолюбие Лайема. - Господа, прошу простить нас за задержку, но похоже, мы все заблуждались касательно статуса Лайема-Лайоса, - без предисловий заявил Келсон, когда торонтские посланцы поднялись им навстречу. - Герцог Нигель только что сообщил мне, что этот оруженосец официально будет освобожден от своих обязанностей лишь по прибытии на остров Орсал на будущей неделе. - Можно ли поинтересоваться, почему? - нахмурился Расул. - Разумеется, - отозвался Нигель, как и было договорено между ними с Келсоном. - Обучая пажей и оруженосцев, я стараюсь, чтобы они исполняли как можно больше самых разнообразных обязанностей, в особенности, при дворах других владык, поскольку таким образом они получают важные уроки дипломатии. А только что я вспомнил, что прежде чем встретить официальную делегацию Торента на острове Орсал, королевский кортеж сделает остановку в Корвине, где Лайему-Лайосу бывать еще не доводилось. Мне показалось, для него это будет идеальная возможность, чтобы добавить сей полезный опыт в свою копилку, прежде чем возложить на свои плечи полное бремя королевских обязанностей. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что подобный опыт особенно полезен для будущего правителя. Расул с Матиасом обменялись изумленными взглядами, затем последний кивнул. - Милорд, говорю это не для того, чтобы поспорить с вами, но Лайема-Лайоса никак нельзя назвать будущим правителем. Он является королем вот уже пять лет. Теперь он достиг совершеннолетия и собирается вернуться к своему народу. Поэтому ему должны быть оказаны все почести, подобающие его рангу и происхождению. - А я отвечу на это, что ему сейчас оказываются все почести, каких достоин оруженосец Халдейнов, о каковом положении мечтает немало достойнейших юношей, невзирая на свое происхождение, - любезно отозвался Нигель. - У него еще хватит времени побыть королем, но сперва нужно получить все самые важные уроки. Расул скрестил руки на груди, явно теряя терпение. - Не слишком ли долго он был слугой? - О, но оруженосец не слуга, милорд, - любезно возразил Келсон. - Он ученик... Такой же, каким был и я сам, вплоть до того дня, пока герцог Нигель не посвятил меня в рыцари. А ведь я и тогда уже был коронованным королем. - Мы не коронуем наших королей, - заметил на это Матиас. - Да, не в том смысле, как это делаем мы, - согласился Келсон, тщетно пытаясь придумать способ прекратить этот спор. Он покосился на Лайема, ибо ему стало ясно, что торонтские посланцы заботятся лишь о рангах и почестях, а отнюдь не об искренних чувствах мальчика. - Вместо коронации вы вручаете им меч и проводите инвеституру... Знаю. Отец Иреней посвятил меня во все подробности. Но весь смысл в том, что как только Лайем-Лайос будет официально признан королем, в какой бы форме это ни делалось в Торенте, с этого момента он останется королем навсегда. Он никогда больше не сможет быть обычным мальчиком. Поверьте, я говорю по собственному опыту. Что плохого в том, чтобы дать ему возможность побыть мальчишкой еще пару дней? Расул с Матиасом обменялись взглядами, и Морган откашлялся, не скрывая улыбки. - Сир, дозвольте мне сказать. - Разумеется. - И могу ли я попросить вас отпустить Лайема-Лайоса? Гадая, что же задумал Морган, - а с помощью ментальных способностей он не осмеливался спросить об этом у своего друга в присутствии таких опытных Дерини, как Расул и Матиас, - Келсон с. тревогой покосился на Лайема. Мальчик застыл и напрягся, но на лице его не отразилось никаких чувств, а щиты надежно скрыли все эмоции. - Оруженосец, пожалуйста, извести лорда кастеляна, что придворные могут разойтись. Мы больше не вернемся в парадный зал, - заявил Келсон, радуясь возможности избавить Лайема от присутствия при этом споре. - После чего можешь заниматься своими обычными делами. Да, Дугал, будь так любезен, сообщи отцу Иренею и капитану торонтских гвардейцев, что лорд Расул и граф Матиас скоро к ним присоединятся. Заверь их, что все идет хорошо. Лайем поспешил удалиться, Дугал последовал за ним, хотя и без особой охоты, ибо он-то явно предпочел бы остаться и дослушать все до конца. Когда дверь за ними, наконец, закрылась, Келсон подвинул стул ближе к Матиасу, приглашая всех остальных также присесть. Ему по-прежнему было любопытно взглянуть, как намерен Морган повернуть этот разговор. У Нигеля вид был такой же озадаченный, как и у обоих гостей. - Сир, - начал Морган, усаживаясь рядом с Расулом. - Мне не хотелось говорить об этом при Лайеме-Лайосе, ибо я не желал смутить мальчика. Однако вышло так, что мне стало кое-что известно, и я подозреваю, что у него есть по меньшей мере одна личная причина на то, чтобы желать подольше оставаться в роли оруженосца. Если бы он и впрямь желал поскорее избавиться от этого статуса, не сомневаюсь, что герцог Нигель пошел бы ему навстречу. Он сделал вид, будто не уверен в этом своем предположении, и Нигель поспешил кивнуть в знак согласия. - Поймите, я говорю сейчас как отец, - продолжил Морган, - и полагаю, наши достопочтенные гости оценят это должным образом. Граф Матиас сообщил мне, что вскоре станет родителем во второй раз, а лорд Расул, кажется, является главой многочисленного семейства.., хотя я и не знаю точно, сколько у него отпрысков. Расул при этих словах Моргана устремил на него недоуменный взгляд, затем снисходительно поднял брови. - Аллах благословил меня четырьмя сыновьями и тремя дочерями. Все они уже взрослые, - ровным тоном отозвался он. - К тому же, у меня шесть внуков. Но прошу вас, продолжайте, милорд Аларик. - Преклоняюсь перед опытом аль-Расула в этой области, - улыбнулся Морган с легким поклоном в сторону мавра, - но вернемся к нашему оруженосцу, которому очень скоро предстоит перестать быть таковым.., к вашему королю, господа. Учтите однако, что официально я ничего не должен бы знать обо всем этом. Госпожа моя супруга сообщила мне под величайшим секретом... Судя по всему, мой приемный сын Брендон, с которым вы оба знакомы, попросил дозволения устроить прощальную пирушку для Лайема- Лайоса и прочих пажей и оруженосцев, когда королевский кортеж через несколько дней достигнет Корота. К изумлению Келсона, в словах Моргана было ничего, кроме правды, так что это во многом объясняло отношение Лайема. Он и сам, помимо воли, начал улыбаться, а Морган продолжил: - Разумеется, это все строжайшая тайна, - пояснил герцог. - Но слухи об этой пирушке уже разнеслись мальчиков, к вящему восторгу тех, кто отправляется с нами в Торент, и к великой досаде и зависти остающихся. Разумеется, почетный гость делает вид, что совершенно не осведомлен об этих планах. - Но я по-прежнему не понимаю, при чем здесь подлинный статус нашего короля, и какое отношение все это имеет к столь незначительному событию? - без уверенности в голосе перебил его Матиас. - Это потому что вашему сыну всего три года, - отозвался Морган, устраиваясь поудобнее в кресле. - Когда он станет постарше, для него будет иметь огромное значение, чтобы прочие мальчики принимали его как равного. Что же касается подлинного статуса Лайема-Лайоса... Конечно, наши оруженосцы достаточно хорошо воспитаны, так что Брендан вполне справится со своими обязанностями гостеприимного хозяина, однако принимать у себя короля - это ему уже не по силам... Как и всем прочим юношам. Думаю, это многое объясняет. Расул наградил Моргана слабым подобием улыбки, и даже лицо Матиаса как будто слегка просветлело. Келсон, с помощью чар истины проверявший слова Моргана, был уверен, что остальные делают сейчас то же самое, а потому позволил себе наконец расслабиться. Объяснения Моргана проливали дополнительный свет на те признания, которые Келсон с таким трудом вытянул из Лайема, - это были обычные треволнения четырнадцатилетнего подростка. В глубине души, он, пожалуй, и сам жалел, что никак не сможет поприсутствовать на этой пирушке. - Неужто мы и сами когда-то были такими юными? - усмехнулся Нигель. - Да, были, - вздохнул Морган. - И сдается мне, твой Пейн будет одним из главных заводил. Нигель закатил глаза. - Насколько я понимаю, эти трое сорванцов очень подружились, поскольку вместе исполняли все обязанности оруженосцев, и за это тебе некого винить, кроме себя самого. Теперь уже улыбался и Матиас, согласно кивая головой. - Вы очень чуткий человек, милорд герцог. Похоже, что для Лайема-Лайоса неминуемое расставание с друзьями представляет собой подлинную трагедию. - Во всяком случае, для Брендана это именно так, - отозвался Морган. - Могу вам сказать начистоту, граф Матиас, что между моим приемным сыном и вашим королем уже сложилась дружба, подобная той, какую мы чуть ранее в разговоре с вами желали нашим младшим отпрыскам. Брендан отчаянно хотел бы поехать в Белдор, но я еще не дал окончательного согласия. Я не уверен.., следует ли подвергать его возможным опасностям, каковых, увы, следует остерегаться всем тем из нас, кто искренне заботится о благополучии Лайема-Лайоса. Этот плавный и изящный переход от светской болтовни к действительно важным вопросам, о которых никто из них не мог позволить себе забыть ни на мгновение, застал обоих торентцев врасплох. Матиас поспешно отвел глаза, а Расул откинулся на спинку стула, смуглыми пальцами чертя на столешнице какой-то сложный узор. - Милорд Аларик, - неторопливо промолвил он наконец. - Не соблаговолите ли выразиться точнее? - Я хотел лишь сказать, что тревожусь за безопасность вашего короля, - невозмутимо пояснил Морган, взглянув на Келсона, - и полагаю, мой король разделяет эту тревогу. - Верно, - коротко подтвердил Келсон. На самом деле, вопрос о безопасности Лайема-Лайоса для них и впрямь был предметом многих тревог и обсуждений, чем более близилось время его возвращения в Торент, хотя до сих пор они так и не могли решиться, стоит ли обсуждать эту проблему с кем-либо из торентцев, учитывая, что никто до сих пор не представлял себе подлинной расстановки сил. Из двоих регентов Махаэль представлял наибольшую опасность, хотя и Мораг также оставалась загадкой. Она всегда была союзницей Махаэля, но с другой стороны, не могла не быть в курсе слухов, окружавших смерть ее первенца. Средний брат Махаэля и Матиаса, вообще, оставался темной лошадкой. В Гвиннеде его никто не знал, однако предполагалось, что он заодно с Махаэлем, - как, впрочем, и сама Мораг, особенно, если правдивы слухи, просочившиеся из-за границы, и Махаэль и впрямь желает взять ее в жены. Да и насчет самого Матиаса было много неясностей. Однако раз уж Морган таким образом сумел повернуть разговор, теперь, если Келсон того пожелает, они могли все вместе обсудить свои опасения касательно будущности Лайема. Это могло означать лишь то, что, по оценкам Моргана, Матиас на стороне юного короля, - если, вообще, хоть о ком-то из торентцев можно было что-то сказать наверняка. Расула же, судя по всему, опасаться не стоило. Разумеется, для него интересы Торента всегда шли вперед интересов Гвиннеда, но это было совершенно естественно, а, заботясь о благе Торента, Расул заботился также о Лайеме-Лайосе, которому был беззаветно предан. Матиас, похоже, также разделял эту преданность, по крайней мере, сам Лайем в этом не сомневался и был искренне привязан к своему дяде, который первым начал обучать его магическим наукам, - хотя четыре года назад, когда они виделись в последний раз, он был еще совсем мальчишкой, а за это время многое могло измениться. Келсону оставалось лишь пожалеть, что он не осмелится в присутствии торентцев использовать магию, чтобы посовещаться с Морганом, но судя по выражению лица герцога, когда они на миг встретились взглядом, следовало все же попытаться осторожно развить затронутую тему. - Милорды, признаюсь, я не собирался поднимать этот вопрос при таких обстоятельствах, - начал Келсон, - но раз уж об этом зашла речь, будем считать, что время подходящее. Буду с вами откровенен, и можете с помощью чар истины убедиться в искренности моих слов, ибо я верю и надеюсь, что все мы желаем блага Лайему- Лайосу. Он старался не выпускать из вида ни Расула, ни Матиаса, однако прекрасно сознавал, что именно последний является ключевой фигурой. - Прежде всего, хочу заверить вас в том, что моей единственной целью касательно Торента и его правителя все эти четыре года было обеспечить мальчику наилучшее обучение и подготовку как будущему правителю. Я никогда не просил о том, чтобы стать его опекуном. Венцит сам навязал мне эти условия, когда мы с ним сговаривались о поединке... Граф Матиас, сразу спешу сказать вам, что сожалею о тех обстоятельствах, при которых мне довелось встретиться с вашим братом. Не мною это было затеяно... Если желаете, мы можем продолжить наш разговор в личной беседе, однако сейчас скажу вам со всей прямотой: надеюсь, что эти отголоски далекого прошлого никак не омрачат наши нынешние взаимоотношения. Матиас кивнул, не выказывая своих подлинных чувств, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным. - Что же касается самого Торента, - продолжил Келсон, - я никогда не хотел, чтобы ваша страна оставалась вассальным уделом Гвиннеда на веки вечные, и теперь, когда Лайем должен, наконец, взять бразды правления в свои руки, я тем более не питаю подобных намерений. Именно в знак того, как сильно я верю в вашего государя, я хочу, чтобы он по праву воссел на принадлежащий ему престол... Пусть даже сперва он и не обретет полной независимости, ибо для этого он еще слишком юн, но рано или поздно я хочу, чтобы он получил ее в полной мере. Именно поэтому я намерен постепенно ослаблять давление. Конечно, в этом кроется немалая опасность как для меня, так и для него. Но со временем, когда мы с моими советниками решим, что он вполне к этому готов, я освобожу его от всех обязательств перед Гвиннедом и верну Торенту его прежнюю независимость. И в достижении этих целей я рассчитываю обрести поддержку - вашу, и всех людей доброй воли в Торенте. Все время, пока Келсон говорил, Расул не сводил с него взгляда. Матиас же, напротив, прятал глаза. Немного помолчав, Расул склонил голову. - Скажите же мне начистоту, владыка Гвиннеда, - ибо, поскольку вы дозволили это, сейчас я использую чары истины, - давал ли я вам когда-либо повод усомниться в том, что я предан своему королю? - Никогда, сударь, - ровным тоном отозвался Келсон. - Вы не только преданы, но и искренне к нему привязаны. Я хотел лишь внести ясность в свои собственные намерения и высказать опасения касательно его безопасности. - А также, возможно, выяснить, что думает на этот счет мой глубокочтимый спутник, - предположил Расул, искоса взглянув на Матиаса. - Я предложил графу Матиасу пойти на мировую, - осторожно заметил Келсон, от чьего внимания не ускользнуло то, как напрягся Матиас при этих словах. - Полагаю, это наше частное дело, но я вновь хотел бы повторить, что желаю очистить наши сердца от любых следов обид былых времен в том, что касается моей роли в гибели его брата. Однако скажу откровенно, что меня куда больше тревожат братья живые, чем тот, который ныне пребывает в царстве мертвых. Матиас вскинул голову, и гнев мелькнул в его глазах, но он тут же пригасил эту вспышку, как и подобает опытному придворному. - Я уже сказал герцогу Корвинскому, что почти не знал своего покойного брата, - заметил он обманчиво мягким тоном. - Однако будьте осторожны, когда говорите со мной о живых. - Я не прошу вас выбирать между ими и мной, граф Матиас, - возразил Келсон. - Но я надеюсь, что вы всегда будете на первое место ставить благополучие Лайема-Лайоса перед честолюбивыми замыслами его подданных, включая ваших собственных братьев. До вас не могли не дойти слухи касательно гибели короля Алроя. - Что Махаэль был как-то в этом замешан? - переспросил Матиас куда любезнее, чем мог бы ожидать Келсон. - Припоминаю также, что были и слухи о том, что виноват во всем король Гвиннеда, который и подстроил этот несчастный случай. Но мне известна истина. - В самом деле? - проронил Келсон, хотя в словах его не было вопроса. Матиас не ответил, но теперь он и не отвел взгляда. Через пару мгновений Келсон намеренно перевел взор на Расула. - Боюсь, что сейчас и впрямь оказалось не самое лучшее время для подобных бесед, - произнес он негромко. - Прошу простить меня, если оскорбил вас ненароком. Меня заботит лишь благополучие вашего государя. Я буду и впредь действовать в его интересах, дабы он без помех занял престол, принадлежащий ему по праву. Надеюсь, что в этом я могу рассчитывать на вашу поддержку. Расул склонил голову. - Владыка Гвиннеда - человек чести, - промолвил он. - Торент благодарит его за поддержку своего короля. Келсон ощутил внезапный приступ усталости. Он поднялся на ноги, и прочие последовали его примеру, ибо разговор явно зашел в тупик, выбраться из которого будет непросто. - Вы, должно быть, пожелаете освежиться прежде, чем мы отправимся ужинать, - промолвил он. - Мой дядюшка проводит вас в отведенные вам покои, а тем временем, надеюсь, вы не станете возражать, если Лайем-Лайос по-прежнему будет исполнять обязанности оруженосца, до тех пор пока мы не покинем пределы Корота. Расул не стал отвечать, устремив взор на Матиаса, который, похоже, до сих пор не вполне пришел в себя после их разговора. И все же граф ответил Келсону церемонным кивком. - Если таково его желание, мы не станем возражать. - Благодарю. Не дожидаясь, пока повиснет напряженное молчание, Нигель поспешил к дверям, широким жестам предлагая торентцам последовать за ним. Когда они наконец удалились, Келсон рухнул на стул и несколько мгновений тупо смотрел в пустоту, а затем поднял глаза на человека, который долгое время был одним из главных его наставников и навсегда остался близким другом. - Я не очень хорошо справился, да? - промолвил он негромко, растирая мышцы, чтобы избавиться от ноющей боли в затылке. С легкой улыбкой Морган зашел ему за спину, за плечи притянул короля к себе и принялся разминать затекшую шею. - Ты справился настолько хорошо, насколько возможно, - одобрительно промолвил он. - Я не слишком хорошо понимаю, какую игру ведет Матиас, но пока он не вызывает у меня особых подозрений... А Лайем, похоже, доверяет ему. И если желаешь, можешь взглянуть на то, что было по дороге. Келсон уже был готов к обмену мыслями, поэтому немедленно закрыл глаза и расслабился, опуская щиты. Ментальное касание друга, как всегда, было уверенным и мягким, и он быстро получил все необходимые сведения. Вместе с ними пришла и волна подкрепляющей энергии. Он не просил об этой поддержке, но от всей души был благодарен за это Моргану, так что когда Келсон открыл глаза, у него было такое чувство, словно он пробуждается после нескольких часов освежающего сна. Он потянулся с широкой улыбкой, в то время как Морган, подвинув поближе стул, уселся прямо перед ним. - У тебя это здорово получается, - пробормотал Келсон. - Сейчас я бы мог еще раз сразиться с Матиасом. И не побоюсь вновь столкнуться с ним за ужином. Но ты прав, он для нас по-прежнему огромная загадка, хотя в глубине души я склонен ему доверять. - Однако он все же брат Махаэля, - предупредил Морган. - Этот факт ничто не изменит. - Я помню. - Келсон вновь потер шею, скорее машинально, нежели ощущая реальную боль, и со вздохом откинулся на спинку стула. - По крайней мере, мы выгадали для Лайема небольшую передышку. Это правда, насчет прощального пира, который намерен закатить Брендан? - Конечно, правда, - улыбнулся Морган в ответ. - Перед двумя столь опытными Дерини, как Расул и Матиас, я бы не осмелился ничего придумывать, - хотя, возможно, этот замысел не столь грандиозен, как я попытался его представить. Но мальчики поработают над этим. К тому же, они и впрямь здорово подружились, и Брендан очень хочет поехать с нами в Торент. - Ты ему позволишь? - спросил Келсон. - Как я уже сказал Матиасу, пока не решил. Но до острова Орсал он вполне мог бы доплыть с нами. Это безопасно. А к тому времени, полагаю, мы будем лучше знать, чего ожидать в Белдоре. Арилан вполне способен раздобыть нужную информацию, когда мы достигнем Корота, и я также полагаюсь на Риченду, у которой есть свои связи. - Остров Орсал... - Келсон невольно поморщился. При упоминании об этом месте, он вспомнил о тех более личных делах, что ждут его при орсальском дворе. За тревогами нынешнего дня он почти ухитрился забыть их разговор с Росаной, но теперь на память вновь пришли воспоминания давно забытых лет.., и мысли об Аракси, которая сейчас жила при орсальском дворе. Келсон обещал встретиться с ней там и обдумать возможный брак между ними. - А что тебя так тревожит насчет Орсала? - переспросил Морган. Келсон пожал плечами и тряхнул головой, стараясь выглядеть беззаботным. - Ничего особенного, просто на острове все будут заняты подготовкой к свадьбе моей кузины, которая должна состояться через месяц, - проронил он небрежно, и это тоже было правдой, ведь он не осмелился бы лгать Моргану в глаза. - Ришель с сестрою ведь приходятся также племянницами Орсалу, и как только я объявлюсь там, это неизбежно подхлестнет досужие разговоры на мой счет. - Едва ли мне следует тебе напоминать, что эти разговоры ведутся не только при орсальском дворе, но и во многих других местах, - с насмешливой улыбкой отозвался Морган. - Хуже того, позволю себе напомнить, что одна из наиболее привлекательных кандидаток в твои супруги будет гостьей на свадьбе Ришель и Брекона Рэмси... Я говорю о его сестре. Многие надеются на то, что именно на свадебном пиру король объявит, наконец, и о своей помолвке. Келсон мрачно усмехнулся, поскольку хотя бы вопрос с сестрой Брекона он, кажется, разрешил ко всеобщему удовольствию. - Да, вполне возможно, что в отношении Ноэли Рэмси и впрямь пойдет речь о помолвке, - ответил он, наслаждаясь изумленным выражением, мелькнувшим на лице Моргана. - Однако она будет помолвлена с другим Халдейном, а не со мной. Похоже, что Рори питает к ней нежные чувства, и чувства эти взаимны. - Рори и Ноэли? - Морган выразительно поднял брови, не скрывая своего удивления, но, судя по всему, эта новость его обрадовала. - Ну и дела! Могу ли я спросить, кто тебе рассказал об этом? - Росана, - признал Келсон. - Она вполне разумно указала на то, что, с политической точки зрения, ситуация мало чем отличается от того, как если бы это я женился на Ноэли... На самом деле, даже лучше, если ее мужем станет Рори, ведь он может постоянно проживать в Меаре. Я только об этом и думаю с того момента, как узнал правду. После того, как он там немного пообвыкнет, я бы мог даже сделать его вице-королем. - Ясно, - проронил Морган. - Я согласен, это звучит вполне многообещающе, но... Ты уже говорил с Нигелем? - Только вкратце. - Разумеется. Не забудь, ему вряд ли придется по душе мысль о том, что его наследник будет жить от нас за тридевять земель. И что станется с Меарой, когда Нигель умрет, и Рори придется возвращаться в Картмур? - Пока я не стал затрагивать с ним этот вопрос, - смущенно признал Келсон. - Однако чуть позже мне пришло в голову, что для Рори я мог бы восстановить один из древних меарских титулов.., скажем, герцога Ратаркинского. Для вице-короля это был бы вполне достойный ранг, и меарцам это понравится, - тем более, что титул со временем перейдет сыну Рори и Ноэли. - Теперь, по-моему, я вижу, к чему ты клонишь, - перебил его Морган. - Ты хочешь, чтобы Нигель вновь сделал Альбина своим законным наследником в Картмуре... - А почему бы и нет? - воскликнул Келсон. - Ведь это его законное место. Он не должен страдать за то, что совершил его отец. - Согласен... Я знаю, как ты относишься к мальчику, но не думаю, что тебе легко будет переубедить Нигеля. Конечно, ты можешь дать Альбину какой-нибудь новый титул, когда он подрастет, но лишь в том случае, если мать не запрет его в стенах Церкви, как намеревалась доселе. - Это сражение мне еще тоже только предстоит выиграть, - прошептал Келсон. - Мы с Росаной спорили на эту тему. - Могу себе представить. - Морган вздохнул. - Ладно, будем бороться с трудностями по мере их возникновения. Советники, конечно, будут недовольны, поскольку они хотели, чтобы именно ты женился на Ноэли, но я очень рад за Рори, особенно, если это брак по любви. Я и понятия не имел, что все так далеко зашло. - Я тоже. Но ведь хоть кто-то из нас должен быть счастлив... - Келсон тяжко вздохнул, внезапно устав от всех этих планов. - Боже правый, в какой ужас меня привели все эти разговоры о сыновьях. После того, как ушли Дугал с Лайемом, я остался единственным в этой комнате, у кого нет своих детей. Морган поудобнее уселся на стуле, сочувственно глядя на короля. - Ну, в твоей власти изменить это, когда пожелаешь, - проронил он. - Ты знаешь, я стараюсь не затрагивать этот вопрос... Тебя и без того довольно мучают все остальные... И все же пришло время тебе найти королеву. - Знаю, - Келсон понурился. - Но та королева, что мне нужна, не хочет стать моей. Аларик, что же мне делать? - Ничего не могу ответить, мой господин, - с искренним сожалением отозвался Морган. - Никто посторонний не в силах решить эту проблему. Келсон хмуро кивнул, но пока он еще не был готов поделиться с Морганом тем, что предложила ему "его королева". - Я знаю, ты прав, - промолвил он чуть слышно. - Я просто... С усталым вздохом он поднялся на ноги и взял корону и меч Халдейнов, которые Дугал оставил на столе. - Если я кому-то понадоблюсь, я буду в своих покоях. - Могу ли я что-то для тебя сделать? - спросил Морган. Келсон покачал головой. - Увы, нет. Этот вопрос могу решить лишь я один. Глава шестая И почитал он мать свою как величайшее сокровище Мудрость Иисуса 3:4 Келсон постарался поспать хоть пару часов перед новой встречей с гостями из Торента. И пусть вечерний пир официально не считался державным торжеством, он все же ожидался довольно-таки пышным и церемонным, поскольку приглашены были почти все ремутские придворные, - ведь завтра поутру король покидал столицу. Он лег и закрыл глаза, однако так и не заснул, а лишь слегка подремал, балансируя на грани забытья, терзаемый обрывками смутных видений и предчувствиями будущих несчастий, подробностей коих никак не мог уловить, хотя действующие лица были слишком хорошо ему знакомы. Ничего удивительного, что одним из них был никто иной, как юный Лайем. Смущение мальчика перед посланцами из его собственной страны было вполне объяснимо, хотя и заставило всех пережить немало неприятных минут. Понятен был также и его страх, однако все это, а также последующий напряженный разговор с Расулом и загадочным Матиасом наводил Келсона на мысли о том, настолько ли Лайем готов стать полновластным королем, как им всем бы того хотелось. Не стоило забывать, что по возвращении в Торент его ждали суровые испытания... Впрочем, в том, что касалось рыцарского звания, мальчик проявил редкостную зрелость. Конечно, теоретически Лайем обладал всеми необходимыми достоинствами для короля и подготовлен к этому был куда лучше, чем сам Келсон в том же возрасте, ибо последние четыре года Лайема целенаправленно обучали именно для того, чтобы он мог занять престол; Однако и проблемы, стоящие перед Лайемом, могут оказаться куда серьезнее, чем некогда перед Келсоном. Чего стоило одна лишь церемония посвящения в королевский сан, в особенности если рассматривать ее эзотерические аспекты!.. Небольшую роль в этом магическом обряде предстояло сыграть и самому Келсону, и он был полон решимости проследить, чтобы все прошло как подобает. Отец Иреней в общих чертах описал ему, как все должно будет происходить, но основные репетиции будут ждать их лишь по прибытии в Белдор. Сам ритуал инвеституры был чрезвычайно древним, формальным и стилизованным. Внешний символизм его относился к давно забытым мифам, выраженным в ритуальной драме и череде магических испытаний, успешное завершение которых должно позволить и завершить вступление в силу короля, который уже прошел подобный, хотя и значительно упрощенный ритуал, когда ребенком взошел на престол. Но тогда Лайем был слишком юн, чтобы пережить церемонию во всей ее полноте, поэтому его, по обычаю, лишь препоясали мечом в первый день нового года, после чего сановники, как и подобает по дворцовому этикету, выразили новому правителю свое почтение и повиновение. Однако основной обряд должен был состояться лишь позднее, по достижении королем совершеннолетия. При обычных обстоятельствах здесь нечего было опасаться подвоха. Все участники обряда должны быть прекрасно подготовлены и способны во всем поддержать своего господина. Поэтому сама церемония становилась лишь символическим испытанием, проверкой короля на прочность. В Гвиннеде подобные ритуалы были далеко не столь древними и изощренными. Они исходили совсем из иных нужд и задач. Однако Келсон прекрасно понимал, что таковые испытания, на самом деле, имели самое прямое отношение к облечению и наделению короля всей полнотой мистической власти. И хотя поток магической силы мог вызвать у испытуемого не самые приятные ощущения, оставалось крайне маловероятным, что за этим могут последовать серьезные неприятности. Сила не должна была повредить своему владыке. Но подлинная опасность крылась в том, что в миг испытания король становился совершенно уязвимым, ибо должен был опустить все ментальные щиты, дабы позволить потоку энергии свободно проникать в себя. И если один из участников ритуала допустит ошибку, - или хуже того, воспользуется беспомощностью испытуемого в этот критический миг, - последствия и впрямь могли быть смертельными. В свете этих соображений участие в обряде Махаэля, об амбициях и интригах которого всем было хорошо известно, становилось особенно угрожающим. Должно быть, именно поэтому Махаэль и являлся Келсону в его тревожных грезах, хотя на самом деле Келсон никогда не встречался с ним лицом к лицу, так что он ощущал лишь чье-то смутное присутствие, видел угрожающую тень, лица которой так и не мог различить. Порой призрак казался ему подобием Матиаса, только старше годами и с более коварным и беспощадным выражением. А порой, как некая смесь Лионела, отца Лайема и подлого предателя Венцита, которых Келсон был вынужден убить. Кроме того, он ощущал и чье-то стороннее присутствие рядом с Махаэлем, - возможно, то был их третий брат, Теймураз, с которым они также никогда не встречались. И каковы бы ни были истинные планы на будущее трех братьев Фурстанов, Келсон не сомневался, что в разной степени все они являют собой опасность для Лайема. Мать мальчика тоже тревожила Келсона в его грезах, и она не была свободна от подозрений. По крайней мере, ее он знал в лицо, ибо несколько месяцев она провела в Ремуте под домашним арестом, вскоре после того, как был взят в заложники Лайем. Хотя сейчас она являлась соправительницей вместе с Махаэлем, точно так же, как они действовали в качестве регентов при покойном Алрое, ее старшем сыне. Никто не мог сказать наверняка, насколько близки были эти двое, и сыграла ли сама Мораг какую-то роль в гибели Алроя. Но даже если Мораг была чиста и невинна, Келсон сомневался, чтобы до нее до сих пор не дошли слухи о том, что в гибели мальчика был замешан Махаэль. И поскольку вслух она до сих пор ничего об этом не говорила, то, стало быть, прекрасно знала мрачную истину, - или слепо отказывалась взглянуть правде в глаза... Либо, наконец, молча поддерживала династические устремления своего родича, независимо от того, какой ценой он достигнет цели. Впрочем, возможно, она вела какую-то совсем иную игру. Казалось невероятным, чтобы мать могла стать добровольной соучастницей в убийстве сына, но пока правда о гибели Алроя не выйдет наружу, Келсон ничего не мог с уверенностью сказать относительно принцессы Мораг Фурстаны. А рядом с этими угрожающими образами мелькали куда более милые лица, однако они также тревожили короля, не потому что сами по себе таили какую-то опасность, однако они воплощали в себе всю его тоску и печаль, все неудовлетворенные желания и несбывшиеся мечты. Росана с темными глазами, полными слез, отворачивалась от него... Убитая злодейской рукой Сидана захлебывалась кровью и безжизненно обвисала в его объятиях... Череда других женских лиц, темноволосых и светлых, - это были все те бесконечные невесты, которых представляли ему чуть ли не ежедневно все эти бесчисленные доброжелатели... Либо девичьи портреты, которыми можно было заполнить целую галерею, что то и дело совали ему благонамеренные царедворцы, все более настоятельно торопившие, умолявшие его выбрать хоть кого-то, жениться, произвести на свет наследника... И в этой толпе, ускользающая и в то же время манящая, таилась светловолосая девушка с лицом едва ли более различимым, чем лицо Махаэля, хотя что-то в ее взгляде напоминало Келсону о его тетушке Сиворн. Чуть погодя, он окончательно оставил надежду заснуть или выбросить из головы все тревоги, и принялся невидящим взором смотреть в потолок над кроватью, пытаясь заранее подготовиться к грядущему пиршеству. Ни этот ужин, ни завтрашний отъезд, не внушали ему никаких добрых предчувствий и лишь добавляли тревог и сомнений. Когда паж Иво явился, наконец, дабы помочь ему одеться, Келсон чувствовал себя не более отдохнувшим, чем несколько часов назад, и отнюдь не более спокойным. Но вечер прошел не так уж плохо. Из уважения к Торенту, он надел богато украшенное распятие, которое Расул подарил ему четыре года назад на посвящении в рыцари. То был дар от регентов Лайема, благословенный патриархом Торента. Расул сразу обратил внимание на эту деталь туалета и поспешил сообщить графу Матиасу, который с легким поклоном и улыбкой в ответ коснулся изящного образка у себя на груди. В целом же Матиас с Расулом, сидевшие за столом по правую руку от Келсона между королем и Морганом, оказались любезными и благовоспитанными сотрапезниками, должным образом хвалили изысканные блюда, воздавали должное красоте дам и провозглашали многословные здравицы за процветание обеих держав. Кроме того, за весь вечер придворные сановники лишь дважды подводили своих дочерей или сестер к главному столу, дабы представить их королю. Так что в общем и целом Келсон мог бы сказать, что вечер удался на славу. Даже Лайему не на что было пожаловаться, поскольку решение, принятое во время сегодняшней встречи, позволило ему еще на некоторое время сохранить относительную анонимность, дарованную ливреей оруженосца. Сперва он ощущал натянутость и смущение, прислуживая королю и двоим своим соотечественникам, однако справлялся с возложенной на него задачей очень толково и вскоре преисполнился уверенности в себе, во всем беря пример с Брендона и Пейна, которые точно так же ухаживали за своими отцами и прочими гостями короля. Другие пажи и оруженосцы прислуживали за остальными столами. Все до единого мальчики исполняли свои обязанности старательно, вознамерившись не ударить в грязь лицом перед гостями из Торента, дабы те по всему миру могли поведать о том, сколь изысканным им показался двор короля Келсона. Когда же у них выдавалось немного свободного времени, они собирались в отведенной им комнатке рядом с главным залом и там перешептывались и хихикали, как и полагается мальчишкам их возраста, хотя лорд Кемберли, суровым взором надзиравший за ними, в любой миг готов был пресечь баловство, если бы пажи ух слишком расшалились. Среди гостей в этот вечер были знатные и родовитые дворяне, не столь часто являвшиеся ко двору. Их призвал в столицу герцог Нигель, дабы вместе с ним они заседали в регентском совете, который будет править Гвиннедом во время отсутствия короля. Помогать Нигелю поддерживать магическую связь с королем оставался епископ Дункан Маклайн. Келсону очень не хотелось отправляться в Торент без него, но он не решался уехать, не оставив в столице хотя бы одного опытного Дерини, хотя, разумеется, в этой поездке помощь и мудрые советы Дункана ему бы очень пригодились. Впрочем, с ним все же должны были отбыть Морган с Дугалом. А дома, при необходимости, помочь Дункану мог также молодой священник-Дерини Джон Нивард. Что касается Нигеля, то одной из главных помощниц герцога должна была стать его супруга, многомудрая и уравновешенная леди Мерауд, чей брат Сэйр собирался отправиться вместе с королем. Свое законное место в регентском совете заняла и королева Джехана, а вместе с ней и Томас Кардиель, архиепископ Ремутский, который сегодня также был на пиру и сидел рядом с Нигелем и архиепископом Браденом, по левую руку от Келсона. Король даже призвал в столицу самого старшего из своих герцогов, уже практически отошедшего от дел. Эвану, герцогу Клейборнскому, седоволосому и все такому же шумному и гневливому, как и в юные годы, сейчас было уже почти шестьдесят два, но он по-прежнему оставался верховным полководцем Гвиннеда, хотя его старший сын и наследник граф Грэхем практически все остальные обязанности управления в Клейборне осуществлял за отца уже добрых десять лет и готов был в любой момент сменить его и на военном посту. В последнее время здоровье не позволяло старому герцогу слишком часто показываться в столице, но разумом он оставался по-прежнему тверд, и помощь его была для Келсона неоценима. Учитывая, что король планировал свою поездку в Торент за год вперед, а старший внук Эвана Ангус должен был получить посвящение в рыцари на прошлый новый год, герцог двинулся в путь на юг еще прошлой осенью, перезимовал в Ремутском замке, поприсутствовал на церемонии посвящения в рыцари, а теперь готов был исполнять обязанности члена регентского совета. Тем временем Ангус и еще несколько юных рыцарей, включая Рори, старались во всем помогать герцогу Эвану и были в буквальном смысле его руками и ногами. Внук Эвана сегодня тоже был на пиру и сидел за королевским столом рядом с дедом, напротив Расула. В какой-то момент, расправившись с крылышком куропатки и овощной похлебкой, юный Ангус завел с любезно улыбающимся графом Матиасом вполне благочинный, пусть и несколько оживленный спор относительно достоинств Келдишских мохноногих лошадок, по сравнению со степными пони из далекого Остмарека. С обеих сторон от спорщиков Эван с Расулом внимательно следили, чтобы дискуссия не сделалась слишком уж бурной, точно так же, как и Морган с королем, причем все они время от времени снисходительно переглядывались между собой. Тем не менее, беседа осталась в рамках дворцовой вежливости, и насколько смог уловить Келсон, Ангус показал себя с наилучшей стороны, несмотря на то, что спорил с человеком на добрых десять лет его старше, и по такому вопросу, где даже лишний год или два житейского опыта играют огромное значение. Впрочем, возможно, Матиас просто проявил снисходительность. Единственное, что нарушило мирное течение ужина, - впрочем, Келсон ожидал этого заранее, - был момент, когда во время последней перемены блюд к нему подошел духовник его матери, отец Амброс и, нагнувшись, шепотом передал ее пожелание, дабы сын ненадолго присоединился к ней в саду. Келсон обратил внимание, что хотя, по протоколу, матери следовало бы восседать за столом рядом с сыном, по левую руку от него, она выбрала место на другом конце стола, рядом с двумя архиепископами, - как можно дальше от двоих Дерини, что сидели справа от Келсона. Он не обратил внимания, когда она удалилась из зала, но очень надеялся, что все же сумеет избежать личной встречи, увы, все его упования оказались тщетными. Должным образом извинившись перед Матиасом и Расулом, Келсон последовал за отцом Амбросом вниз по лестнице из зала, и вышел на галерею, что окружала сад. Сумерки еще не сменились ночной тьмой, воздух был по-летнему теплым, наполненным ароматом роз и жасмина, лилий и лаванды. Гравий похрустывал под их сапогами, когда мимо журчащего фонтана они с Амбросом углубились в сад и свернули на боковую аллею. Матушка дожидалась его в беседке, с ней рядом сидела сестра Сесиль в черном монашеском платье. Но, впрочем, и сама королева Джехана в своем строгом белом одеянии вдовы как нельзя более походила на монахиню-послушницу, если не считать тонкого золотого обруча, надетого поверх покрывала. Джехана Бремагнийская была некогда очень красивой женщиной, но суровая религиозная дисциплина и умерщвление плоти, которому она подвергала себя последние десять лет после смерти мужа, дабы искупить свой воображаемый грех, сделали ее изможденной и хрупкой, выглядевшей куда старше своих сорока лет. - Келсон, сын мой, - промолвила она, и неуверенная улыбка заиграла на бледных бескровных губах. Она принялась рассеянно накручивать на тонкое запястье длинную нить коралловых четок. Сестра Сесиль присела в низком поклоне, отводя глаза, затем ускользнула прочь, и вместе с отцом Амбросом они отошли подальше, вне досягаемости голосов, но по- прежнему оставаясь на виду у королевы. - Я не могу остаться надолго, - напряженно промолвил Келсон, - меня ждут гости. - Я тоже ждала, - возразила она, поворачиваясь щекой для поцелуя. - Надеюсь, ты не собирался уехать завтра, так и не простившись со мной. Со вздохом он позволил матери усадить его на скамью с ней рядом. - Мы бы увиделись завтра после мессы, - сказал он. - Я не хотел, чтобы мы опять поссорились. Я знаю, ты не одобряешь эту поездку. Она смущенно отвела взор и скрестила руки на груди, словно ее внезапно пробрала дрожь, хотя вечер был очень теплым. Четки на фоне белоснежного платья выглядели, как капли крови. - Я не одобряю не саму твою поездку.., хотя она будет очень опасной. Мне не нравится, что ты собираешься принять участие в этой церемонии возведения мальчика на престол. Нигель мне сообщил, что тебе там отведена какая-то роль. - Насколько я понимаю, ты говоришь о магии? - невозмутимо переспросил он. - Если мы станем это обсуждать, то и впрямь поссоримся, - прошептала она. - Матушка, я тот, кто я есть... А Лайем... - Он из рода Фурстанов. И Дерини, враг Гвиннеда. - Он четырнадцатилетний король, каким некогда был и я, и его будут окружать враги из его собственного народа. Некоторые могут даже покуситься на его жизнь. Он также - хотя сам никогда этого не желал - считается моим вассалом. Я не могу просто отойти в сторону и смотреть, как его будут убивать. - О, да, конечно, спаси его, чтобы в один прекрасный день он вернулся и убил тебя! С уст Келсона уже готов был сорваться резкий ответ, но тогда они поссорились бы еще сильнее. Этот спор между ними был слишком давний, и ни та, ни другая сторона не намеревалась идти на уступки. Так что продолжать разговор в таком тоне было совершенно бессмысленно. Глубоко вздохнув, он окинул взором темнеющий сад, покосился на священника и сестру Сесиль, которые взволнованно обернулись к королю и его матери, заслышав, что те повысили голос в споре. Оставалось лишь надеяться, что смысла разговора им все же было не уловить... Хотя, впрочем, отец Амброс, будучи исповедником королевы, все это неоднократно слышал и раньше, по крайней мере, из ее уст. - Мы же хотели не ссориться, - успокаивающим тоном промолвил он. - Я не хочу больше возвращаться к этой теме. Скажу лишь, что и у меня, и у Лайема есть могущественные враги, которые используют все доступные им средства, чтобы уничтожить нас обоих. И хотя существует такая возможность, что рано или поздно самого Лайема мне также придется опасаться, я все же тешу себя надеждой, что за те четыре года, которые он провел при моем дворе, мы сумели хотя бы отчасти пробить брешь в стене вражды, разделявшей наши земли, и заложили какую-то основу для будущего мира. Мне ни к чему завоевания на востоке, и у Торента нет своих интересов на западе. Мы можем мирно существовать рядом друг с другом и постараться хотя бы отчасти восстановить то, что было утрачено после Реставрации. - Но они ведь Лерини... - И я тоже, матушка, - возразил он. - И даже если бы я не получил эту кровь в наследство от тебя, - хотя ты и пытаешься это отрицать, - я совершенно уверен в том, что магия Халдейнов также имеет своим источником силу Дерини. - Проклятая магия! - пробормотала она. - Нет, в самой магии нет ничего демонического, - возразил он. - Она попросту существует. Вопрос лишь в том, каким образом использует человек доставшееся ему могущество. Лишь так он может заслужить себе проклятье... Или благословение. Я же намерен использовать свои способности, чтобы помочь Лайему занять престол, принадлежащий ему по праву, и научить его использовать свои способности во благо Торента... Точно так же, как и я старался и буду стараться впредь делать все во благо Гвиннеда. Она отвернулась, по-прежнему не убежденная его горячими речами. - Я и не надеялась, что сумею тебя переубедить, - промолвила она после долгого молчания. - Ты такой же упрямый, как и твой отец, а Аларик Морган поддерживал вас обоих. - Если бы он не поддержал меня, - возразил Келсон, - то сегодня не было бы этого разговора, поскольку и ты, и я погибли бы в день моей коронации. Та магия, которую пробудили во мне Морган с Дунканом, помогла мне выжить и спасти тебя. И именно эта сила помогает процветанию Гвиннеда. Конечно, мы движемся медленно, но теперь, после двух столетий впервые появилась надежда на мир между нами и Торентом, и этот шанс нельзя упустить, - но только в том случае, если Лайем уцелеет. Ради такой цели человек обязан призвать на помощь все свои способности и силы. - Мир - это истинный дар, - через силу согласилась она, склонив голову над четками. - Но бессмертие души - слишком высокая цена за него. - А я полагаю, - возразил Келсон, - что ты не вправе судить о моей бессмертной душе. И вновь между ними повисло молчание. Чуть погодя Джехана печально покачала головой и обвела взглядом сад. - Я знаю, ты должен ехать, - прошептала она. - Мне ведомо, что такое долг королей, и я знаю, как высоко ты ценишь клятвы, которые даешь своим вассалам, но могу ли я.., попросить об одном одолжении, раз уж ты намерен остановиться на острове Орсал? - Какое одолжение? - О, это не столь сложно, как белдорские церемонии, - она рассеянно улыбнулась и достала из рукава плоский пергаментный пакет с печатью, где на алом воске выделялись ее инициалы, украшенные короной. - Я бы хотела, чтобы ты передал это послание своей тетушке Сиворн, - продолжила она. - Женские сплетни, по большей части: о платьях, драгоценностях, о цветах и обо всем прочем для свадьбы твоей кузины Ришель.., но я знаю, что вопрос о свадьбах тебе не слишком по душе. - Ну, почему же? В этой свадьбе я не нахожу ничего неприятного, - возразил он, своим тоном явно давая понять, что никаких иных свадеб обсуждать не намерен. И в особенности не хотелось ему обсуждать или даже думать о брачных планах сестры Ришель. Джехана со вздохом покачала головой, притворяясь, будто читает подпись на пергаменте. - Ты сам не знаешь, что теряешь, - произнесла она задумчиво. - Я провела там такую чудную зиму. Двор в Орсале очень приятный и веселый, там полно детей. Целый выводок у самого Хорта, да еще четверо у его сестры. А скоро жена Хорта опять ожидает ребенка. Когда ты там будешь, то наверняка обратишь внимание на его старшую дочь.., она теперь совсем взрослая. Ее зовут Элизабет, и она совершенно очаровательна! - Матушка, - резко оборвал он Джехану. - Ну, мне все же следовало попытаться, - со смущенной улыбкой отозвалась она и пожала плечами. - Я даже не говорю о том, как сильно Гвиннед нуждается в наследнике, но мне и самой хотелось бы покачать на коленях внуков. И тем не менее... Она протянула ему письмо, чтобы не слушать больше никаких возражений. - Нет, нет, не станем продолжать этот разговор. Я лишь хочу, чтобы ты передал письмо Сиворн, ибо очень скучаю по ней. Всю зиму мы были вместе и провели немало счастливых часов за вышиванием, вместе с остальными девушками и придворными дамами, готовя платья для приданого Ришель. Впрочем, ты увидишь всю эту красоту на свадьбе в конце лета. А поскольку на церемонии в Ремут приедет и сестра ее жениха... - с надеждой добавила она, вскинув голову. - Матушка... - Знаю, знаю. Хотя никак не могу понять, чем тебе так не по душе эта мысль, - продолжила она. - Союз с Ноэли Рэмси... - Матушка! Опустив глаза, она молча протянула ему письмо. - Что-нибудь еще? - спросил он, стараясь, чтобы голос его прозвучал не слишком резко, и спрятал письмо на груди туники. Она покачала головой, не глядя на сына. - Вот только... Словно повинуясь неожиданному порыву, она сняла с запястья четки и неуверенно протянула их ему на раскрытой ладони. - Не мог бы ты, ради меня, взять их с собой в Торент? Может быть, мои молитвы дадут тебе хоть небольшую защиту. Келсон протянул руку, и из ее ладони в его словно перетекла струйка крови. Среди коралловых зернышек Келсон заметил круглый золотой образок, украшенный эмалью, который напомнил ему об иконке графа Матиаса. Но когда он поднес четки к глазам, чтобы разглядеть получше, то увидел, что на образке изображен не лик Пресвятой Левы, а какой-то незнакомый святой или даже ангел, с руками, поднятыми в благословении, причем в развернутые ладони его были вделаны крохотные самоцветы, которые преломляли свет и словно сами искорками горели изнутри. Прислушавшись, он ощутил исходившее от этих четок мерное биение и пульсацию Силы, вызывавшую в памяти звонкое журчание чистейшего, озаренного солнцем родника. Интересно, знала ли она сама, что дала ему сейчас, ибо это несомненно был артефакт Дерини, силу которого она еще больше увеличила своими постоянными молитвами... - Это моя матушка подарила мне перед первым причастием, - пояснила Джехана в ответ на вопросительный взгляд сына. - В Бремагне всегда считалось, что коралл обладает способностью исцелять и Дает защиту. Фигура на образке - это мой ангел- хранитель. Я бы хотела, чтобы он хранил и тебя, сын мой.., ибо я понимаю, что не в силах заставить тебя свернуть с избранного пути. В глазах ее блестели слезы, нижняя губа дрожала. Он взял ее руку и нежно прижался к ней губами, а затем опустился перед матерью на одно колено, сознавая, что во всем невежестве и ограниченности ею движет одна лишь любовь. Любовь и забота. - Матушка, попытайся понять, - произнес он мягко, не отпуская ее руку. - Когда я должен был взойти на трон, ты пыталась защитить меня ценой своей жизни. Теперь то же самое я должен сделать для Лайема. - Но почему? - прошептала она. - Потому что я его сюзерен и защитник, и поклялся ему в этом, - отозвался Келсон. - Я высоко ценю свои обеты, и обещаю, что точно так же высоко буду ценить твой дар. - Он сжал в кулаке ее четки. - Могу ли я просить тебя дать мне материнское благословение? Он наконец выпустил ее руку и медленно нагнул голову, закрыл глаза и почувствовал, как она неуверенно коснулась его волос. Но это было касание не только плоти, но и любящего духа, и в эту любовь король окунулся, как в исцеляющий источник. - Возлюбленный сын, рожденный плоть от плоти моей, - прошептала она. - Да дарует Господь тебе мудрость и рассудительность, силу и милосердие, дабы устоять перед всяким злом и узрить Свет. И пусть Господь вернет мне тебя целым и невредимым, - добавила она, - ибо я люблю тебя всем сердцем. In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Аминь. - Аминь, - повторил он, поднес четки к своим губам, а затем встретился с матерью взглядом. Уже не скрывая слез, она стиснула его лицо руками и прижалась губами ко лбу. В ответ он обнял ее за талию и долго сжимал в объятиях, положив голову ей на колени. До этого момента он и сам не понимал, насколько, в глубине души, страшит его эта поездка в Торент, - и как много значит для него благословение матери в начале пути. Но он не осмеливался задержаться так надолго из-за нее и из-за себя самого. Долг призывал его, как и всегда; а до утра уже оставалось совсем недалеко. Обняв ее в последний раз, он наконец отстранился от матери и поднялся на ноги, а затем, не выпуская ее руку, склонился в придворном поклоне и поцеловал, лишь легонько касаясь губами костяшек пальцев. - Теперь я должен идти, - промолвил он. - Я постараюсь как можно чаще посылать сообщения. Надеюсь, ты не откажешься услышать их, даже если они придут не с обычным письмом. Она тут же напряглась, вырвала руку. - Ты имеешь в виду, их передаст Дункан Маклайн? Она не снисходила до того, чтобы величать епископа-Дерини его титулом, полагая, что тот проклят во веки веков уже из-за своего происхождения, не говоря о том, что принял посвящение в сан, запретное для человека этой расы. - Не совсем, - возразил Келсон. - Я знаю, что тебе не хотелось бы иметь с ним дела. И я знаю, что тебе не нравится вспоминать о существовании Порталов, - и все же они существуют. Один есть в Дхассе, несколько здесь, в Ремуте. И наверняка они имеются также в Белдоре... Хотя и не уверен, откроют ли нам к ним доступ. На худой конец, я смогу послать гонцов в Дхассу, а уж оттуда... Она закрыла глаза, всем своим видом выражая молчаливое возмущение. - Матушка, я никогда не кичился тем, кто я есть, и обещаю, что не буду делать этого и впредь, ибо не желаю оскорбить тех из своих подданных, кому трудно признать, что Лерини могут быть не только воплощением зла. Однако для многих, и в первую очередь для Нигеля, будет важно вовремя получать от нас известия. Если смогу, я постараюсь обо всем извещать его, а ты можешь осведомляться у него, если не желаешь быть замешана в наши дела напрямую. Не слушая ее возможных возражений, Келсон склонил голову в знак прощания и, развернувшись, двинулся обратно в пиршественный зал. Он задумчиво повертел в пальцах подаренные матерью четки, а затем сунул их за пазуху. Там, в зале, за столом его ждали посланцы из Торента, - но станут ли они ему друзьями или врагами, которых надлежит одолеть, покажет только время. Глава седьмая Чужим я стал для братьев моих и посторонним для сынов матери моей Псалтирь 68:9 Время днями позже, Келсон молча стоял рядом с Морганом на палубе корабля "Рафалия", опираясь локтями о борт и наблюдая, как медленно, из тумана, обволакивающего побережье Корвина, выплывает первый из двух маяков, обозначавших вход в Коротскую бухту. Где-то далеко наверху, сидя в закрепленной на мачте корзине, один из моряков исполнял обязанности впередсмотрящего, время от времени выкрикивая какие-то команды, когда требовалось чуть-чуть сменить курс, дабы стоявший у руля штурман мог беспрепятственно ввести корабль в гавань. Ветер совсем упал, и потому паруса судна висели безжизненно, и точно так же едва трепетали на мачте королевские штандарты Гвиннеда и Торента рядом с более скромным узким стягом герцогства Корвин. Теперь ход корабля сопровождался не хлопаньем и треском парусов, а мерным плеском весел о воду, и даже не слышно было моряцких песен, которыми гребцы любили скрашивать скуку долгого путешествия. Издалека из тумана, стелившегося позади, едва слышно доносился шум весел второй галеры, на которой за ними следовали торентцы. Келсон окинул взглядом второй корабль, задержав внимание на пестрой группе придворных, что толпились на носу, затем вновь перевел глаза на далекий маяк, с вершины которого поднимался багряный дым. С носа "Рафалии", там, где стояли Брендан, Пейн и Лайем, послышался восторженный мальчишеский крик, и тут же с берега донесся приветственный рев труб и бой барабанов. На берегу их уже ждали. - Приятно слышать, - пробормотал Морган, переводя взор на палубу, где, прислонившись к бортику, стояли Дугал и Сэйр Трегерн, также наблюдавшие за входом корабля в бухту. Келсон молча кивнул, любуясь изящными башнями и укреплениями Коротского замка, которые вырисовывались на фоне полуденного неба, вздымаясь из-за городских крыш. Король и в лучшие времена не был любителем морских путешествий, а сейчас, с того самого момента, как они вышли из Дессы, его не отпускало чувство смутной неловкости, он никак не мог заставить себя позабыть о боевом корабле Торента, следовавшем прямо за ними... По крайней мере, ветер был попутным и позволил им вдвое сократить время пути, по отношению к передвижению по суше. Только сегодня ветер стих, и им пришлось идти на веслах. На сложенных из гранитных блоков волноломах, что охраняли вход в бухту, толпились дети, которые при виде кораблей принялись что-то кричать и размахивать руками. С равным восторгом они приветствовали как "Рафалию", так и чужеземную галеру. Некоторые матросы с обоих кораблей принялись махать в ответ. Келсон поморщился, когда "Рафалия" проскрежетала килем по опущенной цепи, преграждавшей доступ в гавань, но затем они вновь оказались в чистой воде. - Скоро будем на берегу, - с легкой улыбкой заметил Морган, от которого не ускользнуло кислое выражение лица короля. - Мои чувства столь очевидны? - поинтересовался Келсон. - Только для меня. Они присоединились к остальным своим спутникам как раз к тому моменту, когда оба корабля подошли к причалу. Там уже выстроились встречающие, и в их числе - вооруженные стражники из личной гвардии Моргана. Чуть поодаль Келсон разглядел двух всадников в окружении солдат, которые держали в поводу лошадей, скорее всего предназначенных для вновь прибывших. Городская стража выстроилась вдоль улицы, что вела вверх по холму к замку. Портовые рабочие подтащили ближе и перекинули трап, который матросы тут же подхватили и закрепили на борту. В этот же самый момент оба всадника спешились, и один из них снял с седла светловолосую девочку лет пяти. Малышка тут же принялась вырываться из его объятий и, едва оказавшись на земле, стремглав метнулась к "Рафалии", пробираясь среди лошадей без малейшего страха. Ее опекун заторопился следом. - Прошу простить меня, государь, - пробормотал Морган и с широкой улыбкой рванулся мимо Келсона, чтобы подхватить на руки дочь. - Папа, - заверещала она. - Папа, папа! Морган со смехом склонился над ней и стиснул малышку в объятиях. Оказавшись у отца на руках, она тут же принялась покрывать его поцелуями. - Папа вернулся! Вернулся! - Как, маковка, неужто ты по мне уже соскучилась? - деланно изумился он, чмокнув ее в кончик носа. - А посмотри, кто еще здесь? Ты не хочешь обнять и поцеловать своего крестного? Извернувшись в отцовских объятиях, она заметила Келсона. Тот с улыбкой протянул к девочке руки, чувствуя себя слегка глуповато, но не испытывая от этого ни малейшего смущения. Она поспешила перебраться к Келсону на руки и вновь принялась пищать от восторга. - Бриони, Боже правый, как ты выросла! - воскликнул Келсон, когда они расцеловались с малышкой. - До чего же я рад тебя видеть! - Я скакала с дядей Шондри на большой лошади, - торжественно объявила Бриони, поудобнее устраиваясь у короля на руках, в то время как отец ее стремительным шагом двинулся к кораблю торентцев. - А можно, домой я поеду с тобой? - Ну, конечно, мо