. - Слепец, - выпалила она. - О, да, - согласился он. - Хотя и не так слеп, как многие другие. Я заплатил эту цену ради того, чтобы спасти жизнь детям. - Спасти жизнь детям? - тупо повторила она. - Но кто же способен потребовать лишить человека зрения ради того, чтобы спасти детей? - Слепцы, еще большие, чем я сам, - отозвался он мягко, сделал шаг вперед. - Но это было очень Давно. То были не обычные дети, и я сам не был обычным человеком. И никакая цена не показалась мне слишком велика для спасения их жизней. Но прежде чем он смог продолжить, прямо перед ними вспыхнул неяркий свет, и затем в Портале возник еще один старик в просторном черном одеянии ученого, с какими-то свитками под мышкой. При виде друг друга, они с Джеханой вскрикнули одновременно, однако, в отличие от королевы, Дерини был лишь удивлен, но отнюдь не испуган. Она же еще плотнее вжалась в книжные полки за спиной, мысленно прикидывая, успеет ли вовремя добежать до иллюзорной стены, дабы спастись бегством в библиотеке. - Боже правый, она что здесь делает? - воскликнул новоприбывший, обращаясь к Баррету и подозрительно глядя на Джехану, словно пытаясь защитить своего друга от гнева королевы. Он попытался загородить его от ее взора. - Ты знаешь, кто она? - Мы, в общем-то, познакомились, - любезным и успокаивающим тоном отозвался Баррет, пытаясь смягчить враждебность Ларана. - Насколько мне известно, король открыл доступ в эту комнату лишь для одной-единственной женщины, но герцогиня Риченда сейчас пребывает в своей резиденции в Короте, стало быть, эта леди - единственная женщина в мире, которая приходится нашему королю кровной родней и, значит, не нуждается в особом разрешении, дабы преодолеть иллюзорную Вуаль. Он улыбнулся Джехане. - Прошу простить, если ввел вас в заблуждение, сударыня, но мне и в голову не могло прийти, что вы решитесь проникнуть сюда. Я никоим образом не желал огорчить вас. Мы немедленно уйдем прочь. - Вы - Лерини, - обвиняющим тоном прошептала она. - Вы оба Дерини. Боже правый! Как давно все это продолжаете? Как давно вы получили невозбранный доступ в наш замок? , Баррет сделал шаг вперед, и она невольно съежилась от испуга. Но он всего лишь взял под руку вновь прибывшего, - который бросил на Джехану прощальный свирепый взгляд, - и оба исчезли, растворились в воздухе со слабой вспышкой света. И Джехана наконец осталась одна, с огоньком свечи и наедине со своим страхом, в полной тишине, вся дрожа от пережитых волнений. Бездумным жестом она подобрала с полу лежащую книгу и поставила ее обратно на место. Она не осмелилась даже взглянуть на тот свиток, который оставил на скамье старик по имени Баррет. Когда же Джехана наконец вернулась в свои покои, то долго стояла на коленях у постели, но молитвы не шли у нее с уст. Она так и заснула, коленопреклоненная, лбом упираясь в прикроватную стойку, - и ей снился мужчина с изумрудными глазами, безмолвно тянувший к ней руки, словно глаза его могли видеть... Глава четырнадцатая Он не надеется спастись от тьмы; видит пред собою меч Иов 15.22 В тот же самый день, пока Джехана обследовала библиотеку вместе с Мерауд, Келсон со свитой отплыл в Торент на одном из кораблей Летальда Орсальского, который был способен подняться куда выше по реке, чем "Рафалия" Моргана, - и дойти до самого Белдора. Почти все семейство Хорта Орсальского высыпало на пристань, дабы проводить их в путь. Там были почти все они, за исключением беременной супруги Летальда. Аракси тоже пришла в порт и стояла рядом с матерью и сестрой, и вместе с ними принялась махать платком, когда корабли подняли паруса. Их отплытие оказалось куда более праздничным, чем ожидал Келсон, учитывая, что накануне на жизнь обоих королей было совершено покушение, но Летальд, похоже, был вполне уверен в себе и знал, что делает. Когда корабль отчалил от пристани, зеленый парус "Нийаны" поймал ветер и надулся у них над головой, и Келсон увидел, что на парусе красуется изображение белоснежного морского льва, символа Тралии. На мачте, на носу развевались парадные стяги Гвиннеда, Торента и Орсала. Пара тралийских боевых судов сопровождала их на выходе из порта, и вместе они проплыли мимо черных торонтских галер, которые вновь взяли на караул, приветствуя своего повелителя. Судя по всему, Летальд готов был сделать все возможное, чтобы нападение, подобное вчерашнему, не повторилось. На сей раз по дороге из замка в порт все было проверено самым тщательным образом, а носильщики заменены в последний момент самыми надежными челядинцами. - Думаю, что больше никто не осмелится ничего предпринять, - заявил он Келсону в то время, как "Нийана" и ее почетный эскорт, миновав маяки, устремились к северу, оставив далеко позади черные галеры. - По крайней мере, ничего не должно произойти, пока мы в плавании. Я совсем не знаю графа Матиаса, но Расул прежде казался мне человеком чести, а ведь именно он возглавляет торентцев. Я не могу возложить ответственность за вчерашнее нападение ни на него лично, ни на Торент. Если эти парни, - он указал на торонтские корабли, - попытаются играть не по правилам, то они рискуют войной. Однако кто может знать, что готовят для нас в Белдоре? Келсону оставалось лишь надеяться, что Летальд не ошибся в Расуле. Здесь, в тралийских водах, несложно было храбриться и изображать беззаботность; еще некоторое время, даже когда они поплывут вверх по реке, они по-прежнему будут двигаться вдоль берегов Тралии, где еще простираются владения Летальда, граничащие с Торентом. Однако если Летальд с Азимом ошибаются, и торентцы готовят предательское нападение, прежде чем они достигнут Белдора, то у шести черных боевых галер хватит сил, чтобы с легкостью опрокинуть любое сопротивление. Можно уповать лишь на то, что Летальд прав, и Торент не пойдет на открытую войну с Тралией и Гвиннедом. Так что, скорее всего, они окажутся в безопасности до самого Белдора. Вот почему, приняв все необходимые меры предосторожности, Летальд, похоже, вознамерился позабыть свои тревоги и от души наслаждался путешествием, стараясь, чтобы и гости его чувствовали себя наилучшим образом. Келсон мог лишь восхищаться его самоуверенностью, - впрочем, чего еще ожидать от людей, вынужденных на протяжении многих веков жить с торентцами бок о бок. Летальд даже позволил своему старшему сыну и наследнику, принцу Сирику, присоединиться к королевской свите, как и планировалось ранее, дабы командовать вторым тралийским кораблем... Лишнее доказательство его уверенности в том, что по пути не произойдет никаких неожиданностей. Посоветовавшись с Морганом, Келсон попросил епископа Арилана отправиться на корабле Сирика вместе с Дерри, Бренданом и Пейном, поскольку ему хотелось как можно дольше удержать их всех от близкого общения с торентцами, - которые, если не считать Лайема, теперь почти все перешли на черные галеры. Сегодня Лайем казался куда более взволнованным, чем накануне, но Келсон полагал, что виной тому возбуждение, а отнюдь не страх. Они поплыли на север, держась ближе к тралийскому берегу. Попутный свежий ветер направлял корабли в устье реки Белдор, и в долгих летних сумерках они бросили якорь для ночной стоянки, будучи по-прежнему в водах Тралии, хотя вдалеке уже показались купола города Фурстанана, что лежал в тумане на дальнем торонтском берегу. Расул с Матиасом перешли на борт корабля Летальда, дабы отужинать вместе с обоими королями, и в этот миг все обратили внимание, что далекий город внезапно оказался усыпан серебристыми блестками, словно шелковая вуаль. - Фурстанан шлет свой привет с помощью зеркал, - пояснил им Расул, указывая рукой в ту сторону. Келсон с приближенными собрались у борта корабля, чтобы полюбоваться этим зрелищем. - Они знают, что мы везем домой Лайема-Лайоса, а когда совсем стемнеет, вы увидите поразительное зрелище. - А это тоже часть зрелища? - спросил Келсон, указывая на множество лодок, что устремились в их сторону с факелами на носу. - Да, и их будет становиться все больше, чем ближе мы станем подплывать к Белдору. Отчасти именно за этим и нужны боевые корабли. В самом деле, черные галеры, развернувшись, встали вокруг трех тралийских кораблей, дабы не позволить лодкам приблизиться, так что тем поневоле пришлось развернуться и двинуться обратно, однако огоньки факелов виднелись еще очень долгое время, поскольку хотя увеличивалось расстояние между ними и кораблями, но одновременно сгущалась и тьма. Солнце садилось где-то на пустошах Корвина, оставшегося далеко позади, и Лайем безмолвно взирал на исчезающие лодчонки и на темнеющие очертания далекого берега Торента. Чуть погодя Келсон подошел ближе к мальчику, тогда как свита тактично отодвинулась в сторону. - Ты слишком давно не был дома, - заметил он, когда Лайем повернулся к нему. - Мне очень жаль... Лайем невесело усмехнулся и вновь взглянул на далекий берег. - Насколько я понимаю, от тебя это не зависело, - промолвил он. - Моему дядюшке Венциту за многое придется держать ответ, когда он встретится со своим Создателем, и если бы я сам не провел эти четыре года в безопасности при гвиннедском дворе, вполне возможно, что меня бы ждал точно такой же несчастный случай, как тот, что унес жизнь моего старшего брата. - Ты хочешь сказать, это не было случайностью? - спросил его Келсон. - Не более, чем вчерашнее покушение, - Лайем пожал плечами. - Однако у меня нет никаких доказательств. Содрогнувшись, Келсон также устремил взор на город на другом берегу. - Но какие-то подозрения у тебя имеются? - Да. - Махаэль? - Да, - отозвался Лайем, чуть помедлив. - Кто-то еще? - Возможно, мой дядя Теймураз. - А как насчет Матиаса? Лайем энергично затряс головой. - Нет, Матиас меня любит. Я в этом уверен. - Достаточно, чтобы выступить против собственных братьев? - возразил Келсон и повернулся к мальчику, который долгое время безмолвно взирал на него и наконец медленно кивнул. - Все равно, - прошептал он чуть слышно, - Матиас меня никогда не предаст. Внезапно со стороны тех, кто стоял чуть поодаль у борта судна, раздался слитный возглас изумления, и оба короля поспешно обернулись в ту сторону, а затем устремили взор на далекий торонтский берег. Там, над куполами и крышами города внезапно возникло яркое свечение, бледное, окрашенное в радужные тона, и огромным сверкающим куполом накрыло город, подобно озаренному солнцем мыльному пузырю. Келсон тоже не удержался от восхищенного возгласа, но Лайем встретил это зрелище радостным смехом и широко улыбнулся Матиасу, который в этот момент присоединился к ним, дабы полюбоваться происходящим. - Это они для меня, дядя Матиас? Или так происходит каждую ночь? Матиас приветственно кивнул Келсону и встал у поручней с другой стороны от Лайема. На нем была простая темно-синяя шелковая туника, и впервые за все время Келсон видел его с непокрытой головой. - Они делают это каждую субботу, мой господин, дабы возвестить приход Дня Господня. Но сегодня они это сделали в вашу честь - ибо вы их господин в этом бренном мире. - Но кто делает это, граф Матиас? - спросил Келсон. - Это братия монастыря святого Сазила, - отозвался Матиас. - Таков данный ими обет, возвещать Благодать Господню беспрестанными молитвами, являя зримый знак своего поклонения. Разумеется, все они Дерини, но вы, вероятно, считаете неразумным таким образом использовать свою силу... - Отнюдь нет, - возразил Келсон, с любопытством наблюдая за Матиасом. - Я до глубины души убежден, что сей дар - от Бога, и поскольку Он - Господь Света, то разве можно лучшим образом восхвалить Его, нежели сотворить пред ликом Его подобную красоту? - Он с огорчением пожал плечами. - Хотел бы я, чтобы и мой народ также верил в это. Матиас позволил себе чуть заметно улыбнуться и уставился на свои переплетенные пальцы. - Думаю, вашему народу предстоит еще многому научиться и, возможно, моему тоже - у вашего народа. Вы оказались совсем не таким, как я представлял себе, Келсон Гвиннедский, хотя Расул с самого начала пытался убедить меня в том, что вы - человек достоинства и чести. - Лорд Расул весьма щедр, - промолвил Келсон, - но он прав, я стараюсь всегда хранить верность своим друзьям. - Он помолчал немного, прежде чем добавить. - Мне бы хотелось, чтобы Гвиннед и Торент стали друзьями, граф. Нет никаких причин нашим странам враждовать друг с другом. - Боюсь, мои братья бы с этим не согласились, - ничего не выражающим тоном проронил Матиас. - Да, боюсь, что так, - негромко поддержал его Келсон. - И если бы все зависело только от них, то сомневаюсь, чтобы ваш племянник смог провести эти четыре года при моем дворе. - Немного поразмыслив, он решил все же не вспоминать давешнее покушение. - Но учитывая, что выбор не принадлежал никому из нас - ни мне, ни вам, ни вашим братьям, - то думаю, что по крайней мере вы по достоинству оцените тот факт, что у Лайема-Лайоса был шанс попробовать лучше понять своих западных соседей, прежде чем взойти наконец на трон... А такой возможности больше не было ни у кого из королей Торента. Матиас медленно кивнул и улыбнулся. - Верно сказано, милорд. И в этом вопросе я не стану с вами спорить. И добавлю также, - хотя, возможно, братья осудили бы меня за прямоту, - что, по-моему, все эти разговоры о Фестилах, претендующих на ваш трон, давно утратили всякий смысл. - Будем надеяться, что вся эта история закончилась с гибелью Венцита, - продолжил он, любуясь розоватыми отблесками, по- прежнему озарявшими город. - Вот уже два столетия, как Имре с Эриеллой покинули мир смертных. И еще добрых сто лет прошло после того, как погиб последний из наследников Фестилов по мужской линии во время той кровавой битве при Киллингфорде, где погибло столько славных людей из обоих наших королевств... И все это ради чего? Лайем, притихший, слушал Матиаса, широко раскрыв глаза. Он даже слегка попятился от своего дяди и Келсона, опасливо косясь на Расула. Смуглое лицо мавра не выражало никаких чувств. Матиас продолжал смотреть на противоположный берег. Несколько мгновений Келсон пристально взирал на всех троих, и сердце его колотилось так сильно, что кровь словно громом стучала в висках. Неужели все это самообман... Или Матиас и впрямь завуалированным образом предлагает ему союз, по крайней мере в том, что касается Лайема? Он использовал все это время чары истины, и Матиас не солгал ни единым словом, однако... - Вы правы, ради чего погибли все эти славные люди? - повторил он, едва осмеливаясь дышать из страха разрушить очарование этого мига. - Должен сразу сказать, что мы в Гвиннеде считаем Фестилийское Междуцарствием временем чужеземного завоевания, которое прекратили сами же Дерини, которые свергли последнего из Фестилов. Разумеется, после этого в нашей истории было немало темных страниц, однако осмелюсь утверждать, что все последующие столкновения доказали, что мой народ ни когда больше не склонится перед чужеземным игом. увы, многим пришлось пострадать и невинно погибнуть ради этой цели. Но я больше не желаю губить своих подданных в давнем затянувшемся споре. - Осмелюсь сказать, что в этом я с вами полностью согласен, - мягким тоном отозвался Матиас, не глядя на Келсона, и указал широким жестом на город, где постепенно стал гаснуть сияющий купол. - Однако я вижу, что на сегодня развлечения закончены. В таком случае нам, вероятно, пора отведать тех угощений, что приготовил для нас добрый принц Летальд. - Он положил руку племяннику на плечо. - Не угодно ли присоединиться к нам, Келсон Гвиннедский? Вы всегда будете желанным гостем за моим столом, - добавил он, проходя мимо короля, таким тихим голосом, что Келсон даже не был до конца уверен в том, что слышал. Больше за весь вечер королю не представилось возможности переговорить с Матиасом, но позднее он обо всем рассказал Моргану и Дугалу, - уже после того, как Матиас и Расул вернулись на борт своего корабля, а приближенные Келсона стали устраиваться на ночь. Под звездным пологом, устроившись на носу судна, Келсон и двое его друзей вошли в мысленный контакт, ибо то, что король желал им поведать, не должен был подслушать никто из посторонних. "После ужина они с Лайемом долго стояли рядом у борта, - сообщил Келсон после того, как они обсудили все сказанное Матиасом накануне. - Буду очень удивлен, если в это время они не обменивались мыслями, как и мы сейчас. Судя по всему, Матиас искренне любит мальчика и, скорее всего, готов верой и правдой служить ему, однако готов ли он восстать против Махаэля и Теймураза - это совсем другой вопрос, и ответа на него я не знаю." "Как ты думаешь, следует ли сообщить об этом Арилану?" - предложил Дугал. Морган мысленно хмыкнул. "Зачем? Чтобы он вновь принялся жонглировать словами и окончательно нас запутал?" "Думаю, пока не стоит, - принял половинчатое решение Келсон. - Но если Матиас и впрямь предлагает нам союз, и это сможет повлиять на ситуацию в Белдоре, то позднее мы сообщим обо всем Арилану и посоветуемся с ним. Признаюсь, что лично я опасаюсь Матиаса, потому что он приходится родней Венциту и всему этому семейству... Однако он сам указал на тщетность всех притязаний Фестилов на гвиннедский трон. Этот вопрос уже настолько набил оскомину, что едва ли хоть один разумный человек пожелает вновь поднять его." "Тогда, вероятно, нам следует ждать, чтобы Матиас сделал следующий шаг, - предложил Морган. - У нас есть еще несколько дней до прибытия в Белдор. Кто знает, что может случиться за это время?" *** Они снялись с якоря, едва лишь поднялся свежий утренний бриз, и двинулись вверх по реке, причем каждый из тралийских кораблей сопровождали две черных галеры, а торонтский флагман на полкорпуса опережал корабль Летальда. Расул, Матиас и четверо торентских стражников поднялись на борт перед отплытием, причем эти последние сменялись попарно, прислуживая обоим королям. Теперь, когда они вошли в торонтские воды, оба правителя со свитой пребывали в основном на палубе под специально растянутым пурпурным пологом. Это возвышение, установленное чуть в стороне от суетящихся матросов и прислуги, стало их постоянным местом пребывания, где можно было расслабиться на мягких подушках под свежим ветерком, потягивая прохладный шербет и наслаждаясь экзотическими плодами. Ночью они спали под открытым небом, и Келсону казалось, что звезды здесь гораздо крупнее и многочисленнее, чем дома, в Гвиннеде. Вот уже много лет ни один король Халдейн не проникал так далеко вглубь Торента. Здесь все казалось иначе, чем в Гвиннеде. Как и обещал Расул, то и дело к кораблям подплывали лодки и небольшие суденышки из окрестных деревень и поселков, однако черные галеры по-прежнему удерживали их на расстоянии от тралийских судов. Люди в лодках бросали в воду цветные ленты и гирлянды, дабы приветствовать своего короля, - точно так же, как они приветствовали Летальда, пока суда еще шли вдоль. берегов Тралии, - так что королевская флотилия плыла словно по цветочному лугу. Пейзаж на побережье менялся почти ежечасно. Золотые пляжи и скалистые утесы сменялись зелеными холмами и полями, а порой вдалеке виднелись города, окруженные крепостными стенами, и в каждом были церкви с округлыми куполами и минареты, сверкавшие, словно иглы, среди крыш и островерхих башен. К исходу второго дня они оставили позади земли Тралии, ее плодородные поля и пологие холмы, и теперь углублялись в Торент, с изумлением взирая на первые пурпурные отроги Марлукских гор, показавшиеся на правом берегу. Вся эта новизна и непривычность окружающего пейзажа немало развлекала их первые пару дней, и Лайем с удовольствием комментировал все, что видел вокруг, каждому, кто желал его слушать. Однако к концу второго дня даже он начал уставать. К третьему дню ветер на рассвете оказался слишком слабым, и команде пришлось сесть на весла, так что продвижение замедлилось, и само время словно остановило свой ход, так что к концу этого долгого дня корабли начали обмениваться пассажирами, чтобы внести хоть какое-то разнообразие в свой досуг. К полудню третьего дня пути Келсон со скукой стоял у борта на носу корабля вместе с Дугалом и сыном Летальда, принцем Сириком, который держался спиной к реке, обратив лицо к солнцу. Несмотря на то, как небрежно Летальд представил им своего наследника в Хортанти, тралийский принц - одногодок Келсона и Дугала, оказался весьма достойным юношей, получившим отменное воспитание и образование; однако его мало интересовали открывавшиеся по сторонам виды, ибо он немало путешествовал в этих краях вместе с отцом, и даже бывал в Белдоре. Правда, на сей раз принцу впервые довелось отправиться со столь официальной дипломатической миссией, ибо ему надлежало стать одним из свидетелей восшествия Лайема на престол, - но всем скоро стало ясно, что основной интерес Сирика в этой поездке отнюдь не дипломатический, а скорее матримониальный. - Я слышал, что в Гвиннеде редко бывает такая жара, и что погода там всегда - самая безопасная тема для разговора, - заметил он в начале разговора, разворачиваясь к Келсону и щурясь от сильного солнца. - Однако мне это кажется утомительным. Но сомневаюсь, что вместо того вы согласились бы поговорить о женитьбе. Келсон бросил на Сирика косой взгляд, не требовавший лишних слов, но тралийский принц лишь пожал плечами и широко улыбнулся. - Знаю, я с этим давно уже всем надоел. Но должен признать, как и для вас, для меня это больная тема, хотя и совсем по иным причинам. В отличие от вас, я жажду найти себе супругу. Дугал хмыкнул, не глядя на Келсона. - Насколько мне известно, недостатка в принцессах в последнее время не наблюдалось. - Да, никакого недостатка, - согласился Сирик. - Но, увы, большинство из них предпочитают жить в надежде, что завоюют сердце короля Гвиннеда, и не обращают никакого внимания на ухаживания скромного принца одного из форсинских княжеств. Сказать по правде, я был бы счастлив, если бы милорд Келсон наконец остановил свой выбор на ком-то из них, чтобы прочие несчастные смертные могли, наконец, вздохнуть спокойно. Келсон знал Сирика с самого детства, хотя и не слишком близко, и в силу этого давнего знакомства тот мог позволить себе некоторые вольности с гвиннедским королем. После того, как они отплыли с острова Орсал, Келсон всячески старался выбросить из головы мысли об Аракси, предпочитая не распылять свое внимание, в то время как ему угрожает несомненная опасность в Торенте, - но он прекрасно понимал, что пытается сказать ему Сирик. В орсальском семействе мужчины всегда были горячими и темпераментными, они женились рано и производили на свет многочисленное потомство. Лишь совсем недавно Келсон осознал, наконец, что его собственное сдержанное отношение к браку во многом может портить жизнь тем, кто ниже по статусу. - А есть ли у вас уже кто-то на примете? - полюбопытствовал он с улыбкой, стараясь, чтобы вопрос его прозвучал по возможности небрежно. Сирик деланно зевнул, прикрывая рот ленивым жестом. Затем устремил взор на мерно движущиеся весла, старательно делая вид, будто, на самом деле, ему совершенно все равно. - Ну, что касается моих кузин из рода Халдейнов, то они уже заняты, - объявил он веселым тоном. - Ришель в конце лета отправится в Меару, а Аракси, должно быть, выйдет за Куана Ховисского; он ухаживает за ней уже много лет. Одно время я имел виды на его кузину, принцессу Гвенлиан, но она станет королевой Лланнеда, если ее у брата не будет наследников, а для меня это может оказаться большой проблемой. Ведь рано или поздно я стану править Тралией, и потому не смогу жить в Лланнеде вместе с ней, точно так же, как и королева Лланнеда едва ли могла бы переехать в Тралию ко мне... Сейчас я подумываю о Ноэли Рэмси - хотя, конечно, лишь в том случае, если вас, государь, она не интересует. До меня доходили слухи, что вы ждете лишь свадьбы ее брата и Ришель, после чего должна последовать помолвка. - В самом деле, ходят такие слухи? - полюбопытствовал Келсон, в душе жалея Сирика, которому не достанется ни одна из перечисленных им принцесс. Сирик смущенно отвел глаза. - Должно быть, вы считаете меня глупцом, - пробормотал он. - На самом деле, есть несколько девушек рангом пониже, которыми я мог бы увлечься... Для меня не имеет большого значения, бедна она или богата. Так как, вы не дадите мне даже намека? - увы, нет, - отозвался Келсон, надеясь, что слова его прозвучали достаточно решительно. - Сперва я должен убедиться, что Лайем благополучно воссядет на престол, а лишь после этого подумаю о женитьбе. При первой же возможности он извинился и оставил обоих своих спутников, перейдя на нос корабля, где долго стоял, глядя, как стелется волна за бортом, пытаясь представить себе лицо Аракси, но вместо этого воображая лишь лик Росаны. Лень тянулся бесконечно, душный и мучительный. В воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения, и судя по всему, в ближайшее время ничего не могло измениться; на веслах моряки выдерживали ровный ритм под медленный гипнотический барабанный бой, пульсирующий, точно сердце самой земли. Чуть погодя, Келсон присоединился к своей свите под огромным пологом и там, через силу, заставил себя поесть немного хлеба и оливок и выпил охлажденного фианского вина, но было слишком жарко для полноценной трапезы. На левом берегу, выгибавшемся огромным полумесяцем, насколько хватало глаз, тянулись бесконечные золотые поля пшеницы, над которыми мерцал разогретый воздух. В самое жаркое время дня Келсон вместе со свитой дремал на подушках под пурпурным пологом, в то время как слуги овевали их опахалами из перьев. Лишь ближе к сумеркам поднялся слабый ветерок, и его оказалось довольно, чтобы слегка унять жару и надуть паруса, но недостаточно, чтобы дать отдых гребцам. Тем не менее, сейчас флотилия поплыла гораздо быстрее, и за несколько часов, остававшихся до ночной стоянки, преодолела значительное расстояние. Они бросили якорь на середине реки, и от города на побережье вскоре отплыла целая стайка озаренных факелами лодок, причем люди, сидевшие в них, единым слитным хором пели какую-то песню. Хотя Келсон не понимал ни единого слова, он догадался, что слышит радостный приветственный гимн. Лайем, слегка повеселевший и оживший от вечерней прохлады, встал у борта рядом с Келсоном, жадно взирая на окружившие их лодки и время от времени приветственно вскидывая руки, когда его подданные принимались бросать в воду гирлянды цветов. - Это песнь благословения и приветствия, - поведал он Келсону со счастливой улыбкой и помахал рукой миловидной девушке, сидевшей в одной из лодок, которая пустила по волнам венок бледно-розовых цветов. - Признаюсь честно, что помню лишь мелодию, а не слова, и на таком расстоянии не могу их различить, но... - Он закусил губу, чтобы не выдать своих чувств. - Я даже представить себе не мог, как скучаю по дому, - промолвил он тихо. - Мне остается лишь надеяться, что я стану для этих людей настоящим королем. - И на многие лета, - отозвался Келсон негромко, цитируя принятую в Торенте формулу, которой обучил его отец Иреней. - Лайем... Ты достигнешь цели, и я помогу тебе... Поверь. - Верю, - прошептал Лайем, опустив голову. - Надеюсь только, что веры окажется достаточно. И оба они замолкли, наблюдая, как зажигаются факелы на крепостных стенах, так что теперь город казался увитым огненным ожерельем. Учитывая присутствие черных галер, лодки горожан не приближались и не задерживались надолго, и все же Лайем был счастлив видеть своих подданных. Они смотрели, пока не погас последний факел, и лишь затем вернулись к остальным. Под негромкое поскрипывание снастей и плеск волн у бортов корабля пассажиры "Нийаны" принялись за вечернюю трапезу, - их последний ужин перед прибытием в Белдор, которое должно было состояться назавтра после обеда. Сегодня Расул с Матиасом не присоединились к ним, дабы позволить Лайему в последний раз побыть наедине со своими гвиннедскими друзьями. Один из моряков Летальда достал мандолину, и песни Торента, Гвиннеда и Тралии далеко разнеслись во тьме. Однако даже несмотря на освежающий ночной ветерок, Келсон плохо спал в ту ночь, и сновидения его были полны пугающих призраков, а разгулявшееся воображение подсказывало картины все новых ужасов, поджидавших их в Белдоре, ибо совсем немного им оставалось до прибытия в столицу Торента, где они окажутся целиком во власти родичей Лайема. Наступившее утро оказалось на диво прохладным. Ветер принес облегчение и пассажирам, и гребцам, которые смогли, наконец, сложить весла. Бриз надул паруса, и все девять кораблей стремительно поплыли вверх по реке. Незадолго до полудня трое правителей ненадолго удалились вниз, дабы там в каютах переодеться к прибытию. Келсон облачился в легкую тунику алого шелка, расшитую золотом, и, из почтения к Торенту, повесил на грудь украшенное эмалью распятие, подаренное ему в день посвящения в рыцари. Они с Летальдом украсили свое чело коронами, тогда как на Лайеме была плосковерхая черная шапка, похожая на ту, которую обычно носил Матиас, украшенная самоцветами спереди и по бокам. В полдень на борт королевской галеры поднялись также Расул с Матиасом, а с ними почетный караул из шестерых мавров в белых одеяниях. Под пурпурным пологом выставили три походных трона, где должны были восседать Келсон, король Гвиннеда, и Лайем-Лайос, король Торента, по бокам от Летальда, князя Тралии, которому принадлежал этот корабль. Белдор лежал в месте слияния двух крупных рек, Белдора, в чью честь и был назван город, и его меньшего притока, Арьенола. Вскоре после того, как показались первые шпили торонтской столицы, они миновали Ановарские утесы по правую руку, на вершине которых собрались люди, радостными возгласами и звуками труб приветствовавшие своего короля. Расул, заметивший их, объяснил путешественникам источник странного пугающего звука, перемежавшегося с зовом труб: - Таков приветственный обычай племен пустыни и женщин степей. - Он обратил внимание на то, как взирает Келсон на ярко разодетых женщин, чьи лица были закрыты покрывалами. - Говорят, это некая женская тайная магия. Королевская флотилия обогнула утесы, и прямо перед ними внезапно оказалось великое множество позолоченных лодок, выстроившихся в два ряда, которые тут же слитным движением разошлись в стороны перед флотилией, приветственно вскинув весла, а затем поплыли вслед за "Нийаной", причем ритм гребцам задавали не барабаны, а звенящие колокольчики. Затем, по мере того, как по берегам стали возникать пригороды Белдора, к флотилии начали присоединяться лодчонки горожан, которые приветствовали своего короля пением, криками и радостным смехом, пуская на воду гирлянды, размахивая платками и зелеными ветками. Шесть черных боевых галер выстроились, подобно наконечнику копья, расчищая пространство вдоль реки, а по обеим сторонам ее уже виднелись купола и минареты Белдора, и черно-синие крепостные укрепления, вырисовывавшиеся на фоне бледно- голубого неба, где сияло беспощадное южное солнце. - Вот он, тот синий цвет, по которому я так скучал, - воскликнул Лайем, указывая на купол какого-то здания, увенчанный позолоченным крестом. - Крыши синие, потому что выложены глазурованной плиткой - если бы мы подплыли ближе, вы могли бы разглядеть, что на каждой из них красуется золотая шестиконечная звезда. Что же касается стен, то их красят в ярко-голубой цвет, тот же самый, что на твоей панагии, дядя Матиас: это цвет плаща Девы Марии, или может быть, глаз ангелов... При этих словах Лайема Келсон вспомнил о медальоне на коралловых четках матери и о крохотных самоцветах в руках ангела.., и невольно задумался, не могли ли эти четки быть сделаны здесь, в Торенте, где, похоже, земное и небесное перемешаны куда более тесно, чем у них в Гвиннеде. Оставалось лишь гадать, как могли эти четки оказаться у матери Джеханы, которая ни словом не обмолвилась дочери о ее магическом наследии... Он окинул взором простиравшийся перед ними Белдор, невольно залюбовавшись величественными темно-синими куполами, которые теперь все чаще мелькали среди башен, шпилей и арок. - Да, синий цвет и впрямь обращает на себя внимание, - заметил он. - Но, похоже, его чаще всего используют для куполов и зданий поблизости. Это что, церкви? Я заметил кресты над многими из них. - Скорее следует сказать, что этот цвет используют для любых священных зданий, - пояснил Расул. - Под куполами также скрываются молитвенные залы Пророка и некоторые дворцы. Разумеется, этот цвет символизирует небеса, и его не позволяют использовать невозбранно. Чтобы достичь нужного оттенка, туда добавляют ляпис-лазурь, поэтому краска становится очень дорогостоящей. А золотые прожилки делают плитку словно светящейся изнутри. Я также слышал, что этот цвет каким-то образом соотносится с магическими способностями Дерини. Когда увидите Хагия-Иов, то поймете, что перед вами - один из лучших образчиков такой архитектуры во всем мире. - Хагия-Иов... Это храм вне городских стен? - переспросил Келсон, припомнив, что рассказывал ему отец Иреней. Матиас улыбнулся и одобрительно кивнул. - Вы были внимательным учеником, милорд. Хагия-Иов находится в Торентали. Вы увидите ее через несколько дней, когда мы начнем подготовку к килиджалаю. - Буду ждать этого дня с нетерпением, - отозвался Келсон. - Такого ли приема вы ожидали, мой господин, - спросил Матиас широко улыбавшегося Лайема, который не сводил взгляда с лодок, сопровождавших флотилию. - Да, почти такого, - негромко отозвался тот, устремляя взор на город. Они замолкли, любуясь Белдором, который почти светился под лучами заходящего солнца. Расул пояснял, какие достопримечательности они видят перед собой, и именно он указал им, когда на левом берегу реки показался Старый Белдор. Позади остались высокие каменные арки огромного моста, переброшенного через реку, который соединял Старый Белдор с более современными частями города. - Собор святого Константина, - указал Расул на здание, увенчанное несколькими ярко-синими куполами, с бледно-голубыми стенами, расположившееся прямо у воды, словно пригоршня сапфиров на ладони великана. - А за ним вы видите дворец Фурстанали, основную резиденцию падишаха, где вам и предстоит остановиться. Мы сойдем на берег на пристани Святого Вассила, прямо перед соборной площадью. Глава пятнадцатая Он избавит душу мою от восстающих на меня Псалтирь 54:19 Те четыре дня, что Келсон плыл по реке к Белдору, Джехана после своей неожиданной встречи с Дерини в библиотеке провела в молитвах, созерцании и размышлениях. Однако на следующее утро после очередной бессонной ночи она вернулась, чтобы расспросить отца Ниварда о второй библиотечной зале... И о том человеке, которого она встретила там. - Он сказал, что его зовут Баррет, - возмущенно заявила она священнику. - Учитывая, каким образом я обнаружила эту вторую комнату, разумеется, нечего и удивляться, что он оказался Дерини... Прямо здесь, во дворце! Но что касается самой комнаты и входа в нее... Когда мы были здесь с Мерауд, она ничего не заметила. Ей показалось, что там глухая каменная стена. Но вы-то знаете, в чем дело! Когда королева показалась в дверях, Нивард поднялся из-за письменного стола и отложил перо. Он выслушал Джехану с совершенно невозмутимым видом, опустив глаза. - Да, я знал об этом, сударыня. Больше он не произнес ни слова. Она в ярости уставилась на него, но затем отвела глаза в растерянности и принялась крутить обручальное кольцо на левой руке. - Вы ведь тоже Дерини, да? - промолвила она, наконец, и это было скорее утверждением, а не вопросом. Джехана искоса взглянула на священника, ожидая, что же он скажет. Но он лишь едва заметно кивнул, не сводя своих зеленых глаз с ее лица. Она встретилась с ним взглядом, глубоко вздохнула, удивляясь, почему гнев так внезапно оставил ее, тогда как еще пару месяцев назад на эту новость она отреагировала бы совсем иначе... Впрочем, возможно, в глубине души она уже давно подозревала это. Но ей всегда нравился молодой священник, ненамного старше ее Келсона, и Джехана не могла в сердце своем найти силы презирать его. - Этот... Баррет, - промолвила она, немного помолчав. - Если не считать того, что он Дерини - кто он такой, чтобы заслужить доступ в библиотеку моего сына? - Ученый, - просто ответил Нивард. - Ученый, - повторила она. - Но.., он же слепой. И вновь Нивард кивнул. - Некоторые Дерини способны превзойти телесную слепоту, однако чтение требует.., огромного сосредоточения и мастерства. И отнимает много сил, - он слабо улыбнулся. - Полагаю, именно поэтому он и задремал. Ведь вы именно так его и обнаружили, не правда ли. - Да, я... И часто с ним такое случается? - Куда чаще, чем он сам готов признать, - проронил Нивард. - Однако ученые изыскания утешают его на закате жизни. - Стало быть, вы хорошо его знаете, - заметила она. Священник кивнул, и Джехана, с трудом сглотнув, бросила смущенный взгляд на занавеску, что закрывала доступ во вторую залу библиотеки. - Но расскажите же мне об этом проходе! Почему Мерауд ничего не увидела, а я смогла туда пройти? Долгое время он молча взирал на королеву, а затем пожал плечами: - Вы действительно желаете это знать, сударыня? - Я.., да, желаю. - Что ж, хорошо. Там установлен.., магический полог, скрывающий проход. Миновать его могут лишь те люди, которые приходятся королю близкой родней, и те, кому он лично это дозволил. Как мне, например. И больше никто там пройти не может. - А у Баррета есть дозволение? - Нет. Она заморгала растерянно и несколько мгновений взирала на священника в полном недоумении, но затем, наконец, осознала, что означали его слова. - Значит, он может приходить и уходить только через... Портал, - предположила она. Нивард кивнул, изучающе и не без сочувствия поглядывая на королеву. - И если вам угодно, сударыня, - промолвил он негромко. - Я объясню, чего хотел достичь король, когда все это устроил. Но если вам неприятно слышать это, то, разумеется, я сделаю, как вы мне велите. Пожалуйста, поверьте, я понимаю ваши страхи и опасения, поскольку и сам многие годы жил, боясь, что тайна моего происхождения раскроется. Уверяю, я принял священнический сан отнюдь не с легкостью, и не без долгих колебаний. Однако ваш сын, без сомнения, является одним из самых выдающихся людей своего времени. Я сказал бы это, даже если бы он не был моим королем и покровителем. Неожиданно он замолк, продолжая внимательно наблюдать за Джеханой, и та опустилась на стул перед письменным столом отца Ниварда. Манеры молодого священника были приятными и располагающими, - и, судя по всему, он питал искреннее уважение и привязанность к Келсону. - Вы хотите, чтобы я продолжал? - наконец, спросил он ее мягким голосом. - Да.., прошу вас, - прошептала она в ответ. Он кивнул и также сел на стул, положив руки перед собой на столешницу. - Прежде всего, - начал он неторопливо, - позвольте мне заверить вас, что лишь очень немногие Лерини знают о существовании Портала в соседней комнате. И все они желают добра вашему семейству. Мы полагаем, что этот Портал существовал здесь уже очень давно, но о его существовании все позабыли, и король обнаружил его совсем недавно. Совершив это открытие, король вдумчиво все взвесил... Ибо, как вы уже, должно быть, осознали, именно с помощью этого Портала, Дерини прежде могли уходить и приходить во дворец как им вздумается. Для Гвиннеда это являлось величайшей угрозой, ведь о существовании магического прохода могли узнать враги королевства и попытаться использовать его против нас. Джехана согласно кивнула, выслушав молодого священника, однако почему-то при этих словах его она не почувствовала страха, ибо само существование закрытого магией прохода из библиотеки доказывало, что Келсон позаботился обо всем и принял необходимые меры безопасности. - Герцог Аларик имел все основания полагать, что этой угрозой пренебрегать не следует, - продолжил Нивард. - Насколько я понял, именно этим путем попала в замок ведьма Кариеса в ночь перед коронацией государя... Портал предоставил ей такую возможность. Тем не менее, король не пожелал попросту уничтожить его, ибо для создания Портала нужны огромные усилия. А если его использовать должным образом, то он предоставляет ценную возможность для связи с другими местами, где имеются схожие Порталы, - он немного помолчал. - Ведь вам же известно о существовании иных Порталов, к которым имеет доступ ваш сын? - спросил он, наконец. Джехана смущенно потупила взор и стиснула руки на коленях. Затем напряженно кивнула, не говоря ни слова. Нивард покачал головой. - Впрочем, оказалось несомненной удачей, что Портал был расположен в комнате по соседству с библиотекой. Это означало, что при желании и с должными мерами предосторожности библиотеку можно расширить и перенести во вторую комнату некие.., особые труды, которые могли бы заинтересовать ученых и за пределами Гвиннеда. - Вы говорите.., об ученых-Дерини, да? - переспросила она чуть слышно. - Я никогда и не подозревала, что они.., вообще существуют. Нивард испытующе улыбнулся. - Если бы мы больше знали о своих способностях и о том, как управлять ими, сударыня, то у обычных людей было бы меньше причин опасаться таких, как мы. Но даже в годы самых страшных преследований разум Дерини всегда оставался свободен. Ученость ведет к осознанию и пониманию... И только борясь с невежеством, мы можем надеяться жить в мире с другими людьми, как это было прежде. - Он помолчал. - Ведь Церковь не всегда внушала людям, что в нашей магии коренится зло. Полагаю, вам это известно. Она с трудом сглотнула, силясь избавиться от кома в горле, и вспомнила слова, прочитанные ею в той давешней книге о том, с каким почти священным трепетом должно подходить к использованию своих талантов, с почтением и благоговением перед свободной волей другого человека... - Так значит, люди, такие, как Баррет, могут приходить и уходить по желанию с помощью этого... Портала? - осмелилась она спросить. Он склонил голову в знак согласия. - Да. Но расположение таких мест обычно держится в тайне, и мало кому о них известно. Вы.., вы знаете об ограничениях в использовании Порталов, сударыня? Широко распахнув глаза, она сделала отрицательный жест. - А хотели бы вы узнать об этом? Долгое время королева сидела неподвижно, но наконец чуть заметно кивнула, и священник, приподняв брови от изумления, все же продолжил: - Для того, чтобы использовать Портал, следует знать его координаты. Это уникальная характеристика, которая отличает его от всех прочих Порталов. Лучше всего выяснить их самолично, на месте, хотя порой опытные адепты способны показать другим Дерини место расположения Портала с помощью ментальной связи, дабы те также могли воспользоваться им. Ну, и кроме того, разумеется, вы должны знать, где находится тот Портал, куда вы направляетесь. Склонив голову набок, он лукаво и не без вызова промолвил. - Если угодно, я мог бы вам это продемонстрировать, хотя не думаю, что вы согласитесь. Но я знаю еще два Портала здесь, в Ремуте... Что скажете? Джехана почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица, и торопливо помотала головой. - Прошу простить меня, - торопливо воскликнул священник. - Это была непозволительная дерзость с моей стороны. - Нет, нет.., не дерзость, - пробормотала она, пятясь к двери в поисках спасения. - Но я... У меня еще очень много дел, отче. Я должна идти. Простите... Однако едва лишь она оказалась в коридоре, торопясь поскорее оказаться в безопасности в своих апартаментах, Джехана невольно задумалась о том, каково это будет, - использовать Портал. Вспомнила о загадочном Дерини Баррете, который был слепым и все же мог читать... И обо всех таинственных магических способностях, что стояли за этими чудесами. Она продолжала раздумывать над этим все утро, принимая ванну, пока Софи мыла ей голову. В полдень королева спустилась на прогулку в сад вместе с сестрой Сесилией и Мерауд. Монахиня присела на скамью с молитвенником, супруга герцога Нигеля принялась собирать в корзину поспевшие яблоки, тогда как сама Джехана все еще размышляла над загадкой того, что отец Нивард назвал "магическим пологом". Священник объяснил, что сквозь него могут пройти лишь близкие родичи короля, то есть те, в чьих жилах течет кровь Халдейнов. Стало быть, сквозь полог мог пройти Нигелъ, - но не Мерауд, которая не принадлежала к их роду. И верно, когда Джехана попросила ту дотронуться до стены в уборной, ее рука коснулась самого обычного камня. А вот Рори и Пейну проход был доступен... И, скорее всего, отпрыскам покойного Конала, Альбину и Коналине. Это вернуло Джехану мыслями к намерениям Мерауд отыскать малышку Коналину и ее мать, - и именно поэтому она без колебаний согласилась отправиться с Мерауд на прогулку, когда та вновь затронула эту тему в их разговоре после обеда. - Сейчас самое подходящее время, - заявила супруга Нигеля, помогая вместе со служанкой Джехане переодеться из ее привычных белых полумонашеских одеяний в обычное платье, более подходящее для верховой езды. - Нигель вместе с епископом Дунканом отправился в базилику, и думаю, что он останется на ужин у архиепископов. А Рори заявил, что хочет поехать с нами. Это они с Пейном отыскали девушку и сразу были очарованы своей маленькой племянницей. Судя по всему, эта девочка - настоящий ангелочек. Полчаса спустя они выехали из ворот Ремута в сопровождении Рори и двух стражников. Для Джеханы оседлали смирного гнедого жеребца, и сейчас в своем скромном коричневом платье, с волосами, заплетенными в косу и спрятанными под белой накидкой, она скорее походила на служанку, рядом с Мерауд в ее более торжественном темно-синем наряде. Королева и сама попросила, чтобы никто не упоминал о ее ранге в этой поездке, поскольку тут было личное семейное дело Мерауд и Нигеля, и не следовало создавать дополнительные сложности, внушая бедной деревенской девушке благоговейный трепет перед особой королевской крови. День выдался мягким и солнечным, не слишком жарким, и, к удивлению Джеханы, хотя она уже очень давно не ездила верхом, оказалось, что она от души наслаждается поездкой, и даже попросила, чтобы они слегка ускорили шаг, когда шумные улицы Ремута наконец остались позади. Рори с удовольствием повиновался, радуясь, что видит улыбку на устах королевы, и они одолели дорогу вдвое быстрее, чем предполагали изначально, перемежая резвую рысь со спокойным шагом. Домик, куда Рори привез свою мать и королеву, находился на краю широкого луга и казался совсем небольшим, но очень опрятным, - сложенным из грубо отесанного камня, с крышей, покрытой тростником, с небольшим сараем позади и с разбитым рядом крохотным садиком, где вовсю цвели летние цветы. За аккуратно расчерченными грядками виднелось белье, вывешенное на просушку. Когда они подъехали ближе, то стройная невысокая девушка в синем платье с передником и с платком на голове, работавшая в саду, распрямилась и, поднеся ладонь козырьком к глазам, принялась вглядываться в нежданных гостей. Затем, отряхнув руки о передник, она нагнулась и прижала к себе ребенка, вместе с которым и вышла навстречу вновь прибывшим. - Да благословит вас Бог, сударыня, - окликнул ее Рори, подъехав ближе. - Я привез к вам гостей. Девушка присела в поклоне с немного испуганным видом, но девочка у нее на руках восторженно засмеялась, протягивая пухлые ладошки в приветствии. Малышка казалась свеженькой и здоровой, ее блестящие волосы были чуть светлее, чем у матери, и колечками обрамляли очаровательное личико. Глаза женщины были карими, но у дочери они оказались серыми, как у ее отца, - так что не оставалось никакого сомнения, что это дитя Конала. Она также унаследовала его рот, но не иссиня-черные волосы, которые были отличительной чертой Халдейнов. Переглянувшись с Джеханой, Мерауд натянула поводья с облегченным видом. Рори и один из стражников помогли женщинам спешиться, тогда как второй стражник отцепил от седла какой-то сверток. - Матушка, это Ванисса, - представил Рори. - А малышку зовут Коналиной. Ванисса, это моя мать, герцогиня Мерауд, и ее спутница. У Ваниссы округлились глаза, и она рухнула на колени, словно у нее подкосились ноги. Ребенка она тесно прижала к груди. - Дражайшее дитя, ты не должна ничего бояться, - поспешила заявить Мерауд и, подойдя ближе, ласково приобняла девушку за плечи, помогая ей подняться. - Я пришла лишь для того, чтобы увидеть свою внучку. Какой милый ребенок! У нее отцовские глаза, верно? Она немного помолчала, затем продолжила: - Он когда-нибудь говорил, что у него есть маленькая сестренка? Моя дочь немного старше твоей. Сейчас у них такой милый возраст, не правда ли? Не столь давно я обнаружила, после того, как вырастила троих сыновей, что дочери дарят нам особое наслаждение... Совсем иначе, чем мальчики. Мерауд продолжала дружески щебетать, и Ванисса понемногу расслабилась, после чего они перешли в сад, где Рори с одним из стражников расстелили плащи на траве под яблоней, а затем удалились, чтобы подождать рядом с лошадьми. Женщины уселись вместе с Ваниссой и ее малышкой, и Мерауд принялась доставать различные лакомства из взятого с собой свертка, а также подарки: куклу и ожерелье из коралловых зернышек для Коналины, и тонкую шерстяную ткань на платье ее матери. Ванисса дотронулась до ткани с робкой благодарностью, но едва притронулась к незнакомым деликатесам, предложенным Мерауд, в то время как Коналина с удовольствием принялась угощаться сладостями и вскоре уже в доверчиво устроилась у бабушки на коленях, чтобы позволить той повесить себе на шею ожерелье. Джехана также с симпатией поглядывала на мать и дитя, вновь вспоминая свою утраченную дочь, и вскоре принялась дружески болтать с Мерауд и смущенной Ваниссой. Девушка показалась ей достаточно хорошо воспитанной, хотя, разумеется, ей не доставало придворной утонченности, но она явно отличалась ласковым и добрым нравом. Когда же они зашли в дом, чтобы отнести туда подарки и остатки еды, то, быстро осмотревшись, королева обнаружила, что Ванисса - отличная и очень аккуратная хозяйка. - Дитя, я хотела бы кое-что тебе предложить, - заявила девушке Мерауд, стоя в дверях. Та устремила на нее перепуганный взор. - О, сударыня, умоляю, не забирайте мою малышку! - воскликнула Ванисса, потрясенная. - Господи помилуй, я и не собиралась, - заверила ее Мерауд. - Но я и впрямь хотела сделать тебе предложение, которое могло бы осчастливить всех нас. Мой сын позаботился о тебе, я знаю об этом. И если ты хочешь по-прежнему жить здесь, я соглашусь с твоим решением. И все же я бы хотела сделать что-нибудь еще для своей внучки. Как-никак, в ее жилах течет королевская кровь, и она могла бы получить соответствующее образование, чтобы затем удачно выйти замуж. Слегка приободрившись, Ванисса прижала дочь к груди. - Но вы все же хотите забрать ее у меня? - промолвила она растерянно. - Если пожелаешь, я хотела бы забрать вас обеих, - невозмутимо возразила Мерауд. - Я предлагаю тебе место в моей свите. - Что? - девушка уставилась на нее в изумлении. - Я предлагаю тебе место, - повторила Мерауд. - Не могу сказать точно, какое именно, поскольку не знаю, на что ты способна, но я готова предоставить тебе возможность обучиться любой работе, которая тебе бы понравилась, если ты дашь слово верой и правдой служить моей семье. Ошеломленная, Ванисса внимала словам Мерауд, но, наконец, пришла в себя достаточно, чтобы опустить малышку Коналину на пол и, вручив ей новую куклу, отослала ее играть. - Мы будем жить при дворе? - прошептала она. Мерауд с улыбкой склонила голову. - Коналина приходится правнучкой королю Лоналу, деду нынешнего короля. Если дать ей такую возможность, у нее будет прекрасное будущее. Она могла бы учиться вместе с моей собственной дочерью. - Она немного помолчала. - Если пожелаешь, ты тоже могла бы заниматься с королевскими наставниками. Ты можешь выучиться читать и писать... И, если будешь умна и старательна, то, думаю, тебя тоже ждет приятная жизнь. Ты даже могла бы подыскать себе мужа. Ванисса рухнула на табурет у очага. На лице ее смешались надежда и недоверие. - Жить при дворе, - выдохнула она. - Выйти замуж... Сударыня, я даже не знаю, что сказать. Никогда, даже в самых дерзких своих мечтах... - Однако прежде чем ты дашь мне ответ, я должна сказать тебе еще кое-что, - мягким тоном продолжила Мерауд. - Пойми, я не питаю к тебе вражды из-за твоей связи с моим сыном... По правде сказать, я понимаю, что у тебя почти не было выбора, ведь Конал мог быть весьма.., настойчивым, когда желал чего-то добиться. Однако мой супруг, герцог Нигель, известный всем своей справедливостью и рассудительностью в делах королевства и в служении королю Келсону, порой проявляет излишнюю горячность в делах семейных. Он так и не смог смириться с тем, как его сын Конал предал все то, чему должен был хранить верность, презрел долг и честь и погиб смертью предателя. Ванисса склонила голову, сминая в пальцах подол передника. - Ему.., отрубили голову, - прошептала она. На мгновение Мерауд зажмурилась и содрогнулась, и Джехана приобняла ее за плечи, чтобы поддержать подругу. - Лучше не будем говорить об этом, дитя мое, - прошептала Мерауд. - Я не смею. Ты не знаешь и половины того, что натворил мой сын, и он заслуживал смерти. Но это не было ни твоей виной, ни его детей. - Она помолчала. - Известно ли тебе, что Конал женился, и после гибели принца у супруги его родился сын, который на полгода младше твоей дочери. Ванисса кивнула. - Принцесса Росана... Ее сына зовут Альбин. Но я никогда и не надеялась, что Конал женится на мне. Принцы не женятся на деревенских девушках. - Нет.., так не бывает, - негромко подтвердила Мерауд. Затем, бросив печальный взгляд на Джехану, продолжила. - Но как бы там ни было, стыдясь предательства нашего сына, мой муж не желает и слышать ни о чем, имеющем отношение к Коналу, настолько, что даже обошел в правах наследования законного сына Конала. Он видел мальчика всего пару раз - и то лишь случайно, с большого расстояния - и потому мне неведомо, как он отреагирует, увидев Коналину. Она взглянула на девочку, игравшую у очага. - По крайней мере, внешне она не похожа на Халдейнов, тогда как маленький Альбин - просто вылитая копия отца. В глубине души я надеюсь, что к тому времени, как он обнаружит, кто она такая, мой муж уже настолько привыкнем видеть малышку играющей с нашей Эйриан, что волей-неволей полюбит и примет ее. Однако.., было бы лучше, если бы ее звали как-то по-другому. У нее есть второе имя? - Амелия, - прошептала Ванисса, подняв глаза на герцогиню. - В честь моей бабушки. - Тогда, может быть, ты не станешь возражать, если отныне мы будем звать ее именно так? - спросила Мерауд. - Разумеется, если ты согласна рискнуть и сыграть с нами в эту маленькую игру: чтобы вы с ней завоевали сердце моего супруга, прежде чем он узнает, кто вы такие. Нигель порой может быть упрямым глупцом, но я люблю его всей душой... Ванисса робко улыбнулась. - Простые люди с почтением и любовью говорят о нем, сударыня. И Джован, оруженосец, который приезжал обычно с Коналом, был предан герцогу. - Она опустила взор. - Должно быть, Джован теперь уже стал рыцарем. Он был очень добрым и любезным, обращался со мной, как с настоящей леди. - Джован? - Мерауд нахмурила брови. - О, Боже, боюсь, что он.., погиб, дитя мое. - Погиб? - Ванисса казалась искренне огорченной, но тут же постаралась взять себя в руки и лишь потупила взор. - Могу ли я.., узнать, как это произошло. - Он утонул. Это был тот самый несчастный случай, в котором, как мы тогда думали, погибли и Келсон с Дугалом. - Утонул... - Ванисса огорченно покачала головой, и Джехана подумала, что, судя по всему, она питала к юному оруженосцу не просто симпатию. - Мне очень жаль слышать это. Он был славным юношей. - О, да, - Мерауд огорченно покосилась на Джехану. - Ну так что, ты поедешь с нами в Ремут? Можешь не спешить с ответом, если тебе нужно время подумать. Но Ванисса подняла взор, приблизилась и опустилась на колени перед Мерауд, скрестив на груди Дрожащие руки. - Сударыня, вы сделали мне очень щедрое предложение, не только для моей дочери, но и для меня самой. Я принимаю его и благодарю вас всем сердцем... И Коналина также благодарит вас. - Пусть лучше меня благодарит Амелия, дитя мое, - с улыбкой отозвалась Мерауд. - Нам всем пора привыкать называть ее этим именем... - Ну же, вставай, - добавила она, помогая Ваниссе подняться на ноги. - И лучше было бы тебя саму нам также называть по-другому, ведь Нигель знает о существовании Ваниссы. У тебя есть второе имя? Или, может быть, ты сама придумаешь его? - При конфирмации мне дали имя Мэри, - промолвила Ванисса. - Имя славное, - согласилась Мерауд. - Но, возможно, подойдет что-то более изысканное. Например, Мария. Ванисса медленно кивнула. - Думаю, мне это понравится. Да. Мария... - она улыбнулась, и теперь Джехана начала понимать, что так привлекло Конала в этой девушке. - Благодарю вас. - Вот и славно, значит, все решено, - заметила Мерауд. - Как скоро ты будешь готова к переезду? - Когда вам будет угодно, сударыня. У нас почти нет никаких пожитков. - Тогда дай мне пару дней, чтобы завершить все приготовления во дворце, - Мерауд с улыбкой взглянула на Джехану. - Мы выберем подходящее время для твоего переезда, пока супруг мой будет занят другими делами. Рори поможет нам в этом маленьком заговоре, ибо, как я понимаю, он совершенно очарован своей малышкой- племянницей. Так что через день-другой я пришлю его за вами с повозкой. Глава шестнадцатая Потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови Притчи 1:16 - Ну, братец, что ты можешь поведать нам о Келсоне Гвиннедском? - обратился Махаэль к Матиасу, сидевшему напротив него на совете, собравшемся после ужина в первый же вечер по их прибытии в столицу, после того как иноземные гости удалились в отведенные им покои. Средний из братьев Фурстанов, граф Теймураз, сидел по левую руку от Матиаса, за небольшим круглым столиком между ним и Махаэлем. Справа от него сидели граф Бранинг из Состры и Ласло Чальский. По возрасту оба были ближе, скорее, к Махаэлю, и почти сравнялись с ним магической силой. Все присутствующие собирались принять участие в церемонии возведения на трон Лайема-Лайоса, что должна была состояться через неделю. Матиас чуть заметно улыбнулся, старательно очищая тонким ножом румяное везаирское яблоко. - Мне он показался человеком чувствительным, хорошо образованным, и прирожденным лидером. В народе его любят и почитают. И он очень привязан к Лайему- Лайосу, так же, как и Лайе к нему. - А что ты скажешь о его магических способностях? - полюбопытствовал Теймураз. - Об этом вам лучше спросить человека, который пытался убить его на острове Орсал. - Что? - выпалил Махаэль. Остальные трое также казались удивленными этим известием. - Вот это да, - деланно изумился Матиас. - Я был уверен, что, по крайней мере, один из вас в курсе этого покушения. Нападавший оказался Дерини, в помощниках у него был обычный человек, но они потерпели неудачу, и оба покончили с жизнью, чтобы не попасть в руки стражи. Удачное завершение дела, - по крайней мере для того, кто их послал, - но сама попытка была крайне глупой. Лайе также мог погибнуть, и во всем обвинили бы нас. Разумеется, не в открытую, но слухи гуляли бы вовсю. По счастью, аль-Расул пользуется огромным уважением во всех Одиннадцати Королевствах. Никто не рискнул бросить обвинение ему в лицо. - Скорее всего потому, что никто не мог ничего доказать, - усмехнулся Бранинг. - Полагаю, что у исполнителей была стерта память и установлены точки контроля для совершения самоубийства. - Скорее, чары повиновения, чем точки контроля, хотя результат оказался тот же самый, - признал Матиас. - И вы правы, воспоминания оказались стерты. Это означает, что тот, кто послал их, обладал значительной силой. Некий епископ по имени Арилан обследовал оба трупа, но не узнал ровным счетом ничего. - Вот и славно, - объявил Бранинг. - Жаль, что я не могу похвастаться тем, что это моя работа. - Хвастаться лучше успехами, мой дорогой Бранинг, - с хмурой усмешкой отозвался Ласло. - И на мой взгляд, куда лучше было бы, если уж нападение провалилось, чтобы виновные смогли поведать что-то о своем нанимателе. Тогда мы узнали бы, кто наш противник. Матиас, нападение было совершено обычным оружием или там участвовала и магия? - Не могу сказать. Не знаю. - Стало быть, нам по-прежнему мало что известно о способностях Келсона. - Насколько я могу судить, они весьма значительны, - отозвался Матиас. - Однако он не стал сам считывать воспоминания мертвых, - заметил Махаэль. - Любопытно. Возможно, он не владеет этим даром. Матиас пожал плечами и вновь обратил свой взор на алую кожуру, вьющуюся тонкой спиралью под лезвием ножа. - Может, и так. Однако в Гвиннеде не принято в открытую демонстрировать магические способности. Чары истины применяются довольно часто, и к этому относятся спокойно. Однако за все время пребывания при дворе я больше не видел там никаких проявлений талантов Дерини, несмотря на то, что все приближенные короля, как и он сам, обладают надежными ментальными щитами. Так что, если он и применяет магию, то умело перемежает ее с обычными человеческими способностями. Он отлично разбирается в людях, несмотря на юный возраст, и понимает, что движет теми, кто его окружает. Если Лайе сумел хоть чему-то научиться за то время, пока жил в Гвиннеде, то он получил там отменные уроки по управлению королевством. - Мне кажется, или я и впрямь улавливаю в твоих речах нотки восхищения? - полюбопытствовал Ласло, поднимая седые брови. - Я лишь признаю факты, как они есть, - отозвался Матиас, отрезая себе тонкую дольку яблока. - Не стоит недооценивать Халдейна, Ласло Чальский. Он прислал нам короля, который вполне готов взять бразды правления в свои руки. - Готов, на гвиннедский манер! - не без презрения возразил Теймураз. - Но для Торента этого недостаточно. Поделился ли с тобой отец Иреней своими впечатлениями о способностях нашего короля в других областях? Матиас вновь пожал плечами. - Он почти ничего не говорил мне, ибо его скорее заботило духовное здоровье Лайе... Но он заверил меня, что вера короля ничуть не пострадала за время, проведенное в Гвиннеде. - Плевать я хотел на его душу, - пробормотал Махаэль. - Он что- нибудь говорил о магических способностях мальчишки? - Ничего. - Значит, мы пока не можем строить никаких предположений. Бранинг, как поживает матушка Лайема? Бранинг, считавший себя неотразимым для женщин любого возраста, сально ухмыльнулся, накручивая на палец прядь длинных волос. - Вдовствующая герцогиня Мораг польщена тем, что за ней ухаживает мужчина намного ее моложе. Она стала бы прекрасной королевой, но в нашей державе королев и без того хватает. Однако она почти не знает своего сына. Теперь младший ребенок стал ее любимчиком, и она будет верна ему если придется выбирать между двух сыновей. - Совершенно верно, - с ленивой усмешкой отозвался Махаэль. - Вот и отлично. Теперь, когда Матиас вернулся к нам, позвольте в подробностях ознакомить вас с моим замыслом. *** В первый день своего пребывания в Белдоре Келсону предложили осмотреть достопримечательности Старого и Нового Белдора вместе с Расулом и неким графом Бранингом, которые должны были стать их провожатыми. В это же самое время Летальд планировал провести пару встреч с официальными наблюдателями из Форсина, поскольку все южные соседи Торента прекрасно сознавали, сколь шаткое положение сложилось здесь после возвращения Лайема, и пытались сделать все от них зависящее, чтобы переход власти к королю от регентского совета прошел по возможности гладко. Сам Лайем ненадолго появился перед гостями вместе с матерью, братом и дядьями, причем ясно было, что он предпочел бы отправиться с Келсоном, а не оставаться во дворце. Постепенно делалось все жарче. Расул провел их вдоль крепостных стен старого города, мимо собора, затем по каменному мосту на большую рыночную площадь к королевскому зверинцу и наконец к Белдорскому университету. Во дворец они вернулись после обеда, чтобы освежиться в висячих садах, где собирались в это время придворные. Здесь, высоко над городом, журчащие фонтаны услаждали взор и слух, неся с собой прохладу. Для Лайема и его брата, которые должны были встречать благородных гостей, был установлен особый открытый шатер. Там же присутствовали дядья короля, его мать и несколько дюжин торонтских сановников. Большинство чужеземных посланцев уже прибыли в Белдор и присутствовали здесь же, в саду, наслаждаясь прохладительными напитками и изысканными сладостями, разложенными на столах под лимонными деревьями. Летальд, хорошо знакомый с большинством присутствующих, взял на себя обязанность познакомить с ними Келсона. Короля сопровождали Дугал и Морган, однако последний куда больше внимания уделял Брендану и Пейну, которые, по просьбе Лайема, остались с ним под королевским навесом. Юный правитель уже чувствовал недостаток общения с отроками своего возраста. Келсон, обративший внимание на то, как подружился Лайем с обоими мальчиками, пока они плыли из Ремута, теперь подумал, не удастся ли отдать их обоих в обучение как оруженосцев к торонтскому двору, если с Лайемом все пройдет благополучно в ближайшие дни. С большинством присутствующих гостей Келсон до сих пор не был знаком, хотя многие из них прекрасно знали, кто он такой. Ему доводилось встречаться с Бахадур-ханом, владыкой Р'Касси, о котором Летальд упоминал в Хортанти, - тот самый дядя, ко двору которого скоро должен был отправиться служить сын Летальда. Вот и сейчас наследник Хорта Орсальского оказался рядом со своим родичем, когда тот явился поприветствовать Келсона; с ним он и должен был вернуться в Р'Касси после церемонии в соборе святого Иова. Что касается Келсона, то он лучше всего помнил Бахадура по отменным лошадям, которых тот продал в Гвиннед... Также он был знаком с Изарном Логринским, часто бывавшим при дворе в Ремуте с грузом отменного вина, которым славилось его крохотное княжество. К удивлению Келсона, в Торент явились и его западные соседи: Грон, герцог Каламский, представлял Коннаитский совет независимых княжеств; и присутствовал даже посланник Лланнедского короля Колмана. Чуть позже он обнаружил среди собравшихся также и Азима, который держался в кругу прочих князей-кочевников. Сейчас на нем были королевские синие одежды Нур-Халая, а не его привычное черное одеяние, ибо здесь он представлял своего брата, принца Хакима. Встретившись глазами с Келсоном, Азим поднес правую руку к сердцу и слегка склонил голову, приветствуя северного короля. Вместе с Летальдом они подошли ближе к шатру Лайема, и Келсон подозвал к себе обоих герцогов. Лайем встретил их очень сердечно, однако прочие придворные были куда менее любезны, за исключением Расула; Матиаса же нигде не было видно. Мораг немедленно удалилась, едва завидев человека, который убил ее супруга и брата. Махаэль, старший дядя Лайема, едва удостоил Келсона поклоном и парой церемонных слов приветствия, прежде чем отвернулся и принялся оживленно беседовать с каким-то торентским вельможей. Ни малейшей сердечности не выказал к гостям и брат Лайема, - худощавый десятилетний мальчик с пронзительным взглядом черных глаз, выделявшийся среди прочих темноволосых Фурстанов неожиданно светлой шевелюрой. У него имелись собственные ментальные щиты, но также его постоянно прикрывал Теймураз, державшийся поблизости. Юный Ронал-Рурик отвесил Келсону церемонный поклон, в точности как требовалось по этикету, и поспешил удалиться вместе с дядей. Глядя им вслед, Келсон подумал, что мальчик совершенно прав в своих опасениях, - хотя спасаться бегством вместе с Теймуразом могло оказаться куда опаснее, чем бежать от него. Однако едва ли стоило ожидать, что Ронал-Рурик способен это понять. Королевский прием принес Келсону много неожиданностей. В Торенте и впрямь было иначе, чем дома, и он то и дело поражался, как многому ему еще предстоит научиться. Один из самых запоминающихся уроков был преподнесен королю, когда он обменивался положенными любезностями с парой снисходительно поглядывающих на него вельмож, которых представил Келсону отец Иреней. Дугал по-прежнему оставался рядом, в то время как Морган отошел поговорить о чем-то с Дерри, Ариланом и Сэйром Трегернским. Позже Келсон так и не смог понять, что заставило его отвлечься, - но внезапно он заметил, что Лайем вдвоем с Матиасом, о чем-то негромко переговариваясь, направляется к небольшому пруду, где лениво шевелились жирные карпы. Мраморный бортик пруда прекрасно подходил для того, чтобы присесть там в тени и прохладе, давая отдых гудящим ногам, чем и воспользовались многие придворные. Поскольку он вынужден был хотя бы делать вид, что прислушивается к разговору Иренея и двоих торентцев, Келсон едва ли обратил бы внимание на короля и его дядю, - однако что-то в их манерах показалось ему странным. Лица у обоих были слишком напряженными для простой светской болтовни, хотя, казалось, что они прогуливаются без какой-то определенной цели. Именно поэтому Келсон и продолжал следить за ними взглядом. Матиас прошел мимо пруда и присоединился к группе каких-то сановников, тогда как Лайем, в свою очередь, никем не замеченный, двинулся в сторону темноволосой девочки лет шести, которая сидела на корточках между Бренданом и Пейном на самом краю пруда и полоскала в воде кончик черной косы. Она метнулась вперед в тот самый миг, когда Лайем подошел к ним, обеими руками забила по воде, обрызгав обоих своих поклонников, и с торжествующим воплем извлекла на воздух золотистого карпа. Заливаясь хохотом, Брендан и Пейн мужественно попытались удержать скользкую добычу, которая извивалась и выгибалась у них в руках, и даже Лайем присоединился к ним, но все было тщетно. С громким всплеском карп вернулся в воду, окатив всех четверых потоком брызг, так что Пейн едва не свалился в пруд следом за ним. - Очаровательный ребенок, - заметил Келсон отцу Иренею, в то время как малышка и трое ее спутников веселились от души. - Похоже, она пленила и вашего короля, и обоих моих пажей. Иреней заметно напрягся, глядя на Келсона почти смущенно, тогда как оба придворных переглянулись со странным выражением лица.. - Это принцесса Станиша, сестра падишаха, - наконец, пояснил граф Уньяд, старший из двоих вельмож. - Его сестра? - Дочь герцога Лионела, родившаяся после его гибели, - ледяным тоном проронил граф Ласло. - И именно вас ей следует благодарить за то, что она никогда не знала своего отца. Келсон почувствовал, что неудержимо краснеет. Никто никогда не говорил ему, что у Лионела после смерти родился еще один ребенок. Даже Лайем не упоминал о сестре, - хотя, разумеется, когда он видел ее в последний раз, она была еще младенцем. - Я этого не знал, - промолвил он негромко. - Я никогда не ставил своей целью делать детей сиротами, и молю Бога, чтобы настало время, когда ни один ребенок не потеряет отца в войне между нашими державами. Отец Иреней прикрыл глаза и кивнул с поджатыми губами, а затем нарочито медленно перекрестился. - Да услышит Господь ваши молитвы, сударь, - промолвил он, - и исполнит их в точности. Келсон также осенил себя крестным знамением и прошептал "Аминь", так что обоим торентцам ничего не оставалось, кроме как запоздало последовать его примеру. *** Бесконечно длинный жаркий день наконец сменился сумерками. В какой-то момент к Келсону и Моргану, которые, стоя у парапета, любовались раскинувшимся внизу городом, присоединился Лайем. - Надеюсь, вы неплохо провели время сегодня, - промолвил он. И что-то в тоне юного короля подсказало Келсону, что вопрос этот был отнюдь не случайным. - Да, спасибо, все было очень славно, - отозвался владыка Гвиннеда. - А как ты сам? Лайем пожал плечами. - Мне есть много о чем подумать, чему научиться и о чем тревожиться. Граф Берронес попросил, чтобы мы как можно скорее начали подготовку к киллиджалаю, так что завтра нам придется направиться в Торентали, в собор святого Иова. Он будет распорядителем церемоний и очень серьезно относится к этой ответственности. Вероятно, он опасается, что чужеземцам нелегко будет исполнить то, что от них требуется. - Надеюсь, что я справлюсь, Лайем, - возразил Келсон. - Я очень внимательно слушал все указания отца Иренея. Лайем попытался улыбнуться, но это вышло у него не слишком убедительно. - Я в этом и не сомневался, милорд. Для меня большая честь, что вы согласились принять участие в церемонии.., что бы там ни говорили мои родичи. - Признаюсь честно, они встретили нас довольно.., сдержанно, - проронил Келсон. - Однако я этого ожидал. Но похоже, тебя тревожит что-то еще? Лайем отвернулся, окидывая взглядом город. - Все будет хорошо, - прошептал он. - Поверьте мне. Келсон попытался разговорить мальчика, но Лайем не пошел на откровенность. Чуть позже они поужинали все вместе, и к ним присоединился Матиас, а также несколько вельмож, с которыми Келсон еще не был знаком, - Каспар Труверский и Эрдоди Яндрих, оба герцоги Торонтские, а также графский сын по имени Макрори Кулман, - но у них с Лайемом больше не было возможности поговорить наедине. Старшие дядья на ужине не присутствовали, а Дугал позднее заметил Келсону, что Лайем, похоже, и сам постарался не оставаться с ними один на один. *** На следующий день состоялась первая из множества репетиций киллиджалая. Сразу после завтрака целая флотилия небольших суденышек перевезла короля со свитой вверх по реке к Торентали, родовому гнезду Фурстанов, где находилась знаменитая Хагия-Иов, эта жемчужина среди церквей. Именно там короли Торента получали державный меч и восходили на престол. Разодетые в пурпур гребцы флагманского корабля работали веслами под звон колокольцев, задававших ритм, - веселый праздничный звук, который, однако не давал никакой возможности для разговоров. В отличие от прочих церквей, которые Келсон видел по пути в Белдор, - а их было очень немало, - луковичные купола Хагия-Иов были крыты сусальным золотом, ослепительно сверкавшим под летним солнцем. Король со свитой высадились на причале и двинулись пешком по прямой, как стрела, мощеной Дороге Королей. Входные ворота оказались позолоченными, подобно куполам, но остальные здания были выложены синей плиткой с золотыми звездами, о которой Расул так красочно рассказывал по пути в Белдор; высокие узкие окна были также выделаны золотом. Любопытно, что сооружение это оказалось несколько меньше, чем ожидал Келсон, - впрочем, он напомнил себе, что Хагия-Иов не является собором в обычном смысле этого слова, но скорее поминальной церковью и местом проведения церемоний. Когда с уличной жары они прошли в двойные золотые ворота здания, это было все равно что перейти в иной мир. Здесь царило безмолвие и прохлада, - блаженный переход, которым Келсон наслаждался, пока слуги избавляли их всех от уличной обуви, предлагая вместо этого фетровые шлепанцы, ибо полы и ковры внутри церкви были слишком ценными и не вынесли бы ударов каблуков. Стены и сводчатый потолок оказались также выложенными синей плиткой, и здесь, вблизи, Келсон сумел различить внутри этой синевы золотистые прожилки, которые и придавали плиткам такой сияющий неземной вид, словно они мерцали, озаренные неким внутренним светом. Затем король со свитой миновал еще одни двойные двери, даже больше, чем первые, и оказался в длинном широком нефе, пересеченном посередине трансептом. Купол собора уходил, казалось, в самые небеса. Шепот множества голосов встретил их, когда они вошли в церковь, ибо там для репетиции собралось уже несколько дюжин человек, мирян и клириков. Тут же все разговоры стихли, и участники обряда растворились в дальнем конце нефа, но отзвуки их голосов еще звучали какое-то время под огромным куполом, венчавшим церковь. Однако первым делом взор притягивал даже не сам купол, а то, что было под ним: черная надгробная плита Фурстана, ради которой и было возведено сие святилище. Место последнего упокоения легендарного основателя королевского Дома Торента, у черного саркофага которого и происходила передача власти от одного Фурстана к другому. Келсон ощутил силу, исходящую из этого места, когда подошел ближе вместе с Лайемом и Святейшим Альфеем, седобородым патриархом Торентским, который вышел поприветствовать гостей. Келсон замер, когда они остановились, и склонился в уважительном поклоне, тогда как Альфей и Лайем согнулись чуть ли не до земли и широко перекрестились справа налево на восточный манер. В самом начале пребывания Лайема при Ремутском дворе, он объяснил Келсону, как крестятся у него на родине: символизируя Троицу, большой палец прижимается к указательному и среднему, тогда как безымянный и мизинец остаются прижаты к ладони, означая двойственную природу Христа, одновременно Бога и Человека. Он объяснил также, что широким движением руки от лба до самого пола крестящийся словно объемлет все свое существо в жесте почтения, - и этот символизм показался Келсону привлекательным с эстетической точки зрения, хотя и глубоко чуждым с религиозной. Форма саркофага также оказалась совершенно непривычной: верхушка его была заостренной, словно крыша длинного узкого дома. Высеченный из матового черного гранита, саркофаг был оправлен в серебро, чьи тончайшие нити напоминали хрупкую паутину, и выложен крупными ониксами. Солнечные лучи, словно копья, проникавшие сквозь узкие прорези купола, пронзали наполненный благовониями воздух и бросали отблески на серебро. Однако сила, которую ощущал Келсон в недрах этой реликвии, превосходила понимание смертных и чем-то напомнила ему то ощущение, что рождалось у него порой в молитве у алтаря или при прикосновении святого Камбера. - Здесь покоится прах моего далекого предка, великого Фурстана, - объявил Лайем, указывая на надгробную плиту, однако тщательно избегая при этом физического контакта. - Говорят, что дух его снисходит на каждого нового короля, вступающего на престол. Я ощутил лишь слабое прикосновение, когда меня препоясали державным мечом, после гибели брата. Но через пару дней я должен ощутить его в полной мере. Заметив легкое недоумение Келсона, Святейший Альфей расправил плечи. - Советую вам не насмехаться над нашими обычаями, Келсон Гвиннедский, - промолвил он так тихо, что никто кроме Лайема с Келсоном, не мог слышать его слов. - Торонтские традиции восходят к тем временам, когда Гвиннед был всего лишь дальней окраиной Империи... А ваши собственные Лерини слишком давно забыли истинную магию нашей расы. Басистый голос патриарха был преисполнен уверенности и духовной мощи, - несомненно, он являлся опытным Дерини, - и Келсон уважительно поклонился, признавая это. - Заверяю вас, Святейший, что я и не думал насмехаться, - отозвался он ровным тоном. - Я буду рад узнать побольше о ваших обычаях. Отец Иреней немало рассказывал мне об истории вашего народа, о ваших традициях и вере. Все внешние различия иллюзорны, и я пришел в этот дом Божий со всем почтением и искренней верой в сердце. При этих словах Келсона лицо патриарха отчасти разгладилось, и он, в свою очередь, слегка поклонился чужеземному королю, в задумчивости не сводя с него глаз. - Хорошо сказано, и надеюсь, что от сердца, - признал Альфей, и тень улыбки мелькнула в серебристой бороде. Подняв руку, он поманил ближе монаха в черной рясе, ожидавшего неподалеку. - Прошу вас, проследуйте с отцом Кароли, он отведет вас туда, где все хорошо будет видно. Уверен, что даже после наставлений отца Иренея сегодняшняя церемония покажется вам неожиданной и удивительной. Признаюсь честно, я и сам порой столбенею, когда Берронес принимается рявкать, отдавая приказы, - добавил он, искоса поглядывая на пожилого вельможу, который с насупленным видом перебирал какие-то густо исписанные листы пергамента. - Но отец Кароли попытается объяснить вам, что происходит, и ответит на все вопросы, которые могут у вас возникнуть, - продолжил Альфей. - Уверен, что отец Иреней объяснил вам, что ритуал, принятый в Торенте, сильно отличается от того, к какому вы привыкли. Однако, как вы верно заметили, эти внешние различия являются лишь иллюзией пред ликом истинной веры. Поклонившись в ответ, Келсон удалился следом за неприметным отцом Кароли, который провел его на возвышение в северной части нефа, где уже находился отец Иреней, с жаром демонстрировавший какие-то архитектурные тонкости и символы Моргану, Дугалу и Арилану. По пути Келсон пытался восстановить в памяти слова и выражение лица патриарха, гадая, действительно ли в тоне Альфея прозвучала тень приязни или это ему лишь показалось. Вскоре граф Берронес застучал посохом по полу, собирая вокруг себя вельмож и клириков. Все тут же принялись занимать отведенные им места. Хаос мгновенно упорядочился, и репетиция началась. Поскольку в Торенте во время богослужения принято стоять, и сидения предлагаются лишь старикам и калекам, Келсону со свитой также пришлось выдержать на ногах всю длинную церемонию, не имея даже возможности прислониться к стене. По крайней мере, в огромной церкви царила прохлада. Наблюдая за тем, как Лайем уже в третий раз повторяет свой проход к чернеющей громаде саркофага Фурстана вместе с матерью, братом и Махаэлем, которых сопровождали также прочие родичи и придворные, Келсон старался как можно более внимательно осмотреть и саму церковь, в надежде уловить нечто такое, что поможет ему лучше понять эту чужую страну. Он запрокинул голову, чтобы взглянуть наверх, туда, где высоко вздымался купол базилики святого Иова. По словам отца Иренея, внутреннее убранство восточной церкви всегда призвано отражать образ Царства Божия на земле, и полукруглый купол объемлет освященное пространство, словно в любящих объятиях. Внутренняя поверхность купола была выкрашена в небесно-голубой цвет, а на ней красовались позолоченные фрески, изображавшие четверых евангелистов по краям и Христа, в величии Своем царствующего посреди. Обратившись к востоку, Келсон обнаружил еще кое-что, достойное внимания. Здесь были не привычные ему резные панели, хоры и высокий алтарь, как в традиционных западных церквях, а украшенная позолотой и иконами перегородка, отделявшая неф от самого святилища, находившегося за открытыми двойными дверями. В этом проходе тускло освещенном единственной лампадой, Келсон различил алтарь квадратной формы, покрытый золотым пологом, богато украшенным спереди самоцветами и вышивкой, на котором стояла золотая дароносица в форме миниатюрного дворца и массивный канделябр с семью ветвями, а рядом с дароносицей, судя по украшенному драгоценными камнями переплету, лежало Евангелие. - Слово Божие покоится пред Агнцем Божьим, - пояснил отец Кароли, заметив направление взгляда Келсона. - Икона за большим семисвечником над алтарем изображает Христа во Славе... А если бы вы могли взглянуть на алтарь изнутри святилища, то увидели бы над ним икону Теотокос, чреватой Христом. - Теотокос? Это означает "выносившая Христа"? - отозвался Келсон, вспомнив наставления отца Иренея. - Именно так, - с горячностью подтвердил отец Кароли и, оживившись, пустился в дальнейшие пояснения: - Иконы по обеим сторонам Царских Врат являют собой Теотокос, держащую Христа, и Христа восславленного, указывая тем самым, что все Творение заключено между двумя этими событиями: Его приходом как Спасителя, рожденного от Девы Марии - Теотокос - и его явлением как Царя и Судии в конце времен. - Он вопросительно покосился на Келсона, внезапно испугавшись, что слишком многое себе позволил. - Желаете ли вы, чтобы я описал прочие образа на иконостасе? - Наверное, не сейчас, отче, - отозвался Келсон, покачав головой, и улыбнулся. - Полагаю, что Святейший Альфей предпочел бы, чтобы я уделил больше внимания церемонии. Но могли бы вы поведать мне, что представляют собой "Скользящие Защиты"? Сегодня я несколько раз слышал, как кто-то упоминал о них. Немного помявшись, отец Кароли пожал плечами. - Это сложнейший магический ритуал, который используется лишь в ходе киллиджалая. Но в этом нет никакого особого секрета. Для установления Скользящей Защиты требуется четыре адепта, очень опытных и крепких физически. Их именуют еще порой Столпами Царства. Они окружают падишаха, символизируя четверых великих архангелов четырех Сторон Света, и окружают его куполом защитной энергии. - Впрочем, это самая простая часть, - продолжил Кароли, - хотя поддержание защиты и требует больших усилий. Пожилому человеку выдержать такое невозможно. Однако чтобы превратить эту защиту в Скользящую, сам падишах должен объединить в себе энергию четырех Столпов и контролировать ее. Иные утверждают, будто в этот миг четыре святых архангела на самом деле занимают место своих земных воплощений в самый торжественный момент киллиджалая... Но лично я в это не верю. - Любопытно, - пробормотал Келсон и надолго замолчал, пытаясь догадаться, что же подразумевалось под "самым торжественным моментом" киллиджалая, от чего именно требовалось защищать падишаха, и на самом ли деле архангелы воплощались в этот миг в смертных участниках ритуала. Когда спустя добрых четыре часа репетиция, наконец, закончилась, Келсон ожидал, что всех участников отправят обратно в Беддор на тех же кораблях, что привезли их из столицы, но едва лишь они с Морганом и Дугалом двинулись к дверям церкви, заранее готовясь претерпеть невыносимую жару снаружи, Лайем отвел их в сторону, дабы показать великолепную мозаику, изображавшую Святую Мудрость, украшавшую северную стену собора. Когда они, наконец, вышли наружу, Келсон с изумлением обнаружил, что двор совсем опустел, и последние придворные уже занимали места в лодках, привязанных у причала, где их ожидали прохладительные напитки. Державный корабль, на котором расположились мать Лайема и его брат, находился уже на середине реки, а вслед за ним отплывал тот, где разместились Арилан, Сэйр, Летальд и форсинские наблюдатели. Еще на одном суденышке, отдававшем концы в этот самый момент, Келсон обнаружил Махаэля, Теймураза и прочих торонтских сановников. Теперь у причала остался лишь корабль самого Лайема со всей командой и дюжиной стражников, выстроившихся в два ряда у трапа. Их капитан, держась за рукоять изогнутой сабли, о чем-то беседовал с графом Матиасом, то и дело косясь на падишаха и его свиту. Внезапно граф устремился прочь от пристани и вскоре, пройдя по мощеной дороге, оказался рядом с ними. - Я велел всем прочим отправляться без нас, - пояснил Лайем, завидев Матиаса. - Но прежде чем мы вернемся, я хотел показать вам Николасеум и, возможно, могилу моего брата. - И он указал вверх, на Дорогу Королей, что шла дальше, мимо северной стены Хагия- Иов, к обширному, окруженному стенами некрополю, где хоронили королей Фурстанов. - Там есть очень красивые могилы. Мы не задержимся надолго. - Но это безопасно? - неуверенно переспросил Морган, глядя на быстро исчезающие вдали суда. Теперь здесь оставался только корабль Лайема, отряд стражи - и сам Лайем со своим дядей Матиасом. Дугал также озирался по сторонам не слишком уверенно. Матиас с едва заметной улыбкой указал на безмолвный некрополь. - Лишь мертвые обитают здесь, герцог Аларик, но, разумеется, вы не страшитесь мертвецов. Келсону показалось, что Морган намерен вступить в спор, однако он ощутил в манере держаться Лайема какую-то странную напряженность, словно тот ждал чего-то необычного, - и понял, что, вероятно, сейчас должно произойти нечто важное. - Нет, разумеется, мы не боимся мертвецов, - легким тоном отозвался Келсон, не дав Моргану заговорить. - Герцог Аларик просто беспокоится о моей безопасности, точно так же, как граф Матиас заботится о тебе, Лайем. Думаю, нам не стоит задерживаться надолго, иначе те, кто призван охранять нас обоих, могут забеспокоиться. Однако прошу тебя, расскажи нам побольше об этом Николасеуме, пока мы идем туда... Не скрывая облегчения, Лайем первым двинулся по мощеной дороге и, миновав высокую арку, крытую пурпурной черепицей, устремился к семиярусному алебастровому склепу, похожему скорее на храм, который располагался среди других, более скромных могил и огромного количества лазурных пирамид того же цвета, что и базилика святого Иова. Матиас жестом велел стражникам ожидать снаружи, и лишь двое из них последовали за ним на почтительном расстоянии. Приблизившись к одной из могил, окруженной высокими кедрами, юный торентский король с жаром принялся рассказывать своим спутникам историю отважного принца Никкола, возлюбленного младшего брата будущего короля Аркада Второго, павшего в битве при Килингфорде сто лет назад. - Он погиб, спасая Аркаду жизнь, - пояснил Лайем, пока они поднимались по белоснежным ступеням ко входу в здание, - и после того, как Аркад сделался королем, он построил Николасеум, дабы почтить память брата. Теперь его считают одним из чудес восточного мира. У входа они на миг задержались, чтобы стражники могли первыми заглянуть внутрь и убедиться, что там безопасно, но тут же они скрылись из вида, по знаку Матиаса. Вместе с Морганом и Дугалом Келсон сделал несколько шагов внутрь здания и застыл, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку после яркого солнечного света. Несмотря на то, что снаружи у этого сооружения имелось семь ярусов, внутри оно состояло из одного-единственного зала с высоким сводчатым потолком и стенами, выложенными все той же звездчатой плиткой священного синего цвета, что и в религиозных сооружениях. А в центре помещения находился помост, озаренный серебристым сиянием, где и покоился брат короля Аркада. - Пойдемте, - негромко окликнул их Лайем. Барельеф, изображавший покойного, на черной базальтовой плите, был чуть крупнее, чем в натуральную величину, высеченный из единого куска розоватого кароланского мрамора столь искусно, что плоть казалась полной жизни, словно принц всего лишь спал. Прожилки и рисунок камня придавали естественности складкам и текстуре савана, в который был закутан мертвец. Лицо его было красивым, почти нечеловечески прекрасным, и дышало покоем. Никколу было всего двадцать шесть лет, когда он погиб. У подножия саркофага были высечены три боевых барабана и перекрещенные штандарты с оленем, эмблемой Торента, ярко написанным краской на алебастре. Рядом с могилой возвышалась статуя из желтоватого камня, изображавшего мужчину в плаще с низко надвинутым капюшоном, который стоял, преклонив колена и закрыв лицо руками, а рядом на полу лежала каменная корона. С другой стороны к саркофагу был прислонен изящный меч, украшенный золотом и серебром, который был поставлен таким образом, что его украшенная самоцветами рукоять возвышалась, подобно распятию, над склоненной головой скорбящего Аркада. - Принц Никкол умер за своего короля, - промолвил Матиас негромко и добавил чуть погодя: - Так же и я готов отдать жизнь за своего владыку. Глава семнадцатая Жребий твой ты будешь бросать вместе с нами Притчи 1:14 Келсон воззрился на Матиаса, почему-то не ощущая тревоги. Дугал также обернулся рывком, не удержавшись от изумленного возгласа, а у Моргана был такой вид, словно он в любой миг готов броситься между королем и дядей Лайема. Он уже взялся за рукоять кинжала на поясе... Но Матиас по-прежнему стоял неподвижно, с пустыми руками, и не делал никаких угрожающих движений. Келсон вопросительно покосился на него, подавая своим спутникам знак держаться поодаль, а Лайем поспешно схватил его за руку, с трудом сдерживая волнение, хотя голос его по-прежнему не поднимался громче шепота. - Сир, умоляю вас, выслушайте его, он принес мне весть о смертельной опасности... Об измене, что должна свершиться во время киллиджалая. У нас есть шанс помешать заговорщикам, но нужна ваша помощь. От взволнованной мольбы Лайема по спине у Келсона прошел холодок, и свободной рукой он преградил путь Моргану, чтобы тот не набросился на Матиаса, а затем устремил вопросительный взор на торентского принца. - Я готов отдать за него жизнь, - напряженным шепотом повторил Матиас. - Ты веришь ему? - едва слышно спросил Морган у Келсона. - Он никогда не причинит мне зла, - заявил Лайем. - По крайней мере, выслушайте его... Келсон не сводил взгляда с Матиаса, одновременно пытаясь использовать физический контакт с Лайемом в отчаянной попытке отыскать следы возможного предательства, однако так ничего и не обнаружил. - Что вы хотели мне сообщить, граф Матиас? - ровным тоном вопросил он. - Вы многого требуете от нас. - И должен потребовать еще большего, - отозвался тот. - Но прошу вас.., я не смею говорить об этом здесь. Я вынужден просить вас отправиться со мной. Пусть лорд Дугал останется здесь, на случай, если стражники будут нас искать и станут задавать вопросы... Хотя даю слово, что мы не задержимся надолго. - И куда же вы предлагаете нам отправиться? - поинтересовался Келсон. - Здесь, рядом с головой изваяния, находится Портал, - показал Матиас. - Я не осмелюсь поведать вам о конечном пункте нашего назначения, однако вы можете запомнить местонахождение этого Портала. Возможно, он послужит для вас путем бегства, если киллиджалай обернется катастрофой, но хотя бы кому-то из нас удастся уцелеть. - Вы предлагаете нам запомнить местонахождение Портала в Торенте. Однако чтобы им воспользоваться, нам придется опустить перед вами свои защиты. Матиас на мгновение закрыл глаза, а затем тяжело вздохнул, готовясь воззвать к благоразумию Келсона. - Я прекрасно понимаю ваши опасения касательно меня, но, возможно, вы позволите, чтобы Лайе провел вас. Я понимаю, у вас нет твердой уверенности, что мы с ним не замешаны в каком-то заговоре против вас, и не готовим вам погибель... Так же, как вы не можете знать наверняка, не попытаюсь ли я напасть на Дугала в ваше отсутствие, прежде чем броситься на помощь Лайе против вас. Если вы опасаетесь именно этого, тогда я отправлюсь первым. И пусть пока вы не верите мне, но доверьтесь хотя бы своему вассалу Лайему-Лайосу, который поклялся служить вам верой и правдой перед Господом Богом. Прошу вас.., умоляю вас! Келсон медленно обернулся к дрожащему от волнения Лайему, который в этот миг практически опустил свои защиты, демонстрируя, что до глубины души убежден в правдивости и преданности своего дяди. Быстро обменявшись мысленными посланиями с Морганом, Келсон убедился, что герцог-Дерини, пусть и неохотно, но готов положиться на суждения Келсона касательно Матиаса, хотя сам он ему по-прежнему не доверял. Что касается Дугала, то король не сомневался, что он в точности исполнит все, что ему будет приказано. - Кто-то должен проявить доверие, если мы желаем покончить с той напастью, которая стоила жизни Никколу, - пробормотал Келсон, взирая на изваяние скорбящего Аркада и его брата. Опустив руки, он сделал шаг по направлению к изголовью саркофага и почти тут же ощутил покалывание действующего Портала, расположенного прямо на мраморной плите, примыкавшей к гробу. - Вы позволите? - обратился он к Матиасу, указывая на Портал и взглядом подзывая к себе Моргана и Дугала. Матиас коротко кивнул, и Келсон вместе с обоими своими спутниками опустился на колени и положил обе ладони на мраморный пол. Морган с Дугалом в точности повторили все его движения. Когда они как следует запомнили координаты Портала, то не стали спешить подниматься на ноги, а вместо этого король, образовав со своими друзьями ментальную цепь, обратился к ним: "Вы считаете, я безумен, что доверяю ему?" "Как вы верно сказали, государь, кто-то должен проявить доверие", - донесся до него уверенный ответ Моргана. "А что скажешь ты, Дугал?" "Похоже, что мне досталась самая простая роль, - не без мысленной усмешки отозвался Дугал. - Мне нужно лишь сдерживать любопытных стражников". "Если мы не вернемся через полчаса или что-то пойдет не так, - предупредил его Келсон, - то отправляйся немедленно в Ремут и предупреди Нигеля, что мы пали жертвой заговора, а затем возвращайся сюда и попытайся отыскать Арилана. Но я надеюсь, что ничего не случится". Наконец, Келсон поднялся на ноги, опираясь на край саркофага Никкола, и Морган с Дугалом также встали. Лайем пристально наблюдал за ними, а Матиас стоял рядом, склонив голову, теребя одной рукой образок на груди. Дугал кивнул им обоим. - Ну что ж, я готов встать на караул, - бодрым тоном заметил он, указывая на вход в гробницу. - Граф Матиас, вы дали какие-то особые указания своим друзьям, что ждут снаружи или они будут просто дожидаться там, пока мы не выйдем сами? Чуть заметно вздрогнув, Матиас поднял глаза. - Они уже имели возможность убедиться, что это место не таит для нас никакой опасности. Теперь, если какие-то тревожные звуки не привлекут их внимания, или мы не останемся здесь слишком надолго, то они не осмелятся нам помешать. Со своей стороны, мы постараемся вернуться как можно скорее, дабы не возбуждать подозрений. - Тогда я с пользой проведу время, любуясь местом упокоения принца Никкола, - с легкой улыбкой промолвил Дугал, - и буду держаться поблизости от входа.., на тот случай, если у стражников любопытство пересилит чувство приличия. Матиас кивнул с благодарностью и, сглотнув, обошел саркофаг с другой стороны, а затем встал на плиту Портала рядом с Келсоном и Морганом. - Лайе, я буду ждать тебя, - заявил он, бросив на Лайема напряженный взгляд... И тут же исчез во мгновение ока. Чуть слышно вздохнув, Лайем встал на то же самое место, где только что находился Матиас и протянул вперед обе руки ладонями вверх, встретившись взором с королем. - Не будем терять время, у нас его и так немного, - заявил он. - Честное слово, я вполне способен сделать это, - добавил он, покосившись на Моргана. - Правда, до сих пор я не пробовал переносить с собой больше одного человека, но разница не столь уж велика, и я хорошо знаю конечный пункт назначения. Без малейших колебаний, ибо теперь он окончательно принял решение, Келсон сделал шаг вперед и взял Лайема за руку. Спустя несколько мгновений за ним последовал и Морган. - Ну, давай, - прошептал Келсон, закрывая глаза и опуская щиты.., полностью открываясь перед Лайемом. В том вечном миге, что длился от одного удара сердца до следующего, прежде чем земля покачнулась у них под ногами, он ощутил, как Морган тоже убрал защиту, затем пришло скоротечное головокружение и потеря ориентации, которые тут же миновали, стоило Келсону открыть глаза. Морган по-прежнему был рядом с ним и Лайем тоже, - но они оказались уже не в Николасеуме. Первое, что ощутил Келсон в этом новом месте, был запах благовоний и медовый аромат восковых свечей. Они оказались в дальнем углу крошечной часовни. В дрожащем огне лампад мозаики на стенах и на высоком куполе казались почти живыми. Светильники свисали со сводчатого потолка на длинных золотых цепях и являли собой чаши тончайшей филигранной работы, украшенные рубиновым, изумрудным и сапфировым стеклом. Длинноликие святые и позолоченные ангелы взирали с раскрашенного иконостаса. Иконы по обеим сторонам дверей, что вели в святилище, и которые отец Кароли именовал Царскими Вратами, - были полностью закрыты окладами, богато выложенными самоцветами, так что на виду оставались одни только лица. Сами Врата оказались закрыты, но их створки были высотой всего от плеча до колена. - Сойдите с Портала, - шепотом велел им Лайем, увлекая гвиннедцев к центру часовни. - Я не могу позволить вам узнать, где мы находимся. Морган невольно напрягся, но именно об этом и был их уговор с самого начала. Келсон ободряющим жестом тронул друга за локоть, и вместе с Лайемом они встали посреди часовни, пытаясь отыскать впотьмах следы Матиаса. Его нигде не было видно, однако он не чувствовал здесь никакой опасности; скорее, ощущение мира, покоя и подлинной благости, хотя внешне это святилище и казалось для него совершенно чуждым. Лайем, ненадолго обернувшись к иконостасу, поклонился и перекрестился на святые образа, а затем вновь с неуверенной улыбкой взглянул на своих спутников. - Матиас пошел обновить защиты, окружающие это место, чтобы мы были в полной безопасности. Надеюсь, вы не станете возражать? Келсон невольно подумал, что уже слишком поздно для возражений, если Лайем и впрямь завел их в ловушку, но вместо ответа лишь согласно кивнул. Почти в тот же миг он ощутил, как встают вокруг стены защиты, плотные и умело выставленные. И потоки энергии устремились вверх вдоль стен, загибаясь и смыкаясь наверху, над головой, образуя защитную сферу, совпадавшую очертаниями с помещениями часовни. Лайем отступил в сторону, когда какая-то тень шевельнулась в проходе у иконостаса. Вскоре оттуда появился Матиас, распахнув перед собой двойные врата, а затем тщательно закрыв их. Украшенная эмалью иконка Девы Марии вспыхнула у него на груди, словно драгоценное украшение. - Благодарю вас за доверие, - произнес он негромко. - Уверяю вас, что я высоко ценю это. Я постараюсь быть кратким, ибо не хочу, чтобы нас хватились. Я прекрасно понимаю, что после моего рассказа у вас может возникнуть множество вопросов и сомнений. - И все же, что это за место? - спросил его Келсон. - Здесь нет никакого обмана, это просто часовня, моя личная часовня. Одна из тех, где я люблю бывать. - В Торентали? - полюбопытствовал Келсон. - Нет, и даже не рядом с Белдором. Однако еще раз повторяю, что в этом месте против вас не умышляется никакого обмана. Но вот братья мои попытаются обмануть вас даже в самой Хагия-Иов... Они твердо намерены сделать это и хотят предать нашего короля. Я не могу этого допустить. - Продолжайте. Матиас склонил голову. - Они считают, что я с ними заодно. Мы с Теймуразом, а также граф Ласло и Бранинг должны будем установить Скользящую Защиту на церемонии восшествия на престол Лайема-Лайоса. Надеюсь, отец Кароли объяснил вам, о чем идет речь... Это большая честь, и требует значительных магических способностей. Задача Скользящей Защиты - охранять будущего ко